Той весной он достиг возраста идиотских стишков. Имеется в виду совсем не то, что он был графоманом и дописался в какой-то момент до крайней стадии этого состояния души. Так же, он не был подающим надежды молодым поэтом, оказавшимся в творческом кризисе. Не был он и безнадежно влюбленным подростком на пике весеннего обострения юношеских процессов. Как принято говорить во многих случаях, избито, однако верно: "все было гораздо проще".
Вы тоже, если имеете в активе хотя бы двадцать лет жизни, знакомы с этим родом древнего, как мир, искусства стихосложения о возрасте расцвета, полном сил и опыта, наделенном тысячами прочих добродетелей, которыми одаряют в подобных виршах бедняг, добравшихся до сколько-нибудь заметной даты.
Иногда это срифмовано талантливо и умно - достаточно припомнить первые строки великого Данта о пройденном до половины жизненном пути, а чаще представляет собой просто род способностей к рифмоплетству. Раньше в любой более-менее крупной конторе обитал хотя бы один обладатель легкой руки подобного типа. Анонимный для всех, кроме близкого окружения, он пользовался искренней признательностью со стороны партийного и профсоюзного актива, а равно и рядовых коллег. Ведь в мире нашем существуют не только стенгазеты к юбилейным датам, но и сами юбилейные или просто памятные даты у родных, друзей, приятелей, товарищей по работе и просто отдаленных знакомых.
А потом прогресс выкинул очередное коленце и этот вид творчества почти полностью переместился в интернет, став по преимуществу анонимным. Возможно - к немалой горечи творцов. Молодежь не подозревает о них, а те, кто постарше, а так же и поскучнее, вспоминают об этих персонажах с некоторой досадой. Ведь, как певали некогда за столом после нескольких рюмок: "а годы бегут, - все лучшие годы". И, будем честными - не многим с определенного момента понравится упоминание возраста, пусть и разукрашенное рифмой. Он принадлежал именно к этой части человечества, а говоря определеннее, той весной ему стукнул полтинник.
Интересная дата, которая сопровождается разными любопытными открытиями. Самым удивительным из них оказалось открытие, что ничего в сущностях окружающего мира не меняется. Потихоньку меняются лишь личные оттенки восприятия, да и те можно было признать изменениями очень относительными. А уж, как только он принимался всерьез анализировать эти изменения и их причины, оказывалось, что мир неизменен, а его эмоции остаются всего лишь личными эмоциями, вполне укладывающимися в диапазон среднестатистической погрешности, которую он так не любил в институте. Вспоминая свое прошлое, он вынужден был признавать, что всегда, в любой период времени находились поводы быть чем-то довольным или недовольным. Вначале - родителями, потом девушками, за которыми ухаживал, позже - женой и детьми. Прикидывая ситуацию с внуками, которые уже начали вполне реально маячить на горизонте, он готов был согласиться, что и с ними получится нечто похожее. Особую досаду теперь у него вызывали романы с психологическими экскурсами о сущности мужчин и их отличиях от женщин. Толпами бегали по страницам разведенные парочки, а так же одинокие красавицы и красавцы без штампов в паспортах. Изредка они скучно любили, а чаще страстно ненавидели бывших любимых, супругов, друзей, а изредка и родителей. Конечно, все в жизни может быть, - кто же спорит. Но ему хотелось большего приближения к реальности. Взять хотя бы знаменитый кризис среднего возраста. Когда он добрался до предыдущего юбилея, то мысленно принялся примерять к себе его особенности. Однако, что-то не складывалось. Не портился сон, не наступила депрессия и горечь от напрасно потраченных лет, не разливалась желчь при виде более успешных в карьере ровесников. Конечно, некоторая досада присутствовала, но совсем не та, от которой можно было глотать горстями успокаивающие таблетки. Даже в отношениях к женщинам не произошло ничего эпохального. Он и раньше, скажем точнее, с подросткового возраста, любил разглядывать женские фигуры, а порой, при виде особо выдающихся, способен был неполиткорректно обернуться вслед, приподняв брови. Да-да, пусть это и выглядит невыразимо пошло, но из песни слова не выкинешь. С тех давних пор почти ничего не изменилось. Лишь несколько расширился возрастной диапазон - теперь он мог с удовольствием отдать должное и молоденькой девушке, и своей нынешней ровеснице и женщине постарше. Но, в отличие от романов, дальше этого ничего не шло. В книгах на отрезке в полгода происходил полная и неоднократная смена чувств. В жизни, почему то, самое большее успевал поменяться цвет галстука, купленного женой. Порой, в те моменты, когда он об этом особенно задумывался, ему приходило в голову, что виной тому индивидуальные особенности характера, но окружающие эту версию не подтверждали. Они порой страстно влюблялись, хотя определение "страстно" почти всегда звучало справедливо лишь до определенного возраста, трансформируясь с годами в более спокойные формы. А, через некоторое время, случалось, разбегались и бывшие влюбленные благополучное влюблялись в других, но происходило это не слишком часто, и, условно говоря, в определенных возрастных границах. Среди своих знакомых он не мог припомнить ни одной парочки с большой разницей в возрасте - ситуация, которую особо любят описывать в книгах, и фильмах. Впрочем, он неоднократно замечал, что искусство оказывает прямое влияние на реальность. Взять хоть недавний развод стародавнего коллеги. Тот после многолетней и вполне благополучной семейной жизни, ушел из семьи к своей давней знакомой - приятной, но ничем особо не выделявшейся женщине. Когда за ужином, пересказывая жене последние новости, он вскользь упомянул об этом событии, глаза у нее засверкали, а губы сурово поджались. Резко подтолкнув к нему тарелку с бутербродами, она с деланной небрежностью язвительно заметила:
- Известное дело! Конечно, ушел к двадцатилетней девчонке!
Слегка опешив, он приостановил движение руки к тарелке и поинтересовался: "С чего ты взяла?"
- Да ведь это обычное дело. - ответила жена с полной убежденностью, удивившей его.
- Она вообще-то его ровесница, даже, вроде, на пару лет постарше. - осторожно заметил он. - Ничего так, приятная женщина.
- Ровесница! - удивленно, растягивая слово, повторила жена. - А я думала... понимаешь, мужчины любят под старость заводить детей от молоденьких. И, как будто возраст разлучницы снял все проблемы, рассудительно заметила:
- Знаешь, я и раньше замечала, что она к нему слишком небрежно относится. Жаль, конечно, они были приятной парой, но тут уж ничего не поделаешь. Просто я подумала, что это обычный случай. Сколько знакомых ...
Он мысленно прикинул и, не желая спорить, только промычал что-то нейтральное, откусывая от бутерброда и углубляясь в газету.
И вот теперь, сидя в небольшом кафе, недалеко от прохладного балтийского взморья, он с интересом и не без удовольствия наблюдал за парочкой, которая удивительно вписывалась в эту шаблонную, по мнению многих, но никогда ранее не встречавшуюся ему в жизни ситуацию. Они стояли в небольшой очереди за кофе и пирожными. Мужчина средних лет, в элегантном летнем костюме, с ровным загаром на чисто выбритом лице и предельно короткой стрижкой и молоденькая длинноногая девушка с огромной шапкой мелко-мелко завитых темных, скорее даже черных волос. Не африканка, отнюдь, вполне европейская девушка, просто обладательница офигительной "африканской" прически, с шоколадным от загара, неправильным, но живым и веселым большеротым лицом. Мужчина вел себя в высшей степени флегматично. Прижав к уху мобильник, он стоял неподвижно, расставив ноги и отстраненно глядя в пространство. Его спутница оживленно щебетала что-то, моментами указывая пальчиком на витрину с пирожными и слегка тормоша его за предплечье. В такие моменты он мельком бросал на нее взгляд и слегка улыбался, а затем снова уходил в себя и голос из трубки. Интересно, что при этом лицо его было начисто лишено оттенков пренебрежения или досады, или любой другой отрицательной эмоции. Чем-то его манера держаться напоминала учительскую. Такими бывают лица опытных педагогов при общении - спокойными, доброжелательными и немного отстраненными, несмотря на эту доброжелательность. Только у учителей доброжелательность часто имеет немного искусственный, наработанный годами характер. Не говоря уж о том, что в школьном мужчине-учителе частенько проглядывает какая-то вялость - следствие постоянного вращения в чисто женском коллективе. Здесь ничего подобного не было. Правда, при желании, читался в его отношении оттенок родительской снисходительности. Добрый, солидной должности глава семьи, занимающийся серьезными делами, но не забывающий изредка бросить одобрительный взгляд на подростка - пожалуй, что так. Мужик был ему очень симпатичен. Да, явный новенький "мерседес" на стоянке, проглядывавший за его манерой держаться, одежда в идеальном порядке и не менее идеальное состояние лица и широких уверенных рук с ухоженными ногтями. Ну, так что, все это лишь вариант извечной классовой зависти. Зато уверенность без заметных признаков хамства налицо. А это не так и мало - видеть сильного мира сего самолично вставшим в очередь, а не приславшего водителя, референта, секретаршу, или бог весть кого еще. Пусть и очередь хиленькая, и настрой этой очереди балтийский, прохладный, не требующий от своих участников героизма или стервозности. Что с того? Человек конкретен и сиюминутен - не наступают ему на мозоль в данный момент, значит все прекрасно. А, если он еще и стоит элегантно и непринужденно, то любые дополнительные требования кажутся совершенно излишними. Идеал женщин определенной возрастной категории, хотя вполне может нравиться и молоденьким. Впрочем, последнее скорее из области сладкого самообмана.
А, может и впрямь, всего лишь папаша, вырвавший свободный денек у непрерывного движения, посвященного строгой мужской жизни? Он поглядел по сторонам. Поймал брезгливые складки на губах женщин, облаченных в легкое и просторное, призванное спасать от жары и предположительно скрывать все недостатки фигуры, индифферентность их спутников, веселый ненавязчивый интерес молоденькой парочки и решил, что все сходится, кроме "идеала". Рыцарь не прошел проверку на полноценность у суровых, знающих что к чему элегантных дам.
- А мне вот нравится. - подумал он с усмешкой. - Конечно, выглядит слегка за гранью, поэтому легко поддается критике. Такова судьба всякой оригинальности. Впрочем, насчет грустной участи оригиналов, это слишком плоско. Даже зубы начинают слегка ныть от подобной глубокомысленной плоскости. Он снова улыбнулся, сообразив, что последнее словосочетание выглядит смешным, отпил из чашки и взялся за последнюю булочку, поглядывая по сторонам. Люди сидели за столиками, поглощая вместе с булочками сосновые ароматы, плывущие сквозь распахнутые окна. В зале хвойный дух смешивался с густым запахом кофе от кофейного аппарата, образуя особый балтийский букет. Не спеша, пережевывая сладкую мякоть, он разглядывал посетителей, время от времени бросая взгляд на заметную парочку. Те уже покончили с очередью и, устроившись за недальним столиком, лакомились эклерами. Точнее, лакомилась девушка, не забывая время от времени трогать спутника за рукав и что-то говорить ему, с быстрой улыбкой. Мужчина утвердительно кивал, листая местный рекламный журнал, и не спеша отхлебывал кофе мелкими глотками. Теперь, сидящие за столиком, они уже больше не привлекали постороннего внимания, но ему по-прежнему было интересно наблюдать за ними. Давнее и сравнительно невинное развлечение, которому он любил предаваться моментами - пытаться сконструировать жизнь незнакомых людей на основе их мимики и внешности. Когда-то оно помогало высиживать на длинных скучных собраниях и лекциях, а немного позже стало формой интереса к окружающему миру. Быть может - не слишком вежливой формой, но стоит ли особо переживать, если людей этих он видел единственный раз в жизни.
Теплые ладошки ударили по спине, и он вздрогнул от неожиданности. Аленка, смеясь, перегнулась через его плечо, заглядывая сбоку, быстро ткнулась щекой, а потом, обойдя столик, устроилась напротив.
- Чай, кофе? - поинтересовался он, улыбаясь от удовольствия видеть ее лицо, и чуть растянутые к вискам зеленые глаза. - Как ты? Бери булочки, это твои. Я свою долю уже съел, дожидаясь.
- Все было отлично. Апельсиновый сок у них есть? Давай я сама возьму? - Алена приподнялась, но он торопливо вскочил, замахав рукою.
Взяв два бокала, он вернулся к столику, поставил один перед нею, а со вторым устроился на своем месте. Несколько секунда, весело приподняв брови, она рассматривала булочки и, выбрав одну, переложила вторую ему на блюдечко, сделав приглашающий жест. Они переглянулись с взаимным пониманием близких людей и одновременно сделали первый глоток.
- Хорошо-то как тут. Так бы никуда и не уходила отсюда весь отпуск. - Алена с блаженным вздохом огляделась вокруг и посмотрела на него.
- Я бы тоже не отказался. - подтвердил он, вздыхая ответно. - Может, можно задержаться? Поменяем билеты. Сдерут неустойку - ну и пускай их.
Она покачала головой отрицательно. Впрочем, все это было лишь обычным выражением искреннего сожаления, когда знаешь, что все уже спланировано, но не можешь удержаться от слов. Чисто формально они были даже лишними, но он давно уже прекрасно знал, что не могут быть напрасными никакие слова, выражающие светлые чувства. Это упреки практически всегда оказываются лишенными ценности и оставляют за собой только горечь и досаду на себя за произнесенное.
- Долго меня ждал?
- Нет, минут десять. Тут замечательное место, приятно и не скучно. А как пахнет ...
- Читал, да?
- Нет, забыл книгу. Просто любовался в окно и разглядывал людей.
- Таращился, как всегда? - она улыбнулась глазами.
- Это ведь никому не мешает, верно? Свобода есть возможность делать, что нравится, не мешая другим, а я никому не мешаю. Сижу, скромно попиваю кофе, булочки на столе. Тихие радости умеренного буржуа. Видишь парочку слева от нас, почти у выхода? Правда, интересные?
Она повернула голову, немного посмотрела и сказала, слегка пожимая плечами:
- Нормальные. Ты не смотри на них так внимательно, это невежливо.
- Да я так, слегка. У девушки лицо любопытное, правда?
- Да, пожалуй. - Алена неопределенно повела плечом, с сомнением приподнимая брови. - Она ничего, конечно... эта прическа ...
- Прическа пустяк, главное - мимика. Знаешь, сколько можно напридумывать, наблюдая за мимикой незнакомого человека? Он, может рассуждает о достоинствах пилюль от аллергии, а ты за это время успеваешь создать стройную теорию семейной вендетты. А, мужчина тебе как? Сейчас не так заметно, а когда они стояли, то выглядели очень элегантно. Он немножко похож на одного киноактера. Помнишь, который еще жреца играл в том боевике?
- Ну, да, что-то есть. И голова так же обрита.
- Голова, это лишь внешнее. Главное в выражении лица и манере держаться. Интересно было на них глядеть. Да, ладно, это все неважно. Просто, интересно ведь. Парочка такая ... - он пощелкал пальцами.
- Своеобразная. - она коснулась губ салфеткой и покачала головой, по своей всегдашней привычке опять приподняв брови, слегка поддразнивая.
Он улыбнулся в ответ, допил сок, аккуратно поставил бокал на блюдечко и сдвинул его к центру столика. Чуть посидел выжидающе и спросил: "Тогда, будем собираться? Или, может, хочешь еще что-нибудь взять?"
- Нет, мне хватит. Если ты только сам? - она начала уже приподниматься, но задержала движение. Он отрицательно махнул ладонью и встал.
Алена перекинула сумочку через плечо, и они направились к выходу, огибая столики. У дверей он задержался, пропуская ее вперед, и бросил последний взгляд на зал. Несколько лиц было повернуто в их сторону. Любопытство поблескивало в глазах, но почти не отражалось на мимике. Мужчина отложил свой неизменный мобильник и наклонив голову, слушал спутницу. На секунду глаза их встретились, и они обменялись чуть заметными кивками. Ни к чему не обязывающими кивками незнакомых между собой людей. Всего лишь способ легко и не обидно разойтись взглядами. Напоследок он взглянул на давешних дам и чуть усмехнулся выражению их лиц.
- Забавно. - подумал он, шагая по тротуару вслед за Аленой. - Кажется, нас записали в общую категорию с этой парочкой. Это было приятно, хотя и не имело отношения к реальности. Впрочем, никакого особого сожаления по этому поводу тоже не возникло.
- Сейчас к Регине? - поинтересовался он, защелкивая ремень безопасности.
- Ага, мы еще вчера договаривались, но ее задержали на работе, а сегодня она взяла отгул. И Юля обещала со своим парнем подойти. Погуляем, пообщаемся... Когда еще доведется посидеть вместе. Ты ведь не возражаешь?
- Конечно, нет, сходи обязательно.
- Мне показалось, что ты чем-то расстроен.
- Ерунда. Обычная возрастная ностальгия. Природа располагает к такому еще с древнейших времен.
- Да ну, не бери в голову. - она протянула руку и слегка пригладила ему волосы. - Ты отлично выглядишь и вообще ...
- Почти пенсионер. - улыбнулся он ей, выруливая.
- Глупости. На самом деле все отлично. Ты просто мужчина СЛ, и это совершенно нормально.
- СЛ, - повторил он с сомнением. - Это что за чудище?
- Это значит "средних лет". Ну, как в той песне...
- В песне? - он, повторяя ее мимику приподнял брови, припоминая.
- Ну да. - она пощелкала переключателями. Вот, слушай...
Магнитола кашлянула и вкрадчивый голос мягко и интимно поплыл по воздуху, убеждая кого то:
... Мужчине средних лет нельзя ответить "нет",
Ведь у него богатый опыт за плечами.
Мужчина средних лет на всё найдёт ответ,
И с ним забудешь навсегда свои печали...
Манерный речитатив и текст заставили его сморщиться, и он дернул плечом, негодующе. Алена с улыбкой глядела на него, кивая головой в такт мелодии, приподняв палец, и слегка дирижируя им.
- Какая чудовищная муть! - выдал он заключение, когда мелодия умолкла.
- Ну, не такая и муть. - возразила она.
- Нет, безусловная стопроцентная муть. Ты бы еще записала туда эти идиотские стишки, которыми меня кормили неделю назад.
- Ну, люди ж старались от чистого сердца.
- Я ведь и не спорю. Но, все же ... А что, тебе они и впрямь тогда понравились? Как все это со стороны было?
- Нормально. Мне было приятно за тебя, правда-правда.
- Ну, тогда пускай. Раз тебе приятно, то и мне хорошо. Честно говоря, мне тогда все это показалось таким ужасно выспренним и пошлым.
- Вот и зря. Ты слишком уж серьезно к этому отнесся - вот в чем дело. Не стоило переживать.
- Тогда пускай. - повторил он. - Я тебя тут высажу, да? А то дальше не проехать, все перекопано.
- Все было очень хорошо и сейчас тоже все в порядке. - она выставила вперед большой палец, а затем тихонько похлопала его по плечу. - Значит, заберешь Ромку, поцелуешь его от меня. Не забудешь?
- Как можно.
- Еще мама просила купить овощи. Ну, там помидоры, огурцы ... и яйца не забудь. В общем, все, чтобы сделать холодный борщ. И, Ромке мороженного не давайте, у него горло утром было немного красное. И пусть ложится не позже девяти.
- Договорились.
- Сегодня я погуляю, хорошо, папа? А завтра весь день буду с вами. - она поглядела вопросительно.
Он кивнул, наклонил голову и потянулся к ней. Алена, чуть улыбаясь, наклонилась навстречу, и они потерлись лбами, глядя друг на друга исподлобья, совсем, как в ее детстве. Потом она ушла, несколько раз обернувшись, а он посидел еще несколько минут неподвижно, ни о чем особо не размышляя. Потом откашлялся и с выражением произнес вслух: "мужчина сл". Повторил, прислушался к своему голосу, покачал головой и насмешливо хмыкнул. И тронул машину.