Трактир представлял собой затрапезную сельскую забегаловку: небольшое помещение с грязным полом, серыми от плесени стенами и почерневшим от влаги потолком, заставленное дебелыми деревянными столами. Посетители - пьющие самогон торгаши - заметив Захара, вперили взгляды в столешницы, смолкли, но агрессии не проявляли. Нарармеец обошел их, приблизился к занавешенному полотном входу на кухню, постучал по стене. Выглянула напуганная женщина.
- Хозяйка, накормить бы меня, да поскорее, тороплюсь, - сказал Захар.
Женщина тоже отвела взгляд в сторону, принялась что-то тихо бормотать себе под нос.
- Чего ты бормочешь? Громче говори! - рассердился Захар.
- Так нечего есть, - робко выдавила из себя хозяйка. - Вы, господин хороший, езжали бы своей дорогой.
- Это как нечего есть в трактире? И с чего это мне нужно езжать? Я что, хуже других?!
- Да! - хозяйка зло посмотрела на него. - Не нужны нам тут народники. Вы езжайте, господин хороший, езжайте от греха подальше.
Захар криво усмехнулся, оглянулся на посетителей, которые привстали со стульев и наблюдали за развернувшейся сценой. Взгляд нарармейца заставил их отшатнуться и сделать вид, что он продолжают застольничать и не обращают внимания на скандал.
- Смотри, бабонька, как наши подойдут я им расскажу, какой прием мне здесь устроили, - бросил он и направился к выходу.
Его слова произвели должное впечатление - побледневшая хозяйка бросилась следом.
- Господин хороший, вы не серчайте...
- Не господин, а товарищ нарармеец! - оборвал ее Захар. - Так накормишь ты меня или нет?
- Накормлю, накормлю. Вы садитесь, госпо... товарищ нарармеец, отдыхайте, - сказала и засеменила на кухню.
Устроившись в углу, Захар снял винтовку и, недоверчиво поглядывая по сторонам, стал дожидаться, когда ему принесут обед.
"Еще и отравить чего доброго надумает, - пронеслось в голове у нарармейца. - Надо будет ее заставить попробовать".
Поначалу на полном серьезе собирался заставить бабу отведать собственной стряпни, но когда она принесла ему щи и блины, позабыл о своем намерении - настолько приятно пахла готовка и столь сильно он проголодался. В миг опустошив тарелку, принялся за блины. Разделавшись и с ними, понял, что по-прежнему голоден, но требовать добавки не стал, позвал хозяйку, расплатился, и направился к выходу, с опаской поглядывая на посетителей. Отчего же в Талом такое отношение к народникам? Вроде зажиточных крестьян тут нет, мелкие мастеровые да служащие, по идее классово близкие элементы, а нет же, смотрят на Захара так, будто вражину встретили.
Впрочем, думал об этом он недолго: выбравшись на улицу, запрыгнул на немного отдохнувшую лошадь, поскакал к выезду из поселка. Если его и собирался кто убить, то, очевидно, от своих планов злоумышленник отказался. А может мальчишка врал, хотел, чтобы Захар места себе не находил и поскорее покинул Талое.
- Да какая разница! - отмахнулся от назойливых мыслей нарармеец. С Комиссар наверняка успел влипнуть в беду, нужно было спешить ему на помощь, а не гадать, что твориться в поселке, который Захар, быть может, никогда больше не посетит.
Потеряв бдительность, приближаясь к лесу он не сразу заметил притаившихся за стволами деревьев мужчин, а когда заметил, стало поздно: они направляли свои винтовки в его сторону. Захар едва успел пригнуться к шее лошади, когда пули просвистели прямо над головой, ловко сбросил винтовку с плеча, выстрелил в ответ, попал но вреда не причинил - у нападавших на шеях болтались обереги, потому они даже не пытались укрываться, снова стали стрелять. Ноги лошади подкосились, она завалилась на бок, по инерции перекрутилась несколько раз, таща за собой Захара. Нарармеец кое-как сумел освободить ноги, когда услышал шаги приближающихся народоборцев. Отбросив винтовку, от которой теперь не было никакого толка, он кувыркнулся в сторону росших у обочины деревьев. Народоборцы выстрелили сразу же, но пока находились достаточно далеко, потому промахнулись. Захар спрятался за стволом ивы, оценив обстановку, насколько это было возможно, и прикинув, как безопаснее всего отступать, бросился к вглубь леса, перебегая от ствола к стволу.
Смекнув, что он может уйти, народоборцы остановились у туши убитой лошади, вскинули винтовки, стали вести прицельный огонь. Только Захар попытался выскользнуть из-за ствола дуба и перебежать к стволу дикой яблони, как пуля разрезала воздух прямо перед носом. Краем глаза он заметил, что у кромки леса стоял только один народоборец, второй, очевидно, заходил с другой стороны. Положение становилось близким к безвыходному. Порыв загнанного в угол дикого зверя бежать, куда глядят глаза, Захар не стал подавлять, рванулся вперед, в надежде, что ему повезет.
Не последовало даже выстрела, он благополучно достиг спуска в овраг, лег на землю, чтобы осмотреться. Очевидно, вовремя побежал - стоявшему у кромки леса обзор закрывал дуб, второй же не успел обойти и укрытие и занять удобную для стрельбы позицию. Но как Захар убежал увидел.
- Он уходит, Сюда, скорее! - крикнул пытавшийся обойти дуб, погнался за нарармейцем.
Недолго думая, Захар побежал под горку, выругался, обнаружив, что дно оврага голое, без единого деревца, за которым можно было укрыться, а подниматься в горку не рискнул, понимая, что так превратиться в идеальную мишень. Петляя зигзагами, он сломя голову понесся по дну, стараясь воспользоваться неожиданно полученной форой. Выстрелили, пуля взрыхлила землю на том самом месте, где Захар находился мгновение назад. Еще немного и его подстрелят! Захар стал подниматься на в горку, но не на противоположную народоборцам сторону, а на ту же самую, в надежде, что растущие у края оврага деревья станут препятствием для стрельбы. И в этот раз ему повезло - выстрелов больше не последовало, он торопливо засеменил вдоль края оврага, петляя между деревьями. До сих пор страх придавал ему сил, но вечно так продолжаться не могло - от быстрого бега Захар задыхался, сердце стучало настолько быстро, что, казалось, вот-вот выпрыгнет из груди. Темп сбавлять не стал - народоборцы наверняка сбиты столку и не сумеют быстро разобраться, куда он убежал, благо, исполинские ветвистые деревья и густые кусты здорово мешали погоне, а отсутствие тропинки не позволяло отследить, каким путем решил отступать преследуемый.
Тем не менее, враги не отставали. Захар слышал, как раздавались их голоса за спиной. Похоже, они разделились, старались двигаться параллельно друг другу и, надо отдать должное их навыкам, выбрали правильное направление. На бегу Захар производил слишком много шума, нужно постараться ускориться в самый последний раз настолько, насколько это вообще возможно в дремучем лесу, после чего найти место, где можно будет укрыться. Сжав кулаки, Захар побежал из последних сил, несколько раз падал, не сумев перескочить через возникавшие у него на пути препятствия в виде густых кустов или упавших деревьев, но неизменно поднимался и продолжал свой забег. Голоса народоборцев стали звучать глуше: они догадались, что он затеял, тоже побежали, но явно не поспевали за Захаром. Нужно подобрать удобное место и спрятаться. Лихорадочно мотая головой из стороны в сторону, Захар стал осматриваться, как вдруг между деревьев мелькнул силуэт волчонка со вздернутыми вверх маленькими ушками.
"Не хватало еще на стаю хищников нарваться", - пронеслось в голове у нарармейца.
Каково же было его удивление, когда волчонок бесстрашно двинулся ему навстречу, волоча в зубах винтовку Захара!
- Ты обращенец! - догадался он, подбежав к зверьку. Тот положил винтовку на землю, задорно глянул на Захара и мотнул головой в сторону, предлагая следовать за ним.
Оглянувшись и убедившись, что преследователей поблизости нет, нарармеец побежал за волчонком. Тот торопился, серой молнией проносясь между кустарников и деревьев, Захар едва поспевал, обращенец постоянно оглядывался и тихонько поскуливал, вероятно, поторапливая неуклюжего человека. Вскоре они выбрались к оврагу, спустились на дно и оказались возле неглубокой норы, в которую едва мог влезть человек. Волчонок мотнул головой, предлагая Захару забраться туда.
- Да не полезу я! - воспротивился он.
Однако хруст кустарника и возмущенный возглас одного из преследователей быстро пресек спор. Захар кое-как заполз в нору ногами вперед, придерживая винтовку под рукой, волчонок же присыпал ее землей и приволок откуда-то ветки и траву, максимально замаскировав нарармейца. Захар притаился, весь превратился в слух.
- Куда он мог деться? - крикнули откуда-то из леса неподалеку.
- Я почему знаю! Оторвался, похоже, - отозвались.
- Мать твою! Только вот слышал, как где-то здесь шелестел. Беги сюда, спрятался он где-то.
Кричать перестали, до Захара доносился только бубнеж, но к его укрытию даже близко не подошли, толклись где-то в лесу, а спустя какое-то время, видимо потеряв надежду отыскать нарармейца, ушли. Вылезать из норы Захар не торопился. Преследователи ведь тоже могли затаиться и ждать, когда он даст о себе знать. Волчонок наверняка прибежит сюда, когда можно будет выбраться отсюда безбоязненно. Захар оказался прав во всем: спустя целых полчаса в лесу снова раздались шаги и разговоры его преследователей, а еще через какое-то время к норе примчался волчонок, оттащил набросанный ветки, дождался, когда Захар вылезет, с интересом посмотрел на него.
- Ну, спасибо тебе,- искреннее поблагодарил Захар. - Черт его знает, оторвался бы от них или нет без тебя. Но почему ты мне помог?
Волчонок еще некоторое время вглядывался в глаза нарармейца, потом тихонько рыкнул, мотнул головой, снова предлагая Захару следовать за ним. На этот раз волчонок не слишком торопился, но шли они долго. Захар даже насторожился - волчонок вел его в самую чащу леса. Но немного подумав, но понял, что особого выбора по большому счету нет: выбираться из леса опасно, да и бессмысленно - откуда он возьмет лошадь без посторонней помощи. Маленький обращенец хотя бы введет его в курс дела, а может и лошадь достанет. Поэтому Захар слепо доверился своему проводнику.
Когда они набрели на широкую поляну, по краям которой свалены деревья, волчонок юркнул в кустарники и пропал. Захар рванулся было за ним, но из-за спины донеслось грозное рычание. Обернувшись, он увидел двух здоровенных волков, злобно смотревших на него своими ядовито зелеными глазами. Как бы между прочим поправив винтовку, Захар приветливо улыбнулся.
- Вы тоже обращенцы? - спросил он. - Ваш мальчонка здорово мне помог, выручил из передряги.
Волки перестали рычать, но все так же злобно смотрели на Захара. Нарармеец счел за лучшее оставаться на месте и ждать дальнейшего развития событий. В голову стали лезть глупые мысли, вспомнились обвинения, которые сыпались в адрес обращенцев в родной деревне Захара. Рассказывали, что они крадут у матерей младенцев и пожирают их во время своих чудовищных ритуалов, посвященных языческим богам, напускают порчу на людей, после чего те сами становятся обращенцами, являются врагами людей и только дожидаются момента, когда можно будет ударить в спину. Как-то Захар поинтересовался у Кирилла Ивановича, есть ли доля правды в этих россказнях.
- Оно ведь знаешь как - просто тоже болтать не будут, - добавил он.
- Просто не будут, а из страха перед непонятным - запросто, - ответил тогда Оболенский. - Большинство обращнецев приняли единую религию, серьезные исследования культурологов показали, что истории о человеческих жертвоприношениях языческим богам являются поздним вымыслом для дискредитации религий, конкурирующих с только-только набиравшей силой единой верой. По сути и то, и другое вымысел. Никакой порчи в природе не существует, а воевать с обращенцами люди воевали и в конечном итоге победили. Воевали жестоко, потому и страх удара в спину перешел и к потомкам тех, кто воевал - обращенцы ведь тоже могут жаждать мести за убитых сородичей. Нет в этих россказнях и доли правды, просто дремучие суеверия Захар.
Надо сказать, Оболенскому он тогда поверил. Но сейчас, стоя лицом к лицу с рассвирепевшими обращенцами-волками, начал сомневаться. Не смотря на лозунги народников и единении всех народов и рас в борьбе с капитализмом и войной, о мирном сосуществовании, в Захаре всегда оставалась крестьянская зашоренность, а потому эти лозунги он воспринимал скорее абстрактно, нежели прочувствовав. Кончики пальцев задрожали, он с трудом сдерживал свой порыв скинуть ружье с плеч и взять волков на прицел, однако сумел остаться неподвижным.
Они стояли друг напротив друга пока на поляне не появился высокий старый обращенец - лицо окаймляла густая серо-седая борода, грива длинных непричесанных волос топорщилась во все стороны, маленькие болотно-зеленые глаза пристально всматривались в нарармейца, длинный острый кончик носа, казалось, жил своей отдельной жизнью, постоянно дергаясь и морщась. Мужчина глянул на волков, те расступились в стороны, не спуская глаз с Захара.
- Здравствуй, добрый человек, - обратился к нарармейцу мужчина.
- И вам не хворать, - с опаской поглядывая на волков, отвтеил Захар.
- Зачем к нам пожаловал?
- Так не по своей воле, ваш мальчишка меня сюда и привел.
- Я не про нашу поляну, - мужчина развел руки в стороны, окидывая ладонями окрестности. - Я про Талое.
- Этими сведениями поделиться с вами я не могу.
- Отчего так?
Захар ничего не ответил.
- Ясно. Не хочешь, не отвечай. А за каких ты будешь?
- За наших.
- А наши - это кто?
- А вы не знаете? Агитаторы народников точно посещали Талое, да я и сам сюда наведывался. Мы работали и с местными обращенцами, разъясняли им политику новой власти в отношении вашей расы.
- Точно-точно, - оживился обращенец. - Теперь-то я вспомнил, где тебя видел. Не зря попросил Гришку тебе помочь. А ты меня не припоминаешь?
- Простите, нет. Помимо Талого я много где побывал, и много кого сагитировал.
- Меня мог бы и запомнить, я был тогда вожаком местных племен, искренне поверил твоим обещаниям. Хоть и говорил ты не так красиво, как другие, но глаза у тебя горели, как горят у людей, которые верят в то, что говорят, которые готовы отдать за свои убеждения жизнь.
- Ну, так вы не ошиблись.
- Полагаешь? Вы обещали, что мы сможем жить в мире и согласии с людьми, если признаем власть. Мы и власть признали, и с людьми контакты начали налаживать, все по вашим заветам. Да вот не помогло. В один прекрасный день к нам деревню наведался конный отряд, начали всех шашками рубить, да из ружей стрелять. Прям как в старые добрые времена моего детства, когда за малейшую провинность обращенцев к порке кнутом приговаривали, которая означала смертную казнь.
- Ты же знаешь - народники здесь ни при чем! - возмутился Захар. - Это наш общий враг, потому винить меня за несдержанное обещание ты не вправе. Мы как дрались за мир между расами, так и деремся. Не виноваты, что поддержки получаем с гулькин нос что от обращенцев, что от грязуш, что от малмаков! Иногда кажется что за них ваших дерется больше, чем за нас!
- Попрекать меня не надо, мил человек, - оскалился обращенец. - Я тебя не для того велел сюда привести, чтобы оскорбления выслушивать.
- Я и не думал оскорблять, просто когда год назад мы пришли в Талое и обратились к вашим пленам, нам ответил, что воинов больше нет, когда попросили зерна, вы с нами им не поделились, когда...
- Хватит! - оборвал его вожак. - Ты к чему клонишь?
- К тому, что кто не за нас, то против нас! Если вы не снами, то с ними, потому и сами на себя пеняйте.
- Это мы на себя должны пенять за проделки людей! - разъярился вожак. - Слышщите, братцы! Оказывается, мы виноваты, что наших женщин и выводок на корню вырезали, оказывается мы виноваты, что кровью залилиты земли, испокон веков принадлежащие нашему народу, оказывается мы виноваты, что народники свое слово не сдержали!
- Народники слово свое сдержали, - спокойно ответил Захар. - Декрет об отмене привелегий для людей вышел из под пера нашего правительства чуть ли не в первый день, после захвата власти, декрет о поддержке рабочего движения обращенцев и грязуш, гарантирующий вашим расам равное и честное отношение был подписан чуть ли не в первый день. Мы свое слово сдержали. Другое дело, что власть наша на местах продержалась недолго, классово чуждые элементы сумели настроить наивных селян против нас и по сегодняшний день мы вынуждены вести войну, рассчитывая только на свои силы. Пока остальные отсиживаются в сторонке и ждут, кто же выйдет победителем, чтобы в последний момент примкнуть к нему и остаться вроде как не замаравшимся и лояльным новой власти. Что могу сказать - тоже позиция. Вот только удивляться не нужно, когда не определившихся начинают резать враги народной власти, а заступиться за них некому.
- Обижаешь ты меня своими словами. Сильно обижаешь, мил человек. Я ведь помогаю вам, как могу. Тебя вот спас, сведения ценные рассказать собирался. Да перед тем только вызнать хотел, держите ли вы свое слово, а то мы здесь этого как-то не ощущаем.
- Ощутите, как только установится народная власть. Не верите, узнайте, как относятся к обращенцам в столице.
- Так мы наслышаны - на фронт, говорят, их отправляют, в первые, говорят, ряды ставят.
- Врут. В первых всегда люди стоят, а вас мы только для разведки используем, в окопах редко-редко встретишь.
- И здесь уколоть хочешь?
- А что остается делать, когда такой прием другу устраиваете? Попрекать в ответ.
- Ну раз говоришь, что друг, - смягчился вожак, - давай поговорим по-другому.
- Только за.
Обращенец посмотрел на волков, жестом приказал им уходить, те неуверенно побрели в разные стороны, бросив, напоследок, полный угрозы взгляд в сторону Захара. После направился на край поляны, уселся на поваленном на бок тонком деревце, предложил нарармейцу садиться рядом.
- Поверил тебе тогда, поверю и сейчас.
- Правильно сделаешь, - поддержал решение.
- Тут уже не до правильно-неправильно. Под вами нас хоть не резали, а сейчас по лесу рыскают, да всех со свету свести норовят.
- А разве Талое не под нами.
Обращенец усмехнулся.
- Куда там. Я почему про телеграмму спросил. Если что важное написал, считай, враги все знают, а сообщение твое, если им повредит, до столицы не дойдет. Здесь все под народоборцами, все за них.
- Как же так? - ужаснулся Захар.
Обращенец недоуменно пожал плечами.
- Я, знаешь ли, не вникал после того, как к нам в деревню ворвались среди ночи отряд народоборцев. С определенностью можно утверждать - весь восток под ними. А когда армию развернут, нам совсем плохо придется.
- Какую еще армию? Все силы народоборцев на западе и юге, мы почти их разбили.
- А ту, которую на побережье выгружают. Каждый день новые пароходы приходят с людьми и оружием. Готовятся к чему-то большому. Вот почему мы так и не решились сопротивляться, а лес убежали - их отрядов тут столько, что нас если не умением, то числом задавят.
Захар призадумался. Он не был силен в тактике и стратегии, но представлял, что произойдет, если достаточно крупные силы народоборцев начнут наступление со стороны незащищенного востока. Это будет настоящей катастрофой!
- Они, видать, знали, что ты сюда приедешь, - продолжил обращенец. - Детишек-то наших в крупных поселках не трогают, Гришака в Талом у нас заместо глаз. Вот он и рассказал, как эти двое, что тебя прибить пытались, приехали вчера поздно вечером и ошивались на окраине, явно кого-то высматривая. Как ты появился, так они мигом разделились, один засаду на выезде стал готовить, второй в телеграф побежал, сообщение твое разбирать. Благо, тебя уберечь удалось.
- За это вам, большое спасибо, - выдавил ошеломленный свалившейся на него информацией Захар. - Но как же теперь быть-то? Как связаться со столицей. А Кирилл Ваныч... Я ж совсем о нем позабыл.
- Что за Кирилл Ваныч? - насторожился обращенец.
- Начальник мой, комиссар Оболенский, прибыл со мной, меня отправил сюда, а сам в догоднку за народоборцами помчался.
- Тот самый Оболенский, отец местного барина? - изумился обращенец.
- Тот самый, - подтвердил Захар.
- Не думал, что его снова в нашу глушь занесет. А как же он на нашу сторону перешел? Хотя чего спрашиваю - наши об Оболенских всегда хорошо отзывались. И папашка, и особенно сынок всегда жалостливыми были к нашему-то брату.
- Вот что, - после минуты молчания, заговорил обращенец. - Тебя как кличут?
- Захаром.
- Вот что, Захар. Мы тебе поможем. Знаю я, как обе проблемы разрешить. Коня мы тебе сыщем, на нем мчись в столицу, а мы сами соберемся и твоего комиссарика выручим, если жив он, а если прибили, похороним как полагается. Глядишь, в следующий раз упреками сыпать не станешь.
- Нет, так дело не пойдет. Я Кирилла Ивановича не брошу, с вами поеду. - твердо сказал Захар. - Вот как лучше всего поступить...
...
Люди Салтыкова вместе со связанным Кириллом дожидались Сергея возле очередного поселка, который должен был поднять восстание. Было поздно, они надеялись заночевать в этой деревне, впервые за долгое время под крышей, а не под чистым небом.
- Слышь, скачет кто-то - сказал один из них.
Действительно, вдалеке появились силуэты двух всадников, направлявшихся прямо к ним. Народоборцы достали оружие, но когда всадники приблизились, расслабились.
"Их посылали убить Захара!" - догадался Кирилл.
- Где Салтыков? - спросил один из всадников.
- В деревне, договаривается с головой. А вы чего, справились?
Всадник зыркнул на Кирилла.
- Не здесь, - ответил он.
Оболенский улыбнулся.
"Ни черта вы не справились!" - подумал он и усмехнулся. Заметив улыбку на его лице, второй всадник разозлился.
- Весело тебе, сволочь? Ну, так похохочи сейчас, - подогнал к нему лошадь и ударил в лицо сапогом. Даже с завязанными руками Кирилл сумел без труда увернуться.
- Слышь, не трогай его. Салтыков не велел, - заступился за Оболенского другой народоборец.
Всадник смерил Кирилла презрительным взглядом, но бить больше не пытался. Вскоре вернулся Сергей, заметив прибывших повеселел, но переговорив с ними, стал мрачным.
- Ну что, Павел Евгеньевич, накаркали, - отведя в сторону народоборца, сказал Салтыков. - Впрочем, плевать. Телеграмму не отправили, времени терять нельзя. Рисковать тоже. Сегодня же с Гришкой отправляйтесь в столицу.
- Да вы что? Меня там каждая собака знает. Расстреляют ведь без разговоров.
- А чем мы, по-вашему, здесь занимаемся, Павел Евгеньевич? - разозлился Салтыков. - Вы когда в войну на нашей стороне вступали, не думали, что за правое дело и умереть придется?
- Умереть, а не совершить самоубийство!
- Довезите его хотя бы до столицы. Переоденьтесь, замаскируйтесь как-нибудь. Бороду отрастите или наоборот сбрейте. Уж не знаю, что вы там придумаете. Но времени терять нельзя.
Народоборец опустил голову, вздохнул.
- Хорошо, поедем сейчас же.
- Уверен, у вас все получится. Будете еще армию нашу на подступах к столице приветствовать, - улыбнулся Салтыков.
- Было бы неплохо, - ответил скептически настроенный Павел Евгеньевич.
Они разъехались, Салтыков сообщил бойцам, что нужно возвращаться в лагерь, потому на ночлег отправятся, когда ни зги не будет видно. Отправились в путь. Лошадь Кирилла Салтыков вел рядом с собой.
- Ну что, Сергей, недооценил Захара? - спросил довольный Кирилл.
- Не злорадствуй, - спокойно ответил Салтыков. - Это ничего не меняет - ему все равно ничего не известно. Так или иначе, мы разобьем вас на востоке.
- Бьюсь об заклад, ты и в смерти Захара был уверен. А оно вон как вышло.
Салтыков в ответ промолчал.
Двигались до одиннадцати вечера. Остановились на опушке леса, ни пытаться скрыть свое присутствие, ни разводить костер не стали, завалились спать - длинный день вымотал их до предела. Кирилл хотел воспользоваться благоприятной возможностью и попытаться убежать, но у него самого не осталось сил, он провалился в сон, как только лег на сырую траву. Разбудили его прикосновения к рукам. Что-то шершавое, мокрое скользило по пальцам. Спросонья Кирилл ничего толком не понял, решил, что уже утро, начал подниматься, когда его цапнули за палец. Он едва было не вскрикнул, удивленно захлопал глазами. По-прежнему ночь, вокруг тихо, а у него за спиной кружится какой-то маленький зверек. В следующее мгновение Кирилл понял, что веревка с его запястий упала, распутал руки, развел в стороны, поморщившись от покалывания, случайно задел лежавшего поблизости Салтыкова, тут же перепугался и сжался в комок. К счастью Сергей не проснулся.
Тем временем зверек, которым оказалась довольно крупная лисица, мягко ухватилась за рукав Кирилла, потащила в сторону леса.
"Да это же обращенец, - догадался Кирилл. - Они выручать меня пришли".
Оболенский встал и побежал за лисицей, с трудом разбирая дорогу, наступил на что-то мягкое.
- Ауу! - завопил кто-то.
Лисица обернулась, испугано сверкнула своими блестящими позолотой глазами, побежала сломя голову. Кирилл помчался за ней.
- Уходит, скотина! - завопили у Оболенского за спиной.
Он уже бросился на звук голоса, а проснувшиеся народоборцы начали стрелять. Кирилл инстинктивно прыгнул на землю, прижался.
- Отставить огонь! - приказал зажегший лампу Салтыков. - Не стрелять без необходимости!
Это на руку Кириллу. Он снова вскочил, хотел побежать, но отчего-то когда он наступил на левую ногу, она подкосилась. Оболенский непременно грохнулся бы обратно на землю, если бы не подоспевший Захар. Ухватив товарища за плечо, он увлек его в сторону леса. Кирилл догадался, что его все-таки ранили, кое-как скакал, стараясь подстроиться под темп Захара.
- Перебежать на ту сторону, там лошади, - сообщил тяжело дышавший Захар. Они кое-как добрались до нужно тропинке, заковыляли по ней.
- Куда же они делись! - зло бросил Захар, рассчитывая на помощь запропастившихся обращенцев. Тщетно - услышав выстрелы, те разбежались.
-Еще чуть-чуть, Кирилл Ваныч, еще чуть-чуть, - приговаривал Захар, когда понял, что их вот-вот нагонят.
- Не успеем, дружище, не успеем, - выдавил Кирилл.- Уходи, нужно сообщить в центр, что народоборцы готовят генеральное наступление на востоке. Без этого мы проиграем войну. Это важнее меня, важнее всего на свете
- Не переживай Кирилл Ваныч, я уж все знаю, уж проблему решил.
- Стой, сука! - на тропинке возник один из народоборцев. - Они здесь, все сюда.
- Прыгай к лошадям, Кирилл Ваныч, скорее! Дальше уж сам, - сказал Захар, отпуская Оболенского и скидывая винтовку с плеча.
Кирилл не стал спорить, неулюже прыгая на одной ноге, кривясь от боли, разливавшейся в лодыжке левой, он честно попытался выполнить наказ Захара, но не смог, рухнул прямо на землю. Захар стал отстреливаться, несколько раз попал в народоборца, но оберег защитил того.
- Ну, все, сука! - зло бросил преследователь, спрятавшись за стволом дерева. Вытащил пистолет, стал стрелять в ответ. Подоспела подмога, Захар понял, что сейчас его убьют.
- Отставить огонь! - приказал Салтыков. Ему не подчинились. Прятавшийся за деревом народоборец выбрался и двинулся прямо на Захара, бросив Сергею:
- Пошел ты... Эта падаль убить меня хотела.
И тут же поплатился за свои слова - Салтыков выхватил меч и со всего маху ударил своего подчиненного, оберег на груди того вспыхнул, сам народоборец отлетел к дереву, уставившись на гвардейца округлившимися глазами. Сергей даже не глянул в его сторону.
- Бросай оружие, Захар, и сдавайся, иначе погубишь и себя, и Кирилла! - потребовал Салтыков.
-Ваша взяла, Сергей Митрич, - сознавая отчаянность своего положения, ответил Захар. Попытка спасти Оболенского провалилась.
- Крутите их, - обратился Салтыков к застывшим в стороне народоборцам. -А ты, - он посмотрел на посмевшего перечить ему солдата, - если однажды посмеешь не подчиниться, я не ограничусь оберегом, а разобью и твою голову!
После того, как народников связали, спать никто не стал, дождавшись, когда горизонт осветился молочно-бледной полоской, предвещавшей скорый рассвет, отряд отправился в путь.
...
- Товарищ Латунин хотел поговорить непосредственно с вами, - успокоил Григория мужчина кожанке. - Сообщаемые вами сведения чрезвычайно важны, товарищ.
- Да уж, - протянул Гришка, неуверенно поднимаясь по мраморной, закручивающейся по спирали лестнице дворца, в котором располагалось правительство Беловодской Народной Соборная Республики.
- Просто перескажите ему лично всё в подробностях. Уверяю вас - мы не забудем ваших заслуг перед народом, ведь благодаря вашим усилиям и усилиям покойного Кирилла Ивановича удастся сохранить нашу власть в стране.
- Это да, - слова сотрудника комиссии по особо важным политическим делам не успокаивали Григория, а заставляли сильнее волноваться. Видимо тот это понял и перестал его подбадривать.
- Вот мы и пришли, - сообщил сотрудник, остановившись у высокой роскошной двери, стоявшей здесь со времен императоров. Мужчина в кожанке открыл ее, жестом предложил Григорию проходить внутрь.
В заставленном полками с бумагами помещении товарищ Латунин устроился за широким тяжелым столом у окна, занимавшего всю стену. Занавески были приспущены, потому в кабинете было темно, Григорий различил только контуры лица ставшего легендой при жизни руководителя партии народников: тяжелый волевой лоб, крестьянский бесформенный нос, узкий подбородок, окаймленный густой как будто бы вылитой из мрамора эспаньолкой.
- Здравствуйте товарищ нарармеец, - поприветствовал Григория Латунин, не вставая из-за стола. - Мне сообщили, что вы располагаете архиважными сведениями. Прошу, присаживайтесь, и поведайте мне, что же вам удалось разузнать на востоке, как погиб глубоко уважаемый товарищ Оболенский. Вы, товарищ, - обратился он к мужчине в кожанке, - постойте в сторонке, но далеко не уходите, ваша помощь может понадобиться в любой момент.
- Ну, нас схватили, - неуверенно заикаясь начал Григорий, - у сел Оболенское. У простите, говорить не обучен, ваше высоко, тьфу ты, товарищ Латунин.
- Ничего-ничего, голубчик. Не торопитесь, я вас внимательно слушаю.
- В общем, окружили и схватили. Но комиссар сумел отбиться, вырвался. Нас с Захаром пленили, вели в какую-то крепость, по дороге Кирилл с ребятами из местного Народного собрания напали, чтобы нас выручить. Во время драки его и Захар смертельно ранили, почти всех убили и он сообщил мне о планах, которые, значит, замышляют враги наши. Вот по этом планам самым получается, что они готовят, как это называется... В общем, обмануть нас готовятся. Как будто бы нападут на востоке, а сами юга и запада попрут. Главное, чтобы солдат перекинули, им тогда наступать легко будет, они расположат народ к себе и побьют нас везде, пока солдаты на востоке за бандами гонятся будут.
- Так, а что конкретно Кирилл Иванович просил вас передать?
- Он просил наказать: никого на восток направлять не нужно, главное - это юг. А на востоке хватит и небольших сил, чтобы подавить подполье. И еще сказал, что поддержки от местных там ждать не приходится - все они с народоборцами.
- Вот оно как, - постукивая пальцами по столешнице, - протянул Латунин. - Архиинтересно, товарищ нарармеец. Ну, вы идите, а я с товарищем Бубновым поговорить наедине хочу. Дорогу сами отыщите, чай не барин, - сказал и хохотнул.
Григорий засмеялся, поднялся.
- Так мне идти.
- Идите-идите. Вы спасли революцию, товарищ, мы никогда вам этого не забудем.
- Так, а куда идти? В смысле, что делать дальше?
- А ничего не делайте, отдохните пару дней, заслужили, а потом сюда приходите, товарищи решат, что с вами делать.
Григорий кивнул, попрощался и вышел.
- Волчонка-обращенца, - Латунин коротко посмотрел на мужчину в кожанке, - сюда. Не соврал. За этим, - кивнул в сторону закрывшейся двери, - глаз да глаз. Он приведет нас к местному связному народоборцев. Не торопитесь брать их, нужно уточнить все детали, имена замешанных в заговоре и так далее. И командарма восточных подразделений пригласите как можно скорее, будем действовать на упреждение.
- Слушаюсь, - ответил Бубнов.
Меньше чем через неделю на восток было переброшено три армии народников. Благодаря активной помощи обращенцев, не успевшим толком развернуться силам народоборцев было нанесено сокрушительное поражение. Командовавшей фронтом генерал Голицын попытался организовать отступление, в надежде перестроиться, закрепиться и дать отпор, но у него ничего не вышло. Очень скоро отступление превратилось в паническое бегство.
Сразу после победы подполье народоборцев в столице Республики было разгромлено, лидеров и предателя Григория приговорили к расстрелу, остальных перевербовали. Атаки на западе и провокация на юге были подавлены с небольшими потерями. Положение народоборцев сделалось отчаянным, фронты разваливались, солдаты массово сдавались нарармейцам. Гражданская война подходила к концу.