Аннотация: Альтернативная история. Трудно переплыть реку...
...Серая холодная вода совсем рядом, протяни ладонь - и коснёшься её поверхности. Вот только шевелиться не стоит - лодка переполнена так, что любое неосторожное движение может её перевернуть, и тогда эта вода равнодушно заглотит утлую скорлупку со всем её содержимым.
От правого берега Невы до левого всего несколько сот метров, но как же тяжело их одолеть. Вода кипит, расплёскивается белыми фонтанами под ударами снарядов, пущенных с левого берега. Воздух дрожит и вибрирует, пронизанный тысячами осколков и пуль, которых не видишь, но полёт которых ощущаешь всей своей зябко вздрагивающей кожей. А перегруженный баркас ползёт еле-еле, словно влипшая в клей муха. Или это только кажется?
Люди в солдатской форме, тесно прижавшиеся друг к другу, молчат. Да и о чём говорить? Всеми этими молодыми (и не очень) парнями владеет сейчас одна мысль: доплыть. Если бы мысли человеческие могли уподобиться вёслам, лодка птицей перелетела бы эти проклятые несколько сотен метров и выскочила бы из воды далеко на берег. Да вот только берег этот - далеко не земля обетованная...
Узкая полоска земли вдоль левого берега Невы - всего-то пара километров в длину и метров семьсот вглубь - содрогается, затянутая сплошной пеленой пыли и чёрного дыма. Этот клочок суши словно жуёт непрерывно исполинский невидимый зверь, с хрустом вонзающий свои гигантские зубы в землю, вырывающий громадные куски земной плоти и отхаркивающийся смачными плевками разрывов. Проклятое место...
Никто не считал, сколько людей уже ушло с правого берега на левый, туда, где до войны стояла деревенька Московская Дубровка - от неё сейчас не осталось даже горелых щепок, размётанных во все стороны беспрестанными взрывами. В начале войны (да и потом, когда война уже переломилась) считать свои потери было не принято - уж больно жуткие цифры получались. За такие подсчёты запросто можно заработать клеймо "врага народа", "паникёра" и "пособника немецко-фашистских захватчиков", и тогда штрафбат покажется ещё очень мягким наказанием. Но все солдаты, плывшие через Неву под ураганным огнём, знали: с левого берега не возвращаются, и сколько ты проживёшь после того, как ступишь на этот "пятачок" - одному Богу известно.
Советское командование бросало и бросало на Невский пятачок роту за ротой, батальон за батальоном, полк за полком. Соблазн был велик: глубина немецкой обороны здесь всего-то несколько километров, один молодецкий удар - и всё, разрезана душащая город на Неве петля блокады! Но и генералы вермахта, хорошие профессиональные вояки, прекрасно это понимали и неустанно вспахивали плацдарм стальной бороной авиабомб и снарядов всех калибров, не давая переправившимся бойцам даже головы поднять - не то что кинуться в молодецкую атаку. И таяли переброшенные на левый берег части, и ложились мёртвые русские солдаты в воронки, становящиеся безымянными могилами без крестов и памятников. А их сменяли новые и новые пополнения - страшный конвейер работал безостановочно. Ситуация сложилась патовая, ни одна сторона не могла взять верх, но снова и снова заполнялись людьми шлюпки у правого берега Невы, и снова шли через реку. Так человек в насквозь промороженном доме швыряет в печь что под руку попадётся - и книги, и даже картины старинных мастеров, чтобы стало хоть чуть-чуть теплее.
Но люди шли, и втайне каждый лелеял надежду: а вдруг именно на мне сломается эта убийственная машина, и случится чудо, и выковырнем мы штыками врага из его окопов, и будет победа. Они шли не только подчиняясь приказу или из страха жестокой кары, но ещё и потому, что на землю русскую пришёл враг, с которым разговор может быть только один. И в конце концов прогрызли броню немецкой обороны, оставив за спиной истерзанную землю Невского пятачка, на котором и шестьдесят с лишним лет спустя почти ничего не растёт - душно корням деревьев среди рваного ржавого железа и безымянных костей человечьих... Но до этого ещё далеко.
Молодой солдат вздрогнул и инстинктивно чуть отстранился - его щеки коснулся холодный ствол винтовки соседа. И в этот самый миг зазубренный горячий осколок бритвой распорол на нём гимнастёрку. Не отстранись солдат, железо впилось бы в тело, вспарывая кожу и мясо. Но ему бы тогда повезло - с лодкой поравнялся моторный катер, подбиравший барахтающихся в воде раненых, и попал бы солдатик в госпиталь, и пережил бы войну, и в пятьдесят втором родился бы у него сын, названный в честь отца Владимиром...
Лодка ткнулась в берег - неужто доплыли?
- Шевелись, твою мать! - орёт старшина, вращая бешеными глазами, и вдруг мешком заваливается набок, успев то ли охнуть, то ли выматериться напоследок.
Сапоги скользят по глине, и солдат помогает себе руками, карабкаясь вверх по откосу, - там наши траншеи, там можно спрятать своё такое уязвимое тело от воющей и свистящей над головой смерти. Ну же, ещё немного!
Боли солдат не почувствовал - только стало как-то горячо, да ещё руки-ноги почему-то сделались ватными и непослушными, и земля властно потащила к себе...
И упала тьма, в которой нет ни ощущений, ни мыслей - ничего.
* * *
- Дорогие россияне...
- Так, быстро все за стол, - скомандовала хозяйка, - хорош бегать! Уже президент выступает, а вы всё по углам шарахаетесь-тискаетесь! Успеете ещё - ночь длинная!
- Ладно тебе, чего он там нового сказать-то может, - проворчал хозяин. - Надоело уже - свобода-демократия, бешенство правды-матки... Да и рано ещё вроде.
Однако развивать дискуссию Петрович не стал: вид уставленного разнокалиберными бутылками и аппетитной снедью стола настраивал на лирический лад. Поэтому он счёл за лучшее заранее забить местечко за столом подальше от бдительных глаз супруги и поближе к наиболее крепким напиткам - гостей собралось много, сын зазвал на Новый год за город подруг-приятелей, убедив их в том, что предки молодёжи мешать не будут, и что они вообще "клёвые перцы" и "секут тему на раз, хотя и, ясен бакс, тоже со своими закидонами".
Шум отодвигаемых стульев и звяканье посуды заглушили речь Ельцина, и только когда народ расселся...
- ...я решил уйти...
Воцарилась недоумённая тишина.
- Чего это он? - пробормотал кто-то. - Новогодняя шутка, что ли?
Петрович, только-только втихаря наполнивший себе вместительную гранёную рюмку, для воодушевления скосивший глаза на соблазнительные коленки молоденькой девчонки-соседки и уже поднесший было питейную тару к губам, поперхнулся.
- ...а своим преемником, временно исполняющим обязанности Президента Российской Федерации вплоть до ближайших президентских выборов, я назначаю...
* * *
"Вот и всё, - думал президент, оглядывая из-под полуопущенных век зал заседаний Государственной Думы России, - дело сделано. А все эти речи, ратификации и прочая мишура - красивая упаковка, шоу для электората...".
Президент Российской Федерации сидел в расслабленной позе - со стороны могло даже показаться, что он дремлет, полузакрыв глаза. Но это впечатление было обманчивым - на самом деле этот человек был предельно собран и напряжён, а привычку прятать глаза за полуприкрытыми веками он приобрёл давно, ещё в самом начале своей кривой тропки, ведущей на самый верх. "Русский Рузвельт" великолепно владел собой в любой ситуации, но иногда его взгляд становился слишком похожим на опасный взгляд охотящейся змеи - зачем настораживать чересчур проницательных зловещим выражением глаз?
- Россия переживает судьбоносный период своей истории, сравнимый с эпохой Петра Великого, прорубившего окно в Европу: мы присоединяемся к цивилизованному человечеству, идущему по пути прогресса и процветания! - Слова спикера элегантными шариками катились по залу заседаний, достигая самых дальних его уголков и впрыгивая в уши депутатов. - Став полноправным членом United Mankind, мы наконец-то решим все наши проблемы - и социальные, и экономические, и внешнеполитические. Теперь-то нам не надо будет беспокоиться за безопасность наших восточных и южных границ - "новым чингизидам" и "новым бедуинам" нечего противопоставить экономической и военной мощи Ю-Эм!
Зал разразился рукоплесканиями.
"Бараны, - с холодной иронией подумал президент. - Одинаковые во всём, кроме расценок, по которым вас можно купить со всей вашей шерстью, мясом и всеми прочими потрохами. Продукт селекции, занявшей почти четверть века, - хороший продукт".
Кто-то, а он хорошо знал, что стояло за этими словами, произносимыми с высокой трибуны и транслировавшимися всеми СМИ. Россия утрачивала свою самостоятельность: капиталу United Mankind открывалась дорога в ключевые сектора российской экономики, границы становились полностью прозрачными, в обращение вводилась единая валюта, и даже русское ядерное оружие, которого до нервной икоты боялся Запад, переходило под контроль объединённого командования UM. Понятие "держава" становилось историческим анахронизмом: все страны United Mankind были департаментами одной глобальной сверхкорпорации.
"Время собирать камни... Конец бредням о "собственном пути развития" и о какой-то там "особой исторической миссии" России. Трезвый анализ ситуации привёл нас к однозначному выводу: так будет выгоднее - нам. А дальше... Дальше - посмотрим. Мы будем играть на равных с нашими западными партнёрами - мы ведь очень хорошо знаем правила игры, игровое поле у нас теперь общее, и шансов ничуть не меньше, чем у других игроков. А может, и побольше - контрольный пакет акций "Арктикнефти" остался у нас".
Спикер продолжал свою отрепетированную речь, но президент его уже не слушал, погружённый в свои мысли. Правда, слух его автоматически фиксировал всё произносимое с трибуны - "Русский Рузвельт" ни на секунду не снимал руку с пульса событий.
"Критическая точка была пройдена на стыке тысячелетий. Первый гарант подогнал стеноломную машину, развалил обветшавшее здание и сел на руинах праздновать победу. Банкет затянулся, а тем временем самые шустрые деловито вытаскивали из-под развалин всё самое ценное, пока не разбросали все камешки. А потом пришло наше время - время изготавливать правительство "под ключ". Но был, был опасный момент - кто мог сказать точно, что взбредёт в голову Ельцину, и кого он назовёт своим преемником? Слава Богу, что у силовиков не нашлось энергичного харизматического лидера, способного толкнуть чашу весов, и "революция голубых гвоздик" прошла по сценарию. Были кое-какие проблемы, но их удалось решить: любые принципы можно купить, надо только правильно назвать цену. А сейчас уже поздно: не зря мы потратили столько времени, денег и сил на воспитание "нового человека", - президент мысленно усмехнулся, вспомнив эту формулировку своей давно прошедшей комсомольской юности. - Армия, конечно, не слишком довольна случившимся, но генералы тоже люди, они тоже хотят сладко есть и мягко спать. Лучше сражаться с девочками в элитных саунах, чем воевать с серьёзным противником, не имея ни по-настоящему боеспособных частей, ни современного вооружения - ничего. Двадцать лет нашей "миролюбивой политики" принесли свои плоды... А молодые капитаны и лейтенанты не в счёт: даже если эти "новые декабристы" выйдут на Сенатскую площадь, их сметут - без всяких затруднений".
...Итог заседания Государственной Думы Российской Федерации не разочаровал "Русского Рузвельта": большинством голосов вхождение России в United Mankind было одобрено. Депутаты вставали со своих мест, торопясь приступить к неофициальной части. На изысканно сервированных столах их уже ждали воронёная дробь чёрной икры, упругая нежность осетрины и тонкий аромат коллекционных вин. Народных избранников можно было понять - не перевелись ещё на Руси деликатесы...
* * *
- Здравствуйте, это программа "Слово народу". Ваше мнение о решении Думы и президента?
- Да как вам сказать... - хорошо одетая блондинка средних лет склонила голову набок, изображая напряжённую работу мысли. - Думаю, всё правильно. Нам надо быть вместе, а то эти арабы и китайцы - это же просто ужас! А евродоллары или рубли - какая разница? Лишь бы их было побольше, правильно? Извините, я тороплюсь: шопинг - это святое! - Она улыбнулась синтетической улыбкой и яркой бабочкой исчезла в дверях "Пассажа".
- Здравствуйте, программа "Слово народу". Что вы можете сказать...
- Ничего, - мужчина с одутловатым лицом и порывистыми движениями сделал паузу, - ...кроме хорошего. Давно пора - Россия издавна тяготеет к Западу. Нам по пути с западной демократией, с общечеловеческими ценностями, с уважением к правам человека. Я рад, что призрак тоталитаризма больше не будет рыскать по Европе, и благодарен нашему президенту за его мудрое решение! - Мужчина, похоже, намеревался развить свою мысль, наслаждаясь возможностью высказаться перед микрофоном, однако корреспондентка прервала его вежливым "Спасибо", и он отошёл и заторопился - вероятно, домой, чтобы не пропустить вечерний выпуск новостей, в котором надеялся увидеть любимого себя.
- Программа "Слово народу". Что вы скажете...
- Вот когда пенсию повысят, тогда и скажу, - сухо отозвалась пожилая женщина, - много я всяких обещаний слышала на своём веку. Поживём - увидим.
- ..."Слово народу". Что вы думаете...
- А чё тут думать? Да и некогда нам - мы на клёвый тусняк опаздываем. Пошли с нами, девушка, - предложил молодой парень в коже, тиская льнувшую к нему девчонку, - оттянемся по полной!
Он рассмеялся, и компания тинэйджеров стайкой нырнула в подземный переход.
- Здравствуйте, это программа "Слово народу". Каким вы теперь видите будущее России?
- Будущее? - длинноволосый парень в потёртых джинсах недоумённо посмотрел на корреспондентку. - Какое будущее? По календарю майя никакого будущего нет! - с этими словами "новый хиппи" многозначительно поднял указательный палец с длинным ногтем и удалился вихляющейся походкой.
- Слуш, Ксюш, - протянул Артём, поправляя на плече видеокамеру, - мож, хватит, а? Я уже замерз - третий час стоим... А на Чапыгина мы с этими пробками вообще к ночи доберёмся, не раньше.
- Ничего, потерпишь, - безапелляционно отрезала Ксения. - Как деньги получать, так бежишь, теряя копыта, а как их зарабатывать - так ты замёрз! Тоже мне, мужик называется. Помнишь задачу - "народу нужен позитив"? И если мы с тобой этот позитив не предоставим боссу в полном объёме...
- Да я помню... - уныло ответил оператор. - Просто надоело... Мы уже столько сегодня собрали - не на один выпуск хватит.
Артёму действительно надоело торчать в разномастной вечерней толпе, заполнившей центр города. А кроме того, ему хотелось как можно скорее оказаться дома: каждый раз, когда взгляд парня натыкался на полоску загорелого тела, дразняще выглядывавшую из-под короткой курточки Ксении, в его голову лезли сладкие мысли: "Вот приедем домой, и я тут же... Я буду раздевать её медленно-медленно, чтобы... Или нет, когда она уже переоденется, я подойду к ней и подниму полы халатика, скользя ладонями по её бёдрам...". Прямым следствием этих мыслей было некое чисто физическое неудобство, и Артём переминался с ноги на ногу, проклиная всё на свете. Хотя деньги - это да, это вещь: ради них можно и потерпеть.
Честно-то говоря, Ксения была согласна с Артёмом - собранного материала было уже вполне достаточно, даже если учесть, что после тщательной фильтровки и монтажа в эфир попадёт не больше десяти процентов всех "интервью с народом". Но дело в том, что где-то в самой глубине души девушка ощущала какую-то неправильность всего происходящего, и это вызывало у неё смутное беспокойство. И она инстинктивно искала подтверждение постулату "Всё правильно, так и надо!" в ответах прохожих, желая задавить покусывающего червячка сомнений. Поэтому девушка избегала обращаться к тем людям, мнение которых - судя по внешнему виду и по выражению лиц - могло быть не слишком восторженным. И пока ей это удавалось, что поднимало настроение.
- Ладно, - снисходительно сказала она, посмотрев на нахохлившегося бой-френда, - берём последнего, и всё. А для чистоты эксперимента - чтобы навскидку - спросим сорок первого встречного. Так, хохмы ради...
- О'кей, - радостно согласился Артём. - Начали отсчёт!
Фортуна ухмыльнулась криво - "сорок первым" оказался крепкий молодой мужчина в военной форме с погонами майора. Когда Ксения его увидела, ей стало не по себе: этот человек казался чужеродным вкраплением в жизнерадостном калейдоскопе огней Невского проспекта. Он шёл походкой человека, на плечи которого свалилась неподъёмная тяжесть, не замечая никого и ничего вокруг. Но отступать было поздно, и она шагнула ему навстречу, стиснув микрофон почему-то мгновенно вспотевшей рукой.
- Здравствуйте, это программа "Слово народу".... - привычно начала девушка и осеклась, мысленно ругая себя за дурацкую идею "чистоты эксперимента". От офицера так и веяло глухим отчаяньем, однако Ксения пересилила себя и договорила: - Что вы можете сказать о сегодняшнем решении президента и Думы?
Майор поднял на неё режущий взгляд - словно клинок выхватил, - секунду молчал, как будто возвращаясь в реальность из далёкого далека, и хрипло выдохнул:
- А шли бы вы, девушка... вместе с вашим президентом...
Ксения отшатнулась - ей показалось, что сейчас он ударит её по лицу. Та же мысль пришла в голову и Артёму, и он, ощущая болезненно-противный холодок под ложечкой, дёрнулся, ясно при этом сознавая: против этого парня ему не выстоять в драке и пары минут.
Офицер не ударил - он не видел в этих людях врагов, достойных ненависти. Вместо этого он упруго развернулся, словно подброшенный тугой пружиной, и брезгливо бросил:
- Стервятники вы - прилетели мёртвым глаза выклёвывать.
И исчез в толпе камнем, брошенным в воду.
- Пойдём, - Артём облизнул пересохшие губы и решительно взял девушку за руку. - Хватит с нас... экспериментов.
Она молча кивнула.
Она продолжала молчать, когда они сели в машину и с трудом втиснулись в плотный автомобильный поток, медленно сочившийся по Невскому.
- Брось ты, Ксюш, - негромко сказал сидевший за рулём Артём, искоса поглядывая на притихшую подругу. - Нашла с кем связываться... Они же профессиональные убийцы, их ничему другому и не учили. Оловянные солдатики, тоскующие по величию империи, - что с них взять? Вчерашние они...
Ксения не ответила. Она смотрела через стекло автомашины на огни большого города - на сменяющиеся рекламные постеры, на световые вывески магазинов и кафе, на надпись "Golden Dolls" над дверями элитного ночного стриптиз-клуба. Огни резвились, сливались в яростный вихрь, в цветной водоворот, в котором исчезало всё и вся, в том числе и сами эти огни, такие красивые и радостные...