Горы приближались, но, как это бывает, они казались ближе, чем есть на самом деле. Выглядели они величественно - внушительные, основательно расположившиеся, - и высота их благодаря особенностям атмосферы Саракша казалась непомерной: вершины упирались в тусклое небо и выгибали его своими каменными мышцами - неудивительно, что эти места издревле считали сакральными. Однако нашлись и те, кого эта сакральность раздражала - незыблемую плавность контура горного хребта нарушал пролом, нелепый и уродливый, как дыра от выбитого зуба, и Максим вспомнил слова дядюшки Каана "в ту войну долбанули по этому хребту супербомбами". Ну да, конечно, подумал Мак, это у нас тут в порядке вещей: если что-то красиво, да ещё и непонятно, да ещё и трепет внушает, мы это что-то сразу бомбами - чтобы, значит, не внушало. Никакого военного смысла в атомной бомбардировке хребта не было - горцы, насколько мне известно, всегда жили особняком, практически не общались с внешним миром и уж наверняка не являли собой угрозу ядерным державам, сцепившимся в самоубийственной общеконтинентальной сваре. Кто, интересно, нанёс удар по горам Зартак - имперцы или эти, из центральных держав, от которых остались одни лишь развалины да пустыни, заражённые радиацией? Хотя - какая разница, все они тут одним миром мазаны...
Встречный ветер, втекавший в открытые боковые стёкла кабины, ерошил волосы. Максим наслаждался глайдером - приятно после примитивных и уродливых саркашианских машин ощутить привычную и удобную мощь земной техники. Сикорски, словно подслушав мысли Каммерера (а может, следуя своим собственным соображениям), вытребовал с Земли флаер и пару глайдеров, тщательно замаскированных под армейские колёсные вездеходы-внедорожники саракшиан. В обычных условиях эти машины трудолюбиво топтали асфальт шоссе и грунт просёлочных дорог рубчатыми покрышками, однако при необходимости их можно было перевести в антиграв-режим - колёса отрывались от земли и лениво шевелились в воздухе, превращаясь в некое декоративное украшение. У отрогов Зартака, на окраинных землях, не приходилось опасаться чрезмерно любопытных и профессионально-опытных глаз, и Максим полетел, как только последние убогие посёлки бывшей Империи и бывшей Страны Отцов остались позади (держась на минимальной высоте и следуя изгибам местности - разыскивая обитателей предгорий, не стоило уходить высоко вверх).
Рада смотрела по сторонам с детским любопытством - юность её пришлась на тяжёлые послевоенные времена, и девушка почти ничего не видела, кроме столицы и центральных областей страны, унылых и далеко не живописных. А здесь посмотреть было на что: атомное эхо докатилось до западных отрогов хребта Зартак, но не опустошило эти места, и за прошедшие годы природа залечила раны - выросли новые леса, в которых гнездились птицы и шныряла мелкая живность, а в многочисленных ручьях и речушках (чистых, не радиоактивных) плескалась рыба. До нетронутых пандейских лесов верховьям Голубой Змеи было, конечно, далеко, но даже по ним можно было понять, каким был несчастный материк до начала ядерного безумия. И река здесь была другой - отравной она становилась ниже по течению: там, где начинались ржавые леса, и где в воды Голубой Змеи попадали активные изотопы, вымывавшиеся дождями из опалённой земли. И Максим вдруг подумал, как было бы здорово просто пожить в этих краях вдвоём с Радой хотя бы месяц, забыв обо всём, что осталось там, позади. Не получится такая идиллия, сказал он себе, нет, не получится, а жаль...
Адаптированный глайдер легко скользил над самой землёй. Дорог здесь уже не было, но машина с равнодушной лёгкостью оставляла позади рытвины, невысокие холмы, топкие низины, огибая плотные заросли кустов и лавируя между древесными стволами там, где они не смыкались в сплошную стену. Квазиживой организм очень естественно вписывался в этот мир, близкий к первобытному, и Максиму порой даже казалось, что машина мурлычет от удовольствия, петляя между деревьями и перепрыгивая через узкие прозрачные ручьи, тихо бормотавшие что-то своё. А горы становились всё ближе, их призрачная голубизна густела и наливалась синевой, в которой постепенно проступала чернота обнажённых скал.
Ближе к вечеру, когда горы уже нависли над головами, Максим почувствовал чьё-то пристальное внимание. Вокруг не было видно ни души, и тем не менее ощущение чужого взгляда не проходило - за глайдером явно наблюдали. Мак остался спокоен: он был уверен, что справится с любой угрозой, да и наблюдали за ними без враждебности, а всего лишь с интересом - это чувствовалось. Нас заметили, подумал Мак, и это хорошо - было бы хуже, если бы на нас не обратили никакого внимания, и нам пришлось бы наматывать круги по предгорьям в поисках горских поселений, о которых говорил Ирри Арритуаварри. Вот тебе и контакт - тот самый, которым ты грезил три года назад, попав на обитаемый остров, - надо только немного подождать.
Ждать пришлось недолго. Глайдер, вспенивая несущим полем воду, перемахнул пруд, раздвинул носом колышущуюся завесу высоких стеблей, напоминавших земные камыши, и оказался на небольшой полянке, окаймлённой сочной зеленью. И на этой поляне, скрестив на груди руки в позе спокойного ожидания, стоял человек в кожаной куртке - безоружный.
Мягко спружинив, машина опустилась на траву, снова превратившись в обычный автомобиль. Максим выключил двигатель и вышел, бросив Раде негромкое "Не волнуйся, всё в порядке". Уже темнело, но он ясно видел, что перед ним горец, очень похожий на Ирри и на самого Максима - ошибиться было трудно.
- Мы ждали, - сказал незнакомец, вежливо наклоняя голову, когда Максим показал ему "ладонь птицелова". - Я покажу дорогу, Святой Мак.
* * *
Каменный лабиринт казался бесконечным. Час за часом узкие коридоры ущелий сменялись долинами, зажатыми со всех сторон могучими телами утёсов, по которым змеились пенные нити водопадов; едва заметные тропки, петлявшие по крутым склонам, рассекали пропасти, таившие гулкое эхо. Никаких дорог здесь не было и в помине - по этим диким горам не то что проехать, пройти было совсем не просто. Выручал глайдер - если бы не эта антиграв-машина, путь к сердцу Зартака продлился бы неопределённо долго. Глайдер удерживался на гранях скал, перелетал через провалы, пересекал коварные осыпи, грозившие при первом же неосторожном движении породить грохочущую каменную лавину. Максим догадывался, что путешествие по горам окажется непростым, и хорошо знал возможности земной техники (поэтому, собственно, он и отправился на глайдере), однако заметил, что их провожатый, сидевший рядом (Рада перебралась на заднее сидение), отнюдь не выказывал безмерного удивления при виде головоломных пируэтов глайдера, которые явно не могла выполнить ни одна саракшианская машина. Можно было предположить, что горцы просто далеки от цивилизации и не слишком сведущи в технике, но Мак подозревал, что причина индифферентности проводника совсем другая. Несмотря на своё отшельничество, горцы были неплохо осведомлены о жизни внешнего мира, знали, что там и как, и если их не удивлял глайдер, значит... Значит, или они считают, что Святому Маку подвластна магия, или же они знают, с кем имеют дело - без всякой мистики. Второе предположение вызывало множество вопросов, но Максим надеялся, что скоро получит на них ответы.
Однако пока ответов не было - наоборот, возникали всё новые вопросы. Проводник был сдержанно молчалив - он не то чтобы уклонялся от беседы, но умудрялся отвечать так, что его ответы можно было толковать как угодно. При этом горец отнюдь не скрытничал - он всего лишь очень естественно жил в каком-то своём мире, который имел слишком мало точек пересечения с больным и суетливым миром Саракша, хорошо известным и ставшим уже привычным землянину Максиму Каммереру.
Не добавила ясности и ночёвка в селении у подножья гор, куда они прибыли вчера вечером. Десяток хижин, сложенных из дикого камня, огонь очагов, смуглокожие мужчины и женщины, ненавязчиво любопытные дети, простая еда и ночлег, аура доброжелательного гостеприимства, и всё - спустя час после того, как утром они покинули селение, Максиму казалось, что никакого посёлка и не было, и что всё это ему только приснилось.
Загадочное племя, думал Мак. Откуда они взялись, так не похожие ни на один народ Саракша? Они ведь не мутанты, жертвы ядерной войны, нет - в них дремлет что-то древнее, бережно хранимое тысячелетиями. Загадочный народ... Зато теперь я знаю, как им удалось сохранить в неприкосновенности свой мир - по этим горам (он поглядел на мрачные пики, со всех сторон обступавшие глайдер) не пройдёт никакая армия, не говоря уже о технике, да и летать здесь сможет только очень опытный пилот: вершины затянуты туманом, и врезаться в них проще простого. Интересно, как они сами здесь ходят? Или легенды говорят правду, и горцы в самом деле умеют левитировать? Да нет, вряд ли - скорее всего, они (он посмотрел на проводника) просто великолепно развиты физически и прекрасно тренированы; для них эти горы - дом родной. А вот незваным пришельцам - да, тем тут приходилось несладко.
- Скажи, почтенный, - спросил Мак у проводника, огибая очередной каменный клык, - часто ли люди долин тревожили покой людей гор?
- Такое случалось нередко, - степенно ответил горец. - По нашим ущельям шагала панцирная пехота имперцев, скакала баронская конница, по склонам гор карабкались южные варвары. Они приходили и уходили, не найдя того, что искали, и оставляли своих мёртвых на наших камнях.
- А чего же они искали?
- Золота, - спокойно пояснил горец, - и богатства вообще. Но они его не находили, потому что мы никогда не собирали богатств - у нас нет такого понятия. И они уходили ни с чем, а хищные птиц гор так отъедались мясом погибших, что не могли летать, и мы ловили их голыми руками. Отсюда и пошло имя нашего народа - Птицеловы. А танкам Империи, которые пришли позже, здесь было не пройти, они, - он посмотрел на Максима без улыбки, - не умеют того, что умеет твоя машина. До нас трудно добраться, и главное - мы сумели стать ненужными людям долин: то, чем мы владеем, не представляло для них никакой ценности - они им непонятно. Мы сами по себе - зачем ловить ладонью дым костра, если его нельзя положить в кошелёк?
Значит, это дитя дымных костров заметило необычность глайдера, подумал Максим, заметило, однако не подало виду. Он хотел было спросить напрямик "А чем же таким вы владеете?", но удержался: что-то ему подсказывало - Святой Мак не должен задавать этот вопрос.
- А последняя война, ядерная, она тоже обошла вас стороной?
- Почти. Остался Атомный Шрам, - горец махнул рукой туда, где, как знал Максим, зиял в хребте пролом, оставленный ядерным взрывом, - но горы наши велики и крепки, их трудно разрушить. Мы пересидели огненную бурю и незримую смерть в пещерах - мы жили, пока люди долин бессмысленно убивали друг друга. И мы выжили, потому что должны были выжить, чтобы свершить Предначертанное.
Опять пророчество наподобие пандейского, подумал Максим. Щедр мой обитаемый остров на древние предания - остаётся надеяться, что в горах Зартака не спит в хрустальном гробу прекрасная принцесса, которую Святой Мак должен разбудить страстным поцелуем, а заодно провести с разбуженной красавицей брачную ночь. Никаких принцесс, хватит с меня принцесс (и кёнигинь), у меня есть Рада! А если Птицеловы будут настаивать...
Он не успел додумать эту мысль - скалы раздвинулись, и за кряжистой каменной глыбой, молотом нависшей над ущельем, открылась округлая зелёная долина, точнее, горное плато, огороженное зубцами остроконечных утёсов.
- Сердце Зартака, - с оттенком благоговения произнёс проводник. - За последние три столетия сюда ни разу не ступала нога чужеземца - ни гостя, ни пленника.
Если бы это орлиное гнездо было освещено лучами закатного солнца, это было бы очень красиво, подумал Максим. К сожалению, это не Земля, это Саракш, где Мировой Свет с трудом сочится через плотную атмосферу, и где не знают дивных закатов и восходов. Здесь вообще не знают многих красивых вещей и понятий - к сожалению...
Глайдер зализывал раны - квазиживой организм регенерировал шрамы, оставленные на его декоративной оболочке острыми камнями головоломного пути через горы. Отдыхай, малыш, сказал ему Максим, похлопав машину по гладкому тёплому боку, ты сегодня славно потрудился.
Куда идти, было понятно, - вверх по склону, там, где отчётливо были видны тёмные зевы пещер, горел высокий бездымный костёр, и стояли люди, десятка два, - однако Максим с Радой, соблюдая ритуал, неспешно последовали за проводником. В первобытных ритуалах есть своя польза, думал Мак, шагая за горцем, - ещё до начала разговора можно спокойно рассмотреть тех, с кем будешь говорить. Так, пока я не вижу ничего необычного - костёр, разостланные на земли шкуры (первобытная мебель), торжественность на смуглых лицах. Еда-питьё - ну, это само собой, как же без тостов и прочего. А вот это у нас, надо полагать, вождь-старейшина - седой, и держится с достоинством императора. Хм, честно-то говоря, я ожидал большего... Чего именно? Не знаю - во всяком случае, не примитивного заседания возле костра у входов в пещеры - горцы всё-таки, легендарное племя Птицеловов. Ладно, посмотрим, что будет дальше...
- Народ Зартака и я, Хранящий Память, - звучно произнёс седовласый на хорошем имперском, когда Максим с Радой приблизились к огню, - приветствуют Святого Мака и ту, что идёт с ним рядом. Люди племени Птицеловов рады, что вы приняли наше приглашение. Садитесь, гости, - он широким жестом указал на шкуры, - ваши места здесь, рядом со мной.
Максим почувствовал лёгкое разочарование - очередной мелкий первобытный царёк, рудимент давно минувших эпох, представляющий интерес лишь для космоантропологов, но не для прогрессоров. А я-то размечтался, поверил в сказку, подумал он с досадой, стараясь, однако, чтобы разочарование не слишком явственно проступило на его лице - зачем обижать хозяев? И потом, не стоит делать поспешных выводов - всё ещё только начинается.
- Я и моя жена рады, что нашли дорогу к вашим кострам, - ответил Мак, адаптируя речь под ритмику голоса старейшины. - Прости, что нам неведом язык племени гор.
А мех мягкий и густой, подумал он, усаживаясь вместе с Радой на звериные шкуры. Интересно было бы поохотиться на носителей этих шкур - такая охота наверняка будет не хуже пандорской охоты на тахоргов или на панцирных волков.
- То, что тебе неведом язык племени гор, - медленно проговорил вождь, - это не так важно. А знаком ли тебе этот язык, пришелец со звёзд? - и старейшина произнёс длинную тираду на певучем языке, абсолютно незнакомом землянину Максиму Каммереру.
Хорошо, что я сижу, подумал Максим, а то можно было бы упасть от изумления. Во-первых, "пришелец со звёзд" - это значит, что Птицеловы прекрасно знают, кто я такой (не говоря уже о том, что им известно само понятие "звёзды"). А во-вторых - язык, на котором заговорил вождь, не саркшианский: он не похож ни на один из известных мне языков этого мира - слишком уж нетипичная у него тональность. Эх, сюда бы хорошего структурального лингвиста, он бы разобрался, что к чему.
- Нет, Хранящий Память, - ответил он с видимым сожалением (что было нетрудно - ему действительно был жаль, что он не знает этого певучего языка), - этот язык мне неведом. А чей он, вождь Птицеловов?
- Жаль, - старейшина не скрывал своего разочарования, - мы надеялись, что ты тот, кого мы ждали и ждём. Это язык Детей Неба, наших прародителей, давших жизнь племени гор и обещавших вернуться, когда придёт срок, и мир наш окажется на грани гибели. Жаль, пришелец... Хотя это может означать только то, что ты из другого племени звёздных людей - обитаемых миров бесконечное множество, и они населены множеством разумных рас.
Спокойно, сказал себе Максим. Потомки небесных богов - это обычная мифология, знаем мы про таких детей, читали. А вот абориген замкнутого мира, с поверхности которого даже не видно звёзд, рассуждающий о множественности обитаемых миров так, словно речь идёт о чём-то обыденном и само собой разумеющемся - это уже серьёзно. Очень серьёзно, так что не зря я сюда приехал, и лучше мне спрятать подальше снисходительность и мысли о примитивных дикарях, рудиментах прошедших эпох.
- А где Ирри Арритуаварри? - спросил он, чтобы получить маленькую передышку и собраться с мыслями. - Ваш посланец, приходивший к нам в Город, - я его не вижу.
- Ирри нет - он ушёл к живущим в личине зверя. Он разведчик - у него своя тропа. Разве тебе, - в голосе горца прозвучала едва уловимая ирония, - не хватает собеседников? - он обвёл рукой сидевших у костра. - Мы все готовы говорить и слушать, Святой Мак.
- Ирри был первым человеком твоего народа, которого я встретил, - пояснил Максим (это что ещё за звероликие такие, и где они живут?), - поэтому я о нём и спросил. А людей для беседы здесь достаточно, Хранитель Памяти (кажется, получилось нормально - вежливо, но с достоинством). Расскажи мне о ваших прародителях, вождь, - может быть, мне известно это звёздное племя.
Рассказ вождя был обстоятельным, и хотя он очень напоминал типичные легенды, широко распространённые во многих мирах, Максиму удалось извлечь из него рациональное зерно. Если отбросит мифологию, заключил он, можно предположить, что примерно десять-пятнадцать тысяч лет назад какая-то высокоразвитая цивилизация - Небесные Отцы, как называли их горцы, - провела на Саракше генетический эксперимент, изменив дикое горное племя и получив из него Птицеловов - тех самых, которых он сейчас видит. Возможно, хотя мотивы неясны - зачем это было нужно? И главное - кто они такие, Отцы эти Небесные? Кто они, эти генетические экспериментаторы? Во всей известной человечеству части Галактики нет настолько развитых цивилизаций, а сами земляне пятнадцать тысяч лет назад бегали в звериных шкурах, гоняясь с дубинами за мамонтами. И тем не менее - факт налицо, вот он, этот факт, сидит себе у костра и смотрит на меня золотистыми глазами, в которых светится зрелый разум - такой же, как и в глазах моих учеников, прошедших очищение. Да, вот это открытие...
- И Небесные Отцы, - торжественно закончил Хранящий Память, - завещали нам зажечь огонь настоящего разума на этой планете - это и есть Предначертанное. Я всё сказал, Святой Мак, теперь я хочу послушать тебя.
- Люди моего мира недавно вышли на звёздные дороги, - начал Максим, взвешивая каждое слово, - и мы не знаем тех, кого вы называете Отцами Небесными. Но это ещё ни о чём не говорит - Вселенная бесконечна, и может быть, ваши прародители ещё вернутся. Ну, а пока - пока мы, люди Земли, готовы вам помочь, если, конечно, вы примете нашу помощь.
- Нам нужна помощь, - веско произнёс старейшина, - потому что... - и вдруг перебил сам себя, обращаясь к женщине в длинном плаще, сидевшей по другую сторону костра: - Ты хочешь что-то сказать, Слышащая Тишину?
- Да, Хранящий Память. Меня зовёт Мать Матерей - она хочет поговорить с той, что идёт рядом со Святым Маком.
С этими словами она встала, подошла к входу в ближайшую пещеру и сделала Раде приглашающий жест рукой.
- Пойдём со мной, женщина долин, - тебя хочет видеть наша Мать Матерей.
К удивлению Максима, Рада, всё это время сидевшая молча и молча слушавшая, так же молча встала и спокойно пошла к пещере.
Это ещё зачем, забеспокоился Мак, что им нужно от моей Рады? Помнится, Ирри, как его там, настаивал, чтобы мы приехали вдвоём...
- Не беспокойся, - произнёс старейшина, заметив встревоженность гостя, - с твоей женой не случится ничего дурного. С ней хочет поговорить наша Мать Матерей - это важно.
- О чём?
- Не всё сказанное женщиной женщине надо знать мужчине, равно как и женщинам не нужно знать всё, о чём говорят между собой мужчины.
Голос вождя Птицеловов звучал ровно и спокойно, однако Максим - впервые за все три года своего пребывания на Саракше - испытал довольно странное чувство. Землянин Каммерер привык смотреть на саракшиан сверху вниз, как на неразумных детей, которых при случае не грех поучить и ремнём (а то и автоматом), но тут он вдруг понял, что с ним говорят на равных. Ощущение было странным, Мак испытал даже лёгкий укол самолюбия - как это так, ребёнок, оказывается, может вести себя по-взрослому и не испытывать никакого пиетета к старшему "брату по разуму". Хотя это ещё вопрос, кто тут из нас старший, а кто младший, подумал Максим, взглянув на неподвижное лицо старейшины, на котором плясали багровые отсветы пламени. Дети Неба, надо же... И я, получается, вовсе не из племени их Небесных Отцов, я тут так, случайно заблудившийся, и совсем не тот, кого они ждали. Но кто же всё-таки эти самые Отцы Небесные? Вот тебе и дикие горцы-аборигены - интересный расклад, очень интересный... Не удивлюсь, если они и в самом деле могут читать мысли, пусть даже не всегда.
Он почувствовал на себе внимательный взгляд вождя и успел заметить лёгкую тень улыбки на его губах. Неужели они действительно умеют... Мысль была очень неуютной (как будто тебя выставили голым на всеобщее обозрение), но Максим быстро взял себя в руки. Даже если так, то что из этого? На Земле есть ридеры, феномен известный, так почему бы ридерам не быть и на Саракше? Вспомним дисциплину мысли, а то разбаловал тебя твой обитаемый остров, разбаловал, прямо скажем. Понравилось быть Святым Маком, да? Вот то-то и оно, Максим Каммерер...
- Твой народ когда-нибудь видел звёзды? - спросил Максим, подчиняясь какому-то внезапному внутреннему импульсу.
- Нет, - ответил старейшина. - Но мы знаем, что они есть. Там, - он поднял лицо к тёмному слепому небу. - И когда-нибудь мы увидим эти звёзды - обязательно. Но пока у нас много дел здесь, на земле - на этой земле.
Где вы - хозяева, мысленно добавил Максим, а я всего лишь гость, и гость незваный. Вы тут в своих горах разбирались с такими гостями просто и без затей - что будет, когда вы станете хозяевами всей планеты (именно "когда", а не "если")?
- Вам известно, что являют собой башни противобаллистической защиты?
- Мы знаем о Тёмном Голосе, - спокойно отозвался Хранящий Память. - Но нам он не опасен - мы его не чувствуем.
Вот это да! Птицеловы иммунны к пси-полю! Кем бы ни были ваши Небесные Отцы, они постарались на славу... Какой сюрприз для Рудольфа - саракшиане (не один, не десять, а целое племя, причём достаточно многочисленное), невосприимчивые к пси-излучению! И что теперь будет делать Сикорски со своей позитивной реморализацией всея планеты? Мы просто зазнайки, растеряно подумал Максим, зазнайки, считающие себя умнее всех...
- Нас мало, - все так же спокойно проговорил старейшина, - и если мы спустимся с гор, мы растворимся бесследно среди людей низин. Люди долин живут во власти тьмы, люди островов - во власти злобы, а люди песков...
- Ты говоришь о мутантах?
- Нет. Мутанты - это жалкая тень людей, умирающий упрёк атомным безумцам. Я говорю о диких варварах, живущих в пустынях Юга.
- Пустыни пропитаны радиацией - как там могут жить люди?
- Эти люди, варвары, - могут. Ты сам это узнаешь, Святой Мак, и скоро.
Вождь помолчал, глядя в огонь костра, и добавил с еле уловимым оттенком грусти:
- Наш мир качается на краю пропасти, и я не знаю, сумеем ли мы его удержать. Мы надеялись на твой совет, пришелец со звёзд...
Что я могу им посоветовать, подумал Максим, ощущая гадкое чувство бессилия. Что мы вообще можем сделать? Мы лечим бывшую Страну Неизвестных Отцов, а ведь есть ещё Островная Империя, которая наверняка пополняет свои арсеналы термоядерными бомбами и готовит дальнобойные ракеты для запуска с белых субмарин. И что тогда? Ракеты пси-полем не остановишь, массаракш!
- Мы можем помочь вам техникой, - хрипло произнёс он. - И мы можем вывезти всё твоё племя с этой планеты, если случится худшее.
- Нет, - старейшина отрицательно покачал головой. - Это наш мир, мы будем жить с ним и умрём вместе с ним, если он умрёт. А за предложение помощи - спасибо, Святой Мак. Может быть, она нам понадобится.
И тут вдруг Максима осенило.
- Тебе известна лесная страна Пандея, Хранящий Память?
- Конечно.
- Время спускаться с гор скоро придёт.
- Как скоро, Святой Мак?
- Два поколения, вождь, два поколения. Через сорок лет спускайтесь с гор и идите в Пандею - там вы встретите людей, похожих на вас.
- Как мы их узнаем, пришелец?
- Узнаете - вы их почувствуете. Они будут похожи на вас, - он запнулся, - и на меня.
Старейшина понял - его глаза ярко блеснули (или это был всего лишь отсвет пламени костра?). Он хотел что-то сказать, но тут из темноты грота появилась Рада в сопровождении двух горянок, и вождь ограничился тем, что крепко пожал Максиму руку - жест, известный во многих мирах, населённых разумными. Не всё сказанное мужчиной мужчине надо знать женщине, равно как и мужчинам не нужно знать всё, о чём говорят между собой женщины...
Главное было сказано, и дальнейшая беседа шла легко и непринуждённо - радушные гости встречали желанных гостей. Ели, пили, говорили обо всём и ни о чём - ведь главное было уже сказано.
...А потом была ночь, которую Максим с Радой проверили в уединённой пещере, на ложе, выстланном меховыми шкурами горных медведей и пещерных барсов - фауна Зартака, как и сами Птицеловы, пережила атомную войну. И снова бесконечная Вселенная сжалась в крошечный кокон, в котором хватало места только для двоих - для мужчины и женщины, любящих друг друга. А может, думал Максим, вглядываясь в загадочно мерцавшие глаза саракшианки, моя Рада и есть та зачарованная принцесса, которую я должен был разбудить поцелуем? И уже засыпая, он поймал себя на мысли: зачем же всё-таки Мать Матерей хотела видеть Раду, и что она ей сказала? Не буду спрашивать, решил он, захочет - сама расскажет.
* * *
- Вы были правы, Максим, - Лев Абалкин подобрал небольшой камешек, бросил его в тёмный коридор и прислушался, как он щёлкает, отскакивая от стен, - это не собаки, это разумные существа. Скорее всего, голованы сформировались как разумная раса задолго до ядерной войны, и пережили они эту войну только потому, что они разумны. А упыри - это те из киноидов, кто подвергся мутациям: радиация действует на голованов точно так же, как на любые другие биологические организмы.
Голованы, подумал Максим, название довольно меткое. Головы у хозяев подземелий Крепости и в самом деле внушительные, они кажутся непропорционально большими. Ну что ж, голованы так голованы - как первооткрыватель, я не возражаю. Да, я был бы страшно рад, если бы встретил этих разумных киноидов сразу после моего появления на Саракше (а это вполне могло случиться) - установил бы с ними контакт и контачил бы себе потихоньку, не зная ни о башнях, и о ядерной войне, ни о прочих прелестях моего обитаемого острова. И по возвращении на Землю написал бы монографию под названием "Разумные собаки с планеты Саракш", приобрёл бы известность в научных кругах, и родители успокоились бы насчёт моего будущего - у сына всё, как у людей, - и Дженни, наверное, вышла бы за меня замуж. А сейчас, после всего, что случилось за эти три года, я не испытываю никакого азарта - пусть с голованами возится Лев, мне они неинтересны, да. Вот только вряд ли он сможет всецело посвятить себя контакту с разумными киноидами - Лев Абалкин нужен Рудольфу Сикорски совсем для другого (для чего Экцеленц и запрашивал с Земли нового сотрудника: молодого, способного и прошедшего специальную подготовку). Страннику не до собак, будь они хоть трижды разумными, - у Странника хватает проблем с людьми: с людьми Саракша...
* * *
Доклад Каммерера о визите к Птицеловам Экцеленц выслушал очень внимательно, пробормотал "Вот и ещё один неучтённый фактор влияния...", но Максим видел, что шефа что-то беспокоит, и что он, слушая его, одновременно думает о чём-то ещё. Максима это не удивило - он привык, что Рудольф делает несколько дел сразу, и при этом не ошибается, - однако встревоженность Странника он уловил.
- У нас очередные неприятности? - спросил он напрямик, закончив доклад.
- В Республике и у наших ближайших соседей пока спокойно, - буркнул Сикорски, - относительно спокойно. Зато айкры... Есть сведения, что они готовят войну - ядерную.
- Ракетный удар с подводных лодок - издалека, не входя в зону действия башен?
- Именно так - островитяне многому научились, и ошибок они не повторяют. Флота и дальней авиации у нас нет - перехватить подводные ракетоносцы в океане, до их выхода на стартовый рубеж, мы не сможем. Значит, или придётся привлечь земные звездолёты, что не слишком желательно - принцип дозированного вмешательства, массаракш, - или...
- Или?
- Или использовать ту же методику, которую мы с успехом применяем вот уже много лет в Хонти: внедрение в Островную Империю одного или нескольких землян-прогрессоров с тем, чтобы они сыграли там роль ингибитора нежелательных процессов. Наши сведения об айкрах теперь куда более подробны, чем до вторжения, - мы подвергли ментоскопированию всех пленных офицеров и многое узнали. Империя Тысячи Островов - это своеобразный гибрид термитника с его солдатами и рабочими особями, античного рабовладельческого полиса и кастового общества Древней Индии. И эта империя, агрессивность которой доселе была направлена вовне, далеко не монолитна: противоречия между кастами нарастают, как напряжение на обкладках конденсатора при заряде. Там всегда шла жестокая борьба за власть, а сейчас эта борьба, в ходе которой жречество консолидируется с промышленными и финансовыми кругами, грозит обернуться открытой гражданской войной. Конечные цели у жрецов и у дельцов разные, но противник один: Великий Кракен и поддерживающая его каста военных аристократов с её ордами воинственных головорезов. На островах назревает что-то вроде классической буржуазной революции - это когда реальная власть переходит от носителей мечей к держателям кошельков. Фанатики твердят о древней мести, тогда как прагматики отнюдь не рвутся разжигать всепланетный атомный пожар, не без основания полагая, что им самим мало не покажется. И этой ситуацией можно - и нужно - воспользоваться.
- И вы хотите послать туда меня?
- Тебя? Нет, Максим, тут нужны люди со специальной подготовкой, которой у тебя нет, да и личность ты на Саракше слишком известная - тебе будет трудно работать агентом под прикрытием. Так что оставайся Святым Маком, а с "ингибитором" я тебя сейчас познакомлю - он недавно прибыл с Земли, но успел уже побывать в лагерях военнопленных и познакомиться с айкрами.
Сикорски щёлкнул клавишей стационарного коммуникатора и произнёс:
- Лев, зайдите ко мне, пожалуйста.
И добавил, обращаясь к Максиму:
- Съездишь с ним за Голубую Змею - посмотришь, что он за парень, проверишь. Тебе всё равно нужно там побывать - тебя хочет видеть Колдун.
- Колдун?
- Он самый. Твоя популярность, - Странник усмехнулся, - растёт день ото дня, тобой интересуются самые важные персоны планеты. Не удивлюсь, если завтра тебя захочет видеть господин хонтийский президент или даже сам Великий Кракен.
- А на кого я оставлю Город Просвещения? Это же моё основное дело, Рудольф!
- У тебя есть Рада - способная девочка, очень способная. Есть оперившиеся ученики, да и мои ребята помогут. К тому же я не думаю, что твой визит к чревовещателю окажется продолжительным. Но съездить надо обязательно: Колдун не из тех, кто страдает дефицитом общения или праздным любопытством. Просто так он никого звать не будет - он у нас вещь в себе, причём вещь самодостаточная. Съездишь, навестишь Колдуна, проведешь "ходовые испытания" нашего нового сотрудника, а заодно узнаешь, что там за слухи о варварах, якобы зашевелившихся в пустынях Юга. О них тебе ведь и горцы говорили, а дыма без огня, как известно... Войдите!
В человеке, появившемся на пороге кабинета, Максим сразу узнал землянина, а по стремительной текучести его движений он понял, что перед ним профессионал, прогрессор высокого класса - поединок с ним Максим наверняка бы проиграл, да и самому Страннику в таком поединке пришлось бы несладко.
- Знакомьтесь, товарищи, - голос Сикорски источал радушие, но глаза его оставались по-змеиному холодными: Странник оценивающе присматривался к новому сотруднику.
- Лев Абалкин.
- Максим Каммерер.
Мы с ним ровесники, подумал Максим, пожимая крепкую руку Абалкина, только я всё ещё любитель, а он уже выбрал свою стезю.
- Вы, Лев, отправитесь с Максимом в краткую командировку на Юг, - резюмировал Сикорски. - Попробуете Саракш на вкус, посмотрите, во что превратила ядерная война огромные цветущие территории и увидите, чего нам надо избежать - это вам пригодится. А Максим...
Слова "посмотрит на вас" произнесены не были, но они подразумевались, и Абалкин это понял.
- Когда мы отправляемся? - уточнил он, не выказывая никаких эмоций.
- Не волнуйся, - сказала она, - здесь всё будет нормально. Я справлюсь.
В том, что она справится, Максим не сомневался. Его Рада уже не была той Радой, которая в ужасе вжалась спиной в стену, когда на них с Маком в тёмной подворотне напали бандиты Крысолова. Молодая саракшианка пользовалась в Городе заслуженным уважением, и вовсе не только лишь потому, что она была тенью Святого Мака. Тень эта давно обрела самостоятельность: имя "Идущая Рядом" (так её теперь называли) означало именно рядом, а не позади, как положено тени. Максим был и рад, и не рад этому - он гордился своей подругой, но чувствовал, что она постепенно отдаляется от него, и это ему не нравилось. И сейчас, после её спокойной фразы, он ощутил лёгкое раздражение - неужели у Рады уже не осталось для него более тёплых слов?
- Только возвращайся скорее, - добавила Рада, словно услышав его мысли, - живой и невредимый.
- Что со мной может случиться? Я же Святой Мак - не ты ли это говорила?
- Ты не бог и не святой, ты всего лишь человек из другого мира, - ответила она, - не ты ли это говорил? Возвращайся, я буду ждать...
* * *
Голованы так голованы, пусть будут голованы. Хм, а не к этим ли "живущим в личине зверя" отправился горец Ирри Арритуаварри? Птицеловы, несмотря на своё отшельничество, отслеживают всё происходящее на планете - они готовятся выполнить Предначертанное. Да, очень на то похоже... А Лев молодец - быстро установил ментальный контакт с киноидами и получил ответ. Если у него так пойдут дела и на островах, то, возможно, глобальной ядерной катастрофы и в самом деле удастся избежать. Но голованы голованами, а нам надо двигаться дальше - я забрался в эти гиблые места не ради контакта с разумными собаками: меня ждёт Колдун.
- Пойдёмте, Лев, - сказал Максим. - Уже темнеет, а до посёлка мутантов в руинах нам с вами ещё ехать и ехать. А ночью по этим смертоносным лесам особо не разъездишься даже на глайдере - древняя боевая автоматика по-прежнему работает, и неплохо.
- Пойдёмте, - с видимым сожалением согласился Абалкин, - вы правы.
А ведь он, подумал Максим, с гораздо большим удовольствием остался бы общаться с этими разумными киноидами, чем лететь в другое полушарие планеты для общения с куда менее приятными существами.
- Так вопрос не стоит, - с некоторым удивлением ответил Абалкин, когда Максим прямо спросил его об этом. - Прогрессорство - это моя работа, и эта работа требует моего присутствия на островах. Я охотнее занимался бы киноидами - они мне более симпатичны, чем айкры, видел я их, - но голованы могут и подождать, а вот островитяне - нет. Так что как только мы с вами вернёмся, я сделаю себе биопластику и отправлюсь на Благословенные Острова - как же иначе?
Биопластика, подумал Максим. Да, Абалкину потребуется коррекция внешности - на айкра он, мягко говоря, не очень похож. Мы, земляне двадцать второго века, научились быть высококлассными шпионами, нас примут за своих где угодно. Биопластика, психологическая адаптация - наверно (если возникнет такая необходимость), землянина можно замаскировать даже под голована: вопрос только в том, что это за необходимость, и как она возникает...
* * *
- А что там, дальше? - спросил Абалкин, всматриваясь в жаркое марево, дрожавшее над холмами, поросшими скрюченным чахлым кустарником.
- Пустыни, - ответил Максим, - сплошные пустыни, тысячи километров заражённых пустынь. Территория бывшей Страны Неизвестных Отцов - это всего лишь часть бывшей Империи, примерно её треть, и столица до войны была там, - он показал на юг, - километров триста отсюда. Но потом упали атомные бомбы, и от всех стран Центрального блока - и от большей части Империи - остались радиоактивные пустоши. А если айкры развяжут новую ядерную войну, в пустыню превратится весь континент и, наверное, вся планета.
- Я понимаю, - спокойно ответил Лев, - именно поэтому я здесь, и именно поэтому я буду работать не с голованами, а с островитянами.
Да, подумал Максим, логично. У голованов нет атомного оружия, и острой ненависти к людям они вроде бы не испытывают. Расстановка приоритетов - всё правильно.
- Думаю, - сказал он, - вы ещё сможете пообщаться с вашими разумными киноидами - не так долго, как хотелось бы, но всё-таки. Колдун - личность своеобразная, он приглашал меня, а на вас его приглашение не распространяется. Там, куда мы едем, есть тоннели метро, и в них тоже обитают голованы. Так что пока я буду на аудиенции, вы сможете полазать по этим тоннелям - только, прошу вас, будьте осторожны: кроме голованов, в них водится и другая живность, не столь разумная. И достаточно неприятная в общении - попросту говоря, опасная. Одни упыри чего стоят, не говоря уже о мутантах-пресмыкающихся и земноводных, каких на Саракше раньше, до войны, отродясь не было.
- Не волнуйтесь, Максим, - холодно отозвался Абалкин, - я прогрессор, и я хорошо подготовлен к любым неожиданностям.
Глайдер обогнул холм, впереди показались развалины, и разговор сам собой затих: оба землянина почувствовали что-то недоброе, затаившееся среди руин города, сожжённого атомным огнём. Максим поднял спектролитовый обтекатель машины - злой воздух Саракша, дышащий радиацией, старой болью и смертью, остался снаружи, - а Лев активировал панель управления оружием: из гладкого корпуса глайдера нарывом выпучилась турель спаренного пулемёта.
Развалины, служившие пристанищем маленькой общине мутантов, возглавляемой принцем-герцогом, выглядели так же, как и три года назад - остатки стен, пустые оконные проёмы, каменная чаша фонтана, заваленная мусором, оплавленный памятник неизвестно кому, - но что-то было не так, а что именно не так, Максим понял, увидев на земле тёмные пятна. Это были трупы тех самых мутантов, существ несчастных и безобидных, уродливых и в жизни, и в смерти, разбросанные в беспорядке по бывшим улицам бывшего города.
Кому они помешали, успел подумать он, легионеры давно уже не совершают рейдов в эти края, а в следующую секунду из-за косо срезанной стены, наполовину вросшей в землю и только поэтому до сих пор не рухнувшей, выползла нелепая и жутковатая машина.
Она напоминала телегу, сляпанную кое-как, на скорую неумелую руку - широченные колёса, высокие хлипкие борта с узкими щелями-бойницами, подобие водительской кабины без стёкол. Двигатель у этого монстра был самый примитивный - за телегой тянулся шлейф лохматого дыма, - однако самоходная колымага не была автоматическим устройством: в её кабине сидели люди. Что это за люди, Максим разглядеть не успел - в бойницах засверкали вспышки выстрелов, и вокруг глайдера заплясали фонтанчики сухой земли и песка, выбитые пулями. Одна из них с визгом срикошетировала от спектролита обтекателя, а затем посвист пуль, частую трескотню выстрелов и шуршание земли, разрываемой попаданиями, перекрыл рокот крупнокалиберного пулемёта.
Лев Абалкин умело, расчётливо и хладнокровно рубил "телегу" длинными очередями из обоих стволов. Бронебойно-зажигательные пули решетили борта; странная машина грузно осела на простреленные колёса, из кабины кто-то вывалился и застыл на земле кучей тряпья. Гулко ахнуло, и колымага выбросила клуб бурого дыма и огня - взорвался топливный бак.
- Всё, - спокойно сказал Абалкин, - живых там не осталось. Можно идти смотреть, кто они такие, эти приветливые прохожие.
Что за варварское сооружение, думал Максим, разглядывая расстрелянную "телегу". Варварское? Так вот кто это такие... Наслышаны, наслышаны - легенды оказались правдой. Хотя кто бы сомневался, если уж и Птицеловы, и Колдун говорят о варварах как о реальном народе. Жители песков - ну да, конечно: конструкция машины облегчённая, борта из тонкого железа, шины широкие, похожие на поваленные набок короткие цилиндры (как раз для езды по барханам). Но с технологиями у вас туго: такое ощущение, что ваш вездеход вы собирали вручную, и не по чертежам, а по картинке, и вообще ваша повозка - кустарная самоделка, слепленная из подручного материала. И слава богу - значит, можно надеяться, что ни ракет, ни атомных бомб у вас нет, господа варвары.
Тот, кто выпал из кабины, лежал навзничь, и Максим смог его рассмотреть. Плотная кряжистая фигура, жёлтоватая кожа, курчавые тёмные волосы, узкие глаза (они остались открытыми), мелкие ощеренные зубы - варвар оказался не похожим ни на имперцев, ни на пандейцев, ни на островитян, ни, тем более, на горцев Зартака. Ещё одна раса саракшиан, пережившая войну и не превратившаяся в карикатурное подобие людей. Поверх безрукавки, открывавшей мускулистые руки, на убитом был шипастый панцирь (чистое средневековье!), неплохо, по всей видимости, защищавший своего владельца в рукопашной, но не спасший от крупнокалиберных пуль, разодравших его тело чуть ли не в клочья. В кабине, уткнувшись в руль, лежал ещё один варвар, но Максим не стал его разглядывать - у водителя было снесено полчерепа, и мешал смрадный дым: "телега" лениво, но чадно горела.
Тем временем Абалкин деловито вышиб прикладом заднюю дверцу, нырнул в дым, повозился внутри - слышно было, как он пробирается, - и вернулся, неся пару старинных (не автоматических) винтовок.
- Там смотреть не на что, - сообщил он. - То ли шесть, то ли семь трупов, точнее не сказать, их всех порвало на куски. Кто они, Максим?
- Варвары. Жители песков. Я их вижу впервые, хотя много о них слышал. Вероятно, разведчики. Жаль, что не удалось взять пленного - кто его знает, может, они авангард целой армии.
- Боюсь, что с этим пленным было бы тяжеловато общаться, - произнёс Лев с какой-то странной интонацией, - и даже просто находиться рядом с ним было бы небезопасно.
- Что вы имеете в виду?
- Они радиоактивны - фонят так, что любой саракшианин после пятнадцати минут допроса такого пленного получит лучевую болезнь. Да вы сами посмотрите, Мак.
Максим наклонился над телом варвара в панцире и кожей лица ощутил характерное жжение - труп действительно был радиоактивным.
- При таком уровне радиоактивного заражения они давно должны быть мертвецами, - задумчиво проговорил Абалкин, - а они ездят и стреляют. Интересно, не правда ли?
- Очень, - согласился Максим. - Вот что, - он огляделся по сторонам, - надо бы его во что-нибудь упаковать и взять с собой: этот феномен нужно доставить Рудольфу. Никогда не слышал ни о чём подобном.
- Заверну его в плёнку и закину в грузовой отсек глайдера, - предложил Абалкин, - места хватит. Однако неплохо бы его прикрыть хотя бы стальным листом - сидеть не один час рядом с таким сильным источником радиации не слишком полезно даже для нас с вами. Пойду поищу в развалинах что-нибудь подходящее, в крайнем случае - дотянем до леса, там неподвижной и ползающей брони более чем достаточно. Вы делайте своё дело, Максим, с погрузкой нашего трофея я справлю один.
Он уверенной походкой направился к руинам, не обращая никакого внимания на трупы мутантов, а Максим смотрел ему вслед и думал, что Лев успешно прошёл "ходовые испытания". Прогрессор Абалкин, посланец Земли и проводник её воли; совершенная боевая машина, заточенная под вполне определённую задачу и функционирующая без сбоев и без рефлексий, мучивших арканарских наблюдателей и спасателей на Сауле. Перед Абалкиным, прогрессором новой генерации, не стоял вопрос, можно ли убивать "младших братьев по разуму" или нет - оценив угрозу, он просто стрелял (даже не зная, в кого именно стреляет), стрелял без сомнений и колебаний, не утруждая себя размышлениями о контакте. А потом он равнодушно топтал ногами раскромсанные пулями останки этих "младших братьев", и если бы понадобилось, Лев Абалкин так же равнодушно добивал бы раненых "братьев" - Максим Каммерер был в этом уверен. Вот тебе и вся проверка, подумал он с горечью, а ведь мы с ним дети одного мира и даже ровесники...
* * *
- Вы опоздали, Мак, - Колдун покачал своим огромным черепом, покрытым густым жёстким волосом, похожим на серебристый мех.
- Они погибли? Все? И принц-герцог?
- Не все, - Колдун говорил негромко, но в подвале был отличный резонанс, и каждое слово саракшианина различалось отчётливо. - О приближении варваров мутанты узнали ещё вчера, и принц-герцог ночью увёл всех, кто хотел и мог уйти. Остались только те, кому было уже всё равно, жить или умирать. И они умерли - варвары перебили всех, кого застали, такая уж у них, у варваров, привычка.
- И вы не вмешались? - резко спросил Максим, пристально глядя в глаза Колдуна: в узкие и длинные нечеловеческие глаза с вертикальным, как у змеи, зрачком. - Вы ведь кое-что умеете - я помню, как вы усыпляли упырей.
- Умею, - легко согласился Колдун, - но зачем мне надо было вмешиваться и что-то делать? Мутанты - те, которые здесь остались, - сами выбрали свою судьбу; они могли уйти - и не ушли. Для них смерть была благом - бывает и такое, Мак.
Да, подумал Максим, бывает. Несчастные создания, не нужные даже самим себе... А я, помнится, при расставании с доктором, которого здесь зовут принцем-герцогом, клятвенно обещал никого не забыть после полной и окончательной победы и наступления всеобщего равенства и братства. И вот - опоздал...
- И главное, - продолжал Колдун, не разжимая губ маленького рта, сложенных так, словно он собирался свистнуть сквозь зубы, - я вообще предпочитаю не вмешиваться ни во что, ибо конечный итог любого действия невозможно предугадать. Я созерцатель, а вы - нет, поэтому вам трудно меня понять. Помните наш разговор три года назад? Вы сила, Мак, вы взбудоражили этот мир и вывернули его наизнанку - почти вывернули. И как я вам говорил, сила ваша не осталась бесхозной - Странник, загадочный человек из вашего мира, подчинил вашу силу себе. Ваше стихийное возмущение порядком вещей сделалось целенаправленным, вы уже не бунтарь-одиночка - вы стали элементом системы, осуществляющей определённую задачу. Но в ходе вашей бурной разрушительно-созидательной деятельности и вы лично, и все вы, пришельцы, резко нарушили Равновесие, и продолжаете его нарушать, и последствия этого нарушения непредсказуемы.
- Вы пригласили меня только для того, чтобы побеседовать на философские темы? - спросил Максим, борясь с подступившим раздражением.
- Не только, - Колдун шевельнулся, и слепая ночная птица, сидевшая на его плече, переступила с ноги на ногу и взъерошила перья. - Да, мне было интересно, каким вы стали, Мак, но я хотел рассказать вам о варварах - должны же вы их учитывать при построении вашего нового мира. Помните, что говорили о варварах мутанты? Варвары - страшные люди, из железной проволоки скручены, ни плакать не умеют, ни смеяться; они в пустыне живут, песок жуют, песком запивают. Варвары первобытно жестоки - вы сами видели, что они здесь натворили, но вот насчёт питания песком - это не просто метафора. Вы расстреляли повозку варваров и наверняка осматривали их трупы - вам ничего не показалось странным?
- Показалось, - ответил Максим, ещё не понимая, куда клонит саракшианин. - Тела убитых радиоактивны, причём настолько, что уровень радиации несовместим с жизнью.
- С обычной биологической жизнью, - поправил его Колдун, - а жизнь как таковая - она многообразна. Есть биорганизмы, которые отлично переносят повышенную радиацию - например, крысы или тараканы. А есть и такие, для которых радиация - хлеб насущный.
- Вы хотите сказать...
- Варвары - это новый вид гуманоидов, появившийся в результате атомной войны и заражения огромных территорий радиоактивными осадками. Варвары питаются радиацией - у них кардинально изменился метаболизм, обмен веществ заменён прямым энергообменом. "Горячие воины" варваров могут очень долго обходиться без еды - они "песок жуют, песком запивают". Радиация варварам не опасна, более того, повышенный радиоактивный фон - это для них естественная среда обитания. Это новые хозяева планеты - если новая война выжжет весь континент и уничтожит всё его население, они заселят пустые земли, и чем выше будет уровень радиации на атомных пепелищах, тем лучше для варваров. Один раз появившись, жизнь не хочет исчезать, она приспосабливается к любым условиям, и появление "горячих воинов" - наглядный тому пример. Варвары уступают нынешним обитателям планеты по умственным способностям - ум у них заменён звериной хитростью, - они грубы, жестоки, не склонны к абстрактному мышлению, используют жалкие крохи прежних технологий. Это своего рода резервный вариант Мироздания - явный регресс с точки зрения развития разума, но в то же время - явно позитивная генетическая мутация, которая позволяет выжить в изменившихся условиях, смертельных для прежних разумных обитателей Саракша. Пройдут тысячелетия, и варвары, быть может, создадут новую цивилизацию, но вот какой она будет - этого я не знаю. А пока у них есть примитивное феодальное общество и маленькое южное княжество Ондол. Пока маленькое - оно постепенно расширятся по мере роста населения и заселения заражённых пустынь. Но крупного наступления варварских орд на север можно не опасаться - центральных пустынь "горячим воинам" хватит на десятилетия. И варвары не спешат - они ждут Гнева Богов, который подарит им новые земли, пригодные для обитания.
То есть ядерной войны, подумал Максим. Разумно - не такие уж они и дураки, эти "горячие воины". Чистые районы им не нужны, а во встречном бою "драконы" и "вампиры" перемелют их убогие "телеги" в труху.
- Откуда вам всё это известно? - спросил он.
- У меня есть помощники, - уклончиво ответил саракшианин, - насекомые, птицы, звери, летучие мыши. И сам я, как вы совершенно правильно заметили, кое-что умею. Так что учтите "варварский фактор" в своих расчётах. И подумайте, пожалуйста, о Равновесии - хорошенько подумайте, Мак. Вам только кажется, что человек всесилен, а на самом деле это не так - есть незыблемые законы, которым подчиняется вся Вселенная.
* * *
Задумавшись, Максим не заметил, как дошел от обиталища Колдуна - от подвала в дальнем конце разрушенного города - до центральной площади, где под присмотром Льва Абалкина остался глайдер. Слова саракшианина о нарушении вселенского равновесия мало тревожили Каммерера - он думал о радиоактивных монстрах. Не верить Колдуну оснований не было, к тому же Максим сам убедился в том, что "горячие воины" варваров существуют.
Они враждебны всем людям Саракша, думал он, враждебны только потому, что люди не могут жить там, где живут варвары, и наоборот. Двум настолько разным расам не ужиться на одной планете - людям надо дезактивировать заражённые территории (об этом Сикорски говорил ещё три года назад), а для варваров это смерть в самом прямом смысле слова. Пока южане немногочисленны, конфликта ещё можно избежать, но что будет лет через сто, когда они размножатся, а заодно, что весьма вероятно, овладеют всем техническим наследством выжженных держав? Любая разумная раса стремится расширить свой ареал обитания, и в данном случае это стремление обернётся беспощадной войной на уничтожение. Час от часу не легче - теперь понятно, почему желтокожие воители открыли огонь по глайдеру, даже не поинтересовавшись, кто в нём сидит: любой неварвар для них враг по определению - враг, с которым говорить не о чём. Теоретически можно разделить континент на две зоны, однако наличие на материке обширных радиоактивных пустынь неминуемо приведёт к вырождению (или к перерождению) биосферы всей планеты - в природе всё взаимосвязано. Так что - или-или. Вот только этого нам и не хватало, массаракш-и-массаракш! И кстати, как действует на "горячих воинов" пси-излучение, и действует ли вообще? Колдун об этом не сказал, а я не спросил.
Глайдер стоял на месте, но Абалкина возле него не было. Максим обошёл машину, заглянул внутрь. Грузовой отсек ощутимо фонил - значит, Лев уже загрузил туда "феномен" и, судя по тому, что радиация была вполне терпимой, чем-то его экранировал. Но где он сам? Неужели полез в туннели к голованам? Не слишком осмотрительно, надо сказать, особенно для прогрессора уровня Абалкина - а вдруг появится ещё одна варварская "телега"? Может, он просто зашёл в ближайший уцелевший дом, вон в тот? Хм, а домик-то знакомый...
Это был тот самый дом, и та самая комната - выцветшие обои, скукожившиеся то ли от жары, то ли от старости; рассохшийся паркет, выгоревший в углу; единственное окно без стекла. И самодельный деревянный стол, за которым сидел Гай и чистил автомат, мучаясь от синдрома лучевого голодания. Бедняги Гая уже три года как нет в живых, а колченогий стол стоит себе, как ни в чём не бывало - вещи обладают удивительной способностью переживать людей.
Максим подошёл к столу и коснулся пальцами его шершавой поверхности. Да, стол тот самый, и табуретка, на которой сидел Гай, та же самая, и вторая табуретка стоит там же, где стояла три года назад. Здесь ничего не изменилось - ничего, - только Гай никогда уже не сядет за этот стол...
Снаружи, за окном, что-то метнулось, словно невидимая птица взмахнула крылом. Максим быстро переместился к оконному проёму, готовый ко всему, и вдруг почувствовал, что в комнате кто-то есть. Он медленно повернул голову и замер.
За столом в спокойной позе сидел человек, которому неоткуда было взяться - секунду назад его не было. Максиму показалось, что это Гай - или призрак Гая? - человек был одет в армейский камуфляж, но это был не Гай, Максим понял это со второго взгляда. Незнакомец был совсем не похож на саракшианина - он больше походил на горца или на землянина. Но как он здесь оказался? Ведь комната только что была пустой! Нуль-транспортировка?
- Кто вы? - спросил Каммерер, старясь сохранять спокойствие (если это призрак - ну что ж, пообщаемся с призраком, Саракш и не такому научит).
- Я один из тех, кого вы называете Странниками, - невозмутимо сообщил "призрак".
Он говорил по-русски, и это поразило Максима больше всего.