Очень трудно найти себе пару, если ты не такая, как все.
Гайке в жизни не очень везло. Вернее совсем не везло. Как-то так получилось. Причем с самого рождения, ведь гайки рождаться сразу взрослыми. Судьба так распорядилась, чей-то недосмотр или наоборот злой умысел, но попала она в ящик совсем с другими гайками. Совершенно не похожими на неё. Она была в ящике единственная такая. Этим конечно, можно было гордиться. И она гордилась. Когда ящик забивали досками. Везли на склад и долго там держали. "Вот откроют ящик - думала про себя гайка - и сразу меня увидят, ведь я не такая как другие: у меня специальная резьба. Хромовое покрытие и повышенная точность. Я яркая и блестящая. Меня возьмут самой-самой первой и моментально найдут пару". Однако в цеху, где, наконец-то открыли ящик, не требовалась ни повышенная точность, ни хромовое покрытие. Нужны были просто гайки. Их и разбирали десятками. А наша гайка никак не могла найти себе пару. Не получалось у неё соединиться ни с одним болтом. После целого ряда безуспешных попыток, которые оставили ей только боль и разочарование, она несла на себе следы грязных рук и сильно поблекла, хотя точность и специальная резьба остались в неприкосновенности.
В конце концов, её отмыли в керосине. Тщательно вытерли, после чего она опять стала блестящей и красивой, и привязали проволокой фанере. Она стала называться "образец" или "экспонат", но гайка таких мудреных слов не знала и недоумевала, для чего её вывесили на всеобщее обозрение - ведь это совсем не её дело. Она должна была, соединившись с болтом, что-нибудь сжимать крепче и дольше тем лучше. Но, увы, такого болта не находилось, и гайка вынуждена была висеть на стенде, и постепенно покрываясь пылью с завистью смотреть на других, более удачливых коллег. Которые, не задерживаясь, быстренько навинчивались на первые же попавшиеся болты и начинали свою собственную, самостоятельную жизнь. Долгую ли, короткую ли, но свою. Одни из них так и жили парой до самой смерти в мартеновской печи. Другие разлучались при разборке, и если снова соединялись с другим болтом, то могли годами валяться где-то в ящике, покрываясь ржавчиной и грязью, после чего попадали на переплавку. Вырваться из ящика с отходами и найти себе пару удавалось очень редко. Удел большинства - прозябание в ожидании чуда. Были и такие, которые легко навинчивались на болт, также легко свинчивались в силу легкомысленности своего характера. У них было даже специальное название: "послабленные". Такие гайки совершенно не умели создавать нужную плотность, ослабляли соединение, что могло привести к аварии. Судьба их была еще печальнее тех, кто томился в ящике в ожидании чуда. Они исчезали из поля зрения навсегда, превращаясь в ржавчину где-нибудь на обочине дороги или на свалке. Куда попадали с мусором. Кроме того, их не любили и старались избегать.
Вися высоко на стенде гайка наблюдала всё это и чем дальше, тем больше задавала себе вопросы на которые не находила ответа: "Почему так получилось, что она одна? Разве она виновата, что родилась не такой, как все?". Иногда она завидовала даже легкомысленным послабленным гайкам. Всё- таки, хоть не надолго, хоть на короткий промежуток времени, но они жили настоящей жизнью. Той жизнью, в которой ей так и не находилось места, несмотря на всю её яркость и оригинальность.
Множество гаек прошло перед ней. Простых, оцинкованных, больших и малых, высоких и низких, нормальных и облегчённых, правых и левых. Всех в итоге ожидала или долгая счастливая жизнь в крепком соединении или горькое существование в одиночестве.
Шло время. Гайка продолжала висеть на стенде, пока не обратила внимания на один болт, который уже давно лежал невостребованным. Ему не могли подоврать пару. Внешне он был такой же, как другие, но гайки его почему-то избегали, не потому, что он был урод какой - нибудь или имел вредные привычки. Нет, он был вполне нормален, но, глядя на него, каждая гайка, поразмыслив, решала про себя: "Это не для меня". Вглядевшись пристальнее, гайка поняла: у него такая же резьба, как и у неё. Осознав это, она очень удивилась и разволновалась: почему никто кроме неё не видит этого, даже болт, кажется, махнул на себя рукой и готовился на переплавку. Люди, тоже вы! Неужели вы не видите? Я здесь! Я та, единственная, которая ему подходит, Дайте нам шанс жить вместе и умереть в один день. Мы не подведем" - так бы сказала она, если бы умела говорить. Но говорить она не умела, и молча мучилась на стенде. Привязанная проволокой к фанере.
люди не видели.
Но один увидел. Держа в руках злополучный болт. Слесарь вертел его и так и сяк, определяя его дальнейшую судьбу. Вывод напрашивался один: "В металлолом" Случайно подняв глаза, он увидел на стенде гайку. Пригляделся внимательно, примерил болт, решительно сорвал гайку со стены, попробовал ещё раз. Как гайка навинчивается на болт. Удовлетворённо хмыкнул и закрутил их крепко- накрепко. Навеки.
Слесарь был очень горд своей находкой. Он любил показывать эту пару и говорил: "Все мимо ходили, и никто не додумался. А я заметил, один из всех. Смотрите, как получилось! А надежность-то, надежность какая! На этом месте другие долго не выдерживали, часто подтягивать приходилось, а то и менять пару. Морока, одним словом. А теперь вопрос снят навеки. Ну и молодец я!". Слушатели, знающие, что на этом месте действительно мало кто задерживался, рассматривали соединение, трогали его руками, удивленно покачивали головами, хлопали слесаря по плечу и подтверждали: "И правда, молодец",
Соединение действительно было на редкость крепким и надёжным.