Аннотация: Что он говорит? Почтеннейшая публика! Спешу уверить, что этот актер жестоко насмеялся над моими авторскими правами. Действие происходит зимой в Петербурге. Откуда же он взял окно и гитару? Я писал мою драму не для балагана... Уверяю вас... (с)
Когда-то яркий, в черно-белых ромбах, мой костюм теперь превратился в оттенки серого. Да и сам я уже не торт. Не пирожное, не конфета и даже не гамбургер. Арлекинами не рождаются, но арлекинами становятся и умирают. Мне, видимо, уже немного осталось.
Моя работа, мое призвание, моя жизнь, если хотите - показывать фарсы. Я показывал их сенаторам, завернутым в простыни с пурпуровыми полосами, я показывал их мандаринам, поглощающим одноименные цитрусы, я показывал их толпам на базарных площадях и маленьким крестьянским общинам по всему миру.
Кто они мне? Кто я им? Неважно. Неважно и то, что теперь счет идет не на тысячи лет, а просто на годы - я становлюсь слишком старым и слишком мудрым, чтобы смешить людей. Но кое-что я еще могу.
Я могу расставить декорации (вы видите этот город, затерянный посреди приполярной тундры?). Я могу поставить свет, который наполнит призрачным смыслом самые банальные действия (это не белая ночь и не полярный день - не надо - это просто вечные сумерки души).
И наконец, я достаю из пыльного грязного сундука пыльных и грязных кукол, которым предстоит стать героями. Вот Коломбина - русоволосая красавица со злыми раскосыми глазами. Вот Пьеро - рыжие взлохмоченные волосы, сумасшедший взгляд, полный ч0рной меланхолии, в руках почему-то сжата вместо мандолины садовая скамейка. Вот Панталоне в своих странных пантолонах, вот женщина-змея, женщина-жаба и женщина-курица: оглядитесь по-хорошему вокруг себя, и вы увидите всех трех практически вживую. А это... это мои любимцы. Не буду пока их называть - они нужны мне неузнанными и безвестными.
Декорации расставлены, на сцене зажжен мертвенный сумеречный свет приполярной летней ночи, с героев сдута пыль веков и они снова рвутся в бой. Что еще мне остается? Только, как в старой сказке - дернуть за веревочку, чтобы открылась дверь.
Первый звонок, второй звонок, кто не успел, тот опоздал. Последняя проверка - все сделал? Все. Итак, я дергаю шелковый шнур, и как крылья чудовищного грифа распахивается белый с кровавым подбоем