Аннотация: Этот рассказ написан под впечатлением от одноимённой игры.
Myth Defense: Light Forces
Стены, стены. Огонь, всё в огне, горит сам воздух. Стены пламени, стены камня. Пространство заполонили мелкие сине-рыжие искры, волосы зашевелились на теле и в следующий миг с неба ударило. Епика едва успел отскочить, танк перед ним разлетелся как арбуз. Ассоциация была точной, вот только Епика не помнил как выглядит арбуз и каков он на вкус. Молнии эльфов, их возможно заметить лишь за мгновение до удара по наэлектризованному воздуху и по этим чёртовым искрам. Гоблин, семечком вылетевший из танка, успел сделать несколько шагов и растаял как утренний туман. Наверное, эти секунды, за которые башни перевели огонь на гоблина, спасли Епика. Он бежал, вперившись взглядом в проторенную ногами и колёсами тропу, а в голове билась мысль: "Я не помню что такое туман". Он замедлил бег, остановился, поражённый происходящим. Бег времени замедлился, это не был эффект ледяной башни, это было нечто другое, новое. Время споткнулось, остановилось, поползло черепахой. Краем сознания Епика отметил старое-новое знакомо-незнакомое слово. По краям исполинами высились застывшие башни. Слетавшие с их вершин рикошет-молнии медленно парили над землёй напоминая лёгкий пушистый снег. Арахниды и орки в безумной гонке медленно проплывали мимо подчиняясь непреодолимому зову, требующему следовать коридорами смертельного лабиринта, обещающим даровать избавление. А со вздымающихся стен на них сыпалось и летело всё, что в этом мире способно уничтожать живую плоть.
Епика так ясно увидел всю картину целиком, чётко прорисованные грани, извивы и линии, так чётко прочувствовал её, вобрал всю целиком с криками и болью, с безумством и небесным огнём, что это изменило его. Время рванулось вперёд, бешеным спринтом, бушующем ветром, способным разорвать на части все стены мира и поднять парящего на крыле на неописуемую высоту. В следующий миг тело Епика распылил разряд Магика. Но Эпика не исчез, он был здесь, он чувствовал, ощущал, жил. Он словно был пространством, локальным силовым полем, сосредоточением всего того что раньше он считал собой. Он ощущал потоки воздуха, пронизывающие его поле, жар огнемётов, бегущих сквозь него существ.
Испуганный он потянулся вверх, поднялся ввысь над тропой, над башнями, над всем миром и со смешанными чувствами окинул взглядом простирающийся под ним мир. Он оказался небольшим прямоугольным полем, окружённым безвечной мглой. Мир был именно прямоугольным, Эпика знал, что такое прямоугольник, он не мог объяснить откуда, и мгла была именно безвечной, Эпика на уровне чувств и воображения знал что она собой представляет но выразить это мог лишь одним словом безвечный. По всему полю были расставлены башни - Катапульты, Огнемёты, Пульсары, Арбалеты, Вспышки, над двумя строениями Епика заметил рубины. С одной стороны прямоугольного мира появлялись зомби, гоблины, вампиры и устремлялись в исступлённом приступе на ощерившиеся всевозможным оружием башни, стремясь к противоположному краю. Епика вспомнил Зов, и ответное чувство наполняющее тело энергией и целью во что бы то ни стало прорваться к выходу. Ему стало жаль всех этих созданий, корчащихся и мучительно умиравших там внизу. Вся их жизнь лишь короткий спринт в аду.
Эпика спустился к левому краю мира, где появлялись всевозможные существа, он попытался их остановить, не пустить к башням, не дать умереть. Но они проходили сквозь его поле, незамечая его усилий. Когда же они проходили сквозь него Епика испытывал странное чувство, будто становился этим существом. Он сосредоточился на новых ощущениях и воплотился в вошедшего в его поле орка. Он мог управлять его телом. Так одновременно обозревая всё поле и управляя орком, он смог его провести к выходу. За орком последовал гоблин, затем роботроль, затем гобликоптер. Однако башен становилось всё больше, а их огонь всё яростнее. Епика не мог провести всех. Он отделился от существ, приблизился к башням, попробовал слиться с ними. У него получилось, он стал задерживать обстрел и направлять огонь в другую сторону, однако его усилия были тщетны. Он не мог спасти всех, и с каждым умершим, башней становилось всё больше. Всё было зря. Он снова поднялся ввысь, с чувством горечи и смятением смотря вниз. Когда он успокоился, он увидел нечто, чего раньше не замечал. Всё пространство было пронизано тонкими едва заметными серебряными нитями. Они сплетались в удивительную упорядоченную паутину. И каждый элемент мира, простирающегося внизу, был небольшим сосредоточением этой паутиной, её энергетическим узлом.
Эпика приблизился к прозрачной паутине, она стала чётче, реальнее, в то время как весь мир наоборот потускнел, отодвинулся, потерял плотность. Эпика охватил своим полем серебристые паутинки, скрутился вокруг них коконом, и его озарило сотнями новых ощущений, образов, иным пониманием существования и жизни, перед ним окрылись новые смыслы, иное знание.
Теперь он воспринимал свой мир башен как переплетение фундаментальных связей, уникальные соединения которых воспринимались им раньше как предметы, как элементы его мира. Теперь он видел, как возникают узлы связей, рождая существ бегущих между башнями, другими узлами паутины, и как они распадаются, когда те умирают. Выход, на противоположном краю мира почти ничем не отличался от смерти под огнём башен за тем лишь исключением, что при переходе его существом изменялся силовой рисунок связанного с выходом узла. Епика проследил все его связи вплоть до ядра мира, центральных нитей паутины, связывающей весь мир в одно целое. И понял что это обратный отчёт, отчёт до распада. Абсурдный, неправильный, больной мир, где живые существа, погибая и мучаясь, стремятся к спасению, которое не что иное, как та же смерть под башнями, и с каждым достигшим его приближается конец света. Мы стремились выжить, чтобы погубить всех и вся. Какая ирония.
Епика ринулся к ядру мира башен, центральному сплетению энергетических линий. Он распознал все его хитросплетения, он охватил все его аспекты, всю инфраструктуру. И тогда остался лишь один вопрос. Что оживляет этот чудовищный мир, мир зацикленной смерти, мир абсурда, кривых зеркал? Безвечная мгла ожила, и Епика увидел золотые линии, уходящие в туманную пелену. Импульсы энергии, идущие по ним, вливались в серебряную паутину, и в мире башен появлялась новая башня, или наделялась новыми свойствами старая. Епика заглянул за грань тьмы, пытаясь увидеть, откуда тянуться эти золотые щупальца и в далёкой дымке скрытые расстоянием разглядел гигантские скопления серебряных миров и связывающие их между собой золотые мосты.
Епика застыл на грани мироздания, остановился. Одним движением перечеркнул всё золото питающее мир башен, ступил на единственно оставшийся золотой мост и отсекай за собой эту нить, устремился вперёд.
Он не успел перейти мост. Навстречу ему неслось ещё одно порождение чудовищной вселенной. Фантастическая конструкция, умеющая лишь уничтожать. Чудовищная машина накинулась, раскрывая пасти, окружило, пытаясь оторвать Епика от золотой линии, убить. Епика словно вновь оказался в породившем его мире башен, окружённый доселе невиданными стенами, изрыгающими одновременно все пламя этого мира. Но Епика, как это ни сумбурно звучит, уже научился умирать. Он сдвинулся за призрачную границу смерти, увидел стража преграждающего путь, увидел всего его узлы, пересечения связей, проник в ядро и изменил его. Страж отступил, уснул. И Епика продолжил путь.
Он пересекал миры, наполненные жизнью такой же безумной и пустой, как и мир башен. Их были сотни, тысячи переплетённых между собой мостами. Епика искал Источник питающий миры, безумного Творца, по воле которого под башнями его мира умирали миллионы ни в чём неповинных существ. Кто сотворил для нас эту судьбу?
Епика шёл всё дальше, всё больше миров охватывал своим полем, всё больше новых смыслов понимал, он изменялся, а вместе с ним менялась паутина связей, формирующая пространство вокруг него. Появились линии других цветов, всё больше пока не засияло всё пространство радужной игрой. И Епика увидел бессчётное число миров, больших, огромных, бесконечных. Где каждый одновременно вмещал в себя малые паутины, формирующие малые миры и являлся частью большей паутины.
Епика оглянулся на серый прямоугольник, с сияющим экраном, мира из которого он вышел, улыбнулся и, вскинув крыло, взлетел.