Мне расширили сознание, 
крепок был зеленый чай.
Как сказали: - Сила в знании, - 
я махнула, - Наливай!

Ну, листок хитрозакрученный -
двести долларов сто грамм -
ты судьбу мою плакучую 
подели-ка пополам. 

Раньше, сквозь сознанье узкое,
как китайские глаза,
я пугливой трясогузкою
нервно хвостиком трясла.

Я носила воду в леечке,
поливала огород.
Всё мечтала, как копеечка
нужный рубль сбережет.

Да, тряслась над каждой мелочью,
в те неумные года,
письма, связанные ленточкой,
я в комоде берегла. 

А теперь-то я - отчаянная. 
И драконом не спугнуть.
Просветленная от чая я,
вроде даже вижу суть.

Не сотрет с лица улыбочку 
не напильник, не топор.
Я глаза сильнее выпучу,
чтобы шире был обзор.

Ох, я нынче эту ленточку,
эти письма и комод, 
эту, вспомнить тошно, леечку,
этот город и народ 

полюблю любовью мудрую
по методе Дао Цзинь -
мне до яни всё занудное,
все проблемы через инь.

Я, в своем втором рождении,
буду форменным скотом 
и на каждом дне рождения
поваляюсь под столом. 

И я думаю, что лучше вам
даже не подозревать,
кем я стану в третьем случае,
как рискнут меня рожать.

Я на шелковой подушечке
у границы бытия
отхлебну из пиалушечки:
"Здравствуй, Лао, вот и я".

В путь небесный, нескончаемый,
обретая благодать,
ухожу в обнимку с чайником.
Не трудитесь провожать.