Аннотация: Отзыв на повесть "Воля богов!" Л. Свердлова.
В давние времена миром правили могучие и мудрые боги. Мир процветал под руководством олимпийцев. Им были подвластны и люди, и звери, земля и вода, грозные стихии и даже боги помельче, - словом, все, кроме атеистов.
Кто не слышал о мифах и легендах Древней Греции? Благодаря Н.А. Куну они стали доступны даже для школьников. В книге же "Воля богов!", под, так сказать, переводом Леонида Свердлова, мы вновь встречаемся с древнегреческими легендами - но уже в другой интерпретации: старая сказка, но на новый лад, да еще с элементами пародии, со вполне логичным финалом. Стоит сразу отметить: история троянской войны, рассказанная в книге, не самоцель, но лишь художественный прием. Эпоха Древней Греции - красочные декорации, а боги и герои - лишь маски. Актеры же - наши с вами соотечественники, играющие отведенные им роли. А ведь и впрямь, что было бы, обладай обычные люди могуществом богов Олимпа?
Сюжет книги прост: в тексте идет пересказ уже известных мифов. Видно, что автор знатно поработал над трудами по истории и легендам троянской войны и строго придерживается фактического материала. А если вдруг источники вступают в разногласия - что ж, тогда автор вправе, преследуя свои цели, выбирать наиболее подходящую для книги версию, либо же трактовать события по-своему, если это не идет вразрез с "официальной" историей. Так, Зевс, дождавшись спасительного пророчества от Прометея, вовсе не спешит того освобождать. Прометея самовольно спасает Геракл, добродушный и недалекий увалень, который посвятил свою жизнь служению людям. Громовержцу, любящему своего сына, остается лишь хранить внешнее спокойствие и ломать континенты. Или Парис-мазила, случайно убивающий Ахилла, когда всего-то учился стрелять из лука Геракла. Или затянувшееся возвращение того же Париса в Трою вместе с похищенной Еленой: существует несколько версий насчет времени и маршрута, автор же выбрал вариант с заездом в Египет - и не просто так.
В связи с незатейливостью сюжета увеличивается нагрузка на то, как именно написана книга. И с этим автор справляется хорошо, ему удалось создать свой собственный стиль. Язык простой и четкий, без лишних красивостей.
Персонажи прописаны детально, выпукло. Среди богов трудно отыскать похожих по характеру. Они далеко не идеальны, есть у них и положительные, и отрицательные черты. Так, Зевс, мудрый правитель-интриган, не чурается любить своих детей (такими, какие они есть). Также он не прочь гульнуть налево, и его ссоры с женой Герой не редкость. При этом, несмотря на свою мудрость, Зевс порой не может понять свою жену, когда она всего-то хотела выглядеть соблазнительно, чтобы на время отвлечь мужа. Или мужеподобная Афина, которая хоть и считается богиней мудрости, но на деле же простодушна и наивна, падка на лесть и похвалы и в глубине души завидует Афродите и ее успеху у мужчин. Фетида, мать Ахилла, бросающаяся из крайности в крайность: то она мечтает превзойти олимпийцев, то теряет честолюбие, всецело беспокоясь за своего сына.
Выпуклость характеров относится и к персонажам-людям. У каждого древнегреческого героя своя судьба, своя жизнь, свой образ мыслей. Кто-то выписан подробно, кому-то досталось лишь несколько штришков - но этого хватает. Менелая мы знаем лишь как незадачливого мужа-рогоносца, а, например, Одиссей - и хитроумный, и завистливый, иногда храбрый, весьма практичный и - вдруг - примерный семьянин.
- Хитроумный, - медленно повторил Зевс. - Хорошее слово. Бесхитростный идеалист Паламед был, пожалуй, умнее Одиссея, а этот дурак Сизиф был гораздо хитрее, но такого одновременно и хитрого, и умного смертного как Одиссей я, пожалуй, не припомню. Я бы его простил, но, боюсь, собственная жадность его погубит. Ты ему передай, что я его прощаю условно: пусть теперь будет тише травы, если не хочет оказаться ниже воды. Если он вздумает пиратствовать, грабить тех, кто слабее, и тащить всё, что плохо лежит, то пусть пеняет на себя.
Способы подачи описательного материала разнообразны: речи о героях из уст других персонажей, поступки, душевные переживания, собственные слова героев, наконец. Один художественный образ вообще был создан в основном за счет пространных и нудных монологов персонажа: речь идет, конечно, о старце Несторе.
Действующие лица книги отнюдь не статичны: многие из них меняются в процессе, меняется их мотивация, или же герои начинают задумываться, переосмысливать свои поступки и желания. Например, неуязвимый Ахилл, капризный маменькин сынок, способный лишь портить девок да мечтать о воинской славе, познавший горечь и неодолимость смерти (после гибели Патрокла), сначала впадает в буйство, а затем утихомиривается и осознает пустоту и бесцельность своей жизни. Но слишком поздно он прозревает - вскоре его настигает стрела Париса, и Ахилл трагически и бесславно погибает.
Причем даже тысячелетние боги способны задумываться. Разочарованный Зевс после попытки переворота, в котором и Гера была замешана, спускается на землю, чтобы лучше понять людей - и не преуспевает в этом (ночевка у Филемона и Бавкиды).
"Всё-таки не понять мне этих смертных, - рассуждал он. - Царём он быть не хочет, богачом не хочет, жену ему подавай, причём ту же, что и всегда. Будь я смертный - помер бы от тоски. Может, они специально себе жизнь обедняют, чтобы умирать было не жалко? С другой стороны, сколько он прожил со своей Бавкидой? Несколько десятков лет. А попробовал бы он несколько тысячелетий с ней прожить. Тоже ведь, небось, надоела бы. Или не надоела?"
Зевсу вспомнилась Гера, какой она была когда он только ухаживал за ней. Она с тех пор совсем не переменилась, но он видел её другой, когда, обернувшись кукушкой, грелся у неё на груди.
"Наверное, я мог бы прожить без неё, - подумал он. - Любви уже нет, конечно, но без неё было бы, пожалуй, скучно".
На Олимпе Зевс отвязал золотую цепь и опустил Геру на землю.
"Слезай уж. Амнистия", - сказал он.
Или Артемида, после того как Агамемнон чуть не принес ей в жертву собственную дочь, лишь бы поход не сорвался:
Дальше они летели молча, предаваясь своим невесёлым мыслям. О чём думала Ифигения - понятно, а Артемида задумалась, как бы поступил на месте Агамемнона её собственный отец. Поразмышляв над этим, она пришла к печальному выводу, что Зевс при подобных обстоятельствах, не задумываясь, поступил бы с ней точно так же. От этого ей стало совсем грустно, и она в очередной раз решила, что нет в мире ничего стоящего кроме зверей и охоты.
Следует подробней остановиться на изобразительных и прочих приемах, которые не дают заскучать, пока читаешь книгу. В первую очередь это, конечно, юмор, то прямолинейный, а иногда и тонкий, не пошлый и вполне уместный. Иногда автор может побалансировать на грани (история Тезея и Перифоя), но не позволяет себе скатиться в пошлость.
Первый такой прием - привнесение элементов современности в Древний мир, необходимое и достаточное количество: Аполлон исполняет музыкальные композиции, на свадьбу Пелея богов пропускают через турникет, а вот эротического белья, например, уже нет (правда, черепашки-ниндзя уже перебор). Или вот еще удачная вставка:
Воины Агамемнона совершили торжественный молебен, принеся жертвы богам, почтили память погибших, на траурном митинге воздали отдельные почести Протесилаю.
Текст изобилует беззлобным юмором на разные темы. О семье, например, (разговор Геры и Гипноса):
-- Я помогу тебе, но только если Зевс не поймёт, что его усыпил я. Если ты его утомишь, он будет думать, что уснул от этого.
-- Утомить Зевса?
-- Да, конечно. Отвлеки его и утоми. Ты ведь его жена.
Или об армии:
Когда весть о словах Фетиды дошла до Агамемнона, он на своём корабле проводил совещание со штабом. Агамемнон стукнул кулаком по столу, нецензурно высказался об Ахилле и крайне богохульственно об его матери.
-- Дура неугомонная! - добавил он. - Трепуха бессмертная! Во всё ей соваться надо. И где ж такое видано, чтобы мать воина в бой сопровождала! Вон, у Тлеполема Зевс громовержец дедушка. Ну, давайте, теперь он дедушку с собой притащит! Превратила армию в детский сад, и слова ей не скажешь - обернётся рыбой(это он про дельфина - АС), и поминай как звали. А только отвернёшься - она снова тут как тут. Гадит за спиной, пораженческие настроения распускает, сынку своему на мозги капает. И уж непонятно, я тут командир или эта вертихвостка. Поймаю когда-нибудь - уху из неё сварю!
Юмор может создаваться также при шутливом сочетании слов или явлений:
-- Сколько можно! - вскакивая с трона, завопил Аид в своём подземном царстве, когда на голову ему посыпалась штукатурка. - Совсем с ума посходили с этой войной! Уже и среди покойников покоя нет!
"Как это не запрещал?" - спрашивал себя Арес, сопоставляя факты. Вдруг неожиданная мысль молнией осветила его божественный разум. "Вот ведь стерва!" - подумал он и, вскочив на колесницу, поскакал к Трое.
Также комический эффект может проявляться и в действиях.
Они обменялись адресами и, поскольку других сувениров у них при себе не оказалось, Диомед предложил обменяться доспехами. Приятели договорились в бою обходить друг друга стороной и непременно встретиться после войны, если, конечно, останутся живы.
Только расставшись с Диомедом, Главк сообразил, что обменял уникальные золотые доспехи на обычный медный ширпотреб, по цене уступавший раз в десять. "Ох уж эти греки! - подумал он. - Не могут не облапошить!"
Или взять злоключения советника царя Приама, Антимаха. В обмен на поддержку он получил от Париса взятку - сундук золота, украденный тем у Менелая. Вскоре этот сундук у Антимаха в свою очередь отбирает Одиссей, а советнику не остается ничего другого, кроме как удариться в философию.
В книге вообще высмеиваются многие особенности нашей современной жизни, к примеру:
Гермес поднял руку и подозвал лодку.
-- Кто такой? Свидетельство о погребении покажь! - потребовал неприветливый перевозчик.
-- Всё будет, Эребыч, - ответил за Париса Гермес. - Прими под мою ответственность. Распоряжение Самого: "Не затягивать". А ну, назад! - прикрикнул он на покойников, пытавшихся вскочить в лодку. - Мест не занимать! Спецрейс! Попутчиков не берём!
"Позор!", "И здесь всё по блату!", "Развели любимчиков!" - заголосили мертвецы.
И, конечно, нельзя не отметить отсылки к современным культурным явлениям и различные пародии. На мушкетеров:
Наконец, он встретил противника, который не только мастерски отбил его удары, но даже и сам произвёл несколько довольно опасных выпадов. Бой с ним обещал быть долгим и интересным, и Диомед приступил к беседе.
"Не будет ли нескромным с моей стороны, сударь, спросить, с кем я имею честь скрестить копья? - начал он.
Поединок этот настолько куртуазен, что за его время один персонаж успевает рассказать историю своей семьи длиной в целую страницу.
Или сразу несколько пародий на футбол:
Собравшиеся перед экраном боги подавленно молчали. Они были одеты празднично и пестро. Многие пришли с разноцветными флагами и повязали яркие ленты поверх одежды. В руках у всех были полные кубки нектара, которые никто даже не пригубил. Наряды богов совершенно не соответствовали их мрачному виду. Настроение у всех было отвратительное, насколько может быть отвратительным настроение богов, которые собрались посмотреть битву двух величайших армий в истории человечества, а вместо неё им показали секундную драку, один из участников которой исчез после первого же удара.
В первые же минуты боя грекам удалось прорвать строй противника. Агамемнон бросился в образовавшийся проход и сразил первого попавшегося на пути троянского командира. Боги зашумели, вскакивая с мест. "Кто это? Что случилось?" - спрашивали сидевшие в задних рядах. "Это Агамемнон убил Бианора" - пояснил Гермес. "Что? Кого? Кому?" - спрашивали не расслышавшие.
И далее речь Гермеса в духе футбольного комментатора (на мой взгляд, затянутая).
Впрочем, одним юмором книга не исчерпывается. В ней есть и серьезные фрагменты, включая философские вставки - в меру. Впрочем, иногда и философия подается шутливо:
Вообще-то троянцы вовсе не были дураками. Каждый из них понимал, что они делают глупость, но все вместе они были народом, и исполняли волю богов как по писанному. Афина не лишала их разума - у народа, увлечённого пламенной речью, разума нет и так.
Если бы все были равнодушными, то не было бы и истории. Читали бы мы в учебниках, как один царь хотел пойти на другого войной, но всё сорвалось из-за того, что никто не захотел встревать в чужую ссору. А не было бы истории - не было бы и прогресса. Не изобрели бы люди ни щита, ни меча, ни танка, ни пулемёта, а значит не открыли бы ни стали, ни пороха, ни реактивного двигателя, ни атомного распада.
Толпа рассмеялась. Люди любят слушать демагогов, так же они любят смотреть, как их бьют. Вот и сейчас они радостными возгласами и рукоплесканиями приветствовали победу царя над калекой. Терсит заплакал и отполз за спины людей. Вид у него был недовольный, хотя Одиссей всего лишь подтвердил его слова: ругать начальство бывает опасно.
Ложка дегтя.
К сожалению, в книге наличествуют и минусы. Их немного, но они есть, и о них следует упомянуть.
Во-первых, обращение к персонажам по отчеству (Кроныч, Урановна). Сам по себе прием замечательный, даже как-то повеяло родным Зощенко: "Да перестаньте вы, Сократ Палыч, вздыхать. Какой же вы после этого стоик?". Но каждый прием хорош в меру: от изобилия отчеств утрачивается вся прелесть такого хода плюс это может даже утомлять.
Почти на ту же тему:
-- Тебя ведь зовут Шуриком, не так ли?
-- Парисом, - с трудом шевеля языком, ответил пастушок. - Александром тоже можно.
-- Так, разговаривать ты, значит, ещё можешь - это хорошо. Так вот, Саша, не пугайся: это ещё не белая горячка...
Если Кроныч - хорошо, "Александр, ты хотел бы править всей Азией?" - вообще замечательно, то Шурики-Фроськи тут неуместны: ведь идет стилизация под Древнюю Грецию. Плюс к тому Саша и белая горячка - отсылка к известному фильму, невольная или намеренная. Шутка низкого пошиба. Она ничего не раскрывает, ни характеров, ни мира, стоит ли ее вообще приводить?
-- Завтра с утра тебе будет не до этого, - со знанием дела предсказал Гермес. - Ничего, сейчас получится. Бог троицу любит.
-- За что?
-- Да так, просто. Число хорошее, на три делится.
-- И какой бог его любит?
-- Не важно. Я, например.
Еще один слабый ход. Помещать элемент современности в иной мир, а затем поражаться его несоответствию, тем паче разъяснять его - излюбленный прием нынешних "юмористов". По возможности такого следует избегать. К тому же такое нарушает в книге логику заимствований: персонажи без всяких объяснений используют наши поговорки (Слава богу, не все коту масленица), это уместно при пародии, а тут вдруг их это смущает.
Слова Зевса:
Смертные должны умирать, и врачи должны помогать им, а бессмертие - удел богов. Асклепий этого не понимал и был наказан.
Помогать в чем? Умирать? Или врачи-таки облегчают страдания болящих? Смысл фразы неясен.
Греки не щадили никого, убивая спящих, беззащитных, не успевших схватить оружие.
По варварским обычаям нашего времени, мне следовало бы покраситься в цвета троянского флага и ходить с плакатом "Я троянец", но, пожалуй, не стану так делать - я рад, что я не троянец, и никому не пожелаю им быть в ту последнюю ночь Трои.
Это вообще ни к селу ни к городу. Вдруг на передний план вылезает речь автора, про существование которого в книге не было ни словечка. Причем, высказавшись, автор опять пропадает бесследно. Эту вставку разумней либо удалять, либо вкладывать в уста местного персонажа.
Итого. "Воля богов!" Леонида Свердлова относится к грамотной развлекательной литературе, написанной качественно. Есть над чем посмеяться, но есть над чем и подумать.