"Слов иступленных вонзаю кинжал в распухшую мякоть неба..." - Илех вдохнул еще немного наркотика и достал острые пластины технического конструктора. Женщина-бионик смотрела на него с ужасом. "Солнце, отец мой! Сжалься хоть ты и не мучай! Это тобою пролитая кровь моя льется дорогою дальней", - он вскрыл ее двумя точными ударами, зеленый наполнитель густо плеснулся и запачкал штаны. Полумертвая, бионик не могла кричать, и только ее грудь часто двигалась вверх-вниз. "Это душа моя! Клочьями порванной тучи! В выжженном небе! На ржавом кресте колокольни!" - Илеху свело низ живота, он почти кричал, опьянев от возбуждения, и рвал, рвал пальцами приятно податливую, горячую жертву.
- Эй, парень, зачем ты это делаешь? - раздался рядом голос, полный изумления. Рыча от досады, Илех обернулся на случайного прохожего.
- Успокойся, стой на месте! - сказал незнакомец. - Я вызвал психологов, сейчас тебе окажут помощь.
Илех вскрыл бионике рот и полез пальцами за мягкое небо - туда, где находился центр памяти. Незнакомец подскочил и схватил его за руку. После секундной борьбы Илех скатился с агонизирующего тела и бросился бежать.
Все произошло спонтанно, но Илех знал, что будет делать дальше. Боясь психологической коррекции до кошмарных снов, он в деталях продумал план действий на случай такого вот провала. Сканируя центр памяти, они, конечно увидят, что разрушителем был Илех, но чтобы вина считалась доказанной, он должен сам помнить о преступлении. Если при проверке воспоминаний его мозг не отреагирует ни на технический конструктор, ни на зеленую кровь, то от него отстанут. Сейчас нужно было уйти в старую часть города, в гетто, к падальщикам: по слухам, у них был нейтрализатор ассоциативных воспоминаний. А после чистки мозга никакие официальные проверки ничего не дадут. Да здравствует Великая Гуманная Правовая Республика, которую можно так легко обмануть!
А между тем старая часть города представляла собой странное место - во времена увлечения нанотехнологиями там случился необъяснимый сбой казалось бы безупречной схемы. Наноботы, предназначенные для утилизации отходов, вместе с органическими остатками стали разлагать и маленьких животных, которые питались этими остатками. Район был удобным и дорогим, и его жители еще терпели, когда на их глазах стали распадаться насекомые, они терпели, когда редкие крысы выскакивали из канализации и стремительно разлагались под их ногами... но когда подошел черед кошек и собак, респектабельные жители молча, не создавая паники и не прислушиваясь к заверениям правительства, о том что ни один человек не пострадает, стали выезжать из своих аккуратных красивых домиков в маленькие клетушки новых районов. Как по приглашению, в старом городе появились разномастные неряшливые люди с цепкими глазами. Они шарились в брошенных квартирах, но добычи всегда не хватало, и когда в районе по ночам все же стали пропадать люди, никто не мог сказать с уверенностью, кто в этом виноват - наноботы или мародеры... Но это было очень, очень давно, еще до эпидемии звездной холеры, занесенной пришельцами, до алмазного краха мировой экономики, до великого объединения городов, до отмены института семьи и брака, до первого шелкового переворота основателей Великой Гуманной Правовой Республики... Количество населения уменьшилось за это время в шесть раз, и старый город так и не восстановили. В нем не осталось потомков мародеров, но в его руины по традиции стягивались беспутные люди с печальными губами и опасными лицами. Вокруг района росла, утрамбовывалась и снова росла свалка, в ней появлялись тропинки и тайные ходы, по которым падальщики совершали дерзкие вылазки в город, уподобляясь варварам, крали еду, одежду, женщин и уходили, пьянея от безнаказанности. Они не замечали, как меняется мир вокруг них, и поэтому для них стало шоком, когда однажды ночью на свалку не пришел автопоезд с мусором - город перешел на безотходное производство, разом лишив падальщиков пищи в виде просроченных упаковок с йогуртом и некачественного мяса, лишив их одежды из позапозапрошлогодних коллекций бутиков и бумажных расползающихся футболок, лишив их, наконец, развлечений в виде голографических порно-роликов, нераспроданных виртуальных игрушек, комиксов и устаревших учебных пособий. О, как они были злы и обескуражены, когда, выйдя на очередную охоту, не смогли ограбить ни магазин, ни прохожего... в магазинах не было продавцов, а автоматы не боялись оружия, они реагировали только на индивидуальные чипы тотального жизнеобеспечения зарегистрированных граждан. А у прохожих не было ничего ценного, кроме одноразовой однодневной одежды... От голода и скуки падальщики стали выползать в новый город днем - они попрошайничали и угрожали, задирали мужчин и домогались женщин. Тогда старый город превратили в гетто, откуда был запрещен выход в город всем, у кого не было зарегистрированного чипа. Вход в гетто оставили свободным для всех. Этот шаг противоречил всем принципам Гуманной Республики, и привлек интерес к жителям гетто. В него устремились психологи, этнологи, социологи, антропологи и религиоведы. В течение десяти лет изучалась архаичная субкультура гетто, падальщикам помогали и обращали в веру, развивали их убогую экономику и оказывали психологическую помощь. А потом интерес утих, их оставили вариться в собственном соку, и только красные маячки, висящие по периметру границы, напоминали, что не стоит идти дальше всем честным и законопослушным гражданам Великой Гуманной Правовой Республики.
Илех пробрался к самой границе и уже заметил красный огонек, как вдруг со спины вспыхнул луч света, раздался легкий треск, все вокруг зашевелилось. Илех резво кинулся напролом - туда, за спасительные маячки, в нагромождение полуразрушенных гигантских труб, в лабиринты распадающегося рыхлого пластика. Перепрыгивая через мусор, Илех зацепился ногой за что-то мягкое и полетел вниз на кучу тряпья - тряпье пискнуло и поползло. Илех извернулся, навалился и рывком прижал к себе существо, попутно зажимая рукой мягкий рот. Он лежал так целую вечность, слушая треск и шорохи, доносившиеся со всех сторон разом - его активно искали. Вдруг посторонний шум исчез, в воздухе появился сладкий жестяной привкус. Илех перестал дышать и пополз вглубь, забурился червем в щель, полную вонючей чавкающей жижи, и впал в забытье.
Он пришел в себя сразу, резко, как будто кто-то нажал на кнопку "включить сознание". Илех готов был увидеть все, что угодно, от сотрудников психологической службы до страшных кабинетов первичного дознания, но, открыв глаза, увидел только наваленные друг на друга трубы и черную макушку вчерашней девушки, лежавшую у него на животе. Он кое-как выбрался из щели и выволок девчонку. Илех чувствовал себя больным, ему хотелось поваляться на чем-нибудь более мягком, чем грязь, и что-нибудь съесть. Поэтому он потряс девушку и мило улыбнулся:
- Как тебя зовут, а?
- Миси, - тихо ответила та.
- Миси, где найти нейтрализатор ассоциативных воспоминаний? - наудачу спросил Илех, но удача покривлялась и отвернулась.
- Йя нэзнаит, - отрубила девушка, встала и пошла прочь. Илех двинулся за ней. Взобравшись на пологий пригорок, он замер. Вместо ожидаемой кучки полуразрушенных лачуг в низине раскинулся большой город. Найти нейтрализатор могло оказаться не таким плевым делом.
- Нэ идыт за мной. Идыть на розовыю секвою. - строго сказала девушка.
- Куда? - жалобно переспросил Илех. - Что за розовая секвойя?
- На бармен!
- Что? Куда? А?
Девушка вздохнула, и они двинулись вместе. Это действительно оказалась серо-розовая секвойя - дом экологических застроек трехсотлетней давности. Внутри было малолюдно и сумрачно, опавшие розовые чешуйки устилали пол. Барменом оказался мужик лет пятидесяти имевший вид нервный, а глаза подозревающие. Миси ткнула пальцем в Илеха и сказала:
- Такой жи как ты! Гаварыт плохо!
- Добро пожаловать, земляк - с улыбкой сказал Бармен. - Как ты попал в эти края?
Илех напрягся и приготовился бежать.
- Я давно не имею отношения к Великой и Гуманной, - Бармен успокаивающе махнул рукой и поставил на стойку крохотные металлические стаканчики. - Десять лет назад, после работы над историческим проектом, наша группа решила остаться жить на этой свалке. Давай выпьем!
- Что это? - Илех понюхал бесцветную жидкость.
- Это водка, древний и запрещенный наркотик, по действию напоминает удар кулаком в мозг! Препарат преступлений и зависимости, не чета легальным псилоцибинчикам. Если ты шпион от республики, то можешь передать, что водку я производил, произвожу, и буду производить, и начхать мне на законы! Или ты такой же беглец от системы, что и я?
- Я не беглец! - испугался Илех. - Мне бы найти нейтрализатор воспоминаний и сразу же вернуться обратно!
- Это надо к сисадмину Кену, но у него сейчас период стодневной медитации, придется ждать. Не расстраивайся, - добавил Бармен, глядя на переменившегося в лице Илеха. - Здесь ты почувствуешь свободу, поймешь, что такое жить без ежеквартальных тестирований, еженедельных встреч с личным психологом и ежедневных пятиминуток самовыражения! Ты еще не понимаешь, каково это, когда к тебе никто не лезет.
Бармен налил еще водки.
- Психологи вообще народ зажали! Контролируют частную жизнь похлеще любого тоталитарного режима! По профессии я социальный историк, и знаю, что говорю. О тебе знают всё! Твои слезы утирают раньше, чем они появятся на глазах, твои раны врачуют до того, как они начнут болеть! Тебе объясняют, что ты должен чувствовать и как поступать, а если ты не вписываешься в жесткий стандарт, тебя подвергают коррекции! Беспроигрышный вариант для государства!
- А как проходит процедура коррекции? - поеживаясь, спросил Илех.
- Этого кроме откорректированных никто не знает. А их спрашивать бесполезно, кроме банальных фраз - "я понял, что жил неправильно", ты ничего не услышишь. Невозможно за такой короткий срок радикально изменить личность, все ее установки и убеждения, все, что наполняло существование человека в течение нескольких десятков лет. Для этого человек должен пережить сильное эмоциональное потрясение, катарсис.
Илех торопливо заглотил жгучую жидкость - разговоры о коррекции всегда вызывали у него мурашки и удушье, как и мысли о смерти. Жжение в горле заглушило тревогу.
- Я расскажу тебе свою историю, - Бармен понимающе смотрел на Илеха. - В нашей исследовательской группе было шесть человек, мы много спорили, но за год жизни в гетто все без исключения приняли решение не возвращаться в Республику. В конце исследования пятеро отправились сдавать аппаратуру и больше не вернулись. Их всех подвергли коррекции, и теперь они счастливы. Так что будь осторожен, Республика постарается тебя достать! Никому не доверяй: кто будет ближе, тот и сдаст тебя властям, понял?
Илех лежал и разглядывал серый потолок, когда Миси вернулась со свлаки.
- Еды нормальной хочу, - капризно сказал Илех. - Нормальной! А не этих ваших лепешек.
Миси сбросила с плеча тяжелую сумку и, пошарившись в ней, достала несколько комплексных обедов.
- Ого! Откуда это у тебя? - изумился Илех, разглядывая совершенно обычные республиканские наборы. Тут был и "Мистер бицепс", и "Хорошая память", и "Минус 15 кг", и даже "Счастливый малыш".
- Я обмэнываю ых на претти-претти, - Мисси вскрыла трехкилограммовую упаковку "Простой еды".
- Претти-претти? - не понял Илех. Они уселись на подстилку и стали есть сухие безвкусные подушечки.
- Ну, вот смотри... - Миси вывалила из сумки несколько маленьких вещиц. Илех узнал в них подвески, которые носили некоторые модные граждане.
- А это кто будет носить? Такое уродство... - Илех взял массивные широкие очки, надел их... И забыл все, что хотел сказать. Перед глазами встали расплывчатые пятна, но стоило к ним приглядеться, как они тут же обретали форму и обрастали деталями. Сначала Илех видел пещеру с хрустальными цветами на стенах, но когда попытался их рассмотреть, цветы тут же превратились в лица, которые гримасничали, улыбались и беззвучно пели. Они сливались в одно большое лицо и распадались на части тела. Илех наблюдал заворожено, не замечая времени, забыв про еду и время и, наконец, незаметно для себя уснул.
С этого момента у него появилась новая мания: целыми днями он рассматривал претти-претти или приставал к Миси с вопросами. Его интересовало все: и откуда они появились, и по какому принципу работают, и как их делают. Но даже если Миси и знала, у нее не было слов, чтобы объяснить: "Ну, ложыт правый на зеленый, а левый на красный стеклы, и получаэться..." Миси морщила лоб, отчаянно кусала губу, но слова не появлялись. Она не выдерживала, сажала рядом Илеха и показывала, как можно получить изображение в перспективе с помощью накладывания тонких цветных стекол, как подбирать очертания, в которых одновременно угадывается пять-шесть образов, как подбирать цвета и какие следует соблюдать предосторожности, чтобы смотрящий претти-претти не сошел с ума.
Илех увлекся, и вскоре принялся мастерить свою первую претти-претти. Он забыл про необходимость чистки мозга и сисадмина Кена, он забыл свою прошлую жизнь - ему было хорошо. Больше чем хорошо, он был как-то окончательно, непереносимо счастлив, проводя целые дни за изготовлением растрового "сэндвича", кодированием цветовой стереопары, накладыванием анаглифных цветофильтров, овладевая техникой холодного ламинирования. Это стало его новой манией. Не задумываясь, не рассчитывая, Илех щедро вкладывал в свою работу собственную душу, а вечером... вечером была Миси. Ее примитивность позволяла Илеху быть самим собой, а белоснежная шелковая кожа вызывала желание прикоснуться. Если быть честным, то он даже не относился к ней как к полноценной личности, что не помешало ему привязаться к ней намертво. Его устраивало в ней все: и умение быть незаметной, и дар оказываться рядом, когда это требовалось, но особенно нравилась Илеху ее влюбленность в него и тайное обожание, которое он вскоре начал замечать. Она была готова ради него на все, и однажды, прижав Миси в углу и насладившись ее испугом и дрожью, он был нежен впервые в жизни. С тех пор они стали жить, как в древние времена - мужем и женой, бесконечно верные друг другу...
- Смотри, я доделал ее, - сказал он Миси в один из вечеров. - Не хочешь опробовать?
Миси мягко прижалась к его плечу и с улыбкой надела претти-претти. Ее лицо тут же осунулось и закаменело, Миси неуверенно сделала два шага вперед и неловко осела на пол. Илех кинулся к ней и снял очки - в глазах Миси плескались ужас и безумие. Ее лицо казалось сфотографированным в ту секунду, когда на него опускается топор. Чтоб не видеть этого, он закрыл Миси глаза и прижал ее к себе.
"Слов иступленных вонзаю кинжал в распухшую мякоть неба, - сказала она на чистом республиканском. - Солнце, отец мой! Сжалься хоть ты и не мучай!"
Илех бросил Миси на пол и отскочил, ничего не понимая, с тоскливым предчувствием беды и измены.
- Это тобою пролитая кровь моя льется дорогою дальней, - с выражением продолжала Миси, не открывая глаз, но Илех уже бежал прочь, сначала бесцельно, затем ориентируясь на верхушку розовой секвои. Он упал на табурет у барной стойки, и Бармен молча налил ему водки.
- И что мне теперь думать? - в отчаянии спросил Илех, закончив рассказ. - Если неученая девица со свалки, потеряв контроль над собой, начинает цитировать классиков даже без акцента?
- Я думаю, это дело рук Республики, - сказал Бармен. - Я тебе говорил, что никому нельзя доверять. Девчонка явно бионик, приставлена направлять и следить. Неудивительно, что ты влюбился, ведь она сделана специально для тебя. Целый штат психологов разрабатывал ее: что говорить, как вести себя и как трепыхаться.
- Чего же Республика добивается? Чтоб я вернулся? Но с Миси я был счастлив и как раз не собирался возвращаться! То, что произошло с ней, скорее похоже на случайный сбой программы.
- А что ты натворил там, в ВГПР?
- Разрушил бионика.
- Но они принципиально не отличается от людей, - медленно сказал Бармен. - Если сегодня ты убил бионика, то завтра убьешь человека, это знают все. Я думаю, госструктуры изолировали тебя от общества. Не важно, где располагается тюрьма, внутри государства или снаружи. Многих нельзя откорректировать, но, тем не менее, ни тюрем, ни преступников в Республике нет. А все потому, что их высылают сюда. Они дали тебе любовь, они дали тебе работу, и рассчитывают, что ты добровольно останешься в гетто до конца своих дней.
Внезапно Илеху стало мутно и пусто. Вроде бы ничего не изменилось, но... его увлечение, эта странная поделка превратилась отныне в работу и потеряла всю свою прелесть. Его женщина оказалась искусной, но неживой игрушкой. Их дом из персонального рая на двоих превратился в необустроенную жалкую халупу, где Илеху предстояло коротать остаток жизни. Илех не мог побороть разочарование, он не понимал, что ему делать, как относится к происшедшему. Он не мог находиться без движения и снова бросился бежать. Вскоре дорога вывела его к свалке. Илех взобрался на пригорок, откуда алмазной диадемой сияли огни республики. Ему даже показалось, что ветер приносит обрывки музыки.
- Эй, Республика, - прошептал Илех, - неужели ты так легко отказалась от меня? Неужели это навсегда?
Внезапно он понял, что должен ощущать в такой ситуации - ненависть! И он ощутил ее, тяжелую ненависть с примесью горькой обиды. Она придала ему сил, он взял себя в руки и побрел обратно, в свою убогую конуру.
Когда Илех вошел в дом, Миси уже очнулась и ждала его. Она сидела на подстилке, замотавшись в одеяло, и вскинулась, услышав шаги.
- Это было плохо... - почти проплакала она. - Многа, многа тел, высят, извиваются, изрезанные! Весь мир вокруг сделан из рук, ног, грудей, мне показалось все эты части мои собственные!
Илех коротко размахнулся и с удовольствием вдарил ей кулаком в челюсть. Миси схватилась за лицо и замолчала.
Илех мрачнел день ото дня, ему разонравилось жить в гетто, он охладел к прети-претти, он потерял интерес к Миси, на которой, как на хорошей целлулоидной кукле, не оставалось даже синяков после его жестких ударов. Илех затосковал, не зная, что делать дальше. Возвращаться в Республику на коррекцию ему не хотелось - о, он видел людей после коррекции! Их ясные глаза и абсолютная социабельность наводили мысль о тотальной лоботомии. Ему и думать не хотелось, каким образом психологи обрабатывают этих людей, как буквально за пару дней из агрессивных, проблемных личностей они сотворяют абсолютно нормальных, похожих друг на друга в своем желании быть как все, человечков.
Илех же хотел остаться самим собой, он себя полностью устраивал. Примерно через неделю, в один из вечеров, раздражение Илеха достигло наивысшей точки, и он поманил к себе Миси, виновато бродившую неподалеку.
- Сейчас мы с тобой поиграем, - сказал он, и увел ее в дом.
В предвкушении развлечения Илех ощутил невероятный подъем, ему вновь захотелось петь и улыбаться, сминать и прокусывать теплую кожу до синяков. Миси не сопротивлялась, когда Илех ее связывал, лишь заплакала, когда он накинул ей на шею петлю.
- Ты единственная женщина, с которой я мог бы быть счастливым целую жизнь. Конечно, если бы ты не оказалась неживой биомашиной. Моя вторая половина, как называли это древние, - Илех с сожалением помахал рассекателем для линз. - Даже не хочется тебя убивать.
- Нэт! Нэт! - в ужасе закричала Миси, и в ту же секунду рассекатель вспорол ее живот.
В лицо Илеху ударил неприятный запах кишечных газов, брызнула вишневая кровь. Он остолбенел и начал отчаянно ругаться, проклиная себя, Миси и Великую Гуманную Республику. Миси судорожно хватала ртом воздух и стонала. Илех распорол юбку Миси и туго обмотал ее талию, потом взял на руки и понес. Он шел к посту на выходе из гетто, потому что это было единственное место, где ей могли помочь. Он еще не знал, как будет уговаривать охранников, чтоб они отправили девушку в лечебницу, но другого выхода не было.
Они продвигались медленно, как улитки: тащить на руках женщину оказалось очень тяжело, руки немели и отказывались держать, но все же через пару часов Илех вышел к посту. Уже стемнело, но здание заставы светилось. Там их уже ждали: трое пограничников стояли расслабленно и наблюдали, как тащится к ним шатающийся Илех. Они дождались, когда он положит Миси на землю, и только после этого один из них неуловимым движением посадил на шею Илеха парализующего жука. Илех обмяк и упал рядом с Миси. Теперь он мог только немного поворачивать голову и говорить.
- Помогите девушке! - прошептал Илех.
- Нет, Шабер, ну ты посмотри, как хорошо работают наши службы! - изумлялся один из охранников. - Они рассказали даже, в какое время он появится!
- Да ну! Глупый ты, Чиж! - лениво откликался Шабер. - Давно уже можно было прочесать гетто и выловить его, как цыпленка...
- Сам ты глупый! - обижался Чиж. - Охота тебе, что ли, по гетто ползать? А тут ты сидел, музыку слушал, а преступник сам, добровольно, пришел к тебе и сдался, не оказывая никакого сопротивления!
- Спасите девочку! - попросил Илех.
- Эй, Чиж, в инструкции написано что-то про девушку?
- Здесь написано, что мы должны задержать и препроводить для коррекции установленную личность, которая придет к посту между 11 и 12 ночи. Больше Республике никто не нужен!
Миси глухо и тихо застонала.
- Окажите ей помощь! - взмолился Илех. - Я согласен на коррекцию, согласен на все, она не виновата ни в чем!
- Неустановленное лицо женского пола пересекло границу, по инструкции мы обязаны стрелять, - сказал Шабер и охранники снова засмеялись. Чиж достал оружие и два раза выстрелил. Стоны прекратились.
- Что ты сделал, урод?- не веря прошептал Илех.
- А почему бы нам и не сделать это? - удивился Шабер. - Мы знаем, что ты убивал биоников. Мы сами бионики, почему бы и нам не убить человека? Она умерла, потому что была дорога тебе. Нужно выбирать: жить по законам Великой Гуманной Республики или по своему собственному. И если ты выбрал неправильно, то не возмущайся, что с тобой обращаются не слишком гуманно. Через пятнадцать минут прибудут психологи, а до тех пор полежи тут и подумай о своей жизни.
Охранники развернулись и исчезли из поля зрения.
От непоправимой несправедливости случившегося Илех заплакал горько и потрясенно. Он ничего не видел сквозь слезы, но все равно повернул голову и смотрел на то, что осталось от его недавнего счастья. Окровавленные тряпки шевельнулись, из них выскользнула белая рука и легла Илеху на грудь.
- Тебе впервые жаль потерять кого-то? - спросила Миси. - Тебе больно? Ты жалеешь о том, что ты натворил?
- Да! Да! Да! - с тоской кивал Илех.
- И ты бы согласился даже на коррекцию, лишь бы все можно было изменить?
- Да-а-а! Пусть коррекция, да хоть смерть! Да все что угодно! Лишь бы исправить все глупости, все ошибки, которые я натворил! Я ни на что не способен! Больше всего на свете я хочу, чтобы все оказалось дурным сном! Я хочу проснуться!
- Так проснись, - не удивилась Миси.
Илех напрягся и открыл глаза. Картинка темной травы и кошмара утратила глубину, реалистичность и медленно растаяла. В светлой комнате сидел немолодой человек в форме психологической службы, на заставке виртуального монитора мигала надпись: "Корректирующий ролик психотипа 124/124/103 завершен".
- Как это случилось?! - растерянно вскричал Илех. - Что вообще происходит?
- Примите мои поздравления, - официально произнес мужчина. - Вы только что прошли первый этап коррекции. Он называется подготовительным - на нем под действием некоторых препаратов человек моделирует свою жизнь, как она сложится и к чему приведет, если он не изменится...
Илех вдруг все вспомнил и чуть не заплакал от облегчения. Он вспомнил, что никогда не разрушал биоников и в принципе даже не думал этого делать. Что сегодня утром он зашел в службу психологической помощи - его вызвали туда, чтобы обсудить результаты последнего пройденного теста. Он вспомнил, что абсолютно чист перед Республикой и своей совестью, и даже что человека напротив зовут доктор Соломон.
- В нашей Гуманной Правовой Республике мы никого не заставляем насильно проходить коррекцию, - равнодушно сказал серый человек. - Но теперь ты видишь, что неспособен быть счастливым. В своей фантазии ты мог попасть куда угодно, но решил жить на свалке. Ты вообразил себя творческой личностью, но твой интерес потух со скоростью сгоревшей спички. Создал образ идеальной девушки, но только для того, чтобы уничтожить его духовно и физически. Все это случится с тобой и в реальной жизни, если ты будешь уклоняться от коррекции и следовать своим желаниям. Ты сам приведешь себя к краху. Теперь ты согласен пройти курс корректирующей терапии? Илех, ты хочешь изменить свою судьбу?
Илех мог только кивать головой. Он все понял - понял, что жил неправильно, что он всего лишь неразумный ребенок, играющий с огнем и не представляющий последствий своих поступков. Он жаждал избавления от звериной сути и надеялся стать нормальным, благополучным и счастливым - таким, как этот человек в униформе. Слезы благодарности и преданности все же пролились из его глаз, когда доктор Соломон заученным движением возложил руку на его голову и легко вколол микроиглы. Второй этап коррекции начался.