Аннотация: Продолжение повести "Внеклассная работа. Как и предыдущая книга, адресована и подросткам, и взрослым ценителям жанра. Первая часть повести целиком
Часть I
Поди туда, не знаю куда
I. Группа "Алеф" на задании.
1888 год. Англия,
Портсмутский рейд.
"У королевы много!"
Стылый ветер пронизывал до костей - даже сквозь пледы, которые принёс прямо на палубу лощёный стюард. Светлана закуталась в шерстяную ткань, так, что торчал только нос - и стояла, обхватив себя руками за плечи. Сёмка старался держаться независимо и мужественно - перекинул угол пледа через плечо и жалел только, что у пояса не висит палаш с витым, в форме корзинки, эфесом. Тогда он был бы, как настоящий хайлендер - вроде шотландских гвардейцев в алых мундирах и высоченных медвежьих шапках, стоявших по обе стороны от парадного трапа королевской яхты. Сёмка видел их из окошка экипажа, доставившего ребят в порт. Сейчас яхта "Виктория и Альберт", шлёпала плицами колёс в паре кабельтовых* от "Новой Каледонии", обходя строй эскадры.
#* Кабельтов британский (адмиральский) - 1/10 адмиральской мили = 608 футов = 185,3184 метров
Низкое дождевое небо нависало над Портсмутским рейдом. У горизонта оно сливалось со свинцовыми водами. Старая добрая Англия - туман, дождь, клетчатый твид... и броненосцы. И золото, конечно: жёлтым металлом тускло блеснул брегет в руках одного из джентльменов, беседовавших у борта, под выгнутой на манер лебединой шеи, шлюпбалкой. Тот, что повыше - в цилиндре и плаще-макинтоше; второй, коренастый, с простоватым круглым лицом, опирается на трость чёрного дерева. Вместо цилиндра - котелок, головной убор, недавно вошедший в моду в деловых кругах Лондона.
"Да, это Британия - подумал Сёмка Воскресенский. - Элегантность и неброский вкус во всём: и в круглом набалдашнике из слоновой кости, отделанной скромным серебром, и в изящных обводах винтовых корветов, видневшихся за бронированными утюгами Ройял Нэви..."
На "Новой Каледонии" не было пассажиров из простонародья. Рядовые клерки из Сити, владельцы пабов и мелкие торговцы колониальными товарами любовались мощью Royal Navy флота с бортов пароходиков, буксиров, рыболовных шхун и прочей плавучей мелочи, битком забившей гавань. На королевский смотр Эскадры Специальной Службы в Портсмут съехалась праздная публика Хэмпшира, Лондона, всей Южной Англии.
Броненосцы изрыгали залпы, приветствуя королеву. Пушечный рык заглушал величественные звуки "Правь Британия..." Над рейдом плыли клубы сизого порохового дыма. Орудиям вторили зрители - не хуже фанатов "Манчестер Юнайтед" на финале Лиги Чемпионов. Светлана с Сёмкой, отчаялись перекрикивать канонаду и восторженные подданных Её Величества.
Роскошная яхта, принявшая на борт родовитых гостей и семьи офицеров Королевского Флота, заняла место в стороне от плебейской водоплавающей мелочи, в стайке таких же элегантных красавиц. Приглашения на "Новую Каледонию" отпечатаны на плотной бежевой бумаге с золотым обрезом; под силуэтом яхты, в обрамлении геральдических символов - затейливая надпись:
"The Royal Harade of Particular Service squadron at the personal invitation of Vice-Admiral of the Royal Navy , Sir Geoffrey Thomas Phipps Hornby".*
"Личные гости вице-адмирала, во как! - подумал в который раз Сёмка. Интересно, где Г.П. раздобыл их? Конечно, в Интернете можно скачать любые раритетные документы. Вот только бумага... Он посмотрел карточку на просвет, любуясь водяными знаками. Королевские львы и единороги чередовались на них с цветками чертополоха и хитро переплетёнными буквами латинского алфавита.
А может, и не подделка? Кто знает, какие возможности у их наставников здесь, в Британии конца девятнадцатого века? Приглашения могли оказаться и настоящим - как, несомненно, настоящими были тяжёлые кругляши золотых монет, которые им вручили перед отправлением.
Под факсимильным оттиском с подписью вице-адмирала, вписаны имена и титулы тех, кому, собственно, выданы приглашения. Троюродный племянник и внучатая племянница господаря Черногории Николы Первого Петровича, не больше и не меньше! Г.П. пошутил, что для британского обывателя, этот титул должен звучать так же, как вождь племени Мумбо-Юмбо - ну, может, чуть пореспектабельнее. В Метрополии привыкли к туземной знати из самых отдалённых уголков мира. Да и где она, эта Черногория? Предупредительный помощник капитана, которому ребята предъявили карточки приглашений, не слыхал о такой стране.
С полуюта "Новой Каледонии", были прекрасно видны и королевская яхта, и флагманский броненосец. Ещё до начала смотра ребята познакомились со словоохотливой дамой лет тридцати пяти. Супруг новой знакомой служил артиллерийским офицером на одном из кораблей; от неё ребята узнали, что строй Эскадры Специальной Службы возглавляет "Александра", любимый корабль вице-адмирала Хорнби. Он ещё в 1877 году прошёл на "Александре" через пролив Дарданеллы, чтобы устрашить русских варваров, намеревавшихся подло и вероломно захватить турецкую столицу. А в 1886-м орудия "Александры" громили форты Александрии - с её выстрелов и началась англо-египетская война. Получив новое назначение, вице-адмирал конечно, не забыл о своём флагмане.
"Сэр Хорнби снова будет наводить страх Божий на царя - трещала супруга артиллериста - Одиннадцать лет назад он напугал отца нынешнего императора России - справится и теперь!
Дама размахивала платком, приветствуя королевскую яхту, и кричала - громко, визгливо, не уступая публике на пароходиках. Светлана недовольно косилась на чересчур энергичную миссис. Где ты, знаменитая британская сдержанность? Остальные пассажиры "Новой Каледонии" тоже не отставали от военно-морской дамы - с кормы неслись приветственные крики, в воздух летели шляпки, котелки, цилиндры. Некоторые пропадали за бортом, подхваченные порывом ветра, и тогда толпа разражалась насмешливыми криками.
А вот два джентльмена, за которыми уже четверть часа наблюдал Семён, не торопились присоединяться к восторгам пассажиров яхты. "Может, они и есть настоящие британские аристократы, - думал мальчик, - а остальные - так, случайные люди, раздобывшие приглашения на престижные "ВИП - трибуны"?
Сёмка, как бы невзначай, пододвинулся к молчаливым господам. Те не заметили соседства - для них подростки, кутающиеся от морского ветра в пледы, как бы и не существовали в природе. Впрочем, как и весело гомонящие пассажиры на полуюте.
- Что ж, лорд Рэндольф, - произнёс джентльмен в цилиндре, защёлкнув крышку часов; вещица отозвалась мелодичным звоном. - Эскадра Специальной службы готова к походу. Вопреки вашим усилиям, должен заметить - ваши сторонники сделали всё, чтобы Адмиралтейство отказалось от этой затеи.
- Вынужден не согласиться, сэр Артур. - отозвался тот, кого назвали лордом Рэндольфом. - В принципе, я разделяю ваши намерения, только вот методы полагаю негодными. Поправьте меня, если я ошибаюсь - это ведь уже третье соединение, предназначенное для военной экспедиции против Кронштадта? Первой была эскадра сэра Купера Ки, собранная во время Балканской войны, когда понадобилось срочно убедить русских не входить в Стамбул...
- А вторая - в восемьдесят пятом, сразу после досадного происшествия у Кушки, когда правительство Её Величества - в которое, кстати, входили и вы, лорд Рэндольф! - вздумало осадить русских, чтобы те не зарились на Афганистан.
- В первом кабинете маркиза Солсбери я был министром по делам Индии, и, разумеется, афганские дела касались меня напрямую. Мы потребовали тогда, чтобы Россия уступила афганскому шаху земли кочевых туркмен и Пендже, но император Александр, узнав об угрозе войны, только и ответил: "Да хоть бы и так..."
- Да, этот "государь-миротворец" давно числится в ненавистниках Британской Империи... - покачал головой высокий. - И в тот раз Специальная Эскадра не произвела впечатления на императора - не то, что на его венценосного папашу в 1877-м.
- Давайте не будем обманывать себя, сэр Артур. - невесело усмехнулся бывший министр по делам Индии. - Три года назад наш добрый друг Джеффри Хорнби собрал на рейде Портленда не боевую эскадру, а настоящий паноптикум. Чего там только не было... К тому же, его планы прорыва к русской столице мимо фортов Кронштадта сильно напоминали авантюру - нельзя же строить все расчёты на одном-единственном корабле, да ещё и не проверенном в бою! И, боюсь, в этот раз он повторяет ту же самую ошибку..
Очередной броненосец - это был башенный "Агамемнон" - окутался дымом салютационного залпа. Публика восторженно взвыла. Лорд Рэндольф слегка поморщился - джентльмены, похоже, ни разделяли всеобщего энтузиазма. Что же получается - британское правительство (лорд и его собеседник имеют отношение к власть предержащим, это Сёмка успел понять) не уверено в успехе военной экспедиции на Балтику? И, кстати, о каком корабле шла речь? Что за сюрприз приготовили для диких русских казаков "просвещённые мореплаватели"?
Королевская яхта, описав дугу по рейду, миновала "Агамемнона" и следующего за ним в ордере "Монарха". За "Викторией и Альбертом" пристроился мателотом ещё один корабль, совсем небольшой на фоне грозных броненосцев. "Такому место во второй шеренге, - подумал мальчик, - с миноносцами, торпедными канонерками, винтовыми шлюпами и прочей вспомогательной мелочью." Но зрители считали иначе: кораблику махали и кричали так, словно это нёс вымпел вице-адмирала, а не "Александра", дымившая трубами в голове колонны.
Снова загрохотали орудия, и Семён - в который уже раз! - оглох. Когда пальба немного стихла, и можно стало разобрать отдельные слова, мальчик обнаружил, что их знакомая горячо втолковывает что-то Светлане. С сожалением покосившись на джентльменов (те прервали беседу и молча взирали на королевскую яхту с её неказистым спутником), мальчик отошёл к дамам.
-... И представьте себе, милочка, он будет топить русских тараном! Вы не смотрите, что корабль такой маленький - муж говорил, что почти весь он скрыт под водой. А таран - огромный, восьми футов в длину, перед ним никакая броня не устоит!
"Под водой? С тараном? Что это за чудо такое у англичан? - забеспокоился Сёмка. - "Наутилус" капитана Немо? Хотя, тот, помнится, воевал как раз против Британии..."
- Вода - лучшая защита от пушечных ядер! - продолжала щебетать супруга артиллериста. - Этот новейший корабль должен перетопить все русские корабли прямо в гавани! Царь Александр, конечно, не решится вывести флот в открытое море для сражения и спрячет броненосцы в своём Кронштадте, муж только об этом и твердит! Конечно, куда русским до нашей морской мощи... Тут и пригодится таран! Толща воды спасёт его от снарядов, а в ту часть, что видна над волнами, артиллеристы попасть не смогут - "Полифемус" мал размерами и очень быстр, русские не успеют прицелиться в него из своих огромных крепостных пушек. К тому же, палуба покрыта бронёй...
"Так это же "Полифемус!" - с опозданием сообразил Семён. - Самый необычный корабль Королевского флота, предназначенный для прорыва мимо кронштадтских фортов. И как он только не вспомнил сразу, в ведь сколько о нём читано... Приплюснутый, почти целиком скрытый под водой корпус, низкая надстройка и грозный кованый таран - воплощение экстравагантных идей Натаниэля Барнаби, главного кораблестроителя Королевского флота...
- Так он будет на самом деле таранить? - удивлялась тем временем Сёмкина спутница. - Но зачем, это же очень опасно! Неужели нельзя как-нибудь по-другому - торпедой, например, взорвать?
Мальчик солидно хмыкнул - пора вмешиваться в беседу. А то Светка решит, что он полнейший лох и ничего не понимает в кораблях. Выслушивай потом её подколки...
- Торпеды у него тоже есть. Но главное оружие - таран, корабль так и называется - "торпедный таран". Такие ещё американцы строят, и французы тоже, и....
- Правда? Как интересно... - отозвалась девочка, и по тону её было ясно, что ей ну ни чуточки не интересно. И вообще, она будет крайне благодарна спутнику, если он немедленно, прямо сейчас избавит её от экскурсов в военно-морскую тактику и кораблестроение.
Но Сёмка не собирался сдаваться так легко.
- Кстати, о нём ещё и Герберт Уэллс писал! - заявил он. - Помнишь, "Войну миров"? Там есть эпизод, когда миноносец "Сын грома" сражается с марсианскими треножниками и даже уничтожает два. Так вот, этот "Сын грома" и есть "Полифемус"... ой!
Светкин каблучок чувствительно припечатал носок ботинка к доскам палубного настила.
- Простите, мэм, нам надо идти. - девочка уже мило улыбалась собеседнице. - Наверное, наши родители нас уже обыскались!
- Ничего, дорогуша, продолжим в салоне. - не стала спорить дама. -Вон, как раз, бьют в колокол к чаю...
Оставалось только неловко раскланяться и бочком-бочком проследовать за Светланой.
- Это же надо - снова оказаться таким идиотом! - шипела сквозь зубы Светлана, утаскивая Сёмку за рукав, подальше от словоохотливой собеседницы. - Ни чему тебя не научить! Как тогда, в Порт-Артуре косячил, так и теперь... Это надо додуматься - Герберт Уэллс! Когда он, по-твоему, написал "Войну миров"?
- А когда? - неуверенно спросил мальчик. - Я думал, она здесь уже написана. Жюля Верна же здесь знают... наверное?
- Это там, в 1904-м году, уже читали и про марсиан, и "Машину времени"! А здесь, на секундочку, 1888-й год, если ты случайно забыл! А Уэллс напишет свой роман только лет через десять, сейчас его, как писателя, вообще никто не знает! Сколько можно ходить по одним и тем же граблям? Говорил же Григорий Петрович - "не уверен - промолчи, лучше вообще язык прикуси!" А ты начитался про свои кораблики, вот и стараешься к месту и не к месту знаниями блеснуть! Как ребёнок, чесслово...
"А сама-то очень взрослая, те же четырнадцать лет! Нет, туда же, поучает...."
Сёмка раздосадовано сопел. Светка права, разумеется, а он снова сел в лужу. Теперь точно не спастись от насмешек и язвительных замечаний.
По яхте снова пронёсся густой медный звон - третий удар колокола к чаю. Военно-морская дама, сделала издалека на прощанье ручкой новым знакомым, направилась вслед за стюардом вниз, в салон, где для пассажиров "Новой Каледонии" были сервированы лёгкие закуски. Вслед за ней потянулись и остальные, и вскоре на полуюте яхты оставались только ребята и два лорда. Джентльмены продолжали беседовать, но Сёмка не решался приблизиться - палуба пуста, заметят, заподозрят! Воровато оглянувшись - не видит ли кто? - мальчик сунул в ухо кнопку микронаушника. Пока продолжалась пальба, толку от направленного микрофона толку было чуть - но теперь голоса в ухе зазвучали вполне отчётливо.
-... что ж, Артур, было весьма приятно с вами побеседовать. - бывший министр по делам Индии снял котелок и принялся отряхивать его от водяной пыли. - Надеюсь увидеть вас завтра в Лондоне, в клубе, там и продолжим.
- Что ж, договорились, Рэнди! - лорд Артур, вслед за собеседником, перешёл на доверительный тон. - Я слышал, там подают теперь замечательную спаржу, уже этого года?
Джентльмены раскланялись - уже без следа прежней чопорности, как добрые знакомые.
"Клуб значит... сделаем зарубку." Сёмке было досадно, что он пропустил завершение беседы. Хотя, и повод для оптимизма имелся - они со Светкой, похоже, попали в цель. Что бы не имел в виду Г.П., давая подопечным головоломное задание - они, как говорят военные, "ведут действия в правильном направлении". С первой попытки услышать именно то, что нужно - разве это не успех?
Или - правильно выбранное место и время. Или... да и где уверенность, что это - именно то, что нужно? Недаром Г.П. любит повторять: "наука умеет много гитик". И особенно - наука хронофизика, это Семён крепко усвоил.
Похоже, придётся ехать в Лондон. Что ж, он ничего не имел против небольшого путешествия - лишь бы прок был...
Мальчик спрятал в карман мягкую кнопочку наушника и вслед за напарницей поплёлся в салон. Группа "Алеф" в полном составе отправляется на файф-о-клок. Британские традиции, ничего не попишешь.
"А ведь всего две недели назад мы и знать не знали ни о файф-о-клоке, ни о Лондоне, ни об этой Эскадре Специальной Службы, будь она трижды неладна! Вся эта чехарда началась сразу после урока фехтования - помнится, в спортивном зале было на редкость душно...."
II. Семён Воскресенский, студент ЛЭИ.
Подмосковье, 21 век,
Лицей Экспериментальной Истории.
Урок фехтования.
...в спортивном зале было на редкость душно, несмотря на то, что ежедневные полтора часа физподготовки только-только начались. Видимо, кондиционер разладился, ведь народу было всего ничего - мы со Светкой да Маэстро. Евгений Петрович Корф появился в лицее неделю назад и сразу же получил это прозвище. И было с чего: облик и платье нового педагога являли собой разительный контраст с адидасовским костюмом прежнего физрука.
Высокий лоб с залысинами, "мушкетёрская" бородка, тонкие стрелочки усов. Одежда под стать внешности - чёрные бриджи, чулки, кожаные башмаки, громко стучащие каблуками по полу физкультурного зала. Чёрный, наглухо застёгнутый на латунные застёжки фехтовальный жилет, простёганный мелкой клеткой, под ним - белая шёлковая рубашка. К такой нужны кружевные манжеты, но их всё равно не было бы видно под длиннющими, до локтя, кожаными крагами.
И - монокль! Как Маэстро ухитряется не терять его во время головоломных репримандов и выпадов?
- Так, довольно, молодые люди. Прошу вас запомнить - то, чем мы с вами сейчас занимаемся - это основа основ, так сказать, фундамент, на котором зиждется высокое искусство фехтования. Да, это непривычно для вас - и стойка мастера клинка, его манера перемещаться, мало напоминают свойственные обывателю позы и телодвижения. А, следовательно - пребывая в тоже же душевном состоянии, в каком обыкновенно находится обыватель, вы ни за что не сможете освоить эти премудрости!
Слово "обыватель" Маэстро произнес до того характерно, что Светка, не удержавшись, хихикнула. Педагог строго посмотрел на дерзкую ученицу, дёрнул щекой, отчего стеклянный кругляш чуть не выпал из глазницы, и продолжил:
- Представьте, что вы на молитве или исповеди; вообразите себя художником, создающим самое главное полотно всей своей жизни...
Теперь хихикнул я - про себя, разумеется. Если за мольбертом мальчик себя ещё кое-как мог представить (правда, то, что получится в результате...),то молитва и исповедь - всё это было для него пустыми словами. Ну, может, и не совсем пустыми, - он знал о том, что это такое, и даже смог бы, при некотором усилии, вспомнить слова "Отче наш" - но и только. Хотя, заходила речь о том, что ребятам предстоят визиты и в православную церковь, и в католический собор, чьё готическое, красного кирпича, громада высится на Большой Грузинской. И в лютеранский костёл, спрятавшийся в китайгородских переулках, и в расположенную там же хоральную синагогу. Программа Лицея никак не могла пройти мимо изучения религии.
- Да-да, юноша, именно так! - Маэстро пронзал меня раздражённым взглядом не хуже, чем сделал бы это клинком. - А если вас затрудняет представить себя в исповедальне, вспомните о своей первой любви, наконец, и только тогда - только тогда, повторю я вам! - встаньте на боевую линию, лицом к лицу с самым главным человеком в вашей жизни - с вашим противником! Пока что, лишь воображаемым...
Я шумно сглотнул и часто закивал. И постарался не думать о том, какую мину скорчила сейчас за его спиной Светка. А я чем виноват? Ну да, она нравится мне, и всегда нравилась - ещё со времён их первой вылазки в прошлое, да и раньше, если вспомнить - с того самого дня, когда она только появилась в школе. В той, прежней, разумеется. Но Светка предпочитает держаться с ним по-приятельски: смеётся шуткам, охотно засиживается вместе со мной корпит над непростыми заданиями по хронофизике, копается в на полках библиотеки, даже берёт под локоток во время прогулок по Москве и иногда - изредка! - по-приятельски чмокает в щёку... И всё это, чем дальше, тем больше, утверждает меня в весьма печальной мысли - мы только друзья и таковыми впредь и останемся.
Не отвлекайтесь, молодые люди! - На этот раз монокль выпал-таки из глазницы и повис бы на чёрном шнурке, пристёгнутом ко второй сверху жилетной пуговице, если бы Маэстро ловко, заученным движением не подхватил его. Это было признаком крайнего недовольства. Я сделал постную физиономию и подобрался - не хватало выслушать очередную порцию нравоучений? Хотя, Маэстро порой интересно послушать, да и его словесные обороты как-то исподволь западают в мозг - не заметишь, как начинаешь сам вставлять такие же. Ничего дурного в этом нет, изъясняется педагог изящно, грамотно, только очень уж старомодно.
- А теперь, вспомните, как Вы, уставшие, приходите домой после долгой прогулки по лесу - и опускаетесь в кресло, совершенно лишённые сил. Вот так вам и надо сейчас сесть в боевую стойку - не "встать", как Вы до сих пор пытались это делать, а именно "сесть"! Сесть, как в удобное, привычное старое кресло! Так меня учил мой наставник - а уж он знал толк и в креслах и в стойках!
Светка, вслед за мной, старательно исполнила указания. Маэстро оглядел результат, обошёл нас, разглядывая и, как манекены в магазине одежды, поморщился и несколькими лёгкими шлепками стека поправил стойки. Светлана, получив короткой чёрной тросточкой пониже спины - не отклячивайся... - недовольно дёрнулась, поджала губы, но смолчала. К методам Маэстро приходилось привыкать; ей, как барышне, доставались весьма деликатные "указания", а вот меня Евгений Петрович щадить нужным не считал...
- Что ж, недурно, недурно... А теперь - выпад. Как я показывал в прошлый раз? Потянитесь рукой вперед - мягко, но уверенно, так, как будто просите милостыню у прохожего, будто всего лишь собираетесь коснуться края его одежды. А затем резко, внезапно выстрелите ногами! Ноги должны стать взрывом пороха в стволе ружья, который выбросит снаряд - руку с оружием, - вперёд, к цели!
Я как следует замахнулся, и ринулся вперёд, на воображаемого противника, намереваясь пронзить его клинком палаша. Сегодня в руках у нас не тростинки рапир, как на прошлых занятиях, а инструмент посолиднее. "Нахимовские" палаши, как сказал Маэстро. Прямой клинок, который полагалось затачивать только с одной стороны; слегка загнутая к концу рукоять тёмной кожи; латунная "трёхдужная" гарда. Сразу видно, боевое оружие, куда тяжелее спортивных клинков - вон, как руку оттягивает, так и просится в замах...
Маэстро поморщился:
- Должен вас огорчить, молодой человек, вы выполнили никуда не годное движение. Но хуже всего то, что вместо показа укола вы сделали замах, поправ все каноны фехтовальной культуры. Извольте повторить так, как я вам показывал!
Кто бы сомневался... Я опасливо покосился на стэк в руке Маэстро и снова принял стойку. Впереди был ещё почти час издевательств.
- Группа "Алеф"? Ребята, загляните в учительскую, Григорий Петрович зовёт!
Это Танечка, лицейский секретарь. Милое, воздушное существо, которое, тем не менее, знает всё про всех. Работа такая. Мы со Светкой уже не раз пользовались этой её особенностью, и только раз потерпели неудачу. Удивительно, но всеведущая Танечка не смогла сказать нам о Маэстро совершенно ничего - кроме того, что в какой-то момент он его уроки появились в сетке наших занятий. Причём исправления появились не в лицейской базе данных, на доске с расписанием, висящей в учительской. Изменения внёс лично Г.П. С тех пор Маэстро приходил к дверям спортзала минута в минуту, к началу каждого занятия, и точно так же бесследно исчезал. Именно "исчезал" - потому что, как ни стались мы, так и не смогли выяснить даже то, каким образом Маэстро попадает в Лицей и покидает его! Ни один из допрошенных нами педагогов ровным счётом ничего не знал о загадочном учителе фехтования, а Г.П. лишь загадочно улыбался и отмалчивался.
Вообще-то, лицей, сам по себе, место довольно загадочное. Начать с того, что учеников здесь заметно меньше чем преподавателей, лаборантов и прочих сотрудников ЛЭИ. В этом плане наша новая школа напоминает, скорее, некий научно исследовательский институт, в котором, параллельно с основной работой, ещё и обучают несколько студентов - причём делают это по сугубо индивидуальной программе, строго следя за тем, чтобы учащиеся из разных групп не пересекались друг с другом. Мы первые пару месяцев обучения вообще усомнились, а есть ли здесь кто-нибудь из учеников, кроме нас? Потому что после первого знакомства, когда мы были представлены полутора десяткам ребят и девчонок, мы больше не встречались с ними - ни в учебных классах, ни в лабораториях, ни даже в столовых. И, те не менее, уроки шли, и не только по всяческим хитрым дисциплинам, типа хронофизики или сравнительной истории - мы осваивали и обычную школьную программу. А в учительской, кроме нашего, оказались ещё несколько планшетов с учебными планами - никаких имён и фамилий учеников, только безликие "группа Алеф", "группа Бейт", "группа Гимель". Наша двойка имела обозначение "Зайн", то есть седьмая по порядку буква. Выходит, что групп как минимум, семь - но этот вывод разлетелся вдребезги, после того, как, после трёх недель занятий, нам сообщили, что теперь наше расписание будет вывешиваться на планшете "группы Алеф". С тех пор, обозначение менялось раз в две-три недели, причём без всякой системы, и мы бросили попытки вычислить таким образом истинную численность учащихся. Тем более, что - откуда нам знать, что во всех этих "Бейтах", "Гимелях" и "Йудах" тоже по два человека?
А Маэстро на этот раз он не исчез, стоило нам покинуть спортзал. Нет, учитель фехтования следует за нами и Танечкой, шагах в трёх позади, небрежно похлопывая себя по ноге стеком. Интересно, интересно... что бы это значило?
А вот и учительская. Танечка остановилась и шагнула в сторону, пропуская нас в дверь. Маэстро кивнул секретарше и вошёл. Я невольно проводил его глазами, и снова царапнула меня та же мысль: безупречная осанка, отточенная чёткость движений - я определённо видел уже это!
В Лицее и до него был учитель фехтования, и он потратил немало времени, пытаясь вбить в наши пустые головы почтительное отношение к своему предмету. Изрядной частью этой науки было искусство перемещения, и я надолго запомнил скользящие, плавные, будто в танце, движения опытного фехтовальщика.
Но ведь сам Маэстро двигался не совсем так! Нет, кое-что общее, безусловно, прослеживалось, но уж очень манеры его напоминали мне тех офицеров, на которых я успел насмотреться тогда, в Порт-Артуре, в 1904-м году. Та же отточенная осанка, те же движения плеч... и вон, рука опускается к левому бедру, будто придерживая отсутствующий эфес сабли; невольное движение ступней - будто попытка щёлкнуть каблуками кавалерийских сапог.
Я помотал головой - об этом ещё будет время подумать - и, вслед за Светкой, вошёл.
Г.П. сидел, как всегда, на краю стола и болтал ногой. Такая уж у него привычка - помню, ещё вы нашей со Светкой старой школе у историка были на эту тему тёрки с тётеньками-педагогинями старой закалки. Дешёвый популизм, а как же! Попытки завоевать авторитет и дешёвый популизм... Никакой авторитет Г.П. не завоёвывал, это мы сразу поняли. А свитер грубой вязки, старые кроссовки и непринуждённая манера поведения - так привычка есть вторая натура, верно?
Г.П. - никакой не педагог. Специального педагогического образования у него нет, в школу он пришёл только из-за нас со Светланой, чтобы понаблюдать за перспективными кандидатами в Проводники для Института Экспериментальной Истории. Но тогда мы об этом понятия не имели - и всё равно все любили нового историка, и на уроки его ходили охотно.
Здесь, в Лицее - он наш со Светкой куратор. И любые перемены в нашей лицейской жизни начинаются с него. Интересно только, зачем он вызвал для приватной беседы со своими подопечными ещё и Маэстро? Никаких грешков за учебной группой "Алеф" не числится, и уж тем более, мы ни в чём не провинились лично перед учителем фехтования и его изысканной наукой. Наоборот - вон, как вчера Маэстро Светку расхваливал!
Темнит что-то Г.П., ох, темнит...
III. Группа "Алеф" на задании.
1888 год. Англия, Гэмпшир.
Поезд "Портсмут-Лондон"
"Мы едем-едем-едем..."
Старая добрая железная дорога, поезд от Портсмута до Лондона! Пышущий паром локомотив, двухосные вагончики малахитового цвета с чёрной окантовкой и крупными, жёлтой краской, буквами: London and South Western Railway. Всё здесь непривычно - двери купе открываются прямо на перрон, сквозного прохода по вагону нет. Сами купе - отсеки с двумя диванчиками и столиком. Билеты в кассе продаются без мест, куда хочешь - туда и садись. Хорошо, Сёмка вовремя сообразил, что половина вагонов поезда отправляется вовсе не в Лондон, а в Рединг, и на одной из станций их должны прицепить к другому составу...
Наконец вокзальная суета осталась позади, и за окнами вагона "Лондонских и Юго-Западных железнодорожных линий" замелькали пейзажи Гэмпшира. Ребята уже видели эти места - но то был двадцать первый век, они ехали в Портсмут из Лондона. Сёмка с упоением сравнивал недавние впечатления с тем, что мелькало за вагонными стёклами. Болота, каменистые осыпи, оплывшие холмы. И - поля, поля, прорезанные кое-где узкими каналами, на которых нет-нет, да и увидишь, барку, влекомую меланхоличным битюгом. Никаких автомобилей; опор ЛЭП и линий связи тоже нет, лишь вдоль железнодорожной насыпи тянется редкий пунктир телеграфных столбов. Сёмка припомнил вычитанный где-то метод: если от одного столба до другого можно, не торопясь, сосчитать до шести - значит, поезд разогнался до шестидесяти километров в час. С такой скоростью бегают дачные электрички. Но, то ли техника не позволяла, то ли британцы полагали, что им некуда торопиться, а только поезд "Портсмут-Лондон" плёлся как черепаха - между столбами было десять. И к тому же, останавливался на каждом полустанке, так что в дороге предстояло провести больше двух часов. В "купе" кроме них, никого не было - вагон первого класса отошёл от перрона полупустым, хотя "парламентский" третий класс трещал по швам от пассажиров.
- Уродские здесь корабли. Те, что мы видели в Артуре - красавчики, а эти - кошмар-кошмар. Приплюснутые, угловатые, ни красоты, ни изящества...
Сёмка оторвался от окна. Вот уж не ожидал, что Светлана заговорит на такую тему!
После смотра они крепко повздорили. Сёмка не отрицал своего ляпа с "Войной Миров" - но разве это повод, чтобы изводить человека два часа кряду? Не такой уж и серьёзный прокол. Может, та миссис, и вовсе о литературе понятия не имеет, что ей какой-то Уэллс? Нет, Светка завелась из-за того, что её заставили мёрзнуть на палубе, глохнуть от пальбы, дышать пороховой вонью - а потом ещё и выслушивать лекцию о военном судостроении.
Корабли ей, видите ли, уродливы...
- Ну, положим, фрегаты и шлюпы очень даже красивые, только они на смотру стояли без парусов ... - начал Сёмка, и тут же прикусил язык. Не стоит возражать - прицепится к слову, и начнётся цирк до самого Лондона! - Хотя да, нынешние броненосцы в смысле эстетики подкачали. Совсем другая эпоха в судостроении...
- Эпоха! - раздражённо фыркнула девочка. - А почему они из воды еле-еле видны? Палубы почти вровень с волнами, а на ней - сараи какие-то! И пушки дурацкие - короткие, На броненосце адмирала Макарова другие были!
- В 1888-м году, таких ещё нет. - принялся объяснять Сёмка. - Пушки стреляют чёрным порохом - видела, сколько от него дыма? И заряжаются с дула, потому и стреляют редко - раз в десять-пятнадцать минут. Думаешь, от хорошей жизни придумали особые таранные корабли? Пушки здоровенные, это верно, но вот попасть из них по кораблю, когда он маневрирует - полная безнадёга. Торпеды появились недавно, они слабые, медленные - вот и приходится изворачиваться. Да во всех флотах мира считают таран чуть ли не главным оружием, даже тактику специальную придумали. Помнишь, я показывал - "Руперт", "Хотспур", они стояли во втором отряде, подальше от нас? Их главный калибр может стрелять только вперёд, на сближении с противником, а потом надо таранить! И в России, такие строят...
- Делать нечего - уродство такое копировать! - фыркнула Светка. - Нет, чтобы покрасивее выбрать. Вот, королевская яхта - как там она называется?
- "Викория и Альберт" - немедленно ответил Сёмка. - Виктория - это в честь нынешней королевы, а Альберт - её муж, принц-консорт. Кстати, царская яхта "Держава" построена по её образцу.
Светлана снова фыркнула, но не нашла, к чему придраться.
- Сём, а ты обратил внимание, что англичане корабли называют "she"? Они, выходит, для них все женского пола - даже такие уроды, вроде этого... "Агамемнона"?
Мальчик кивнул. Среди броненосцев Ройял Нэви "Агамемнон" и его систершип "Аякс" отличались самым нелепым видом. Широкие, тупоносые, низкобортные, с приземистыми цилиндрическими башнями, из амбразур которых едва высовывались стволы орудий неимоверного калибра. На носу и на корме, перекрывая сектора обстрела, высились громоздкие надстройки, соединённые поверх башен переходными мостиками. Венчала это нагромождение толстая дымовая труба, а над ней будто в насмешку - паутина мачт, реев, такелажа; "Аяксы" несли полное парусное вооружение.
Но даже такое чудище британцы называют "она". Для них любой корабль - леди.
- Ну да, так и есть. Конечно, эти корабли не самые красивые на свете. А низкие - это чтобы уменьшить площадь надводного борта, в который можно попасть из пушки. Они уже устарели, в прошлом году вошёл в строй "Коллигнвуд", первый из "адмиралов". Жаль, мы не видели этот броненосец, ты бы поняла....
- Да сдались мне эти железные коробки! - огрызнулась Светка. - Хоть старые, хоть новые, хоть какие! И помолчи уже, голова раскалывается! Затоковал опять, как глухарь - пушки, чушки... уши вянут!
И демонстративно отвернулась к окну.
Сёмка от обиды опешил. Сама ведь спросила - и на тебе! Поди, пойми этих девчонок...
Поезд нырнул в лес. Деревья вплотную подступили к железнодорожному полотну, ветки то и дело хлестали по стеклу. Сёмка невольно отодвинулся; его спутница наоборот, радостно взвизгнула и, вскочив с диванчика, принялась теребить задвижку рамы.
За этот учебный год Семён успел изучить свою напарницу по группе "Алеф". Светлана, в сущности, не была ни врединой, ни занудой. На неё порой накатывали приступы раздражения, и тогда девочку лучше было не трогать. Но Сёмка знал, что и четверти часа не пойдёт, как она сама пожалеет, что наговорила гадости, и начнёт искать пути к примирению.
Сёмка встал и толкнул вверх дубовую раму. Окна в английских вагонах конца позапрошлого века, открывались так же, как и в привычных плацкартах.
Рама поддалась и послушно скользнула вверх. В окно ворвался громкий стук колёс и запах листвы. Семён опустился на диванчик - Светлана, как ни в чём ни бывало, листала газеты. В Портсмуте они запаслись целой кипой - "Дейли Телеграф", "Монинг Кроникл", "Пэлл Мэлл Газетт", "Таймс" и ещё десяток вечерних листков. Задача проста - вычислить по сегодняшним газетам, кто такие эти сэр Рэндольф и сэр Артур, чей разговор Сёмка подслушал на яхте. И придумать, как найти этих джентльменов в Лондоне.
И как же? "Элементарно, Ватсон": сэр Рэндольф - он, между прочим, бывший министр, это хорошая зацепка - назначил встречу собеседнику в своём клубе. Книги и фильмы о британской жизни приучили ребят к мысли о том, что любой английский аристократ прежде всего, привержен традициям. А значит, можно вычислить по газетам, по разделам клубных новостей - ребята уже знали, что многие издания регулярно публикуют подобные сведения. Даже в официальной "Лондон Газетт" - столбец о клубной жизни британской столицы. Итак, открываем "Монинг кроникл", и на третьей странице, в разделе официальной хроники....
"Бывший министр по делам Индии сэр Рэндольф Генри Спенсер, лорд Черчилль и сэр Артур Вильям Окленд Худ, первый морской лорд, будут присутствовать на Королевском смотру Эскадры Особой службы. Лорд Черчилль и первый морской лорд будут наблюдать за смотром с борта яхты "Новая Каледония", а не с борта яхты Её Величества, где будет присутствовать и премьер-министр маркиз Солсбери. Что, несомненно, косвенно подтверждает сообщения о наметившемся охлаждении между действующим кабинетом и Адмиралтейством..."
"Ничего себе, - поразился Сёмка, - и за такими персонами предстоит шпионить? Бывший министр и нынешний командующий ВМФ, если переводить на российскую табель о рангах двадцать первого века! У нас к таким шишкам не подступиться, а здесь - пожалуйста, стоят и беседуют, как ни в чём ни бывало, и вокруг никаких бодигардов или референтов...
Итак, "фигуранты расследования" оказались Очень Важными Персонами. Это играло на руку - из третьей по счёту газеты удалось выяснить, что лорд Рэндольф Черчилль состоит в клубе "Уайтс", адрес - Сент-Джеймс стрит, 37. Самый известный "клуб для джентльменов", основан в 1693 году, в списках клуба - аристократы, политики, члены царствующей династии. Конечно, вряд ли лорд Черчилль станет посещать второсортное заведение... Если верить газете, этот клуб - настоящее гнездо партии тори, а сэр Рэндольф всегда отличался консерватизмом. Там и встретятся оба джентльмена, и у группы "Алеф" есть сутки на то, чтобы придумать, как проникнуть в цитадель приватности, каковой, несомненно, является политический клуб британских аристократов.
Осознав сложность задачи, Сёмка растерялся. Впору было опускать руки. Ну хорошо, они прыгнут выше головы и подслушают разговор - а дальше-то что? Не факт, что дело хоть немного прояснится; не факт, что предмет беседы лорда Рэндольфа и сэра Артура Худа вообще имеет отношение к их заданию, не факт... Хитроумный Г.П., который, как обычно, дал своим подопечным туманные намёки вместо ясных инструкций, на этот раз явно перемудрил. И вообще, после недавней поездки на природу их жизнь превратилась в сплошную череду головоломок.
Они покинули Лицей в шесть утра - предстояло добраться до Ярославля, а оттуда - до заповедника "Плещеево озеро"....
.
IV. Семён Воскресенский, студент ЛЭИ.
21 век, Ярославская область,
Плещеево озеро.
Урок прикладной хронофизики.
...встали ни свет ни заря - предстояло добраться до Ярославля, а оттуда - до заповедника "Плещеево озеро". Я прикорнул по дороге - проснулся лишь когда микроавтобус съехал с шоссе и затрясся на грунтовке. Мы вылезли из "Ниссана", разминая затёкшие конечности; вслед за ними на землю ступил улыбающийся - как всегда! - Г.П. Преподаватель хронофизики - сегодняшнее мероприятие относилось к его предмету - оказывается, приехал заранее и ждал нас. Вон он, приветственно машет с пристани - если можно, назвать так покосившееся дощатое сооружение, украшенное выцветшим флажком и обшарпанным спасательным кругом, висящим здесь, видимо, с тех самых времён, когда юный Пётр строил на Плещеевом озере потешную флотилию.
Возле пирса стоит кургузый бело-голубой катерок. Высокая рубка, выкрашенная в белый цвет, несёт обязательный триколор, державного двуглавого орла и гордые надписи: "Патрульный-3" и "Госморречназор". Щетина антенн, кожух радара и полицейская мигалка на крыше; поручни а носу и корме, увешанные спасательными кругами. Выпуклый, как у надувной лодки борт - катерок относится к категории RHIB: днище пластиковое, а борта - пневматические баллоны. Мы приехали сюда ради него; других водоплавающих средство не видно, если не считать облезлой, щелястой лодки, что валяется вверх дном в камышах.
Что ж, выездное занятие учебной группы "Алеф" начинается. Светлана Ларина, моя напарница, готова - как писали раньше газеты, - взять новую высоту. Мы с ней учимся на Проводников, путешественников по "червоточинам", покорителей пространства-времени. Таких, как мы в Лицее около десятка, но лишь у Светки обнаружился особый талант.
Обычно "червоточина" открывается в виде узкого тоннеля, через который можно пройти только по одному, друг за другом. Самые сильные Проводники могут открыть тоннель пошире - в такой можно закатить мотоцикл или малолитражку. Светка же без особого труда открывала арку размером с гаражные ворота! Этого хватает для тяжёлого грузовика, БТРа или даже танка. Правда, сохранять устойчивость такая "мега-червоточина" могла секунд сорок, от силы.
Сегодня предстояло провести через портал целый корабль. Точнее, катер - вот этот самый "Патрульный-3". Для этого мы и приехали на Плещеево озеро в компании преподавателя прикладной хронофизики и Г.П. Пятым членом группы был Маэстро.
Зачем он поехал с нами- так и осталось загадкой. До объяснений куратор не снизошёл, а отправил нас в библиотеку, изучать место действия.
Плеще́ево о́зеро - моренное пресноводное озеро на юго-западе Ярославской области России. Входит в состав национального парка "Плещеево озеро". Площадь озера - около 51 км², наибольшая длина 9,5 км (от устья рекиТрубеж до выхода из озера реки Вёксы), максимальная ширина 6,5 км (по линии село Соломидино - село Городище). Озеро имеет округлую форму, берега ровные, низменные, заболоченные. Максимальная глубина - до 25 м, средняя - 11 м.
В окрестностях столицы немало водохранилищ: Иваньковское, Химкинское, Пироговское, Клязьминское, всех и не упомнишь. Но на них оживлённое водное движение: прогулочные теплоходики, яхты, катера, кое-где даже "Ракеты" на подводных крыльях... А Плещеево озеро - заповедник, судов крупнее вёсельной лодки здесь раз-два, и обчёлся. Например, вот этот катерок.
Как удалось заполучить его для наших экспериментов, я спрашивать не стал. Собирался, но передумал - после того, как Г.П. в ответ на вопрос: "куда будет вести "червоточина"?" лишь загадочно улыбнулся и сказал: "а не всё ли равно?" По мне, так очень даже не всё равно: где это видано, чтобы Проводник не знал, куда предстоит идти?
Г.П. вручил Светлане синхронизатор, - стандартный серебристый цилиндрик, заранее настроенный на нужные пространственно-временные координаты. "Червоточина" открылась с первой попытки: над водой, чуть в стороне от нашего курса, метрах в пятидесяти впереди, повис призрачный квадрат примерно пять на пять метров. Я опешил - никогда не слыхал о порталах такого размера! Г.П., видимо, тоже: он выпрямился, сделался сосредоточенным, с лица пропала всегдашняя ироническая ухмылка. Портал висел над поверхностью воды дымчато-голубой плоскости, какие такие любят создатели киношных спецэффектов. Наверное, прикинул я, "рамка" продолжается метра на полтора под водой - а как иначе катер пройдёт сквозь неё?
Рулевой дал короткий гудок и закрутил штурвал, нацеливая нос судна на портал. Когда до цели оставалось метров десять, я понял, что он только кажется прозрачным, на самом деле, сквозь туманную завесу не видно ровным счётом ничего.
Снова квакнул ревун, и "Патрульный-3" нырнул в туманное ничто.
Обычно при проходе через червоточину не испытываешь особых ощущений. Делаешь шаг в темноту, навстречу волне пронизывающего, нездешнего холода - и выходишь уже на той стороне. Но сейчас голубовато-жемчужный кисель охватил нас со всех сторон, поглотил звуки, ощущения, обжёг открытые участки кожи космической стужей. Накрыл, подержал - и отпустил; "Патрульный-3", как ни в чём ни бывало, шлёпал пластиковым днищем по мелкой озёрной зыби. Вокруг - ни души; весеннее солнце, и реденький лесок на берегу, и перистые облака над головой. Только тело отозвалось на переход запоздалой дрожью.
Светка повернулась ко мне. Лицо её было... нет, не тревожным, а каким-то озадаченным.
-Слушай, Сём, странная какая-то "червоточина". Как будто я... ладно, ерунда, потом!
Ревун дважды взвыл. Г.П. - он стоял рядом с нами, опершись на поручень - вытащил смартфон. Я поспешно достал свой - пусто, ни одной ступеньки, сети нет. Ну, ещё бы, откуда ей взяться!
Минуты томительно текли, катерок послушно тарахтел движками, шпаря по прямой. Если окружающий пейзаж в чем-то и переменился - я этого не заметил. Разве что ветер стих, поверхность озера разгладилась, сияя на солнце расплавленным серебром.
"Патрульный-3" шёл на северо-запад. Восточный край озера, там, где полагалось находиться городу Переяславлю-Залесскому, тонул в дымке. На ближнем берегу ничего примечательного не наблюдалось: лес и лес; редкий ивняк подступает к самой кромке воды, сплошные заросли камыша чередуются с топкими прибрежными луговинами. Водная гладь пуста, ни катера, ни рыбацкой лодки.
Ревун снова квакнул дважды, и я заметил вертикальную чёрточку с поперечиной, медленно выползающую из-за заросшей камышом косы. Я не сразу сообразил, что это мачта - мало ли что за шест мог торчать на берегу? Веха? Старый телеграфный столб, невесть зачем поставленный у самой воды? Высохшее до черноты дерево?
Из-за полосы камыша показалась большая, пёстро раскрашенная лодка. Пока мы разглядывали, кого это несёт навстречу, судёнышко повернулось к катеру носом. С борта выметнулся столб белого дыма и над озером прокатился грохот.
Пушка? Конечно, а что же ещё! Выстрелу далеко до рёва морских орудий в Порт-Артуре, но всё же это пушка, и ничто иное!
- Держите ребята, рассмотрите хорошенько!
Историк протягивал бинокль - и не какой-нибудь туристический коротыш, покрытый камуфляжным пластиком, а настоящий морской инструмент. Две длинные трубы, шершавые кожуха призм, латунные ободки, кожаный истёртый ремешок.
Пока я гадал, откуда Г.П. извлёк этот раритет - вроде, только что стоял, заложив руки за спину! - Светка схватила бинокль, вскинула к глазам и принялась крутить рубчатое колёсико. Со странной лодки снова ударил пушечный гром, над водой поплыли новые клубы дыма. Только на этот раз звук был куда сильнее - мы уже прилично сблизились, и я без всякого бинокля видел мерно вздымающиеся по бортам вёсла и косо повисший гафель со свёрнутым парусом.
- Сём... - завороженно прошептала девочка, - смотри, они там все в треуголках! А этот, на носу, у пушки, высокий такой...
Я схватил бинокль. Лодка - да это целый барказ! - придвинулась, заполнив собой всё поле зрения. Потом плавно повернулось, подставив для обозрения борт - теперь я мог разглядеть его во всех подробностях. Высоко задранные нос и корма, глубокий прогиб посередине - моряки называют такой корпус "седловатым". По бортам - по три длинных чёрных весла, и я хорошо видел гребцов в белых рубахах. Их спины сгибались и распрямлялись в такт в такт мерным взмахам вёсел, и казалось, что даже с такого расстояния до меня доносится скрип уключин.
На носу, у маленькой, почти игрушечной медной пушечки стоял парень - очень высокий, по-подростковому голенастый; зелёный кафтан с красными обшлагами висел на нём мешком. Одной рукой он держался за штаг, в другой держал короткую палку, курящуюся на конце дымком. На голове -чёрная треугольная шляпа, на боку, на портупее - шпага в чёрных ножнах.
Его спутник, тоже в треуголке и кафтане, распахнутом на груди, наклонился к пушечке. Повозился, выпрямился, раззявив рот в неслышном крике. Высокий скривился - я разглядел, как задрались вверх короткие усики - и ткнул дымящейся палкой в орудие. Над озером снова прокатился гром.
За спиной длинно, пронзительно завизжало - я чуть не выронил от неожиданности бинокль. Светка ойкнула и по привычке вцепилась в мой рукав. Маэстро стоял, широко раздвинув ноги, и в руках у него исходила едким дымом короткая трубка из коричневого прессованного картона. В небе над нами рассыпался веер красных искр.
Сигнальной ракете ответил ревун, нос "Патрульного-3" покатился влево. С барказа замахали треуголками, но катер уже набирал скорость; нос приподнялся, и у форштевня вырос пенный бурун полного хода. Четвёртый выстрел мы еле-еле расслышали за сдвоенным рёвом подвесных "Ямах".
****
- Григорий Петрович, так это был Пётр Первый? - спросила Светка. В голосе у неё сквозило недоверие.
Историк улыбнулся.
- А почему бы и нет? Синхронизатор я выставил на июнь 1692 года. Пётр спустил на воду свою потешную флотилию в мае, тут, поблизости, у села Веськово. Он провёл на озере несколько месяцев, устраивая морские и пушечные учения. Один их кораблей флотилии, яхта "Анна", очень похожа на посудину, которую мы с вами встретили. Вёсла, мачта, пушка на носу... Да, вполне возможно, мы видели будущего Петра Великого, первого российского императора. А судёнышко это - одно из тех, что дали начало русскому флоту, вместе со знаменитым ботиком.
- Значит, нас готовят к заданию в том времени? предстоит отправиться в то время, нас к этому готовят? - поинтересовался я. - Но мы изучали совсем другой период, конец девятнадцатого века, царствование Александра Третьего. Это же почти на двести лет позже!
- Опять ты спешишь делать выводы Семён... - с упрёком произнёс Г.П. - Мы хотели, чтобы Светлана поупражнялась в управлении грузовыми порталами. С этим она справилась на "отлично" - ну а остальное можешь считать бонусом. Согласись, скучно было бы просто прокатиться по озеру и не увидеть ничего интересного!
Историк отвечал серьёзно, но в уголках глаз прятались смешинки. Это его всегдашняя манера - никогда нельзя наверняка сказать, шутит он, или говорит серьёзно...
Обратное возвращение прошло без сучка, без задоринки. Мы и охнуть не успели, как перед носом "Патрульного-3" возник знакомый дымчато-голубой квадрат. Светка выждала, пока катер удалиться от петровской яхты километра на три, а потом легко и непринуждённо открыла проход точно по курсу. Даже доворачивать не пришлось - мы влетели в червоточину на "фулл-спиде", не заметив от возбуждения ни вязкого тумана, ни ледяного дыхания меж-мирового ничто.
Кстати, не забыть спросить Светку - что там у неё были за странности с червоточиной?
V. Группа "Алеф" на задании.
1888 год. Англия,
Лондон, вечер.
"Туман везде,
туман в низовьях Темзы..."
- ....но если Пётр видел нас - это может изменить историю? Там нет таких катеров, а значит...
Сёмка поморщился. Опять за старое...
- Ничего это не значит! Они нас всего-то минут пятнадцать могли наблюдать, и подзорной трубы у Петра - если это был он, конечно, - не было, только пальник. Это палка такая с горящим фитилём, ею поджигают заряд пушки. Нет, ничего он толком не рассмотрел. Может, вообще за глюк принял...
- А стрелял зачем? - не сдавалась напарница. - Мы же им ничего не сделали?
- Он в нас не стрелял! Это был салют, холостым зарядом, без ядра. Пётр вообще обожал салюты, фейерверки, военные церемониалы с пальбой и грохотом. По случаю спуска на воду Потешной флотилии была устроена такая канонада, что жители села Веськово, возле которого это происходило, дали холмику у озера новое название - "Гремяч". Так что, никто нас топить не собирался!
"Никак не успокоится - с досадой думал Сёмка, - После визита на Плещеево озеро прошло больше недели - а Светка до сих пор не может простить Г.П., что он не объяснил нам своих резонов. А может, и объяснять было нечего, и Г.П. просто хотел совместить практикум по прикладной хронофизике с экскурсией в незнакомую эпоху? Приятное с полезным, так сказать... В любом случае, сейчас группа "Алеф" далеко от Плещеева озера - как в географическом, так и в хронологическом смысле."
*********
За окнами - Лондон, 1888 год. Столица Империи, над которой не заходит солнце. Викторианская Англия, времена Шерлока Холмса, детей капитана Гранта и диккенсовских персонажей. Мир паровых машин, угля, клёпаного железа и первой промышленной революции.
Что приходит в голову, когда речь заходит о Лондоне? Футбольный клуб "Челси", колесо обозрения, Вестминстерское аббатство, Тауэрский мост и... туман.
Это не тот экологически чистый продукт, слегка сдобренный бензиновой, стандарта Евро-5, гарью и ароматами "Макдональдса", который вдыхает обитатель двадцать первого столетия. Туман викторианского Лондона - густая смрадная субстанция цвета горохового супа - поражал все органы чувств, заставляя горько пожалеть, что вы явились в этот город, в эту страну, и вообще родились на этот свет. После такого не придёт в голову сетовать на неблагополучную экологию какого-нибудь Кемерово, Череповца или, скажем, Пекина.
"... здесь что, поблизости большой пожар?
О нет, мисс! Здесь поблизости Лондон."
В наше время житель мегаполиса почти не знаком с запахом угольной гари - если, конечно, не живёт неподалёку от индустриального гиганта, вроде металлургического комбината или работающей на угле ТЭЦ. Раньше так пахло в вагонах поездов дальнего следования - там углём топили титаны-водонагреватели. В Лондоне же уголь повсюду - от паровоза до чугунной кухонной печки. Его пыль скрипит на зубах; он вторгается в дома печной копотью и каминной гарью. Порой его запах перебивает едкая вонь дёгтя, креозота и неистребимое амбрэ конского навоза. Мостовые усыпаны конскими яблоками; повсюду шныряют мальчишки с корзинами. Они собирают эти отходы жизнедеятельности и продают их по домам.
Из здания вокзала Виктория вышли в сумерках, и Сёмка сразу же стукнулся лбом на фонарный столб. Больно было ужасно, а ещё больше - обидно: л никак не ожидал, что окажется в положении героя немой комедии. Но он и правда, не заметил этого треклятого столба! Фонарь где-то далеко вверху светил тусклым жёлтым светом, с трудом рассеивая вязкую мглу; из неё зыбкими тенями появлялись то люди, то нелепые, на паре высоченных колёс, повозки, называемые "кэбами". Они играли в Лондоне роль такси.
Были и автобусы, точнее омнибусы - громоздкие двухэтажные экипажи, запряжённые парой лошадей. В омнибус набивалось человек по тридцать, и оставалось только поражаться - как несчастные савраски не околевают под таким грузом?
А ещё - в Лондоне, оказывается, есть метрополитен! Если можно, конечно, назвать этим словом закопченные, душные, насквозь пропахшие угольной гарью катакомбы, где под низким потолком покрытым наслоениями копоти, непрерывно клубится дым. А как иначе, если поезда в Лондонской подземке ходят на паровой тяге? Ребята рискнули спуститься на станцию - и выскочили наружу, как ошпаренные, а потом долго глотали свежий воздух. Впрочем, какое там - "свежий"? Туман...
Пропитанный копотью, он оставлял серый налёт на одежде, и оставалось только удивляться, как это лондонцы ходят в крахмальных сорочках, с кипельно-белыми манжетами. А если провести пальцем по любой поверхности, как на нём тут же оставался чёрная каёмка - копоть, всюду копоть!
"Сюда бы фанатов стимпанка, - подумал Сёмка, ожесточённо откашливаясь. - Понюхали бы, в буквальном смысле, чем пахнет их любимый мир угля-и-пара..."
В гостинице, в десятке кварталов к западу от вокзала Виктория, куда группу "Алеф" доставил опасно раскачивающийся на ходу кэб, дышать было ещё труднее. По всему дому чадили свечи и отвратительные, угрожающие приспособления, называемые "газовыми рожками". В них горел светильный газ - тоже, как выяснилось, продукт перегонки угля. В каждой комнате имелся камин, который разжигала унылая горничная в мышиного цвета платье; рядом с камином, на плетёном коврике стояла непременная корзинка с углём и кованая из меди лопаточка. Сёмка с трудом подавил желание потребовать убрать осточертевшую субстанцию из своего номера. Уголь так уголь. Надо привыкать - им ещё не раз предстоит побывать в конце девятнадцатого века, а уголь, как ни крути, основа здешней цивилизации. Пусть будет уголь.
В гостинице - здесь это называлось "пансион" - ребята сняли два двухкомнатных номера, отдельно для Семёна и отдельно, для его спутницы. О том, чтобы поселиться в одном, разумеется, не могло быть и речи, они и без того всю дорогу ловили на себе недоумённые, порой осуждающие взгляды. Молодой человек и барышня столь юного возраста, путешествующие вдвоём, без взрослых, без слуг - это воспринималось добропорядочными британцами как скандальное нарушение всех приличий. Спасал статус приезжих из дикой Черногории - чего ожидать от невоспитанных аборигенов? Странный акцент, дурные манеры - кому ещё придёт в голову таскать на поясе страховидный тесак в обшарпанных ножнах? Сёмка, как мог, отбрыкивался от экзотического аксессуара - лучше бы револьвер дали! - но инструктор, готовивший группу "Алеф" к переброске настоял. По его словам выходило, что мужчины из рода черногорских господарей не выходят за порог без верного гайдуцкого ножа.
Сёмкин костюм - кургузая суконная курточка и шаровары, заправленные в нелепые кожаные приспособления на медных застёжках, называемые "крагами". Их полагалось носить поверх башмаков. Г.П. объяснил, что это так называемый "охотничий" стиль, приправленный, с учётом разработанной для ребят легенды, черногорским колоритом. Пресловутый ножик следовало носить за широким кушаком из плотного тёмно-бордового шёлка. Чтобы надеть такой аксессуар, надо было обернуть его вокруг талии несколько раз - при этом владелец кушака вертелся волчком, подняв руки, а добровольный помощник стоял в другом углу комнаты, держа конец шёлковой полосы натянутой. Свободный конец, украшенный золотой кисточкой, следовало заткнуть за намотанную вокруг пояса ткань.
Светлана облачилась в дамское платье викторианского стиля, - башмаки, подвязки, корсет, многослойные юбки и уйма разнообразных штучек, в которых сам чёрт ногу сломит. Мальчик подозревал, что спутница люто завидует его сравнительно удобному и практичному костюму - особенности дамского гардероба позволяли заподозрить местных кутюрье в садистских склонностях. Сёмка с опозданием сообразил, что истинная причина того, что его спутница огрызалась всю дорогу от Портсмута до Лондона - именно в деталях туалета, который женщине, привыкшей к одежде двадцать первого века напоминали пыточные приспособления. К концу дня Светлана напоминала разъярённую до состояния невменяемости сиамскую кошку, готовую вцепиться когтями в физиономию за косой взгляд.
Но ничего, думал Сёмка, это всё ерунда - и смог, и неудобная одежда. Они в Лондоне, и остались сущие пустяки - отправиться на Сент-Джеймс стрит, зайти в дом номер тридцать семь и спросить: "Это у вас собираются обедать сэр Рэндольф Черчилль и сэр Артур Худ? Нам, видите ли, непременно надо послушать, о чём они будут беседовать". И постоять четверть часика за портьерой, которую укажет предупредительный лакей...
Шутки шутками - а делать-то что? Никакого "Элементарно, Ватсон", пока в голову не приходит. Остаётся махнуть на всё рукой и надеяться, что правило "утро вечера мудренее" действует и в столице Британской Империи. Будет утро, будет овсянка на завтрак (или это тоже выдумки авторов романов об английской жизни?), и, может быть, рассеется, наконец, +туман...
А вот взять отправиться с утра, по известному всему миру адресу! Конан Дойль уже публикует рассказы о Шерлоке Холмсе; если верить знаменитому писателю, великий сыщик живёт сейчас один - его неизменный спутник и жизнеописатель женился и съехал с Бейкер Стрит. Куда было бы проще - деньги есть, предложить Холмсу щедрый гонорар, сочинив предварительно эффектную историю в стиле "Скандала в Богемии" - глядишь, мастер дедуктивного метода и поможет группе "Алеф" справиться с головоломной задачкой? Жаль только, Холмс - персонаж вымышленный, а доктор Джозеф Белл, с которого Конан Дойль списал своего героя, вряд ли возьмётся за столь сомнительное поручение....
Постойте, что-то в этой мысли есть! От волнения Сёмка вскочил с постели и забегал по комнате. Что он знает о Шерлоке Холмсе? Дедуктивный метод... химия, скрипка... Вот оно - великий сыщик вовсю пользовался услугами целой армии малолетних помощников - уличных мальчишек, газетчиков, чистильщиков обуви, рассыльных. Рассыльных, конечно же! Они здесь при каждой лавочке, при каждом магазине - готовы доставить на дом покупку, которая не помещается в кармане. Кроме того, есть особая категория рассыльных - в форменных куртках, лампасных брюках и смешных круглых шапочках с номерами. Этих можно нанять возле отеля на улице, или в специальной конторе. Рассыльный передаст письмо, документы, доставит посылку, букет цветов даме. Он безлик, его не замечают до момента, пока не придёт время давать чаевые - но именно поэтому его и пускают куда угодно. Конечно, в клуб рассыльному вряд ли позволят войти, предложат передать через швейцара, но если придумать что-нибудь убедительное, вроде "велено непременно лично в руки"...
Ладно, пора спать. А завтра подумаем...
VI. Семён Воскресенский, студент ЛЭИ.
21 век, Подмосковье,
Лицей Экспериментальной Истории.
Утро вечера мудренее.
- Ладно, Сём, спать пора. А завтра подумаем, что делать дальше.
Светка отчаянно зевала, да и меня неудержимо клонило в сон. День получился длинный и на редкость насыщенный; мы вернулись в Лицей затемно, и всю дорогу обсуждали прогулку по озеру. Г.П. охотно поддерживал разговор, но неуклонно пресекал попытки выяснить, зачем, собственно, была затеяна эта эскапада.
После ужина мы устроились на диване в холле на втором этаже; разговор вертелся вокруг той же темы - к чему нас готовят? Экспедиция в конец девятнадцатого века? Тогда как объяснить сегодняшнее происшествие? Или всё же нам предстоит работать в самом начале царствования Петра? Но зачем тогда нас вторую неделю пичкают сведениями о восьмидесятых годах позапрошлого столетия?
В итоге, мы так ни до чего и не договорились. Спать хотелось зверски; на часах была уже половина первого ночи, когда мы покинули библиотеку и направились к своим домикам. В кампусе ЛЭИ студенты жили не в многокомнатных общежитиях, а в уютных коттеджиках на четверых, рассыпанных в парке за учебным корпусом. У каждого в таком домике своя комната; кроме того - общая гостиная, ну и прочие удобства.
Мы мало общаемся с однокашниками и почти не видим таких же как мы, будущих Проводников. И, конечно, понятия не имеем, чем они занимаются в рамках своих "индивидуальных программ". Общеобразовательные уроки не в счёт - обычные студенты (их куда больше, чем будущих "времяпроходцев") не подозревают, что творится за кулисами Лицея. Для них ЛЭИ - обыкновенная, хотя и очень дорогая элитная школа. Даже название держат в секрете - на фасаде учебного корпуса значится "Лицей экономической истории".
Г.П. говорит, что лицей-прикрытие тоже играет важную роль. Когда-нибудь его выпускники займут высокие посты, продвинутся в бизнесе - Институт заранее готовит будущих лоббистов. Впрочем, они уже есть - иначе, как удалось бы спрятать Лицей под крышей солидного президентского фонда?
Обо всём этом мы, разумеется, помалкиваем: стоит проболтаться непосвящённым - хоть в Лицее, хоть за его пределами - и всё, прощай карьера Проводника.
Раз Г.П. сказал - "завтра" - значит, завтра. Всего через несколько часов выяснится, что за задание ждёт учебную группу "Алеф" - меня, Воскресенского Ивана, и мою напарницу Ларину Светлану.