Корд : другие произведения.

Третий меморандум

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Группа молодых людей - в основном, студентов и подростков - из 1987 года, СССР, оказывается втянута в эксперимент , осуществляемый неведомым разумом - на далекую планету Теллур перенесены группы молодежи из разных социальных групп. Они вынуждены приспосабливаться, строить общество, порой враждовать, изучать новый мир, решать вопросы власти в своем кругу, и главное - докапываться до истоков самого Эксперимента. Текст выложен целиком.


I ГЛАВА.

Предчувствиям не верю и примет

Я не боюсь. Ни клеветы, ни яда

Я не бегу. На свете смерти нет.

Бессмертны Все. Бессмертно всё. Не надо

Бояться смерти ни в семнадцать лет,

Ни в семьдесят. Есть только явь и свет,

Ни тьмы, ни смерти нет на этом свете.

Мы все уже на берегу морском,

И я из тех, кто выбирает сети,

Когда идет бессмертье косяком.

Арс. Тарковский

  
   Из света и тепла, с трудом преодолев размахавшуюся стеклянную дверь, я вылетел в моросящий сумрак, прошлёпал по лужам, втянув голову в плечи. Ничего хорошего и сегодня не произошло... то есть уже вчера, пятнадцать минут как вчера.,. а ждало только надсадное зуденье родителей. Я бы не пошел домой, если было бы - куда. Смурно на душе. Ах вы, комплексы мои...
   Вот под этими деревьями, густо обступившими тропинку и скрывшими её от хирургического света фонаря, я в детстве боялся проходить. Сначала мерещились призраки, потом - хули­ганы. Всегда боялся хулиганов, будучи сам розовой соплёю... Опять комплексы.
   И тут всё пропало. Темнота, глухота, полная амнезия всякого рода чувств, так что нельзя было ни паниковать, ни удивляться. Подержав в таком состоянии с минуту, отпустило. Отпустили?..
  
   Мокрый и оторопевший, я стоял посредине маленькой комнаты, грязными ботинками на мягком пружинистом ковре. Розоватый свет лился с потолка; в одном углу стояло глубокое мягкое кресло, извечная мечта, в другом - книжный шкаф. Ни окон, ни дверей - довольно странное ощущение. На стене - картина. Как только я ее увидел, сразу понял, что произошло. Это было бы смешно, если бы не было так невероятно, и всё же нервное хихиканье вырвалось - видно, анастезию эмоций сняли. Слишком много раз в своих мечтаниях, убегая от действительности, я представлял себе перенос неким сверхразумом на иную планету горсти людей.
   Бредовая идея? Но если так - зачем на стене "Сказка королей" Чюрлёниса? Два волшебника в коронах склонились над крошечным сверкающим городом. Один король белый, другой - черный.
   Я подошел, сел в кресло. Молчание затягивалось, меня начал охватывать мандраж. А вдруг эксперимент на этом и кон­чается, и я не потенциальный правитель нового человечества, а подопытный кролик в клетке?
   - Дальше что? - мой голос прозвучал неуместно, но хозя­ева немедленно отреагировали.
  

ИНСТРУКТАЖ ЦЕНТРАЛЬНОГО ИЗБРАННИКА

  
   Дальше будет жизнь. Вы, Александр Казаков, избраны одной из фигур нашего воздействия. Цели воздействия вам должны быть безразличны. Наша сущность вам должна быть безразлична. Сред­ства воздействия адекватны неоднократно порождавшимся вашим сознанием. Это одна из причин вашего выбора в качестве репера одного из полигонов. Вы будете жить далее на земле-подобной планете, достаточно отдаленной от Земли. Вместе с Вами на планету будет переведено значительное число индивидуумов. Преимущество будет отдано особям, не достигшим возраста, име­нуемого у вас зрелым. Население каждого полигона разбрасыва­ется по определённой площади группами различного количества. По способу переведения все особи делятся на матрицированных и единственно сущих. Матрицированная особь есть идентичная копия оставшейся на Земле. В случае гибели физического тела матрицированной особи ее личность сливается с личностью двой­ника независимо от пребывания. Психически матрицированная особь гибнет лишь при гибели обоих тел. Единственно сущая особь не копируется. Её гибель полна. Однако единственно сущая особь обладает биологическим бессмертием. Под этим тер­мином мы понимаем остановку биологического старения по дости­жении особью тридцатилетия. Матрицированные и единственно сущие не знают о своих особенностях. Исключением являетесь Вы. Вы - центральная единственно сущая особь одного из поли­гонов.. Вам известна Ваша сущность. Вам будут известны все единственно сущие Вашего полигона. Вам дозволяется привлечь с собой определенное количество матрицированных и единственно сущих особей. Вам вручаются ключи от хранилищ полигона. Необходимо предупреждаем о возможности взаимодействия полигонов. С момента перевода наше вмешательство в дела планеты исчер­пывается. Нами воздействие прекращено не будет никогда. У Вас есть возможность задавать вопросы. У Вас есть возмож­ность взять с собой двадцать пять килограммов личных вещей. Вам дозволяется привлечь десять матрицированных и три единственно сущие особи в возрасте от двенадцати до двадцати шести лет. Остальные особи Вашего полигона будут отобраны с учетом Вашего реперства. В вашем распоряжении - два часа.
  

ДНЕВНИК КАЗАКОВА /Изд. Первоградского Университета,

2186/199 т.э./год/

  
   "...Мне даже неудобно вспоминать себя в последние минуты в том розовом отстойнике. Сидел в кресле, стиснув кулаки, и то грезил планетарным могуществом, то отчаянно праздновал труса - скинут! убьют! ничего не выйдет и все подохнем с голоду! Мысли расползались: в армии отделением-то не мог... собрать своих в кулак... может, сразу отстраниться?... Тут еще история, как в анекдоте: Ольгу твою "переведем", а куда - не скажем. Вот и отстраняйся. Короче, тот коктейль из предвкушений, опасений и ольгований мне после стольких лет кажется чем-то нереальным. Как все произошло -помню плохо, единственное - вдруг расхотелось спать, совершенно, а глаза слипались даже во время того иррационального диалога, и опять тьма, и - такое же кресло. Такой же Чюрленис. Только во внезапные окна бьет солнечный свет, пылинки в луче, в углу рюкзак с книгами, тетрадями и разной милой ерундой.
   Шум моря. Связка серебристых пластин - магнитные ключи - на столе. И внезапный страх, надо немедленно что-то делать, энергично так, а сковывает апатия. Где ты, решимость?!.."
  

ХРОНИКА ГОЛУБЕВА /Изд."Демиург", РСНР, 2055/68т.э./г./

   ..События первых четырех дней неслись такой стремительной лавиной, что уже сейчас трудно восстанавливать последовательность. Хотя окна интерната до сих пор чернеют дырами - стекла вылетели при "посадке" шестиэтажного корпуса на прибрежный песок - те дни уже кажутся сном.
   Лихорадочное вооружение, поиски Казаковым знакомых - или это было сначала? Помню, меня удивило, что он твердо знал про нас. Вероятно, Те открыли ему больше, чем всем остальным, раз уж наделили ключами. Однако до сих пор он не поделился с Советом какой-либо информацией. Вообще говоря, особой энергии он в первые дни не проявил. Говорю это как друг, в мыслях не имея его обидеть, ведь сейчас у нас общее дело и свою роль координатора он играет нормально. Что касается дней Переноса, то он был владельцем ключей; он выделил нас, своих друзей и знакомых, из смятенной толпы подростков и дал оружие; и вот, как связующее звено, он стал стержнем Совета, хотя каждый из нас делал больше его. Впрочем, эта роль как раз для него. Александр всегда был больше теоретиком, мыслителем, и прекрасно вписался в Совет этаким "конституционным монархом".
   Но ближе к делу. В первые сутки мы, то есть дюжина казаковских друзей, при помощи своих друзей и моего отряда, /мне еще ни разу не пришлось разочароваться в этих ребятах/ по мере сил учли пять сотен постороннего люда, перенесенных на Берег помимо интерната. Мы выдали им палатки, запас продовольствия на день, ночью выработали вместе с остальными взрослыми план действий на ближайшие дни. На следующее утро Казаков согласился вооружить моих ребят и еще несколько человек, чья лояльность не вызывала сомнений. Мы смогли выставить патрули, послать разведгруппу в сайву, наладить охрану складов и контроль за работами. В это же время значительные отряды были направлены на возведение периметра вокруг посёлка и закладку будущего жилья. Надо отдать должное ораторскому искусству Казакова, работать шли охотно, тем более, что мы установили три нормы пайка: для физически работающих, для патрулей и для прочих. Вечер второго дня ознаменовался столкновением с интернатской верхушкой, директором и его приспешниками, требовавшими передачи им ключей и власти. Получив отказ, они с утра начали баламутить народ. Пришлось их изолировать.
   В этот же третий день было сформировано ещё две группы: одна направлена в прилегающую к будущему Периметру сайву для расчистки пахотных земель, другая приступила к изучению техники. Лена распаковала маленький рефлектор, но нам пока было не до астрономии. Каждый из нас занимался своими делами весь день - я контролировал патрули и разведотряды. Колосов - раздачу пайков. Маркелов наблюдал за земляными работами, Баграт опекал малолетние таланты, Александр, поспевал везде, ораторствовал... впрочем, на нашем Совете, затягивавшемся до утра, он выступал аргументированнее всех.
   Четвертый день? Баграт предложил установить членам Совета низший паёк. Это даже не голосовалось, так как Казаков немедленно обрадовал всех, рассказав и на вырубках, и на стройке, и в классах про благородство Совета. Мы подчинялись постфактум, отдав должное хитрости нашего координатора: в естественном для идеалиста Баграта движении души он узрел ловкий ход. В этот же день разведчики принесли образцы фауны. Панцирные обезьяны и рассказы о тахорге вызвали рост производительности труда на строительстве Периметра и падение оного на расчистке сайвы. Вечером я схватился с Багратом - ему не понравилось, что я называю моих ребят Бойцовыми Котами. По-моему, главное - что им это нравится.
   Кажется, я погрязаю в частностях... на том же совете определили, что жизненно необходимо для нас разведать запасы угля и собрать первый урожай до зимы. Впрочем, была ещё весна. Как и на Старой Земле. Восьмое марта... мы освободили девиц от физического труда на этот день.
   На пятый день мы были вынуждены ввести наказания: перевод на "нулевой" паек, то есть хлеб и воду, на определенный срок; направление на более тяжелую работу без повышения пайка; как высшая мера - изгнание. Даже Баграт позволил себя убедить. Экспедицией на моторке обследован архипелаг крошечных лесистых островков в десятке километров от берега. /Через три дня будет принято решение о ссылке туда интернатской верхушки и нескольких анархиствующих молодчиков из техникумных групп; разумеется, мы снабдили их припасами/..."
  
  
   Океан молчаливо надвигался на пологий пляж, поглощая осохшие валуны, раковины, хвосты водорослей, чьи-то фосфоресцирующие кости. Шел большой прилив; луна наполовину зашла за Селену, и на темнеющее небо всходило странное горбатое светило. Вода должна была остановиться буквально в десятке метров от торца интерната и на палец покрыть плоскую скалу, к которой неделю назад привязали моторный катер.
   Сзади и слева, как знал Анатолий, было обжито и даже привычно. Чернели фундаменты будущих бараков; над громадой интерната лениво вращались ветряки, и в двух окнах горел свет - Совет все заседал, в сумасшедшей гонке со временем напрягая трещащие от бессонницы головы и споря, споря до хрипоты... Дальше были палатки, дальше - частокол Периметра /иные называли его Кремлем/, еще дальше вдоль берега - пустырь выкорчевки.
   А справа и спереди была сайва. Не джунгли, не лес - экзотическое словечко отражало непривычную суть. Пучки трехметровых черных листьев, растущие плотно-плотно из рыхлой жирной почвы; колючие лианы; заросли коренастых тысячествольников. Все это простиралось вглубь материка до горизонта, вдоль берега - до цепи пологих холмов, куда вчера отправился отряд разведчиков. А патрульная башня стояла у самого края сайвы, и чаща темнела под ногами. Где-то тоскливо и длинно кричала панцирная обезьяна - двойной восход лун всегда возбуждал животных...
   Анатолий поёжился, вечерний холодок заполз под полушубок. Конечно, патрули ходят с автоматами, а не махают лопатами и топорами; конечно, лестно быть Бойцовым Котом, но только не такой вот ночью, когда все спят кроме тебя - и сайвы...
   Все остальное произошло мгновенно. Шорох и треск внизу, в зарослях, громадная чёрная туша, маслянисто блеснувшая в свете лун, слепо врезалась в опоры башни, дерево хрустнуло, Анатолий инстинктивно схватился за поручни, вместе с дозорной площадкой рухнул, обдирая руки, в кусты за спинок тахорга. Чудовище двигалось дальше; в слепом приливном беге оно ничего не замечало и ни на кого не нападало, но впереди был посёлок. Зажмурясь от страха, Анатолий вскочил на ноги, нажал курок, грохот оглушил его, отдача, казалось, разворотила плечо, АК бился, как живой неукрощенный зверь. Тахорг взвыл, круто развернулся... Анатолий, ничего уже не соображая, посылал очередь за очередью в три красных глаза, в чёрный провал пасти...
   От корпуса, от Периметра бежали люди с автоматами и пистолетами. Анатолий стоял рядом с ещё содрогающимся телом хищника. Его трясло, АК с пустым рожком валялся на земле. Он не слышал, что говорил ему капитан Голубев, как ребёнка, позволил себя куда-то вести, жать руки, машинально отмечал заспанно-испуганно-восхищённые взгляды ребят, высыпавших из палаток... Запоздалый страх не давал оглянуться на чудовище...
   _____
   "Я немедленно внёс предложение об учреждении боевого ордена и о награждении им Бойцового Кота А.Майкова, и эта идея была поддержана единодушно. Казаков предложил название - орден Славы. Разумеется, до открытия россыпей драгоценных металлов награждение орденом производится чисто символически: кавалеру вручается диплом и нагрудная планка. Наутро мне удалось протолкнуть также введение в патрульных силах воинских званий; теперь я мог совершенно официально именоваться капитаном Бойцовых Котов. Не скрою, это было приятно.
   Атака тахорга имела ещё и то положительное свойство, что напрочь заглушила толки о якобы внутреннем назначении
   патрулей, имевшие место после событий Восьмого дня /12 марта/. По моему ходатайству Анатолий был произведен в сержанты...
  
   17 марта, под вечер, Елена сообщила, что самая яркая звезда небосклона на самом деле является третьим спутником планеты, отдаленным на миллион километров. Казаков, находясь в прострации по поводу дня рождения пропавшей возлюбленной, предложил назвать это тело Ольгой, но первооткрывательница предпочла название Пандора. Кажется, это было сделано не без мрачного юмора, но наш Координатор его не уловил.
   Наладили работающий от ветрогенератора приемник, но эфир был девственно пуст. Ввели систему дополнительных пайков для тех, кто в свободное время занимается общеполезным делом /парикмахеры, энтузиасты учёбы, просиживающие в классах до полуночи и т.п./. Кстати, теллурийский день оказался лишь на десять минут короче земного..."
  
   ГЛАВА II

"Нам пригласительный билет на пир вручен.

И просит облако дожить до юбилея,

Но время позднее, и дождь, и клонит в сон,

Мы не останемся. Когда-нибудь, жалея,

Нас тоже кто-нибудь попробует назвать

Двух-трех по имени... собьется, не уверен.

Стать тенью, облаком, в траве песчинкой стать.

На пляже холодно и самый след затерян.

Александр Кушнер.

  

"Двух вещей не хватало в этой стране:

Кофе и демократии..."

(какой-то мусульманин)

  
   "... дневник Маляна, как известно, до сих пор вызывает непримиримые споры у исследователей не только из-за двойственности этой интереснейшей фигуры эпохи Первого Установления, но и и-за обилия документов, приписываемых его перу. Действительно, как сторонники официальной версии, возлагающей на Маляна значительную часть вины за последующие каатастрофы, так и представители нетрадиционной школы, пытающиеся обелить лидера "конструктивистов" и представить его прозорливцем, в ервых дней предвидевшим все последствия стихийной социализации реперной группы "полигона Казакова" и всеми силами пытавшегося смягчить эти последствия - по сей день пытаются сгладить противоречия между Первым, Вторым, Четвертым Меморандумами Маляна с одной стороны, данным дневником - с другой и ннесохранившегося "Введения в Теллурийску экономику" - с третьей. В настоящее время большинство исследователей склоняется к мнению, что часть этих трудов приписывается Маляну ошибочно. Но нельзя совершенно игнорировать упорные слухи о якобы найденном и хранящемся в частной коллекции Третьем Меморандуме, проливающем некоторый свет на события тех дней".

(предисловие В. Штерна к третьему. Исправленному изданию "Дневника Маляна", Изд. МММ 2132\145т.Э.\г.)

  
  

ДНЕВНИК МАЛЯНА (Изд. МММ 2132\145т.Э.\г.)

   "Сегодня, когда меня уже ни на минуту не оставляет чувство какого-то тоскливого ожидания, я постоянно возвращаюсь мыслями к первым минутам Установления, точнее, к первой, спокойной и радостной мысли: "наконец-то!"
   Оказывается, где-то в глубине таилась эта детская жажда несбыточного и постоянная готовность к Встрече: к голубым протуберанцам, перекрывающим порядком надоевшую улицу, шагающим железным конструкциям на горизонте, гравиконцентратам, нарушению закона причинности - господи, да мало ли к чему я был готов! И как неумолимо вымывалась эта радость по мере того, как постепенно эта куча восторженных друзей, растерянных пацанов и возмущенных чиновников превращалась в жесткую организацию - микрогосударство со своей армией, полицией, принудительным трудом, лагерями и прочими радостями цивилизации. Причем я сам принимал в этом самое активное участие, поскольку просто нее мог противопоставлять сохранившиеся в памяти отрывки Вебера, Тойнби и Паретте, позволявшие туманно рассуждать о "тонких социальных структурах", конкретной необходимости как можно быстрее организовать охрану, жилье и еду для нескольких сотен детей. Искать нетрадиционные решения былонекогда - или мы убедили себя, что некогда - но каждыйшаг совершенно естественно следовал из предыдущего. И необходимость всеобщей трудовой повинности влекла за собой необходимость создания системы наказаний за ее нарушения - поскольку нарушения начались немедленно, и отказ от передачи власти в руки интернатской администрации - необходимость подавления "мятежа администрации" - если можно назвать мятежом это курино-бестолковое кудахтанье и беспорядочное метание по лагерю геморроидальных ветеранов народного образования. Стыдно признаться, но это были самые, пожалуй, приятные минуты за последнюю неделю - это смешанное чувство полного освобождения и животного бешенства, с которыми я рвал из кобуры пистолет при виде совершенно багрового, истекающего салом директора, с громким сопением выбирающего автомат из рук насмерть перепуганного мальчишки. Пожалуй, если бы не Леночка, я действительно стал бы стрелять в эту перекошенную от страха рожу, которая в тот момент воплощала для меня всю гнусную чиновничью породу - стрелять с наслаждением, в давно уже неподвижную тушу, пока не кончится обойма. И вряд ли меня потом стала бы мучить совесть, как не мучает сейчас, когда я снова вспоминаю эту сцену на площади. Но если такие чувства живут и во мне - а я, похоже, не зря считаю себя самым сдержанным, или, во всяком случае, самым умеренным из Совета - то что же говорить об остальных...
   С того дня поселилось во мне тоскливое ожидание стрельбы. Несколько раз я заговоаривал с Казаковым о необходимости как-то реорганнизовать колонию, потому что этих условиях не могла долго сохраняться стихийно сложившаяся вооруженная олигархия Совета, но каждый раз появлялись новые и новые проблемы, которые надо было решать немедленно, и все шло своим чередом..."
  
   "... создается впечатление, что развернутые художественные отступления в "Дневнике" представляют собой позднейшие вставки, т.к. они не только противоречат самой напряжённой обстановке тех дней, но и плохо корелируются с основной частью "Дневника".

/В. Штерн"/

  
   "18 марта. Голубев становится совершенно неуправляем. Если идею ордена еще как-то можно было понять, то звания и неизбежно следующие за ними погоны и прочие аксельбанты - это начало раскола. Сегодня я поставил на Совете вопрос о роспуске Котов и замене их общим ополчением, но, разумеется, остался в меньшинстве. Голубев орал что-то о нненадёжности случайных людей, необходимости жёсткой дисциплины, а члены Совета, занятые мыслями о своих непосредственных обязанностях, кивали, не прислушиваясь.
   19 марта. Отобрал, наконец, самых толковых из курсантов. Чему я их буду учить - не знаю. Слишком многое в нашей нормальной земной жизни оставалось за скобками. Сейчаас предстоит выяснить, что же в такой изолированной группе определялось тем, что где-то за горизонтом всё-таки продолжала существовать нормальная жизнь, которая рано или поздно удосужится послать за робинзонами спасательный вертолет или катер и, значит, неизбежно должно отмереть в нашем случае, а что отсаётся неизменной ценностью. Сюда бы хар-рошего филолога, он бы тут всласть порассуждал о добре, красоте и справедливости. А я вот не умею. И объяснить Совету, что как только большинство населения поймёт, что безнадёжно отрезано не тол ко от Земли, но и от всех земных, т.е. человеческих ценностей... Ладно. А учить их надо. Потому что мне уже ничего не выяснить - слишком много во мне от задумчивой сороконожки, разучившейся ходить.
   23 марта. Выбил у Совета вездеход и три автомата для моих "стажеров", мотивируя начинающимися геодезическими работами и опасностью дальних поездок в сайву. Голубев орал опять - о децентрализации, о дублировании функций,ноя его уже не слушал. Рано или поздно каждый ствол, неконтролируемый нашим микро-Гитлером будет на вес золота. Учиться стрелять будут все "стажеры".
   26 марта. Кажется, началось. Завтра Свет разбирает дело об изнасиловании. Гнусно. Но Олега выслать я не дам - он у меня из самых. В конце концов, законов он не нарушал - не было ещё законов. Правда, с директором и прочими сеятелями разумного-вечного мы о законах не задумывались. Плевать. А главный оппонент - ну конечно же - Голубев. Как может кандидата в фюреры не довести до истерического визга нарушение субординации! Судя по всему, только это его и интересует - в его аргументации начисто отсутствуют категории морали, а ключевыми являются слова "сопляк" и "учительница". И вообще, что-то непохоже, чтобы Таня была настроена поднимать такой шум. И надо же было Анечке оказаться поблизости."
  
  
  

III ГЛАВА

   "Внемлите Закону Джунглей, он стар, как
   Небесная твердь.

Послушный Волк преуспеет, но ждёт

Нарушителя смерть.

Как лиана, что ствол обвивает,

В обе стороны верен Закон:

"Стая сильна лишь Волком, а Волк лишь Стаей

силен."

Реньярд Киплинг

   Весь день работы шли спустя рукава, всем было не до этого; Колосов по совету Казакова урезал вечернюю пайку, но даже на это никто не обратил внимания. Толпа собиралась у коттеджа, где уже с неделю размещался Совет. Осунувшиеся лица, ребята повзрослее небриты, грязные рабочие комбинезоны - почти никто не переодевался... Выделялись лабораторные халаты стажёров, оставивших свои обычные вечерние занятия, и защитные куртки Котов - свободная смена тоже была здесь, не отдыхала. Их оттесняли друг от друга.
  
   В библиотеке было уже большинство. Голубев в новенькой куртке с тремя звездочками на погонах стоял, опершись на шкаф, скрестя руки, и что-то насвистывал. Баграт сидел на краю кресла, сцепив руки, как сжатая пружина. Бородач Валерьян, только что со стройки, в заляпанной грязью штормовке, сидел рядом, что-то тихо и спокойно говорил. Елена с красными глазами приткнулась в угол дивана. Маркелов, изящный как всегда, ходил взад-вперед по комнате и дымил сигаретой из предпоследней пачки. Лёня Крапивко (он позавчера побрился наголо и напоминал арестанта) и Крайновский делали вид, что играют в шахматы.
   С секундным интервалом хлопнули двери, на пороге появились Казаков и Вика. Начальница медслужбы была при пистолете, хотя обычно игнорировала свое право ношения оружия. У Казакова за спиной висел распылитель. Баграт поднял бровь, но ничего не сказал.
   - Начальство не опаздывает? - ядовито осведомился Голубев. - как насчет вежливости королей?
   - Подождем до коронации, - серьезно сказал Александр и оглядел собравшихся воспалёнными глазами. - Можно начинать.
   - А как же Дима и Юрик? - спросила Лена.
   - Они не придут. - казаков усмехнулся. - Просили передать, что воздерживаются.
   - "Сказали мне, что эта дорога приведёт меня к океану смерти." - пробормотал Баграт.
   - Итак, - Казаков словно не расслышал реплики. - Вчера вечером курсант химгруппы...
   - Стажёр, - тихо подсказал Голубев.
   - ... курсант химгруппы Олег Красовский изнасиловал учительницу Татьяну Смирнову...
   - Это не доказано! - Баграт уставил в Казакова палец, как пистолет. - Я уверен...
   - Сейчас я говорю! - Александр повысил голос. - Мы орали двенадцать часов, то есть вы орали! Люди попросили время на обсуждение, и время это истекло! Нам надо решать. Итак, изнасиловал. Виктория говорила с Таней; та просит сурово не карать и говорит, что сама виновата, но при этом находится в истерике.
   Свидетельские показания вам известны. Сам Красовский отказывается что-либо говорить и сейчас находится под стражей. Пора решать.
   Он плюхнулся в свободное кресло. Распылитель за спиною, видимо, мешал, и он переложил его а колени. Вика присела на диван.
   - Можно? - Голубев сочился саркастической вежливостью. - Я буду краток. Я резюмирую то, что уже говорил. Совершено гнуснейшее преступление. Казуистические ссылки на отсутствие законов ничего не доказывают. В нашей ситуации законы создаются на ходу, постфактум, и наша цель - не соблюдение несуществующих законов, а поддержание элементарного порядка...
   - Нойе ордрунг! - выкрикнул Баграт, с ненавистью глядя в обрюзгшее от бессонницы лицо капитана Котов. - Вы решаете принципиальный вопрос, изолировавшись от людей! Выносите на обсуждение!
   - Баграт, тут ты неправ. - Крайновский оторвался от доски, сцепил пальцы. - это вызовет свалку.
   - Малян думает, что лучше свалка, чем диктатура. - усмехнулся Андрей. - Для него всё, что сказал не он - тоталитаризм. Короче, это даже не просто изнасилование - любимый стажёрчик Баграта, втоптав в грязь нашу сверстницу, унизил и нас. Скоро стажёры будут резать взрослых, а Малян заявит, что закона про убийство пока не существует! - Голубев сорвался на крик.
   Баграт вскочил. Валериан придержал его за локоть, словно опасаясь, что тот кинется в драку.
   - Много текста, - Координатор поморщился. - твоё предложение?
   Изгнание. Изгнание на отдельный остров с минимумом припасов навечно. Или даже расстрел. Среди моих котят найдутся...
   - Вот именно! Багратов палец чуть ли не упирался в голубевский подбородок. - Убийц ты воспитываешь, фашистов. И название-то подобрал, ещё бы - фольксштурм...
   Губы голубева задрожали, он хотел что-то ответить, но мягкий глубокий голос Виктории на мгновение отрезвил их.
   - Ребята, не будем выяснять отношений. - попросила она. - Баграт, твоё предложение?
   - Я согласен на любое наказание, при котором Олег остается в колонии и прродолжает работать...
   - Само собою! - Андрей делано хохотнул. - Насильники и анархисты - самые ценные сотрудники Баграта Маляна!
   - Ты...ты... - Баграт шагнул вперед. - Товарищи, он же фашист! Как вы не видите! Или вы.... или вы...или вам тоже - только власть?
   - Да, нам власть, - теперь они стояли вплотную. Голубев был бледен. - А ты - христосик? Или лицемер? А если бы на месте Красовского был один из котят, а на мете Татьяны - Простева? - Голубев кивнул на Лену, лена слабо ахнула и закрыла лицо руками. Баграт положил руку на расстегнутую кобуру. Голубев шагнул в сторону, его рука тоже нырнула к поясу.
   - На месте!!! - крик сорвался на последней ноте. Казаков уже не сидел. Он стоял, направив жёрло распылителя на Голубева и Маляна. Виктория тоже стояла за его спиной, держа пистолет в опущенной руке. Все замерли. Лёня Крапивко поднялся со стула и с длинным вздохом прошёл мимо оторопевшего Баграта, мимо застывшего Казакова, мимо Вики. Хлопнула дверь.
   - Я ожидал, что так кончится. - Заговорил наконец охрипшим голосом Казаков. - И принял меры. Я вооружил курсантов промышленных и сельскохозяйственных курсов. Юра Танеев с ними. Я предупредил Диму Колосова, чтобы был готов вывести из ангара тяжёлый броневик. Леонид сейчас даст сигнал. Уже дал.
   Немая сцена длилась, и Координатор мог беспрепятственно продолжать.
   - Своим экстремизмом вы - жёрло распылителя ткнуло в Голубева и Маляна, - поставили колонию на грань раскола и гибели. Вы словно мимо ушей пропустили сообщение экспедиции об обнаружении хиппистской колонии на холмах. Вы готовились начать заварушку из-за Красовского. Я не знаю, кто из вас опаснее: ты, - кивок на Андрея, уже открывшего рот в попытке что-то объяснить, - нисколечко не интересующийся людьми, а только властью, ритуалами, званиями; или ты, - Баграт стоял, понурив голову, - желающий свободу и справедливость всем, даром и немедленно и тут же подменяющий понятие "справедливость всем" понятием "справедливость нашим". Может быть, на этот раз я сбивчиво говорю, но зато я впервые что-то последовательно сделал.
   За окном заурчал мотор "Защитника" - тяжёлого броневика. Слышен был ошеломлённый говор толпы. "Интересно, - мельком подумал Баграт, - куда направлено орудие, на коттедж или на толпу?"
   - Сейчас мы сделаем следующее, - Казаков успокоился, голос стал ровнее. - Вы оба, а так же Лена и Стась (Крайновский вскинул бровь) будете выведены из состава Совета. Оставшийся состав примет более -менее упорядоченное положение о работе Совета, после чего общенародное голосование доизберёт пятерых новых членов Совета в возрасте старше шестнадцати. Если вы столь популярны, вы вернётесь. Или кто-то из вас. Заодно, малый состав Совета решит, что делать с Красовским. Разумеется, все ваши посты остаются за вами. Вопросы есть?
   - Александр, в голосе Крайновского скользнула ирония, - а я что, до кучи?
   - Что-то в этом духе, извини, Стась, - голос Казакова потеплел. - Просто надо побольше депутатов от народа...
   В комнату вошел Дима Колосов в кожаной куртке автомеханика, остановился у порога.
   - Товарищ Координатор, - отрапортовал он почти серьезно (Баграта передёрнуло), - ваши распоряжения выполнены. Всё по плану, Сань.
  

ХРОНИКИ ГОЛУБЕВА

   "Двадцать третий день. Наш координатор проявил решимость и энергию, которых я от него, признаться, не ожидал. Ощутив явную угрозу своему центральному положению со стороны моего усиливающегося влияния, а с другой стороны - от фарисействующего Маляна, он произвёл нечто вроде переворота, вывел нас с Багратом из Совета и объявил довыборы. Честно говоря, в отношении меня его страхи были беспочвенны; я его очень уважал и ни при каком раскладе не лишил бы почётного положения, но я признаю свои ошибки. Нужно было раньше поговорить с Александром по душам. Впрочем, я остался капитаном Котов и главой разведчиков; в конфиденциальном разговоре Координатор попросил меня понять необходимость такого шага. Конечно, всё это никак не повлияло на мою решимость служить порядку и благосостоянию Первограда. Дальнейшие события показали, что такая бескорыстная служба - главное, что требовалось от способного человека в тех условиях.
   Совет уже без нас приговорил Красовского к одиночному трёхлетнему изгнанию, принял писаные акты о пайках, о наказаниях, о деятельности Совета и назначил на 29 марта довыборы. Все эти решения прошли автоматически, так как в "Малом Совете" остались почти одни единомышленники Казакова..."
  
  

ВРЕМЕННЫЙ АКТ О СОВЕТЕ (27.03.87\ 1т.э. \года; неоднократно переиздавался)

  
   "I. Консульский совет, состоящий из двенадцати человек, является верховным органом власти колонии Первограда, а равно и всех осваиваемых территорий, на которых колония, именуемая в дальнейшем Теллурийским Советским Российским Государством, распространит свою юрисдикцию.
   I I. 29 марта в Консульский Совет производятся довыборы пяти членов из числа всех граждан ТСРГ, достигших шестнадцати лет; после этого Совет функционирует в данном составе до принятия постоянного законодательства о государственном устройстве ТСРГ.
   I I I. Главой консульского Совета является Корординатор. Он председательствует на заседаниях и его голос является решающим, если голоса разделятся поровну. Другие члены Совета именуются консулами.
   I V. Консульский Совет руководит через подчинённых ему лиц всеми работами на территории ТСРГ; наблюдает за порядком и обеспечивает безопасность граждан ТСРГ, используя патрульные силы (Бойцовых Котов) и прочие вооружённые отряды, подчинённые Совету.
   V. Консульский Совет осуществляет распределение продовольствия, одежды, в дальнейшем - топлива и жилплощади согласно Акта о пайках и других имеющих место быть положений.
   V I. Консульский Совет координирует деятельность всех граждан ТСРГ с тем, чтобы обеспечить благосостояние, безопасность и рост зарождающегося государства.
   V I I. Консульский Совет осуществляет судебную власть на основании Акта о наказаниях, имея в виду, чтобы нарушения пресекались и лояльные граждане были спокойны за свою жизнь и достоинство; в то же время суровость наказания должна соответствовать тяжести проступка.
   V I I I. Консульский Совет производит награждения и поощряет отличившихся граждан, создавая условия для роста инициативы и сознательности.
   Х I. Консульский Совет обязуется в течении года выработать пути перехода к регулярной, зафиксированной в постоянном законодательстве форме правления в Теллурийском Советском Российском Государстве."
  
  
  

ГЛАВА I V

"Быть может, предже губ уже родился

шепот,

И те, кому мы посвящаем опыт,

Ещё до опыта приобрели черты."

Осип Мандельштам

  
   Стась медленно прохаживался по площади, иронически прислушиваясь к взволнованным голосам "избирателей". Он уже собирался толкнуть прочувствованную речь, как вдруг увидел Маляна и Голубева. Вчерашние противники подчёркнуто вежливо, но довольно оживлённо беседовали между собой. Стась присвиснул и стал энергично пробиваться к ним сквозь густую толпу Котов и Стажёров, нан всякий случай ошивавшихся поблизости.
   - Привет экстремистам! Закономерное слияние крайне правых и крайне левых сил в единый антипарламентский блок, так, кажется, Баграт? Нет, ребята, честное слово, возьмите в долю! Устроим маленький лево-правый фашизм со стабилизирующими элементами умеренного центризма. А?
   - Не паясничай, Стась. - мирно попросил Андрей.
   - Нет, серьёзно, сенаторы, на чём сошлись - то? Интересно же!
   - На хозяевах. - с улыбкой сообщил Баграт и повернулся к Голубеву. - Значит, мир? И ещё раз извини за "фашиста", тогда всё действительно шло к тому.
   Андрей неопределённо хмыкнул, но протянутую руку пожал и, кивнув своим, доловито направился к вездеходу.
   - Какие хозяева? - Стась был заинтригован. - О чём это вы?
   - Долго объяснять. Извини, дела. Тебя что, выборы не интересуют?
   - Какие выборы, о чем ты? После гениального танечкиного фортеля всё просто, как валенок - все пять мест за тобой и твоими теоретиками.
   - Ошибаешься. - Баграт посмотрел на часы, я в выборах не участвую. И стажёрам запретил, слишком они хорошо организованы. Без меня могут такую групповщину устроить...
   - Почему без тебя? Ты же...
   - Я уезжаю через час. Извини, что прерываю, но мне пора.
   Баграт направился к выведенному из гаража "Защитнику". Около броневика уже копошились технари из колосовской группы. Крайновский недоумённо вхдёрнул бровь и после секундного промедления начал пробираться в центр площади. Шанс стоило использовать.
  

ХРОНИКИ ГОЛУБЕВА

   "...за Казаковским микропереворотом последовали весёлые дни разгула эмоций. Сразу после иосуждения Красовского Татьяна собралась на остров вместе с ним, поставив Совет в двусмысленное положение. Казаков собрался даже голосовать на Совете помилование, но мы с Маляном сумели убедить его, что нельзя позволять правительству быть флюгером женских капризов. Это было бы подрывом авторитета и опасным прецедентом...
   В сумятице, вызванной предвыборной и выборной суматохой, татьяниным пассажем, толками о хиппарях, моим с Маляном отказом от выставления кандидатур в консулы - Совет не обратил внимания, что его экс-члены не сдали личного оружия, и мне не пришлось расставаться с уже привычной тяжестью кобуры."
  
  
   Вездеход ровно гудел, пробираясь по широкой звериной тропе, и Колосов с сожалением думал, что через пяток километров она нырнёт в сторону, и придётся снова ломиться через заросли чёрных саговников и лиан, машина будет дёргаться, а чёрный сок-слизь заливать лобовое стекло.
   "Сайва спросит, и надо успеть ответить, потому что сайва, брат, шутить не любит..." Колосов криво ухмыльнулся. Пока хранившиеся в памяти залежи фантастики справлялись с ролью универсального цитатника, но и проблемы пока были стандартные - проблемы не Пришельцев, не Эксперимента, не Воздействия, что бы ни понимал Казаков под этим словом, - а проблемы плохо организованного студенческого общежития.
   Вездеход затормозил слишком резко, и сзади заворочались проснувшиеся пассажиры.
   - В чём дело? - сонно поинтересовался Андрей.
   Колосов вместо ответа ткнул пальцем вперед, где тропа неожиданно обрывалась вместе с окаймляющей ее сайвой. Дальше начиналось что-то необычное, и только через минуту колонисты узнали родной и совершенно неуместный здесь земной лес. Впрочем, ещё через минуту они поняли, почему лес выглядел так непривычно - это было своершенно сумбурное мессиво из всех возможных лесов Земли, где клочок берёзовой рощи соседствовал с обрывком тропической сельвы, которая уже перебросила свои лианы на сосны небольшого бора, сатесавшегося между группой огромных баобабов и колючими зарослями саксаула, оплетёнными лозами дикого винограда. И во всей этой путанице ясно чувствовалась какая-то упорядоченность, присутствие чужой, нечеловеческой, но, безусловно, разумной воли.
   - Ну вот, Баграт старался скрыть волнение, но голос неожиданно задрожал, - стоило чуть отойти от лагеря, и - вот они, следы Хозяев...
   - Не слишком ли близко? - мрачно поинтересовался Андрей. - Я бы предпочёл встретиться с ними подальше.
   - Не туда смотрите, прервал его Колосов. - Вот! - и он показал влево, где из-за рощицы эвкалиптов виднелась небольшая готическая башенка.
   - Замок? - ахнул Баграт. - Поехали! Скорей!
   - Поехали. - пробурчал Голубев, помогая Руслану расчехлять пулемет и закрепить его на правой турели. Колосов с сомнением оглянулся назад, но промолчал и, чуть помедлив, тронул машину с места.
  

КРАТКИЙ КУРС ИСТОРИИ ЭПОХИ ВАРВАРСКОГО СОЦИАЛИЗМА

(Учебное пособие для студентов исторических, социологических и проектных факультетов университетов. Изд. Первоградского Университета., 22\03\216 т.э.\год\)

  
   "...Не меньшее значение имело обнаружение в 20-ти км от лагеря т.н. Старого Замка - базового лагеря Седьмой Гибридной Культуры ????, после которого вопрос о Хозяевах стал занимать умы не только группы "стажёров", но и большинства обитателей колонии. Хотя эта находка не ответила ни на один из поставленных группой Маляна вопросов, но породила множество новых, тем не менее, стало очевидно, что Воздействие явилось не изолированным экспериментом, а частью широкой исследовательской программы Хозяев, начало которой отстоит от момента Переноса по крайней мере на полторы тысячи лет.."
  
  
   ? По классификации Саньковского-Уайлдера - культура типа РФГИТ-26, (Раннефеодальная, Героическая, Инспирированно-Тезхнологическая) , стадия вторичной компьютеризации. Наиболее интересные памятники - ванадиевые двулеворучные щиты - очевидно, боевая либо ритуальная пренадлежность автохтонного этннического элемента, роль которого в данной культуре пока недостаточно ясна - и легендарная Большая Компьютерная Сеть, которую Дж. Уайлдер на последней стадии - во время пребывания в состояниит.н. "Информационного Коллапса" - выделяет даже в самостоятельную культуру.
  

ГЛАВА V

"Лишь у безруких руки чисты,

Бездушный призрак лишь неуязвим.

И зреньем превосходит всех слепец."

Дилан Томас

   Солнце палило вовсю и ребята уже устали. "Переку-у-ур!" - надсадно возопил Валерьян. Он плюхнулся на фундамент и с секунду активно сострадал наиболее сознательным. Народ явно не врубившись, продолжал совершать какие-то странные ритуальные взмахи топорами и лопатами. "Заработались, бедолаги," - удовлетворённо хмыкнул пристроившийся рядом Серёга. Валерьян выудил из кармана обильно пропотевшей стройотрядовки полувыкрошившуюся беломорину. Это уже трагедия - запасы курева иссякали.
   Бойцы и бойцицы шумно окружили начальника. Домостроевский оптимизм первых дней явно подходил к концу. Впрочем. Для них он был своим. Пока ещё. Стройотряд - это здорово, и жилые бараки - тоже здорово, но нельзя же вкалывать по 12 часов в сутки. Даже питаясь по второй категории. Маленькие они ещё. Хорошо что есть Серёга-комиссар при министре капитального строительства. Но два зубра на двести голов молодняка - слишком мало.
   Где-то рядом по-щенячьи взвизгнула Анечка. Два шестнадцатилетних акселерата выпытывали у неё подробности инцедента с Татьяной, делая упор на практическое осмысление. Анечка обижалась. Валерьян цыкнул на шалунов и вперил взор в пространство, машинально продолжая выслушивать привычный скулёж. Уродливый параллелепипед двухэтажной Цитадели Совета уже подводили под крышу. Остальные бараки прочно застряли на нулёвке - не хватало дерева. Хилые метровые брёвнышки, поставляемые пахарями-корчевателями, были жутко неудобным стройматериалом. Приходилось изощряться.
   Валерьян встрепенулся - к из лежбищу, перепрыгивая с фундамента на фундамент и скользя на грудах зеленовато-лиловой глины, направлялась Вика.
  
  

АЛЬБОМ АНЕЧКИ (хранится в частной коллекции Татьяны Красовской)

   "Я так одинока! С тех пор, как эта стерва Танька уехала к Олежеку на Соловки, жизнь для меня потеряла всякий смысл. Я так несчастна! Почему я решила, что нравлюсь ему? Дура! Трижды, четырежды дура! Так ему и надо, подлецу. Пусть целуется там на острове со своей старухой!
   А Малян симпатичный. У него такие печальные, нежные глаза. Мне кажется, что он очень-очень добрый. Не то, что эти слюнявые мальки из второго отряда. Я почти уверена, что он мне нравится. Говорят, что сейчас он тв экспедиции, а там, наверное, жутко опасно. Когда Баграт вернётся, я загляну ему в глаза. Лукаво и немножко наивно - так, как я это умею. Наверное, я ему тоже нравлюсь. Недавно он так долго и со значением смотрел прямо на меня. И потом, с чего бы ещё им ссориться с Андреем? Они же так похожи, но Баграт гораздо симпатичнее. А Голубева я давно уже отшила. Он, конечно, капитан, но не на такую напал - сразу руки распускать.
   И вообще, мне здесь ужасно скучно. Кто только придумал этот дурацкий Эксперимент? В конце-концов, мне уже 17 лет, и я хочу веселиться, а не конопатить пазы на этом вонючем Котловане. Правда, здесь я ежедневно вижу Валерика. Он такой серьёзный, положительный. И фамилия - Валерьян Валери. Звучит. Но Баграт мне всё равно нравится больше, хотя он и в экспедиции.
   А Танька-то, Танька! Воспитательша, "цирлих-манирлих", а как окрутила Олежека. Я всё видела - и как они гуляли за Котлованом, и как целовались, и потом... Стерва бесстыжая, а ещё ревела два дня, как корова. А потом - прыг к нему на остров. Ну и пусть! Всё равно мне теперь Баграт нравится. Мой Баграт - самый-самый-самый лучший! Он обаятельный...
  
  

МЕМУАРЫ ВАЛЕРЬЯНА (ПСС В. Валери, т.17, Первоград, изд. "Академия", 152 г. Т.Э.)

  
   28 марта. С самого начала мне не нравилась эта затея с Котами. Баграт бегал, горячился, а мне не до того было - приходил с Котлована измотанный, как собака, и на Советах клевал носом. В достопамятную ночь малого дворцового переворота я машинально удерживал Маляна от рукопашной с Голубевым, но ничем путным так и не разродился. А потом сидел и тупо гадал: как получилось, что Самодержец с его бестолковой манией величия вроде бы оказался прав? И что последует за выведением обоих драчунов из Совета? Лозунг "Вся власть Совету" временно снимается с повестки дня? Ладно, разберёмся.
   Коты в отсутствие Голубева совсем распоясались. Собственно, ничего конкретного, но какой-то блеск у них в зрачках появляется, когда вышагивают по Периметру с оружием. Нехороший блеск. Благо, есть мой стройбат. На крайний случай, конечно. 150 орлов с топорами и ломами в руках что-нибудь да значат.
   Кажется, я начинаю уставать. Вчера обматерил двух мальчиков на подсобке. Ни за что обматерил. Вика посочувствовала. Дожил.
  
   3 апреля. Эта липкая ядовито-зелёная мерзость никогда не кончится. Третьи сутки мы продираемся сквозь сайву. Благо - натолкнулись на речушку и теперь шлёпаем вдоль берега. Если расчёт правилен, речушка просто обязана вывести нас к хиппистским холмам. Симпатичная такая речушка, метров десять в ширину. Я окрестил ее "Че".
   Сопровождающие охотники шумно плетутся сзади, изнывая от мошкары и выражаясь по адресу Самодержца. Эта сволочь и правда, могла бы выделить вездеход. Здесь он всё-таки нужнее, чем на Периметре. Инга идет рядом - маленькая, гибкая, молчаливая. Интересно, как она ухитряется сохранять свой доморощенный аристократизм в уродливой, не по росту здоровенной штормовке и вихляющихся бахилах?
   Если верить данным Первой экспедиции, колония хиппи где-то в пяти километрах отсюда. Плюс-минус. Но Первая экспедиция шла по побережью. Собственно, это была даже не экспедиция - так, варварский рейд обалдевших следопытов.
   О какой экспедиции могла идти речь, если они не составили даже более-менее приличной карты побережья? Слепо тыкались вправо-влево, натолкнулись на трёх голеньких волосатиков и дали дёру. Свободная любовь их, видите ли, смутила. Девственники хреновы.
  
  
  
  
   Над головой саданул тяжёлый низкий свист и следом сразу же глухо бабахнул охотничий карабин. Инга, коротко вскрикнув, метнулась к нему, нелепо прижалась всем маленьким вздрагивающим телом. Оттолкнув девчонку, Валерьян рванул автомат и веером всадил очередь в это неправдоподобное, жуткое, синюшно-багровое шевелящееся месиво. Он жал на спуск, абсолютно не отдавая себе отчёта в происходящем, не желая верит увиденному.
   Стрельба кончилась как-то сразу. За спиной, опустив разряженные арбалеты, хрипло дышали перепуганные охотнички. У ног тихо всхлипывала Инга. Она сидела на корточках и в её сухих стеклянных зрачках было безумие. Там, всего в каких-то 15 метрах раскачивались на корявой ветке три нагих синюшных тела. Двое мужчин и женщина. Содранный выстрелами местный гнус снова начал облеплять их. Тела закручивались против часовой стрелки, и в этом размеренном вращении было что-то жутко живое. Между сосками у женщины чернела массивная арбалетная стрела.
  
  

ПРАВДА О ХИППИ (из монографии "Патопсихология молодёжи" ПСС В.Валери, т.3, Первоград, "Академия", 2135\148г. Т.Э.)

  
   Хочу внести ряд уточнений. Прежде всего: ныне существующая секта т.н. "хипарей", пропагандирующая обряд обрезания, фаллические культы, половые извращения и пр., не имеет ничего общего с движением хиппи в их исходном, так сказать, "старо-земном" варианте. Движение хиппи строилось на основе полной естественности как в половых отношениях, так и в социальных. Говорить о "социуме" в отношении колонии хиппи немного нелепо, т.к. они представляли собой странную общность, единственным стержнем которой была полнейшая, почти абсурдная в нынешнем понимании, свобода каждой конкретной личности.
   Глубоко укоренившийся в их психологии тезис о том, что за свободу секса необходимо бороться, привёл в конечном счете к тем плачевным последствиям, которые известны каждому, студенту. Первый Координатор просто вынужден был прибегнуть к жёстким мерам, невзирая на некоторые разногласия в Совете. По ряду причин личного характера я не считаю возможным обрисовывать свою позицию по данному вопросу, но дальнейшие события подтвердили правоту Координатора. Моя экспедиция застала колонию на грани деградации. В условиях полнейшего отсутствия каких-либо сдерживающих факторов, обитатели колонии в первые же дни уничтожили все запасы алкоголя и медицинских наркотических средств. К сожалению, они быстро открыли галлюциногенные свойства листьев т.н. "черного балдежника", длительно жевание которых приводит к образованию злокачественных опухолей слизистой рта и пищевода. Употребление этого сильнейшего, не имеющего "земных" аналогов наркотического средства поставило большинство обитателей колонии на грань полного разрушения личности. Собственно, это были уже не люди - абсолютно потерявшие волю и способность ориентироваться в окружающем мире, они сутками валялись на земле, приходя в движение лишь для того, чтобы совокупиться с ближайшей партнершей или партнером. Листья балдёжника обладали сильнейшим побочным возбуждающим эффектом, и интенсивность совокуплений для каждого составляла в среднем 15-17 раз в сутки, что, при полном отсутствии правильного питания, приводило к естественному истощению организма.
  
   Большая часть продовольственных запасов колонии была уничтожена пожаром во время одной из оргий. Полуфашистская группа так называемых "панков", волей Эксперимента оказавшаяся в колонии, захватила оставшееся продовольствие и предприняла попытку тотальным террором восстановить подобие рабовладельческого общества. Полуживотная апатия способствовала этому...
  
  
   Три трупа - что это? Массовое самоубийство, или...
   Валерьян уже почти не скрываясь, поднимался по пологому склону, поросшему странным, пепельно-багровым мхом. Он уже перестал реагировать на поминутно встречающиеся конвульсивные тела аборигенов. Абсолютно голые, они парочками и поодиночке валялись на земле, что-то слюняво пережёвывая и не отрывая бессмысленных глаз от невидимой точки на сумасшедшем небе. Апокалиптическая картинка: равномерная работа челюстей, равномерный чавкающий звук, чернильная слюна, пузырчатыми ручейками стекающая на грудь. И какие-то мёртвые обгоревшие стены там, далеко, на самой вершине холма. Метрах в пяти очередная парочка занималась любовью: несколько судорожных механических движений и снова - откинувшись - бессмысленный взгляд в небо. И все это - не переставая жевать. Валерьян брезгливо отвернулся. М-да, каково сейчас котёнку?
   Он плёлся сзади - прыщавый голубевский питомец, славный в сущности парень Юрка. Худощавый, немного нелепый с чёрным раструбом распылителя в лапах. "Держись, котяра" - Валерьян полуобернулся к мальчишке. - То ли еще будет." Юрка криво улыбнулся.
   "Третий, Третий, я - Первый. Что у тебя там...." - засвербил в ухе голос Самодержца. "Слушай, Сань, отцепись. Сам ни хрена не понимаю." "Перестань хамить. Ты их видишь? Что они делают? "Они? - ..утся." "Что-что? Как так ...бутся?" "Так, молча. Жуют и это самое. Подробности - через часик. Лады?" Рация заглохла.
   Всё-таки надо отдать должное Казакову - получив сообщение о висельниках, босс сразу же выслал на подмогу вездеход со взводом котят, вторым распылителем и рацией. План операции мы разрабатывали в трогательном единении. Вездеход с моими охотниками, вновь прибывшими пацанятами и Ингой остался километрах в трёх от хипистского гадюшника. Мы с Юркой, вооружившись автоматами и распылителями, отправились на разведку. Рация - в рабочем состоянии. И Инга, не снимая наушников, следящая за каждым моим шагом. Маленькая геодезисточка, кажется, имела несчастье мной увлечься. Занятно, но надо быть поаккуратнее. Впрочем, у меня к ней чисто отеческие чувства.
   Что же это было? Самоубийство? Три трупа. Три первые трупа. А эти, балдеющие, что - не трупы? Занятно, что, если бы на моём месте оказался Голубев? Или Баграт?...
  
  

МЕМУАРЫ ВАЛЕРИАНА

   8 апреля. Кончилось. Сегодня отправляю в Метрополию орду маленьких фюреров. У моего отряда довольно-таки общипанный вид - эти панки чертовски ловко орудуют цепями и дубинками. Вообще-то котята держались браво, представляю, как они будут хвастаться дома своими шишками и ссадинами.Герой дня - гаврик. У него особо тяжкое боевое ранение - неоднократно покусан и едва не изнасилован какой-то местной менадой. Стрелять я запретил, умиротворение производили исключительно распылителями. Благо, у них в колонии вообще не оказалось огнестрельного оружия. Выглядят эти фраера чрезвычайно мило, в лучших традициях. Кожаные курточки, бритые височки, вытатуированные на люу свастики и весь прочий антураж. Малян будет в восторге.
   Я с Ингой и двумя охотниками пока остался здесь. Невзирая на Высочайшее повеление. Надо хоть чем-то кормить это сексуальное стадо. Единственное, что я мог сделать до какого-либо реального решения Совета - не дать им всем передохнуть от голода и полового истощения. Занятие не из приятных. Вполне возможно, что там, на заседании Совета я буду нужнее, но не могу, просто не могу оставить кого-либо из ребят. И потом - Ирка...
   Ирка. Господи, что они с тобой сделали? Кто - они? Что ты с собой сделала? Ты лежишь рядом, в двух шагах, с таким же идиотским блаженством на лице, как у всех этих жвачных. Такая желанная, такая недоступная там, на Земле, и - половая подстилка - здесь. Ни проблеска узнавания. В первые минуты я, наверное, просто свихнулся. Я тряс тебя за плечи, целовал руки, волосы, остекленевшие мутные глаза. Не могу. Нельзя об этом... Ирка! Сбылась мечта идиота. Ты лежала рядом, но тебя не было. Тебя вообще больше нет. Не будет никогда. Никогда не будет. Никогда... Я, дурак, ещё во что-то верил. Я и сейчас верю. Как иначе?
   Быстрее бы приехал хоть кто-нибудь из медиков. Ведь я ни бельмеса не смыслю в медицине. Я даже не знаю, можно ли сейчас отнимать у них эти проклятые черные листочки?
  
   Был костер. Мохнатые рыжие искры выстреливали в низкое ночное небо. Сухой мох горел неровно, с прерывистыми хриплыми повизгиваниями. Валерьян обернулся, услышав за спиной тихое шебуршание. К костру сползались аборигены. В метре от него, опираясь на руки, приподнялась всклокоченная волосатая фигура. Хиппи смотрел в огонь, смотрел прямо сквозь него, Валерьяна, изредка машинальным жестом отряхивая с глаз слипшиеся рыжие космы. Валерьян поёжился. Он осторожно распрямил затёкшую ногу и поудобнее устроил на коленях иркину голову. Она лежала в обычном полутрансе, широко раздвинув колени. Озверевший Валерьян пинками отгонял от нее мужиков и теперь она непрерывно мастурбировала. С этим уже ничего нельзя было поделать. Её страшно похудевшее, ставшее каким-то синюшным тело крупно вздрагивало. Периодически она судорожно выгибалась, скребя ногами по земле и, отняв руки от низа живота, вцеплялась в рукав валерьяновой штормовки. Валерьян стиснул зубы и отвернулся.
  
   И сразу же встретился с тоскливым взглядом Инги. Она сидела напротив, с другой стороны костра, и зябко поёживалась, хотя было тепло. Очень тепло. Сегодня он влепил ей пощёчину. Девчонка хотела украдкой попробовать лист "балдёжника". Весь вечер они не разговаривали.
   Валерьян оглянулся - охотники, измученные треволненьями, дрыхли без задних ног. Игка сорвалась с коленей и быстро-быстро, мелкими движениями, заерзала промежностью по мху. Инга, стиснув пальцы, смотрела на всё это через костёр широко раскрытыми жуткими глазами. Валерьян встал. Подошёл к девчонке. Положил руку на плечо. Бред.
   Держась за руки, они медленно брели прочь от костра, туда, где маячили изломанными тёмно-лиловыми сгустками обломки панковского штаба. Молча.
   Ирка!!!
  

У I ГЛАВА

  

Ты можешь отмерить семь раз и отвесить

и вновь перевесить

И можешь отрезать семь раз, отмеряя при этом

едва.

Но ты уже знаешь, как мало успеешь

за год или десять,

И ты понимаешь, как много ты можешь за день

или два.

Ю. Левитанский

Вольноотпущенник Времени вербует ему рабов.

А. Вознесенский

  
  
  

ДНЕВНИК КАЗАКОВА

   "...31 марта. Славная троица, не успев уехать, подкинула мне новое испытание. На этот раз - испытание духа. Как Комову в "Полдне 22-го века". Сначала я даже решил, что они меня разыгрывают, но быстро разуверился. Тон не тот и случай тоже не тот... Короче, позавчера экспедиция на "Защитнике" обнаружила участок смешанного земного леса, в центре его - полуразрушенный замок, в замке - человеческие кости вперемешку с черепами гигантских панцирных обезьян и якобы действующую компьютерную сеть, вышедшую из строя при первой попытке Маляна забраться под полусгнившие дубовые (!) панели. Я не особо верю, что система "самоуничтожилась", по-моему, она просто так изветшала и заржавела, что превратилась в прах при прикосновении. Собственно, я не особо верю и в то, что она работала. Совсем на совести Маляна и Голубева я оставляю термины типа "трехглазые гуманоиды", хотя они обещают привезти череп и показать небывалую для обезьяны лобную часть. Не знаю. Не знаю, что думать. Хотя если продолжать доверять информации Хозяев о отсутствии на планете аборигенного разума, но в то же время довести до сведения масс информацию о находках в Замке... это неплохо помогло бы сохранять единство. Враждебные примитивные аборигены, уничтожившие столетия назад предыдущую земную колонию... И стоило бы, конечно, съездить посмотреть. Очень интересно. Книг мои археологи почему-то не нашли. Вооружение - холодное...
   Тут еще Валери просится в поход. К хипарям. Сегодня и решим на Совете.Дело полезное, но вездеход давать - оставить в городе только один. Пусть Валерьян прогуляется... тем более, что наш обаяшка-бородач уверен в своих правах на всех женщин колонии, и меня это смущает. Я вроде бы перестал особо тосковать, это и непривычно, и неплохо, но для дальнейшего забвения необходима"викторианская" эволюция... Кстати, в геодезической группе есть очень славная курсантка. Валерьяну в его походе просто необходима хорошенькая помощница.
   Посевная идет по плану. Утром на выкорчевку из сайвы выползла дюжина каких-то мохнатых черепах. Прогнали пинками. Патрулей не хватает, Периметр строится черепашьими темпами... вот ведь - тоже аналогия....
   Охотники себя не оправдывают. Или зверье уже начало сторониться окрестностей? Стоит, наверное, часть народу перевести в рыбаки.
   Чей же все-таки замок? На днях съезжу, благо ГАЗик на ходу..."
  
   Александр со стоном протер глаза. Спать выпало всего четыре часа. Патрульный Котенок в дверях отчаянно зевал, но не уходил, ибо вчера ему было строго-настрого приказано будить до вставания. Александр откинул одеяло, сел, помотал головой, встал. Котенок бесшумно исчез. За окном стояла светло-серая муть - небо в ровной пелене, лужи, грязь после вчерашнего дождя, толпы в штормовках, сгрудившиеся у второго склада. Во втором складе размещалась столовые "палаточнико"в. Александр взял полотенце и прочие причиндалы и направился к рукомойникам. У членов Совета было немало бытовых привилегий: жили они в отдельных комнатах (два на четыре), умывались в рукомойниках, воду для которых таскали по очереди из ручья, завтракали тоже отдельно, в гостиной "Дома Советов". Готовили тоже по очереди. Обедали и ужинали консулы с массами. Во избежание, так сказать...
   В тесном коридорчике у умывальника столкнулся с Викой. Она была в своем экономном домашнем халатике, волосы еще встрепанные со сна.
   - Привет. - Он стоял в опасной, близости, ощущая тепло ее тела и какой-то далеко-земной запах волос.
   - Доброе утро, Саша, - Вика не отстранилась, улыбаясь, посмотрела в глаза. - Как спалось?
   - Неспокойно. - Александру захотелось положить руку ей на талию, но в руке была зубная щетка. - Мысли замучили...
   - А ты... меньше раздумывай, Сань, - Вика еще раз улыбнулась, махнула головой, окунув александрово лицо в облачко волос, убежала.
   Сон как рукой сняло, даже бодрость некая появилась. Через десять минут Александр вошел в гостиную, усиленно поводя носом.
   - Мнэ-э... а кто у нас сегодня дежурный по камбузу? - осведомился он голосом Юрковского.
   - Садись, громовержец, - Крайновский был мрачен. Он тоже не выспался. -Лопай, что дают, координатор.
   - Стасик не в духе, - пояснил Леонид. - Ему кошмары снились. Среди ночи слышу - кричит: "батарея левого борта, хлебными пайками - огонь!"
   Крайновский независимо промолчал. На затянувшемся до половины третьего Совете с той ночи часть курсантов с флота и производственных курсов временно перебросили на Периметр и в патрули, и из-за этого долго и нудно пересчитывали нормы довольствия...
   В радиорубке было уютно. Что-то гудело, перемигивались лампочки, пахло теплым железом и резиной. Землей пахло, цивилизацией. За приемником досиживал свою вахту парнишка из физической группы, Юpa, один из "стажеров". У него были красные глаза. По утрам весь Первоград, казалось, мечтал только о добавочных пяти-шести часах сна. Валентин, - начальник станции, новоиспеченный консул, пришедший сюда вместе с Казаковым - забросал вахтенного ненужными специальными вопросами. Валентину было девятнадцать, он попал на Теллур прямиком из частей связи Московского военного округа и считал своим долгом напускать строгость.
   - Оставь, - утомленно пробормотал Казаков. - Я же и то вижу, что все в порядке... Юра, как там наши экспедиции?
   - Консул Валери выходил на связь полчаса назад, - тон вахтенного был искусственно официален, - у них все в порядке. Баграт... - Юра запнулся, мотнул головой, - выходил вчера в десять, обещал сегодня в девять.
   - Вот сони... Книг не нашли?
   - Нет. Ничего нового. Черепа автохонов, ржавое оружие, золотая посуда.. У меня все записано. -
   Казанова слегка покоробило вычурное маляновское "автохоны". Он спросил с затаенной усмешкой;
   - Юра, а между собою вы Валерьяна тоже "консулом" завете?
   - Я на посту . - Стажер покосился на Валентина и иронически прибавил: - Я лицо официальное.
   Казаков поднял бровь и тоже посмотрел на Валентина. Валентин отвел глаза. Саркастическая реплика на вечернем заседании была обеспечена. Трудно понять, чего же надо координатору...
  
   Спускаясь по лестнице и привычно придерживая шлепающую по бедру кобуру, Александр думал, как бы использовать драгоценные металлы, в таком количестве обнаруженные в замке. Только на ордена? А ведь Малян еще, чего доброго, встанет в позу по поводу уничтожения изделий древней культуры, хотя их там на полдюжины Грановитых палат...
   На стройке работы шли вяло. Взрыв смеха в обширной отдыхавшей группе резко оборвался, когда из-за угла полу-возведенного Дома Совета появился Казаков в сопровождении прораба Жукова. На краю котлована полсотни парней и девушек возились с кривыми корнями тысячествольника, тщась придать им пристойный вид.
   - Дерева нет, - Сергей развел руками. - Простаиваем. Сам понимаю, но...
   Отдыхавшие с любопытством наблюдали за координатором. Те, кто работал в котловане поближе, тоже прислушались. Александр заметил несколько нарочито вздернутых бровей. Любопытство содержало изрядную долю ехидства.
   - Дерево будет, - Александр невозмутимо вздернул бровь и заговорил громко, глядя в толпу. - Сергей, выдели два десятка ребят поздоровее с топорами и пилами, назначь старшего и пусть идут в гаражи. В час за деревом отправляем три грузовика.
   - У нас и так завал тысячествольника! - выкрикнул кто-то.
   - Координатор приказывает: тысячествольник считать сосной -пробурчали за спинами. Пошли смешки.
   "Да, наработал нам Валериан" - подумал Казаков, машинально выпячивая челюсть. Выждав секунду, он снисходительно сказал:
   - Координатор приказывает ехать и рубить сосну, ель, березу, саксаул - все, что душе будет угодно. Но не мешало бы излишне ехидным товарищам припомнить открытия последних дней. Повторяю, половина первого - все желающие совершить экскурсию к Старому Заику собираются у гаражей.
   Казаков развернулся и пошел, оставляя за спиной растерянное молчание и тычки в бок слишком умным. Опять Малян будет бурчать, что я на него собак вешаю. Умный чужим горбом.... Но - необходимость . Земного леса самому было жалко до слез - а что делать?
  
   Казаков сходил в гаражи и обговорил там план "деревянного похода" с Володькой, Колосовским замом и его механиками; потом сходил на радиостанцию и вызвал "Замок". На связи, слава богу, был Андрей. Казаков сообщил о заготовщиках, чтобы их с перепугу не приняли за "автохо-нов", прервал, не дослушав сбивчивый рассказ о двуручных щитах", и переключил прием на Валентина. Затем сходил в караулку к лейтенанту Каурову, велел ему выделить две пятерки Следопытов на охрану похода, заглянул в санчасть к Вике, десять минут мило потрепался. Потом они вдвоем понаблюдали, как бледная курсантка бреет мохнатую черепаху, разыскивая у той мозги, вернулся в гараж, проводил грузовики...
  
   Грузовики кильватерной колонной, разбрызгивая грязь, ушли вдоль стены палаток. Засевший у заднего борта корме последней лесоруб помахал рукой. Что-то зудело в памяти. Словно заноза. А, ладно, потом вспомнится...
   Казаков попросил "газик" - захотелось съездить на Точку. Садясь на сиденье рядом с шофером Пашкой, серьезным мужчиной пятнадцати лет, глотнул на небо Серая мгла рассеялась, появились просветы. "Может, к вечеру распогодится",-подумал он с надеждой.
  
   На "ГАЗике" Александр ездить любил, хоть и немного стеснялся, чувствуя себя этаким полковником с личной машиной. Дней десять назад, когда еще шла раскорчевка, на доску объявлений кто-то повесил карикатуру: довольно похожий Казаков высовывается по пояс из "газика" и из-под ладони озирает окрестности. Под карикатурой имелась подписи "Председатель самого передового на Теллурщине колхоза "Заря феодализма" с утра до вечера в поле. Голубев страшно возмущался подрывом авторитета власти. Казаков посмеялся и велел карикатуру не снимать. Она исчезла сама собой - теперь там висела новая: повернувшись задом к готическому замку, очень похожий Малян в лупу изучает след босой ступни. Подпись: "Кажется, я нашел следы человеческой деятельности". ...
   Газик, расплескав черный песок на приливной мели, обогнул Кремль и понесся по пляжу вдоль пашни. С ближайшего трактора им помахал сцепленними руками Лёня Крапивко. Корчевщики, а ныне - крестьяне и агротехники - были народ неунывающий, веселый, и находились в прекрасных отношениях с Крапивкой, а так и являлись главными поставщиками свежее-испеченных анекдотов о пайках, Совете, приливах и панцирных обезьянах. Александр любил корчевщиков и раньше по два, по три часа работал с ними в разгар сиесты, так что с ними ничего неприятного никогда не связывалось. "А Голубев вот их не любит. Голубев никак не поймет разницы между дружелюбным подшучиванием над начальством и саркастичным бурчанием на начальство"..
  
   "Газик" резко затормозил и Казаков чуть не ткнулся носом в лобовое стекло. Пашка смущенно развел руками. Около машину рте стоял Толя Майков. Пятнистый комбинезон (от щедрот Хозяев) был на нем ушит и подогнан по фигуре, звездочка на погонах начищена до блеска... "Пижон" - подумал Казаков, но не без удовольствия. Было в Майкове что-то от самого капитана бойцовых Котов - а капитана координатор давно видел насквозь.
   - Трищ координатр, на вверен псту пршствий нет! - лихо отрапортовал Анатолий. - Старший патруля сержант Зайков.
   - Вольно, - пробурчал Казаков и направился к лестнице.
   "Точка" представляла собой крытую платформу на высоте четырех метров у самой кромки максимума прилива. Частокол Периметра уходил от нее на полкилометра влево, вдоль выкорчевки - были видны стеностроители, вбивающие очередные колья на полсотни метров правее, в плотный ил. Сейчас волны лениво плескались у крайнего кола.
  
   Казаков поднялся по лестнице на платформу. Там имели место два жестких топчана с одеялами, стол с крошками хлеба и направленный в сайву пулемет на турели. На одном топчане кто-то посапывал, укутавшись в одеяло, У пулемета сидел, облокотившись на казенник, костлявый и длинноногий Бойцовый Кот Арсений. Ему Казаков симпатизировал больше, чем Майкову - за непоколебимое спокойствие и неисчерпаемые запасы оптимизма.
   - Как дела, котенок? - Спросил Координатор , подходя к пулемету. Арсений обернулся, подумав, встал и снова сел.
   - Нормально. Обращаем к пользе все мыслимые и немыслимые неожиданности.
  
   Казаков фыркнул. После этого Майков тоже улыбнулся.
   - А что, бывают и немыслимые? - Александр подошел к перилам. Под платформой и дальше, до горизонта, куда медленно уплывали серые обрывки туч, а простиралась черная сайва.
   - Бывают, - Арсений пожал плечами. - Бывает - кто-то кричит очень далеко. Или смеется. По ночам светящиеся птицы... Помнишь? - Майков кивнул. - А то, бывает, с моря наползет туман - узкой лентой, пойолдет к побережью, постоит, как живой, и уйдет обратно...
   - Так сообщайте, - Казаков оживился. - Почему от вас Совету сплошь цидульки: "Все в порядке", "Стая в двадцать обезьян в пяти километрах", "чей-то плавник в трех километрах"...
   - А, - Арсений махнул рукой. - Как об этом напишешь? Те же обезьяны.. - Вы видели, как они танцуют? Да - танцуют. Попеременно всеми лапами такое выделывают...
   Всеми лапами. Что-то тут было... Ах,да - двуручные щиты! Щиты. Казаков заторопился, поблагодарил, Малков щелкнул каблуками, Александр скатился по ступенькам, и "газик" шустро попрыгал назад, в сторону интерната.
   От здания навстречу машине бежал Валентин. Былой вальяжности в нем не осталось - , можно даже было смело сказать, что на нем лица не было. - Что вы, там, на фиг, рацию с собой не берете? - проорал он , кашляя на бегу.
   Да, уж если наш вежливейший Валя забыл о своем обычном пиетете - то значит, дело серьезное....
   - Там повешенные! - Казаков вывалился из машины, схватил Валентина за плечо.
   - Где?!!
   - В лесу! Валерьян сообщил... - Начальник станции все не мог отдышаться. Трое, все голые, два мужика и девушка. -
   Казаков перевел дух, отогнал услужливо возникшие бредовые видения и пожегал в радиорубку. Да-да, все понял... Я понимаю, что ужас, все там будем, требуется ли подкрепление? Пришлю, сколько смогу, постоянно держи связь, все ясно? Будь осторожен, куда ж мы без тебя... ну да, твои строители и так рыдают... Отбой. Опять в караулку, Каурова нет, в спортзал, ну конечно, тренирует бойцов (после открытий в Замке все свободные Коты, Следопыты, а равно желающие курсанты проходили под руководством Каурова курс восточной борьбы и фехтования, по три часа ежедневно) .
   "Дай людей". - что. значит -зачем?. - ну, не дуёся, как трехлетка, трупы там в сайве".. да, да... -трех бледных от волнения котят с роговым от ответственности сержантом - в склад, за оружием, сам - снова в ангар, легкий вездеход".
   Да, остаемся при одном, такие дела... "Несколько непристойно - без ответа, но поди их сейчас собери. Чрезвычайные обстоятельства. Трупы. Та-ак, трое уже отправились на Землю. Интересно, в психушку они там не попадут?..
   И двуручные щиты. Значит, обезьянки-таки были разумны. Значит, сейчас их на планете нет. Ну, об этом-то остальным знать вовсе необязательно..
   Вечером, встретив лесорубов, усталых, но до чертиков довольных, с полными машинами вкусно пахнущих бревен; ошарашив Совет и нескольких самых заядлых первоградских сплетников известиями о казнях в лесу я о разумности обезьян; перекинувшись мимоходом парой фраз с Викой, а кажется, что в каждой фразе сидит еще - совершив все это, Александр забрался на крышу интерната.
   На крыше стоял астропавильон. Небо было чудесное, безлунное и ясное. Над горизонтом желтым кошачьим глазом ровно светил Солярис, чужая, но уже знакомая звездная россыпь спокойно перемигивалась вокруг. Казаков навел рефлектор на Юпитер, сделал несколько набросков положения спутников"". Это был не настояний Юпитер, это были не галилеевы, а "простевские" спутники, их открыла Лена, а не Галилей) но где-то на этом небе было Солнце, и Лена сейчас работала с астрографом, измеряла координаты звезд - пыталась по искажению созвездий определить, в какой стороне неба Земля и сколько да нее парсек. Работа, казалось, бессмысленная, но было что-то упрямо-человечное в этом стремлении знать направление на родину...
   Через полтора часа Александр с сожалением оторвался. Пора было на Совет" Совет обещал быть содержательным.
  

ДНЕВНИКИ КАЗАКОВА

   "4 апреля... Мне даже пришлось удерживать нашу консульскую молодежь от совершенно уж тотализаторских мер. Хватит с нас полусотни Котов, 25 Следопытов да двух десяткив "стажеров-вольнослушателей". Приняли еще, тоже "на ура", закон о новом ордене - "За заслуги". Награждать за трудовые успехи. Собираемся повесить десятку наиболее отличившихся строителей, корчевщиков и стеначей...
   А ночью ко мне пришла Вика. "Я знаю тебя прекрасно и принимаю, какой есть. Не нужно мне никаких твоих скоропалительных решений, ты остаешься свободен"... Все было чудесно, хоть мне сейчас немного стыдно, но.... к черту, в самом-то деле! Отведем памяти почетное место, будем думать о живых - тех, что рядом...
   Вездеход уже у истоков Че. Дурное название, но уважим право первооткрывателя! Валерьян разбивает лагерь. От группы "Замка" новые восторги - нашли щит из какого-то подозрительного металла.
   Засеяли уже больше половины пашни.
   Вика говорит, что пара девиц уже справлялась конфиденциально насчет абортов и противозачаточных средств. Каковы стервозы! Буду выносить на Совет безоговорочное запрещение" Не умеешь кататься - люби саночки возить* Впрочем, чистая формальность, врачи все свои..."
  
  
  
  
  
  

VII ГЛАВА

"Прощаюсь у края дороги....

Разыскивая родное,

Спешил я на плач далёкий -

И плакали надо мною...

Прощаюсь у края дороги..."

Фредрико Гарсиа Лорка

  
   Баграт медленно отстёгивал кобуру, потом несколько секунд задумчиво рассматривал царапины на поверхности кожзаменителя и, наконец, протянул её побледневшему Казакову.
   - В каком смысле? - Александр не двинулся с места, и рука с кобурой осталась как-то нелепо торчать над столом.
   - В самом прямом. В лучших традициях - прошу уволить, по собственому желанию, а связи с семейными обстоятельствами, или там, по состоянию здоровья... Мало ли... - Баграт посмотрел координатору в глаза и добавил уже мягче, - Извини, Саша, устал. Да и надоело порядком. Сам видишь - нничего хорошего у нас с тобой не получается. Хозяйничай уж как-нибудь без меня, тем более, что на таком курсе я буду мешать чем дальше, тем больше. Адьютантов тебе хватает - Вака, Андрей, Дима... "Верные, не знающие сомнений..." А мне на остров какой-нибудь пора. Как там, не все острова в моё отсутствие заселил? Мне что-нибудь осталось?
   - Стажёров думаешь с собою забрать? - склонив голову набок, Казаков с любопытством разглядывал Маляна.
   - Зачем же, они и без меня проживут. По лучшим лагерным образцам - каратэ, эмблемы нарукавные, скоро погоны с аксельбантами заведут.
   - Да, погоны - это ужасно. Благосостояние или распад колонии зависят, конечно, только от аксельбантов. Я понимаю весь мильон твоих терзаний, но, может быть, сначала будем думать об этих... автохтонах, а уж потом об аксельбантах?
   - "а что тут думать - трясти надо..." - Помнишь? Да и не верю я в них - если бы не вымерли, был бы хоть один след посвежее. Я же весь Замок обшарил... да хотя бы и появились - у тебя стрелков с каждым днём прибывает, исполнительных, надёжных, нерассуждающих. И по аборигенам могут, и по людям, если понадобится.
   - Ты, конечно, на человека руку ни в жисть не поднимешь. - Казаков своеобычно вздернул бровь. - Сама мысль о насилии вызывает в тебе отвращение. О насилии, о продовольствии, об угле, о металле, о всём, где нужны головы. Вот об орденах и аксельбантах, то это - пожалуйста. Так?
   Баграт равнодушно пожал плечами.
   - Зря стараешься. Я, собственно, не спорить пришел - попрощаться. Думал, обидишься, если сразу в Совет.
   - "Мы пришли в этот Храм не прощаться, - заунывно продекламировал Казаков. - мы пришли в этот храм не взрывать..." ладно. Я, коненчо, рассматриваю этот пассаж как элементарное дезертирство, но - твоё дело. - Он разложил на столе карту. - Куда изволите?
   - Всё равно. Только без соседей.
   Хорошо. Есть один островок. Триста метров в диаметре, два холма, пляж. - Казаков прищурился. - Женщину с собой берешь?
   - Нет, пожалуй.. - Баграт посмотрел в окно и улыбнулся. - Квартирный маклер в тебе гибнет.
   - Значит, остров на одного. - Казаков обвел что-то на карте карандашом. - "мы пришли в этот храмне верчаться, мы пришли в этот храм возрыдать..." Собирай вещички. Вечером на Совете обсудим детали. Как остров назовёшь? Предлагаю - "Аввакумец".
   - Близко, но не то. Пиши - остров Боконона. Помнишь? "Тиран во дворце, святой в джунглях". Устойчивая система.
   - Святой! Казаков фыркнул. - "Все, написанное в этой книге - ложь!"
   - "А, главное, дай мне силы отличить одно от другого". Привет, самодержец.
   - Погоди, отшельник! Учти, так просто тебе от меня не отвертеться. Официально ты будешь направлен в творческую командировку. Вместо чем пуп рассматривать, напишешь нам историю Земли. Материалами снабдим. С паршивой овцы хоть шерсти клок...
  

ПЕРВЫЙ МЕМОРАНДУМ МАЛЯНА (отрывки. Хрестоматия по истории. Изд. Первоградского Университета. 170.г.т.э.)

   "... Таким образом, мы имеем дело не с единичной акцией, уникальным экспериментом - кем бы ни оказались экспериментаторы - но с длительной планомерной деятельностью, своего рода "цивилизационной селекцией". Ничего не зная о целях и методах Воздействия, мы можем строить самые разнообразные предположения: например, если допустить, что эта деятельность находится на "мичуринском" этапе - то есть на стадии проб и ошибок - то возникают дальнейшие аналогии с подрезанием корней, прививанием разных фруктовых культур и т.д. Причем на первых этапах подобные эксперименты могут оказаться гибельными для подопытных образцов. Но в любом случае мы должны отдавать себе отчет в том, что речь идет не о выживании единичной земной колонии, а о чём-то значительно большем, и жизнь или смерть этой единичной колонии может оказаться незначительным эпизодом большой исследовательской программы..."
   "...Впрочем, все наши пост-шпенглеровские домыслы о конечности антиэнтропийного ( в наиболее широком смысле слова) потенциала каждой конкретной цивилизации и высшей целесообразности деятельности Хозяев не должны заслонить банальной истины: оказавшись на Теллуре, мы, бывшие люди Земли, продолжаем защищать если не земные, то, во всяком случае, человеческие ценности независимо от соотношения сил. И новая теллурийская цивилизация, как бы она мне отличалась от земной, неизбежно будет сопротивляться любым попыткам вмешательства в естественный ход ее развития.
   Хотя не исключено, что именно такая реакция и отвечает ожиданиям Хозяев.
  
  
   ... Солнце лениво поднималось над морем; в утренней полутьме всё было лиловатым, белёсым, сонным, в небе дотаивал полусерп Селены. Провожающих было мало, они оставались на камнях; Малян, сгорбившись под рюкзаком, по скользким брёвнам пристани пошёл к катеру. Курсант-моторист сидел на корме съёжившись - было зябко. Казаков вдруг оторвался от провожающих, неловко балансируя, побежал к Маляну, остановил его на середине пристани, что-то начал говорить. Со стороны это казалось, наверное, многозначительно-живописным: в утреннем нерезком свете двое беседуют на шатком мостике, одним концом обрывающимся к воде... на берегу не было слышно ни слова.
   Поёживаясь, казаков вернулся на берег.
   - Что ты ему сказал? - ревниво поинтересовался Голубев.
   - Проинструктировал на предмет пожарной безопасности. - подумав, тветил Казаков.
   Консулы пошли обратно, разворачивая сапогами слежавшийся песок. У пристани остался только вахтенный их морской группы. Пляж опустел.
  
   Весь день у доски объявлений вертелись любопытные: на доске висел официальный бюллютень Совета, извещавший что Б. Малян попросил уединения и спокойствия ради написания всеобъемлющей Истории Земли. К вечеру на доске появились еще два документа: карикатура и красиво выписанный тушью афоризм. На карикатуре мрачный Казаков с тонзурой, могучим подбородком и в белом плаще с кровавым подбоем умывал руки, а два растерянных легионера придаерживали небритого Маляна. Малян рвал хитон и кричал: "распни меня!" афоризм гласил: "ВЛИП В ИСТОРИЮ".
  
  
  

VIII ГЛАВА

В храме мер и весов

Не учесть предпоследнюю ночь.

Нужно все - на засов,

Чтоб однажды себя превозмочь.

  
   ... следовательно, их присутствие здесь угрожает самому существованию нашей колонии, будущее всей теллурийской цивилизации! - с хриплым пафосом возвопил Самодержец. Мощный заключительный аккорд политического доклада вызвал оживленное недоумение в рядах консулов.
   -Что ты предлагаешь, Саня?- Вика смотрела в упор, безмерно отчужденными зрачками. Казаков поежился и искоса глянул на Валерьяна. Тот сидел молча, сгорбившись, уронив голову на тяжко сцепленные побелевшие запястья.
   - Архипелаг. Минимум продовольствия. Необходимый минимум, разумеется. Орудия труда и тэ дэ. Короче - трудотерапия. Захотят кушать - быстренько...
   - Это убийство,-нарушаяс субординацию, прервал Валерьян. После возвращения он не успел даже помыться и теперь стоял перед Советом всклокоченный, в изодранной штормрвке, заскорузлой от грязии, пота, машинного масла и еще какой-то странной ржаво-бурой жидкости. Тяжелые, багровые от недельной бессонницы глаза медленно карабкались по лицам консулов. Казаков задумчиво поскре свежевыбритый подбородок.
   - Вы их видели? Они же больны. Смертельно больные люди, понимаете? Они приготовленную жратву в рот засунуть не в состоянии. Вика, скажи им!
   Вика молча отвернулась, стряхнув с плеча предостерегающую длань Казакова. Валерьян поморщился и, после небольшой паузы, продолжал. Уже спокойнее, гораздо спокойнее - абсолютно безнадежным голосом.
   - Экспедиция захватила остатки матобеспечения хиппистской колонии. В качестве трофеев. Два грузовика, ветряк, четыре минитрактора, сельхозинвентарь и прочее - по мелочи. В конечном счете, это позволяет нам заняться их лечением. Мы просто обязаны это сделать. Из элементарной человеческой логики. Я привез 137 человек, из них 58 -женщины; всем не более 19 лет. Я не верю, что после лечения из них нельзя сделать полноправных членов колонии. Мы не в том положении, чтобы бросаться людьми. Сто рабочих рук - через год, через два года, но они должны себя оправдать. Это же люди.
   Валерьян умолк. Он стоял в центре комнаты, близоруко озираясь на сидящих вдоль стенок членов Совета.
   - Валера, а почему ты о них так печешься?- подался вперед Крайновский. - Я понимаю, что негуманно уточнять, но может быть... - он недоговорил, сделав значительную паузу.
   Игнорировать провокацию было глупо. Валерьян сел, размял негнущимися пальцами папиросу, криво усмехнулся.
   - Ты как всегда прав, Стасик. Я не могу быть объективным. Продолжайте без меня.
   - Слово начмеду, - деловито вклинился Казаков.
   Вика вздохнула, перебрала в пальцах какие-то бумажки и, не вставая с места, заученным бодрым тоном теледикторши начала:
   - У нас было мало времени, поэтому пока все очень приблизительно. На настоящий момен" увсех без исключения пациентов наблюдаются серьезные расстройства вегетатики, атрофия мышц, предположительно - гормональная перестройка всего организама. Как далеко она зашла - пока говорить трудно. Психика у всех абсолютно разрушена, можно сказать - начисто стерта. Они не люди, Валерик! Они уже не люди!-- ее голос прервался и тут же приобрел прежнюю монотонность. - На настоящий момент 17 человек находятся в коматозном состоянии. Уже имеющихся сейчас данных хватит, чтобы сделать однозначный вывод: вернуться к полноценно трудоспособному состоянию они не смогут. Разумеется, я буду продолжать наблюдение. Пока все.
   Она облегченно вздохнула и откинулась на спинку стула, стараясь не смотреть на серо-желтое, похожее на кусок картона лицо Валерьяна. Пауза, Валерьян медленно, тяжело поднялся со скрипнувшего стула, его губы страннно кривитесь. Побледневмий Казаков и сидевший рядом Леня Крапивко приподнялись навстречу. Валерян сделал шаг, потом еще один и вдруг, неестественно скорчившись, раздирая воздух судорожными пальцами, грохнулся на покрытый толстым слоем пепла пол, прямо к блестящим свеженадраеным сапогам координатора. Вика закричала.
  

АЛЬБОМ АНЕЧКИ

   " - ...ни все такие грязные, слюнявые - противно смотреть! А бабы, бабы! Когда пригнали первую партию, все наши молокососы собрались поглазеть, как те идут в чем мама родила, а им хоть бы хны. Конечно, я голосовала за выселение! В конце концов ж у меня есть свои моральные идеалы и эстетические принципы" Сегодня их, наконец-то, увозят. Не понимаю только - какие идиоты могли добровольно податься в этот сопровождающий отряд милосердия? Делать им больше нечего. Ну, мужики - скоты, с ними все ясно, а девки-то что, с ума посходили?
   И еще я скучаю без Баграта. Как он там - один-одинешенек? У всех только и разговоров - об их ссоре с Казаковым. И Валерик куда-то пропал - говорят, заболел. А еще ходят слухи, что он тоже жевал эти листики и теперь его боятся показывать людям. Жутко интересно - что это за балдёжник такой?"
  

ИЗ АРХИВОВ:

Координатору Совета А, Казакову от консула В. Валери

Прощу предоставить мне отцуск сроком на 1 /одну/ неделю для поправки здоровья" Руководство подведомственными мне службами на этот период советую возложить на прораба С. Жукова.

В. Валери, 13 IV,87 г.

  

Приписка на обороте заявления, сделанная рукой Валери.

   "Саня, я смертельно устал. Оставь меня в покое на эту неделю. Потом все будет "о'кей". Я не хочу никого видеть. Думай хоть изредка - ты и так наломал много дров. И, какого черта..." (зачеркнуто).
  

Неофициальная записка консула В.Романовой

   ...это микроинфаркт. В 25 - медицинский нонсенс. Не надо его трогать сейчас, даже навещать. Я сама обо всем позабочусь. Пусть отлежится. Сегодня придти не смогу - куча дел в изоляторе. Не сердись. Скучаю, целую, люблю - Вика.
  

Из анонимного письма координатору Совета

от 16.04.87 г.

   ...вызвали серьезное недовольство у рабочих Котлована, руководимых прорабом Жуковым. В народе распространяются слухи о том, что консул Валери находится под домашним арестом, а Б.Малян в насильственном изгнании. Ряд лиц, голосовавших против выселения, вербуют себе сторонников среди молодежи лживыми разглагольствованиями о гуманизме. На мой взгляд, все это нити единого заговора, созревшего при благожелательном попустительстве консула Валери, корни которого уходят далеко - на остров Боконона.
  

МЕМУАРЫ ВАЛЕРЬЯНА.

   16 апреля. Сегодня - отправка на Архипелаг. Может быть, он и прав, может быть - все они правы, но я не МОГ, не мог иначе. Сейчас малость поотлежался, башка, кажется, в норме. Осталась только ноющая тупая боль, временами копошащаяся где-то под сердцем, да еще - дикая слабость во всем теле. Лежу совсем приплюснутый к кровати. Наверное, так должны себя чувствовать космонавты при взлете. Зато есть время подумать.
   Итак, восстановим события по порядку. 6-го Баграт вернулся, а 7-го, после разговора о Самодержцем, уже уехал на свой остров. Я так и не успел выяснить - что же у них там произошло? И не скоро выясню - сам же просил, чтобы маки оставили в покое. А Самодержец, очевидно уважая мою просьбуу, еще приставил к дверям почетный караул на двух котят. Чтобы уж точно никто не побеспокоил. Занятно и изрядно похоже на домавний арест. Как говорит Вика - продлится он гораздо больше недели, так как я "серьезна болен и нуждаюсь в постельном режиме, абсолютном покое", никаких переживаний и т.д. и т.п. Хорошо, хоть бумагу и книги оставили. М-да. А из Вики - единственной, кого я вижу - много не вытянешь. Заботится, лечит, хлопочет, но - молча. Ласково этак. Со сдержанной лаской. Иногда часами сидит рядом, думая, что я сплю, и смотрит, или просто кладет руку на лоб. Рука немного пухлая, но прохладная.
   Приятно. Ладно, отвлекся. И надо же мне было так по-идиотски грохнуться на этом Совете. Впрочем, вряд-ли что-нибудь можно било изменить. На следующий день, 13-го, состоялось всенародное голосование - у Сани хватило все-таки ума не решать этот вопрос за закрытыми дверями. Я не присутствовал - "по болезни". Соломоново решение: волосатиков разбить на несколько партий (для удобства) и расселить по островам Архипелага, приставив посты милосердия из добровольцев, кои должны по мере сил облегчать страдания и хоронить медленно вымирающих. Конфискованная техника вливается в фонда колонии. Суд над панками назначен где-нибудь на 25-е. Сейчас они заперты в одном из коттеджей, срочно переоборудованном под тюрьму. Охраняют "стажеры". Это Саня хорошо придумал...
   То же число, вечер. Читав Плутарха - Вика по моей просьбе откопала в интернатской библиотеке. Запрещаю себе думать об Ирке...
  
  
   В дверь постучали, что само по себе было удивительно. Обалдевший Валерьян отложил тетрадку и рявкнул: "войдите!" На секунду в проеме мелькнул перепуганнмй чем-то караульный котенок, и в комнату, плотно затворив за собой дверь, вошел Казаков. Приветствий не было. Сани развернул стул, уселся около кровати, облапив спинку, в изрек:
   - Говорить будем. На, почитай,- он сунул под нос мятый тетрадный листок. - Подучнд сегодня. Дожили.
   -Ну и что ты о этим собираешься делать? - Валерьян смотрел на Самодержца с симпатией, к которой примешивалась изрядная доля недоверия.
   - Употреблю по назначению. У нас в стране грядет дефицит туалетной бумаги. Ежели мы грызться начнем, то что же будет?
   - A мы давно грыземся, Санечка. Ты и не заметил? Почему уехал Баграт? Какого черта под дверью эти котяры? Продолжить?..
   - Не надо - Казаков брезгливо поморщился. - Я более-менее знаю все., что ты скажешь. Во-первых, Баграт уехал сам, на все и вся обидившись, никто его не заставлял и не выгонял. Просто амбиции взыграли. Я расцениваю это как акт дезертирства. Не веришь - ну и черт о тобою; выкарабкаешься из постели, можешь сам съездить, побеседовав со своим ненаглядным. Во-вторых, котят я сегодня же сниму - сам ведь просил, чтобы не беспокоили. В-третьих, Ирина... остается здесь, в колонии, у Вики. Мы посовещались и решили оставить двоих для контрольного наблюдения, мужчину и женщину. Держим раздельно. Ты можешь ее увидеть, как только захочешь. И надо раз и навсегда разобраться с этим "балдежником*. Я, конечно, отправлю группу на уничтожение плантаций, но черт его знает - а вдруг он растет где-нибудь в километре от лагеря?
   - Дай закурить. А то Вика у меня конфисковала. -Валерьян болезненно усмехнулся.
   - На, я захватил нескольио пачек со склада. Я не говорил пока, но запасы курева нам тоже предоставили.
   Валерьян чиркнул спичкой, жадно затянулся: его землистое лицо немного порозовело.
   - Покупаешь, Сань? Но ведь не только я...
  
   ... Знаю, все знаю! - взбеленился Казаков .- Сейчас про гуманизм будешь глаголить, надоело! Я что, зверь, что ли? Бесполезно все, понимаешь, бесполезно! Не сможем мы их держать на иждивении... А, что о тобою говорить...
   - Ты сам пришел , Саня. Не хочешь говорить - не говори.
   - Ладно, слушай сюда. Да внимательно слушай, гуманист х...ренов! В-четвертых:
  

МЕМУАРЫ ВАЛЕРЬЯНА

   "То же число, ночь. И он поведал мне все. Сначала - шок. Саня попрощался и обещал заскочить завтра под вечер, а я сидел и усиленно утрамбовывал в голове обрушившуюся информацию. Сюжет в духе Дж. Свифта и В. Шефнера. Круто. Башка разламывается. Сейчас приму лошадиную дозу димедрола и спать. Спать..."
  
   Валерьян проснулся около полудня - до омерзения свежий и бодрый, с какой-то звенящей легкостью в теле. Долго лежал - просто так, смренно разглядывая волдыри отставший краски на потолке. Не думалось. Он до деталей, до малейших модуляций голоса помнил вчерашний разговор е координатором. Д-да, подбросили Хозяева подарочек. Он потянулся, наслаждаясь блаженной беспечностью. Что ж, будем привыкать к собственному бессмертию. Надо привыкать. Легко, ничуть не удивляясь невесть откуда взявшейся резвости, вскочил на ноги, отбросив надоевшую простыню. Голова закружилась - с непривычки, после долгого лежания. Валерьян подошел к окну, закурил, И вдруг - спазмом - садануло: Ирка! Саня вчера сказал, что ее можно видеть в любой момент. Он лихорадочно оделся, выскочил за дверь - котят и вправду не было - и почти бегом направился к противоположному коттеджу, в котором размещалась резиденция Вики.
   Вика, ничуть не удивившись, холодно кивнула. Да, ему разрешено посещение. Да, можно прямо сейчас. Да, состояние невменяемое, но угрозы летального исхода пока нет. Тесный полутемный коридор, белая крашеная дверь, легко лязгнувший замок. Он рванул дверную ручцу, прислонился к косяку и, помедлив, шагнул и комнату. Сквозь зарешеченные окна било солнце.
   Она лежала на кровати, до подбородка затянутая простыней, как мумия. Глаза какую-то долю секунды с любопытством задержались на Валерьяне я снова - бессмысленный взгляд куда-то"сквозь". В комнате слоился спертый дух медикаментов, мочи и еще чего-то специфически-кислого, необъяснимого. Наверное, так пахнет безумие, подумал Валерьян. Как говорил Самодержец? "Самое, э-э, гуманное, было бы их... отправить на Землю. Э-э... все равно матрицанты". Он вспомнил свою маленькую полутемную комнатку - там, на Земле. Бабушкин ковер, вечно засыпанный толстым слоем пепла; Ирка, забравшись с ногами на тахту, разливает густой черно-коричневый кофе в маленькие красные чашечки. Чуть склонив голову и улыбаясь чему-то, пока он, не выпуская изжеванной папиросы, травит беззлобные байки про очередное отрядное... где там она сейчас? - там, на Земле...
   Он расстегнул кобуру, помедлил, наклонился, чтобы поцеловать эти сухие ввалившиеся губы, но не смог. Снял пистолет с предохранителя и, тщательно выбрав место, и, плотно прижав дуло к посеревшей истончившейся коже под левой грудью, выстрелил. Потом медленными поцелуями закрыл остекленевшие безумные глаза, в которых так и не промелькнуло ничего человеческого. Ирка, Ирка! Банально, но она кааалась уснувшей.
  

МЕМУАРЫ ВАЛЕРЬЯНА

   ... оборачивается фарсом. Через два месяца после смерти И. Горловой на островах Архипелага умер последний из обитателей хиппистской колонии. Болезнь прогрессировала стремительно - метастазы по всецу теду. Наша медицина ничего не могла сделать. "Рак Романовой" , вызываемый "черным балдежником", в настоящее время абсолютно не поддается лечению.
  

IX Г Л А В A

"Отметим: но глуп по части прелюб, но это -

мелкий пример;

Имей в виду, ты почти в Аду, а это не Беркли-

сквер,

Мы можем свистнуть подруге твоей, но не прибежит

она к нам:

За грех, совершенный двумя вдвоем -

каждый ответит сам!"

Ветер ножом впивался в него, между Мирами

Мчась...

Тогда Томлисон про злые дела начать попытался

рассказ:

"Раз над любовью смеялся я, дважды - над Смертью

самой,

И даже трижды Бога хулил, чтоб знали, каков я

герой!"

Вечный Враг переженую душу достал, кинул

слегка остудить:

"Ты что, решил, что я уголь хочу на дурака

расточить?"...

Р. Киплинг

  

ДНЕВНИКИ КАЗАКОВА

   "17 апреля. Я устал. Какое-то ехидно-злорадное божество упрямо не дает записаться делами, на самом деле важными, постоянно, заставляет заниматься склоками, конфликтам, амбициями... Повис в воздухе вопрос о Третьей экспедиции в холмы, чтобы решить, наконец, точно, есть ли там -уголь; с тех пор, как пять дней назад одной рыбацкой бригаде чудовище порвало сети, рыбаки неохотно выходят на катерах; загадочное облысение кроликов продолжается; а мне приходится решать гуманитарные вопросы.
   Рассказал Валери все об избранниках и матрицантах. Он от радости немедленно выздоровел, а выздоровев, пошел и отправил домой свою несчастную возлюбленную. Всполошил все караулы и с байронической бледностью на челе отдался в руки властей, а власти - дураки те еще,... сержант-рубанок - взяли, что им дали, и торжественно препроводили ко мне.
   Мимо котлована, с автоматом наперевес. Короче, рабочий день мне скомкали, план сорвали. Отобрал я у него пистолет и отправил речь говорить, чтобы революции не учудилось. Ну, дурдом! Весь апрель наперекосяк! Сейчас вечер. Валерьян сидит у себя тише мыши, все-таки что-то осознал, надеюсь. А в народе мельтешение. Девицы - те кипятком писают от романтичности и поэтичности. Мальки с котлована солидно рассуждают что они, положим, так бы но поступили, но вое равно в обиду ккомандира не дадут.
   Котята в недоумении, в их среде раскол и брожение; Голубев все еще осмысливает события; консульская молодежь недовольна, ибо "поведение консула Валери подрывает авторитет и дискредитирует..." где слов-то понаборали, ведь три подели назад были сами - мальки. . . короче, я их всех ублажу. Я им устрою образцово-показательный спектакль: материалу предостаточно..."
  
   ...Сорок пятый день (1 апреля) . С утра координатор сообщил что, что на следующий день назначено открытое заседание Совета в качестве трибунала: на его рассмотрение будут переданы дела панков и консула Валери, так взбудоражившего колонию очередным пассажем.
   "Для вящей объективности, - сказал Казаков,- обвинителя и защитника назначаем не из Совета. Не согласишься ли ты выступить обвинителем по обоим делам? Я, конечно, дал согласие: даже с радостью, поскольку речь шла о панках к делу Валери я собирался подходить спокойнее, но сугубо объективно. Надо ответить, что, не поставив меня заранее в известность о своих истинных целях, Казаков поступил не очень честно... хотя, возможно, здесь сказывается уязвленное самолюбие оратора. В записи о следущем дне я постараюсь как можно подробнее изложить ход процесса.
   По поводу же 16 апреля надо еще отметить, что в этот день на остров Боконона ходила лодка с продовольствием. Вернувшись, курьеры привезли весть, что Малян исхудал и осунулся, ибо предыдущий двухнедельный припас съел за неделю, а Всемирная история продвинулась вперед лишь на три слова, получив название для первой главы: "Человек как объект науки". Я уже тогда понял, что отшельничество великого социолога долго не затянется...
   Этого же числа вечером Совет принял решение о строительстве специального помещения для кролиководческой фермы. Отмечаю этот факт, чтобы не возникло впечатления, что руководство колонии было занято исключительно наведением порядка среди подданных; в то дни свирепствовала странная кроличья чумка, не убивавшая животных, но заставлявшая их линять, и кролиководство занимало координатора не меньше, чем человековедение: я считаю, что он был совершенно прав, ибо, увлекшись социальными интригами, так легко забить об интересах государства в целом.."
  
   Ветряки лениво перемалывали пустоту в бледном небе над крышей интерната; солнце наполовину село. Дул порывистый ветер; море рокотало, подернувшись грязно-белой накипью бурунов, свежо пахло соленой гнилью, и еще чем-то песочно-липким - видимо, с котлована. До темноты оставалось час- полтора, и это время Совет решил использовать для образцово-показательного трибунала.
   Суд был обставлен с некоторой театральностью: на вытоптанную в кругу палаток площадь было вынесено из интерната одиннадцать кресел, справа и слева от них с каменными физиономиями, не обращая внимания на смешки стояли, расставив ноги, следопыты с распылителями (Котов Голубев не дал: в дежурной смене все на счету, а отдыхающие --пусть отдыхают) . Прямо перед креслами имели место: длинная скамья и стул. На скамье, со связанными руками, сидели угрюмые панки - десять юных крепышей в рваных и грязных кожанках, с отросшей щетиной на голове и подбородках, и три девицы с застарелыми синяками под глазами и свалявшимися космами неопределенно-линялого цвета. Панкам было неуютно, поэтому они очень громко беседовали, причем все время матерились. За их спишии стояло еще два меланхолических следопыта.
   На стуле сидел, опустив очи долу, Валерьян. Он был чист, побрит, одет в подобие костюма, даже при галстуке, и сильно контрастировал не только с панками, но и с окружающей обстановкой.
   По обе стороны от всего этого, а такие за спинами подсудимых, толпились любопытные. Смешков было мало: колонисты снова оказались разделены на партии, хоть и не столь четко выраженные, как раньше. Толпа слева расступилась, и появились члены Совета. Молодые заметно волновались: до сих пор Совет разбирал только два нарушения, если их южно было назвать столь громко: драку между двумя курсантами и утаивание части улова тремя рыбаками. Все это, конечно, нельзя было сравнить с государственными преступлениями, подлежавшими сегодняшнему разбору. Казаков был невозмутим: оглядев кресла, он обнарутл, что, центральное куда массивнее и вальяжнее других (шутники-корчевщики трижды прокляи свою шутку, волоча его из директорского кабинета). Сделав такое открытие, он опустился в кресло, соседнее с импровизированныш троном; трон заняла Вика. Пока консулы делили остальные седалища, сквозь народные массы пробились народные глашатаи: общественный обвинитель, капитан Котов в том, что он считал парадно-выходным мундиром, и два общественных защитника. Защищать Валерьяна строители уполномочили Жукова. Комиссар был бледен и решителен. Защищать панков вызвался Дима Бобровский, семнадцатилетний курсант-радиотехник, бывший первокурсник МВТУ, бывший металлист. Он был при полном параде, вывезенном с Земли: серые просторные "бананы", клетчатая, плечистая куртка с немыслимыми отворотами и клапанами, яркие значки и побрякушки. Панки на скалье оживились. Бобровский был розов и еще более решителен, чем Жуков. Казаков смотрел на металлического курсанта со слабой неопределенной улыбкой. Маркелов скосил на него осторожный глаз, но так и не слог определить, удивлен ли Координатор, а если удивлен, то - как. Шеф периметра был дружен с Бобровским, насколько позволяла возрастная разница (целых четыре года), и теперь тревожсился за его горячность...
  

ДНЕВНИК КАЗАКОВА

   "...18 апреля, то есть уже 19-е. Только что мне явился во плоти ангел-хранитель нашего государства. Тот добрый гений, что позавчера подкинул знаменательный доносик. Два часа назад сижу себе на чердаке, считаю наблюдения, Елена спать уже ушла - тут скребется в дверь и появляется.
   Товарищ Глухачев из Радиотехники, семнадцатилетний симпатичный вьюнош с длинными волнистыми волосами, пришел во плоти засвидетельствовать свое почтение и вот тут еще... если вам будет полезно... Бобровский, мой коллега, будет панков защищать... да, но может вам будет интересно, что он сам тайный металлист и по вечерам тратит электричество и гоняет казенные магнитофоны, слушает свои записи, а консул Маркелов... нет, я ничего не хочу сказать, но они дружны и часто разговаривают о "хэви-металле", еще несколько человек, я мог бы составить список...
Побеседовали. Тип, широко описанный литературой. Мелкая зависть к колоритному коллеге (плюс, возможно, какая-нибудь баба, плюс то, что хотя разница о возрасте всего полгода, Глухачев еще школьник, а тот - "взрослый"), да тяга к тайной власти, да нелюбовь к интеллектуалам-стажерам и крепким, уравновешенным, авторитетным строителям... короче, этакая карикатура на меня.
   Спрашиваю, что сам любит из музыки. Короткий cмятенный взор, мгновенная работа мысли, отчетливо видимая на лице, и - "Из современной?.. Ну, битлы, Высоцкий... Окуджава..." Талейран! Князь Беневентский.
   Как насчет... э-э... вознаграждения? Негодующий жест, какой-то даже резкий тон. Принципы, искреннее желание... впрочем, если вы не доверяете... Актер. Колоритная фигура" Маленький Богров для маленькой колонии.
   Вот теперь у нас настоящее государство. Все необходимые учреждения имеются. Кстати, его донесение даже любопытно, это можно будет обыграть после трибунала. И, по крайней мере, стало ясно, что Николай и без моих намеков не будет за суровости..."

Прокурор Голубев говорил долго, красиво и хорошо, изредка подглядывая в тщательно сочиненную бумажку. По поводу панков он высказался совершенно определенно, заклеймив их "гнусными отродьями, предателями человеческих интересов" и долго распинался о святости законов. По делу Валери он был более скуп.
- Оставляя в стороне факт нравственности или безнравственности подобного убийства, - трагическим голосом сказал капитан, - должен отметить вот что: во-первых, этот акт милосердия был вопиющим нарушением закона; во-вторых, допустив такую слабость, консул Валери подорвал моральный авторитет Совета...
   Валерьян на мгновение вскинул голову и открыл, было, рот, но передумал. Капитан вещал, обернувшись к Совету, и поэтому ничего не заметил.
- Так что я предлагаю, в виде меры наказания, лишение Валери консульского звания и, на выбор Совета; либо перевод на стройку простым рабочие, либо годичную ссылку на один из близлежащих островов. Дикси. Жуков метнул на Голубева быстрый злобный взгляд.
- Если уж на то пошло, - начал он медленно,- консульство не звание, наподобие капитана или прапорщика. Я думаю, что консульство все-таки должность, и сместить консула может только народ. Но здесь, конечно,- прораб выразительно пожал плечами, -нашему славному Совету виднее. Пока, видимо, демократию мы только проектируем. Однако, в дела строительства гражданин капитан вмешивается совершенно напрасно! - Голос Жукова внезапно окреп. Казалось, он чувствует напряженно-молчаливую поддержку двухсот строителей, протиснувшихся в первые ряды толпы.
   - Я не думаю, что справедливо было бы считать это дело... убийством. Впрочем, Совету виднее. Я ничего не знаю о том, достоин или нет Валерьян консульства. Но с руководства стройработами он не должен быть смещен, поскольку мы не считаем его преступником. И к тому же, он является прекрасным руководителем. Мы считаем, что Совет дождан оставить Валери командиром стройотряда, даже и сместив его с консульства.
- Сереж, а может, тебе креслице уступить? - Предупредительный Крайновский вскочил и сделал приглашающий жест. - А то мы все, пожалуй, уступим, представляешь - двенадцать кресел, да тебе одному! Садись вот, посередке, и володей... кто кому чего должен... - Крайновский ерничал, но глаза его были злыми. Два следопыта бесстрастно смотрели поверх голов консулов на защитников, обвинителя и подсудимых. Народ безмолвствовал, даже слишком.
   - Да хватит тебе... - было видно, что Жуков смешался. - Я не имел в виду.., Да сядь ты, ради бога, прекрати паясничать!... Короче, такое мое предложение.
- Экспрессивно выраженное предложение, - пробормотал Казаков.- А вы, молодой человек, что скажете?
   Бобровский заговорил, волнуясь и сбиваясь. Только что до него дошло, что его маскарадный эпатаж был в контексте собятий неуместен, и он говорил, порастеряв декабристскую удаль, но довольно по делу: конечно, панки насильники и нарушители, но нельзя забывать, что они все же пытались внести какое-то организующее начало... а обвинения по поводу курток цепочек и свастик вообще неуместны, пусть извинит меня товарищ капитан, это же, можно сказать, люди другой кульгуры и другой морали, и нельзя же, к примеру, обвинять товарища капитана вот за звездочки на погонах...
Голубе в побагровел. В толпе зафыркали. Маркелов сделал злодейское лицо. Бобровский поперхнулся. Вика тихонько смеялась, закрыв губы ладошкой. Казаков мельком увидел среди множества голов торжествующее лицо Глухачева, Надувшийся Голубев толе пробегался взглядом по толпе, но Коты успели уже сделать каменные физиономии,
- Спасибо, э-э,.. Дмитрий, - сухо произнес Казаков, вставая, - А теперь позвольте мне подвести итог. Все, что здесь говорилось товарищем обвинителем и товарищами защитниками, было весьма эмоционально, весьма содержательно по форме...
Казаков сделал паузу, посмотрел на Валерьяна. Валерьян, казалось, не слушал,
- ...и совершенно безграмотно по существу. Я охрип повторять, что ш не толпа эгоистиков, мечущихся из стороны в сторону и грызущихся между собой. Мы - государство, а не стройотряд, как это вам ни смешно. У нас есть законы, и я намерен эти законы соблюдать, чтобы не тратить время на болтовню. Если вы забыли, напомню: Акт о наказаниях распространяется лишь на преступления, совершенные против Первограда и его граждан. Валери и панки одинаково НЕ являются преступниками перед лицом закона.
   Толпа, казалось, вдохнула и забыла выдохнуть. Пронесся чей-то сдавленный полустон: "Вот это номер!" Валери открыл было рот, полный готовности сказать: "это казуистика и демагогия", но вспомнил, о чем идет речь, и удержался.
- Это казуистика и демагогия! - Аж подскочил на месте Голубев. - Они являются преступниками по общечеловеческим законам! Они аморальны и соќциально опасны! Я не говорю о Валери...
   - Все это мы слышали, - повысив голос, перебил его Казаков. - Так вот, нас больше не будут интересовать всяческие абстракции и чувствования, отрывающие время от ваших дел, разбивающие людей на враждебные партии. Все наши склоки - от того, что даем эмоциям и амбициям волю разумом, запомните, и это не только по данному поводу! Нам нужно работать, чтобы выжить а мы раздуваем конфликты - чтобы потешить свое самолюбие и подохнуть, так, что ли?! Так этого не будет больше, - Он закашлялся. Поднялся Вадик Шалаев, один из молодых консулов.
- Александр, - сказал он с тревогой, - но мы не можем этого так оставить! Все-таки, явное злоупотребление властью... тем же оружием, хотя бы! И потом, эти панки... что, их тут оставим?
   Казаков посмотрел на панков. Панки давно уже не матерились и не шокировали общественность. Они сидели тише мыши и слушали. Две девицы тихонько плакали.
- Я думаю, - сказал Александр, обращаясь к народу, уже сливавшемуся в неопределенное дышащее мессиво (темнело, зажглись первые звезды, с запада быстро ползли тучи), - что сейчас, не стоит нам спорить и вас всех утомлять. Давайте разойдемся. Обещаю, что решение будет вынесено сегодня же, и до полуночи вывешено на доске объявлений, так что особо нетерпеливые могут дождаться.
Толпа, ворча, пофыркивая, гомоня, начала ворочаться, расширяться, пронесся задиристый вопль "Деньги обратно!". Четыре следопыта увели панков, растерявших всю надменность. Одна худенькая, симпатичная девица из тех, что плакали, все озиралась на Казакова. Он вспомнил: кажется, это про нее Вика говорила, что девица беременна, причем срок два месяца, понесла еще на Земле...
   Бобровский замешкался, глядя вслед горделиво вышагивающему Голубеву, окруженному несколькими котятами. Казаков подошел к нему.
- Дмитрий, - сказал он ворчливо, - нехорошо обижать больших начальников нашей маленькой колонии.
   - А что он сказал? - запальчиво вступился Жуков" - Он правду сказал! Сам Бобровский напряженно молчал. Его значок поблескивал в сумерках.
   - Я, собственно, не об этом, - досадливо дернул щекой Казаков.-Я о Первом Мая. Говорят, ты знаток магнитофонов и, э-э... современной музыки?
   Бобровский нерешительно кивнул, пробормотал: "н-ну, да", Мягко подошел Маркелов, хотел что-то сказать. 
   - Так вот я и предлагаю тебе устроить на праздник дискотеку для народа, - так же ворчливо продолжал Казаков. - Подбери помощников, то-се... Мыс консулом, - он указал на Николая, - поговорим с Валентином, дабы оказал... 
Лады?
   - Лады... то есть хорошо, - растерянно ответил Бобровский, - то есть..
   - Вот и ладно. Завтра обратись к Сидорову, подумай, что вам надо, а через неделю.... да, через неделю доложи мне, как дела. Так.
   - А ты широкой души человек, координатор, - медленно и с некоторым даже удивлением проговорил Сергей,
   - Стараюсь, Общественность, того... требует. Считает, что должен.
   - Не ёрничай, не отбивай хлеб у Стася, - посоветовал Маркелов. - Лучше заломи бровь и пошли во дворец.
   Консул и координатор ушли к коттеджику, за которым прочно уже закрепилось название "Большой Дворец Совета". Жуков обернулся на Валерьяна, Командира не было видно: его окружила беспокойная, всхохатывающая, возбужденная толпа строителей, и Сергей подумал с сожалением, что мальки ни черта не понимают, а хорошо бы Валерьяна сейчас оставить одного...
  

РЕШЕНИЕ КОНСУЛЬСКОГО СОВЕТА, обнародованное 19. 04.1987 г, в 23 часа 40 минут

  
   " ї I, По поводу дела В. Валери Консульский Совет постановляет: 
   А. За отсутствием состава преступления снять с В. Валери все инкриминированные ему обвинения, оставив его в должностях консула и руководителя строительных работ; 
   Б. За злоупотребление личным оружием, расход казенных боеприпасов и нарушение общественного порядка - лишить В. Валери права ношения личного оружия сроком на три месяца и перевести его на пятую (штрафную) норму пайка сроком на 14 дней,
   ї 2. Но поводу дела группы так называемых "панков" Консульский Совет постановляет:
   А. За отсутствием состава преступления отвергнуть предложения сослать "панков" на Дальний берег навечно без припасов, по статье 7 Акта о преступлениях;
Б. В связи с тем, что в настоящее время включение "панков" в число граждан ТСРГ кажется преждевременным и неоправданным, - переправить их на Дальний берег со всеми необходимыми орудиями труда, припасами и холодным оружием, с тем, чтобы через три года специальная авторитетная комиссия проверила, достойны ли они вхождения в число граждан ТСРГ;
   В. В связи с том, что Алла Тонких, проходящая по делу "панков", беременна, Консульский Совет разрешает ей немедленно войти в гражданство ТСНГ и остаться в Первограде, буде она изъявит такое желание."
  
  

ДНЕВНИК КАЗАКОВА

   "21 апреля. Кажется, все возвращается на круги своя. Валерьян, по крайней мере, сегодня деятельно дирижировал на возведении крольчатника. Завтра заселяем первое общежитие - двадцать четыре комнаты по шесть человек; не хоромы, но все не лучше палаток. Разумеется, отдали девочкам, хоть Маркелов и гундосил за своих героических стеначей. Да, героические стеначи вчера совместно с котятами и следопытами отразили какую-то бешеную атаку обезьян. Их было, рассказывают, не менее сотни; по крайней мере, убито 14. У нас трое покусаны, один серьезно, Вика и Родион швы клали... Сегодня вечером будем вешать ордена: и за стройку и за героизм... Тоже не сахар, но лучше уж атаки обезьян, чем раскол внутри...
   Решили вопрос о Третьей экспедиции: послезавтра отправим. Вместе с ней выйдут три отряда, в каждом следопыты, строители и охотники: мы решили километрах в 30 от города создать три укрытия для охотников, откуда бы они промышляли по неделе, - посменно; а то в окрестностях дичи все меньше...
   Кажется, я угадал принцип, по которому Хозяева раскидывали человеческие группы: принцип кастовой специализации. Это дурно: меня. мучает призрак поселка афганских ветеранов. Всяких люберов не боюсь: там, где говорят автоматы, они будут не больше, чем неумные щенки. А вот афганцы... Можно еще больше укрепить нашу "армию", я дажe собираюсь подготовить и провести этакий акт, ее упорядочивающий, но против ветеранов мы все разно будем слабы, и главное, что даже мирно слившись, мы получим этакий преторианский лагерь... А впрочем, что толку так глубоко развивать собственные домыслы?
   С Викой - какое-то отстранение... Надо думать о работе, а перед глазами - Вика, 0льга. Спять Ольга. Всю жизнь платонически мечтал о власти, а выходит, что оная власть сама-то но себе тоску только нагнетает, и нужна-то была, как предлог..."


ХРОНИКИ ГОЛУБЕВА

   "...Как мне ни обидно сознавать себя лишь актером, которому каждый щенок может кинуть гаерскую реплику - должен признать, что режиссер этого фарса цели своей достиг. Он опять изыскал остроумный компромисс и опять выпутался из положения. Военные, правда, были недовольны как мягкостью приговора, так и ложным положением, в котором я оказался, но последующие события нас примирили. 20 апреля громадная стая панцырных обезьян накинулась па почти уже завершенный периметр. Было раннее утро, рабочие только шли на объекты и, к счастью, никого из них звери не застали врасплох. Коты на башнях открыли огонь; лавина обезьян захватила 3-й пост, Юра Хонин отбивался уже прикладом, когда на помощь ему пришли "стеначи". Должен ответить, что они, вооруженные лишь топорами и лопатами, ни на секунду по заколебались, отбили израненного Хонина у обезьян и удерживали прорыв до прибытия Следопытов. Автоматным огнем те прогнали зверей. Хонин истекал кровью; его доставили в лазарет, где наш врачи, я не преувеличиваю, спасли ему жизнь. Еще двое "стеначей" покусаны неопасно, убито 14 животных.
  
   Этот случай как-то сплотил людей: после истории с тахоргом крупных покушений на город не было, и многие уже решили, что вооруженные силы служат недостойным целям; Можно сказать, что обезьяны оказали нам некую услугу, Хонин был награжден орденом Славы (как и майков перед ним, символически: с вручением диплома и оранжево-черной орденской ленточки), а орденом "За заслуги" на следующий день было награ:кдено 10 человек, отличившихся на стройках и на поле, в том числе комиссар Жуков и консул Краилвко. Тогда же (22 или 23 апреля) первая сотня девиц переехала из палаток в общежитие, были отправлены экспедиции за углем и для постройки охотничьих заимок в сайве."
   Замыкающий шествие следопыт перед тем, как скрыться за разлапистыми мече-листьями саговников обернулся и пемахал рукой. Чернявая девчонка около Казакова запрыгала, махая в ответ. Казаков задумчиво посмотрел на нее, повернулся и стал спускаться по шаткой и скрипучей лестнице, стараясь не касаться перил - бурая обезьянья кровь была отчищена небрежно. Не по-апрельски жарило солнце, какие-то мошки толклись в воздухе. Александр расстегнул куртку; подумав, он расстегнул еще и две верхние пуговицы рубашки и, утопая во свежевспаханпой земле, побрел к группке жизнерадостных крестьян, устроившихся поблизости на перекур. Полчасика можно было отдохнуть.
  
  

Х ГЛАВА

О люди,

Ваши темные дела

Я вижу, но волнуюсь не за души, А лишь за неповинные тела!

Ведь это все же не свиные туши!

Л. Мартынов

  
   - Мир дому сему! - Серега, настороженно улыбаясь, стоял в дверях прокуренной Валерьяновой каморки. - Что грустишь, командор?
   - Мир входящему, невесело усмехнулся Валерьян. - Опекать пришел? Брось - неблагодарное занятие...
   Валерьян ничком лежал на кровати, пристроив под подбородок неимоверн грязную подушку, и смотрел в окно. Тупо. Бардак в комнате был жуткий, одежда и книги разбросаны по углам, а стол украшали во множестве консервные банки, переполненные окурками. Переступив порог, Серега щапнулся о тяжеленный черный кирпич фолианта, по-видимому, служившего вместо коврика.
   - Плутарха вот читаю... счел необходимым пояснить Валерьян. - Входи, коли пришел, садись, чай вот...
   Чай в колонии был роскошью редкой, почти непредставимой, и Жуков не преминул принять приглашение.
   - Самодержец снабдил. Из сердобольности, очевидно. Сердце у него широкое, мягкое...- еще раз прокомментировал Валериан и вернулся к созерцанию стенки. Он замолчал надолго. Пристроившийся на табурете Серега с демонстративно-громким прихлебыванием пил остывший "чиф".
   - Что скажешь, комиссар? - первым не выдержал Вальрьян. Он шумно повернулся на койке, закурил, и, пристроив голову на согнутую руку, впервые взглянул на Жукова.
   - Взглядец у тебя, старик... - Серега поежился. - Брось ты, бесполезно. О себе подумай, о ребятах...
   - А я о ком? - перебивая, заговорил Валерьян. Было видно, что вся эта муть накопилась уже, перебродила, и теперь он даже рад серегиному визиту, рад редкому шансу выплеснуть хоть кому-то бредятину последней недели.
   - Ты же видишь сам, на работе я паинька. Все нарадоваться не могут: Ах, ускоренные темпы! Ах, куда же мы без него. Саня за сдачу крольчатника лично птрепать по плечу изволили. При стечении публики. Мальчики горой за своего командора, девочки из-под пушистых ресниц посматривают, влажно мерцая глазками. Лепота!
   Жуков слушал внимательн, очевидно, запасшись железобетонным терпением ласкового психиатра.
   - Слушь, Валерик, а может действительно не все так плохо? Забыли ведь уже, - осторожно изрек он и сразу же пожалел о сказанном: дурак! Надо было дать выговориться, а потом уже... Но Валерьян, не обратив внимания на реплику, продолжал:
   - Неправильно все это. Каждый под себя тянет, и я тоже тяну. Казаков спит и видит титул пожизненног "отца нации". Голубев, Крапивко, Крайновский спят и видят низвержение Самодержца, дабы потом перегрызть друг другу глотки. Баграт спит и видит гибрид фриланстера и хиппистской колонии, а себя в роли Махатмы. Причем, отметь - сладко спит, собака, у себя на Бокононе. Я сплю и вижу себя - опять таки, себя! - народным трибуном, геройски издыхающим на штыках тоталитаризма. Надоело!
   Валерьян перевел дух и, чуть задыхаясь, но по-прежнему монотонно, продолжал:
   - В экспедицию хочу. Куда угодно - только бы подальше. Да кто ж меня сейчас отпустит, "без права ношения оружия"? Видал, как Самодержец со мною ласков? Политический капитал на оправдании нажил, мальков наших приручил и шастает по Периметру, довольный. Я теперь ему вроде как обязан даже. Сам бы от всего отказался, каменщиком на стройку бы пошел - я же умею еще, помню, любому мальку фору дам... Нельзя ведь. Знаю, что нельзя.
   - Слушай, - голос Жукова стал жестким, - И долго ты будешь мировой скорби предаваться? "нервически грызя ошметки бороды"? Остонадоело это. И какого черта я с тобой вожусь? - он выдохнул и продолжал уже будничным деловым голосом. - Сейчас вернулась экспедиция с холмов. Уголь там есть, так что не сегодня-завтра Казаков заговорит о создании шахтерского поселка. Поезжай туда сам, вместо меня. Будешь начальником рудника, основателем и мэром новой колонии. Ребят подбери понадежнее. Продолжать, или сам додумаешь?
   - Здраво, - Валерьян оживился. Чуть-чуть, самую малость, но дело было сделано, и Жуков заторопился к выходу.
   - Прости. Старик, пойду посплю: три часа осталось, - лицо его как-то сразу осунулось, посерело. - И как ты с этой бессоницей еще не сломался? Поспал бы...
   Проводив Счерегу, Валерьян достал маленькое карманное зеркальце - подарок Инги - и долго изучал свою опухшую от бессоницы физиономию, алые белки глаз, окольцованные глубокими серо-зелеными впадинами...
  

ДНЕВНИК ВИКИ (хранится в частной коллекции)

   26 апреля. Десятки раз пыталась заставить себя вести дневник, но - некогда,т некогда, некогда! Тем более здесь. Не прошло и двух месяцев с момента Переноса, а старая жизнь на Земле уже кажется чем-то нереальным и воспринимается то с трезвой беспощадностью самобичевания, то подернувшись розовой дымкой сентиментальности. Да и произошло за эти дни на Теллуре немыслимо много: наверное, больше чем во всей предыдущей моей жизни. Впервые есть, пусть смутное, но осознание собственной полезности. Хотя... не игра ли это опять? В целом, я здесь не так плохо устроилась - "единственная и уникальная", никакого давления сверху. Даже любовник - самый-самый. Мерзко, конечно, но нельзя же без мужика. А Саня при всей своей начальственности - самое наивное дитя из всех претендентов. Дико комплексует - особенно в постели - так что ему наша интрижка будет только на пользу. Ну да бог с ним, с Казаковым - обрящет когда-нибудь свою невесту и будет потом канючить, по-собачьи заглядывая в глаза: "я тебе так благодарен... но, понимаешь... любовь... я жутко виноват". Слышали все это, проходили.
   Сама не знаю, на кой сейчас пишу все это. С чего? Просто расхлюпалась немного, а подруг среди баб у меня здесь нет, да и быть не может. Местные тетки, как будто сговорившись, приходят периодически поплакаться, но с такой ненавистью... Вроде, даже ублажить их стараюсь, чисто машинально конечно: волосы там светлые похвалить, или глаза голубые, чего у меня заведомо нет - бесполезно. Представляю, что будет, когда они пронюхают про Казакова. Занятно даже.
   Саня в последние дни какой-то нервный. Совесть, видать, терзает, по Ольге соскучился. Друзей у него уже нет - с Валерьяном и Багратом полаялся, а прочие не в счет, сам прекрасно это знает. С отчаянья, наверное, регулярно клянется в любви - запутался, дурашка. Но о женитьбе, слава богу, больше не заговаривает. И на том спасибо. Ладно, иду спать: благо, сегодня Казакова не будет, можно отдохнуть. Интересно, продолжу я когда-нибудь эту тетрадку?
  

МЕМУАРЫ ВАЛЕРЯНА

   28 апреля. Сегодня, наконец, принято решение о назначении меня главой шахтерского поселка, со всеми вытекающими прелестями: административной властью, личной ответственностью и т.п. Совет был весьма бурным - Казаков и Компани жутко не хотели выпускать меня из поля зрения, но глас разума в лице здравомыслящих молодых консулов возобладал. Плюс - голубев, который без права голоса был приглашен на расширенное заседание. Бравый капитан отстаивает мою кандидатуру, отыскивая пути к сближению. Правда, в качестве военного помощника ко мне приставили ордденоносца майкова, скоропистижно произведенного ради такого случая в лейтенанты. Интересно только, на кого военком будет работать: на Голубева или, все-таки, на Самодержца?
   Наш караван отбывает сразу после майских праздников, так что времени на подготовку - в обрез. Нужно выбрать ребят, отобрать и проверить оборудование и всякую хозяйственную мелочь, проинструктировать Серегу на время отсутствия, провести душеспасительную беседу с Ингой.
   Честно говоря, серегина мысль о новой колонии подействовала на меня благотворно. Появилась хоть какая-то энергия и отступили (наконец-то отступили) эти сумасшедшие бессонные ночи. Теперь сутки улетучиваются молнеиносно: весь день кручусь как белка в колесе, а ночью - спасительный сон. Тягучий черный сон без сновидений. Вот только бы разобраться еще с Ингой - после судилища она, слава богу, не приходила ни разу, но на глаза попадается с настырной регулярностью. Этакое живое воплощение молчаливого кроткого укора.
   Казаков на Совете с подозрительной тщательностью регламентировал порядок снабжения моего будущего поселка продовольствием. Кажется, он рассчитывает держать нас на экономическом поводке. Ну да сайва, в случае чего, прокормит. С собой дозволено взять 120 человек, из них 10 новоиспеченных котят во главе с лейтенантом, 90 моих орлов (из них 20 девчонок), десяток всевозможных курсантов, спецов, ну и остальные - медик, поварята и прочая шушера. Месяц отводится на жилищное строительство, после чего орлы резко переквалифицируются в шахтеры. Оружие - у котят и охотников. Выторговал маленький арсенал "НЗ" - на случай непредвиденного. Техника - грузовик, всякоеоборудование, ветряки. Политическая платформа - личный недреманный контроль Казакова. Обязанности члена Совета в экстреных случаях - по радио.
  
   Майский праздник начался многообещающе. С утра взревела над Первоградом, раскалывая низкое небо, бессмертная гитара Блэкмора - Дима Бобровуский приступил к обязанностям диск-жокея. Работать, разумеется, никто не работал, колонисты шлялись по территории ленивыми группками, наслаждаясь отдыхом.
   Накануне Совет, при активном участии Крапивки и Валери, зарубил голубевскую идею о торжественном военном параде и митинге на площади, так что Координатору представлялась возможность блеснуть красноречием всего дважды: в утренней речи по радио и на всеобщем вечернем банкете. В качестве возмещения этой жуткой несправедливости народу была предложена следующая насыщенная программа:
   А) праздничный завтрак под аккомпанемент речи Казакова;
   Б) экскурсия в старый Замок (для всех любопытствующих);
   В) возможност отоспаться перед обедом;
   Г) праздничный обед;
   Д) просмотр случайно сохранившихся в интернатском клубе фильмов "Красные дьяволята", "Ленин в октябре" и 7-й серии "Ну, погоди";
   Е) возможность отоспаться перед ужином;
   Ж)праздничный ужин, на сладкое - вечерняя речь Казакова;
   З) плясы д упора;
   И - весь день на площади дискотека п\у Бобровского и лично консула Маркелова.
   На полувздохе захлебнулась бессмертная гитара Ричи, заткнулся нервический вокал Ронни Джеймса Рио, и над притихшим Первоградом поплыл отечески-задушевный глас Великого Корррдинатора. Народ безмолствовал - очень вкусно жевалось, молствовать было нечем. Казаков поведал личному составу, то есть гражаданам колонии о всем известных свершениях 9сдача крольчатника и второго жилого барака, о временных трудностях (кроличья чумка и любовь отдельных руководящих лиц к закулисным интригам), о плангах на будущее, призвал к трудовому энтузиазму, дисциплине и сплочению. Когда проникновенная речь подошла к концу, тяжелые бетонные тучи над городом дрогнули, и в образовавшийся пролом хлынуло жаркое, почти летнее солнце. Колонисты приступили к праздничному ананасовому компоту...
   Дискотека безумствовала. Отоспавшиеся за день ребята и девчонки выбивались из сил, но не пропускали ни одного танца. Было что-то детское, трогательное в то, как они, истосковавшись по танцам, по привычному земному отдыху, выкаблучивались в рок-н-ролле, как с неумелой нежностью прижимались к партнеру в тягучих, затухающих волнах медленого блюза. Из темных уголков доносились краткие взвизгивания и ломкий, нарочито-женский смех - решением Совета и милостью Координатора все совершеннолетние обитатели колонии были снабжены "наркомовскими 100 граммами" чистого спирта... на фоне страшного селеновато-багрового заката графично выделялись уродливые сторожевые башни Кремля. Котята на них завистливо прислушивались.
   В коттедже Совета царило настороженное веселье. Казаков, при всеобщем одобрении, затеял неофициальное продолжение банкета. Во имя сплочения и взаимопонимания. Периодически кто-либо из консулов по очереди выходил к веселящемуся народу. Во избежание. Специально сотворенная накануне светомаскировка работала - снаружи коттедж был темен и безжизненен. Впрочем, внутри тоже не всё было благополучно. Казков, как всегда, мрачно-неуправляемый в подпитии, сидел молча, вгоняя младших консулов в репет неистовой голубоглазостью. Взъерошенный Валери о чем-то преувеличенно тихо беседовал с Голубевым, приглашенным гонорис кауза. Меланхолический маркелов и хмельно-язвительный Крайновский приставали ко всем со свежими анекдотами. Молодые консулы сгрудились вокруг Крапивки, обнявшего гитару, и уговаривали спеть еще что-нибудь. Вика с Леной утешали Колосова, вспомнившего Землю и приунывшего. Сильно приунывшего. Над всем этим, естественно, висел густой табачный чад, интимно светила одинокая лампочка. Наконец, маркелов врубил магнитофон. Вика, оставив задремавшего Колосова, выудила из угла Крапивку и поволокла его танцевать. Лену заключил в объятия лейбгвардейски-галантный Голубев.
   Танец уже подходил к концу, когда Казаков, с размаху саданув кулаком по мирному магнитофону, встал, покачиваясь, подошел к Вике с Крапивкой и рванул Леонида за плечо. Накступила тишина, агнитофон что-то мурлыкал очень тихо. Картинно выпятив губу, Координатор нависал над шефом корчевщиков, прожигая синими брызгами. "Мальчики, не надо! " - ойкнула Вика. Казаков тщетно пытался расстегнуть непослушными пальцами кобуру. Сквозь толпу оцепенелых продрались Крайновский с Маркеловым и встали сзади. Голуубев скрестил руки на груди и взирал. Первым избавился от наваждения немой сцены Валерьян. Быстро подойдя к Александру, он полуобнял его за талию, крепко прижимая руки к туловищу. Несколько секунд они стояли в этом объятии, молча напрягая мускулы, потом Казаков медленно расслабился. Кивнув прочим, Валерьян повел обмякшего Координатора а выходу, нешептывая на ухо что-то успокоительное. Хлопнула дверь.
  
   На следующий день после обеда вся колония высыпала провожать Валерьяна. Координатор толкнул очередную, но короткую речь. Был он деловит, энергичен и как-то приподнято-грустен. Первая партия отъезжантов, закончив погрузку, уже расселась по машинам. Валерьян, спрыгнув с вездехода, почти подбежал к Александру, стоявшему среди консулов и чуть впереди толпы. Они без слов обнялись. Так же молча Валерьян пожал руки консулам, подошел к Голубеву; они обменялись парой коротких фраз, и Анддрей, не оглядываясь, отошел. К Валерьяну подошел Жуков, он был серьезен.
   - О чем вы?
   - Попросил прощения за сорванный парад. Не дал блеснуть. - Валера улыбнулся. - Будь, Серега!
   И тут подошла Вика. Они стояли рядом, смертельно близко, связанные какой-то общей тайной. Казаков, насупившись, отвернулся. Вика наискось скользнула ладонью по виску и странно улыбнулась. Валерьян, вздохнув, поцеловал ей руку и зашагал к вездеходу, где дожидалась маленькая геодезисточка.
  
  

XI ГЛАВА

А все вокруг как будто за,

И смотрят преданно в глаза,

И хором воздают тебе хвалу;

А ты - добыча для ворон,

И дом твой пуст и разорен,

И гривенник пылится на полу...

А. Городницкий

  
   Белый кролик с пуговичными красными глазами, возбужденно тряся щеками, уплетал какое-то сизоватое месиво. Кролик был на должности государственного отведывателя блюд: каждая новая порода рыб, выловленная рыбаками, и каждый с виду съедобный плод, обнаруженный охотниками, сперва подвергались химическому обследованию на предает поиска алкалоидов, а затем шли в пищу героическому кролику. Если анализы ничего не показывали, а кролик две недели не подыхал, очередной дар природы разнообразил меню колонистов.
   Казаков просунул руку в клетку, почесал кролика за ухом, мягким и теплым. Кролик, отвлеченный от государственного дела, недовольно задергал усами.
   - ...Нет у нее авторитета. - Вика говорила, глядя куда-то в сторону. - Такая же девчонка, как и все там, не слушаются ее, едят, наверное, что попало...Три случая синюшного насморка за две недели, а она и шприц-то толком не вколет.
   - Мне все это вчера уже рассказывал Родион, - Казаков уселся на стол, за которым сидела Вика. Вика слегка отстранилась.- Завтра с холмов приходит машина, Родион поедет и разберется.
   - Мы с Родькой вчера посовещались, - медленно начала Вика, - и... думаем, ехать надо мне. - Она встала, подошла к полке с какими-то склянками, оказавшись спиной к Казакову. - Я все же лечащая, Родька больше теоретик...
  
   - Был два месяца назад, - машинально отреагировал Казаков на последнюю фразу. - И я не понимаю.
  
   - Ну, так надо. Так лучше. Потом, ты же сам сказал: Валерьян просил чтоб приехала я...
   - ...А, - после некоторого молчания оказал Казаков. - Вот как.
   Вика обернулась. Казаков сидел как-то нуклюже, сгробившись, нижняя губа у него самопроизвольно оттопырилась. Обнаружив, что Вика смотрит на него, он слез со стола и вернулся к кролику, в свою очередь оказавшись к собеседнице спиной.
   - Что это он дегустирует? - спросил координатор каким-то надтреснутый голосом.
   - Сань... позвала Вика.
   - Ну? К черту, поезжай, куда хочешь. Все поезжайте, куда хотите...
   - Что ты на меня кричишь? - Вика немедленно забыла о своей жалости, - В конце концов, я тебе ничего не должна.
   - Вот и поезжай. - Казаков обернулся. Он завелся: глаза навыкате придавали лицу какое-то нездоровое выражение. - Конечно, такой... А, ладно.
   - Какой - такой? - Не получив ответа, Вика замолчала. Так они стояла друг против друга несколько секунд. У Вики мелко задрожал подбородок, у Казакова появилось вопросительно-защитительное выражение в глазах, но тут Вика, пополуотвернувшись, проговорила:
   - И вообще, должен быть мне благодарен... Теперь сможешь с чистой совестью Ольгу разыскивать...
   Получив запрещенный удар, Александр пару секунд открывал и закрывал рот, затем буркнул:
   - Увидишь Валерьяна, - передай БРАТСКИЙ привет, - и стремительно выскочил из лаборатории.
   Немножко подождав, Вика села на вращающиеся табурет и заплакала. Правда, плакала она недолго: никто не видел, и пора было собираться.
  
   Поначалу маршрут координатора по колонии напоминал бег таракана по горячей сковородке: он делал быстрый, бессмысленные зигзаг, почти не здороваясь со встречными, что дало повод не к одному горестному размышлению и поискам служебных просчетов. Очнулся он только на центральной площади: здесь разгружался грузовик, прибывший о охотничьей точки. Судя по разухабистым картинкам на бортах, это была Точка-Три или Лужайка, как ее называли сами охотники. Остальные точки именовались Развалюха и Клюкалка, э тимология названий была темна.
  
   Несть охотников, одетых живописнейшим образом и украшенных ожерельями из зубных пластин обезьян, весело сгружали добычу. Добычи было немного: Казаков насчитал одиннадцать туш семикоз и пять связок мелкой птицы, - но охотникам, видимо, горя было мало. Этот разухабистый народ, неделю обитая в лесу, а неделю ошиваясь в Первограде (помогая на разделке мяса, рыбы и на тому подобных хозработах), сознательно стилизовался под нечто среднее мжеду могиканами и викингами; ребята из охотничьих групп были втором после Валери объектом женского обожания и третьей, после Совета и Голубева, мишенью анонимных карикатуристов. Целую неделю на доске объявлений красовалась следующая картина, украшенная подписью "Теллур, XXX век": заросшие охотники в шкурах, увешанные гирляндами из гаек и шестеренок, с каменными топорами штурмуют Кремль; а в городе засели панцирные обезьяны с автоматами.
   Александр в общем доброжелательно относился к этим самозваным детям природы; но сейчас он был не в духе, а добычи было мало. Добычи вообще становилось все меньше и меньше, вынос охотничьих баз в сайву породил лишь полумесячное оживление. Кролики пока плодились плохо, так что мясной паек колонистов неуклонно уменьшался. Каждую неделю молодые консулы поднимали вопрос о "распечатке" неприкосновенного ряда мясных консервов во втором складе, и каждую неделю этот вопрос проваливался здравомыслящим большинством.
  
   - Слушай, староста, - Казаков, пнув ногой одну из семикоз, обратился к Сереге Кондрашову, старосте охотничьей смены. - Что добычи мало?
   - У нас одних, что ли, мало? - угрюмо возразил Кондрашов, глядя исподлобья и поправляя ожерелье. Там, среди обезьяньих пластин, красовались клыки тахорга. - Со стороны хорошо говорить...
  
   - Я знаю, что у всех мало, - Казаков пошел на понятный : смешно было упрекать охотников в отсутствии энтузиазма. - Вот я и спрашиваю - почему?
   - Боятся, наверное. - Кондрашов пожал плечами. - Тахоргов уже две недели не видно на всех точках, может, повыбили их? Рогалики на север ушли; козы бояться научились, разбегаются... Обезьян сколько угодно: вчера ночью опять Развалюху обложили.
   - Ну и что?
   Кондрашов еще раз пожал плечами.
   Шесть штук. Одна со стрелой в заднице ушла в лес.
   - Со стрелой. - это плохо, - вдумчиво заметил координатор.
   Экспедиция на севере, посланная искать руды, уже несколько дней ползала по скально-холмистому райоиу и регулярно сообщала о многообещающих следах; тем временем все накапливалось число мелочей, начиная от стрел и рыболовных крючков и кончая мисками и дверными петлями, которые приходилось штамповать из листовой жести с соответствующей деградацией качества.
   - Может, нам обезьян привозить? - оживился староста. - Мы тут всех мясом затоварим.
   Координатор поморщился. Мясо понцырной обезьяны было жестким и пахло яблочной гнилью и резиной; а тотально отваренное, оно становилось синим, трясучим и совершенно безвкусным. Видимо, борьба чувств главы государства дошла до Кондрашова, потому что он добавил:
   - Мы вот едим, и ничего. В отваре клубничного гриба вымачиваем сутки, жарим - и вполне...
   Координатор посмотрел на старосту с подозрением. Глухачев еще неделю назад сообщил, что ходят слухи: охотники варят на своих точках из клубничного гриба не то брагу, не то пиво. О принципиальной возможности такого употребления дня три назад обмолвилась и Вика.
   Эх... Ну, короче, Казаков собирался на днях нагрянуть на какую-нибудь точку с инспекцией, и потому сейчас ничего не спросил. Подозрительный же взор староста вынес по-швйковски безмятежно.
   - Мы и клубничного гриба можем заодно понапривозить. - предложил он.
   - Ладно, - пробурчал Казаков, отводя глаза.- Будете эту неделю работать с пищевиками, расскажи о своих' открытиях. Со следующей недели начинаете заготавливать обезьятину.
   - Обезьянину, - поправил Кондрашов, увидел выпяченную губу, щелкнул каблуками, кинул руку к коротко стриженым волосам и гаркнул:
   - Слуш, трищ координатор!
   - К пустой голове руку не прикладывают, - буркнул недовольный Казаков. - Иногда охотничья вольница раздражала, но действуя в лоб, можно было лишь себе же подпакостить.
   Постояв для порядка возле грузовика еще полминуты, координатор неспешно направился в сторону моря, а увидев белеющий на фоне лазури парус подходящего катера, хлопнул себя по лбу и направился в гавань почти бегом. Это был рыбацкий катер, которому назначили на обратном пути с ночного лова зайти на Боконон и вывезти на берег Маляна, изъявившего желание вернуться в лоно.
  
   Возвернутого в лоно священноучителя необходимо было перехватить на берегу, отвести к себе, напоить коньяком и договориться, прежде чем он успеет наломать каких-нибудь дров.
   Катер пришел с богатым уловом. Рыбаки в брезентовых рукавицах, высоких сапогах и обветшалых плавках перебрасывали вяло извивающихся рыб со дна судна на деревянные тачки. Рыбы были большие, розовые и серебристые, с костяным шипастым панцирем на голове и голым хвостом. Эти обитатели мелководья хорошо ловились на Девонской банке, обнаруженной в тридцати километрах от побережья. Казаков мельком подумал о явной несправедливости: охотники куда популярнее рыбаков у женщин, а между тем, рыбаки дают колонии три четверти животного мяса и вовсе не избавлены от опасностей. Десять дней назад, ранним утром, мимо катера "Одинокий свистун" прошел под водой, преследуя косяк сардин, гигантский жук размером с катер. Рыбаки вначале приняли его за подводную лодку...
   Из-за нагромождения стропил и лесов, воздвигавшегося на причальной скале (строили ангар для яхты), показался Малян, Он был бородат и напоминал библейских разбойников. В руке он имел котомку, в которую, видимо, наспех, засунул всю одежду, явившись на берег в одних плавках. Малян не заметил координатора. Он с недовольным видом осматривал леса.
   Зря, - сказал Казаков, подходя со спины.
   Малян вздрогнул и обернулся.
   - Что - зря? - спросил он о вызовом. - Во-первых, здравствуй, самодержец.
   - Здравствуй, первосвященник, - спокойно ответил Казаков. - Зря, говорю, разделся: теперь все видят, что ты ничуть не исхудал на острове. Мученика не выходит.
   - "Что-то я не то говорю" ,- не в первый раз за день подумал координатор.-Мне ж с ним договариваться надо!"
  
   - Я и не собирался, - с достоинством ответствовал Малян. - Я вижу, до тебя не в состоянии дойти тот элементарный факт...
   Казаков стоял и терпеливо слушал. Какой-то стропальщик, в немыслимой позе повисший '' над ним, прекратил вбивание гвоздей и тоже прислушался. Казаков со значением посмотрел на него: стропальщик возобновил вбивание. "Вот и гвозди скоро стекут дефицитом, - мелькула государственная мысль.-А гвозди из жести не очень-то сделаешь..."
   - Короче, - сказал он вслух, - ты совершенно прав. Я не ругаться присел. Пошли ко мне: посидим, поговорим, - голос координатора перешел на свистящй шепот, - выпьем слегка...
   - О чем говорить , - бормотал Баграт, шествуя вслед за Казаковым по плотному серому песку, мимо собираемого деревянного пастила, ведущего на скалу. За их спинами маркеловские столяры любопытно переглядывались. Всем было ужасно интересно.
   - Все и так ясно... Дело надо делать, а не говорить... говорить...
   - Слушай, Баграт, - Казаков обернулся к Маляну. - Ты так и пойдешь через весь город - голышом?
   - А что? - немедленно возмутился Баграт. - Или ти уже ввел закон об охране общественной нравственности? Главное, чтобы я сам считал свое поведение естественным!
   - Правильно, - закивал координатор, - Но все-таки... девушки... опять же, шипы всякие о почве, щепки...
   - Щепки, - возмутился Малян, натягивая башмаки. Подумав, он надел и рубашку, но застегивать ее демократически не стал.
   Они прошли через весь поселок к коттеджу Совета. На них кидали мгновенные взгляды пробегавшие мимо рыбаки с тачками, строители и столяры, протаскивавшие бревна и доски, деловитые автомеханики и швеи, носившиеся между мастерскими, складами и помещениями для выделки шкур. Казаков шел, как Брежнев мимо почетного караула, с застывшей доброжелательной улыбкой. Баграт вышагивал гордо и независимо. Какой-то случившийся навстречу патрульный свободной смены, увидев важных персон, нахлобучил на затылок вытащенную из-за пояса пилотку, сделал каменно-голубевское лицо и красиво отдал честь, Малян зашипел; когда Казаков ответно кивнул головой, Малял зашипел еще сильнее.
   - Я так и думал,-сообщил он, когда со зноя, напоминавшего крымскую сиесту, они ввалились в прохладье и полусумрак коттеджа. - Совсем распустились без меня... Скоро сво портрет на плацу повесишь и назовешь - "площадь великого вождя."
   - Ладно, ладно, - бормотал Казаков, не оставлявший, надежд сговориться. - Смотри лучше, что я припас. Ради тебя, анархиста небритого, пошел на злоупотребление служебным положением!
   Замок входной двери щелкнул, на окна опустились шторы, и на столе появились: два стакана, маленькая плитка шоколада, банка мясных консервов и плоская бутылка коньяка. У Баграта блеснули глаза; блеск преломился в толстых линзах очков и золотыми искорками заплясал на стакане.
  
   - А что за коньяк?... ну, так и думал, дагестанский, какая мерзость! И даже гранатов, наверное, нет... Нашел, что предложить!
   Казаков, уже плеснувший в свой стакан, остановился.
   - Значит, тебе не наливать? - спросил он с отеческой теплотой, и сделал вид, что собирается завинтить крышку. Батрат произвел последовательное движение руками,
   - Но, но! - запротестовал он, - Прекрати это! Надо же понимать разницу между субъективным восприятием и объективной необходимостью.
   Казаков налил коньяк Маляну,
   - Надо, - согласился он. - Вот об этом я и хотел с тобой поговорить. Но сначала - прозит!
   Малян отозвался в том плане что да, прозит, влил в рот свою дозу, скривился, еще раз пробормотал "какая мерзость" и вонзил вилку в ровную розоватую поверхность венгерской ветчины. Казаков закушал кусочком шоколада.
   - Кстати, как продвигается глобальный - труд?- Спросил он и снова понял, что это не лучшее начало для задушевной беседы. Как можно было понять из ответного монолога, Малян написал введение; Малян считал, что творческую работу нельзя регламентировать; Малян не хотел выступать в роли примитивиого хронографа что, несомненно, было бы кое-кому на руку; и вообще, введением он недоволен и его надо еще переписывать. Казаков слушал и изнывал от желания заорать. Он уже понял, что ничего путного из беседы не выйдет и вообще, день, паскудно начавшийся, будет паскуден до дна. До донца, как сказал бы Маяковский....
  
   ...- Короче, мы не можем позволить себе роскошь иметь даже одного тунеядца!-координатор говорил с тихим бешенством. Бутылка была на две трети пуста.
   - Если на то пошло, тунеядцы здесь вы! - Баграт с сожалением рассмотрел дно консервной банки и отшвырнул ее в угол. - Вы сели людям на шею и тихонько кроите тоталитарный и феодальный режим, а ты вон даже теоретическую базу подвел! У нас уникальная возможность, а вы хотите все опошлить... не дашь мне здесь спокойно работать, уеду к Валерьяну.
   - Что ты называешь работой? - ядовито осведомился координатор.
   - Думать ! - Малян упер перст в Казакова. - Думать, а потом делать!
   - Все вокруг будут вкалывать, чтобы Малян мог думать! Гуру, конечно, предпочтительнее, чем координатор, да? Хомейни лучше Горбачева?
   - С-сравнил! - Малян фыркнул. - И вообще, это мимо. Дешевая демагогия. Уеду в Валерьяну, будем с ним думать вместе...
   - Да поезжай к чертям собачьим! Посмеюсь там, как ты будешь думать... Только если через месяц не напишешь первую главу, поставим на Совете вопрос о саботаже,-добавил Казаков ни к селу, ни к городу.
   - В условиях ультиматумов вообще отказываюсь писать! - Палец ходил иэ стороны в сторону, как луч аэродромного прожектора. - Я вам не нанимался!
   - Во, во! Вот ты выйди, - координатор сделал широкий жест, - и громко ска жи: я вам не нанимался, я буду ду-умать, а вы меня кормите!
   - Демагогия! - Немедленно отпарировал Малян. - Я вам не нанимался, а не им! Им мои мысли нужны, им вы не нужны! А, что с тобой говорить! - Малян тяжело встал. Его лицо выражало уверенность в полном поражении собеседника. - Пока я н-ничего против вас делать не буду, - заявил он великодушно. - Осмотрюсь... опять же, твою информацию о бес... бессмертии я не в меру... то есть не в полной мере осмыслил. Заезду вот к Валерьяну, побеседую. Ну, привет!
   Казаков молчал, больше всего ему в данный момент хотелось не говорить а стрелять, причем сразу во всех. Малян секунду постоял, потом развернулся и горделиво вышел, тщательно прикрыв дверь. Казаков вскочил, поднял в углу консервную банку и швырнул ее вслед, разразившись длительной тирадой. Банка шлепнулась о дверь, отскочила и, ковыляя помятым боком, откатилась в свой угол. Три раза стремительно пересекя свою комнатку (из-за скромных габаритов, это напоминало прыжки на стену), он тоже выскочил вон, сбежал по ступенькам и направился куда-то без заранее обдуманного намерения.
   Солнце садилось сквозь полосы тонких лиловых облаков. Короткий субботний рабочий день (семь часов, по недавнему указу Совета, с непременно-вечерней дискотекой) закончился, усталые толпы проходили мимо координатора в свои домишки, бараки и палатки - переодеваться. На площади Бобровский со товарищи монтировали аппаратуру. Навстречу попался веселый и чумазый Танеев с несколькими питомцами. Танеев и питомцы дни напролет изучали вертолет и на днях собирались устроить испытательный полет по кругу.
   - Александр, с нами жрать! - позвал Юpa.
   - Что-то сейчас неохота. Я потом.
   - Потом останется только холодная каша. Даже для координатора.
   - Вот ты скажи это Маляну, - не выдержал Казаков. - Ему демократии не хватает!
   Один из питомцев Танеева смущенно потупился. Он был стажером.
   - Ты его не спросил, хочет ли он иметь кусок хлеба с маслом? - осведомился Танеев.
   - Я ему намекнул, - ответил Казаков. Юные питомцы деликатно отошли в сторонку и отвернулись. Только тут Казаков счел нужным понизить голос. - Я ему намекнул... а он заявил, что уедет в Новомосковск.
   - Шахтером решил заделаться, - раздумчиво произнес Танеев. - Это полезно для мозгов... только лучше плотником. Или рыбаком. Более библейские профессии, а?
   Казаков посмотрел на Юру с теплотой (Танеев очень не любил Маляна) и в замешательстве: евангелических аллюзий от премьер-инженера он никак не ждал. Положительно, был день сюрпризов. Пробормотав: "ладно, на Совете встретимся", он продолжил свой путь, миновал интернат, жилые бараки-новостройки, заложенные фундаменты, остов кирпичной башни будущего элеватора со штабелями сохнущего вокруг под навесами кирпича-сырца, по серому песку, расшвыривая ногами пустые панцири и водоросли, обогнул уже потемневший частокол Кремля, раздраженно махнув рукой оторопевшему часовому на крайней башенке, и через пять шагов очутился в сайве.
   Из ноздреватой коричневой почвы выпирали узловатые пни, на уровне колена распускавшиеся веером черных, длинных, мясистых листьев; по каким-то хвощеподобным стволам, росшим пучками, вились колючие лианы; траву заменял влажный бурый мох. Из-под ног сигала бледная членистая мелочь. Крупное зверье в окрестностях Кремля не появлялось уже почти три недели, а днем и того дольше, так что опасности не было на самом деле, но хотелось пощекотать себе нервы, побыть один на один с планетой, раз люди так обманчивы..., Казаков вспомнил, что, собственно, ни разу еще не покидал пределов Периметра, если не считать морской поездки две недели назад на один из островов, где умирали хиппи; даже в Дими?н (так с чьей-то легко, руки, по имени Колосова называли теперь Старый Замок) так и не выбрался...
   Он углубился еще немного, так, чтобы не было видно башенок Кремля. Обнаружил гроздь сизоватых клубничных грибов, пристроившуюся на подножии дряхлого саговника, недовольно поморщился, завернул за холмик, утыканный молодыми побегами хвощебамбука, и замер. Там была маленькая ложбинка, поросшая большими белыми цветами. Цветы отдаленно напоминали родедендроны, лепестки были покрыты мелким узором голубоватых жилок. Все так привыкли к мезозойскому виду теллурийской флоры, что не ожидали от нее ничего подобного, хоть Вика и говорила об опыляющихся видах, а охотники доносили о цветении лиан... Казаков сел на пригорок, взял один цветок за стебель, потянул. Стебель не поддался, тогда Александр достал нож и с неожиданным трудом перепелил его. Цветок, увы, не пах.
   Уже стемнело, и вовсю гремела музыка, и часовой на башенке совсем извелся, когда координатор появился из лесу, имея в руках большую охапку v цветов. Цветы слегка фосфоресцировали. "Поставлю у себя, - решил Казаков, - а сверху повешу ольгино фoтo. Или нет, гости там всякие... тогда подарю первой встречной девице. Это приятнее, думаю, чем череп тахорга".
   Первой встречной девицей оказалась Анечка, в одиночестве, пестрой земной рубашечке и узких, земных же, брючках бродившая за элеватором. На дискотеке компания охотников завлекла Анечку и двух ее подруг канистрой земляничного пива; решив, что девочки достаточно размякли, охотники приступили к более осязательным ухаживаниям в темном углу площадки; две подружки, повизгивая для виду, удалились со своими кавалерами, а Анечка, сильно разобиженная тем, что ее держат за б...., вырвалась и убежала.
   На нее-то и наткнулся в полутьме одинокий координатор.
   - Ой,-тихо сказала Анечка.-Ка-акие цветы... Это вы кому?..
   - Это я тебе, - в полном соответствии с принятым решением ответил Александр. Тем более, первая встречная оказалась вполне ничего. - Держи.
   Анечка тихо ахнула и вдруг, повиснув у главы государства на шее, чмокнула его в губы. Глава ощутил, во-первых, явственный запах браги, во-вторых, молодую упругость всех анечкиных прелестей. По первому поводу он подумал какую-то суровую государственную мысль, по второму поводу он не без удовольствия крепко обнял девицу и возвратил ей далеко не отеческий поцелуй (каковой единственно бы приличествовал главе-то!), и немедленно обнаружил, что девица вовсе не собирается смущенно отшатываться, а напротив, закрыв глаза, ждет продолжения.
   Тут координатор понял, что его ноблесс (он же паблисити) ждут потрясения. Если он сейчас поддастся искушению, - он посадит себе на шею нечто очень обременительное. Если же он не поддастся, у Анечки хватит ума растрезвонить о его робости. Все эти политические соображения пронеслись в течении полусекундаы, взаимоуничтожились, и на первый план выступили аргументы неполитического свойства, а именно: недавно выпитый коньяк и податливое тепло осязаемого сквозь тонкую рубашку женского тела. Казаков перестал думать государственно; он вспомнил, что коньяк еще остался, и в сочетании с брагой он должен дать сильноразвозящий эффект. Его губы скользнули по уху и шее замершей неб..., а пальцы сползли по спине и забрались под рубашку, ко вздрагивающему теплу кожи, Анечка только коротко вздохнула.
   - Пошли, - тихо резюмировал Александр и кружными, темными путями, крепко облапив за плечи и поминутно целуя, повел ее к Большому Дворцу Совета.
  
  

ИЗ ПРЕДИСЛОВИЯ К РОМАНУ МАКСИМА КРАСОВСКОГО-ЗАРТАК "НОЧЬ НАД ТЕЛЛУРОМ", (Первоград, 2068 /81 г.т.Э./ год.)

   "... Возможно, конечно, все это было совсем не так, как описывает смелый молодой автор, и даже совсем не так. Однако, проверить некому; эмберские сидельцы вряд-ли когда-нибудь обнародуют полностью и свои дневники и большинство частных документов Начала, оказавшихся в их руках. Как бы то ни было, любопытна сама попытка нетрадиционно подойти к жизни Бессмертных, волею судеб, а вернее, волею нелюдского разума, оказавшихся у колыбели нашего народа и нашей государственности. События эпохи Переворота доказали всем, что ничего сверхчеловеческого в Бессмертных нет; однако и сейчас иные историки окутывают героической дымкой их деятельность в дни Начала, пытаясь создать культ полубогов, явно кому-то выгодный. Некая фривольность стиля Красовского-Зартак вполне извинительна: его книга, являясь первым художественно-историческим произведением о той эпохе, должна служить противовесом всем полунаучным трудам, написанным, вольно или невольно, под дудку Авалона. О художественных достоинствах книги много распространяться не станем, отметим лишь, что рукопись получила одобрение ценителя, которого, смеем думать, трудно упрекнуть в плохом вкусе или пристрастности. Король, чьими подданными являются и Бессмертные, хоть в последнее время они склонны об этом забывать, одобрил книгу и повелел издать ее тиражом, ясно свидетельствующим об актуальности поднятой темы и талантливости исполнения..."
  

Д1ЕВНИКИ КАЗАКОВА

   " 7 июля.. Заседание Совета я провел в телеграфном стиле. Тяжело решать государственные дела вдумчиво, когда у тебя женщина в постели. Тем не менее постановили: построить три рыбацкие шаланды, кураторами этого дела назначить Крайновского и Маркелова; начать отстрел обезьян на пропитание; сегодня вечером, для внезапности, мне съездить на Лужайку в целях борьбы с нарушителями винной монополии.
   Что те мне теперь с ней делать? Боялся, начнет в жены набиваться; нет, на это ума хватило. Вообще, что примечательно, никаких раскаяний, а в постели освоилась так быстро, словно под мужиком родилась...
   Вот ведь дурак е...вый! Отомстил, называется. Повешусь у соседа на воротах, чтобы к нему милиция приехала. Сегодня поймал себя при беседе с Жуковым на мысли: знает, не знает? Так нельзя. У Стася вон каждую дискотеку - новая. Попросить что ли, чтобы Анечку тоже охмурил?..
   Малян сегодня изучал колонию с видом инспектора, присланного от Хозяев. В столовой: хлебнет суп - и замрет, прислушиваясь к ощущениям.
   Кстати, Анечка что-то там в порыве откровенности рассказывала о былой влюбленности в Маляна. Через кого бы ему намекнуть, что лучший способ подпортить координатору в его злобных тоталитарных планах - это увести у него любовницу?
   Я уже писал о допотопной приставке, которую Маркелов, Бобровский и вся радиогруппа сочинили для Новомосковском рации, чтобы связь была. Вчера в виде поощрения пятерым особо отличившимся установили на неделю доппаек. Вот такие у нас награды пока... Вернее, четырем действительно отличившимся, и Глухачеву. Информатора своего я поддержал, но осторожненько. Пока получается, что он - мой личный осведомитель, я ему ни жалованья, ничего не могу положить... в последнее время он заглох.
  
  

ГЛАВА XII

Сами смерти в лицо мы взглянуть

Не смогли,

Нма глаза завязали и к ней подвели...

  
   Катер усыпляюще покачивался, еле слышно скрипела самодельная мачта; сквозь прозрачную дымку, заволокшую небо, звезды были не видны, однако просвечивали расплывчатые желтоватые пятна лун. От них было светло, на спокойной воде перекрещивались и лениво рябили отблески. Рядом, метрах в ста, неясной черной громадой лежали холмы Дикого Берега. Ближе подходить было опасно; под утро должен был начаться отлив, а кроме того, на берегу этом обитали сосланные панки. Коптящая свеча, упрятанная в фонарик на корме, тускло освещала груды рыбы, двух рыбаков, спавших, зарывшись в сети и еще какое-то тряпьё, якорный трос, уходивший в воду, и вахтенного на носу. Вахтенный тоже дремал, плотно закутавшись в штормовку. На борту красной масляной краской было не очень ровно выведено: "Броненосец Потемкин".
   "Броненосец" увлекся ловом на обширных мелководных пространствах близ западной части Дикого Берега; его экипаж битых три часа возился с огромным, почти два метра в диаметре,, камбалоподобным существом и не заметил наступления ночи. Решено было домой уже не возвращаться, а переночевать на месте, о чем и послали соответствующую радиограмму Крайновскому.
   На еле заметной кромке, отделявшей море от неба, туман начал сгущаться, еле замтно, голубовать фосфоресцировать; все это происходило на уровне каких-то оттенков полутьмы, бесшумно. Бесшумно фосфоресцирующая полоска как бы отлипла от горизонта, приблизилась, обрела вид туманного полумесяца, горящего все более и более четким, но мягким светом охватила катер...
   Вахтенный проснулся от того, что в груди запершило. Он открыл глаза: легкое голубоватое сияние окутывало катер. Оно было гуще всего у самых бортов, мачты, как бы растекаясь светящейся жидкостью; но ярче всего светилась рыба. Плоские облачка света зависали над лицами его товарищей, лица были голубые, как в кошмарном сне, из перекошенных ртов доносились хрипы, ребята корчились, но почему-то не просыпались... Вахтенный почувствовал, что легкие начинают гореть, задержал дыхание, вскочил, его начало тошнить. Тут он заметил, чо вокруг фонаря осталось свободное от свеченния пространство - туман избегал огня. Рыбак начал лихорадочно заводить мотор, который имелся на каждом катере, но не использовался из соображений экономии; начал задыхаться, проковылял на корму, схватил фонарь, жадно подышал стеариновым, но необжигающим воздухом, зажег запасной кусок парусины, начал размахивать им над головой. Легкие жгло все сильнее. Его вырвало, на секунду полегчало. Он сумел-таки завести мотор, зажег основной стаксель, но тут перед глазами все поплыло и он упал на груду рыбы. Голубоватое марево отступало от языков пламени, плясавших по парусине, а когда катер вылетел на пологий песчаный берег, противно скребя днищем, и вовсе отстало, осталось стоять над водой, напоминая колышущуюся туманную ленту...
  
   ... На их лица было неприятно смотреть, они были словно изъедены мелкой коростой, искусаны муравьями. Видимо, из наиболее глубоких язвочек проступала кровь; сейчас она засохла буроватыми точками.
   Их было двое, и сейчас они спали, после того как Родион вкатил им лошадиные дозы пенициллина и снотворного. Третьему все это было уже не нужно. Третий, рыбак Владимир Омелюшкин, лежал в ординаторской мертвый, под белой простыней.
   Казаков выглянул в окно. Корабелы, верфестроители побросали свои дела и столпились там, в районе причалов, вокруг двух бывших панков. Они привели сюда "Броненосец Потемкин", обнаружив его утром на пляже, в полусотне метров от кромки отлива, и долго еще сталкивали его в воду; а Омелюшкин тем временем перестал уже хрипеть...
   - Какой-то органический яд в виде аэрозоли, - докладывал Родион. У него было измученное лицо, резиновые перчатки он забыл снять и машинально их теребил. - очевидно, мгновенно поражает трахейную систему, человек по-другому устроен, чем здешние...
   На кушетках сидели и слушали консулы, кого удалось собрать: Танеев, Маркелов, Крапивко, Шамаев, Левченко...
   - Лица, видимо, изъедены чем-то вроде желудочного сока. Анализ я еще не проводил. Короче, вывод: катер атаковало что-то вроде воздушного планктона. Микроскопические существа, живущие большой колонией, как-то парящие в воздухе, отыскивающие жертвы, видимо, в приливной зоне. Я изучу катер. Там должны были остаться особи, сожженные... Все.
   Наступило молчание. Казаков дернул щекой.
   - Резюме не будет, - сказал он жестко. - Мстить тут некому. Все выводы сделает руководство Флота. Вашей растерянности я не понимаю. За последние месяцы умерли сто с лишним хиппи. Побеседуйте с добровольцами, они в день хоронили по пять человек. Это - первый из нас, верно. Но не последний. Мы на чужой планете. На его месте мог быть любой из нас, и в панику впадать по такому поводу нечего. Если вы думали, что мы пройдем по Теллуру под гром фанфар, мне жаль вас.
   "Железный канцлер", - пробормотал Леонид. Казаков пожал плечами.
   - Николай, - сказал он Маркелову. - Выдели полдюжины приличных столяров, пусть.... Ну, гроб сделают. А завтра с утра еще четверых - могилу выкопать. - Он поморщился. - Впрочем, вечером все обговорим...
   Консулы тихо разошлись. Координатор, видимо, был прав, но все же казалось кажлому, что и в чем-то виноват. За дверью Крапивко поймал Казакова за рукав.
   - Сань, - сказал он. - Кстати, о железных канцлерах. Я так думаю, что уж если канцлер, то - железный. Понимаешь? Как у Выбегаллы - координатор должен быть шевалье пёр э сан репош. Чтобы не судачили. Самджа?
   - Хорош, - медленно и неохотно ответил Казаков после паузы. - То есть ачха.
  
  

ДНЕВНИК КАЗАКОВА

   "14 июня. Сегодня похоронили. На холмике, у самой приливной линии, на краю поля. Вместо памятника пока - большая доска с надписью, залп в небо полудюжины мрачных котят, краткая, но прочувствованная речь координатора. Телесная кукла зарыта в Теллур; живой Омелюшкин на Земле в нервном разладе, пытается примирить две памяти. Сознание этого мешало мне адекватно воспринимать - для меня это была не смерть, а переселение в мир иной, а ведь воспримут как черствость... Или как стоическое римское презрение?
   Сегодня вдобавок избавился еще и от Аньки. Глупое слово - "избавился", словно утопил. Поговорили. Ужасно не люблю эдаких вот объяснений, всего корёжит, но - пришлось. Конечно, одно дело - одна из нас, женщина, с точки зрения народа, "взрослая", да еще кто знал-то в народе, абер совсем другое - одна из "них", немедленно поспешившая всем утереть носы... Восприняла все с напускным презрением, но без скандала. Впрочем, остался я в итоге с одними мечтаниями. Кстати, с ними я и должен был пребывать изначально, как истинный рыцарь.
   Вчера дискотеку отменили, зато сегодня устроили поминки. Выдали на совершеннолетний нос по 75 граммов. Кстати, об алкоголе - вызывал к себе бригадира вернувшейся с Лужайки смены, полчаса корил его, тыча носом в их гнусное приспособление, а затем велел вместе с курсантами химгруппы (под бдительным оком Танеева!) изготовить усовершенствованный аппарат с фильтрами и впредь запасать гриб централизованно. Может Малян поднимет хай, но самогонка - это полезно. Вот чем можно будет поощрять, в частности...
   Кстати, Малян - тихий и скромный, - вкалывает на кирпичных заготовках, а вечерами что-то пишет. Мой скромный Глухачёв помещается в том же бараке и компетентно заявляет, что ничего там не творится. Надо бы Маляна из барака вытащить, под каким-нибудь предлогом поселить покомфортнее. Свой все-таки. Избранничек..."
  
  
   Пахло чем-то смешанным: сладковатым пахло, зубоврачебно-медицинским, и спиртом тоже пахло. Форточку открыли, но в лаборатории все равно было душно, потому что в ней помещалось не менее десятка человек: все химики, прямо или косвенно принимавшие участие в научном смонтировании перегонного куба, Танеев, Родион, как медицинский эксперт, и вездесущий координатор.
   Вчера вечером Совет принял соломоново решение по питийным вопросам: коллективу химиков за перегонный куб выносилась благодарность, куб запирался в железный шкаф, опечатанный личными печатями Казакова и Родиона, и использовался лишь по решению Совета, всякие побочные самогонщики отныне жестоко карались, а первые экспериментальные десять литров браги (грибовухи) решено было распить напополам: химиками и Советом. Предыдущие, кустарные устройства и сивуха охотников были признаны юридически не существовавшими.
   Распитие консульского баллона предполагалось вечером; Танеев и Казаков заявились к химикам, собственно, на халяву.
   Эдик Крашенинников, надевший по такому случаю короткую белую курточку, перешитую из халата, униформу "стажеров", аккуратно разлил по мензуркам светло-лиловую, белопенную жидкость и предложил тост за величие науки.
   Все дружно опрокинули. Продукт величия науки напоминал очень скверное пиво вермут, но наука утверждала наличие не менее 18-ти оборотов.
   Второй тост, за интуицию, предложил Кирилл Есин. Еще неделю назад Есин был охотником, но следствие быстро установило его недюжинное химико-террористическое прошлое в интернате. Прижатый к стенке ( в буквальном смысле - заскочив в избушку, он увидел посредине "аппарат" и ласково глядящего поверх координатора, оперся на бревенчатую стенку, да так и стоял) Кирилл сознался в авторстве и был немедленно переведен в химгруппу, надел белый халат, но ожерелья из зубов обезьяны не снял. Собственно, подкинув новым коллегам идею, он сам тут же переключился на способы получения из водорослей всякой необходимой химии.
   Казаков сидел в каком-то доисторическом кожаном кресле, проеденном многими темными пятнами, и благосклонно озирал полки, шкафы, столы, заставленные и заваленные скляночками, мешочками, какими-то кореньями, штативами и горелками. Не хатало только чучела крокодила на потолке.
   Молодые химики оживленно обсуждали между собой давешнюю дискотеку и застенчиво консультировались у Родиона по вопросам женской специфики. Танеев, примостившись на подлокотнике казаковского кресла, расспрашивал Крашенинникова о перспективах получения масел и мазута из угля, первая партия коего позавчера с помпой прибыла из Новомосковска.
   Родион предложил выпить за женскую специфику. Выпили, затем Казаков, преодолевая размягченность и состояние лёгкой эйфории, поднялся из кресла.
   - Ну, мы пошли, - сказал он, глядя на Танеева.Танеев сделал несчастное лицо, но тоже встал. - Дела. Еще что изобретёте - зовите.
   - Кирилл скоро салат из морской капусты изобретет, - сказал рыжий Сабуров. - По интуиции.
   - По капусте, это ты специалист, немедленно отозвался Есин. - И по аистам...
   Координатор толком не разобрал, в чем смысл шутки, но Сабуров смешался, а химики хихикнули. Впрочем, на самом деле было пора идти.
   Они с Танеевым вышли, прошли по запыленным и пустым в этот предвечерний час длинным коридорам; солнце било в торцевые окна, возле потрескавшихся стен плясали искорки пыли. Юра направился к своим ангарам, а Александр спустился в подвал, где располагались различные подсобки - мастерские по ремонту одежды и обуви, парикмахерская, прачечная, - работавшие по вечерам и потому сейчас закрытые, а так же "ювелирная палата".
   "Ювелирная" мастерская была личным изобретением Казакова, хоть формально и подчинялась Радиогруппе и Металлогруппе. Там работало полтора человека, то есть: полдня там сидел курсант, выплавлявший и вытачивавший необходимые детальки из благородных металлов, а весь день и даже больше там работал, кроме того, Аркадий Кеслер, в бытность на Земле, талантливый, хоть и зеленый, гравер, фарцовщик-металлист, промышлявший изготовлением всяческих значков, буковок и звезд, а на Теллуре произведенный в золотых дел мастера.
   Акадий отлил из свинца и посадил на деревянные ручки персональные ипечати для консулов, капитана Котов и "взрослых" врачей; по личной просьбе Стася Крайновского он изготовил миниатюрные якорьки для штормовок курсантов-моряков, а сейчас лил ордена. Аркадий отличался честолюбием, а Казаков пообещал - закончив партию, Аркадий будет награжден орденом "За заслуги", но - смаым небрежно изготовленным.
   Смешно, но он очень старался. Баграт считал его симптомом крайне опасного явления, а "военные" избегали за злой язык.
   Стажер, расположившийся за уютным столиком в углу, что-то делал крошечным паяльником, наблюдая за этим "чем-то" через лупу. На его столике был порядок, что разительно контрастировало с хаосом, окружавшим Каслера: по трем столам грудой были навалены глиняные формочки, какие-то заготовки, половина серебряного блюда, какие-то золотистые горошины. Из небрежно распахнутой муфельной печки расходилось нежное сиянье и жуткий жар, и над всем этим летали длинные, похожие на обезьяньи, руки новоиспеченного ювелира. Он с поразительной быстротой находил любую нужную пилку или формочку. Над ним тоже явно не хватало крокодила.
   - Сан Саныч, - раздражённо, не оборачиваясь, сказал Кеслер, - у меня ничего нет.
   - Совсем? - уточнил Казаков.
   - Совсем еще, - подтвердил Кеслер. - Ваши побрякушки в процессе, но вы все равно заходите.... Как будто Аркадий Кеслер может вместе с злотом уехать за границу. Увы, Аркадию Кеслеру вот уже три месяца некуда дальше ехать...
   - Химики говорят, что устойчивый лак потребует специальных изысканий, на что у нас нет времени, - невозмутимо сказал Казаков.
   - Без специальных изысканий ваши химики способны создавать только пиво и сушеную рыбу. Но мне смешно с вас, координатор! Через энное время полезет краска с машин и прочего железа, и тогда все равно придется вести изыскания...
   Казаков еще немного постоял у него над душой, чтобы показать, что имеет полное право заходить, когда захочет, затем вышел. Поднимаясь из подвала по запыленным, замусоренным ступеням, он мельком подумал, что надо бы в ближайшую субботу десятка два людей выделить на уборку территории, досадливо поморщился казенно-армейскому обороту мысли, вышел под низкое, унылое небо, остановился, огляделся.
   - Товарищ координатор, - позвал сзади торопливый голос Валентина.
   Казаков про себя поморщился. Он до сих пор еще не решил, какое обращение к нему лучше гармонировало бы с имиджем; но очевидно было, что консул, хоть и молодой, мог бы и не злоупотреблять титулатурой.
   Все это промелькнуло за секунду, пока Александр оборачивался. На лице начальника радиостанции была изображена скорбь.
   - На Клюкалке охотник погиб, - сообщил он, глядя куда-то вверх.
   - Как? - глупо спросил координатор. Валентин пожал плечами.
   - Без подробностей. Они просили выслать машину, а я уже сообщил по внутренней в гараж.
   Я пошел к гаражу, быстро, почти бегом, разбрызгивая жидкую грязь, истоптанную многими ногами. В голове назойливо билась глупая мысль: тахорг или обезьяны? Вдруг я понял, что мысль вовсе не глупая, что подоплекой она имела мгновенно проделанное подсознанием рассуждение - если обезьяны, виноват буду я, как распорядившийся охотиться на них... От осознания своей расчетливости стало паскудно, с другой стороны, он же не умер на самом деле... Это тоже казалось неуспокоительным: я представил нестерпимую боль от звериных зубов, предсмертный ужас. Тем временем я подошел к ангарам, машина на Клюкалку уже ушла. У Димы при себе была походная рация, но я не стал связываться с точкой: казалось непристойным выяснять, что да как.
   Мы сидели и ждали. А я все пытался стряхнуть с себя ощущение напряженности и неловкости, посмотреть на дело со стороны, как глава государства, и как Избранник, черт возьми. Но удалось это только после того, как я попросил у Колосова сигарету. К черту, сколько еще будет смертей... Моя собственная, кстати, тоже будет непременно насильственной. Эта мысль была неприятна,несмотря на всю неопределенность сроков. Тоже - какой-нибудь хруст костей или пуля в затылок...
   Машина пришла обратно почти через два часа. Подпрыгивая на рытвинах, крытый брезентом грузовик подъехал к гаражам. Два охотника откинули борт и вытащили из темного чрева носилки с чем-то, накрытым мокрым от крови брезентом. Несколько рук приняли носилки и осторожно поставили на землю, словно лежащему на них можно было причинить новые неприятности.
   Казаков с выпяченной челюстью подошел, поднял угол брезента, следя, чтобы его действия не казались брезгливыми, секунду посмотрел на лежащее, затем торопливо опустил угол и посмотрел на окружающих. Окружающие, курсанты-мотористы, были бледноваты. У охотников были каменные лица, но у одного - красноватые глаза.
   - Как... случилось? - хрипло спросил координатор.
   - Тахорг. - ответил охотник с припухлыми глазами. Внезапно атаковал, олег... подскользнулся на корне. Не успел.
   - ... А остальные где? - спросил координатор после паузы. Охотники посмотрели на него.
   - Тахорг же ушел, - пояснил один из них. - Гонят.
   - Отомстить? - уточнил Казаков. Охотник кивнул головой.
   - Втроем... не опасно?
   - Опасно, когда внезапно. - устало пояснил охотник.
   - А если б с автоматом, то вообще не опасно. - тихо проговорил кто-то за спиной Казакова. Координатор сразу оценил и намек на историю с Майковым, и осуждение в свой адрес, а может быть, все это только показалось и была просто - реплика без задней мысли? Как бы то ни было, он смолчал. Ответил охотник, пожав плечами:
   - С автоматом не охотятся. Дело не в автомате...
  

ХРОНИКИ ГОЛУБЕВА

   "... Середина июня ознаменовалась первыми смертями среди граждан самого Первограда. Нужно отметить, вернувшись к хиппистской истории, что довольно жутковатое вымирание хиппи на их островах оказало известное психологическое воздействие лишь на членов санитарных дружин, волею судеб работавших в основном могильщиками; остальных жителей это не затронуло. Кроме того, хиппи с самого начала воспринимались как нечто нечеловеческое, деградировавшее. Полторы сотни могли на островах вызывали куда меньший резонанс, чем две могилы на городском Кладбище. Итак, 13 июня при нападении на рыбацкий катер ночесветок - явления, до того неизвестного, - погиб один из рыбаков; 21 июня при нападении ошалевшего приливного тахорга, которые считались уже истребленными в окрестностях города, был убит охотник с Точки II (Клюкалки). Его товарищи в течение двух дней гонялись за тахоргом-убийцей, настигли, застрелили и водрузили его череп на могиле погибшего. Это было несколько арварское, но достаточно знаменательное проявление присущих им положительных качеств.
   Эти две смерти в любом случае должны были стать лишь первыми в ряду наших потерь во враждебном мире, и Координатор в даном случае занимал весьма достойную позицию, заявив, что мы ведем войну за выживание всех, а на войне не отступают из-за первых потерь. Однако нашлись некоторые люди, которые сочли эти печальные, но неизбежные потери признаком какой-то порочности управления, поползли шепотки о необходимости устранения охотников, отзыве Следопытов и вообще о переходе на ближайшие десятилетия к чисто растительной жизни за мощными стенами; паникерам казалось, что таким образом, они обеспечат себе полную безопасность. С другой стороны, эти настроения подогревали те, кто был недоволен некоторым превосходством Охотников над первоградскими обывателями; выражалось это превосходство, в частности, в понятном предпочтении женского пола...
   Выразителями этих интересов в Совете явился консул Левченко, бригадир столяров, из молодых и вообще-то сторонник Валери, но, видимо, оказавшийся большим роялистом, чем сам король. Предложение Левченко было отвергнуто (только Романова воздержалась). Но Казаков, чтобы успокоить общественное мнение, заявил, что все желающие могут уйти из Охотников и Следопытов. Ни одного такого не нашлось, так что люди, искренне озабоченные за их жизнь, удовлетворились, а лицемеры вынуждены были умолкнуть.
   Из прочих знаменательных событий можно отметить следующие. На сто девяносто девятый день Переноса (11 июня) координатор, совершив тайный инспекторский налет на точку III, обнаружил там пивоваренное приспособление. Он не стал метать громы и молнии, ясно, видимо, понимая, что политика Горбачёва здесь неуместна, а перевел изобретателя в курсанты химгруппы. Возможно, зря Совет уделил пивоварению не меньше внимания, чем другим отраслям химии, но ясно, что монополия на подобный род продукции должна принадлежать государству.
   207-й день: из Новомосковска прибыла первая партия угля, не очень черного, но достаточно горючего, что позволило с большей уверенностью смотреть в будущее. Через несколько дней химики провели первые обнадёживающие опыты по перегонке угля в нечто маслянистое, пока - на иуровне пробирок, а Есин уже приступил к разработке взрывчаток.
   На 210-й день наши бравые авиаторы совершили несколько первых, робких полётов по кругу. Во втором полёте принял участие Казаков. Я думаю, что есть с его стороны это и было жестом, то демонстрировал он не личную храбрость, а доверие к людям, освоившим непростую технику; из частных бесед мне известно, что именно так восприняли это авиаторы. На следующий день по чисто практическим соображениям в воздух поднимался и я.
   Где-то к этим дням началось употребление в пищу обезьятины. Мясные пайки сразу увеличились, а отказывались с гордым видом лишь немногие, да и те позднее присоединились к большинству.
   Вторая половина июля принесла нам так же теллурийский календарь. Казаков и Простева, достаточно точно определив продолжительность года и суток, внесли на Совет предложение о введении двух дополнительных месяцев по 28 дней в каждом: терпаля между мартом и февралем, считая его весенним, и тиберия меджу августом и сентябрем, относя его к осени. Кроме того, январь, июль и октябрь лишились 1-х чисел. Имя римского императора было воспринято мною в качестве месяца несколько юмористически; но я быстро обнаружил, что большинство народу императора такого не знают, а кроме того, я воздал должное академическому юмору, с которым оказался составлен ряд: июль, август, тиберий.
   Теллурийские сутки, как известно, на 10 минут короче земных; "календарное" заседание Совета решило и эту проблему, служившую причиной многих недоразумений. Слесарно-механической группе совместно с механиками из радиогруппы было поручено в кратчайшие сроки переделать несколько часов в хронометры теллурийского времени. Впоследствии один такой хронометр был отдан на хранение дежурному офицеру Котов, и гонг у караулки начал такое привычное отбивание часов: 7-го, 12-го, 18-го и 23-го.
   На 217-й день (28 июня): состоялось вручение орденов "Славы" и "За заслуги" всем, награжденным с момента Переноса. Несколько несправедливым мне представляется награждение ювелира Кеслера: видимо, никак больше нельзя было заставить подобную личность работать добросовестно. Впрочем, орденские знаки он исполнил неплохо.
   Вообще, этот период, июнь-июль, являет собой некоторое затихание борьбы фракций и самолюбий, описанное выше брожение из-за охотников - это чуть ли не единственный пример. Воспользуюсь случаем и опишу несколько сложившихся к тому времени течений; они существуют и сейчас, но кое-что уже переменилось, и в дальнейшем будет интересно проследить их эволюцию.
   Вооруженные Силы летом политикой не интересовались и не хотели. Патрульная служба в условиях тридцатиградусной жары - вещь нелегкая, а тут еще участитлись мелкие налёты обезьян на Периметр; они не причиняли почти никакого материального ущерба, но держали в постоянном напряжении. Зато почти никто не выказал недовольства, когда во вновь отстроенном жилом бараке котятам были отведены четырехместные комнаты. Последующие события подтвердили, что военные оказались наиболее патриотичной частью населения, способной стать выше личных интересов и уже на этом этапе осознать, что мы являемся гражданами Государства, а не просто невольными партнерами по кораблекрушению.
   "Стажеры". Брошенные в своё время Маляном на произвол судьбы, они превратились в нечто вроде клуба интеллектуалов. Я не хочу давать оценку в целом: большинство из них прекрасно проявили себя в дни войны, но все же им всегда было свойственн иронически-брюзгливое настроение. К лету в этот клуб входило около тридцати человек, в основном - курсанты химгруппы, радиогруппы, био-медгруппы и геологической группы (разумеется, не все!), но так же и некоторые "машинники", даже два Следопыта. Для своих вечерних посиделок и для своеобразного щегольства они даже изобрели форму: нечто типа короткой куртки, перешитой из лабораторного халата, со множеством излишних погончиков и карманчиков. Считая себя прообразом партии технократов, они, разумеется, не имели никаких четко осознанных целей. Впрочем, работали они добротно, с энтузиазмом занимались изучением теории. Их президентом вскоре после отречения Маляна был избран Э. Крашенников, химик.
   Корчевщики Крапивко превратились в аграриев. Часть из них, - в основном, обслуживавшие технику и часто работавшие в гаражах - сблизилась с мотористами, часть не интересовалась ни чем, часть довольно злобно все осмеивала. Единой массы, как в первые месяцы, они уже не представляли. Тем меньше являлись таковой бывшие "стеначи" Маркелова, ушедшие - кто в животноводы, кто в строители, кто в ремесленники. Кстати, мужская часть ремесленников (столяры, кожевенники, бытовые ремонтники и т.п.), то есть люди, занимавшиеся наиболее легким трудом, являлись чуть ли не единственным источником недовольства охотниками. Справедливость требует отметить, что их, часто и несправедливо, считали "полусачками", что не могло их не злить.
   Строители, по крайней мере, в Первограде, так же распадались. Особенно это было заметно при сравнении бригад плотников и вообще строителей жилья, которыми командовал валериановский комиссар Жуков, и отдельных бригад: судостроителей, элеваторщиков, кирпичников и пр., сформированных из "стеначей" и по-прежнему подчиняющихся Маркелову. Последних отличала лояльность Совету, не исключавшая, впрочем, живости ума: монополия на анекдоты перешла в это время к ним. "Жуковцы" же, глядя в рот своему шефу, настроены были более оппозиционно, но в конкретное время - летом - эта оппозиция не имела предмета, на который могла бы излиться. К брюзжанию ремесленников обе группы строителей относились холодно.
   Вообще, Жуков в это время как-то больше начинает общаться со "взрослыми" и, видимо, изменять свое первоначальное мнение о целях и политике Совета.
   Наконец, рыбаки и моряки, подчиненные Крайновскому, были совершенно нейтральны. Рыбаки, видимо, просто не имели времени и желания вникать во все предыдущие свары, и сейчас продолжали трудиться так же успешно. Крайновский с курсантами-моряками политикой тоже почти не интересовался; правда, когда в порядке шутки он учредил для них знак различия - якорёк на лацкане - Малян немедленно решил, что Стас продался тоталитаристам.
   Странно, я упустил из виду наших мотористов, или "машинников" - группу шоферов, дизелистов, курсантов-машинистов и т.п., руководимых Колосовым и Танеевым. Впрочем, особо распространяться о них нечего,, это как были так и остаются весьма надежные люди, так же, как и военные, понимающие, что понятие "гражданский долг" - не надоевшая липа, отброшенная еще на земле, а необходимая вещь ...."
  

XIII ГЛАВА

"Посылаю тебе, Постум, эти книги,

Что в столице? Мягко стелют? Спать не

жёстко?

Как там Цезарь? Чем он занят? Всё интриги?

Всё интриги, вероятно, да обжорство"

  
   Валерьян с начальственной лихостью подскочил к подъемному вороту и, крякнув, помог мужикам совершить несколько крутительных движений. Здоровенная корзина, сплетенная из корней тысячествольника, тяжко выплыла из неровного прямоугольника шахты и, кувыркнувшись, люхнулась в угольную кучу. Свеже-извлечённый уголь был какого-то странного фиолетового оттенка, маслянист на ощупь, но к сжиганию вполне пригоден. Выписанные из Первограда стажёры-химики не первую неделю ломали головы над его составом, тем паче из пяти разработок три давали внешне неотличимые образцы, которые, тем не менее, разнились по тееплоотдаче процентов на 30. "тайна сия велика есмь," - было резюме Валерьяна, но, из элементарной логики, приходилось долбать новые шурфы, причем вслепую - никаким закономерностям горючесть не подчинялась.
   Ребята у подъёмника работали довольно-таки шустро и слаженно, правда с ТБ, как всегда, был прокол - в одних набедренных повязках. Спецовки ровной кучкой валялись невдалеке под навесом - благо, женщин поблизости не было. Хочешь не хочещь, но приходилось смотреть на это сквозь пальцы, ибо одежда при работе издиралась моментально, да и жара всю последнюю неделю стояла невыносимая. Валерьян даже пожалел, что девицы лишаются такого зрелища: за последние месяцы ребятки изрядно побронзовели и бицепсы отрастили рельефные, любой культурист позавидует. Игорёк, бригадир разработки, бросил свой совок и вразвалку приблизился к начальству.
   - С чем пожаловал, командор? - Валерьян чуть поморщился от рукопожати. Игорёк, добродушный дывухметровый гигант шестнадцати лет от роду, явно не умел соразмерять силу. Тело его, покрытое ровным слоем серебристой пыли, живо напоминало античные статуи.
   - Да вот на твое скульптурное мясо пришёл поглазеть. Соскучился.... - осклабился Валерьян. Этот полуфамильярный тон, усвоенный сразу после отъезда из метрополии, был оптимален: ребятки числили его "своим в доску" и, в то же время, соблюдалось должное расстояние.
   - Жарко жн, - смущённо пояснил Игорёк. Мы же не негры - в спецовках париться.
   - Ладно, шут с вами. Чем порадуешь?
   - Да по-прежнему. Работаем. Трилобитов парочку отрыли. Ничего интересного. \Трилобитами условно именовались встречающиеся в пластах окаменелости. Первое время ребятки, выуживая какую-нибудь лекалообразную раковину или шипастый панцырь, с радостными воплями тащили их прямо на стол к командору, но уже через неделю пришлось отвести под оные экспонаты отдельный барак - слишком до черта их накопилось, а сортировка и систематизация, естественно, экстраполировалась в неопределённое будущее. Не до того было, да и некому.
   - Как пласт?
   - Вниз уходит, но пока терпимо. Стойки бы нужно посолиднее - слышь, шеф, будешь в столице, захвати в подарок земных брёвнышек.
   - Лады. - Валерьян заторопился. - Напужаю Самодержца обвалами. Ну, бывайте, чертенята...
   Утренний обход закончился и пора было в резиденцию - на связь с метрополией. Валерьян бодро затрусил к посёлку. Идти было минут пятнадцать, по солнцепёку. Это утреннее полуторачасовое мотание по объектам изрядно выматывало командора, но таковы правила игры: утром и вечером устраивать общий обход. Да и вообще сидеть в своей штабной конторе приходилось редко - почти весь день на ногах. Валерьян загорел, осунулся, но в целом умудрялся выглядеть браво. Благо, с выбором ребят он не ошибся: ограбил у Серёги самых-самых. Здесь, вдалеке от столичных склок, амбиций, грызни, как-то легче дышалось. Посёлок выстроили буквально за месяц - причём, по местным меркам, вполне комфортабельно - для себя старались. А, переквалифицировавшись в шахтёры, бойцы ласково переименованные им в "чертенята", воистину работали как черрти, честно отрабатывая выбитую Валерьяном 1-ю норму пайка.
   С началом работ на шахте население посёлка увеличилось ещё на тридцать работников и ныне составляло 153 человека, из них 30- девчонок. Девицы представляли собой сферу обслуживания и научный сектор - под землёй им делать было нечего. Единственное, что беспокоило Валерьяна - это взятые темпы. При всей вере в энтузиазм и сполчённость своего маленького лагеря, он сомневался: выдержат ли. А понижать наггрузки было опасно - дабы не разболтались. Правда, иногда казалось, что эта ежедневная перегрузка уже тсала нормой, и по иному ребята просто не смогут, не захотят. ЧТо ж, дай бог. Ведь находят же они время и силы на флирт с девицами, а ещё месяц назад об этом смешно было даже подумать - росле ужина сил хватало максимум на пару песен у костра и - спать, спать, спать...
   Потом, конечно, прблема с девицами. Пацаньё в возрасте полового перезревания, того и гляди грызться начнут, а большему количеству девчонок здесь просто нечего делать. И для этих-то тридцати занятия изобретались с натягом. Ну да лано, разберёмся...
   Валерьян заскочил в штабную хибару за несколько минут до выхода в эфир и узрел Майкова, копошащегося возле рации. Военный комендант посёлка так же обладал правом пользования рацией, но - с его, Валерьяна ведома. Сейчас он явно нарушал конвенцию.
   - Чем заннимаешься? - недобро сощурился Валерьян.
   - Рапорт вышестоящему начальству. - борзо отчеканил Анатолий.
   По первости он ещё с трудом привыкал к собственному лейтенантству, наглость и заискивание имелись в равных долях. Но после недавнего вызов а в Кремль и вручения Ордена осталась только наглость.
   - Капитан Голубев вызывал на связь, - не моргнув глазом продолжал заливать орденоносец. Валерьян слишком хорошо зннал, что это брехня. Пользуясь терминологией Юлиана Семёнова, Майков "работал" на Казакова. Предупредил Валерьяна об этом сам Голубев - бравый капитан "во имя укрепления благосостояния государства" стремился к соединению всех реальных политических сил и сейчас носился в идеей триумвирата, долженствующего спасти отечество.Спасение отечества виделось новоявленному Гаю Юлию в блоке своих военных, Валерьяно-Жуковских трудяг и, возможно, аграриев Крапивки. Бедняга главнокомандующий, вступив на непривычно скользкий путь политики, жутко метался и то слал проклятия пустопорожней демагогии Самодержца, то каялся и воскрешал в душе ростки былого пиетета перед "блестящими организаторскими способностями" Казакова.
   - Вы, товарищ лейтенант, ... - Майков был единственным человеком в посёлке, к которому Валерьян обращался на "вы", и это доводило старого служаку просто до бешенства - обязаны докладывать мне о своих выходах в эфир, за исключением чрезвычайных обстоятельств. Потрудитесь впредь точно соблюдать инструкции. Можете идти... - Валерьян картинно указал на дверь. Анатолий, на последнем градусе беленения, развернулся и, нарочито медленно чеканя шаг, очистил помещение. Из-за аккуратно прикрытой двери до Валерьянова слуха донёсся отборный мат и сдавленное рычание.
  

ИЗ ПИСЬМА С.ЖУКОВА КОНСУЛУ ВАЛЕРИ

   "... старый ...ливый, бородатый орангутанг! Как твоё ничего? В нашем гадюшнике разнообразно, но скучно. Самодержец говорлив (как всегда-гладко). Баграт ленив и смиренен. Прочие - по прежнему. Новость - Саня распрощался со своей самочкой и теперь она курсирует з рук в руки, то хвастаясь во всеуслышание, то хнычась в жилетку. У нас родился новый вид спорта, именуемый "молочный брат Координатора". Желающих, как сам понимаешь, немало, да и я сам, старый козёл, не прошёл мимо. Настоятельно рекомендую.
   О деле: оично у меня все о ?кей, без сучка без задоринки. Выполняю и перевыполняю. Ребята в норме. С прочими смутно. Т.е. функционируют-то они все вроде бы нормально, но как-то вяло, из-под палки. Дара, наверное, да ещё смерти эти. Впрочем, пусть всё так остаётся подольше - свар нет, дело худо-бедно делается. Маня, вроде бы, зарывается в меру. Левченке я от твоего имени настучал по репе, да он и сам осознал вроде бы.
   Собственно, всё. Жму лапу. Привет Вике...
  
  
   Вошла Вика. Валерьян, полуобернувшись, кивнул:
   - Молодец, что заскочила. Как ты?
   - Устала. Ты не ужинал? - она подошла сзади, положила руки на плечи и, наклонившись, чмокнула Валерьяна в шевелюру. - Я сейчас что-нибудь соображу...
   Притащив с камбуза холодную жратву, она засуетилась вокруг стола, продолжая рассказывать:
   - Ничего страшного, мелочи: пара ссадин и один солнечный удар. Слушай, ты бы повлиял, что ли? Они на этом солнцепёке скоро штабелями падать начнут. Со зверюгами возилась... Тебе не интересно? - Валерьян клевал носом, лежащие на столе бумаги двоились в глазах, слова сливались в радужные чернильные пятна.
   - Прости, замотался совсем. Не спал целую вечность... - он рывком вскочил и попытался потянуться, после чего молнеиносно сграбастал Вику и чмокнул в нос. - Не сердись, всё равно я в этом ничего не понимаю.
   Вика всё свободное время посвящала изучению теллурийской фауны, её лаборатория была буквально завалена какими-то чучелами, банками с заспиртованными монстрами или частями оных, хитиновой скорлупой и т.п.
   - Кстати, хочешь хохму? Долго думал, что делать с названьицем, которым наградил нас Самодержец, а тут сегодня Алик со второй шахты выдал: Старые Васюки. Как? Новая Москва - Старые Васюки. Самодержец лопнет от негодования...
   С ней было до изумления легко. Приехав в посёлок, она поселилась у Валерьяна, начхав на все пересуды. Впрочем, население восприняло это как само собой разумеющееся. Оказалось, что главное - не скрываться, не устраивать жутких тайн и игры в романтику. Спокойно и просто - два взрослых человека живут вместе. А пуркуа бы и не па? Казаков со своим проектом закона о семье как ячейке общества, естественно, был взбешён, но вмешиваться не пожелал - двойственность ситуации угнетала.
   Собственно, отношения между ними были почти супружескими, и в этом "почти", пожалуй, была основная прелесть, и, пожалуй, прочность. Никто никому ничего не обещал, с самого начала правила игры были установлены достаточно чётко: как только кому-либо становится в тягость, он уходит, не вдаваясь ни в какие объяснения. Вика оказалась великолепной партнёршей, но главное заключалось не в сексе: больше всего Валериан любил, уже после близости, уткнуться головой в грудь и лежать так, долго, очень долго, начисто отключаясь от дневной суетни, забывая эротику, блаженно расслабившись, вслушиваясь, как в музыку, в стук её сердца.
   Она относилась к нему полудружески-полуматерински, и основным чувством, объединившим их, стала ровная, светлая благодарность - за то, что они ещё вместе, за покой, подаренный друг другу.
   - Что ты пишешь? - мельком поинтересовалась Вика и, заметив смущение, бодро заключила: - Хватит, давай ужинать!
   Они сели за стол
  
   До подъёма оставалось четыре с половиной часа, и Вика уже давно спала, разметавшись и тихо постанывая. Валерьян захлопнул книгу и выключил свет. Уже несколько ночей он, урывками выкраивая пару часов от сна, пытался осмыслить казаковскую информацию о единственно сущих. Привыкнуть к собственному бессмертию было трудно, чертовски трудно - стеклянный кокон отчуждения сомкнулся вокруг него и немыслимо было спокойно смотреть в глаза своим младым питомцам, которых ему было суждено пережить.
   Вика натянула на голову простыню и, пробормотав что-то, перевернулась на бок, свернувшись калачиком. Валерьян помедлил секунду. Бесшумно ткнул кулаком в стену. Бесшумно разделся и лёг рядом, обхватив её за плечи и пристроив голову к себе под мышку. Бесшумно моментально уснул.
   На столе остался в раскрытом состоянии толстый синий блокнот. Надпись на первом листе гласила: "Психология бессмертных".
  
  
   - Товарищ консул, геодезическая партия N3 прибыла. Задание выполнено полностью - исследование квадрата Д-7 завершено. Начальник экспедиции старший геодезист Имантас! - без тени улыбки отрапортовала Инга. - Мы провели картографическую съёмку местности к северо-западу от озера Серебристого. Обнаружено несколько источников минеральных вод, геологом Андреевой найдены образцы пород, похожих на бокситы. В 87 километрах к северо-западу от лагеря обнаружена крупная река, текущая на запад; истоки, судя по всему, должны быть на наших холмах. Мы назвали ее Двина.
   Валерьяна корёжило от этого официального тона, он старательно отводил глаза, пытаясь сосредоточиться на чём-нибудь нейтральном - на книжной полке, сковородке с остатками высохшей яичницы, на тусклой обломанной пуговице её штормовки. Маленькая геодезистка заметно вытянулась за эти месяцы, черты лица заострились и стали какими-то мелкими, она ещё больше похудела, стала почти костлявой, немного горбилась. Прежнее ледяное скандинавское обаяние, когда-то прельстившее Валерьяна, улетучилось, но он по-прежнему боялся смотреть в эти спокойные, непрощающе-лучистые глаза. Инга безмятежно продолжала:
   - Окончательный отчёт будет представлен Вам через два дня. И ещё... - она помедлила, отбирая наиболее ёмкую формулировку. - в северном секторе квадрата Д-7 обнаружено необъяснимое явление...
  

ПРЕДЫСТОРИЯ (К вопросу о Хозяевах. (ПСС В. Валери, т.1, Первоград, "Академия", 2131\144 г. Т.э.)

   ... в силу вышеизложенного, вопрос о Хозяевах стоит ныне перед нами с остротой, нехарактерной даже для смутных дней Первого Установления. Спрос породил обилие псевдонаучных спекуляций и скандальных теорий, лежащих скорее в области фантастики, нежели, собственно, науки. Данный труд имеет своей целью уточнение ряда фактов, очевидцем которых довелось быть автору.
   ... 14 июля экспедицией И.Г. Имантас были обнаружены Большие Карстовые пещеры, само существование коих подвергается ныне сомнению рядом дерзких молодых исследователей. 19 июля я, во главе исследовательской группы, приступил к изучению находки. В первый же день мы обнаружили в одной из тупиковых ветвей широко разветвлённой сети подземных переходов колодец, до половины наполненный скелетами пресловутых троллей. Большинство из них было убито, очевидно, ударом в затылок. Вперемешку со скелетами автохтонов, было обнаружено некоторое количество человеческих костей верхних конечностей. Напрашивающийся вывод - отсекновение руки, как одна из форм наказания для государственных преступников.
   Далее экспедиция разделилась. Консул Романова с сотрудниками осталась на поверхности, дабы продолжить изучение колодца и украшающей вход в Пещеры эмблематики (стилизованные рыцарские гербы с изображением тахоргов, орохо, троллей и пр. Кстати, наличие орохо на гербах культуры "замковников" позволяет сделать ряд интересных предположений. Очевидно, зона их влияния простиралась гораздо дальше, чем принято считать ныне. Как минимум, можно предположить, что они предпринимали веке в XII-XIII экспедиции вглубь материка, вплоть до сплошной полосы лесостепей на северо-востоке Гондваны - ареала обитания орохо.
   Другая часть экспедиции, в которую входили я, И.Имантас и двое геологов, углубилась в пещеры. За время 49-ти часового пребывания под землей мы успели обнаружить останки более чем полусотни автохтонов, причём большинство было приковано к обломкам какого-то горнодобыточного инвентаря (мы обнаружили окончательно обветшавшие остатки четырехколёсной тележки) . По-видимому, Пещеры служили "замковникам" для добычи каких-то минералов. Каких - остаётся загадкой. В качестве рабочей силы использовался рабский труд прирученных троллей.
   ... Стены подземного зала были покрыты странным фосфоресцирующим орнаментом, причём изображение - явно объёмное, близкое к голографическому. Мы уже перестали обращать внимание на поминутно встречающиеся скелеты автохтонов и человеческие кости, разбросанные вперемешку с проржавевшими рыцарскими доспехами и оружием. В глубине зала мерцала ало-розовым сквозным светом какая-то кристаллическая конструкция. Больше всего это напоминало остекленевшего кальмара, приподнявшегося на щупальцах. Конструкция была полупрозрачной, пульсирующий свет явно исходил изнутри. Бронированный кабель, выведший нас к залу, уходил куда-то в недра этого сооружения. О том, что система действует, свидетельствовало сухое ритмичное пощёлкивание, синфазное световой пульсации.
   ... моя преступная халатность, граничащая с идиотизмом. Я вступил под своды конструкции первым. Дальнейшее: резкая голубая вспышка, сменившая розовое мерцание, почва, уходящая из-под ног, полёт куда-то вниз, в тягучую ледяную воду, жуткий сухой треск за спиной и - через несколько секунд - глухой грохот обвала - вспоминается с трудом, обрывками. Через два часа подземный поток выплюнул меня, окончательно окоченевшего, на глинистый берег Двины.
   ... можно только догадываться. Очевидно, они погибли мгновенно, от мощнейшего электрического разряда (аналог - молния, атмосферное электричество), прошившего всю систему подземных коридоров и вызвавшего, в конечном счёте, оседание породы. Группа Романовой, по счастью находившаяся в этот момент за пределами пещеры, наблюдала, как колоссальная базальтовая глыба бесшумно блокировала вход, и лишь через несколько секунд началось микроземлетрясение, приведшее к гибели Пещер. Задним числом выскажу ряд предположений. На мой взгляд, Пещеры являлись либо стратегическим, либо "мозговым" центром Седьмой Гибридной Культуры. Косвенным доказательством этого служит тот факт, что, несмотря на обилие и находок и сравнительную изученность наследия "замковников", ничего подобного по настоящий день не обнаружено. По видимому, появление органического существа (т.е. моего тела) под сводами центральной конструкции привело к срабатыванию сигнализации, следствием чего было блокирование выхода и электрический разряд. Обвал же, скорее всего, стал незапланированным побочным эффектом общей ветхости всего сооружения. Как бы то ни было, мы можем только гадать о предназначении этого комплекса, созданного явно не без участия Хозяев, и его месте в культуре "замковников"...
  
  
   ... попытаюсь высказать ряд абстрактных умствований на предмет Гибридных Культур. Сразу оговариваюсь - в мои намерения не входит создание стройной теории и, тем более, очередных гипотез о природе и целях Хозяев. Отмечу только, что абсолютно согласен в данном вопросе с положением Авалонской лекции лорда Казакова (см. документ 11) о явно негуманоидной природе хозяев и, следовательно, бессмысленности приписывания им "человеческих" мотивировок.
   Наличие памятников Гибридных Культур на настоящее время позволяет отнести начало Эксперимента ориентировочно на 2200 лет назад, причём каждая из "подопытных" культур обладала гибриидизацией по тому или иному неповторяющемуся признаку. Закономерность в последовательной гибридизации не прослеживается. На настоящее время обнаружены следы существования семи Гибридных Культур, причём последняя (7-я Гибридная) прекратила своё существование в XVII - XVIII в.в. На мой взгляд, наиболее убедительные соображения о причинах гибели "замковников" высказаны в трудах Богданова и Казакова. Тем не менее, гарантий того, что отдельные представители этих культур не дожили до наших дней, естественно, нен существует.
   Отметая достаточно беспочвенные гипотезы Маляна, Сеньковского и Уайлдера о нелинейной гибридизации, высказываю предположение, что именно гибридность по одному (как правило - достаточно абсурдно выбранному) признаку послужила причиной гибели всех семи культур. Как ни парадоксально, это положение ничуть не противоречит казаковской теории о гибели "замковников" вследствие бунта прирученных троллей, ибо естественная эволюция на протяжении столь краткого отрезка времени никоим образом не могла привести с стремительному скачку в самосознании автохтонов. Возникает вопрос: а не являлись ли компьютерные комплексы "замковников" лишь инструментом, орудием гибридизации человека с местным этническим элементом. Как известно, назначение компьютерных сетей составляет загадку по сей день, в следствие автоматического самоуничтожения оных при обнаружении. Бесспорно одно - аналогов с "земной" техникой эти механизмы не имеют.
   ... До сих пр остаётся загадкой судьба так называемой Пятой Гибридной Культуры. Сомнения вызывает даже правомерность выделения в отдельную культуру колоссальной воронки, обнаруженной 18 лет назад экспедицией Руби в районе Карфагенского горного массива. Происхождение воронки очевидно - термоядерный взрыв...
  
  
   В заключение беру на себя смелость сделать вывод, что наш Перенос, впервые предпринятых Хозяевами так массированно и интернационально, является Первой Негибридной Культурой Теллура. Собственно деление на матрициантов и единственно сущих - единственный "нечеловеческий" компонент нашей культуры - является, вероятно, методологическим приёмом Хозяев, но никоим образом не основной "постановки задачи". Хотя, чёрт его знает...
  
  

МЕМУАРЫ ВАЛЕРЬЯНА

   24 июля. Нелепо. Не знаю, что делать - нужно ехать в столицу, объяснять, докладывать, высказывать соображения. Нужно мудро руководить посёлком, нужно держаться как ни в чём ни бывало. Нужно, нужно, нужно...
   Три человека погибло. Наверное, если бы точно знать, что по моей вине - было бы легче. А так, вроде бы всё было правильно - "первым шагнул навстречу опасности". Только они погибли а я - нет. Остался наедине со своим бессмертием. Три человека.
   Когда я через сутки добрался до посёлка, Вика уже уехала с докладом в Первоград. Ребята сказали, что у неё прорезались первые седые волосы. Ликованию подопечных не было предела - как быстро всё-таки забывается смерть. Меня качали, хлопали по плечу, не могли надышаться. Помрачневший Майков, успевший было взять всё в свои руки, бродил вокруг аки пёс побитый. Саня кричал что-то по рации радостно и сумбурно...
   26 июля. Только что закончился Совет. Рассказал я в деталях о случившемся, а заодно поведал об успехах и перспективах нашей угледобывающей промышленности. Успехи впечатляющие - по идее, зимой не замёрзнем. "Земной" лес для опор обещали выделить, атретий грузовик - чёрта лысого. Принято соломоново решение быть осторожнее со следами предшественников. Ингу, посмертно, наградили орденом. Такие дела...
  
   27 июля, ранняя ночь. Был Баграт. Ленивец превозмог лень, дабы навестить старого друга - героический поступок. Бедняге, судя по всему, не сладко - пашет наравне с прочими и не чирикает. Информация о бессмертии его-таки здорово приплюснула. Хвастался, что начал большой труд. "Введение в теллурийскую политэкономию" называется. Я не поленился взглянуть и узрел толстенную общую тетрадь с изрядно засаленными корочками. На корочках - заглавие. Красивыми большими буквами. Стилизованное под готику. Полстранички введения, написанного характерным размашистым почерком, оповещает, что автор ставит своей целью "указать на альтернативные пути развития теллурийской экономики и, следовательно, всего социума в целом". Далее - наименование первой главы: "Краткое введение в теорию тонких социальных структур" и - целая тетрадь девственно чистых листов. Только где-то посредине наискось, размашисто написано: "... ЭКЗИСТЕНЦИАЛЬНАЯ ДЕМОКРАТИЗАЦИЯ!!!", да ближе к концу - что-то про структуральный анализ экономики. Баграт поведал, что эпиграфов будет два: один из Мандельштама и один из Питирима Сорокина (он уже неделю занимается их отбором), и что на 28-й странице он намерен вступить в дискуссию с Паретто и Казаковым сразу. Грустно...
   27 июля, раннее утро. Они все с ума посходили! ... Был Саня. Поведал, что начал большой труд. "Введение в теорию государства" называется. Накатал уже десять машинописных страниц. Читать я не стал - и без того понятно, что между строчек будет проступать стилизованными готическими буквами: "ЭКЗИСТЕНЦИАЛЬНАЯ ТОТАЛИТАРИЗАЦИЯ!!!" Грустно...
   Благо, сегодня после обеда уезжаю к себе в Старые Васюки - хватит с меня заседаний, нашёптываний на ухо, выяснений отношений, крысиной возни. Одно хорошо - повидался с Серёгой. Правда, поговорить толком не удалось - замотан до крайности. Бедняге не повезло - все мои политические и просто противники "по наследству" переключились на него. Впрочем, он реагирует вполне сносно, пусть трындят, дескать, лишь бы работать не мешали.
   Отклонил предложение борзого младого президента "стажёров" выступить с докладом о своих приключениях. Это, дескать, предоставило бы нам ценный материал для научных изысканий. Дудки! Посмотрел я на него и ещё грустнее сделалось - воистину, Маркс был мудр в своём афоризме. Если Баграт при всей своей хронической лености, фигура, безусловно, драматическая, то этот - уже яркий представитель комедийного жанра. Пижонская белая курточка, пижонский коктейль из дурно переваренного Сартра и Шпенглера, о коем знает явно понаслышке, и эдакая манера цедит слова по-менторски. Пришлось срезать. Мисюсь (тьфу ты, Баграт!), где ты?
  
   27 июля. Полтора часа до отправки домой. В завершение, для коллекции, был Голубев. Толковал о необходимости пресловутого триумвирата. Правда, я смутно представляю себя в одной упряжке с ним и Крапивкой, но идея здравая. Слишком не любит Саня неформальных лидеров рядом со своей персоной, слишком уверен в собственной непогрешимости, слишком хочет остаться у кормила на веки вечные, слишком много "слишком"... Так что во избежание. Правда, пока он действует в допустимых пределах; слишком не зарывается, ну да посмотрим...
   И ещё - слишком остро ощущает он шаткость своего положения: колосс на глиняных ногах, эдакий буфер, дабы совет не перелаялся. Плюс - случайность выдвижения (выбор Хозяев), помноженная на высококачественную демагогию.
   Голубев тоже пишет. Большой труд. "Введение в проблемы поддержания правопорядка" называется. 57 листов мелким каллиграфическим почерком. Грустно...
  
  

XIV ГЛАВА

... И потом объявили святой,

И отпели и похоронили -

А она и не знала, за что.

И. Ратушинская

  
   Кеслер деловито скрючился над кусочком алюминия, выскребывая в нем полости неприятно визжащим надфилем. Десяток уже готовых, блестящих и отполированных букв лежали слева; справа же находился кусок необработанного, блеклого стратегического металла, со скрипом и словесным надрывом выцыганенный Казаковым у слесарно-механической группы.
   - Как дела? - поинтересовался координатор, бесшумно возникая за спиной.
   - "Дошел до буквы "и" в слове "передовую", - отозвался Кеслер, не переставая нежно елозить надфилем по металлу. - Я надеюсь, Сан Саныч, всех грядущих покойников мне не придётся обшивать так парадно? В противном случае расширяйте заведение...
   - Товарищ Кеслер! - коррдинатор на всякий случай изобразил праведный гнев. - Вы забываетесь. Это - наши герои...
   - Ах, боже ж мой! Вова и Олег тоже погибли не зазря, но удостоились простых дубовых досок. Я, Сан Саныч, испытываю лично к вам большое уважение, но не стоит делать из меня круглого болвана.
   Казаков несколько секунд раздумчиво глядел на тощую, согбенную спину ювелира. Кеслер, как было сказано, отличался редкой ядовитостью, полным отсутствием пиетета и недюжинной цинической пронцательностью. Вместе с тем он, кажется, ясно понимал, кому обязан своей удивительной должностью, не столь уж необходимой колонии, и недавним орденом.
   - Аркадий, - негромко произнес Казаков. - Мнэ-э...
  

ДНЕВНИК КАЗАКОВА

   "... 22 июля. Из Новомосковска сообщают, что Валери обнаружился. Один, мокрый, грязный, исцарапанный, но живой. Сутки брёл через сайыу, но бог миловал. В свете всех событий не знаю даже, радоваться или огорчаться, слишком уж много дел наворотил дружок-избранничек за последние месяцы. Разумеется, по радио я был - сам восторг, Вика здесь (она приехала 12-ю часами раньше воскресения Валерьяна, совершенно ошалелая) плакала от радости... Короче, версия героического консула. Забравшись в глубокие тоннели, они обнаружили там массу чудес, фосфоресцирующие орнаменты на стенах, останки автохтонов, тележки, а в самом центре - нечто кристаллически-переплетенное, розовое, пульсирующее и щелкающее. Валери первым вступил под своды, и тут - молния, обвал, треск, его выбрасывает в подземный водосток, по счастью, с воздушной прослойкой под потолком. Пещеры оседают, от геодезистки Имантас и двух геологят НИЧЕГО не остается.
   У меня на самом деле нет слов от возмущения. Ладно, скорее всего, эта версия истинна. Маловероятно, чтобы Валери, скажем, убил всех своих спутников, а затем обрушил пещеры, дабы замести следы. Но все равно остается чудовищное фанфаронство, полнейшее пренебрежение жизнями, и своей, и чужими. Кристобалю Хунте было дозволено ставить эксперименты над собой и сотрудниками, он - бывший Великий Инквизитор... Ставни вслух - так Валери, пожалуй, в драку полезет. Или на него так информация о матрициантах подействовала, что гробит людей направо и налево? Самое паскудное, что мне нужно молчать, делать вид, что ничего не случилось и расточать улыбочки герою. Ну нет, все-таки я этого так не оставлю! Хоть косвенно.
   Кстати, среди прочей чуши усердный Майков однажды донёс что, по слухам, имеющим быть среди котят, Имантас ранее (в пору хиппистской экспедиции) была любовницей Валери. Синяя Борода... его мать.
   Охотники приволокли из леса полдюжины связанных живых семикоз. Будем разводить. Бросили несколько человек на возведение козлятника рядом с крольчатником. Рабочая сила распыляется, рук нет... Не сегодня-завтра Левченко снова затрындит о бесполезности Следопытов, а за компанию и половины курсантов... А, не хочу обо всем об этом сейчас писать. Надоело...
   ... 26 июля. Сегодня в Первоград прибыл собственной персоной Валери. Встречать его высыпали в основном строители; любопытно было наблюдать затесавшегося в эту толпу потного и парадного Голубева. ЧТо-то мой главком начинает юлить...
   На Совете я держал долгую и взволнованную речь о заслугах трех погибших перед колонией и наукой. Надеюсь, Валерьяну было неуютно. Остальные, кажется, тоже что-то поняли - Вика, по крайней мере, второй день ходит мрачная и её с Валерьяном встреча была прохладной.
   Вот интересно, дружок: чего больше в последней фразе, политического ехидства, или ослепления отвергнутого любовника?
   ... Короче, выдвинул я идею водрузить на нашем кладбище эдакий склеп-стеллу, замуровав в нее капсулы с личными вещами погибших, увенчав доской с металлической надписью "Погибшим при исполнении..." и т.д., Имантас посмертно наградить орденом Славы 1-й степени. После недолгого обсуждения деталей - постановили..."
  
   - Мнэ-э... тебе не кажется, что мы должны как-то отреагировать на их бессмысленную гибель? - Координатор явно нажимал на "мы". - То тесть мы все.
   Кеслер оторвался от дела и косо взглянул на Казакова.
   -Как? Провести демонстрацию по поводу варварства замковников?
   - Экий ты желчный, Аркадий, поморщился Казаков, взял со стола какой-то эскиз. Повертел его в руках. - Впрочем, желчность - это вполне положительное свойство... Сам рисуешь?
   - Конечно, - пожал плечами Кеслер. - а что?
   - А ничего, - координатор вдруг развеселился. - Хорошо рисуешь, хоть в редакторы стенгазеты переводи... Ну, мне пора.
   Дверь хлопнула. Аркадий ещё несколько секунд раздумчиво почёсывал лоб надфилем.
   Медицинский коттедж стоял рядом с Дворцом.Координатор замедлил шаги, потом решительно распахнул дверь. Вика в белом халате сидела с ногами на кушетке, держала в руке что-то про акушерство и рассеянно поверх книги наблюдала за действиями методично-решительного курсанта, накладывавшего повязку на окровавленный участок чьей-то головы. Обладатель головы, сидевший спиной к двери, дергался и шипел, курсант поглядывал на Вику, Вика не вмешивалась.
   - Привет, сказал Казаков бодрым голосом. Вика вздрогнула и нерешительно посмотрела на него. Курсант тоже посмотрел на него. Травмированный перестал шипеть и тоже сделал попытку посмотреть.
   - Привет, - ответила Вика и опустила книгу на колени. Колени - голые и загорелые - нахально торчали из-под халата. Казаков отвел глаза, Казаков осведомился, что это там, Вика ответила, что вот, на стройке козлятника бревно упало, Казаков пошутил, что хорошо, что на голову, иначе бы убило, травмированный и Вика вежливо улыбнулись, Вика сказала, что техника безопасности на стройках вообще в безобразном состоянии, Казаков предложил сегодня же на Совете и обсудить...
   - Ну, я пошел, - сказал он после секундной паузы. - Я вообще-то к Родиону.
   - Ага, - ответила Вика.
   Вышагивая по коридору, Александр корил себя за глупый визит и даже морщился от неудобства. Впрочем, в ее глазах было что-то интересное... Растерянность какая-то. "Физиогномист фигов", - укорил себя ещё раз Казаков, распахивая соседнюю дверь. Там две девицы-курсантки наперебой цитировали друг другу смачные отрывки из "Введения в акушерство" и сдавленно хихикали. Увидев мрачного Координатора, они с перепугу захлопнули книгу; одна покраснела, а другая невинно улыбнулась. У этой халатик вообще доходил только до середины бедер и был расстегнут сверху на две пуговицы.
   "С ума посходили", - думал Казаков, распахивая двери и обнаруживая там экономно одетых девиц, ставящих какие-нибудь опыты, что-то режущих, но с неизменными акушерскими справочниками. Наконец, в одном из кабинетов он обнаружил Синельникова.
   Родион сидел за массивным столом и сто-то выписывал из очень знакомой книги. Рядом лежали ещё две. Казаков подошёл, посмотрел: "Патологические явления при родах", "Справочник сельского гинеколога".
   - Нас, кажется, ждет демографический взрыв? - спросил он, улыбаясь. Родион оторвался от писанины.
   - Ждет. Между прочим, пора принимать меры, иначе мы похороним треть младенцев.
   - Ну! - Казаков поднял брови.
   - Не "ну", а слушай, - Синельников выбрался из кресла, сел на ручку и начал загибать пальцы. - В конце октября рожает твоя крестница, Аллочка из панков. Она уже у меня на наблюдении. В ноябре-декабре - ещё три ранние пташки, а потом должно прорвать - в январе-марте я ожидаю больше сотни родов, да и то, наверное, ещё не все ко мне обратились. Ты представляешь? Бог с ними,с родами: мы с Викой как-нибудь управимся, вот ещё молодёжь подсобит, но ты представь, ведь нужны пелёнки, нужна меховая одежда для младенцев, нужна масса теплой воды, молоко ещё откуда-то нужно...
   "Господи, вот об этом ещё думать! Проклятье, свалить бы всё это на Валерьяна и посмотреть... " - пронеслось в голове замордованного главы государства, а вслух он привычно сказал:
   - Ну конечно! Мы примем меры. Составь к завтрему докладик, что нужно конкретно: очевидно, отопляемый родильный дом, да? Одежда там, вот посчитай и доложишь на Совете, поставим в первоочередные задачи...
   Выйдя из "Гошпитали", Координатор по влажному зною, проклиная и июль и август , и, заодно, нововведенный тиберий, поплелся обратно, в прохладу интерната, чтобы повидаться с эсэмгэшниками, упорно отказывавшимися на более низком уровне согласовывать вопрос об изготовлении для химиков железной углевозгонной печки.
   - ... а А в таком случае мы не гарантируем больше ничего! - коренастый крепыш, глава слесарно-механической группы, оторванный от станка, орал, пытаясь перекрыть лязг и визг, стоявший в обширном зале. Здесь, и больше нигде, штамповали, вытачивали, варили кружки, запасные лопасти для лодочных моторов, опасные бритвы, детали арбалетов, а в углу, обливаясь потом, небольшая толпа, состоявшая из эсэмгэшников,химиков, геологов и ещё каких-то специалистов, возбуждённо бурчала около муфельной печи, нескольких уродливых кожухов и груды бурого минерала; пытались выплавить железо из образцов низкосортной руды, привезенных недавно из Скальной лощины.
   - Вы повесили на нас все! - продолжал наседать Постышев. - СМГ туда, СМГ сюда! Что важнее, гражданин начальник: двести буржуек, которые приказано склепать к декабрю, или ваш уникальный агрегат, который приказано делать немедленно, бросив все свои дела? Вы уж выбирайте!
   "Сюда бы Маляна, - Устало подумал Казаков. - Пусть бы структурально порассуждал. Тема глобального труда: Тойнби, Паретто и двести буржуек к зиме. И людей-то неоткуда снять..."
   - Если мы вам на два часа удлинним рабочий день, прокричал в ответ координатор, - С увеличением пайка и прочего снабжения на четверть. Что скажете?
   - надо посоветоваться. Но вряд-ли: ребята и без того зашиваются!
   "Надобно бы перепись произвесть, - думал слегка оглохший Казаков, идучи по коридорам интерната. - Не может быть, чтобы не нашлось человеческих резервов. Что там? Можно снова курсантов-морячков снять, на месяц в СМГ бросить, тут элеватор скоро закончат, там шаланды...
   Координатор представил себе лицо Крайновского при обсуждении вопроса о временной переквалификации морячков и вздрогнул, потому что из класса навстречу ему вышел Стась собственной персоной. На двери класса углём было начертано "Навигацъкая колл?гiа".
   - Саня! - радостно воскликнул первый навигатор. - А я думал, что тебя теперь час искать придется. У нас план: надо бы "Тариэль" опробовать на ходу, так вот возникла идея - вдоль побережья на запад, к устью Двины. А?
   - Ничего я не знаю, делайте, что хотите. - утомлённо пробормотал Казаков.
   - Сань, ты что - перегрелся? - Крайновский старательно поднял бровь. - Ты против, почему?
   - Разве я что сказал? Ладно, сегодня на Совете поговорим...
   Казаков вспомнил, сколько дел вынесено на сегодняшний Совет и внутренне застонал...
  

ДНЕВНИК В. РОМАНОВОЙ

   "2 августа. Странно, чувствую себя последней шлюхой, хоть ничего особенного и не случилось. Дома на такие пустяки и внимания-то не обратила бы, разве что порадовалась - ах, какая неотразимая! Ах, первая красавица города! Страны, планеты т.д. Саня, позавчера, с неотразимо-академическим юмором: "первая красавица на сто парсеков в округе"! Вообще, чувство юмора у него - то еще...
   Что случилось? Да, я уже почти месяц не писала - сначала незачем было, не о чем плакаться, потом все это случилось... Глупо пытаться описать, что я испытывала, когда узнала, что Валера жив. Облегчение, радость, конечно, и какую-то неправильность, что ли... Не знаю, глупости, конечно, не было такой категории в нашей земной жизни, быть не могло. Там надо мной бы посмеялись: чего ж ты хочешь, дура? Мужик твой спасся.... Сильный, веселый, нежный, умный, уравновешенный, не чета этому бешеному голубоглазому ребенку, а уж остальные и в подмётки не годятся, так радуйся! Не могла, какие-то новые эмоции, что ли? Можно так сказать, или это будет слишком велеречиво: здесь... (полторы строчки зачеркнуты)... чёрт, все как-то по-казаковски красиво и прямолинейно. Вот дура, пишу и пишу, и всё какую-то ерунду. Короче, как будто он виноват, что жив, раз они погибли, даже если он и первый шагнул... а как там на самом-то деле было? И что там было? Потом, эти две возлюбленные, погибшие по его вине за два месяца - то есть, конечно, я не испугалась, все-таки до такого маразма трудно дойти, но.... Мрачный юморной мистицизм наедине с самой собой, потом ещё это его через край бьющее жизнелюбие при встрече... В общем, уехал он без меня. Тут пошли какие-то шепотки, карикатуры эти страшные, геологи и геодезисты на дискотеке страшно подрались с плотниками, одним словом, не одна я испытывала это дурацкое чувство. Саня проявил себя классическим джентльменом, ни словом никого не обвинив...
   Позавчера 30-е число, мой день рождения. Валерьян прислал пылкую радиограмму, полчаса нежно журчал в наушниках, но приехать, мол, никак не могу - рыхлые породы, частичные оседания.... Ох, угробит он там еще дюжину народу, ну что за человек! Впрочем, ладно, короче, не очень-то и хотелось. Вечер, праздничек. Я махнула на всё рукой, позвала своих гимназисточек, чтобы "никто не ушёл обиженным", (приехали! Никогда не думала, что цитатомания коснется и меня; видно, быть этим книгами библией). Тосты, конечно, эта земляничная гадость, Родька подкинул спирта - мужикам, Леонид увивается вокруг длинноногой Светочки, демонстративно делая вид, что я ему друг, товарищ и сестра, Саня увивается вокруг меня, танцует, как медведь, но искупает это потоком медового красноречия, так что никто больше не решается подступиться, памятуя первомай. Да, это я сейчас задним числом анализирую, а тогда было: сигарный дым, пьяный дурман, этакие все славные, особенно славный и ласковый Саня, злой, нехороший, негеройский Валерьян. Недостойный, вот как.
   Кто кого совратил - это ещё, короче, вопрос. Смешно, но общение с девочкой-Анечкой пошло ему на пользу: он приобрёл уверенность, которой ряньше явно не хватало. Воистину, уча - учишься сам...
   Удивительно, повторю, что эти события выбили меня из колеи. Ну, переспала со старым любовником, ну и что? А что делать-то?
   Виновата перед Валеркой. Или нет? Чувствую так, уж во всяком случае, не собираюсь его насовсем менять на Казакова. С Саней гораздо, гораздо тяжелее, нервный он какой-то... Но и с Валерьяном по-прежнему уже не смогу, всё-таки пещеры легли между нами. Или это скоро пройдет, забудется? Чёрт, запуталась совсем, пишу, как по кругу, одно и то же, не знаю, что делать. С третьей стороны, в Новомосковске сейчас делать нечего, а проситься у Сани без нужды - вообще его с ума свести. Он сейчас затаился, как мышь. Как ребёнок, скушавший банку варенья. Ждёт, что будет, ему, видимо, и хочется, и колется, и лестно меня, так сказать "отбить", и мечтает быть скорбным рыцарем пропавшей дамы. По крайней мере, особо не пристает...
   А вот сейчас взять и пойти по рукам. А, консулы мои?"
  
   Казаков остановился, по-хозяйски уперев руки в бок и озирая поле. Хлеба колыхались. Под носом Координатора в глубь ровной глади золотистых колосьев убегала тропинка; имело место и голубое небо, но общую идиллическую картину, милую сердцу почвенника, портили сторожевые вышки на горизонте.
   - Рожь, - сказал из-за спины Казакова Леонид. Казаков обернулся и ещё раз оглядел министра сельского хозяйства. Министр имел мешки под глазами, короткую каштановую бороду, мятая расстегнутая рубашка обнажала рельефную загорелую грудь. На левом кармашке рубашки косо висела сине-голубая орденская ленточка.
   - Вон там, - Крапивко мотнул головой, - Дозревают картофельные грядки. Как знаешь, огурцы мои орлы уже добирают. Помидоры что-то отстают, и это плохо...
   Казаков поморщился. Он вспомнил, какими криками и скандалами сопровождалось выделение охотников на засолку огурцов, квашение неожиданно быстро подошедшей к лету капусты и копчение рыбы.
   - Ближе к делу, Лёнь. Всё это я знаю.
   - Саш, я тебе точно скажу вот что. Половина всего этого, - Крапивко обвел посевы широким жестом, - сгниёт на корню, если ты не объявишь государственного аврала.
   - У вас же трактора, - слабо возразил координатор.
   - Картошку тракторами не копают, - грустно объяснил Леонид. - Мы обеспечим рожь, мы обеспечим помидоры, морковь даже, прочую мелочь, но десять гектаров картошки придется убирать студенческими методами.
   - Хорошо, - устало согласился Александр, - На Совете подсчитаем...
   - Думается, это может вызвать недовольство, а?
   - Ну? - Координатор помедлил. - ну, говори, спец по народному настроению. Я же вижу, ты снова хочешь сказать что-то типа шевалье сан пёр...
   - Может, я был неправ? - неопределённо улыбнулся Крапивко.
   - Прав, прав. Раскалывайся!
   - Так вот, я так думаю, что раз недовольство будет и так, не стоит его обострять. Понимаешь? Карикатуру эту хорошо бы, скажем, дезавуи... дезавуировать. А то у строителей руки от злости трясутся, а ты их ещё на картошку бросишь...
   Казаков улыбнулся своим мыслям. Пресловутая карикатура появилась на Доске через день после его памятного разговора с Кеслером. Чёрной тушью, контурно, но очень уверенно были изображены три лавки, за окнами которых - гробы, венки и траурные ленты. Над лавками - надписи: "Похоронное бюро "НИМФА", "Погребальная контора "Добро пожаловать", "Похоронных дел мастер Безенчук и К". Перед лавками на длинной скамье сидят три измождённых человечка и с надеждой смотрят на Валери, в комиссарской куртке, изображенного слева. Валери вещает: "Господа, расширяйте заведения! Я назначен вашим градоначальником!! На общем чёрно-белом фоне рисунка ярко выделялась синяя борода Валерьяна.
   В первый же вечер карикатуру сорвали. Наутро появилась копия, Казаков мягко справился у Жукова, как насчёт свободы мнений, Жуков дико глянул, промолчал, карикатура осталась, строители ходили яростные, участились стычки...
   - Эта история расслаивает даже моих, - помедлив, произнес Леонид. - Сань, заканчивай.
   Казаков хотел было изумлённо поднять бровь и спросить: "о чем это тф", но сдержался. При всей внешней безбашенности, Крапивко был человеком проницательным, а главное - пока ещё доброжелательным.
   - Хорошо, - ответил Александр. - Э-э.. то есть ачха.
   Крапивко улыбнулся.
   - А представляешь, эта Светочка, - продолжил он без паузы, но совершенно другим голосом, - меня приятно удивила...
   Вечером карикатуры не было. Вместо нее висел машинописный листок, извещавший, что свобода мнений не должна означать свободу оскорблений, что злопыхателям стоит вспомнить, что оскорбление достоинства граждан и провокации к подрыву единства объявлены преступлениями, и что Совет сожалеет, что вовремя не отреагировал. Длинные казённые периоды выдавали автора с головой. Строители недовольно бурчали, но в общем, достаточно быстро успокоились...
  
  

XV ГЛАВА

"Ты выбирала,

Ты искала,

Металась и ждала, играла в прятки,

И страхом

Побеждала страх

Разрыва близкого.

Ты заслужила.

Отдохни. Теперь уж всё в порядке"

Михаил Луконин

   Пусть будет.... Валерьян меланхолично поднёс спичку к обрывкам жуковской цидулки. Застарелый друг не преминул отписать о Викином срыве. Боли не было. Была какая-то ноющая пустота и слоистость наплывающих, как в замедленной съёмке, эпизодов: Вика в лаборатории, Вика на памятном заседании Совета - напряжённый взгляд в сторону; Вика в комнате, ночью - в распахнутом голубом халатике на голое тело, и пепельных свет обволакивает контуры, и он скользит пересохшими губами по двум едва намечающимся морщинкам на запрокинутом горле... Хватит!
   В конце-концов, их союз изначально подразумевал любые степени свободы для каждого. Этакий "оборонительный и наступательный" союз двух "белых волков", позволяющий синхронно двигаться по параллельным орбитам, периодически хвастаясь собственными победами. Это в теории, а на практике... На практике при первом же срыве возликовало пещерное чувство собственника - глубоко гнездящийся мужицкий эгоизм. Если быть честным, то всё, как ни крути, упиралось в собственный эгоизм, причём эгоизм сексуальный. Валерьян слишком дорожил этой глубоко взлелеянной иллюзией близости единственного тела, слишком страшился того, первого взгляда после близости, отчуждения, могущего легко скользнуть в этом взгляде. Собственно, страшился того, что случившееся необратимо отравит его собственные ощущения.
   Оставалась нежность. Он чувствовал себя старым, безмерно старым после сообщения Казакова, после всего обрушившегося за последние месяцы. Он понимал, каково ей сейчас - девчонка, запутавшаяся маленькая девчонка. Она, как впрочем, и все женщины, при всей здравости и опытности, таила в себе это ребяческое, безоглядное, способность жить минутой, даже - секундой. Впрочем, за это он её тоже, наверное, любил... Любил? - Валерьян даже испугался этого недвусмысленного, впервые произнесённого. Хватит с него этой лирики, к чёрту!...
   Самое смешное (и самое страшное), что объединяла их не только постель. Вика за эти два месяца стала, сумела стать, другом.Другом почти единственным - с Серёгой контакт был всё более деловым. Они (или это тоже было игрой?) становились всё необходимее друг другу, и оба, не в силах отказаться от въевшихся штампов, то бешено взбрыкивали, то снова бездумно непротивились растворению друг в друге, этакому полумистическому слиянию "инь" и "янь", взаимопроникновению, составляющему какое-то новое, качественно новое целое. И всё острее ощущается этот стеклянный барьер, Фроммовский барьер отчуждения, заложенный в самой психологической природе человека. Другие женщины ушли, совсем ушли, стали чем-то ирреальным. "Бледно-розовые пятна в серой утренней комнате..." Он даже установил для себя (не без доли самолюбования) некий негласный "односторонний мораторий"... Тьфу ты, снова!
  

ХРОНИКИ ГОЛУБЕВА

   "... Действия Координатора в последнее время не перестают вызывать у меня удивление. В то время, как судьба колонии практически висит на волоске, назрел, можно сказать, экономический кризис, он своими действиями ставит колонию на грань раскола. "Кризис верхов" в настоящее время смерти подобен. Действия Александра вызвали законное возмущение как трудящихся масс Жукова и Крапивки, так и моих военных. Чисто с человеческой точки зрения их можно объяснить исключительно злорадной ревностью и мстительностью неудачливого соперника. Плюс - закономернон желание нанести удар по растущей популярности командора шахтёров. Слухи, намёки, всевозможные инсинуации, распространяемые любимчиком Координатора Кеслером, грязная история с карикатурами и, тем более, то, что Александр, пойдя на попятный и принеся извинения, публично указал на личную причастность ко всей этой истории - всё это действия, безусловно, порочащие высокое звание Главы Государства.
   ... Между сторонниками консула Валери и отдельными группками люмпен-интеллигенции, спровоцированными этой историей, имел место ряд ожесточённых стычек, закончившихся, к счастью, лёгкими телесными повреждениями. В результате практически впервые, мои Коты вынуждены были выступить в новойипостаси - встать на охрану спокойствия и правопорядка. Надо отдать им должное - дежурные патрули довольно оперативно сумели выступить против хулиганствующих элементов и предотвратить кровопролитие. Я выступил с предложением подвергнуть ряд задержанных хулиганов примерному наказанию, но Координатор, при поддержке молодых консулов, предпочёл замять дело..."
   "Вышенаписанное является частью моих беспорядочных дневниковых записей, сделанных непосредственно по горячим следам. Для большей объективности я, работая над хрониками, счёл возможным включить этот отрывок, не изменив в нё ни слова. Позднейшие события по иному расставили акценты и во многом изменили мои взгляды на происходящее. Роль Координатора в истории с карикатурами была явно преувеличена консулом Л. Крапивко при передаче автору этих строк..."
  

АСПЕКТЫ ПСИХОЛОГИ БЕССМЕРТНЫХ

(ПСС В. Валери, т.2, 2131\144 г.т.э.)

   "... Нетривиальность проблемы исключает использование "староземных" методов психологического анализа. Но, поскольку создание единой непротиворечивой психологической школы для нас - дело отдалённого будущего, я считаю возможным предложить вниманию читателей эти записки, не претендующие на всесторонность охвата, на обладающие, как минимум, одним достоинством - искренностью автора.
   О нас, Бессмертных, написано многое. Ещё больше - ненаписанного, распространяемого в народе на уровне аннекдотов, баек, дурных легенд. Из нас то делают этаких "монстров" для запугивания маленьких детей, то всеблагих и премудрых суперменов, полубогов, дарованных Теллуру во процветание и благоденствие...
   Надо сказать, что ряд легенд, вошедших в изустный свод "жития единственно сущих" имеет основой реальные события, но гипертрофированные и расцвеченные фантазией пересказчиков до неузнаваемости и полной противоположности...
   ... Для удобства изложения, я воспользуюсь приёмом отстранения, записей от третьего лица. Подчёркиваю, что записки эти предельно субъективны - мы в последнее время не только достаточно редко общаемся друг с другом, но даже предпочитаем избегать общения, если оно не вызвано какой-то внешней необходимостью. Я начал работу над этими записками во время Авалонского затворничества и окончил совсем недавно, уже приступив к исполнению обязанностей ректора Первоградского Университета. Засим приношу извинения за многословность введения и отсылаю читателя к тексту...
   ... Основная теза: Бессмертные, прежде всего, являются обыкновенными людьми. Получившая распространение концепция Иванюшкова о, якобы "надпсихологии" единственно сущих, бездоказательна и, мягко говоря, вызывает сомнения. Сама теза о диалектическом триединстве надсознания, сознания и подсознания, имеющая своей основой дурно переваренного Фрейда, представляется слишком механистичной. Впрочем, аргументы в пользу неправомерности подобной линейной экстраполяции на настоящее время вытекают исключительно из суммарности личного опыта самих Бессмертных, следовательно - тоже достаточно необъективны...
   Стихийное распространение неофрейдизма в его самых ортодоксальных вариантах, механистическое перемежение полярно противоположных школ и концепций характерно в настоящее время для большинства молодых психологов. Причина этого, безусловно, кроется в сравнительной труднодоступности большинства оригинальных текстов наследия "староземной" психологической и философской мысли. Так, труды Фрейда, Фромма, Адлера и Юнга, вывезенные мной в момент Переноса, до сих пор существуют в единственном экземпляре - в библиотеке Первоградского Университета. Впрочем, нужно отдать должное ряду молодых учёных, сумевших в условиях явно неlостаточной информации, разработать собственные теории, эклектичные в своей основе, но приведшие в конечном счёте к ряду парадоксальных выводов. Имею в виду "Когнитивный гештальт фрейдизм" Марка Розена и концепцию "сверхкомпенсации фрустраций", разрабатываемую в настоящее время группой Горева...
   ... является одним из интереснейших парадоксов психологии единственно сущих. Своеобразная инерционность комплекса информативного восприятия, в течение десятилетий накапливавшаяся чисто количественно, привела, уже в настоящее время, к ряду чисто качественных изменений. Так, Авалонское затворничество, объединившее на некоторый срок практически всех Бессмертных Полигона Казакова, было глубоко закономерным. Комплекс отчуждения, естественный для каждого носителя информации о собственном бессмертии, привёл в конечном счёте к искажению, ущербности и, в ряде случаев, прямому разрыву связей с окружающим миром. Как ни парадоксально, но осознание собственного бессмертия сослужило им дурную службу. В наиболее рпимитивном варианте это был страх за своё биологическое существование, на более высоком уровне - осознание конечной бесплодности любого начинания, вытекающее из "размазывания" любых конкретных сроков в бесконечность. Впрочем, ряд самоубийств, произосшедших именно в этот период, породил в среде Авалонцев модную и по сей день философию "свободного выхода", уродливым следствием которой явилась печально известная "рулетка бессмертных"...
   ... Авалонский период стал для большинства из нас периодом "второго дыхания". Правильней было бы сказать даже "второго рождения", ибо в довольно таки краткий срок состояние предельной "законсервированности" привело к формированию так называемого "синдрома младенца", распространившегося со скоростью эпидемии среди всех обитателей Авалона. В сущности, произошло следующее: моментальное расслоение личностного активного "Я"; чисто шизофреническое вычленение двух преемственно противоборствующих "Я" всех ступеней "утробно-психологического" развития (от хтонического фетишизма и анимизма - до фрагментарности, "квантованности" изначальной психики). Весь процесс занимал от полутора до трёх недель...
   Психология единственно сущих, переболевших "синдромом младенца", уже в значительной степени отличалась от нормальной человеческой. После отмирания "первичного Я" и двух-трёх дневной неуправляемости, аналогичной привычному "синдрому психических эквивалентов", целостность личности восстанавливалась полностью, причём преемственность памяти - на уровне фактов - сохранялась, приобретая, однако, совсем иную эмоциональную окраску. Впрочем, это уже слишком интимная область...
   Можно с уверенностью сказать, что на данном этапе психология бессмертных, характеризуясь некоей жпилептичной вязкостью мышления, в то же время является гораздо более гармоничной и потенциально способной к плюаралистическому аналимзу, нежели психика "простого смертного". Естественно, огромный жизненный опыт..."
  
   Рассеянно насвистывая, Валерьян брёл из столовки в свою резиденцию. Вокруг шумно суетились "чертенята" - перемывая косточки дамским любимцам, вскользь прохаживаясь насчёт Координатора, травя свежебородатые анекдоты - короче, всячески стараясь растормошить. После спасительно-изнурительного дня (устраняли аварию на 2-й шахте) голова была девственно пуста. Не осталось ничего, кроме всеподавляющей сонливости и предвкушения мускульной радости - оечь в прохладную постель и моментально отрудиться. Машинально он отвечал на какие-то вопросы, машинально улыбался борзым подколкам, машинально переставлял саднящие иноги. Отвязавшись от наиболее назойливых, пытавшихся прельстить его гитарно-костровой романтикой посиделок, вошёл, наконец, в комнату и закрыл дверь - дабы оставили в покое. На кушеткае, подобрав под себя ноги, сидела Вика.
   - Знаешь уже? - она неопределённо улыбнулась, стараясь смотреть прямо в глаза.
   - Да в курсе... Добрые люди позаботились... - Валерьян как-то неуклюже обозрел комнату и, оттягивая предстоящее объяснение не к месту вопросил: - Ты ужинала? -
   Валерик, не надо!... как-то по-домашнему попросила Вика. Губы её дрогнули. - Лучше уж сразу...
   - Слушай, а что - сразу? - взъерепенился Валерьян. - ЧТо, собственно, произошло? По-моему, мы изначально договаривались...
   Вика заплакала.
   - Уехала... никого не спросясь... узнала, что к вам машина... там такие гадости... я не виновата...
   - Прекрати, - Валерьян присел на край кушетки и спрятал её голову у себя на груди. - Нинчего страшного - я не папа римский, чтобы верить безоговорочно. Ну, прекрати, я же всё понимаю. Ничего не изменилось. Правда, ничего не изменилось. Мы вместе, главное, что мы вместе. Ну, успокойся же...
   Он машинально поглаживал её по голове, остро ощущая нелепость ситуации. Дико хотелось спать. Она, не переставая плакать, повернула к нему лицо, как-то просительно глядя снизу вверх. Полуприкрыв ресницы. Потом - ткнулась подрагивающими губами куда-то в шею, поцеловала. Собственно, ничего иного не оставалось. Валерьян пересел поудобнее и нашёл её губы, солоноватые от пересыхающих слёз. Вика закрыла глаза и запрокинула голову. На горле гравюрно обозначились две намечающиеся морщинки...
   Собственно, инцидент был исчерпан, то бишь подвергнут негласному обождному молчанию. Утром Вика блистала какой-то неуловимой домашней грацией, была мягка и немногословна. Сидя у зеркала, она с остатками земной косметики (употреблявшейся только в чрезвычайных случаях) наводила ритуальный марафет.
   - Отвернись, ты же знаешь - я не люблю, когда смотрят. - Валерьян послушно отвернулся. Помедлив, он начал осторожно:
   - Когда ты уезжаешь?
   Вика не обернулась, но спина её, утратив плавность, окаменела, плечи заострились:
   - Ты гонишь меня? - буднично осведомилась она, продолжая раскраску.
   - Глупая, просто тебя сюда никто не отпускал.... И потом - пусть это будет для нас обоих маленьким испытаием. Ничего страшного, правда - нужно только запастись терпением... Езжай. Ты что, ещё не усвоила, что мы всё время вместе?
   - Я тебя люблю... - просто сказала Вика. - Не помню, говорила ли я тебе это - всё забывалось как-то...
   - Так - не говорила, - Валерьян улыбнулся. Еле-еле, одними уголками губ. - Разве что в постели...
   - Ладно, мне, наверное, пора - чтобы успеть к первой машине. Ты проводишь?
   Они кратко поцеловались и вышли на улицу....
  

X У I ГЛАВА

Эта боль не убывает. Где же ты, трава живая,

Ах, зачем война бывает, Ах, зачем, ах, зачем,

ах, зачем,

Зачем нас убивают...

Ва д и м Егоров

   Майков в сапогах валялся на топчане и с отвращением разглядывал форменную куртку, висевшую на гвоздике в углу. Двух звездочек на матерчатых погонах, черно оранжевой орденской ленточки и по-казаковеки выпяченной челюсти становилось все недостаточнее для поддержания авторитета. Сегодня "товарищ гражданский комендант", снова при большом стечении парода нахамил лейтенанту, назвав его представителем древнейшей профессии. Собственно, смысла оскорбления Анатолий не уловил но, судя по реакции присутствовавших химичек, это было оскорбление. Интеллектуалки чертовы...
   "Козел,- уныло размышлял Майков.- Выпендривается."
   Собственно, отделение котят в Новомосковске без дела не сидело: на частокол постоянно покушались обезьяны, шальные тахорги три раза врывались на разработки, но все успехи охрены никоим образом не связывались с личностью ее командира. Валери был весьма обходителен с рядовым составом, весь яд своего сарказма направив на лейтенанта и исключительно на него. Следствием этого явилось явное падение дисциплины: патрульные, будучи территориально оторваны от"Большой земли" распускались на глазах, огрызались в ответ на командирские замечания, дошло до того, что они уже сами делили посты, извещая его постфактум. Гражданские же старались копировать своего шефа. Правда, им котята острить над лейтенантом в своем присутствии пока не позволяли, сказывался корпоративный дух, но Майков все-таки очень переживал свое отчуждение, особенно в отношении женского пола. Всё это было ужасно несправедливо: Майков частенько мечтал, чтобы однажды какая-нибудь из шахт погребла под обвалом и Валери, и нескольких наиболее дерзких его приспешников; или, еще лучше, чтобы Валери устроил бы переворот с целью отложиться от Первограда, и тогда его можно было бы безнаказанно пристрелить, а заодно и подавить бунт.
   За окном казармы раздался топот, чье-то возбужденное дыхание, сапоги прогрохотали по ступенькам, распахнулась дверь и ввалился взбудораженный Гарик Игнатьев, растрепанный, с оторванным левым погончиком и синяком под правым глазом.
   - Толь, - задыхаясь, просипел он,- там Мартын Фомина покалечил.
   - То есть? - Майков сел. За окном еще кто-то протопотал.
   - Ну, Фома же за Лодочкой ухлестывал, ты знаешь. - Ну, мля, сейчас и схлестнулись, там еще мартыновские копальщики подбежали, а нас только двое...
   Майков уже лихорадочно застегивал куртку. Это, конечно, был не бунт, но все-таки... На топчане у противоположной стены зашевелился и сел всклокоченный со сна Немировский. В дверь ввалилось еще два мрачных и помятых котенка, вся свободная смена была налицо.
   - Фому в санчасть отвели, - пояснил один из прибывших. - Челюсть сломана. Они ж, суки, чем-то пьяные были...
   Вот оно. Майков выпятил челюсть. Бунт не бунт, но явное преступление одного из любимчиков, причем виною - развал дисциплины, бардак, панибратство...
   - Где Мартынов? - спросил он отрывисто. Он видел, что ребята, как встарь, признали его командиром.
   - Любочку куда-то уволок, - пожал плечами один из котят. - Пьяный, сцуко...
   Майков вытащил из кармана ключи от оружейной пирамиды, отпер ее, молча раздал котятам распылители, сам надел и начал застегивать пояс с пистолетом в кобуре.
   - Мужики, вы что? - спросил недоумевающий Немировский-.-Ну, подрались спьяну...
   - Это преступление, - отчеканил Майков, - бандитизм. Впрочем, в Первограде разберутся. Наш долг - арестовать преступника...
   - Много тексту, Толь, - поморщился Игнатьев. - Пошли, мля, а то опомнятся...
  
   О том, что рассвирипевшие патрульные, вооружившись распылителями, ворвались в женское обшежитие, усыпили там, связали и поволокли к грузовику Мартынова, Валерьяну донесли слишком поздно. Когда он выбежал из своей комнатушки, возбувденный гомон за стенами разорвали два сухих пистолетных выстрела. У него оборвалось сердце. Завернув за угол барака, он в сумрачном, багровом зареве заката увидел толпу человек в тридцать на "майдане", котят, с озверелыми лицами направивших на людей воронки распылителей, Майкова с пистолетом в опущенной руке; он ощутил приторный слабый запах чего-то химического. Когда он поглядел на сторожевую вышку, ближайшую к "майдану", у него вторично оборвалось сердце: патрульный, чей черный силэвт четко рисовался на алом фоне кеба, тоне направил автомат на толпу.
   Он подбежал, на ходу расстегивая кобуру возвращенного недавно в Первограде пистолета, но тут не понял, как это неуместно. Толпа, только что обратившая внимание на позу автоматчика, нехотя отступала, открывая проход грузовику. На земле лежало три неподвижных тела.
  
   Он наклонился к ближайшему, ощущая ледяной холод, н почувствовал тот же запах, только гуще и головокружительнее; парень тихонько посапывал: слава богу, он только спал.
   - Лейтенант, - хрипло проговорил Валери, по слогам произнося оэо слово, - Вы что, окончательно о... ели от безделья?
   - Совершено преступление, - так же хрипло ответил Майков. Пистолет подрагивал в его руке. - Преступник ответит. Вы, надеюсь, тоже. - Он подумал и добавил: - Козел.
  
   Валерьяну потребовалось бешеное усилие, чтобы взять себя в руки.
   - Лейтенант, - Сказал он уже насмешливо, - вы кретин. Вашей карьере пришел конец. Вы забыли, что поселком руковожу я, и мне дана власть в той числе и судебная. Немедленно освободите Мартынова и расходитесь, я сам разберусь, иначе это будет бунт. Ясно?
   Ему показалось, что котята заколебались.
   - Вам давали власть, чтоб был уголь, а вы тут бандитскую школу устроили. Только и умеешь, что людей гробить! - Майков говорил задыхающимся от ярости полушепотом. -Короче , его сейчас отвезут в Первоград, там Совет разберется. Если я виноват, - отвечу, но закона нарушать не дам!
   Радировать в Совет? Ну и что там скажут? Тем более, за это время бешеный офицерик уже отошлет грузовик, он совершенно невменяем. Наверное, не надо было все-таки его так третировать, каждая собака может укусить...
   - Тогда я тоже поеду, - решительно сказал Валерьян. - Подеюсь, это вы мне позволите, гос-подин лейтенант?
   - Поезжайте, - пожал плечами Майков. - И кстати, объясните там заодно, откуда в Новомосковске взялась выпивка.
   "Совсем некстати", сокрушенно подумал Валерьян, но ничего не сказал, забрался по металлической навесной лесенке в кузов. Мартынов лежал поперек, спящий и связанный, напоминая поверженного полубога. Следом за Валери в кузов влез один из котят, сел с краю, настороженно положив распылитель на колени. Еще двое, видимо, забрались в кабину: один умел водить машину, и Майков не стал разыскивать водителя. Заурчав и дернувшись, грузовик пополз к воротам. Мартынов, слабо постанывая, сполз к ногам Валерьяна.
   Грузовик выехал из распахнутых Майковым ворот, запрыгал по неровностям тропы и скрылся в зарослях. Темнело, но все-таки просматривалась расходящаяся толпа на пятачке. Человек, внимательно наблюдавши за всем происходившим с вершины близ стояшей пологой скалы опустил бинокль, подумал и начал быстро спускаться вниз, ловко цепляясь за выступающие камни и побеги лиан...
   Первоград!! - торопливый вопль из динамика разрезал мягко мигающий лампочками тихий сумрак радиорубки. Дежурный, задремавший в кресле у пульта, вздрогнул. - Нас атакуют!!
   Обезьяны? - голос со сна прозвучал хрипло.
   - Люди! На лошадях... Ружья, их много!
   Радист вскочил, заметался.
   - Скорее вертолет! - умолял голос из динамика, искаженный, неизвестно чей. - Они ворвались...
   Радист нашел, наконец, рацию, настроенную на приемник во "дворце Совета". Из динамика раздавались отдаленные выстрелы, матершина, сдавленный вопль, резкий хруст - и все стихло.
   Дежурный, испуганно косясь на динамик, полный, теперь только треска и шума, торопливо вызывал Совет...
  
   ...Наступила тишина. Вязкая, могильная, она обволокла всех, только что яростно оравших, оборвав разбирательство на полуслове. Казалось, пласты ночи за окном встали дыбом и вот-вот навалятся, раздавят... Подползал липкий страх, все парализовало, как в те самые первые минуты на Теллуре.
   "Вот оно", - с тоской подумал Казаков, индифферентно наблюдая, как медленно встает со стула вдруг побледневший Валерьян, как расширяются сверх возможных пределов Викины зрачки.
   - Вертолет, - хрипло сказал Валерьян. - Что же вы сидите? Вертолет!
   - Совет, Совет, ответьте, приняли? - кадрывался из рации сквозь хрипы дежурный. Маркелов машинально взял аппарат, ответил "да" и опустил обратно.
   Казаков наконец собрался с мыслями и перехватил рацию.
   - Обьяви по громкоговорящей,- с запинкой произнес он, - общую тревогу. Всем офицерам и Следопытам немедленно - к Совету. Всем механикам и морякам - на рабочие места. На вышках смотреть в оба! - голос его сорвался на крик.
   - Саня, я полечу, может, успеем...
   - Ночь, - тихо сказал Крайиовский. - У нас нет асов.
   - Юра, полетели ! Валерьян подскочил к Танееву. Тот отвел глаза.
   - Угробимся,-ответил после секундной паузы. - Нельзя. Мы почти ничего не умеем...
   - Ну что же тогда? Ну что - будем сидеть?!
   "Внимание! - загрохотали за окнами динамики, и странно было ото слышать в глухой мгле, в три часа ночи. - Общий подъем! На Новомосковск совершено нападение неизвестными вооруженными людьми!..."
   Ми, ми, ми - откликнулось какое-то слабое эхо. Казаков встряхнулся. Было по-прежнему страшно и неуверенно, но сидеть вот так было еще сложнее.
   Сейчас по местам, - сказал он громко, перекрывая тревожный голос в ночи. - Наладим оборону. Ничего неизвестно, Валерьян, может, они к городу подступают! Я прошу до утра полномочий... командующего.
   - Брось формализм! - Колосов поморщился, вскочил. Было видно, как зажигается свет в бараках, в интернате. - Все ясно, Сань, я побежал. Вслед за ним, словно отпущенные с невидимого поводка, выскочили в дверь Танеев, Крайновским, Сидоров... Вика сидела неподвижно, прижав ладони к щекам.
   - Вик, - мягко сказал Кравпивко. - ты, наверное, в "гошпиталь", да? Боюсь, будет на самом деле госпиталь...
   - A? Да, я... Вика встала, заколебалась, посмотрела на Валерьяна, махнула рукой, расплакалась и выбегала.
   - Пошли, мужики, - Крапивко поднялся, глядя на молодых: - Пошли, успокоим своих.
   На минуту координатор и Валери остались вдвоем. За окнами метался оражевый свет: из гаражей выводили зачем-то машины. Ничего, мельком подумал Александр, Колосов уже там, главное, чтоб паники не было... Господи, неужели - афганцы? Тогда все бесполезно, хоть прямо сейчас сдавайся... Успокаивало - тот, из поселка, сказал "ружья", не автоматы...
   - Сань, я с тобой, - Валерьян сломал беломорину, табак посыпался на пол. - Мне некуда, и я... не могу. Лучше бы я...
  
   - Брось! - Казаков рявкнул, но получилось фальшиво.
   В дверь ввалился красноглазый Голубев, в расстегнутой и надетой поверх майки куртке, но при кобуре, из-за его плеч выглядывали лейтенанты, какие-то Следопыты...
   - Кауров раздает оружие, - задыхаясь, доложил капитан.-Я респорядился, чтобы на каждый пост вышло по второму человеку, до утра. Через полчасика все остальные будут здесь. Что случилось-то?
   - Знаем не больше твоего, - пожал плечами Казаков. - Ждем утра.
   -Следопыты , - Голубев обернулся к выходу. - Кто без оружия, быстро в караулку, потом сюда!
   - Они же, наверное, следили, - вдруг сказал Валерьян. - и эта наша заварушка...
   - Перестань! Еще разборов не хватало. Не трепи нервов... Казаков замолчал, вздохнул, потом сказал Голубеву:
   - Значит, так. Пошли, по ходу сообразим...
  
  

ХРОНИКИ ГОЛУБЕВА

   "...Связались с охотничьими заимками и приказали также занять глухую оборону. Как только рассвело, вертолет с консулом Валери и отделением Следопытов поднялся в воздух. В окрестностях Первограда противника обнаружено не было, поэтому немедленно легкий вездеход был отправлен по заимкам с целью эвакуировать Охотников. При подлете к Новомосковску с воздуха было обнаружено двое всадников: они, видимо, следили за тропой, но не учли, что сайва хорошо просматриваются сверху. Их попытка скрыться была пресечена предупредительными пулеметными очередями, а затем высадившиеся Следопыты взяли их в плен. Новомосковск сильно пострадал: сторожевые вышки были сожжены, все opужие захвачено; к счастью жертв оказалось сравнительно немного. Было убито 11 человек, среди них две женщины - видимо, это были оказавшие сопротивление. Лейтенант Майков и еще двое тяжелораненых были немедленно на вертолете отвезены в Первоград. Остальные жители Новомосковска были заперты в одном из бараков; они сообщили, что нападавших было около дюжины, но они явно использовали ослабление обороны поселка, возникшее в результате конфликта шахтеров и патрульных, описанного выше. К этому времени мы с Казаковым закончили мобилизацию. Из 36-ти первоградских охотников было отобрано восемь двоек - для посменного скрытного патрулирования сайвы в километре от города, чтобы враг не подобрался незаметно; остальные были слиты в подразделение под командованием С. Кондрашова и все вооружены ружьями (от автоматов они отказались). Коти были переведены на двусменный режим, что позволило высвободить отряд в 16 человек. Из 18-ти обучавшихся военному делу "стажеров" также было создано подразделение под командованием Есина; наконец, в экспедиции задействовали всех Следопытов. На охрану столицы дополнительно мобилизовали 15 человек из всех служб, имевших опыт обращения с оружием. Таким образом, вначале мы располагали экспедиционным корпусом в 80 человек, не считая экипажей вездеходов и вертолета...
   За окном разрезали голубое небо горелые стропила башни. Был полдень, солнце неимоверно пекло, по площади деловито сновали люди с автоматами. Горбатый, приземистый "Защитник" тяжело стоял в воротах, выпятив орудийное дуло в чернеющий лес. Казаков допрашивал пленных. Пленные были привязаны к стульям - руки за спинками, ноги - к ножкам. Сзади стоял, с кровожадным блеском в глазах, Немировский, единственный уцелевший из новомосковских котят - его просто оглушили прикладом. Пленники были одеты в кожаные куртки с вышитыми на груди золотыми орлами и какими-то серобряными шнурами на плечах. При захвате они были вооружены охотничьими карабинами.
   - Значит, будем играть в героев, - звенящим голосом повторил Казаков. К нему вернулась часть уверенности, мобилизация прошла успешно, противник был все-таки не тот, и появилась холодная ярость. Мстить - не столько за убийства, поджоги, сколько за собственный страх, за афганский призрак...
   Хлопнула дверь, вошел Валерьян. Oн выглядел после бессонной ночи ужасно. Впрочем, все выглядели не лучше.
   - Нет восьми девушек, - сказал он. - Нигде. Очевидно, увезли о собой. Молчат?
   - Сейчас заговорят, - пообещал Казаков. Он вытащил из нагрудного кармана пачку сигарет, наполовину вылетевшую за ночь. Закурил, подошел к одному из пленников. Валерьян со смутным беспокойством увидел звериный блеск в его остекленевших глазах.Рванул молнию на брюках пленника, начал их стаскивать, раскуривая сигарету и в упор глядя в расширяющиеся глаза.
   - Александр! - Валери шагнул вперед, заколебался.
   - Я Женевских конвенций не подписывал, - пробормотал Казаков. - Будешь говорить? - он понес сигарету вниз.
   - Не надо! - Пленник задергался, - Не надо!
   - Значит, будем разговаривать. - Казаков сунул сигарету в побледневшие губы пленника. - Кто вы? - он обратился ко второму. Тот опустил глаза.
   - Легионеры. Третья ала Черной когорты...
   Сзади нервно хохотнул Валерьян. Приехали, подумал Казаков, может быдть, у них и император имеется?
   - Это потом. Кто вы? Откуда? Сколько вас?..
  

ДНЕВНИК КАЗАКОВА

   "... I4 августа. Черт, больше всего хочется спать.Короче, мы столкнулись с развитой военно-рабовладельческой диктатурой. И когда успели, сволочи? Несколько десятков рокеров, половина из Прибалтики, еще какие-то флотские дембеля, основали герцогство и захватили полдюжины других колоний, обратив их в рабство. Пока мы тут сеяли и строили, они методически надвигались с севера... Похоже, что нападение на Новомосковск было личной инициативой одного их ротмистра, собственно, они, очевидно, постоянно шляются по сайве, ища кого бы eщe покорить. Ну, этим куском они подавятся! Их 150 человек, если пленные не врут, но у них нет ни автоматов, ни, тем более броневиков. Сегодня уже вечерело, когда с вертолета обнаружили два подчиненных им поселка - в 100 км. северо-западнее отсюда. Завтра на рассвете выступаем. Вооружили еще десяток новомосковских охотников, уцелевших при налете, теперь у нас 90 пехотинцев и два броневика.
   А в Первограде один из раненых умер. . . И еще заложницы, да, ведь эти подонки захватили восемь наших девиц... Первоград остался на Каурова и Совет. Я, грешным делом, хотел сам возглавить поход, да Валерьян отговорил: он оклемался, снова начал соображать, не дразни, говорит, Голубева. Все равно поеду, по в качестве этакого комиссара от Совета.
   Столица этих "легионеров", Рокпилс, стоит, кажется, на Двине. А ведь морячки Крайновского неделю назад нашли широкое устье. Если это Двина, можно будет с воды ударить орудием "Тариэля"... Утром свяжусь с Крайновским".
  
   Собственно говоря, никакого боя не было. Рокеры, уже осознавшие, видимо, масштабы опасности, отступили из обеих деревень, едва над ними снова появился вертолет. В аргьегардной перестрелке был ранен в плечо один из "стажеров" и убито два легионера.
   Из грязных, щелястых, приземистых бараков толпой высыпали люди. Они были в каких-то мешковинных одеждах, изможденные, дочерна загоревшие, со сбитыми в кровь руками. На впалых лицах выделялись только лихорадочные глаза. Не хотелось верить, что всего полгода назад это били здоровые, веселые современные ребята, школьники, студенты, не знавшие, на каких деревьям растут булки. И на первоградских работничков они тоже совсем нe похожи... Кто-то плакал.
   Деревню надвое разделял частокол с деревянной будкой посредине. За частоколом стояло несколько добротных деревянных домов, конюшни, амбар. Конющни были сработаны куда солиднее, чем рабские бараки.
   "Штаб" отряда расположился в одной из изб. Бойцы, не занятые в наблюдении, смешались с толпой.
   Казаков, Голубев, Кондрашов, другие командиры сидели за грубоватым, но крепким столои, ели солонину, пили пиво из погреба удравшего хозяина и слушали рассказ парня, только что стихийно выбранного жителями деревушки для представительства перед освободителями. Парень тут же захмелел от еды и питья, говорил быстро, малосвязно, несколько раз принимался плакать. Казаков слушал, честно говоря, невнимательно: за двое суток он поспал урывками часов пять. Но все-таки было ясно, что эту вот группу при Переносе составляли в основном люди творческие, одаренные, уж не ясно, зачем потребовалось валить всех в одну кучу - но здесь были сплошь молодежь из полиграфического техникума, музучилища, с первых курсов филфаков, юридических, исторических...
  
   - Юридический, - это хорошо, - встрепенулся заснувший было Казаков. Нам скоро будут нужны юристы.
   - А музыканты? - робко спросил парень, и было видно, что полгода назад он бы взвился так: "А что же, музыканты вам не нужны?" - но побои, унижения, чья-то власть над его жизнью сломали, научили принижаться перед силой. - Впрочем, какой я теперь...
   - Ну, ну, - успокоил Казаков. - Все позади, правда.
   И парень продолжал рассказывать, как они все спорили, спорили, и были уверены в том, что не зря именно их выбрали для построения чего-то нового и небывалого, но ничего не успелось, потому что через два месяца появились эти... Дальше была страшная мешанина из отупляющего труда с рассвета до заката, убийства за косой взгляд или утаенную картофелину, сплошных насилий, мерзостей... Как понял Казаков, в обеих поселках не было женщины, не изнасилованной по нескольку раз, непокорных просто убивали.
   - Дайте нам оружие! - выкрикнул музыкант и, пошатываясь, встал. - Не дадите, мы дубин наломаем... все равно!
   - Дадим, - мягко сказал Казаков. - Садись. Дадим. Только огнестрольного нет. Арбалеты сгодятся?
   - Я пойду скажу, да? - парень, пошатываясь, направился к выходу. Казаков проводил его сонными глазами. Всякие эти ужасы - дело нехорошее, ну за это они и будут драться, как звери. А сейчас -спать!
   - Предлагаю утром послать машину за арбалетами, - пролепетал он тихонько. Кое-кто меланхолически покивал. Все тоже падали. - А непосредственно сейчас предлагаю прерваться часиков на десять...
  
  

X VII ГЛАВА

В красном сне, в красном сне

По земле бегут солдаты -

Te, с которыми когда-то

Был убит я на войие

В этом красном-красном сне....

Г р. П о ж е н я н

   - Вижу замок,-голос прорвался сквозь треск в наушниках. Вертолет, вылетевший полчаса назад на север, очевидно, обнаружил Рокпилс.
   - Докладывайте, как... что он из себя представляет? - небритый Голубев возбуждённо кричал в микрофон. Слышно было плохо.
   - Стены бревенчатые, двойные... сверху навес и это, чтоб ходить..
   - Галерея,-пробурчал Казаков, подключивши., параллельные наушники. - Разведчики...
   - Шесть башен, нет, семь, одна в стороне, у поля, за полем какие-то еще строения, идем туда... А, черт!
   - Что такое? - встревожился Голубев.
   - С башен стреляют, пулеметы!
   - Немедленно уходите!
   - Ясно... Кажется, баки пробило. Ну да, теряем топливо...
   - Возвращайтесь! - Голубев привстал со стула, уперся руками в столешницу.-Г/о Новомосковска дотянете?
   - Сейчас...
   Некоторое время был слышен лишь треск, вой и рев помех и вертолетного мотора. Затем снова появился голос:
   - Вряд ли, в обрез до ваших деревень, минимум три дырки. Идем к вам, отбой, до связи...
   - Слушай эфир,-строгий капитан передал наушники патрульному, сидевшему на лавке сзади. - В случае чего вызывай по рации. Пошли? Последнее уже относилось к Казакову. Тот покривился.
   - Вертолёт нам попортили... Слушай, надо бы... впрочем, ладно. Пошли.
   Они вышли из штабной избы. Казаков прищурился от слепящего солнца. Было но очень жарко - очевидно, с реки, текшей в двадцати километрах, дул свежий, ветерок.
  
   Они прошли по поселку. Названия пока у него не было, так же, как и у соседнего: гуманитарии два месяца не могли договориться даже о названии, а потом пришли рокеры и назвали в честь каких-то своих кумиров, музыкант вчера говорил, но Казаков не стал запоминать... Они осмотрели конюшню, где еще пахло потом и навозом и свежескошенной люцерной (люцерну рокеры заставляли сеять наряду с пшеницей, и стога сейчас по-деревенски радовали глаз на скошенной половине поля), и куда даже по желобку была подведена вода из родника; затем Голубев пошел проверять посты и общее морально-этическое состояние армии - не перепились ли вражьим пивом и не слишком ли злоупотребляет хорошим отношением туземок ?- а Казаков направился к баракам.
   Бывшие рабы робко бродили, щурились на солнышко и наслаждались бездельем. То тут, то тем среди них мелькали форменки Котов и живописные костюмы Охотников - эти сидели в окружении кружка восторженных слушателей и чего-то травили. К Казакову, отделившись от одной кучки, подбежал давешний музыкант.
   - Товарищ координатор, - выговорил он непривычный титул, - уже есть больше тридцати добровольцев, и еще из того Поселка будут...
   - Хорошо, - ответствовал Казаков. - Машина за оружием уже ушла. Tenepь вот что. Вы себе какое-нибудь управление выбрали?
   - Нет пока, ну, ведь мы, конечно, к вам присоединимся, да?
   - Это мы вместе решим...
   Собственно говоря, Казаков хотел перевести разговор на то, что все вокруг теперь колхозное, ваше собственное, а, следовательно, пшеничку надо бы дожать, для самих, конечно, себя, но тут запищала рация. Вызывал дежурный котёнок от радиостанции, а там на связи был Валерьян. Извинившись, Казаков заторопился обратно.Когда он подходил к избе, раздалось знакомое жужжание - с севера тяжелой мухой полз вертолет, и он мельком подумал, что слава богу, хоть дотянули, можно пока не беспокоиться.
   - Сань,-голос Валерьяна был встревожен, - тут на ваш грузовик нападали.
   - Ну?
   - На Бандерложьей тропе, как он из Первограда шел. Обстреляли из кустов, они не стали останавливаться, отстреливались наугад. Шина порвана, одному охотничку ногу поцарапало...
   - Шины-то у них есть запасные?
   - Да есть, не в этом не дело. Значит, какой-то отряд здесь ошивается а у меня обороны - пять человек...
   - Иу, не знаю. Говорил же я, эвакуируем временно... Ну, возьми из грузовика еще пяток арбалетов, что-ли. Думаю, что рокеров там немного, если они в открытую не напали. Ну, бдительность удвой...
   - Ладно, я понимаю. Значит, я возьму арбалетов. Отбой.
   Вот еще проблемка, подумал Казаков,- еще какие-то партизаны объявились... Вызвал Голубева.
   - Капитан, как твои посты? Сквозь них просочиться нельзя?
   - Все в порядке. А что?
   - Да на Бандерложьей рокеры шалят. Человека три. Может, они к партизанству перелши? Вот я и спрашиваю, как посты. Ты не видишь, что население полно энтузиазма. Может, они там пиво пьют; может, к ним бабы ходят...
   - Нет, Сань, исключено. Война же! Они на посту, бледны от ответственности. Даже попеременно не спят, так вдвоем всю эту ночь везде и стояли.
   - Ладно, коли так. Постов не мало?
   Он получил заверения, что не мало, в аккурат обе деревни в надежном кольце, и вышел посмотреть на вертолет. Вертолет дотянул на соплях, в баке было три небольшие, аккуратные дырочки, и еще несколько было в стабилизаторах. Техники и летчики обступили повреждения и досадливо матерились. Было ясно, что ВВС выведены из строя до конца войны.
   - ...Внутри города - каменный дом и с два десятка изб. Еще какие-то сараи, огороды... Стена над обрывом к реке - низкая, в одно бревно. Больше толком ничего не разглядели, да, эти... рабы, очевидно, в бараках за полем. - Наблюдатель докладывал, нервно комкая в руках пижонскую пилотку. Ему было неудобно, что так все получилось.
   - Очень хорошо, - сказал координатор. - Спасибо. Можете идти. Вечером доложите, что там с вертолетом, так?
   Отослав пилота, он несколько секунд посидел просто так, потом встрепенулся - вспомнил, что давно не выходил на связь с Крайновским. Моторный катер "Тариэль" под управлением наркоммора, вчера уже поздно вечером, вошел в то самое таинственное устье...
  
   ...Катер, мерно стуча мотором, шел по спокойной, желтоватой реке вверх по течению, метрах в тридцати от левого берега. Навстречу несло гнилые листья, какие-то ветки, какой-то сор. Что-то изредка и лениво плескалось в мутной воде. "Интересная, наверное, будет здесь рыбалка", - подумал мельком Стась, и тут с берега, из переплетения заросших голубыми цветами коряг, грузно плюхнулся в воду кто-то тяжелый. Стась успел заметить лоснящуюся коричневую спину размером с диван. Ольга, стоявшая рядом, ойкнула
   - А вы ловите, вы ловите крокодилов, - пробормотал Крайновский... - Не узнаешь пока?
   Ольга помотала головой.
   - Но вот-вот должно быть. Ты говорить, мы всю ночь шли на восток?
   - Шкипер говорит, - пожал плечами Крайновский. -Шкипер, мы всю ночь шли на восток?
   - Я не знаю, чем тем вы занимались всю ночь, - невозмутимо ответил шкипер, стоявший у руля спиной к консулу и Андреевой, - а "Тариэль" шел на восток.
   Безответственный и безчинопочитательный треп был любимым занятием морячков. Наличие на судне женщины вот уже вторые сутки питало неистощимое остроумие питомцев Крайновского.
   - Ольга, нас раскусили, - трагическим громогласным шепотом возвестил Стась. - И хотя я всего лишь читал вам всю ночь стихи, но, как честный человек...
   Шкипер оглянулся с подозрением.
   - Начальник, - сказал он. - Какие стихи? "У Лукоморья дуб зеленый"?
   - Ой, смотрите! - перебила их Ольга.
   Заросли цветущего тысячествольника, трехметровые пучки красных "камышей" внезапно и резко оборвались; пошел пологий берег, поросший чем-то низким, багрово-коричневым; этот странный луг простирался вдаль, где в легкой сизоватой дымке еще не расточившегося утреннего тумана поднимались бело-рыжие, странной формы скалы, холмы, иногда накрытые такими же багряными шапками.
   - Известковые холмы, - прошептала Ольга.-Здесь те самые пещеры, где Инга с ребятами погибли...
   Несколько секунд длилось молчание. Было неудобно за веселый треп. Кстати все вспомнили, что направляется, собственно, на войну. Стась кашлянул.
   - Значит, это та самая река?
   - Да, точно, Двина...
   Крайновский в бинокль оглядел холмы. Они были безжизненны - выветренные, ноздреватые склоны с глубокими промоинами, вкрапления каких-то темных пятен, кое-где - растительность. Он перевел бинокль на берег - багровая трава оказалась родственницей саговников, только метровой, кажется, высоты. В ней роились всякие мелкие твари...
  

ДНЕВНИК КАЗАКОВА

   "...16 августа. Под вечер случилось еще две маленькие стычки. Только что вот сообщили из Первограда - там разъезд рокеров нарвался на наш хитрый охотничий патруль. Охотнички молодцы - одного убили, одного ранили я взяли в плен, обеих лошадей тоже. Двое или трое ускакали, их не стали разыскивать ночью в лесу. А как только я сел ужинать, еще до этого - стрельба от другой деревни, переполох - короче, эти суки стреляли из сайвы, причем из автомата, видимо, из захваченных. Стреляли издалека, не прицельно, у нас потерь нет, отправили прочесать лесок взвод ополченцев, те вернулись ни с чем. Кстати, организовали мы три взвода ополченцев из деревень - по 15 человек взвод. Вооружили - арбалеты, охотничьи ножи, по две гранаты на нос в каждом взводе трое - с пистолетами. Оружия в обрез... Ну так вот, только солнце село, еще светло - с передних постов сквозь возбужденный гам ведут парламентера. Выехал на белой лошади с белым флагом из лесочка. Пижон - форменный кожаный пиджак (не куртка, как у тех бандитов, что мы захватили), серебряные побрякушки, витые серебряные шнуры на плечах. Представился рыцарем гвардии Его высочества герцога и поинтересовался, кто здесь самый главный. Привели его к нам с Голубевым..."
  

ПИСЬМО ГЕРЦОГА РОМАНА

(Из Первоградских государственных архивов)

"Его высокопревосходительству,

Координиатору Теллурийского Государства,

- от герцога Рокпилса Романа I.

   Прежде всего хочу принести самые искренние извинения за ни чем не оправданный, варварский налет на поселок вашего Государства. Виновные понесут тяжелое наказание. Должен отметить, что захваченные во время налета женщины находятся в полном здравии и им ничего но угрожает.
   Я надеюсь, Вы вполне понимаете, что продолжение войны приведет к ужасающему кровопролитию и к совершенно напрасным жертвам с обеих сторон. Рокпилс хорошо укреплен, а легионерам нечего терять, но само главное, что эта война не будет выгодна никому, а приведет лишь к подрыву человеческих позиций на Теллуре. У нас слишком мало людей, чтобы мы могли ими разбрасываться, даже из благородного чувства мести, не так ли? Если ради кровавой мести за десятерых должны погибнут сто, - в этом, как мне кажется, нет особой справедливости, тем паче в наших условиях. На основании всего вышеизложенного, я предлагаю Вам, Ваше высокопревосходительство, заключить мир на следующих вполне выгодных и почетных для Вашего Государства условиях:
   1.Мы немедленно возвращаем всех пленных, а так же все оружие и имущество, захваченные в Новомосковске.
   2. Мы уступаем под власть Вашего Государства два занятых Вами поселка, а таже согласны передать Вам известное количество продовольствия, руды и пороха в виде компенсации на нанесенные материальный и моральный ущерб.
   3. Мы приступаем к немедленным переговорам, имеющим целью установить справедливую и взаимовыгодную границу между государствами.
   Я надеюсь, что чувство ответственности за судьбы теллурийского человечества подскажет Вам верное решение.

С глубочайшим уважением -

РОМАН I, герцог Рокпилса"

  
   - Э-э, товарищ патрульный, - сказал Казаков котенку, неподвижно стоявшему за спиной парламентария. - Уведите господина рыцаря в сени на полчасика. - Что скажешь?
   Последнее относилось уже к Голубеву. Капитан вдумчиво перечитывал послание.
   - Хорошо пишет, собака, - сказал он с некоторым удивлением. - "Ответственность за судьбы теллурийского человечества..." Умный, пес. Даже странно, что среди этих павианов такой нашелся...
   - Да уж, умный, - Казаков недовольно дернул щекой. - Ты обратил внимание, как он мягко нас заложницами шантажирует? Нет, ну что ты скажешь?
   - Надо бы Совет запросить, - осторожно предположил Голубев. - Хотя, конечно, условия явно недостаточны...
   - Вот-вот! - Казаков оживился. - Совет! Я сам знаю, что надо... Я, в конце концов, представитель, нет?
   - Ну-у...- неопределенно промямлил Голубев,
   - Да не бойся ты! - Казаков примерно понимал чувства Голубева. Ему хотелось, как говориться, и рыбку съесть, и на ... сесть: и героическим победителем вернуться в Первоград, и не терять больше людей. С одной стороны, если уж не победоносная война, а почетный мир, то опять-таки как его, Голубева, заслуга, а не Совета; а с другой стороны, союзнички-триумвиры будут недовольны.
   - Следи , что я сейчас напишу. - Казаков достал из своего планшета тетрадь и ручку. Подумал, заменил ручку на перьевую, пояснил:- Так красивее...
  

ПИСЬМО КАЗАКОВА И ГОЛУБЕВА ГЕРЦОГУ РОМАНУ

( Оттуда же)

   "Его высочеству герцогу Рокпилса Роману - от командующих Союзной армией, Координатора Совета ТСРГ А. Казакова и капитана А. Голубева.
   Ваше высочество! Как человек, несомненно, умный, Вы должны понимать, насколько недостаточны предложенные Вами мирные условия. Во-первых, мы не можем допустить, чтобы убийцы наших товарищей были преданы суду пристрастному, который, конечно же, найдет способ их выгородить. Во-вторых, взятие нами двух поселков позволило нам составить мнение о практикуемом в Вашем государство способе управления, и то самое "чувство ответственности за судьбы теллурийского человечества о котором Вы пишете, не дает нам права бросить сотни бесправных, порабощенных людей на произвол судьбы. С другой стороны мы, конечно, тоже не хотим кровопролития и не желаем бесполезных жертв. Поэтому мы имеем заявить Вам следующее:
   I. Прежде всего, как бы ни повернулись события, будет или нет достигнута между нами договоренность, продолжится или нет война и несмотря на то, как она повернется - пленникам и женщинам должна быть обеспечена безопасность. Мы тожественно заявляем что в случае, если их попытаются использовать, как заложниц и хотя бы одна из низ как-либо пострадает - все легионеры будут уничтожены без суда и следствия, хоть бы для этого пришлось десять лет осаждать Рокпилс или преследовать беглецов через весь материк.
   II. Теперь излагаем наши условия мира. Во-первых, разумеется, как Вы и написали, немедленный обмен пленными, возвращение вашей стороной всего захваченного при налете. Во-вторых, возмещение Вами убытков, как то также было написано в Вашем послании. В-третьих: Вы должны отказаться от власти над всеми захваченными поселками, кроме собственно Роптилса и Конезаводска, и отозвать отовсюду гарнизоны. В-четвертых, Ваша власть сохраняется в Рокплсе и Конезаводске, но Вы предоставляете всем жителям этих поселков гражданские права, и свободы. В-пятых, ваша сторона выдает нам для следствия и суда всех легионеров, учавствовавших в нападении на Новомосковск. В-шестых, для наблюдения за исполнением вышеизложенных пунктов вы принимаете у себя Посла ТГЯТ; в свою очередь, мы будем тогда готовы принять у себя в Первограде Вашего посла. Наконец, в-седьмых, численность вооруженных сил Вашего государства устанавливается не выше 50 человек; все излишнее орудие, в том числе все пулеметы, уничтожается, либо передается ТСРГ в порядке вышеупомянутой компенсации"
   Таковы условия, которые мы предлагаем Вам от имени Консульского Совета и от лица народа ТСРГ. Мы даем Вам 48 часов на их обдумывание; считая еще 6 часов на то, чтобы Ваш гонец достиг Рокпилса - получается 54 часа от настоящего времени. Если в 3 часа ночи 19 августа мы не получим ответа, то будем считать себя вправе возобновить военные действия.

От имени Консульского Совета - Координатор А. КАЗАКОВ,

Командующий, капитан А. ГОЛУБЕВ. 16 августа IS87 года, 21.00

  
   Вот такие вот пирожки с котятами, - сказал Казаков, когда белый круп парламентерской лошади скрылся в сайве. - Будем ждать.
   - Думаешь, согласится? - с сомнением спросил Голубев.
   - Если такой уж умный... Да, насчет постов. Используй местное ополчение - в каждый пост введи по третьему, арбалетчику, и поставь два дополнительных: во-он у того пригорка, - Казаков махнул рукой в сизый сумрак, где смутно виднелся выступавший из сайвы горбыль, - и, я думаю... ну, вообще поплотнее поставь.
   - Думаешь, это для отвода глаз? - оживился Голубев.-Думаешь, они ударят?
   - Вряд ли. Но!
  
  
   Сайва кончилась. Только что вокруг непроницаемой глухой стеной проносились саговники, и вдруг - поле, и лишь редкие пучки черных мечелистьев. Степь была жутковатой: в хирургическом освещении двух почти полных лун она казалась застывшей кровью; когда слабый ветерок колыхал траву, она багрово поблескивала.
   Грузовик раскачивался: котята вперемешку со Следопытами и ополченцами прыгали вниз. Казаков тоже вылез из кабины, поежился от ночного холодка, закурил. Трава оказалась неожиданно высокой - по пояс, кое-где по грудь. "Хорошо", - мелькнула военная мысль, пропала. Впереди чернел отдельный островок сайвы; Рокпилс был где-то в пяти километрах за ним. Сзади заурчало: из леса выдвигалась отблескивающая в мертвенном лунном свете туша "Защитника". Не считая приглушенного гудения моторов, шелеста травы да далеких, странных криков каких-то существ, было тихо. Разгрузившись, грузовики (их было три) развернулись по траве и, слегка раскачиваясь, имея в хвосте настороженного "Пса" - легкий вездеход, словно бы с любопытством поводящий туда-сюда пулеметным хоботом, - ушли обратно, за второй партией солдат.
   Подразделения тихо, с шепотливыми командами, группировались в траве, закуривали, выставляли охранение. Предстояло ждать три часа, пока не вернутся машины. Ночью решено было не атаковать: все равно рокеры, скорее всего, следили за движением каравана и, может быть, даже были где-нибудь поблизости. Башня "Защитника" неторопливо и успокоительно вращалась...
  
   Герцог не ответил на письмо; мало того, вчера вечером конный разъезд внезапно атаковал патруль ополченцев у того самого пригорка, убил одного и отступил без потерь прежде, чем соседи открыли прицельный огонь, а около полуночи из кустов на берегу обстреляли "Тариэль", стоявший на фарватере в двадцати километрах ниже Рокпилса. С катера ответили пушечной очередью наугад. Короче, было ясно, что рокеры выбрали войну. Около часа Казаков и Голубев вырабатывали диспозицию последнего и решительного боя, а затем выступили, провожаемые буквально стенаниями освобожденного народца.
   Казаков, плотно укутавшись в бушлат, заклевал носом и совсем уже задремал, как вдруг раздался возбужденный голос Голубева "Ведите, ведите его сюда!"
   "Опять парламентарий, - сообразил Казаков.-Запрыгало таки очко у герцога"!
   Но это был не парламентарий. В лунной мгле можно было разглядеть росистую от пробирания сквозь кусты кожанку, оцарапанное листвой, но чисто выбритое лицо, черно-красную гвардейскую эмблему на рукаве и золотовышитого орла с одной короной сверху. Гвардеец тяжело дышал.
   - Перебежчик, - вполголоса самодовольно пояснил Голубев. Рокер недовольно покосился на него.
   - Вы - координатор Алекаандр Казаков? - хрипло поинтересовался он.
   - Я - координатор, - подтвердил координатор, - С кем имею честь?
   - Гвардии квестор, рыцарь Мохов, - представился рокер и даже слегка щелкнул каблуками, - Вы знаете, что в Рокпилсв переворот?
   Та-ак, - протянул Казаков, стряхивая дремоту и собираясь с мыслями, - Очевидно, Черная когорта? Кто нападал на нас?
   Мохов кивнул,
   - Вчера... то есть, уже позавчера утром герцог получил ваш ультиматум. Он решил согласиться и днем созвал офицеров гвардии и Золотой когорты. Сказали, что будто бы обсуждают план обороны, на самом деле он отдал приказ ночью арестовать"черных". Но нашелся предатель сволочь... - Мохов передохнул, - короче, вечером "черные" подняли бунт, их поддержали лимиты из Золотой... Герцог и трое офицеров брошены в тюрьму, герцогом эта шваль избрала "черного" магистра Васирова, а Лиепиньш... тот, что на вас нападал... стал магистром.
   - И вы решили перебежать? - мягко спросил Казаков. Мохов дернул плечом.
   - Татарин - герцогом, в городе заправляет панковская шваль.. Гвардию сняли из дворца и посадили на башни... Они думают, мы им присягали!.. Короче, я не один пришел. Я вам башню принес...
   "Та-ак", - одновременно подумали командующие и подались вперед. Мохов достал из-за пазухи торопливо, но привычной рукой начерченный план Рокпилса.
  
   - Вот эта башня, вторая от реки. Я ей командую... народ весь надежный... когда мы спустим флаг, значит, можно входить. В обмен мы требуем гарантий жизни и... сохранения чести себе, а также герцогу и тем трем офицерам, они за вас же, можно сказать, пострадали.
   - А какие гарантии монете вы дать? Что это не провокация? Мохов снова дернул плечом.
   - Хорошо, я к вам выползу. Буду заложником. Договорились?
   "Ттадах-дах-дах-дау! " - сухо и раскатисто прогрохотало орудие " Защитника", по багровой траве подползавшего к главным воротам. С боков и сзади от машины бежали, часто спотыкаясь, ополченцы, над травой виднелись только голова и торс, ныряющие, как в кровавом море. Отделение Немировского заняло позицию в траве, на пригорочке, оседлав тропу на Конезаводск, вместе со Следопытами. Их задачей было: вначале не допустить возможного прорыва рокеров из города, затем, когда "Защитник" ворвется в ворота, атаковать Шестую башню. Отсюда, с пригорка, было хорошо видно, как вспыхнули огненные шары на надвратной башенке, как она сложилась и осела внутрь, отворилась и повисла на одной петле левая воротина, какая-то черная фигура упала с галереи на землю и замерла. Донеслось слабое "ура!!" - это кричали ополченцы; с реки глухо раскатилась орудийная очередь, еще, еще - это "Тариэль" вел огонь по Четвертой башне и, через стену, по герцогскому дворцу. Пулеметы с башен отвечали слабо и неубедительно, но то один, то другой ополченец вдруг словно бы нырял в траву и не появлялся, а отсюда, с безопасного пригорка, казалось, что они еле-еле ползут, и Немировский знал, что оружия-то у них -арбалеты и гранаты... Затрещала, забулькала рация.
   ..."Первому и всем, срок вышел, повторяю, срок вышел!"-голос Кондрашова был радостен даже по рации, под "сроком" в целях примитивной конспирации подразумевался квестор Мохов, и все это значило, что Охотники сейчас займут Третью. Казаков сквозь смотровую щель разглядел, как сворачивается и падает вниз черное знамя с багровым крестом на Третьей. Больше ничего увидеть было нельзя, и тут его пребольно стукнуло головой о борт - "Защитник" подскочил на камне, ворота были совсем близко, "Огонь",-прохрипел Казаков, держась за бровь и мысленно матерясь, и снова оглох от грохота, водитель тоже поморщился, но огненные мячики запрыгали на остатках Первой башни, превращая ее в труху, пулемет замолчал, первый ополченец ворвался внутрь, кинул гранату и тут же упал, держась за живот, "Защитник", трясясь по обломкам досок, въехал в Рокпилс; Казаков увидел прямо перед носом уютный двухэтажный коттедж, крашеный в веселенький голубой цвет и с выбитыми окнами. Из-за коттеджа выскочил кто-то черный и чумазый с бутылкой в руке, замахнулся прямо на Казакова, но в груди у него возникли две стрелы, и он упал на спину и тут же весь яростно и весело запылал. Лужа, растекаясь, начала жадно лизать палисадник коттеджа. "Никого не подпускать", - прохрипел Казаков пулеметчику, а мимо уже бежали, тяжело топая, ополченцы, в слепой ярости устремившиеся вглубь города ко дворцу, хотя диспозиция предусматривала атаку изнутри на Шестую, и Казаков махнул рукой, "Тихо-тихо - к Шестой, - приказал он,-Бойтесь огнеметчиков!"
   "Первому и всем, мы в баше; в центре города пожар, взрывы гранат, бой ведут ополченцы; поворачиваем пулемет в город". "Александр, я пошел!" - это был гслос Голубева ;это значило, что орудие с "Тариэля" подавило пулеметчика на Четвертой, и теперь Коты и "стажеры" могли занять ее довольно безболезненно, тем более, что Третья была уже в руках охотников; они бежали по-над обрывом, почти не скрываясь, и вдруг кто-то выстрелил с галереи, и один из "стажеров" упал - правда, по галерее тут же ударило несколько очередей, и никто больше не стрелял. Сквозь проломы в стене, мимо мертвой, тлеющий башни они ворвались в город и оказались на пустыре, на огородах, среди мирных огурцов и помидоров, и лишь впереди где-то, за ближайшим палисадом, дымился коттедж, виднелась железная крыша дворца, и они с разбега, топча помидоры, дополнительной кровью брызгавшие на сапоги, устремились туда...
  
   ..."Зашитник" ударил снизу, в упор, башня словно подскочила, уцелевшие рокеры ошалело скатывались вниз по лестнице, бросали оружие и дисциплинированно становились лицом к стене; Казаков подождал, пока над стенами не покажутся грязные физиономии "Советских", и приказал поворачивать ко дворцу. К тому времени, кажется, все башни были захвачены или брошены, кроме Пятой, примыкавшей непосредственно к герцогской резиденции, но оттуда, из этого массивного, трехэтажного дома с узкими бойницами, все еще отстреливались, из пулеметов и винтовок, а перед дворцом был плац, и никому не хотелось идти на штурм теперь, когда почти все уже позади.
   "Защитник" медленно полз: было дымно, два или три коттеджа горели, в остальных были выбиты окна, и везде были трупы: рокер, висящий на заборе и утыканый стрелами, как морской еж; несколько ополченцев, у одного вместо головы - кровавая каша, Казакова замутило, но он заставлял себя смотреть, а дергающаяся смотровая щель открывала все новые сценки: горелое пятно, стена, заляпанная кровью и белесыми ошметками, какие-то кроваво-черные клочья; видно, здесь удачно кинули гранату или разорвался снаряд... "Защитник" выполз на пыльный плац, обогнул черный труп со стрелой в затылке, остановился, неторопливо навел орудие на провалы окон. "Ттдоу-тоу-оу", - вдалеке с катера разносили сторожевые вышки вокруг рабских бараков. Пулеметная очередь, бессильно, чиркнула по броне, раздались еще какие-то выстрелы... Странные выстрелы, до боли знакомые... белый флаг в окне, тесня и отпихивая кровожадных ополченцев, откуда-то сбоку в окружении Котов вылезает храбрый Голубев, принимать капитуляцию, но выстрелы... черт, это же мотоциклы! "Назад!" - заорал Казаков, - "Они удирают, назад!", и тут же откликнулся Стась с реки: "Сань, там с тылов дворца дюжина мотоциклов выскочила! Они между рекой и стеной проскочили, сейчас вдоль поля чешут, я не успею!" Казаков знал, что он тоже не успеет, пока вездеход выберется из города, но все же, приказал - назад, к воротам...
  
   Немировский увидел в башни, как одиннадцать черных и красно-чер ных мотоциклов цепочкой выскочили от реки; издали они казались насекомыми, скачущими по полю. И еще он увидел, как наперерез этим насекомым устремилась от бараков серая, нерасчленяемая масса, затрещали далекие выстрелы, но это, казалось, никак не повлияло на массу; три первых мотоцикла накрыло, смяло, они исчезли, остальные заметались и повернули обратно, сдаваться в плен...
  

ХРОНИКИ ГОЛУБЕВА

   "...Таким образом, ставленник экстремистов герцог Константин не процарствовал и двух суток. К сожалению, нам не удалось взять его в плен: во время попытки вырваться из Рокпилса на мотоциклах Константин и его кровавый дружок магистр Лиепиньш были настигнуты и буквально разорваны в клочья обезумевшей толпой освобожденных рабов. Как говорится, собаке - собачья смерть... Мы освободили из подземных казематов дворца своих пленниц, не пострадавших, если не считать нервного потрясения, а также обнаружили там герцога Романа с беременной женой, трех его верных офицеров и еще- какого-то легионера, посаженного туда, якобы, по причине психической болезни. Интересно, что этим психом заинтересовался Казаков, имел с ним пару бесед наедине, после чего тот выздоровел. Я это отношу, конечно, не на счет экстрасенсорных особенностей координатора, а на счет какой-то таинственной информации о сути Переноса, которой он, как я уже отмечал выше, пока не намерен ни с кем делиться...
   Во время штурма Рокпилса 19 августа мы потеряли убитыми 17 ополченцев, троих котят и по одному из подразделений Охотников, Следопытов и "стажеров"; кроме того, впоследствии умерло трое раненых - один Охотник и два ополченца. Таким образом, общие наши потери - (не считая сюда потерь среди ополченцев) составили за все время войны, с нападения на Новомосковск по штурм Рокпилса, 20 человек. Во время штурма было убито не менее 20 легионеров. Кроме того, тем же вечером ополченцы линчевали двух пленных и нам с трудом удалось утихомирить толпу. Помимо легионеров Черной и Золотой когорт, мы захватили 35 девиц легкого поведения, пользовавшихся, в отличие от рабынь, свободой, не работавших и служивших рокерам коллективной женой...
   Серебряная когорта, расквартированная в Рудном и Теплом Стане, помощи своим при штурме не оказала; правда, одна ала подошла к Рокпилсу, но город уже был занят советскими войсками. Утром 20-го числа от "серебряного" магистра Валчетиса прибыл парламентер: при условии сохранении жизни когорта почти в полном составе сдавалась в плен, только несколько человек одвуконь ушли за Двину; больше о них никто ничего не слышал до сих пор. Вечером того же числа я на "Псе" прибыл в Рудный для принятия капитуляции. Таким образом, на Сто шестьдесят седьмой день Переноса война завершилась; перед нами встала труднейшая задача устройства и организации новых поселков..."
  
  

XVIII ГЛАВА

Неси это гордое бремя,

Неблагодарный труд,

Ах, слишком громкие речи

Усталость твою выдают!

Но помни, тем, что ты сделал

И что еще сделать готов -

Молчащий народ измерит

Тебя и твоих богов.

Р. Киплинг

   Саднило разбитое колено и болел бок. Сегодня Казаков дважды падал с лошади, но, кажется, под конец все-таки она начала слушаться. По крайней мере, лучше чем вчера. Или позавчера. Казаков поморщился. Дело было на заднем дворе дворца, на узком вытоптанном манеже между каменной стеной и частоколом, так что от лишних глаз его самолюбие было избавлено, а бывшие герцогские конюхи стыдливо отводили глаза, но все равно было неудобно. В сотый раз за всё своё координаторство Александр недобро помянул ноблесс оближ. (Он же, как вы, наверное, помните, паблисити).
   С другой стороны, осваивать конный транспорт было необходимо. Интересно, пронюхает ли Валерьян о том, что конюхи, не зная как и угодить освободителю, обучают его верховой езде на лучшем герцогском коне, а конь этот, стерва, белый? Казаков на белом коне въехал в Рокпилс, сжег публичный дом и упразднил науки...
   Думая все эти думы, Александр сидел в удобном высоком кресле у узкого, но тянущегося до пола окна. Стекла повылетали при штурме, в остальном же местные энтузиасты постарались придать комнате пристойный вид. Герцог жил неплохо: в его спальне на квадратной атласной кровати Казаков ночевать стеснялся; там сделали лазарет для легкораненых при штурме и особо истощенных рабов. Сам координатор избрал резиденцией этот вот монарший кабинет, демократически спал на кожаном диване, жег ароматные монаршьи свечи и читал Моммзена и "Кама Сутру", стоявших рядышком на полке любимых монаршьих книг. Правда, читать приходилось мало: упразднение публичных домов оказалось не таким легким делом.
   За окном два бывших рокера протащили по площади тяжелую волокушу, наполненную какими-то горелыми досками и прочим хламом. Кожаные куртки были порядочно уже извозюканы. "Надо бы их переодеть", - подумал жестокий казаков. - Чего добру пропадать? В рабские же дерюги и переодеть... Пленные третий день обитали в бывших рабских бараках. Во избежание эксцессов их сторожили Следопыты. Весь день пленники занимались ассенизационными работами, особенно неприятно это выглядело позавчера, когда таскали трупы и буквально отдирали от стен и земли засохшие тошнотворные останки. Была жара, в воздухе медленно расползалось сладковатое зловоние... Вчера и сегодня было уже легче - разбирали завалы, сгребали угли на пожарищах. Давно было бы пора отправлять в метрополию, но все никак не доходили руки ...
   Женщины тоже... Вечером девятнадцатого в городе творились безобразия. Толпы освобожденных рабов дорвались до погребов некоторых высших офицеров, во дворец их не пустили, Казаков выставил охрану, но полностью остановить реакцию он поостерегся. Слава богу, не дали поджечь город, объяснили, что самим здесь жить, тогда они набросились на панковских баб, на этих красавиц-шлюх... Солнце закатилось в тяжёлые тучи, Казаков с патрулями ходил по лабиринтам улиц, на которые опускались синеватые сумерки и следили только, чтобы не было смертоубийств. Панковатые девицы, простоволосые, растрепанные, полуголые, сбегались ко дворцу, вцеплялись в охранявших его Охотников и котят, слезно молили впустить, ну, те и пускали... Да, ночка получилась. Сам координатор тогда не утерпел, поддался опьянению победной вседозволенности - непременно чтобы там, на герцогской помпезной кровати... Казаков вспомнил душную темноту, опытное, на все согласное - лишь бы не на улицу, к жтим! - податливое тело, бесстыдные руки, - и воровато покраснел. Сейчас он вряд ли узнал бы её в лицо, она его тоже. Вообще, знали про такое падение Главы немногие и падением явно не считали, но все же.... Под утро они заперли "своих" в бывших помещениях герцогини и её гувернанток, остальных разыскали и привели во дворец уже днём. Кое-где случились стычки с пьяными вдрызг горожанами, желавшими замучить легионерских баб до полусмерти, раз уж из их рук вырвали самих легионеров, потом они прибегали, извинялись... Одна девка, кажется, подруга какого-то ротмистра, покончила с собой... Казаков поморщился. А ля гер ком а ля гер, пусть-ка история для беспристрастности вспомнит, как эти девочки похохатывали, глядя на пытки, как они избивали рабынь палками по лицу за то, что те осмелились привлекать взоры рокеров... Кроме того, этой самоубийце сейчас, вероятно, лучше всех. На Земле.
   Теперь всякие злоупотребления по женской части были запрещены. Караульный охотник, во время смены бросивший пост, ради того чтобы побаловаться с кокетливой девочкой из герцогской спальни (а там были и такие, которым всё равно с кем, лишь бы было) - вот уже сутки без воды и еды куковал в одиночном, сыром и тёмном каземате, и Казаков собирался промариновать его там ещё с недельку. Разумеется, на воде. Надо знать, когда кидать.... Э-э... камни и когда собирать. Библия оккупанта, так сказать.
   Сзади деликатно кашлянули. Казаков обернулся. Молодцеватый котёнок в мешками под глазами ввел заросшего неопрятной бородкой парня в чем-то серо-неопределённом и застыл в дверях.
   - Можете идти, спасибо, - сказал Александр. - А вы садитесь.
   Это был легионер, даже рыцарь, из первоначальных рокеров, за три недели до войны посаженный в каземат по причине сумасшествия. Сумасшествие заключалось в том, что он внезапно потерял всякое соображение, начал кричать, что только что был дома и просить, чтобы ему прояснили, куда он попал; это сменялось периодами просветления сознания. Казаков полагал, что парня убили на Земле; первая беседа вчера не дала особых результатов, матрициант страшно взволновался и заявил, что ничего не скажет.
   - Мне кажется, вас убили на Земле, - тонко и дипломатично начал Казаков новую беседу. Глаза рокера расширились.
   - Ты.... вы.... ты кто такой.... Ты издеваешься?
   - Я знаю, что вы не псих, - Казаков ласково покивал головой. - если вы до сих пор не догадались ни о чём, то можете радоваться: у вас нет никакой болезни. Я это знаю, - Казаков подчеркнул свои слова. - Когда пришельцы переносили нас на эту планету, они сделали копию и оставили ее на Земле. Когда копию убили, её память подселили к вам в мозг. Вам должно казаться, что последние полгода вы были одновременно там и здесь, так?
   - Постойте, Рокер провёл рукой по лбу. - Вы... кто вы тогда такой?
   - Неважно, - Александр сделал небрежный жест рукой. - Я хочу знать, что там, не Земле. Я хочу, чтобы вы рассказали мне про свою вторую память...
   К сожалению, рокер помнил немногое, из того, что могло заинтересовать Казакова. Когда он увлекался, видимо в пику "здешней" памяти, рассказывал о барах и дискотеках, Казаков его осаживал. С интересом он выслушал повествование о том, как "люберы" приезжали в Питер и были наголову разбиты прямо на вокзале ("мы их везде били. Там били и здесь били", не без самодовольства пояснил рокер), а потом, у "Сайгона" объединенные силы ленинградцев всех мастей разбила наголову славная милиция ("суки, сюда бы их, мусоров"). Под конец рокер увлёкся до того, что, порывшись без спросу в гигантском встроенном шкафу, обнаружил там гитару, и исполнил самую свежуб ("то есть записана она два года назад, но мы только-только достали") песню "Дип пёпла". Казаков не перебивал. С Земли пришла депеша. Странного содержания, но депеша.
   - Ладно, - сказал он наконец. - Вот ещё что. Ты никому не расскажешь о нашем разговоре. Был псих, вылечился, все дела. Во-первых, всё равно тебе никто не поверит; во-вторых, я твоё молчание - или болтливость - учту на суде. Ясно, нет?
   - Ясно. - Рокер отложил гитару, вскочил. Казаков, повысив голос, позвал котёнка; котёнок появился, имея вид, ошарашенный подслушанным концертом, и увёл рокера.
   Теперь этому парню, так же, как и Казакову, оставалась одна жизнь. Правда, у него она была обычного масштаба.
   Координатор выглянул в окно и присвистнул. На площади слонялось несколько человек, худых, производящих странное впечатление одеждой - штопаные кожаные с содранными эмблемами, тщательно выстиранные мешковатые штаны... Это были народные представители от Рокпилса, Конезаводска и Люберец. Александр сбежал к ним, на ходу напяливая и застёгивая куртку, хоть и было жарко. Предстояли официальные дела. Собственно, пока эти представители были никем; народ пока никак не управлялся, он отъедался по рыцарским погребам и отдыхал, охрана города, надзор за мусорщиками-легионерами и прочие функции исполняла оккупационная армия. Как было дело в Люберцах, Александр вообще не знал, туда нога освободителей даже не ступала; в Рудном и теплом Стане второй лень сидел Голубев и занимался теми же проблемами, представители оттуда ожидались завтра. Посёоки нуманитариев (до сих пор безымянные) декларативно заявили, что присоединяются к ТСРГ и сегодня, как радировали оттуда, даже вышли на уборку урожая и отработали аж четыре часа; их представители тоже ожидались завтра, и можно было открывать конференцию. Но этих вот зорошо бы обработать заранее. Так сказать, разделяй и властвуй...
   Рн додумывал, уже подходя к депутатам. Те при виде столь явного начальника, подобрались. Депутата от Рокпилса Казаков знал в лицо: этакая колоритная фигура, невысокий ладный крепыш-блондин, Толя Луканин, один из "дембелей", вдребезги разругался с коллегами ещё в марте, был нещадно бит, переведён в рабы, по слухам, готовил бунт: как бы то ни было, он всегда вносил некое организующее начало, ходил с десятком друщей, в Дикую ночь помогал патрулям, уговаривая наиболее буйных...
   Любер был с измождённой физиономией, но вообще-то сильно напоминал молодого бычка; четырнадцатичасовая сельхозфизкультура пошла его бицепсам на пользу. Он сразу взял быка за рога.
   - Мы уже организовали правление, - сказал он. И вчера, и сегодня уже шли работы. Мы хотим к вам присоединиться, вообще-то, но мы ничего о вас не знаем.
   - Да мы, собственно, тоже, - Луконин мило улыбнулся. - Знаем, что хорошие ребята, но хотелось бы поконкретнее...
   - Вот сейчас этим и займемся. - пообещал координатор. - Прошу ко мне. Я временно сижу в кабинете герцога, - слегка извиняючись добавил он, - но в принципе этот дворец стоило бы отдать под больницу или роддом. У вас как с этой проблемой?
  

ДНЕВНИК КАЗАКОВА

   ".. 23 августа. ... Какие мы хорошие, какие мы советские, в то же время, реверанс в сторону любера, какие мы правильные и могучие, как заботимся о прогрессе и законности. Рассказал о своих идеях касательно того, что мы представители Земли, что на нас смотрят, что нужно сплочённо и вместе и изо всех сил... Разошелся, как на митинге. Сидят, в рот смотрят: я так понимаю, непривычно - какой-никакой, а глава государства, и вот так с ними балакает. Потом брагу достал. Потом Луконин гитару взял. Он же, стервец, кээспэшник! Он же мне "Майдан" пел! И "Предательство", и "Мы с тобой", и вообще я там размяк совершенно неприлично для главы государства, но, кажется, друзья мои размякли ещё быстрее. Черт, так хорошо сидели, тут вылез этот любер, начал требовать, чтобы им всех легионеров выдали для повешения за яйца. Объяснил я ему всё про дешёвую рабочую силу, Луконин слева захлопал его по плечу, этот... Иванов справа. Любер признал ошибку и предложил ещё выпить, что и исполнили... На меня эти песни такую тоску зелёную нагнали, что был бы матрициант - пошёл бы и застрелился. Потом Иванов и любер засопели с непривычки, а мы с Анатолием, как лепшие кореша, мимо обалдевших постовых - в город, к друзьям и подругам, как он выразился. Флот, КСП, жил в Беляево... Я буду не я, если не станет он консулом. Впрочем, этот и так станет. Нет, картинка: теллурийская ночь, два полумесяца, кто-то в степи воет, а здесь - косттры на площади, кружки людей, опять до боли знакомые и родные песни, и опять девчонки - бледные, одни глаза, но какие глаза! И брага эта...
   Короче, координатор, ты сейчас начнешь писать стихи, лишь бы оправдаться в собственных глазах. А объективная реальность проста, как блин: ты опять не устоял. Вообще-то это называется "использование служебного положения", и тебя мало извиняет, что первая прыгнула к тебе в постель, спасаясь от чего похуже, а у второй просто пьяно подкосились ноги... а какие ноги! .. при виде храброго освободителя, правителя, который еще и повёл себя далеко не по-монашески. Хорошо ещё, хватило ума не тащить её во дворец...
   Начинаю вести себя как Калигула. Короче, надо уезжать. Здесь я скоро начну примерять романовскую корону. А, честно говоря, уезжать не хочется... опасная штука - популярность. Затягивает, как наркотик. Так и хочется ещё что-нибудь сотворить, кого-нибудь освободить т что-нибудь провозгласить.
   Сегодня утром беседовал с Романом. Неглупый мужик, я его даже понимаю. Что он мог сделать? Не у каждого хватило бы решимости так вот, как Луконин - из князи в грязи... кстати, Анатолий тоже против него-то лично ничего особо не имеет...
   Новомосковск, сообщают, отстраивается. Валерьян сейчас у гуманитариев - собирает свидетельские показания. Хочет сделать из процесса сенсацию века. Как бы ему потактичнее намекнуть, что нам нужна рабочая сила, а не 116 расстрелянных во имя экзистенциальной справедливости? Из Первограда уже интересовались, когда вернемся. Коты замотались в две смены стоять, охотничья добыча не поступает, работы в лабораториях свёрнуты, в Совете Левченко разливается соловьём: всех новых граждан перевезти в Первоград, укрепить колонию и аграрничать, нападение рокеров - яркий пример как тупости военных, так и глупости невоенных...
   А сюда уже прибыли депутаты. Ходоки. Колоритные фигуры! Сегодня вечером открываем конгресс. Совет дал мне карт-бланш на заключение договора, причем Валери, паршивец, воздержался. Голосование было то ещё - я с Фоминым в Рокпилсе, Валери в Новомосковске, Крайновский на "Тариэле" где-то в устье Двины, Танеев - у гуманитариев, вертолёт лечит... Хор призраков в эфире".
  

XIX ГЛАВА

"Приподнимем братины,

Братья!

Пузырями в братинах

брага.

За отвагу прошедших

ратей,

Мы врагов размешали

с прахом!"

Владимир Соснора

  

"И у меня на письменном столе

Воскресла справедливая Европа,

Где ледяное тело Риббентропа

Висит в несодрогнувшейся петле."

Александр Гитович

   - До связи! - удовлетворённо щелкнув тумблером, Валерьян хмыкнул и некоторое время в задумчивости раскачивался на стуле. Он только что прослушал по рации полный текст Договора о присоединении и, пожалуй, остался доволен. Вообще-то он сильно сомневался в политических способностях Казакова, но Саня на этот раз, кажется, оказался на высоте. Ну да ладно, поживём - увидим...
   Война принесла массу проблем, решать которые нужно было оперативно и, - чёрт бы их побрал! - осторожно. И без того лихорадочная экономика требовала кардинальной перестройки (вот проклятое словечко - прилипло как банный лист ещё на Земле!), требовалось наладить прочные связи с новыми территориями, требовалось восстановить разрушенный Новомосковск, требовалось оптимально разобраться с пленными рокерами... Требовалось, требовалось, требовалось...
   Валерьян застонал: тягучая ломота, как всегда - внезапно, прихлынула к затылку, отрикошетила за ухом и в висках, мелким комариным зудением задёргалась в саднящих от бессонницы глазах. С достопамятного момента Майковского бунта время, казалось, взбесилось: оно то неслось галопом, то застывало тяжкими ватными секундами покоя; оно слоилось в ошалевшем мозгу странными пёстрыми пятнами, мгновенными голубыми зигзагами; оно влажной багровой пульсацией распирало глазные яблоки. Он что-то делал, и действия его были молниеносны в своей машинальности. Сейчас эпизоды этих перенасыщенных дней кристаллизовались в памяти чётно-белыми какими-то преувеличенно контрастными слайдами; обугленные брёвна и обугленные трупы Новомосковска, приземистые бараки гуманитариев, женщина в рубище, с гноящимся рубцом наискось шеи, всё порывавшаяся целовать руки расквартированным в посёлке котятам; неприятный, нелепый разговор с Казаковым ( а по какому поводу лаялись - сейчас и не вспомнишь); почему-то весёленькая, совсем земная зелень теплицы при усадьбе очередного квестора; и снова - Новомосковск. Одутловатые, потухшие лица девчонок, когда он, сбив ударом приклада замок, ворвался в приспособленное под тюрьму помещение склада; исчерна-стальные зрачки освобождённых ребят...
   Всё это сливалось в одно, всеобъемлющее: сволочи! Сутками он мотался по отвоёванным посёлкам, собирая материал для грядущего "Нюрнбергского процесса". Цифры получались жутковатые, но, переворачивая вверх тормашками статистику, громоздилось в памяти реальное наполнение сухой цифири: люди, низведённые до положения полу-скотов. Мужчины со сломленной, мёртвой волей. Женщины, вздрагивающие от самого тихого обращения, парализованными зрачками вопрошающие: неужели и этот? Фашизм в действии. Интересно, как после этого Казаков будет глаголеть о "некоем разумном авторитарном элементе общества"?
   Изредка, выдирая из жёсткого ритма этого полуавтоматического функционирования, копошилось под черепушкой что-то садняще-повинное, из серии "не уберёг", " я ели бы я был там" и пр. Валерьян гнал эти мысли. Гнал, как элементарно мешавшие работать. Но где-то на самом донышке всё въедливей разрасталась мертвенная, скользкая какая-то ненависть к Майкову, из-за ущербного самолюбия которого он уехал в метрополию. Это проклятое - "а вдруг?"...
  
   Новомосковск отстраивался быстро - ребята работали с неуправляемым тихим остервенением, как-будто от того, как они вкалывают здесь, зависело хоть что-то там, на фронте. Говорить с ними было трудно; вечера протекали в сухом пороховом молчании. После того, как Совет отверг идею создания истребительного батальона из уцелевших шахтёров, участились дикие стычки, яростное собаченье после работы. Ярость - вызревшая, перебродившая, искала выхода. Валерьян с трудом контролировал ситуацию. Правда, с чисто производственной точки зрения всё было тип-топ: вчера первый грузовик с углём ушёл в столицу.
   Диким, никак не укладывающимся в головах было то, что происшедшее - дело рук "своих", землян. Даже самые спокойные, стоически перенесшие сумасшедшие Первые Дни, первыми умудрившиеся освоиться на Теллуре, медленно зверели. Весть о победе и тёмные слухи о грядущем суде над рокерами, где обвинителем должен выступать он, Валерьян, ещё больше подливали масла в огонь.
   Вдобавок, вечером в Новомосковск прибывала группа пленных рокпилских шлюх, конвоируемая десятком героических котят. Казаков предупредил по радио - попросил разместить на ночлег и предотвратить возможные инциденты. "Ещё кормить их, б...ей", - зло подумал Валерьян. С кормёжкой было туго - снабжение возрождённого Новомосковска ещё не наладилось, послевоенная неразбериха давала о себе знать. Казаков всё ещё сидел в Рокпилсе и, по слухам, примерял шутки ради корону Романа 1-го. М-да, щуточки у Сани!..
   Великий Координатор Первограда, Государь-император всея Великыя, Малыя и Белыя Теллура, герцог Рокпилский, Великий князь Новомосковский, маркграф Коннозаводский, генсек Люберецкий и протчая, и протчая - Александр 1-й!!! Ура-а-а!!
   А если серьёзно, то с этим пора кончать: к нормальной жизни пора возвращаться. Вернуть котят на вышки, осудить этих фашистиков - и баста... В успокоительные выводы верилось как-то с трудом; нехорошее предчувствие занозой застряло под рёбрами и отпускало лишь изредка.
   - Амба! Расфилософствовался, мыслитель роденовский! - зачем-то вслух брякнул Валерьян и поднялся с надсадно скрипящего стула. Пора было отдавать распоряжения о приёме дорогих гостей...
  
   -... и вот потому теперь мы... мы кровь проливали... Короче, выпьем, братья! Урра!... - ломким фальцетом провозгласил Немировский и плюхнулся обратно на койку, расплёскивая невыпитый спирт из жестяной кружки. Барак гудел. В липком тяжёлом воздухе барахтался неумелый мальчишеский мат и низкие взвизгивания пьяных баб. Рокпилские красотки довольно быстро освоились в обществе победителей - сейчас они, по животному отяжелевшие от спирта и браги, вповалку валялись на кушетках, вскарабкиваясь на колени к слабо соображающим хмельным котятам, звенящим шёпотом переругивались друг с другом, деля мужиков. Конвоируемых шлюх было несколько больше, чем победителей, и котята, в расстёгнутой форме, осоловело оюнимали по женщине правой и левой рукой. Благо, хватало с избытком.
   Собственно, гульбище уже догорало. Запасы медицинского спирта, изъятые из взломанного вагончика био-лаборатории и брага, добытая пронырливым Затворновым какими-то неисповедимыми путями подходили к концу. Периодически то одна, то другая парочка, поддерживая друг друга, исчезала в соседней клетушке, обычно служившей чем-то вроде свалки запасных матрацев, одеял и прочей мягкой рухляди.
   Затворнов, возведённый "за отвагу и героизм при штурме Рокпилса" в сержантское достоинство, стряхнув с коленей какую-то невыразительную б..дь, тяжко направился к выходу - проверить караулы. Он был старшим группы и ещё пытался сохранять остатки ориентации.
   Затворнов вышел на улицу, прислонился к корявой стене барака, пытаясь справиться с отвратительным кислым комом, залепившим глотку. Сглотнув, он наконец поборол тошноту и медленно поплёлся за угол - помочиться. Ночь была тёплой, безветренной. Если бы не платиновый полусерп Селены, вынырнувший из слоистых зеленоватых облаков - совсем земная ночь. Сочно-синяя темнота неподвижного неба, крупные редкие звёзды... Затворнов заплакал - мутно, с каким-то мелким прихлюпыванием, и тут из-за угла сухо рассыпалась автоматная очередь...
  
   ... благо, этот идиот выпустил полрожка в воздух - пьян был. Валерьян, на ходу бросив своим: "Связать!" - выдрал автомат из рук оглушённого часового и побежал к бараку. Собственно, нечто подобное он и ожидал увидеть, но всё равно - было противно и немного мутило, как от спёртого воздуха в общественном сортире. "Защитнички были достаточно пьяны, чтобы не оказывать сопротивление и недостаточно - чтобы не узнать его, Валерьяна. Консульский ранг всё-таки имеет некие преимущества. Даже очередь в потолок, выпущенная Валерьяном не без картинности, была, собственно, лишней.
   Ребята достаточно быстро разоружили смутно соображающих героев и остервенело загоняли в соседнюю комнату перепившихся шлюх. Шлюхи, не понимаючи, липли к новоприбывшим и только после нескольких неразборчивых ударов, поскуливая, плелись в импровизированный карцер.
   "К черту - дальше сами разберутся," - Валерьян вышел на крыльцо, чтобы не видеть всех этих полуголых упившихся баб, трезвеющих растерянных "героев", потно-животного месива.. Автомат он машинально продолжал держать в руке.
  
   Затворнов, тщетно пытающийся протрезветь после второй очереди, отсиживался за грудой нестандартного горбыля, сваленного в строительной суматохе в пятнадцати метрах от входа в барак. Мысли метались смутные: "Рокеры недобитые.... Ребята там... перебьют...", - и тут дверь распахнулась и в светящемся квадрате возник чёрный силуэт с автоматом в правой руке. "Ну, держитесь, гады!" - героически подумал Затворнов и, поймав фигуру в пляшущую прорезь прицела, выстрелил.
  
  
  

МЕМУАРЫ ВАЛЕРЬЯНА

   Коротко о последствиях инцидента в ночь с 25 на 26-е августа. Операция по усмирению подпивших героических защитников окончилась малой кровью - я был ранен в плечо навылет. Случайный выстрел нажравшегося сержанта Затворнова, с перепугу принявшего меня за недобитого рокера. Котята и шлюхи были изолированы друг от друга и заперты в бараке, охрану я возложил на своих ребят, вооружив их конфискованными автоматами. 26-го утром, в понедельник злые и непроспавшиеся чертенята попёрлись на работу, а я засел за рацию - предстояло неприятное обьяснние с Казаковым. Представляю обалдение Великого Координатора, когда на него, только что нежившегося в тёплой герцогской кроватке, обрушилась моя информация. Последовало минут двадцать непрерывного мата, после чего, Казаков, выговорившись, принялся командовать. Даже металл некий в голосе прорезался. Беда, когда политические боссы нанюхиваются сладкой и безоговорочной военной власти.
   Короче, к полудню из Первограда прибыл мрачный Маркелов, на которого Саня сообразил возложить руководство посёлком, временно отстранив меня. С трудом удалось убедить ребят не поднимать бучи. Сам Координатор в сопровождении генераллисимусса Голубева и пяти следопытов на белом броневике въехал в Новомосковск часов в 16 и, за неимением гимназии (рокпилский вариант - публичного дома), которую требовалось сжигать и наук, которые требовалось упразднять, произнёс, при стечении народа, прочувствованную речь, суть которой сводилась к тому, что в такой ответственный для государства момент... и виновные безусловно.... мать-мать-мать...
   Мои возражения были кратки: ребята уже стояли под дулами автоматов разок; вину за падение Новомосковска они возлагают исключительно на оборзевших военных; какими бы они ни были победителями, не фиг напиваться и вести себя, как свиньи, причём - свиньи с оружием. Кажется, я был трагически импозантен - рука на перевязи, мешки под глазам и проч. Народ, не остывший от ночных событий, ворчливо безмолвствовал. В толпе явственно выделялись свежими синяками и повышенной мрачностью Марков и Антонушкин, пытавшиеся, уже после инцидента, перехватить эстафету у котят (в смысле рокпилских баб) и подвергнутых рукоприкладству воспитательного значения.
   Разоружив своих ребят и передав охрану шлюх и нашкодивших котят следопытам, я, вместе с Казаковым, Голубевым, длинным караваном конвоируемых etc отбыл в Первоград для разбирательства.
   Колонна с пленными легионерами пешим ходом выступила из Рокпилса одновременно с белым броневиком Координатора. Изобретательный Кондрашов, назначенный старшим колонны, вспомнил опыт белых колонизаторов Африки и гнал их по этапу, привязав гроздьями к длиннющим брёвнам. Административный ляпсус Казакова: Кондрашов получил приказ, строжайше запрещающий заходить в какие-либо населённые пункты (ситай-Новомосковск). Кажется, он так ничего и не понял... Комендантом Рокпилса (читай - военным диктатором) был временно назначен сержант следопытов Фомин - один из любимых молодых консулов Казакова.
  
   В Первоград прибыли часам к десяти вечера. Голубев, всю дорогу подчёркнуто не разговаривавший с Валерьяном, был решителен мрачен. Котята, с которым Голубев всю дорогу разговаривал, были мрачны и нерешительны, скорее - растенянны и вообще вид имели непрезентабельный. Про шлюх и говорить нечего. Казаков, успевший по пути обменяться несколькими фразами с Валери и выработать контуры паллиативной платформы к будущему Совету, был мрачен и задолбан. Валерьян мрачно кривился от стреляющей боли в раненом плече и при толчках тихо матерился.
   "Защитник, любовно ухоженный для торжественного въезда в Первоград, весело посверкивал свеженадраенной бронёй...
   Встреча, уготовленная победителям над рокерами, прошла со скомканной помпезностью - народ в недоумении взирал на разоружённых котят, да и вид военнопленных шлюх был не грозен, а скорее странен и жалок. Координатор быстренько отбарабанил положенную речь и перешёл к заботам более насущным - временному размещению рокпилских девочек, охране оных и подготовке грядущего Совета. Нашкодившие котята укрылись в караулке - под негласным домашним арестом. Валерьян ковыляющим галопом направился в медпункт - для перевязки...
   - Герой... защитник демократии... горе ты моё... - ворчливо выговаривала Вика, лёгкими касаниями намазывая вспухшее Валерьяново плечо какой-то антисептической дрянью. Дрянь была розовато-зелёного цвета и запах имела специфически противный. Валерьян кивал с покаянной покорностью и периодически, улучив момент, умудрялся поцеловать левую Викину руку, не заляпанную мазью. Вика весело обижалась.
   Тихо, тихо, разбойник... Оказываю медицинскую помощь и никого не трогаю... - она плотно, с неожиданной силой перебинтовала плечо. Валерьян улыбнулся с неестественной ласковостью.
   - Больно? Сам виноват... она умолкла и, посерьёзнев, в несколько секунд закончила перевязку. - Уф, устала... Слушай, ты что, специально Казакову обедню подпортил? Мы тут ждали, ждали героических победителей - и нате! Приехали. Ну, признавайся, ревнивец!
   - Да нет, как-то само собой так получилось. Просто другого шанса выбраться к тебе пораньше не намечалось. Соскучился, ух как соскучился... - и Валерьян, довольно похоже сымитировал мурлычущее тигрячье порыкиванье, уткнулся головой в тёплую дышащую грудь, крепко притиснув Вику здоровой левой рукой...
   Совет разразился в полночь.
  

МЕМУАРЫ ВАЛЕРЬЯНА

   Совет в ночь с 26 на 27-е августа прошёл бурно, но на удивление благополучно. Предварительный расклад сил выглядел следующим образом: демократическая партия под моим чутким руководством - я, Крапивко, Левченко, Вика. Партия военных - Шамаев, Сидоров, Фомин (по радио) и - для шумового эффекта - не имеющий права голоса Голубев. Умеренное "болото", компромиссники и дефинисты, сгруппировавшиеся вокруг Казакова - Крайновский, Колосов, Танев (по радио). Маркелов, ещё в Новомосковске, заранее воздержался: "а пощли вы все... ребята. Мне тут ещё Валерьяновскими бандитами командовать. Так и передайте - воздерживается, мол, Николай, заранее воздерживается..."
   После краткого изложения Казаковым сути происшедшего, возопил Голубев. Суть воплей сводилась к тому, что героический Майков кровью искупил все свои огрехи. Да и огреха, в сущности, не было: действовал, дескать, по зову своей гражданской совести, расхлёбывая гнусное и безответственное панибратство консула Валери. И вообще, у них там в Новомосковске жуткая мафия, и котяток несчастненьких зря обидели: нельзя что ли ребятам немного расслабиться после победы? Требования военных сводились к:
   - не наказанию всех военных, то есть наказанию их властью Голубева;
   - трёхгодичной ссылке Игорька Мартынова;
   - снятию меня с консульского звания при сохранении руководства работами в Новомосковске и назначении в посёлок нового военного коменданта, по совместительству выполняющего и обязанности гражданского.
   После непродолжительного переругивания выполз козёл Левченко, предложивший оправдать Мартынова, разжаловать Майкова и Затворнова, выгнать из вооружённых сил всех участников недавнего инцидента, а мне воздать народные почести, как гражданскому трибуну, отцу мысли и шишанту демократии, вдобавок - невинно пострадавшему...
   Последовала непродолжительная (часа на полтора) перепалка, после которой, как и должно, большинством голосов прошла наша с Казаковым паллиативная платформа:
   - котята немедленно заступают в караулы, т.к. Первоградский гарнизон уже с ног валится от двухсменки. В дальнейшем, их разбивают на группки по два-три человека и направляют служить в дальние гарнизоны Рокпилса и гуманитарных посёлков:
   - Затворнов и Майков понижаются в званиях на одну ступень;
   - Голубев, "за развал дисциплины в вооружённых силах" переводится на штрафную норму пайка сроком на месяц;
   -я (чтобы необидно) перевожусь на штрафную норму пайка сроком на месяц, считая с того момента, когда врачи будут считать рану излеченной;
   - Мартынов приговаривается к одиночной ссылке на полтора года в минимумом припасов (ну хорошо, Саня, я тебе это вспомню, впредь за подобное "злостное хулиганство" твои подопечные будут получать не менее - благо, прецедент есть);
   - я сохраняю все звания и должности, но новый военный комендант Новомосковска (лейтенант Кауров), подчиняясь мне по всем оперативным вопросам, в то же время проводит проверку обвинений Майкова и через 45 дней предоставляет на рассмотрение Совета отчёт. Я, в свою очередь, подаю служебную записку о его деятельности. Вящей объективности ради... (благо, из всего этого армейского скопища мне достался самый интеллигентный человек).
   Рокпилских шлюх было решено временно поместить на одном из близлежащих островов, дабы не создавать в самом Первограде гнездо разврата. Голубев, было, заикнулся что не уверен в своих ребятах, которые будут их охранять, но, быстро сообразив, осёкся. Я, как общественных обвинитель, пока остаюсь в столице. Чёрт, нужно передать своим ребятам, чтобы не очень там обижали Маркелова - разве самую малость, для наглядности. Хороший же мужик
  
   ... Вика, бросив неопределённый взгляд, ушла.
   - Обиделась? - спросил Леонид, когда они остались одни, и, подумав, добавил: ты поосторожнее. Ей здесь одной несколько несладко...
   - Да нет. У нас, вроде бы, в норме... - отмахнулся Валерьян. - Ну давай, рассказывай...
   После Совета они, демонстративно взяв друг друга под ручку, удалились подышать свежим воздухом, сопровождаемые нехорошими взорами военных и недоумёнными - Казакова. Было уже около трёх. Ночь, опять-таки, выдалась ясной, почти романтичной. Они медленно брели вдоль полосы прилива, оставляя на плотном песке фосфорную цепочку следов. Нависающий обрыв скрывал постройки, только впереди смутной зубчатой полоской маячил частокол далёкого Периметра, да высоко слева замедленно вращался ветряк на крыше интерната.
   - Что рассказывать? - сам всё видел., - неторопливо ответил Леонид. Говорил он с мягким южнорусским аканьем, растягивая слова
   - Это ты, конечно, вовремя учудил, а то бы вояки наши совсем оборзели. Только ты уж поосторожнее, а?
   - Угу, - буркнул Валерьян, - Впрочем, Кауров, вроде бы у них человек случайный. Да и прятать мне от него, собственно, нечего. Думаю, сработаемся... На суде грызня будет. Саня уже намекнул, что некоторым мн-э-э, смягчить желательно. Герцогу там, фюреру их ненаглядному, и прочим достойным. Ссылочку им уютненькую, с женщинами, чтоб не скучали...
   - А как с прочими? - помедлив, заинтересовался Крапивко.
  
   - Самых кровавых, исполнителей, естественно, - к стенке. Остальных - на каторжные работы. Дешёвый рабский труд "во спасение нашей экономики".
   - Занятно. И как мы из этого дальше будем выкручиваться?
   - Слушай, спроси у Казакова. Он Координатор, ему виднее...
   - Драться придётся, - задумчиво протянул Крапивко. - тут ещё Конституция грядёт не за горами. Всенародный референдум бы, в случае чего, а?
   - Прорвёмся. Мои, жуковские, твои - народу хватит.
   Они повернули и некоторое время шли назад в молчании.
   - Да, слушай, тут мои анекдотиков несколько родили. Свеженьких, - оживился вдруг Крапивко...
   Когда Валерьян вернулся, Вика уже спала. Она пробурчала что-то невнятное и, поворочавшись, пристроила голову Валерьяну на грудь. Уснуть так и не удалось - плечо ныло....
  
  
  
  
  

ХХ ГЛАВА

Всем злодеям вышло наказанье

От законной власти...

Вот рабыни смоют кровь с мозаик,

И начнется счастье.

И. Ратушинская

У нас слишком мало времени,

Чтобы ввязываться в это бесчисленные

дела. Если вы откроете эту отдушину,

вам уже не придется заниматься ничем другим:

все по такому случаю потащат к вам свои дрязги.

ТИБЕРИЙ

   На берегу творилась мрачная сумятица. Запуганно озирающихся, бледных, исцарапанных, одетых ы неопределенного цвета полурвань девиц пачками грузили на шаланды. Рыбачки весело переругивались: им все было побоку, но они были единственными весёлыми личностями у причала. Охраннички-охотнички были мрачны, ибо не выспались, и из рук в букваьном смысле уплывала надежда чем-то поживиться от своей караульной службы. Принимавшие эстафету Следопыты были мрачны, ибо теперь по двое должны были дежурить на песчаном пятачке, сотней метров морской глади отделенном от плоской коралловой скалы, на которую должны были высадить баб. Скала эта хорошо просматривалась бежевым облачком в спокойном, мерцающе-лазурном море; в бинокль на ней можно было увидеть ожидающие гостий палатки.
   Нещадно и методично палило солнце. Казаков почувствовал, как пл спине сбегает первая неприятная струйка пота. Он сидел в моторке, стоявшей у причала с другой от суеты стороны. Совсем рядом были сваи, склизкие, поросшие тёмно-зелёными и лиловатыми лишаями, а под водой уже облепленные ракушками. От города по слежавшимся илу и песку, изрытым уже многочисленными ногами, наполовину скрытым под строительным мусором, рыбьими костями и наносимыми приливом водорослями - мрачный котёнок с распылителем и в расстегнутых куртке и рубашке вёл мрачного Мартынова. Штрафник был полугол до пояса, бронзовая кожа на античных мускулах блестела под солнцем; битком набитый тяжеленный рюкзак он нёс в правой руке и помахивал им, как дипломатиком. Шлюхи провожали Мартынова откровенно влажными глазами, даже забыв на секунду о своих горестях.
   - Господь во всем конечно прав, - пробормотал себе под нос Казаков, - Но кажется непостижимым...
   - Что? - вежливо переспросил сидящий рядом Следопыт. Следопыт должен был сопроводить Мартынова на Песталоцци, где, как известно, с самого марта обреталась кучка диссидентов и куда было решено отправить хулигана вместо одиночной ссылки, порождавшей массу проблем. Казаков увязался с ним, имея целью проинспектировать быт ссыльных; надо было как-то решать вопрос с ними, поскольку в марте в горячке их сослали без всяких дальнейших планов.
   - Ничего, - менее вежливо ответил Координатор. Он тоже был мрачен: во-первых, не выспался; во-вторых, один из легионеров этой ночью попытался бежать с этапа и был пристрелен; в-третьих, Валери ходил по Первограду гоголем и открыто демонстрировал союз с шефом аграриев.
   Мартынов протопал по настилу причала, сбросил в катер рюкзак, слез сам. Катер закачался. Мартынов независимо уселся и стал молча глядеть в небо. Чувствовалось, что он ждёт, когда с ним заговорят, чтобы сразу ответить смело и независимо. Котёнок постоял на причале, глядя на суету справа и дернулся было идти обратно.
   - Э-э, товарищ патрульный, - окликнул его Казаков. - вы бы хоть рубашку застегнули. А то - разгильдяйство.
   - Жарко же, - неуверенно-нагло ответил котёнок, не спеша застёгивая верхнюю пуговицу.
   - Шахтёры и крестьяне голышом работают, - сообщил Казаков. - Вы, может быть, в шахтёры хотите, нет?
   Котёнок пробормотал "виноват", быстро застегнулся и быстро пошёл, пару раз оглянувшись.
   - Поехали, - сказал Казаков мотористу. Мартынова он не удостоил даже взглядом.
   Причал провалился назад, вокруг забурлила пена, в лицо ударил воздух. Стало свежее и легче. Казаков обернулся: громада интерната, корявые, уродливые ангары пристани, башни Кремля уходили, становились маленькими и незначительными. Настроение улучшилось: вырвался хоть на несколько часов. Чёрт, послать бы их всех в атаку с их проблемами и уехать в Рокпилс военным комендантом, или в сайву со Следопытами уйти, возле Рокпилса есть ещё один замок, про него рассказывали легионеры...
   Остров Песталоцци вынырнул из океана через полчаса. Это был плоский клок земли с несколькими холмами в середине, поросшими саговниками, в километре от него возвышалась из спокойно-зеркального моря причудливой формы известковая скала, вся изъеденная пещерами и трещинами; при приближении катера со скалы поднялись тучи птиц. Моторка пролетела мимо и приблизилась к пляжу Песталоцци, заваленному грудами сухих водорослей. На одной из них появились две голые толстые фигуры. Катер ткнулся носом в песок, Казаков соскочил, увяз сапогами в жидком иле, выругался, с трудом сделал несколько шагов и выбрался на твёрдую почву. За ним последовал Следопыт и Мартынов. Мартынов был по-прежнему независим, но явно подавлен. Он растерянно озирался.
   - Не тушуйся, - сказал ему Казаков. Это были первые слова, с которыми координатор обратился к ссыльному. - Каких-то год и пять с половиной месяцев, с учётом предварительного... Смотри, если они все такие, ты здесь главным будешь...
   Действительно, приближавшаяся фигура была весьма непрезентабельной. Пожилой, одутловатый мужик, некогда очень толстый и даже сейчас полный; но кожа всё равно висела складками. Неопрятные космы; из всей одежды - старые, перештопанные чёрные трусы. В руке он держал мотыгу. Казаков не узнавал его.
   - За нами приехали? - с затаённой надеждой скрипуче спросил мужик.
   - Наоборот, жизнерадостно ответил Казаков. - Пополнение привез...
   - Вы варвары, - сказал мужик, и лицо его скривилось. - Разве можно там поступать со взрослыми, пожилыми, уважаемыми людьми!..
   Из дальнейшего разговора Казаков выяснил, что сосланные вместе с недовольными учителями четырнадцать парней-анархистов устроили им здесь тяжёлую жизнь. Работать, конечно, приходилось всем, причём пожилых развалюх использовали на подсобных службах: сбор сушняка на зиму, сушка водорослей, поиски моллюсков и съедобны червей в зоне отлива, приготовление пиши и т.д., но при этом издевались над ними, как могли. Ругательски ругал при этом бывший обществовед (а это был он) предателя-физрука, быстренько сблизившегося с ребятами и даже поощрявшего издевательства. Физрук заставил математичку (единственную из сосланных женщин, кому было меньше сорока) сожительствовать с ним и использует ее ка награду для своих клевретов...
   Математичку Казаков помнил. Рыжая тридцатилетняя стерва, она не то чтобы особенно бунтовала, но ещё на Земле всячески унижала старшеклассников, её сослали за компанию. Да, эксцессы...
   Тут из-за водорослей вынырнул некий до черноты загорелый тип. Тип напоминал телосложением Мартынова, но был на голову ниже (ну разумеется!). Тип решительно подошел, отпихнул униженного обществоведа и смерил Казакова наглым взглядом.
   - Ну как? - спросил он. - Управляетесь?
   Видно было, что физруку в ссылке совсем неплохо. Казаков взбеленился, но виду не подал. "Через год всех вернем", - подумал он. А этого - к панкам. Там он поуправляется".
   - Кое-как, - ответил Казаков радушно. - Вот, подмогу к вам привезли. Физрук оглядел подмогу. Взгляд из наглого превратился в нагловатый, а затем и в неуверенный. Мартынов смотрел на песталоццкого лидера угрюмо, как солдат на вошь. "Поуправляйся-ка", - снова подумал Казаков, а вслух сказал:
   - Через год будем принимать решение о вашей дальнейшей судьбе. В зависимости от поведения. Если будут какие-нибудь эксцессы, не дай бог, кого покалечат - вплоть до высшей меры. Ясно?
   - Ясно. -ответил заметно поникший физрук.
   - Ну, управляйтесь, - разрешил Казаков и, расшвыривая водоросли сапогами, направился к катеру.
   - Товарищ, э-э, товарищ! - закричал ему в спину опомнившийся физруук. - Может, вы по острову пройдёте, проинспектируете?
   - некогда. - высокомерно ответил Казаков. Они со следопытом залезли в катер и отплыли. На берегу друг против друга насторожённо застыли две скульптурные фигуры, нелепая личность обществоведа маячила невдалеке.
   - Гектор и Ахилл, - пробормотал Координатор. - Бронза, натуральная величина...
  

ДНЕВНИК КАЗАКОВА

   "... 27 августа. ... Заехали ещё на Соловец, навестили Красовских. Живут, хоть и трудятся от восхода до заката. Огородик, он верши соорудил на приливной полосе, опять-таки съедобные черви... Угостили копчёным - вполне. Нудно нашим сказать,ч то зря мы приливной фауной манкируем. Типа закуски к пиву - вполне ничего. Татьяна в положении, парень всё-таки дурной. Через два месяца - не забыть! - её нужно переправить сюда, а ему подбросить полушубок. Всё-таки почти ни за что страдает. Так хорошо поплавали, с вернулся в город и началось! Наорал на Голубева, что его преторианцы расхлюстанные ходят. Если они, сказал, закон и порядок, то должны отличаться от штатских; а если они пьянки, драки, стрельба и расстегнутые рубашки, то мы их к чертям собачьим поразгоняем и наберем новых, вплоть до командующего. Красный Голубев понеся ижицу прописывать своему войску - ему совсем грустно, его больше никто не любит...
   Ладно, впрочем, надо кончать с полевением. Сегодня подниму вопрос о награждении отличившихся в боях.. Легионеры плетутся сквозь сайву. Сазал Кондрашову, чтобы увеличил дневной переход: нужно, чтобы самое позднее 3-го тиберия были в столице, а потом, чтобы они так выдохлись на марше, чтобы ноги отваливались...
   Одна радость: Фомин и Луконин собрали ударный сельхоз-отряд в сорок пять человек для подмоги нам на уборке урожая, а то аграрии уже зашиваются. У нас ведь возникла наглая мысль чать поля по второму разу засеять: может, успеем второй урожай снять?"
   ХРОНИКИ ГОЛУБЕВА
   "... Была учреждена медаль "За победу над рокерами" лвух степеней, соответственно серебряная и бронзовая. Разумеется, в расплав опять пошла посуда из Димина, что дало повод группе "стажёров" говорить о наступлении на культуру. Они даже начали собирать подписи под декларацией с требованием не трогать "материальное наследие древних культур", но с треском опозорились, поскольку на 176-й день группа охотников с Клюкалки (вернувшись в город, Охотники на другой же лень приступили к своим обязанностям) обнаружила в сайве на северо-востоке третий замок ( Алёшин), и материального наследия стало даже слишком много. .. Медаль имела голубю ленту с одной или двумя белыми полосками в середине - цвета государственного флага. Награждены ею были все, принимавшие какое-либо участие в боевых действиях, вплоть до экипажа "Тариэля", всего 131 человек, включая сюда меня, координатора Казакова, консулов Крайновского, Танеева и Фомина. Медалью 1-й степени из этих 131-го были награждены 34 человека - все оставшиеся в живых ополченцы-рабы и несколько особо отличившихся котят, Охотников и Следопытов. Я считаю крупной несправедливостью, что из 9 котят, конвоировавших легионерских пассий в столицу, были наргаждены лишь двое: какова бы ни была степень их вины, в войне они участвовали, этого не отнять. Впрочем, я надеюсь добиться пересмотра этого решения.. Ордена были розданы скупо: на этом же Совете мы добились разделения его на 3 степени, так что Славу 1 степени получил один паренёк из новых посёлков, первы й из ворвавшихся в город и оставшийся в живых; орден 2 степени - Юра Хонин, вместе со мной атаковавший 4-ю башню, лично убивший 2-х врашлв на моих глазах и первым ворвавшийся во дворец; ещё пять человек, из них один ополченец, награждены орденаи Славы 3 степени. Таким образом, Хонин стал кавалером двух орденов Славы и сержантом (вместо разжалованногот Затворнова)... Казаков выдвинул проект сооружения в Рокпилсе грандиозного по нашим масштабам монумента Павшим, и через два дня Кеслер представил проект. Нужно отдать должное казаковскому протеже - проект почти всем понравился...
   На следующий день, вечером 26-го числа, я снова отбыл из столицы на север - нужно было организовывать вооружённые силы в новых посёлках. Я находился там до середины тиберия - принимал и устраивал на службу порознь прибывавшие из Первограда тройки котят, среди которых был и "новомосковские" штрафники; отправлял в Первоград "обменные" тройки набранных в посёлках котят-новичков (с подругами жизни и без оных); следил за подготовкой Следопытов, согласовывал с Советом и местными властями военных комендантов. Поэтому я не мог детально следить за происходящим в столице, в том числе за Тиберианским процессом легионеров..."
  
   Ещё с утра погода, видимо, сжалилась и над изнемогавшими от пекущей жары людьми и над планами экспериментального посева. Небо заволокли, грузно навалившись с моря, серые смутные тучи, похолодало, пошёл редкий дождичек, казавшийся верхом блаженства всем этим сотням продаренных до печёнок работяг. Сразу всё завертелось в ударном темпе: у дальней Точки ударные бригады гуманитариев "Епископ Беркли" и "Три поросёнка" (а вот посёлкам они все ещё не придумали имён!) добирали рожь, а возле Кремлся чумазые аграрии Крапивки гоняли туда-сюда минитехнику. Среди минитехники довольно бодро передвигались две одвуконные бороны - пора было экономить горючее и частично переходить на гужевую экономику, благо 1 тиберия из Рокпилса и Коннезаводска прибыл небольшой табун с полудюжиной конюхов и конюховых жён. Дошли почти без потерь, только ночью, неподалёку от озёр, двух лошадей задрали обезбяны.
   Погода сжалилась и над легионерами, этим дождливым днем 3-го тиберия вступившими на окраины Первограда. Колонна за колонной, таща медлу собой тонкий ствол, они, шаркая ногами, втяшивались в город: грязные до отвращения, худые, заскорузлые, с потухшими глазами, совершенно не страшные, а жалкие и противные. Их конвоиры, охотники Кондрашова, выглядели немного лучше и тоже валились с ног; они восемь суток делали переходы по пятьдесят километров, по еле намеченной колее машинной тропы в вонючих и опасных дебрях сайвы.
   Они двалды отбивались от маленьких, к счастью, обезьяньих стай, но одного легионера все-таки загрызли - пленники не могли убегать и обороняться, они были по десятеро привязаны к палкам. Его обрубили, как плод с дерева, и потащились дальше...
   Пленных окружила новая охрана - чистенькие, свежие, выспавшиеся Следопыты.
   - Отдыхать, - сказал Казаков охотникам. - Неделю отдыха при сохранении пайка. И.. молодцы, ребята!
   - Вы даже не представляете, какие мы молодцы, - пробурчал Кондрашов. Ему было лестно он вспомнил почему-то, как, когда они стояли лагерем в километре от гуманитарных посёлков, тамошние жители в сумерках пробирались к ним предлагали по литру браги на нос за каждого легионера, "совершившего попытку к бегству"...
   - Этих, наерное, прямо так на остров и отвезем, - раздумчиво проговорил координатор, глядя на цепочку узников, как стоявших, так и упавших вокруг своих бревен и напоминающих гравюры Гойи. - Влезут они в шаланду вот так? А там отвяжем...
   - Встать! - новые конвоиры забегали вокруг, запинали ногами. Казаков со вздохом отвернулся и, вспомнив что-то, пошёл к моторному причалу. Ему нужно же было допросить всех рокерских баб лично, как он мог забыть! Ничего, успеет сгонять, пока этих погрузят... Да, и ещё ведь надо узнать, как бывшая фамилия "герцогини", хотя это уж было бы слишком мелодраматично. Герцог, его жена, Мохов и еще полдюжины рыцарей-ренегатов были вчера вечером на грузовике привезены сюда из Рокпилса и помещены в карцер. Их, конечно, нужно было держать отдельно от легионеров - по крайней мере, Мохова с товарищами...
   Ценой прокурорских мотаний Валерьяна была тетрадка с пофамильным списком всех легионеров и кратким резюме преступлений. Казаков проглядел этот список: там не было интересовавшего его человека, а дамами Валери пренебрёг...
   Совет был краток, все хотели спать: завтра вообще предстояло судебное заседание, обещавшее стать процессом века. Однако и краткое заседание затянулось до тех пор, когда безлунное небо, после заката частично очистившееся, совсем потемнело и засверкало звёздными россыпями. Касноглазые консулы (консулА, как по-морскому стал с недавних пор выражаться Стась), позёвывая, разбредались из конат заседаний.
   - Валерьян, задержись, - вполголоса попросил координатор. Валерьян задержался; он плюхнулся обратно в кресло и принялся крутить в пальцах "беломорину". Он был изможден и страшноват.
   - Как свидетели? - поинтересовался Казаков.
   - Свидетели в порядке. - ответил Валери. Он привёз из своих странствий по Северу пятерых свидетелей, отмыл, откормил и поселил в лазарете. Главной функцией свидетелей завтра должно было быть совмещение фамилий, записанных в прокурорском кондуите, с конкретными носителями. - Чего ты хотел?
   - Э-э... одна из панковских девиц - наша с тобою коллега, - Казаков внимательно разглядывал Чюрлёниса на стене.
   - То есть как это - коллега?
   - По сроку жизни, - пояснил координатор с армейским юмором. - Некая Евгения Малиновская.
   - ну, я не знаю, Валер закурил. - Подожди? Так ты про всех это знаешь?
   - Про всех. - подтвердил координатор. - Так вот, я и спрашиваю - что с бабами делать будем?
   Валери оживился.
   - А чего тут думать...
  

ДНЕВНИК КАЗАКОВА

   "... 4 тиберия. То ест 5-е уже. Прошлой ночью весь Совет сладко посапывал, а я с этой Синей Бородой, как всегда, цапался по поводу предстоящего суда. Занимались любимым делом - в процессе площадной ругани вырабатывали соглашательскую платформу.
   Наутро встал со всеми... охо-хо... Благословил следопытскую пятёрку, с геодезистами выступавшую а Алешину; благословил ударный отряд, приступивший к картофелеуборочным работам; пронёсся по службам - элеватор, рыбокоптильян, СМГ - слесаря получили из Рудного несколько металлических болванок ... Короче, в полдень начался сам Процесс... Да, на нашей Доске народного гласа перемены: картинка с лебедем, раком и щукой исчезла, вместо неё появилось изображение моего бюста с лавровым венком, пустыми зенками античной статуи и подписью: "Координатор Тиберий".
   Итак, Процесс. Удобства ради решили: легионеров оставить на острове, судит заочно, потом вывозить их оттуда маленькими группами по местам отбытия наказания. За неимением желавших выступить в роли адвокатов, защита была разрешена Роману.
   Валери начал и растекся мыслию по древу. Изложил большое количество леденящих душу преступлений, плавно перешёл к преступности самого рабовладельческого общества, а от него к преступности тоталитаризма вообще. Голубев извертелся на пупе. Впрочем, под конец его витиеватые обороты надоели всем, кроме свидетелей и депутатов. Потом выступил Роман: пытался доказать, что они, рыцари, были хорошие: что не видели других путей, что в эксцессах виноваты исключительно люмпенские, панковские элементы и он лично уже собирался от рабства переходить к демократическому феодализму. Потом вылез Собирайский, депутат от гуманитариев, и предложил половину легионеров расстрелять, а половину использовать на пожизненных каторжных работах. Тут выступил уже я: долго распинался об экономических преимуществах трудовых резервов и о том, как мы с Голубевым согласились на условия Мохова, а следовательно, морально обязаны и т.д., тем более, что эти типы на самом деле оказали услугу. Потом, как договорились, Анатолий почесал в затылке и раздумчиво заявил, что душа-то его жаждет крови, но слепая месть - плохое дело, и вообще... Короче, где-то к трем обсудили легионеров. Ещё час потребовался на баб, потому что Вика неожиданно предложила: вообще их освободить (без избирательных прав; вроде бы мы, злыдни, накинулись на женщин, которые больше жертвы условий, чем преступницы; ну-ну, Валерьянушка...), а Левченко предложил сослать их пожизненно на Дикий берег, чтобы не возиться. Как-то любят крайне левые крайне правые упрощённые решения. Чтобы не возиться.
   Когда окончательно охрипли, перелаялись и пошли по третьему кругу абстрактно-теоретических дискуссий; когда экс-герцога начала бить мелкая дрожь, потому что он всерьез вообразил, что его жизнь зависит от того, будет ли тоталитаризм признан абсолютно неприемлемым или его признают неприемлемым лишь условно; когда консульские депутаты уже перестали соображать, где они находятся, а Маркелов отключился от связи, попросив вызвать его, когда дело дойдет до голосования - вот тогда, по отрепетированному ночью сценарию, мудрый вождь демократии Синяя Борода попросил слово для компромиссной резолюции; мудрый отец нации Тиберий Александр Цезарь (сволочи!) это слово ему дал, и Валерьян изложил наш заранее припасённый паллиатив, якобы только что пришедший ему в голову. Я поступил немного нечестно: наблюдая Викино настроение, я внёс поправку в интересах баб, Валерьян дико поглядел, но согласился. Наконец, около пяти часов состоялось решающее голосование. Против нашего проекта было три голоса: Левченко, Шамаев и Сидоров. Как сказал бы Малян, закономерное слияние. Вика воздержалась в части, касающейся баб, но в общем и целом предложение прошло.
   Итак: мы имели 114 легионеров и 34 их подружки. Десять самых кровавых личностей (из них шестеро, нападавших на Новомосковск) приговорены к расстрелу. Напротив, герцог с женой, Мохов и ещё шесть рыцарей - к бессрочной ссылке на Дикий Берег. Остальные 96 - к различным, от 7 до 15 лет срокам каторжных работ. Мне поручено разработать положение о каторге, до оформления этого положения рокеры посидят на островке. Бабы разделены натри части: 16 замеченных в жестокостях с рабами безусловно приговорены к 3-м годам каторги; остальным разрешено выбирать между тремя годами каторги и такой же ссылкой на Дикий.
   Вечером вывезли с острова смертников. Кое-кто выл, целовал сапоги, кое-кто сопротивлялся, пришлось усыпить. В полночь расстреляли их в овраге ручейка Неглинный за чертой Кремля. Все свидетели и депутаты попросились присутствовать, так что я не стал уж напутствовать бедные души, отправляющиеся через космос домой. Ничего особо привлекательного в расстреле нет... Завтра из там и закопают.
   Итак, в конечном счёте вследствие Августовской войны полегло около 70-ти человек. В пересчёте на общее количество населения - больше, чем во Второй Мировой войне. Да, поиграли в солдатиков и судей... Всё, спать! Завтра поплыву на Дикий - посмотреть, как панки живут..."
  
   Белые волокна облаков неслись на светло-голубому небу, дул прерывистый ветер. Жара спала, но погода оставалась совершенно по-летнему тёплой. Казаков стоял у перекинутого на борт "Тариэля" мостика, просунув руки под ремень портупеи. Тёплая металлическая громада катера мягко покачивалась, тёрлась о сви, то поднимая, то опуская мостик. Мимо координатора протопала процессия: важный следопытик ростом Казакову по плечо, с непропорционально большим автоматом; герцог со своими верными рыцарями, они несли тощие мешочки - там был минимум продовольствия, орудия, семена, отрезы холста - обычный набор ссыльного; лесят живописных девиц, опасливо косившихся на Казакова и запахивавших дырявые свои хламиды. В мешках у девиц были добавочно - одеяла. Впрочем, на месте их, очевидно, всё равно отберут славные рыцари... или не отберут? Три девицы даже попросились в ссылку бессрочно, чтобы разделить ее со своими хахелями. Декабристки. Валерьян и Голубев имели по этому поводу смущённый вид: у первого это не лезло в психологические рамки, которые он давно определил шлюхам, у второго подрывало основу представлений о благородстве, чести и внутреннем законе... Замыкало шествие еще два Следопыта, оставшиеся двое уже возились в чреве катера. Беременная на шестом месяце герцогиня Елена была оставлена в Первограде для успешного разрожения, на этом настояла Вика.
   Пропустив процессию, Казаков сам прошёл на катер. Вахтенный стащил мостки, машина затарахтела...
  

XXI ГЛАВА

С наступлением ночи, когда темнота

Становилась торжественнее и священней

Я вникал в разбивавшиеся о борта

Предсказанья зеленых и желтых свечений.

Область крайних болот, тростниковый

уют,-

В огуречном рассоле и вспышках метана

С незапамятных лет там лежат и гниют

Плавники баснословного Левиафана.

А. Рембо

Искуплены его стяжанья

И зло воинственных чудес

Тоскою душного изгнанья

Под сенью чуждою небес.

А. С. П у ш к и н

   "Тариэль" уже двадцать минут шел малым ходом вдоль берега; метрах в ста от белых хлопьев обсыхающей на песке пены, когда из-за пологого серовато-бежевого пологого мыска, увенчанного пятью угловатыми валунами и похожего на хребет дракона, выскочила избушка... нет, не избушка - навес из листьев саговника на шести столбах из какой-то солидной древесины, покосившийся легкий частокол, какие-то решетчатые мостки, уходящие в море..|
  
   Катер подошел ближе, матросик на носу закинул кошку на эти мостки, подтянулись. Под днищем, в прозрачной лиловой толще проплывали, преломляясь в игре волн, какие-то конусообразные сооружения из потемневших бревен и досочек.
   "Верши", - подумал Казаков, - "Голь на выдумки хитра. Ловят всякую мелочь при отливе".
   Берег был тих и безлюден. Каменисто-песчаный пляж тянулся на полкилометра вглубь, сайва чернела вдали своими неровными шапками. Казаков мельком отметил, что место выбрано удачно: лесные жительницы - панцирные обезьяны вряд-ли пустятся в такой путь по открытому пространству.
   - Скоро отлив,-озабоченно сообщил шкипер Неретин. --Часа через два нужно будет отходить в море... Что они тут, повымирали?
   Казаков посмотрел на шкипера и внутренне улыбнулся. Вот уже месяц Неретин отращивал бородку, подобающую званию, но из-за восемнадцатилетия капитана, бородка упорно имела вид не шкиперский, а какой-то разбойничье-кайсацкий.
   - Не думаю,-сказал он. - Видите, от изгороди тропинка в сайву по песку? Они, наверное, переселились, а сюда приходят как раз в отлив, верши осматривают. Так что давайте-ка мы выгрузимся, а вы потом отойдете в море. Связь по рации...
   Подавая пример, координатор спрыгнул с борта на решетчатый настил и пошел к берегу, балансируя над водой, лениво плескавшейся между ребер решетки. Кажется, это даже и не мостки были вовсе - кому бы сюда швартоваться? - а что-то типа садка - на дне под Казаковым густо ветвились трубочки приливных червей.
   "Хорошо устроились, черти. -подумал Казаков, ступил на песок, с некоторым удовольствием прошелся по плотной, слежавшейся почве, подошел к навесу. Под его крышей, на множестве деревянных полочек было что-то разложено, развешано - сушились впрок какие-то дары моря. Стволы, державшие навес, были не земными -бугорчатая древесина без коры, суставы, все это напоминало толстый и поросший ракушками бамбук, но было настоящим деревом.
   Казаков оглянулся: вереница новых ссыльных сходила по решетке на берег. Одна девица поскользнулась, нелепо замахала руками и с визгом плюхнулась в воду; ее тотчас же испуганно вытащили, хотя было там по грудь, как будто море кишело чудищами. Оказавшись на берегу, рокеры и их дамы озирались с растерянным любопытством. Следопыты тоже глазели вокруг, особо не обращая внимания на пленных, потому что бдительные морячки все равно держали их под прицелом пулемета. Да и это, пожалуй, было излишним, никакой опасности уже не представляли бывшие грозные легионеры, а тем более их неглупый герцог. С герцогом Казаков с удовольствием бы пообщался, если бы не свидетели.
   - Будем ждать хозяев, - сказал Казаков. - Все могут загорать... кроме, конечно, одного из вас, - он кивнул Следопытам и подал пример, стянув рубашку и плюхнувшись в обжигающий песок.
   - Мы посменно, сообщил один из Следопытов. Ссыльные тоже садились, ложились временно отдохнуть от горестей. Дамы стягивали свои балахоны, нимало не смущаясь отсутствием какого-либо белья. Казаков начал смотреть на море, где покачивался грузный, белый, блестящий "Тариэль"; к солено-остро-гнилостному запаху побережья примешивался еле уловимый дух солярки... "Начинаем загрязнение окружающей среды,-подумал координатор. - Надо Левченке идею подкинуть: "долой огонь, врага экологической системы".
  
   ...-Сан Саныч, - позвал голос откуда-то издалека. Казаков вздрогнул и открыл глаза. Оказывается, он незаметно задремал. Он рывком сел, отчего в голове слегка замутило, а перед глазами поплыли круги. Было томно. - Идут, - сообщил Следопыт.
   От границы сайвы двигались две темные фигурки. Казаков оглянулся на море: море отступало, оставляя полоски взбитой пены и клочья водорослей. Деревянная, осклизлая решетка садка-причала уже почти полностью была на обсохшей части. Какая-то рыба билась в луже, какие-то мелкие твари, панически размахивая клешнями и хвостами, мчались вдогонку воде. Приливные черви со слабым всхлипом втягивали свои трубки в норы. "Тариэль" уже маячил где-то вдали, в километре, не больше, от берега. Неретин явно боялся сесть на мель в малознакомых местах. Следопыты поспешно одевались и озабоченно осматривали автоматы: рокерские девицы, вдруг чего-то застеснявшись, тоже натягивали балахоны.
   Фигурки среди камней переглянулись и ускорили шаг. Последние метры они преодолели почти бегом и остановились, с любопытством (довольно-таки жадным, сразу подсчитав, что женщин среди выгруженных больше мужиков) озирая табор. Герцог встал с песка, с достоинством отряхнул и поддернул свое одеяние. Казаков, неспешно натягивая рубашку, оглядывал панков.
   Юнцы сильно изменились - похудели, загорели до черноты, отрастили ежики на головах и равновеликие редкие бороденки. Одеты они были легко и странно - плавки, широкие кожаные портупеи на голое тело, самое интересное - плащи из шкур обезьян, закрывавшие плечи, спадавшие по спине до пояса и с капюшонами. Сейчас капюшоны были откинуты. На ногах было одето нечто вроде кожаных унт с деревянными, видимо, подошвами; на портупеях висели ножи, топоры и короткие деревянные лопатки. Грудь и левая рука одного из парней были исполосованы страшными корявыми шрамами.
   - Еще привезли? - хрипловато спросил этот израненный, обращаясь к Казакову.
   - Еще, - подтвердил Казаков.
   - Это хорошо, - раздумчиво сказал израненный и еще раз оглядел рокеров, подошел к герцогу, сразу выделив его, как главного, протянул руку, представился: - Виктор.
   - Роман, - не менее лаконично ответствовал герцог.
   - За что это вас?
   - Война была... - герцог искоса глянул на координатора. Израненный Виктор сделал большие глаза.
   - Вот даже как... ладно, потом все расскажете. Сейчас урожай соберем и пойдем в гости...
   - Мы поможем, - оживился герцог и сделал головою приглашающий жест. Офицеры повскакали с песка и обступили панков.
   Через несколько минут старые и новые ссыльные обирали обсохшие верши, откапывая уходящих в песок тварей и сдержанно матерясь или визжа, в зависимости от пола, когда какая-нибудь из них кусала за палец. Добыча складывалась в мешки, извлеченные панками из-под плащей. Через полчаса сбор даров моря был завершен.
   - С нами пойдете? - обратился Виктор к Казакову. - У нас вообще-то проблемы...
   - Пойдем,-Казаков открыл футляр рации, покопался в ней, сообщил на "Тариэль", что отправляется инспектировать быт ссыльных; - Далеко?
   - Нет, часа полтора...
   Через час они шли по едва заметной тропинке через сайву. Она была не совсем такая, как дома; среди привычных саговников ("ананасов", как их называли ссыльные) попадались росшие пучками, из одного мясистого пня, побеги тех самых коленчатых стволов. Из каждого узла рос пучок черных листьев, и все это растение очень напоминало сумасшедшую гигантскую икекбану из бамбука, морских ракушек и листьев саговника. Виктор, накинув на голову капюшон, шагал рядом с координатором и выглядел довольно нелепо; впрочем, сам Казаков, Следопыты (один впереди колонны, двое чуть отстав) и новые ссыльные смотрелись не менее живописно в своеобразных вен-ках из побегов саговника, похожих на гигантские вороньи гнезда. Оказывается, в листве "бамбука" обитали "пиявки" - существа, обладающие привычкой падать сверху на все движущееся и кусать.Их яд, видимо, мог парализовать любого теллурийского зверя; для человека он был несмертелен, но очень болезненен и оставлял долго заживающую язву. Второй панк, молчаливый "Фенимор" (как звал его Виктор) продемонстрировал на плече круглую рану с красным дном с металлический рубль величиной.
   - Двое погибло... - вполголоса и бесстрастно рассказывал Виктор. Один еще в июне, обезьяны напали, тогда же и меня покоцали, еле выкарабкался... Второй, Швед, два месяца назад. Можно сказать, по собственной дурости - они вон с Фенимором, - Виктор дернул плечо назад, - Фенлмор шел в хвосте колонны ссыльных, - затеяли поход вокруг озера. Ну и нарвались на какую-то х...ю. Привидение, а?
   - Что? - не понял координатор.
   - А хрен его знает. Фенимор сказать ничего толком не может. Месяц из землянки не вылезал. Мы его нарочно пинками ходить на побережья заставляем, чтобы в себя пришел... Эй, Фенимор! - обернувшись, заорал он. - Начальство хочет знать про твоего привидения!
   Казаков даже за тридцать шагов увидел, как побледнел Фенимор.
   - Зае.... вы меня, - огрызнулся он, но без уверенности в голосе. - Что я помню, что ли? Темнело уже...
   - Ну-ка, иди сюда,-всерьез заинтересовался Казаков . - Рассказывай...
  

ДНЕВНИК КАЗАКОВА

   " 7 тиберия. ...толком ничего. Какое-то серое, бесформенное облако выползло из леса, когда они шли пляжем, и обволокло Шведа, он тут же упал. Фенимор клялся, что при движении облако выбрасывало "рога" что сквозь него просвечивала лунная дорожка на озере. Сам он полу-рехнулся от страха, хотя облако так и застыло над Шведом, никаких поползновений напасть на него не делало. Баньши, короче, а-ля Саймак. А панки назвали его Бэби Элис. На тот мысок больше не ходят, и вообще на ту сторону озера... Эх, мало было мне обычной фауны! Баньши пошли... Устроились наши ссыльные солидно. Здесь к озеру с пологих холмов стекают два ручья, прорыв глубокие отвесные овраги; они выкопали свои землянки на "острове" между оврагами и озером, в месте, недоступном никакому хищнику. Разве что Бэби Элис по воздуху прилетит... Перешеек, соединяющий их Берлогу с "большой землей", перегородили забором и рвом; смастерили плоты, ловят рыбу, разводят каких-то икронесущих черепах... перебиваются. Женщин своих двоих имели, видимо, по очереди, соблюдая осторожность: ни одна не беременна. Явный лидер - некто Филин (в миру Георгий Пылин, о как!); они вроде бы заключили мировую с нашим герцогом, ну, я на всякий случай предупредил, то, сё... Оный Филин имел со мною беседу на предмет: они боятся, что зимой приливная фауна оскудеет и они помрут с голоду. Договорились: мы им будем подбрасывать регулярно картошку там и теплые вещи, а они будут рубить и оттаскивать на побережье лес. А то земной пора кончать рубить... Их теперь 16 мужиков и 12 баб, пусть трахаются, радуются жизни, не ходят на тот конец озера и работают немного во славу Первограда.
   Кстати, этот покусанный Виктор высказал здравую мысль: Бэби Элис - разновидность ночесветки, только покомпактнее. Тогда с ней можно бороться огнем... В Первограде все спокойно, даже удивительно. Я начал писать положение о каторге, хватит легионерам загорать..."
   ..."Тариэль" шел самым малым ходом, но воздух бил в лицо, заставляя жмуриться: во-первых, ветер дул в бейдевинд левого галса, с северо-востока, неся из камышовых пространств запах нашатырной гнили; во-вторых, мутное приливное течение, прорываясь сквозь узость пролива, само несло катер.
   - Не меньше трех узлов течение! - прокричал Неретин координатору. Координатор стоял на носу, одной рукой держась за леер, а другой застегивая куртку. Было свежо. За спиной, в фиолетово-лиловые слоистые облака садилось большое, пузатое алое солнце, неестественно подсвечивающее утесы и известковые изъеденные скалы, проплывавшие в двух километрах справа. Под скалами белело бурунами море, дробясь в пену о многочисленные валуны; там холмы Дикого Берега превращались в обрывистую гряду. А слева тускло алела спокойной солнечной дорожкой лениво текущая мелководная гладь, кое-где нарушаемая чершми стрелками камышей, какими-то корягами.. Дальше к горизонту камышей становилось больше, но даже в бинокль нельзя было рассмотреть сайву: литоральное болото, пахшее солью, разложением и мокрой растительностью, тянулось не менее, чем на десять километров к берегу. Видимо, оно совершенно обсыхало при Большом Отливе и становилось таким, как сейчас, лишь в Большой Прилив; под брюхом "Тариеля" было всего пять метров воды, и странно было думать, что это камышовое мелководье уходит влево за горизонт... Кто-то черный, лоснящийся с фырканьем погрузился в мутную воду при приближении катера...
   - Ближе к нашему берегу не пойдем! - объявил Неретин. - Не рискну! Мели.
   - Подождем отлива! - откликнулся Казаков. - А пролив назовем твоим именем. А, первооткрыватель?
   -...Как бы нам ночью на ночесветок не напороться, - после польщенной паузы перевел разговор шкипер. - Такое болото, по идее, самое место...
   - А пусть факелы приготовят, - сказал Казаков. - Надо уж до конца пройти, нет?
   Солнце село, стремительно начало темнеть; правда, впереди, из- за очередного скалистого мыска с правого борта, поднималась бледная Пандора, четко высвечивая зубцы и причудливые шапки скал, но это был ночной, блеклый цвет, наводящий миражи и лишь набрасывающий на темноту скрадывающую серебристую паутину. Луна и Селена, вытянувшись в линию, в настоящее время были в надире, там, под брюхом "Тариэля" и под тысячами километров скальных пород и раскаленных металлов; и так же, как они там, на неизвестном полушарии, оттягивали море от тверди и вызывали прилив, точно также они оттягивали и саму эту твердь от моря, по которому сейчас плыл Координатор, отчего получался такой же прилив.
   В свете Пандоры и загоревшихся звезд правый берег рисовался зубьями тьмы и Неретин правил уверенно, имея в виду не напороться на камни; слева осталась лишь тусклая дорожка, изредка перечеркиваемая тростниками, и вот над этой черной гладью вдалеке, у горизонта затрепетала, замерцала лиловатая полоска призрачного света. "Сплошные привидения", - подумал координатор, а Неретин уже командовал и суетился, и матросы вставляли в специальные гнезда на бортах смоляные факелы, и все одевали самодельные угольные респираторы; нацепил корявую маску на нос и рот и Казаков. Лиловое свечение, мягко ползущая над водою лента приблизилась... что-то бурлило, заметалось в воде, всплыло, покачиваясь, отравленное. Факелы вспыхнули, и лиловая фосфоресценция шатром накрыла катер, не решаясь перевалить границу дыма, огня и копоти. Все испытали н острое облегчение; на секунду показалось, что эта ночесветок другого вида - лиловая, не голубая - и может проигнорировать огонь...
   Со стороны, наверное, это было красиво: ночь, темный силуэт катера, обрамленный по бортам цепочкой факелов, будто стаей огненных огненых птиц, лежит на воде, не шелохнувшись, - и все это накрыто ореолом лилового сияния. Но вот только некому было посмотреть со стороны - разве что, выбраться от нечего делать на берег, на торчащий кстати в сторонке утес и подождать здесь еще одну ночь...
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   195
  
  
  
  

 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"