А что тихонечко прокрался, так утро раннее, спят люди, зачем будить. Да и ненадолго-то и ушел, так, по лесу прогуляться. А что такого? Подумаешь, один раз компанию за завтраком не составит. Небось, кроме Марины никто и не заметит. Ну а если даже и хватятся, жена что-нибудь придумает, она у него - золото. И, главное, ей-то ни разу не в напряг все это столпотворение. В общем-то он тоже считал себя достаточно компанейским человеком. По крайней мере до недавнего времени. Но, блин, с этой свадьбой скоро забудешь не только нормальную речь, но и как тебя зовут!
Так сам себя уговаривая, Феликс уверенным шагом направлялся к лесу.
Привычки молодости, когда при каждом удобном и не очень случае они с Маринкой уходили с палатками на природу, не подвели: в легкий рюкзачок упаковалось достаточно воды и еды, - тем более, что вся эта будущая родня готовит столько, что нормальному человеку и съесть невозможно, - и книга, конечно. Посидеть и почитать в тишине - ну чем, скажите, пожалуйста, плохое желание? Вот отдохнет, погуляет, подышит воздухом, почитает, пристроившись на какой-нибудь приятной полянке, и - в люди. Как раз к ужину успеет. Лука как раз тоже обещал вернуться, посидят, как нормальные мужики. Лука-то еще позавчера свинтил от всего этого балагана. "Балаган" - это Маринка сказала. Когда гости прибывать стали.
Идею притащили Ева с Даниэлем.
То, что дело идет к свадьбе, в общем-то тайной не являлось. Даниэль давно уже увивается вокруг феликсовой дочки. Поначалу думали - блажь студенческая, мало ли с кем на каникулах кто познакомился. Так нет же! Все закрутилось очень даже серьезно. Феликс подозревал, что без помощи Луки не обошлось - его будущий сват тот еще хват, без всяких шуток. Самому мальчишке вряд ли удалось получить рабочую визу без папенькиного вмешательства. Но по правде говоря, вел себя парень красиво: квартиру снял, работает, на заочный перевелся, учится. Ну и вокруг Евы круги наворачивает, уезжая только на сессии.
Почему-то Феликс о свадьбе не думал. Понимал, конечно, что рано или поздно дочка замуж выйдет, но как-то абстрактно, никакой конкретики. А тут вдруг - на тебе! И заявление подали, и свадьба летом, и "мама, папа, можно, мы родителей Даниэля сюда пригласим?". И что прикажете, отказывать? Конечно можно. Тем более, к Луке с Дафной они с Маринкой ездили в Милан на рождество. И познакомились, и отдохнули классно: женщины общий язык сразу нашли, что-то там колдовали на кухне, да и у них с Лукой тоже нормально сложилось, было о чем поговорить, и о бизнесе, и о науке. Сам-то Феликс - ученый, но в наше время приходится совмещать: хочешь исследований, будь добр, пиши бизнес-план, добивайся грантов. А Лука-то чуть не с рождения в бизнесе, много полезного подсказал.
Словом, свадьба здесь и конечно можно, что Дафна с Лукой у них поживут: дом большой, места всем хватит.
Кто предполагал, что эти южане такие гостеприимные?! Собственно, дети говорили, что количество гостей на свадьбе - не ограниченно. Есть вместимость ресторана, есть себестоимость банкета, есть средняя стоимость на одного гостя. И если бабушка жениха, например, хочет пригласить своих подружек, чтобы ей интереснее было радоваться за внука, то подружки запросто могут приехать, главное, чтобы внесли свою долю за банкет.
Казалось бы, очень разумно: старики сидят своим кружком, молодежь - своим, все веселятся, никто никому не мешает. Тем более, что жениху с невестой это ничего не стоит. Да и, к слову, гостям не нужно ломать голову, что подарить новобрачным. Никто не понесет ни утюги, ни соковыжималки. Есть сумма - неси конверт. Можешь, добавь больше, что молодые захотят, то сами и купят. Очень удобно.
Единственное, к чему Феликс оказался не готов, так это к тому, что вся многочисленная родня, как их с Маринкой, так и Даниэля начнет собираться загодя. Да еще в их доме. До свадьбы еще десять дней, а от гостей уже - не протолкнуться. Полный дом, полный двор! Дети - спасибо интернету - орут на весь двор по-английски, носятся, да так, что не отличишь, где чьи. В беседке - женское царство: что-то чистят, моют, готовят на всю ораву.
Лука свинтил обратно в Милан через два дня, отговорился бизнесом .А ему, Феликсу, чем отговариваться? Тем, что он взял творческий отпуск для написания монографии по исследованиям? Ну, так ты же в отпуске. Садись и пиши. И никому не задалось ни разу, что в таком бедламе собственное имя с ошибками напишешь, не то, чтобы монографию.
Словом, Феликс шел в лес проветривать свои профессорские мозги.
*****
Он выжил, несмотря ни на что. Волчат в помете было несколько. Сколько именно, он, конечно, не помнил, да и ни к чему было помнить. Это было не главное. Главным после того, как не вернулась мать, было выжить. Выжить любой ценой. Наверное, его братья и сестры тоже хотели жить, но он хотел больше всех. Той ночью, когда они остались совсем одни, они только скулили и подвывали, прижимаясь друг к дружке. Есть хотели все. Но он первый понял, что эти маленькие и слабые серые комочки могут быть пищей. И он выжил. А они - нет. Потом он научился охотиться. Сам. Сначала - мыши, птенцы и прочая мелюзга. Позже - дичь покрупнее. Сейчас он не боялся никого. Большой серый волк-одиночка, это был его лес. И каждый, кто был в лесу, мог стать добычей. Другие могли быть только пищей. Иногда во сне ему снилась мать. Но она пропала, не пришла, бросила, предала. Лес полон врагов, - чувствовал он и вздрагивал во сне.
Сейчас он впервые понял, что чувствуют те, кого он привычно считал добычей. Лес, его родной лес, где он знал каждую тропу, нору и камень, вдруг поймал его в капкан. Несколько дней назад над лесом бушевала гроза. Вероятно, именно тогда и упало сраженное молнией дерево. Он привычно поднял с лежки зайца и погнал его, понимая, что через несколько прыжков добыча завизжит и затрепыхается в его могучих челюстях. И решительно не ожидал, что всем телом напорется на деревяшку, внезапно хищно оскалившуюся из кустов. Падая, ствол раскололся и торчащий, как клык и такой же острый обломок дерева буквально нанизал волка на себя. Коряга вошла под кожу над плечом и, окровавленная, вышла наружу около бедра. Боль нестерпимо жгла бок, шевелиться значило - бередить рану. И он стоял неподвижно. Стоял уже вторые сутки. И надежды не было.
Человека он учуял задолго до того, как тот вышел на поляну. Прежде он, конечно, загодя отошел бы в сторону, чтобы не встречаться с этим странным существом. Людей он не понимал. Внешне они казались добычей. Но волк не раз видел, как из палки, которую люди носят на плече, вырывался грохот, от которого падали замертво и птицы, и зайцы, и косули. Люди охотились на добычу, совсем как он. Но их запах был смесью странных запахов, непонятных и опасных. И почему-то иногда во сне он чувствовал, что мама тоже стала добычей этих чужих существ. И он предпочитал скрыться в лесу, чтобы не встречаться с человеком.
Но сейчас скрыться было невозможно.
Он, хищник, прекрасно знал, кто сегодня будет добычей. И покорно закрыл глаза, понимая, что сопротивление невозможно.
- ...! - человек издал какой-то звук.
Волк ждал, что тот сорвет с плеча громыхающую палку. Но двуногий хищник замыслил что-то иное. Вот он сбросил на землю поклажу, подошел вплотную и уставился на торчащий из бока кусок ствола. Зверь зарычал, сам понимая, что все зря.
Человек отступил, порылся в своих пожитках и вытащил оттуда пахнущий железом, потом и деревом предмет.
- Ну ка, посмотрим, что получится, - сказал он и с размаху ударил этим железом по обломку, пригвоздившему тело волка.
Все случилось одновременно: грохот удара, треск ломающегося дерева, невыносимая боль в боку сначала от сотрясения, потом от падения на землю - лапы, простоявшие невесть сколько времени, подломились от усталости. А потом он провалился в какую-то пустоту, как в сон. Только в этом сне человек что-то делал с его телом. Время от времени он на мгновения приходил в себя, но боль снова уносила его в мир, где он был маленьким и у него была мама.
***
Феликс едва не срывался на бег, так спешил.
Да, честно говоря, было зачем: на поляне остался без присмотра раненый зверь. Ослабевший, он не то, что не представлял опасности, но и сам себя вряд ли сможет защитить. Нужно срочно собрать все необходимое и вернуться как можно раньше.
В дворе, словно, никуда и не уходил, носились дети и сидели гости. В беседке стояло и исходило паром очередное кушанье. Кто-то что-то ему кричал, звали к столу. Маринка сразу поняла: что-то случилось, прибежала. Он и рассказал.
Все-таки замечательная у него жена!
Она только кивнула, соглашаясь. Оба прекрасно помнили момент, с которого когда-то началось их знакомство, в аэропорту Копенгагена. Оказались они там совершенно независимо друг от друга. У него была пересадка и времени до следующей посадки - больше восьми часов. Грех было бы город не посмотреть. Тем более, что до Central Station на метро - минут двадцать. Все, что требовалось, купить билет, там у стены специальные автоматы стоят, билетные. Подошел, посмотрел, меню на английском есть. Карточку вставил, а ее обратно выплевывает. Он - к другому автомату. Та же история. Смотрит, рядом девчушка стоит, чуть не плачет, в руке такая же карточка.
- У вас тоже не принимает?- спрашивает.
- Не принимает. Обидно, хотел до посадки город посмотреть.
- И я тоже.
Вдруг из-за спины женский голос: "Ab altĕro expectes, altĕri quod fecĕris, Что, не принимает? Это с ними бывает, молодые люди. Я вам билеты куплю, всего-то двести крон, не проблема. А вы свои деньги сможете снять в центре, там нормальные банкоматы".
- Ой, неудобно, - это девчонка заартачилась.
Феликс же обрадовался:
- Спасибо большое. Я непременно верну вам деньги, скажите, куда отправить.
И телефон достал.
А та смеется:
- Нет необходимости, ab altĕro expectes, altĕri quod fecĕris.
Видимо, лицо у него глупым сделалось, потому что девчонка вдруг засмеялась и перевела:
- Жди от другого того, что сам ты сделал другому?
- Ну да. Поможете тому, кому необходимо будет, мы и будем с вами в расчете.
Это потом он уже узнал, что фраза - на латыни, а Маринка перевела, потому что учится на врача и латынь изучает. Но с тех билетов и с той женщины началась их совместная семейная история.
Вот и сейчас, сразу вспомнила: "ab altĕro expectes, altĕri quod fecĕris?" и пошла помогать. Ну и врач все-таки. Пока он собирался-складывался, она уже аптечку приготовила и даже расписала, что как и куда колоть. Другая бы выла и причитала: "Волк, опасно, не ходи!". А Маринка - свой парень, доверяет, заботится. Даже про аккумулятор - это она вспомнила. И гостей утихомирила: никто не полез с вопросами, пока Феликс тащил к джипу палатку, рюкзак, раскладной столик и прочее разное.
Доехал быстро.
Волк, к счастью целый и невредимый, если не считать здоровенной раны через весь бок, по-прежнему спал.
Феликс, как Маринка учила, сделал инъекцию, продезинфицировал иглу, зашил рану и пошел разбивать палатку.
***
Разбудил его запах человека, - опасный хищник был где-то совсем рядом. Волк попробовал вскочить, но сил хватило только на то, чтобы, дернувшись от острой боли в боку, открыть глаза и поднять голову, почему-то такую тяжелую. Травинки за ночь намокли от росы, и он слизнул эту влагу и принюхался. Человеком и железом пахла круглая вещь, наполненная водой. Преодолевая боль, он потянулся и стал пить, далеко высовывая сухой шершавый язык. Вода была не опасной, он напился и снова забылся сном.
Утром его разбудило солнце. Яркий луч шаловливо протиснулся сквозь ветви, чтобы упасть прямо на морду. Он огляделся и обнаружил, что лежит в каком-то подобии норы, сделанном из еловых веток, слегка пахнувших человеком. Человек зачем-то укрыл его от холодной ночи. В миске оставалось немного воды, и он долакал ее. Сил встать не было, он потянул носом и огляделся. Пахло вонючим зверем с круглыми ногами - иногда такие возили людей через лес. Сейчас этот зверь спал. А на поляне неподалеку от его лежбища человек поставил свое убежище. Волк уже видел такое, люди иногда оставались ночевать в его лесу. После них оставался запах костра, незнакомой еды и домика, который они таскали за собой на спине. Сейчас человек спал в этом домике. Со своего места волк мог видеть ноги спящего. Он смотрел и пытался понять для чего этот чужак накрыл его ветками. Может быть он так хранит свою добычу. Но тогда зачем оставил воду? Долго думать не получилось, он снова провалился в сон.
Снова проснулся от того, что прямо перед его носом звякнула, ударившись о корягу железная плошка. В ней снова была вода. Рядом стояла еще одна миска с вкусно пахнущими яйцами. Скорлупы на них не было, казалось из миски смотрят два больших желтых глаза. Волк дочиста вылизал миску и посмотрел на человека. Тот сидел у небольшого, уже затухающего костерка и что-то ел, шумно запивая из железной чашки. Зверь тоже сделал несколько глотков из чашки с водой.
Закончив завтрак, человек встал и затоптал костер. Собрал часть поклажи и, повернувшись к раненому, что-то произнес. Слов волк не понял, но угрозы в них точно не было. Он снова уснул.
Когда зверь снова открыл глаза, солнце уже почти касалось верхушек деревьев. Потянул носом, вбирая в себя запахи. Пахло железным зверем, травой, хвоей и палаткой. Человека в ней не было, нос никогда его не обманывал. Человеком же, водой и яйцами пахли обе миски. И почему-то от него тоже тянуло запахом этого странного существа.
Волк попробовал пошевелиться. Бок по-прежнему болел, но теперь еще и нестерпимо чесался. Хищник неуклюже выбрался наружу - тело пока еще плохо слушалось хозяина. К тому же оно все, от лапы до лапы, было замотано непонятной дурно пахнущей вещью. Пришлось, как маленькому, тереться всем телом о выступающий корень сосны. После этого на негнущихся лапах он медленно обошел поляну, то и дело принюхиваясь. Наконец он нашел место, которое пометил человек. С трудом удержавшись на трех лапах, он пометил куст с другой стороны. Границы были установлены. Волк вернулся к лежбищу, опустошил обе миски и снова уснул.
***
Вечерами человек зажигал огонь. От костра тянуло теплым дымом, зверь слышал треск и щурился на особо яркие сполохи.
Так прошло два дня.
Как-то человек принес привычные миски с едой, но не отошел в сторону, как обычно, а присел на корточки рядом со зверем, издавая непонятные звуки. Потом он протянул руку и - зверь удивился сам себе - откуда-то стало понятно, что нужно отвернуться и позволить этому существу прикоснуться к себе. Изо всех сил стараясь не шевелиться, волк лежал неподвижно, только подрагивающие уши и вставшая дыбом шерсть на загривке давали понять, что он не спит, а чутко прислушивается к происходящему. Вдруг подул ветер. Или ему просто показалось, что стало прохладно, потому что бока больше не стягивала непонятная вонючая тряпка.
- Ну вот и отлично. На тебе заживает, как на собаке. - Человек усмехнулся непроизвольному каламбуру. - Главное, не чеши.
Тряпка полетела в костер, подняв тучу ярких искр, похожих на глаза невидимых зверей.
Сегодня волк проснулся затемно. Рана еще болела, но он хотел есть и чувствовал себя достаточно сильным для охоты. Человек еще крепко спал и во сне выглядел беззащитным, как слепой волчонок. Зверь потянулся, разминая члены, шагнул к кустам и вдруг исчез, как тень, словно его и не было. Только потревоженные ветки чуть зашуршали вслед.
Вернулся он с рассветом, когда человек уже уселся у своего костерка. В том, что охота вышла удачной, сомневаться не приходилось: из пасти топорщился перьями большой тетерев. Волк сложил птицу в нескольких шагах от костра и улегся в сторонке, уступая человеку право делить добычу. Тот не заставил себя ждать и вскоре вернул на то же место половину уже ощипанной тушки. И тоже отошел обратно к костру, позволяя зверю взять свою долю и сытно позавтракать не только яйцами, но и дичью. Впервые, с тех пор как пропала мама, волк чувствовал, что он - не один и у него есть семья. И по своему, по-волчьи отдавал долг мясом.
Так они делили трапезу каждое утро. Потом человек долго сидел и стучал лапами по какой-то странной слегка жужжащей штуке. Другая штука время от времени пела странным голосом и тогда он подносил ее к голове и звучал туда. Зачем ему нужна штука, чтобы звучать, хищник не понимал: точно также, только тише двуногий звучал и без нее.
А потом человек ушел. Просто собрал все свои человеческие вещи в большую кучу, взгромоздил ее в туловище зверя с круглыми ногами и залез туда сам. Зверь заурчал и, видимо от натуги испортив воздух скверным запахом, пошел прочь своими круглыми ногами.
Перед тем, как уйти, человек, как обычно, что-то говорил, но волк речи не понимал и ответить не мог.
***
Феликс сам удивился, насколько продуктивным оказался период вынужденного затворничества на поляне с раненым волком.
Никто не отвлекает, не лезет с расспросами, а главное, не пытается завладеть твоими ушами и самым ценным - вниманием, рассказывая тебя всякую дребедень, которая почему-то должна по мнению собеседника тебя интересовать. И ты, как хорошо воспитанный человек, слушаешь эту ахинею, нацепив на лицо приличествующую ситуации маску, от вежливой дежурной улыбки до выражения сочувствия. А сам только думаешь, что сегодня опять не успеешь сделать то, что запланировано.
Местный обитатель - волк - внимания не требовал.
Он вынужденно, скованный раной, принимал помощь и спал. Или, - Феликс это отчетливо чувствовал - наблюдал за человеком своими волчьими зелеными глазами. Налить воды, сделать укол, разбить в миску пару-тройку яиц - не велик труд.
По правде говоря, когда зверь впервые вернулся с охоты, неся в пасти тетерева, уже можно было бы уезжать: миссия выполнена, животное способно о себе позаботиться. Но во-первых, до свадьбы оставалось еще несколько дней и совершенно не хотелось тратить их на заполонивших дом и двор гостей, во-вторых, очень хорошо продвигалась работа. Складные стол и стул, ноутбук, мобильный роутер, аккумулятор, прекрасно заряжавшийся от автомобиля, что еще нужно думающему человеку? Едой снабжала Марина. Положить в походный холодильник свежий лед и контейнеры с вкусностями - тоже не сложно. Заодно, пока едешь, заряжаешь аккумулятор. Все просто и эффективно.
Ну и, кроме работы, оставался еще и волк.
Феликс совершенно не ожидал, что голодное дикое животное поделится с ним пищей. Да к тому же предоставит возможность первому взять свою долю, согласившись на остатки. Он не был биологом, но тут мнение эксперта не требовалось: волк признал в нем члена семьи, к тому же "старшего по званию", вожака. И вот рвать такую ниточку связи с диким миром вовсе не хотелось.
Однако, обязательств перед дочерью никто не отменял.
И накануне торжественного события Феликс все-таки вернулся в семью, оставив зверя в одиночестве.
***
Несколько дней подряд зверь приносил на поляну свою утреннюю добычу. Впервые с младенческого возраста в его жизни появилось живое существо, которое не было ни врагом, ни дичью. Возможно, он тосковал. А может быть надеялся, что однажды утром человек все же окажется снова на поляне. Хотя в волчьем языке, наверное, нет слов "надежда" и "тоска". Но даже когда сооруженная человеком хатка разрушилась, он не ушел. Просто перебрался чуть поближе к озеру, туда, где под корнями поваленной сосны образовалась прекрасная уютная нора. Нора была очень нужна: наконец он почувствовал, что для выживания совершенно не обязательно быть одному. К концу зимы у него появилась подруга.
Но время от времени он по-прежнему заглядывал на поляну в поисках своего человека.
*****
Наконец-то они вернулись домой!
С этой пандемией застряли аж на два года в Милане! Кто подумать мог, что короткий отпуск обернется такими приключениями.
Правда, нет худа без добра: раз карантин и работа - только удаленно, то какая разница, откуда работать! Тем более ему, ученому. Гранты для исследований, - спасибо Луке, - он выбил, о деньгах заботиться не стоило, а работать, это он умеет, был бы компьютер, да интернет. Сняли квартиру и - порядок. Марине, правда, сложнее. Все-таки врач. А без итальянских справок да разрешений работать вроде как и нельзя. Хорошо, что у Даниэля такие прекрасные родственники! Дафна расстаралась, сделала для жены какие-то ускоренные курсы. С языком тоже повезло: Маринка-то медик, значит, с латынью все нормально. Ну а где латынь, там и до итальянского недалеко. Словом, через полгода жизнь наладилась.
А потом как-то сразу родилась Лиза. И Феликс стал дедушкой. С правом гулять с коляской.
На фоне этой радости пандемия, Италия и прочее как-то отошло на второй план.
Но теперь, к счастью, эта история вроде как закончилась и можно вернуться в свой родной дом. К тому же Ева с Даниэлем очень легко согласились, чтобы двухлетняя Лиза на лето съездила "в деревню" к бабушке и дедушке.
Только зайдя во двор, Феликс понял, как соскучился.
Не в том дело, что в Милане было плохо. Там было просто замечательно! И квартира, и работа, и люди, и, - уж тем более, - Лука с Дафной, с которыми они за это время прекрасно подружились.
Не в этом дело.
Просто дом - это дом. Свой дом. И свой родной джип как стоял в гараже, так и стоит. И свои, своими руками сделанные стеллажи в кухне и в погребе. И даже своя малиновая настойка за два года совершенно не испортилась.
Они с Мариной, уложив Лизоньку спать, долго, взявшись за руки, бродили по комнатам, понимая, как им не хватало вот этого вкуса, цвета и запаха собственного дома. Никакое стерильно-белое съемное жилище не сравнится.
Нужно было и машину в сервис, и техосмотр пройти. И занавески постирать, и окна помыть. И перебрать-пересмотреть все шкафы-сундуки-гардеробные: не завелась ли моль или какой другой вредитель. Да и вообще разобраться, что из этого пригодится, а с чем можно легко расстаться. Словом, у Марины дел было по горло. Да и Лиза, даром что малышка, за ней глаз да глаз нужен. Это вам не с коляской гулять, это - человек, с которым нужно разговаривать, объяснять, заботиться.
Словом, пока прижились-приспособились устали, как шакалы.
- А не поехать ли нам, как раньше, с палаткой на пару дней к озеру? - Помнишь, как мы с мелкими путешествовали?
Феликс еще как помнил! Никакого не то, что джипа, вообще никакой машины и в помине не было. Был только большой станковой рюкзак с сиденьем для маленькой Евы. Кирилл - старший - в свои пять лет уверенно шагал сам и на ручки не просился. Так, с двумя детьми, двумя рюкзаками, палаткой они путешествовали. Чаще, конечно, к озеру. Там и костер, и рыбалка, и купание... Хорошо.
Теперь же, на колесах, отчего бы не выкроить пару-тройку дней для отдыха. Тем более, что до приезда Евы и Даниэля еще оставалось время.
Сказано-сделано. Марина собралась мгновенно, Феликс едва за ней успевал.
Раненько поутру, усадив еще тепленькую со сна внучку на сиденье тихо урчавшего джипа, они направились к лесному озеру.
Само озеро, мелкая рябь которого весело искрилась под лучами утреннего солнца, палатка, - "веселый домик", как назвала ее Лиза - все приводило малышку в восхищение. Впервые в своей жизни малышка босиком бегала по песку и визжала от восторга так, что должна была бы распугать всю рыбу и зверье на несколько километров.
Феликс, оказывается, не забыл, как обращаться со снастью. Вскоре в стороне от палатки уже раскинулись донки. А он, чувствуя на себе одобрительные взгляды жены, вбивал в землю колышки для тента.
Идиллия длилась недолго.
Возможно, хищников притянул к себе детский визг. А возможно, маргиналам приглянулись джип и палатка. Или им просто захотелось поглумиться над беззащитными туристами. Времени выяснять причину не было. Ибо внезапно откуда-то возникшая троица амбалов к разговорам расположена не была.
- Слышь, дядя, пока я добрый, забирай свою бабу и пацанку, и вали отсюда, быстро, - здоровый, как лось, мужик горстью смел себе в пасть все, что оставалось на тарелке от завтрака.
- Вкусно, - одобрительно причмокнул он, оценивающим взглядом скользнув по Марине. - Повариха у тебя знатная. Я еще подумаю, отдавать ее тебе, или себе оставить.
И под глумливое ржание своих спутников, притянул женщину к себе.
Марина беспомощно ойкнула, а испуганная Лиза заревела во весь голос.
На долю секунды Феликс растерялся. Их - трое молодых, сильных и наглых. А он - один-единственный мужчина, уже давно не первой молодости. Он не справится. Но больше-то справляться некому!
Отступив на шаг, словно испугался, он нагнулся и выдернул из песчаной почвы один из колышков, на которых держался тент. Полосатое полотнище, лишенное опоры, разумеется рухнуло, погребая под собой главаря и Марину. Лиза, сидящая в детском креслице, завопила еще громче.
Пока, кроме страха, ей никто не угрожал: двое бандитов смотрели на Феликса. У которого в руке хоть и не нож, но достаточно острый металлический предмет, которым все-таки можно отбиваться. И он пошел в атаку на двоих, временно оставшихся без вожака.
- Эй, дядя, ты не понял?! Я тебя здесь положу и рыбам скормлю, - неслось из-под тента.
Времени пререкаться не было. Он просто должен был любой ценой нейтрализовать этих двоих прежде, чем наглая тварь выберется из-под тента. Скорость имела значение. Вот-вот они опомнятся и наверняка у них найдется оружие получше, чем колышек.
Однако внезапно что-то переменилось. Как-то вдруг стало тихо-тихо, как перед бурей. И даже тент, из-под которого силился выбраться первый амбал, на секунду замер. И Лиза тоже почему-то замолчала на полукрике, как выключенная. А взгляд обоих парней утек куда-то за его Феликсову спину. И рожи как-то сами по себе стали вытягиваться, словно какой-то искусный кукловод потянул за нужные ниточки.
Феликс рискнул оглянуться.
Недалеко от кромки леса стояли волки.
Так страшно и плохо в его жизни еще никогда не было!
Лиза - кроха, которая еще жизни не видела, Маринка, без которой он не мыслил своей жизни уже много-много лет, обе его родные души сейчас подвергались смертельной опасности и зависели только от него, от Феликса. А он не знал, придумать не мог, как и чем противостоять столь беспощадному окружению. По совести говоря, он едва не вчистую проигрывал схватку с бандитами. Но если к этой угрозе добавятся еще и лесные хищники, то шансов на победу вовсе нет.
Неизвестно, о чем подумали, увидев стаю, двое отморозков, но, глядя на них становилось ясно, им сия неожиданность тоже кайфа не добавила.
А свалившийся на землю тент продолжал ходить ходуном, издавая ругательства и звуки борьбы.
Феликс чувствовал, что его просто захлестывает негодование от несправедливости так славно начинавшегося утра. Не может, не должно случаться так, чтобы в одночасье в тартарары летела вся его налаженная, единственная и прекрасная жизнь из-за череды каких-то странных трагических совпадений. Он покрепче сжал в руке колышек и приготовился сделать все возможное, чтобы подороже продать свою жизнь и дать Марине и Лизе хоть призрачный, один на миллион шанс на спасение.
Вдруг один из волков как бы не спеша, но в то же время ходко направился к людям. Расстояние между ним и палаткой стремительно сокращалось.
"Все. Это конец".
Фраза промелькнула в голове так же ясно и четко, как "Мене, текел, фарес", начертанные невидимой рукой на стене пиршественной залы царя Валтасара. Царь, наверное, тоже понял, что дальше его царство не продержится.
Тело само вспомнило стойку, которую старался и так и не мог привить ученику тренер по самбо, на тренировки которого его маленького пытался водить папа.
Феликс пошире расставил ноги и пригнулся, утверждаясь, врастая в землю. Не дать, не дать уронить себя сразу, постараться нанести хотя бы одну рану, вдруг зверь все-так решит отступиться. Тогда у Лизы и Маринки появится шанс.
Он смотрел на стремительно приближающегося зверя, в то же время умудряясь не выпускать из поля зрения ни врагов, ни Лизу, которая к счастью пока не подозревала об опасности, а потому не плакала. В отличие от ребенка бандиты отчетливо понимали, что без оружия в схватке с хищником лучше не участвовать. Он отчетливо видел, что от бегства их отделяют считанные секунды. Ну и тот факт, что первым на пути следования лесного обитателя стоит все-таки он, потенциальная первая жертва.
Не добежав всего нескольких шагов до людей, волк остановился. Вот он втягивает ноздрями воздух и вглядывается в неподвижные фигуры, вероятно рассчитывая, кто же станет первой добычей. Вдруг что-то изменилось: хищник уставился прямо на Феликса, глаза в глаза, желтые - в карие. Он стоял не шевелясь и смотрел.
И вдруг Феликс понял: это же тот самый волк! С поляны! Вот, тот же взгляд, те же подпалины и главное - через плечо и вдоль бока идет большой, так и не заросший до конца шерстью шрам.
Зверь отвел глаза, осмотрелся и еще раз втянул носом воздух. И вдруг, миновав Феликса в одно мгновение оказался впереди, спиной к нему и мордой - к бандитам. Очевидно, волк включил его в свою стаю и приготовился драться.
Этого противники не выдержали и с позором и воплями стремительно бежали, покинув своего главаря, до сих пор погребенного под тентом.
Мужчины - зверь и человек - переглянулись, отмечая первую победу. Лиза довольно загукала из детского кресла. На долю секунды Феликс напрягся, но зверь немедленно отвел взгляд от малышки, развеивая опасения. Остальная стая по-прежнему держалась вдали у опушки и в дела вожака не вмешивалась.
Он рискнул.
Сделал шаг вперед и потянул на себя край тента, в попытке спасти жену от оставшегося негодяя. Маринка сразу же воспользовалась возможностью и стремительно выкатилась из-под полотнища - Феликс не успел среагировать - едва ли не под лапы волку.
Тот, вероятно, тоже такой прыти не ожидал: с шумом втянув в себя воздух, быстро отступил на несколько шагов, старательно отводя в сторону морду, изо всех сил демонстрируя отсутствие намерения нападать на женщину, от которой исходит запах его человека.
Как мужчина мужчину, они друг друга поняли.
Без помех он помог жене подняться и немедленно, пока она не успела прийти в себя, оттеснил поближе к Лизе, радостно тянувшей к бабушке ручки. Только обняв малышку, она сообразила, что кроме них здесь присутствует, да что там присутствует, занимает центральное место самый настоящий огромный волк.
- Звеееерь!!!
Вот только Марина по-настоящему испугалась, даже губы побелели. Она судорожно вдохнула и прижала к себе Лизу так, что на мгновение показалось, раздавит ребенка. Ужас промчался над пляжем, захлестывая присутствующих: Лиза немедленно приготовилась рыдать, а Феликс едва не до смерти перепугался, что волк, не выдержав воплей, может сорваться и тогда...
К счастью тот оказался единственным, кто сохранил хладнокровие. Возможно, в его звериной жизни случилось немало драм. Поняв, что причиной страха является именно он, зверь отошел на несколько шагов и лег, ясно давая понять, что нападать ни на кого не собирается.
Маринка справилась.
Несколько глубоких вдохов и паническая атака закончилась.
Так и не успевшая зареветь, девочка была расцелована и вновь усажена в свое креслице.
- Это твой волк?
- Да, - Феликсу не удалось сдержать гордость. - Мой. Видишь шрам, это я зашивал.
Зверь ощутил смену настроения и осмелился чуть повернуть морду и скосить в их сторону желтый глаз. Похоже, ему просто было интересно узнать больше о стае своего человека, ничего более.
Теперь все наконец-то посмотрели на тент, под которым все еще находился вожак банды. Сама банда, если зрение Феликса не подводило, держалась едва в пределах видимости, в любую секунду готовая удрать куда подальше. Окончательно подняв изрядно смятое полотнище, он обнаружил бандита, смирно лежавшего и таращившего на него круглые от ужаса глаза.
"Это он еще волка не видел", - мелькнула мысль.
- Что с ним, почему не шевелится?
- Акупунктура. Я на точку нажала. Ты постой рядом на всякий случай, я еще раз нажму.
Феликс не стал говорить, что "всякий случай", включая обоссанные штаны, уже наступил и вряд ли этот говнюк когда-нибудь в своей жизни рискнет нападать на доктора медицины, к тому же увлекающегося восточными практиками. Есть моменты, когда с женой лучше не спорить. Он послушно приблизился и даже поддержал под локоть супругу, наклонившуюся над неподвижным телом.
Все произошло мгновенно: Маринка что-то нажала и он едва успел оттащить ее в сторонку от внезапно очухавшегося негодяя. Вместе со свободой движения тот вновь обрел способность поливать всех присутствующих отборной бранью. Правда, при виде заинтересованно поднявшегося ему навстречу волка, бандит предпочел дать деру и попытаться догнать своих друзей, имеющих солидную фору. Все трое вскоре исчезли из поля зрения, словно и не было ни их, ни этого ужасного, невероятно опасного утра. Единственным напоминанием служил скомканный, потерявший форму тент.
И волк, вновь терпеливо улегшийся неподалеку.
Маринка решилась.
Феликсу не нужны были слова, чтобы за столько лет научиться понимать жену. Жесты, взгляд, - все понятно.
Она порылась в сумке-холодильнике и извлекла из него - в очередной раз он изумился прозорливой запасливости женщин - целый кусок копченого мяса, все еще упакованного в фабричный целлофан.
Быстро распотрошила обертку, распахала угощение на толстые ломти и, взяв один, направилась к зверю.
Волк напрягся.
Феликс ясно видел, как напряглись под серой с подпалинами шерстью мышцы. Но остался лежать, только краем глаза поглядывая на самку своего человека.
Марина подошла и села в нескольких шагах от зверя. Теперь ее шея была на одном уровне с мордой хищника. Он старался не думать об этом. Женщина заговорила:
- Ты спас нас. Спасибо тебе. Можно, я тебя угощу?
Она протянула руку и положила копченость на травяной кустик, выбившийся из песка.
Зверь принюхался.
Повернул голову и посмотрел в глаза этой странной особе, сумевшей справиться с чужим мужчиной и со своим страхом, а теперь угощавшей его непонятной пищей. Марина взгляд выдержала.
Волк скосил на Феликса один глаз. Кажется, взгляд выражал одобрение.
Затем медленно, очень аккуратно, не желая вновь напугать, подался вперед и бережно взял предложенную еду.
Мясо исчезло мгновенно.
Марина протянула руку.
Феликс вложил в нее остатки нарезки и следующий кусок лег на травку. И снова исчез.
Лиза восторженно захлопала в ладоши, вызвав небольшой приступ паники теперь уже у животного: то ли бежать, то ли оставаться на месте. Он вздрогнул, огляделся, но не обнаружив ничего ужасного посмотрел на Феликса, кажется, с укором, мол что же ты детей не воспитываешь. И покосился при этом на свою по-прежнему терпеливо ожидавшую вожака на опушке семью, дескать - вот, смотри, как надо.
На этом воспитательный инцидент был исчерпан и вскоре мясо закончилось.
- Спасибо тебе, - еще раз поблагодарила Марина и легко поднялась на ноги.
Встал и волк.
Соблюдая принятый среди хищников этикет - не показывать зубы, если не собираешься нападать, - опустив и слегка отвернув в сторону голову, он подошел, встал напротив Феликса, при этом как-то умудрившись посмотреть в лицо. "Ты это, заходи, если что, - словно говорил взгляд. - Ты спас меня, я помог тебе. Еще встретимся".
И потрусил к опушке.
Вскоре волчья семья исчезла за кустарником.
- Присядь, я тебе чаю налью, - сказала Марина. - А мы с Лизой пока искупаемся.