Он запер дверь и поставил на пол видавший виды чемодан.
- Ну, здравствуйте этому дому, - произнес он, соблюдая традицию, хотя ответа не ждал.
Дом, дождавшийся, наконец, хозяина, наверное, был рад, но ответить, конечно, не мог. А больше отвечать было некому.
Он открыл чемодан, чтобы достать тапки. На большее попросту не хватало сил: перелет, потом затянувшееся ожидание в аэропорту и снова перелет... "Кто угодно устанет", - решил он.
Застелив кровать чистым бельем и наскоро приняв душ, он опрокинулся в глубокий сон.
Разбудил его запах кофе. "Приснилось", - решил он.
И то правда, кто бы мог молоть кофе, если в доме больше никого нет?
Раньше, в прежние времена, Маринка, зная его привычки, непременно смолола бы его любимый Colombia Excelso. Но, чего нет, того нет. Они расстались больше года назад и если бы не запах, он, пожалуй и вовсе бы ее не вспомнил. По Маринке он не скучал. Жалко только, что она унесла с собой кошку. Но, с другой стороны, по-другому все равно бы не вышло. Никакая кошка не может выжить одна в доме, пока он мотается по своим экспедициям.
"Пора вставать", - и Феликс отправился в душ.
Это тоже было частью традиции. Возвращаясь с экспедиции, он намывался так, словно пришел с угольных копей. Мылился, смывался, подставляя под тугие струи голову, плечи, бока, чтобы об них разбивались горячие капли, фыркал от удовольствия и вновь намыливался, долго и со вкусом.
Маринка никогда его не понимала. "Грехи смываешь", - говорила. Конечно, он мужчина и вовсе не свят. За пять месяцев экспедиции могло иногда случиться всякое. Но, что бы она ни говорила, смывал он вовсе не грехи, а весь кочевой дух экспедиции, запахи брезентовой палатки, биотуалета, который все равно так любили мухи, костра, дым которого, казалось, въелся навсегда в каждую пору, пыль, летящую под степным ветром, волчий вой, доносившийся по ночам...
Все это требовалось смыть немедленно, возвращаясь домой и становясь тем, кем ему предстоит быть следующие семь или восемь месяцев домашней жизни: профессором-антропологом Феликсом Рыковым.
До следующей экспедиции он будет сидеть в своем кабинете и постарается дописать монографию - материала для нее в этот раз удалось собрать более чем достаточно. Время от времени он будет выступать перед студентами. А когда они закончат сортировать добычу - всевозможные артефакты, многие из которых, он уверен, подтвердят его теорию, - он выступит в Академии, и напишет статью в журнал "Science". И может быть успеет выступить на конференции. Если, конечно, они догадаются организовать ее вовремя, а не тогда, когда он снова будет сидеть возле очередного кургана, весь пропахший потом и пылью.
Феликс смывал с себя кочевника.
Наконец, он, окутанный клубами пара, вышел из ванной.
Теперь ему полагался утренний кофе.
Шаркая тапками и на ходу вытирая голову полотенцем, он сначала услышал запах, знакомый с детства. Так пахли бабушкины пончики. Не те, до тошноты ровные донатсы, покрытые сверху синтетического цвета глазурью, а настоящие - корявые, сочащиеся маслом и присыпанные сверху сахарной пудрой. "Ну что, Феликс, впадаешь в детство", - подумал он, решив, что запах ему причудился. Но нет. На столе действительно стояла тарелка с пончиками, издающими тот самый умопомрачительный запах. Феликс в растерянности заозирался, но не обнаружил ничего, кроме кем-то включенной кофе-машины, с шипением извергавшей из себя его любимый Colombia Excelso.
- Кто здесь? - Феликс выскочил в коридор и, едва не теряя тапки, заметался по дому.
"Неужели Маринка?" - мелькнула было шальная мысль, но устыдившись, немедленно исчезла. Во-первых, у Маринки не осталось ключей. После той сцены, когда они окончательно расстались, ни о каких ключах не могло быть и речи. А во-вторых, никогда, даже в лучшие времена Маринка не готовила для него пончики. "Вредно для фигуры", - это жизненное кредо оправдывало ее нелюбовь к готовке. Да и никто, кроме бабушки, и близко не мог создать те самые пончики. Но бабушка осталась в далеком детстве.
Обойдя весь дом, включая кладовку, Феликс не обнаружил никого.
Он вернулся на кухню, где по-прежнему на тарелке лежали чуть остывшие пончики. На кофе-машине стояла ароматная чашка кофе. С пенкой.
"Ну и черт с ним!" - в сердцах решил Феликс и уселся за стол.
Кто бы ни сыграл с ним эту шутку, но отказываться от пончиков и кофе явно не имело смысла. "Потом все само выяснится", - подумал он и отважно откусил первый кусок. Это было просто божественно! Именно такой толщины должна быть корочка, именно так она должна хрустеть, когда зубы вонзаются в сочную мякоть. И сахарной пудры тоже было ровно столько, сколько надо...
Пенка кофе имела едва ощутимый винно-дымный вкус, как и положено Colombia Excelso, Он умял полную тарелку.
Кто бы не разыгрывал его, надо признать, розыгрыш вышел на славу.
Помыв посуду, Феликс решил переодеться. Мало ли кому придется говорить спасибо за столь шикарный завтрак, не делать же это в халате.
Облаченный в домашние мягкие брюки и любимую толстовку, он отправился распаковывать брошенный под дверью чемодан. Однако, неизвестный доброжелатель и тут постарался: чемодан был пуст. То есть пуст абсолютно.
Феликс прислушался.
Если в доме кто-то и был, то он ничем себя не выдал: не скрипела ни единая половица, ничто не шуршало, не двигалось и не издавало звуков. Дом, как и Феликс, замер в ожидании.
- Кто здесь? - вопрос вновь остался без ответа.
Подняв чемодан на антресоли, он заглянул в прачечную.
Нет, шутка переходила всяческие границы: пропахшая потом и пылью курганов одежда, аккуратно выстиранная, висела на сушилке. Походные башмаки тоже стояли неподалеку, вычищенные и, судя по запаху, обработанные дезодорантом.
Кто бы ни хозяйничал в доме, делал он это отменно.
Почесав загривок под изрядно отросшими волосами, Феликс решил отправиться в кабинет. Он включит компьютер и закажет себе продукты. После того, как они расстались с Маринкой, он пару раз съездил сам в супермаркет, но быстро понял, что удовольствия от хождения среди прилавков и витрин не испытывает. Потратив на исследования почти сорок минут, он отыскал службу доставки, раз и навсегда избавив себя от необходимости поиска продуктов.
За окном забарабанил дождь.
Дом, словно старый ревматик, заскрипел под октябрьской бурей. Отопление отоплением, но Феликсу показалось, что камин ему вовсе не помешает. В конце концов, что может быть лучше для профессора, вернувшегося после долгой и трудной экспедиции, чем усесться в кабинете возле камина с любимой трубкой и подумать и своей будущей монографии?
Хорошо просушенные поленья разгорелись с первой попытки, и огонь запылал, бросая причудливые отблески на потолок, стены и полки, сплошь уставленные всевозможными экспонатами.
Феликс придвинул поближе любимое кресло и, набив трубку, уселся в него, вытянув ноги в сторону камина.
Вот теперь он точно дома.
Не хватало только кошки.
Вдруг ему показалось, что на полке над камином что-то шевельнулось.
Возможно, это была всего лишь игра теней, но он встал, чтобы присмотреться поближе. Удивительно, но там, среди прочих артефактов, привезенных из прошлых походов, стояла кукла. Та самая кукла, которую, - он это отчетливо помнил, - он положил в чемодан именно для того, чтобы привезти трофей и из этой экспедиции. Так уж сложилась традиция. Все артефакты исправно упаковывались в ящики и ехали в институт, а там уже всесторонне изучались, как и положено по науке. Все, кроме чего-нибудь одного, занимающего свое место на полке над камином, как память о пережитом приключении.
В этот раз он привез куклу. Глиняная фигурка, по всей видимости, создавалась для того, чтобы тетешкать какого-нибудь ребенка. Ни ее автора, ни того ребенка, ни даже их дома уже давным давно не было и в помине, а вот на тебе, фигурка, найденная среди черепков битой посуды и прочей утвари, сохранилась прекрасно и Феликс счел ее вполне достойным дополнением к коллекции. Удивительно, но тот, кто достал ее из чемодана и поставил на полку, должно быть, очень хорошо знал хозяина дома и его привычки. Именно туда Феликс ее и поставил бы.
Кукла стояла и отсветы огня играли на ней причудливый танец.
Бездумно он протянул руку.
Фигурка оказалась удивительно теплой и даже какой-то бархатной на ощупь.
Похоже, сегодняшний день был днем чудес. Потому что, едва он провел пальцем по глиняной поверхности фигурка заговорила.
- Здравствуй, хозяин, - голос зазвучал прямо в его голове, и Феликс чуть не выронил куклу.
"Мистика какая-то", - мелькнула мысль, но он вовремя вспомнил, что он - профессор. Он решил присесть и понаблюдать, что будет дальше. В конце концов, если окажется, что он сходит с ума, то, может быть он еще успеет написать об этом статью.
- Ты кто? - задавать вопрос кукле представлялось глупым, но с другой стороны, какие еще есть возможности понять, что происходит.
Удивительно, но кукла ответила. То есть, конечно, глиняный рот не задвигался и слова не зазвучали. Однако мысленным взором Феликс отчетливо наблюдал историю фигурки.
Она оказалась вовсе не детской игрушкой.
Акама - дух дома, была создана могучим шаманом Биру для великого вождя Анду. В те суровые времена, когда банды диких кочевников то и дело налетали, как саранча, великому вождю приходилось очень усердно защищать свои территории. Порой его многие месяцы не бывало дома. Народ процветал под защитой, но вот у самого вождя возникла большая проблема: жены никак не соглашались ждать его столь долгое время. Уже не одна жена бросала мужний дом, чтобы вернуться к родителям. А что делать? Все знают, что женщине нужен мужчина, и никто не может обвинить ту жену, которая ищет себе постоянного муже, не занятого войнами. Охраняя племя, Анду вынужден был раз за разом возвращаться в опустевший дом, где его никто не ждал. Разумеется, любой мужчина племени почел бы за честь, если бы вождь разделил постель с его женой. Но кроме постели мужчине от женщины надо и другое. А этого-то у Анду и не было.
Могучий шаман Биру долго размышлял о том, как помочь Анду. Много недель он бил в бубен, призывая силы земли и неба на помощь. И в конце концов труд его не пропал даром, ибо из глины, огня и звука бубна появилась Акама - дух дома. Именно она теперь и до скончания веков отвечала за то, чтобы в доме вождя Анду, или в доме того, кто придет после него всегда пахло жильем, горел очаг и была еда и питье.
Акама оберегала дом Анду, а потом - дом следующего вождя, и следующего... Вожди, их жены и дети менялись, а Акама была всегда. Ровно до того дня, как кочевники невероятной, изрыгающей горящие стрелы тучей не налетели на их дом. Сгорело все. И в живых тоже не осталось никого, кто мог бы построить новый дом и откопать от песка и глины ее, Акаму.
Так было до тех пор, пока новый хозяин не достал ее из-под обломков и не отряхнул с нее прах прошлого мягкой кистью. Потом она долго лежала в запертом ящике. Вероятно, новому хозяину не нужна была ее помощь.
Потом ящик долго трясло и болтало в очень холодном месте, а потом - хозяин его открыл. И Акама поняла, что настало ее время, у нее теперь есть новый дом. Пока хозяин спал, она с усердием изучила его. Этот дом совсем не похож на те, где она жила прежде, но она будет изо всех сил стараться, чтобы у ее нового хозяина всегда пахло жильем и была еда и питье.
Феликс слушал и рот его все шире расползался в улыбке. Сколь бы невероятным не казался этот рассказ, но кофе и пончики вовсе не являлись розыгрышем.
Как и чистое, вкусно пахнущее белье.
А главное, теперь он точно сможет завести себе кошку!