Юнак Смин осторожно провел пальцем по гладкой поверхности короткой широкой доски перед собою. Потом с той же осторожностью прикоснулся к палочке угля подле нее:
- А для чего всё это заготовлено, мастер-наставник?
- Изографией, сиречь рисованием займемся. Я кое-что прихватить забыл, сейчас вернусь, - ответил Аксак, направляясь к выходу. - Пока ничего не трогать.
- А юнак Смин уже всё перетрогал, мастер-наставник, пропало дело! - нарочито противным голосом немедленно наябедничал Держан и прибавил значительно тише: - Его за то хорошо бы удавить альбо притопить основательно. Или пополам и того, и другого, дабы впредь неповадно было.
- Изографией... Ишь ты! - восхищенно повторил про себя ни на что и никогда не обижающийся Смин. - А после только лабораториум брата Адриана останется, а там уж - и обед, глядишь...
Палец его опять нацелился в доску.
- Не враз доверять ощущениям своим - признак здравомыслия и мудрости! - одобрительно заметил Держан все тем же противным голосом. - Помнишь, что рассказывал брат Василид о миросозерцании хиндусов? Всё вокруг нас - майя, то бишь иллюзия, видимость одна. Говоря по-простому, сплошное надувательство. Ты, скажем, помышляешь, что пред тобою доска липовая, а настоящая-то суть ее совсем другою является. Настоящая же суть ее, братец ты мой, - колбаса печеная. Так-то. Причем свиная - смекаешь, к чему это я? Да с кишнецом, да с чесночком, да еще и вот с такими вот малю-ю-юсенькими кусочками свиного же сальца. Которые, негодники этакие, просто так и тают во рту, так и тают. Как мыслишь, может ли соответствовать истине вышеописанное мною устроение мира, о юнак Свин? Смин, я хотел сказать.
Кирилл поморщился.
Смин покладисто и скорбно вздохнул:
- Хорошо бы...
В дверях опять появился Аксак. Смин тут же заинтересовался простодушно:
- А что это вы такое принесли, мастер-наставник?
- Веревки, как видишь. Обрезки.
- А пошто?
- Изучать станем, темнота! - покровительственно пояснил Держан. - Постигать и вникать, понимаешь. Ты о том, понятное дело, слыхом не слыхивал во своем дремучем Полесье, а наука глаголет нам, что "веревка есть вервие простое". Каково, а? Не веришь? Так мастер-наставник вот не даст соврать. Да, мастер-наставник?
Аксак немедленно и ловко вкатил ему полновесную затрещину.
- Уй-й-й... Больно-то как...
- Не столь больно, сколь полезно. Это задним числом за предыдущее твое острословие.
- Какое такое предыдущее острословие?
- Слух у меня отменно хорош, не забывай. И память. А за теперешнее - после занятий поможешь юнаку Максиму во внутреннем порубежном дозоре, заменив собою юнака Даниила. С шестого часу пополудни до второго пополуночи. Ага, ага... Юнаки, всяк внимай! Разбейся на пятерки! Каждая пятерка встань наособицу плечом к плечу да вытяни пред собою десницы.
Он быстро обошел всех, сноровисто связывая правые запястья недлинными поводками.
- Теперь пятерками же подходим к своим столам. С бережением. С бережением, говорю! Падать не надо - ни духом, ни телом. Кто сказал: "Мы теперь, братцы, прям" как невольники полонённые"? Ну-ка назовись!
- Юнак Вигарь!
- Еще один в острословы метит. Ревнует ко славе чужой... Вместо юнака Березы помощь в дозоре юнаку Держану окажешь, младший подмастерье мастера-скомороха. А сейчас пусть каждый возьмет в руку - во десную, подвязанную руку! - уголь и начертает на доске трехугольник, четвероугольник да круг.
- Мастер-наставник, а как оно должно быть: в рядок или одно над другим? И что вслед за чем?
- Не вижу в том никакой разницы. Стало быть, по полному произволению вашему. Всё, не забалтывайте меня, не удастся. Приступайте.
Кирилл украдкой оглянулся направо-налево. Урок изографии больше походил на сборище геометров, страдающих "пляской святого Витта". Судорожные движения взаимосвязанных юнаков сопровождались отрывистыми междометиями и проговоренными вполголоса - ввиду острого Аксакова слуха - пожеланиями друг дружке разнообразных неожиданных вещей, состояний здоровья и указаний пути. Результатом являлась столь же разнообразная степень изгвазданности досок. Лучше прочих получалось у юнака Болха. Обхватив своей огромной левой пятерней запястье правой руки и помогая себе усердным пыхтением, он упорно, хоть и кривовато, выводил заказанные мастером-наставником геометрические фигуры.
Кирилл расслабил правую кисть, позволив, чтобы ее то поочередно, то совместно подергали в разные стороны Держан со Смином. После чего распорядился негромко:
- Слушают все. Замерли. Вначале наверху доски рисуем трехугольник. Всякий раз поглядывая на меня. Начнем с его вершины. Готовы? Давай. Направо вниз. Не спешим. Максим, не дави так на уголь - сломаешь. Стой. Теперь налево по окоёму. Стой. К вершине. Стой. Хорошо, хорошо. Руку перенесли пониже. Теперь четвероугольник. Начинаем опять все вместе. Черту по окоёму, отсюда и слева направо. Стой. Дальше - вниз, отвесно. Продолжаем по окоёму налево. Стой. Наверх. Руку сюда перенесли - на меня поглядывать не забывайте. Теперь круг, движемся посолонь. Вот так...
Аксак расхаживал вдоль двойной вереницы столов, зыркая по сторонам. При этом то морщился и крутил головой, то кивал одобрительно. Выждав до истечения какого-то времени, известного только ему одному, захлопал в ладоши:
- Довольно! Всё, говорю, всё! Не надо ничего ни доделывать, ни поправлять - уж как получилось, так и оставьте. Попробует ли теперь кто-нибудь догадаться о смысле того, чем это таким вы сейчас занимались?
- Юнак Бус, мастер-наставник... А я...
- Ну же! Смелее!
- А я вот догадаться не могу, мастер-наставник...
- Ответ хороший, вызвался не зря. Кто еще попытается?
- Юнак Перята. Мыслю, учились задачу выполнять единою дружиною.
- А вот ты славно мыслишь.
- Хе! Так это всем сразу понятно было, мастер-наставник! Ой... Юнак Благояр.
- Ага, ага, - согласился Аксак и обвел рукою столы с перепачканными досками: - Ну и где же толк от понимания вашего, почему не вижу? Юнак Болх, что ты мне свои каракули тычешь - гордишься тем, что с задачей кое-как справился, на всех сотоварищей наплевавши? Вот то-то и оно. А молодцы нынче - полудесяток юнака Ягдара. Честь полудесятнику и людям его!
- Мастер-наставник! - полюбопытствовал Держан с наивным видом. - А дружину, что единую задачу решает, завсегда веревочками связывают?
Аксак вздохнул:
- Экий же ты, братец, неуемный. Саve, quid dicas, quando et cui. А вы, юнаки, запомните крепко-накрепко: все мы и без веревочек связаны друг с другом, только не видим да не разумеем этого. Вот в чем наша общая беда. Ну, уж как есть. Теперь всяк внимай! Руки развязать да от угля вон в том ушате ополоснуть... Айхай, жаным-ай... И рожи - такоже. Юнак Ягдар! После того, предварительно выстроив во дворе, сведешь всех ко брату Адриану в лабораториум. Занятию конец, изыдите.
Кирилл вытер ладони, поймал Держана за ухо и небольно притянул к себе:
- Ты чего этого бедолагу Смина травить не перестаешь?
- Я плохой, а он - хороший?
- Да, он хороший.
- Ага, кушает хорошо. Со младенчества радует тем матушку свою. Только по сей день никак наесться не может.
- Ну и во здравие ему. Тебе-то это чем досаждает? А что ты плох, я не говорил. Ты, друже мой, каким-то иным постепенно становишься. Ровно подменили тебя.
- Меня подменили? Лучше на себя поглядел бы. Сегодня - один, завтра - другой. Надоело уже, честное слово! Временами даже и подойти-то боязно: еще, чего доброго, так промеж глазьев и заполучишь.
- Тьфу ты, дурак какой...
- Может и плох я, и подменен, да только ни тьфукать, ни дураком титуловать ответно не стану, - Держан поклонился с фальшивым подобострастием. - Мало того: еще и поблагодарствую нижайше, что хоть ударить не изволил-таки, княже-друже мой милостивый. Слава тебе!
Кирилл рыкнул. Порывисто подался к выходу, едва не задев Аксака, полностью поглощенного тщательной очисткой досок.
Да уж, просто замечательный разговор получился - что тут еще скажешь...
В избе лабораториума Держан забился в дальний угол, поманил к себе Вигаря с Максимом и зашептался с ними. Кирилл подсел поближе к утробно гудящей печи, зябко передернулся. Брат Адриан в распахнутой на груди безрукавой рубахе спросил заботливо:
- Никак, знобит? Не простудился ли часом? Натоплено-то изрядно.
- Нет.
- Се дóбре. Ну а, неровен час, случись такое - кто поведает, чем помочь можно? Охти, да не вскакивайте, братие, столь браво, не то последние остатки утвари стеклодувной - и те переколотите! Сидите уж, сидите, - так оно и благочиннее будет, и убытку поменее.
Мерно помахивая в такт разлапистой бородой в подпалинах и разноцветных пятнах, брат Адриан прослушал нестройное короткое многоголосие о малине, чесноке на меду, отваре шалфея, винном настое укропного семени, молочном квасе из чистотела и луковой мази. Покладисто кивнув, заметил:
- Малость совсем не того присоветовали. Хотя с другой стороны, ежели вместе с простудою болящий заодно избавится от бессонницы, застарелых мозолей и запора - ему дополнительная польза выйдет и общее оздоровление. Ну да.
- Мастер-наставник! - подал голос Держан. - Мне вот про бессонницу особливо интересно стало: есть ли от нее такие снадобья, чтобы заснуть враз и накрепко?
- Как не быть. Так и называются: снодейные. Творятся из корня козлобородки, пустырника, боярышника, сон-травы, дурмана. А мак еще стародавние египтяне со эллинами именовали Повелителем Сна. Постой-ка, а зачем тебе вдруг про эти самые снадобья понадобилось-то?
- Э... Уж очень оно познавательно, мастер-наставник, - стеснительно сознался Держан. - А я страсть до чего люблю всё познавательное!
- Се добре, се похвально! - умягчился брат Адриан. - Тогда достань-ка, братец-юнак Велимысл, с полочки вон тот ковчежец, который слева. Не поспешаючи. Вот так, вот так... Да мне передай.
Он принялся бережно извлекать из ящичка и любовно расставлять перед собою на столе наподобие двойного строя шахматных фигурок крохотные сосудцы из рыжей терракоты, черного обсидиана, синего вавилонского стекла и прочих экзотических или привычных материалов.
- А носами-то зачем тянете, любознательные вы мои? Нешто не видите: пробки все либо притерты на совесть, либо завощены столь же основательно.
Рука брата Адриана высоко подняла невзрачный глиняный пузанчик, поводила им из стороны в сторону:
- Это зелье нам еще до самого князя Дора ведомо было. Название ему: "Утеши, Макошь". Сон от него крепок, светел да покоен - прямо-таки как в детстве раннем во дому родительском. Тут тебе и сон-трава, и вечерница, сорастворенные с бобровой струей... А вот это - на Магрибе выделывают. Основа ему - териак, что родословную свою от ранее помянутого мною мака ведет. Сон зрелищами невиданными исполнен, от яви почти неотличимыми.
- Мастер-наставник! А приготовляются-то они как?
- Ишь ты - спорый какой: уж сразу и приготовляются... По-твоему, хватай травы аль коренья да бегом толки их, да вари, да настаивай? Э нет, шалишь! Вначале себя самого должным образом приуготовить следует, да Древних помянуть-уважить, да у Господа благословения испросить. А кроме того знать надобно, отчего и когда эти самые травы да коренья в полную свою силу входят, как их собирать да хранить надлежит.
Голос брата Адриана поплыл вбок, покрылся толстым мягким пологом. Кирилл потряс головою, сглотнул разок-другой - не помогло. Ватный голос стал перемежаться глухим стуком деревянных молоточков:
- Тук-тук-тук... Собирать же начинай не ранее Зельника, что на Русальную седмицу приходится... Тук-тук-тук... А пред тем Велеса уважь да его позволения на то испроси... Тук-тук-тук... Ибо всё, что из земли произрастает, - власы его... Тук-тук-тук...
Ватный голос вместе со стуками, быстро затихая, совсем сошли на нет, а багровая печная пасть раскрылась шире, дохнула нездешним холодом. Черный обсидиановый флакончик в пальцах брата Адриана повернулся граненым бочком и больно ударил по глазам вспышкой мрака. Кирилл отшатнулся, попытавшись заслониться непривычно непослушными ладонями. В просветах пальцев надвинулось лицо мастера-наставника. Поплавав из стороны в сторону, беззвучно зашевелило губами посреди пестрой бороды. Через нос внезапно ворвался внутрь и будто разом распахнул в голове все запертые двери пронзительный запах освобождения. Двигающиеся губы обрели голос:
- Юнак Ягдар! Юнак Ягдар!
- Да, мастер-наставник.
- Слава тебе, Господи!
- Что это было со мной?
- Прежде скажи, как чувствуешь себя? - вместо ответа спросил брат Адриан, морщась, пофыркивая и тщательно утверждая пробку в сосудце грязновато-желтого стекла, который держал на отлёте. - Ты стонал. И вроде как позвать кого-то пытался.
Кирилл сделал глубокий вдох, выдохнул - в ноздрях все равно оставался острый щекочущий запах. Жарко дышала в спину печь. Несколько десятков глаз настороженно смотрели на него.
- Всё ладно со мною. И не стонал я, и не звал никого.
- Вот как... Ну, на нет и суда нет. Прилечь не пожелаешь ли?
- Зачем?
- Вижу, вправду незачем. Се добре. Стало быть, продолжаем слушать далее.
Пальцы брата Адриана ухватили за тонкое горлышко и приподняли для удобного всеобщего обозрения очередной крохотный горлянчик.
***
- Восстань ото сна! Всяк восстань! - прозвучало привычно-заунывное со стороны Аксаковой каморки.
Кирилл спрыгнул с кровати. Стараясь не столкнуться взглядами с Держаном, принялся одеваться. Наклонившись и оправляя вязаную ноговицу, все-таки не удержался, скосил глаза вбок. Успел увидеть, как княжич торопливо отвернулся.
- Эй, Смина разбудите кто-нибудь! - послышался испуганный шепот. - Аксак уже сюда идет - не дай Бог в постели застанет. Будет тогда...
- Смин, да проснись ты наконец! Ну же! Вставай, дурень, вставай!
Чья-то рука откинула одеяло и тревожный шепот мгновенно сменился невольным вскриком, а поблизости прозвучала пара-тройка коротких сдавленных смешков. Однако юнак Смин продолжал похрапывать в совершеннейшем умиротворении, приобняв за спинку сытенького двухмесячного поросенка, который доверчиво тыкался ему под мышку своим розовым пятачком, изредка почмокивал да подергивал копытцами в таком же сладком и глубоком сне.
Прочие голоса - каждый на свой лад - сочли необходимым как можно быстрее подготовить для правильного восприятия и максимально прояснить возникшую вдруг нештатную ситуацию неотвратимо приближающемуся Аксаку:
- Мастер-наставник, да я только одеяло откинул, чтобы пробудить, а они тут это самое... оба...
- Мастер-наставник, правду говорю: юнак Смин ко сну один отходил, окромя него больше никаких таких поросюков и в помине не было!
- Мастер-наставник, не знаю, как кто, а я здесь вовсе ни при чем, вот честное-пречестное слово!
Ближе к спящим Аксак почему-то так и не подошел. Удовлетворился тем, что мельком глянул издалека, пожевал губами и, заложив руки за спину, уставился в пол перед собою:
- Юнака Смина оставить в покое. Взять строй.
Строй был взят, вопреки сложившейся традиции, значительно быстрее и тише.
Продолжая смотреть под ноги да пошевеливая по своему обыкновению большими пальцами сцепленных за спиною рук, мастер-наставник задумчиво захромал вдоль по проходу. Тишина стала еще звучнее и отчетливее. Остановившись рядом с Держаном, он пригляделся к его груди, заботливо снял с нее только ему одному видимую соринку. Аккуратно сдувши непорядок на сторону и потеребив кончиками пальцев, произнес доверительно:
- Вчерашний. Порубежный. Дозор.
- Юнак Держан!
- Юнак Вигарь!
- Юнак Максим!
- Всем троим - покинуть строй. А теперь начинайте рассказывать. И желательно самую что ни на есть правду. Кто там у нас за выборного рассказчика-то будет?
- Кхрм-рррм! Значит, так. Добыть поросенка да подложить юнаку Смину за его обжорство непрестанное - это моя придумка была.
- Извини, перебью тебя, - мягко вставил Аксак. - И придумка твоя дурацкая, и сам ты, братец мой, дурак. Продолжай.
- Да, мастер-наставник. С побратанцами Яросла... Э... С дубравскими ребятами еще ранее сумели сговориться - грамотки от нас и от них, а потом деньги через огорожу поочередно перекидывали.
- Поросенка вам тоже через огорожу перебросили?
- Как можно! Расшибся бы, жалко ведь маленького. Дубравцы его, связанного, оттуда длиннющей жердью наверх подняли, а потом на веревке спустили с бережением. Нам же только принять осталось.
- А после того вы опоили обоих сонным зельем, каковое украли у брата Адриана - так?
- Нет, мастер-наставник.
- Не крали, да?
- Э... Крали, мастер-наставник. То есть, это я зелье умыкнул - повинен в том. О другом речь: сосудец с частью снодейного перекинули загодя. В тряпице, чтобы не разбился. Там ребята и влили в него, в поросенка, то бишь. Иначе брыкался бы да верещал с перепугу, по воздуху путешествуя. А Смину его долю в молоко добавили за вечерею.
- Ага, ага. Кто-либо из дежурных привратников помогал?
- Нет, мастер-наставник. Без них обошлись.
- Этому верю. Но сердце мне вещует, что вряд ли ты мог обойтись без своего дружка закадычного. Юнак Ягдар!
Кирилл сделал шаг вперед.
- Сознавайся: повинен?
- Да, мастер-наставник.
Понурая троица встрепенулась и опять переглянулась. Держан оторопело открыл рот, сразу же поспешив изобразить утреннюю зевоту. Даже ладонью прикрылся благовоспитанно и плечами передернул для пущего правдоподобия.
- Жарайсын... - пробормотал Аксак с непонятной интонацией. - Сен мени тандырмай коймайсын, жигит. Ну что ж. Коли так, тогда все четверо ступайте за мною. Прочим так и стоять да ждать смирнехонько, пока не вернусь. За себя старшим оставляю юнака Болха.
Он заковылял по направлению к двери. Не останавливаясь и не оборачиваясь, махнул рукою вбок:
- Кто-нибудь пусть захватит светоч да огниво вон с той полки на стене. Коли потребуется - дольет во светоч олеи и присоединится к нам во дворе. И еще: на выходе кожушки накинуть не забудьте, это уже всех касается.
По пути следования со стороны поварни вкусно потянуло дымным запахом чего-то печеного - того самого, что отведать сегодня за общей трапезой им теперь, увы, было не суждено. В благостной утренней тишине громким урчанием отозвался на то чей-то живот. Чей-то другой, а за ним и прочие немедленно подхватили эту жизнеутверждающую песнь молодости.
- Ага, ага. Выходит, кушатки не только одному горемычному юнаку Смину хочется. Похоже, пришла пора и своими поросятами обзаводиться, а? - неуклюже попытался съязвить Аксак, поворачивая ко вросшей в землю серой известняковой арке погреба. Отпер замок на дубовой перекошенной дверце, распахнул ее и пригласил:
- Милости просим! Светоч тут возжигайте - в темноте-то несподручно будет.
- Мастер-наставник, а сколько нам сидеть назначено?
- Ad Calendas Graecas, то бишь, до греческих календ. По-нашему, по-простому - до морковкина заговенья, - радушно откликнулся Аксак, добавив с некоторым удивлением: - А чевой-то вы вдруг лицами как-то поплохемши? Да шучу я, шучу. Взаправду - до завтра, до сего же часу. Ну, в добрый путь. Не скучайте там без меня, почтеннейшие мастера-скоморохи с подмастерьями.
- Повязали добра мо-о-олодца злые люди поутру-у-у! Ой не хочет добрый мо-о-олодец во темницу д" во сыру-у-у! - горестно запел Держан, наклоняясь при входе. Аксак придержал его за плечо, осведомился доброжелательно и вкрадчиво:
- А что - в самом деле не хочешь? Ну что ж, тогда возвращайся в братницу.
- Как это?
- Да вот так, как сказано. Мыслишь, я не властен собственное решение переменить?
- Э... Да... - промямлил Держан и мотнул головой: - А все прочие?
- А все прочие пойдут во темницу д" во сыру. Давай, делай свой выбор побыстрее.
Аксак нетерпеливо позвенел связкой ключей.
- Нет, мастер-наставник, - буркнул Держан. - Так мне не надобно.
Он выхватил светоч из рук Максима и нырнул в низкий проем.
- Нет - так нет, - покладисто кивнул Аксак. - Была бы честь предложена.
Голос Держана негромко, но достаточно внятно поведал из глубины, куда бы он поместил таковую честь.
- Ага, ага... - рассеянно согласился мастер-наставник, хлопнув Кирилла по спине в виде последнего напутствия.
Сзади коротко простонали дверные петли. Скудная световая дорожка, сбегавшая вниз по ступеням, резко сузилась и исчезла. Громыхнул засов, отдавшись эхом; визгливо огрызнулся запираемый замок.
- Эй, Держан! - гулко протрубил Вигарь. - Куда ты там юркнул? А ну-ка воротись да посвети получше.
- Неоткуда ворочаться - спускаюсь еще. Здесь поворот. Мне задом пятиться, что ли, чтобы вам виднее было? Перебьётесь.
- Третьего лета посещали мы с батюшкой да матушкой Печеры Всехсвятские, - подал голос Максим. - Ей-Богу, там куда как поменее глубины будет. А чуете, содруги: теплее становится.
- Эка невидаль! Да в любом погребе в мороз теплее, чем снаружи.
Максим остановился, прикоснулся к стене:
- Вот дивно: в известняке бито, а сухо-то как! Ни пота каменного, ни плесени.
- Еще надивишься от пуза, времени на то с лихвою отмерено, - недовольно отозвался из-за его спины Вигарь. - Двигай ступалами своими порезвее, пытливец наш неустанный.
Пространство внизу осветилось слабым дрожащим светом.
- Эй! Ступеньки кончились, я уже прибыл, - сообщил Держан наверх.
Узкий ручеек лестницы впадал в сводчатый зал. Размеры его были непонятны: вереницы расширяющихся кверху и сопрягающихся с потолком грубых колонн быстро терялись во мраке.
С присвистом потянув носом, Вигарь сказал плотоядно:
- Чую, съестным духом пахнет. Это, я вам скажу, очень даже ободрительно, братие!
Вдоль одной из стен располагались дощатые выгородки, доверху заполненные крутобокими дарами природы, подземными и надземными; вдоль смежной с нею теснились мучные и крупяные лари, с многочисленных крючьев свисали чесночные и луковые косицы, метёлки сухих душистых трав.
- Экое славное хозяйство у брата Феофана, душа просто-таки плясовую заводит! Здесь, понятное дело, его постные владения. А где ж скоромные?
- Так бы нас Аксак во скоромные-то и запустил, - хмыкнул Держан и добавил его же голосом: - Ага, ага.
- Тут тоже ничего такого нет, - проговорил Максим уже откуда-то из глубины. - Может, вон за той дверью? Эх, замок на ней. И на другой такоже.
Слева от входа тянулся двойной рядок стоявших друг на дружке полутораведерных бочонков.
- Пивные! - почему-то с гордостью определил Вигарь и легонько попинал ближайший. - Жаль только: пустые.
- Зато будет на чем сидеть. Стаскивай их в кружок, други, - вон туда.
- Держан, посвети-ка еще в том углу. Что там за бочки? А в них что? Ну-ка, ну-ка...
Зашуршали крышки, послышалось мокрое шлепанье, потом чавканье, перемежаемое смачным присасыванием:
- Ух ты! Да тут капустка квашеная. С морковкою, с грибками. М-м-м...
- А тут огурчики соленые. Смину только не рассказывайте - огорчится бедолага, что этакое изобилие мимо его рта прошло.
- А вон те закрыты наглухо. Как думаешь, Держан, что там внутри?
- Что там... Величайшие из древних мыслителей, о братие, учат нас: внутри всякой емкости завсегда пребывает альбо отсутствует некое соответствующее содержимое. Мудрость, чо... Эй, Вигарь, не надобно открывать, оставь их в покое. Не то будут нам потом слава да почести от брата Феофана за подобные открытия.
Кирилл нашарил и себе пару-тройку огурцов потуже. Присел на бочонок, щурясь на приветливо кивающую острую головку пламени светоча, захрустел аппетитно. Держан опустился неподалеку. Дожевав свой огурец, поколебался и решительно переехал вместе с бочонком еще ближе:
- А не позволишь ли, друже-княже, поспрошать тебя чуток?
- Отчего же не позволить, друже-княжиче? Поспрошай, яви такую милость. Но только действительно чуток, не более того - сам ведь определил себе.
- Спаси тебя, Господи, за столь великую доброту твою. А отчего вдруг ты, княже, сказал мастеру-наставнику Аксаку, что повинен?
- Отчего вдруг? Да просто вдруг возжелалось мне так, княжиче. Дай-ка, подумалось вдруг, скажу я мастеру-наставнику Аксаку, что повинен. И до такой степени, понимаешь, возжелалось вдруг, что прямо никакой мочи терпеть не стало. Ну как-то само собою и сказалось. Вдруг.
- И это всё?
- Конечно нет. Самое главное, вишь ли, в том, что меня тут же и попустило. Опять-таки вдруг. Веришь, что так бывает?
Держан негромко рассмеялся, ткнул Кирилла в плечо. А он немедленно ответил тем же, только куда сильнее. Беспомощно взмахнув руками, друг-княжич повалился набок вместе с бочонком.
- Не ушибси? - озаботился Кирилл, наклоняясь к нему и протягивая ладонь.
- Отнюдь. Даже как-то взбодрилси, - продолжая лежать на земле, ответил Держан. С удивлением показал пальцем куда-то в угол:
- Гляди-ка, а вон в том закутке еще какая-то дверца.
- Где?
- А ты рядышком со мною приляг - так оно тебе не в пример виднее будет.
Кирилл сделал обманное движение, будто намеревался пнуть его под зад (Держан поневоле дернулся, уклоняясь), и проследовал в указанном направлении.
- Хе! А на ней замка нет, - сказал он, отодвигая засов. - И ветерком слабым тянет оттуда. Очень любопытно, очень.
- Может, ход-проход куда-нибудь?
- Да похоже на то. Эй, братие! Проверим, а?
Вигарь оторвался от бочки, недовольно забормотав сквозь капусту во рту.
Кирилл почувствовал, как изнутри на него постепенно накатывается странноватый прилив сил, смешанный с нетерпением:
- Не хочешь - ну так оставайся, продолжай харчеваться. Кто же против-то? А мы пойдем. Княжиче, если ты уже належался всмак и отдохнул, тогда пора вставать. Светоч с собою прихвати.
Вигарь замотал головой, замычал. Выпучив глаза и с натугой проглотив бóльшую часть, прошамкал торопливо:
- Шам не оштанушь! Я ш вами!
- Ешли ш нами - то пошпеши. Под ноги смотрите: тут опять ступени. И крутые притом.
Последние слова почти заглушил раскатистый рокот отрыжки.
- Простите, други, - это капустка, - пробормотал пристыженно Вигарь.
- Пошто на безвинную капустку наговариваешь? - возмутился Держан. - Она отродясь отрыгивать не умела. Да еще и гнусно-то так. Ты это, ты. Я точно слыхал.
- А чем это пахнет? - полюбопытствовал Максим, потягивая носом.
- Так капусткой же. А она мне украдкой шепнула, что и самим Вигарем такоже. Точнее, ногами его. Фу-у-у...
- Нет, я про другой запах. Приятный-то какой!
- А это огурчики. Мы со князюшкой потребили. И вправду, до чего же духовитые!
- Да ну тебя.
Ступени окончились площадкой, от которой ход разделялся на три рукава. Теперь запах, о котором говорил Максим, почувствовали все. Малой частью своей он напоминал кадильный ладан, но без дымной угольной примеси. Большей частью не напоминал ничего знакомого.
- Так-так-так. Помнится, где-то что-то подобное уже встречалось: "Налево пойдешь - чевой-то одно потеряешь, - продекламировал нараспев Держан, - направо пойдешь - чевой-то другое, а прямо пойдешь..."
"Направо!" - распорядился властный голос в голове Кирилла.
Нетерпение опять взбурлило кровь, а в спину будто подтолкнула незримая, но твердая рука.
- Направо, - повторил он, с каким-то смутным удовольствием подчиняясь голосу изнутри. Не глядя выставил назад ладонь, Держан послушно вложил в нее светоч. - Я помедленнее пойду, а вы головы берегите: тут отовсюду камни острые выступают.
Почти сразу от входа узкий коридор наклонился, полого устремился вниз, пока наконец грубым проломом не вышел из стены идеально круглого в сечении и довольно просторного тоннеля. Все тот же приятный запах ощутимо усилился. Кирилл поднял светоч над головой, поводил им из стороны в сторону. По стенам и потолку затанцевали блики.
- Чем это выложено? - с любопытством спросил Максим, ведя пальцами по гладкой стеклянистой поверхности. Сам же и ответил: - А ничем, пожалуй. По виду представляется, будто бы огненный червь-исполин в скале прополз.
- Огненный червь-исполин - это ж надо придумать такое... - пробормотал про себя Вигарь и зябко передернулся: - А ведь и вправду похоже. Охрани ты меня, Зирка-дух. Дальше-то куда двинем: направо или налево?
- Теперь налево, - откликнулся Кирилл.
Держан дернул головой, цыкнул зубом, но ничего не сказал.
Тоннель шел горизонтально и прямо, изредка делая плавные повороты да тут же опять выпрямляясь. Слева и справа появились невысокие арочные проемы с зализанными углами. Кирилл, не останавливаясь, прошагал мимо. Максим в растерянности затоптался у одного из них, позвал просительно:
Он вернулся с нескрываемой неохотой, поочередно посветил от входов. За ними оказались две маленькие круглые комнаты-близняшки с купольными сводами. От уровня груди до пола по стенам аккуратными горизонтальными кольцами шли ряды частых и не очень глубоких полукруглых ниш размером с локоть. Любознательный Максим поочередно запустил руку в парочку ближайших:
- Ух, гладенькие-то какие внутри! Будто и не выдолблены вовсе. Скорее, словно выдавлены либо даже выплавлены, а?
- А! - согласился Держан.
- На печурки, что при печах имеются, малость похожи. Как думаешь: для чего они?
- Для чего печурки? Неужто сам не знаешь - чтобы валенки сушить, например. Я так разумею, у тех, кто всё это тут сотворил, валенков было - ну просто завались.
- Если налюбовались, тогда двигаемся дальше, - сказал нетерпеливо Кирилл.
Держан спросил с удивлением:
- Спешишь-то куда?
- Вперед, вестимо. Куда же еще?
- И то верно, княже. А за разъяснение благодарствуем.
Проемы по сторонам снова появились спустя какое-то время. За ними располагались уже не комнаты, а - судя по отозвавшемуся изнутри эху шагов и голосов - огромные залы. Осветившиеся на мгновение стены проемов и ближние к ним участки пола выглядели так, будто их выбирали в глыбе сливочного масла горячим скобелем. А еще огонек светоча густыми снежными искорками отразился мельком в глубине от чего-то громоздкого и многогранного. Материал его явно отличался от того, из которого состояли стены и пол.
На этот раз Кирилл остался глух к Максимовым просьбам остановиться и хоть наспех осмотреть вероятные диковины. Так и продолжал размеренно топать вперед.
За поворотом глянцевый тоннель распался надвое, расходясь вскоре в противоположных направлениях.
- Остановись-ка, друже-княже, - попросил Держан как-то очень спокойно. Прищурился, приглядываясь к его лицу: - А сейчас куда пожелаешь?
- Налево.
- Опять?
- Ну да.
- Вот скажи, друже-княже: да не все ли равно, в какую сторону идти? Мы же просто прогуляться и полюбопытствовать собирались.
- А что, друже-княжиче, - там, куда я веду, разве как-то не так гуляется и как-то не так любопытствуется?
- Выходит, что не так: ты же давеча не позволил этого Максиму. Мне верно помнится или нет?
Голос изнутри вроде как попросил Кирилла не усердствовать чрезмерно и проявить некоторое терпение.
- Виновен, - покладисто ответил он одновременно и ему, и Держану. - Обещаю исправиться. Вот сейчас налево свернем - любопытствуйте себе во здравие да удовольствие. Я и подождать могу маленько.
- Ага, ага, - сказал Держан Аксаковым голосом. - Маленько. И к тому же все-таки налево. А отчего ж не направо?
- Ну хотя б оттого ж, что надобно именно налево.
- Ладно, княже, ладно. Будь по-твоему, только не гневайся.
- А разве я гневаюсь?
- Да пока что нет, слава Богу, - он оглянулся на опасливо притихших Максима с Вигарем. - Эй, други, а вы отчего вдруг поприуныли? Гляди веселей: князюшка наш изволят не гневаться! Еще и эсколь благосердо изволят-то! Уговорил, веди куда твоей милости угодно. Я только переспросить осмелюсь: налево - это, значит, сюда будет?
- И сторон ты не путаешь, и вообще сметлив преизрядно - хвалю. Сюда, княжиче, именно сюда.
Путешествие по левому тоннелю, прямому и однообразному, проходило в полном молчании и завершилось у входа в просторный восьмигранный зал.
- Гневаться отнюдь не изволю, осмотреться позволяю, - сказал Кирилл, замедляя шаг и двигаясь вдоль стены. - По нраву ли милость и благосердие души моей?
Ему по-прежнему молча закивали в ответ, с настороженным интересом оглядываясь вокруг.
Из прочих семи граней помещения в темноту уходили точно такие же глянцевые тоннели, как и тот, по которому они прибыли сюда. Посредине же из самого центра круглого трехступенчатого возвышения-стереобата устремлялся к вершине пирамидального свода толстый цилиндр голубого гранита. Его окружали двенадцать подобных, только вполовину ниже. Самые маленькие и многочисленные собратья, отодвинувшись на шажок-другой от ступеней, невысокими - по колено - столбиками кольцом отделяли всё это монументальное сооружение от остального пространства зала.
- Чтой-то мне оно напоминает... - пробормотал Держан, обводя рукою огромные гранитные свечи.
По лицу Кирилла пробежала тень беспокойства.
Максим с любопытством прикоснулся к нескольким столбикам, осторожно попробовал пошатать, зачем-то проверяя на устойчивость. Затем так же осторожно перешагнул через них и очутился внутри ограды. Его дальнейшее продвижение отчего-то враз обрело необычайную плавность. Он неторопливо приподнял, согнул в колене и направил вперед ногу, явно намереваясь шагнуть на первую из ступеней. Голова при этом начала медленно поворачиваться назад, рот приоткрылся, а губы неспешно задвигались: