Аннотация: Когда-то давно было предсказано, что Ллос - богиня дроу и Паучья Королева - падет с помощью дроу, не знающего её власти.
- Это день, благословенный самой Ллос, матрона-мать, - мужчина дроу несмело подошел к резному трону матери Дома Ма'Йас, искусно поклонился, и замер в ожидании ответа.
- Дом Рилин'Дар всегда является в благословенные для Почитающих Дракона дни, - усмехнулась Верховная мать, но тут же скривилась от нарастающей боли. - Мой сын решил явиться во тьму Подземья раньше назначенного срока, а это значит, что тот, кто подходил хранителем, не успеет родиться, а у тебя, я знаю, родился сын вчера ночью. Принеси его мне, и тебя щедро вознаградят.
У мужчины перехватило дыхание, но он не осмелился возразить: слишком большая власть была в руках этой рожающей женщины. Он снова поклонился, заверил матрону, что Дом Рилин'Дар - Дом Черных сердец, в переводе с дроукского на общий, - всегда был предан Дому Ма'Йас - Почитающим Дракона.
Тем более, что теперь, когда Верховная мать Рилин'Дар умерла при родах, а дочерей-наследниц не оставила, породив сына, Дому грозило либо вымирание, либо вхождение в состав более сильного Дома. Если, конечно, кто-нибудь из матерей захочет иметь дело с отцом Дома, тремя его сыновьями и пятнадцатью воинами. Отец Дома фыркнул, раздумывая. Вообще-то третьего сына положено отдать Ллос, но, как решил отец, Ллос хватит и верховной матери, тем более, что двое старших сыновей зачаты другими отцами и лишь младший, третий, сын - отпрыск нынешнего отца Дома Рилин'Дар. Кивнув сам себе, отец вернулся в осиротевший без матери Дом, взял мирно сопящий сверток в руки, бережно прижал к себе и только теперь решился отдать ребенка более сильному Дому, которому понадобился хранитель.
Он кликнул слугу и дал ему ребенка. Проронив пару слов, отпустил того восвояси. Его рука тяжело легла на кувшин с крепким вином. Он хотел забыться.
А роды были в самом разгаре. Боль перестала приходить рывками, она завладела всем существом матери, женщина глухо стонала, ощущая, что голова ребенка застряла и не может пройти через лоно. Рядом суетилась целительница, успокаивая и помогая, а отец Дома готовил алтарь, ведь ребенку нужен хранитель и, если кандидата принесут, потребуется жертвоприношение и ритуал соединения.
В тот момент, когда ребенок явился на свет, принесли малыша Рилин'Дара, и как только новорожденному отрезали пуповину, обоих детей положили на алтарь. Обессиленная мать, пошатываясь, подошла к алтарю, окинула взглядом своего малыша и его будущего хранителя. Вознеся молитву Ллос, женщина соединила маленькие ручки детей, взяла ритуальный нож и самым кончиком его провела по нежной коже кистей. Проступила кровь, белым пятном в инфразрении дроу выглядела она, смешалась, пульсируя.
- Нарекаю тебя, сын мой, Рилфрин, Предсказанный Победитель. А тебя, хранитель, будут звать Кеванар, Послушный Защитник.
Через сутки мать отправила Рилфрина вместе с отцом Дома на поверхность. Было предсказание, что этому ребенку суждено играть большую роль в жизни Подземья, и не хотела мать рисковать слабым здоровьем малыша. Да и Та, что почитает Дракона, требовала, чтобы у Ллос не было власти над мальчиком, а для этого нужно было, чтобы он не знал своей богини. Только поверхность подходила для жизни маленького Рилфрина.
А маленький Кеванар остался в Доме Ма'Йас, его выдали за сына матери, ведь она позволила Дому Рилин'Дар влиться в ряды её Дома, пятнадцать воинов и трое дворян, даже мужчин, это очередная капелька увеличивающегося могущества Ма'Йас, и это так нравилось Верховной матери.
***
День, когда на пороге лесного дома появился дроу, светлый эльф Альсинаэль, превосходный воин, не знавший поражений с самой юности, когда его обучал настоящий мастер оружия, считает одним из худших, в его без малого четырехсотлетней жизни. Темный эльф смог пройти незамеченным через дозоры, проникнуть на территорию светлых эльфов, влезть в дом Альсинаэля, и у него даже хватило наглости напасть на хозяина дома.
Захваченный врасплох, эльф даже не успел воспротивиться, был повален, и возле его горла оказался узкий кинжал с кривым лезвием, от которого пахло сладким ядом.
Дроу, чьи красные глаза поблескивали в почти полной темноте ночи, шепотом, с сильным акцентом обратился к светлому, заставив дать клятву, что светлый примет какого-то ребенка и воспитает его как собственного сына. К огромному сожалению Альсинаэля, клятва для светлого эльфа является непреложной. Даже та клятва, которая дана под давлением отравленного клинка заклятого врага. Конечно, он мог рассмеяться в лицо врагу, заставив того перерезать себе горло. Но тогда сиротой осталась бы его маленькая дочь. Ей всего месяц, мать, конечно, поставила бы малышку на ноги и одна, но это было бы нехорошо. Тем более, кто знает, удовлетворила бы дроу смерть одного эльфа или он захотел бы вырезать всё поселение? Так в его доме появился маленький темный эльф.
Конечно, ему сказали, что малыша зовут Рилфрин, даже дали эмблему Дома - тяжеленный платиновый медальон размером почти с мужскую ладонь, на котором был изображен серый дракон, изрыгающий пламя на паутину.
Альсинаэль убрал медальон подальше - светлые эльфы не любят платину, им больше по душе серебро и лунные камни, а юного дроу назвал Кориллис - Черный охотник-дитя, так как мальчик с того момента, как научился ходить, мог подкрасться незамеченным даже к священному единорогу. Впрочем, единорог в тот раз наподдал копытом и между этими двумя возникла взаимная неприязнь.
***
- ...Таким образом, магия эльфов напрямую зависит от лунного цикла. - Наставник эльф, который ходил по поляне вокруг своих учеников, остановился возле дроу. - Кориллис, о чём я сейчас сказал?
Юный темный эльф нехотя поднялся с ветки, лежащей на земле, промычал что-то невразумительное, пожал плечами и буркнул, что всё равно ему не нужна эта светлая магия, так как он ей не владеет, в отличие от клинков и темной магии. Но раз темной его не обучают, приходится слушать о светлой. Вдруг, сопоставив, получится обуздать свою, порой стихийно вырывающуюся.
Тон дроу показался наставнику дерзким, и он обрушил на иссиня-черные плечи узкую и гибкую линейку, наказывая за непочтительность. Мальчик и не подумал укрываться: Альсинаэль, приемный отец, втолковывал ему, что каждый урок должен быть полезен, даже если это порка.
Да и пороли его часто, якобы за неподобающие жителю светлого леса мысли и слова, а на самом деле за цвет кожи, глаз и способностей охотника, так что привык уже за тринадцать лет.
Долгие тринадцать лет мальчик жил со своими светлыми сородичами. Самое главное, чему он научился - это терпение. Терпеть боль физическую и боль душевную от насмешек ровесников. Часто он получал тычки и затрещины от "добрых" эльфов. Он научился терпеть.
А к Альсинаэлю почти ежедневно приходил наставник молодежи и жаловался на неподобающее поведение дроу, хотел, чтобы выгнали мальчишку из Леса. Альсинаэль лишь вздыхал: не мог он нарушить свою клятву, но и что делать с темным эльфом, он не понимал. Светлые никогда не смогут принять того, у кого злоба в крови. Даже если эта злоба ни разу не была замечена.
Как бы то ни было, мальчика необходимо было обучить всему тому, что знал сам Альсинаэль. И эльф забрал дроу от общего наставника.
***
А в Подземье пульсирующим нарывом назревал гнев Ллос, Паучьей Королевы и богини дроу. Она почувствовала, что тот, кого зовут Кеванар, по крови не является отпрыском Дома Ма'Йас, а тот, кого он замещает, вне её власти и даже не подозревает о своей темной богине, не говоря уже о подчинении. Ллос хотела власти над всеми дроу.
***
Огоньки красных глаз тихо мерцали во тьме ночи. Кориллис поджидал единорога, который приходил на водопой третью ночь подряд. Откуда он взялся, юноша не знал. Раньше такого единорога не было в лесу, чаще всего эти животные были светлых цветов, а этот единорог был совершеннейшим творением наземных богов: рог был длинной почти в руку молодого эльфа, мощная грудь размеренно вздымалась и трепетные ноздри расширялись при каждом вдохе, его лоснящаяся шкура цвета самой тьмы привлекала дроу, а длинная грива так и манила вплести в неё знаки того, что тот принадлежит Кориллису.
Сегодняшнюю ночь выбрал темный эльф, чтобы захватить грациозное животное. Выбрал потому, что у светлых эльфов был какой-то праздник, дроу не интересовался ими - его никогда не пускали туда. И сегодня никто не сможет ему помешать, и когда добудет он единорога, сможет стать полноценным членом общины эльфов.
Ему, конечно, это было без особой надобности. Просто хотелось доказать всем этим чванливым беленьким существам, что он уже вырос и может иметь право голоса. Шестнадцатилетнему юноше не пришло в голову, что светлые эльфы никогда не захватывают единорогов против их воли, а договариваются с благородным животным, в этом и состоит испытание на зрелость разума.
Когда животное без страха подошло к воде, Кориллис мягко спрыгнул с ветки прямо на спину. От неожиданности единорог всхрапнул и поднялся на дыбы, но цепкий и легкий юноша крепко ухватился за шею, не давая сбросить себя на землю. Остаток ночи прошел в борьбе за свободу вороного единорога. Казалось, он неутомим и будет брыкаться, скакать и всхрапывать целую вечность. Но Кориллис так же был неутомим и ловок.
Ловкость он начал оттачивать с того дня, когда во время сбора фруктов юные светлые эльфы начали трясти дерево, на котором висел почти вверх ногами дроу, заставив его вскрикнуть от испуга. Как ни старался тогда удержаться он на ветке, та оказалась слишком тонкой, хрустнула, переломилась и, с тяжелым треском ломая нижние ветви, упала на землю. Вцепившийся в неё мертвой хваткой темный эльф отделался царапинами и ушибом спины, на которую свалился, но всем им досталось от наставника за сломанные ветви драгоценного дерева.
Сейчас темный эльф почти без труда удерживался на широкой спине единорога. К утру тот устал, его бока тяжело вздымались, а у рта висели клочья грязной пены. Он тяжело опустил свою голову, украшенную рогом, и остановился на лесной поляне. Эльф тут же вплел в его гриву ниточки волшебного дерева, дерева, которое дает магическую связь между животным и эльфом. Единорог был побежден и подчинился воле своего наездника.
Ох, как же хотелось Кориллису в этот же миг ворваться в деревню верхом на своем животном, прогарцевать до поляны собраний, и чтобы каждый увидел его триумф. Но юноша понимал, что сначала единорога нужно вычистить от следов ночной борьбы, дать ему отдохнуть, попастись и только тогда можно будет предстать перед народом эльфов.
И вот, когда сумерки легли на лес и светлые эльфы собрались на поляне продолжить праздник, Кориллис позвал единорога, которого назвал Лалинаэ - "шепот темной ночи" со светлоэльфийского. В предвкушении своего триумфа он вскочил на спину Лалинаэ и указал ему путь к священной поляне.
Ворвавшись на поляну, дроу остановил единорога. В наступившей полнейшей тишине удивления он услышал тихий нарастающий шепот.
"Царь Леса", - шептали эльфы. И дроу на какой-то миг показалось, что это его так окрестили. Но тут раздался крик, перешедший в рев возмущения, в юношу полетели камни и палки, метко попадавшие по его телу, но почему-то даже не задевшие спокойно стоявшего единорога. Он услышал голос Альсинаэля, кричавший, что дроу поступил неразумно, оседлав главного единорога леса, и теперь его ждет изгнание, так же он услышал истеричный смех дочери Альсинаэля. Таритиль была зачинщицей многих "охот" на юношу и ненавидела его до глубины своей светлой души. Кориллис подозревал, что это была ревность к отцу, который проводил много времени с дроу, обучая того управлению клинками. Ошеломленный, стукнул пятками бока зверя, быстро направив вглубь леса, вдаль от разъяренной толпы, прочь от больно бьющих камней. Когда он приблизился к границе деревни, услышал, как крики негодования сменились сначала недоверием, а затем воплями ужаса. Но Кориллису было всё равно, его раны болели, со лба текла кровь и дышать было тяжело. Он только глотал слезы обиды.
Единорог принес его к берегу лесной реки. Там Кориллис смог обмыть свои ранки и устало улечься на зеленой поляне. Волшебный зверь не уходил далеко, несмотря на то, что Кориллис, как только спешился, сердито сорвал с его гривы тонкие ниточки волшебного дерева и наорал, чтобы тот убирался.
Теперь юноша лежал, свернувшись калачиком на поляне, слегка всхлипывая и растирая по щекам остатки слёз. Тут единорог испуганно всхрапнул, кусты зашевелились, и в сгустившихся сумерках дроу увидел силуэт. Кориллис подумал, что это кто-то из светлых преследует его, наверное, хочет продолжить избиение. Нервно дернув плечом, юноша встал и с любопытством оглядел пришельца, облаченного в плащ, с надвинутым на голову капюшоном. Пришелец что-то произнес, но дроу не понял его - он знал лишь мелодичный язык светлых эльфов, а эти слова были резкими и полными шипящих звуков.
- Я тебя не понимаю, кто бы ты ни был. Иди своей дорогой! - Кориллис махнул рукой и отвернулся было от незнакомца, но тот вдруг рухнул на колени и с жутчайшим акцентом произнес на светлоэльфийском:
- Старший принц, вас не обучили языку дроу, меня предупреждали, что такое может быть. Возьмите этот медальон, я забрал его у того, кто был вашим опекуном.
Фигура в плаще протянула руку с тяжелым платиновым медальоном к Кориллису, и тот с удивлением обнаружил, что рука это была так же черна, как и его собственная.
Молча он взял медальон и с удивлением и любопытством смотрел на изображение дракона, палящего паутину.
- Что это? И кто ты? - любопытство перевесило страх, и дроу надел медальон на шею, почему-то не опасаясь, что тот может быть зачарован враждебной магией.
Накатившая внезапно волна слабости перешла в отражение восторга, принц ощутил странные силы, проникшие в его тело и охватившие разум. Через мгновение эти силы стали частью темного эльфа. Дроу принял наследие своего Дома.
- Я ваш хранитель, мой принц. Кеванар мне имя. Я наказал презренных светлых за то, как они с вами обошлись. - Рука хранителя не дрогнула, когда он кинул к ногам принца охапку волос, сплетенных в разной толщины косы - светлые эльфы гордились своими волосами, и лишиться их было трагедией чуть ли не большей, чем лишиться руки, глаза или даже жизни. И теперь Кориллис с ужасом смотрел на волосы, узнавая толстую косу Альсинаэля, чуть более тонкую, принадлежащую наставнику молодежи, и еще с десяток других, принадлежавших тому или иному эльфу. Не было лишь косы Таритиль.
Хранитель поманил за собой юношу, приглашая к своему костру, у которого ожидает горячая уха и объяснение, зачем он здесь. Кориллис решил, что он ничего не потеряет, если пойдет с новым знакомым.
У костра Кеванар поведал принцу, что Ллос разгневана на Дом Ма'Йас и хочет стереть его с лица Подземья. Уже собираются силы темных эльфов, поются заклинания и читаются молитвы. Скорее всего, через два-три месяца враги будут готовы нанести удар. И только Рилфрин может предотвратить падение Почитающих Дракона. Он сможет возродить того, кого они почитают, и лишь он может противостоять темной богине - ведь юноша не принадлежит Ллос, и нет у неё над ним власти.
У дроу вихрем возникли мысли, что это не его война и какое ему дело до незнакомого Дома. Но имя Рилфрин натянутой струной пропело в его сердце, а надежда обрести семью оказалась слишком сильной. И Кориллис согласился помочь Дому Ма'Йас.
В эту же ночь собрались они в путь. У Кеванара был конь, на которого он взвалил какой-то длинный сверток, не объясняя Рилфрину (наверное, стоит привыкать к своему истинному имени, решил дроу), что же в этом свертке находится. А сам Рилфрин поехал на единороге, который так и не покинул его.
Два раза полная луна являлась над их головами, прежде чем достигли они пещеры - входа в Подземье. Всё это время они общались, Кеванар рассказывал дроу о жизни в Подземье, о ритуалах и иерархии, о жертвоприношениях и Домах, о страшных демонах и сотнях рабов других рас - от гоблинов до гномов, и от минотавров до кобольдов. А так же они тренировались с мечами, и Кеванар счёл Рилфрина неплохим мечником.
Рилфрин не знал, сможет ли вписаться в эту странную жизнь. Воспитанный под луной, он немного страшился будущего во тьме.
У самого входа в Подземье Кеванар остановил своего коня и спешился.
- Здесь мы должны дождаться кобольда, мой принц. Он отведет в пещеры, которые необходимы в нашем деле. А сейчас можно сделать привал.
Дроу снял свой сверток с коня, что-то нараспев приговаривая на темноэльфийском, а Рилфрин в это время развел костер. Его единорог недовольно пофыркивал, но уже не так яростно, как в самый первый раз, когда эльфы зажгли огонь в священном лесу. Кеванар закончил возиться со свертком, и взору Рилфрина открылась связанная Таритиль.
- Я взял её в залог того, что за нами не будет погони. Сказал им, что отпущу её, когда достигнем входа в Подземье. Она в магическом сне, иначе доставила бы много хлопот, да и кормить лишний рот не хотелось. Скоро придет в себя. Она ваша, мой принц, думаю, она сможет ответить за всех своих светлых братьев, которые посмели смеяться над вашей тёмной кровью.
Хранитель мрачно усмехнулся, заметив, что девушка пришла в себя и услышала его слова. Теперь она с ужасом смотрела на темного принца, а тот в замешательстве нахмурился.
- Кориллис... - тихо позвала она, - пожалуйста...
Дроу, услышав её голос, вздрогнул и вскочил на ноги, стремительно приблизившись к пленнице.
- Ты! - воскликнул он возбужденно, - ты! Та, из-за кого моя жизнь была покрыта льдом самой Кании! Та, чья красота затмевает звезды. Та, чьё имя было болью моего сердца! Я могу убить тебя! - он поднес узкий, прекрасной ковки охотничий нож к её горлу, заметив ужас в чертах её лица. - Или овладеть тобой, я так часто видел это во снах, - нож дотронулся до груди и скользнул ниже, к пупку и дальше, затем юноша задумался, - но это не изменит моего прошлого, а будущее пятнать таким поступком я не хочу, - Рилфрин тихо закончил говорить и убрал нож. - Я не светлый, я бью только по делу.
- Принц, она была бы прекрасной рабыней, такая наложница будет жемчужиной вашего Дома, а остальные Дома будут завидовать - светлых эльфиек, насколько я знаю, в городе ещё нет.
Рилфрин промолчал в этот момент, но затем у костра спросил, почему Кеванар не отпустил девушку. Тот недоуменно пожал плечами, ответив, что светлым больше, светлым меньше, он печалиться не будет. И добавил, что подчинить девчонку нужно до входа в Подземье. Там будет некогда.
Три дня юноши ждали кобольда. Они продолжали учебные бои, Рилфрин окреп, стал выносливее и сильнее. Он не подходил к Таритиль, предоставив Кеванару заботу о ней.
А на исходе третьего дня, когда сумерки легли на землю и глаза темных эльфов замерцали красными огоньками инфразрения, из сумрачного зёва пещеры высунулась чешуйчатая мордочка низенького хвостатого существа. Скрипучий голос кобольда, да и его вид, в первые мгновения испугал Рилфрина. Но когда существо с явным опасением приблизилось и поклонилось с приветствием, он успокоился.
Имя кобольда было Нийтиин, но Кеванар для легкости звал его Тин. Маленький ящер боялся могущественных дроу, но он не мог им воспротивиться - его сородичи долгие века были рабами темных эльфов и в само его подсознание было вбито, что дроу лучше не перечить. Поэтому он пришел, пришел из самого города дроу, избегнув многочисленные ловушки, подземных злобных тварей, сотни тупиковых ходов лабиринта Подземья. Умудрился выжить и найти своих хозяев. Его можно было бы назвать смелым, если б его действия не были движимы страхом. Страх перед дроу был намного сильнее, чем страх перед Подземьем.
Кобольд рассказал, что до нужной пещеры много ночей ходу и нужно поторопиться: Паучья Королева может нанести удар по дому Ма'Йас в любой момент.
Рилфрин подошел к пленной девушке, она сидела на выпирающем из земли корне старого дерева. Дроу навис над ней, наклонился к уху и прошипел:
- Вы, светлые, врага убили бы не задумываясь. Стрелу в спину или нож в сердце, не важно, как. И пленного врага светлые бы убили. Но я не светлый. Я клянусь тебе поступать противоположно тому, как поступил бы светлый. И я тебя отпущу. Потому что вы бы врага не отпустили. Но помни, что я тебя ненавижу. И если наши дороги ещё раз пересекутся, тебе не жить. В этом я тебе тоже клянусь. - Рилфрин развязал Таритиль и толкнул её к своему единорогу. - Дальше Лалинаэ идти не может, он отвезет тебя домой. Прощай, светлая.
Девушка, разминая затекшие конечности, побрела к зверю, а когда взобралась на него, тот всхрапнул и тут же понёсся прочь.
- У-у-у, тёмный принц, да вы влюблены в эту госпожу, - скрипучий голос кобольда внезапно прорезал тишину, заставив Рилфрина вздрогнуть.
Кеванар резко взмахнул откуда-то взявшимся хлыстом, ударил, наказывая раба за дерзость, хотел хлестнуть еще, но Рилфрин остановил его, напомнив, что путь далек и это можно простить. Кобольд жалко скулил у их ног.
***
Во тьме Подземья Рилфрин освоился быстро, хотя первые несколько дней ему казалось, что вся тяжесть земли нависла над его головой и может рухнуть в любой момент, заживо похоронив.
Однажды они повстречали маленькое племя гоблинов, которое с ужасом разбежалось при виде двух вооруженных мечами дроу. Наверное, гоблины подумали, что где два дроу, там и двадцать два, и даже сто два. А для мучительной смерти достаточно и одного. Все, кто имел хотя бы зачатки инстинкта самосохранения, стремительно убирались с дороги темных эльфов. Дурная слава этого народа была прекрасной защитой от ужасов Подземья.
Дроу расслабились, а кобольд был слишком робок, особенно после наказания на поверхности, чтобы напомнить им, что Подземье всё-таки не светлоэльфийский лес. И когда им преградил дорогу илитид, было поздно.
Внезапный ментальный удар сшиб Рилфрина с ног и лишил сознания, второй удар дал Кеванару чувства блаженства и покоя, защищенности и удовольствия. Кеванар отпустил выхваченный было меч, тот звякнул об камень пола. Загипнотизированный хранитель медленно опустился на колени...
Здесь бы и закончилось их путешествие, но кобольд, на которого псионик-илитид не обратил внимания, подбежал и всадил в живот твари небольшой кинжал. Илитид потерял концентрацию и Кеванар опомнился, схватил меч, и через три удара всё было кончено. Лишь мерзкие присоски-щупальца на морде псионика подергивались в агонии.
Рилфрин после этого еще долго судорожно сжимал рукоять меча и вздрагивал от каждого шороха. Ящер ухмылялся, показывая множество острых маленьких зубов, но молчал, опасаясь гнева Кеванара, воспитанного в традициях дроу и легко пускающего в ход кнут.
Они шли по Подземью, наблюдая как ужасные, так и прекрасные вещи. Рилфрину были в новинку рощи гигантских грибов, заменяющих в Подземье деревья, и подземные озера, редкие, зачастую не пригодные для питья, антрацитово-черные и гладкие, как зеркало, без единой ряби. Кобольд сказал, что в таких озерах водятся чудища, о них ему рассказывала мама-кобольдиха, и посоветовал не подходить к воде без особой нужды.
Еще в Подземье встречались огромные паутины, Рилфрин с ужасом представлял себе, каких же размеров пауки должны быть здесь, но к счастью, все паутины были пусты. Кеванар хмурился: он знал, что паутины принадлежат драйдерам - существам с торсом дроу и паучьими лапами. Ллос в моменты гнева страшна, и провинившиеся дроу пополняли её армию драйдеров с завидной регулярностью. И то, что паутины пусты, могло означать, что Паучья Королева собирает все свои силы.
Шесть дней спустя кобольд сказал, что чувствует нужное место, но так же он чувствует и присутствие других кобольдов, что несколько усложняет дело. Кеванар зло усмехнулся и положил на рукоять меча ладонь.
Вскоре они неслышно вошли в нужную им пещеру, в далеком углу которой горел костер и виднелись маленькие силуэты ящеров. Кеванар оскалился и начал подкрадываться к ничего неподозревающим кобольдам, Тин в ужасе сжался в комочек, прикрыв руками голову и присев на корточки, а Рилфрин соображал. И пока он думал, о стены Подземья начало биться эхо криков ужаса и предсмертных стонов. Кеванар полностью вырезал стоянку кобольдов. Ошеломленный Рилфрин начал ругать хранителя, но маленькая рука кобольда дернула его за рукав.
- Темный принц не должен беспокоиться, мои собратья были несчастны, они пугались каждого шороха и жили в постоянном страхе - Подземье страшное место для слабых кобольдов, и теперь они в вечном спокойствии. - Кеванар хмыкнул на его слова и сказал Рилфрину, чтобы тот доставал свой медальон и призвал Дракона.
Принц почувствовал себя глупо, когда взял в руки теплый медальон - он не знал, как вызывают драконов. Подумав, он просто сказал "Приди" и тронул пальцем изображение серого дракона, жгущего паутину.
Медальон задрожал, стремительно нагрелся до такой степени, что дроу выронил его. Из отчеканенной пасти повалил темный дым, клубясь, разрастаясь и принимая драконьи черты.
- Кто звал меня? - голос Дракона оглушающе громок, таков, что эхо заметалось по туннелям.
Рилфрин начал было говорить, но тут встрял хранитель:
- О, могущественный Дракон! Дом, почитающий тебя, просит твоей защиты и покровительства!
- Ты, дроу, не принадлежишь к роду почитающих! - грозный Дракон распростер дымчатые крылья над Кеванаром, и тот поспешил склониться:
- Дом Ма'Йас подвергается гонениям Паучьей Королевы, ведь родился тот, о появлении которого было предсказано столетия назад, тот, кто сможет дать тебе, о великий Дракон, телесную оболочку, дабы занял ты место изжившей себя Ллос! А я лишь замещал Предсказанного, чтобы не добрались до него цепкие паучьи лапы.
- Много слов, дроу! - Дракон взревел, темный дым заполнил большую часть пещеры, но в том углу, где лежали трупы убитых кобольдов, стал клубиться дым, более темный, чем драконий. - Жертву, Предсказанный! Дай мне жертву, тогда я обернусь в плоть и сокрушу Ллос!
Рилфрин вздрогнул. Ни о какой жертве речи не было, и никого он не хочет приносить в жертву!
Неожиданно один из мертвых кобольдов зашевелился, дергано поднялся на ноги и двинулся на дроу, взмахнув плохеньким ножиком. Кеванар одним ударом меча снес ему голову, голова покатилась по полу, злобно хохоча и изрыгая проклятия на темноэльфийском, а обезглавленное тело пошло к Рилфрину, натыкаясь на стены, спотыкаясь о неровности пола и различные выступы. Сразу же остальные кобольды начали шевелиться, подниматься и брать в лапки оружие, что-то напевая мертвыми ртами. Песнь призыва самой богини, понял Кеванар, испуганно завопил и схватил дрожащего Тина, толкнув его к Рилфрину.
- Убей его, иначе Ллос убьет нас!
Тин споткнулся и потерял равновесие, упав к ногам дроу. Рилфрин нерешительно взял в руки свой охотничий кинжал - ни разу не обагрялась его сталь кровью живого существа, ведь воспитывался он светлыми эльфами, а те не брали его с собой на охоты, стычки с чужеземцами, браконьерами и прочим сбродом, где могла пролиться кровь. Эльфы боялись, что Рилфрин, когда почувствует запах крови, станет настоящим темным эльфом и начнет убивать ради забавы.
И теперь Рилфрин нерешительно стоял над маленьким сжавшимся ящером, слыша, как Кеванар бьется с ожившими кобольдами и, видя, как медленно, но верно открывается темный портал, полный клубящегося тумана, постепенно принимающего черты женщины-дроу.
Дракон-дым взревел, Рилфрин вздрогнул и все-таки всадил в кобольда нож. Попал в плечо, ткнул снова, уже ближе к сердцу. В третий раз он попал точно в сердце, и кричащий от боли кобольд замолчал. Его кровь попала на медальон, Дракон снова взревел и начал таять.
Кеванар неверяще закричал, отбиваясь от частей кобольдов - отрубленные руки ползли по полу, пытаясь вцепиться в дроу, головы рычали и визжали, преумножая хаос, а безногие и безголовые тела дергано, но неумолимо ползли к эльфам.
Дракон-дым растаял окончательно, но тот, что раньше был кобольдом Тином, зашелся в судороге, и дроу с ужасом увидели, что черты кобольда размываются, его тело вспухает и увеличивается, а на спине появляются наросты, принимающие форму крыльев.
Тем временем портал полностью оформился, и оттуда шагнула прекрасная по меркам дроу темная эльфийка. Мертвые кобольды замерли сразу, как только нога богини ступила на пол Подземья.
Она улыбалась, но в её взгляде был лёд Кании. Её точеная фигура передвигалась плавно, но в ней угадывались движения охотящегося хищника. Её изящные руки держали бокал вина и плеть с живыми змеями вместо концов. Кеванар содрогнулся: однажды высшая жрица хлестнула его такой плетью, и змеи - всего три штуки - с силой вонзили клыки в его спину, тогда он промучился от яда много ночей. А в плети Паучьей Королевы был целый клубок змей, штук девять или даже больше.
Кеванар боялся, что одного удара этим оружием хватит, чтобы прикончить его. И всё же дроу взял наизготовку свой меч, встав перед Рилфрином, прикрывая собой темного принца и изменяющегося кобольда.
Портал за спиной Ллос вспыхнул тьмой, оттуда показалась паучья лапа, скрылась, но тут же появилась вновь. Из портала вышел драйдер - второй кошмар Кеванара после змееголового хлыста. С противным чваканьем и пристукиванием сабли по хитиновому панцирю драйдер двинулся к своей королеве и послушно остановился, когда она взмахнула прекрасной рукой.
Богиня посмотрела на бокал, красное вино в нём едва заметно плескалось. Четко очерченные губы коснулись кромки бокала, и жидкость тонкой струйкой потекла в её горло. Ллос неспешно глотнула, смакуя вино.
- Эльфийское, - неожиданно произнесла она мелодичным голосом, - лучшее вино в Забытых Королевствах. Так что, Кеванар, ты поднимешь меч на свою богиню?
Хранитель вздрогнул и слегка опустил свой меч, но тут же возвратил его на место и воинственно ухмыльнулся:
- Я успею срубить пару змеиных голов, можешь не сомневаться!
Рилфрин в это время перевернул уже-не-совсем-кобольда на живот, догадавшись, что Дракон займет это тело, и негоже ему будет появляться в Подземье, беспомощно лежа на спине, примяв крылья и болтая лапами в воздухе перед Ллос. Хотя Паучья Королева нашла бы это смешным...
Тело кобольда стремительно вспухало, послышался хруст ломаемых и трансформируемых костей, раны на груди стали затягиваться, а кровь впитываться назад, отторгая грязь и пыль, прилипшие к ней. Когда последняя капля крови вернулась в тело и последняя рана окончательно затянулась, уже-не-кобольд открыл глаза и поднялся с пола.
- Ах, Кеванар, ты красивый дроу, ты знаешь об этом? Ты знаешь, что множество эльфиек хотели бы провести с тобой ночь, а то и не одну? Опусти свой меч, хранитель, мы с тобой можем провести вместе много сладких ночей.
Сквозь зубы Кеванар процедил, что в этих ночах сладко будет лишь богине, а сам Кеванар будет молить о смерти. С его виска стекала струйка пота, а жилка на шее испуганно билась, как пойманная озорным мальчишкой вольная птица.
Богиня рассмеялась, и колокольчики в её смехе очаровали Кеванара, заставив опустить меч. Змееголовый хлыст тут же стремительно дернулся, награждая загипнотизированного дроу десятком ядовитых укусов. Драйдер мерзко заверещал и кинулся к упавшему хранителю, занося свою саблю.
Быть бы убитым Кеванару, если бы не преградил драйдеру дорогу аккуратный, но сильный столб огня. Поджариваемый заживо полупаук-полудроу даже не успел вскрикнуть, как хитин от жара лопнул и липкая желтая слизь брызнула во все стороны, тут же испаряясь в пламени.
Богиня использовала левитацию, доступную многим дроу, и поднялась под самый потолок пещеры. Поднявшийся на лапы серый дракон, стремительно теряющий последний черты кобольда, расправил крылья, взревел и дохнул огнём в сторону Паучьей Королевы. На пути огня возник хитиновый панцирь, он прикрыл богиню, и та начала колдовать заклинание.
Рилфрин подбежал к хранителю, решив, что нужно убираться с этой разборки двух богов. Он приподнял Кеванара и оттащил того поближе к стене, подальше от бьющихся богов и останков кобольдов.
Кеванар кашлял кровью, его кожа посерела и липкий, холодный пот покрыл её. Он знал, что умирает.
Ему многое хотелось сказать Рилфрину. Например то, что имя Кориллис подходит ему намного больше, чем Рилфрин. И что Подземье не для Рилфрина, что лучше, чтобы дроу вернулся на поверхность и женился на той красивой эльфиечке. Но он улыбнулся окровавленными губами, слабо сжал руку темного принца, прошептал: "Не успел я срубить головы...", глубоко вздохнул и затих...
За всем этим Рилфрин не успел увидеть, как сражение богов подошло к концу. Он лишь услышал пронзительный визг Ллос, а когда поднял на богов взгляд, Паучья Королева истаивала дымом, отчаянно крича, что это еще не конец и когда-нибудь она снова наберется сил и сокрушит Дракона. Дракон взревел и напоследок выпустил в поверженную богиню струю огня, добавив громкости в её крики.
Когда Ллос исчезла, Дракон опустился на четыре лапы и подошел к Рилфрину, сидящему рядом с трупом Кеванара.
- Он мертв, - констатация факта. - Я не могу его воскресить. Предсказанный, ты знаешь, где собрались силы Паучьей Королевы?
Рилфрин кивнул, ведь Кеванар многое рассказал ему.
- В городе дроу. Там, где я родился. Думаю, сейчас её войска штурмуют дом моей семьи.
Дракон распахнул крылья и рыкнул:
- Значит, мы направляемся туда.
Рилфрин отрицательно покачал головой, он понял, что не выдержит жестокость Подземья и не впишется в эту жизнь:
- Ты направляешься туда. Я - житель поверхности, и я возвращаюсь домой, хоть мне там и не рады.