Эдмунд Спенсер  Астрофил-1

Пылала ли так сильно страсть
В любой живой душе доселе ?
Была ль у Муз такая власть,
Чтоб, ошалев, поэты млели ? 
Кто прост душой и сердцем чист,
Походит на осенний лист.
 
И вот Паллада завлекла
В свои затеи Астрофила,
Доспехи для него нашла.
В свои полки его включила.
Заняв высокий важный пост,
Он заблистал там ярче звёзд.

Но Марсу этот блеск претил.
Он был насторожён и зорок.
Соперник стал ему не мил.
С того и вышел дальше морок.
Он злое дело учинил, 
Чтоб смертный Бога не затмил.

Владея нужным мастерством,
Он раздобыл стальную трубку,
Вложил в неё небесный гром,
Вмешался в боевую рубку:
Снаряд без промаха пустил.
Вот так убит был Астрофил.

Как умер, тут же замолчал.
Дрожали внутренние связки.
И небосвод уж не блистал -
Был будто в скверной липкой краске.
Из-под земли задуло вдруг.
Вокруг был дребезжащий звук.

Деревья издавали стон:
Грустили от его паденья.
Скулил звериный легион.
Печальным было птичье пенье.
У Филомелы - всех грустней,
Всех жалобней и всех нежней.

Голубка очень глубоко,
Почти с отчаяньем скорбела.
Ей было явно нелегко.
Так искренне, сердечно пела,
Что верилось в её печаль,
Что ей его всех больше жаль.

И Лебедь пел заупокой -
Трагическую панихиду.
Сказал, что вещи нет такой -
Надёжной, что ей не в обиду -
Творящей нашу жизнь, - как Смерть. 
Она незыблемей, чем твердь.

Всех дикий ужас обуял.
И ветры злобные заныли.
Я в пепле, что вокруг летал
И разносился вдаль на мили,
Прах птицы Феникс опознал,
И не ошибся - угадал.

Пойдёт ли этот пепел в рост,
Дав жизнь другому поколенью ?
Вопрос занятен, но не прост.
Во мне глубокое сомненье.
Вот ветки - те наоборот,
Из многих дерево растёт.

Орёл, всё видящий, узрел
Тоскливый вид пространства рядом
И до Юпитера взлетел 
С оповестительным докладом,
Что всей Природе свет не мил
с тех пор, как умер Астрофил.

Я поднял взор свой до небес,
Следя за всем путём орлиным,
А прочий мир из глаз исчез
И стал лишь маревом единым.
И был вокруг со всех сторон,
Со всей Земли, лишь скорбный стон.

Не в силах что-то увидать,
В душе лишь только состраданье,
А сердце стало размякать.
Глаза в каком-то ожиданье.
В листке, то вкривь, то вперекос,
Лишь только смесь чернил и слёз.


Did neuer loue so sweetly breath
In any mortall breast before,
Did neuer Muse inspire beneath,
A Poets braine with finer store:
He wrote of loue with high conceit,
And beautie reard aboue her height.

Then Pallas afterward attyrde,
Our Astrophill with her deuice,
Whom in his armor heauen admyrde,
As of the nation of the skies,
He sparkled in his armes afarrs,
As he were dight with fierie starrs.

The blaze whereof when Mars beheld,
(An enuious eie doth see afar)
Such maiestie (quoth he) is seeld,
Such maiestie my mart may mar,
Perhaps this may a suter be,
To set Mars by his deitie.

In this surmize he made with speede,
An iron cane wherein he put,
The thunder that in cloudes do breede,
The flame and bolt togither shut.
With priuie force burst out againe,
And so our Astrophill was slaine.

His word (was slaine) straightway did moue,
And natures inward life strings twitch,
The skie immediately aboue,
Was dimd with hideous clouds of pitch,
The wrastling winds from out the ground,
Fild all the aire with ratling sound.

The bending trees exprest a grone,
And sigh'd the sorrow of his fall,
The forrest beasts made ruthfull mone,
The birds did tune their mourning call,
And Philomell for Astrophill,
Vnto her notes annext a phill.

The Turtle doue with tunes of ruthe,
Shewd feeling passion of his death,
Me thought she said I tell thee truthe,
Was neuer he that drew in breath,
Vnto his loue more trustie found,
Than he for whom our griefs abound.

The swan that was in presence heere,
Began his funerall dirge to sing,
Good things (quoth he) may scarce appeere,
But passe away with speedie wing.
This mortall life as death is tride,
And death giues life, and so he di'de.

The generall sorrow that was made,
Among the creatures of kinde,
Fired the Phoenix where she laide,
Her ashes flying with the winde,
So as I might with reason see,
That such a Phoenix nere should bee.

Haply the cinders driuen about,
May breede an offspring neere that kinde,
But hardly a peere to that I doubt,
It cannot sinke into my minde,
That vnder branches ere can bee,
Of worth and value as the tree.

The Egle markt with pearcing sight,
The mournfull habite of the place,
And parted thence with mounting flight,
To signifie to Ioue the case,
What sorrow nature doth sustaine,
For Astrophill by enuie slaine.

And while I followed with mine eie,
The flight the Egle vpward tooke,
All things did vanish by and by,
And disappeared from my looke,
The trees, beasts, birds, and groue was gone,
So was the friend that made this mone.

This spectacle had firmly wrought,
A deepe compassion in my spright
My molting hart issude me thought,
In streames forth at mine eies aright,
And here my pen is forst to shrinke,
My teares discollors so mine inke.