Корман Владимир Михайлович : другие произведения.

016 М.Роллина "Неврозы", 170-184

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Продолжение книги "Неврозы"
   Морис Роллина Сонет к Ночи, 170-е.
   (Перевод с французского).
  
   Будь траур или страсть - ты мать всех злых видений,
   Мадонна прощелыг, сообщница ворюг !
   Ты заставляешь выть и сов, твоих же слуг
   в студёной темноте твоих земных владений.
  
   Укутай плотной тьмой, чтоб спал без треволнений
   уставший за день мир и дай ему досуг.
   Мне легче размышлять, когда тревожный звук
   не давит мне на мозг. Ты, Ночь, - мой добрый гений !
  
   Увы ! Хоть мы с тобой друзья, а не враги,
   мне в тяжкой темноте не разглядеть ни зги.
   Ты - Сфинкс ! В твой мрачный спектр душа взглянуть взалкала.
  
   Напрасно силюсь я напрячь свои зрачки.
   Когда б я зорок был, как рыси и шакалы,
   я б разгадал секрет моей ночной тоски !
  
   Maurice Rollinat Sonnet a la nuit, 170-e.
  
   Mere des cauchemars amoureux et funebres,
   Madone des voleurs, complice des tripots,
   O nuit, qui fais gemir les hiboux, tes suppots,
   Dans le recueillement de tes froides tenebres,
  
   Que tu couvres de poix opaque ou que tu zebres
   Les objets las du jour et friands de repos,
   Je t"aime, car tu rends mon esprit plus dispos,
   Et tu calmes mon coeur, mon sang et mes vertebres.
  
   Mais, helas ! dans ta brume ou chancellent mes pas,
   Mon regard anxieux devine et ne voit pas ;
   Et j"ecarquille en vain mes prunelles avides !
  
   Oh ! que n"ai-je les yeux du chacal ou du lynx
   Pour scruter longuement les grands spectres livides
   Que j"entends palpiter sous ta robe de sphinx !
  
   Морис Роллина Дурной глаз, 171-е.
   (Перевод с французского).
  
   Тот скверный взгляд страшней отравы.
   Он всюду полыхает злом.
   В нём плещет ненависть кроваво,
   свиваясь мерзостным узлом.
   Так смотрит тот, кто ждёт расправы.
  
   Нет ! Эта слежка - не забава !
   Где б ни был я, он - за углом,
   передо мною, слева, справа...
   Тот скверный взгляд !
  
   Его работа - не халява.
   Он будто занят ремеслом,
   бьёт, крутит, давит на излом.
   Он хитрый укротитель нрава.
   Он вновь вонзил в меня буравы,
   тот скверный взгляд !
  
   Maurice Rollinat Le Mauvais Oeil, 171-e.
  
   Le mauvais oeil me persecute :
   Un oeil ou le blame reluit,
   Ou la haine se rйpercute,
   Fixe et vitreux comme celui
   Du condamne qu"on execute.
  
   Sans que jamais il se rebute,
   Il me precede ou me poursuit,
   Ou que j"aille, ou que mon pied bute,
   Le mauvais oeil !
  
   Et je suis tellement en butte
   A cet oeil jaune qui me nuit
   Que je le vois meme la nuit ;
   Et dompteur dont je suis la brute,
   Dans l"ombre il me vrille et me scrute,
   Le mauvais oeil !
  
   Морис Роллина Бритва, 172-е.
   (Перевод с французского).
  
   Вид бритвы шевелит моё воображенье.
   От ржавчины на ней багровые следы.
   Стараюсь не хватать ту бритву без нужды:
   она окружена кровавой светотенью.
  
   Те блики для меня - увы ! - полны значенья.
   Они вольны, прытки и скачут без узды.
   Когда я бреюсь, жду какой-нибудь беды.
   Притом во мне то дрожь, то головокруженье.
  
   Я за день извожусь, пред завтрашним - в тоске.
   От бритвы - злой соблазн рассудку и руке.
   Я выхода ищу, я мучаюсь и брежу.
  
   Мне кажется, что я уже схожу с ума.
   Пусть бритва пропадёт - хоть в яме для дерьма,
   иначе - сам себе - я голову отрежу.
  
   Maurice Rollinat Le Rasoir, 172-e.
  
   Ce rasoir ou la rouille a laisse son vestige
   Par le seul souvenir arrive a me troubler,
   Et sur lui, je ne peux jamais voir sans trembler
   L"atmosphere de sang qui plane ou qui voltige.
  
   Oui ! sa vue a pour moi je ne sais quel prestige !
   Il m"attire, il me cloue, il me fait reculer,
   Et va, quand je m"en sers, jusqu"a m"inoculer
   Un dangereux frisson d"horreur et de vertige.
  
   Etant las du present comme du lendemain,
   J"ai grand peur qu"a la longue il ne tente ma main
   Par un genre de mort ou mon esprit s"arrete.
  
   C"est pourquoi je m"en vais le jeter dans un trou,
   Car avec lui je sens que je deviendrais fou
   Et que je finirais par me couper la tete !
  
  
   Морис Роллина Дьявольская вилланель, 173-е.
   (Перевод с французского).
  
   Посвящено Теодору де Банвилю*.
  
   Ад горит, и всё клубится !
   Всё в огне, в огне, в огне.
   Дьявол в кознях суетится.
  
   Вот он в небе - как зарница.
   Глянь, зигзаги в вышине !
   Ад горит, и всё клубится.
  
   И в трущобе, и в темнице,
   на ветру и на волне
   дьявол в кознях суетится.
  
   Аспид, чёрный кот, девица -
   фишки в дьявольской возне.
   Ад горит, и дым клубится.
  
   Он усищами гордится,
   всех дивит в своих турне.
   Дьявол в кознях суетится.
  
   И в деревне, и в столице,
   и зимой, и по весне
   ад горит, и дым клубится.
  
   В зале, в нише и в светлице,
   на дорожном полотне -
   дьявол в кознях суетится.
  
   Что ни ночь, ему не спится,
   устремляет взор к Луне.
   Ад горит, и дым клубится.
  
   То он, вздувшись, пузырится,
   то червём ползёт в стерне.
   Дьявол в кознях суетится.
  
   Он - хитрец, а не тупица.
   Лезет в знать в любой стране.
   Ад горит, и дым клубится.
  
   Он любую душу тщится
   приохотить к трепотне.
   Дьявол в кознях суетится.
  
   Он привык сулить жар-птицу,
   мягко стелет в болтовне.
   Ад горит, и дым клубится.
  
   Он казнит и не казнится.
   Рад разбою и резне.
   Дьявол в кознях суетится.
  
   Он над старостью глумится,
   над наивностью - вдвойне.
   Ад горит, и дым клубится.
  
   С теми, кто не подчинится,
   он в безжалостной войне.
   Дьявол в кознях суетится.
  
   Горе той отроковице,
   с кем он мил наедине.
   Ад горит, и дым клубится.
  
   Злобный маг с ним рад сдружиться.
   С тарантулом наравне
   дьявол в кознях суетится.
  
   Вот и полночь ! Дух ярится.
   Не пойти ли к Сатане ?
   Ад горит, и дым клубится.
   Дьявол в кознях суетится.
  
   Maurice Rollinat Villanelle du diable, 173-e.
   A Theodore de Banville.
  
   L"Enfer brule, brule, brule.
   Ricaneur au timbre clair,
   Le Diable rode et circule.
  
   Il guette, avance ou recule
   En zigzags, comme l"eclair ;
   L"Enfer brule, brule, brule.
  
   Dans le bouge et la cellule,
   Dans les caves et dans l"air
   Le Diable rode et circule.
  
   Il se fait fleur, libellule,
   Femme, chat noir, serpent vert ;
   L"Enfer brule, brule, brule.
  
   Puis, la moustache en virgule,
   Parfume de vetyver,
   Le Diable rode et circule.
  
   Partout ou l"homme pullule,
   Sans cesse, ete comme hiver,
   L"Enfer brule, brule, brule.
  
   De l"alcove au vestibule
   Et sur les chemins de fer
   Le Diable rode et circule.
  
   C"est le Monsieur noctambule
   Qui s"en va, l"oeil grand ouvert.
   L"Enfer brule, brule, brule.
  
   Lа, flottant comme une bulle,
   Ici, rampant comme un ver,
   Le Diable rode et circule.
  
   Il est grand seigneur, crapule,
   Ecolier ou magister.
   L"Enfer brule, brule, brule.
  
   En toute ame il inocule
   Son chuchotement amer
   Le Diable rode et circule.
  
   Il promet, traite et stipule
   D"un ton doucereux et fier,
   L"Enfer brule, brule, brule.
  
   Et se moquant sans scrupule
   De l"infortune qu"il perd,
   Le Diable rode et circule.
  
   Il rend le bien ridicule
   Et le vieillard inexpert.
   L"Enfer brule, brule, brule.
  
   Chez le pretre et l"incredule
   Dont il veut l"ame et la chair,
   Le Diable rode et circule.
  
   Gare a celui qu"il adule
   Et qu"il appelle " mon cher ".
   L"Enfer brule, brule, brule.
  
   Ami de la tarentule,
   De l"orabre et du chiffre impair,
   Le Diable rode et circule.
  
   - Minuit sonne a ma pendule
   Si j"allais voir Lucifer ?...
   L"Enfer brule, brule, brule ;
   Le Diable rode et circule !
  
   Справка.
   *Теодор де Банвиль (1823-1891) - французский писатель, поэт-парнасец.
   Автор сборников стихов "Кариатиды" (1842); "Сталактиты" (1846); "Акробатические оды"
   (1857); "Прусские идиллии" (1871); "Парижские камеи" (1866-73).
   В "Маленьком трактате о французской поэзии" (1872) защищал принцип "искусства для
   искусства".
  
   Морис Роллина Пруд, 174-е.
   (Перевод с французского).
   Посвящено Жозефену Пеладану*.
  
   Здесь сотни лет вокруг - осока и камыш.
   Садок для старых рыб, оглохших в тёмной яме.
   А сверху небосвод с дождями и громами.
   Вода в пруду черна - в нём дна не разглядишь.
  
   Здесь эльфы по ночам летают с огоньками,
   а, если нет грозы - во всех болотах тишь,
   но этот пруд таков, что в страхе убежишь
   от оголтелых жаб с дурными голосами.
  
   Спокойная луна, смотря сквозь очерет,
   встречает на воде престранный силуэт -
   спектральный свой портрет, как это бы назвали:
  
   большой щербатый рот, а нос сведён на нет.
   То череп в вышине, кидая бледный свет,
   любуется собой в гагатовом зерцале.
  
   Maurice Rollinat L"Etang, 174-e.
   A Josephin Peladan*.
  
   Plein de tres vieux poissons frappes de cecite,
   L"йtang, sous un ciel bas roulant de sourds tonnerres,
   Etale entre ses joncs plusieurs fois centenaires
   La clapotante horreur de son opacite.
  
   La-bas, des farfadets servent de luminaires
   A plus d"un marais noir, sinistre et redoute ;
   Mais lui ne se revele en ce lieu deserte
   Que par ses bruits affreux de crapauds poitrinaires.
  
   Or, la lune qui point tout juste en ce moment,
   Semble s"y regarder si fantastiquement,
   Que l"on dirait, a voir sa spectrale figure,
  
   Son nez plat et le vague etrange de ses dents,
   Une tete de mort eclairйe en dedans
   Qui viendrait se mirer dans une glace obscure.
  
   Справка.
   *Жозефен Пеладан (1858-1918) - плодовитый оккультный беллетрист. О нём отзывались,
   как о самоуверенном господине без определённых занятий. Пеладан рядился в экстравагантные балахоны и производил своим литературным творчеством и поведением
   впечатление шизофреника. Был другом поэта маркиза Станисласа Гуайта (1860-1898) и
   и оккультиста Жерара Анкосса-Папюса. В 1889 г. совершил путешествие в Палестину
   и уверял, будто нашёл там под мечетью Омара могилу Иисуса (т.е., будучи католиком,
   допускал, что Иисус был смертен). Был склонен создавать литературные и религиозно-
   мистические кружки и сообщества. Основал "Орден католических розенкрейцеров
   Храма Грааля". Называл себя магом и ассирийским царём Меродаком. Объявил себя
   кардиналом и архиепископом Парижским. Последний присвоенный им титул был "Царь
   Меродак Пеладон, римско-католический легат". К его сообществам примыкали порой
   известные деятели, например композиторы Э.Сати и К.Дебюсси. Впоследствии Гуайта
   разорвал связи с Пеладаном. Как литератор Ж.Пеладан является одним из основателей
   европейского символизма. Его влияние выявляется в творчестве русских символистов,
   в частности Блока. Умер Ж.Пеладан в забвении и безвестности.
  
   Морис Роллина Старый баран, 175-е.
   (Перевод с французского).
   Посвящено Гюставу Гишу*.
  
   Отбившийся баран забрался в буерак
   и там ступил в ручей, шумевший водопадом.
   Был дряхлым и больным, не смог поспеть за стадом.
   Скотину ухватил за ногу жадный рак.
  
   Бедняк давно сдурел от дьявольских атак.
   Сам, вроде колдуна, налит был злобным ядом.
   А тут ещё ручей, где уживались рядом
   полки страшенных жаб и слизистый червяк.
  
   Сбегаю сразу прочь ! Едва меня завидя,
   скотина - вне себя, в тревоге и обиде,
   и блеет, как кричит, что я - его палач !
  
   И сразу ночь в душе, я в мареве тумана,
   едва раздался рёв, истошный, будто плач,
   проклятия того безумного барана.
  
   Maurice Rollinat Le Vieux Mouton, 175-e.
   A Gustave Guiches*.
  
  
   Trop age pour avoir pu suivre le troupeau,
   Il etait reste la, perdu comme une epave :
   Et dans un gouffre, aupres d"un torrent plein de bave,
   Il trainait le cancer qui lui mangeait la peau.
  
   Le fait est que le Diable en eut fait un suppot,
   Tant la sorcellerie habitait son oeil cave
   Et tant il avait pris, sur le bord de ce gave,
   La nudite du ver et le pas du crapaud.
  
   Je m"enfuis ! Car la bete accueillait mon approche
   Avec un belement de haine et de reproche
   Strident comme une voix qui crie : " A l"assassin ! "
  
   Et la nuit tenebreuse installait son royaume,
   Que j"entendais toujours sangloter en mon sein
   La malediction du vieux mouton fantome.
  
   Справка.
   *Гюстав Гиш (1860-1935) - писатель, автор романов, драматург.
   После несостоятельных попыток стать юристом и сдать экзамены в Париже и в Тулузе,
   работал в газовой компании. Всю жизнь уделял массу усилий на то, чтобы сблизиться с писательской средой и завести дружеские литературные связи. Среди его знакомых или
   друзей: Albert Delpit, Charles Bluet, Henri Lavedan, Georges de Porto-Riches, Abel Hermont,
   Lucien Guiltry, Сара Бернар, а в дальнейшем Леон Блуа и Ш.К.Гюисманс.
   Первый из его романов, получивший известность, - "Celeste Prudhomat".
  
  
   Морис Роллина Восковая Дама, 176-е.
   (Перевод с французского).
   Посвящено Фелисьену Ропсу*.
  
   Я видел манекен сквозь рябь стекла.
   Нашёл в изящной шейке шарм змеиный,
   а вся была пленительно мила.
   Я любовался шаловливой миной -
   вдруг вижу: дрожь по носику прошла.
   "Она живая !" - я оцепенел !
   Я стал от удивления как мел.
   И возмечтал - завязка драмы ! -
   что в дом, где б я, любя, её согрел,
   ко мне войдёт та Восковая Дама
  
   С тех пор всегда: когда жарища жгла,
   в мороз и дождь - я был перед витриной,
   как будто к ней акула загнала,
   когда я плыл - и встретился с ундиной,
   так дух забился дробью тамбуринной.
   Нелепость превзошла любой предел.
   От странного кошмара я совел,
   как в душном обаянье фимиама,
   и я уж верил в то, чего хотел:
   ко мне войдёт та Восковая Дама.
  
   Ей блузка из китайки очень шла.
   В глазах сиял ультрамарин картинный.
   Её улыбка колдовски цвела
   сангиной и созревшею малиной.
   Я без неё не находил угла.
   В мечтах я слышал пение капелл,
   примеривался к фабулам новелл
   и веровал фантазиям упрямо.
   Казалось впрямь, вот-вот на опохмел,
   ко мне войдёт та Восковая Дама.
  
   Обращение.
  
   О Сатана ! Король нечистых дел !
   Столь частый гость, что диво, как я цел.
   Пускай, Владыка Серного Бедлама,
   сегодня в ночь, пока я не сомлел,
   ко мне водёт та Восковая Дама.
  
   Maurice Rollinat La Dame en cire, 176-e.
   A Felicien Rops.
  
   Je regardais tourner le mannequin,
   Et j"admirais sa taille, sa poitrine,
   Ses cheveux d"or et son minois taquin,
   Lorsque j"ai vu palpiter sa narine
   Et son cou mince a forme viperine.
   - " Elle vit donc ! " me dis-je, epouvante :
   Et depuis lors, a toute heure hante
   Par un amour que rien ne peut occire,
   J"ai la peur et la curiosite
   De voir entrer chez moi la dame en cire.
  
   Par tous les temps, sous un ciel africain,
   Et sous la nue inquiete ou chagrine,
   Comme un nageur que poursuit un requin,
   Sans pouvoir fuir je reste a sa vitrine,
   Et la j"entends mon coeur qui tambourine.
   J"ai beau me dire : " Horreur ! Insanite ! "
   Il est des nuits d"affreuse obscurite,
   - Tant je l"evoque et tant je la desire ! -
   Ou je concois la possibilite
   De voir entrer chez moi la dame en cire !
  
   Telle qu"elle est en robe de nankin,
   Avec ses yeux couleur d"aigue-marine
   Et son sourire attirant et coquin,
   La pivoteuse a bouche purpurine
   Dans mon cerveau s"installe et se burine
   Je m"hallucine avec avidite,
   Et je m"enfonce, ivre d"йtrangete,
   Dans un brouillard que ma raison dechire,
   Car c"est mon reve ardemment souhaite
   De voir entrer chez moi la dame en cire.
  
  
   envoi
  
   O toi qui m"as si souvent visite,
   Satan ! vieux roi de la perversite,
   Fais-moi la grace, o sulfureux Messire,
   Par un minuit lugubrement tinte,
   De voir entrer chez moi la dame en cire !
  
   Справка.
   *Фелисьен Ропс (1833-1898) - бельгийский художник родом из Намюра (где находится
   посвящённый ему музей). Ропс прославился рискованными образцами декадентской
   живописи, где тесно сплетены эротические и сатанинскик мотивы. Ропс - разносторонний художник, литограф, гравёр, работал в разной технике (офорт, акватинта, гелиогравюра и др.). Был другом Шарля де Костера (автора "Тиля Уленшпигеля"). Начал свою карьеру как карикатурист в журнале, который назывался
   "Крокодил". Иллюстрировал в Брюсселе издания Бодлера, Т.Готье, А.Мюссе.
   С археологами побывал в Швеции и Норвегии. Рисовал пейзажи по всей Европе и в Алжире. Перебравшись в Париж, иллюстрировал (с большим успехом) С.Малларме,
   Ж.Пеладона, Барбе д'Оревильи и др.
  
  
   Морис Роллина Бешеная, 177-е.
   (Перевод с французского).
  
   Я укушу ! Пройдите стороной !
   Нет памяти. В ушибах тело.
   Вскипела кровь. Я сделалась дурной.
   Смотрите-ка ! Во рту всё почернело,
   и волосы забрызганы слюной.
  
   Вот на руке прокус сквозной.
   Я белых рук не пожалела.
   Упала. На затылке гной.
   Я укушу !
  
   Впилась бы в ваш кадык дрянной,
   когда б ещё я пить хотела !
   Я гневаюсь, а вам нет дела.
   Услышьте скрежет мой зубной !
   Прошу - назад ! Не балуйте со мной !
   Я укушу!
  
   Maurice Rollinat L"Enragee, 177-e.
  
   Je vais mordre ! Allez-vous-en tous !
   La nuit tombe sur ma memoire.
   Et le sang monte a mes yeux fous !
   Voyez ! ma bouche torse et noire
   Bave a travers mes cheveux roux.
  
   J"ai deja fait d"horrible trous
   Dans mes deux pauvres mains d"ivoire,
   Et frappe ma tete a grands coups :
   Je vais mordre !
  
   Je m"abreuverais a vos cous
   Si je pouvais encore boire.
   Hola ! Je sens dans ma machoire
   Un abominable courroux :
   De grace ! Arriere ! Sauvez-vous !
   Je vais mordre !
  
  
   Морис Роллина Мёртвые глаза, 178-е.
   (Перевод с французского).
   Посвящено Анри Кро*.
  
   Увы ! Тот взор невозвратим !
   Он был безумен и огромен.
   То был мучительный феномен.
   Мы все уйдём вослед за ним.
  
   Он чист был, нежен и раним;
   как васильки на поле, скромен.
   Увы ! Тот взор невозвратим !
   Он был безумен и огромен.
  
   В минуты, мутные, как дым,
   когда мой дух угрюм и тёмен,
   хоть нрав у смерти неуёмен,
   я всё тем взором одержим...
   Увы ! Тот взор невозвратим !
  
   Maurice Rollinat Les Yeux morts, 178-e.
   A Henri Cros*.
  
   De ses grands yeux chastes et fous
   Il ne reste pas un vestige :
   Ces yeux qui donnaient le vertige
   Sont alles ou nous irons tous.
  
   En vain, ils etaient frais et doux
   Comme deux bluets sur leur tige ;
   De ses grands yeux chastes et fous
   Il ne reste pas un vestige.
  
   Quelquefois, par les minuits roux
   Pleins de mystere et de prestige,
   La morte autour de moi voltige,
   Mais je ne vois plus que les trous
   De ses grands yeux chastes et fous !
  
   Справка.
   *Анри Кро - Cesar Isidore Henri Cros (1840-1907) - брат Шарля Кро, французский
   скульптор, ученик художника Жюля Валадона (Jule Valadon) и скульптора Антуана Этекса (Antoine Etex). Интересовался античными сюжетами. Увлекался рельефами и энкаустикой. С 1890 г. был директором Севрской фарфоровой мануфактуры.
  
   Морис Роллина Будуар, 179-е.
   (Перевод с французского).
  
   Роскошная мадам с причёской будто клад,
   в чудачестве своём, весьма высоколобом,
   решила интерьер украсить лёгким гробом:
   мистический предмет - он тешил дамский взгляд.
  
   Ни траурных драпри, ни свечек, ни лампад,
   лишь розы и портрет. Итак, на радость снобам,
   прелестный будуар с богатым гардеробом.
   Но, кто б ни заглянул, подавлен и не рад.
  
   Пусть утро бросит луч, пусть вечер постучится,
   та комната всегда напомнит о гробнице,
   о тленье, что лишь чуть там скроют грунт и пол.
  
   А этот хрупкий гроб, подобно камамберу,
   нет-нет, да и дохнёт, пуская в атмосферу
   свой мёртвый запашок, токсический фенол.
  
   Maurice Rollinat Le Boudoir, 179-e.
  
   La dame aux cheveux longs et couleur de topaze
   Conserve dans sa chambre un magique cercueil
   Si fantastiquement vague et fragile а l"oeil,
   Qu"il a l"air vaporeux comme un voile de gaze,
  
   Ni cierges, ni treteaux, ni tentures de deuil.
   Le portrait dans son cadre et la fleur dans son vase,
   Meubles, miroirs, tapis, tout sourit plein d"extase ;
   Et pourtant, ce boudoir est genant pour l"orgueil.
  
   Que le matin y filtre, ou que le soir y tombe,
   Il inflige toujours le rappel de la tombe
   Et de la pourriture a six pieds dans le sol :
  
   Car la biere fluette exhale par bouffees,
   Sourdes comme un echo de plaintes etouffees,
   L"odeur cadavereuse et jaune du phenol.
  
   Морис Роллина Ноябрьская ночь, 180-е.
   (Перевод с французского).
   Посвящено Мадам Леон Кладель*.
  
   Всё видно было так, как видно летним днём,
   но я устал читать, куря перед окном,
   и вот - вдвоём с мечтой, заполнившей досуги -
   решился побродить средь ночи по округе.
   Я стал блуждать, смотря, как ярок небосвод.
   Казалось, скалам люб спадающий с высот
   свет ласковой Луны средь звёздного мерцанья,
   но некий злой паук таится в ожиданье,
   среди своих тенёт, прихода серой мглы.
   В посадках, сквозь забор и мёрзлые стволы,
   что стали без листвы худей наполовину,
   открылся мне обзор на снежную вершину.
   Казалось лес вокруг был лесом неживых:
   в нём стала тьма зарёй. Он был предельно тих.
   В таком лесу спала Красавица из сказки.
   Тут не было вокруг ни топота, ни тряски.
   Весь воздух пронизал лучистый влажный свет,
   и каждый, как мелком, очерченный предмет
   нисколько не менял ни формы, ни раскраски -
   был виден, как и днём, не прячась и без маски.
   В подобной дню ночи молчаньем без труда
   была на все шумы наложена узда,
   и лишь неслось до звёзд, мерцавших с верхотуры,
   как ветер выдавал внизу фиоритуры.
   Мороз не угнетал, не гнал в домашний плен.
   Пестрела рыжесть крыш над строем тусклых стен.
   Зубчатый флюгерок вертелся как потешка.
   Стояла у ворот забытая тележка,
   Валялись на земле дрова да инвентарь.
   Чего тут только нет, лишь не ленись да шарь !
   Как будто это пляж, где я бываю летом,
   и все пески вокруг залиты ярким светом.
   Но что за грозный знак явила мне судьба ?
   Страннейшею из встреч отметилась ходьба:
   мне некий Белый Дух попался на дороге...
   Доселе никогда в полночный час тревоги
   Земли не освещал столь странный небосвод:
   я глянул на себя - страх сдавил мне рот.
   Осталось полчаса, чтоб пробило двенадцать,
   и нет ни ветерка, и воды не струятся.
   В молчании вокруг сейчас я слышать мог
   один лишь резвый стук моих упрямых ног.
   Тревожный непокой, творившийся во мне,
   настраивал побыть с собой наедине.
   Я в страхе шёл от троп, от хижин, от селений
   туда, где нет ни глаз, ни всяческих хождений,
   а, поравнявшись вдруг с утёсом незнакомым,
   припомнил, что пришёл к нему с заветным томом.
   Со мной был требник тех, что обожают Смерть, -
   тот том, что обожжёт и втянет в круговерть:
   его надиктовать могла бы лишь могила,
   он писан Сатаной, а перья Смерть острила.
   В кармане у меня в заброшенной глуши
   сыскался мрачный труд отверженной души:
   "Дом Эшеров" и "Сфинкс", "Морелла" и "Лигейя" -
   собрание новелл, одна другой страшнее !
   Когда читаешь их, так в сердце - колотун.
   Со мной был Эдгар По - искусник и колдун,
   тот самый Эдгар По, что мог своим приказом
   взбодрить и обуздать брыкающийся разум.
   С той книгою, один в безмерной тишине,
   сознанием владел я, верно, невполне.
   Казалось, каждый текст сочится в книге кровью.
   От них сильнейший ум лишился бы здоровья.
   Я тяжко стал дышать, едва лишь в чтенье вник,
   и волос надо лбом поднялся дыбом вмиг.
   Сильней забился пульс. Спокойное сначала,
   вдруг сердце у меня сильнее застучало.
   Листал свой том, напряг и зрение и слух:
   не явится ль опять недавний Белый Дух ?
   Я "Ворона" читал, "Елену", "Беренику" -
   прислушался в стихах к их шёпоту и крику,
   а в прозе смаковал затейливость интриг.
   И пусть меня казнит за то Архистратиг:
   прочитан мною был и "Демон извращений"...
   Тут с неба хлынул шлейф магических видений:
   Дух-Призрак во рванье спустился на утёс -
   костлявою рукой он "Ворона" вознёс...
   Я в ужасе бежал, ища пути короче.
   Мне век не позабыть кошмар той светлой ночи !
  
  
   Maurice Rollinat La Nuit de novembre, 180.
   A Madame Leon Cladel.
  
   Il faisait aussi clair qu"а trois heures du soir,
   Lorsque, las de fumer, de lire et de m"asseoir,
   Emportant avec moi le reve qui m"agite,
   J"abandonnai ma chambre et sortis de mon gite.
   Et j"errai. Tout le ciel etait si lumineux,
   Que les rochers devaient sentir passer en eux
   Des caresses de lune et des frissons d"etoiles.
   La terrible araignee aux si funebres toiles
   Semblait guetter encor le crepuscule gris,
   Car les arbres du clos par l"automne amaigris
   Montraient dans la clarte qui glacait leur ecorce
   Mainte cime chenue et mainte branche torse.
   C"etait le jour sans bruit, le jour sans mouvement,
   Comme en vecut jadis la Belle au Bois Dormant,
   Plutot fait pour les morts que pour nous autres : l"ombre
   Qui devenait l"aurore, а l"heure ou tout est sombre.
   L"air avait la moiteur exquise du rayon,
   Et l"objet dessine comme par un crayon
   Prenait l"aspect diurne, et fluet, long, enorme,
   Accusait nettement sa couleur et sa forme.
   Et le silence, horrible et douce mort du bruit,
   Triomphait-il assez dans ce plein jour de nuit
   А l"abri du vent rauque et du passant profane
   Sous les scintillements du grand ciel diaphane !
   Le froid devenait tiede а force de douceur ;
   Et, grisaille des murs, vert des volets, rousseur
   Du toit, corde du puits, dents de la girouette,
   Lа-bas, au fond de clos, une vieille brouette,
   А terre cа et lа, des bois et des outils,
   Toute espece d"objets, hauts, plats, grands et petits,
   Tout, jusqu"au sable fin comme celui des greves
   Se detaillait а l"oeil ainsi que dans les reves.
   Alors, que de mystere et que d"etrangete !
   Sans doute, un mauvais sort m"allait etre jete
   Par un fantome blanc rencontre sur ma route ?
   Le fait est que jamais plus fantastique voute
   N"illumina la terre а cette heure d"effroi :
   Je me voyais si bien que j"avais peur de moi.
   Minuit allait sonner dans une demi-heure,
   Et toujours pas de vent, pas de source qui pleure,
   Rien que l"affreux silence ou je n"entendais plus
   Que le bruit regulier de mes pas resolus ;
   Car, au fond, savourant ma lente inquietude,
   Je voulais m"enfoncer dans une solitude
   Effroyable, sans murs, sans huttes, sans chemins,
   Vierge de tous regards et de tous pieds humains !
   Et j"etais arrive sur une immense roche
   Quand je me rappelai que j"avais dans ma poche
   Le breviaire noir des amants de la Mort,
   Cette oeuvre qui vous brule autant qu"elle vous mord,
   Que la tombee a dictee et qui parait ecrite
   Par la main de Satan, la grande ame proscrite.
   Oui, j"avais lа sur moi, dans cet endroit desert,
   Le Coeur Revelateur, et la Maison Usher,
   Ligeia, Berenice et tant d"autres histoires
   Qui font les jours peureux, les nuits evocatoires,
   Et qu"on ne lit jamais sans frisson sur la peau.
   Oui delice et terreur ! j"avais un Edgar Poe :
   Edgar Poe, le sorcier douloureux et macabre
   Qui chevauche а son gre la raison qui se cabre.
   Seul, tout seul, au milieu du silence inoui,
   Avais-je la paleur d"un homme evanoui
   Quand j"ouvris le recueil de sinistres nouvelles
   Qui donnent le vertige aux plus males cervelles ?
   Mes cheveux s"etaient-ils dresses, а ce moment ?
   Je ne sais ! Mais mon coeur battait si fortement,
   Ma respiration etait si haletante,
   Que je les entendais tous les deux : oh, l"attente
   Du fantome prevu pendant cette nuit-lа !
   Et je lus а voix basse Helene, Morella,
   Le Corbeau, le Portrait ovale, Berenice,
   Et, - que si j"ai mal fait le Tres-Haut me punisse ! -
   Je relus le Demon de la Perversite !
   Puis, lorsque j"eus fini, je vis а la clarte
   Du ciel illumine comme un plafond magique,
   Debout sur une roche un revenant tragique
   Drape dans la guenille horrible du tombeau
   Et dont la main sans chair soutenait un corbeau :
   Fou, je m"enfuis, crible par les rayons stellaires,
   Et c"est depuis ce temps que j"ai peur des nuits claires !
  
   Справка.
   *Мадам Леон Кладель - супруга знаменитого писателя Леона Кладеля, урождённая
   Julia Nullem, дочь преподавателя музыки в Лилльской Императорской Академии.
   Пианистка, занималась композицией. Молодой девицей вышла замуж за 36-летнего
   писателя-коммунара. В браке у супругов было пятеро дочерей и два сына. Вся эта семья
   внесла немалый вклад во французскую литературу и искусство. Дочь Кладелей
   Judith-Jeanne (1873-1853) - известная писательница, публиковавшая книги об Огюсте
   Родене, Аристиде Майоле, генерале Гальени, о своём отце и его связях с Шарлем Бодлером. Немало способствовала распространению известности Родена в Бельгии и
   Голландии, а также созданию его музея. Внучка Кладелей Dominique Rolin (р.1913) -
   знаменитая бельгийская писательница.
  
   Примечание.
   Стихотворение Љ 180 впервые переведено на русский язык Юрием Лукачом. С этим
   переводом, получившим авторитетное одобрение Юрия Лифшица и Аси Сапир, можно
   ознакомиться в Интернете.
  
  
   Морис Роллина Друг, 181-е.
   (Перевод с французского)
  
   Мой друг был бледен, смугл и в трауре всегда.
   Как щепа в очаге, слова звучали с треском -
   отточенно жестки, подобные стамескам,
   при этом взгляд сверкал с холодным блеском льда.
  
   Обычно нас влекло к трагичным острым пьескам,
   где темой были смерть, тревоги да беда.
   Согласовать свой вкус могли мы без труда,
   и дружба не была в моих глазах гротеском.
  
   Но дальше странный друг мне начал докучать.
   Я разглядел на нём зловещую печать:
   "Не сам ли дьявол вдруг прикинулся монахом ?"
  
   Он мысль мою прочёл: "Так вам милее Бог ?
   Тогда я ухожу. А вас, взамен, дружок,
   я Страхом одарю - Неотвратимым Страхом !"
  
  
   Maurice Rollinat L"Ami, 181-e.
  
   Il etait brun, tres pale, et toujours en grand deuil ;
   Ses paroles claquaient avec un bruit de flammes,
   Et de courtes lueurs plus froides que des lames
   Illuminaient parfois la brume de son oeil.
  
   Un meme gout pour l"art et pour les sombres drames,
   Le meme age, la meme angoisse du cercueil,
   Un egal infini de tristesse et d"orgueil
   Eurent vite enchaine nos esprits et nos ames.
  
   A la longue, pourtant, cet etre souple et noir
   M"inquieta sans treve et tellement, qu"un soir,
   Je me dis en moi-meme : " Oh ! si c"etait le diable ! "
  
   - " Alors, devina-t-il, vous me preferez Dieu ?
   Soit ! je m"en vais, mon cher, mais pour cadeau d"adieu,
   Je vous laisse la Peur, la Peur irremediable ! "
  
   Примечание.
   Стихотворение Љ 181 "Ami" впервые было переведёно на русский язык Иннокентием Анненским.
  
   Морис Роллина Прогалина, 182-е.
   (Перевод с французского).
  
   Распелся козодой, дружок летучей мыши.
   Прогалина лежит трепещущим ковром.
   Луна дарит весь лес лиловым серебром,
   как посланным сюда благословеньем свыше.
  
   Я медленно ступал, стараясь быть потише.
   Далёкая звезда, сияя над бугром,
   глядела в сердце мне из сумрачных хором,
   подобно ночнику в сени глубокой ниши.
  
   И вдруг я увидал худое существо,
   сбиравшее цветы, завлёкшие его,
   повсюду их ища, прилежно и упрямо.
  
   Блестели под луной их венчики в траве.
   Я с дрожью разгадал в том странном существе
   одну из мудрых ведьм, варившую бальзамы.
  
   Maurice Rollinat La Clairiere, 182-e.
  
   L"Engoulevent rodait avec la souris chauve,
   Lorsque sur la clairiere au tapis verdoyant
   La lune decocha son sourire ondoyant
   Et mit a chaque feuille un glacis d"argent mauve.
  
   Et j"envoyais du fond de cette foret fauve
   Un regard de mon coeur a l"astre chatoyant
   Qui promenait sur l"herbe un reflet vacillant
   Ainsi qu"une veilleuse au milieu d"une alcove :
  
   Soudain, je vis un etre horriblement fluet
   Qui cueillait ca et la des fleurs, d"un doigt muet.
   Et tous les bruits du soir qui me semblaient si simples,
  
   Ce bois stupefie, cette lune dessus,
   Me firent tressaillir, lorsque je m"apercus
   Que j"avais devant moi la chercheuse de Simples.
  
  
   Морис Роллина Вождь Волков, 183-е.
   Королевская песнь.
   (Перевод с французского).
   Посвящено Барбе д'Оревилли*.
  
   Едва я пересёк приметные куртины,
   как стало не по мне, и мрак на землю лёг.
   Я одолел овраг, проехал вдоль руины,
   и вдруг свербящий шум примчался сквозь лесок.
   Вокруг на много вёрст жилья как не бывало,
   но вдруг передо мной распятие предстало.
   Он явно что-то знал, молчащий этот Спас.
   Я, вглядываясь, ждал потока вещих фраз.
   Но что он мог сказать устами без гортани ?
   Совсем невдалеке, лишь в ста шагах от нас
   Великий Вождь Волков свистел в ночном тумане.
  
   Он вёл с собой свои голодные дружины.
   Усталые, они почти сбивались с ног.
   Мелькали их хвосты и их худые спины.
   Зловещий волчий шарм отпугивал и влёк.
   Вся стая, возбудясь, наружу выставляла
   готовые терзать клыки - как из металла...
   С глазами, где костёр чуть стих, но не угас,
   напротив - всё ясней светился что ни раз,
   одетый в капюшон и плащ из грубой ткани,
   взяв в руки длинный хлыст для склонных до проказ,
   Великий Вождь Волков свистел в ночном тумане.
  
   Неясыть завела истошный крик с осины,
   рыданья раздались, а я от страха взмок,
   когда он, как мертвец, восставший в день кончины,
   явился у скалы, скривлённой поперёк.
   Там вереск буйно цвёл, стелясь, как одеяло.
   Вся стая, севши в круг, смотрела и мечтала.
   Все блики с высоты вводили их в экстаз.
   Свет, оловом блестя, пускался в перепляс.
   Луна с крутых высот протягивала длани.
   И - с виду, как монах, как дух, одетый в газ,
   Великий Вождь Волков свистел в ночном тумане.
  
   Но вот из глубины разбуженной долины
   кобылу вдруг занёс к волкам несчастный рок.
   Отстав от табуна, заблудшая скотина,
   дрожа и вся вспотев, пустилась наутёк...
   Им были не нужны ни латы, ни забрала.
   Стремительная рать на жертву вмиг напала.
   О ужас ! Небеса светились, как атлас,
   а весь клубок волков кишки из чрева тряс,
   измазавшись в мозгах, в крови и всякой дряни.
   И, будто удалой, взбодривший свалку глас,
   Великий Вождь Волков свистел в ночном тумане.
  
   Я сжался у креста. Ужасная картина
   была страшнее всех былых моих тревог.
   Я сразу стал седеть; похолодел, как льдина;
   и в горле у меня застрял сухой комок.
   Вся бешеная страсть разделась догола.
   Прожорливость была неистова и зла.
   Слизали волки кровь со шкуры, как с кирас.
   насытившись, объев до блеска весь каркас...
   Лишь только холм костей остался на поляне.
   И, упредив зарю, убийц прогнал приказ:
   Великий Вождь Волков свистел в ночном тумане.
  
   Послание.
   Вседоблестный Монарх ! Хоть верен мне Пегас,
   сознаюсь, иногда, в лихой бесовский час,
   страшился я скакать всю ночь до светлой рани,
   когда в зелёной тьме, невидимый для глаз,
   Великий Вождь Волков свистел в ночном тумане.
  
   Maurice Rollinat Le Meneur de Loups, 183-e.
   Chant royal
   A Jules Barbey d"Aurevilly*.
  
   Je venais de franchir la barriere isolee,
   Et la stupeur nocturne allait toujours croissant
   Du ravin tortueux a la tour ecroulee,
   Quand soudain j"entendis un bruit rauque et percant.
   J"etais deja bien loin de toute metairie,
   Dans un creux surplombe par une croix pourrie
   Dont les vieux bras semblaient predire le destin :
   Aussi, la peur, avec son frisson clandestin,
   Me surprit et me tint brusquement en alerte,
   Car a cent pas de moi, la, j"en etais certain,
   Le grand meneur de loups sifflait dans la nuit verte.
  
   Il approchait, guidant sa bande ensorcelee
   Que fascinait a peine un charme tout puissant,
   Et qui, pleine de faim, lasse, maigre et pelee,
   Compacte autour de lui, trottinait en grincant.
   Elle montrait, avec une sourde furie,
   Ses formidables crocs qui revaient la tuerie,
   Et ses yeux qui luisaient comme un feu mal eteint ;
   Cependant que toujours de plus en plus distinct,
   Grave, laissant flotter sa limousine ouverte,
   Et coupant l"air froidi de son fouet serpentin,
   Le grand meneur de loups sifflait dans la nuit verte.
  
   Le chat-huant jetait sa plainte miaulee,
   Et de mauvais soupirs passaient en gemissant,
   Quand, roide comme un mort devant son mausolee,
   Il s"en vint pres d"un roc hideux et grimacant.
   Tous accroupis en rond sur la brande fletrie,
   Les fauves regardaient d"un air de songerie
   Courir les reflets blancs d"une lune d"etain ;
   Et debout, surgissant au milieu d"eux, le teint
   Livide, l"oeil brule d"un flamboiement inerte,
   Spectre encapuchonnй comme un benedictin,
   Le grand meneur de loups sifflait dans la nuit verte.
  
   Mais voila que du fond de la triste vallee
   Une jument perdue accourt en hennissant,
   Baveuse, les crins droits, fumante, echevelee,
   Et se rue au travers du troupeau revassant.
   Prompts comme l"eclair, tous, ivres de barbarie
   Ne firent qu"un seul bond sur la bete ahurie.
   Horreur ! Sous ce beau ciel de nacre et de satin,
   Ils mangeaient la cervelle et fouillaient l"intestin
   De la pauvre jument qu"ils avaient recouverte ;
   Et pour les animer a leur affreux festin,
   Le grand meneur de loups sifflait dans la nuit verte.
  
   En vain, rampant au bas de la croix desolee,
   Je sentais mes cheveux blanchir en se dressant,
   Et la voix defaillir dans ma gorge йtranglee :
   J"avais bu ce spectacle atroce et saisissant.
   Puis, apres un moment de cette boucherie
   Aveugle, a bout de rage et de gloutonnerie,
   Repu, lechant son poil que le sang avait teint,
   Tout le troupeau quitta son informe butin,
   Et quand il disparut louche et d"un pas alerte,
   Plein de hate, aux premiers rougeoiements du matin,
   Le grand meneur de loups sifflait dans la nuit verte.
  
  
   envoi
  
   Monarque du Grand Art, paroxyste et hautain,
   Apprends que si parfois а l"heure du Lutin,
   J"ai craint de m"avancer sur la lande deserte,
   C"est que pour mon oreille, a l"horizon lointain,
   Le grand meneur de loups sifflait dans la nuit verte.
  
   Справка.
   *Барбе д'Оревилли (1808-1889) - знаменитый французский писатель.
  
  
   Морис Роллина Гороскоп, 184-е.
   (Перевод с французского).
   Посвящено Шарлю де Сиври*.
  
   У солнца перед сном - припадки и синкопы.
   Во мне - хандра.
   И, споря, вразнобой, мне пишут гороскопы
   все доктора.
  
   Я всюду одинок. На всех путях знакомых,
   из всех углов, -
   я слышу шип гадюк, жужжанье насекомых
   и крики сов.
  
   Из бездны, из тенет я брёл пустыней скверной,
   где нет дорог,
   а буря мне вдогон послала ветер серный,
   он гнал и жёг.
  
   Куда бы я ни шёл, везде стоят препоны,
   внушая страх:
   нагроможденье скал, израненные склоны,
   взметённый прах.
  
   Мой рок меня гнетёт, всё время сатанея,
   гоня взашей,
   а страхи всё грызут сильнее и больнее -
   жаднее вшей.
  
   Вот так я размышлял... Но как-то, на этапе,
   где я продрог,
   подкрался господин в большой потёртой шляпе -
   сквозь жёлтый смог.
  
   Он шёпотом изрёк, как проговор надежде,
   свой гороскоп:
   - "Вас, сударь, съест болезнь, что затолкала прежде
   меня в мой гроб".
  
   Maurice Rollinat L"Horoscope, 184-e.
   A Charles de Sivry*.
  
   Par un soleil mourant dans d"horribles syncopes,
   Mes spleens malsains
   Evoquaient sur mon cas les divers horoscopes
   Des medecins.
   Partout la solitude inquietante, hostile,
   Ou chaque trou
   Avait un mauvais cri d"insecte, de reptile
   Et de hibou.
   J"etais dans un chemin desert, tenant du gouffre
   Et du cachot,
   Ou l"orage imminent soufflait un vent de soufre
   Epais et chaud,
   Dans un chemin borde de gigantesques haies
   Qui faisaient peur,
   Et de rocs mutiles qui se montraient leurs plaies
   Avec stupeur.
   Et j"allais, consterne, songeant : " Mon mal empire ! "
   Tatant mon pouls,
   Et ronge par l"effroi, par cet effroi vampire
   Comme des poux ;
   Quand soudain, se dressant dans la brume uniforme
   Devant mes pas,
   Un long Monsieur coiffe d"un chapeau haut de forme
   Me dit tout bas
   Ces mots qui s"accordaient avec la perfidie
   De son abord :
   - " Prenez garde : car vous avez la maladie
   Dont je suis mort. "
  
   Примечание.
   Этому стихотворению М.Роллина повезло. В Интернете можно найти другие образцы
   его переводов, более ловкие и блестящие.
  
   Справка.
   *Шарль де Сиври (1848-1900)- пианист, композитор (автор оперетт и песенок для
   кабаре). Его мать - пианистка Моте де Флервиль училась у Шопена, была знакома с Вагнером, преподавала музыку Клоду Дебюсси, когда тот был ребёнком. Она мать
   Матильды, жены Поля Верлена. Шарль, сводный брат Матильды, в качестве пианиста
   подвизался в салоне Нины де Вийар, посещал собрания "Гидропатов", "Зютистов",
   обеды у "Vilains-Bonshommes", был пианистом в кабаре "Чёрная Кошка". Дружил с Эрнестом Кабанером. В 1869 г. познакомил Поля Верлена со своей сводной сестрой.
   Вскоре тот сделал 15-летней Матильде предложение.
   Шарль де Сиври сыграл важную роль в судьбе рукописи книги А.Рембо - "Озарения".
   Это в основном прозаические ясновидческие тексты, написанные в 1872-75 гг. П.Верлен с Жерменом Нуво собирались их издать в Брюсселе, а, после неудачи, П.Верлен отдал
   рукопись на хранение Ш.де Сиври. По неясным причинам Сиври затем долго не возвращал этой рукописи, возможно затерял. В 1886 г. он вручил её (или её часть)Луису ле Кардоннелю. Она, наконец была издана. В 1895 г. Сиври нашёл для издания ещё один отрывок.
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"