КОЗИЙ ОСТРОВ

Я пишу - что же боле! - не веря, что это прочтут
и ничуть не надеясь, что кто-то примчится на помощь,
а скорей потому, что веками так принято тут,
ну а я не какой-нибудь там экзотический овощ,
хоть и тот ещё фрукт. Потому, что занятия для
занесённого бурей на филантропический остров
лучше нет, чем писать, глядя, как корабля
доедают дожди и моллюски ржавеющий остов.
Как сказал мне однажды в портовой таверне халдей:
"Оглянувшись назад, мы находим одни лишь объедки..."
Это стиховторение тостам великих людей
на шекспиршестве слов, где вовсю погужбанили предки,
вероятно, не стоит ни букв, ни чернил, ни труда,
но, ввиду невозможности смены привычек и места,
слишком поздно бросать. Плюс, я знаю, не смоет вода
никогда моего (моего!) междустрочного кровоподтекста.
Я пишу. С благодарностью к миру, что жив и ко дну
не пошёл, раскроив о коварные рифмы затылок,
отвлекаясь порою затем, чтобы выбрать одну
из зелёного леса гудящих от ветра бутылок
(о, как это непросто! Ведь каждая Пятница мне
разнородных бутылок приносит в таком изобильи,
что штормит поутру) для преданья высокой волне
этих строк. И неважно, что адрес уже позабыл я.
Я пишу, наблюдая за бытом туземных царьков.
Симпатичные граждане, хоть и грешат людоедством,
хоть и нравы у подданных... Но ведь обычай таков,
а они ни при чём. Контактирую с ними посредством
жестов. Жестов, кстати, довольно обыденных , но
по их мненью, красивых. Как видно, не порчу обеден
никому, а иначе бы был я давно
ритуально и очень торжественно, с зеленью, съеден.
Сам себе я гораздо страшней. Медальон на груди
прячет имя любви. Попугайских расцветок рубаха -
как маяк. Но ни лодки, ни паруса нет впереди.
Я на чаек смотрю, вспоминая романтика Баха,
строю замки на пляже и слушаю птичий концерт
(что был прав Одиссей, и его дождалась Пенелопа).
Жизнь, как зебра: полоски, полоски... В конце,
как известно из курса простой биологии, - жопа.
Это общее место. Для всех. Исходя из него
или ради него - каждый делает выбор. И та, что
ждать могла бы меня, но не ждёт, моего
не разделит. Поэтому, если появится мачта
в этой маленькой бухте, и всё же меня подберут, -
хорошо. Если нет, что скорее всего, - и не надо,
потому что веками, читатель, так принято тут:
кто-то должен продолжить дурацкую робинзонаду.
Иван Зеленцов. "Письмо в бутылке"

Козий остров. Скала. У скалы притулилась пещера
Без трубы, без судьбы, без окон, без погон, без дверей.
Здесь торчит в океане печальным подобием хера
Комендант-интендант Робинзон, одинокий еврей.

Налегая на вёсла, плывут к островку филантропы:
Сорван куш, да какой! Поскорей надо грех замолить!
Проводив Одиссеев, грустят по мужьям Пенелопы,
Женихов отгоняя, прядя бесконечную нить.

А за серой скалой, где привольно живут каннибалы,
Точно пламя костра, не спеша разгорается пир.
Чуть звенят черепа - ничего получились бокалы, -
И с туземным вождём брудершафствует Вильям Шекспир.

Медальон на груди. Попугайских расцветок рубаха.
Груз изысканных вин, ананасов, б**дей, огурцов.
Не спеша к островку подплывает роскошная яхта.
Фёдор Конюхов - шкипер. Хозяин - Иван Зеленцов!

2005.01.09.17.50.