В неполных 13 он воевал за красных, когда те в 1920-м пошли завоёвывать Польшу.
А дело было так. Заняли наше село котовцы. Старшего отцова брата Мефодия, тому было 18, взяли в свою котовскую армию. Телегу деда Остапа переоборудовали под тачанку, запрягли в неё пару дедовых коней. А чтобы потом, когда котовцы займут Варшаву, и тачанка им не понадобится, коней и телегу вернуть хозяевам, взяли с собой и моего будущего отца.
Варшаву котовцы не взяли, а, напротив, Варшава взяла моё родное село Матвеевцы. Отец, расспрашивая встречных, всё-таки добрался на бывшей тачанке домой. Мефодий тоже вернулся, но поначалу прятался по стогам. И стали братья враждовать с новой польской властью.
Нехорошая была власть, жёсткая, оккупационная. И концлагерь для несогласных был в соседнем городке, и поляки-помещики, благоденствовавшие при царе, вернулись, и колонисты с бесплодного, болотистого Мазовша, получив по 30 гектаров помещичьей земли, стали рьяно обживать колонию. И - никакой промышленности, никакой работы. Массовая эмиграция за океан.
В общем, арестовали моего будущего папочку сперва за организацию забастовки землекопов (граф затеял рыбные пруды), а потом, вместе с Мефодием, - за принадлежность к подпольной компартии. Отсидели братья по пять лет. Своего отца, моего деда Остапа, они уже не застали в живых.
Женился мой отец на подпольной комсомолке, которую ячейка послала служанкой к деду Остапу, когда сыновей посадили, и дед остался один. А там и я появился.
Красные вернулись осенью 1939-го, организовали колхоз имени Молотова, и отца скорее назначили, чем выбрали председателем этого колхоза.
А потом была война.
Эвакуировались вместе с конным заводом, спасавшим породистых арабских коней, собранных со всей только что приобретённой Западной Украины. По пути нас побомбили на мосту через Днепр у Черкасс. Осели мы на границе Украины и России - в Луганской области.
Отца мобилизовали осенью 1941-го. Воевал он связистом. Потом вспоминал, как однажды, не видя друг друга за пригорочком, перетягивали с немцем один и тот же кабель - каждый к себе.
А потом наступили для отца худшие времена: выходцев с Западной Украины сняли с фронтов и отправили на лесоповал. Отец оказался в Кемеровской области. Был ли это ГУЛАГ - не знаю. Но с едой и медицинской помощью было худо, и отец едва не погиб от открывшейся старой раны. И тут - повезло: красные поляки в советском тылу стали собирать свою армию. Её знаменем, её Юлией Тимошенко стала Ванда Василевская, польская писательница, жена известного в те годы украинского драматурга Александра Корнейчука. Отец слукавил, что его мать - полька, и поляки взяли его к себе. А языком он, благодаря польским тюрьмам, владел.
У поляков отец воевал в противотанковом артиллерийском полку, дослужился до офицера и заместителя командира батареи. Варшаву, пусть со второй попытки, взял, Берлин - тоже. Предлагали остаться после войны в Польше, обещали карьеру - не захотел.
Его последним днём Победы было 9 мая 1991 года.
2005.05.08.21.14.