Аннотация: Глава 20, в которой оживают призраки прошлого
Ювелир. Тень Серафима.
Глава 20
Здание Магистериума, один из архитектурных шедевров Ледума, нависало над городом подобно диковинной птице, мощно расправив гигантские, когтистые крылья колоннад.
В этот поздний час главный университет Ледума словно вымер. Аудитории, залы, библиотеки - повсюду было безлюдно и тихо. Студенты и преподаватели разошлись по жилым комнатам, ассистенты, обслуживающий и младший научный персонал, выполнив свои обязанности, также отправились спать.
Уверенно и совершенно бесшумно Карл двигался по хитросплетениям коридоров, наслаждаясь забытым ощущением упругости и силы работающих мышц. Память подсказывала ему дорогу. В принципе, каждый из коридоров так или иначе выводил к главной винтовой лестнице в центре здания, разница была лишь во времени и длине пути. Всего в Магистериуме имелось около ста разнообразных лестниц, но эта двойная двухзаходовая конструкция была настоящим произведением искусства: две изогнутых широкой спиралью лестницы с резным орнаментом поворачивались в одном направлении, но ни разу не пересекались. Таким образом, те, кто спускался вниз, и те, кто шел им навстречу, никогда не встречались друг с другом. По этой великолепной лестнице можно было подняться на самый верх, в святая святых, - приемный покой главы Магистериума, рядом с которым располагались его личные роскошные апартаменты.
Оборотень начал неторопливый подъем, ставя ногу на самую середину ступеней, дабы пройти кратчайшее расстояние от первой ступени до последней. Память не давала ему спешить. Память шевелилась в нем подобно потревоженной во время глубокого сна змее - прохладные шершавые кольца её тела раздражали душу, которая давно уже перестала быть человеческой. Отважившись когда-то на превращение, Карл и не предполагал, что оно столь сильно изменит его. Маг был убежден в силе и твердости своей воли. Он рассчитывал приобрести чужеродную силу, но остаться человеком.
Он ошибался.
Вторая сущность решительно вошла в его жизнь, пробравшись до мозга костей, и прочно укоренилась в сознании. В отличие от большинства людей, имеющих весьма поверхностные представления об оборотнях, Карл глубоко проник в суть их сложного амбивалентного мировосприятия. Оборотни не были зверями, которые перекидывались на время в людей, так же, как не были они и людьми, перекидывающимися в животных. Целью таких превращений не могли считаться притворство или маскировка. Эти создания обладали уникальной двойственной природой, существуя одновременно в двух совершенно естественных для себя ипостасях. Они жили словно бы в двух телах, каждое из которых было родным и любимым, как единственное тело для человека. Оборотни могли находиться в любом из своих тел сколь угодно долго, не испытывая жесткой необходимости перекидываться. Однако нелюдь, живущий длительное время только в одной ипостаси, впадал в психически угнетенное состояние и начинал ощущать себя неполноценным.
Потому-то, когда лорд Эдвард лишил его возможности быть волком, Карл почувствовал себя так, будто у него отрезали половину сердца. Пережить это было тяжело, но маг день за днем обещал себе, что выдержит - и окажется в конце концов на свободе. И он сдержал слово.
Наконец, подъем был окончен. Карл замер на последней ступени, сверху вниз глядя на ассиметричные изломы длинной винтовой лестницы, откровенно упиваясь открывавшимся дивным видом. Глаз отдыхал, внимая красоте, по которой истосковался за годы созерцания унылых стен темницы. Архитектурная конструкция казалась совсем невесомой, словно вихрь, застывший в полете. Было в этом что-то завораживающее - смотреть вниз, бесконечно, до головокружения, до погружения в гипнотический транс. Под таким углом зрения белоснежная лестница с ажурными алыми перилами напоминала изысканную розу, раскрывшуюся навстречу солнечным лучам. Не только интересно, но и очень практично: винтовые лестницы позволяли значительно экономить пространство и сооружать высокие узкие башни, которыми славился Магистериум.
Где-то глубоко в груди заныли давно не поющие струны. Оборотня охватило необычное чувство, подобное тому, когда тревожит старая рана. В огромном помещении Магистериума, со всеми его просторными коридорами и высокими потолками, будто стало нечем дышать. Острое, щемящее желание вернуться в прошлое, вернуть какие-то его простые радости заставило навернуться слёзы на сухих от бессонницы глазах. Вернуть безвозвратно ушедших людей, потерянное ощущение внутренней целостности, возвратить саму атмосферу тех лет... если бы только это было возможно.
Волк сгорбился и отступил от перил, избегая опасной и в то же время манящей высоты. Покачнувшись, прижался к прохладной стене, давая волю тоскливым переживаниям. Не думал он, что возвращение окажется столь болезненным, почти невыносимым. Так долго запрещал он себе надежды и право на память, избегая безумия, и вот теперь... Безудержно, мучительно хлынули воспоминания, сметая на своем пути серые стены запретов и ужас безвременья, горечь безликих лет заключения.
Это была ностальгия. Страшное чувство, когда вчера кажется лучше, чем сегодня или даже завтра. Когда в языке остается только прошедшее время.
...Все они когда-то учились здесь вместе: он, Мелтон, инфант Эдуард. Ну и, конечно же, несравненная Лидия. Всех четверых связывали странные чувства, которые для простоты можно было назвать дружбой, хотя была в них изрядная примесь и ревности, и соперничества. Все они были умны и талантливы, но больше всех, конечно, блистал Мелтон. Уже во время обучения друг проявлял пытливый интерес к фундаментальным наукам и вскоре после выпуска стал молодым и перспективным профессором. Он получил в управление кафедру точных наук, хотя сфера исследований ученого была обширна и часто распространялась на науки естественные и даже гуманитарные. Впоследствии новаторские теоретические разработки Мелтона успешно применялись практически во многих областях науки и техники, пусть и не сразу находились возможности для их воплощения в жизнь. Без преувеличения можно было сказать: профессор Мелтон - гений, намного опередивший своё время.
Взяв себя в руки, Карл глубоко вздохнул и усилием воли одолел этот отчаянный сентиментальный приступ. Распрямившись, волк медленно пошел по направлению к главному приемному покою. За прошедшие годы он сильно изголодался по эмоциям, но это не повод, чтобы бросаться с головой в омут памяти. Тоска по прошлому - опасное чувство. Это для простых смертных дорога в былое закрыта, а оборотням всегда есть куда возвращаться. Однако, увлекшись, можно остаться в обратном мире навсегда, бесплотной тенью, тревожными снами живых. Так пусть же чувство утраты будет похоже не на нытье затянувшейся раны, а на фантомные боли в отрубленной руке. Это избавит от ложных надежд, излишних иллюзий и соблазнов.
Итак, он на месте. Не давая себе времени на сомнения и раздумья, оборотень быстро дернул кольцо дверного молотка. Гулкий металлический звук громом раскатился в тишине спящего здания, информируя хозяина о нежданном посетителе. За дверью раздались неспешные, размеренные стариковские шаги. Карл невольно задержал дыхание.
С большим трудом узнал маг человека, открывшего ему дверь. Даже в этот поздний час тот был одет в длиннополую профессорскую мантию и, похоже, еще не завершал работы: помещение за его спиной было хорошо освещено старомодными масляными лампами. Запах давно горящего масла мешался с приторным ароматом углей жаровен, делая воздух в кабинете тяжеловесным. На матовой поверхности стола посверкивали хромированные подставки для перьев и чернильницы с тушью разных цветов, в творческом беспорядке лежали груды исписанной, исчерканной и, наконец, изорванной бумаги. Густо украшавшие её графики, формулы и сложные математические выкладки привели бы в восторг знатока и в священный ужас - непосвященного.
Мужчина сильно изменился за прошедшие тридцать четыре года: опускавшиеся ниже плеч волосы, аккуратно схваченные в нижней трети лентой, поредели и сделались совершенно белыми; когда-то курчавые локоны разгладились и стали прямыми. Черты лица утратили былую мягкость и жизнерадостность: уголки губ сильно опустились вниз, брови, казалось, никогда уже не смогут изменить своего настороженно-хмурого выражения. Но самое угнетающее впечатление производили глаза: потухшие, потускневшие от бессонниц и слёз, они были похожи на окна старого брошенного дома. Карл хорошо помнил время, когда в этом доме горел живой свет, и хлебом-солью принимали добрых друзей.
Но прежний свет погас, и только ветер гулял ныне по пыльным углам души, обнажая и без того ужасающее запустение.
- А вы постарели, профессор, - просто сказал оборотень.
С минуту Мелтон внимательно смотрел на ночного посетителя. Без сомнения, глава Магистериума сразу опознал его, хотя и оборотня годы не пощадили. Затем, не тратя слов на констатацию очевидных фактов, ученый молча отступил в сторону.
- Кого угодно состарят страдание и страх, - полным достоинства голосом отозвался он, пропуская гостя внутрь.
Оборотень беззвучно проскользнул мимо, подобный тени от колышущегося пламени. Лишь аккуратно заплетенная косица на миг блеснула черно-серебряной лентой. Насмешливый цепкий взгляд нелюдя вперился в лицо старого - бывшего?.. - друга.
- Я вижу, профессор, слухи о вашем безумии сильно преувеличены.
- Так же, как и слухи о вашей смерти, Карл, - равнодушно парировал седовласый ученый, даже не предлагая гостю сесть.
- Вот их-то я и пришел опровергнуть, профессор, - осклабился оборотень, демонстрируя внушавшие уважение клыки. - Довольно безутешно оплакивать меня: я жив и по-прежнему полон сил. Но вы, кажется, совсем не рады старому другу?
- Что вам нужно от меня? - и не подумал отвечать хозяин. - Теперь, когда прошло столько лет?
Сумрачные глаза, совершенно утратившие саму жизнь, смотрели на него неотрывно и совершенно равнодушно. Ничего не было в них, ничего - даже злости или немого укора, которые были бы по крайней мере вполне ожидаемы и заслужены. Это создавало несколько жутковатое впечатление, словно бы разговариваешь с мертвецом.
- Я мог бы признаться, что скучаю по канувшим в небытие временам, - невесело рассмеялся Карл, - но ведь вы не поверите мне, Мелтон. Поэтому я скажу проще: мне нужна ваша помощь.
- Что ж, по крайней мере, честно, - пожал плечами глава Магистериума, - хоть и довольно предсказуемо: вы ведь никогда не появляетесь просто так, без какой-то корыстной цели. Но с чего вы взяли, что я буду помогать вам, мой воскресший из мертвых друг? После того, как однажды вы уже беспринципно использовали меня - и всех нас?
- Не кляните зря прошлое, Мелтон - оно было прекрасно. Время молодости, наивности и борьбы за идеалы. Разве сами вы не тоскуете по нему с отчаянием безнадежно больного? Иначе зачем бы вам проводить свои сумасбродные эксперименты со временем? Я убежден, не только затем, чтобы уничтожить репутацию адекватного человека... хотя, не спорю, с этим вы справились блестяще.
- К чему начинать эти пустые разговоры? - ученый в раздражении сложил руки на груди. - Прежде откройте мне цель вашего визита - возможно, тут не о чем спорить. Возможно, я смогу помочь вам, если услуга не слишком сложна, и после этого вы обязуетесь наконец оставить меня в покое. Поверьте, призраки прошлого беспокоят меня и без вас. Не берите на себя их работу.
- Тогда я вынужден разочаровать вас, профессор, - заговорщицки понизил голос Карл. - Напротив, услуга очень сложна. Фактически, она невыполнима. Поэтому я и пришел к вам, памятуя о вашей любви к сложностям и настойчивости истинного ученого. Примите ли вы такой вызов?
Мелтон прищурился, и в мертвом взгляде его мелькнул скепсис и легкая заинтересованность.
- Может, вы перейдете наконец к сути вопроса? - поторопил он.
В ответ оборотень молча расстегнул манжеты и высоко закатал рукава, демонстрируя завидную мускулатуру рук и блеснувшие в свете ламп поглощавшие магию обручи. Увидев их, ученый побелел, как мел. Зрачки его расширились, а губы плотно сжались.
- Итак, что вы скажете? По плечу вам такая работа?
- Вы сошли с ума, Карл! - воскликнул Мелтон, не отрывая глаз от страшных браслетов. - Вы вновь хотите заставить меня участвовать в заговоре? Лидия и Эдуард уже поплатились жизнью из-за ваших игр, да и вы сами... ведь вы были в плену все эти годы? И не сам ли лорд Эдвард надел на вас такие редкостные украшения? Прошу вас, уходите! Я не стану помогать вам. Я не стану больше выступать против правителя и вызывать на себя его гнев. Это исключено. Уходите, уходите сейчас же!
- Ваш отказ чрезвычайно обнадеживает меня, Мелтон, - пугающе спокойно отозвался оборотень, не двинувшись с места, - и знаете почему? Вы не сказали, что это невозможно.
- Правитель Ледума приучил всех нас вычеркнуть это слово из лексикона, - обреченно вздохнул ученый. - Да, сплав "Люкс" обладает печально известной особенностью: он невероятно пластичен, но при этом, приняв какую-то форму, уже не способен изменить её, что принуждает ювелиров быть крайне осторожными. Но это не означает, что его вовсе нельзя разрушить.
- Тогда сделайте это, Мелтон, во имя нашей прежней дружбы, - жестко потребовал Карл, решительно шагнув к человеку. Резкий голос его резал слух подобно скрежету металла. - Освободите меня от оков! Вы пожалели всех: меня, покойную Лидию, Эдуарда... Но разве не много печальнее ваша собственная участь, за которую вы так цепляетесь? Не лучше ли умереть свободным, чем добровольно жить в рабстве и страхе? Мне больно смотреть на вас, профессор. Посмотрите, во что вы превратились... Как можете вы продолжать служить тирану, разрушившему всю вашу жизнь?
Пятна на радужках оборотня проявились чуть сильнее, зрачки стянулись в угольное ушко. Конечно, силой крови волк мог бы зачаровать человека, но толку от этого будет мало. Магия оборотней ошеломляла смертных, лишала их способности двигаться, кричать и сопротивляться. Но это годилось только для целей убийства и выполнения несложных действий, вроде отпирания дверей или выдачи каких-то предметов. Чтобы заворожить человека и при этом оставить в более-менее вменяемом состоянии, нужно было быть драконом. Ну или на крайний случай сильфом.
- Я служу науке, Карл, - печально возразил ученый. - И только ей одной. Я не имею права гордо умирать в застенках - это было бы слишком большой... возможно, невосполнимой потерей для прогресса.
- О, прогресс, прогресс! Сколько раз я слышал это заклинание, оправдывающее самые жуткие преступления, - зло съязвил оборотень, выходя из себя. - Конечно же, вы вынуждены молчаливо страдать, самоотверженно возложив себя на алтарь науки. И даже высокое положение главы Магистериума и множество почетных степеней не смягчают горечи ваших глубоких душевных мук.
- Именно так, - огрызнулся в ответ профессор. - Но откуда вам стало известно всё это, коль вы долгие годы находились в заключении?
- Верно, я был полностью изолирован от мира, - мрачно подтвердил волк, - но лорд Эдвард держал со мной тесную связь. Он не только выпытывал у меня мои тайны, но и сам был не прочь поделиться информацией. В том числе, он в красках рассказывал мне о потрясающих успехах науки Ледума. И как можете вы жить с этим, профессор? Как можете вы спокойно спать, зная, для каких чудовищных целей используются ваши разработки? Это трусливо и подло. Куда исчез тот Мелтон, которого я знал - мечтатель и неисправимый романтик? Из гениального ученого вы превратились в злого гения эпохи.
- Не будем заострять внимание на том, в кого превращаетесь вы, - пробормотал ученый, нервно рассмеявшись. - Но не преувеличивайте. Наука бесстрастна, она не может быть хороша или дурна. Наука - это выражение самой объективности. В чем-то вы правы: иногда ей находят не самое лучшее применение, но в этом нет вины изобретателей и исследователей. Таково наше общество. Все разработки в нем в первую очередь находят реализацию в военной сфере, но по сравнению с невежеством и хаосом это неизбежное и гораздо меньшее зло. Рано или поздно все открытия применяют и для мирных нужд. Таким образом, жизнь простых горожан становится лучше и проще.
- Вы говорите его словами, - с легкой иронией заметил оборотень. - Ведь это не ваши мысли, профессор. Прежде вы не были согласны на такие сомнительные компромиссы с совестью. Вы были не из тех, кто шел по пути наименьшего зла.
- Прежде - может быть, - отрезал глава Магистериума, с трудом не поддавшись на провокацию. - Но вас слишком долго не было, Карл. С тех пор многое изменилось, как в Ледуме, так и в моей душе. Я ученый, в этом призвание и смысл моей жизни. В этом вся моя судьба. На мне лежит ответственность перед обществом. Я не могу позволить себе не использовать данные мне способности... редкие способности, позволю себе заметить. Я должен оставить свои знания потомкам, я должен подготовить студентов, способных на высоком уровне продолжить развитие передовой науки, я должен дать новый импульс маховику прогресса. Он был запущен до меня, но именно я тот человек в нашей эпохе, который ответственен за скорость его дальнейшего вращения. Это мой путь, и другого не дано. И больше я не стану отвлекаться на посторонние дела, не позволю втянуть себя в политические авантюры, теряя драгоценное время, отпущенное мне для работы.
- Я услышал вас, профессор, - подвел итог Карл. Голос оборотня был глубок и низок. - Я мог бы пригрозить вам расправой, но не стану делать этого. Я уже понял, что немедленная неизбежная смерть от лап оборотня для вас менее страшна, чем возможный будущий гнев дражайшего лорда, в случае, если он узнает о нашей встрече. Но позвольте задать вам личный вопрос. Каково это - приучить себя не чувствовать? Каково это - каждый день притворяться, не имея возможности выговориться, хоть с кем-то быть искренним? Смотреть в глаза человеку, отнявшему у вас смысл жизни, - тот, что был до науки?
"Не вздумайте снова довериться мне, друг мой, - мысленно взмолился оборотень, совершенно точно зная, чем это закончится для ученого. - Не смейте прислушиваться к моим словам. Не смейте поддаваться эмоциям".
Старый профессор вздрогнул и задышал отрывисто.
- Хотите, чтобы я разделил с вами тяжесть своего горя? - хрипло спросил он. - Хорошо. Возможно, мне это действительно принесет облегчение... Этот изверг даже не пришел на казнь. А я был там. Был, вместе с половиной жителей Ледума, собравшихся поглазеть на такую громкую смерть. Многие сочувствовали Лидии, несмотря на всю холодность сердец наших горожан... Это было ужасно. Ах, Карл, как это было ужасно!
Лицо ученого исказили сильные эмоции, горестные морщины перечеркнули высокий лоб.
- Должно быть, больно вспоминать такое? - с невольным сочувствием заметил оборотень.
- Вспоминать? - грустно переспросил Мелтон. - Возможно... Только я и не забывал. Даже во сне память не отпускает меня. Тяжело и больно помнить, но это всё, что у меня осталось. Моя леди в серебряном и алом кротко улыбается с эшафота... эта улыбка так и осталась на лице, когда голова упала в корзину. Её хрупкие плечики вздрогнули последний раз и... всё.
Профессор отвернулся, скрывая слезы, которые не мог сдержать.
- Если это утешит вас, лорд Эдвард высоко оценил вашу выдержку. Он был уверен, что вы сорветесь и броситесь на него, пытаясь заколоть своей профессорской указкой.
Карл искренне соболезновал старому другу, но всё ж не смог удержаться от соблазна подпустить шпильку.
- Что? - возмутился и одновременно изумился ученый. - Но... откуда он знает?! Не может быть, чтобы вы рассказали ему, ведь так?
Он пристально вгляделся в насмешливые глаза оборотня и прочел в них ответ.
- Как вы могли... как вы посмели выдавать чужие секреты! Это бесчестно!
- Перестаньте, Мелтон! Неужели вы думаете, осталось хоть что-то, о чем я не сообщил ему за эти томительные годы? - Похоже, Карл не собирался оправдываться или приносить извинения. - О, как счастлив я был разговаривать хоть с кем-то, пусть это был бы хоть сам дьявол! В некоторые дни моего одинокого заключения я почти терял надежду: сумасшествие было предельно близко. Я остро ощущал, как меняется восприятие действительности, и только сила воли удерживала меня на самой границе безумия. Однако я должен разочаровать вас: он знал и раньше. Думаю, Лидия сама призналась ему. Она всегда была слишком честна и чиста, чтобы лгать.
- Но как же так? - Мелтон удрученно покачал головой. - По поведению правителя я никогда не заподозрил бы, что ему всё известно...
- Это как раз неудивительно, друг мой, - хмыкнул оборотень. - Догадливость никогда не была вашей сильной стороной, а психология не входит в число любимых вами точных наук. К тому же, наш лорд не из тех, кто прямо показывает свои чувства. Несмотря на вспыльчивость, он холоден и закрыт, - более, чем кажется.
- Но почему он просто не запретил ей заниматься наукой и появляться в Магистериуме? - Профессор выглядел обескураженным. - Это было бы логичнее и проще.
- Должно быть, он понимал, что силой не удержит её рядом. Если бы Эдвард действовал подобным образом, что-то неминуемо сломалось бы в их с Лидией непростых отношениях. По этой же причине он и вас не тронул. Хотя, думаю, это была не основная причина: кто станет убивать курицу, несущую золотые яйца. Лорд простит вам что угодно, пока вы полезны... Понимаете, Мелтон - всё, что угодно.
Он особенно выделил последнюю фразу, выразительно глядя на старого друга.
- Вы утверждаете, будто он любил Ли? Будто она была ему дорога? Я не верю в этот отвратительный вздор. Правитель Ледума не имеет сердца. Он без колебаний отдал беззащитную женщину на растерзание своему цепному псу, этому чудовищу Винсенту. Это слишком жестоко даже по отношению к врагу, а уж мать его детей, без сомнения, заслужила лучшей участи.
При упоминании о человеке, по вине которого был раскрыт его великолепный заговор, а сам он оказался повержен и пленен, Карл почувствовал, что не в силах сдержать копившуюся все эти годы ненависть - она выплеснулась наружу с глухим угрожающим рычанием. Дыхание оборотня сделалось тяжело, а в глазах заплясали сумасшедшие огни. О, с каким удовольствием он прикончил бы этого омерзительного типа, задушил, как куренка.
- Вы безумны, друг мой, - с сожалением заметил ученый. - Увы, вы безнадежно безумны.
- А кто здесь нормален? - зло огрызнулся Карл. - Может быть, вы, профессор, являете собой образец душевной гармонии? Так поможете вы мне или, как всегда, струсите?
Некоторое время профессор молчал, мучительно размышляя. Оборотень не торопил его, понимая, как сложно даются такие решения.
- Пойдемте со мной, - сказал наконец ученый.
Быстрым, разительно отличавшимся от прежнего шарканья шагом Мелтон вышел из комнаты. Оборотень неотступно следовал за ним. Дверь, перед которой они остановились спустя некоторое время, была незнакома Карлу: когда они учились здесь, эту часть Магистериума только строили. Профессор извлек откуда-то из складок мантии гремящую связку ключей и отпер помещение, оказавшееся чьим-то рабочим кабинетом. Казалось, хозяин только-только покинул его, оставив в легком беспорядке бумаги на столе. В вазе стояли живые цветы, распространявшие нежный сладковатый аромат. И лишь опрокинутый стул, выбивающийся из общей благостной картины, заставлял заподозрить неладное.
- Это кабинет Лидии, - тихо пояснил Мелтон, проходя вглубь. - В него никто не смеет входить, чистоту и порядок я поддерживаю сам. Здесь ровно ничего не изменилось с того самого дня, как агенты вломились сюда и забрали её. Кабинет всегда заперт, и в его тайниках я храню некоторые свои документы и вещи, не терпящие постороннего взгляда.
- Не очень осмотрительно, профессор, - не согласился оборотень, внимательно оглядывая помещение. Кабинет, в противоположность торжественным и мрачноватым залам Магистериума, был необыкновенно уютным и светлым. - Вы же понимаете, в случае чего, обыск здесь проведут в первую очередь.
- Я непременно учту ваши замечания, Карл. Но, прошу вас, не отвлекайте меня своими рассуждениями, - ученый открыл шкаф, хранящий архив старых записей, и начал судорожно рыться в бумагах. - Где-то здесь были наши совместные с Лидией работы, которые могут оказаться полезными в решении вашей проблемы... её всегда привлекали свойства этого чудного редкого сплава. Мне нужно восстановить их в памяти и подумать. Для этой кропотливой работы понадобится немного времени и тишины.
Оборотень широко улыбнулся, предчувствуя сладостный миг свободы.
- Они в вашем распоряжении, профессор.