Аннотация: Глава 21, в которой вновь, как это уже повелось, не происходит ровным счетом ничего хорошего
Ювелир. Тень Серафима.
Глава 21
Церковь встретила ювелира гробовым молчанием.
Неожиданно для самого сильфа, полное отсутствие звуков заставило насторожиться. Это была не привычная тишина, исполненная сладостного, утешительного покоя. Церковь безмолвствовала, и в этом напряженном затишье Себастьян услышал грохот надвигавшейся бури.
Не видя дальнейшей нужды таиться, мужчина взбежал по ступеням и, с замиранием сердца, настежь распахнул двери. Увиденное ошеломило его, хоть подсознательно ювелир уже догадывался, что может скрываться внутри. Спутников и след простыл - ни София, ни Стефан не стали дожидаться Себастьяна там, где он их оставил. Святой отец полулежал у алтаря, прислонившись спиной к изножью, на коленях его лежала раскрытая книга. Худощавая фигура священника выглядела пронзительно одинокой в огромном пустом помещении для молений.
С первого взгляда Себастьян понял, что наставник покинул его навсегда. Этот факт не должен был ранить ювелира, ведь святой отец соединился наконец в своей любви с Изначальным. Но почему-то сильф не сумел воспринять случившееся с положенным спокойствием: вместо радости ощутил он острую боль, поднимавшуюся из глубины, боль новой невосполнимой потери.
Сердце захолонуло.
...как если бы после многих часов бешеной, напряженной скачки, сразу же после крутого поворота - обрыв. И дальше ничего, пустота, бездна. И лошадь несется по инерции вперед, а в усталых руках нет силы, чтобы решительно дернуть поводья или хотя бы просто спрыгнуть, пытаясь спасти свою жизнь... Да и зачем?
Дом его безвозвратно опустел, лишился всей своей теплоты. Дом его превратился просто в здание, ничем не отличимое от других. Дом его осиротел... целый мир осиротел. Душа сильфа застыла.
Несмотря на охватившие ювелира горькие чувства, он заставил себя подойти и, сняв шляпу, тщательно исследовать мертвое тело. Смерть наступила от огнестрельного ранения в область брюшной полости, кровавое пятно широко расползлось по белым с золотом одеждам. Сам выстрел был, увы, неточен. Выстрел был произведен нечисто, что обеспечило длительную и болезненную кончину. Нехорошая смерть.
Однако ни страдание, ни страх не оставили печать на лице мужчины. Оно выглядело таким же одухотворенным и светлым, как при жизни. Глаза, хранившие прежде нездешнюю мудрость, были спокойно закрыты, черты лица расслаблены, бескровные губы чуть тронула легкая улыбка.
Священник был убит недавно, не более двух-трех часов назад, и от этого на душе было только хуже. Он опоздал совсем ненамного.
Но всё-таки опоздал.
Бессмысленность и несправедливость случившегося окончательно оглушили Себастьяна. Зачем? Во имя всего святого - зачем понадобилось делать это? Чем мог помешать святой человек, приверженец прежних традиций, давно не вмешивающийся в лицемерные и эгоистичные мирские дела?
Очевидно, болевой порог души был пройден, поскольку ювелир не ощущал более ничего. Он просто стоял и смотрел, не сходя с места, в неком равнодушном отупении. Стоял и смотрел, как продолжает рушиться его мир, в котором, как казалось, уже нечему больше разрушиться. Мозг механически отмечал детали, которые не бросились поначалу в глаза: святой отец был облачен в старинную сутану - строгое длиннополое одеяние, которое не использовалось последними служителями старой Церкви в повседневной жизни. Его одевали только однажды в жизни, и то не самостоятельно. В сутане белого цвета, символизировавшей утраченную чистоты, в белых праздничных гробах провожали в последний путь. Это означало только одно - священник заранее знал, что его ждет. И не пожелал избегнуть этого, противиться воле Изначального.
Себастьян наклонился и взял из рук мертвеца священную Белую книгу, которая говорила, что смерти нет. Глаза безучастно пробежали по строкам - писание было раскрыто на Песни кротости и безмятежности, призывающей обуздать гнев и отказаться от возмездия обидчикам, пусть даже праведного.
"Остерегайтесь впасть в зависимость от пагубного желания мщенья. Месть равно обременительна для разума, духа и тела..." - залитый темной кровью фрагмент, в который уперся указательный палец наставника, с трудом можно было разобрать. Но Себастьян знал эти строки наизусть, так же, как и все остальные стихи Песни кротости и других Песней книги. Даже умирая, святой отец не мог не дать свой последний урок воспитаннику. Что ж, чем черт не шутит, может, он и последует этому разумному совету.
А может быть, и нет.
- О Изначальный! - бросил сильф тихий укор небу. - Почему не защитил Ты преданного Твоего? Почему оставил его в час великой нужды?
Ответом ему стал грубый лязг обнажаемой стали.
Уже зная, что увидит, ювелир медленно обернулся.
В отличие от него, инквизиторы хорошо подготовились к сегодняшней встрече. Ворвавшись внутрь, они быстро и тактически грамотно распределились по залу, окружив свою жертву и перекрыв возможные пути бегства. Адептов святой службы было около двух дюжин, и все они без исключения являлись ликвидаторами, специально подготовленными бойцами с нечистью Пустошей.
Себастьян мысленно оценил сложившееся положение - как и положено, оно было незавидно. Итак, он окружен много превосходящими силами врага, опытного и опасного врага. Хорошо хоть огнестрельного оружия не видно. По крайней мере, пока.
Ну что ж, будем исходить из того, что есть.
За пояс сильфа были заткнуты хищные узкие клинки, хорошо знакомые по последнему бою. Несмотря на плачевное - после встречи с Маршалом - состояние Себастьян не преминул, унося ноги, прихватить с поля битвы трофеи - великолепные парные мечи стражей. Сущность ювелира взяла своё - вор он в конце-то концов или кто?!
Изумительной работы лезвия были особенно хороши для режущих и секущих ударов, но, при необходимости, ими можно было и колоть, и даже наносить мощные рубящие удары, удобные для решительного завершения схватки.
Кажется, пришел час испытать их в деле.
- Сложи оружие, дитя порочного союза, не упорствуй тщетно во грехе, - раздался откуда-то сверху глубокий голос предводителя, умело применявшего легкий гипноз. Лицо его было упрямым и строгим. - Ты не имеешь права существовать, но милость Изначального велика. Осознай греховность своего пути и покайся. Мы попытаемся спасти твою душу, огнем очистив её от скверны.
Загипнотизировать сильфа? Ну, тут уж вы не угадали. Себастьян криво усмехнулся. Нет, но какие добряки! После столь щедрого предложения прямо-таки тянет стать вероотступником. А что - лишиться разом всех убеждений, чувства собственного достоинства, а заодно и жизни, только скажи "да". Но придется-таки побороть это сильнейшее искушение. В другой раз он подвергнет рефлексии собственную греховность, которая так раздражает окружающих святых людей.
Судя по тому, что старший инквизитор и еще несколько человек с ним находились на втором этаже, вся честная компания поджидала его уже давно. Засада. И как он не почувствовал этого? Вероятно, за долгие годы борьбы с нелюдями у Инквизиции накопилось уже достаточный арсенал средств, чтобы обмануть даже особо чувствительные органы чувств.
Если бы только это было возможно, ювелир предпочел бы не устраивать резню в церкви, пусть даже священное место и осквернено кощунственным убийством настоятеля.
Но, судя по всему, особенного выбора у него не оставалось. Придется принимать бой.
В глазах сильфа полыхнули ледяные пронизывающе-зеленые огни.
- Перед вами Серафим, - громко провозгласил он, в свою очередь доставая клинки. - Как и вы, я изучал истину, и мне жаль, что мы разошлись в толкованиях. Используйте оставшееся время достойно. Приготовьтесь раствориться во всеобъемлющей любви и милосердии Изначального, который ждет вас - сегодня и всегда.
- Приготовься узнать гнев Того, чье слово острее меча, еретик! - в тон ему ответил старший инквизитор, и это послужило сигналом к началу схватки.
Без лишней поспешности, воздев над головой оба меча, сильф принял текучую кошачью стойку.
Враги вихрем атаковали его со всех сторон, работая слаженно и умело. Чтобы не мешать друг другу, одновременно действовали только четверо, остальные держали окружение и были наготове тут же сменить павших.
Серафим прикрыл глаза и с головой окунулся в прозрачные воды схватки.
Всё в мире подчинялось определенному порядку. Хаоса не существовало. Себастьян превосходно чувствовал темпоритм боя, похожий на неровное биение сердца, живой ритм, согласно которому двигались клинки врагов и его собственные. В отличие от Серафима, инквизиторы не могли ускорить или замедлить этот ритм, а тем более выйти за его пределы, поскольку не слышали и не осознавали его. По этой причине вражеские атаки находились у ювелира под непрерывным контролем, и он легко уходил от них, попутно используя появляющиеся бреши в защите. Опережая и упреждая действия врагов, он намеренно приводил их ритм в беспорядок. Уже двое ликвидаторов упали замертво, еще один остался лежать, не в состоянии не то что сражаться, а даже тихонько отползти в сторонку. Сильф атаковал решительно, стараясь теснить врагов друг к другу и воспрепятствовать им в полной мере пользоваться преимуществами своего положения. Только защищаться в таких условиях было бы пагубно - чтобы победить множество противников, нужно обладать инициативой, а не просто вяло обмениваться ударами.
Старший инквизитор, пристально наблюдавший за течением схватки с лестницы, нахмурился. Засада их не приносила ожидаемых плодов: несмотря на кажущуюся неспешность, еретик сражался с быстротой карающего ангела, не давая противникам вздохнуть. Он не выглядел ни торопливым, ни суетливым, как истинный мастер боя, но движения были чуть размыты от головокружительной скорости. Вдобавок, хитроумный негодяй ни разу не повторил одного и того же приема дважды, а его филигранная техника могла похвалиться поистине ювелирной точностью. И вот снова! Совершенно естественным движением меч сильфа поднырнул под эсток одного из братьев и отвел его в сторону, в то время как другой меч мгновенно прикончил несчастного, насквозь пронзив горло. Еще один ликвидатор узнал, какова на вкус сталь клинков Серафима. А тот, легко откатившись в сторону, уже снова стоял на ногах.
Так недолго и упустить жертву, охота на которую велась так долго. Любыми способами этого нужно избежать.
- Используйте атаку "Листья в ярком пламени"!
Повинуясь жестокому приказу, ликвидаторы немедленно сменили тактику - теперь они атаковали одновременно, в тот же миг, когда Серафим наносил свои удары. Они атаковали в самый момент его нападения, заботясь не о блокировании или маневре, а только лишь о том, чтобы достать кажущегося неуязвимым противника. Инквизиторы отбросили всякий страх и отрешились от возможности умереть, перед лицом близкой смерти демонстрируя лишь завидное хладнокровие. Твердость руки и абсолютная выдержка их поражали.
Старший инквизитор удовлетворенно улыбнулся. Как бы ни был быстр этот неуловимый дух, всё же он не в состоянии совершить невозможное. Когда противник твой не заботится о защите, он, несомненно, умрет. Но если противников несколько, и каждый готов пожертвовать собой только лишь для того, чтобы другим удалось зацепить врага, - тогда не поможет никакое мастерство. Каждый взмах клинков сильфа уносил чью-то жизнь, но вместе с тем одно-два лезвие хоть вскользь, но задевали его - полностью избегнуть повреждений не удавалось даже знаменитому Серафиму.
Себастьян мучительно размышлял над вариантами дальнейшего развития схватки. Мозг его оценивал и анализировал без конца меняющуюся ситуацию. Даже в сложившихся непростых обстоятельствах ювелир сохранил самообладание и свойственную ему гибкость тактики. Однако самоубийственная стратегия ликвидаторов неприятно удивила его. Избранные ими обоюдные атаки были, несомненно, крайне невыгодны для него. Кольцо врагов постепенно редело, но это не оказывало никакого деморализующего эффекта на оставшихся. Тем временем давали о себе знать ранения, сказываясь накапливающейся усталостью и болью, что вело к неуклонному снижению скорости передвижения и атак. И это не говоря уже о том, что ювелиру было не по душе убивать людей, и не думающих защитить свою жизнь. Вот ведь фанатики! Но и бойцы отменные, уж этого не отнять. Какое спокойствие, какая крепость духа! Одно удовольствие иметь с такими дело, пусть даже и ведущее к печальному исходу. Если бы не тревожащие его незавершенные вопросы, Себастьян был бы даже рад подобной встрече.
Но не в этот раз. Сегодня был неподходящий день для смерти.
Произведя серию стремительных ударов и разорвав липкий контакт мечей, Серафим быстрым движением сбил вниз клинки яростно кинувшихся на него противников. Рискованный маневр достиг успеха: два ближайших ликвидатора, так и не успев ничего понять, выронили из рук оружие. Получив секундную передышку, ювелир ринулся навстречу обезоруженным врагам, не давая возможности другим занять их место. Вскользь полоснув обоих по лицу, отчаянным рывком он вырвался из окружения, пытаясь сменить неудачную позицию, сломать проклятый замкнутый круг. Кольцо врагов оказалось на миг разорвано, и Серафим, с высокой стойки уйдя в кувырок, бросился бежать от тут же устремившейся за ним лавины одураченных братьев, равно избегая натыкаться как на живых, так и на мертвых. Высоко вздернув колено, со всей оставшейся у него энергией ювелир прыгнул вперед, в окно, единовременным и почти неразличимым взмахом мечей поразив карауливших выходы адептов святой службы, вознамерившихся было ему помешать. Раздался звон разбившегося стекла. Многоцветный витраж со священными картинами в один миг разлетелся в стороны и градом осыпался на головы преследователей.
Но, прежде чем коснулся поверхности первый сияющий осколок, сильф уже был снаружи.
***
Лорд Эдвард с облегчением открыл глаза и, не медля ни секунды, порывисто встал на ноги. Установленное время, хвала всем богам, наконец истекло, и правитель смог выйти из глубокого забытья, в которое сам же себя погрузил. Это было состояние, внешне подобное крепкому сну, но на деле представляющее собой ускоренную комплексную реабилитацию, один час которой был равен по эффекту не менее чем восьми-девяти часам полноценного здорового сна. Лорд Эдвард давно уже не мог позволить себе обыкновенный человеческий отдых. Это было нерационально, да и небезопасно... Взамен правитель разработал тщательно продуманную систему, в течение долгих лет выявляя и устраняя все возможные изъяны, и в результате доведя её практически до совершенства. Установка минералов, тщательно укрытая от посторонних глаз в Северной спальне, на заранее определенный срок запускала процесс восстановления и активации клеток. Сам лорд прекратить его уже не мог, так как находился в это время в бессознательном состоянии. Однако в случае опасности или вообще какого-то ни было изменения заданных условий, срабатывали не только все защитные установки, но и механизм экстренного прерывания сна. Таким образом, ничто не могло застать правителя Ледума врасплох.
Тем не менее, сегодняшняя процедура не принесла ожидаемого удовлетворения. Обычно отдых проходил без сновидений, маг просто проваливался на время в небытие, словно останавливая саму жизнь, но не в этот раз. Дракон вернулся, а с ним возобновился давний кошмар, который правитель успел уже позабыть. Теперь, чтобы избежать этого, к комбинации работающих камней придется добавлять еще один минерал, блокирующий высшую нервную деятельность. Лорд Эдвард мысленно выругался, коря себя за то, что не сделал этого сейчас.
Встреча с драконами всегда оставляла неизгладимый след в человеческой памяти, мощная аура их накладывала отпечаток на слабую энергетику смертных. Таково правило, не знающее исключений: общение с представителями старшей расы травмирует всякую психику, даже самую устойчивую. Словно прямой взгляд на солнце, оно оставляет кровоточащий ожог, клеймо на самой сетчатке глаз. Нередко это проявлялось в виде повторяющихся кошмарных снов, повествующих о событиях, сопутствующих встрече с этими мистическими существами.
Правитель сдвинул брови, стараясь выбросить из головы некстати разбуженные воспоминания. Однако, они стояли перед глазами так ярко, как если бы всё произошло вчера.
...Обычно в пещеру дракона - разумеется, если говоря о таком исключительном событии вообще уместно использовать эпитет "обычный" - стараются проникнуть в отсутствие хозяина, тайно и с соблюдением всех возможных мер осторожности. Однако молодой мужчина явился открыто, средь бела дня, демонстрируя подчеркнуто мирные намерения. Осведомленный о том, что драконы - непревзойденные телепаты, отправил ментальный запрос и спокойно ожидал реакции.
Через некоторое время ему позволили пройти внутрь. Маг с нескрываемым интересом разглядывал сопровождавших его стражей. Никогда прежде он не видел их так близко. Лица драконьих прислужников напоминали маски - на них застыло спокойное, ничего не значащее выражение, какое бывает на лицах людей, безмятежно умерших во сне. Внимательно присмотревшись к движениям конвоиров, человек отметил, что они быстрее и мягче, чем у простых смертных. И гораздо экономнее - ничего лишнего помимо оптимальных безошибочных траекторий.
Заклинатель даже не пытался запомнить дорогу - самостоятельно разобраться в путаном переплетении коридоров, ничем не отличимых друг от друга, вряд ли было возможно. Пещера представляла собой настоящий лабиринт. Ясно одно - они спускаются всё ниже, с каждым шагом отдаляясь от поверхности.
Наконец, за одной из дверей мрачная обстановка подземелья резко сменилась на гораздо более уютный интерьер. Если бы пришелец не знал, где находится, он мог бы поклясться, что видит дворец некого состоятельного человеческого правителя, причем большого знатока древностей и истинного ценителя искусств. Убранство комнат, которые довелось пройти магу, было приятным и изысканным.
Дракон встретил его в просторном помещении с колоннами, напоминавшем тронный зал. Ящер принял облик человека, мужчины в самом расцвете сил, однако маг сразу безошибочно узнал представителя, как принято считать, самой старшей из существующих рас. Дракона выдавали не только глаза - нечеловеческие, лучезарные золотые глаза с тремя зрачками, не только цвет волос, напоминавший прозрачное рассветное солнце. Нет, гость ясно видел, что тело человека - лишь хрупкая оболочка, которая, как одежда с чужого плеча, мала и тесна абсолютному существу. Оно выходило за её пределы. Оно было вне. Оно было больше, могущественнее и непостижимее, чем всё, что прежде доводилось видеть смертному.
Дракон обратил на него свои золотые глаза, рассматривая лениво, без особого интереса. Несмотря на теплый цвет радужек, взгляд дракона был обжигающе холоден. Это выглядело так противоестественно, как если бы солнце было сделано изо льда.
- Я слышал, смертные называют это смелостью, - тягуче, нараспев проговорил он, игнорируя приветствия и словно бы ни к кому не обращаясь. Голос дракона был похож на гречишный мед - такой же густой, чистый и с еле заметной опасной горчинкой. - Наверное, это очень смело, не так ли?
Человек улыбнулся - уже увереннее, полностью овладев собой.
- А я слышал, что драконы никогда не отказываются от игры, - не отвечая, с вызовом заметил он. - За этим я и пришел к тебе.
- Нет, скорее, это называют дерзостью, - дракон неторопливо развивал свою мысль, будто и не слыша слов собеседника. Губы его также изогнулись в улыбке. В улыбке, которая резала, как серп. - Или, может, глупостью?
- Моё имя Эдвард, - сухо представился молодой человек, несколько обескураженный такой манерой общения. - Я маг из Ледума...
- Я знаю, кто ты, - ласково прервал дракон. Голос его мягко вплелся в голос собеседника, как алая лента вплетается в волосы, связывая и удерживая их. - Итак, каковы твои условия? Я внимаю.
Итак, момент истины.
- Я хочу узнать вкус твоей крови, Альварх.
Выражение лица дракона не изменилось, только взгляд стал внимательнее и острее.
- Иными словами, ты пришел убить меня? - вкрадчиво уточнил он.
- Нет, - отрицательно покачал головой Эдвард. - Это означает только то, что означает - не больше, но и не меньше. Я повторю еще раз, чтобы мы правильно поняли друг друга. Я желаю узнать вкус твоей крови, Альварх.
- Это. Невозможно. Смертный.
От неожиданности маг отшатнулся в сторону, едва удержавшись от вскрика. Каждое слово, раздельно и тихо произнесенное драконом в самое ухо, продолжало раздаваться в подсознании, искажаясь и повторяясь многократно. Человек был оглушен ими, как звучанием колокола прямо в голове.
Меньше, чем мгновенье назад дракон находился на почтительном расстоянии, так, что заклинатель чувствовал себя комфортно и даже в относительной безопасности. И вот ящер уже стоял за спиной, так близко, что Эдвард успел почувствовать прикосновение золотистых волос к своей щеке. Несмотря на то, что реакции мага были многократно ускорены действием камней, он всё равно не успел. Не успел отследить это движение, не успел хоть как-то среагировать. Человек так и не понял, что случилось - перемещение произошло быстрее, чем сотая доля секунды? Или же Альварх зачаровал его, на неопределенное время полностью взяв под контроль разум? И то, и другое казалось совершенно невероятным.
- Вкусив кровь дракона, ты уже не сможешь выполнить свою часть сделки, потому что потеряешь рассудок и свободу воли, - спокойно пояснил Альварх, ничуть не удивившись плохо скрываемому замешательству гостя. - Ты станешь моим стражем.
Эдвард инстинктивно отступил еще на пару шагов, хоть и ясно понимал теперь бессмысленность подобных действий. Дракон остался стоять на месте, но эта неподвижность уже не могла обмануть.
Тем не менее, маг не собирался отступать от намеченного.
- Мне не известно слово "невозможно", - взяв себя в руки, выдохнул он. - И дракон будет говорить мне о пределах и границах? Не сам ли он уничтожает сознание человека, превращая того в стража? Мне же нужен только глоток светоносной крови. Мой разум должен остаться нетронутым.
- Ты не знаешь того, о чем просишь, человек, - в голосе ящера проскользнули свистящие, змеиные нотки. - Утолять жажду драконьей кровью крайне вредно для здоровья. Осознавая то, что происходит, ты не выдержишь. В процессе случится досадное осложнение, вроде смерти или помешательства, и я всё равно ничего не получу от тебя.
- Ты не можешь категорично утверждать это, Альварх, - маг продолжал твердо стоять на своем. - Я готов поручиться за крепость своего духа.
- Смертные не властны ни над своим духом, ни даже над телом, - отрицательно покачал головой дракон. - Измени своё глупое желание, человек, пока я даю тебе такую невиданную возможность.
Заклинатель лишь криво ухмыльнулся.
- Ты не откажешь мне, Альварх, и сам знаешь это. Всё кончено. Высшие силы, которых не называют, уже призваны и готовы войти в нашу жизнь. Ты всё равно ничего не теряешь, рискую только я. В крайнем случае, ты просто получишь нового стража. Чем плох такой расклад?
Взгляд дракона снова изменился: он смотрел заинтересованно и так оценивающе, как на редкий товар в лавке. Впервые Эдварду стало жутковато, а в душе тихонько зашевелились сомнения, которые вообще-то нечасто посещали мага.
- А ты азартный игрок, - по достоинству оценил ящер. - В тебе достаточно страсти, чтобы рискнуть, рискнуть всем. Ну хорошо. В случае успеха ты сохранишь, что имеешь, да еще получишь малую толику способностей старшей расы: практически неисчерпаемый запас жизненных сил, абсолютную сопротивляемость болезням, молниеносные реакции и некоторые другие свойства. Для человека более, чем достаточно. А что получу я?
- Всё, что угодно.
- Это ясно. Но что стоящего можешь дать мне ты?
Дракон с сомнением покосился на человека. Тот терпеливо молчал, понимая, что это вопрос риторический.
- Впрочем, в голову мне пришла одна прелюбопытная идея. Готов ли ты заключить сделку вслепую или воспользоваться своим правом отказаться, до того, как игра начата?
- Я согласен заключить сделку на любых условиях, - подтвердил Эдвард. Маг даже не сомневался, что обратной дороги нет. В случае отказа живым отсюда всё равно не уйти.
- Мудрое решение, - усмехнулся Альварх. - Тогда внимательно слушай мои условия. Один из принципов игры заключается в том, что обмен должен быть равноценным. Драконов любят уличать в обмане, но нападки эти происходят лишь от неразумности младших рас, которые не могут постичь нас и всю полноту наших замыслов. Всё в мире должно быть уравновешено. Смертные не должны обладать могуществом драконов. Да, мы создаем иногда стражей, но они редко выходят за пределы пещер и не оказывают ровно никакого влияния на мир. Стражи лишь наши продолжения, как пальцы рук у человека, даже меньше. Ты же намерен изменить установленный порядок вещей. Мне нравится твоя дерзость, но я не могу оставить это без контроля. Я выполню свою часть сделки, и после всего ты сохранишь чистый разум и свободную волю. Взамен тебе придется повиноваться мне. Беспрекословно и безоговорочно, как и положено стражу, - только осознанно. Осмелившись перечить, а тем более ослушаться меня, ты ничем не будешь отличаться от своих несмышленых собратьев. Я раздавлю твой разум, как скорлупку.
Эдвард побледнел, хотя казалось, его лицо не может стать белее. По правде говоря, маг рассчитывал на какое-то однократное действие взамен исполнения своего желания. Он не предполагал, что окажется связан с драконом до конца своих дней. Тяжело было осознать это.
- Ты тщеславен и амбициозен, Эдвард, и обладаешь многими талантами, - продолжил Альварх. - Я вижу, ты хочешь стать лордом. Не сомневаюсь, тебе это удастся - губительная тяга к власти не даст тебе покоя, пока ты не добьешься своего. Мне будет полезен такой влиятельный страж. Ты прав, игра обещает быть увлекательной. Надеюсь, тебе понравится быть в ней игрушкой... А впрочем, я в любом случае получу удовольствие.
Эдвард безмолвствовал, напряженно обдумывая сложившееся положение. В любом случае, от него уже ничего не зависело.
- Один вопрос - почему Ледум? - вдруг спросил ящер, словно желая отвлечь его. - Может, остановишь своё внимание на чем-то большем, чем этот небольшой пограничный городок?
- Он станет другим, - упрямо возразил Эдвард. - Я выращу его сам. И сделаю таким, как захочу, таким, каких не было прежде. Наступит время, и Ледум будет стоять так же незыблемо, как Аманита.
Дракон одобрительно качнул головой.
- Ты продемонстрировал поразительную осведомленность о старшей расе, - заметил Альварх. - В таком случае, ты должен знать, что Страж инициируется смертью. Прежде чем в твои жилы вольется священная кровь драконов, ты обречен умереть. Таков ритуал. Я сам должен убить тебя.
Знал Эдвард или нет, он не успел ответить. В следующий миг дракон принял свой истинный облик, едва помещаясь в огромном зале. Маг снова не сумел отследить момент этого превращения, оно произошло мгновенно и легко. Оборотням, мучительно менявшим ипостаси, было безнадежно далеко до старейшей расы.
Эдвард замер, с восхищением и трепетом глядя на явленного ему совершенного зверя. Несмотря на размеры, покрытое ослепительно-золотыми чешуйками тело дракона было изящным и гибким, двигаясь с грациозной и стремительной мощью. Эдвард даже не успел толком разглядеть его. Маг вообще не успел понять, что произошло, не успел даже испугаться. Что бы это ни было - сверкающие когти или узкие игловидные зубы - обе сонных артерии человека оказались перерезаны с медицинской точностью, и из аккуратных, но глубоких ранок хлынула алая кровь. Эдвард рухнул на колени, инстинктивно пытаясь зажать руками поврежденные сосуды, пронзительно ясно понимая бессмысленность подобных действий. В глазах человека отразился предсмертный ужас, неконтролируемый первобытный страх умирания. Маг задыхался, а обильная кровопотеря продолжалась: струи крови причудливо расползались от горла, как змеи, проникая сквозь судорожно сведенные пальцы. Когда болевой шок отступил, человек разжал руки и с хриплым вскриком упал на пол. Тело сотрясли сильные конвульсии, а глаза закатились. Кровь была повсюду: на руках, на одежде, на полу, длинные белоснежные волосы разметались и потемнели.
Видя скорый исход, Альварх бросился к магу и с наслаждением приник губами к его шее, твердой рукой фиксируя положение тела, не давая тому метаться. Предсмертная кровь самая сладкая. Когда чуткий слух ящера, вновь принявшего человеческий облик, уловил последний удар сердца, слабый удар, Альварх отнял окровавленные губы и взрезал вену у себя на запястье. По пальцам потекла кровь, подобная чистому свету солнца или расплавленному золоту. Едва первые тяжелые капли её упали на лик человека, скатываясь к приоткрытому пересохшему рту, глаза умершего распахнулись и приняли совершенно осознанное выражение. Расширенные кляксы зрачков мгновенно сжались до размера еле заметных точек и пропали вовсе. Кровотечение немедленно прекратилось, раны стремительно закрывались, оставив после себя лишь тонкие розоватые шрамы.
Кровь дракона была сродни огню: густая, горячая, пряная, она опаляла изнутри. Эдвард мучительно застонал, мечтая потерять сознание от боли, но отчего-то этого не происходило. Маг отчетливо осознавал, как меняется его организм, как древняя кровь вливается в жилы, смешиваясь с его собственной кровью, подавляя, преобразуя её. Это было невыносимо: войдя в вены, ток солнечной крови сотрясал всё его существо. Алая человеческая кровь трансформировалась, трансмутировала, переплавлялась в сияющую царственную влагу, наполнявшую жилы вечноживущих светоносных существ.
Только в эти мгновения заклинатель осознал до конца, на что решился. Человек чувствовал дракона каждой клеточкой тела, он сделался будто бы его частью. Он стал зависим! И более того - в любой миг ящер мог потребовать большего, и тогда разум человека сольется с сознанием дракона и перестанет существовать. Казалось, смертная плоть не в состоянии выдержать такого притока энергии, притока чуждой, недоброй силы. Но Эдвард, упрямо стиснув зубы, только твердил себе, что сотни людей за историю мира становились стражами, а значит - это возможно... возможно. Возможно!
Альварх внимательно наблюдал за корчившимся у его ног смертным, не издавшим более ни единого крика боли, и в холодных глазах его мерцало удивление.