Первым делом Герберт осмотрелся. Чисто. И не заблудились! Вышли точно. Вон деревушка с каким то непроизносимым русским названием, справа блестит лента реки, слева...Хм, а вот это странно.

- Откуда здесь дорога, Клаус? Почти автобан! Видимо Иваны готовят наступление, если построили такое.

- Может сам Сталин собирается приехать сюда с визитом! - насмешливо прозвучало в наушниках.

- Ты шутишь, Клаус? Что ему делать в этих лесах?

- Можешь спросить у него сам! - хрюкнул в наушниках голос Клауса, ведомого Герберта.

Герберт Ильфельд недовольно поморщился. Покрутил головой, осматривая небо. Чисто. Иногда Клауса несло, но он был хороший пилот и надежный ведомый, а это стоило того, что бы терпеть его выходки. Шел второй год войны и русские уже давно перестали быть мальчиками для битья. Да и не были ими, если честно. Герберт вспомнил, как год назад они в вдевятером пытались загнать в землю МиГ-3. Но упрямый русский каждый раз невероятными финтами выдергивал свою тяжелую машину из под огня. И сам на вираже умудрился сбить одного их них...Отто, кажется. А затем уйти живым. Тогда это было непривычно и странно. Так не должно было быть. Но так случилось, почему-то.

Герберт строго одернул себя. Накренил поочередно истребитель влево, вправо, осмотрелся. Чисто. К черту того русского. Наверняка его уже сбили. Не они так, так другие. С пилотами люфтваффе и их машинами не сравнится никто! Ни чопорные "лайми", ни лягушатники, ни уж тем более дикие русские! Хайль Гитлер!

Так, а это что там?

- Клаус, а может быть ты и прав насчет Сталина. Смотри, две машины идут по шоссе. В тыл. Очень быстро.

- Вижу Герберт. - в голосе Клауса не осталось и следа дурашливости. Герберт готов был поклясться, что сейчас его ведомый собран как тигр перед прыжком за добычей. Добыча была не такая уж и жирная... но интересная. Возможно, стоит потратить на нее время. Тем более что возможность такая есть. Герберт привычно покрутил головой. Чисто.

- Клаус, давай пройдем над ними, посмотрим, что это придумали большевики.

- Понял тебя.

Герберт направил машину вниз со скольжением на левое крыло. Сзади тенью пристроился верный Клаус. Отлично. Вот и они...два авто. Герберт был не очень силен в марках большевистских автомобилей, они все же истребители. Но таких он не видел никогда. Одна маленькая, красная машинка не больше Опель Кадет по размерам. Зализанные непривычные формы. Вторая больше похожа на бронеавтомобиль. Огромная, высокая, с большими колесными арками и колесами им под стать. Амбар. И скорость у обоих очень приличная. Под сотню километров.

Несколько секунд и истребители прошли на дорогой. Гереберт заложил вираж. Огляделся. Чисто.

- Клаус, работаем. Непонятно что это, но ничего подобного я не видел. Возможно опытные образцы техники. Не стоит их отпускать. Работай по головному, я прикрою.

- Понял тебя, Герберт! Хорридо!!!

* * *

- Ой, смотри, летит что-то! - Катя, немного пригнувшись, посмотрела в лобовое стекло. - Два самолета! Никогда не видела, что бы они по двое летали!

- Кукурузники разлетались, битва за урожай у них видимо. Где они? - не отрываясь от дороги ответил Алексей

-Вон там с твоей стороны, да нет, чуть правее, из-за леса вышли? Видишь? Там еще облако такое черное.

- Не-а-а, не вижу, я же слепенький.

- Ну, вот смотри там еще просвет, просека наверное. Теперь видишь?

-Во, вижу теперь! В нашу сторону летят кстати. Закрой окно, а то сейчас зальют ДДТ, станем синими.

- А причем тут Шевчук? - удивилась Катя. - И почему синими?

- Не причем, так пестицид один назывался, дюже ядовитый, потому и синими. - состроив серьезное лицо произнес Алексей

Боковое стекло быстро поползло вверх.

- Да ладно, шучу! - усмехнулся Алексей. - Жидкость для снятия лака, которым ты пользуешься гораздо ядовитей.

- Дурак! Злобный очкарик!

- Я такой!

Катька обиженно отвернулась.

Ну вот, подумал Лешка, теперь будет полчаса дуться. А из-за чего? Чего я такого сказал то? Вот пойми их . Ладно, мелочи это все. До Ванькиной дачи осталось совсем немного. Пол часа ходу и прощай руль на два дня. Майские праздники это здорово, солнышко, грязь почти высохла. На полях уже озимые вовсю зеленеют, хотя они и зимой зеленеют, прямо под снегом. А у Ваньки шашлычек, коньячек, пошло-казарменный юмор, как в старые добрые времена, красота. Катька, конечно, ворчала, вслух намекая, что может лучше в Финляндию махнуть, но что я там не видел? А Ванька дом, наконец, достроил, новоселье справляет. Специально пригласил, похвастаться.

В монотонный шум движущегося автомобиля внезапно влились новые звуки, злой, пронзительно нарастающий звон. Секундный страх, не отвалилось ли что, у Лешки быстро прошел, сменившись догадкой, это же кукурузники. И точно. Над дорогой одна за другой быстро промелькнули две крылатые тени. Самих самолетов Лешка даже не заметил. Шустрые кукурузники, мне бы так. - пришла в голову ленивая мысль - Вот как бы эту пузотерку то обогнать... черт, тащиться впереди, как беременный ишак. Хотя, что с него взять, вон весь обклеен восклицательными знаками. Вопросительными кстати тоже. Вот ведь гадство. Пустая дорога, двойная сплошная и плетущийся чайник. Может обогнать? Лешка довернул было руль, но в последний момент передумал, нарвешься на шального гаишника, больше времени потеряешь.

Внезапно шедшая впереди машина, красненький Ниссан, дернулась как от удара. А потом произошло вовсе невероятное: машина вспухла изнутри огнем и резко вильнув, огненной кометой ушла в канаву.

- Твою мать...- ошарашено протянул Лешка. - Катя, ты видела?

Та только мелко-мелко закивала в ответ, крепко вцепившись побелевшими пальцами в дверную ручку. Их машина замерла на обочине, оставив за собой два длинных тормозных следа. В зеркалах заднего вида было видно, как над дорогой поднимается жирный столб черного дыма, изредка мелькали языки пламени.

- Там живые то есть, как думаешь? Пошли, посмотрим, мало ли помощь нужна.

- Думаешь нужна? - Катя с сомнением покачала головой. - Не ходи! Еще взорвется!

Словно в подтверждение Катиных слов раздались два громких хлопка

- Вот видишь!

- Это колеса рвутся, наверное...Ладно. Там уже все сгорело. Может выбросило кого взрывом, надо посмотреть. Я схожу. Ты скорую пока вызови и пожарных. Не ходи никуда! А я быстро!

* * *

- Хороший выстрел, Клаус! А теперь вместе! Я по оставшейся машине, а ты погоняй большевиков, если они будут!

- Самое вкусное вы всегда оставляет себе господин обер-лейтенант! - заметил Клаус, делая вид что обижается.

- Что поделать, господин фельдфебель! - довольно оскалился Герберт. - Это святое право командира! Работаем!

- Понял тебя!

- Хорридо!!!

* * *

Лешка вышел из машины, все еще не веря толком в случившееся. Но как тут не поверить, когда в 40 метрах в канаве пылает остов автомобиля. Лешка постарался не думать, сколько там было людей, кажется только водитель и пассажир, пассажирка точнее, да. Сквозь заднее стекло были видны длинные волосы. Ехали тоже куда-то, как и они.

Позади хлопнула дверь. Катька не удержалась все же, выскочила из машины. Лешка обернулся

- Ты чего? - удивленно спросил он Катю

- Ну вдруг тебе помочь надо будет...- смущенно отводя взгляд в сторону ответила она - Страшно мне что-то... тревожно. И связь нет.

- Да чего бояться, глупая, с нами все хорошо...

Лешка искоса посмотрел на горящую машину. Сквозь дым на передних сиденьях были видны два неподвижных человеческих силуэта. Ремнями были пристегнуты...вот и остались сидеть...Как живые. Катьку надо увести. Не надо ей на это смотреть.

- Леша-а-а.... - Катькин голос прозвучал как-то неуверенно и даже с испугом, - Они опять летят!

- Кто? - Алексей с непониманием посмотрел на встревоженное лицо жены.

- Самолеты! - Катя ткнула рукой в поле по правой стороне от дороги.

Две черные точки приближаются с пугающей быстротой и целеустремленностью. Силуэты размыты, все же расстояние еще большое. Видны лишь бешено вращающиеся винты, стеклянные кабины блестят на солнце. Какие же это кукурузники... монопланы, даже отсюда видно. Внезапно коки обоих машин взрываются огнем!

Дальше Лешка видел все как в замедленной съемке. От самолетов одна за другой отделяются огненные трассы и на поле вдруг вырастают земляные фонтаны, выбрасывающие в воздух целые куски земли. С каждым мгновением они поднимаются все и ближе и ближе к ним и к их машине. К машине тянутся фонтаны повыше вперемешку с маленькими.. гхм фонтанчиками. К ним только маленькие. Грохот... И нарастающий рев моторов, перекрывающий пронзительный Катькин визг.

Да они же по ним стреляют, кукурузники мать их, по ним!!!
Лешка успел толкнуть в сторону визжащую на одной ноте Катьку, и сам рухнул на асфальт. В лицо и по телу ударила мелкая крошка...

И в тот же миг оцепенение спало... рев двигателей заполнил собой все вокруг, грохот близкого взрыва и тугая волна раскаленного воздуха заставляет плотнее вжаться в асфальт... Почему же он такой твердый.

Лешка перевернулся набок. На шоссе горел еще один костер и Лешка зло чертыхнулся, обидно то как, новая машина... была. Задрав голову посмотрел вверх и увидел как два самолета с разворотом набирают высоту...уходят с-суки...Что-то знакомое показалось ему в их формах....прямые рубленные крылья, тощий фюзеляж...И память услужливо подсказала - "мессера"!!! Да ну...бред...но вот же стреляли...

- Катя!? Катенька! - Лешка ругнул себя, вот же чурбан, разлегся.

Торопливо поднялся, вроде цел, ладони и колени разбиты правда и по лицу ползет несколько кровавых ручейков... Похер...

- Катенок...

Нет, ну нет же!!!

- Катенька...- на дрожащих ногах Лешка проковылял несколько шагов до замершей на асфальте жены. - Улетели они, Катюш, вставай, харе дурака валять....

А в ответ только удаляющийся гул моторов. А Катя молчит, и даже не улыбается.

Не может человек улыбаться и говорить с развороченной грудью, когда легкие перемешаны с мясом и костями ребер.... И встать сложно с одной рукой... вторая... вон она... лежит.... отдельно....

И на любимом лице ни кровинки, только замер ужас и страх. Навсегда. Уже навсегда.

***

Полуторка поскрипывая и чихая движком осторожно, не дай бог растрясти раненных в кузове, переваливалась на ухабах дороги. Хорошо хоть весна сухая. Было бы дело месяцем раньше или прошли бы накануне дожди, черта с два бы проехали вообще. А так через пару часов уже в дивизии будут. Младший сержант, Коля Давыдов покосился на сидящего на пассажирском месте Прохорыча, вечно хмурого и неразговорчивого санинструктора, сопровождавшего раненых. С ним и не поговорить то толком. "Да, нет, может быть" - вот тебе и все ответы. Жалко Ира едет в кузове, вместе с ранеными. Ира-Иришка, чудо конопатое. Коля улыбнулся, задумался, что как бы здорово было....и не заметил как грунтовка закончилась. Машина, удивленно скрипнув напоследок, покатилась по ровнехонькому асфальтовому шоссе. Колька такие только в Москве и видел. К тетке приезжал погостить в 39-м.

- Прохорыч, а чего это? - удивленно протянул он, недоверчиво оглядываясь по сторонам. - Вчера ехали, не было ничего!

-Ты рули давай. - Прохорыч прищурившись смотрел куда-то вперед. - Вчера не было, сегодня есть. Сделали, значит - немного помолчав, добавил он. - Дорога хорошая, ведет куда надо, рули.

Давыдов недоверчиво хмыкнул, но Прохорыч как не крути прав. Направление верное, в кузове раненые, которых надо довезти, значит надо ехать. А то, что дорога хорошая, так оно и лучше. Быстрее доедем. Даже на третью или четвертую можно перейти.

- Прохорыч, ты только по сторонам смотри, мало ли чего - На всякий случай произнес Колька.

- Не учи ученого! - буркнул в ответ санинструктор. - Только у нас с тобой на твой "всякий случай" мой Наган да твой карабин. Ты из него стрелял хоть?

- Было дело пару раз - протянули младший сержант, не отрываясь от дороги. Шутка ли, почти под 50 уже шел.

- И не гони. Успеем. Не ровен час, дорожка эта кончится, в яму влетишь.

Колька согласно кивнул, сбросив скорость. И правда, куда спешить. Так хоть можно по сторонам посмотреть. Хотя смотреть то особо и нечего, поле да лес.

Так проехали несколько километров. С ветерком можно сказать. Всегда бы так. До расположения дивизионного госпиталя считай совсем немного осталось. Это если и дальше такая же дорога будет. Колька осторожно прошел несколько крутых поворотов, отметив про себя металлическое ограждение по краю обочины. Здорово придумано. Что бы значит зимой с дороги не вылететь. Проехали небольшой перелесок и впереди показалась длинная прямая уходящая в лес, а на ней, примерно на полпути к лесу, два лениво чадящих костра.

- Колонну кто-то пожег. С воздуха видать. Недавно...- озабоченно отметил Прохорыч, - Поднажми ка, может помощь нужна кому. За час перед нами аккурат две машины пошли. Видать они.

Колька кивнул, закусив губу. Обоих водителей ушедших машин он знал. Один, Семен Остроконский, так и вовсе дружок закадычный. Жалко будет, если погибнут.

Подъехали поближе. И у Кольки отлегло от сердца. Горели не полуторки. В кювете лежала маленькая легковушка уже непонятно какой марки и цвета, а на самой дороге громоздился остов здоровой машины, чуть ли не с его полуторку размерами, но явно тоже пассажирскую.

И еще на дороге сидел человек. Сидел над распластанным неподвижным телом. Мертвым. Живые так не лежат. Сидел прямо в растекшейся кровавой луже. В человеке ее много, крови...а вот под ж ты, иногда не хватает все равно.

Колька остановился, не доехав десяток метров, потянулся за ручку, выйти. Но Прохорыч не дал.

- Тут сиди, машину не глуши, мало ли чего. За небом смотри и Ирине скажи что бы не лезла. Я сам!

Прохорыч вытащил зачем то из кобуры "Наган", крутанул барабан, хмыкнув и вышел из машины, оставив дверь открытой. На всякий случай.

Человек, сидящий на дороге показался Прохорычу не очень старым, в районе тридцатника. Может и моложе, да голова вся в крови измарана. Крови было много и на нем, и на одежде. Но не его кровь большей частью, не сидел бы иначе. С трупа, понятное дело. Только сейчас Прохорыч заметил, что тело женское и поморщился. Вроде сколько уже навидался ужасов, а вот... неправильно это женщин убивать. Одежка, кстати, странная на нем, да. Не военная, рубашка светлая когда-то, штаны синего цвета да остроносые черные ботинки. Артист что ли?

- Эй, паря, ты кто? Звать тебя как? Что случилось тут?

Человек медленно повернул голову в сторону Прохорыча, посмотрел на него шальными невидящими глазами. Увидел, наконец, Прохорыча и, вздохнув судорожно, заговорил сорвавшимся голосом, то и дело запинаясь.

- Мы ехали, а они нас расст-т-треляли. Мессеры... И Катеньку уб-б-били. И там, - человек мотнул головой в сторону легковушки, - всех тоже убили... Катеньку то за что? А я вот живой...а ее нет...а я живой...А откуда они здесь в-в-взялись.... Суки! Уу-у-уы-ы-ыыы!

Человек в бессильной злобе завыл, размазывая по лицу появившиеся слезы. Прохорыч понимающе молчал. Такое он тоже видел уже не раз. Слезы его не смутили. То, что мужики не плачут, байка красивая. Белугой заревешь ту... Катерина видать жена его... была. Вон и кольцо у него на пальце. Надо же, молодой, а старого обычая держится, уважительно подумал, родившийся и выросший еще при царе, Прохорыч. А мужик вдруг перестав плакать с силой ударил кулаком о дорогу, раз, другой с какой-то непонятной радостью и отчаянием.

- Эх ты... одну эдакую боль да разве другой заменишь! - с сочувствием произнес Прохорыч, шагнув вперед и перехватив руку, занесенную для нового удара.

Мужик еще несколько секунд давил руку вниз не соображая, что происходит. Сильно давил и яростно. Но Прохорыч и не таких обламывал и мужик как то разом обмяк.

- Ну вот и ладно. Ты это брось себя калечить.

Мужик кивнул, безвольно, как китайский болванчик.

Между тем Прохорыч прикидывал, куда его можно пристроить. Машина шла забитая битком.

- Ирина! - крикнул Прохорыч, - Место в кузове есть еще? Человека надо взять, до госпиталя.

- Савелий Прохорыч, нету у меня места! Сами знаете! - тут же откликнулась из кузова звонким голосом медсестричка Иришка, видно давно наблюдающая за Прохорычем. - Нам ехать надо скорее! Что там, серьезно?

Прохорыч знал. Но бросать на пустой дороге человека не хотелось. Не по-людски это как-то было.

- Да вроде ничего. Шок, да пару царапин.

- Товарищ старшина, - предложил Колька. - Может вы его в кабину, а сами на подножке? Тут уже недалеко осталось то? А то стоим тут в чистом поле, налетят еще, будем как они чадить.

- А верно! Молодец! - оживился Прохорыч. - Давай ка его закинем, помоги.

Колька кивнул, быстро выскочив из кабины. Вдвоем с Прохорычем они осторожно подняли мужика под руки. Тот не сопротивлялся, но и не шибко то помогал. Висел кулем.

Они уже почти подошли к распахнутой кабине, когда человек вдруг словно очнулся, закрутил головой и, посмотрев на Прохорыча, спросил:

- А Катю, Катю, почему не берете?

Опешив на мгновение Прохорыч не успел ничего ответить. Ответил Колька.

- А чего ее брать, мертвая она. Потом заберут, похоронят. Мы живых везем.

Мужик вздрогнул, словно от удара, вскинулся было и снова поник. Прохорыч зло зыркнул на Кольку. Вот же дурень. Теперь не было бы хуже, развезет еще теперь его совсем. Но нет. Прохорыч неожиданно отметил, что тяжесть на руках ослабла, человек уже стоял на своих ногах, значит оклемался, ну и славно. Так тоже бывает.

- Тебя как зовут то? - пользуясь моментом, вновь спросил Прохорыч.

- Алексей, - коротко ответил мужик, выворачивая шею назад. - Катю возьмите, нельзя ее тут бросать.

- Да некуда ее брать, Леха, - вздохнул Прохорыч. - В кузове раненых полно. Тебя то некуда положить. И стоять нам нельзя. Опасно.

- Что ж вот так вот и бросить? - тихо уточнил Алексей.

Прохорыч смущенно вздохнул. А что ответить?

- Приедем на место, доложим по форме. Потом приедут, похоронят.

- Куда приедем? Кто приедет, где похоронят?

- В дивизию конечно. Там команда похоронная. Похоронят.

"Может быть" - подумал про себя Прохорыч, но говорить конечно не стал.

- Где похоронят?

- Ну я то откуда знаю? - пожал плечами Прохорыч. - В могиле братской, где ж еще то. Залазь давай в кабину, если самого ноги держат, поехали.

- Я не поеду.

- Что? - опешил Прохорыч. - Это как это?

- Я не поеду. Спасибо. Я Катю не брошу.

Прохорыч посмотрел на Алексей, внимательно, долго. Вот что с ним делать. Силой тащить что ли. Но по всему видно, смысла особого нет. Мужик крепкий, ран опасных нет. Да и говорит уверенно, спокойно. Значит отошел. Заберет его кто-нибудь. Дорога наезженная.

- Хорошо. Ты тут подожди. Еще машины пойдут, помогут. Не пойдут, пойдешь вон туда, - Прохорыч махнул в сторону леса. - Там через шесть километров дивизия стоит. Не далеко, в общем, дойдешь. Колька, давай за руль. Ириш, кинь как бинтов пару штук и тряпицу какую.

- Савелий Прохорыч, у меня мало! - заныла медсестра.

- Давай не жмись! - прикрикнул Прохорыч.

Ирка, покопавшись в своей сумке, вытянула упаковку бинта и, свесившись через борт, протянула его Прохорычу.

- Вот держите! У меня нет больше!

Ага, конечно, подумал про себя Прохорыч. Вон как покраснела, нету у нее, совести нету, а еще комсомолка. Ну да хватит ему, наверное.

- На вот тебе. Перевяжись. - Прохорыч немного подумал и добавил к бинтам свою фляжку, старую еще, стеклянную. - И воды вот возьми. Рынки промой сначала. Справишься?

Алексей молча кивнул. Стоял он уже на ногах твердо и уверенно и по прикидкам Прохорыча не должен был наделать кучу глупостей. Глаза, правда, у него стали мертвые, но это было нормально. По нынешним то временам.

- Как до дивизии дойти понял? - уже садясь в кабину в последний раз уточнил Прохорыч.

Алексей снова кивнул. Также молча.

Ну ладно. Понял так понял. Не дитё.

- Ну, давай тогда! Удачи. Поехали! - Колька кивнул, потянувшись к ручке коробки передач.

- Лопату дайте - неожиданно произнес Алексей, мертвым равнодушным голосом.

- Что? - удивленно спросил Прохорыч - Коль, подожди. Зачем тебе лопата то?

- Надо. Катю... - тем же голосом ответил Алексей.

- А-а-а...ну да - протянул Прохорыч. - Коль, дай ему лопату.

Колька неожиданно не стал даже спорить и побежал отвязывать от рамы полуторки лопату. Их у него все равно было две, это Прохорыч знал точно.

Колька управился всего за пару минут и полуторка, осторожно объехав по обочине все еще чадящий автомобиль, тронулась в путь. Ехали молча. Давыдов лишь бросал частные взгляды в зеркало заднего вида, Прохорыч заметил это, но сам оборачиваться не стал. А что там рассматривает Колька не стал спрашивать. Не хотелось говорить. Было как-то...тяжело, что ли. Въехали в лес. Хорошая дорога, как и предсказывал Прохорыч, кончилась и начались ухабы. Привычные, в общем то. Только тут Колька первым нарушил молчание.

- Странный он какой-то, Леха этот. Контуженный не иначе.

- Почему это? - удивленно спросил Прохорыч. На контуженного Алексей был не очень похож. Зрачки там, слух, походка, все в норме.

- Да не помнит ничего. Я ему лопату даю. Сказал ему что бы он ее на обочине потом оставил, если уйдет. Обратно завтра поедем, заберу. А он у меня спрашивает, а какое мол сегодня число? Представляете?

- Ну а ты? - устало спросил Прохорыч, про себя подумав, что парня таки контузило. Или все же шок?

- А что я? Так и ответил - 9 мая 1942 года!

- А он?

- А он кивнул только. Еще спросил, жив ли товарищ Сталин. Ну конечно жив! Я так и сказал. А он и пошел себе. Контуженный - убежденно кивнул Колька.

- Может быть - согласился Прохорыч.

Он еще долго вспоминал о случившемся, до самой дивизии. Последние километры дались с трудом, вся дорога была разбита. Но прошли. А потом завертелось и Прохорыч забыл обо всем, доложил о случившемся на шоссе только вечером. И снова забыл, провалившись в короткий тревожный сон.

Прохорыча убило. Шальным осколком через пару месяцев. Наповал, едва не разрубив пополам туловище. Осколок был большой и необычной формы, V-образный. Словно наконечник стрелы с "хвостами" по двадцать сантиметров каждый.

Медсестра Иришка погибла уже в 44-м. Их колонну обстреляли из леса. Дали несколько явно неприцельных очередей и надо же так, одна пуля нашла свою цель. А больше никого и не задело.

Коля Давыдов довоевал до конца. Но, колеся после войны по дорогам Союза о заурядном, в общем случае, произошедшем в 1942 году, он не вспоминал. Такие вот дела.

Но все это было потом.

***

А Алексей стоял на дороге и смотрел вслед уходящей машины. Полуторки. Настоящей полуторки, военного выпуска, с квадратными крыльями, деревянной кабиной. С настоящими людьми, людьми сорок второго военного года. Сгинувшего во времени, ушедшего уже навсегда года. Так все думали и были, конечно же, правы. Но вот время решило вернуться. Или он вернулся во времени? Какая разница? Да вообще ни какой...

Алексей прислушался к далекому монотонному гулу. Раньше бы подумал - майская гроза. А сейчас он каким-то нутром понял, что где-то там, в десятке километров отсюда гудит, ворочаясь стальным зверем, фронт. Нет не так - Фронт.

- Ну, ничего...доберемся и до него... - пробормотал Лешка, поудобней перехватив даденную улыбчивым водителем полуторки лопату. - Сквитаемся с вами...

В горле застряли, сбившись кучей, матерные загибы. Но не было среди них того, единственно верного слова, которым можно было назвать людей, убивших Катю. Не было. Да. Наружу вырвался лишь хрип, сродни вороньему карканью.

Лопата была тяжелой. С узким и толстым лезвием, массивной втулкой, приклепанной к лезвию несколькими солидными заклепками. Основательно сделано, в общем. На совесть. А копать было легко. Лешка выбрал под могилу невысокий холм в сотне метров от дороги, обваленный вокруг здоровыми валунами. Видно со всего поля их сюда стаскивали. Но вершина холма была чистой. И сухой, а это было самое главное. Не хотелось хоронить Катеньку в жидкой грязи. Вообще не хотелось бы хоронить, хотелось жить, любить и радоваться, да видно такая судьба им выпала.

Лопата заскрежетала о камень. Черт...не попался бы стокилограммовый поросенок... но нет, повезло. Булыжник размером с голову. Лешка в несколько движений обкопал его, вытащил наверх и, отбросив камень в сторону, присел на край могилы, передохнуть. Много уже выкопал, почти по колено.

Вы не приходилось копать могилу? Нет? Лешке тоже. Первая у него она была, могила. Первая и самая основательная. Ведь могила по всем правилам это что? Это яма диной под два метра и глубиной почти в полтора. Ну и шириной в метр. А еще три куба земли и песка и несколько часов работы пары человек. Если повезет. Если не повезет, то куб земли и куча камней...или два куба вязкой глины и хлюпающая на дне могилы вода-верховодка. Хлопотно, одним словом и долго. Потом то Лешка уже такие могилы не копал. На полметра и сверху землей присыпать. Для своего брата-солдата сойдет.

С дороги раздалось тарахтение двигателя. Лешка равнодушно посмотрел в ту сторону. Мотоциклист. Остановился напротив черного остова его машины. Постоял немного и покатил дальше. Видно ничего интересного для себя не увидел, а Лешку за камнями не заметил. А Катеньку Лешка уже принес... Это было совсем не сложно, особенно если представить себе, что ты снова несешь ее по Английской набережной, живую, улыбающуюся, счастливую, в белом свадебном наряде, а не... Господи, трупом ее назвать язык не поворачивается!

Лешка прикрыл глаза... сон, это все сон. Ну, Боже, пускай это будет сном! Господи!!! Нет...все тоже. Лопата, яма, мозоли на руках и мертвая Катенька. Ничего не изменилось. Копай Леха, копай... Отвлекись от мыслей, забудь хоть на миг о тоске, сжимающей сердце. Копай. И снова штык лопаты вгрызается в землю. Копай Леха. Надо сделать все как надо, что бы на совесть, хорошо было. Копай, не обращай внимания на лопнувшие мозоли, ноющую боль в спине и руках. Копай. Боль пройдет. Все что сразу не убивает человека и не калечит, проходит. Или просто не успеет вылиться во что-то серьезное.

Могила уже была Лешке по пояс, когда лопата снова ударилась о камни. Известняковая плита. Все. Лешка облизнул сухие губы, потянулся за фляжкой, в ней еще оставалось несколько глотков воды. Хороший все же мужик Прохорыч. Интересно, кто он по званию то? На петлицах у него было четыре треугольника...старший сержант, что ли? В старых знаках различия Лешка был не силен. Читал в книгах о каких-то "кубарях", "шпалах". Но вот что они означали и кто из них старше, не помнил. Ну да ладно...

Алексей с кряхтением вылез из могилы, пошевелил затекшей спиной, та отозвалась уже привычной зудящей болью. Сорвал спину, мимоходом отметил он сам себе. Теперь будет неделю болеть, ага. Если раньше не убьют. Но пофигу.

- Вот и все Катюш... - произнес Лешка, опустившись на колени рядом с женой. - Сделал я все... - Лешка на мгновение запнулся и продолжил. - Извини меня Катенька, не послушал я тебя и видишь, как все вышло. Мне ничего, а тебя убило. Прости, если сможешь. Хотя и нет мне прошения, знаю. Извини меня Катенька, за все обиды... дураком я был, не понимал ничего. И рад бы все изменить... да поздно уже. Извини...Не скучай, я скоро уже к тебе.

Лешка наклонился, поцеловал остывшие уже губы. В последний раз. Рывком поднялся, так что закружилась голова. Задумался. Как же одному то опустить? Не бросать же... А-а-а...вот так вот можно сделать. Лешка осторожно перенес Катю на край могилы. Сам спустился вниз и, уже оттуда опустил тело вниз. Готово. На месте где лежала Катя осталась лишь примятая трава, слегка измазанная кровью. Кончилась вся кровь. Еще там, на дороге.

Можно и засыпать...Накрыть бы чем-нибудь, да нечем. Ни одной тряпки нет. В машине покрывало было для пикников, да где теперь то покрывало, сгорело все. И где те пикники... А у Прохорыча попросить он не догадался. Лешка, прикусив губу, с силой вогнал штык лопаты в кучу выбранной земли. Поднял и бросил первую лопату земли в могилу. Сначала на ноги. Потом еще и еще, не глядя. Не желая смотреть, как земля ложится на побелевшее лицо и остекленевшие глаза, смешивается с кровавой кашей на груди. Не удержался все же и посмотрел. Но увидел уже лишь прядь волос каким-то образом не засыпанную землей. И исправил эту ошибку. Полчаса и ямы как не бывало. Только перекопанная земля, будто кто-то решил вскопать здесь невесть зачем небольшую грядку. Разозлившись от пришедшей на ум аналогии, Лешка обложил могилу камнями, потратив на это еще несколько часов. Потом долго думал, куда ставить самодельный крест, две ольховые палки, перевязанные шнурками от ботинок. В изголовье или в ноги? Поставил в ноги, какая разница. Жалко только, что не может вырезать на кресте хотя бы имя. Ножа не было. Не лопатой же... Да и ольха сгниет за пару лет. И будет на этом месте очередная безымянная могила, как тысячи и тысячи таких же могил, разбросанных от Бреста до Москвы. Потом все же в голову пришла толковая мысль и Лешка выцарапал лопатой на плоской стороне подходящего камня кривыми буквами - "Катя Данилова 9 мая 1942". Вот теперь все.

Лешка прислонился к теплому, нагретому солнцу валуну, и уснул. А проснулся уже в сумерках, разбуженный многоголосым ревом моторов. Высунувшись из-за камня, он увидел, как из леса выползла колонна танков, десяток машин, самых разнообразных силуэтов и размеров. Головным шла тридцатьчетверка. Ее то ни с чем не спутаешь. Значит наши! Следом шли танки размером чуть поменьше, а замыкали колону и вовсе малыши, размером чуть больше легкового автомобиля. Вся эта броня, бодро лязгая гусеницами, прокатилась по шоссе, разбивая в крошку асфальт. Тридцатьчетверка поравнялась с остовом Лешкиной машиной, но в отличие от давешнего мотоциклиста даже не стала останавливаться. Притормозили только следующие за ней танки, а вот тридцатьчетверка отвернула на бок орудие и, поддев скошенным носом горелый кузов Мицубиси, отбросила его на обочину, словно пушинку. Пронзительный скрежет железа о железо был слышан даже здесь.

Танки прошли быстро. Следом за ними проехало несколько крытых тентом грузовиком. Движение к ночи, похоже, становись все оживленней. Фары, правда, никто не включал. Двигались в темноте. Но это и понятно. Светомаскировка.

Алексей поднялся. Отряхнулся. Подошел к могильному холму.

- Пойду я Катюша. Прощай. На том свете уже свидимся.

Постоял и ушел в туже сторону, куда ушли танки. На фронт. Лопату он оставил на обочине, как и просил его водитель полуторки, Колька кажется.

* * *

Лешка не знал тогда, что обманул свою Катеньку. Правда, его обман не пошел никому во вред.

Старший сержант Алексей Данилов шел по знакомой дороге. Шел с войны, которая закончилась, как и положено - 9 мая 1945 года. Больше трех лет прошло с той поры. Всего три года. Но Лешка в свои тридцать три давно уже выглядел на все сорок.

Он остановился, опустил на землю пыльный сидор и, распахнув гимнастерку с одинокой "Отвагой", подставил грудь теплому летнему солнцу. Жарко. Прямо как тогда. Некстати заныло сердце. Лешка скривился, выпил воды из фляги, теплая, зараза. Постоял еще несколько минут, дождался, когда боль отступит, и вновь зашагал вперед. Пехота она все больше ножками, ножками. Дело привычное. Сколько пройдено то. И не счесть. Сердце вот только что-то стало пошаливать. Старый уже. Но, дай Бог еще небо покопчу. Зачем только? Ответа на этот вопрос Лешка не знал. Шла война, он воевал, не задумываясь о том, что будет завтра. Война закончилась. Кто-то, кому повезло, вернулся домой к родным, любимым. Просто домой, если он уцелел. Не уцелел, не беда. Новую избу поставить можно за три дня, если всем миром взяться. Раз, два и готово - справляй новоселье, солдат! А куда ему идти? Только сюда. Он и шел.

Вот, наконец, грунтовка закончилась и под ногами оказалась изрядно разбитая, но все же сохранившаяся асфальтовая дорога. Ноги понесли быстрее сами собой. А вот и то самое поле. И даже ржавые остовы машин по-прежнему лежат там же, где и три года назад. Кому они нужны, банки консервные. Оцинкованные они...как же. Было бы интересно, конечно, посмотреть на свою машину, но потом, потом.

Вот и приметный холм. Здесь тоже ничего не изменилось, только трава гуще, но могила цела. И, смотри ка! Кто-то крест поставил, добротный, свежетесанный. И имя на жестянке выбито...

- Здравствуй Катюша, привет моя хорошая, вот я и вернулся к тебе...

Воспоминания нахлынули с новой силой. Так, будто все это случилось только вчера и не было трех лет войны, на которой он хотел умереть, да вот так и не смог, многим на зависть. И тогда Лешка заплакал. Тоже впервые за три года. Мужчины плачут, еще как плачут. Когда никто не видит.

Лешка сел на землю, прислонившись спиной к тому самому камню, у которого заснул когда-то. Начал было развязывать сидор, там у него была еще одна фляга, помянуть Катюшу, но вдруг молча повалился на бок. И умер. Не выдержало давно уставшее сердце.