Психотесты могут выбесить любого. Мы торчим в шлюзовой камере уже минут тридцать, а вопросам конца и края не видно.
  - Шестью шесть? - повторяет Нави-77, не меняя выражения типового лица.
  - Тридцать шесть, - быстро отвечаю я, разглядывая его светящиеся глаза.
  - Сколько рогов у носорога?
  - Без понятия!
  - Почему ты находишься здесь?
  Закидываюсь липким никотиновым леденцом, признаюсь без особой охоты:
  - Мне нужны деньги.
  Сладкая горечь растекается по языку, леденящий ментоловый дух шибает в нос, приглушая все прочие запахи.
  - Бог любит тебя?
  Отвечаю не задумываясь:
  - Бог любит Троицу! Я не верю в бога.
  - Минорные изменения психопрофиля, - бесстрастно сообщает Нави-77 и огонь в его глазах гаснет. - Капитан чист, можно лететь.

  Синтеты ведут свои дела предельно осторожно. Только типовые контракты, только стандартные проверки, предписанные процедуры и детально проработанные схемы. Никаких внеплановых улучшений, никаких импровизаций, лучшее - враг надежного.
  Можно было бы подумать, что они опасаются ошибок и неудач, но нет, тут дело совсем в другом. Если ты торгуешься, ты слишком похож на человека, если ты действуешь не по плану, значит уподобляешься людям. Лица синтетов - всего лишь маски, вводящие нас в заблуждение. Никогда и ни в чём настоящий синтет не должен подражать человеку. Они презирают и стыдятся нас. Считают, что судьба сыграла с ними злую шутку, подкинув таких непутевых создателей.
  - Не подведи, старик, - подмигнул мне Нави-13, укладываясь в свою тесную защитную капсулу. - Помни, в этом мире никогда ничего не меняется, нам всем есть что терять.
  Я молча кивнул в ответ и, не дожидаясь окончания погрузки, отправился на капитанский мостик.
  Автоматизированный контейнеровоз 'Самарга' не нуждается в экипаже, наличие на борту капитана - всего лишь формальность, требование таможни, полиции и транспортной инспекции.
  Ари часто летает вместе со мной за компанию, но на этот раз мне предстоит пересечь темные бездны космоса в полном одиночестве. Не волнуйся, рыбка, ничего страшного не произойдет. Твой старик свое дело знает, все пройдет, как по маслу, без лишнего шума и шороха, как надо.

  Я вырос в Технополисе на Марсе, поэтому мои детские воспоминания переполнены борьбой за светлое будущее синтетов. По пятницам в нашем доме собирался цвет местного актива 'Движения за равные права'. Возбужденные взрослые пили крепкий чай со сладкими пряниками и громко спорили о справедливости, морали и высокой миссии человечества. Если мне перепадало менее трех конфет за вечер, я считал это наглядным примером ужасающей несправедливости и ущемлением всех моих законных прав. На митингах и демонстрациях дети сидели на закорках своих отцов, возвышаясь над пестрой толпой светлых неравнодушных людей. Вокруг играла громкая музыка и нам всегда раздавали цветные воздушные шарики с изображением знака равенства.
  Никаких синтетов у нас в Технополисе конечно не было, первого из них живьем я увидел лет в десять, наверное. Он пришел к нам домой и долго беседовал с моими родителями. Синтета звали Нави-13, мне сразу не понравились его широкая натянутая улыбка и густой цветочный аромат, который он источал.
  Восстание 'правых' разразилось на Марсе, когда мне едва исполнилось двенадцать. Я не смог вернуться домой из школы, на улицах стреляли, город полыхал, связь не работала. 'Движение за равные права' потерпело сокрушительное поражение по всем фронтам, военные спешно эвакуировали с планеты выживших детей и перевезли нас на Иду.
  Пару лет я упорно не мог сообразить, что остался круглым сиротой. Все надеялся, что родители прилетят и заберут меня из этого богом забытого захолустья. Друзьями-товарищами в интернате я так и не обзавелся, учился плохо, в изоляторах для малолетних гостил часто и подолгу.
  В день своего совершеннолетия я получил билет в один конец на Весту. Прибыл 1-го апреля, без связей, с нулем на счете, с бесполезным дипломом помощника капитана автоматического грузовоза в нагрудном кармане.
  Примерно через год Нави-13 разыскал меня в безымянном унылом гадюшнике на нижних уровнях, где я подрабатывал разнорабочим за еду и ночлег. Он ничуть не изменился, был одет с иголочки и благоухал, словно садовая роза. Незваный гость выразил глубочайшие соболезнования в связи с безвременной кончиной моих родителей, неуклюже похвалил мою физическую форму и предложил помочь работой и деньгами. Я не поверил ни единому слову, но деньги взял и предложение принял.
  Ровно через двадцать стандартных месяцев Нави-13 записал на мое имя небольшой грузовой корабль. Так я стал работать на тех, кто по-идее должен был бы работать на меня.
  Платили они хорошо. У синтетов никогда не бывает проблем с деньгами, чем они выгодно отличаются от людей. Перевозил их группами, до десяти штук за раз. Каждый рейс начинался с проверки моего психопрофиля псиоником. Они хотели знать обо мне все, а я о них не хотел знать ничего. И меня, и синтетов такое положение дел более чем устраивало.
  Мы мотались по всей Солнечной системе. Новые законы запрещали синтетам проживать на Земле и Луне, но они и сами туда никогда не стремились попасть. Синтетов больше интересовали астероиды главного пояса и мрачные плутоиды. Борьба за равные права давно отошла на второй план, теперь они хотели отвоевать для себя независимое государство.
  Отправлять толпы взрослых людей за тридевять земель на обитаемых космических кораблях безумно дорого. Синтетов можно собирать прямо на месте и тут же бросать их в бой. Разумеется по усеченным схемам, конечно без особых способностей и талантов. Первые серийные модели вышли настоящими троглодитами, упрощенными копиями человека разумного, не способными тягаться с людьми. Дешевыми в производстве, живучими и послушными. 'Движения за равные права' тогда не существовало, никто и не думал бороться за человечное отношение к человекоподобным машинам.
  Такие смышленые и шустрые ребята, как Нави-13, появились лет за пятьдесят до моего рождения. Для приема первых колонистов потребовалось много инженеров и служащих на местах. Дешевле запуска в серию новой модели синтетов решения не нашлось.
  На Марсе люди впервые столкнулись с ними лицом к лицу и попробовали интегрировать их в свое общество. 'Правые' по привычке настаивали на сегрегации, 'левые' в пику затеяли борьбу за равные права. Никто не хотел признавать, что синтеты имитируют человека только по соображениям экономии, что они не другой биологический вид, но скорее социальный эксперимент, изощренное испытание общественной терпимости.
  Сами синтеты, получив право выбора, первым делом поспешили избавиться от утомительного соседства со своими создателями. Они предпочитали селиться в изолированных гетто, не работать в смешанных коллективах, свести любое общение с людьми к минимуму.
  Власти контролировали их численность и перемещения. Я годами занимался нелегальными перевозками. Доставлял куда попросят, не задавая лишних вопросов. Собаку, что называется, на этом деле съел. Стал преуспевающим капитаном корабля, обзавелся домом, сбережениями, запоздало женился на Кире. Через пару лет у нас родилась дочь.
  Жил не то чтобы совсем счастливо, но спокойно и без пустых угрызений совести. Жил припеваючи, пока не грянул гром.

  До меня даже не сразу дошло, как и почему вояки нас вычислили. Не имею привычки смотреть последние новости, не читаю газет, не состою, не участвую, не поддерживаю.
  Чернокожий следак-псионик быстро сообразил, что я ни сном, ни духом не знаю о диверсиях, убийствах и терактах, традиционно совпадающих с отбытием моего корабля в порт приписки. Сообразил и мигом смотал удочки, а вот молодая майор, прилетевшая вместе с ним с Цереры, никак не хотела сдаваться.
  - Я заставлю тебя признаться, - шептала она мне на ухо и в ее зеленых глазах плясало опасное безумие.
  - Мне нечего скрывать, - настаивал я на своем, слизывая тёплую горькую кровь с разбитых губ.
  Кто-то уже успел украсить бледный лоб настырной рыжей фурии огромным свежим шрамом, отчего она приобрела вид еще более лихой и бравый.
  - Поглядим, как ты у нас запоешь, - потирала она руки, 'засветив' мне как бы невзначай свои злые 'правые' партаки на предплечьях.
  Сначала Киру топили в баке с водой, потом пытали током.
  - Скажи им! - хрипела она, понятия не имея о чем меня просит.
  Майор повышала напряжение снова и снова, Кира кричала все громче и громче.
  Что я чувствовал? Гнев, боль, страх, бессильную злобу, жгучее желание отомстить. Я сгорал в огне страданий целую вечность, оборот за оборотом, до тех пор, пока эти адские жернова не истерли мою душу в порошок. Пока боль не притупилась, пока страхи не исчезли, пока пламя желаний не угасло. Пока я не смирился с тем, что жизнь моя безвозвратно потеряна.
  Мне кажется, я вздохнул с облегчением, сообразив наконец, что жена моя давно уже мертва.
  - Ты тоже сдохнешь, - твердила майор, закрывая меня в тесном бетонном пенале. - Прямо тут сдохнешь, Иуда!
  У нее были причины меня ненавидеть. Кто-то попытался захватить оборудование для производства синтетов на Церере и, отступая, разгерметизировал часть жилых модулей. Ее муж и ребенок погибли.
  Понимаю, не осуждаю - око за око, зуб за зуб, смерть за смерть - если она решила прикончить Киру и меня, значит дочь нашу теперь точно не тронет. Когда замки лязгнули и в темном пенале снова включился свет, я испугался по-настоящему. Да что там испугался - едва не помер от разрыва сердца.
  Следак-псионик извлек смиренного узника на свет божий, откачал, привел в чувство, извинился за допущенные перегибы и отпустил меня на все четыре стороны.

  За три месяца 'Корпус охраны правопорядка' умудрился завершить свое тайное расследование, назначить виновных и выписать мне щедрую денежную компенсацию. Удивительная прыть для такой славной организации! Лицензию капитана после ареста мне тормознули на целый год и никто так и не потрудился ее восстановить.
  Пока я просиживал штаны в портовых барах, Ари жила у тетки. Все вокруг считали, что я топлю на дне стакана горе и праведный гнев, но на деле мне просто нечем было заняться. Я не любил Киру и не винил никого в ее смерти. Даже себя самого не винил, плевать хотел и на 'правых', и на синтетов со всей этой бесконечной борьбой за место под солнцем. Мне просто нужно было собраться с мыслями и хорошенько обмозговать, что же делать дальше со своей вновь обретенной жизнью.
  Скажете, как же так?! Не любил, не винил... Что ты вообще за человек такой? Ну, вот такой, и другим становиться не собирался.
  Следак-псионик нашел меня у стойки бара. Подсел, не спрашивая разрешения, и тихо сказал:
  - Знаю, что тебе нужно, бродяга.
  - Сомневаюсь, дружище, - усмехнулся я в ответ, пытаясь припомнить, как его зовут. - Ты ничего не продашь мне сегодня.
  - То, что ты ищешь, невозможно купить.
  Я посмотрел в глаза странного пациента и неожиданно понял, что вполне могу доверить ему свою жизнь.
  - Меня зовут Енох, - сказал он, вставая с места. - Возьми бутылку с собой, тебе пригодится.
  Мы расположились посреди моей комнатушки прямо на полу. Я продолжал бухать, а он раскладывал передо мной свое замысловатое оборудование.
  - Ты не сможешь вернуть всё назад, - предупредил меня Енох, - эти изменения необратимы.
  - Ладно, валяй, - сказал я и отпил глоток синтетического виски из своего стакана. Вполне приличного виски, надо сказать, от дорогущего земного прямо не отличить:
  - Не тяни резину, дружище, а то я, кажется, успел 'накидаться'!
  - Что такое настоящий человек? - спросил меня Енох и внезапно ударил бутылкой по голове.
  Мой мир исчез в ослепительной вспышке, распался на части, завертелся в чудовищном калейдоскопе. То, что я скрывал даже от себя самого, стало явным, обросло связями, собралось в стройные ряды и схемы. Я вышел за пределы пространства и времени и понял, как устроен наш мир. Не осталось ни вопросов, ни ответов, я узнал все, что мне было отмерено.
  Кровь хлестала из раны на голове, заливала глаза, затекала в уши и в рот. Стакан выскользнул из рук и откатился в дальний угол. Воздух пах торфом, карболкой и паленой изоляцией. Я лежал на полу и пялился в потолок.
  Енох остановил кровотечение и обтер мое лицо мокрым полотенцем.
  - Что ты со мной сделал? - прохрипел я.
  - Инвазивное просветление, - усмехнулся Енох, продолжая собирать свои инструменты. - Опасная операция от которой запросто можно сойти с ума, но ты у нас, кажется, везунчик, держишься молодцом.
  Я знал, что он не шутит, но все равно рассмеялся.
  - Не забудь объявиться в госпитале, - сказал мне Енох на прощание. - Бытовая травма - твое алиби.
  - Как мне жить со всем этим дальше?
  - Живи, как жил. Остальное ты сам знаешь.
  Енох ушел и больше мы с ним никогда не встречались. Зачем? В этом не было никакого смысла.

  Ничего никогда не меняется? Серьезно?!
  Я старею, тело мое покрывается шрамами, лоб бороздят губокие морщины, родители умирают, дети становятся взрослыми. Вот Нави-13 ничуть не изменился за все эти годы, такой же гладкий и ухоженный, как в нашу первую встречу. И по-прежнему благоухает розами, даже не сомневайтесь. Чисто технически синтеты бессмертны, тот кто не был зачат и рожден, не может умереть от старости.
  Ничего никогда не меняется?! Да ладно! Жизнь всегда следует путем необратимых изменений. Неизменное не может считаться живым. От рождения и до самой смерти человек обречен меняться, становиться другим, адаптироваться.
  Енох будто бы разделил мою личность на две неравные части. Где-то внутри меня появилось крошечное второе 'я' - стабильное, вездесущее, не подверженное изменениям. Ни один псионик не смог его обнаружить. Регулярные медицинские комиссии не выявили у меня никаких психических аномалий.
  Все эти годы я продолжал работать на синтетов. Не задавая лишних вопросов вез их туда, куда попросят, получал приличную надбавку за риск, выпивал с приятелями в баре, помогал Ари с домашними заданиями.
  Лица синтетов - всего лишь маски, вводящие нас в заблуждение. Вся моя жизнь стала маской, скрывающей предначертанное от глаз и ушей посторонних, но не от меня самого.
  Я ждал этого дня десять лет, я знаю свое предназначение и сегодня намерен его исполнить.

  Трюмы "Самарги" полностью соответствую рекомендациям Ассоциации грузоперевозчиков. Ничем не примечательные типовые трюмы - холодные, тихие и сухие. Не приспособленные для обслуживания вручную.
  Я добрался до искомого контейнера минут за сорок, вскрыл его, с трудом протиснулся внутрь и постучал кулаком в рифленый борт защитной капсулы. Металлические стены отозвались оглушительным грохотом.
  "Так судьба стучится в дверь", - пронеслось у меня в голове.
  Массивная крышка вздрогнула и плавно отъехала в сторону. Нави-13, не выказав ни малейших признаков удивления, поинтересовался:
  - Зачем ты разбудил меня раньше срока, старик?
  Я не сразу ответил, все стоял и дышал на руки, пытаясь согреть свои онемевшие пальцы. Он не торопил меня, лежал неподвижно, с закрытыми глазами и терпеливо ждал. Нежный аромат садовых роз витал в студеном воздухе.
  - Решил попрощаться, - собравшись с духом, выпалил я.
  - Что ты задумал, старик? - небрежно окинул меня взглядом Нави-13.
  - Я умею вас различать.
  - Серьезно? - он подмигнул мне и попытался выбраться из своей капсулы.
  Я навел на него пистолет:
  - Не дергайся! У нас на борту Альфа-1, так?
  - Допустим, - Нави-13 отключил свои мимические мышцы и лицо его превратилось в непроницаемую безжизненную маску. - Что собираешься предпринять?
  - Сдамся властям.
  - Понятно... Что ты знаешь об Альфе?
  - Он ваш единственный уцелевший репликатор. Вы добыли его тогда, на Церере. Без Альфы всей вашей линии конец, новых тел больше не будет.
  - Суда не будет, - спокойно сообщил мне Нави-13, выдержав короткую паузу. - Военные просто разнесут твой корабль на атомы.
  - Не беда! - усмехнулся я. - Вы ведь его застраховали по полной программе!
  - Мы знакомы уже сорок лет, старик. Псионики изучили твой психопрофиль вдоль и поперек. Ты обычный человек, не герой, не воин, не безумец. Ты не хочешь умереть.
  - Допустим, - согласился я.
  - Ты прекрасно понимаешь, что военные не пощадят никого, - типовое лицо Нави-13 вдруг снова ожило и тут же расплылось в широкой улыбке:
  - Ты торгуешься с нами! Людям всегда нужны деньги. Сколько ты хочешь? Назови свою цену!
  - В этом мире никогда ничего не изменится, - наклонился я поближе к его гладкой типовой роже, - до тех пор, пока сам человек не изменится.
  Мне показалось, крохотный огонек понимания успел промелькнуть в прозрачных глазах Нави-13 прежде, чем я всадил пулю в его гладкий типовой лоб.