Я пришел из школы в два часа. Быстро поел, отодвинул тарелки и достал химию. Надо торопиться, а то мне всегда не хватает времени. Целый день сижу над книгами, а успеваю выучить всего два предмета. И куда девается время?
А что нам задали по химии?
Открыл дневник. Эх, не записал опять. Теперь иди к Славке, узнавай. Сколько времени потрачу. Да и Славки, наверно, нет дома. Он после школы всегда по улице бегает. Везет ему. И уроки успевает выучить, и в баскетбольной секции заниматься, и в кино сходить, и книги почитать... А у меня ни на что времени не хватает. Говорит: режим. А какой там режим. Просто он способный человек.
Начну с литературы. По литературе у меня задание записано. Вот: образ Татьяны и выучить стихотворение.
"Гонимы вешними лучами,
С окресных гор уже снега
Сбежали мутными ручьями
На потопленные луга," -
прочитал я. Весна... А на улице сейчас весна. Погулять бы! Но нет, надо зубрить.
"Сбежали мутными ручьями
На потопленные луга,"
повторил я... Ничего в голову не лезет!
Я посмотрел в окно и вдруг увидел Славку. Он шел мимо нашего дома. Пальто нараспашку, уши шапки болтались на ветру.
Я забарабанил в стекло, крикнул:
- Славик!
Он пришел веселый, бодрый, стал рассказывать, как они строили плотину на ручье. Такое большое колесо с лопостями. Оно так крутилось, здорово получилось! Потом спросил, давно ли я учу.
- Как пришел из школы.
- Много, наверно, выучил?
- Нет, еще ничего не выучил.
- Два часа сидишь и ничего?!.. И-и..
Опять он сейчас будет лезть со своми советами. Не терплю я этого. И недовольно сказал:
- Покажи лучше, что нам задали по химии.
Когда он ушел, я поставил на электрическую плитку чайник и, пока он грелся, поиграл с котенком.
Напившись чаю, снова сел за уроки. "Гонимы вешними лучами..." Ой, как нудно сидеть. И почему я такой ленивый? Говорят, надо иметь силу воли. Вот если бы на войне. Я бы показал. "Гонимы вешними лучами..."
Часа через два прибежал Славка.
- Пойдем на речку. Ты всё выучил?
- Не-ет, еще стихотворение никак...
Славка удивленно посмотрел на меня.
- И-и... Знаешь что? - решительно сказал он. - Завтра утром я зайду за тобой, вместе пойдем в школу. Договорились?
Он опять что-то придумывал, но я не стал возражать, только безнадежно махнул рукой:
- Ладно, заходи...
Утром в школу мы шли вместе. Славка рассказывал о новом кино про партизан, а я с тревогой думал о том, что вдруг сегодня вызовут.
В школе Славка усадил меня рядом с собой за первую парту и велел все внимательно слушать и записывать. Первым был урок истории. Я прислушался. Учительница рассказывала очень интересно, и я неожиданно увлекся и до конца высидел спокойно.
На перемене мы пошли во двор, играли в волейбол. Погода была теплая, солнечная. Я удивился, что раньше не замечал, как хорошо на улице и все переменки просиживал в классе и зубрил. Теперь же чувствовал себя уверенным, бодрым. И на уроке мне нетрудно было сосредоточиться, я легко понимал все, что нам объясняли.
Вернувшись домой, мы пообедали и отправились к ручью.
Бурный весенний поток мчался под гору, рычал, подпрыгивал. Мы поставили фанерное колесо, и оно завертелось, закружилось...
Я не заметил, как пролетело полтора часа, и Славка сказал, что надо идти домой.
Убрали все со стола, чтобы ничто не мешало и не отвлекало, застелили стол газетой. Я все еще находился под впечатлением игры и начал говорить, как вечером мы снова пойдем к ручью... Но Славик мягко перебил:
- Давай начнем с химии, это самый трудный предмет.
Я взял учебник совсем без отвращения, которое испытывал к химии раньше. Наооборот, мне было интересно узнать, как получается, что сольешь два прозрачных раствора - и образуется цветной, или капнешь на написанное чернилами слово - и оно исчезает.
Я помнил почти всё, что объясняла на уроке учительница, оставалось только раз прочитать, написать на бумаге формулы - и урок готов. А стихотворение, над которым я вчера сидел весь день, сегодня выучил за полчаса.
После каждого предмета мы десять минут ходили по комнате. Больше всего я удивлялся тому, что у меня совсем не пропадала охота учить.
Через три часа уроки были готовы. Мы снова отправились на речку. После почитали книгу, сходили в кино, полчаса просто так гуляли по улице, а в десять часов разошлись по домам спать.
...С тех пор прошло уже больше месяца. Славик уже не следит за мной, но я твердо выполняю все его советы. У меня не стало троек, и всегда все успеваю сделать. Я стал с уважением произносить слово режим.
И я понял, что раньше ничего не успевал не потому, что время куда-то "девалось". А просто я не умел им пользоваться.
Геннадий Коробков
ДЕДУШКИНЫ ИСТОРИИ
Волчок
Давно это было, году в двадцать пятом. Тогда еще жили единолично. Возвращались мы как-то в начале лета с базара домой. Недалеко отъехали от районного центра - заметили пса. Он то бежал рядом с нашей подводой, то отставал - смотрел, кто сзади едет; потом забегал вперед, рассматривал впереди идущие подводы, словно искал кого-то. Мы поняли, что он потерял хозяина.
Когда подъехали к хутору, он перестал волноваться, спокойно побежал рядом с нашей подводой. Открыли ворота, но он не зашел во двор, а сел недалеко и заскулил.
Отец поставил подводу в угол база, вернулся, чтобы затворить ворота. Пес по-прежнему сидел, беспокойно поскуливая.
- Что, волкодав, нет твоего хозяина? Как же ты так оплошал? Ну, заходи к нам, не обидим.
Пес как будто понял эти слова, встал, завилял хвостом и побрел во двор.
Вся наша семья вышла глядеть волкодава, как назвал его отец. Он был большого роста, почти с теленка, лобастый, с большущими ушами и огромными лапами. Цвет шерсти - палевый, кончик носа черный. Большие глаза смотрели доверчиво и умно. Он как-то сразу признал нашу семью. Мы спрашивали отца:
- Батя, ты иде его взял? Купил на базаре?
- На базаре, - отвечал отец.
- За сколько?
- За три оглядка, - отвечал отец.
- А как его звать?
- Волчок.
Так он и стал Волчком. Мы все наперебой звали его: "Волчок! Волчок!" - протягивали к нему руки и он нам всем вилял хвостом.
Сперва его не привязывали. Правда, побаивались, как бы он не укусил кого, но потом убедились, что наши опасения напрасны. Когда кто-нибудь чужой к нам приходил, он вставал, рычал и начинал лаять - звал хозяина. Выходил кто-нибудь из семьи, говорил: "Нельзя, Волчок", - и он отходил в сторонку, дремал, или ловил мух.
Но он понимал и другое слово: "Куси!" От этого и случилась беда. Однажды наша корова забралась в огород. Меня позвали ее согнать, а я позвал с собой Волчка. И сказал: "Куси!" Я думал, пес просто полает, прогонит корову. А он постарался - порвал ей ноздри. Мне за это хорошо влетело. Корову стали лечить, а Волчка посадили на цепь.
Незаметно подошла осення ярмарка. Народ дальних хуторов и станиц ехал загодя: вели, гнали скот: овец, коз, коров; с ранего утра до ночи на дороге слышался стук колес, скрип телег. Дорога проходила недалеко от нашего двора - метрах в пятидесяти. Накануне ярмарки вечером, в сумерки Волчок вдруг забеспокоился. То натянет цепь, словно хочет сбросить ее, то нетерпеливо скулит, подвывает.
- Что это с нашим Волчком? - недоумевал отец.
Мать сказала:
- Отвяжи его, ему надоело сидеть на цепи.
Отец спустил его с цепи, он быстро подбежал к воротам, стал драть лапами подворотню, аж щепки летели.
Отец отворил калитку, чтобы посмотреть, кого это пес учуял. А Волчок выскочил за ворота и мигом скрылся из глаз, вслед за удаляющейся подводой. И больше мы его не видели.
Мы стали рассуждать, не нашел ли Волчок хозяина? Но как он мог его учуять? Забор у нас высокий и плотный, сквозь него ничего не видно.
Пришли соседи-кумовья к отцу: на огонек, выкурить по цыгарке и договориться, в каком часу ночи выезжать на ярмарку: в одиночку не ездили - боязно.
Зашел разговор о Волчке, и все решили, что Волчок узнал своего хозяина по скрипу телеги. Если это так, то выходит, каждая телега скрипит по-своему. И значит, этот звук и всё остальное долго хранится в памяти и сразу узнается, как весточка из родного дома.
Дедушка и серый волк.
А вот эта история произошла, когда я еще в школу не ходил, лет семь мне было. Зимы тогда стояли морозные, снежные, с частыми метелями. Бывало, поднимется пурга и несколько дней бушует, базы и хаты иногда заваливало с крышей.
Утром хозяин встанет, отворит чуланную дверь, а перед ним снежная стена. У кого крыша соломенная,тот разворошит ее и через дыру вылезет; а если дощатая или железная, - то жди, когда соседи отроют или греби снег на себя, в чулан. Скотину кормили тоже так: разроют крышу сарая и в дыру корм и воду опускают.
А сколько тогда было волков! Стаями ходили, по сугробам подымались на крышу хлева, разгребали лапами солому и спрыгивали вниз, или прогрызали плетенные стены, резали овец. Теперь и волков перевели, только в кино увидишь.
Наш сосед, дед Кузьма, человек колготной, не любил без дела сидеть, в такие ночи почти не спал: то снег откидывал от дверей, то проверял, всё ли спокойно в коровнике и в кошаре. Однажды вот так в самую полночь вышел он с фонарем на баз, только ступил с крыльца, огонь тут же задуло. Дед оставил фонарь на крыльце, а сам побрел наугад. Буран пинал его из стороны в сторону и подтолкнул его к яме, которая осталась от выбранного прикладка соломы. Дед и свалился туда. А яма была глубокая, выбраться из неё без посторонней помощи никак невозможно.
Стало светать. Проснулись в доме, хватились - а деда нет; пошли искать и нашли его в яме, да не одного: в другом углу ямы сидел волк и не сводил горящих глаз с деда; стоило ему чуть пошевелиться, волк скалил зубы и рычал.
С рассветом метель утихла. Прибежал народ, некоторые были с ружьями и кольями. Окружили яму со всех сторон, смотрят.
Мне тоже захотелось посмотреть, как волка будут стрелять. Я натянул на босу ногу валенки, шапченку на ухо, шубенку на ходу набросил на себя - и туда. Протиснулся между казаков, заглянул в яму. Волк сидел, серый, лобастый, скалил пасть и щелкакл зубами.
Вокруг стоял шум, все решали: как же выручить деда? Если дать залп по волку, то зверь, раненный, может кинуться на человека и наделает беды. Решили подать деду веревку, чтобы он привязался за нее, и тогда одновременно в волка выстрелить и деда выхватить. Но как только спустили веревку и дед зашевелился, волк зарычал и приготовился к прыжку.
И всё же дед потихоньку обвязался веревкой вокруг пояса. В волка выстрелили, деда дернули вверх, смертельно раненный зверь все-таки успел ухватить деда за полушубок и вырвать клок.
Деда Кузьму под руки повели в баню: отогреваться и мыться. Потом он долго болел, при
ходил в себя. Весной стал выходить за ворота на скамеечку. Мы, мелкота, как нас тогда называли, подойдем к нему и просим рассказать, как он с волком в яме сидел. Вздохнет дедушка Кузьма и скажет:
- Чего тут гутарить-та. Я волка боялся, а волк меня боялся. Он тоже понимал, что сам в беду попал. Сидел смирно и мне не велел шевелиться. Сидели, глядели один на одного - и больше ничего.
Лиса-притворщица
С дедушкой Кузьмой еще один случай был, более веселый.
...Бежала лиса по полю, видит, пасутся на жнивье гуси. Подкралась она, схватила одного гуся и утащила в лесок.
Понравилась плутовке гусятинка, и решила она поселиться в рощице, что недалеко от села, стала каждый день охотиться за птицей.
Но гуси перестали ходить на жнивье, держались поближе к селу. А лиса охотиться там не решалась - боялась собак.
Прошло несколько дней - голод прибавил хищнице смелости . Глубокой ночью по первому снежку мягко подкралась она к крайнему двору, и тут в нос ей ударил такой сладкий запах, что она аж зажмурилась от удовольствия. Курятинка! Покрутилась кумушка возле катуха - нет нигде дырки. Запрыгнула на крышу, нашла место, где солома помягче, и стала разгребать её.
...Хозяин двора, дед Кузьма, был, как я уже говорил, человек беспокойный, за ночь несколько раз просыпался и выходил проверять свое хозяйство. И вот на зорьке, как обычно, поднялся он, сунул ноги в валенки, на плечи тулуп, в руку свою дубовую палку-помощницу - и на баз. Слышит: в курятнике переполох, кыркают и отчаянно кудахчат куры, хлопают крыльями.
Дед Кузьма ринулся туда, а дверь за собой прикрыл. И сразу увидал гостью.
Лиса, только что деловито расправлявшаяся с наседками, заметалась по курятнику. Дед изловчился - и по голове воровку своей тяжелой палкой. Она сразу и откинула хвост, и задрыгала ногами.
Дед Кузьма вернулся в дом, закурил самокрутку, успокился немного. Жена проснулась, и дед рассказал ей про оказию. Когда они вместе вошли в курятник, разбойница, как лежала, вытянув ноги, так и лежит. Взял дед Кузьма ее за хвост, в другую руку задушенную курицу и понес все за село, бросил в яр.
Когда он проходил мимо нашего двора, увидел моего дедушку и рассказал ему, как неожиданно плутовку-грабительницу убил. А мой дедушка спрашивает:
- Ну, а шкурку-то ты снял с нее? Хороший будет воротник.
- Да не, - ответил дед Кузьма. - Если хочешь, иди сыми.
Мой дедушка пошел в дом, отыскал нож поострее, и отправились они туда, где бросил дед Кузьма лисицу и курицу. Подошли - и глазам своим не верят: ни лисы, ни курицы. Только аккуратные следы по свежему снежку через ярок на ту сторону, к лесу.
Д Е Т И
В эту ночь Ольга Сергеевна снова не могла уснуть; но она и не старалась усыпить себя, только переворачивалась с боку на бок, подолгу глядела перед собой в темноту и думала: Иринка, милая что же ты наделала?..
Ольга Сергеевна осторожно, чтобы не разбудить мужа, поднялась с кровати, накинула на плечи теплый платок и, подойдя к окну, распахнула створки. Свежий воздух хлынул в комнату. Она поежилась и сильнее стянула на груди платок.
Где ты теперь, Иринка?.. Вторую ночь не приходит домой. Это случилось так неожиданно. Месяца три назад дочь познакомилась на каком-то вечере со Славиком, студентом химическо го техникума. А на прошлой неделе вдруг заявила, что они собираются пожениться... Ольга Сергеевна долго убеждала Ирину, что это очень серьезный вопрос, что им ведь всего по шестнадцать лет, и ей нужно хотя бы закончить школу, а Славику - техникум. Но уговоры не действовали на дочь. Иринка возражала, что они любят друг друга, что Славику нужно много заниматься, но приходится много времени тратить на свидания. А поженившись, они будут всегда вместе.
- Но ведь вы совсем не готовы к семейной жизни, - говорила Ольга Сергеевна. - Ты никогда не занималась хозяйством, ничего не умеешь делать. Славик живет в общежитии. Как и где вы будете жить?
- Мамочка, Славик сказал, что мы найдем квартиру, его папа и мама будут нам помогать.
Упрямство дочери иногда выводило Ольгу Сергеевну из себя, она начинала повышать голос. В таких случаях дочь, расплакавшись, убегала в свою комнату. Ольга Сергеевна и ее муж Федор Иванович несколько раз говорили со Славиком. Самоуверенный мальчик, он и слушать не хотел отговоров от женитьбы и только отвечал: