Её звали Света. У неё просто не могло быть иного имени. Она училась в 5-м классе. Я тоже учился в 5-м классе. Мы вместе учились, в 5-м "А" классе. И даже сидели за одной партой. Приближался очередной Новый Год. Более того, до его прихода оставалось уже меньше суток, а я всё никак не мог придумать подарок для Светы. Жутко хотелось чего-то очень необычного, потому что лучше Светы никого в этом мире не существовало. Я бродил по небольшой площади нашего малюсенького городка, перебирая в кармане рубль двадцать мелочью. Почему-то мороз тогда был морозом, а потому кусался так, что нынешнему и не снилось. Но меня это совершенно не тревожило. Время от времени я смотрел на Светины окна и, в который уже раз, морщил лоб. В конце концов, мороз своего добился и я решил, что пора где-нибудь погреться, потому что ноги мои уже совсем не отличались от ног Буратино.
- Сашок? Замёрз? Заходи, заходи! - тётя Даша, лучшая мамина подруга и продавец магазина "Цветы", подняла перекладинку прилавка, приглашая меня за него, - Сейчас я тебя горячим чаем напою.
Я уселся на табурет в углу магазина. Магазин был пуст. На полках и полочках, и даже на подоконнике стояли цветочные горшочки. Растения в них, выглядели по-зимнему уныло. И только одно, в большом круглом горшке напоминающее маленькое круглое деревце, было сплошь усыпано нежно розовыми цветочками. "Азалия индийская" - прочёл я на приклеенной к горшку бумажке.
- А что если... - пронеслось у меня в голове...
Я оглянулся назад и, убедившись в том, что тётя Даша занята чайником, совершил очень плохой поступок: оторвал одну из веточек с цветами и быстро спрятал её за пазуху.
- Тётя Даша, до свидания!- я уже закрывал дверь, когда в спину мне донеслось: А как же чай???
Сто метров разделяющих цветочный магазин и Светин подъезд я просто пролетел. Мне было ужасно стыдно! Я даже сам себе не мог объяснить, как такое могло случиться? Но, всё же, убедив себя, что поправить уже всё равно ничего нельзя, веточку назад не пришьёшь, я поднялся на третий этаж и, отдышавшись, позвонил в Светину дверь...
- А-а-а...это ты? - Света стояла на пороге и зябко куталась в мамин пуховый платок.
- Вот... - сказал я, - Это тебе... С Новым годом...- и вытащил из-за пазухи свой подарок...
На маленькой деревянной веточке едва держался единственный крохотный нежно розовый лепесточек. До невозможности удивлённый, я расстегнул куртку и оттуда, маленькими розовыми мотыльками вылетели остальные лепесточки и, медленно вальсируя, обречённо отправились в свой последний полёт.
Света, подставила ладошку и на неё уселась одна из розовых "бабочек"...
-Ну, и глупый же ты! - сказала она, рассмеялась и закрыла дверь...
- Да уж...- подумал я, собираясь уходить, как вдруг, дверь вновь открылась и Света протянула мне раскрытую ладошку, на которой лежал мандарин...
...я медленно брёл домой, не замечая уже ни мороза, ни разыгравшейся метели. В руке я сжимал мандарин, время от времени поднося его к носу. Он был какой-то ОЧЕНЬ мандариновый и УЖАСНО пах МАНДАРИНОМ!!! И вообще, всё вокруг теперь пахло МАНДАРИНОМ! И мороз, и снег, и небо, и, стоящая на площади ёлка...
...как-то, совсем не заметно, промелькнула целая жизнь...только, не знаю, почему и отчего, в моём мире, ещё очень долго, зимой шёл мандариновый снег. Правда с годами его становилось всё меньше и меньше. И вот однажды, я и не заметил когда, зимой пошёл самый обыкновенный, белый снег, который ни капельки не пах мандарином...
С той поры, каждый мой Новый год, становился всё старее и старее, пока окончательно не превратился в седого, немощного дедушку...
Дожить до грозы.
Осенью они от чего-то, казались, чуть ли не близнецами. Хотя даже на близком расстоянии никакого сходства не обнаруживалось. Один - маленький, сухой и скрюченный, похожий на тощий вопросительный знак, с выбритыми до синевы щеками. Когда он снимал, свой чёрный берет, под ним обнаруживалось полное отсутствие растительности. Другой - большой и круглый, как глобус, со щеками, поросшими буйной щетиной. У него из-под такого же чёрного берета непокорно выбивался пусть и слегка припорошенный сединой, но вполне ещё лихой чуб.
Может быть, сходство это рождалось от одинаковых, давно вышедших из моды, болоньевых тёмно-синих плащей и коричневых ботинок с блестящими чёрными калошами? А может... просто осень? Осенью все деревья одинаковые...
Каждый день, независимо от погоды и времени года, с пяти до семи, сидели они на одной и той же лавочке в чахлом скверике у дома. Сидели и молчали... Видно, всё уже давным-давно было сказано-пересказано. Да и что говорить, когда осень? Маленький и сухой всегда сосредоточенно смотрел вниз, а большой и круглый улыбчиво прищурившись - вверх. И только когда приходило время прощаться, большой и круглый, говорил, мечтательно глядя в небеса:
- ЭХ... ДОЖИТЬ БЫ ЕЩЁ РАЗОК ДО ГРОЗЫ... - он говорил так в любое время года, наверное от того, что для него уже наступила вечная осень...
- ДОЖИВЁШЬ... ДОЖИВЁШЬ... КУДА ТЫ ДЕНЕШЬСЯ... ТЫ ВСЕ ГРОЗЫ ПЕРЕЖИВЁШЬ - с ехидцей отвечал сухой и скрюченный...
На том они и расставались, ни сказав больше, ни слова...
И вот, как-то в конце мая, в пять часов вечера, в чахлый скверик у дома пришёл только сухой скрюченный. Он сидел на знакомой скамейке, привычно уставившись в землю и, нарушая режиссёрский замысел, беспрерывно бормотал...
- КАК ЖЕ ТАК??? ЭТО, НАВЕРНОЕ, ОТТОГО, ЧТО ВЕСЬ МАЙ НЕ БЫЛО ГРОЗЫ... А МОЖЕТ, ТЕПЕРЬ ЕЁ ВОВСЕ НЕ БУДЕТ?
Чем ближе стрелка часов приближалась к семи, тем неуютнее он себя чувствовал, и... не выдержал... Впервые за много лет он ушёл без пяти семь... Ушёл, пробормотав напоследок:
- ЭХ... ДОЖИТЬ БЫ ЕЩЁ РАЗОК ДО ГРОЗЫ... - Дальше по сценарию шла его реплика, но сегодня она казалась ему отвратительной и он промолчал. Да и как в одиночку играть спектакль, в котором автором задуман диалог?
Через три дня, в пять часов вечера, в чахлый скверик у дома не пришёл никто, а над городом бушевала гроза, и майский ливень от души поливал осиротевшую лавочку, старательно смывая следы так долго жившей здесь вечной осени...
Дура.
Она приходит сюда каждый день, ровно в десять, к открытию. Нелепая соломенная шляпа, с загнутым вверх полем, украшена двумя потерявшими цвет огромными перьями, неизвестной мне птицы. Платье, в огромных, когда-то вызывающе ярких разноцветных розах, явно с чужого плеча. Правый рукав постоянно сползает вниз, оголяя бледное, костлявое плечо. Ужасно смущаясь, она ненадолго водворяет его на место. Из-под платья выглядывают бледно-розовые кримпленовые брюки. Впрочем, в дни своей молодости они вполне могли быть и сиреневыми. Сейчас разобраться трудно. На ногах ядовито-жёлтые туфли на огромной платформе. Они, как и платье, велики ей, а потому она старается идти почти, не отрывая ног. Через плечо холщёвая хозяйственная сумка. Я уверен, что она сама украсила её кроваво-красными бумажными цветами. На многих из них облетели лепестки и сумка эта, в сочетании с её нарядом вызывает у меня какую-то щемящую жалость и непонятную боль. Но самое удивительное - это её глаза. В них абсолютная беззащитность и беспомощность, детская наивность и доверчивость, надежда и страх...Я думаю, она знает об этом и потому всё время смотрит вниз. Пристроившись в хвост очереди, бочком, стараясь не привлекать внимания, она стремится, как можно быстрее проскользнуть внутрь кафе. Но каждый раз не выдерживает и поднимает глаза. Наши взгляды встречаются, и я вижу такую мольбу, что невольно отвожу взгляд. Когда я возвращаю его на место, она уже в самом дальнем уголке зала. Она долго сидит, уставившись в пол, а потом достаёт из сумки книгу и начинает читать. Читает она, как ребёнок, тихонечко вслух. Я, конечно, этого не слышу, но я вижу, как шевелятся её губы. Книги её всегда большие и толстые и однажды я не выдерживаю и незаметно останавливаюсь у неё за спиной...
- ... Мне двадцать седьмой год, а ведь я знаю, что я как ребенок. Я не имею права выражать мою мысль, я это давно говорил... - чуть слышно бормочет она...
- Я всегда боюсь моим смешным видом скомпрометировать мысль и главную идею. Я не имею жеста. Я имею жест всегда противоположный, а это вызывает смех и унижает идею. Чувства меры тоже нет, а это главное; это даже самое главное... Я знаю, что мне лучше сидеть и молчать. Когда я упрусь и замолчу, то даже очень благоразумным кажусь...
В её руках Достоевский, "ИДИОТ"...
Внезапно она закрывает книгу, но продолжает, так же, тихонечко шептать, как будто продолжая сюжет романа...
- ДУРА? НУ, КАКАЯ ЖЕ Я ДУРА? ВОН СКОЛЬКО КНИГ Я ПРОЧИТАЛА! ИЗ НИХ НИКТО СТОЛЬКО КНИГ НЕ ПРОЧИТАЛ...Я ВЕДЬ МНОГОЕ ДАЖЕ НАИЗУСТЬ ПОМНЮ...А ОНИ...ПОЧЕМУ ОНИ ВСЕ ТАК? ЗА ЧТО? Я ЖЕ НИЧЕГО НЕ ПРОШУ...МНЕ ПРОСТО ИНОГДА ОЧЕНЬ ХОЛОДНО И ОДИНОКО, А СО МНОЙ НИКТО НЕ ХОЧЕТ ДАЖЕ ПОГОВОРИТЬ...ДУРА...А МОЖЕТ И ПРАВДА, ДУРА? ВЕДЬ ДАЖЕ МАМА, ТАК ГОВОРИТ, А СЕСТРА ВЧЕРА ПЛЮНУЛА В МЕНЯ... А Я ТОЛЬКО ХОТЕЛА СКАЗАТЬ: "ЗДРАВСТВУЙТЕ"...ЕЙ И ЕЁ МОЛОДОМУ ЧЕЛОВЕКУ...
Она встаёт, и как всегда глядя под ноги, медленно бредёт к выходу, а я, прижавшись к стеклу, долго смотрю ей вслед, пока она не растворяется в весенних сумерках...
P.S.
Прошло два года. Я уже не работал охранником в том заведении. И вообще, слава богу, больше не работал охранником. Тёплым августовским вечером сидел я на лавочке у подъезда дома, где снимаю квартиру. Рядом со мной сидела тучная женщина, из соседней квартиры. И вдруг, из-за угла показалась она...Всё та же, нелепая шляпа с перьями, платье в огромных розах и холщёвая сумка через плечо, с которой уже облетели все лепестки. Она шла, как всегда опустив глаза и тихонько что-то бормоча себе под нос. Поравнявшись с нами, она робко улыбнулась: "ЗДРАВСТВУЙТЕ, ТЁТЯ ДАША..." - и, засмущавшись, поправила сползший правый рукав платья...
- КТО ОНА? - спросил я у соседки.
- ОНА? ДУРА - равнодушно бросила соседка и направилась к подъездной двери.
И уже открыв её, добавила:
- ЕЁ ОТЧИМ ИЗНАСИЛОВАЛ, КОГДА ОНА ЕЩЁ ДЕВЧОНКОЙ БЫЛА...
Коренной москвич.
Круглые настенные часы показывают половину одиннадцатого. В помещении налоговой инспекции, на удивление, почти безлюдно. У окошечка, над которым красуется надпись: "ДЛЯ ФИЗИЧЕСКИХ ЛИЦ", маячит одинокая спина. Она находится в полусогнутом состоянии, ибо неизвестно по какой причине окошки в подобных заведениях располагаются на такой высоте, что заглянуть внутрь можно только согнувшись пополам. Спина эта, судя по характерному говору, принадлежит лицу кавказской национальности. Оно, вот уже полчаса пытается что-то объяснить, находящемуся по ту сторону окошечка официальному лицу. Официальное лицо никак не может уяснить, что от него требуется. Периодически лицо кавказской национальности просовывает в окошечко какие-то бумаги, которые тоже с определённой периодичностью возвращаются обратно. Наконец, официальное лицо не выдерживает и появляется в зале перед окошком. Оно оказывается очень даже миленькой молодой женщиной. Нахмурив лобик, официальное лицо берёт в руки бумаги и, в который уже раз начинает их читать...
- Я ЖЕ ВАМ СКАЗАЛА, НАДО ЗАПОЛНИТЬ ВОТ ЭТУ ФОРМУ! - официальное лицо извлекает из стопки бумаг листок и протягивает лицу кавказской национальности.
- Э-Э-Э...ДАРАГАЯ! ПОНИМАЭШЬ...КАК ТЕБЕ СКАЗАТ...
- ГРАЖДАНИН! Я ЖЕ ТЫСЯЧУ РАЗ ВАМ ГОВОРИЛА: НЕОБХОДИМО ЗАПОЛНИТЬ ВОТ ЭТУ ФОРМУ!!!
- Э-Э-Э...КРАСАВИС! МОЖЕТ, ТЫ САМ ЗАПОЛНИШЬ, А? Я КАРАШЁ ЗАПЛАЧУ, А? - лицо кавказской национальности извлекает пухлый бумажник.
На симпатичное личико официального лица вдруг набегает тень сомнения...
- ПОГОДИТЕ! А ВЫ, ВООБЩЕ, ГРАЖДАНИН РОССИИ ИЛИ НЕТ? ЕСЛИ НЕТ...
Фраза остаётся неоконченной, потому что лицо кавказской национальности вскипает, шипит и пенится!!!
- Я НЭ ГРАЖДАНЫН РОССИЯ??? Я??? - Лицо кавказской национальности машет раскрытым паспортом перед лицом официального лица.
- ВОТ! ГЛЯДЫ!!! КОРЭННОЙ МОСКВЫЧ!!! КОРЭННОЙ!!!.....ТОЛКО... - кипение и шипение, как-то, враз, прекращается, и лицо кавказской национальности просительно заглядывает в голубые глазки официального лица... - ТОЛЬКО ПЫСАТ ПО РУССЬКА НЭ УМЭЮ...НАПЫШИ, А?.................................
Максим.
В тесной комнатушке опорного пункта милиции села Каменка, с трудом втиснувшись в узкий промежуток между столом и стеной, сидит тучный, пожилой участковый, в звании старшего лейтенанта. Напротив, на табуретке, уставившись в пол, восседает хлипкий помятый мужичонка. В раскрытое настежь, из-за невыносимой жары окно, целыми воздушными армиями влетают мухи. Прямо напротив опорного пункта на боку валяется тележка, из которой медленно, но уверенно вытекает свежий навоз. По некоторым, вполне достоверным сведениям, хозяином тележки является Петька Хмуров, по кличке: Руль. Но допросить его, а уж, тем более заставить убрать воняющее под окном безобразие, сейчас абсолютно не возможно. Уже третий час Петька спит в канаве, за магазином.
Участковый беспрерывно обмахивается пожелтевшей газетой и тяжело вздыхает...
-НУ? ЧТО СКАЖЕТЕ, ВАСИЛИЙ МИХАЙЛОВИЧ?
Мужичок, нервно ёрзает на табуретке, стаскивает с головы засаленную кепку и обтирает ей лицо...
- ТАК...ЧЁ ГОВОРИТЬ-ТО? ЧАЙ САМ ВСЁ ЗНАЕШЬ...
- Я-то ЗНАЮ, КОНЕЧНО, - участковый вынимает из кармана клетчатый платок и тоже обтирает лицо, - Я-то ЗНАЮ, НО ОЧЕНЬ ХОЧЕТСЯ, ПОНИМАЕШЬ, ДОРОГОЙ ВАСИЛИЙ МИХАЙЛОВИЧ, УСЛЫШАТЬ ВАШУ ВЕРСИЮ СЛУЧИВШЕГОСЯ.
Мужичок вдруг меняется в лице и, заикаясь, выдавливает из себя:
- А ЧЁЙ-ТО Т..Ы...Ы МЕ...НЯ, ПЕТРОВИЧ, НА ВЫ...Ы... И...ЭТО...П-О- О... БА-А-А...ТЮШКЕ, А?
Участковый встаёт из-за стола и подходит к окну, но, едва вдохнув, быстренько возвращается на место...
- А ОТ ТОГО, ВАСИЛИЙ МИХАЙЛОВИЧ, ЧТО Я СЕЙЧАС ЛИЦО ОФИЦИАЛЬНОЕ, А ТЫ, ЛИЦО ПОДОЗРЕВАЕМОЕ. ТАК ЧТО НЕТ ТУТ СЕЙЧАС ПЕТРОВИЧА, А ЕСТЬ УЧАСТКОВЫЙ УПОЛНОМОЧЕННЫЙ СТАРШИЙ ЛЕЙТЕНАНТ ИВАНЬКОВ! ВОТ ТАК-ТО!
Мужичок враз скукоживается до такой степени, что становится совсем махоньким, хотя меньше-то уже, вроде и некуда...
- ТАК, ЧТО ДАВАЙ, ВСЁ ПО ПОРЯДКУ И ЧИСТОСЕРДЕЧНО. ИНАЧЕ ТЕБЕ ЖЕ ХУЖЕ БУДЕТ - участковый вытаскивает табурет из-за стола и садится напротив, едва живого от страха мужичка...
- ТАК ЭТО, ПЕТРО...СТАРШИЙ ЛЕЙТЕНАНТ...ТОВАРИЩ...ЭТА Ж ВСЁ МИХАЙ, ВРАЖИНА, ЭДАКАЯ! ОН ЖА, КОНТРА, НАТУРАЛЬНАЯ КОНТРА, ЕЙ БОГУ! - для пущей убедительности, мужичок изображает ужасно торжественное лицо и истово крестится на портрет Ельцина.
- ЭТО Ж, КАКОЙ, МИХАЙ? ТОЛОКНОВ, ЧТО ЛИ? - уточняет участковый.
- НУ, ДА! ОН, ЗАРАЗА! - горячится мужичок.
- ТИХО И СПОКОЙНО! - участковый легонько прихлопывает ладонью по столу, - ДАВАЙ ОБСТОЯТЕЛЬНО И ПО ПОРЯДКУ.
- АГА, - успокаивается мужичок, - Я Ж И ГОВОРЮ, В БАНЬКЕ У ЕГО, ПАРИЛИСЬ...НУ, АПОСЛЯ, ИЗВЕСТНО, ОСВЕЖИЛИСЬ СЛЕГКА... - мужичок опять утирается грязной кепкой...
- НУ? - участковый опять легонько шлёпает ладонью по столу...
Неожиданно мужичонка ощеривается во весь рот...
- ЭХ, ХОРОША У ЕВОЙНОЙ ТЁЩИ ЭНТА...ЭХ, ХОРОША!!! И КАКИЕ ИНТЕРЕСНО ОНА ТУДЫ ТРАВКИ КЛАДЁТЬ? ПЬЁШЬ, НУ, ПРЯМ, ИСТИННЫЙ ЕЛЕЙ БОЖИЙ!!! - лицо мужичонки выражает неземное блаженство, но быстренько возвращается к суровой действительности, которая предстаёт в виде, не сулящего ничего хорошего, взгляда участкового...
- ВСЁ ИЗ-ЗА, ЭНТОГО МАКСИМА, БУДЬ ОН НЕ ЛАДЕН! ВЕДЬ ОН, МИХАЙ, ЧТО УДУМАЛ, ПОДЛЕЦ, ВЫМОЛВИТЬ СРАШНА!!! - глотая слова, и нежданно-негаданно набежавшие слёзы, как из пулемёта сыплет мужичок.
- СТОЙ! НЕ ТРЕЩИ!!! - участковый поднимается с табуретки, - КАКОЙ ЕЩЁ МАКСИМ? БАБЫ ДУСИ ВНУК, ЧТО ЛИ? ИЗ ГОРОДА?
- ДА, НЕТ, ПЕТРОВИЧ...ТОВАРИЩ, СТАРШИЙ ЛЕЙТЕНАНТ! ПРИЧЁМА ТУТ ЭНТА СОПЛЯ? Я Ж ПРО ПУЛЕМЁТ ТОЛКУЮ!
- ПРО КАКОЙ ЕЩЁ ТАКОЙ ПУЛЕМЁТ??? - участковый усиленно трёт лысину, - КАКОЙ, ЯЗВИ ТЕБЯ, ЕЩЁ ПУЛЕМЁТ??? ОТКУДА???
Мужичок всплёскивает руками и возмущённо смотрит на бестолкового участкового...
- КАК КАКОЙ??? НУ...У...ЭНТОТ...ТЫ ЛЕТИ С ДОРОГИ ПТИЦА, - отчаянно фальшивя, затягивает он тоненьким, дребезжащим голоском... - НУ...АНКА-ПУЛЕМЁТЧИЦА...ВАСИЛЬ ИВАНЫЧ...ПЕТЬКА...
- КАКОЙ ПЕТЬКА? КАКОЙ ВАСИЛЬ ИВАНЫЧ??? КАКАЯ АНКА??? - участковый явно ничего не понимает, - ТЫ МНЕ СКАЖИ, ЗАЧЕМ ГОЛУЮ ЗАДНИЦУ В ОКОШКО ГРАЖДАНИНА ТОЛОКНОВА ВСТАВИЛ, ДА ЕЩЁ И НЕПРИЛИЧНЫЕ ЗВУКИ ЕЙ ИЗДАВАЛ???
Мужичонка живенько вскакивает с табуретки и дрожащей рукой наливает из графина воды в стакан...
- ТЫ...ЭНТО...ПЕТРОВИЧ...СТАРШИЙ ЛЕЙТЕНАНТ...ВЫПЕЙ-КА, ВОТ, ВОДИЦЫ...ВЫПЕЙ...ИШЬ, КАК ТЕБЯ РАЗОБРАЛО!!!
Участковый одним глотком осушает стакан...
- ИЛИ ТЫ МНЕ, СЕЙЧАС ВСЁ, ОБСТОЯТЕЛЬНО И ПО ПОРЯДКУ! ИЛИ!!!
Мужичонка испуганно машет руками...
- ЧТО ТЫ? ЧТО ТЫ, ПЕТРОВИЧ!!! Я Ж С ДОРОГОЙ ДУШОЙ!!! ТОЛЬКА ПОГОДЬ, НЕ ПЕРЕБИВАЙ, И НЕ ОРИ ТАК... А ТО...У МЕНЯ...ЭНТО...ЯЗЫК К НЁБУ ЛИПНЕТЬ...
- НУ-У-У??? - грозно рычит участковый - НУ-У-У???
- Я Ж И ГОВОРЮ... - мужичонка нервно жмякает кепку и набрав побольше воздуха продолжает... - В БАНЬКЕ МЫ, У МИХЕЯ...
- СЛЫШАЛ Я УЖЕ ПРО БАНЬКУ!!! - орёт участковый, - В БАНЬКЕ ПАРИЛИСЬ, ПОТОМ ОСВЕЖИЛИСЬ...
- ВОТ-ВОТ...ПРАВИЛЬНА...ПОТОМ В САДОЧКЕ У ЕГО, У МИХЕЯ, ПРОДОЛЖИЛИ ЭНТО...ОСВЕЖЕНИЕ...- мужичонка опять блаженно закатывает глаза... - А КАКОЙ У ЕВОЙНОЙ ТЁЩИ ЭНТОТ...ЧИСТЫЙ ЕЛЕЙ!!!
- Я ТЕБЯ СЕЙЧАС УБЬЮ!!! ЕЙ БОГУ, УБЬЮ!!! - лицо участкового выражает такую решимость привести угрозу в исполнение, что мужичонка отскакивает к стене...
- ТЫ ЧТО, СТАРШИЙ ПЕТРОВИЧ...ЛЕЙТЕНАНТ...? ЧЕГО ТЫ??? Я Ж ГОВОРЮ...ЭКИЙ ТЫ, НЕТЕРПЕЛИВЫЙ! - убедившись, что его жизни больше ничего не угрожает, мужичонка возвращается на табуретку...
- НУ-У-У...КАК ВОДИТСЯ, ПОКА, ЭНТО, ОСВЕЖАЛИСЬ, ГОВОРИЛИ, ПОНЯТНО...БЕЗ РАГОВОРА, ДУШЕВНОГО, И ЕЛЕЙ ЭНТОТ, НЕ ЕЛЕЙ, В ГЛОТКЕ ЗАСТРЯНЕТЬ, ВЕДЬ ТАК? - мужичонка заискивающе заглядывает в глаза участковому. Участковый, уже совершенно безучастный ко всему происходящему, катает по столу карандаш...
Мужичонка торопливо продолжает...
- ОН, ЭНТОТ, МИХЕЙ, ХОТЬ И МУЖИК САМ ПО СЕБЕ, НИЧЕГО, НО НЕ НАШ...КОНТРА ОН...Я ВСЕГДА ЭНТО ГОВОРИЛ...ТАК ВОТ ОН, ТАКОЙ, ЗНАЧИЦА, ПОНСТУЛАТ ВВЕРНУЛ...ГОВОРИТЬ, МОЛ, МЫ...ЗНАЧИЦА, РУССКИЕ, НИ НА ЧТО ВОВСЕ И НЕГОДЯЩИЕ...МОЛ, ВСЁ ЧТО У НАС, ЗНАЧИЦА, ЕСТЬ, ИНОЗЕМЦАМИ ВСЯКИМИ ЗАВЕЗЕНО...МОЛ, ТАК ЕЩЁ С ЦАРЯ ПЕТРА ПОВЕЛОСЬ...МОЛ, И, ТО НЕ НАШЕ, И ЭНТО, ТОЖА, НЕ НАШЕ... - мужичок выпивает полный стакан тёплой, почти горячей воды из графина... - НУ, Я ЭНТО, МОЛЧАЛ, ПОКЕДОВА...ОНО ВЕДЬ, ВРОДЕ, КАК И ПРАВ, ОН, МИХЕЙ-ТО, КОНТРА НЕДОБИТАЯ...Я ВОТ, НЕДАВНО, В ГОРОДЕ БЫЛ...ЧЁ НЕ ВОЗМЁШЬ, НА ВСЁМ ПРОПИСАНО: МАДЕ ИН ХИНА...НЕ НАШИНСКОЕ ЗНАЧИЦА...НО ОНО ВЕДЬ И ОБИДНО, И СТЫДНО...ТРУСЫ И ТЕ, ХИНА! НЕЖТО МЫ УЖЕ И ТРУСОВ САМИ ИЗОБРАЗИТЬ НЕ МОЖЕМ, А, ПЕТРОВИЧ? - участковый, молча, продолжает катать карандаш по столу... - НУ...НЕ СТЕРПЕЛ Я...ВСТРЯЛ... А, КАК ЖА, ГОВОРЮ, ЕМУ, ГАГАРИН, А? НА ЕГО РАКЕТЕ, ТОЖЕ, СКАЖЕШЬ, ХИНА ПРОПИСАНО БЫЛО? А? ИЛИ, ВОТ, К ПРИДМЕРУ, ХОЛОДИЛЬНИК МОЙ, "ЗИМ". ЕМУ ЖА УЖЕ, ПОЧИТАЙ ТРИДЦАТЬ ГОДКОВ, А ВСЁ ГУДИТЬ! А БОНБА АТОМНАЯ? А ПУЛЕМЁТ МАСИМ? А? ЭНТО КТО??? ОТВЕЧАЙ, ГОВОРЮ...
Мужичонка, опять прикладывается к графину и продолжает, расхаживая по комнатушке...
- И ТУТА, ЕЙ БОГУ, ПЕТРОВИЧ, НЕ ПОВЕРИШЬ!!! ЭНТА КОНТРА И ГОВОРИТЬ...А ЗНАЕШЬ ЛИ ТЫ, ГОВОРИТЬ, ЧТО ПУЛЕМЁТ ЭНТОТ ВОВСЕ НЕ МаксИМ ОБЗЫВАЕТСЯ, А МАксим, С УДАРОМ, ЗНАЧИЦА, НА "А"! И ОБЗЫВАЕТСЯ ОН ТАК, ПОТОМУ ЧТО, ГОВОРИТЬ, ЧТО ПРИДУМАЛ ЕГО, МЕРЕКАНЕЦ, ПО ХФАМИЛИИ "мАксим"!!!
Мужичонка обессилено опускается на табуретку...
- НУ-У...СКАЖИ, ПЕТРОВИЧ, НЕЖТО Я ТАКОЕ СТЕРПЕТЬ МОГ? ТЫ БА СТЕРПЕЛ??? ЧАПАЕВ...ВАСИЛЬ ИВАНЫЧ...АНКА, ЗНАЧИЦА...ТЫ ЛЕТИ...ЭХ! ТАЧАНКА...НАША ГОРДОСТЬ И КРАСА... - мужичонка умолкает...
Участковый продолжает катать карандаш...в комнате повисает, гнетущая тишина...слышно лишь жужжание мух...
- А ЗАДНИЦУ-ТО, В ОКНО, ЗАЧЕМ? - наконец нарушает тишину участковый...
- ТАК...ЭНТО...ВРЕЗАЛ Я ЕМУ, ЗА БРЕХНЮ ЭНТУ...ПРЯМ В УХО...ТОЛЬКО, ТЫ Ж ЗНАЕШЬ, ПЕТРОВИЧ...МИХЕЙ-ТО, ОН ЗДОРОВЕННЫЙ, КАК ТРАХТОР "БЕЛАРУСЬ"...ЕМУ МОЙ УДАР, ЧТО КАМАР КУСНУЛ...СГРЁБ ОН МЕНЯ ГРАБЛИЩАМИ СВОИМЯ, ДО И ЗАСУНУЛ В БОЧКУ С ВОДОЙ, ВВЕХ НОГАМИ...ДА ЕЩЁ И РЖАЛ, КАК ЖЕРЕБЕЦ: ОХОЛОНЬ, МОЛ, ПАТРИЁТ СРАНАЙ!!!
Мужичонка тяжко вздыхает...
- ТОЛЬКА, ТЫ, ЭНТО, ПЕТРОВИЧ, НЕ ПОДУМАЙ, ЧТО Я ЗА БОЧКУ ОБИДЕЛСЯ! НЕ-Е-Е!!! БОГ С НЕЙ, С БОЧКОЙ-ТО! ДАЖЕ НА ПОЛЬЗУ, ОТРЕЗВЕЛ МАЛЕНЬКО...Я ЗА ВАСИЛЬ ИВАНЫЧА...ЗА АНКУ, ЗНАЧИЦА... ПОШЁЛ К РЕЧКЕ, ОСВЕЖИЛ ЕЩЁ ПУЗЫРЁК И ДУМАЮ, НУ-У-У, ПОГОДИ, ДУМАЮ, ПОКАЖУ Я ТЕБЕ, МЕРЕКАНСКИЙ мАксим!!!
Начиная, наконец-то, осознавать, что же, всё-таки, подвигло, скотника Василия Михайловича Быкова, 1943-года рождения, холостого, беспартийного, в полвторого ночи снять штаны и засунуть голую задницу в окно дома гражданина Толокновая Михаила Михайловича и уже, давясь смехом, участковый спрашивает:
- НУ? И ДАЛЬШЕ?
- А ЧЁ, ДАЛЬШЕ-ТО?... ДАЛ Я ДЛИННУЮ ОЧЕРЕДЬ...ВОТ ОН ТВОЙ, МОЛ, МЕРЕКАНСКИЙ, мАксим, ГЛЯДИ!!!
Участковый, уже не пытается играть в деликатность и смеётся так, что мухи испуганно замирают в воздухе...
- А ЗАЧЕМ ЖЕ ТЫ, ОЧЕРЕДЬ-ТО, В ОКОШКО, ТЁЩИ МИХЕЕВОЙ ДАЛ, МАРЬ ИВАННЫ, А? ВЕДЬ С НЕЙ НАТУРАЛЬНЫЙ ПРИПАДОК СЛУЧИЛСЯ!
Мужичонка всем своим видом выражает искреннее раскаяние...
- БЕС ПОПУТАЛ...ОБШИБСЯ МАНЕНЬКО...ВЫПИМШИ, ВСЁ ЖА, БЫЛ...
P.S.
Дано уже отбыв положенный срок, в виде 15-ти суток, за нарушение общественного порядка, в тёплый воскресный вечер скотник Василий Михайлович Быков, сидел на лавочке у своего дома и курил. В голове его, после парочки освежающих стаканов, роились разные, как ему казалось, чрезвычайно умные и полезные мысли. И надо же было такому случиться, что именно в тот момент, когда он прикидывал, во сколько обошлось бы строительство метро от его родной Каменки до соседней Песчанки, перед ним выросла фигура участкового уполномоченного старшего лейтенанта Иванькова.
Участковый присел на лавочку, снял фуражку, отёр пот уже известным клетчатым носовым платком и закурил...
- ХОРОША, ПОГОДКА! ХОРОША!!! - вымолвил он мечтательно, - ТЫ, ЭТО, МИХАЛЫЧ, НЕ РЫБАЛИЛ НЫНЧЕ-ТО?
- РЫБАЛИЛ, - ответил скотник Быков, - НЕ БЕРЁТ НИ ХРЕНА! ЖАРА...
- ДА-А-А...ЖАРА... - согласился участковый, - ЖАРА... - он встал с лавки, надел фуражку и протянул скотнику Быкову, сложенный вчетверо листок бумаги, на котором явно просматривался печатаный текст.
- ЧТО ЭНТО? ПОВЕСКА ЧТО ЛЬ, ОПЯТЬ? ТАК Я ЖА, АПОСЛЯ ТОГО, НИ-НИ...НИ ФУЛИГАНИЛ, ВРОДЯ...
-НЕ-Е...ЭТО ТАК, ДЛЯ РАСШИРЕНИЯ КРУГОЗОРА... НУ, БЫВАЙ... - участковый протянул руку и не торопясь, вразвалочку, двинулся в сторону сельсовета...
Скотник Василий Михайлович Быков развернул листок, и медленно шевеля губами, прочёл вслух...
"Пулемёт Ма́ксима ("Ма́ксим") - станковый пулемёт, разработанный американским оружейником Хайремом Стивенсом Максимом (Hiram Stevens Maxim) в 1883 году. Пулемёт Максима стал родоначальником всего автоматического оружия, он широко использовался во время Англо-бурской войны 1899-1902, Первой мировой и Второй мировой войн".
Откровение, содержавшееся в этой краткой исторической справке, оказалось настолько оглушительным, что скотник Василий Михайлович Быков запил. Пил он ровно неделю, после чего завязал намертво. Однако замкнулся в себе и почти перестал говорить. И только, иногда, вечерами, проходя под его окнами, можно было услышать, дребезжащий тоненький голосочек, который, отчаянно фальшивя, с невыразимой тоской и всхлипами тихонечко напевал...
- ТЫ ЛЕТИ С ДОРОГИ ПТИЦА, ЗВЕРЬ С ДОРОГИ УХОДИ...
Подарок Деда Мороза или натюрморт с пистолетом.
Честное слово, не знаю, что на меня нашло. Накатило, наехало, в глотку вцепилось! Я ведь терпеть не могу пить в одиночку, тем более, нажираться. И Новый Год здесь совсем не причём. Я его и за праздник-то уже давно не считаю. Вернее, не праздную, не отмечаю, как и дни рождения. Чему радоваться? Тому, что ещё на год старее стал? Да, да! Именно, старее, а не старше. Старше становятся лет до тридцати пяти, а после пятидесяти, только старее. И вообще, подарки мне дарить некому, ждать их тоже не приходится, а последние пять лет, я и до боя курантов не досиживал. Кто-то сейчас скажет, эка, удивил! Да у нас пол страны до двенадцати не доживают! Так, в том-то и дело, что засыпал трезвый, как дурак. Просто засыпал и всё! "Иронию судьбы" я уже давно назубок знаю, от Киркорова меня тошнит, а президентские поздравления вызывают странный зуд в ладонях. Короче, и в этом году нового сценария ничего не предвещало. Чёрт его знает!? Может, во всём виноват этот недоношенный отморозок, который меня в метро по голове бутылкой шандарахнул, в результате чего на ней поселился огроменный шишак? Наверное, тогда всё и началось, потому что, поднявшись из подземки на поверхность в мерзопакостнейшем настроении, я первым делом зашёл в пивную, хлопнул сто пятьдесят и шлифонул это дело кружчкой пива.
Наступивший вечер застал меня на кухне очередной съёмной квартиры, в цинично-пессимистическом настроении, чему в немалой степени поспособствовала, уже почти опустошённая бутылка водки. Она стояла между портретами Фёдора Михайловича Достоевского и Иосифа Виссарионовича Сталина. Я ж говорил, что ненавижу пить в одиночку! Завершали этот новогодний натюрморт, наструганное толстыми кусками сало, наломанный руками хлеб, порезанная кружками большая луковица, холодная, потому что варил я её утром, картошка в мундире, гранёный стакан и, давно онемевший, телевизор "ЮНОСТЬ". В виду того, что "ЮНОСТЬ" эта уже приближалась к пенсионному возрасту, она утратила не только голос, но все цвета, кроме зелёного. Впрочем, меня нисколько не раздражали зелёный снег, зелёный дождь и зелёный мировой экономический кризис. А зелёная морда Путина иногда даже вызывала, кратковременное желание ей поверить. Весь этот зелёный мир оказывал на меня благотворное, умиротворяющее действие. Не зря же, наверное, приборы на самолётах, которые мне довелось пилотировать, подсвечивались именно зелёным светом. А вот приборные доски теперешних "тойот" и "мерсов" подсвечиваются красным. Для ещё большего озверения, что ли?
Вылив остатки водки в стакан, я откупорил следующую бутылку. Плеснул из неё, чтобы получилось пол стакана. Чокнулся с Фёдором Михайловичем и Иосифом Виссарионовичем. Занюхал это дело луком, машинально ткнул кнопку включения немой "Юности" и закурил... Немая "Юность" показывала зелёного Мягкова и не менее зелёную Барбару Брыльску.
-От добра добра не ищут,- подумал я и опять потянулся за бутылкой, и в этот момент, заверещал оживший мобильник.
- Надо же! Кому-то я ещё нужен?!
- Командир! С Наступающим...- прочёл я... Нежели это и, правда, было? Сейчас все прошедшие пятьдесят с хвостиком лет казались чёрно-былым, ужасно короткометражным фильмом, главным героем которого был вовсе не я...
- И когда же, интересно, всё пошло через задницу? - я почесал лысину...Кстати, о лысине...Ведь ещё каких-то пять лет назад на неё не было даже намёка...За окном, уже взрывались петарды и хмурое небо озаряли китайские салюты. До Нового года оставалось, чуть меньше часа. Я вышел на балкон и подставил руки падающему снегу...
- Нет, - констатировал я, - Не пахнет! Ну, не пахнет он мандарином, и всё тут!
В детстве новогодний снег всегда пах мандарином. Я отлично это помню. Да и потом, ещё долгое время он пах мандарином...
- Может именно тогда, когда новогодний снег теряет мандариновый запах и кончается жизнь? Не враз, не одномоментно, конечно...но может это точка отсчёта начала конца? - подумал я, возвращаясь на кухню.
Вдруг, до умопомрачения, захотелось снова ощутить этот морозный мандариновый запах новогоднего снега. А ещё больше захотелось обнаружить под ёлкой подарок...
- Интересно, Дед Мороз приносит подарки взрослым? Или только детские мечты для него имеют значение?
Однажды, в детстве я страстно хотел получить от Деда Мороза пистолет. Замечательный, чёрный, железный пистолет, с пистонами. Именно такой был у моего друга, Юрки. Он стрелял, как настоящий. Хотя я, конечно, тогда понятия не имел, как стреляет настоящий. Но был абсолютно убеждён, что, именно, так. Я страстно молил Деда Мороза принести мне такой пистолет, даже написал ему письмо. Но он принёс мне зимние ботинки и акварельные краски. Тогда я страшно обиделся, а теперь понимаю... У Деда Мороза столько заказов, что не мудрено и перепутать. И вот сейчас, я понял, что мне просто необходим такой пистолет! Иначе...Иначе, всё вообще теряет смысл! Я посмотрел на часы. До Нового года оставалось семь минут. Я быстренько написал записочку Деду Морозу, и тут сообразил, что ёлки-то у меня нет!
- Господи! - взмолился я, - Ведь без ёлки-то никак!
Сжимая в кулаке своё послание, я рванул в комнату. Там, на подоконнике, уже много лет пылилась маленькая, синтетическая ёлочка.
- Может и такая сгодится? - пробормотал я, отряхивая ёлочку от пыли, - В конце концов, Дед Мороз, где-то передо мной в долгу...
Я поставил ёлочку на середину моего "праздничного" стола и положил под неё свою записочку. На зелёном экране зелёная секундная стрелка завершала последний зелёный круг уходящего года. Я быстренько проглотил ещё пол стакана и вышел на балкон...От взлетающих в небо салютов на улице было светло, как днём. А звуковое сопровождение вполне соответствовало хорошей артподготовке.
- "Если бы РУКА ТВОРЯЩЕГО остановилась в пятый день, мир жил бы в полной гармонии", - отчего-то, всплыла в голове фраза из недавно прочитанной книги...наверное Куэльо прав. Ведь только тот, кого создали в шестой день, способен жрать и ртом, и жопой. Причём всё подряд! Только ему всегда не хватает.
Размышляя над этой фразой, я побрёл обратно на кухню. Включил свет и...окаменел... у моей крохотной пластмассовой ёлочки лежал пистолет...ПМ, вполне даже настоящий пистолет конструкции Макарова...Не веря глазам своим, дрожащей рукой коснулся я воронёного ствола, потом заученным движением, машинально извлёк обойму. В обойме находился один патрон...
- Что ж...всё верно...Спасибо, Дедушка Мороз! Ты всё правильно понял...
За окном продолжалось Новогоднее безумие... Спешить мне теперь было некуда. Жизнь, пусть и ненадолго, наконец, обрела смысл. Не спеша, в три присеста, опустошил я полный гранёный стакан. Достал американский трубочный табак, набил полную трубочку и выкурил её до последней табачной крошки. После чего, дослал патрон в патронник...Голова была, как никогда ясной. Рука, удивительно твёрдой...Выстрела я так и не услышал...
...1-е января, как всегда, пахло перегаром...с трудом оторвал я гудящую голову от стола. За окном клубился, густой и липкий рассвет. Эта масса растилалась до самого горизонта. Её можно было резать ножом, как пирог. Я распахнул окно и не увидел дома напротив. Не было и строящегося дома справа. Не было и леса между домами. Более того, не было и моего дома. Ни верхних, ни нижних этажей. Не было ничего. Только моя кухня висела в этом странном НИЧТО...
Сознание возвращалось пульсирующими толчками. Я опустил голову и увидел аккуратную круглую дырочку под левым соском.
- Так значит, это не "белочка"?
Не скажу, что почувствовал разочарование. Сквозящий холодок в левой груди не доставлял сильного беспокойства. Вот только ужасно болела голова. Просто раскалывалась, характерной похмельной болью...
- Неужели и здесь существует похмелье? - подумал я и, опустив руку на подоконник, обнаружил стоящую на нём бутылку водки. Я поднёс её к уху и слегка встряхнул. Знакомое бульканье сообщило мне, радостную весть: Есть!
- Подобное лечится только подобным... - мессир Воланд не открыл Америку...
Я поднёс бутылку ко рту и сделал большой глоток...
...Густое, липкое и туманное НИЧТО таяло...Проступали контуры дома напротив и строящегося дома справа, проступали контуры леса... С каждым глотком привычная картинка приобретала резкость и контрастность... Истерический крик соседки сверху окончательно вернул меня обратно...Под лучами январского солнца отчаянно пытался блестеть, обезображенный конфетти и пустыми бутылками снег. Натюрморт на столе почти не претерпел изменений. Отсутствовал только пистолет... Я посмотрел на свою левую грудь. Всё было, как обычно. Только несколько прилипших под соском чёрных крупинок, напоминающих порох, заставили меня вздрогнуть. Но ковырнув одну из них ногтем, я убедился, что это просто пепел...
- Как жаль возвращаться, - подумал я и принялся за уборку...
Приведя в порядок стол, я взялся за веник. Махнул им под занавеской и...
И на середину кухни выкатилась стреляная гильза от пистолета Макарова.
- Всё верно, - пробормотал я, - Нормально сработал отражатель...
Пруд.
Наконец-то, Петя приехал домой. Почитай, годков десять на Родине не был. Всё как-то не складывалось. То одно, то другое...А тут решил, всё, баста! Хоть камни с неба! Еду! И приехал, в деревеньку свою родную, в Кировскую область. Отец, понятно, сам не свой от радости. Матушка не знает, в какой угол посадить. Баньку истопили, попарились, ну, и как водится, после баньки...Сидят за столом, беседуют, Петька и говорит:
- А что, батя, махнём с утречка на рыбалочку, за карасиками, на пруд наш?
Нахмурился батя, в затылке чешет...
- Так не наш теперь пруд-то...не наш...
-Как не наш? - не понял Петька, - А чей же?
- Церковный теперича пруд, батюшка с приходом, карасиками балуют нынче...К пруду не поступись! Огородили со всех сторон, охрана кругом...
Вышел Петька на улицу, сел на крылечко, закурил...и так ясно ему привиделось, как он, с друзьями своими, босоногими, таскает золотистых карасей из пруда, аж в груди защемило...