Ярко светил фонарь. В оконном стекле отражались часы. Полночь...
Подогнув под себя ноги, я села на подоконник. В небе горела одна единственная звездочка.
Да, только полюбив по-настоящему, начинаешь понимать, что любовь - это не когда ты три дня не спишь, а когда думаешь, спит ли он...
Мы встретились с Ним около года назад, с тех пор и не расставались. Он был лесником, я училась на ветеринара. Жила одна, снимая комнату. Сюда, на Север, переехала для учебы несколько лет назад. Через год обучение закончится, но уезжать я не собираюсь: во-первых, я влюбилась в эту бесконечную зиму, а во-вторых, я нашла свою половинку.
***
В этот вечер все было как обычно, мы сидели в кабаке, единственном на десятки ближайших километров, пили чай и разговаривали. Хотя это была не совсем беседа: мы чаще обменивались взглядами, нежели словами.
- Лен, представляешь, председатель требует начать ставить волчьи капканы, - это Андрей вспомнил о своей работе, - я же не могу не подчиниться! Жаль, бедные твари! Не единого нападения за прошлую зиму...- Пауза. - Поставлю, наверное, по Западной границе. Предупредить бы их как-то, что ли...
Его рука прижала мою к столу, и я грустно вздохнула:
- Если бы это было возможно...
Андрей ободряюще улыбнулся, и разговор затих.
Через пару часов мы покинули это заведение. Андрей, проводив меня, пожелал спокойной ночи. Я лишь усмехнулась про себя - эта ночь вряд ли окажется таковой.
Ярко светил фонарь. В оконном стекле отражались часы. Полночь...
Я неслышно прокралась по недавно вымытым половицам и выскользнула на улицу. Вот, представляю, зрелище со стороны: девушка, босиком, в одной ночной рубашке, черные волосы развеваются ниже плеч. Я отбежала на несколько шагов. Пора. Глядя на луну, опустилась на колени. По телу пробежала до боли знакомая дрожь. Я начала изменяться: голова вытягивалась, стремительно росли зубы и ногти, я вся покрывалась серебристой шерстью. Наконец, превращение завершилось, и я направилась к лесу. Сегодня мне надо было предупредить Стаю о капканах.
***
Мы шли, взявшись за руки. Крупные, но совершенно невесомые снежинки падали сверху.
- Вчера расставил капканы. Ночью пойду проверять. Остается молиться, как бы кто не попал.
Андрей был совершенно не доволен своей работой, он шел в лесники совсем за другим - чтобы защищать животных, а тут его заставляли их губить.
- Будем надеяться на лучшее.
Долго мы еще гуляли, не в силах расстаться, и разошлись опять за полночь.
Когда я проскользнула в свою комнату, услышала недовольный голос бабки - владелицы дома. Но и она скоро замолкла, видимо, вспомнила свою молодость.
Этой ночью произошло тоже самое.
От дома к лесу вела узкая тропка волчьих следов. Я, переполненная чувством свободы, то неслась во всю прыть, то кралась за стволами деревьев. Мне надо было защитить Андрея от возможной опасности.
Вот раздался вой - чужой в лесу. Ориентируясь по голосам собратьев, я направилась к ним. Стая была в сборе. Нет, не хватало одной Волчицы. Внимательно присмотревшись, я увидела тропинку, протоптанную волками к ней. Буквально сотня шагов и я ее вижу - Волчица попала задней лапой в капкан. Я пыталась ей помочь, когда Стая завыла - человек! Уже в последние мгновения я пыталась разжать стальные пружины, но все без толку. Волчьи лапы очень неудобны. Волчица молча лежала на снегу. Тут появился Андрей, но не один, а с председателем - Иваном Михалычем, который славился своей любовью к охоте. Вот и сейчас, потирая руки, он остановился в радостном предвкушении - его ожидало две добычи. Я, стоя у пойманной Волчицы, не знала, что делать. До ближайших деревьев слишком далеко, не успею. Председатель что-то говорил Андрею. Ага, видимо хочет научить его стрелять. Тут Иван Михалыч навел ружье на меня. Мне стало не по себе, я отступила и с ужасом услышала, как на моей лапе захлопнулся капкан. Я в ловушке. Иван Михалыч захохотал, тыча в меня пальцем. После чего они подошли ближе. Председатель наводил ружье поочередно то на меня, то на Волчицу. Андрей с ним о чем-то спорил. От председателя доносились слова: "Грязные твари..., весь скот унесут...". Иван Михалыч вручил ружье Андрею и что-то сказал. Тот покачал головой. Председатель рассвирепел, закричал. Тогда Андрей поднял ружье на меня. Внутри меня все похолодело, казалось, и сердце перестало биться. Мы смотрели друг другу в глаза, но на меня смотрело еще и ружье. Минута, две, три. Председатель нервно курил в стороне и поторапливал.
Вот он, мой любимый, а в руках у него дуло смерти и направлено оно на меня. Игра в гляделки продолжалась. Как вдруг что-то изменилось. Андрей, оглянувшись на председателя, бросил ружье в снег и в три прыжка оказался около меня. Обхватив меня за шею, ласково теребя серебристую шерсть, он торопливо прошептал: "Я знаю, знаю, это ты... ты".
Иван Михалыч, не теряя времени, подхватил ружье и направился к Волчице. Я, закрытая телом Андрея, могла свободно призвать Стаю. Как только раздался выстрел, из леса выскочили двенадцать безмолвных теней, готовых отомстить за собрата. Иван Михалыч стрелял и стрелял. Но нет, не единого попадания. Стая молча напала на него. И я не стала их отзывать. Жизнь за жизнь. Смерть за смерть.
Я лизала руки и лицо Андрею, пока он разжимал капкан.
Стая, разорвав председателя на клочки, проводила Волчицу на небеса прощальным воем. А мы с Андреем пошли домой. Где-то на половине пути лапа, передавленная стальными челюстями, окончательно перестала меня слушаться, и Андрею пришлось меня нести до дома. Там, на крыльце, я с трудом вернулась в человеческую личину. И, крепко обняв Андрея, наконец-то почувствовала долгожданные слезы.