Аннотация: Рошши - бывшее плато, ныне омываемое водами Бирюзового моря на севере Ваальксара. Островитяне точно не знают, что стало с Рошшами после того, как их отделили от материка соленые воды моря.
Artеre carotide
Рошши, Свод семи звезд, 23.30
Холодный кабинет, дорогая мебель красного дерева. Большая крылатая тень от багрового упленда.
- Отец.
- Я уже сказал свое слово.
Девушка сердито топнула ногой. Если отец уже целый час не соглашается, значит не на что надеяться. Сегодня она останется дома. Всколыхнув полами платья воздух, она резко развернулась и, выходя из кабинета, буркнула неразборчиво: "А вот захочу и пойду". В тот же момент на запястье вспыхнула полоска обжигающего металла - тонкий платиновый браслет раскалился и тут же погас. Смаргивая выступившие от неожиданной боли слезы, девушка обернулась на отца.
- Льорелайа, - с угрозой в голосе произнес он.
- Да, отец, - как можно спокойнее ответила дочь, стараясь сдержать гнев и обиду в голосе.
Подобрав нескончаемый ворох юбок, Льорелайа притворила дверь в кабинет и, уже спустившись на этаж ниже, дала волю злости.
- Как он может...я уже достаточно взрослая и не нуждаюсь в его разрешениях!
Инфанта бросила боязливый взгляд на обожженное запястье, но ничего не почувствовала. Отец был слишком занят делами общины, чтобы ощущать её гнев.
- Так вот же...я не стану больше терпеть это! Он не имеет права держать меня взаперти...
Теперь Льорелайа ощутила легкий укол в области браслета. Сколько уже она носит его? Должно быть, с рождения, каких-то сто с десятком лет назад. Сколько себя помнила, инфанта не смела переступать черту отцовских запретов, чуть что - запястье охватывал огонь, заставляя одуматься пока не поздно и не испытывать терпение. От злости она пнула старые доспехи рыцаря, которые целой армией стояли вдоль стен коридора. Тусклые факелы бродили отсветами по пустым арметам.
- Пустоголов, - по-детски обиженно бросила девушка рыцарю и толкнула дверь в Мраморную залу.
По огромным белым плитам ползали змейки-блики бушующих над Сеттестеллой волн, через стеклянный купол в центре залы были видны поросшие водорослями ржавые цепи, безвольно овивающие скалы Рошшей. Гулкую тишину нарушал только звук срывающихся с грубо вытесанных в скале арок капель, которые с хлопком разбивались о мраморные плиты. В одном из углублений залы стоял высокий мужчина. Льорелайа вздрогнула и ускорила шаг, но тот заметил её и пошел наперерез, воскликнув:
- Леди Торилан, какая встреча!
Чуть было не столкнувшись с мужчиной, Льорелайа с едва скрываемым отвращением подала ему руку. Тот лукаво улыбнулся и прильнул к ней губами.
- Рада видеть, - инфанта с ужасом вырвала из его цепких пальцев обслюнявленную руку. - Отец сейчас занят.
- Я не к брату, - на лицо Конте Хилама вернулось будничное выражение лица, но когда Льорелайа сделала небрежный реверанс и поспешно направилась к двери на противоположном конце залы, далеко не невинным взглядом скользнул по изящным линиям девичьего силуэта. Клыки чуть удлинились, коснувшись пересохших от жажды губ.
Рошши, Свод семи звезд, Верхний уровень, горсть песка до полуночи.
- Леди, вы огорчены? - старая служанка поднесла упавшей в кресло инфанте пиалу с фиалковой водой.
Льорелайа глубоко вдохнула и выдохнула, пытаясь вытеснить охватившую её нерешительность. Дух непокорности призывал хоть раз в жизни сделать по-своему и отправиться на ночную прогулку вместе с подругами, леди других домов, ведь уже десять лет как она вошла в круги бомонда, но продолжала сидеть взаперти, словно маленький ребенок. С другой стороны она искренне не хотела расстраивать отца.
- Все хорошо, Найя, - девушка обмакнула пальцы в фиалковую воду и смочила виски. - Принеси из библиотеки мою книгу, я остаюсь дома.
- Как скажете, леди, - старая Найя низко поклонилась и покинула спальню.
В окошко постучали. Девушка бросилась открывать - снаружи по подоконнику ходил ворон, взъерошенный и с трудом сопротивляющийся диким порывам пропитанного морской солью ветра. Когда Льорелайа аккуратно открыла створку, птица перепрыгнула внутрь и, встряхнувшись, поскакала к инфанте. Девушка подставила ворону руку и, когда тот перепорхнул на нее, отвязала от лапки тонкий сверток письма. Пока птица придирчиво оглядывала угощение, подготовленное Найей, девушка распечатала письмо. В нем значилось:
Леди Льорелайе Саббат Торилан
Встречаемся
в полночь в городе, под мостом. Надеемся, что тебя отпустят
одну так поздно.
Леди Танника Май Киллирин
Когда Найя вернулась в комнату с толстым томом "Вершений и завоеваний", навстречу ей, закутанная в палантин, стремительно вышла инфанта.
- Леди!
- Да, Найя? - Льорелайа остановилась перед лестницей, ведущей в главный холл, а оттуда - на мост, соединяющий Рошши и материк.
- Что мне передать отцу? - смиренно опустив глаза, спросила старая служанка. Она знала, что её ждет наказание за то, что она не удержала инфанту, но и перечить наследнице дома Ториланов она не смела.
- Если будет надо - он сам все узнает, - блеснув глазами, бросила девушка и стремительно взлетела по лестнице.
На улице, раскачиваясь под напором ветра, сверкая от капель дождя, стояла карета. Непривычный после согретых огнем покоев холодок пробрался под палантин, и Льорелайа, поежившись, поскорее направилась к экипажу. В какой-то момент, когда ледяные пощечины ветра остудили её пыл, она хотела передумать, но вспомнила записку подруги и только сильнее закуталась, скрывая лицо в меховых завихрениях. При её приближении, дверца кареты распахнулась, из темных недр блеснули серебристые глаза Конте Хилама. И вновь секундное колебание застало Льорелайю врасплох. Поступить так, как ты того хочешь, оказалось намного сложнее, чем представлялось.
- Леди, что вы делаете здесь в такой час? - Хилам выбрался из кареты и, морщась от попадающих на лицо капель, подал руку Льорелайе, помогая устроиться внутри.
Дверца захлопнулась с глухим щелчком.
- Отец позволил вам выйти из покоев в этот час? - в голосе Конте звучало нескрываемое ехидство.
- Едем в город, - властно произнесла Льорелайа и чуть боязливо отодвинулась от Хилама. От его взгляда инфанте было страшно. Сводный брат Виссона Саббата Торилана не сводил глаз с бледной шейки девушки, пробуя клыки языком. Тяжелые бордовые шторки вздрогнули, когда упряжка вороных потрусила в сторону города.
- С какой же целью Вы решили порадовать жителей городка своим поздним визитом?
Льорелайе было стыдно признаться, ведь в свои годы она была еще "чистой" и вкус крови знала только оленьей, разбавленной в вине, которое подавалось в золоченых кубках с гербом дома Ториланов раз в полнолуние.
- Я хотела видеть подруг...
Конте Хилам хрипло засмеялся.
- Неужели, леди, куклы вашим забавам уже не подходят?
Льорелайа зарделась, и вплотную придвинувшийся к ней Хилам чувствовал её смущение. Когда инфанта уже не могла более выдержать все возрастающего в тишине напряжения, она обернулась и увидела, что вампир как ни в чем не бывало сидит у окна и, отодвинув тонкими бледными пальцами край шторки, разглядывает бушующее под невесомым мостом море.
- Леди была в городе? Будучи Вашим дядей, я не могу позволить Вам подвергать себя опасности, - протянул он скучающим тоном.
- Благодарю за заботу, Конте, но я не так беспомощна, как может показаться, - гордо ответила Льорелайа, тем временем во все глаза наблюдая за разворачивающейся за окном битвой стихии. Черные и ледяные как дыхание смерти волны пытались достать своими пенистыми языками летящий в ночи экипаж, и когда уже дыхание замирало в груди девушки, отступали, повинуясь незримым чарам, защищающим хрупкий мост. Страх неизвестности завладел Льоерлайей, и сейчас ей больше всего хотелось послушаться отца и остаться в Сеттестелле. Почувствовав, как начинает кружиться голова, инфанта опустила шторку, стараясь отвлечься от невеселых мыслей. Это парение в невесомости казалось вечным, но, наконец, карета выехала в город - копыта лошадей выбивали уже совсем иную дробь, эхом отзывающуюся в тесных дворах и закоулках. Неожиданно экипаж остановился, и незримый слуга открыл перед инфантой дверцу. Собравшись с духом, она поправила палантин и выбралась наружу. В тот же момент карета скрылась в ночи, оставив её посреди грязной, вылизанной дождями и морем улочки. Салиссант, портовый город на Бирюзовом море, был скопищем грязи и черни. Люди в нем жили запуганные и темные душой, давно переставшие верить в свет. Здесь было всегда пасмурно, и ледяной бора неизменно дул с гор на побережье, днем и ночью. В канавах собирался серыми комьями снег, набережная была усеяна мусором и грязью, в брошенных корзинках месяцами гнила рыба и останки мелких животных. Льорелайа стояла в полной тишине, слушая, как в темном переулке капает с карниза вода. Клубы вязкого тумана наполняли улицы и липли к слепым окнам. Инфанта вздрогнула - откуда-то сбоку послышался гулкий стук каблуков. На мгновение забыв, кто она и на что может быть способна, Льорелайа, бросилась в переулок, пытаясь унять бешено колотящееся сердце. Ускорились и шаги сзади. Льорелайа всхлипнула от нахлынувшего ужаса и, еще быстрее рванувшись вперед, споткнулась о развороченную яму в мощеной дороге. Её вовремя подхватили, не давая свалиться на наваленные кучей булыжники.
- Вы?! - захлебнулась возмущением Льорелайа, возвращаясь к своему обычному надменному тону. Она убрала с талии поддерживающие её руки Конте Хилама и, вздернув носик, отошла чуть в сторону, поправляя платье и убирая выбившиеся из прически прядки.
- Зачем вы ходите за мной? Я же сказала, мне не нужен проводник!
Хилам выразительно отряхнул руки и не без раздражения взглянул на девушку. Несколько минут они простояли в молчании, каждый борясь с собой. Льорелайа - пытаясь преодолеть отвращение к этому циничному типу, которого она не любила с младенчества, Конте - желание перерезать глотку этой маленькой нахалке, чья жизнь была так хрупка, а оттого так притягательна для стальной хватки безжалостного убийцы. Она ведь даже не до конца была вампиром... Ему известно, что инфанта еще не познала вкуса человеческой крови, хлещущей из ран на остывающую плоть. Быть может, она была даже вкуснее человека...Внезапно ему в голову пришла очень простая мысль. Силой воли убрав клыки до нормального состояния, он решительно подошел к инфанте, не без удовольствия отметив, что та вздрогнула и отступила на шаг.
- Я могу помочь тебе.
Льорелайа похолодела.
- Где Ваше воспитание, Конте! - ответила она высоким истеричным голосом, все дальше отступая от надвигающегося вампира. Не говоря ни слова, Хилам схватил её за запястье, и провел длинным пальцем по линии, где платиновый браслет соприкасался с тонкими венами. Белая полоска скользнула по коже и отозвалась звоном между булыжниками. Льорелайа с удивлением взглянула на оковы, столько лет сдерживающие её, и уже с большим интересом посмотрела на Конте Хилама.
- Иди за мной, - бросил он и пошел в сторону дворов.
Льорелайа примолкла и только тяжело дышала, пытаясь поспеть за широким шагом Хилама. Подол платья опутывал ноги, а каблучки съезжали с влажных округлых булыжников. Внезапно, на углу одного из коробок-домов, мужчина остановился и приложил к бледным губам палец. Инфанта прислушалась: кто-то шел по узкой улочке Салиссанта. Конте втянул тонкими ноздрями воздух и потянув шею, судорожно облизнулся. Глаза его наливались кровью. Прежде чем Льорелайа успела отступить, он взял её за руку и вместе они вышли из-за угла. Шедшая навстречу девица в голубом чепчике испуганно замерла, но, столкнувшись взглядом с глазами вампира, рассеяно огляделась и пошла прямо навстречу к ним.
- Куда спешите, милая?
Девушка ничего не ответила, только смотрела, приоткрыв рот, на Конте.
- Ты готова? - Хилам обернулся к инфанте. Та, скрепя сердце, судорожно кивнула. Внезапно страх обуял её, но взглянув в глаза Конте, она тоже поддалась силе гипноза, а потому вздрогнула, когда тот дотронулся ледяной рукой до её лба.
- Не забывайся. Сейчас, - он провел ладонью перед глазами девушки. При свете вышедшей на небосклон луны, инфанта увидела, как та юна. На вид ей было не больше четырнадцати, русые прядки выбивались из-под чепчика. Два бездонных озера глаз смотрели сквозь Конте в пустоту. Когда пелена магии спала, и она увидела перед собой бледных, как смерть, незнакомцев, она скорее интуитивно почувствовала неодолимую опасность. Вскрикнув, девчушка бросилась вниз по улице, а Хилам кинулся вслед. Вскоре отдающийся эхом звон шагов затих. На ватных ногах, опираясь о грязные стены, Льорелайа дошла до угла, за которым скрылись жертва и её преследователь и, пересилив себя, сделала шаг вперед. Девушка, открыв в безмолвном крике рот, билась в судорогах в руках Конте Хилама. По его подбородку текла кровь, он жадно переводил дыхание и вновь и вновь припадал к девичьей шейке. Наконец, насытившись, он встал и отошел к стене. Дрожащей рукой вынул из кармана белоснежный платок, вытер лицо. Из другого кармана достал самокрутку, прикурил. В воздухе разлился приторно-сладкий запах. Сделал затяжку. Выдохнул едкий дым. Убрал сбившуюся на лицо прядь волос. Потом взглянул на изжелта-белую Льорелайю.
- Я бы советовал сделать это сейчас, иначе кровь остынет.
Видя, что инфанта колеблется, поддаваясь человеческой слабости - страху, он кончиками пальцев затушил сигарету, убрал в нагрудный карман жилета и присел на корточки возле своей жертвы. Инфанта наблюдала за тем, как он проводит указательным пальцем по ране на шее девушки, вглядывается в окровавленный след, облизывает палец, снова пачкает его в крови и растирает этой кровью десны. Встает, и, с сожалением отвернув борт рукава, прокусывает ладонь. Потом решительно подходит к Льорелайе. Грубо хватает за подбородок. Прильнул к губам. Инфанта почувствовала вкус крови. Мир покачнулся, растягиваясь и проваливаясь куда-то вниз. Грязные стены неприглядной улочки, комья снега по углам домов, покрытые серым налетом окна - все потонуло в черной мгле. Вспышка за вспышкой - странное ощущение легкости и боли сковали инфанту. Глаза закатились, по телу прошла судорога. Она проваливалась в бездну. Она и была бездной. Что-то необратимое происходило в сознании Льорелайи. Удар о стену вернул её обратно на промозглую улочку Салиссанта. Отбросивший её Конте, скривившись, ощупывал царапины на шее. Хиламу чертовски повезло - клыки инфанты прошли вскользь.
- Дурная девчонка, - с холодной неприязнью процедил он, - Хватит с тебя!
Он схватил за шиворот с хищным видом подобравшуюся к трупу девушки Льорелайю и оттащил в сторону. Сейчас, после первой конверсии, она была вдвое сильнее, чем обычно, и ему потребовалось немалое усилие, чтобы угомонить это шипящее создание. Из транса инфанту вывела легкая пощечина.
- Возвращаемся в Рошши, - Конте бросил сползшей на землю Льорелайе испачканный в грязи палантин и, брезгливо замотав прокушенную ладонь бурым в крови платком, пошел в сторону набережной.
Рошши, подземелье Кирхиаллион, рассвет.
В дверь постучали. Конте Хилам запахнул бархатный халат и, переступая через блюда с яствами, пошел открывать. На ковре посреди его покоев, на серебряных подносах лежали гроздья сочного винограда, перепела, копченая рыба, запеченная голова кабана с пурпурного цвета яблоком во рту, груши в карамели; над этим городом из нарядных блюд возвышались початые бутыли вина. У кресла, в котором сидел Конте, стоял кубок, до краев наполненный гипокрасом. Сверху тлел только что свернутый в бумагу шарас, сладкий дым змеями поднимался к потолку.
В комнату вошел низкий полный мужчина с залысинами и сальными пятнами на камзоле. Он него несло радлером и жареным луком.
- Черт, Свириц, что тебе надо в этот час?
Мужчина тяжело отдувался и искал глазами, куда бы присесть. Конте с холодной вежливостью закрыл ему проход и повторил свой вопрос.
- Мы ждем, Хил, все ждут твоих действий.
Конте оглянулся на бордовые с зеленым портьеры, за которыми находилась другая комната.
- Ты понимаешь, что терпение Братьев на исходе?
- Свириц, скажи Братьям, чтобы остудили свой пыл. Ты знаешь, что сейчас его в Рошшах нет, и все, чего я дожидаюсь - это его возвращения. Дальше все пойдет, как мы договаривались.
Свирициан тоже взглянул на портьеры, жалея, что не может видеть сквозь них и, заметив, как смотрит на него Хилам, поспешил уйти. Он остановился в дверях.
- Но учти, Хил, дольше ждать мы не будем.
Конте затворил за вампиром дверь, дрожащей от ярости рукой провернул ключ и быстро прошел к портьерам. За ними, в опускающихся амфитеатром покоях, среди расшитых золотом подушек лежала Льорелайа. Она сладко спала, под распущенными тесемками корсета мерно вздымалась грудь, из-под складок воздушной сорочки выступали белоснежные колени, медовые кудри разметаны по подушкам. Конте хотел вернуться к своему месту у камина, но Льорелайа тихо окликнула его.
- Да, леди?
- Льори - мы же договаривались, - инфанта по-кошачьи потянулась и пальцем поманила Конте к себе. Отца уже месяц не было в Рошшах, он улаживал дела где-то на Олате, и Льорелайа позволяла себе каждый день проводить время в компании его сводного брата. Хилам проигнорировал жест девчонки и вернулся к своему креслу.
- Хилам! - удивленно воскликнула инфанта. Она торопливо встала, но покачнулась и схватилась за голову - голод доканывал, лишал сил. Шатаясь, она поднялась по ступеням и, неловко задев вазу с виноградом, утроилась на ручке кресла. Виноградины покатились к ступеням и запрыгали вниз.
- Когда же мы снова поедем в город? - наклонившись к уху Конте, томно спросила инфанта. Тот вздрогнул и оскалился. Поборов в себе желание выгнать девчонку за двери, он обернулся к ней и как мог спокойно ответил:
- Мы не сможем появиться там до ближайшего полнолуния, Льори.
Инфанта обиделась и укусила Хилама за губу, когда тот попытался поцеловать её.
- Тебе не пора возвращаться в Сеттестеллу? Найя может заподозрить что-то, - с надеждой в голосе устало спросил Конте, отпивая из кубка. Льорелайа покачала головой и скользнула к нему на колени. Когда она, закусив губу, попыталась развязать пояс халата, Конте грубо убрал её руки и, глядя в глаза, сказал, отчетливо произнося каждое слово.
- А, по-моему, тебе все-таки пора.
Льорелайа испугалась этого его взгляда и убрала руки подальше.
- Хорошо, я пойду, только ответь мне на один маленький вопросик...
Конте откинулся в кресле. Утро обещало быть долгим.
- Я слушаю.
- Когда займу место Ториланов в доме старейшин, ты возьмешь меня в жены?
Хилам поперхнулся, но быстро вернулся к своей привычной непоколебимости.
- Без сомнения, - ответил он, для пущей убедительности целуя девушку в плечико. Глаза Льорелайи загорелись.
- И ты меня любишь? - спросила она, чуть не прослезившись от счастья.
- Без сомнения, - ни секунды не поколебавшись, солгал Хилам.
Инфанта взвизгнула от радости и, вскочив с коленей своего "суженного", убежала в спальню. Одевшись и собрав кое-как волосы, она спешно попрощалась с ним, и, послав в дверях еще один из ста миллионов воздушных поцелуев, побежала мечтать об их счастливом браке. Хилам с отвращением вытер губы и, выпив залпом кубок гипокраса, достал из кармана халата какой-то сверток.
Рошши, Смотровая башня, 03.00
Ледяной ветер сбивал с ног. Яростными порывами он доставал девушку, которая пыталась укрыться за зубцами башни. Отец вернулся в Сеттестеллу, и Льорелайа не могла больше спускаться в Кирхиаллион. Уже неделю она не видела Хилама и все семь дней страшно тосковала в своих покоях, никого не впуская, и не делая исключения даже для Виссона. Но вот, на седьмой день, в окошко постучали. С трудом выбравшись из кровати и сдерживая рвотные позывы, инфанта открыла створку и в комнату влетел все такой же взъерошенный ворон. Записка была от Хилама: он назначил ей встречу в ту же ночь, на Смотровой башне. Вновь окрыленная, Льорелайа позвала Найю и велела накрывать на стол. Она никак не хотела упасть в голодный обморок перед своим возлюбленным.
Дверца, ведущая на вершину башни, скрипнула и на обледеневшие плиты ступил Конте. Льорелайа сбросила капюшон и бросилась к вампиру в объятья. Хилам поморщился и с мольбой посмотрел в небо. Наконец, инфанта разомкнула свое убийственно-нежное кольцо рук и посмотрела возлюбленному в глаза.
- Ты так печален сегодня...
- Боюсь, на то есть причины, - грустно ответил Хилам.
- Но какие? - воскликнула прильнувшая к нему Льорелайа.
- Мы больше не сможем видеться. Твой отец будет против этого...
Слезы, секунду назад выступившие на глазах девушки, мгновенно высохли, и она ответила гневно.
- Я думаю, что имею полное право решать, в чьи руки отдать свою судьбу!
Конте покачал головой и отошел к краю башни. В кромешной тьме море только угадывалось в шуме разбивающихся о скалы волн.
- Я поговорю с ним, - решительно сказала инфанта и, подобрав юбки, собралась идти.
- Постой, - Конте остановил её за руку, сделал театральную паузу, изображая нерешительность, и, наконец, вложил в руку инфанты сверток.
- Что это?
- Твой браслет.
Льорелайа хотела заглянуть в сверток, но Хилам остановил её, прижав к себе.
- Отдай его отцу. Он увидит, что ты уже выросла и способна сама решать.
- Но откуда он у тебя?
- Я хранил его с той ночи, - после небольшой заминки ответил Конте.
Инфанта с нежностью взглянула в холодные глаза Хилама и сжала сверток в кулачке.
- Я сделаю все для того, чтобы мы были вместе.
- Беги.
Когда инфанта скрылась в темной глотке коридоров, вампир с облегчением вздохнул. Из потайного хода между зубцами башни вышел низкий полный мужчина.
Рошши, Свод семи звезд, 03.30
- Отец?
Льорелайа прошла в кабинет и захлопнула за собой дверь. Большая крылатая тень от багрового упленда вздрогнула и растянулась. Виссон поднял от работы голову и устало спросил дочь, зачем она пришла. Собрав всю свою волю, инфанта подошла к его столу и выложила на него сверток.
- Отец, я выросла и больше не нуждаюсь в твоей опеке. Отныне я буду принимать решения сама.
Виссон с интересом посмотрел на неё. Потом отложил перо в сторону и взял сверток.
- Что там?
- Знак того, что я больше тебе не подчиняюсь.
Отец развернул кусок пергамента прежде, чем она вытянула вперед руку, где раньше на запястье был застегнут платиновый браслет. Блестящая полоска металла скользнула в руках.
- И я хочу сообщить тебе, что намерена выйти за Конте Хилама.
Отец не отреагировал. Он сидел, словно окаменев, с браслетом в руках. Инфанта почувствовала неладное.
- Отец?
Дверь открылась. В комнату неторопливо зашли десять вампиров. Следом за ними прошел Конте. Он улыбался и поигрывал цепочкой в руках. На конце цепочки болтался золотой медальон с углублением, похожим на пустую глазницу.
- Конте! - чувствуя опасность, Льорелайа хотела броситься к нему в поисках защиты, но вместо этого страшно заверещала, содрогаясь всем телом. Двое вампиров набросили ей на шею вышитый серебром ошейник, и сейчас нежная кожа дымилась, обожженная, в тех местах, где она соприкасалась с серебряными нитями.
- Не дергайся, деточка, - обдавая запахом жареного лука, приказал Свирициан. - Хил, мы ждем.
Конте подошел к брату и, нащупав в складках упленда медальон, похожий на тот, что он крутил в руках, сорвал его с шеи. Тут же тело Торилана обратилось прахом.
- Не трогай, - бросил Хилам одному из вампиров, который потянулся за упавшим в горстку пепла браслетом.
Когда Конте обернулся к почти ослепшей от боли Льорелайе, в его глазах блестел восторг триумфа.
- Этот миг принадлежит дому Хиламов. Жаль, здесь нету матери, - позволив себе стать на мгновение сентиментальным, вздохнул Конте и непослушными от осознания собственной силы пальцами, вложил камень из медальона Торилана в свой медальон. Когда камень занял место в пустой глазнице подвески, Хилам едва заметно вздрогнул и удивленно приоткрыл рот.
- Боюсь этот миг по праву переходит Братьям, - с саркастической улыбкой на сальном лице сказал Свириц, оставляя рукоять скрамасакса торчать из спины Конте. Черная грязная струйка крови некрасиво запачкала дорогую ткань его камзола.