Маленькая прислонила головку в пуху еще пахнущих материнским молоком кудряшек к его груди, где билось сердце, и влажным хлопком карамельных губок ответила:
- Игруньей...
Отец благосклонно засмеялся.
- Ты будешь принцессой, милая, принцессой, - он нежно поднял на руки маленькую наследницу и отнес в её кроватку - день перешел границу ночи.
- Игруньей, - еще раз шепнула малютка в темноту комнаты, укрываясь с головой одеяльцем.
* * *
- Ваше Высочество! - испуганный советник со свитой придворных и сиделок ворвались в кабинет. Уже пятый раз за день.
- В чем дело? - могучий своей статью король поднялся им навстречу.
- Пропала Мелодия!
- Опять? Кучка бездельников, как я могу доверить вам дела королевства, если вы не можете уследить за одной маленькой девочкой? Ей всего шесть лет!
* * *
Она, закрыв блаженно глаза, слушала эти звенящие в душе звуки. Вокруг толпились и толкались люди, но это было неважно - её маленькая душа была привязана золотыми нитями к этим троим, чьи волшебные пальцы летали легко по струнам, а сердце билось в такт неземным звукам - музыке.
На площадь, разгоняя перед собой простолюдинов, въехали они - король со стражей, будто для поимки одной маленькой девочки нужна была целая армия. Но она и нужна была - как цепью Мелодию приковало к этим жалким людям в лохмотьях, что были богаче, чем любой человек в королевстве...
"и даже отец..." понимала с детским испугом она.
* * *
Год не звучала в королевстве музыка - все менестрели и трубадуры были высланы прочь, балы заменились глухо-официальными приемами, а тех, кто еще решался дать жизнь песне, бросали в темницу как смутьянов. Но девочка начала чахнуть, и король уступил. По одному начали возвращаться в страну музыканты, здесь и там неуверенно касаясь струн. Стража их не трогала, и музыка полилась смелее. Но и этого было мало - Мелодия слабо улыбалась, впитывая пестрые всплески гармоний, появился аппетит, и она стала выходить в сад, но врачи качали головами - этого недостаточно.
И король смирился. Этот большой сильный человек сломал что-то внутри себя и...и однажды с утра в дворец принесли это.
* * *
Неизвестно, почему, но он не мог этого слышать - король закрывал себе уши, затыкал ватой, уходил в дальнее крыло. Однако шли месяцы, и он привыкал. Ко всему привыкаешь...
Наконец, он решился. Как последний вор он прокрался по коридору своего дворца к её комнате, где что-то свершалось. Незаметно он вошел и увидел её - за границей королевства шли ожесточенные войны, проливалась кровь, а вот казалось, что самая тяжелая война сейчас шла в покоях маленькой девочки. Она держала в руках это, пытаясь покорить своими неловким еще пальчиками, сломить, как дикое животное. Какой-то проходимец наставлял её, иногда жестоко одергивая.
Король хотел казнить его, этого человека, который так груб с его дочерью, но кормилица маленькой Мелодии молча покачала головой, и король, приниженный, ушел, так ничего и не сказав. Его единственное сокровище забрали, отделили бездной звуков.
* * *
Король молча сидел в своем кабинете. Он не ел и не пил, вот так в тишине уже пятый день. И не слышал этих странных, иногда волнующих звуков за стеной вот уже пятый год.
- Я буду дарить людям музыку!
- Ты не можешь, ты выйдешь замуж, станешь королевой, бросишь эти дурости!
- Ты не понимаешь отец, ты вообще ничего не понимаешь, в тебе нет души!
- Не смей со мной так говорить, Мелодия!
Прирученный, ставший домашним пятиструнный зверь разлетелся в щепы от удара о стену.
И она ушла. Долгие месяцы король искал её, но так и не нашел. Он велел не трогать музыкантов, он больше не взрывался гневом - он сдался. И с тех пор войну за войной он проигрывал, могучее тело его сохло, волосы седели, а голос стихал. Его королевство превратилось в маленький остров непокоренной столицы. Враги наступали, их силы были необъятны. И король велел созвать всех, кто остался живым в его столице, во дворец. Он велел приготовить из оставшихся запасов кушанья, и устроить всех в тронном зале. Сейчас люди были на одно лицо - все истощены, бедны, больны. Король смотрел, как жадно они едят, торопясь насытиться перед ликом неизвестности завтрашнего дня. И, когда все было съедено и выпито, люди обратили свои лица к королю. Он всегда был силен и мудр, он найдет выход, он знает. Они приготовились слушать. Король должен был сказать что-то, объяснить, подбодрить, но не мог. Он не находил слова, просто глядел на эту толпу незнакомых ему людей. Что это было? Все ли в нем умерло? Может действительно не было в нем души...
Ты устал, отец...
Король сомкнул глаза.
Ты заблудился...в этой жизни, в сложностях...но все станет очень просто. Только слушай...
И тонкими нитями потянулась его душа, стала легка...Годы пролетали перед ним, и солнце, и дожди, детский смех, горькие разочарования, светлые минуты...душа его, как цветок, развила нежные лепестки навстречу чему-то большему, чем свет, чему-то большему, чем любовь, чему-то большему...и тяжелым комом в горле стал тот внутренний крик, который не выразишь ни единым звуком....усталое тело обратилось в невесомое перо, его больше не было, оно все растворилось в этих звуках, заполнивших сознание, заполнивших нутро до единой клеточки, вытесняя все былое...
Глаза защипало - теплые слезы наполнили их. Отец открыл глаза и в толпе застывших, как и он, людей увидел её.
- Кем ты будешь, когда вырастешь, детка...
Как прекрасна она стала...и прекрасней всего глаза...почти ослепший, король видел только их блеск, лучами пронизывающий его грудь, в которой билось еле слышно сердце.
Прости меня, девочка, я понял теперь...
Долгое время еще звучала неземная мелодия в опустевшем зале, вплетая нити в освобожденную душу.
Больше ничего не было. Ни объятого огнем города, ни мертвых на улице, ни торжества мародерствующих врагов...только еще теплая слеза стекла по уже охладевшей щеке навсегда зачарованного мелодией короля.