Oxygen. Им не дали досмеяться

"Им не дали досмеяться, доучиться, долюбить"*

Первый раз бомба не достала Надежду Байдаченко в июне 41-го.

В тот день(1) они сидели вдвоем с сокурсником на Пожарной площади в Сталино (ее и сегодня так называют в Донецке, хотя официально она носит имя Дзержинского). Было тихо и мирно. Высоко над городом кружил какой-то самолет. Говорили, однако, о войне - о том, что она долго не продлится. А значит, нет смысла идти на офицерские курсы, как предлагали в военкомате старшекурсникам. Лучше сразу на фронт. "...И это совершенно неправильно, что девушек берут только с медицинской подготовкой!" - Надя в сердцах вскочила, возмущаясь военкомом, которого не впечатлил значок "Ворошиловский стрелок" на девичьей груди. Честно говоря, никого из их группы не призвали, хотя в первый же день войны студентам удалось прорваться к военкому.

Студенты уже вышли на Первую линию (ныне главная улица города - Артема), когда сзади неожиданно раздался первый взрыв. Только после этого завыла сирена воздушной тревоги. Побежали обратно на Пожарную. Вместо лавочки, на которой они сидели несколько минут назад, дымилась воронка. Первая бомба, сброшенная на город Сталино, похоже, метила в Надежду. И было так не в последний раз.

Доля зенитчицы: кровь, пот... и смех

Что самое страшное на зенитной батарее? Налет. Это когда вражеские самолеты прилетели с одной целью - уничтожить зенитки, мешающие безнаказанно бомбить наши войска. И длится такой налет порой не менее часа. Это в глубоком тылу бомбардировщики спешат сбросить свой смертоносный груз и повернуть обратно. А на фронтовую батарею налетают волнами. Одна за другой. Снова и снова.

В других частях можно спрятаться от бомб - в блиндажах, щелях. Даже окопы защитят от осколков. А зенитчикам прятаться нельзя - надо отражать налет. Какая у солдат защита от фугасок и осколочных бомб, прицельно сбрасываемых на батарею? Только земляной бруствер вокруг зенитки - низкий, чтобы не мешал вращаться орудию, да каски на русых и темных кудрях.

Стонет земля от близких непрерывных разрывов. Едкий дым заволакивает позицию батареи. А девушки, игнорируя град визжащих осколков, яростно стреляют по самолетам. Между прочим, это лучшая защита. Плотный огонь зениток нервирует летчиков, мешает им бомбить орудия прицельно. Может быть, поэтому и не все погибали во время таких налетов. Хотя скольких подруг пришлось похоронить.

У командира батареи голос хронически хриплый - срывает его каждый раз во время боя. Орет, что есть мочи, чтобы бойцы команды услышали. От стрельбы тяжелых орудий девушки глохнут, из ушей кровь течет. Так что не понятно - ранены они осколками или просто оглушены. Потом, после боя все выяснится.

И начнут зенитчицы смеяться, радуясь, что живы. Командиру странной кажется такая реакция, но давно оставил попытки понять женскую психологию. Это мужики после боя доставали махорку, а вот девушки, несмотря на раны и смерть рядом, смеялись - так они снимали напряжение.

Да еще, вот уж неугомонные, вспоминали "веселые" эпизоды боя - все ведь успевали заметить, чтобы потом поязвить. Больше всего, конечно, доставалось немногим мужчинам, угодившим в женское подразделение. В горячке боя ефрейтор Собакин снаряд уронил на станину зенитки. Тогда все замерли, а теперь смешно вспомнить. На Собакина (вот ведь фамилия, какая говорящая и запомнилась на всю жизнь) почему-то валилась большая часть неприятностей на батарее. А имя пожилого орудийного мастера родом с маленького еврейского местечка на Украине забылось напрочь. А тогда над ним девушки всегда посмеивались. Они ведь не прятались во время налетов, а мастер сразу же скрывался в блиндаже. Но это только до момента, пока раскаленное орудие не заклинит. Комбат орет: "Мастера!" Из блиндажа выскакивает старичок со своим инструментом и, согнувшись чуть ли не вдвое, бежит к замолкнувшей зенитке. Дело свое он знает и вскоре, устранив неисправность, также проворно бежит обратно в укрытие, вздрагивая от каждого разрыва.

Что самое тяжелое на зенитной батарее? Снаряды. Чаще всего их подвозят ночью. Все становились на разгрузку двух десятков грузовиков. Артиллеристы знают тяжесть этих ящиков. Привыкли. А тут девушки их тащат. Надрываясь, боясь выпустить из онемевших рук. Сотни ящиков. Наконец перенесли их на склад. Но это еще не все. Теперь каждый надо открыть, вынуть снаряды, протереть от заводской смазки и снова уложить в ящик. А руки болят и дрожат после разгрузки, страшно за скользкий снаряд взяться. Наконец и эту работу закончили. Теперь осталось часть боеприпасов к зениткам поднести. Вот уже и утро. Летят немцы - надо открывать заградительный огонь. Бывало, за день выстреливали все, что разгрузили за ночь. И опять ночью получать боеприпасы. И все это девушки. Им ведь еще рожать... тем, кто уцелеет.

"Выплакала возврат на батарею"

Подворачивалась, впрочем, Надежде возможность избавиться от смертельного ада налетов и изнуряющего солдатского труда артиллериста. Дело в литературном таланте девушки.

Сказались, наверное, отцовские гены и влияние донецких писателей. Отец - Федор Байдаченко был токарем и художником - самоучкой. Талант самодеятельного живописца так впечатлил заводчан, что коллектив выдал пролетарское направление на учебу и собрал деньги молодому рабочему для поездки в Москву. И это во время Гражданской войны! Правда, профессиональным художником Федор Иванович так и не стал. Время такое, что надо было воевать и строить. Был комиссаром полка, секретарем райкома, возглавлял "культуру" области, писал рассказы и даже стал председателем союза писателей Донбасса. Дружил с Владимиром Сосюрой, Петром Чебалиным, Павлом Беспощадным, Борисом Горбатовым и Павло Байдебурой. Байдаченко жили гостеприимно, писатели любили собираться у него дома, обсуждали книги, спорили. Неудивительно, что Надежда выбрала филологический факультет. И поразила преподавателей знанием литературы так, что ей заранее, еще до окончания вуза, предложили остаться на кафедре. Но война распорядилась ее судьбой по-своему. Студентка отказалась эвакуироваться в тыл вместе с институтом и добровольно ушла на фронт.

Надя неоднократно писала о зенитчиках в армейскую газету. А потом вдруг пришел приказ - откомандировать рядовую Байдаченко Н.Ф. в распоряжение редакции. Но не для того она рвалась на фронт, чтобы "отсиживаться" в относительно безопасной редакции. Подруги каждый день рискуют жизнью, а она будет сидеть в тылу, пусть и прифронтовом? Редактор не смог убедить, что здесь от нее будет больше пользы. Несколько дней уговаривал, а потом все же сдался. Как позже объясняла Надежда Федоровна: "Выплакала возврат на батарею". А комбат встретил бранью: "Дура! Жива бы осталась! И офицерское звание бы получила!" Огрубел он на войне, но переживал за своих девчат, которые не имели права прятаться от бомб.

Только вот Надежду бомба так и не достала. А к концу войны и налетов на батарею уже не было. Последний раз просвистело у виска, задев ухо, в мае 45-го на улице немецкого городка. Да не бомба, а тяжелая зажигалка. То есть, не зажигательная бомба, а массивная бензиновая зажигалка. Какой-то недобитый фашист метнул ее сверху, целя в голову. Но и в этот раз смерть ее не достала. Не дождетесь. 69 раз отмечала День Победы Надежда Федоровна. А зажигалку сохранила и подарила внуку вместе с портсигаром, сделанным из корпуса сбитого батареей немецкого самолета.

Солистка с "губы"

Удивительно, но и на фронте они оставались девушками. Болтали и пели. Каким-то чудом доставали духи и пудру. Старались быть красивыми. Когда у Нади вдруг появилась и стала увеличиваться родинка на лице, недолго думая, срезала ее бритвой. Кровь не могли остановить несколько часов. Командир батареи грозил, что отдаст под трибунал за членовредительство.

До трибунала дело, понятно, не дошло. Но сидеть на гауптвахте довелось. В день рождения подруги Надежда поменяла в ближайшем селе солдатское белье на самогон. Возвращаясь, наскочила на комбата. Под "губу" приспособили яму прямо на позиции батареи. Охраны не было. Выбираться из нее разрешалось только для стрельбы по самолетам.

А тут, как на грех, сам Рокоссовский приехал. Говорят, любил он неожиданно в низовые подразделения заглянуть, попробовать каши из солдатского котла, поговорить с рядовым составом. Раз состав девичий, то поинтересовался: поют ли они или не до того на войне? А какие песни без Надежды? Кинулись за ней - отказывается из ямы вылезать. Прибежал комбат, приказал идти и петь начальству: "Потом досидишь".

Вышла, как была - на гауптвахте не положен ремень. Пела свои любимые песни, солировала в хоре девушек - исполнили и "Песню мести", которую специально для батареи написал Павел Беспощадный. Тот самый, которому принадлежат строки "Донбасс никто не ставил на колени, и никому поставить не дано!" Надя писала ему с фронта, просила сочинить песню для девичьей батареи. Поэт откликнулся и прислал стихи. Рокоссовскому концерт понравился. А досиживать "срок" не пришлось. Узнав, почему солистка вышла без ремня и в чем ее провинность, генерал развеселился и наказание отменил. Предложил перейти во фронтовой ансамбль, но не настаивал, когда она отказалась.

И солдатские байки - не сказки, и талант - факт

Перечитал написанное и смутился. Во-первых, про войну как-то легкомысленно выходит. Одни солдатские байки. Я ведь еще про подбитый американский самолет не рассказал. В самом начале челночных полетов его за новый немецкий бомбардировщик приняли... Тоже, скажут, байка.

Но байки - не сказка, не выдумка. Все в этих историях достоверно. Слышал я их неоднократно не только от Надежды Федоровны, но и от ее фронтовых подруг. Раньше они время от времени встречались. Я сидел рядом и слушал их воспоминания, записывал. А теперь, кажется, уже никого в живых не осталось. И то, что бывшие зенитчицы не любили говорить об ужасах налетов, о том, как рядом гибли подруги, наверное, правильно. Предпочитали они вспоминать то светлое, веселое, что скрашивало девушкам хоть немного страшные будни войны. У которой, как известно, не женское лицо.

Во-вторых, можно подумать, что я идеализирую Надежду Федоровну. И тут у нее талант, и к этому недюжинные способности... Но что можно поделать, если так оно и есть. Знаете ведь, что есть люди - лидеры от природы, заводилы и неугомонные организаторы. Сейчас о таких принято говорить: пассионарии.

До войны поступила она на филологию, хотя прочили ей театральную карьеру. Началось это еще с детства, когда попала на представление заезжего вертепа. Уже на следующий день, к радости окрестных малышей, спектакль был повторен во дворе самодельными куклами. Надя сама шила лоскутные куклы, сочиняла сюжеты и тексты, так сказать, на злобу дня. Это в те времена, когда пионеры пели: "Ах, чина-чина-чина, упала кирпичина, убила Чемберлена, заплакал Чан Кайши"(2).

Настоящий реквизит кукольного театра позже Надя получила в подарок от Постышева, когда ездила в Харьков, как один из победителей всеукраинского соревнования пионерских бригад по сбору колосков. Было, оказывается, и такое, когда всех селян загнали в колхозы. Пшеницу теперь скашивали трактора МТС, а крестьянам оставалось следом за косилками снопы вязать. Хозяин бы не оставил и зернышка на земле, а колхозники равнодушно собирали в снопы только длинные колосья. Поля сплошь были усеяны маленькими колосками. И было так повсеместно. Не знали, что голод надвигается - хоть для себя бы собрали. Ведь не было тогда еще законов об украденных трех колосках. Куда там! Нехай перепахают хлеб трактора. Тогда и появилось поддержанное властью движение пионеров по сбору колосков. Немало зерна спасли пионеры страны, но в Бахмутском уезде больше всех собрала бригада Нади Байдаченко.

Впрочем, мы отвлеклись от темы... Когда в Сталино открылся театр со своей труппой, отец достал для Надежды контрамарку. Она не пропускала ни одной постановки, подружилась со многими актерами. И конечно, все, что видела на сцене, пыталась повторить в школе. Организовала театральный кружок, где была и режиссером, и актрисой. Играли сначала Шиллера и любимые Надеждой оперетты, где можно было петь и танцевать. А потом ставили спектакли по украинской классике. Был тогда в республике период украинизации, когда практически все русские школы перевели на украинский язык обучения. Русскоговорящая Надежда увлеклась украинскими песнями. Тем более, что голос, как уверяли все, был прекрасным. Хорошо играла на пианино, танцевала.

Страсть к театру проявилась и в армии. В 45-м году, когда война уже закончилась, а домой еще не отпускали, организовала Байдаченко солдатский театр. Играла главные роли в пьесах.

Понятно, что и дома в довоенные годы, и на батарее никто не сомневался, что станет она актрисой.

Но война все погубила. О продолжении учебы в институте и о театральной карьере речь уже не шла. Отец еще был в армии, а на руках Надежды умирал от фронтовых ран младший брат Вадим - защитник Сталинграда. Надо было работать. Сначала поступила в областную библиотеку, потом редактором в книжно-газетное издательство. Конечно же, не удержалась от организации художественной самодеятельности. Неожиданно их коллектив был признан лучшим в городе.

И тут увлечение искусством чуть не изменило всю ее жизнь. Предложили работать директором районного дворца культуры в Ивано-Франковской области. Уже собралась в путь, как из ЦК пришла директива возродить художественную самодеятельность. Предписывалось организовать ее во всех крупных коллективах, предоставлять отчетность, участвовать в конкурсах. Работу обкома теперь будут оценивать и по достижениям в художественной самодеятельности.

Местные власти схватились за голову. Кто все это будет организовывать? Кого посылать на конкурсы, чтоб область не ударила лицом в грязь? Нет, никуда не отпустим! Лучший самодеятельный коллектив города терять нельзя! Срочно назначить Байдаченко старшим инспектором художественной самодеятельности облкультпросвета. Потом четверть века - с 1954 по 1979 проработала Надежда Федоровна в областном партийном архиве.

Я все думаю, как бы сложилась судьба Надежды Федоровны, если б уехала она в Галличину? Послали туда другую девушку из Сталино. А вскоре стало известно, что убили ее бендеровцы.

Зная ее характер, уверен, что не стала бы Надежду дожидаться ночного визита бандитов и отложила бы до поры до времени художественную самодеятельность. Занялась бы организацией обороны - стала бы "ястребком", как называли в те времена местных борцов с бандами ОУН. Тем более, что пример был. Родная тетка - сестра отца - в период гражданской войны была начальником уездной милиции. На коне, с наганом и саблей гонялась за бандами на Изюмщине. Не знаю - был ли еще подобный случай, чтобы женщина возглавляла милицию в те годы.

Вот такая семья была - Байдаченко. Таких людей рождала наша донецкая земля.

Вадим Иваненко

г. Донецк

________________

*- Строки из "Песни мести" Павла Беспощадного, ставшей гимном зенитной батареи, где служила героиня этого очерка. Под заглавием стихотворения поэт указал "Посвящается Надежде Байдаченко".

1 - Первая бомбардировка Сталино произошла 22 июня, в конце дня. Из официальных источников известно, что "в первый день военных действий к Сталино прорвался бомбардировщик, но зенитные орудия дали ему отпор". Последнее означает, что неповрежденный самолет улетел обратно.

2 - Частушка, о которой вспомнила Надежда, оказывается "вписана" в историю страны. Петр Григоренко в своих мемуарах (В подполье можно встретить только крыс... -- Нью-Йорк: изд-во "Детинец", 1981) вспоминает, как в конце 20-х "горланили хотя и бессмысленное, но очень поднимавшее наш дух: "Ой, чина-чина-чина -- упала кирпичина, убила Чжан Цзо Лина, заплакал Чан-Кай Ши". Этот куплет был посвящен успешной операции по устранению властителя Маньчжурии Чжан Цзолиня, который погиб при взрыве поезда 4 июня 1928 г.

Павел Беспощадный

Песня мести

Посвящается Наде Байдаченко

Будем, девушки, сражаться,

Людоеда крепко бить, -

Кто не дал нам досмеяться,

Доучиться, долюбить.

Все мы дочери народа,

Все мы в гневе горячи:

Агрономы, садоводы,

Педагоги и врачи.

Будем, девушки, сражаться,

Людоеда крепко бить, -

Кто не дал нам досмеяться,

Доучиться, долюбить.

Я хотела, чтоб пшеница

Колосилась и цвела,

Я хотела, чтоб столица

Самой грамотной была.

Я хотела, чтобы каждый

Жил не меньше сотни лет...

О такой работе важной

Я мечтала, как поэт.

Будем, девушки, сражаться,

Людоеда крепко бить, -

Кто не дал нам досмеяться,

Доучиться, долюбить.

Я хотела, как Мичурин,

Насадить несметный сад.

Но пахнуло черной бурей -

Помешал гремучий гад.

Он принес позор и пытки

Нашим селам, городам...

Бейте грозные зенитки,

По стервятникам-врагам.

Будем, девушки, сражаться,

Людоеда крепко бить, -

Кто не дал нам досмеяться,

Доучиться, долюбить.

Разговор с врагом короткий,

Он не дал нам жить-творить...

Будем точною наводкой

По бандиту метко бить.

Мы за небо отвечаем,

Землю Родины храня.

Мы разбойников встречаем

Валом грозного огня!

Будем, девушки, сражаться,

Людоеда крепко бить, -

Кто не дал нам досмеяться,

Доучиться, долюбить.

Комментарии: 5, последний от 22/12/2018. © Copyright Oxygen (m.korolyuk@gmail.com) Размещен: 12/09/2018, изменен: 12/09/2018. 19k. Статистика. Очерк: Мемуары Эхо Эпохи Иллюстрации/приложения: 7 шт.		Ваша оценка:
Аннотация: Очерк Вадима Иваненко

Oxygen : другие произведения.

Им не дали досмеяться