Глава 25. О том как Сильван с Ваней первое задание выполняли
На следующее утро, когда Ваня с компанией ото сна встали и чаи гоняли, тут как тут и Ужавл заявился, не запылился. Поздоровался он с Яваном вежливо, а с прочими небрежно, а потом рожу спесивую скорчил и голоском противным застрочил:
- Слушайте все!.. По велению его величества Чёрного Царя, надлежит вам, Яван Говяда, незамедлительно за выполнение первого задания приниматься! Вы обязаны: где бы там оно не было, в Пекельном городе или в его окрестностях, в домах-теремах или на ровной местности, спрятавшуюся от вас невесту найти и до темноты к его величеству привести! А ежели вы сиё задание не исполните, то звания жениха в тот же час лишаетесь и куда хотите, туда и отправляйтесь, ибо вам тут более никто не будет рад!
Обвёл пройдоха Ужавл собравшихся довольным взглядом, хитро усмехнулся, вокруг повернулся да и был таков.
А Яван и призадумался. И так и эдак он прикидывал, и на авось даже рассчитывал, и головою всяко думал, но ничего путного не придумал. В прятки-то играть не штука́ - да уж больно площадка для игры велика, как тут найдёшь эту харахору Борьянку, тряхани её лихоманка! Посмотрел Яван на притихших товарищей, а они головы вниз повесили, выглядят не шибко весело, плечами виновато пожимают, а чего подсказать, не знают.
Один лишь Сильван гора-горой восседает и невозмутимо на всех поглядает.
- А чего скисли-то? - вопрошает лешак товарищей. - В чём, не пойму, проблема?
Ванька аж со стула чуть не упал.
- Да ты чё, Сильван, - в возмущение он впал, - в самом деле что ли болван?! Где ж Борьяну-ту в этом городу́ найдёшь? Да тут и за год всего не обойдёшь! Прямо хоть с горя стреляйся или прямиком домой отправляйся...
- Ну, год не год, - спокойно Сильван отвечает, - а часика этак... за два до того места, где спряталась твоя невеста, довести берусь. За стенами городскими она схоронилася, в чащобище лесной притаилася, - ну да меня-то ей не обмануть. Айда, братка, в путь!
Обрадовался Ванёк, на ножки - скок, живо собрался и на выход подался. И громила, вестимо, с ним. Вот вышли они из чертячьей гостювальни и двинули себе по улице прямоходом, куда Сильваново чутьё их вело. Народу праздного на тротуарах было маловато, так - одиночки какие-то куда-то спешили, и всё. Было ещё рано, да и праздник, видимо, миновал, и будни начались, вот зеваки и перевелись... И чем они тут, мозгует Ваня, в домах своих занимаются? Непонятно... Ну да Ванюхе, по большому счёту, на этих чертей было наплевать, потому как у него одна в уме была задача - как задание выполнять...
С часик они до границы города добиралися: где пешочком пройдутся, а где и на лентах самоходных проедут. Небыстро, в общем-то, шли да ехали, дороги не зная, но всё ж таки вышли следопыты нашенские на какую-то захудалую окраину. Глядят они озадаченно, а далее вроде нету ходу - тупик впереди, и никакого проходу. Одна лишь защитная стена была видна, и парочка биторванов возле неё ошивалась.
Увидали стражники Явана с Сильваном, меж собою переглянулись и во фрунт перед ними вытянулись.
- Чего изволите, господин Яван? - оба в один голос рявкнули.
А Яваха им: так, мол, и так, корефаны-биторваны - желаю, дескать, из города выйти да по местности хочу пройти...
- О, ничего нету проще, богатырь Яван! - заявляют биторваны, ухмыляясь, и один из них кнопочку на стене нажимает.
В тот же миг - только вжик - и в стене проход возник. А за ним слобода лядащая замаячила. Вышли путешественники наши наружу и без промедления тронулись в том направлении, куда лешачье чутьё их вело. А вело оно их за село. Ну, конечное дело, толпища здешних убогих чертей и гурьбища чертячьих детей их до самой пустыни сопровождала, и вся эта орава, на известном отдалении держась, свистела, улюлюкала и орала. А вскорости и сама пустыня началась. Черти далее их преследовать не стали и помаленечку все отстали, а Яван с Сильваном по песку да по безкустью ломанулись вдаль без устали.
- Верно хоть идём-то? - Ваня лешего донимает.
А тот его успокаивает: мол, не боись, Говяда - идём как надо. Шли-шли, шли-шли... Далёконько уже ушли. Наконец спускаются они в некую огромную ложбину или в межгорную долину, а там, куда ни глянь, такущая чащоба дремучая скучилась, что ни в сказке сказать, ни пером описать, ни топориком вырубить...
Вот же ещё странный лесок, заметил про себя Ванёк - он и низок и высок, замшелые стволы растут дюже густо, а в кронах-то совсем пусто, ни одного листика нигде нету, одни сучья корявые сплелись, да лианы завились. А валежнику-то гниловатого, коряг всяческих бревноватых - уй! - прямо не протолкнуться! Да ко всему вдобавок на валунище можно было то там, то тут натолкнуться.
Короче, нету путного пути - ни проехать, ни пройти!
А ведь надо всё ж идти-то, потому как по лешачьему уверению, вне всякого сомнения, Борьяна схоронилася где-то здесь, в этом самом чёртовом лесе. Сильван постоянно о том утверждал, покуда в чащобе безмолвной плутал.
'Вот, - говорит он, - вроде что-то чуется с той сторонушки...' Попёрли они туда - ага, дудки! Видно, чего-то Сильван напутал. Потоптался он недоумённо, а потом Явана за локоток берёт и в другую сторону его ведёт. Пошли... Прут сквозь трещобу как будто шибко. Через полчаса приходят - опять ошибка.
Ходили они там, ходили, бродили-бродили, плутали-плутали, и под конец так устали, что еле уж лезли, а Борьянки-то - нет как нет. Ну нигде стервозы хитрой не видать, растакую её в гриву рать!
Наконец, порешили они дух чуток перевести, а то ноги уж нейдут, будто на них путы, - а недалече ведь и вечер, - только хвалиться им пока нечем. Возле большущего дерева на камень замшелый бродяги наши присели, к стволу корявому спинами привалились да не на шутку и призадумались. Мысли-то невесёлые их прямо гложут: что тут делать? - ума не приложут.
И тут вдруг Сильван к Явану голову поворачивает, глазёнки в удивлении выпучивает и шепчет еле слышно:
- Тс-с-с! Тут она, Ванюха! Шевеление ейное чует моё ухо...
И на ноги проворно подхватывается. А затем на сук ближайший - прыг, и к макушке по ветвям - шмыг-шмыг-шмыг!
А наверху что-то вроде дупла чернелося. Сильван до дупла долез, руку внутрь засунул аж до плеча самого да и принялся там не спеша пошаривать. Шукал он там шукал, шурудил-шурудил, и наконец чего-то вроде ухватил. От боли, правда, вскрикнул да от гнева рыкнул, зато выволок из дупла... не сову и не орла, а... прехорошенькую такую белочку златохвостую.
- Вот она, Ваня, твоя заноза! - заорал леший на весь лес. - Ишь, прощелыга, куда залезла! В белку, видишь ли, превратилася и в дуплецо забилася, да не просто так себе устроилась, а гнёздышко из одурень-травы соорудила - вот её телесные излучения сия трава и экранировала. Только врё-о-ошь - меня не обманёшь!.. У-уй, ты ещё кусаться тут будешь!
Кубарем великим леший с дерева скатился, крепко добычу за хвост держа, и на землю спрыгнул тяжко. И хотел уже было пленницу острозубую об стволину шибануть, потому что тяпнула она его знатно, но Яваха верзиле мохнатому расправу над белкой чинить не дал. Живо он зверушку у него отобрал, весело ей подмигнул, по носику слегка щёлкнул, в мордочку цокающую дунул и... в торбу засунул.
- Надо нам поспешать, Сильван! - поторопил лешака Яван. - Позамешкались мы с этими поисками, а уж скоро и срок...
Пришлось им совершить до города марш-бросок. Так вперёд они понеслися - и откуда только силы взялись!
Вскорости подбегают они к тому самому месту, где проход им был оставлен - а его-то и нема! Сплошная вокруг виднелась стена, и никакая лазейка не была видна. А уж смеркаться-то начало. В царские палаты до темноты ведь попасть было надо, а то проиграл наш Говяда. Уговор-то дороже денег - уйдёт тогда Ваня пустенек.
- Ну, это мы ещё поглядим! - Ванька себя взъярил.
Да, подойдя, ка-а-к шарахнет по стенке палицей! И такой гул да гром от удара сего пошёл, что в ближайших лачугах стёкла из окошек повылетали, а за ними и черти кто куда заскакали.
Враз наверху нечто вроде бойницы отворилося, и в том отверстии взбешённая чертячья морда появилася.
- А ну прочь пошли, босяки! - не своим голосом биторван из дыры взвизгнул. - Кому говорю - отойдь! Не велено никого пущать! Давай-давай!..
У Явахи аж глаза округлились от негодования.
- Это как так не велено, басурман ты рогатый?! - гневно он вскричал. - Не ты ли сам поутру нас выпускал, а?! А ну-ка, гад, отворяй ворота живо, а то до тех пор по стене молотить буду, покуда её не сокрушу и весь ваш поганый город не порушу! Ну!..
Только чёрт полосатый не уступает - знай своё, паразит, гнёт. Затрясся он от злости, а потом наклонился - и какую-то палку пустотелую наружу суёт.
Да вдобавок ещё и орёт на всю округу:
- Вот попробуй только, разбойник, сунуться! Я те так пальну, что на твоём месте даже пепла не останется!.. Пошли вон! Кому говорю! Порожняком пущать вас не приказано. Где Борьяна-княжна? Нашли?.. Вот отседа и ушли!
'Ах, вот оно что!' - смекает тут Яван. Ну, думает, я и болван! Развязал он тесёмку на сумке, руку внутрь засунул да за хвост белку цокающую и выволок.
Потряс Яваха златошерстую красавицу на весу и говорит как ни в чём не бывало:
- А это ты видал?! А ну открывай ворота, нахал! И ежели огнём в нас по дурости пальнёшь, то тогда и её сожжёшь, а за такую службу пожарную тебя царь-государь не пожалует - душеломка тебе светит, пожалуй, это уж как пить дать... Отворяй, говорю, тать!
У служивого сторожа от Явановых слов аж всю рожу перекорёжило. Моментально он свою трубу огнемётную уволок, подобие улыбочки на гнусной личине скроил и ворота незамедлительно отворил.
А затем вниз он шустро спускается и пред Яваном подобострастно преклоняется.
- Лопни мои глаза! - вопит гнусаво. - Да как же я княжну Борьяну сразу-то не признал! Отчего это я, дубовая башка, не догадался, что ваш уловец, господин Яван, в сумочке вашей обретался! Ай-яй-яй! Ай-яй-яй! Бей-колоти меня, богатырь, наказывай, - только его величеству про меня не сказывай!
- Да на фиг ты мне нужен! - буркнул Ванька угрюмо, чёрта с дороги отпихивая. - Уйди прочь, прохвост, и впредь будь умнее - глядишь, и душа будет целее!
Вышли Яван с Сильваном в город, намереваясь первую попавшуюся самоходку захватить и её владельца попросить, дабы до замка царского их с ветерком домчал, а тут глядь - ёж твою маковку! - проныра Ужавл откуда-то нарисовался. Видать, он поблизости где-то ошивался. Увидал ушлый чёрт Явана спешащего, заулыбался эдак слащаво, а потом картинно нахмурился и стражников начал хаять почём зря. Ах-ах-ах, заявляет, какие эти биторваны конченные грубияны: напились, сволочи, пьяны и не пущают самого Явана! Их-де непременно надо будет призвать к ответу, а то никакого с ними сладу нету. Он, мол, Ужавл, пытался их урезонить как-то, да ничего у него с того не вышло, кулак им в дышло, потому что они ему, вишь ли, не подчиняются, вот над добрыми людями и изгаляются...
Яван, сию брехню в уши пихая, лишь усмехнулся сначала, а потом говорит, прикалываясь: верю, мол, тебе, Ужавл, потому что глаза у тебя честные, так что любые упрёки в твой адрес неуместны.
- Давай-ка, - торопит его, - погнали быстрее, а то уж стало почти темно, и царь заждался нас давно.
А самоходка Ужавлова невдалеке притулилась. Вот они втроём в неё заскочили, водила вопилку какую-то включил, и аппарат сей волшебный на пределе своей прыти к замку заколесил.
Практически мигом туда домчались! Уж совсем почти смеркалось - пара какая минут до ночи всего осталась. Яваха, не мешкая, котомку в охапку схватил и по коридорам знакомым сломя голову припустил. Через минуту с небольшим к дверям в палату тронную он подлетает, а там сановник прежний стоит, двери собою городит и Явана внутрь не пускает. Ну да Ванюхе некогда с ним было валандаться - считай, последние мгновения до срока уже истекали. Пихнул он чёрта к лешему от себя, а сам двери широко отворяет и без доклада в залу вступает.
Заходит туда, глядь - а там, кроме царя рогатого, при полном параде на троне восседающего, ещё целая когорта вельможных чертей собралась. Справа, значит, Управор на низком кресле мрачнее тучи посиживал, слева Двавл лисою хитрою на Ваню глядел, а впереди ещё с десяток чертей, в две шеренги стоя, вытянулись, от царя до Вани как бы проход образуя, и ни слова притом не сказуя.
- Успел-таки! - процедил царь неласково. - Да ты, Говяда, я вижу хват - тебе сам ангел не брат!
- Так точно, ваше величие! - гаркнул Яваха нетихо, но соблюдая правила приличия. - Первое ваше задание сполнено. Дочку вашу, княжну Борьяну, мы словили и в наилучшем виде сюда доставили. Получите!
И выволакивает из торбы белочку златохвостую. На весу он её чуток подержал, всей компании нечестной трофей показал и, перед тем как зверушку пустить, в мордашку её поцеловал. А она, шельма злая, зубёшками за носяру Ванькину - хвать! Сердито весьма верескнула, из рук его на пол скользнула - и ну на месте вертеться волчком. Да эдак-то шустро и быстро, что и не углядишь-то!
И вдруг Яван с удивлением зрит, что на месте белки золотохвостой девка пышноволосая юлою юлит! Вся как есть была она голая или, лучше сказать, обнажённая и по виду совершенносложённая: до того телом ладная да складная, что у Явахи даже челюсть от неожиданности отвисла и чёрт те что пришло на мысли.
Борьяна то ж была - кто ж ещё-то!
Ваня и без того её любил горячо, а тут от лицезрения ейных прелестей вся кажись кровушка в нём вскипела. Быстро он в сторону отворотился, чтобы невестушку свою зря не смущать, и даже ладонью для верности прикрылся, а та наконец вертеться волчком перестала, дико сердитою на лицо стала, взвизгнула точно сирена, ногою во гневе топнула, волосами распущенными тряхнула, глазищами огненно сверкнула и... быстроногою серною прочь улепетнула.
- Ну что ж... молодец... хвалю, - безо всякой радости в голосе Черняк из себя изрыгнул и ледяным взором в Явана вперился.
А тот в ответ ему улыбнулся, суровости царской словно не замечая, да и говорит:
- За похвалу, конечно, благодарствую, ваше величество, только это... позвольте мне уйти, а то я притомился в пути. Легче, наверное, было бы иголку в стоге сена найти, чем сыскать вашу любимую дочку. Ох и ловка она на всякие заморочки!
Чёрный Царь одними губами лишь усмехнулся, а Управор страшный взгляд на Ваню метнул и глаза бешено сузил.
Один только Двавл вполне по-человечески на него глядел и ни струнить, ни пугать его, как видно, не хотел. Он даже Ване головою по-дружески кивнул и лицо ему по-свойски улыбнул. Остальные же присутствовавшие вельможи, повернув свои невозмутимые рожи, со скрытым любопытством в глазах расейского богатыря изучали и силы его секрет понять чаяли.
- Ну что же, ступай, Яван, - молвил царь повелительно, - отдыхай пока, развлекайся и молодецких сил набирайся, ибо они тебе вскоре понадобятся - не за горами и второе моё задание.
Ну, наш витязь царскому величеству слегка поклонился, спиною к нему оборотился да и пошёл себе прочь, потому как лицезреть этот сходняк было ему невмочь. Свора то была воров, али пауков ядовитых куча! Подалее от таких держаться будет лучше.
Вышел Яван во двор, в самоходку уселся устало и большой палец Сильвану показал: всё, мол, путём, братан - всё как надо! Потом велел он шестёрке Ужавлу подаваться в гостювальню, ибо мечтал Яван втайне о своей опочивальне. Ночка была уже темным-темна. Город огнями разноцветными украсился, а прохожих и проезжих на улицах почти не встречалось, поэтому самоходка беспрепятственно до их резиденции домчалась. Поднялись Яван с Сильваном к себе, а в апартаментах никто и не спит - все соратнички в нетерпении маются и ушедших дожидаются.
То-то радости им было, когда Яваха об успешном завершении предприятия ватаге своей доложил. Все ура закричали и Явана принялися качать.
Сильвана, правда, не подняли.
А тот один из всех не ликует: рожу чуток в улыбке помял - и вся-то радость.
Подождал он терпеливо, покуда братия малость угомонилася и с такими словами к Явану обратился:
- Эх, брат Ваня, брат Ваня - радоваться нам ещё рано! Скажу я тебе по дружбе - службишка то была, не служба. Ты маленечко погоди - служба у нас будет впереди.
И как-то после Сильвановых слов бурное их веселье на нет сошло. Нагнал хмыреватый лешак на дружинников весёлых заботу и победу праздновать отбил у них охоту.
Присутствующие чего ему ответить не нашлись, да помаленечку спать и разошлись.