В некотором царстве, в тридесятом государстве, аккурат перед вечевыми выборными переживаниями всенародными поехал царь-батюшка Владим Владимыч рыбоньки половить во шойгуевские места в заповедные. На спиннинг свой импортный вестимо. Вот закинул он блёсенку серебрянну в незнаемые те омута - пусто. Закинул во второй раз - опять значит ни шиша. Осерчал царь, огневился, размахнулся он плечом молодецким и дальше всего блесну-то ушвыривает. И вот тянет её назад - цоп! - есть, попалася! И такенну здоровенну щучару он из вод стремительных вытянул, что никакой другой государь в жизни своей не вытягивал. Не щучару даже, а настоящего щукозавра. Да-да, огроменную прямо невозможно, килограммов на тридцать может быть, а то и на все два пуда. А главное что золотую, ёж её в клёш! Ну совершенно же рыбина оказалася сего благородного жёлтого отливу: и чешуя ейная, и хвост, и плавники... Только глазищи у твари выпучивались чисто рубиновые и огнём мерцающим так значит оне и рдели. Да зубы ко всему вдобавок сверкали у неё бриллиантами огранёнными. Чудо-юдо водоплавающее короче на крючок прочный попалося, загадка местной природы!
Отверзла тогда щучара свою пасть широченную да вдруг как заорёт на Владим Владимыча визгливым голосом:
- Ой ты, гой еси, царишка ты непутёвый! А ну кидай мя в воду, негодник! Да поскорее, гляди, а не то!.. Ишь повадился тута заманухами своими швыряться, язви тя в рейтинг! Кидай живо, кому говорю, самодержец ты вертикальный!
Перепугался фартовый рыбачок страсть прямо как, взгорланил он в ужасе дурным голосищем "А-а-а-а!", да и швыранул чудесный свой улов обратно в заповедные те шойгуевские воды. А сам руки принялся судорожно оттирать от налипшей слизи, которая падая на камешки - вот же диво! - превращалася в тот же миг в золотые червонцы. Царские! Ни хрена себе иллюзион, а?!
Сомлел Владим Владимыч со страху невиданного. "Шо за дела? - мозгует он в запале. - Вроде же не выпимши с утра был... А может я того - с ума лифтанул от дел государственной важности, и Кащенко по мне уже рыдает крокодиловыми слезами? Ну, Сергуня, - взбеленился он внутренне, - ну завёз же ты меня, зараза! Вот приеду в Москву, ежели тута от разрыва сердца не откинусь конечно, то разжалую его тот же час в прапорщики. Для него одного звание специально восстановлю, обещаю!"
И тут щучища башчищу свою из холодных вод высовывает и говорит довольным голоском, посверкивая жизнерадостно алмазными своими зубёшками:
- Молоток, Владимыч, хвалю - отпустил меня на фиг, и я тебя как могу за то отблагодарю, и даже не просто отблагодарю, а на славу. Скажи, кем бы ты хотел в дальнейшем поделаться: царём-амператором, генсеком правящей непогрешимой партии, каганом велеславным, обратно в собчаковские холуи желал бы податься, али может на прежней своей должностишке предпочёл бы до пенсии куковать, а? Всё для тебя сделаю, чего ты только ни пожелаешь. Честное либеральное, не вру ну ни капельки! Желай!
Владим Владимыч тут и призадумался не на шутку. Он вообще горазд был на всякие там призадумывания. Зависал видимо сердешный от гнёта непосильного бремени. Властного само собой, а оно охти и тяжко же! Бывало народец аж зубы в порошок стирает от скрипу на некоего нерадивого министрика. Самое кажись времечко прифутболить царю-батюшке нечестивца по мозолистой его заднице. Шоб значит летел, бухтел и радовался, шо летит он, паршивец, не в сталинские окаянные лагеря, а на новое место сытой чиновьей кормёжки... Ан тебе нет! Предсидень-то призадумаввшись сидит и обретается в загадочной рассудительной мудроквасии. Так и тут, щука уже пару разов зубами нехило клацнула, а призадумец наш ни гу-гу. Как словно обмер, ей-богу.
- Эй ты, нью-Емеля очумелый, - придя в очевидное раздражение, воскликнула тогда щука, - ты или загадывай скорее давай, или я на хрен поплыла в шойгуевския глубокия омута. Я те чай не канцлериха какая-нибудь тормознутая зазря тут корягу из себя изображать. Изрекай что-ли желание-то своё, не тяни, блин, свою волыну привычную!
- Сию минуту, госпожа щука, сию секундочку! - затараторил Владим Владимыч нервным голосочком. - Надо же чуточек помозговать, без телепания-то я не горазд решать, конструкция у меня такая генно-модифицированнная, люблю понимаешь взвешивать чего ни попадя, без энтого я никак...
- Тьфу ты! - аж сплюнула щука в негодовании золотой слизью, но потом переменила гнев на милость и разрешила своему спасителю липовому его мыслительную фирменную калькуляцию.
И начал наш рыболов быстролётно мозгой своей мощной шурупить. "Значит так, - раздумывал он, - допустим соглашусь я на звание императора. Ну и чо? Вот поеду я, к примеру, в недобрый час в какой-нибудь там Свердловск али ещё куда подальше, а меня там злыдни тамошние хвать - и в подвалец! Шлёпнут же, мерзавцы, ещё как могут в распыл пустить. Им ведь не впервой царей расстреливать, ручонка шаловливыя зело набитая, ей-ей... Не, ищи дурака, я на такую рольку совсем не согласный!.. Ага. Ну а ежели я в генеральные секретари переквалифицируюсь, а? Повластвую значится себе всласть какое-то время, потом помру, а из меня лиходеи хитромудрые враз же чучело сделают и поместят в свою чёртову мавзолейную кунсткамеру на всеобщее обозрение обывательское. Это меня-то, который привык даже мелочи о себе скрывать от глаз быдлячьих... Ну уж дулю, скажу я вам, я на такую судьбинушку ещё более несогласный. Ищи дурака!.. Так-с. Идём далее. А чо, может мне в каганы державные в самом деле переформатироваться? Должность-то ого-го, покруче всяких там царей будет! О президентах я уже умолчу, те вообще чёрт те чо, а не владыки славные... Э, нет, я ж и так тут практически уже каган неофициальный. Случайно куда в сторону плюнешь, так обязательно на какого-либо каганёныша вертлявого попадёшь. Ишь поразмножилось тут, ушлое племя, прямо не протолкнуться от них... Да и сделаешься этим самым каганом, а тут тебе - раз! - и маляву от некоего психованного князя притаранят: мол, иду, дескать, на вы, такой-сякой каганишко, раскорячивайся, товарищ дорогой, для суда над тобой самой старухи истории!.. Ага, щас! Так прямо взял и раскорячился! Ищи дурака, а меня от сего дела увольте, я не согласный... Эй, а чего это я в самом деле тут туплю? А может действительно назад под Собчака в город Ленинград катапультироваться? А чо, мысль дельная, как же это я сразу не сообразил - сию стезю и выберу для себя пожалуй. Времечко-то было золотое и впрямь: и ответственности тебе никакой, и невпроворот своей волюшки вольной, да плюс и молодость опять обрету, а то чегой-то я в последнее время спинякой стал маяться... Всё! Чего там рассусоливать? Иду в собчаковцы! Решено! Баста!"
И говорит решительным голосом, подбоченясь притом этаким хватом чисто по-царски:
- Я желаю непреклонно опять пойти в собчаковские помощники. Это моё последнее и крайнее слово, вот!
- О-о! - воскликнула тут щучара торжественным тоном. - Вот это ты действительно молодчага, товарищ царь! Гигант мысли, право слово! Цицерончик ты наш венценосный! Заслуженный краснобай глобуса, ёж тебя в корень! Словесный мачо!.. Поэтому назначаешься ты моею верховною волею... пресс-секретарём будущего президента России Ксюшки Собакиной! Вот такой из тебя выйдет пресс-словоблудец! Была бы у меня пятерня, показала бы... А этот твой нынешний секретут... забыла фамилию... ну, который с усами и с блудливыми глазками... ну ты знаешь о ком я речь-то веду - так он супротив тебя чисто лилипутик. Герасим он мумовский, вот он хто, пустомеля неумелый. Не то что ты!.. Так что прими мои самые горячие и искренние поздравления, господин хромой селезень - верную дорогу выбрали, товарищ царь олигархов! Наконец-то вы себя нашли-обрели, едрыш тебя в дышло! В самое яблочко попадание. Честное либеральное! Не вру!
Тут Владим Владимыч и проснулся в холодном липком поту. Спервоначалу-то он был до того остолбеневши, что и "мама" даже сказать не мог, а только лежал там пластом и тихо млел. Ну чисто же как карась вялый на кукане. А потом он маленько опамятовался, ощупал нерешительно себя дрожащими руками, сообразил, что это ему кошмар ужасный привиделся, а не так само всё произошло, и как на ножки-то он прянет. Да как заорёт там благим матом, а частично и неблагим тоже, да так значит сильно, что Алинка даже со сна проснулася и тож чуток неблагого матерка в окружающее пространство подкинула.
"Ах значит честное либеральное, да?!!! - не знаю прямо как Владимыч сердешный тут разгневался. - Да я вас, селезни вы мои сизокрылые, так отлибералю за либорзелость вашу ненасытную, что вы век меня помнить будете, пиявки вы зубастые, аж до самого сдоху от моего имени вздрагивать станете, паразиты! Я не я буду, а этот ход конём я отшахер-махерю! Век воли не видать! Гадом буду! Да!"
И уже на следующий день накрученный либеральной щукой Владим Владимыч решительно и громко заявил во всеуслышанье, что он идёт на второй подряд царский срок, а вскоре уточнил, что идёт не от какой-либо там политбанды, а сам по себе, то бишь от всего народа.
И тут, блин, не щука уже с руку, а сон в руку, па-анима-ишь... Оно ведь всякие чудеса на свете нашем случаются, ага. Только бы царь-батюшка опять значит в своей любимой мудроквасии не утонул. Но это уже как бог ему даст, а не чёртова золотая щука.