Коротин Вячеслав Юрьевич : другие произведения.

Черноморский сюрприз (прода)

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
Оценка: 5.52*27  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Проды будут выкладываться как сюда, так и в основной текст.

  <>
  Прода
  
  Конечно, если бы венчание командующего флотом происходило в мирное время, то возле Собора Покрова Пресвятой Богородицы собрался бы почти весь Севастополь. Но война есть война - всё проходило весьма скромно, Эбергард пригласил очень ограниченное количество адмиралов и офицеров. Как оказалось, не зря.
   Когда новобрачные вышли из храма, и к ним стали подходить с поздравлениями, Кетлинский, поздравив командующего, тут же сообщил:
  - Радио от Кузнецова, ваше высокопревосходительство: 'Из Босфора вышел конвой в двенадцать больших транспортов. В охранении 'Меджидие', 'Пейк' и ещё пять миноносцев'.
   Ни Андрей, ни Елизавета, конечно, не рассчитывали не только на медовый месяц, но и на 'медовую неделю', но чтобы так...
  - Извини, дорогая - война, - печально улыбнулся адмирал. - Домой тебя отвезут. Не скучай пока.
  - Чего-чего ожидала, но чтобы жених сбежал из-под венца... - нельзя сказать, что лицо госпожи Эбергард выражало скорбь и возмущение, но, конечно, радости на нём было мало. - Придётся побыть Пенелопой с первых минут семейной жизни. Ступай. Жду.
  
  - Какого чёрта делают наши агенты в Турции, если выход такого конвоя мы узнаём постфактум? - бесился адмирал по дороге к Графской пристани.
  - Андрей Августович, - попытался успокоить командующего Плансон, который вместе с Кетлинским ехал в авто Эбергарда, - имеем то, что имеем...
  - Да уж конечно!.. Если я не ошибаюсь, в море из Первого дивизиона могут выйти пока только 'Гневный' и 'Дерзкий'?
  - Так точно.
  - Немедленно по прибытии в гавань сигнальте им отправляться на перехват. За ними, или вместе с ними, пусть сразу выходят крейсера. А потом и мы с Первой дивизией.
  - Простите, ваше высокопревосходительство, - (Плансон, в присутствии подчинённых, разумно решил общаться с командующим со всем подобающим титулованием), - но зачем выходить броненосцам? 'Память Меркурия' и 'Кагул' , да ещё и с 'новиками', и с Третьим дивизионом, и так разнесут весь конвой так, что черепков не останется.
  - Почти во всём согласен, но если турки обнаглели настолько, что сунулись в НАШЕ море с конвоем, то могут, убедившись, что обнаружены, вызвать и те германские утюги для прикрытия: 'Хайреддин Барбаросса' и 'Торгут Рейс'. И тогда нашим крейсерам будет уже не сунуться к конвою. А так - проводят до подхода наших броненосцев, а уж потом мы устроим османам массовое кровопускание. Как транспорты перебьём, так и все оставшиеся боевые суда. А если я ошибаюсь - просто проведём дополнительную демонстрацию у вражеских берегов. Постреляем по Зонгулдаку, чтобы султан и его советники поняли, что всё всерьёз и надолго...
   Рановато они ввели , вернее, пытаются ввести систему конвоев, - думал Андрей, трясясь в авто по дороге к Графской пристани. - Но пресекать такое необходимо на корню. Кровь из носа - нужно устроить образцово-показательную порку. Достаточно понятно, что на Кавказ следуют подкрепления, боеприпасы и провизия. И ни то, ни другое, ни третье туда попасть не должно. Пусть те, кто стоят против армии Юденича свои подмётки в котлах варят и из пальца стреляют. Тогда Николай Николаевич имеет все шансы уже этим летом взять Эрзерум...
   Ни в коем случае нельзя упустить конвой!
   Уже сама собой сочинялась радиограмма Третьему дивизиону, что если силы поддержки не успевают - идти в самоубийственную атаку. В конце концов, 'Меджидие' один - прикрыть двенадцать транспортов одновременно он не способен, а остальную шваль 'Шестаковы' расшвыряют по сторонам, если эти турецкие недомерки посмеют вклинится между русскими эсминцами и целью...
   Хотя... А куда они денутся? 'Новики', и даже крейсера, если, конечно, не будет серьёзных поломок в машине, успеют присоединиться к дивизиону Кузнецова ещё до того, как конвой дошлёпает до Синопа. А уж к Трапезунду и севастопольские броненосцы поспеют раньше, чем турки. Больше по дороге у этого стада транспортов просто нет портов, в которые все они смогут поместиться и не быть расстрелянными Первой дивизией линкоров Черноморского флота. Даже если со страху начнут рассовывать по одному-два судна во все встречные порты - не принципиально: придём и уничтожим. Так что в голове командующего стал рисоваться приказ дивизиону Кузнецова, совершенно обратный тому, который Эбергард хотел продиктовать изначально: "Третьему дивизиону. Наблюдать действия противника. Докладывать изменения обстановки немедленно. В навязываемый противником бой не вступать, уклониться маневром. При подходе конвоя к порту назначения прибытие транспортов в порт не допустить. На огонь боевых кораблей противника отвечать категорически запрещаю. Повторяю. На огонь боевых кораблей противника отвечать категорически запрещаю. Не отвлекаясь на эти цели атаковать исключительно транспорты любым способом'.
  
   Вице-адмирал Новицкий, которому командующий временно перепоручил свои обязанности, как оказалось, времени зря не терял. Встречавший Эбергарда на ступенях Графской пристани флаг-офицер лейтенант Рябинин, доложил, что 'Кагул' и 'Память Меркурия' разводят пары. 'Гневный' и 'Пронзительный' уже готовы выйти в море.
  - Добро, - кивнул Андрей. - Просигнальте, чтобы снимались с якоря. Князь Трубецкой на этот раз успел?
  - Так точно, ваше высокопревосходительство! Брейд-вымпел на 'Гневном'.
  - Да уж, - усмехнулся про себя адмирал, - после того случая, когда Первый дивизион вышел на перехват 'Бреслау' без своего начальника, каперанг Трубецкой просто поселился на борту 'Гневного' и практически не съезжал на берег, чтобы подобный афронт не повторился.
  - На 'Евстафий', - кратко бросил Рябинину командующий, зайдя на борт катера.
   Ещё по пути к борту флагманского броненосца Эбергард увидел как задрожал воздух над трубами обоих боеготовых 'новиков' и они вспороли форштевнями волны Южной бухты.
  - Успеют. Не могут не успеть, - Андрей напряжённо смотрел вслед уходящим эсминцам. - Даже на семнадцати узлах наверняка перехватят конвой до Синопа. Если, конечно, какой-нибудь шторм не нарисуется... А тогда, вместе с 'Шестаковыми', уже и своими силами способны растерзать сборище турецких транспортов, даже если их охраняет и крейсер...
  
  Глава
  
   Командир 'Меджидие', корветтен-капитан Эрнст Бюхсель был совсем не в восторге от корабля, который пришёлся под его начало. Как и от поставленной начальством задачи: любой ценой привести в Трапезунд конвой из двенадцати больших транспортов и шести малых.
   Сам крейсер был той ещё развалиной. Хоть и относительно молодой развалиной. Построили его двенадцать лет назад в Соединённых Штатах, но, оснащённый капризными котлами Никлосса, на данный момент он не мог выдавать не то, что свои паспортные двадцать два узла - с трудом выжимал восемнадцать. Относительно грозные два шестидюймовых орудия были расстреляны в войне с Италией и в Балканских...
   То есть боевая единица, называемая бронепалубным крейсером есть, но выполнять обязанности в соответствии со своим рангом не способна. А придётся!
  Приданные для охраны конвоя корабли оптимизма не прибавляли: торпедная канонерка 'Пейк-и- Шевкет', эсминцы 'Ядигар-и Миллет' и 'Нумуне- Хамийет' являлись ещё относительно современными кораблями, но 'Драч', 'Мусул' и 'Акхисар', малые миноносцы водоизмещением всего в сто шестьдесят пять тонн с абсолютно смешным вооружением, для прикрытия транспортов, в случае их атаки русскими не воспринимались всерьёз абсолютно.
   А довести их необходимо: два полка пехоты из состава Румелийской армии, сорок орудий, снаряды, патроны, провизия, керосин, пять аэропланов...
   Бюхселя перед выходом инструктировал сам ...:
   - Грузы должны дойти обязательно. В этом не только судьба Турции в нынешней войне, но и судьба Германии. Мы не можем позволить себе лишиться такого союзника, а османы уже готовы запросить 'Аман' у русских. Можете потерять все силы эскорта, погибнуть сами, но транспорты обязаны прибыть в Трапезунд...
   Ну да! Командир 'Меджидие' мысленно выматерился по адресу 'умников' в штабах, когда ему доложили, что с норда наблюдаются два дыма. Не предусмотренных дыма.
   'Ядигар' был немедленно отправлен в разведку, и вернулся с неутешительной информацией: четыре двухтрубных миноносца.
   А тут и гадать не надо - двухтрубными в русском флоте на Чёрном море были только эсминцы типа 'Лейтенант Шестаков'. Те самые, которые несли по два стодвадцатимиллимеровых орудия. То есть - хуже не придумаешь. Даже великолепные большие эсминцы русских, которые, если верить разведке, сейчас стояли на ремонте после боя с 'Бреслау', для 'Меджидие' со товарищи явились бы более удобным и менее грозным противником.
   И непонятно, что предпринимать: атаковать русских крейсером и миноносцами - уйдут легко и непринуждённо. В смысле - от крейсера, а миноносцы способные их догнать, дивизиону 'Шестаковых' на один зуб, уничтожат весело и с прибаутками. И тогда уже точно растерзают потом транспорты - не способны будут 'Меджидие' и 'Пейк' вдвоём прикрыть от атак такое количество пароходов - точно раздраконят.
   Просто следовать дальше, прикрывая конвой всеми имеющимися силами? - Так наверняка русские успеют подтянуть из Севастополя дополнительные силы, вплоть до крейсеров. И тогда - полный 'Армагеддец' и транспортам, и прикрывающим их военным кораблям.
   'Рассовывать' некоторые из конвоируемых судов по ближайшим мелким портам, уменьшив количество прикрываемых? - Грузы не дойдут до Кавказской армии. Во всяком случае, в срок.
   Вызвать из Босфора два последних броненосца Турецкого флота? - так те еле-еле девять узлов выжимают...
   Плюнуть на всё, и развернуть конвой обратно? - ой как стыдно будет: все начнут пальцами показывать, что испугался, имея крейсер, минный крейсер и пять миноносцев, против четырёх миноносцев противника, и показал им корму...
   Но не 'размазать' эти силы равномерно по всей длине каравана, обязательно или здесь, или там прикрытие окажется слишком 'тонким'. А где тонко - там и рвётся. И противнику издали будет очень хорошо заметно, в каком месте эта самая слабина - подальше от 'Меджидие' и от 'Пейк-и Шевкета', а как только начальник конвоя развернёт свой крейсер на прикрытие опасного направления, немедленно перенацелят удар на обнажившийся участок...
   Просто цугцванг какой-то: любой твой ход только ухудшает ситуацию на шахматной доске Чёрного моря.
  Но, в конце концов...
   - Пауль, - повернулся корветтен-капитан к вахтенному офицеру, - пишите.
   Лейтенант проворно выхватил карандаш и выжидательно посмотрел на командира.
   - Конвой открыт четырьмя русскими большими миноносцами. Даже при таком соотношении сил не уверен в том, что эскорт достаточен для защиты всех транспортов. Предполагаю увеличение сил противника в ближайшие десять - двенадцать часов. Тогда имеется очень большой риск полного уничтожения судов и грузов. Прошу: во-первых, разрешения вернуться со всеми кораблями в Босфор, во-вторых, выслать навстречу дополнительные силы прикрытия для транспортов. Если в течение часа не получу ответ, беру курс на Босфор.
   - Немедленно зашифровать и отправить. Идите.
  
  - Разворачиваются, Иван Семёнович! - обеспокоено посмотрел командир 'Лейтенанта Шестакова' Клыков на начальника дивизиона.
  - А вы чего ожидали, Александр Михайлович? Что после нашего обнаружения, они как бараны спокойно пойдут на заклание? Нетрудно догадаться, что мы вызвали подкрепления и транспорты где-то на траверзе Синопа или Самсуна перехватили бы наши крейсера... Штурман!
  - Слушаю, господин капитан первого ранга!
  - Сколько до Босфора?
  - Около ста семидесяти миль.
  - До отряда Трубецкого?
  - Трудно сказать. Два часа назад был в двухстах пятидесяти милях от нас. Сейчас ближе, конечно. Около двухсот двадцати...
  - Ясно. Передать князю: 'Конвой развернулся на Босфор. Рекомендую следовать туда возможно полным ходом. Постараюсь атаковать противника'. На связь с Первым дивизионом выходить каждые двадцать минут.
  - Крейсер и канонерка разворачиваются на нас! - крикнул сигнальщик.
   Хотя его сообщение было и излишним - офицеры и так смотрели только на противника.
  - Понятное дело, - хмыкнул Кузнецов, - даже для боевой эскадры такой разворот, да ещё с, почти наверняка, перестроением, это не так уж и просто, а с этими калошами - минимум час уйдёт. И то, если не мешать... А мы уж постараемся добавить веселья в данный процесс. Поднять сигнал дивизиону: 'Больше ход. Выйти в голову отряда противника'.
   Русские эсминцы дружно откликнулись выбросом огненных факелов из труб и рванули к головным судам конвоя. Конечно, им приходилось идти по дуге большего радиуса, чем силам турецкого эскорта, но у 'Меджидие' была значительно большая инерция, и он не мог так стремительно разгоняться.
  
   Бюхсель, получив 'добро' на возвращение, и сообщение, что навстречу выходят 'Ярхиссар' и 'Басра', слегка воспрянул духом: появлялся шанс хотя бы вернуться без потерь в конвоируемых транспортах. Но было необходимо уменьшить длину обороняемого кильватера.
   На мачту 'Меджидие' взлетел сигнал 'Перестроится в две колонны. Головными 'Родосто' и 'Эресос'.
   'Родосто' после разворота шёл первым, а 'Эресос' - седьмым, так что было логично не устраивать чехарду с перестроением и перетасовкой пароходов на ходу, а просто вытянуть две половины конвоя в параллельные линии. Защищать их со стороны моря было бы уже значительно сподручнее...
   Причём, в этом случае три из четырёх транспортов везущих собственно войска, находились ближе к берегу, и, в случае чего, имели неплохие шансы выброситься на него и потерять минимальное количество своего 'груза'.
   Но для перестроения требовались и время, и пространство. Для отвоевания последнего, командир крейсера приказал обозначить атаку на русские эсминцы.
   А те атаки не приняли - они просто уходили вперёд, совершенно конкретно угрожая разнести вдребезги и пополам те транспорты, что шли в голове конвоя.
   На защиту атакоопасного направления немедленно рванули ''Ядигар' и 'Нумуние', туда же поспешил 'Пейк'. Но все они вместе взятые, вряд ли были способны остановить атакующий порыв Третьего дивизиона. А 'Меджидие', даже двигаясь по дуге меньшего радиуса, чем русские, не успевал. Тем более, что концевой миноносец русских вдруг отвернул от направления общей атаки, и взял курс на хвост конвоя.
   У командира 'Меджидие' достало фантазии, чтобы представить, что способен натворить большой миноносец класса 'Лейтенант Шестаков' , ворвавшись в толпу беззащитных транспортов...
  Но главный корабль эскорта имел не только самое сильное вооружение среди всех участников разворачивающихся событий, но и самое большое водоизмещение, что не всегда плюс. А в данный момент, очень серьёзный минус: чтобы развернуться на обратный курс, ему требовалось прочертить по морю дугу с значительно большим радиусом, чем лёгкому русскому эсминцу.
   'Лейтенант Зацаренный' уже проходил траверз 'Меджидие', когда тот всего лишь на три четверти развернулся с курса конвоя.
   - До противника сорок пять кабельтовых, - доложили с дальномера.
   - Баковая - огонь! Вторая - огонь! - Бюхсель понимал, что ожидать попадания на такой дистанции, и при такой скорости цели, наивно, но обозначить угрозу для дерзкого русского миноносца было необходимо.
   Носовая шестидюймовка и ближайшая к баку стодвадцатимиллиметровая пушка выпалили почти одновременно. Офицеры крейсера напряжённо наблюдали в бинокли результаты стрельбы. Всплески от падения снарядов выросли достаточно далеко от борта русского эсминца. А он стал отвечать.
   Плеснуло двумя вспышками на носу и на корме, и, через пару десятков секунд, снаряды с 'Зацаренного' вспороли волны Чёрного моря всего в полукабельтове от борта крейсера.
   А потом обе стороны перешли на беглый огонь.
   Казалось бы: эсминец вшестеро уступает крейсеру по водоизмещению, где-то вчетверо в вооружении... Какие шансы?..
   Очень неплохие. Особенно, если учесть, что эсминец совсем не собирается топить крейсер, а совсем наоборот - старается максимально быстро разорвать с ним контакт, и обрушить всю свою ярость артиллерийского и торпедного огня на транспорты.
   При этом учтём, что миноносец (для комендоров 'Меджидие') цель малая и скоростная, а для тех матросов, что сейчас стоят у пушек 'Лейтенанта Зацаренного', крейсер - цель достаточно большая и, при этом, относительно малоподвижная.
   Так что количество стволов не всегда является решающим фактором.
   При данном боевом столкновении попадания добился как раз русский кораблик. Попадания не фатального: стодвадцатимиллиметровый снаряд ударил в первую трубу, прилично её раздраконил, осколки и обломки посыпались в первое машинное... Тяга упала... И ход 'Меджидие' упал. Уже до пятнадцати узлов.
  
   'Лейтенантом Зацаренным' командовал капитан второго ранга Подъямпольский. И, как ни странно при такой фамилии - Иван Иванович. Честный и добросовестный службист тридцати восьми лет от роду. Не трус и не герой. В общем - идеальный исполнитель приказов. Но война людей меняет. И в этом конкретном бою кавторанг позволил себе не выполнять приказ командира дивизиона буквально.
  - Ну, что, атакуем минами концевого? - глаза старшего офицера эсминца Виноградского так и горели азартом.
  - Отставить, Николай Георгиевич, - спокойно осадил лейтенанта командир. - Аппаратам: 'Дробь!', оставаться на прежнем курсе. Приготовиться к развороту на обратный.
  - Как же так, Иван Иванович? Приказ атаковать...
  - Важнее уничтожить конвой. Не 'откусить' концевого, а отправить на дно всех. Вы же шахматист, и должны знать, что угроза, зачастую, эффективнее, чем атака. Атакуя транспорт, мы очень здорово рискуем получить попадание с крейсера. И одному Господу известно, куда оно придётся. Весьма вероятно, что придём в небоеспособное состояние. И тогда нас либо добьют, либо поспешат на помощь той мелюзге в голове каравана, которую, я очень надеюсь, уже начали громить остальные наши эсминцы. А вот пока мы висим на хвосте, турок не посмеет оставить свои транспорты без защиты. Так что мы тихо и спокойно пойдём за конвоем, и, как говорят в Одессе, будем делать нервы этому 'Меджидие'. А вот когда подойдёт Трубецкой со своими 'нефтяниками', вместе с ними начнём терзать этот караван. А может, даже и крейсеров дождёмся. До Шиле туркам спрятаться негде. Так что не будем торопиться...
  
  - Эрнст, мы действительно ничего не можем сделать, - старший офицер 'Меджидие' пытался хоть как-то успокоить своего командира. - Только оставаться при концевых транспортах и молиться, чтобы русские не перетопили наши миноносцы в голове каравана.
  - Понимаю. Прекрасно понимаю, что сделать мы ничего не можем, - Бюхсель ещё раз с ненавистью глянул в сторону дымящего на кормовых румбах 'Зацаренного'. - Но до жути противно ощущать, что ты ничего не можешь сделать, чтобы выполнить полученный приказ. Каким бы идиотом ни был тот, кто этот приказ отдал.
  - Увы. Наше начальство, кажется, так и не научилось уважать русских, хотя те уже не раз показали нам, что умеют воевать. Во всяком случае, здесь, на Чёрном море. А теперь...
  - А теперь, у нас очень призрачный шанс дотянуть до ближайшего порта, спрятаться там, и, как можно скорее, разгружать суда. Ибо я не столь наивен, чтобы считать противника дураком - следующим же утром возле Шиле будут русские броненосцы, и уж они-то размолотят всё, что находится в акватории порта. Транспорты уже не спасти - хотя бы грузы...
  
   Русский миноносец, тем временем, уже достаточно далеко удалился за корму последнего из транспортов, и принял к берегу. То есть спрятался от огня кормового орудия крейсера за силуэтами концевых судов конвоя, но, при этом не прекратил угрожать им немедленной атакой, если 'Меджидие' вдруг посмеет оставить хвост колонны без прикрытия своими пушками.
   А от головы конвоя уже донеслись звуки первых выстрелов.
  
  - Иван Семёнович! - взлетел на мостик 'Шестакова' минный офицер. - Радио с 'Зацаренного'.
  - Читайте.
  - 'Имел перестрелку с крейсером, повреждений не имею, наблюдал разрыв на его первой трубе. Крейсер сбавил ход. Занимаю позицию в кильватере конвоя. Крейсер меня сторожит. Вперёд не идёт.'
  - Всё?
  - Всё!
  - Молодец Подъямпольский! Умница! Связал эту лоханку, что могла нам помешать! - Кузнецов даже не скрывал своего, может и слишком преждевременного, ликования. - Ну что, теперь и нам не грех попытать счастья... -Где Трубецкой?
  - В ста десяти милях к норду. Идут к Шиле на двадцати узлах. Крейсера Покровского отстают на тридцать миль. Курс тот же.
  - До Шиле от нас?
  - Чуть больше сорока миль.
  - Могут не успеть. Радируйте князю, что я рекомендую ему увеличить скорость хотя бы до двадцати пяти узлов, иначе есть риск упустить конвой.
  - Ну а мы, - каперанг повернулся к Клыкову, - попытаемся тормознуть эту компанию. Поднять сигнал дивизиону 'Приготовиться к атаке!'.
  - На транспорты? - удивился командир миноносца.
  - Именно на эскорт. Даст Бог, мы сумеем здорово побить эти корабли. И тогда 'новикам' уже почти ничто не сможет помешать разнести эту свору в щепки. Я помню приказ командующего, но был бы он сейчас на моём месте - сам бы свой приказ и нарушил...
  
   'Пейки-Шевкет', 'Ядигар' и 'Нумуне' шли на правом крамболе конвоя ожидая атаки русских на грузовые суда с носовых румбов, и будучи готовыми эти атаки отразить. 'Отразить', конечно, сильно сказано: шести стодвадцатимиллиметровым орудиям Третьего дивизиона турки могли противопоставить две стопятки на 'Пейке' и четыре трёхдюймовки на эсминцах.. То есть бой вырисовывался три на три, но вес бортового залпа русских превышал таковой у турок более чем в два раза.
   Но, во-первых, никто не отменил приказа защищать транспорты любой ценой. Даже ценой своей жизни и жизни корабля, на котором ты отправился выполнять боевую задачу. Вряд ли турецкие и немецкие моряки знали о приказе, который отдал своим полкам в далёком восемьсот двенадцатом году русский генерал Остерман-Толстой, когда ему доложили, что войска несут огромные потери от вражеской картечи, 'Что делать?' - спросили графа. 'Ничего не делать. Стоять и умирать!'...
   Неважно. Они были военными моряками. Они были военными. И никто не посмеет утверждать, что турецким или немецким солдатам и матросам в ту войну недоставало мужества...
   А во-вторых, никто не отменял 'золотого снаряда', попадания, которое могло в корне изменить ход почти любого боя. Иначе и воевать смысла не было: просто посчитать количество пушек и штыков перед началом любого сражения и признать того, у кого этого добра побольше победителем.
   И никому не нужно было бы тонуть, сгорать в казематах, истекать кровью...
   Но в бой шли. Шли меньшими силами на большие. Творили чудеса и, в конце концов, побеждали!
   Так что экипажи турецких миноносцев смертниками себя отнюдь не ощущали. Тем более, что знали, что им на помощь готовы придти три малых миноносца. Хоть пушечки на тех стояли и совсем 'игрушечные', но торпедные аппараты имелись А от Босфора на всех парах спешили 'Ярхиссар' и 'Басра' - тоже не особо сильные корабли, но в данной ситуации и они очень пригодятся... Если успеют...
  
   Третий дивизион (без 'Зацаренного') мог себе позволить потратить время на перестроение, и, организованный из трёх эсминцев кильватер обозначил курс на сближение с силами эскорта. Головным шёл, разумеется, 'Лейтенант Шестаков', за ним 'Капитан Сакен', и замыкающим 'Капитан-лейтенант Баранов'.
   На этот раз чуда не произошло. Русские комендоры имели лучшую выучку, их пушки были большего калибра, (а значит и точнее). Так что первое попадание пришлось в 'Пейк'. Рвануло как раз у кормового орудия, которое и вышло из строя. Навсегда...
   Прилетело и 'Ядигару' во вторую трубу, у 'Нумуне' полыхнуло пожаром на баке. Турки, для начала, отметились попаданием трёхдюймового снаряда в кормовой мостик 'Сакена', а потом... А никакого 'потом' и не было.
  Для кораблей эскорта. Их просто стали исколачивать снарядами. Организовалась некая 'миницусима': чем сильнее тебя бьют сейчас, тем сильнее будут бить с каждой новой минутой. И с каждой новой минутой ты будешь отвечать из всё меньшего количества стволов. И число боеспособных пушек не перестанет неумолимо уменьшаться...
   Да! 'Лейтенант Шестаков' горел, его кормовая пушка замолчала, 'Капитан Сакен' слегка сел носом, 'Баранов' пока заметных повреждений не имел, но турецкие корабли прикрытия вообще превратились в пылающие руины: 'Пейк' сел носом по самые клюзы, 'Ядигар' пылал от носа до кормы, его артиллерия молчала, 'Нумуне', лишившись обеих труб, и имея серьёзный крен на правый борт, отползал к малым миноносцам...
  
   Бюхсель понял, что конвой, во всяком случае, основную его часть, не спасти. На мачты 'Меджидие' взлетел сигнал транспортам: 'Выбрасываться на берег!', и крейсер поспешил на помощь избиваемым кораблям прикрытия.
   Видя надвигающийся крейсер, Кузнецов благоразумно отвёл свой дивизион к норду, а вот Подъямпольский как раз не преминул воспользоваться представившейся возможностью - его 'Лейтенант Зацаренный' густо задымил из обеих труб и пошёл атаковать отворачивающий к берегу пароход, везущий (вернее теперь - вёзший) в Трапезунд два батальона из состава Румелийской армии.
  
  - Оба аппарата: 'Товьсь!', - Подъямпольский хищно смотрел на наплывающий борт турецкого судна.
  - Десять кабельтовых. Рано, - Виноградский здорово нервничал.
  - Доложите, когда будет пять!
   Минуты тянулись как часы, транспорт совершенно конкретно нацелил свой форштевень в сторону берега...
  - Пли!
   Вспыхнули пороховые заряды в аппаратах, торпеды нырнули в воду и пошли... Промахнуться было практически невозможно. Борт парохода вспороло взрывом... Вторым...
   Судно, буквально за пару минут легло на борт, продержалось в таком состоянии ещё минуту, показало киль и... И всё.
   Над поверхностью Чёрного моря обозначилось около пары сотен голов...
  
   Заниматься спасением тонущих было некогда, в этом случае не стали бы спасать даже своих: вражеский конвой стал дружно разворачиваться в сторону берега, и стало совершенно понятно, что турки хотят спасти от полного разгрома хоть что-то...
   Русским же необходимо постараться, чтобы это 'что-то' оказалось минимальным. До берега должно добраться как можно меньшее количество вражеских судов, дабы они успели спасти наименьшее количество перевозимых грузов.
   'Лейтенант Зацаренный' разрядил два свои торпедные аппарата из трёх в предыдущую цель, заряжание в них новых самодвижущихся мин требовало времени и хотя бы частично спокойной обстановки, но ни того, ни другого в наличии не имелось, поэтому следующего турка эсминец атаковал артиллерией.
   В открытом море такому судну как 'Кармен' хватило бы двух-трёх попаданий с русского эсминца, чтобы оно гарантированно не добралось до берега, но тут было не открытое море - вот оно, анатолийское побережье. Меньше мили.
   Поэтому 'Зацаренный' открыл ураганный огонь из обоих своих орудий, чтобы не допустить спасение транспортом груза, который он вёз.
   На борту парохода один за другим разгорались пожары, разрывы русских попаданий рвали левый борт, и один из снарядов угодил-таки в машинное отделение. Вода, хлещущая через пробоины, стала подбираться к котлам. И механики, поняв, что их 'Кармен' получила смертельную рану, стали срочно травить пар. Над морем пронёсся рёв умирающего судна. До берега ни ему, ни углю, которое оно везло, дойти уже было не суждено...
  
  - Радио от Кузнецова: 'Вернуться к дивизиону'.
   Но командиром эсминца овладел азарт боя:
  - Сейчас. У нас ещё одна мина в кормовом, и пять кабельтовых до ещё одного жирного 'хряка'. Отстреляемся по нему - тогда можно будет и возвращаться. Баковая! Огонь по ближайшему транспорту! Полный ход на него!
   Комендоры носового орудия работали просто на пистолетной дистанции, на стремящемся к берегу турке буквально за минуту заполыхал пожар во всю корму, а выпущенная с трёх кабельтов торпеда просто не могла промазать... Она и не промазала. Практически под винтом парохода встал водяной столб взрыва, и судно, здорово притормозив, потихоньку начало задирать форштевень над волнами.
   Третий из турецких транспортов отправлялся на дно вместе мукой, горохом и консервами, которые вёз. 'запас калорий', который мог поддерживать силы целого корпуса турецкой армии на Кавказе около месяца, опускался на дно Чёрного моря.
  
   Бюхсель понял, что конвой погиб. Погиб окончательно и бесповоротно. А, если продолжать защищать отданные под охрану транспорты, то погибли и силы прикрытия.
  Можно не сомневаться, что солнце взойдёт на востоке.
  Можно не сомневаться, что утром придут русские крейсера. И тогда они размолотят своим калибром как грузовые суда, так и 'Меджидие' с ошмётками минных кораблей прикрытия...
   Нужно спасти хотя бы боевые корабли.
  - Передать по радио, дублировать фонарями, флагами: 'Выбрасываться на берег, спасаться по возможности, поджигать или подрывать суда по эвакуации экипажа'.
   На самом деле, приказ выбрасываться на берег, был излишним - капитаны турецких судов и так взяли курс на отмели.
   И заскрежетало сталью днищ по камням дна. Обшивка пропарывалась легко, и вода радостно устремлялась в трюмы. Но это было уже не важно. Главным на данный момент являлось спасти перевозимых солдат и экипажи. А все 'неодушевлённые' грузы предать огню или уничтожить любым другим способом.
   Если отметить место, где происходила данная драма на карте - просто точка. Точка на бумаге и всё...
   Но реально участок самоубийства конвоя представлял собой около восьми миль по берегу. И это уже не 'точка'.
   А русские эсминцы разошлись так, что 'Меджидие' не мог прикрыть все направления их предполагаемых атак - не хватало ни пушек, ни скорости... Ничего не хватало!
   И, времена, когда побеждённому противнику строили 'золотой мост', то есть давали возможность беспрепятственно отступить, давно прошли. Если враг, которого ты сейчас можешь убить, уйдёт - завтра он убьет тебя. Или твоего товарища...
   На войне не убивают людей - там уничтожают врагов. И совершенно неважно, что человек, в которого ты направил свою винтовку (пушку, пулемёт, шпагу, копьё...) сам по себе очень хороший человек. Что у него есть родители, жена, дети, друзья...
  Ты должен его убить, если он не бросил оружие, и не поднял руки!
   Это ВОЙНА, БУДЬ ОНА ПРОКЛЯТА!
  
   И Третий дивизион начал деловито разбрасывать из своих пушек над местом высадки совсем недавно принятые на эсминцы шрапнели. В небе одно за другим вспухали комки разрывов и пули, которыми были заполнены снаряды, стали собирать свою кровавую жатву среди ошалевших от ужаса турецких солдат и матросов.
   'Меджидие' метался вдоль берега, отгоняя нахальные русские кораблики огнём, но, во-первых, количество орудий на нём имелось весьма ограниченное, к тому же вышла из строя носовая шестидюймовка, а во-вторых, он физически не мог прикрыть столь длинную береговую линию, на которую повыбрасывались конвоируемые суда.
   Львы, или даже гиены, нападая стаей, вполне способны убить слонёнка, охраняемого матерью - они просто постоянно атакуют с разных сторон, дробят внимание огромного и мощного животного, отвлекают на себя, отскакивают в случае атаки, а в это время, другие охотники наносят детёнышу рану за раной, пока тот не истекает кровью...
   Аналогично действовали и корабли Кузнецова: 'Лейтенант Шестаков' и 'Капитан-лейтенант Баранов' угрожали западной оконечности места 'высадки', а 'Капитан Сакен' и 'Лейтенант Зацаренный' - восточной. Видя приближающийся крейсер, немедленно прекращали обстрел и отходили, а в это время открывали огонь их коллеги по дивизиону.
   Когда загрохотали взрывы на транспортах, когда на них стали разгораться пожары, командир 'Меджидие' и конвоя понял, что уже имеет моральное и юридическое право отводить на запад приданные ему силы эскорта. Иначе к Босфору не придёт никто.
   Захромали на запад 'Пейк'., 'Ядигар', 'Нумуние' и совсем уже ничтожная мелочь, которая сегодня не посмела даже вмешаться в бой.
   На Чёрное море стремительно падала ночь. Именно 'стремительно': здесь вам не средняя полоса России, и уж тем более не Балтика - ничего постепенного в смене дня и ночи.. Солнце не закатывается за горизонт, а ныряет за него...
  Стемнело резко. Кузнецов не стал преследовать уходящие боевые корабли турок - он и так выполнил свою задачу: на побережье пылали девять вражеских транспортов.. Кавказская армия турок не получит ни подкреплений, ни провизии, ни топлива, ни снарядов, ни пушек, - всё это горит и тонет здесь и сейчас.
   Задача была выполнена. Причём с минимальными потерями на 'Геройском' дивизионе.
   А вот у Бюхселя рисовались проблемы: довести корабли эскорта до Босфора, и не напороться при этом на русские крейсера - та ещё задачка...
   Поэтому 'Нумуние', который не был способен держать даже семь узлов, при прохождении траверза Шиле, немедленно отправили в эту рыбацкую гавань, чтобы он хотя бы не висел гирей на остальном отряде..
   На следующий же день, его нашли во время рекогносцировки 'Гневный' и 'Пронзительный', которые ночью промахнулись мимо основных сил прикрытия конвоя. Нашли. И, не заходя в гавань, если таковой можно назвать пляж, отгороженный от моря цепочкой мелких островов и рифов, испепелили третий из четырёх современных эсминцев турецкого флота.
   А вот остальным силам Бюхселя повезло: ночью случилась авария на 'Кагуле', да и 'Память Меркурия' стал сдавать - всё-таки паспортные узлы в 'молодости' - это одно, а вот рваться практически через всё море на пределе возможностей - совсем другое. Не выдерживают ни люди, ни механизмы...
   В общем: крейсера Покровского, подходя к Босфору, увидели только дымы входящих в него кораблей...
   Но, собственно операция, можно сказать, завершилась успешно: все турецкие транспорты и один боевой корабль уничтожены, практически все перевозимые ими грузы - тоже, так что Черноморский флот имел право отпраздновать ещё одну победу.
  
  Глава
  
   А ещё через неделю в строй вошли подводные лодки 'Тюлень' и 'Нерпа'. После наскоро проведённых испытаний, обе отправили к устью Босфора, чтобы турки убедились, что теперь на Чёрном море существует опасность и подводная...
   Вдоль анатолийского побережья уже патрулировал дивизион 'Ж': 'Жуткий', 'Жаркий', 'Живой' и 'Живучий'. Не зря патрулировал: пусть ни одного крупного парохода на зуб эсминцам и не попалось, но, пытающихся прорваться с грузами к кавказским портам шхун, они угробили четырнадцать экземпляров.
   Ещё три утопили подлодки. И одну шхуну 'Тюлень' приволок на буксире в Севастополь. Вместе с грузом табака, который она везла.
   В начале апреля, в состав Черноморского флота вошли 'Счастливый', 'Быстрый' и 'Громкий', а до этого отремонтировали 'Дерзкий' и 'Беспокойный', то для Андрея вообще исчезла проблема в плане контроля выхода из Босфора в Чёрное море.
   Проблема обозначилась совсем в другом месте: флот Антанты начал бомбардировку Дарданелл...
   К устью пролива собрали шесть английских и четыре французских броненосца, линейный крейсер 'Инфлексибл' и супердредноут 'Куин Элизабет' - последний, явно для того, чтобы англичане смогли проверить в хоть каком-то бою свои новые пятнадцатидюймовые пушки. Ещё, имелись четыре лёгких крейсера, шестнадцать эсминцев и подводные лодки в количестве семи штук. Кроме того, в состав эскадры адмирала Кардена входил авиатранспорт 'Арк Ройал' с семью аэропланами на борту. Авиация, понятное дело, предназначалась для корректировки стрельбы с линейных кораблей.
   Первый выстрел прозвучал с линейного корабля (броненосца) 'Корнуолис' по форту Оркание...
   Дарданелльская операция англо-французского флота началась...
   Сначала англичане решили, что и тройки броненосцев достаточно, чтобы разгромить турецкие батареи с их практически допотопными пушками. Форты действительно замолчали. И аэропланы доложили об эффективности стрельбы. Однако, когда 'Вендженс' подошёл поближе, чтобы присмотреться к фортам, Кум-Кале, Оркание и Седд-эль-бахир, немедленно ожили. Чуть позже к ним присоединился форт Хеллес.
   То есть, шестичасовая бомбардировка так и не сломила огневого сопротивления фортов. Со спустившимися сумерками огонь союзного флота был прекращён.
   Ещё пять дней обстрел турецких позиций не производился из-за дурной погоды, но впоследствии англо-французские корабли взялись за батареи всерьёз: четыре броненосца обрушили шквал снарядов, стреляя на ходу, а еще три плюс сам 'Куин Элизабет' били с якоря, с дальней дистанции.
   После того, как по фортам были выпущены около полутора сотен двенадцатидюймовых снарядов и, вдобавок, три десятка пятнадцатидюймовых, артиллерия турок замолчала, и началось траление у входа в пролив. Однако, собственно перед входом в Дарданеллы мин обнаружено не было, и флот адмирала Кардена осмелел: на следующий день броненосцы 'Маджестик' и 'Альбион' начали расстреливать оставленные форты с близкой дистанции, но все карты англичанам спутала подошедшая полевая тяжёлая артиллерия противника. Необнаружимая, с близкой дистанции, она засыпала корабли англичан таким плотным градом снарядов, что те вынуждены были прекратить обстрел и отойти.
  
   Кроме полевых батарей к месту боевых действий подошла и собственно турецкая пехота. Она не напрягаясь вышвырнула немногочисленные английские десанты, которые по мелочи пытались напакостить на батареях, но пакости успели получиться исключительно мелкие.
   Стало понятно, что одним флотом захватить Дарданеллы не получится. Стало понятно, что крайне желательно синхронизировать атаки южного и северного проливов...
   Из Уайт-холла в Петербург полетели телеграммы, а из Петербурга в Севастополь...
  Вице-адмирал Плансон с ещё несколькими офицерами штаба отбыли в Ставку, чтобы представить планы действий Черноморского флота в предстоящей операции...
   А адмирал Карден всё-таки согласился с необходимостью привлечения войск для взаимодействия с флотом. Но теперь приходилось сделать паузу, подождать подхода корпусов из английских колоний, и из метрополии.
   Хотя из последней обещали выслать только королевскую морскую дивизию в одиннадцать тысяч штыков, но её можно было использовать в качестве 'наконечника копья' для всего остального десанта, числом более шестидесяти тысяч человек...
  
  Глава
  
   Андрей прекрасно помнил, чем кончится попытка союзных эскадр сунуться в Дарданеллы. Нет, нет, никакого пиетета к союзникам, которые внаглую использовали Россию и русские войска в той войне, для решения собственных проблем он не испытывал, но ситуацию, несомненно, нужно было использовать. Своей властью командующий Черноморским флотом издал приказ о мобилизации всех судов, которые были пригодны для перевозки десантников и выброске солдат на берег. Не на любой, конечно. Но, в окрестностях Босфора имелось немало пляжей, куда десантироваться и удобно, и несложно. И любые полевые батареи в такой местности подавить не проблема, а 'стационарные' форты - вообще 'орешки на один зуб'. То есть те, которые прикрывали предполагаемое место высадки десанта - в устье Босфора батареи стояли совсем другие, сами вполне 'зубастые'. Так что решаться всё должно было на суше, силами десанта. И успех операции зависел в первую очередь от того, какие силы сможет оторвать от себя армия, чтобы высадка смогла состояться.
   Плансон удивил телеграммой, что Государь своей властью приказал отменить наступление в Галиции и направил аж целый корпус в Одессу. Туда же должен был прибыть Гвардейский экипаж.
   Командующий флотом уже много раз про себя матернулся, что морской пехоты не только ещё нет, но и уже нет. И очень удивлялся, что даже опыт русско-японской войны не заставил ни одну армию мира задуматься о создании столь необходимого вида вооруженных сил. Конечно, Эбергард не мечтал о полках лихих морпехов своего времени, но почему были упразднены морские полки в русской пехоте около восьмидесяти лет назад? Неужели Великой Державе не требовались солдаты, которые умели не только сражаться в поле, но и обученные бросаться в бой, спрыгнув с палубы корабля?
   Но имеем то, что имеем... Придётся выбрасывать на 'берег турецкий' вчерашних крестьян, большинство из которых не видели в своей жизни водоёма крупнее речки возле родной деревеньки. Имелась проблема и с артиллерией. С десантной. Без пушек не повоюешь ни на море, ни на суше. А в армии уже давно царствовал снарядный голод. И орудийный, кстати, тоже. Но, тем не менее, ограбить армейцев всё равно придётся. Как на предмет собственно пушек, так и на предмет боеприпасов - флотом Босфор не взять, только с берега.
   И с авиацией рисовались проблемы - можно было использовать исключительно гидросамолёты с авиаматок, то есть до захвата существенного плацдарма на анатолийском побережье можно рассчитывать максимум на полтора десятка крылатых машин, что, учитывая масштабы предстоящей операции, весьма немного. Да и проигрывали летающие лодки своим сухопутным собратьям чуть ли не по всем лётным характеристикам.
  
   Чтобы хоть как-то подготовить своих комендоров к стрельбе по босфорским фортам, Эбергард вывел флот на бомбардировку Трапезунда. Стратегического значения на данный конкретный момент операция не имела, но лучше потренироваться в стрельбе по вражескому порту, чем гвоздить снарядами по собственному побережью. Прошло всё без особых проблем, но и без таковых же успехов, на которые, впрочем, командующий Черноморским флотом и не рассчитывал. Отстрелялись пристойно, наблюдались пожары на складах в порту, утоплен плавучий кран, пара батарей при порте достаточно быстро была подавлена огнём.
   На обратном пути заглянули к Зонгулдаку, убедились, что серьёзных попыток разблокировать ворота порта не предпринимается, постреляли средним калибром по порту, и вернулись в Севастополь.
   Как раз в это время прибыл из ставки Плансон.
   Передал Эбергарду все околоматерные комментарии сухопутных генералов по поводу того, что их наступление на Венгерской равнине сорвал какой-то 'водоплавающий' ...
   Но поскольку сам император присутствовал на совещании, то он повелел выделить на операцию по захвату Босфора не один пехотный корпус, а ещё и 'Старую Гвардию' - Преображенский и Семёновский полки.
   Все назначенные войска должны были прибыть в Одессу и Херсон в течение трёх месяцев. Надлежало должным образом подготовить их транспортировку к турецкому берегу.
   Однако пришлось отвлечься на незапланированную операцию.
   Англо-французский флот предпринял ещё одну попытку форсировать Дарданеллы, и потерпел сокрушительное поражение: в устье пролива союзные броненосцы встретил такой плотный огонь, что у кораблей не оказалось никакой возможности встать на якорь для организации обстрела берега. Корабли заметались по бухте Эренкиой, где турки заранее выставили заграждения. Эта пляска на минах закончилась так, как и должна была закончиться: подорвались и затонули английские линейные корабли 'Иррезистибл', 'Альбион', 'Оушен' и французский 'Буве'. Ещё несколько получили повреждения различной степени тяжести.
   Флот поспешил отойти к месту базирования - острову Тенедос.
   Турция, терпевшая до этого поражение за поражением, как на суше, так и на море, отвесила наконец-то смачную оплеуху самой Владычице Морей, и воспряла духом. Необходимо было срочно погасить этот разгорающийся во всех слоях Османской империи оптимистический порыв, и Черноморский флот получил приказ в ближайшее время обстрелять укрепления Босфора.
  
  Сама идея бомбардировки фортов Босфора у Эбергарда неприятия не вызывала - потренироваться, тем более, почти ничем не рискуя, было совсем невредно, но имелись два 'но': во-первых, турки, наверняка, учтут результаты обстрела, сделают выводы и примут меры. И штурмовать после этого вражеские укрепления вторично станет неизмеримо сложнее...
   А, во-вторых... 'Императрица Мария' готовилась вступить в строй. Дредноут, который своей мощью подавлял всё, что могло появиться в Чёрном море. Кроме разве что 'Куин Элизабет', если этот сверхдредноут вдруг просочился бы через проливы и решил бы повоевать против своих союзников...
   Но на 'Марию' следовало, для начала, установить ту самую дюжину двенадцатидюймовых пятидесятидвухкалиберных пушек Обуховского завода, которые прибыли в Севастополь.
   Конечно, несмотря на свою 'тонкую броневую шкурку', самую, наверное, тонкую среди всех дредноутов мира, не считая своих балтийских собратьев типа 'Севастополь', 'Мария' смогла бы отбиться от любого агрессора на этом море исключительно из своего противоминного калибра - великолепных стотридцаток, которых у неё имелось преизрядное количество.
   А появления вражеских подводных лодок пока не наблюдалось ни разу.
   Тем не менее - присоединение к флоту корабля, который один был мощнее и ценнее, чем вся Первая дивизия линкоров следовало провести в достаточно торжественной обстановке. Чтобы каждый матрос увидел эту непререкаемую мощь и подумал: 'Ну, теперь мы этим сукам покажем!..'.
   Однако, вступление дредноута в строй ожидалось не ранее середины мая, а из Ставки приказывали обозначить атаку укреплений Босфора практически немедленно. Оставалось только подчиниться. Благо, что Эбергард заранее озаботил своего начальника штаба составлением плана этого 'мероприятия'.
  
   'Евстафий', 'Иоанн Златоуст', 'Пантелеймон' и отозванный из Батумского отряда 'Три святителя' вспороли своими форштевнями волны, и пошли из Севастополя к проливу. К тому, что является границей между Европой и Азией. Не одни пошли, конечно: 'Кагул', 'Память Меркурия' и 'Алмаз', разумеется, сопровождали свои линкоры. В стороне рысил Первый дивизион эсминцев в количестве четырёх вымпелов, а замыкали ордер ещё несколько истребителей - дивизион 'З': 'Заветный', 'Зоркий', 'Звонкий', 'Завидный' и 'Лейтенант Пущин'.
   Эсминцы Кузнецова сопровождали шедшие отдельно гидроавиатранспорты 'Александр' и 'Николай', к скорейшему вводу в строй которых командующий флотом приложил в своё время все силы. В результате черноморцы получили авианесущие корабли почти на год раньше, чем в покинутой Андреем истории. А летающие лодки с 'Николая' успели уже и приобрести некоторый боевой опыт в Зонгулдакской операции.
   Тральщики с собой не брали - в случае чего эту работу можно было взвалить на дивизион 'соколов' - серую скотинку войны на Чёрном море. Эти устаревшие кораблики, являлись одновременно и самыми универсально используемыми: и противолодочной обороне наиболее активно обучались, и тралению, и от 'эсминцевских' обязанностей их никто не освобождал...
  - Ох, и валяет наших недомерков, Андрей Августович, - в голосе командира 'Евстафия' смешивались и тревога, и лёгкое пренебрежение. - Неровён час, перевернётся кто.
   Неласковая ранневесенняя волна действительно кренила узкие корпуса лёгких миноносцев так, что со стороны это выглядело просто угрожающе.
  - Разве были доклады с дивизиона Мордвинова о каких-то проблемах?
  - Никак нет, ваше высокопревосходительство! - почему-то перешёл на официальное титулование Галанин. Видно лицо адмирала выразило его мысли по поводу попытки каперанга порисоваться.
  - Тогда и вибрировать раньше времени нечего.
   Эбергард, конечно и не планировал производить траления и миноносцы Шестого ему особо и не были нужны в данной операции, но чем чёрт не шутит - может турки умудрились поставить минные банки на почти запредельных глубинах...
   Радовать противника победами ещё и у Босфора никак не следовало.
  На мостик поднялся Плансон. На шее у него теперь поблескивал белой эмалью Георгий третьей степени. Государь, после визита в Севастополь, весьма щедро отблагодарил черноморских моряков. Кресты сыпались на мундиры как из рога изобилия. Как адмиралам и офицерам, так и нижним чинам. Практически все представления на награждения удовлетворялись. Черноморский флот стал самым 'крестоносным' соединением вооружённых сил России.
   Эбергарду был пожалован орден Александра Невского с мечами. Но его на ленте через плечо носить положено - так что только для 'парадных' случаев. И, неважно, что выше только 'Андрей Первозванный', 'Георгий' и 'Владимир' первых степеней... Не будешь же, как дурак, шляться по кораблям и улицам с алой лентой через плечо, чтобы окружающие видели, что ты кавалер столь высокого ордена.
   Даже то, что вдобавок были пожалованы мечи к 'Владимиру третьей степени', что превращало орден 'за выслугу лет' в почётную боевую награду, Эбергарда-Киселёва особо не грело. Именно потому, что эти ордена не соответствовали лично сделанному Андреем в последнее время - ведь с самой Зонгулдакской операции лично он ни в одном бою не участвовал: и потопление 'Бреслау' и разгром конвоя осуществляли лёгкие силы флота, а командующий из Севастополя этим практически даже не руководил. Да и грядущий обстрел босфорских укреплений явно славы не прибавит.
  - С какого места начнём обстрел, Андрей Августович? - поинтересовался у адмирала начальник штаба?
  - А сам как считаешь наиболее разумным?
  - Думаю, что стоит ударить по укреплениям на мысе Эльмас, чтобы максимально привести их в негодность. Именно они будут представлять наибольшую помеху при десантировании в следующий раз.
  - Вот именно поэтому мы так поступать и не будем...
   Лицо Плансона немедленно выразило немой вопрос.
  - Понимаешь, Константин Антонович, во-первых, у турок будет уйма времени, чтобы восстановить форты, а во-вторых, если мы обозначим направление нашего будущего удара, то они стянут именно туда как свою пехоту, так и полевую артиллерию, а её уже нашими длинными морскими пушками из складок местности выковыривать крайне затруднительно.
  - Предлагаешь атаковать румелийское побережье?
  - Именно. В этот раз ударим по европейскому берегу пролива. И то не в полную силу - не хватало ещё, чтобы османы стали перебрасывать силы из Дарданелл сюда.
  - Но союзники...
  - О себе думать надо! - отрезал Эбергард. - Наша задача приложить все силы, чтобы летняя десантная операция увенчалась успехом. Русский солдат, умываясь кровью на штурмах и в окопах, сделал уже немало, чтобы сначала спасти Париж, а потом удерживать на фронтах миллионы колбасников. Если Турция будет выбита из войны, то польза всем нам. И французам с англичанами тоже.
  - Хорошо, - покладисто кивнул головой начальник штаба, - с чего тогда начнём?
  - Думаю, что с укрепления Килия. А потом возьмёмся за мыс Узуньяр. Кстати о будущем, - неожиданно сменил тему командующий, - что с перевооружением 'Синопа' и 'Георгия'?
  - Кетлинский докладывал, что из Керчи прибыли шесть одиннадцатидюймовых мортир. Думаю, что установка их на наши старые утюги займёт около двух недель.
  - Добро.
  - Четыре шестидюймовых уже на 'Донце' и 'Кубанце'. Дней десять - и можно будет провести пробные стрельбы с канонерок.
  - Ладно, об этом после... Валерий Иванович! - окликнул Андрей командира броненосца.
  - Слушаю, ваше высокопревосходительство! - немедленно подлетел каперанг.
  - Передайте своему штурману, чтобы он вывел эскадру к рассвету миль на двадцать к весту от Килии. И прикажите просигналить общее направление на остальные корабли.
  - Есть! - Галанин козырнул и немедленно начал выполнять указания адмирала.
   Ну, то есть, не бросился, конечно, самолично скакать по трапам, отыскивая штурманского офицера - просто отдал приказ передать оному,
   явиться на мостик.
   Флагманский штурман, старший лейтенант Свирский, перед самым походом слёг с какой-то 'инфлюэнцией'. Каковая была совсем не редким явлением и в начале века двадцатого - грипп не дожидался, пока его соответственно назовут. Но Чёрное море отнюдь не какой-нибудь экзотический архипелаг, и, даже не балтийские шхеры - береговая линия и глубины давно известны, лоции составлены, так что даже юный мичманец способен вычислить курс 'из пункта А в пункт Б'. А уж на старшего штурмана 'Евстафия' можно было положиться почти как на самого Господа Бога.
   Да и все штурманы, и командиры кораблей эскадры, получив соответствующие указания, нисколько не смутились, и спокойно проложили курс. Оставалось лишь уберечься в тёмное время от столкновений.
   А вот с этим вышло не очень гладко: 'Свирепый' не то чтобы протаранил, но весьма чувствительно боднул носом борт 'Императора Александра Первого'. Вскользь 'боднул'. Но, если здоровенному пароходу это стоило совершенно незначительных повреждений обшивки, то небольшой миноносец свернул себе форштевень набок весьма серьёзно.
   Казалось бы: с чего это маленький и низкий миноносец не разглядел, пусть даже в ночи, достаточно солидный пароход? Да ещё и влетел в него носом...
   Чёрное море и летом иногда капризничает, а уж ранней весной - только успевай удивляться его сюрпризам...
   Перед закатом солнца имелась нормальная высокая облачность, а вот через пару часов после 'падения темноты', эскадра вошла в пелену сплошного и весьма сильного дождя. Завеса из мириадов водяных капель, сделала видимость совершенно околонулевой. Вот и вписался эсминец вместо морских просторов в борт гидрокрейсера...
   Когда Эбергарда разбудили и сообщили о происшествии, адмирал смог подобрать то минимальное количество нематерных выражений, чтобы выразить свою мысль о том, что 'Свирепого' должно буксировать в Севастополь, и займётся этим, например, 'Завидный'.
   Почему 'Завидный'? Да не почему. Просто сонный адмирал, которому сообщили, что его эскадра несёт потери ещё до вступления в боевое соприкосновение с противником, распсиховался. Не то чтобы впал в истерику, а просто решил, что раз данная боевая единица больше не способна выполнять свои функции, то соединение должно от неё избавиться. Но сам 'Свирепый' мог и не догрести до главной базы флота (а ближе никаких других и не имелось).
   Хотя, конечно, 'неизбежные на море случайности' многократно встречались на любом флоте мира, но старшему лейтенанту Дорожинскому (командиру 'Свирепого'), а так же вахтенному офицеру и рулевому пострадавшего миноносца в Севастополе грозил суд...
  
  Глава
  
   Первые лучи солнца, пробившее слегка подтаявшие облака увидели приблизительно там, где и планировалось - до укреплений Кили было около двадцати пяти миль.
   Сведения об этой батарее имелись весьма приблизительные: ну наблюдали с моря уже давно, что здесь имеется форт, но аэропланы на разведку не летали, агентурные данные имелись весьма скудные, так что какие орудия установлены за валами, каково их количество, можно было только догадываться. Поэтому первый ход в сегодняшней партии делала авиация. С 'Императора Николая' спустили на воду пару гидросамолётов, и те, застрекотав моторами, стали разгоняться по волнам. Оторвались от поверхности оба, и оба стали набирать высоту. На этот раз на каждом из них уже имелась хоть и дохленькая, но радиостанция, так что воздушная разведка теперь могла оказывать реальную и быструю помощь флоту.
  - О любой информации с воздуха докладывать немедленно, - непонятно зачем напомнил Галанину Эбергард.
  - Не извольте беспокоиться, ваше высокопревосходительство, - удивлённо глянул на адмирала командир 'Евстафия', - как только примем первое сообщение, вы тут же его прочитаете. Надеюсь, хоть какую-то пользу эти тарахтелки всё-таки принесут.
  - А почему так пренебрежительно? Авиация ведь ещё только вырвалась из колыбели. И уже немало для войны делает. А будущее, несомненно, именно за ними.
  - Никогда не поверю! Нет, понимаю, что с аэропланов можно сбрасывать и бомбы, и, если пофантазировать, даже торпеды, но ведь как средство доставки снаряда к борту вражеского корабля, они уступают пушке по всем показателям кроме одного - дальнобойности.
  - Не скажите, Валерий Иванович, подводные лодки два десятка лет назад тоже почти никто всерьёз не воспринимал - а вот поди ж ты - топят многотысячетонные боевые корабли один за другим. А эти, - адмирал показал на уменьшившихся до размеров мух гидропланы, - встанут на крыло в гораздо меньшие сроки. И будут потомки наших 'Александра' и 'Николая' самыми грозными кораблями во всех морях и океанах...
  - Радио от поручика Таубе! - взлетел на мостик минный офицер флагманского броненосца.
  - Читайте.
  - Шесть орудий среднего калибра.
  - Всё?
  - Всё.
   А чего ты, собственно ожидал? - спросил сам себя Андрей. - Что пилоты в жерла пушек заглядывать будут, и их калибр на лету измерить успеют?
  - Возвращаются, ваше высокопревосходительство! - вытянул вперёд руку вахтенный офицер. - Обратно идут.
  - Вижу, лейтенант, - буркнул в ответ командующий, и стал наблюдать, как кружившие вдали 'комары' стали потихоньку превращаться в 'мух', потом в 'чаек', ну а ещё через некоторое время, в них уже можно стало опознать аэропланы.
   За это время Андрей уже успел мысленно обматерить косноязычного лейтенанта: Ну, вот если ты уже вякнул: 'Возвращаются!', то, какого чёрта уточнять: 'Обратно идут!'? А куда ещё??
   А ведь как часто говорят и пишут: 'Поднял наверх...', 'Опустил вниз...'...
   А куда ещё можно 'поднять'? Вниз? Влево? Вправо?..
  - Один летун, явно идёт к нам, ваше высокопревосходительство, - в голосе Галанина явно проскальзывало некое беспокойство.
  - Да, кажется к нам... Валерий Иванович, прикажите приготовить катер к спуску.
   Один из гидросамолётов действительно взял курс не к родной авиаматке, а к флагманскому броненосцу. Приводнился он на довольно приличном удалении, но, после этого, стрекоча винтами, развернулся и пошёл прямо на 'Евстафий'.
   Катер с флагмана уже спешил ему навстречу. Бинокли всех офицеров на мостике были нацелены в сторону сближавшихся летающей лодки и просто лодки с мотором...
   Катер аккуратно подошёл сзади, пристроился к крылу, и лётчик-наблюдатель через минуту сноровисто подцепил на протянутый багор свою планшетку.
  - Рисковые ребята! - Кетлинский оторвал оптику от лица и повернулся к командующему. - Могли ведь и борт аэроплана проломить.
  - Стоимость ремонта оплатил бы командующий катером офицер, - мрачно буркнул в ответ адмирал продолжавший наблюдать, как расходятся 'плавсредства'.
   Гидросамолёт снова запустил винт и побежал к своей авиаматке, а катер повернул к борту родного броненосца. Через четверть часа юный мичман, которому так и не пришлось из своего скромного жалования оплачивать ремонт повреждений летающей лодки ввиду отсутствия таковых, протянул Эбергарду то, что передали с гидросамолёта.
  - Благодарю за службу! - командующий принял из рук молодого офицера 'информацию к размышлению' и, возможно, руководство к действию в сегодняшнем обстреле вражеского берега. - И... Возвращайтесь на катер - вполне вероятно, что ваша помощь сегодня ещё понадобится. Кто пилотировал данный аэроплан, спросить догадались?
  - Пилот - лейтенант Таубе, наблюдатель - прапорщик Пономарёв, ваше высокопревосходительство.
  - Спасибо! Ступайте.
  
  
  
  
  - Ну что, Константин Антонович, - повернулся командующий к Плансону, - пойдём, посмотрим, что нам нарисовал этот прапор.
  - Разумеется. Казимир Филиппович, - начальник штаба подозвал Кетлинского, - распорядитесь прислать четырёх писарей в салон.
  - Совершенно верно, - кивнул Эбергард, - необходимо будет в кратчайшие сроки изготовить максимальное количество копий с этой схемы и передать их на корабли и аэропланы. Кстати, Валерий Иванович, передайте мой приказ на 'Николая': отправить ещё одну пару гидросамолётов к укреплениям мыса Узуньяр с той же самой целью - составить план фортов с расположением орудий и строений за бруствером. По возможности сделать фотографии. 'Александру' - пару к Шиле. Там фотографии обязательны. Пусть даже кинокамеру захватят - не зря же я её выбивал на флот. Десант должен иметь максимальную информацию о месте высадки. Да! И пусть захватят по паре бомб, и по ящику стрел. Чтобы турки почувствовали, что на них не просто полюбоваться прилетели...*
  Адмиралы за разговорами уже спустились в салон 'Евстафия', но, в ожидании главной причины, которая заставила уйти их с мостика флагманского броненосца, спор продолжили:
  - Данный план, набросанный от руки, всё равно особой пользы нам не принесёт.
  - Почти согласен с тобой, Константин Антонович, понимаю, что при нашей настильности стрельбы, попаданий за бруствер укрепления будет хрен да ни хрена. И совершенно не важно, в какую турецкую пушку мы попадём. Важно то, что наши моряки, от каперанга и до распоследнего матроса чувствуют, что они воюют за свою Родину... Хотя, если и у нас, и у лётчиков будет единая схема Кили, то они смогут нам хотя бы точно передать, что 'горит строение номер два' или 'уничтожено орудие номер четыре...'. Лиха беда начало. Флоту необходимо учиться взаимодействовать с авиацией, и лучше это начать как можно раньше.
  - Согласен. Но давай уже карту посмотрим. Что там наши летуны на ней нарисовали...
   На карте мыса карандашом был вычерчен незамкнутый пятиугольник, внутри его периметра имелось шесть чёрточек, которые, несомненно, обозначали турецкие пушки, и два прямоугольника - один из них явно казарма, а на предмет второго можно было гадать. Но уж точно не склад боеприпасов - не настолько сошли с ума османы, чтобы размещать взрывоопасные предметы под прикрытием лёгких стен и крыши - наверняка для подобных целей у них выдолблено соответствующее помещение в ближайшей скале.
  - Ну, как бы всё, что и ожидалось, - после минутного изучения плана молвил Плансон. - Пронумеруем пушки и строения, и можно отправлять на копирование.
  - Так и сделаем.
   С данной задачей адмиралы справились за минуту, ибо расставление номеров на орудиях и строениях не имело никакого принципиального значения: 'приципили' данному стволу номер, например, третий - будет третьим, и ничего от этого не изменится, главное, чтобы и лётчики, и моряки знали какой из шести называется у них 'третьим'. Что тоже совершенно непринципиально - ни о каком прицельном огне с моря через бетонный бруствер форта речи быть не могло.
   - Думаю, что можно начинать. Пойдём на мостик...
  
   Фок-мачта 'Евстафия' расцвела сигнальными флагами, с 'Николая' и 'Александра' стартовали гидросамолёты, а крейсера контр-адмирала Покровского пошли на сближение с Килией. 'Стремительный' и 'Сметливый' следовали с тралами впереди: минные заграждения здесь вряд ли могли иметься, но береженого Бог бережет...
   Когда расстояние до турецкого укрепления составило пять миль, 'Кагул' и 'Память Меркурия' начали обстрел.
  
  - Четыре броненосца, два крейсера, полтора десятка миноносцев, - доложили командующему укреплением юзбаши (чин в турецкой армии, соответствующий капитану) Джамилю, как только он выскочил из своей комнаты, услышав сигнал тревоги.
  - Транспорты?
  - Два парохода, но, похоже, это гидрокрейсеры...
  - То есть, десанта не ожидается... Ладно, обстрел выдержим, да будет на то воля Аллаха... Командованию сообщили?
  - Как только обнаружили противника.
   Хоть русские корабли находились ещё достаточно далеко, расчёты орудий на батарее заняли свои предписанные места, и с дальномера стали исправно поступать данные о русской эскадре. Пока было далековато для открытия огня, но ни Джамиль, ни его подчинённые и не ожидали, что гяуры сразу дуриком начнут атаковать.
   Произошло вполне предсказуемое: над фортом появились два аэроплана, причём на приличной высоте, так что не было смысла приказывать артиллеристам бежать за винтовками и пытаться сбить наглых авиаторов.
   А тем вполне хватило двадцати минут, после которых они взяли курс к своему флоту.
   Джамиль-бей наконец-то разрешил своим подчинённым позавтракать.
   Но через полчаса доложили, что два русских крейсера в сопровождении эсминцев приближаются к батарее. Началось...
   С дальномера исправно докладывали:
  - Пятьдесят семь кабельтовых... Пятьдесят четыре... Пятьдесят три...
   По бортам крейсеров пробежали цепочки вспышек, а над головой снова зажужжали два аэроплана.
   Залп вздыбил волны под самым берегом - недолёт, причём серьёзный.
  - Огонь! - скомандовал Джамиль своей батарее, и все шесть пушек дисциплинированно выплюнули смерть в сторону русских крейсеров.
  Хотя... Какая там 'смерть'? Первым же залпом попасть в маневрирующий корабль на расстоянии более чем в пять миль? - Фантастика!
  
   Контр-адмирал Покровский с неудовольствием пронаблюдал как лёг первый залп с 'Памяти Меркурия' по турецкому берегу.
  - Михаил Михайлович, прикажите прибавить несколько делений вашему артиллеристу...
  - Так точно, ваше превосходительство, - командир крейсера Остроградский мысленно матернулся по поводу реплики начальника отряда: 'А то я сам не вижу, что явный недолёт...'.
   Но приказа отдать не успел. Неподалёку от борта стали вырастать фонтаны всплесков от вражеских снарядов. На относительно безопасной дистанции - в ста-двухстах метрах...
   Шарах!!!
   Шестидюймовый фугасный не просто попал в крейсер - попал в самый что ни на есть мостик. И исправно взорвался. Сила взрыва и летящие осколки добросовестно выкосили всё живое, что в данный момент на мостике находилось: адмирала, командира корабля, трёх офицеров и семерых матросов. Этот снаряд оказался буквально 'золотым'.
  - Смотрите, 'Память Меркурия! - непонятно кто из находившихся на мостике 'Евстафия' попытался привлечь внимание остальных к взрыву на флагмане Покровского, но было это совершенно излишним - все и так смотрели на крейсера.
  - Что за чёрт! Так не бывает!! Первым же залпом!!! - командующий не скрывал своего недоумения. - Запросите о потерях и повреждениях. Явно что-то случилось - отворачивают с курса.
   Прошло не менее двух минут, прежде чем поражённый корабль ответил.
  - Ваше высокопревосходительство, передают, что убиты контр-адмирал Покровский, командир крейсера и ещё десять человек. В командование вступил старший офицер Тихминев. Особых повреждений нет, управление перенесено в боевую рубку.
  - Дьявольщина! - Эбергард в сердцах чуть не грохнул биноклем по ограждению. - Какого лешего они вообще на мостике делали? На вальдшнепов поохотиться прибыли?
  - Ну кто же ожидал этого шального снаряда, Андрей Августович, - попытался успокоить начинающего уже раздражаться командующего Плансон. - Андрей Георгиевич уже заплатил за свою неосмотрительность по самой высокой цене. Что произошло - то произошло... Как действуем?
  - Курс к берегу, то есть к крейсерам. Пусть они ещё немного постреляют, а потом сменим. Нужно размолотить это наглое укрепление в пыль...
  - Юпитер, ты сердишься...
  - Да, чёрт побери! Но дело не в этом - у турок не должно появиться даже иллюзии, что они здесь одержали хоть малюсенькую победу, так что на месте этой батареи необходимо оставить лунный пейзаж. Не считаясь с расходом снарядов.
  
  - Юзбаши! Мы попали!!
  - Одним снарядом, - причём остальные легли с большим недолётом - Джамиль не испытывал эйфории. - Орудиям! По выстрелу с интервалом в десять секунд на том же прицеле! Первое, огонь!
   Пушка немедленно отозвалась грохотом, за ней, вторая, третья...
   Командир батареи прекрасно понимал, что на каком-то из орудий на счастье напутали с дистанцией, и хотел выяснить на каком именно.
   Первые три выстрела дали, как и в прошлый раз, далёкие от русских всплески, а вот четвёртое положило снаряд почти под самый борт крейсера. Оставалось только установить соответствующий прицел всей батарее...
  - Аэропланы!
   На батарею действительно заходила сверху одна из летающих лодок с 'Императора Александра', вторая закладывала поворот в небесах поотстав километра на полтора, причём в заходе первой чувствовалась определённая агрессия, а не просто желание понаблюдать за падениями снарядов со своей эскадры...
   Кстати, 'Кагул' обстрел форта продолжил, и положил очередную серию уже непосредственно перед бруствером. Пока никто не пострадал, но землёй и камнями турецких артиллеристов посыпало здорово.
   Самолёт того времени скорость имел относительно скромную... Но достаточно приличную, а если учесть, что классическое ускорение свободного падения с каждой секундой будет всё сильнее разгонять сброшенную с него стальную стрелку (флештту), то можно представить какую скорость наберёт она перед самым падением на землю... Но звук всё равно быстрее...
   Турецкие артиллеристы, услышав, что в облаках 'многоголосо засвистело' стали испуганно задирать головы к небесам. Казалось, что какой-то хор ангелов глубоко вдохнул и стал исполнять на одной звенящей ноте унылую, но грозную мелодию...
   А потом застучало стрелками по земле и по брустверу, зазвенело по железу орудий и лафетов, из груди стоявшего рядом с Джамилем дальномерщика с фырканьем и струёй крови вырвалась очередная флештта, и тот, взмахнув руками, ничком рухнул на песок.
   Всего убило пятерых на всей батарее. Из шестидесяти человек, находившихся у пушек, но главное было не это, а тот ужас, который родился среди артиллеристов форта перед неотразимой атакой с небес. И когда в неё вышел второй русский аэроплан, когда снова засвистело сверху, расчёты без команды бросились в снарядные погреба. Но входы туда были достаточно узкими, и не могли мгновенно пропустить под защиту бетонных сводов всех желающих спастись от стального ливня - тела ещё семерых турецких артиллеристов прошило стрелами когда они пытались укрыться от смерти пришедшей из облаков.
   Когда же юзбаши удалось вернуть своих подчинённых к пушкам, уже начали пристрелку русские броненосцы. Сначала рядом с бруствером падали и взрывались единичные шестидюймовые снаряды, а чуть позже главные силы Черноморского флота загрохотали всем бортом. И словно открылись врата Ада.
   Процент попаданий был относительно невелик, но каждый шести-, восьми, или двенадцатидюймовый снаряд упавший и взорвавшийся внутри периметра форта сеял вокруг смерть и разрушение в невероятных масштабах.
  
  - Ваше высокопревосходительство, с аэропланов передают, что турки огонь прекратили...
  - Я и сам вижу, что прекратили. Что ещё?
  - Около полутора десятков человек уходят из форта.
  - Прекратить огонь! Аэропланам вернуться на 'Николая'. Берём курс к мысу Узуньяр.
   Броненосцы стали последовательно поворачивать за 'Евстафием', и имелось ещё около часа до вступления в огневой контакт с последними укреплениями, защищавшие вход в Босфор с севера.
  - Как думаешь, Константин Андреевич, кого ставить на место Покровского, упокой Господи его душу?
  - Можно и не думать - не нам решать. Я, когда был в Ставке, поговорил с Ниловым. Так вот: на Балтике просто очередь организовалась перевестись к нам, на Черноморский. Негласная, конечно, но реальная - все жмут на все педали влияния своих родственников и друзей, чтобы попасть к нам, за орденами, чёрт побери! И им до Петрограда ближе... Так что уж на место начальника минной дивизии желающие наверняка найдутся...
  - Да? Неудобно перед Николаем Оттовичем - всегда его уважал, а тут получается, что я его лучших офицеров переманиваю.
  - Эссен разумный человек и прекрасный адмирал - уж он-то поймёт, что это не вы строите интриги...
  - Разрешите доложить, ваше высокопревосходительство! - к беседующим адмиралам подошёл флагманский артиллерист Колечицкий.
  - Слушаем вас Дмитрий Борисович.
  - Радио из Севастополя:: 'Испытания бомбы 'Василиск' прошли. Результаты превосходные, - старший лейтенант просто лучился от удовольствия.
   Плансон удивлённо посмотрел на командующего.
  - Благодарю вас, можете быть свободны, - отпустил командующий флагарта. А своему начальнику штаба скупо бросил: 'Позже!'.
   Андрей не был химиком, но пиротехника и любые ярко горящие процессы, или процессы протекающие со взрывами всегда завораживают сердце почти любого мальчишки Хоть на время. Юный Киселёв исключением не являлся, и , конечно, интересовался составами различных 'смертоубийственных' смесей. В том числе и знаменитым напалмом. Всё необходимое для его получения имелось, да и никакой специфической химической экзотики не требовалось, так что изготовление 'липкого огня' произошло без особых проблем. Чуть больше пришлось провозиться с изготовлением подходящей бомбы-носителя, причём, разумеется, все работы проводились в обстановке строжайшей секретности: из штаба командующего только флагманский артиллерист был посвящен в суть вопроса. Даже своего начальника штаба и флаг-капитана Андрей посчитал информировать излишним и ненужным.
   Но теперь, когда испытания прошли, можно было ознакомить с идеей зажигательных бомб и своего ближайшего помощника. Заняло это совсем немного времени - получаса, пока флот следовал от Кили к мысу Узуньяр вполне хватило. Плансон слушал своего начальника внимательно, и особого воодушевления по поводу свежеузнанной информации не испытывал.
  - Позволю себе усомниться в большой полезности данного нового боеприпаса конкретно для флота. Вероятно, будет разумно переслать рецептуру и чертежи в Ставку. Думаю, что в сухопутных сражениях и, особенно при осадах крепостей, эти бомбы окажутся как нельзя кстати.
  - Вот как раз этого мы делать не будем. В полевых боях необходимо массовое применение подобных 'зажигалок', а у России для этого не имеется достаточного количества аэропланов. Пока. Но любая неразорвавшаяся бомба немедленно окажется в руках великолепных немецких химиков, и со своим промышленным потенциалом, уже Германия зальёт огнём с неба наши войска. А так - мы слегка... - С языка Андрея чуть не сорвалось: 'покошмарим', - испугаем артиллеристов султана, и создадим на босфорских батареях и фортах нужное настроение... Однако, мы подходим... Приготовиться к открытию огня!
   И в недрах бронированных махин снова натужно завыли механизмы, подающие снаряды и заряды к пушкам, снова тела комендоров и офицеров свело напряжением ожидания первого выстрела...
   Над турецкими фортами уже, словно шершни, жужжали моторами летающие лодки с 'Александра Первого', когда 'Иоанн Златоуст' жахнул первым пристрелочным выстрелом. Ещё несколько снарядов с него, и весь линейный флот, получив информацию о дистанции, загрохотал по вражеской позиции. Но продолжалось это недолго, от силы полчаса. Эбергард, видя пожары на фортах, и, получая подтверждения от лётчиков о немалой эффективности огня, приказал оный прекратить и брать курс на Севастополь - главное было сделано...
   До жути хотелось поднять на мачты 'Евстафия' сигнал: 'Спасибо, ребята! Идём домой!'... Нельзя! Не те времена, чёрт побери...
  - Флоту взять курс на Севастополь! Передайте моё удовольствие всем кораблям, участвовавшим в операции.
  
  
  
  
  
  
   Авиационная 'стрела' в то время - железный стержень, заострённый с одного конца, и с оперением на другом. Пусть уважаемый читатель представит, что он сбросил на пол такую штуковину просто с высоты своего роста. Представили? А с десяти метров? А с черырёхсот?
   Сила притяжения матушки-Земли разгоняет стрелу так, что она пробивает навылет всадника вместе с лошадью. Так что оказаться под таким стальным 'ливнем' с небес весьма чревато для любых наземных подразделений.
  
  
  Глава Лабиринты и закоулки власти
  
  
   Николай Николаевич привычно соскочил с лошади, придерживая ее поводьями, дождался, чтобы подбежавший солдат, исполняющий обязанности конюха, набросит попону. Дождавшись, потрепал лошадиную морду и, получив от того же солдата кусочек черного, просоленного хлеба, скормил его с ладони. Но все эти обыденные и привычные действия он проделывал на автомате, думая совершенно о другом.
   'Турция и, особенно, Проливы с Константинополем... Эта заветная мечта многих русских патриотов сейчас мешала выполнению его, Великого Князя и Главнокомандующего Российской Императорской Армией, планов. Продуманных и почти утвержденных, но отправившихся в долгий ящик из-за невероятного стечения обстоятельств. Эти водоплавающие, те, кого иначе как 'цусимские самотопы' в приличном обществе и не называли, за глаза, конечно, ухитрились втянуть Россию в войну с Турцией. И пусть немецкие адмиралы и ссамовольничали, обстреляв наши порты, но была, наверняка была возможность как-то уладить дело миром. А наши самоуверенные мариманы взяли и утопили немецкий линейный крейсер и еще несколько судов. И захватили в плен самого адмирала. И теперь племянник требует взять Проливы, забывая, что главные враги Империи не там. Главные враги - австрийцы и германцы. Которых можно было добить в этом году, стоило только одолеть отроги Карпат и спустится на Венгерскую равнину. Сейчас же придется копить резервы для ничего в общем раскладе не решающей операции, держать войска на Кавказском фронте. Войска и огнеприпасы, столь необходимые здесь, на главном фронте. А propos (кстати, фр), если резервы взять и сосредоточить за Юго-Западным фронтом? Может быть к тому времени, когда погодные условия позволят заняться десантом, обстановка изменится или его августейший племянник переменит свое мнение. И можно будет начать столь тщательно спланированное победоносное наступление на Вену, а оттуда, сквозь 'мягкое подбрюшье' Германской Империи - на Силезию и Берлин. Лишь бы хватило запасов...'
   Великий Князь Николай Николаевич поражал всех, впервые его видевших, прежде всего своей выдающейся внешностью, которая производила небывалое впечатление. Чрезвычайно высокого роста, стройный и гибкий, как стебель, с длинными конечностями и горделиво поставленной головой, он резко выделялся над окружавшей его толпой, как бы значительна она ни была. Тонкие, точно выгравированные, черты его лица, обрамленные небольшой седеющей бородкой клинышком, дополняли его характерную фигуру. Князь привычно пригнулся, чтобы не ударится о притолоку, на которой специально была наклеена белая бумажка. Высокий рост, позволявший ему смотреть на окружающих свысока, часто помогал Его Императорскому Высочеству в спорах с Николаем Вторым, но был очень обременителен в повседневной жизни.
   - Петр Иванович, - попросил он подошедшего дежурного офицера, - вызовите мне в кабинет генерала Данилова.
   - Есть, Ваше Императорское Высочество! - козырнув, дежурный офицер скрылся в караулке, а Николай Николаевич привычно прошел по коридору в рабочий кабинет, кланяясь всем встречным дверям.
   Через четверть часа генерал-квартирмейстер Ставки, генерал от инфантерии Юрий Никифорович Данилов стоял в большом рабочем кабинете Главнокомандующего и внимательно смотрел на карту, стараясь проанализировать внезапно пришедшую в голову его начальника мысль. Честный, усидчивый, чрезвычайно трудолюбивый, он, однако, был лишен того 'огонька', который знаменует печать особого божьего избрания. Это был весьма серьёзный работник, но могущий быть полезным и, может быть, даже трудно заменимым на вторых ролях, где требуется собирание подготовленного материала, разработка уже готовой, данной идеи. Но вести огромную армию он не мог, идти за ним всей армии было не безопасно. Большое упрямство, большая, чем нужно, уверенность в себе, при недостаточной общительности с людьми и неуменье выбрать и использовать талантливых помощников, дополняли уже отмеченные особенности характера этого генерала. (использованы воспоминания протопресвитер (главы военного духовенства) Г.Щавельского).
   Но сейчас от Юрия Никифоровича не требовалось ни гениальности, ни, даже, особого напряжения ума. Действительно, в сложившейся ситуации план по созданию резервов для 'десанта в Константинополь' напрашивался сам собой. Как и возможность их последующего использования для наступления на австрийцев.
   - Великолепно, Ваше Императорское Высочество. Мне такая хитрая задумка в голову прийти не смогла, - польстил одновременно и начальнику и себе генерал. - Заодно можно и министру шпильку подпустить. Потребовать под это дело увеличения снабжения огнеприпасами, особенно снарядами для артиллерии. Из войск уже нехорошие доклады идут, что снарядов не хватает, винтовок и патронов в обрез.
   - Ничего, Суворов с одними штыками всю Швейцарию прошел, - отшутился Николай Николаевич, но тут же серьезно добавил. - Предоставьте мне к завтрашнему дню доклад на эту тему. Буду просить высочайшей аудиенции, - он скупо улыбнулся, представив, как будет оправдываться перед племянником ненавидимый им Сухомлинов. 'Снять бы его, но Никки отчего-то хорошо относится к этому лизоблюду, завалившему всю подготовку к войне. Боевые действия уже начались, а нехватка чувствуется во всем, начиная от сапог и кончая пушками и снарядами. Уже 21 сентября 1914 года он лично писал племяннику: '...Около двух недель ощущается недостаток артиллерийских патронов, что мною заявлено было с просьбой ускорить доставку. Сейчас генерал-адъютант Иванов доносит, что должен приостановить операции на Перемышле и на всем фронте, пока патроны не будут доведены на местных парках хотя бы до ста на орудие. Теперь имеется только по двадцать пять. Это вынуждает меня просить Ваше Величество повелеть ускорить доставку патронов'. И никакого решения не последовало!'.*
   - Значит, жду вашего доклада. А места сосредоточения резервов подберите сами. Так, чтобы для любого случая можно было использовать, - отпустил подчиненного князь
   Однако, отлично зная всю остроту нехватки снарядов в артиллерии, всю маломощность отечественной промышленности, великий князь продолжает приводить в жизнь свой замысел 'глубокого вторжения в Германию'. Ранней весной 1915 года начинается штурм Карпат и новое вторжение в Восточную Пруссию. Эти операции, независимо от того, что одна из них завершилась блестящим русским успехом, а вторая неудачей, привели к растрате последних запасов артиллерийского парка, и в реальности лето 1915 года Россия встретила фактически без боеприпасов для тяжелой артиллерии. Мультатули П.В. 'Господь да благословит решение мое...' -СПб.:Сатисъ, 2002.)
  
  Глава
  
   Через неделю после возвращения от Босфора, пришла телеграмма из Петербурга, что для командования минными силами Черноморского флота направляется контр-адмирал Колчак.
   - Вот этого 'АДМИРАЛЪа' мне здесь, конечно, остро не хватало! - почти выматерился про себя Андрей. - Он ведь, со своими амбициями, запросто начнёт в бутылку лезть и орган зрения на ягодицы натягивать... И как его Эссен отпустил? Такой ценный кадр...
   Ну да - мастер минных постановок, но на Чёрном море они уже не особо актуальны - устье Босфора давно заблокировано почти наглухо, сколько-нибудь крупные корабли оттуда пытаются проскочить в единичных случаях.
  - Как считаешь, Андрей Августович, - Плансон словно прочитал мысли своего начальника, - почему именно Колчак?
  - Понятия не имею.
  - Но ты ведь его раньше знал. Так?
  - Нет. Встречались пару раз в Порт-Артуре, но мельком. Знаю, что полярник, гидрограф, Николай Оттович Эссен о нём отзывается весьма благожелательно. Офицер, конечно, очень достойный, но почему нам не позволили назначить на место покойного Покровского кого-то из черноморцев - не понимаю.
  - Разрешите, ваше высокопревосходительство? - в салон зашёл Кетлинский.
  - Слушаю вас, Казимир Филиппович.
  - Авиаторы сообщили, что готовы продемонстрировать действие новых бомб.
  - Спасибо! Выезжаем через пятнадцать минут. Прикажите подать мотор к Графской.
  
   Через час командующий прибыл на полигон и летающие лодки с 'Алмаза', который именно для этой цели и был оставлен в Севастополе, пока весь остальной флот ходил к Босфору, начали свой бенефис.
   В качестве мишени соорудили земляной периметр, по форме и размерам повторявший среднестатистический турецкий форт в устье пролива, и именно по нему отрабатывали русские морские лётчики.
   Пикированием это, конечно, назвать было нельзя, но атаковали 'алмазные' гидросамолёты не с горизонтального полёта, а под углом градусов в двадцать к горизонту.
   Внутрь 'укрепления' попало около двух третей зажигательных бомб, но и этого хватило, чтобы понять: за двадцать минут бомбардировки внутри уже не могло оставаться ничего живого.
  - Ну что, поедем, полюбуемся, - Эбергард первым направился к авто.
   Издали 'форт' действительно выглядел как филиал ада на Земле, но когда подъехали поближе и заглянули за бруствер, то обнаружили, что на площади приблизительно в гектар сиротливо пылают восемь 'луж' огня. Не внушало... Хоть 'лужи' были и приличного размера...
  - Но копоти много, - мрачно бросил Плансон.
  - Да уж... Подобные бомбы оружие скорее психологическое... Дмитрий Борисович, - повернулся Андрей к флагарту, - попробуйте на эти зажигалки хотя бы свистульки какие-нибудь пристроить, чтобы выли в полёте как-то по-особенному. На предмет того, чтобы наши визави, османские батарейцы, уже заранее морально готовились к огненному подарку.
   Колечицкому до жути хотелось объяснить адмиралу, что у него и с артиллерийскими вопросами проблем предостаточно, но когда у тебя на погоне один просвет, а у оппонента аж три орла, особо не поспоришь.
  - Есть, ваше высокопревосходительство!
   Эбергард по выражению лица своего главного артиллериста понял, что сморозил полную чушь, что на предмет 'свистулек' следовало договариваться с 'летунами', но не отменять же свой приказ! Не поймут-с... Но категоричность стоит убрать:
  - В первую очередь, Дмитрий Борисович, занимайтесь, конечно, артиллерией флота. Но именно вам я хочу поручить общение с авиацией по этому вопросу.
  - Будет исполнено, ваше высокопревосходительство! - боднул воздух головой старший лейтенант.
  - Благодарю! Можете идти! Константин Антонович, - обернулся адмирал к Плансону, - не возражаешь, если я тебя на сегодняшний вечер покину? Моя благоверная уже, наверное, забыла, как выглядит её муж.
  - О чём речь! Когда тебя ждать на эскадре?
  - Завтра к подъёму флага буду на Графской. Если что, конечно - вызывайте в любое время дня и ночи.
  - Надеюсь, что никакого 'если что' не произойдёт, а вот для Елизаветы Сергеевны я уже почти стал главным врагом семьи, - улыбнулся начштаба. - Ещё недельку домой не придёшь, так и она меня больше вообще никогда на порог не пустит. Пару дней можешь смело отдыхать. И передавай мой поклон своей очаровательной супруге.
  
   Обнимать любимую, даже если не виделся с ней всего несколько дней (да даже, если несколько часов или минут) - непередаваемое блаженство. Так и хочется просто 'растереть' по своему телу эту нежную и хрупкую плоть, нырнуть в неё и не выныривать никогда...
  - Ну что, мой адмирал, - поинтересовалась Елизавета, как только прервался первый поцелуй, - как сплавали?
  - Моряки не 'плавают', а 'ходят', - не преминул заметить командующий Черноморским флотом своей жене. - Жена адмирала таких гаффов допускать не должна.
  - Ну да, ну да, - она должна лишь терпеливо ждать на берегу... Ужинать будешь?
  - А чем угощаешь?
  - Гречей с тушёной свининой.
  - Пойдёт!
  - Ты что, совсем дурак?
   Слово 'дурак' прозвучало в данный момент, и в данном контексте совсем необидно.
  - Разумеется, запекли индейку. Оранжерей у нас не имеется, так что просто кислой капусты натушили. Я что, по-твоему, не знаю, что муженёк домой вот-вот пожалует?..
  - Всё, всё, родная, - потчуй своего благоверного тем, что приготовила, а потом пошли уже спать ложиться.
  
   - Как тут тебя, соблазнить во время моего отсутствия, не пробовали? - попытался пошутить за ужином Андрей.
  - Будешь смеяться, мой адмирал, - приняла шутливый тон мужа Елизавета, - пробовали.
  - Не понял... - набычился Эбергард.
  - А тут и понимать нечего. Только не начинай Отелло из себя разыгрывать. Не я ему нужна, а ты. Хотя 'подъехать' собирался именно через меня. Какой шикарный гарнитур из рубинов он пытался мне всучить, чтобы только побеседовать с тобой! - Лиза лукаво посмотрела на мужа.
  - И что ты?
  - Ответила, что в дела своего супруга не вмешиваюсь. Тип премерзкий. Даже внешне: такое впечатление,,, Ну, я не знаю - 'выплюннотости'... Скользкий, гладкий, улыбка мерзкая. А ведь он меня пытался ей 'очаровать'. Ничего, что я максимально ограничила время нашего общения и послала его вон? Вежливо послала. Вот его визитка, - жена подала адмиралу картонный прямоугольник.
  - 'Попугайцев Михаил Исаакович'... Кто это? И что за фамилия мерзкая? Какого дьявола ему от меня надо?.. Извини!
   Андрей встал из-за стола, и , дожёвывая кусок индюшатины направился в кабинет.
  - Соедините с ротмистром Автамоновым! Немедленно!
   Начальник контрразведки отреагировал именно 'немедленно':
  - Здравия желаю вашему высокопревосходительству!
  - К моей жене вчера приходил некто Попугайцев.
  - Мы в курсе, ваше высокопревосходительство.
  - Да оставьте вы титулование! Кто это такой, и что ему может быть нужно от меня?
  - Он давно у нас в разработке. Тип подозрительный, но пока брать его не за что. Следим. Занимается игрой на бирже.
  - А если я вас попрошу избавить от его внимания меня и мою семью?
  - Ваше высокопревосходительство...
  - Я же просил!..
  - Простите! Но я бы вас тоже очень попросил всё-таки принять этого Попугайцева...
  - Чтооо?
  - В присутствии нашего офицера. За ширмой, конечно.
  - Чёрт с вами. Завтра в десять.
  
  - Здравия желаю вашему высокопревосходительству! - в девять часов утра в кабинет командующего флотом шагнул достаточно возрастной поручик. - Поручик Леонидов. Честь имею!
   Офицер контрразведки выглядел... Никак. То есть описать его внешность, в случае чего было бы серьёзной проблемой: среднего роста, лицо... никакое. Усы и борода отсутствуют...
   - Здравствуйте, поручик, - адмирал пожал руку офицера. - Распоряжайтесь, пока у нас есть время.
  - Если не возражаете, ваше высокопревосходительство...
   Андрей кивнул, что не возражает.
   Контрразведчик, поймав согласие адмирала, хищно задвигался по кабинету: 'Здесь что?', 'А это куда?', ''Что за дверь?'...
   В конце концов решил разместиться за дверью, ведущей в спальню.
  - Ваше высокопревосходительство, - в непонятно уже какой раз повторил поручик, - умоляю вас не сорваться до того момента, когда я сочту нужным появиться. До тех пор постарайтесь быть максимально... если не любезным, то терпимым. Это очень важно!..
  
   Попугайцев действительно выглядел мерзко: он, как будто, реально стремился соответствовать своей фамилии - был плешив, но хохолок из нескольких десятков волосинок над голой кожей головы сохранил. В обрамлении 'волосиков' вокруг черепа.
   Кожа на лице была, как будто натянута с затылка упирающимся в позвоночник 'палачом' - иного слова не подберёшь. Скулы торчат, улыбка готова проглотить собственные уши, морда красная... А выражение этой морды просто обещает всё, что даже просто невозможно - вплоть до 'жены и дочери на ваше ложе...'.
  - Что вам угодно, сударь?
  - Ваше высокопревосходительство, - залебезил вошедший, - прошу прощения, но при входе в ваш дом, меня обыскали, и отобрали всё, что я нёс с собой. В том числе и небольшой презент для вашего высокопревосходительства...
  - Что вам угодно, сударь? - с каменным лицом повторил Эбергард. - Я согласен выделить на беседу с вами четверть часа, но не секундой более.
  - Всё понимаю, ваше высокопревосходительство - государственные дела. Соблаговолите ознакомиться, - визитёр протянул адмиралу листок бумаги на котором плясали корявые буквы:
  
   АНДРЕЙ ДАРАГОЙ ПОМОГИ МИШЕ ОН ХОРОШИЙ. БОГУ ЗА ТЕБЯ ПОМАЛЮСЬ. ДА.
   ГРЕГОРИЙ.
  
  - Что это значит? - Эбергард сам понял, что задал дурацкий вопрос, но слова уже сорвались с его губ.
  - Сам Григорий Ефимыч ходатайствует за меня. И, честно говоря, без его рекомендации я не посмел бы тревожить ваше высокопревосходительство.
   Андрей сел в кресло, но гостю присесть не предложил - нефиг. Записка от Распутина сделала Попугайцева ещё более неприятной личностью в глазах адмирала.
  - В третий раз повторяю: Что вам угодно?
  - Видите ли, ваше высокопревосходительство, - проситель явно удивился, что ходатайство возжигателя царских лампад не произвело ожидаемого действия на командующего Черноморским флотом, - я играю на бирже. А в военное время котировки акций там могут стремительно взлетать и падать в зависимости от событий на фронтах и флотах. И своевременное владение информацией об этих событиях даёт совершенно фантастические возможности в финансовом плане. Так что подобная информация будет щедро, чрезвычайно щедро вознаграждена.
   Андрей сразу понял, чего добивается этот мерзкий мужчинка, но решил прикинуться дурачком, и заставить его самолично озвучить просьбу.
  - Ещё раз, господин Попугайцев: какую информацию вы рассчитываете получить от меня?
  - О планируемых операциях флота, - удивлённо посмотрел биржевик на адмирала. - И эти сведенья, ваше высокопревосходительство, смею вас уверить, будут очень щедро оплачены.
  - Вы с ума сошли? - Андрей просто удивлялся своему долготерпению. Если бы не поручик за дверью, то наглец давно бы закувыркался по полу. Весьма вероятно, что со сломанной челюстью. - Вы просите, чтобы я делился с вами оперативными планами флота?
  - Клянусь честью, ваше высокопревосходительство, сведенья эти будут использованы исключительно в коммерческих целях!
   Честью он клянётся, урод! - возмущение Эбергарда требовало немедленного выхода. Желательно, в виде пинания ногами совершенно обнаглевшего и зарвавшегося 'финансиста', но контрразведка просила потерпеть...
  - И какие, позвольте полюбопытствовать сведенья вас могут интересовать?
  - О! Самые разные, - расплылся в улыбке Попугайцев. - Например, нам известно, что планируется десантная операция на берега Босфора...
  - Да что вы говорите! И откуда у финансиста такая информация?
  - Ваше высокопревосходительство... - визитёр даже не пытался изобразить стеснение. - Ну, вы же взрослый человек, и должны понимать, что кроме вашего штаба есть ещё и Ставка, где тоже имеются наши люди...
  - Так что вам нужно конкретно?
  - Дата десантной операции. Хотя бы приблизительно. Вы представляете, как можно будет сыграть на турецких, германских, австрийских и российских акциях, если своевременно узнать о времени вашей атаки на Босфор? Это же совершенно непредставимые деньги! И вы, разумеется, получите весьма солидную премию.
  - Сколько? - Андрей решил, что имеет смысл разговорить визитёра.
  - Только за приблизительную дату начала десантной операции - двадцать тысяч рублей... Ладно - двадцать пять.
  - Что-то не особо много вы предлагаете.
  - Так это только за один раз. За приблизительную дату, - биржевой маклер подумал, что ему удалось-таки подцепить на крючок адмирала. - Но вы ведь ещё и соотносите свои действия с Николаем Николаевичем Юденичем. Сведенья о действиях Кавказской армии будут оплачиваться отдельно. Информация о вводе в строй 'Императрицы Марии' - тоже.
  - И откуда вы возьмёте столько денег? Глядя на вас, не скажешь, что ворочаете миллионами, - Эбергард иронически посмотрел на раздухарившегося просителя.
  - Неужели вы могли подумать, что я один обладаю такими возможностями, ваше высокопревосходительство? Я представитель компании финансистов...
  - И кто ещё входит в эту компанию?
  - Этого я вам сказать не могу. Не имею права...
  - Скажешь, гнида, - даже сам Эбергард не услышал и не заметил того момента, когда в кабинете появился Леонидов.
   - Я не понимаю... - Попугайцев попытался изобразить удивлённое негодование...
  - Поймёшь, - поручик скупо хлестанул коммерсанта по физиономии. Удар выглядел совершенно не эффектным, но биржевика весьма качественно приложило о стену.
  - Поручик, - прикрикнул Андрей, поняв психологию действий контрразведчика, - попрошу не пачкать кровью обстановку моего кабинета. У себя там можете ему хоть кишки на шомпол наматывать, но не в моём доме.
  - Прошу прощения, ваше высокопревосходительство, - лёгкая улыбка Леонидова дала понять адмиралу, что он понял и оценил... Ещё один удар в правый бок заставил Попугайцева схватиться за печень и завыть.
   Правильно, - подумал Эбергард, - молодец поручик - совершенно никаких эмоций не выказывает, пусть эта тварь почувствует себя просто куском мяса, который равнодушно разделают на антрекоты - за счастье сочтёт возможность выговориться...
   Леонидов тем временем распахнул дверь в кабинет и призывно махнул кому-то рукой затянутой в перчатку.
   Нарисовались двое в штатском и проворно сгребли ошалевшего 'пациента' под руки. Тот, слегка придя в себя после совершенно неожиданного контакта организма с кулаками поручика, пытался оглядываться на адмирала, всё ещё надеясь, что произошло какое-то недоразумение...
  - Ваше высокопревосходительство! - донесся жалобный голос из-за поворота коридора. - Как же так!? Ведь сам Григорий Ефимыч...
  - Премного благодарен, ваше высокопревосходительство, - щёлкнул каблуками Леонидов. - Очень жаль, что вы не сочли возможным притвориться согласным на его предложения - открывались великолепные возможности поставить противнику дезинформацию.
  - Вы не забыли, поручик, что мне ещё и флотом надлежит командовать? И это занятие, смею вас уверить, занимает немало времени. Так что участвовать в ваших играх 'плаща и кинжала' мне категорически некогда.
  - Прекрасно понимаю, ваше высокопревосходительство, - (это словосочетание уже здорово било Андрея по ушам, но не предложишь же поручику или тому же самому Попугайцеву общаться 'без чинов?')
  - Надеюсь, что если контрразведка на допросах этого человека выяснит что-то важное для флота, то мой штаб будет извещён?
  - Можете не сомневаться, ваше высокопревосходительство! Разрешите идти?
  - Ступайте! Всего доброго!
  - Честь имею! - Леонидов развернулся на каблуках и покинул кабинет Эбергарда.
   Андрей даже не успел собрать мысли в кучу после столь насыщенного событиями и эмоциями вечера, как затрезвонил телефонный аппарат.
  - Слушаю.
  - Андрей Августович, это Плансон, - представление было совсем не лишним, ибо узнать человека по телефону в те времена являлось возможным далеко не всегда.
  - Слушаю, Константин Антонович!
  - Юденич начал!
  - Что 'начал'? - откровенно 'ступил' Андрей.
  - Штурм Эрзерума!..
  
  
  
  Глава Эрзерум
  
  Генерал Юденич пребывал в том состоянии, которое обычно вызывало у подчиненных желание оказаться где-нибудь подальше от начальства. Победой под Сарыкамышем Кавказ был надежно и надолго защищен от вражеского нашествия. Кавказская армия смогла получить заслуженный отдых и приступить к своему устройству. Но поступившие из Ставки распоряжения требовали наступления, причем сразу по нескольким направлениям, что при выделенных силах и снабжении было очень рискованно. Конечно, флот сделал все, чтобы затруднить доставку грузов и пополнений турецким войскам по морю, но сушу перекрыть он не мог и турки, пусть и с трудом, но восстанавливали свою армию. А у его войск не хватало патронов и снарядов, орудий и пулеметов. Дошло до того, что добровольческие армянские дружины пришлось вооружать трофейными турецкими винтовками.
  Но указания Ставки просто так не проигнорируешь, пусть даже это не прямой приказ, а просьба. Поэтому надо решать и решать быстро...
  В столовой штаба армии собрались начальники отделов и управлений: Калитин, Воробьев, Вадин и остальные... Генерал Юденич обедал, иногда перекидываясь словами, совершенно не относящимся к предстоящему совещанию. Как только все закончили обедать, командующий Кавказской армией молча поднялся из-за стола и, встав напротив висящей на стене карты района боевых действий, открыл совещание.
  - Ну, господа, к делу.
  Все насторожились и, по-видимому, приготовились к длительному обсуждению. Ходили всяческие слухи о дальнейших планах Ставки, десантах в Трабзоне, Самсуне и даже Константинополе, о возможном наступлении на Австро-Венгрию и передаче части войск с Кавказа на Юго-Западный фронт. Так что морально присутствовавшие были готовы услышать любое, неожиданное известие, но услышанное превосходило все самые невероятные предположения.
  - Получено указание Ставки начать одновременно два наступления - для освобождения Батума и в направлении на Эрзурум.
  Гробовое молчание. Очевидно, такого не ждал никто. Наконец генерал Калитин зашевелился и стал резко просить об отсрочке, указывая на неготовность, отсутствие достаточного количества сил и запасов, трудности снабжения войск в горной, лишенной нормальных дорог местности.
  К его словам присоединился генерал Вадин. Их поддержали еще несколько человек. Только генерал Воробьев не произнес ни слова, демонстрируя выдержку и спокойствие.
  - Хорошо, господа, откладываю начало операции на неделю. К этому сроку подготовить все.
  Что и говорить, - отсрочка знаменитая, от такого решения командующего у многих стало нехорошо на душе. Начальники осмелели и стали настаивать еще более.
  Юденич тряс головою:
  -Нет, нет, нельзя, имеем сведения - из Константинополя и с Сиваса идут подкрепления; ни одного дня больше.
  Генерал Вадин встал и разрешился докладом. Начиналось так: 'Я, по опыту Порт-Артура, по опыту действий под крепостями...' и многословно продолжил под одобрительные реплики некоторых начальников. Он стоял несколько сзади и не видел лица генерала Юденича. Но сидящие приготовились к 'грозе', ибо видели своего командующего 'с фронта'. А на этом лице рисовалось нетерпение, столь знакомое подчиненным. Николай Николаевич даже пальцами правой руки забарабанил по столу.
  - Ну, думаю, хватит сейчас - не удержавшись, шепотом заметил полковник Квинитадзе.
  - У нас тоже есть опыт боевых действий, - прервал доклад Юденич и потом резко добавил. - Будете воевать - отлично, не будете - обойдемся без вас.
  Наступило молчание. Просьбы об отсрочке сразу прекратились.
  
  
  Русские войска перешли в наступление неожиданно для турок, предполагавших, что известные им затруднения со снабжением не позволят гяурам начать атаковать ранее лета. К этому сроку Третья турецкая армия должна была получить многочисленные подкрепления из состава Первой и Второй Константинопольских и Четвертой Сирийской армий. Пока же большая часть подкреплений маршевыми колоннами, таща за собой обозы, пылила по дорогам от ближайших станций и отдаленных гарнизонов, неторопливо приближаясь к линии фронта. Весьма неторопливо.
  А на этой линии затишье вскоре сменилось бурей. Не беспокоясь за левый фланг, где дислоцированные в Персии казаки Азербайджанского отряда генерала Чернозубова оккупировали всю Северную Персию, что усиливало престиж России и подрывало германское влияние в этой стране. Главнокомандующий, однако, не мог игнорировать положение на правом фланге. Взамен получившего назначение на австро-германский фронт генерала Елыпина командовать Приморским отрядом Юденич назначил генерала Ляхова. Заявив ему, что никаких подкреплений не будет, поэтому освобождать Чорохский край от турок и мятежных аджарцев ему придется имеющимися силами. Выбор оказался верным - Ляхов медленно, но верно продвигался вперед.
  Двинулись вперед и войска центрального отряда. Особое внимание командиров было обращено на экипировку и снабжение солдат - все они получили собранную в тылу теплую одежду, попечением местных армянских мастерских были изготовлены тысячи специальных очков, защищавших глаза бойцов от снежного блеска, в частях и ближнем тылу были созданы запасы дров, которые подвозили на трофейных ослах и мулах. И лишь одно не мог обеспечить командование в достаточном количестве - огнеприпасов. Если с патронами к стрелковому оружию дело обстояло более-менее нормально, то для артиллерии был установлен ежедневный лимит. И такое положение, казалось, оправдывало скептическое отношение генерала Вадина и его сторонников к предстоящему наступлению. Если не учитывать того, что у турок дела со снабжением обстояли еще хуже. К тому же начатое наступление на Чорхский край дезоринтировало турецкое командование, посчитавшее, что у русских просто не хватит сил на одновременный удар по двум направлениям.
   Но оно сильно ошиблось...
  Ранним утром подполковник Пирумов, командовавший 153-м пехотным Бакинским Его Императорского Высочества Великого Князя Сергея Михайловича полком, вместе с полковым адъютантом и несколькими посыльными стоял в передовых окопах первого батальона, наблюдая в бинокль за просыпающимися позициями турок. Рядом с ним расположился командир поддерживающей полк скорострельной батареи подполковник Гаршин.
  - Павел Петрович, как батарея?
  - Батарея готова, - Гаршин, опустил бинокль, в который рассматривал те же , надоевшие всем господам офицерам, турецкие позиции. - Вот только еще не видать ни черта.
  Он уже пристроился на бровке бруствера, усадив у ног телефониста, молоденького шустрого паренька в новенькой шинельке. Из-за борта шинели комбата торчал уголок блокнота и таблицы стрельбы с заложенным в них карандашом. Никаких артприборов у Иванова не было, пристрелку, как всегда, он вел глазомерно, обходясь стареньким, обшарпанным биноклем.
  - Да, еще темновато, - взглянув на горы в бинокль, подтвердил Пирумов - Но ждать мы не можем.
  - А у меня нет лишних снарядов, господин полковник, чтобы ими разбрасываться. Вблизи видать, а даль вся в потемках. Куда же стрелять? Разрыва не увидишь.
  - Понимаю вас, Павел Петрович, но приказ...
  - Приказ отдавали в штабе, а там местных условий не видно, - огрызнулся фрондерствующий артиллерист. И тут же приказал. - Евграшин, связь.
  Несколько мгновений, пока связист громко кричал в телефон, устанавливая связь, все молчали. В это время загрохотало где-то справа, чуть позднее подала голос мортирная батарея. Над головами прошелестел первый гаубичный снаряд, гулко разорвавшись где-то среди окопов. Гаршин замысловато выругался. - ... Покидают снаряды зазря, - пояснил он свою ругань Пирумову. Тот молча махнул рукой, потом, наклонившись к артиллеристу, проговорил, поднимая голос, чтобы пробиться сквозь нарастающий грохот работы артиллерии. - Видишь окончание траншеи, самый ее нижний отросток? Там, похоже, позиция пулемета.
  - Да, вижу. Вчера еще мои засекли.
  - Далее на изломе траншеи, у самой вершины, еще пулемет, ночью обнаружил сам. Этот самый опасный, на два склона работает.
  - Вот его мы и прихлопнем, - уверенно бросил Гаршин. - В первую очередь.
  - Далее все по траншее. Надо накрыть.
  - Попробуем. Ну, с Богом! - артиллерист начал быстро-быстро передавать команды дублирующему их в телефонную трубку связисту. Гаубицы, выпустив по пять-шесть снарядов, замолчали, не нанеся противнику никакого видимого ущерба. Продолжали бить лишь дивизионные трехдюймовки и горные пушки. Среди их огня терялись редкие разрывы снарядов гаршинской батареи, но Пирумов был уверен, что его-то выстрелы попадают точно в цель. Наконец, недолгая канонада смолкла, лишь пушки Пирумова изредка били куда-то по самой вершине горы.
   - Черевиченко, ракету!
  Полковой адъютант был наготове и, хрустнув курком немецкой ракетницы, вскинул ее над головой. Пирумову показалось, что зеленая гроздь ракеты упорхнула вверх мгновением раньше, чем хлопнул выстрел, и красиво распустилась в небесно-голубой высоте.
  Громовое 'Ура' потрясло, как казалось, окрестные горы. Нижние чины торопливо повыскакивали из окопчиков и, пригибаясь, с затаенным до поры опасением на лицах бежали, громко крича от возбуждения, вперед. Турецкие окопчики опоясались вспышками выстрелов, но оба пулемета молчали. В бинокль было видно, что и второй батальон движется столь же быстро вперед. Вслед за первыми цепями из окопов уже поднимались поддержки, а за ними - цепи третьего и четвертого эшелонов.
  Пирумов крикнул ближайшему посыльному, жадно следившему за бежавшими и изредка падавшими в снег фигурками, первые из которых, одолев подъем, уже скрылись в турецких окопах
   - Давай в штаб. Доложишь, что наступление началось, меняю командный пункт, выдвигаюсь на высоту Пятьсот.
  - Есть, вашбродь! - путаясь в полах шинели, посыльный вылез из окопа и побежал назад, в тыл, смешно размахивая руками и посверкивая на солнце штыком трехлинейки.
  - Не рано, Илья Фомич? - поинтересовался Гаршин, опустив бинокль.
  - В самый раз, - азартно отрезал Пирумов. - И ты своих сворачивай, пусть сразу за нами идут.
  - Понял, - улыбнулся Гаршин и наклонился к телефонисту...
  Так началось изумительное приступ-наступление, одно из славнейших дел русского оружия в Мировую войну - дело, подобно которому не имеет и не будет иметь ни одна армия в мире. Неистовые атаки кавказских и туркестанских полков встречали яростное сопротивление. Турки не раз переходили в бешеные контратаки, но взятое русскими с бою назад не отдавалось. Когда же Четвёртая Кавказская дивизия преодолела Каргабазарское плато, зимой недоступное даже для коз, это ошеломило командование и войска Третьей турецкой армии и ознаменовало выигрыш Эрзерумского сражения. Войска двинулись вперед
  Около полудня четвертого дня наступления в штаб армии срочно прибыл командир единственного приданного армии авиаотряда военный летчик поручик Мейер. Он только что вернулся с воздушной разведки, и так спешил, что ворвался в штаб, даже не переодевшись, в кожаном костюме и шлеме. От пережитого волнения его лицо передергивалось нервной судорогой. Его аппарат в морозном воздухе с трудом перелетел через гребень Деве-Бойну, чуть не касаясь его крыльями. В самолете позже насчитали более двадцати пулевых пробоин. Мейер доложил, что он заметил необычное движение на улицах Эрзерума и некоторое количество повозок, тянувшихся по дороге от Эрзерума на запад. У него сложилось впечатление, что начинается эвакуация тыловых учреждений.
  Генерал Юденич сразу понял, что наступила минута кризиса, и немедленно отдал приказ об атаке по всему фронту. Все произошло именно так, как и предполагал командующий. Турки уже начинали оттягивать свои войска, и теперь русские полки один за другим врывались на плечах врага в неприступные форты. Но и османы не сдавались, предпринимая иногда самые бешенные усилия, чтобы отбить захваченные позиции. Попал в такую ситуацию и подполковник Пирумов, с азартом влетевший с передовым отрядом полка в форт Далангез, единственный форт Эрзерума, взятый русскими войсками в войну 1877 года, и как раз тоже бакинцами. Шесть рот бакинцев повторили на Далангезе подвиг горталовского батальона, отбив штыками, немногочисленными гранатами и камнями восемь атак турецких аскеров. И лишь известие, что русские уже на улицах города, заставило турок поспешно отступать. Но далеко они не ушли, Сибирская казачья бригада конной атакой добила остатки уходящего полка.
  Не задерживаясь, Юденич погнал дальше, в глубь Анатолии, расстроенного и ошеломленного неприятеля. Преследование - в метель, стужу и без дорог длилось еще пять дней. После второго сокрушительного поражения остатки Третьей армии можно было свести в неполную дивизию. Тысячи дезертиров скитались по окрестностям, стараясь уйти подальше от опасностей фронта. Если бы не усталость солдат и критическое состояние с боеприпасами, Кавказский фронт мог бы захватить и саму древнюю столицу осман Ангору (Анкару). Но наступление выдохлось, упершись не в стойкость обороняющихся, а в недостаток снабжения. К тому же на германо-австрийском фронте началось крупное наступление противника, заставившее бросить все резервы на его отражение.
  Через неделю в Эрзерум прибыл граф Илларион Иванович Воронцов-Дашков, наместник Кавказа. Подойдя к выстроенным войскам, он снял с головы папаху, повернулся к Юденичу и поклонился ему до земли, а затем обернулся к войскам и крикнул: 'Герою Эрзерума генералу Юденичу - ура!'.
  Дружное 'ура!' огласило захваченную турецкую крепость.
  Из Эрзерума Илларион Иванович телеграфом сообщил Императору Николаю II свое мнение о генерале Юдениче: 'Заслуга его велика перед Вами и Россиею. Господь Бог с поразительной ясностью являл нам особую помощь. Но, с другой стороны - все, что от человека зависимо, было сделано. Деве-Бойна и Эрзерум пали благодаря искусному маневру в сочетании со штурмом по местности, признанной непроходимой. По трудности во всех отношениях и по результатам, взятие Эрзерума, по своему значению, не менее важно, чем операции, за которые генерал-адъютант Иванов и генерал-адъютант Рузский были удостоены пожалованием им ордена Святого Георгия Второй степени. Моя священная обязанность доложить об этом Вашему Императорскому Величеству. Просить не имею права...'
   Ответная телеграмма гласила: 'Очень благодарю за письмо. Ожидал вашего почина. Награждаю Командующего Кавказской Армией генерала Юденича орденом Святого Георгия Второй степени. Николай'. Официальное сообщение, отредактированное генералом Алексеевым, пришло еще через неделю: 'Государь Император, ..., Всемилостивейше изволил пожаловать командующему Кавказской Армиею Генералу от Инфантерии Николаю Юденичу, орден Святого Великомученика и Победоносца Георгия, Второй степени, в воздаяние отличного выполнения при исключительной обстановке боевой операции, завершившейся взятием штурмом Деве-Бойнской позиции и крепости Эрзерум'.
  
  Глава. АДМИРАЛЪ
  
  -Вот чёрт его знает, чем для нас это может обернуться. С одной стороны - Николай Николаевич молодец. Просто второй Котляревский - никто, кроме них двоих, так не гонял врагов по Кавказу и так их там не бил... Но как отреагируют турки? Решат восстановить статус-кво, и двинут резервы на Юденича, что нам здорово поможет, или совсем наоборот: плюнут на Кавказ, и всё, что способно сражаться, подтянут к Босфору.
  - Тут ты прав, Андрей Августович... - начал начальник штаба.
  - Разрешите, ваше высокопревосходительство? - в салон зашёл Кетлинский.
  - Что случилось? - Эбергард даже не скрывал своего недовольства.
  - Телеграмма от адмирала Колчака.
  - Ах вот в чём дело... И что там?
  - Прибывает завтра. Ориентировочно - в два часа пополудни.
  - Понятно. Казимир Филиппович, попрошу вас его встретить и проводить ко мне на 'Евстафий'. Заранее благодарю.
  - Есть!
  - Возьмите моё авто! - вдогонку удаляющемуся каперангу крикнул адмирал.
  - Есть! - Кетлинский обернулся и ещё раз откозырял.
   Адмиралы продолжили обсуждение предстоявшей и ставшей уже неизбежной Босфорской операции, а флаг-капитан отправился организовывать встречу свежеиспеченного начальника минных сил Черноморского флота. Нельзя сказать, что с воодушевлением и энтузиазмом. И его нетрудно понять: и он, и Колчак, начали войну 'флажками' у командующих флотов. Причём флот Черноморский преуспел по ходу боевых действий значительно больше. Почему же орла на погоны и должность командующего минными силами получил офицер с Балтики, а не он, знающий театр военных действий, местных командиров и офицеров?..
   Но с решением начальства не поспоришь, особенно когда решение принимали не здесь, в Севастополе, а на уровне Ставки...
  
  - Честь имею представиться вашему высокопревосходительству! Контр-адмирал Колчак Александр Васильевич. Назначен к вам в качестве начальника минных сил флота.
   Колчак выглядел приблизительно так же, как на всех своих многочисленных фотографиях. Из характерного сразу бросались в глаза крупный нос и отсутствие усов, что для офицеров флота являлось практически исключением - носить это 'украшение' на лице считалось чуть ли не обязанностью русских моряков того времени. Киношного Хабенского, с чьим обликом ассоциируется лицо героя нашумевшего в двадцать первом веке фильма, напоминал весьма отдалённо. То есть ни разу не напоминал.
  Из всех своих наград Колчак оставил при представлении только Владимира 3й степени с мечами, что разумно - его, как и 'Георгия' положено 'носить не снимая', а всё остальное, включая вручённый самим Пуанкаре Орден Почётного Легиона только в особо торжественных случаях.
  - Здравствуйте, Александр Васильевич, - Эбергард шагнул навстречу и протянул руку для рукопожатия. - Устроились уже?
  - Пока нет. То есть супруга с сыном и багаж отправились на квартиру, а я сразу к вам. Своего жилища ещё не видел.
  - Придётся потерпеть до вечера - мне нужно ещё представить вас вашим подчинённым, да и обсудить кое-что потребуется.
  - Полностью к услугам вашего высокопревосходительства, - Колчак явно старался понравиться своему новому насальству.
  - Меня зовут Андрей Августович. Попрошу вас при личном общении обходиться без титулования. Так вот: пока в качестве штабного корабля можете располагать 'Памятью Меркурия', но после ввода в строй 'Императрицы Марии' буду вынужден вас оттуда 'выселить' - крейсер, вместе с дредноутом составят отдельную оперативную группу. Так что пока присматривайте в качестве флагмана один из эсминцев.
  - Прекрасно понимаю. На ближайшее время для подчинённых мне сил планируются какие-либо операции?
  - В самое ближайшее. Во-первых, потому, что только что в строй вошли новые эсминцы: 'Счастливый', 'Быстрый' и 'Громкий' - им нужно приобрести боевой опыт, а во-вторых, на днях из Николаева в Севастополь пойдёт 'Императрица Мария', и нужно, чтобы германо-турки в это время даже и подумать не смели сунуться из Босфора в Чёрное море. Тем более, что имеются сведения, непроверенные, правда, сведения, о прибытии в Мраморное море нескольких германских субмарин. Так что вам, Александр Васильевич, предстоит не только реально обозначить в устье пролива наше присутствие, но ещё и добавить там несколько минных банок. Я знаю - в этом деле вы непревзойдённый мастер, и очень на вас надеюсь.
  - Благодарю за лестные слова, Андрей Августович, - Колчак стал очень серьёзным, - но я пока не изучил должным образом ни глубин в устье Босфора, ни карты уже имеющихся там заграждений. Боюсь, что в ближайшее время подчинённые мне силы не способны будут осуществить качественные минные постановки.
  - Я и не прошу у вас ничего немедленного, Александр Васильевич, - Андрей пытался выглядеть максимально благожелательным. - У вас будет несколько суток, чтобы ознакомиться с лоциями, картами поставленных заграждений, обнаруженных заграждений противника. Я не требую от вас немедленных результатов, понимаю - все мы люди, вас, против воли, вырвали с привычного, изученного почти полностью Балтийского моря сюда, на Чёрное... Не понимаю даже как Николай Оттович отпустил такого ценного специалиста.
  - Спасибо за лестный отзыв, но на Балтике достаточно специалистов моего профиля.
  - И таких же прекрасных специалистов?
  - Андрей Августович, не мне судить о мастерстве и компетентности коллег, которые остались там, откуда я прибыл. Моё назначение к вам произошло помимо моей воли. Но, повторюсь: нисколько об этом не жалею. Счастлив принести России максимальную пользу там, где укажут Отечество и Государь.
  - Нимало не сомневаюсь, Александр Васильевич, - Андрей понял, что доверительной беседы не состоится. - Но всё-таки хотелось бы узнать о том, что происходит в Балтийском море не только из сухой информации от Министерства, но от человека, который только что прибыл оттуда.
  - Прошу извинить, Андрей Августович, но рассказчик из меня неважный. Что вам рассказать? Что 'Магдебург' погиб на камнях? Что 'Фридрих Карл' и 'Бремен' утонули после подрывов на минах? Что 'Россия' утопила 'Мюнхен', нахально подставившейся под её пушки?
  - Про это я и так знаю. - Андрей реально чувствовал, что 'АДМИРАЛЪ' борзеет сверх всякой наглости, но ставить его на место, исходя из своего положения, тоже не особо улыбалось. - Мне хотелось бы услышать о настроениях среди экипажей на Балтике.
  - Разные настроения. В минной дивизии - боевые, на крейсерах - чуть поспокойнее, а за линейных - вообще не поручусь...
  - Понятно. Чем больше воюют, тем меньше времени размышлять о политике.
  - Что поделать - рядом Петроград, а в нём начальников как блох на барбоске. Николая Оттовича уже не раз хватали за хлястик, когда он пытался вывести дредноуты за пределы Финского залива. Да что дредноуты - даже набеговую операцию эсминцами к шведским берегам разрешили всего однажды. Ну, утопили четыре парохода с рудой и два траулера охранения, но с тех пор не было ни одного выхода в тот район сколько-нибудь значительными силами.
   Лицо Колчака порозовело, и на нём стали наконец-то отражаться эмоции.
  - Флот, в основном, ставит мины, активно, надо сказать, ставит. И вблизи германских берегов в том числе. Небезуспешно, надо сказать...
  - Ваше высокопревосходительство, - заглянул в салон флаг-офицер лейтенант Шен, - разрешите?
  - Что такое?
  - Прибыли Тихменёв и начальники дивизионов.
  - Добро, - кивнул адмирал и снова повернулся к Колчаку. - Ну что, Александр Васильевич, позвольте, представить вас непосредственным подчинённым.
  - Разумеется, ваше высокопревосходительство. Почту за честь быть представленным непосредственно вами.
  - Замечательно. Лейтенант, пригласите, пожалуйста, прибывших.
  В салон проследовали несколько офицеров.
  - Господа! - начал Эбергард. - Позвольте вам представить вашего нового непосредственного начальника, контр-адмирала Александра Васильевича Колчака.
   Далее последовала стандартная процедура:
  - Алексндр Иванович Тихменёв - командир вашего флагмана.
   Колчак и командир 'Памяити Меркурия' церемонно пожимают друг другу руки.
  - Командир Первого дивизиона, капитан первого ранга Василий Нилович Черкасов.
   Аналогичная сцена.
   Ну и так далее вплоть до:
  - Командир Шестого дивизиона, капитан второго ранга Мордвинов...
  - Старший лейтенант Николя - последним представился флагманский минёр, единственный из выживших офицеров штаба Покровского.
  - Рад знакомству с вами, господа! - непроницаемое лицо Колчака никак не подтверждало и не опровергало того, что он действительно 'рад знакомству'. - В ближайшее время я прибуду на подчинённые вам корабли, а пока можете вернуться к исполнению своих обязанностей. Александр Иванович, вас попрошу задержаться на 'Евстафии' и чуть позже сопровождать меня на крейсер.
  Офицеры откланялись и вышли из салона.
  - Я вас тоже не задерживаю, Александр Васильевич, отправляйтесь на 'Память Меркурия', устраивайтесь, съездите посмотреть как дела у вашей супруги и сына, а завтра в полдень жду вас здесь для обсуждения предстоящей операции... Постойте! А как здоровье многоуважаемого Николая Оттовича?
  Андрей только сейчас вспомнил, что именно весной пятнадцатого Эссен простудился, и пневмония свела в могилу одного из самых талантливых адмиралов российского флота.
  - Когда я уезжал, было в порядке, - слегка удивился контр-адмирал неожиданному в данный момент вопросу. - Лёгкая простуда, но это весной на Балтике обычное дело.
  - Спасибо! Можете идти.
  -Вот чёрт! - Когда начмин оставил салон, Эбергард стал заниматься интеллигентским рефлексированием, то есть докалупываться до собственного сознания, что оно сделало для того, чтобы спасти из костлявых лап 'курносой' ещё одного замечательного человека.
  - А что я мог сделать? Отправить Эссену телеграмму: 'Дорогой Николай Оттович, застёгивайте пальто поплотнее, когда выходите в море, И вообще в море выходите пореже, а то простудитесь, заболеете и умрёте' или: 'Убедительно прошу вас без всякого промедления добро пропариться в бане. Это чрезвычайно важно. Объяснюсь непременно при личной встрече. С глубоким уважением к вам. Эбергард'? Идиотизм.
   Оставалось надеяться, что 'раздавленная бабочка' изменила ход истории так, что командующий Балтфлотом может и не заболеть на данной ветке исторических событий.
  
  На следующий день, в назначенный час, Колчак, разумеется, явился к командующему флотом.
  - Ваша задача, Александр Васильевич, в первую очередь поставить несколько минных банок вблизи устья Босфора. Там и та уже до чёрта наших мин - сплошной 'суп с фрикадельками'. Но турки периодически тралят проходы. Где и как, мы знаем очень приблизительно. Так что вы должны, во-первых, завалить минами наиболее 'перспективные' участки следования турецких каботажников, во-вторых, топить всё, что следует вблизи устья Босфора не под российским флагом, а значит - ТОПИТЬ ВСЁ, что там встретите, ибо под нашим флагом ничего там идти не может. А нейтралам там делать нечего. Кроме того, загляните к Зонгулдаку, если турки ведут подъёмные работы с целью освобождения ворот - прекратите.
  Андрей хмыкнул про себя, поняв, что последнюю фразу выдал в стиле незабвенного Модеста Матвеевича Камноедова.
  - Там недавно работал Четвёртый дивизион, но нужно чтобы османы понимали, что пытаться поднять со дна наши брандеры, затея не только безнадёжная, но и опасная.
  - Понятно. Какими силами я могу располагать?
  - 'Память Меркурия' и Второй дивизион: 'Счастливый', 'Быстрый' и 'Громкий'. Эсминцы только что вошли в строй, и необходимо, чтобы их экипажи сплавались, получили боевой опыт... Надеюсь, что вы меня понимаете. Кроме того, можете взять с собой любой другой дивизион на ваше усмотрение. Кроме Первого, который необходим для встречи 'Императрицы Марии' и Четвёртого, недавно вернувшегося из похода. Ещё вопросы имеются?
  - Никак нет, ваше высокопревосходительство, - поднялся из-за стола Колчак.
  - Тогда получайте мины, и, послезавтра выходите в море.
  - Слушаюсь!.. Ваше высокопревосходительство...
  - Что-то ещё?
  - Точно так, - АДМИРАЛЪ выглядел слегка смущённым. - Я уже решил, что возьму с собой дивизион Кузнецова, но просил бы вас предоставить в моё распоряжение на время данной операции ещё и 'Алмаз'. Очень бы пригодились его аэропланы для ближней разведки побережья. Да и штабу флота пригодятся свежие сведения о состоянии турецких батарей вблизи Босфора.
   - Ишь ты - ну просто на ходу подмётки режет, - усмехнулся про себя Эбергард. - Просек, с какой стороны масло на бутерброде, сделал выводы о перспективах авиации на море... Ладно, пусть заложит ещё один кирпичик в фундамент более серьёзного отношения к войне в небесах.
  - Не возражаю, Александр Васильевич, но гидросамолёты разрешаю использовать только в качестве разведчиков-наблюдателей. Никаких атак с воздуха на неприятельские позиции. И вот ещё что: разведку разрешаю только над румелийским побережьем, к западу от устья Босфора. Разочек можно слетать к Шиле, посмотреть на близлежащие батареи, но не более чем разок. Причём, лучше это сделать, когда будете возвращаться от Зонгулдака. Ещё вопросы есть?
  - Никак нет!
  - Тогда ступайте. И помогай вам Господь!
  
  Глава
  
  'Счастливый' и 'Громкий' уже вывалили за борт свой груз мин, и оставалось поставить очередную банку с 'Быстрого'. Эсминец приступил к постановке в предназначенном районе. Когда на мостике 'Памяти Меркурия' резануло по ушам криком сигнальщика:
  - Перископ слева двадцать градусов! Около двенадцати кабельтовых...
  - Поворот вправо на восемь румбов, - немедленно отреагировал Тихменёв...
  - Передать на 'Счастливого' и 'Громкого': 'Атаковать вражескую подводную лодку!'. 'Быстрому': 'Продолжать постановку!', - Колчак был невозмутим. - Александр Иванович, а мы сами можем уже открыть огонь по лодке?
  - На циркуляции - бессмысленно. Подождём несколько минут...
  Минута заминки, связанной с временем получения приказа, и два 'новика' стали разгоняться в сторону буруна, который оставлял за собой перископ германской подводной лодки. Сосредоточенно захлопали выстрелами их носовые плутонги.
  Думаете, что перископ субмарины просто приподнят над поверхностью воды? А ничего, что эта самая лодка сейчас идёт со скоростью... Ну хотя бы в пять узлов. Быстрее, чем вы идёте спорым шагом... Не поднимет ли труба перископа за собой шлейф? Весьма заметный шлейф...
   Так что у баковых пушек только что вступивших в строй черноморских эсминцев имелся ориентир, по которому следовало вести огонь. Конечно, полутораметровый 'фонтан' из морской пены цель далеко не самая удобная, но ведь и особой точности не требовалось - разрыв стодвухмиллиметорвого снаряда в воде мог гидравлическим ударом контузить вражескую субмарину до состояния потери плавучести с весьма приличного расстояния...
  
  Капитан-лейтенант Конрад Ганссер, получив приказ из Адмиралштаба следовать со своей 'U-33' в Чёрное море, нимало не удивился - было понятно, что необходимо поставить на место этих русских. Русских, которые возомнили о себе больше, чем допускала мировая политика, и вообще здравый смысл. Да и потопленные 'Гебен' и 'Бреслау' взывали к отмщению. Но, в первую очередь, следовало показать туркам, которые после череды разгромов на суше и на море, уже практически готовились вывалиться из этой войны, что ещё не всё потеряно. Что Германская Империя ещё способна поддержать друзей и покарать врагов.
  Командир еще не старой, всего-то четырнадцатого года постройки, но увы, морально уже устаревшей, немецкой подводной лодки 'U-33' внимательно обозревал окрестности в перископ. Позади остался захватывающий переход через Средиземное море, с его азартом и победами. Боевой счет его лодки насчитывает уже более сорока судов. Чем черт не шутит, если на новом месте дела пойдут не хуже, то к концу этой, без сомнения победоносной, войны можно будет изрядно приподняться в чинах. Ведь за подводным флотом будущее, он видит это собственными глазами. Капитан цур-зее, - звучит, а? Губы подводника чуть дрогнули от этой приятной мысли.
  Бравый подводник и впрямь размечтался. Впрочем, плох тот солдат...
  Переход через Босфор не был простым. Узкий пролив, сильное встречное течение и минные заграждения русских на выходе... Что ж, они преодолели эти опасности. Что судьба приготовит им теперь? Конрад не собирался недооценивать русских. Он был действительно хорошим командиром. Да и острое осознание собственной уязвимости никак не способствует... Не способствует, в общем. Если лодка получит повреждение или произойдет поломка, то вернуться обратно на базу будет не просто. Пусть и чуть легче, чем добраться сюда. Театр военных действий нов для 'U-33'. На помощь турок надежды нет. Но приказ есть приказ.
  Труднее всего было просочиться в Дарданеллы - в устье пролива было, образно говоря, не протолкнуться от британских и французских кораблей. К тому же имелся серьёзный риск наткнуться на турецкие мины...
  Обошлось - как только втянулись внутрь, и прошли полторы мили, всплыли. Почти сразу заметили турецкий миноносец, который и проводил субмарину в Мраморное море. А уже оттуда, слегка подремонтирововшись, заправившись топливом и провиантом, лодка Ганссера вышла в море Чёрное. А значит осторожность и еще раз осторожность. Конечно, заманчиво было бы в первый же выход подловить русский броненосец. И, черт побери, если русские предоставят ему такую возможность, он, Конрад Ганссер, уцепится за нее обеими руками. Но все-таки в свой первый поход 'U-33' выходила больше для разведки и ознакомления, чем для настоящей охоты. И всё-таки им повезло. Судьба благоволит отважным. И вот сейчас субмарина медленно подкрадывалась к группе русских военных кораблей, судя по всему осуществлявших очередную минную постановку. Цели неподвижны, ах, если бы не светлое время суток... Даже в случае удачи уходить придется очень быстро. Крейсер и три эсминца. И ещё четвёрка истребителей поодаль... Так притягательно, так опасно. Губы Конрада разошлись в улыбке. Подводному флоту - рисковать!
  - Ну что, Вальтер, - командир 'U-33' оторвался от перископа и весело посмотрел на своего старшего офицера, - подвига Веддигена нам не повторить, но есть шанс сделать значительно больше в стратегическом плане. Если удастся потопить этот русский крейсер, то наши турецкие друзья серьёзно воспрянут духом.
  - Согласен. Осталось всего ничего: попасть торпедой в эту лоханку.
  - Всё в наших руках. Приготовить носовые! Ааа чёрт!
  - Что такое?
  - Нас, кажется, обнаружили - крейсер разворачивается.
  - А эсминцы?
  - Да подожди ты, я что, весь горизонт в перископ вижу?.. - Ганссер развернул цейсовскую оптику в соответствующую сторону. - Пока вроде не отреагировали... А, нет - пошли в нашу соторону. Атаке - дробь! Ныряем! Тридцать метров. После погружения поворот вправо на пятнадцать градусов.
  Перископ заскользил внутрь подлодки, но фугасные снаряды с русских 'новиков' успели выстегать погружающуюся подводную лодку хоть и не фатально, но весьма неприятно для оной.
  - Из четвёртого отсека передают: 'Заслезилась обшивка', - нельзя сказать, что старший офицер 'U-33' был особенно обеспокоен...
  - Нормально, - стиснув зубы отреагировал Ганссер, - уйдём. Жаль, что ни одну их калошу не потопили. Но показали, что теперь на этом море существует подводная угроза. И с ней придётся считаться.
  Лодка интенсивно заглатывала воду в свои цистерны и готовилась лечь на назначенный командиром курс. На курс, ведущий прямо к минной банке, поставленной пару часов назад 'Счастливым'...
  Три десятка мин ждали свою жертву. Только погни корпусом свинцовый рожок, сразу серная кислота прольётся из треснувшей ампулы и замкнёт контакты. Электрический разряд инициирует взрыв детонатора, а за ним вослед превратятся в газ несколько пудов тринитротолуола
  
  - Взять мористее. Поворот влево на сорок градусов!
  - Конрад, там русские миноносцы, - обеспокоено подал голос старший офицер подлодки.
  - А они тут не цветы сажали. От греха подальше уйдём на большие глубины.
   Решение разумное, но на море имеются и 'неизбежные случайности'...
  По левому борту лодки заскрежетало
  - Минреп по левому борту! - озвучил старпом и так уже всем очевидную опасность.
  - Пять градусов вправо, - сквозь стиснутые зубы выдавил Ганссер. - Остаётся надеяться, что мы зацепили самую крайнюю мину из этой банки.
  Надежды командира 'U - 33' оправдались - мина действительно была самой последней из поставленных 'Счастливым'. Отклонившись в сторону от минрепа, германская субмарина уходила на то пространство, где глубины не позволяли ставить минные поля. Уходила...
   Именно в этот момент 'Память Меркурия' открыл огонь шестидюймовыми снарядами по тому месту, где уже уходил под воду перископ.
   Шесть килограммов тротила, что нёс в себе снаряд с крейсера, конечно. Не могли всерьёз повредить корпусу субмарины. Взорвавшись метрах в десяти от неё... А вот заставить сработать морскую мину - запросто. И дело в том, что от этой самой мины до кормы лодки было всего семь метров, а в том. что содержала эта самая мина ... Уже сто килограммов взрывчатки, Которые в мгновение ока превратились в горячий, стремительно расширяющийся газ. Газ, оказывающий давление на окружающую среду, каковой, в данный момент, являлась вода Чёрного моря, а вода практически не сжимаема. Поэтому, согласно закону Паскаля, давление, (и немалое давление), передалось во всех направлениях от эпицентра взрыва мины. Лодке вломило здорово.
  - Электромоторный передаёт: пробоина.
  - Какая? Насколько серьёзно? - командир подлодки уже оторвался от ненужного теперь перископа и повернулся к своему старшему офицеру.
  - Связи уже нет, Конрад. Во всяком случае, обратной. Может, они нас и слышат, если живы, но мы их - нет.
  'U-33' в момент взрыва мины находилась на глубине около двадцати метров, и внутрь электромоторного отсека через пробоину вонзилась струя воды под давлением в две атмосферы. Если бы на её пути встретился какой-нибудь немецкий матрос - был бы выведен из строя немедленно. Обошлось. Но отсек неумолимо затапливался, солёная (очень солёная) вода Чёрного моря неумолимо подбиралась к электромоторам...
  - Курс к берегу, пока есть ход.
  Лодка заложила вираж, новых мин на пути не встретилось, и субмарина уверенно заскользила к анатолийскому побережью...
  - Какой грунт?
  - Да он здесь везде одинаковый - камни. Будем ложиться на дно?
  - А есть выбор? Или всплыть и сдаться предлагаешь?
  - Ты командир - тебе решать. Но если прикажешь всплыть и сдаться - застрелю, - мрачно процедил сквозь зубы старший офицер.
  - А ты не психуй, а контролируй курс. Куда наш нос на данный момент смотрит?
  - Извини. До полного разворота на берег ещё двадцать градусов.
   Снаряды с эсминцев рвались уже далеко за кормой. Субмарина почти уже выжила - до дна анатолийского побережья оставалось совсем немного...
  Электромоторы уже не работали - отсек умер как в прямом, так и в переносном смысле, но инерция продолжала тащить лодку вперёд,, и вскоре её днище заскрежетало по камням дна морского. Обошлось без течи... Доклады из отсеков были обнадёживающими.
  - Глубина?
  - Около пятнадцати метров. Что дальше, командир?
  - Лежим пока они не уйдут. Потом всплываем и пытаемся добраться до берега.
  - Электромоторный не отвечает - можно считать его затопленным полностью. Воздуха на всплытие почти наверняка не хватит, - старпом держал себя в руках, но чувствовалось, что и он готов сорваться на истерику. - И как ты планируешь догрести до берега без моторов?
  - Руками, чёрт побери! - огрызнулся Ганссер. - Вплавь. А ты на что надеялся? Закончат русские скрежетать своими винтами, подождём часок-другой, отдадим подкильный балласт, и весь воздух на продутие... И дай нам Господь возможность выбраться на поверхность!..
  
  - Ого! - на мостике 'Памяти Меркурия' увидели, как вспухло море на месте сежевыставленного заграждения, и все кто там находился, вскинули к глазам бинокли.
  - Неужели лодка подорвалась? - с надеждой посмотрел на адмирала Тихменёв.
  - Это вряд ли, - мрачно процедил сквозь зубы Колчак. - Скорее всего, это мы своим обстрелом начали банку разминировать. Прикажите прекратить огонь.
  - Слушаюсь, ваше превосходительство! - шестидюймовки крейсера стали замолкать одна за другой.
  - И передайте на 'Алмаз', Александр Иванович: 'Поднять ещё два аэроплана, чтобы поискали лодку в близлежащих окрестностях'. Маловероятно, что заметят, конечно, но чем чёрт не шутит...
  Как ни странно, но с одного 'кертиса' вскоре передали: 'Видим тёмный силуэт вблизи берега. Не движется...'
  - Не может быть какая-нибудь старая турецкая шаланда? - напряжённо поинтересовался Колчак у командира крейсера.
  - Всё может быть, но вряд ли так можно перепутать: субмарина - как лезвие, а шаланда... Она и есть шаланда.
  - Тогда сбросить на предполагаемый объект буйки. Вероятно, легли на дно... Дивизиону Кузнецова - атаковать глубинными бомбами!
  
  Из всех эсминцев Третьего по четыре глубинные бомбы имелись только на 'Капитане Сакене' и 'Лейтенанте Зацаренном'. Получив приказ от флагмана, оба корабля взяли курс к точке, над которой кружила пара летающих лодок...
  - Установить глубину десять метров! - проорали своим минёрам офицеры заходящих на бомбометание миноносцев. Тооовьсь!
  'Сакен' приближался к красному бую, отмечавшему местоположение сомнительного объекта...
   - Сброс! - махнул рукой минный офицер.
  - Первая пошла! Вторая пошла!
  Две бочки, полные тротила устремились ко дну. На заданной глубине исправно сработали взрыватели и ' U-33' получила два серьёзных удара. Свет вырубился по всей лодке, из отсеков стали поступать доклады о слезящейся воде...
  Но это было уже не существенным - уже погружались бомбы с 'Лейтенанта Зацаренного'. И одна из них рванула совсем рядом с лодкой. Корпус взломало, вода немедленно пошла выгонять воздух из нутра корабля... Не выжил никто.
  
  - 'Лейтенант Шестаков' передаёт: ' На месте бомбометания наблюдаю пятно всплывшего керосина'
  - Они там что, химический анализ успели провести? - скептически хмыкнул Колчак.
  - Крайне маловероятно, ваше превосходительство, что это всплывает опивковое масло древних эллинов, - вежливо улыбнулся Тихменев. - И позвольте вас поздравить с первой победой на Чёрном море!
  - Оставьте! О победах будем судить после войны. Курс на Севастополь!
  
  -
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Глава Туман войны развеял ветер.
  Сегодня Николай Николаевич (младший) пребывал в более благодушном настроении, чем пару дней назад. И даже был готов признать принародно, что 'водоплавающие' не даром едят свой хлеб. Особенно эти, с Черного моря, на которых он столь несправедливо, как сейчас выяснилось, злился еще полгода назад. Оказалось, что даже их дикие планы, вроде десанта на Константинополь, могут принести неожиданную, совсем непредусмотренную пользу. Корпуса и огнеприпасы, накопленные в тылу в период вынужденного, пусть и ненавистного ему перехода к обороне, весьма пригодились в настоящее время. Переход к обороне на Западном и Юго-Западном фронтах, казалось, подтвердил предположение работников его штаба, что у германцев и австрийцев просто нет сил для наступления. Несколько месяцев прошли спокойно, а затем на Юго-Западном фронте едва не произошла катастрофа
  'Германцы все-таки решились помочь одновременно своим австрийским и турецким союзникам. Наша разведка сосредоточение войск обнаружила, но как-то случайно эти сведения на стол Главнокомандующего попали в самый последний момент. Если бы не имеющиеся резервы, фронт русской армии был бы легко прорван.
  Одиннадцатая германская армия, специально созданная для проведения главного стратегического наступления, включала не менее трех ударных германских корпусов, не считая австрийских частей. Как доносила русская разведка, командовал ею один из лучших полководцев противника, генерал фон Макензен, а части состояли из опытных бойцов, точно усвоивших на французском фронте новые приемы ведения войны. Которые, впрочем, особой новинкой не являлись, будучи лишь адаптацией приемов осадной войны для полевого сражения. Стопудовые снаряды по полевым окопам... Грубо, но действенно, пока не приходится передвигать орудие на новую позицию.'
  Николай Николаевич нахмурился, припомнив, как ему пришлось растолковывать, что восьми-двенадцатидюймовые орудия не полевые пушки и за полчаса огневую позицию не меняют. 'Как удачно сложилось, что он как раз недавно на эту тему побеседовал с генералом Барсуковым. А то многие начальники хотели просто заставить солдат сидеть и ждать, когда германец стрелять перестанет. Глупость или предательство? И где обещанные снаряды, тоже ничего непонятно. Вон, лежит у него на столе бумага, в которой расписано, когда и сколько их поставят. А где сами снаряды - черт не разберет! Отписал племяннику, а тот не нашел ничего лучше, как к министру отослать. Пришлось немного потревожить телеграфистов. После четверти часа переписки добился таки снятия Сухомлинова и утверждения Шуваева на его месте. Генерал опытный, ему в товарищи (заместители) Маниковского выторговал. Но пока они наведут порядок в заказах, придется бороться чем есть. А значит и оставшиеся корпуса вместо наступления на оборону кидать. Только не в окопах сидеть и героически под огнем двенадцатидюймовок гибнуть, глядя как участок фронта в лунный пейзаж превращается, а как японцы под Сандепу - подвижными отрядами. А со снарядами, даст Бог, решим'.
  Наступление, на которое немецко-австрийские союзники делали столь большую ставку, окончилось к середине лета, не принеся им особых выгод. Оборона русских нигде прорвана полностью не была. Наступающие далеко не продвинулись, поскольку за время непрерывной немецкой артподготовки русские войска, наскоро сооружали в десятке верст от переднего края, то есть в тылу перемалываемых в пыль укреплений, новую линию обороны. И снова встречали противника огнем. А пока австро-германцы подтягивали орудия, русские либо наносили удары во фланг, либо контратаковали. Но накоротке, не давая времени как следует развернуть артиллерию. Их полевые пушки весьма успешно боролись с семидесятисемимиллиметровками и легкими гаубицами. Не всегда, но когда у них было достаточно снарядов, что к середине лета стало обычным явлением. Тогда же на фронте стало появляться все больше и больше русской тяжелой артиллерии.
  В итоге русскую армию удалось отодвинуть на сотню-другую километров на Восток, и то не по всей линии фронта. Потери при этом были ощутимые, а туркам это помогло мало. На Кавказе русские снова разгромили их третью армию и взяли крепость Эрзерум, а потом начали перемалывать прибывающие по частям турецкие подкрепления. Кроме того, в войну вступила Италия. После вступления в войну, итальянское командование начало мощное наступление вглубь территории Австрии с целью захватить ряд важнейших городов и пришлось поспешно перебрасывать австрийские подкрепления на вновь образовавшийся фронт. В довершение неблагоприятных для Центральных Держав событий, в Болгарии под воздействием успехов русских на Черном море, произошел переворот. Наследник престола Борис, не желающий вступления своей страны в войну на стороне союзников Турции, к чему толкали царя Фердинанда Первого австрийские и германские посланники, неожиданно собрал своих сторонников и с их помощью сверг отца. Вместо сторонника Германии Радославова, премьер-министром стал Стамболийский. Болгария очередной раз объявила о нейтралитете, в то же время в Софию приехали делегации стран Антанты. В случае выступления Болгарии против Османской империи, ей гарантировали возвращение Восточной Фракии в состав Болгарского царства. На этом обещания гарантированных территориальных приращений заканчивались. Союзники также заявляли о том, что начнут переговоры с сербским правительством о передаче некоторой части Вардарской Македонии и обязуются вступить в переговоры с греческим и румынским правительствами для урегулирования вопросов о Эгейской Македонии и Южной Добрудже. На этой стадии переговоры замерли, особенно после неудач англо-французов в Галлиполи.
   Западный фронт поспешно укрепляли обе стороны. Второе сражение в Артуа, наступление, начатое англо-французами сразу после взятия русскими Эрзерума и в ответ на наступление немцев под Ипром, провалилось. Это неудачное наступление еще раз показало бесперспективность оперативного прорыва ограниченными силами и в одной точке фронта.
   Кроме того, в войну вступила Италия. Пришлось поспешно перебрасывать австрийские подкрепления на вновь образовавшийся фронт. Наступающая итальянская армия азартно рубилась с австро-венграми в первой битве при Изонцо. Но было уже ясно, что оно закончится практически незначительным фронтальным оттеснением австрийцев.
   На Сербском фронте попытки наступления австрийцев тоже не привели к решающим успехам. Сербы отступили, но их армия не была окончательно разбита, и сопротивление ее нарастало с каждым потерянным километром родной земли.
   На русском фронте наступление германской армии в целом захлебнулось, наткнувшись на контрудары скоро и искусно подведенных резервов. Наступление немцев так и не решило ни одной из проблем - турецкие войска по-прежнему терпели поражение за поражением от русских, Галлиполийская операция союзников продолжалась, пусть и не совсем удачно. Но десант держался, приковывая к себе самые боеспособные части турецкой армии. Даже румыны и болгары под впечатлением от результатов этих боев объявили о нейтралитете. Вот только переворот, случившийся в Болгарии, заставил турок поспешно перебросить часть из оставшихся сил для усиления обороны на болгарской границе. Все застыло в неустойчивом равновесии.
   Застыли и фронты, как на Западе, так и на Востоке.
  
  Глава. Царьград, отвори ворота!
  
  Под железный звон кольчуги, под железный звон кольчуги,
  На коня верхом садясь,
  Ярославне в час разлуки, Ярославне в час разлуки,
  Говорил наверно князь...
   Именно эта песня звенела в голове Андрея, когда он прощался с Лизой у ступеней Графской. Причём именно в исполнении Малинина из 'Старых песен о главном'...
  - Ну, что... Жди нас с победой, жена адмирала! - хотелось съюморить, но получалось достаточно плоско.
  - Да ладно тебе, - глаза 'первой леди Севастополя' явственно повлажнели, - Себя там сбереги, возвращайся целым, а без этого мне и победа не нужна.
  - Это уж как получится, солнышко - генералы солдат в бой посылают, а адмиралы - ведут. Могу обещать только без необходимости из боевой рубки ввиду неприятеля не высовываться.
  - Ну, хоть так. Жду. Люблю, - руки женщины сплелись на шее Эбергарда, и... Прощальный поцелуй получился таким, что Андрею до жути захотелось плюнуть на всю эту войну и срочно вернуться в свой особняк...
   Адмиральский катер устремился к борту на днях вступившей в строй 'Императрицы Марии'.
   Когда подошли к громаде дредноута и поднялись по трапу на палубу, командующего встретил командир корабля Трубецкой:
  - Ваше высокопревосходительство, линейный корабль 'Императрица Мария' готов сняться с якоря.
   - Благодарю, Владимир Владимирович. Снимаемся. Просигнальте на 'Память Меркурия' и Первый дивизион: 'Сняться с якоря всем вдруг'. С 'Георгия' и 'Синопа' вестей нет?
  - Регулярно. Поход проходит нормально.
  - Значит, часов через пять нагоним, даст Бог.
   Загрохотали цепи, и якоря, оторвавшись от дна Северной бухты, заскользили к клюзам. Черноморский флот двинулся к берегам Босфора, чтобы если и не поставить точку в этой войне, то хотя бы прежирнющую запятую...
   Броненосцы Новицкого и Путятина, вместе авиатранспортами и почти всеми эсминцами Колчака ушли к Одессе - конвоировать транспорты с десантом первого эшелона. С ними же ушла и партия траления: три тральщика специальной постройки, переделанные в тральщики миноносцы типа 'Циклон' и несколько мобилизованных для этой цели гражданских судов. Как ни странно, но именно незначительное количество этих небольших, слабых и невзрачных корабликов беспокоило командующего больше всего: линейные силы и крейсера почти наверняка обеспечат своими калибрами огневую поддержку высаживающемуся десанту. Эсминцы оберегут транспортные суда от атак из под воды, если, конечно у противника имеются на Чёрном море ещё подводные лодки. Почти два десятка аэропланов вполне достаточно для разведки и корректировки стрельбы... Но вот если у турок окажутся в нужном месте достаточно плотные минные заграждения, прикрытые серьёзным количеством стволов с берега - тральщиков может оказаться недостаточно. Оставалось надеяться, что предыдущий обстрел Босфора был не зря, и османы уделят особое внимание именно европейскому берегу. Так что есть неплохой шанс, что особая Черноморская дивизия полковника Свечина, которую сейчас конвоировал почти весь флот, сможет стать тем самым наконечником копья, которое пронзит сердце Османской империи. Что русские солдаты захватят плацдарм на анатолийском побережье, и с него можно будет уже развивать наступление на Константинополь.
  'Императрица Мария', самый мощный и совершенный корабль российского флота уверенно раздвигала форштевнем волны Чёрного моря. Ничто не могло остановить в этих водах напор гиганта. Только сверхудачное попадание торпеды с подводной лодки, каковых здесь не водилось. К тому же Первый дивизион, которым командовал теперь Черкасов, бдительно следил за окружающей флагман флота акваторией. Да и шла маневренная группа, на всякий случай, противолодочным зигзагом.
  - Такими темпами, Андрей Августович, 'Георгий' с 'Синопом' доберутся до Турции раньше нас, - попытался испортить настроение командующему Плансон.
  - Очень сомневаюсь. Да даже если и так? Ничего принципиального - всё равно необходимо будет ждать армаду из Одессы - без авиации и тральщиков начинать не будем.
  - Дождёмся утра, там посмотрим, кто и когда окажется в намеченном планом месте, - миролюбиво предложил начальник штаба.
   Утро, как известно, вечера мудренее. Первая маневренная группа Эбергарда встретила рассвет в двадцати милях севернее Шиле. С норда подходили 'Синоп' и 'Георгий Победоносец', которых всё-таки обогнали ночью.
   Новицкий радировал, что будет через три часа, Колчак с миноносцами ожидался чуть раньше...
  - Так долго мы ждать не будем, напряжённо выдавил сквозь зубы Андрей. - Передайте на 'Ниеолая' и 'Александра' , чтобы выслали по три аэроплана. С зажигательными бомбами.
   - Почему именно с зажигательными? - удивился Плансон.
  - А у них дым чёрный и обильный, не помните? - Хоть какой-то ориентир при стрельбе будет. Особенно, если они полевые батареи подтянут.
  - Согласен. Ну что, пока ожидаем авиацию и тральщики, есть время спокойно позавтракать.
  - Полностью с тобой согласен. Пусть матросы и офицеры подкрепятся основательно, ( так и хотелось добавить классическую фразу Евгения Леонова из 'Джентльменов удачи': 'Ракета до обеда на Землю не вернётся!'...) Да и нам подзаправиться невредно.
   Нормально закончить утреннюю трапезу не удалось, кофе адмиралам подавали уже на мостик в связи с докладом: 'аэропланы прошли к берегу'.
   От 'взгляда из-под небес' сейчас зависело многое. В первую очередь, работа 'пахарей моря' - тральщиков. Именно они должны были расчистить путь десантным судам к месту высадки, а 'Георгию Победоносцу' и 'Синопу' с их одиннадцатидюймовыми мортирами, возможность подойти поближе к берегу.
  - Идёт первая тройка, ваше высокопревосходительство, - Трубецкой вытянул руку в направлении северо-запада.
   На фоне неба действительно виднелись три 'комара', с каждой секундой всё более напоминавшие 'мух'.
  - Владимир Владимирович, я вас очень прошу отставить титулование в бою, - слегка раздражённо бросил Эбергард командиру 'Марии'. - В современной войне важны, зачастую, секунды. Так что не тратьте их на слова не несущие важной информации.
  - Ещё тройка! - Кетлинский услышал выговор командующего своему коллеге, и лишним текстом перегружать информацию не стал.
  - Передайте первой тройке, что она может начать бомбометание по фортам Эльмас и Рива-Калеси. Второй - пока только разведка района высадки.
  - Подозреваю, что на должном уровне нам разведку произвести не дадут - у турок тоже аэропланы имеются, - мрачно молвил Плансон.
  - На войне, как на войне, Константин Антонович. Пусть хоть из револьверов отстреливаются, но дадут необходимую информацию... Алярм! Приготовиться к открытию огня! Подойти на сорок кабельтовых к линии побережья!
   Дредноут повернул согласно приказу адмирала, и стал приближаться к берегу Анатолии. Орудийные башни, которые Андрей прозвал про себя 'Горынычами' (по числу стволов-голов) разворачивались в сторону предполагаемого места нахождения вражеских батарей. Но огня пока не открывали - был нужен ориентир на берегу...
   - Есть! - азартно выкрикнул сигнальщик. - Есть дым! Ещё!!
   Действительно: в складках гор 'помазало' чёрным. Ну что же - хоть какой-то ориентир есть, дело за мощью двенадцатидюймовых снарядов...
   - Открывайте огонь! - Эбергард опёрся об ограждение мостика и напряжённо стал вглядываться в 'берег турецкий', хотя чего там вглядываться? - Ни одна пушка 'Императрицы Марии' ещё не выстрелила.
   Наконец промычал ревун и вторая башня грохнула выстрелом. Все, кто находился на мостике, тут же вскинули к глазам бинокли.
   - Чуток недобросили, - с сожалением молвил Трубецкой, увидев, как разрыв вспух у подножия холма, на котором располагалось турецкое укрепление.
  - А вы чего хотели? Чтобы первый же пристрелочный выстрел дал накрытие? - весело посмотрел на командира дредноута командующий. - Думаю, что ещё два-три пристрелочных выстрела, и можно будет переходить на залповый огонь. Ваш старший артиллерист справится...
   Выстрел - снова недолёт.
   Выстрел - небольшой перелёт.
  - Залповый огонь!
   Башни 'Марии' стали равномерно изрыгать смерть. Залп - по одному выстрелу из каждой, потом ещё по одному, потом ещё... А теперь уже и первую пушку перезарядили: Залп!
   В результате непрерывная 'огневая струя' накрыла укрепление Эльмас так, что турецкие артиллеристы просто не имели возможности открыть ответный огонь. Пусть далеко не каждый русский фугасный снаряд, весом почти полтонны, и содержавший почти шестьдесят килограммов тротила падал на территорию форта - для того, чтобы прекратить его существование оказалось достаточно пяти. Плюс несколько близких разрывов...
   Позже приблизительно то же самое сотворили с Рива-Калеси...
  - С аэропланов передали, что в районе Шиле полевая батарея. Шесть орудий.
  - С моря, вероятно, не просматривается, раз Черкасов молчит, - насупился Эбергард. - Где тральщики?
  - Номерные на подходе. Идут самым полным, ваше высокопревосходительство. С ними Шестой дивизион, - тут же отозвался Кетлинский. - Уже видны их дымы. А где-то через час подойдут Новицкий с князем Путятиным.
  - А вот этого не надо. Пусть берут курс к румелийскому берегу и размолотят там батареи мыса Узуньяр, если османы успели их восстановить. Могут прихватить 'Алмаз' с его аэропланами. Третий и Четвёртый дивизионы - тоже. А так же 'Альбатроса' и 'Баклана' - остальные тральщики и Колчак пусть следуют сюда. С транспортами.
  
   Тральщики так и не зацепили ни одной мины на путях предполагаемого следования транспортов с десантом, что, надо сказать не особо удивляло. Не было у турок ни реальных средств для новых минных постановок, ни реальных возможностей. Не зря уже несколько месяцев русские эсминцы патрулировали данный и прилегающие районы, прозрачно намекая: 'Только суньтесь в НАШЕ море!'.
   Следующий ход был за'пенсионерами' Черноморского флота - 'Георгий Победоносец' и 'Синоп' приблизились к берегу на десять кабельтовых, и в восемь одиннадцатидюймовых стволов принялись разносить в пыль вражескую полевую батарею, местоположение которой летающие лодки с 'Императора Александра' отметили чёрными дымами зажигательных бомб.
   Мортиры, снятые с керченских батарей и установленные на броненосцы исправно отправляли смерть и разрушение на турецкий берег. Сорока минут обстрела хватило для того, чтобы вся полевая артиллерия предназначенная для отражения высадки русского десанта перестала существовать...
  
  
  
  
  
  
  
  
  Полковник Пирумов снова почувствовал легкий приступ 'морской болезни'. Пришлось поспешно покинуть каюту и подняться на палубу. На свежем воздухе стало полегче. Легкий ветерок обвевал лицо, палуба, казалось, раскачивается не столь резко, как пол каюты.
  - Не спится, Илья Фомич? - стоящий у борта Гаршин повернулся. - Слышу, вроде шаги знакомые...
  - Не спится, Павел Петрович, - подтвердил Пирумов. - Вам тоже?
  - Виной тому, Илья Фомич, отвратное состояние нашего снабжения. Вспомните, как мы брали Трапезунд и Эрзерум, думая, как бы сберечь последние патроны. А сейчас? Почти ничего не изменилось.
  - Знаете, Павел Петрович, - подойдя к фальшборту, Пирумов слегка приподнял голову, разглядывая светлеющее в восточном направлении небо. - Разговаривал я тут недавно со своим старым другом, полковником Кузьминым. Он сейчас в инспекторах ГАУ служит, у генерала Маниковского. Так вот, со снарядами интересный казус получается. Они посчитали, и выяснилось, что всего истрачено не более трети запаса, с учетом поступления с заводов. С патронами почти также... - он помолчал, глядя на идущие рядом корабли охранения. - Так что сейчас разбираются, кто у нас такой умный, из-за чего снаряды не поступали.
  - Прав был, видимо, генералиссимус Суворов, - усмехнулся Гаршин, - любого интенданта после года службы можно смело вешать без суда и следствия.
  - Похоже, хотя не пойму, зачем им снаряды-то нужны, - кивнул Пирумов и тут же вскинул руку. - Началось?
  Солнце в это мгновение выскочило из-за горизонта и одновременно, откуда-то спереди донесся отдаленный звук, похожий на отзвук залпа главного калибра.
  - Да, броненосцы открыли огонь.
  - Пойду вниз, к своим, готовиться.
  Пустынный турецкий берег спал. Хотя на гребнях и возвышались укрепления, издали казавшиеся неприступными. Но при первых же лучах солнца, даже издали видны были недостатки в их размещении, запустение и отсутствие защитников. Сражение за Дарданеллы обескровило турецкие армии, дислоцированные в Проливах, целых два корпуса, усиленные и набранные из самых боеспособных частей, недавно перебросили на западную границу, к Эдирне, против мобилизующейся болгарской армии. Кавказская армия давила с востока, уничтожая посланные ранее подкрепления и угрожая безопасности центральных провинций со стороны Малой Азии...
  Высадка началась по плану. Передовой отряд, батальон кубанских пластунов, высадился из транспорта в считанные минуты. Дозоры турок даже не успели предупредить стоящую в поселке роту о десанте, и легли прямо на пляже, даже не выстрелив ни разу в сбегающих по трапам вылезшего на берег носом судна. А потом... Потом началось то, о чем так переживал опытный полковник. Одно дело - тренировки в спокойной обстановке и другое - реальный бой. Пока пластуны добивали роту турок и продвигались вперед, первый батальон бакинцев начал погрузку на лодки. Вдоль борта судна сбросили грузовую сеть и по ней, медленно, словно забыв все тренировки, под аккомпанемент ругани фельдфебелей солдаты спускались в качающиеся на волне шлюпки. Приклады винтовок то и дело застревали в ячейках сети, вызывая дополнительные задержки.
  Полковник, молча смотрел на все это безобразие, изредка жестами подгоняя субалтерн-офицеров и машинально жуя мундштук с вставленной в него папиросой. Казалось, еще немного и он просто взорвется, но Пирумов героическим усилиями сдерживал себя.
  Тем временем на берегу разгорался бой. Продвинувшиеся вперед кубанцы столкнулись со спешащими к укреплениям турками, расквартированными вдали от берега, силой до батальона. Прозвучал недружный обоюдный залп, после чего и те и другие дружно, словно сговорившись, бросились в штыки.
  Шлюпки одна за другой отходили от выпуклого борта судна. Волна подбрасывала их, из-за чего у нескольких солдат сразу же начался приступ морской болезни. Высунув язык, и старательно глотая слюну, они тщетно пытались освободиться от подступавшего к горлу неприятного ощущения.
  - Разрешите обратиться? Как вы думаете, вашбродь, мы вовремя высадимся? - спросил ротный фельдфебель, худощавый мужик с лицом весьма озабоченного чем-то человека, у сидящего рядом с Пирумовым командира роты, капитана Дымова.
  - Ни коим образом, Никита Иванович, - ответил Дымов. - Но войны на наш век хватит. Что предлагаешь?
  - Так зарядить винтовки сразу, вашбродь. А то вдруг кубанцев сомнут. А мы и без штыков и ружья пустые.
  Капитан привстал, слегка качнув лодку и вызвав укоризненный взгляд сидящего на весле матроса.
  - А пожалуй пора. Разрешите, господин полковник? - неожиданно вспомнив, что с ними плывет командир полка, и слегка покраснев от неловкости, уточнил он.
  - Заряжайте, - приказал полковник и негромко добавил - Сами командуйте, капитан. До берега я лишь пассажир.
  - Зарядить винтовки! Поставить на предохранитель! - Илья Фомич наблюдал, как солдаты взвода долго и неумело вставляли обоймы. Из-за качки некоторые едва держались на ногах, винтовки стукались друг о друга. 'Этот прием надо было хорошенько отрепетировать', - подумал он.
  Лодка ударилась носом в песок, пара матросов выскочила и удерживала ее на месте. Старшина-рулевой поднял руку вверх. В грохоте прибоя раздался крик капитана Дымова, сдублированный фельдфебелем.
  - Все на берег! - громко крикнули они. - Выбирайтесь на берег!
  Солдаты, негромко ругаясь, начали выскакивать на песок и разворачиваться в цепь, на ходу доставая и примыкая штыки к винтовкам. Полковник огляделся. Три шлюпки уже выгрузились и сейчас направлялись к привезшему их сюда судну. Еще три разгружались. От одной из них к нему спешил полковой адъютант и пара вестовых. Капитан, уже не обращая внимания на Пирумова, вовсю наводил порядок в роте, собирая высадившихся в разное время и из разных шлюпок людей. Становилось ясно, что пока командиру полка здесь делать нечего и он неторопливо побрел навстречу Черевиченко.
  Турки уже торжествовали победу, отбросив левый фланг кубанцев к побережью и постепенно добивая центр, когда на них обрушились сразу две роты бакинцев. Они с ревом 'Ура!' врезались в потерявшую всякий боевой порядок, беспорядочно режущуюся толпу турок и русских... и турки побежали, словно сломавшись. Русские, вперемешку кубанцы и пехотинцы, гнались за ними почти полверсты. С трудом командиры сумели остановить этот беспорядочный бег и начать наводить порядок в предвидении новых атак турок.
  В это время на берегу, полковник Пирумов, вспоминая то малый петровский, то большой боцманский загиб, и после этого грязно ругаясь по-русски, по-французски и по-турецки, наводил порядок на месте высадки, командовал формированием боеспособных отрядов и занятием ими участков обороны.
  Бессистемная стрельба шла по всему фронту. Взвыли турецкие сигнальные рожки, вспыхнули смоляные шесты, затрещали телеграфные аппараты, оповещая гарнизоны о русском десанте. Послышался сильный шум и в Ешильвади, где стояла вражеская артиллерия. Турки спешно собирали таборы, намереваясь уничтожить немногочисленный русский десант.
  Но пока царила сумятица: как выяснилось позднее, пластуны сумели-таки просочиться за линию турецких охранений и частично перерезали телеграфную связь. Пользуясь темнотой и суматохой, Пирумов без единого выстрела занял деревню Кызылджа, развернул бакинцев в жидкую цепь фронтом на юг и отчаянной штыковой атакой, поддержанной стрельбой взвода коротких пушек из батареи Гаршина, встретил первые турецкие подкрепления, спешно брошенные в атаку.
  Благополучно переправился на берег и командир первого эшелона полковник Свечин. Теперь со штабными офицерами он сидел в домике на берегу, рассылал посыльных и терзал телефоны. Руководить боем в такой неразберихе было немыслимо, но упрямый полковник, один из лучших офицеров русского Генштаба, не сдавался...
  Однако к вечеру, с помощью обычных русских помощников - авось, небось и такой-то матери, положение наладилось. Батальоны и роты непрерывно высаживались на берег, расширяя захваченный плацдарм. Уже и батарея Гаршина приступила к обычной работе, подавляя позиции артиллерии турок, а затем помогая своей пехоте.
  К ночи на плацдарм, расширившийся до десяти верст в глубину и почти тридцати по фронту, занимали у же не только войска первого эшелона, но несколько полков из состава второго Турки, прекратив атаки, поспешно подтягивали подкрепления. Русские же тем временем выгружали не только пехоту, но и артиллерию. А на передовых линиях уже окапывались и расставляли и пристреливали пулеметы, готовясь на всякий случай к ночным атакам.
  Бои за плацдарм у Шиле сковали примерно полтора корпуса турецких войск. Снять же подкрепления с болгарской границы помешало объявление болгарами войны Высокой Порте и начавшиеся атаки на андрианопольском (Эдирне) направлении. В результате, когда еще один корпус русских высадился на европейском берегу, ему противостояла только одна дивизия редифа (ополчения).
  Немцы попытались сковать резервы русских наступлением на Ковно.
  Германское командование, усилив свою Десятую армию резервами, начало наступление на в стык Пятой и Десятой русских армий. Эти действия получили название Ковенского прорыва. С севера и юга Десятую германскую армию поддерживали Неманская и Восьмая армии. Германским войскам удалось прорвать русскую оборону. В прорыв была брошена кавалерийская группа генерала Гарнье (четыре кавалерийские дивизии, а затем ещё две), которая отбросила находившуюся здесь немногочисленную российскую конницу и устремилась в русские тылы. Однако продвижение германской конницы было остановлено переброшенными на этот участок фронта русскими кавалерийскими дивизиями. Затем русские нанесли контрудар, окончательно разгромив остатки германской кавалерии и ликвидировав порыв.
  Ситуация на Восточном фронте, пусть первоначально и весьма тяжелая для русских, не сказалась на положении в Турции. В дополнение к десанту перешла в наступление Кавказская армия, англичане вернули часть ранее эвакуированных войск на Галлиполи и провели несколько атак, впрочем, закончившихся неудачно. И десантники продвигались и продвигались вперед. Полностью подавить оборону Босфора смогли только с помощью войск, ударивших с азиатского и европейского плацдармов в тыл фортам и береговым батареям.
  . Впрочем, сразу после подавления последних батарей и окончания траления фарватера Босфора в Мраморное море вошел Черноморский флот. На этом сопротивление турок практически закончилось. Русские войска подошли к стенам Стамбула, а флот - в пролив. Двенадцатидюймовые орудия, нацеленные на Стамбул, привели в шок турецкое правительство и султана Мехмеда V. Они бежали в Силиври, откуда турецкие миноносцы переправили их на азиатский берег.
  В Бурсу срочно прибыл герой Галлиполи Гази Мустафа Кемаль-паша (в нашей реальности получивший прозвище Ататюрк), спешно произведенный в генералы и лично возглавивший войска, перед которыми была поставлена совершенно невыполнимая задача вернуть Стамбул. А через месяц после того, как был отдан приказ о начале Босфорской десантной операции, вся Россия с ликованием узнала, что Константинополь пал.
  После захвата Стамбула события помчались вскачь. Англичане и французы попытались ввести свои эскадрыв Мраморное море, но задержались, протраливая фарватеры. И у выхода из Дарданел, почти на траверзе Гелиболу они встретили эскадру Черномосркого флота во главе с дредноутом 'Императрица Мария', несущим флаг командующего.
  Война продолжалась еще чуть больше года. Вступление на стороне Антанты Болгарии подтолкнуло к аналогичному решению и румын. Однако их армия не сумела в одиночку справится даже с выделенными против них отнюдь не лучшими австро-венгерским войсками и если бы не помощь болгарских и российских войск, была бы обязательно разбита.
  Наступление французов и англичан в шестнадцатом году закончилось неудачей, зато русская армия вновь отличилась. Юго-Западный фронт под командованием Брусилова и Румынский под командованием Юденича прорвались на Венгерскую ранвину. После чего Дунайская монархия агонизировала еще полгода. Ее капитуляция закономерно привела к заключению сначала перемирия, а потом и мира с Германией. Подписание его происходило на нейтральной территории, в Стокгольме.
  Франция получила Эльзас-Лотарингию и некоторые немецкие колонии, Великобритания - новые колонии в Азии, включая Палестину, и Африке, Россия - Проливы, Ванский пашалык, Болгария - Андрианополь и Южную Добруджу, Румыния - Трансильванию и Буковину. Польша была объявлена независимым государством в личной унии с Российской Империей, что вызвало напряжённость в отношениях союзников по Антанте.
  Стокгольмский мир, заключенный в начале 1917 года, при всех его достоинствах, оказался всего лишь перемирием на тридцать лет...
  Но это уже совершенно другая история.
  
  
  
  Эпилог
  
  
   Отгремели салюты, отзвенели награды... Прямо хоть песню сочиняй...
   Андрей смотрел на Андрея Первозванного с мечами - красивая цацка, и более чем почётная. Учитывая ещё и 'Георгия' второй степени, что он получил за взятие Босфора - просто самый титулованный моряк Российской Империи всех времён.
  - Ваше высокопревосходительство, - побеспокоил командующего вестовой. - Вице-адмирал Колчак прибыли-с. Просют принять.
  - И вот какого рожна этому АДМИРАЛЪу так срочно занадобилось? - подумал про себя Эбергард. - Но раз припёрся, не давать же от ворот поворот...
  - Проси!
  - Извините за поздний визит, ваше высокопревосходительство, - Колчак входя совсем не выглядел смущённым, - но меня привело к вам неотложное дело.
  - Что случилось? - поднялся из кресла Андрей.
  - Мы одни? - с виду визитёр был совершенно спокоен, а, значит действительно можно надеяться, что ничего фатального на флоте не стряслось.
  - Совершенно.
  - Тогда, Андрей Николаевич, у меня к вам пара вопросов, - улыбнулся начальник Минной дивизии.
   - Тааак! - Нельзя сказать, что Киселёв был ошарашен полностью и окончательно: из глубин памяти всплыло и 'никакой', и вовремя вставленная практически цитата из Стругацких... Но такого не ожидал точно...
  - Вы ничего не перепутали, Александр Васильевич? - на всякий случай переспросил Киселёв.
  - Меня зовут Александр Сергеевич, - улыбнулся в ответ 'Колчак', - как Пушкина и Грибоедова.
  - Ясно, - напрягся Андрей. - Так что вы имеете мне сообщить?
  - Всё просто: 'смена караула'. Прибыл 'рулить' вместо вас. Вы прекрасно справились со своей задачей. Но далее вы не компетентны. Согласны?
  - Подождите! - лицо Киселёва-Эбергарда выражало полное недоумение. - А я?
  - А вы можете вернуться 'домой', - улыбнулся собеседник.
  - Но ведь ваш... представитель говорил, что я здесь навсегда...
  - Пришлось слегка слукавить, ведь если бы вы ощущали себя в этом мире гостем, то вряд ли напрягались бы с полной выкладкой - просто отбывали бы номер и ждали возвращения. Я не прав?
   Андрею до жути захотелось приказать вздёрнуть Лжеколчака на рее, а потом всё-таки вернуться в будущее, добраться до того самого домика на Сержанта Мишина и с особой жестокостью и цинизмом вырезать всех его обитателей...
  - Вознаграждение, которое вас там ожидает, поверьте, более чем солидное, - продолжал начмин...
  - Подождите! - прервал его командующий. - А вы уверены, что я хочу вернуться?
  - Что? - 'сменщик' явно никак не ожидал такого поворота. - Вы серьёзно? Не хотите вернуться к семье, телевидению, Интернету и прочим благам цивилизации?..
  - У меня, осмелюсь напомнить, здесь тоже имеется семья. Это, во-первых. А во-вторых - терпеть не могу, когда решение принимается за меня. Один раз ваша компания так уже поступила...
  - Простите, Андрей Николаевич, вы что, всерьёз хотите остаться? - Колчак не скрывал изумления.
  - Да не знаю я! - Андрей начал слегка психовать. - Вы всерьёз считаете, что возможно определиться мгновенно в таком вопросе, за такое время, находясь в таком состоянии, как я сейчас?
  - Да, действительно. Извините...
  - Какое время у меня имеется для принятие решения?
  - Ну... Трёх дней будет достаточно?
  - Скорее всего - да.
  - Договорились. А если вы вдруг решите остаться - буду несказанно рад. В вашем лице я приобрету весьма мощный рычаг влияния на ситуацию...
  - А вот не надо делать меня 'инструментом', Александр Сергеевич, - набычился Киселёв.
  - Что вы, что вы! Прошу прощения - неудачно выразился...
  - Оставьте! - прервал Андрей собеседника. - И прошу вас уйти. Мне надо побыть одному. Думаю, что отвечу вам раньше назначенного срока. Ступайте. Всего доброго.
  - Понимаю, - кивнул 'Колчак'. - Выбор, судя по всему непростой. Честь имею!
   После убытия гостя Андрей смачно шарахнул кулаком по столу и сложносочинённо выматерился.
   Нет, ну надо же устроить такую подляну! Ведь что не реши - потом неоднократно пожалеешь. Конечно: 'Там' огромное количество всевозможных плюсов и преимуществ, а тут только один... Вернее - ОДНА...
  - Мотор к подъезду! - рявкнул командующий флотом в телефон.
  
  - А я тебя сегодня и не ждала, - Елизавета слегка удивилась возвращению мужа.
  - Не значит ли это, что мне стоит поискать под кроватью или в шкафу счастливого соперника? - улыбнулся Андрей обнимая жену.
   И именно в этот момент, когда ощутил нежность и хрупкость её тела, вкус её губ, аромат кожи, он окончательно понял, что три дня - совершенно излишний срок для размышлений, что двадцать первый век обойдётся без него, а он без двадцать первого века...
  - Ужинать будешь? А потом можешь и под кровать, и в шкафы заглянуть.
  - А давай! Только потом, я хочу смотреть не на содержимое шкафов, а на содержимое твоего платья, и в васильки твоих глаз.
  - Подчиняюсь, мой адмирал. И не скажу, что без удовольствия...
  
  
  ЗАНАВЕС.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
Оценка: 5.52*27  Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"