В салоне машины приятно пахло не то ванилью, не то карамелью. Я глубоко втянула в себя воздух, от души наслаждаясь этим ароматом. Клянусь, не отказалась бы, чтобы мне кто-нибудь подарил туалетную воду или дезодорант с подобным запахом. Так пахла другая заманчивая жизнь, насмешливо глядевшая на дочку дворника сквозь стеклянные витрины парфюмерных отделов универмагов. И я на нее смотрела, и порой нюхала, делая вид, что хочу купить пробник французских духов, но даже тестеры, которые мне предлагали продавщицы, были не по карману. Запах ароматизатора, не навязчивый и чуть сладковатый, успокаивал, и я на секунду прикрыла глаза, представляя себя за рулем "мерседеса" в красивом платье, в качественной бижутерии. Задумалась о том, как было бы хорошо, если бы и этот автомобиль, и этот парень были моими... Или чтобы у родителей была возможность на нем ездить, вместо "москвича". Вы скажете, больше тебе ничего не хочется?! Но ведь помечтать не вредно, правда?!
- Пионерка, чем от тебя так воняет? - резко ворвался в мою голову голос блондина, и я услышала пронзительный звон своей разбитой вдребезги хрустальной мечты.
Он нажал на педаль газа, и машина плавно тронулась с места, вливаясь в общий поток автомобилей, едущих по проспекту.
Кровь от унижения прилила к щекам, и я с ненавистью посмотрела на выразительный профиль буржуйского сынка. Почему иногда природа наделяет людей внешней красотой, напрочь забывая о красоте внутренней? Где справедливость? Отчего с этих выразительных губ срываются злые, обидные речи?
Тяжко вздохнув, я тихо сказала:
- Наверное, грязью, которую ты на меня вылил.
Блондин окинул меня беглым взглядом и устремил голубые глаза опять на дорогу.
- Да нет! Я не то имел в виду. От тебя разит чем-то тяжелым и вульгарным, что никак не вяжется с твоим возрастом. Ты что, мамиными духами пользуешься?
Все, караул! Пустите меня, я выйду из машины! Валера подарил мне недавно дезодорант "Кобра", которым я не преминула воспользоваться утром, думая, что восточный аромат мне очень идет. Все подружки пшикались такими дезиками, купленными в ларьках на рынке и я не хотела от них отставать. Может шлейф от "Кобры" и был тяжеловат, но мне он казался подходящим. Взрослил, что ли?!
- У мамы другие духи, - процедила я сквозь сжатые зубы. - Это "Кобра". Сейчас в моде мускусные запахи.
- Гадость. Ты ее на помойке нашла? Да, пионерка?
Он не поленился наклониться в мою сторону и принюхаться. Это было уж слишком! Недолго думая, я толкнула блондина локтем в бок и вжалась в дверцу машины, стараясь как можно дальше отодвинуться от него, чтобы не оскорбить, не дай бог, его благородное обоняние своим "помоечным" запахом.
- Купи себе другие духи, - заявил бесцеремонно блондин.
"А ты купи себе лучше мозги",- чуть не крикнула я, а вслух прорычала:
- Пусть твоя белобрысая их покупает, а мне эти нравятся. И не называй меня больше пионеркой.
В салоне повисло тягостное молчание. Видно, я напомнила наглецу, что у него есть девушка, и ему нечем стало парировать мой гневный выпад. Но я ошибалась. Поморщившись долю секунды, словно отхлебнув уксуса, блондин опять жизнерадостно улыбнулся и продолжил меня допекать.
- Ты и есть пионерка, - он остановил машину, потому что на светофоре загорелся красный свет. - Правильная. Отличница, наверное!? Тебе хоть сейчас вешай галстук на шею - и к флагштоку, чтобы честь отдавала алому знамени с серпом и молотом.
Никогда не думала, что хорошо учится - зазорно! Он сказал слова таким тоном, словно отличники - второсортные люди с браком, как те дешевые колготки, что покупала мне мама. Раз наденешь - и они все на затяжках. Подумаешь, сам небось, по полной успел в пионерии оттрубить и наверняка комсомольцем успел побывать. А вот мне уже не довелось. Что же тогда юродствует?!
- Да, отличница, - язвительно пропела я, буравя лицо блондина холодным взглядом. - И горжусь этим. А еще я комсомолка, спортсменка, красавица, и просто хороший человек. В отличие от некоторых! Останови машину, я хочу выйти.
- Я вижу, что красавица, - как-то странно посмотрел он, кося на меня глаза. - Не слепой. Куда тебя везти? Ты адрес забыла сказать, мокрая курица.
За десять минут, что я находилась рядом с этим невоспитанным, мерзким паразитом, я успела наслушаться о себе больше гадостей, чем за всю предыдущую сознательную жизнь. Я же знала, какой он, видела, как он поступил с папой утром, как пошло лапал свою подружку в университетской столовой, как мчался по луже, зная, что обязательно кого-нибудь обрызгает грязью. Может он даже намеренно хотел меня залить водой, кто знает? Но я все равно села в его проклятую машину, и вот теперь получала по заслугам за любопытство и доверчивость. Так мне и надо! Мысленно я отхлестала себя по щекам.
- Выпусти меня, - сопя носом, взмолилась я. Но он продолжал ехать, точно и не слышал моих требований.
- И не подумаю, - наконец раздалось в ответ. - Не буду я тебя больше трогать. Еще чего доброго расплачешься, малявка.
Я внезапно почувствовала себя Красной шапочкой, самой лезшей в пасть к Серому волку. Действительно ведь не выпустит, судя по тому, как упрямо поджал губы и подчеркнуто внимательно глядел на дорогу, словно ничего больше его не интересовало в этом мире.
Мы мчались по проспекту Скорины, поэтому, чтобы не видеть больше лица неприятного мне человека и не слушать его, я отвернулась и вперила глаза в окно, наблюдая за мелькавшими витринами магазинов, окнами художественных галерей и ресторанов, памятниками и маленькими сквериками.
Вскоре машина свернула в переулок, один, потом другой, и выехала на Машерова. На углу проспекта и улицы Немига стоял большой универмаг, самый дорогой в городе. В этом районе находились дом Моды, кинотеатр "Москва", справа текла река, забранная в бетонные берега, а вдалеке высилась Стела и гостиница "Беларусь", которая, как и универмаг, была одна из самых дорогих. Естественно, я не знала точных расценок стоимости номеров, но проходя рядом с ней, Валера утверждал, что бывал там ни раз. "Цены бешеные", -говорил он.
В общем, я и моя семья жили в центре города.
Блондин припарковался у края тротуара и я схватилась за ручку дверцы, собираясь пулей вылететь из салона. Благо, до моего дома оставалось всего ничего, минут пятнадцать ходьбы. "Не страшно, - подумала я. - Прогуляюсь по лужам, опустив глаза, чтобы не видеть взглядов прохожих, которым будет интересно разглядывать промокшую и грязную девчонку".
Но он схватил меня за руку, и хищно улыбаясь сказал:
- Сиди и не рыпайся. Если я вернусь и не застану твоей очаровательной задницы на сиденье "мерса", ты узнаешь, кто такой Марк Болотов, и пожалеешь, что поступила на факультет, где он учится. Поняла меня? Кивни головой, если дошло.
А кто такой этот Марк?! Вы знаете? Я точно не знала, но сразу же догадалась, что он сейчас передо мной. Хоть бы удосужился спросить, как меня зовут, но, наверное, такая мелочь, как имя случайной девушки, его не беспокоила.
- Ага! - сдалась я.
- Умница!
Хлопнув дверцей машины, он ушел в сторону универмага, оставив меня в одиночестве. Как только его спина в черном кожаном пиджаке скрылась из виду, я оживилась и даже немного воспряла духом. Взглядом, а позже и руками, я принялась касаться и ощупывать начинку салона. Здесь все было по другому, не так, как в старенькой "BMW", на которой меня пару раз катал Валерка. Новая, скрипящая кожа сидений, на одном из которых я имела честь сидеть, еще не утратила свой особый запах; в панель была встроена магнитола, которая Валерке могла только присниться, полно было всяких кнопочек и рычагов, а между сиденьями лежал аппарат с трубкой. "Наверное, ", - пришла ко мне догадка. Я надавила на одну из выпуклостей на панели и обомлела. Спинка кресла плавно стала откидываться назад. Тогда я судорожно принялась жать пальцем на тот же выступ, возвращая сиденье на место. Не хватало еще, чтобы меня застали за исследованием чужой собственности. Посмотрев через стекло, не возвращается ли блондин, я сняла с базы и приложила к уху. В ответ раздались гудки. "Алло! Это директор ресторана? - говорила я, глядя на себя в зеркало заднего вида, не забывая скорчить важную мину и придать голосу нужную интонацию, в точности копируя манеру разговора Ольги Андреевны, заведующей рынка, которая жила над нами и часто делала у мамы заказы. - Я сегодня вечером приеду к вам. Будьте любезны отставить для меня столик на двоих".
Потом я ухом случайно нажала на какую-то кнопку и пошел набор номера с вызовом. "Слушаю?" - раздался в трубке мужской голос. Меня кинуло в жар, а внутри все заколотилось от неожиданности. Вот, блин! Не видя уже ничего перед собой и ничего не слыша, я хаотично вслепую принялась нажимать на все кнопки подряд, чтобы прервать разговор. Наконец, обнаружив красную пипочку, сумела-таки отменить звонок и перевести дыхание. Интересно, кому я позвонила?
Все еще дрожащей от испуга рукой, я вернула телефон на базу, но он криво лег и соскользнул под сиденье. Прикусив от досады губу и сердясь нешуточно на собственную любознательную до неприличия натуру, я воровато осмотрелась, чтобы удостовериться, что хозяина "мерса" все еще нет в поле зрения. По улице ходили пешеходы, у них под ногами путались и ворковали голуби, требуя их покормить, но фигуры в черной кожанке нигде не было видно.
Я быстро просунула руку под сиденье и, нащупав пластик телефона, потянула его на себя. К шнуру прицепились какая-то вещь, напоминавшая веревочки леопардовой расцветки. "Фу!" - вырвалось у меня, и я затрясла телефон, чтобы отцепить от него вещицу. Думаю, вы можете догадаться, что появилось на свет божий из-под сиденья автомобиля. Женские трусики, которые никак не хотели расставаться с телефоном. Стараясь не думать ни о чем, двумя пальцами я сняла их с провода и запихнула обратно под кресло, где, видно, им было самое место. Мне совсем стало не хорошо от гадливости и смущения, а на лбу выступила испарина. Сколько раз мама твердила не сунуться, куда не просят, потому что излишнее любопытство до добра не доводит. И вот, пожалуйста! Я увидела то, что совсем не хотела бы видеть. Все, хватит исследовать чужую территорию, а то можно еще что-нибудь найти и после жалеть до конца дней.
Сгорбившись и зажав ладони коленками, я принялась терпеливо ждать появления блондина. О том, чтобы уйти домой, не дождавшись его возвращения, я и не мыслила. Честное слово, он был убедительным в своей угрозе, и мне почему-то казалось, что сбеги я из машины, он непременно выполнит свое обещание, превратив мою университетскую жизнь в ад. Он же был на пятом курсе, почти взрослый, к тому же богатый и разбалованный. Если он с папой поступил, как с мусором, тогда что могло ожидать меня? Нет уж, лучше подождать.
В другой ситуации, с Валерой, я бы постаралась привести себя в более или менее человеческий вид, пригладить руками волосы, расправить смявшуюся блузку, выпрямиться и гордо откинуть назад голову. Но сейчас мне почему-то не хотелось этого делать. Все равно я выглядела безнадежно заляпанной, во влажной одежде, со спутанными прядями, свисавшими до пояса сосульками из-за намокшего лака, с засохшими на щеках и лбу капельками грязи. Смысла нет прихорашиваться, потому что в сравнении с платиновой блондинкой, подружкой хлыща, я проигрывала на все сто процентов. По крайней мере, мне так казалось.
Вскоре вернулся блондин, или как он сам представился - Марк Болотов. Аккуратно усевшись на водительское место, он повернулся ко мне и протянул белую картонную коробочку.
- Что это? - опешила от нежданности я.
- Духи. Разве не видишь?
- Я не возьму, - прозвучал мой строгий голос. Ладонью я оттолкнула предложенный подарок, хотя кончики пальцев просто-таки начало покалывать о желания взять и хотя бы подержать в руках заветный флакончик, который находится внутри упаковки. Большими оранжевыми буквами на коробке было написано: Jil Sander "San". Да, я о таких даже не слышала!
В другой руке он держал еще одну коробочку с духами - темно красную, и прежде чем она успела скрыться в бардачке на панели, мои глаза успели прочесть название марки: "Маруся" Слава Зайцев. И таких духов я тоже никогда не видела и не слышала о них!
Мне показалось, или блондин искренне удивился моему отказу и даже немного огорчился? Самоуверенная мина на его симпатичном лице потускнела, а глаза прищурились.
- Бери, говорю, малявка, - сказал он, но уже без прежней настойчивости в голосе. Его глаза скользили по моему облику, словно изучали никогда ранее не виданный им экземпляр женской породы.- Можешь считать это компенсацией за испорченную одежду и потрепанные нервы.
Мамочки, как же мне хотелось взять те духи. Я даже поджала до боли пальцы в туфлях, чтобы удержаться и не протянуть руку за коробочкой. Наверное, делать роскошные подарки мало знакомым девчонкам для него было привычным делом. Я не знала стоимости покупки, но предположила, что никак не меньше маминой зарплаты. Я не могла их взять, понимаете? Обожаемая мной Скарлетт О Хара из зачитанной до дыр книги "Унесенные ветром" подсказывала, что брать у мужчин что-либо, кроме коробки конфет и носового платка, означает дать им повод плохо о вас думать и навести их на мысль, что можно проявить вольности. То есть, позволить распустить руки! Нет, нет, нет! Ни за что на свете я не хотела, чтобы этот хлыщ возомнил, будто я продамся за духи, пусть и дорогие. Только мне его вольностей еще не хватало! Пусть отдаст их той, чьё нижнее бельё валялось у него в машине.
- Убери. Мне ничего от тебя не надо, - вскипела я, чувствуя, что начинаю краснеть. На память пришел утренний инцидент с папой, и словно живая предстала картина с купюрой, которая торчала у него из-за ворота рубашки.- Кем ты себя возомнил? А! Сначала оскорбляешь, унижаешь людей, говоришь гадости, а потом суешь подачку, чтобы они успокоились. Мне ничего от тебя не надо: ни духов, ни того, чтобы ты вез меня в машине до дома. Думаешь, всунул подачку, и остался чистеньким? Так я не возьму. Ты даже извиниться нормально не умеешь, делаешь это так, словно я специально сама тебе под колеса бросилась, чтобы ты меня водой окатил и в машине подвез. Не нужны мне ни духи твои вонючие, ни ты сам. Все! Теперь я могу быть свободна?
Наверное, если бы на блондина вылили ушат холодной воды, он и тогда бы не выглядел более обескураженным и растерянным, чем после моей гневной тирады. Мне даже на долю секунды стало жаль его, но потом опять вернулась злость. Ха, пусть знает наших! Думал, попалась девчонка-плакса, пугливая первокурсница, которую можно запугать, подкупить и делай с ней, что хочешь! Ни чего подобного, не на ту нарвался. Бориска всегда меня учил, что лучшая защита - это нападение. Бей первой, неожиданно и сильно, а потом беги! Вот я и ударила словами, и собралась драпать из машины, пока блондин не пришел в себя от шока и не навалял мне.
Но он опять не позволил мне скрыться, прилип ко мне, как жвачка к подошве ботинка, вцепившись одной рукой в мое запястье, а другой - нажимая на какую-то кнопку. Пипочки на окнах машины запали внутрь дверей, и я не смогла их открыть, сколько не дергала за ручку.
- Что это значит? - уже с истерическими нотками в голосе просила я. Зрачки в глазах Марка расширились, заполнив собой почти всю голубую радужку, делая их цвет черным. На губах появилась знакомая уже хищная улыбка.
- Сейчас, я тебя буду насиловать, - сказал он совсем обыденным тоном, и потянулся на встречу к моему сжавшемуся в пружину телу и застывшему от ужаса лицу.
Сердце сделало акробатический кульбит и застучало судорожно в горле. Не помня себя от страха, я закричала, прикрыв глаза, выставив перед собой руки, чтобы оттолкнуть нависшего надо мной парня, готовясь впиться ему в лицо ногтями, царапаться и кусаться, чтобы не сдаваться без борьбы.
Но ничего не произошло. Моего уха и виска слегка коснулось теплое дыхание, оно всколыхнуло коротенькие волоски на макушке, обломавшиеся после меллирования - и отдалилось, исчезло.
- Девочка, ты совсем шуток не понимаешь. Кто же насилует средь бела дня на проспекте, где полно людей?
Он смеялся, причем так громко и задорно, что я совсем не почувствовала в душе облегчения. Медленно приоткрыв глаза, я посмотрела на Марка, и почувствовала, что по щекам у меня катятся слезы. Все таки ему удалось заставить меня плакать, потому что ничто не ранит так сильно, ничто не может причинить столько боли душе, как смех.
- Так куда дальше тебя везти? - спросил он, сумев, наконец, справиться с приступом безудержного хохота. Наверно, я оказалась очень глупой, ничтожной дурочкой, раз сумела так его рассмешить.
Мне уже ничего не хотелось и ничего не интересовало, и все мысли были о том, как бы поскорее добраться до дома, залезть в кровать и, уткнувшись носом в подушку, дать волю слезам, которые еще у меня оставались в запасе. Тихим голосом я назвала адрес, и блондин повез меня. Он больше не сказал ни слова, ни разу не посмотрел в мою сторону, цепко держался рукам за руль и внимательно смотрел на дорогу.
Я вышла у соседнего дома, чтобы этот негодяй не знал, где на самом деле я живу, да еще наверно потому, что боялась встретить во дворе отца. Не хотелось, чтобы он увидел меня выходящей из машины, с которой только утром столкнулся наш "москвич".
Папу я, слава богу, не встретила на улице, не было его и в квартире. Наверное, пошел на очередной вызов менять потекший кран. На кухонном столе лежала записка от мамы, в которой она давала ценные указания: почистить и пожарить картошку, забрать с продленки Нютку и разогреть на плите голубцы. Борис опять где-то ходил, может в поисках работы, а, возможно, просто сидел у товарищей или одноклассника Толика. Так что, дом встретил меня оглушительной тишиной. Умывшись и приведя себя в порядок, я рухнула на кровать, как подкошенная, и разрыдалась. Не только от того, что успела натерпеться от блондина из "мерседеса", но и потому, что мой первый учебный день в университете прошел от начала до конца отвратительно.
Вечером, когда семья оказалась в сборе (конечно, кроме Саши), на кухне обсуждали дорожную аварию. Мама пила чай и ругала отца за внимательность, тот оправдывался, как мог, а Борис хмуро молчал, сидя возле родителей за столом. На полу возилась с котенком, которого подобрала на улице, младшая сестра, а я жарила на сковородке яичницу.
Раздался телефонный звонок и отец поспешил снять трубку. Никто не сомневался, что звонили по поводу разбитого "мерса".
Спустя пару минут он вернулся на кухню бледный и, не глядя маме в глаза, сказал еле слышно:
- Вера, нужно заплатить пятьсот долларов до конца месяца. Иначе, нас поставят на счетчик.
Вот такие дела. Никого не интересовало, что сумма, предъявленная сантехнику и дворнику Васе, являлась для него неподъемной, что его зарплата в месяц не превышала ста долларов, а в загашнике ничего не лежало. Все, что оставалось после трат на семью, поглотила моя подготовка к поступлению в университет, репетиторы, курсы. Поверьте, это бездонная бочка.
Мама схватилась за сердце и, оставив плиту с жарящейся на ней яичницей, я побежала в спальню, чтобы поискать в серванте корвалол. Пробегая мимо тумбочки для обуви, я случайно зацепила свою сумку, стоявшую наверху, к которой так и не прикоснулась с момента возвращения из университета. Она глухо упала на пол и из нее вылетели шариковые ручки, карандаши, блокнот, жвачки "Орбит" и... Белая коробочка с духами. Да, та самая, которую я отказалась принять. Как она попала в сумку, я не могла взять в толк. От удивления замерла и недоверчиво смотрела на яркую оранжевую надпись, на блики света от лампочки, игравшие на ее глянцевой поверхности. Мне опять, как в тот момент, когда Марк предлагал духи, захотелось взять их в руки, потрогать, открыть упаковку. Интересно, какой аромат у этих духов, что он напоминает?
И я ее открыла. Вертела в руке белоснежный фарфоровый флакон, забыв обо всем на свете. Духи пахли поздними цветами, теплом солнечного дня и легкими нотками свежести. Их запах навевал грусть и мысли о приближающемся "бабьем лете". Теперь я знала, что не смогу их вернуть, как знала и то, что все в моей жизни изменится из-за них.