Поздно ночью я проснулась от острого желания пойти в туалет. Мамы в комнате не было. Обычно она спала с моей сестренкой на разложенном диване, а я напротив них - на тахте. Свет от уличного фонаря падал на застеленную белой простыней и одеялом постель, в которой сладким сном спала Нютка. Мамино место на краю дивана пустовало.
Нащупав тапочки, я поплелась в туалет, но дойдя до поворота узенького коридорчика, соединяющего жилую часть квартиры и удобствами, услышала приглушенные голоса, доносящиеся с кухни. Дверь с большим рифленым стеклом была приоткрыта, и через нее в коридор струился желтый свет. Мои родители тихо беседовали.
- Вера, и что ты мне предлагаешь делать? Пойти в ГАИ, написать заявление? Каким образом спустя столько времени я докажу, что не виноват?
- Что хочешь, то и делай, но дом я не позволю продать!
Я застыла на месте, так и не добравшись до туалета, и прислушалась. Родители обсуждали возможность продажи дома в деревне, в котором прошла большая часть нашей жизни. Он был не большим, но зато добротным, из кирпича, и находился в хорошем месте, в деревне недалеко от города. После переезда его превратили в дачу. Каждую весну, лето и осень родители ездили и обрабатывали участок, садили огород, благодаря которому удавалось сводить концы с концами. Я росла не белоручкой и не лентяйкой, одной из тех девочек, для которых обязанность копаться в земле представлялась мучительным наказание, и избавление от поездок на дачу давало возможность облегченно сказать: "Ну, наконец-то, я дождалась этого момента, когда можно почувствовать себя полностью городской". Возится на грядках было для меня чем-то само собой разумеющимся.
- Где мы возьмем деньги, чтобы рассчитаться с этими крохоборами? - слышала я невероятно усталый голос отца.
- Не знаю, - раздраженно отвечала мама. - Я попробую одолжить у знакомых сверху, или у клиенток поспрашиваю. Надежды мало, потому что сумма большая, хотя попробовать стоит. Но дом ты продашь только через мой труп, Вася. Ты же умный человек и должен понимать, что в квартире живем на птичьих правах, и только до тех пор, пока ты работаешь в ЖЭКе. Ну, продадим дом, расплатимся, а не дай бог с тобой что-то случится? Где мы окажемся? На улице. И потом, мы же договорились с тобой, что он останется детям. Вот когда не станет нас с тобой, пусть они решают, что с ним делать. Мне уже будет все равно, как и тебе...
Дела совсем плохи, раз они подняли эту тему. А всему виной блондин. Мне вдруг стало ужасно стыдно, что я решила оставить у себя духи, вместо того, чтобы утром подойти к нему и с презрением глядя в голубые глаза, отдать флакончик на виду у его крашеной подружки. Можно представить, какое у нее сделалось бы выражение лица.
Увы! Желание иметь дорогую вещь пересилило сомнения, ненависть к блондину и стыд от понимания, что я предаю родителей. Белая коробочка уже давно лежала, надежно спрятанная, среди зимних вещей в моей тахте, подальше от зорких маминых глаз. Она не должна была попасться ей в руки, потому что тогда возникли бы вопросы, откуда я ее взяла. Пришлось бы изворачиваться, лгать, а я не хотела этого делать. "Пусть будет. Может, когда-нибудь открою по случаю и надушусь", - убеждала я саму себя. А еще я подумала, что родители как-то решат вопрос с деньгами, у них всегда получалось разрешать трудности по мере из поступления. Ведь они были взрослыми, опытными и умными, кем-то вроде волшебников. Мне казалось, что мама просто всемогущая. Не было ни одного вопроса, которого бы она умела не решить, ни одной проблемы, с которой не могла бы справиться, начиная с разбитой на велосипеде коленки и заканчивая моим поступлением в университет. Разберется она и с папиными неприятностями.
Единственное, с чем родители не смогли справится - мой брат Саша, Санёк по-домашнему. Ему еще оставался год в колонии для несовершеннолетних. Спросите, как он там оказался? Мы жили еще в деревне и мама с папой работали в школе. Все оказалось очень просто. Маленький хулиган подбил своих одноклассников залезть в склад гуманитарной помощи, который располагался на окраине села и снабжал этой самой помощью половину района. Думаете, ее раздавали нуждающимся, многодетным семьям, сиротам в детдомах?! О, да! Они получали гуманитарную помощь, но остатки, самых худшие вещи, обувь и одежду. За лучшим, новеньким приезжали дяденьки и тетеньки из райисполкома, чиновники, и прочие "бедные" люди, а еще вещи продавали на базаре и в магазинчиках города. Дама, которая заведовала этой благотворительной "кухней", через два года построила дом, купила новую машину, и стала очень важным человеком в нашей местности. Ее и пожилого немца, занимавшегося вопросами перевозки со стороны Германии, приглашали на все мероприятия в районе и в нашей школе, словно они были почетными гостями из правительства. Народ нуждался в гуманитарке! Я уверена, что немцы, которые собирали и слали помощь, находились в блаженном неведении о том, как ею распоряжались на месте.
А мой одиннадцатилетний брат ее воровал! Когда его и остальных мальчишек поймали, в тайнике нашли несколько десятков больших и маленьких посылок, которые христианейшие немцы слали на Рождество и Пасху детям. Два или три раза в год приходили фуры, битком набитые этими самыми посылками. В них лежали шоколадные зайцы, желатиновые мишки, шоколад "Милка" и конфеты "Мерси", ореховое масло "Натс", печенье и много, много разных вкусностей. И поздравительные открытки или письма. Эти коробки, завернутые в красивую, разноцветную бумагу были посланниками из другого мира, почти из космоса, о котором мы знали , но никогда не видели.
Нам давали посылки в школе, но в уже в разобранном виде. Хорошо, если среди карандашей, фломастеров и пары носков можно было найти упаковку желатинок и шоколад. Санька, насмотревшись по телевизору вместе с папой фильмов, вроде "Генералов песчаных карьеров", решил пойти путем бразильских беспризорников. Честное слово, я его сейчас не осуждаю, хотя четыре года назад нашей семье некуда было девать глаза от позора. В школе родителям не давали прохода, смеялись за спиной и говорили, что они воспитали вора. Но это не правда! Нас воспитывали одинаково, учили быть добрыми, вежливыми, уважать и помогать взрослым. Папа ни копейки не пропил, в отличие от его коллег по работе, после зарплаты покупал большой кулек конфет и нес его домой, где делил содержимое поровну между нами. Мама частенько недоедала, отказывала себе в мясе, колбасе, лишь бы попало больше нам. Так почему же Саша свернул не на ту дорожку? Не знаю, у меня нет ответа. Его маленькая жизнь, скатившаяся под откос, стала болью и горем родителей, которые в случившемся не переставали винить себя. А думаю, что ни один отец и мать не хотят, чтобы с их ребенком приключилось то, что случилось с нашим Сашей.
Через два месяца после суда папа уволился из школы, нашел работу в городе и мы переехали подальше от села и от его пересудов. Только спустя год, когда люди забыли происшествие, или, возможно, просто перестали чесать языками, наша семья осмелилась появиться опять в деревне, чтобы начать садить огород.
"Милые мои, дорогие, вы можете справиться и на этот раз. У вас получится. Я верю в вас, - думала я, глядя на размытые темные фигуры за рифленым стеклом. Клянусь, я очень хотела в них верить, потому что в моем представлении родители еще не утратили ореола силы, мудрости, могущества, как у Гудвина из Изумрудного города.
Уже засыпая в теплой постели, я почувствовала, как надо мной склонилась мама и погладила ладонью по волосам. "Чтобы не случилось, я никогда больше не приближусь даже на пушечный выстрел в блондину и его компании", - вяло, сквозь поволоку забытья, пообещала я себе, и уснула.
***
Обещать - не значит выполнить. Судьба будто нарочно приговорила меня к испытанию, потому что, куда бы я не пошла в университете, везде натыкалась взглядам на светловолосую шевелюру мажора из "мерседеса" и его друзей. Чаще всего я встречала их в столовой. Но простите, мне что, не обедать из-за них? На переменах я видела их компанию сидящей на подоконниках в коридоре, или во внутреннем дворике корпуса, где они курили. Самое не приятное, что занятия первого и пятого курса проходили в одну смену. Хоть умри, но возможности избежать случайных встреч у меня не было. На следующий день после памятной поездки в злополучном "мерседесе", блондин поймал меня за руку на коридоре и жестом, которым нормальные люди вворачивают лампочки в цоколь, схватившись пятерней за темечко, резко развернул к себе. Он при друзьях поинтересовался, понравились ли мне духи. Как я и предполагала, лицо у его платиновой подружки вытянулось, а в темно-карих глазах вспыхнули искорки недовольства.
Задрав голову вверх, потому что ростом я едва доходила Марку до плеча, язвительным тоном я прощебетала:
- Не понравились. Их, наверное, уже бомжи достали из мусорки и решили похмелиться поутру.
Не дожидаясь ответа, я вырвалась из неприятной хватки его рук и едва ли не бегом кинулась наутек, желая скрыться в аудитории, где у нас ожидалась лекция по английскому языку. Что сказали и подумали о моем поведении пятикурсники и сам Марк, я не знала, но с тех пор цепкий взгляд голубых глаз преследовал меня буквально повсюду.
К счастью, я не зацикливалась на этом, потому что у меня совершенно не было времени думать о чем-то, кроме учебы. Обязанности старосты группы - не просто галочка в документах деканата. Нужно получить для одногруппников зачетные книжки, раздать их, а потом вручить им студенческие ; завести толпу в библиотеку, чтобы все до одного забрали учебники и сидеть до конца пар с журналом, чтобы отмечать прогульщиков, и писать, писать, пока рука не отвалится от напряжения. А еще пройти медицинскую комиссию в студенческой поликлинике. Столько дел...
Ленка открыла мне три секрета хорошей успеваемости, которыми с ней поделились девочки-соседки по комнате в общежитии. Они учились на втором и третьем курсе, поэтому давно вникли во все тонкости студенческой жизни и охотно о них говорили.
- Сначала ты работаешь на зачетку, потом она работает на тебя, - серьезным тоном пояснила Лена, когда мы сидели в аудитории. - Вкалывать нужно этак до курса третьего, потом можно расслабиться. И еще! Никогда не нужно ходить на зачеты и экзамены без булавки. Проверенный способ заработать хотя бы тройку.
Меня, конечно, подобная оценка не устраивала, поэтому для себя я решила, что помимо знаний в голове стоит сплести ожерелье из булавок и повесить его на шею.
- Это не все, подруга! Самое главное действо происходит в ночь перед экзаменом, - продолжала смешить меня Лена. - Открываются форточки, в которые тянутся руки с открытыми зачетками, и начинается крик! Нужно трижды громко позвать: "Халява, приди!", и захлопнуть зачетку, не открывая ее до экзамена. Говорят, помогает не провалиться.
-Ну ладно, проверим, когда придет пора сессии, - хихикала я, представив на миг, как выглядит ночное общежитие в период экзаменов.
Халява халявой - она для дополнительной страховки может пригодиться, но внутренний голос мне подсказывал, что учить конспекты надежнее.
На дворе стояла прекрасная, теплая погода, свойственная первой половине сентября. В один из этих дней, наполненных золотистым светом уходящего лета, нашу группу собрали в аудитории после занятий, чтобы сделать объявление.
- Ребята, в понедельник мы едем в подшефный колхоз копать картошку, - сказал наша кураторша Татьяна Федоровна.
- У-у-у! - послышался разочарованный гул голосов двух десятков учащихся, недовольных подобным оборотом дел.
- Никаких "У", - строго заявила женщина, обводя глазами лица студентов. - Университет давно практикует помощь сельскому хозяйству, и наш факультет не исключение.
- А другие курсы едут? Или только нас, первокурсников, решили напрячь? - послышался голос их толпы. - Как же занятия?
- Не волнуйтесь. Занятия никуда не денутся. Вы сможете наверстать упущенное в процессе учебы. Мы едем всего лишь на две недели.
Опять раздались недовольные голоса.
- А что с собой брать нужно? - спросил кто-то из девочек.
- Сменную одежду, резиновые сапоги, долгоживущие продукты, - начала объяснять Татьяна Федоровна. - Если родители дадут деньги, тоже берите. В деревне есть магазин, в который можно сходить после трудового дня. И не забудьте ведра, в которые вы будете собирать картофель.
-А водку можно?
- Нет, не при каких обстоятельствах, - сурово заявила кураторша, пристально глядя на шутника, который посмел озвучить главный, волновавший большинство мальчишек вопрос. - Если у кого-нибудь будет обнаружена данная продукция, или я почувствую от кого-то даже легкий запах, докладная в деканат не замедлит себя ждать. Думаю, вы понимаете, что провинившегося ожидает?!
Ну, конечно, понимали все, но надеялись на "авось пронесет". Мне, как крайней, Татьяна Федоровна поручила составить списки тех, кто едет. Подразумевалось, что экспедиция в колхоз - дело обязательное, и никто не может от него уклониться. Но в конце недели я поняла, что желающих потрудиться на благо родины можно пересчитать по пальцам. Одна девочка мне прямо заявила: "Пусть запрягают тех, кто в "хобзе" учится. Я не для того поступала на этот факультет, чтобы две недели спину гнуть и в земле копаться".
Когда пришло время сдавать списки, я стояла в деканате перед начальством и куратором и невинно хлопала глазами, протягивая им толстую стопку справок из студенческой поликлиники, в которых черным по белому были прописаны диагнозы, не позволяющие одногруппникам ехать на картошку. "ОРВИ", "слабое зрение", "отит", "сенная лихорадка". У кого-то случилась даже острая кишечная диарея. Но все диагнозы объединял один самый главный - воспаление хитрости.
Понимали ситуацию и в деканате, но ничего поделать не могли. Справки-то были законными, из студенческой поликлиники с печатями.
На коридоре я поинтересовалась у Татьяны Федоровны, что она собирается делать. С тяжелым вздохом та сказала:
- Что-нибудь придумаем. Придется набирать добровольцев из старших ребят. Надеюсь, что не все они лентяи, и кому-то из них захочется поехать.
"Ага, и мне хочется верить, что желающие найдутся. Но почему-то не верится!", - едва не вырвалось у меня.
Утром в понедельник мама собрала в дорогу припасы, сложив их в походный рюкзак, а папа всунул украдкой мне в руку пятьдесят тысяч рублей на мелкие расходы. Уже на пороге меня остановил Борис и принялся давать ценные указания:
- Так, мелкая, слушай меня. Не пить, не курить, с однокурсниками не заигрывать. Это тебе передал Валера. Если местные начнут приставать, дай знать, позвони с почты или из какого-нибудь дома. Я приеду и быстро им рога обломаю, а потом скажу, что так и было.
- Слушаюсь и повинуюсь, - отдала я честь, стоя навытяжку, как солдатик.
Несмотря на шутливый тон, Борис говорил серьезно. С него станется, если я вдруг пожалуюсь, что меня обижают. Он в школе пять лет занимался боксом, не ленился ездить в райцентр на тренировки и, вернувшись из армии, опять начал посещать спортивный зал. Несмотря на невысокий рост и худощавость, его не трогали на районе, зная насколько крепкий у него хук. Серые глаза брата смотрели внимательно в мои зеленые.
- Наташа, я не шучу. Если что, немедленно сообщи, поняла?!
- Ой, поняла, - недовольно огрызнулась я, потому что чрезмерная опека старшего брата порой сильно мне досаждала. Туда не ходи - там одни дураки и наркоманы; с тем не разговаривай, он может тебя обидеть; не дай бог увижу в зубах сигарету - скормлю целую пачку, чтобы была наука на всю жизнь, пиво для приличных девушек не допустимо. Не брат, а настоящая курица-наседка. И сегодня с утра раскудахтался. Порой у меня складывалось впечатление, что он мужчина средних лет, вроде папы, а не парень, старше меня на три года.
Отец проводил меня до остановки и помог сесть в автобус, хотя можно было доехать и на метро. Увы, толкаться в час "пик" в душном вагоне, пересаживаться на другую линию, тащить за собой неподъемный баул по лестницам и переходам я не захотела.
У входа в корпус собралась толпа народа. Весь первый курс, ну, или почти весь. Кто-то сидел на рюкзаке, кто-то дымил сигаретой в сторонке, как паровоз, отовсюду слышался гомон и смех молодежи. Преподаватели, ехавшие со студентами, держались особняком, собравшись в кружок и о чем-то разговаривали. Стояла среди них и "наша Татьяна", и молодой преподаватель физкультуры Евгений Александрович, конвоирующий моих одногруппников.
Из-под навеса над входом в корпус меня окликнула Лена. Под ногами у нее стояла сумка из дерматина, на темноволосой голове красовалась косынка, завязанная на "бабочку", а на ногах - спортивные штаны и кеды. Теплую шерстяную кофту она повязала узлом на пояснице. Мой наряд был не лучше. Косынки я не носила, как и любой другой головной убор, даже зимой предпочитая ходить с голой головой или в капюшоне. На плечи накинула легкую голубого цвета ветровку и втиснулась в видавшие виды джинсы. На ногах обуты стоптанные кроссовки, старые, но зато очень удобные. В рюкзаке мама спрятала короткие резиновые сапоги, без которых я не представляла себе работы в поле.
- Ну, ты готова к труду и обороне? - спросила Лена, когда мы присели на корточки возле своей поклажи, ожидая автобус. Транспорт потихоньку подъезжал к корпусу и в него садились учащиеся других групп, которые ехали тоже в колхозы. Мы же оставались на месте, ожидая, пока Татьяна Федоровна даст знать, что приехал наш автобус.
Спустя некоторое время у корпуса остановился желтый автобус. Куратор подошла к группе и принялась зачитывать фамилии по списку, пересчитывая нас по головам, как цыплят по осени. И, похоже, кое-кого не хватало.
- Через несколько минут отправляемся, а их все нет, - сетовала "Татьяна", обращаясь к физруку. - Вот что прикажете делать, если они не появятся? Я не знаю - ждать, или ехать?
- Подождём еще немного. Возможно, скоро подтянутся, - говорил физрук.
Мне интересно, кого они собирались ждать. Вроде ребята из моей группы, кто собирался ехать, на месте, так кого же еще к нам добавили, чтобы пополнить ряды?
Вскоре выяснилось, кого ожидали преподаватели. Мне даже глаза захотелось протереть, чтобы убедиться, что это не сон, что я не сошла с ума и вижу все наяву. Через дорогу по пешеходному переходу к нам шла группа молодых людей. Увидев их, я подумала, что, наверное, ошиблась с выбором экипировки для сельской местности. Наверное, я чего-то не понимаю в жизни. Мы разве едем ни картофель копать? Может нас повезут на праздник или дискотеку?
Впереди друзей в коротенькой кожаной курточке, в темно-синих джинсах, о которых большинство могло только мечтать, шла походкой кузнечика платиновая блондинка. На ногах у нее были обуты туфли на высоченном каблуке, отчего коленки странно выгибались. "Цок, цок, цок" - слышался звонкий стук набоек. Следом за ней тащили в руках громадные баулы два пятикурсники и девушка, в компании которых я часто ее встречала. Чемоданы едва не лопались от содержимого, громко стуча пластиковыми колесиками по асфальту. Девчонка же шла налегке, кокетливо помахивая рукой, согнутой в локте, на которой висела крошечная элегантная сумочка. Замыкал процессию Марк, неся в руках тяжелую спортивную сумку и двухкасетный магнитофон, а за спиной у него болталась гитара. Опять в подраных штанах, в затасканной футболке с лицом Мика Джаггера на полгруди. Вот скажите, пожалуйста, ему что ли родители денег не дают на приличную одежду? Ему не хватало только нужной длины волос и кожаной ленточки на голове, чтобы сложился цельный образ хиппи их шестидесятых годов.
- Ой, держите меня, сейчас умру от смеха. Я не могу на это смотреть, - согнулась пополам от хохота Лена. - Прямо Элен и ребята.
На самом деле никакая она была не Элен, а Лариса. Ларочка, как звали ее на факультете девочки, заискивая и лебезя перед белобрысой, и стараясь с ней подружиться.
Никаких ведер и резиновых сапог при них и в помине не было. Значит это и есть те добровольцы, которые сами вызвались помочь сельскому хозяйству! Во дают!
Прозвучала команда идти в автобус, и мы наперегонки кинулись в распахнутые двери, стараясь как можно скорее занять лучшие места у окон. На задние сиденья никто не смел садиться, и я сразу догадалась почему. Их заранее забронировали пятикурсники. Они зашли в автобус последними, после преподавателей. Марк задержался возле водителя, опустив на пол сумку, и покрутил в руках желтый треугольный значок "Дети". По губам скользнула противная улыбочка, словно от предвкушения кокой-то пакости, которую он приготовил для нас.
- Ну, что детки, повеселимся на картошке?! Дадим стране угля! - сказал он, ставя знак на место, и почему-то глядя именно на меня. От этого взгляда у меня засосало под ложечкой от нехорошего предчувствия.
- Болотов, займите, пожалуйста, свое место, и прекратите паясничать. Вы взрослый человек, без пяти минут выпускник, а ведете себя порой, хуже уличной шпаны, - услышала я голос Татьяны Федоровны. Обернувшись и поглядев на кураторшу, я поняла, что не меня одну грызут недобрые предчувствия.