За окнами быстро смеркалось, что и не удивительно, ведь день становился по-осеннему короче. Татьяна Федоровна засветло ушла отдыхать к себе и больше не показывалась на коридоре. Дверь ее комнаты была наглухо закрыта. Наверное, как и говорил блондин, она приняла снотворное и отключилась, поручив ночную смену физруку. Наивная! Трофим Сергеевич - Троша - давно сидел в крыле парней, откуда до нас доносились звуки нешуточной возни, топот ног и громкая музыка. Вскоре мальчишки затихли, потому что ушли во двор, а девчонки бегали из одной комнаты в другую, возбужденно вполголоса переговариваясь, шурша пакетиками, в которые складывали закуску. Собирали припасы, которые привезли из дома, начиная с тушенки и заканчивая ломтиками сыровяленой колбасы.
Когда на улице полностью стемнело, мы на цыпочках под руку с Леной прокрались мимо комнаты "Татьяны" и вышли во двор. Следом за нами следовали Оля и Катя. Возле беседки, стоявшей у ворот базы, кипела работа. Парни натаскали откуда-то двор и разложили небольшой костер. Поскольку народ все равно бы не поместился в небольшое строение, принято было решение разостлать покрывало, сдернутое с чьей-то кровати, на землю, имитируя стол. На нем уже стояла закуска и пластиковые стаканчики, рядом еле слышно хрипел магнитофон Марка. И естественно, в самом удобном месте, на скатанных валиком одеялах, сидели Лариса и Элина, ожидая, когда первокурсницы нарежут яблоки, колбасу и прочую снедь, которой они могли бы полакомиться. Перед девушками стояла большая бутылка с красной жидкостью, которой они, видимо, не собирались ни с кем делиться. С любопытством я прочитала название на этикетке: "Мартини"! Поверьте, я ничуть не удивилась, увидев в руках Ларочки стаканчик с дорогим алкогольным напитком. Станет эта фифа пить дешевую водку, как же! Небось, из дому привезла. Я такой напиток только в кино и видела. Элегантные официанты подавали его на подносах в больших бокалах со льдом, а на краю стеклянной посудины висели вишенки или долька лимона. Мартини пили дамы в красивых вечерних платьях, изящно смакуя каждый глоток. "Если предложит - не откажусь, - подумала я. - Хоть и не выношу ее". Но судя по тому, что бутылка была откупорена и наполовину пуста, а бокалы Ларочки и Элины раз за разом опорожнялись и наполнялись снова, делиться они мартини ни с кем не собирались. Ну и ладно! Обойдемся!
Мы с девчонками присоединились к компании, и понеслось... В руку мне всунули стаканчик, наполненный на одну треть прозрачной жидкостью. Понюхав ее, я сморщилась и отвернулась. Как такое можно пить? Валерка еще смеет утверждать, что это живая вода. Мерзость, от которой на изнанку воротит. Лицо у меня, наверное приняло кислое выражение, словно лимон откусила, потому что Ленка толкнула меня легонько плечом, показывая взглядом, что все меня ждут.
- Давай! Чего сморщилась, словно никогда не пробовала?
- Я на самом деле никогда не пила водку, - призналась я смущенно, видя, что ребята на меня смотрят. Многие заулыбались.
- Все бывает в первый раз. Ты выдохни и залпом опрокинь стакан в рот. Поехали!
Ой, я думала, что сейчас умру! Выпила, чувствуя, что водка скоро назад вернется. Но тут же заботливые соседки по комнате насовали мне в руки соленых огурцов, ломики яблока, ткнули в нос хлебом, мол, занюхай. Бе-бе! Сначала меня обожгло изнутри, словно я хлебнула жидкого огня, но вскоре почувствовала, как приятное тепло разливается по телу, расслабляются напряженные нервы и мышцы, а перед глазами появляется легкая дымка. Помахав рукой перед губами, я принялась закусывать выпитую гадость тем, что держала в руках, вспомнив лишь сейчас, что после приезда в деревню у меня во рту не было и маковой росинки. Я ничего не ела, в отличие от девчонок.
Вечер был удивительно тих и приятен. Несмотря на то, что уже была середина сентября, на улице по прежнему чувствовалось тепло. Нагретый за день солнечными лучами воздух не хотел уступать место холодам и туманам, словно пытаясь из последних сил сохранить для людей последнее "прощай" миновавшего лета. На небе тускло сиял бледно-серебристый диск луны, взирая на землю голубоватыми пятнами, напоминавшими кому-то человеческие черты лица, а лично мне - фигуры двух братьев. Бабушка рассказывала в детстве, что это Каин поднял на вилы Авеля. Лунная ночь окутывала окрестности туристической базы синим покровом, казавшимся темным и непроницаемым из-за горевшего костра. Его жадные языки плясали на поленьях, стреляя вверх сотнями маленьких искорок, наподобие светлячков, которые, улетая ввысь, медленно гасли в ночи. Отблески костра плясали на лицах ребят, придавая им неуловимое очарование и романтичность.
Ночь, веселая компания, не умолкающие голоса парней, рассказывающих девчонкам анекдоты и истории из прежней школьной жизни, плавно звучащая из динамиков магнитофона музыка создавали атмосферу праздника, который, не хотелось, чтобы заканчивался. Вскоре я перестала замечать, который по счету глоток я делаю. Ленка подливала и подливала, и мне уже по-настоящему сделалось хорошо и уютно. Почти как дома. Единственное беспокойство доставлял хлыщ из "марседеса", таинственным образом очутившийся напротив меня, на противоположной стороне покрывала. Ну, вот скажите, почему он не сел возле своей девушки, которая упивалась мартини? Клянусь, я думала, что он тоже достанет из-под полы бутылочку дорогой водки, и станет ее дегустировать в обществе пятикурсников. Люди, как же я в нем ошибалась! Он не брезговал тем пойлом, что сам же и купил в деревенском чудо-магазине. Может, для него не все потеряно?!
"Кажется, я напилась", - пару раз ловила я себя на этой назойливой мысли, ладонью зажимая рот, чтобы не прыснуть со смеху безо всяких причин. Меня просто распирало от желания хохотать и говорить, а мысли не поспевали за заплетающимся языком. Я болтала всякую чушь сидевшей рядом Ленке, которая терпеливо слушала мой бред и понимающе кивала головой.
- Так кто твои родители, все-таки? - спросила она меня.
"Оу! Мама шьет в ателье и на дому платья для состоятельных клиенток, а папа подметает дворы и чинит краны в домах", - едва не слетело у меня с языка, но в голове что-то щелкнуло, словно невидимая рука нажала на переключатель, и я представила на минуту маму такой, какой бы хотела ее видеть: в нарядном костюме, с элегантной прической, в туфлях на высокой шпильке; отца в праздничном костюме и плаще возле треклятого "мерседеса", на котором я, похоже, зациклилась.
- Моя мама модельер, а отец - самый лучший физик на земле, - услышала я собственный голос, звучавший, словно через толщу воды.
- Ух ты! Здорово! Отец, у тебя, значит, ученый?!
Я хотела оправдаться, признаться, что всего лишь пошутила, но неожиданно для себя самой промолчала, не говоря ни да, ни нет. Если Ленке нравится так думать, пусть думает. Мне же ни детей с ней крестить. Тем более на меня опять смотрел блондин. Кажется, он прислушивался к нашему разговору. Я перевела мрачный взгляд на его подружку, красиво одетую, с идеальным макияжем. Немного пьяную, но при этом хранившую достоинство, в отличие от большинства девчонок, которые уже визжали, кричали, не слыша собственных голосов, говорили парням сальности. Теперь, когда я напилась, наконец-то можно было себе откровенно признаться, что хочу быть похожей на Ларису и ее подругу. Хочу такие же шмотки, косметику, хочу себе покупать все, что душа пожелает, не считая денег. А еще мечтаю с помощью феи-крестной и волшебной палочки оказаться на ее месте рядом с Марком. Он гад - я знаю! Но еще я знаю, что он очень красивый, и, кажется, нравится мне.
Лариса, одернув короткие шортики (длинных вещей она, похоже, никогда не носила), встала и, слегка покачиваясь на высоких каблуках, подошла к Марку. Бесцеремонно прогнав с места одну из моих одногруппниц, она присела с ним рядом, и что-то начала нашептывать на ухо, едва ощутимо касаясь губами его щеки. Ее руки опять уцепились за плечи парня, спина выгнулась дугой, как у кошки, которая трется о хозяйские ноги, выпрашивая лакомства. Умолкнув, она чувственно облизала кончиком языка пересохшие губы и призывно заглянула в голубые глаза блондина.
Нет, простите, но я не могу на это смотреть! Сердце у меня в груди сжалось в комок, а горло вдруг сдавила невидимая сила, мешая дышать. Чтобы не выдать обуревавших меня чувств, я опустила глаза и принялась искать перед собой стакан.
- Лена, давай еще выпьем.
- Может тебе хватит? - заметила Ленка.
- Я совершенно трезва, - нараспев протянула я и, плеснув в тару водку, чокнулась с подружкой стаканчиками.
- Какой там у нас тост?
- Медицинский!
- За любовь со всеми ее прибомбасами!
Ларочка так никуда и не ушла. Она осталась сидеть с Марком напротив меня, скользя по его фигуре плотоядным взглядом карих глаз и нелепо улыбаясь. Кто-то из ребят подал блондину гитару, выключил магнитофон, и после недолгой паузы зазвенели струны под умелыми пальцами. Сильный и приятный голос запел слова песни "Милая моя, солнышко лесное", вскоре к нему подключились другие голоса, порой сбивчивые, нестройные, но наполненные искренним оптимизмом. А мне не хотелось петь. Слезы сами просились на глаза, и чтобы не дать им воли, и не опозорится, пришлось встать под предлогом острой нужды в удобствах, и уйти в тень базы. В какой-то миг я оглянулась. Свет костра на лице Марка, на его волосах, превращал их из пепельных в золотистые. Резкие тени скользили по выразительному лицу, а в голубых глазах отражались искры пламени. Он смотрел на меня, провожая пристальным взглядом, но, думаю, мне это просто показалось. Голова слегка кружилась, и сегодня я ни в чем не была уверена. В спину неслись грустные звуки мелодии, и голос напевал: "Всем нашим встречам разлуки, увы, суждены. Тих и печален костер у янтарной сосны..."
Я бродила возле крыльца, всерьез раздумывая над тем, а не податься ли спать. Возвращаться назад к шумевшим, разгулявшимся не на шутку товарищам, совершенно не хотелось. Не могла я идти и смотреть на тех двоих, наблюдать, как выпившая Лариса ластится к блондину, теребя его за отвороты кожаной , как запускает пальцы ему под майку, и бесконечно шепчет на ухо, ища повод его поцеловать. Хоть казните меня, хоть режьте, но это выше моих сил. От подобного зрелища вся пьянь в мгновение ока выветрилась, оставив след тупой боли в затылке.
Я просидела за углом здания на корточках, вдыхая теплый ночной воздух полной грудью, достаточно, чтобы понять: голова не успокоится, и не перестанет болеть. С такой адской мигренью я вряд ли смогу уснуть. Поэтому совсем уж приуныв, решила вернуться к костру, чтобы спросить у Лены и девчонок, нет ли у них аспирина.
Чем ближе я подходила, тем сильнее было мое удивление. Никто больше не сидел возле беседки, не звучала гитара. Магнитофон разрывался от дикой музыки, включенной на полную катушку, а ребята разбрелись кто куда. Кто-то бегал по двору с воплями, играя в импровизированные догонялки, кто-то, как под гипнозом, топтался на месте, дергая всеми членами, напоминая подобием танца приступ эпилепсии. Несколько спонтанно образовавшихся парочек целовались под сенью лип, росших у забора. Физрука не было видно. Впрочем, как и тех двоих, чье присутствие меня раздражало. Задумчиво рассматривая их опустевшие места, мои губы неожиданно сложились в горькую улыбку. Непрошеные слезы опять навернулись на глаза, а в носу защипало. На что я надеялась, на что рассчитывала?! Кто я такая для Марка? Ведь еще недавно я даже не вспоминала о нем, а если и думала, то обязательно со злобой, проклинала и ругала про себя. Несколько взглядов, пара пошлых замечаний в мой адрес, поездка в его автомобиле, от которой меня до сих пор кидало в дрожь, духи и горсть конфет. Вот и все его внимание ко мне! У него красивая, взрослая девушка, с роскошным телом, ухоженная и равная по положению, с которой у него, наверняка, было много общего кроме постели. А я? Что было у меня? Рост ему до плеча, худенькая фигурка с узкими бедрами и мальчишечьей грудью, зеленые глаза и копна длинных волос. А еще одежда из секонд-хенда, родители на грани нищеты и пару рублей в кармане.
Хорошо, что я потеряла в темноте резинку, и волосы рассыпались по спине и плечам густым длинным покрывалом, скрывая от всех предательскую влагу, заструившуюся по щекам. Ужасно, все таки заплакала! Я ведь не маленькая, и понимала, для чего двое уединяются. Осознавала и раньше, когда видела их вместе в университете, что они далеки от целомудренных поцелуев, которыми я награждала Валерку. Но подозревать, догадываться - одно, а знать, что где-то совсем рядом они...
Из закоулков памяти всплыл разговор годичной давности между мамой и ее постоянной клиенткой, Анной Афанасьевной, заведующей оптовой базой. Мама взяла меня с собой не для помощи, конечно, а просто за компанию. Я часто бывала и раньше в квартире тети Ани, потому что ее младший сын Женя ходил со мной в один класс. Старший Максим учился в радио-техническом университете на программиста. Анна Афанасьевна любила болтать, как и большинство женщин на примерке, порой делясь со знакомой швеей подробностями личной жизни.
Пока мама булавками подгоняла по фигуре вечернее платье, женщина сетовала на плохую учебу младшенького, а потом резко переключилась на разговор о Максиме, хвастаясь тем, что он удачно познакомился с девочкой в ночном клубе.
- Ой, зачем же так далеко было ходить-то! Вон моя Наташка подрастает. Чем ни невеста для вашего Максима? - пошутила мама. - Умная, старательная, красивая.
Анна Афанасьевна посмотрела тогда на меня, погладила по русой головке и сказала вполне серьезным тоном:
-Она у вас очень красивая и целеустремленная девочка. Кто же спорит? Но что делать богатому с бедной? В любви и в браке оба должны быть на равных.
Мама замолчала, поражённая словами приятельницы, а потом мы просто ушли из квартиры...
Я часто замигала веками, отгоняя от себя нахлынувшие воспоминания, стараясь вернуться к реальности.
Ленка с Толиком стояли, обнявшись у костра, рискуя в него свалиться.
Я потянула подругу на себя за рукав, привлекая ее внимание.
- Лена, у тебя нет чего-нибудь от головы?
Она смотрела на меня пустыми, ничего не выражающими глазами, наверное, не до конца понимая, кто перед ней и чего хочет.
- Лена, - позвала я ее еще раз, но так и не дождалась ответа.
Толик прислонился к моему плечу, положив на него локоть.
- Тебе плохо? Ты умираешь? Твоя голова болит? Я хочу тебе помочь. Могу дать лекарство от всех проблемам. Обещаю, голова перестанет болеть.
Он говорил, как заведенный, глядя странными остекленевшими глазами, в которых расширились зрачки. Покопавшись в кармане рубашки, вытащил и подал мне на ладони розовую маленькую таблетку.
- Что это?
- Решение всех проблем, - повторил он, как попугай, натянуто улыбаясь.
- Это не аспирин, - подозрительно покосилась я на пилюлю.
- Нет, это лучше. Импортное, но названия не помню. Бери. Чего кочевряжишься? Говорю, поможет.
С некоторой долей опаски я все же взяла спасительную таблетку. Вдруг действительно сумею избавиться от адской боли, переместившейся от затылка на виски, стучавшей барабанным боем, который оглушал и путал мысли.
Я запила ее напитком из пластиковой бутылки под прицельным взглядом Толи, а потом услышала его истерический, неестественный смех.
- Скоро увидишь, Наташка. Все пройдет, - он потряс перед моим лицом указательным пальцем, и запел популярную песенку, дико фальшивя. - Натали, утоли мои печали. Натали...
- Клоун, - проворчала я и пошла прочь за ворота базы, подумав, что возле речки можно посидеть в одиночестве, пока не утихнет мигрень, а после вернуться в комнату и лечь спать.
Перейдя на другую сторону дороги, я спустилась с откоса на маленький лужок, заросший жесткой осокой. Предо мной раскинулся берег речки, усеянный кустами и деревьями. Видно было, как днем. Ночной луг тонул в холодном лунном свете, а заросли кустарника отбрасывали длинные черные тени. Я осторожно ступала по земле, перебирая пальцами одинокие стебли тростника. Джинсы и мастерка серого цвета выглядели однотонно, сливаясь с окружающим пейзажем. Глазами я нашла протоптанную узкую дорожку, которая, как утверждали парни, вела к кладке на другую сторону реки.
Достигнув мостика на берегу, прятавшегося меж лозняка, мне захотелось разуться, избавиться от надоевших за день кроссовок, от которых горели ноги, и опустить ступни в холодную воду. Откинув с лица волосы, которые бесконечно падали на глаза, я нагнулась и стянула руками обувь. Земля оказалась сырой и прохладной на ощупь, но удивляться не стоило - осень же на дворе. "Наверняка и вода будет ледяной, но так даже лучше, - думала я. - Есть отличный повод охладиться".
Пальцы ног зарылась во влажный песок берега, а штанины джинсов я закатала до колен, чтобы нечаянно не промочить. Я решила, что пойду и сяду на кладку, опустив ноги в реку, но стоило только выпрямить спину, как линия берега, кусты и вода зашатались у меня перед глазами, поплыли, и от неожиданной потери равновесие меня повело в сторону. Река стремительно приближалась, но страха, как не поразительно, я не почувствовала. Смотрела на себя будто со стороны. Вот сейчас упаду в воду, смешно будет.
Меня кто-то схватил за воротник мастерки, и теперь я уже не просто летела, а медленно плыла в обратную сторону, плавно скользя вниз, как при замедленной съемке. Хлоп! Руки почувствовали под собой нечто упругое и мокрое. Песок на берегу. Значит, мягкая посадка без ущерба для костей.
- Неужели нельзя в другое место было прийти? - раздался за моей спиной знакомый голос, в котором пронзительно звенели нотки раздражения. На меня накатил приступ безумного веселья и, глуша руками рвущийся из горла смех, сквозь зубы я промычала:
- Марк?
Я впервые произнесла его имя вслух, не поверив самой себе, и скорее по голосу догадалась, что это он, чем сумела четко рассмотреть в тени кустарника его фигуру и лицо. Они выделялись светлыми размытыми пятнами на фоне ночи.
- Пионерка, это ты по темноте шастаешь? - раздалось в ответ, и на этот раз, по-моему, он удивился.- Неужели во всем селе нет тихого места, где можно побыть одному?! Зачем ты пришла?
В душе у меня запели птицы райскими голосами. Он был один. Представляете, один?! Без своей липучей платиновой блондинки. Узнать бы, где она! Но внутренний голосок сердито пискнул: "Тебе это надо?"
- А ты что здесь делаешь? Я, кажется, просила не называть меня пионеркой?
Уверенности, в том, что я его об этом просила раньше, уже не было. Мысли в голове путались, цепляясь одна за другую со скрежетом, как не смазанные шестеренки.
-Если ты настаиваешь, тогда не буду больше. Наташа или Натали? Как тебе больше нравится?
- Как вам угодно будет, а мне все равно.
- Тогда для меня останешься Натали.
Он присел передо мной на корточки, вглядываясь в лицо. Лунный свет падал на его голову, плечи, скрывая выражение глаз. От Марка пахло свежестью вперемешку со сладковатым запахом ванили, напомнившим мне момент в его машине, когда я вбирала в себя запахи, источаемые ароматизатором. К этому благоуханию примешивался другой запах, чуть резкий, который я недавно слышала, но не могла вспомнить, откуда знаю. У меня опять поплыло все перед глазами, и чтобы стряхнуть пелену, я быстро его спросила:
- Ты не сказал, зачем пришел на берег реки?
- Можешь не верить, но я хотел побыть один, кое о чем подумать и искупаться в реке. Похоже, двум первым желаниям не суждено сбыться, но хотя бы можно устроить заплыв.
- Ты в своем уме? Осень на календаре, какие могут быть заплывы в это время года? Вода холодная и мутная. Можно подхватить воспаление легких.
- Глупая,- он тихонько рассмеялся он, заправив мне за ухо упавшую на лицо прядь волос. - Зараза к заразе не липнет. Если хочешь, пойдем со мной.
- Нет уж, - отказалась поспешно я, напрочь забыв о недавнем желании плескаться босыми ногами в реке.
- Тогда можешь просто стоять на берегу.
Неловко встав на ноги, он принялся раздеваться. Мое близкое присутствие совершенно его не смущало. С чего бы ему стесняться какой-то девчонки! На песок полетели , майка, с тихим звоном пряжки на ремне, упали джинсы. Я сначала смотрела оторопело, а потом смущённо потупила взгляд. Вид обнаженного мужского тела, на котором из одежды оставались только плавки, вогнал меня в краску. Казалось бы, что в этом такого, на пляже в жару сотни обнажённых мужчин и женщин в купальниках и трусах, но праздно наблюдая за ними, вы ничего не почувствуете. Сейчас было по-другому. Призрачный лунный свет придавал интимность каждому движению, каждому вздоху и взгляду. Я почти уже сожалела о том, что не ушла с берега, чувствуя, как в груди неистово застучало сердце и от его сумасшедшего ритма сбивалось дыхание.
Недолго думая, Марк вошел в воду. До моего слуха донесся сдержанный вскрик, фырканье и плеск воды, взбудораженной человеческим телом. Он стоял по пояс в реке, поверхность которой переливалась серебристой рябью и бликовала под луной.
- Еще не передумала? Иди ко мне. Вода не настолько прохладная, как могла бы.
Что-то было со мной не так. Воля и разум слабели с каждой минутой, их будто уносило течением этой реки, в которой стоял Марк. Его голос нарастал в моей голове, усиливался, приказывая подчиниться. Я даже не понимала, что уже стою на ногах и медленно, словно во сне, бреду в кромке воды. Тело с трудом слушалось, и я почти перестала его ощущать. Меня подхватило волнами воздушного потока и закружило на месте в плавном водовороте, затем приподняло и понесло течением, неспешно покачивая, словно убаюкивая. Вокруг серебрился и переливался разноцветными огоньками призрачный мир, а сверху темно-синий шатер неба усеяли мириады далеких звезд. Большие и маленькие, они то сливались в одну точку, то опять разбегались в стороны, множились, приближались и удалялись. Я видела Ангела, склонившегося к моему лицу. Его прикосновения обжигали холодом, пронзавшим насквозь, а губы мягко касались моих волос. За широкими плечами распахнулись белоснежные крылья, перья затрепетали на ветру, как паруса, а голубые пряди оставались неподвижными. Глядя на крылья, я удивленно подумала: "Почему они такие большие и откуда ветер? Ветра нет, но они шевелятся. Они живые". Меня накрыло холодом, но руки Ангела обвились вокруг моего тела, постепенно возвращая тепло, вливая его капля за каплей в мои окоченевшие члены. Они удлинялись, превращаясь на глазах в плети виноградной лозы. Я видела на них трещины, тянувшиеся вдоль предплечья, темные и уродливые, особенно те, что пересекали сгибы локтей. Из них сочилась густая темная жидкость, напоминавшая кровь.
Не было страха и растерянности, только убаюкивающий покой. Передо мной разверзлась Вселенная, оглушающая необъятностью пространства, усыпанная миллиардами звезд. Она неудержимо притягивала к себе, и, не имея больше сил сопротивляться ее зову, я отдалась на волю невидимого течения, то покачивающего мое тело, то швырявшего его в стороны, как морской прибой. Волны Вселенной захлестнули меня с головой, и захлебываясь в диком крике от неожиданно сильной боли, нараставшей шквалом внутри меня, пульсирующей толчками где-то внизу, я видела над собой широко распахнутые глаза Ангела, темные и бездонные, как Космос, в котором я парила, утратив притяжение земли.
Меня потянуло вниз, все глубже и глубже засасывая в огромную черную воронку, вверху над которой сияла маленьким пятнышком луна, и неприятный звук еще мог достигнуть угасающего сознания.