Сегодня мы сидели на плоской крыше здания, с огороженными углами, недавно нами покорённого. Нет, это не борьба за место. Просто мы любители высоты и легкости. Простота наших мыслей подобна ветру, который так игриво ласкает нас по лицу, когда мы в очередной раз поднимаемся высоко-высоко. Сегодня нас было только двое, остальные на работе. Ведь наше современное общество основано на том, чтобы зарабатывать и затем, с помощью денег, угождать себе. Из нас, любителей, было только несколько, для которых высота была не способом расслабиться, а чем-то больше. Многие бы назвали это "смыслом жизни". Но если назвать это так, то получается, что потом, когда мы умрём, этот смысл потеряется, а мы хотим быть на высоте вечно. Простота души, вот как бы я назвала это ощущение. Чем-то больше, да, когда поднимаешься на высоту, даже мыслей нет, ведь для тебя в этот момент существует лишь лёгкость, захватывает дух и, кажется, что ты задохнёшься, но это лишь мнимое ощущение, ведь чистого воздуха у нас на планете почти не осталось. С начала нашего психологического совершенствования прошло не так много времени, и мы рассчитали, что массовая доля кислорода в воздухе равна двадцати одному проценту, многие из нас так считают до сих пор, а на самом деле уже около шестнадцати с половиной или семнадцати процентов. Разве мы не стали ощущать себя хуже?
Такие мысли одолевали меня, когда я отдышалась и вздохнула полной грудью. Рядом со мной сидел один из нашей группы. На весь город было всего лишь три-четыре группы, которые всерьёз занимались подъёмом на высоту. Возможно, мы похожи на альпинистов, но это сравнение не нравится никому из нас. В нашей группе все знали друг друга по псевдонимам. Никаких имён, простые и легко запоминающиеся клички.
-Кифа, мы сегодня ещё куда-нибудь будем подниматься или останемся здесь на весь день? - спросила я своего соучастника.
-Останемся, - ответил он мне, доставая из рюкзака бутылку с водой.
Бутылка с водой, это как бы сигнал к тому, что пора кушать. Мы с ним часто вместе лазили, и поэтому я уже на автомате достала из своего рюкзака контейнер, в котором была еда, которую он мог есть. Он был болен, у него врождённая гиперплазия надпочечников и тританопия. Первую хоть как-то можно было лечить, а вторую, увы, нет. Тем более тританопия - редкое заболевание, и организму не вредит, но это очень грустно, ведь он не может видеть синих и зелёных цветов. Цвет неба и зелёных цветущих растений и цветов для него потерян.
Кифа открыл контейнер, удовлетворённо кивнул и снова полез в рюкзак, на этот раз он достал пакетик, в нём было порошкообразное лекарство, которое ему нужно было принять после еды. Я стоя наблюдала за его попытками "накрыть поляну". Прикоснувшись пальцем к губам, посмотрел на все разложенные перед ним предметы, и, как будто вспомнив о чём-то, стукнул себя по лбу и, подняв голову, посмотрел на меня своими глазами цвета песка. Смущённо улыбнулся и показал на мой рюкзак. Я вопросительно посмотрела на него.
-Ия, а скатерть?
Теперь была моя очередь хлопать себя по лбу. Я быстро подбежала к небрежно кинутому рюкзаку и достала скатерть.
Кифа, как заправский житель вышек, по-домашнему, не вставая, расстелил будущий стол, располагая на нём обед. В этот момент я отвернулась и стала смотреть в даль. Вдалеке виднелись здания, на которые мы уже не раз забирались и те, которые нам пока были неподвластны. Вдруг я услышала звук, точнее стук чего-то о металлическую поверхность. Понятно, я снова задумалась. Обернувшись, я подошла к импровизированному столу, присела и взяла свою порцию. И мы принялись есть...
С обедом было покончено и теперь, мы стояли, оперившись на ограду, и смотрели вперёд. Тут мой собеседник спросил негромко, почти шёпотом:
-А какого цвета небо и деревья?
Я помедлила, но затем, собравшись с мыслями, ответила:
-Небо бывает разных цветов, нельзя с точностью сказать, что только голубого, у голубого есть масса оттенков: от небесно-голубого до глубоко, почти чёрного цвета, и примесей с другими цветами, например: серый, фиолетовый, розовый и так далее. Смотря когда на него смотреть, утром, ночью, днём или вечером. Деревья в большинстве случаев имеют зелёную окраску листьев, как сейчас, летом. А к осени они могут быть самых разнообразных цветов.
-А сейчас небо, какое?
-Почти лазурное, немного с фиолетовым оттенком. Хорошо, что не чисто голубое.
-А почему?
-Однотонность - это мёртвое дитя.
Мы немного помолчали, каждый думал о своём. Я посмотрела на его простое, обрамлённое каштановыми кудряшками, лицо. Он был одним из первых, кто всерьёз начал заниматься подъёмами. Однажды, помню, я гуляла по улице и, случайно подняв голову вверх, посмотреть на небо, краем глаза я заметила, как несколько людей залезают на высокое жилое здание. Они поднимались вверх так легко, что казалось, что они взлетают. Меня они очень заинтересовали и, поймав одного из прохожих, я спросила, кто это. Он нахмурился и сказал, что в народе их называют "альпинистами города", а себя они называют "акрофилы". Придя домой, первым делом, я стала искать информацию о них. Прошло некоторое время, и я наткнулась на заметку о массовом подъёме четырёх групп на следующий день. Собралась и пришла, меня как-то сразу радушно приняли и объяснили как правильно себя нужно вести. А затем я уже выбрала, в какой группе я буду состоять, хотя все мы свободны и можем лазить с кем захотим.
-Ия.
Мне показалось, что меня зовут, стряхнула пелену полусонного состояния и посмотрела на своего собеседника.
-Да, что такое?
-Ничего, просто, когда ты задумываешься, мне кажется, что ты как будто исчезаешь отсюда. Мне бы хотелось, чтобы сегодня ты была со мной полностью, а не только телом, - он сказал это с превзойдённой игрой жалости.
-Я просто вспоминаю день, когда впервые увидела вас. Во мне играла детская любопытность. На меня в тот день прохожие косо смотрели, когда я вертелась вокруг здания и пыталась понять, как вы забираетесь так высоко. Мне было в тот миг очень завидно, что вы там, а я здесь.
-Ты иногда бываешь такой глупой, - усмехнулся Кифа, - но тебе это сходит с рук, потому что ты красива.
-Думаю, это не так, - я тяжело вздохнула. На пути мне встречалось множество людей, которые говорили мне тоже самое.
-Я же говорю, что глупая, - он протянул руку и потрепал волосы на моей голове.
В ответ на это я обиделась и отвернулась от него. Я услышала хмыканье за своей спиной и почувствовала, что его тёплые руки легли на мои плечи.
-Холодно?
-Немного.
-Ия, я давно хотел сказать тебе, что влюблен,...Влюблён в небо.
Я удивлённо подняла бровь.
-Да, я знаю, это кажется странным, но я понял это давно. Я пытался найти этому объяснение, но всё время упирался в тупик. Я понял, что это любовь. Я не мог находиться в помещении с закрытыми окнами, я начинал ощущать себя очень одиноким, а когда выходил на улицу, то ко мне снова возвращалась былая лёгкость. Я смотрел на небо и радовался. И я записался в эту группу любителей высоты, чтобы быть поближе к небу. Но, поняв через некоторое время, что никто из них не понимает моих чувств, я совсем поник. А, однажды, появилась ты, я думал, что нашёл человека, который способен разделить мои чувства...
Отстранившись, я повернулась и посмотрела на него.
-...Но, нет. Ты не полностью влюблена в небо. Я вижу в твоих глазах что-то, что не даёт тебе полностью отдаться небу. Так что же у тебя внутри такого, что ставит любовь к небу на второе место? - он уже срывался на крик.
-Ты, - негромко ответила я.
-Если ты хочешь, чтобы я любил тебя и был с тобой, тебе нужно полюбить небо.
-Я не могу, - я отвернулась от него, чувствуя, что слёзы вот-вот потекут у меня из глаз, - природа чувств у каждого человека различна. Но мы оба знаем, что люди неоднообразны. Почему ты думаешь, все мужчины не могут влюбиться в одну женщину? Чувствуют они по-разному. Ты ставишь мне условия, забывая о моих чувствах. Ты любишь небо, я люблю тебя, но я не могу заставить тебя полюбить меня, потому что мы разные. Но если я буду играть в любовь к небу, я буду счастлива, что ты со мной. Но меня будут мучить угрызения совести, что я вру тебе. Мы проходим тернистый путь, чтобы быть счастливыми. Наша любовь ведёт нас на пути к счастью. Но не всегда то, чего мы ожидаем, оказывается нам подвластно.