Аннотация: Новелла на конкурс "Нереальная новелла 2014"
Laguna negro
Аниме-студия "Бедлам" представляет.
Фильм Масимо Акитаро
" В отличие от нас - немцев, русские мужчины лишены способностей к оккультным наукам и дисциплинам. Поэтому Оккультный отдел "Л" Генерального Штаба Российской Императорской Армии состоял исключительно из офицеров-женщин. Скажу прямо - они оказались весьма достойными противниками".
(Из воспоминаний начальника Оккультного отдела "Ч" Генерального Штаба Германской Императорской Армии Франца фон Гирсдорфа"
Чужой материк, чужая страна, чужое небо. Нет на нём знакомой медведицы. Медведи остались на Родине - их красные звёзды не раздражают. А здесь над головой горделиво сияет огромный крест. Всё верно - в этих краях искренне чтут Господа. Пусть и по-своему, всё лучше кровавых дьявольских пентаграмм.
Из прежней жизни два навыка оказались действительно полезны. Великолепное знание иностранных языков и умение убивать. Поэтому я отлично понимаю, что хочет от меня мой собеседник, и прекрасно осознаю, что это дело как раз для моих рук.
- Эта забастовка нам как кость в горле, - откровенно признаётся мистер Браун, - мы, конечно, наняли штрейхбрейкеров - тут рабочие руки найти совсем не проблема, но местные смутьяны успокаиваться не хотят. Эти мерзавцы развязали настоящую партизанскую войну.
- У меня богатый опыт борьбы с бунтующим пролетариатом, - киваю я и тут же добавляю с лёгкой усмешкой, - к счастью для вас - не очень удачный.
- Рабочие не ваша проблема, - сразу расставляет все точки над "и" мистер Браун, - ими в своё время займутся местные власти. Я уже договорился с командирами ближайших гарнизонов. Как только вы закончите, сюда пришлют войска.
- Даже так? - вскидываю я бровь, - что же вы хотите от меня?
- Филипп Ломбард рекомендовал вас, как женщину полезную в опасной переделке, - начинает издалека американец, - а его похвала дорогого стоит. "Капитан Воислава Ветловская. Если хотите решить серьёзную проблему - запомните это имя".
- Что за проблема? - с видимым интересом перехожу я к самой сути.
- Полковник Аурелиано Бруджа, - поддерживает мой деловой настрой мистер Браун, - профессиональный революционер, мятежник и бунтовщик. Тридцать войн и переворотов - недурной послужной список, а?
- Не люблю революционеров, - откровенно признаюсь я, - от них одни лишь неприятности. Ну вот, представьте - приезжает, к примеру, на этот континент какой-нибудь английский зоолог и натуралист, чтобы изловить редких животных для самых известных зоопарков. Он добросовестно выполняет свой долг - покупает зверей, птиц и пресмыкающихся у местных жителей, выезжает на охоту, заботливо ухаживает за обретёнными питомцами. И вот за неделю до срока, когда он намерен отбыть обратно в Англию, в стране бац... начинается очередная революция. Естественно, о коллекции приходится забыть, тут не до братьев наших меньших, самому бы унести ноги. Как результат - делу охраны дикой природы и сохранению её фауны нанесён страшный удар. Каково?
- Я англичан терпеть не могу, - пожимает плечами американец, - не нравятся мне они.
- Насколько я понимаю, местные вояки этого полковника несколько побаиваются,- уточняю я, - не хотят связываться?
- Он тут за национального героя, - недовольно цедит Браун, - настоящая живая легенда.
- Дело поправимое, - успокаиваю я собеседника.
- Ситуацию осложняет один неприятный момент, - продолжает Браун, - это - его родная провинция. Вы же знаете повадки местных. Теперь для него это дело чести.
- То, что вы не договоритесь, понятно. В противном случае, я бы здесь не сидела. Родная провинция, говорите. Да, тут сам бог велел приумножить политический капитал. Защитник угнетённых и обездоленных. Звучит так заманчиво.
- Его банда трижды атаковала лагерь наших рабочих - штрейхбрейкеров, - остужает мой романтический порыв американец, - а среди этих бедолаг, готовых за гроши вкалывать с утра до вечера, я обеспеченных и счастливых что-то не встречал. Между прочим, два десятка из них ваш полковник отправил к праотцам. Это не считая охранников.
- Не наш полковник, а пока ещё ваш, - вежливо поправляю я Брауна, - и вы, похоже, не сильны в законах классовой борьбы.
- Насчёт классовой борьбы, - парирует американец, - тут дело явно не чисто. У этой шайки оружие - высший сорт, всё - последних моделей, здесь такого не достать. И если оно из Штатов - голову даю на отсечение - это проделки парней из " Peach Group" - наших главных конкурентов. Им наши плантации и весь бизнес в этой дыре - как гвоздь...
- Персики, - задумчиво произношу я, - весьма любопытно. Чертовски трудно достать персики в апельсиновый сезон, а?
- Какой идиот будет этим заниматься? - недоумённо спрашивает Браун.
- Наверное, из тех, кто рисует листья на кирпичной стене? - внимательно смотрю я на собеседника.
- Художники, они все с прибабахом, - отмахивается американец, - хотя о таких я не слыхал
- Ладно, - возвращаюсь я к нашим герильясам, - говорите - живая легенда? Новый Боливар. Что же, нас с вами двоих он не вынесет, обещаю.
- Он что - лошадь?
"Невозможная нация" - это я, разумеется, про себя.
- Я займусь этим полковником.
- Не только им, - поправляет меня Браун, - я хочу от вас гораздо большего. Всю шайку.
- Даже так?
- Вот именно. Я хочу, чтобы вы устроили... наглядную демонстрацию. Показательный урок. Чтобы все в этой стране поняли, что Американская Банановая Компания - это не какой-нибудь опереточный диктатор-марионетка. Что шутить с ней - плохая идея.
- Я рискую жизнью ради каких-то бананов, - с наигранной задумчивостью произношу я.
- Если уж начистоту, то рисковать жизнью вы будете ради десяти тысяч долларов США, - поправляет меня мистер Браун. И толстая пачка серо-зелёных купюр, словно ниоткуда появляется на столе, - я знаю, русским офицерам можно доверять.
- Десять тысяч долларов? - вскидываю я бровь, - приличная сумма. Гонорар шахматного чемпиона. Именно столько должен собрать претендент, чтобы бросить ему вызов.
- Если хотите, можете распорядиться ими и так, - пожимает плечами американец, - ведь нынешний чемпион - ваш соотечественник, если я не ошибаюсь.
- Увы, - грустно вздыхаю я, - он теперь француз. Занятно, сейчас в Париже русских офицеров не меньше, чем во время его оккупации нашей армией в тысяча восемьсот четырнадцатом году. Забавно, не находите?
- Что тут забавного?
"Скучная нация" - опять же, разумеется, про себя.
Русский офицер берёт деньги у американского торгаша. Куда катится мир? Туда, где ротмистры и капитаны императорской армии водят парижские такси ( "До Монмартра, любезный". "Дорогу покажешь?"), а сотники и есаулы лихо джигитуют на манеже цирка ("Мадам и мосье, впервые на арене, бравый донской казак, есаул Дмитрий Коршунов!")
Так что это не самый нелепый вариант. Главное - уметь взять. Учитесь.
- Мы - русские, - неторопливо начинаю я, - лучше всего умеем две вещи. Убивать и сочинять прозу и стихи. Стоит ли говорить, что наш главный национальный кумир преуспел и в том, и в другом. Демон из Ясной Поляны, надеюсь, вы слышали о нём? Мне почему-то кажется, что когда грянет Армагеддон, войска мятежного ангела поведёт в последнюю битву именно он - гений с глазами прирождённого убийцы.
- Демон? - недоверчиво переспрашивает Браун, - вы серьёзно?
- Наша церковь просто так никого не проклинает, - резонно замечаю я.
- Однако, - вытягивается лицо американца, - и многих он... того?
- Это вы лучше у тех же французов спросите, - небрежно бросаю я, - вот если про его творчество...
- Я далёк от книг, - на корню пресекает мою попытку Браун, - если что и читаю, так только комиксы и Библию. Ясная Поляна - обитель настоящего демона. Любопытно. А знаете, если бы не большевики, я бы туда съездил. Наверняка, интересное местечко, верно?
- Более жуткого места вокруг Москвы вы не найдёте,- уверяю я,- аура, что оно источает - само воплощение зла.
- Прямо как замок графа, как его там... Дракулы?
- Граф графу рознь. По сравнению с владельцем Ясной Поляны ваш Дракула, - я презрительно хмыкаю,- одно слово - румын.
- А разве он не болгарин? - неуверенно возражает американец.
- Болгарин - это бай Ганю, - поправляю я,- а впрочем, какая разница.
И вот в самый разгар этой занимательной беседы происходит истинное чудо. Пачка долларов сама собой попадает в карман моего пиджака. Что и требовалось доказать.
- Кстати, о нехороших местах, - щёлкает пальцами мистер Браун, - возле нашего лагеря есть одна заброшенная вилла с очень дурной славой. Местные обходят её стороной.
- Причина? - интересуюсь я.
- Говорят, в ней призрак обитает, - объясняет американец, - а ещё говорят, что все, кто оставался там на ночь - к утру сходили с ума. Правда это или нет - утверждать не стану, но название у этого дома и впрямь нехорошее - "Laguna Negro".
- Призраков и приведений в привычном понимании этих слов не существует. Это я вам как эксперт говорю, - решительно отрезаю я, - потусторонний мир есть, и его даже населяют разумные существа, но они - как бы это сказать точнее - другие.
- Откуда такая уверенность? - изумлённо смотрит на меня Браун.
- А я бывала там, - любезно поясняю я,- по большому счёту, я сообщаю вам военную тайну, но меня оправдывает то, что страны, которой я присягала, больше нет. Вместо неё на карте появился какой-то Союз Советских Социалистических Республик. Целых четыре слова, и ни в одном, ни малейшего намёка на Россию. Что я там забыла? Видите ли, в разгар гражданской войны у командования Добровольческой Армии возник отчаянный план - вызвать из потустороннего мира Александра Невского с его дружиной, чтобы святой князь возглавил поход на Москву, изгнал оттуда большевиков и положил первопрестольную к стопам его Императорского Величества. Доверить такую серьёзную миссию я никому не могла. Пришлось отправляться самой. Увы, никакого князя там я не нашла. Зато очень близко познакомилась с местными обитателями. Неприятные воспоминания.
- Но вы же сказали, что они разумны. Значит, с ними можно договориться. Чем они так уж отличаются от нас - людей?
- Чем? Хороший вопрос. Знаете, есть такой фантастический роман английского писателя Герберта Уэллса "Война миров". В нём на Землю нападают пришельцы с Марса - существа, больше всего напоминающие осьминогов, только бурого цвета и величиной со среднего медведя. Естественно, их оружие и техника превосходит земную, как, скажем, наше превосходит вооружение армии Вашингтона времён войны за Независимость. Неудивительно, что землянам - в лице британской армии и флота приходится весьма несладко. Так вот, эти марсиане питались человеческой кровью, которую они заживо выкачивали у захваченных людей. Вы понимаете - братьев по разуму они рассматривали всего лишь как пищу. Вот вы бы смогли заживо обескровить Шекспира, Данте или Гомера, который, к слову, о порохе или динамите даже не подозревал?
- Однако, - тяжело произносит американец.
- Это я и называю различием в логике и самой ментальности. Согласитесь, с подобными существами трудно найти общий язык. А мне пришлось.
- И такой марсианин обосновался у нас под боком? Впрочем, если смогли вы...
- Между прочим, как долго этот "призрак" обитает на вилле?
- Как долго? - на секунду задумывается Браун, - по словам местных, никто уже и не помнит, когда он впервые появился там. Так что, может и все лет сто.
- Сто лет одиночества? - усмехаюсь я, - немалый срок. Впрочем, мы увлеклись. Что ещё интересного вы расскажите мне о полковнике Аурелиано Бруджа и его людях?
- Они всегда нападали ночью, - деловито сообщает американец, - и кое-кто из охранников, кто пережил их налёты, уверял меня, что глаза тех, кого вы только что назвали "людьми", горели кровавым огнём. Да и ещё, - после короткой паузы добавляет он, - вы тут рассказывали, что эти марсиане питались человеческой кровью. Мы тоже несколько раз наталкивались на полностью обескровленные тела. Прямо возле лагеря.
- А вы отчаянной смелости мужчина, как я погляжу,- уважительно смотрю я на американца, - что же, ваши сведения заставляют меня несколько изменить мой план. Мне всё-таки придётся кое-куда заглянуть. И всё же, - говорю я, надевая шляпу, - ждите только хороших вестей. Русское оружие творит настоящие чудеса.
То, что этот дом давно необитаем, видно невооружённым глазом. А мистер Браун мастак преуменьшать. Местные обходят стороной, ну-ну. От одного названия "Laguna Negro" жители, то ли посёлка, то ли городка, начинают трястись, как в лихорадке. Никогда раньше не видела, чтобы смуглые лица так бледнели. Похоже, меня уже все здесь записали в покойницы. Вот они - суеверия и невежество во всей красе.
Сад, буйно заросший сорняками, дорожка из треснувшей глиняной плитки, ведущая к обветшалому одноэтажному дому с облупленными стенами и огромными окнами без стёкол - вот такой нерадостный пейзаж открывается моему пристальному, любопытному взору. Внутренняя обстановка виллы тоже навевает тоску и печаль. Комнаты, заставленные старинной мебелью, покрытой вековым слоем пыли, провалившийся во многих местах пол, сорванные с петель двери - всюду видна заботливая рука рачительного хозяина. О котором я кое-что разузнала, порывшись в бумагах и книгах, обнаруженных в комнате, служившей, судя по всему, рабочим кабинетом. Странно, его запустение коснулось меньше всего. Впрочем, я догадываюсь, чья это заслуга. Думаю, через несколько часов я пойму, оказалась ли я права в моих предположениях. Итак, дон Сантьяга де Ортега - мой коллега по оккультной науке. Блестящий учёный, которого недалёкие мещане считали колдуном и чернокнижником, как несколько сот лет назад называли таковыми химиков, биологов и врачей. Здесь в глуши, в отдалении от центров мировой оккультной мысли дон Сантьяга совершил много лет назад то, что до сих пор неподвластно большинству его последователей. Снимаю перед ним шляпу. Надеюсь, его успех поможет мне решить мою собственную проблему. Ждать осталось недолго.
Здесь в тропиках темнеет мгновенно. Долгие сумерки и белые ночи остались на Родине. Тьма опускается на землю, и вилла почти вся погружается в неё. Только в рабочем кабинете загорается тусклый голубой свет. Вот и долгожданный гость, вернее - хозяин.
Надо же - если бы не на моих глазах пулемётная очередь прошила вам грудь, подполковник, я бы несказанно удивилась, повстречав вас столь вдали от дома. А так - добро пожаловать. Давно не виделись - почти десять лет прошло.
Эфирному телу бактерии не страшны, верно? Да-да, глаза не обманывают. Исчезли щупальца, клювообразная нижняя губа, треугольный рот, перепонка на голове, бесполезная в нашей атмосфере. И только взгляд - всё такой же холодный, пустой, абсолютно бесчувственный остался. Взгляд, которым вы пристально и внимательно изучаете новоприбывшую гостью. Всё молчите, подполковник? Ах да, вы же, вроде, как телепат. Что же, мне это только на руку. Быстрее вспомним былое.
Вы слышали, на Марсе, оказывается, нет жизни. А газетчики столь вдохновенно писали о марсианских каналах. Ладно, когда-нибудь по ним поплывут прекрасные девушки гондольеры в сопровождении забавных котов. А насчёт жизни. Мы ведь с вами знаем, как тонка именно на Марсе граница между вашим и моим миром. Человеческие телескопы пока несовершенны и многого в них попросту не видно.
Кто я сейчас? Думаю, вам это всё равно - взгляд выдаёт вас с головой, но я всё-таки отвечу. Знаете, в средневековой Японии самурай, лишившийся господина, мог выбирать один из двух вариантов последующей судьбы. Первый - добровольно последовать вслед за своим даймё в иной мир. И второй - отправиться бродить на все четыре стороны, забыв на время о долге и чести. Избравших второй путь так и называли - "ронины", то есть бродяги. К чему я об этом? Я слишком долго рисковала жизнью ради моей страны, чтобы пускать пулю в сердце, после того, как её не стало. А у нас русских поговорки найдутся на все случаи жизни. "Где тепло - там и родина". Согласитесь, здесь отнюдь не прохладно. Офицер без армии, самурай без господина. Ронин. Бродячий воин, странствующий по свету и ведомый лишь вольным и беззаботным ветром. Я всюду гость, и на всё смотрю с ироничной насмешкой. Иногда это очень удобно.
А как насчёт вас, подполковник? Бьюсь об заклад, эта вилла вам порядком наскучила. Что вы ищите в бумагах достопочтенного дона Сатьяги де Ортега? Способ выбраться отсюда? Да, с его стороны оказалось несколько непорядочно запереть вас в этих стенах и выбросить ключ. Но я его понимаю. Дайте вам волю и... И всё же я помогу вам, подполковник. Не только потому, что хочу получить от вас кое-что взамен. Хотите, обрадую вас? Вы в этом мире уже десять лет как не одни. Да-да, десять лет.
Когда Францу фон Гирсдорфу стали известны условия Версальского Договора, он и его офицеры из Оккультного Отдела "Ч" Генерального Штаба Германской уже не Императорской Армии на свой страх и риск провели один отчаянной смелости эксперимент. Некоторые считают немцев сухой, расчётливой и педантичной нацией. Глубочайшее заблуждение. Столь же романтический и склонный к безрассудным авантюрам народ ещё поискать надо. Полагаю, вы уже догадались о сути этого эксперимента. Да-да, всё верно - они вызвали из потустороннего мира вашего собрата и вселили его в тело смельчака-добровольца. К сожалению, об этом храбреце мне известно немного. Настоящий патриот, боевой солдат, кавалер двух Железных Крестов, говорят, неплохой художник. Наверное, как и Гирсдорф, он тоже сторонник теории "удара в спину". Очевидно, чтобы Германия больше не получала таких ударов, он и пошёл на эту жертву. Похвальное мужество, достойное настоящего солдата. Увы, сейчас, спустя десять лет, мне почему-то кажется, что пристальный и холодный взор вашего собрата обратился на восток. А ещё мне кажется, что весьма скоро в политической жизни Веймарской Республики произойдут очень серьёзные изменения. Жизненное пространство. Ведь ради него вы так рвётесь сюда. И не мне вам рассказывать, какими средствами вы завоёвываете его. Проклятие, даже без вас Германия, воюя на два фронта, умудрилась уничтожить нашу Родину, подполковник. Да-да, подполковник, запомните - теперь это ваша родина. Мы можем обманывать себя, заявлять во всеуслышание, что никакого нокаута не было и в помине, просто сердце прямо на ринге не выдержало. Итог общеизвестен. Брестский мир. Мир. За всю свою историю Россия не знала большего унижения. По сравнению с ним Парижский мир и Портсмутский договор - образцы неслыханного триумфа. Хотя, вы удивитесь, но есть нечто унизительней Бреста. Кишинёв - российский город, воспетый великим Пушкиным, в одночасье прославившийся на весь мир в тысяча девятьсот третьем году - теперь румынский. Каково, а? Нашу землю воруют наши же "союзники". Дожили.
Итак, я предлагаю вам сделку, подполковник. Я освобожу вас из этой клетки и выпущу на волю, и вы отправитесь далеко на север, где вселитесь в одного человека. Другими словами - дам вам все карты в руки. Очень надеюсь, что благодаря этому Брест у последующих поколений будет ассоциироваться не с позором, а с чем-то более возвышенным. Ведь интеллектуальное соперничество и вашей расе не чуждо, верно? Взамен же я прошу сущие пустяки - символический подарок и подробные сведения о существе, которое по чистому недоразумению называет себя полковником Аурелиано Бруджа.
А в качестве жеста доброй воли, позвольте вам подробней рассказать о некоторых неприятных гранях вашего последующего бытия.
Первая неприятность - это украинские мужики. Что я вижу, вы записываете? Удивили, признаюсь честно. Но я продолжу. Да-да, украинские мужики. Русские, если откровенно, тоже не подарок, выяснилось внезапно, что они уж слишком приземлённые, и долгу, чести и христианским заповедям предпочитают как раз землицу. Неплохо было бы им напомнить, что Бог - он всё видит. Неплохо. Очень рада, что вы это отметили. Но украинские - это, слов нет. Меня на их счёт один знакомый военный врач просветил. Он сам из Киева. Очень талантливый человек. Я ему прямо так и сказала: "Миша, бросайте эту вашу медицину и обратитесь, наконец, к искусству". Если встретитесь - не забудьте мои слова. Да, зовут Миша.
Следующая неприятность - это, конечно, большевики. Особенно те, что с 1905 года. Ленинская гвардия. Безродные космополиты - точнее не скажешь. Родина для них - пустой звук. Россию считают лишь связкой дровишек для мирового революционного пожара. Ничтожества, мечтают о мировой революции, а в это время в провинции, и мне это доподлинно известно, плашек на три восьмых дюйма нет. Нема.
Далее - комсостав Красной Армии. Надеюсь, не надо объяснять, почему я не называю их офицерами? Во-первых, они сами не любят этого слова, а во-вторых... Самурай может последовать вслед за господином, может оставить службу, но вот присягать убийцам своего даймё, ради больших красных кубарей на петлицах - это, по-моему, перебор. Хотя, не исключаю, что мной движет обыкновенная зависть. Я так и останусь капитаном, а они - комбриги, комдивы, комкоры, командармы. Но я женщина, мне простительно.
Ну и чекисты, куда же без них. Про них ничего и объяснять не надо. Хотя, на первых порах, они могут оказаться весьма полезны. Думаю, вы понимаете это даже лучше меня.
Вы ещё что-то пишите? Разрешите взглянуть. Ага, Кишинёв - румынский город. И вопросительный знак. Нет - не вопросительный знак. Три вопросительных знака. Вот теперь всё верно.
Что же, начнём потихоньку. А значит, я на время умолкаю. Профессиональные секреты - это святое. Кроме того, я думаю о вашей собственной безопасности. Вдруг кто-нибудь из вас попробует повторить это дома.
И снова земля погружается во мрак. Сегодня полковник Аурелиано Бруджа и его бойцы в четвёртый раз навесят рабочий лагерь, чтобы вновь заставить его обитателей рискнуть жизнью за несколько песо. В Японии четвёрка символизирует смерть. В эту ночь она придёт за кем-то, обязательно придёт.
Я не спеша иду по опустевшей улице не то городка, не то посёлка на свидание с целым отрядом решительных кабальеро, решивших дать бой иностранному капиталу и защитить интересы своих земляков. К сожалению для них, иностранный капитал всегда прикрывается людьми, которые о капитале имеют весьма и весьма смутное представление. Поэтому моя совесть чиста, поэтому я не терзаюсь опасными сомнениями. Наоборот, я спокойна и безмятежна как никогда. Ведь мне прекрасно известна истинная сущность защитников несчастных и обездоленных. Телепатия недавнего обитателя "Laguna Negro" - действительно стоящая вещь.
Я слышу, как поспешно захлопываются окна и двери домов, слышу испуганный шёпот их хозяев: "Смерть, смерть вышла на охоту". Всего-то провела одну ночь в заброшенном доме и вот, пожалуйста, - тобой пугают детей. Ну, Бог им судья.
А мой путь лежит к невзрачному заведению на самом краю посёлка. Здесь, в полумиле от рабочего лагеря, бойцы полковника Аурелиано ждут условленного часа. "Обслуживаем от заката до рассвета" - гласит надпись на двери заведения. А проверим, не нужен ли тут искусный музыкант?
- Что здесь забыла женщина? - не слишком любезно прямо с порога встречают меня местные завсегдатаи. Всё правильно, мужской шовинизм в глубинке особенно силён.
- Глубокоуважаемые сеньоры, - издалека начинаю я, - сегодня на землю опустилась особая ночь. Ночь, когда всем воздаётся по делам их, и по их вере. В такие ночи у нас на родине принято исполнять особые песни. Позвольте мне рассказать о той, что будет спета мною.
И с этими словами я достаю из роскошного футляра прощальный подарок моего благодарного слушателя на заброшенной вилле.
- С этой песней я познакомилась в бескрайних степях дикого Казахстана, где мне довелось встретить удивительного человека. Это был знаменитый акын, по-нашему поэт-песенник, о чьём мастерстве гремела слава во всех аулах Большого и Малого Жуза. Звали его Буранный Едигей из Жангельди.
Эта песня родилась, когда Буранный Едигей провожал в последний путь своего самого близкого друга. Эта песня о бренности тела и бессмертии духа, о любви к жизни и победе над смертью. Эта песня как никакая другая подходит к такой знаменательной ночи. Она называется... "Учкудук".
- Сдаётся, друзья, - поднимается предводитель моих слушателей, - кое-кто издевается здесь над нами.
- Жаль, что вы так восприняли мои слова,- с сожалением говорю я, - но против правды не попрёшь.
Я осторожно кладу на ближайший столик подарок подполковника, скидываю пиджак и гордо выпрямляюсь, открывая взору посетителей белоснежную рубашку с расстегнутыми верхними пуговицами, стильную жилетку и пару кольтов сорок пятого калибра в плечевых кобурах.
- Эти пистолеты я очень удачно приобрела в одном нью-йоркском аббатстве, в котором очень почитают какую-то сестру Розетту. Поэтому пули к ним тратить совсем не бесполезно. Не так ли, полковник Аурелиано Бруджа? Или лучше сказать сеньор Алукардо?
- Тот, кто произнесёт это имя - покойник! - раздаётся громогласный рёв, и глаза посетителей вспыхивают кровавым огнём.
Представители южных народов склонны к внешне эффектным, но до боли затасканным и избитым словам и жестам. Впрочем, времени горевать об этом, нет. Пистолеты мгновенно покидают кобуры, первые же выстрелы лихо разносят головы двум соратникам сеньора Алукардо, а затем, я длинным прыжком укрываюсь за барной стойкой. Надо ли говорить, что бармен с завидной быстротой следует моему примеру. На нас обрушивается целый град бутылочных осколков и настоящий алкогольный ливень. Полковник Аурелиано и его команда безжалостно расстреливают полки со спиртными напитками. Пытаются они продырявить и барную стойку, но бармен, очевидно, заранее предвидел такой поворот. Надёжно сработана. А мистер Браун не лгал. Пистолеты-пулемёты Томпсона последней модификации, мать их. А я так любила в детстве персики. Пора принимать меры.
Главное преимущество офицера-оккультиста перед остальными "людьми войны" - развитое "шестое чувство". Я не вижу врагов, но я чувствую их ауры и безошибочно определяю их расположение. Преимущество в знании - преимущество в скорости. На доли секунды я выныриваю из-под стойки и всаживаю пули в бойцов сеньора Алукардо.
Вновь их мозги разлетаются во все стороны, и вновь ответный огонь лишь уродует стену за моей спиной. Ещё разок. И ещё. Количество врагов сократилось наполовину.
Моё "шестое чувство" вновь выручает меня. Я ощущаю, как две враждебные ауры приближаются ко мне, и догадываюсь, что произойдёт в ближайший миг. Двое стрелков вскакивают на стойку бару, чтобы, наконец, достать меня, а не стену, но не успевают ничего. Я быстрее и проворнее. Упав на спину и выставив пистолеты вверх, я почти в упор расстреливаю излишне прытких врагов. Перевернувшись в воздухе, они тяжело грохаются на пол.
Быстрая смена обойм, и уже я лечу, вытянувшись в струнку и поливая огнём оставшихся герильясов. Кувырок, перекат, и я скрываюсь за массивной колонной, которой сейчас же приходится очень несладко. Нет, эдак, они тут всё порушат. А вдруг платить мне?
Стремительно выхожу из-за нового укрытия, и, двигаясь вправо от неё, хладнокровно, как на параде, расстреливаю последних бойцов полковника Аурелиано. Теперь мы один на один, сеньор Алукардо. Скажите, разве не эффектно я выгляжу с пистолетами в руках? Жаль только, их обоймы совершенно пусты.
Но вы, полковник, похоже тоже на мели. Так как поступим?
- Карамба! - выхватив нож, сеньор Алукардо бежит прямо на меня. Но кто сказал, что я безоружна? Кто сказал, что разряженные пистолеты - абсолютно бесполезная вещь.
Сталь встречает сталь - это пылкий кабальеро пытался достать до моего горла, но его клинок отражён стволом кольта. Ещё одна безуспешная попытка с его стороны, а затем мой черёд атаковать. Один из пистолетов летит точно в лицо полковника Аурелиано, дуло второго почти сразу же врезается в его горло. Захват руки с оружием, резкое выкручивание кисти ( в русском Генеральном штабе были отличные мастера джиу-джитсу), перехват ножа и короткий выпад. Клинок входит в грудь сеньора Алукардо по самую рукоять. А теперь сават. Круговой удар ноги в голову, ещё один с разворота и завершающий в высоком прыжке. Когда у противника нож в сердце, можно и покрасоваться.
Вот она - очередная победа русского оружия. Нет, не так - святого русского оружия. Я ведь специально вместе с подарком обитателя "Laguna negro" прихватила иконку и свечечку. Самое время последнюю зажечь.
О, сеньор бармен. Рада, что вы целы и невредимы. Не волнуйтесь, убивать бармена, это ещё хуже, чем стрелять в пианиста. Что вы шепчете? "Mariachi"? Нет. Я хочу, чтобы вы запомнили другое слово. Наше русское слово. Чтобы именно оно всплывало при любом упоминании сегодняшней заварушки. Видите это вещь?
И я указываю бармену на символический подарок обитателя " Laguna negro". Запоминайте.
- БАЛАЛАЙКА.
Light up the fire Right on the power Weapon... i have it all!
Дум-дум-дум- дум -дум. Компрендо, амиго? Да, чуть не забыла. Этого должно хватить на ремонт. Ничего личного, просто щедрость русской души.
- Я с добрыми вестями, мистер Браун, а вот на вас лица нет. Что произошло?
- Катастрофа, - на лице американца и в самом деле ни кровинки, - я только что получил телеграмму. Крах на фондовой бирже в Нью-Йорке. Обвал всего и вся. Акции Банановой американской компании потеряли ровно половину своей рыночной стоимости. Мы на грани банкротства.
- Вот и закончилась эпоха джаза, - бормочу я, - негры разбежались. А как "персики"?
- Их акции тоже упали, но не так как наши.
- Не то плохо, что корова сдохла, а то, что у соседа жива,- понимающе киваю я, - Нью-Йорк - финансовый центр мира. Значит, и до Германии скоро дойдёт.
- Какая вам разница? - морщится Браун, - что вам эта Германия? Она ничего не стоит. Я, конечно, не военный, но где-то слышал, что у неё ни самолётов, ни танков, ни подводных лодок нет. Если что и должно волновать Штаты, это сумеют ли немцы выплатить оставшуюся часть репараций.
- Ваши слова да Богу в уши,- отвечаю я,- но боюсь, сейчас он прислушивается к другим своим сыновьям. Впрочем, вернёмся к нашим бананам. Вам уже никто не помешает навести порядок.
- Я получил указание из Штатов, - отрицательно мотает головой американец, - мы замораживаем нашу деятельность в этом регионе. До лучших времён.
- А уже собранный груз? - интересуюсь я.
- Оставляем здесь, - отмахивается Браун, - вывозить его сейчас невыгодно.
- Есть одна загвоздка, - резонно возражаю я, - его могут растащить местные жители. Это же бананы.
- Вы правы, - после некоторого раздумья соглашается со мной американец,- я не позволю разворовать собственность компании. Сжигаем всё дотла.
- Вот это деловой подход, - одобряю я, - кстати, напомните, сколько у вас погибло штрейхбрейкеров?
- Двадцать. И дюжина охранников.
- Жизни забастовщиков, вы конечно, не считали. Я могу присутствовать при этом аутодафе?
- Как вам угодно. Что будете делать после? Вернётесь в Штаты?
- Возможно, - задумчиво произношу я, - кто-то будет пытаться сохранить оставшееся, кто-то отобрать его любой ценой. В любом случае, о смягчении нравов можно забыть. Боюсь, работы мне только прибавится. Надо бы собрать всех наших. Весёлое наступает время.
Чёрный дым застилает всю долину. Он уносит прочь человеческий пот и кровь, которая сейчас не стоит и цента. А кто-то мечтал, что Мировая война научит нас ценить жизнь. Наивные. Мне надо отдохнуть. И пусть "Laguna negro" находится не в самом лучшем состоянии - более спокойного места я здесь не знаю. Уют и покой. Уют и покой. Одиночество. Сто лет одиночества.