Косенков Сергей Алексеевич : другие произведения.

Сбой Системы или необычайное путешествие Арсика и его чудаковатых попутчиков во времени и пространстве. 1-15гл

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  
  
  
  
  
  
  СБОЙ СИСТЕМЫ
  Или необычайные приключения Арсика и его чудаковатых попутчиков во времени и пространстве
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  ..."Петрозаводский феномен" - явление, наблюдавшееся очень большим числом людей, - и до сих пор не получившее объяснения.
  
  ...20 сентября 1977 года около 4 часов утра над городом Петрозаводском появился предмет большого размера, отливавший светлыми оттенками. Позади себя объект оставлял спиралеобразный след, а его маневры в карельском небе сопровождались, мягко говоря, необычными атмосферными явлениями...
  
  ...Парадокс XX века. Все без исключения свидетели отмечают грандиозность явления, его устрашающую красоту - и панику, страх, вызванный встречей с этим феноменом...
  
  ...Карта Петрозаводского феномена очень интересна, - пожалуй, это наиболее яркий гороскоп изо всех представленных. На Асценденте ее находится соединение Венеры с Сатурном, - наверное, именно обуславливает силу, так сказать, эстетических впечатлений от явления. Плутон в соединении с Верхним узлом Луны в квадратуре к Марсу; однако ни Нептун, ни даже Уран не выделены сколько-нибудь заметным образом - кроме слабого трина Юпитер-Уран. На основании несхожести петрозаводской карты со всеми остальными мы можем предположить, что это явление имело совершенно иной характер...
  
  ...Радиолокационные станции бессильны вести станции НЛО в своих диапазонах, однако по случаю в гор. Петрозаводске они вели НЛО до гор. Хельсинки, после чего связь была уничтожена...
  
  
  ... 20 сентября 1977 года население города Петрозаводска проснулось от массового ужаса. Над городом зависло огромное НЛО. 28 октября того же года НЛО зависло с подводом в районе Онежского озера, но уже днем. Такое же случилось и 28 октября 1977 года...
  
  ...20 сентября 1977 г. на исходе ночи жители северо-западного региона СССР в течение нескольких минут наблюдали развитие необычного крупномасштабного светового явления. Его описание, составленное со слов очевидцев, появилось 23 сентября в газете "Известия" в заметке "Неопознанное явление природы":..
  ...
   По материалам Интернета. Орфография сохранена
  
  
  
  
  ГЛАВА ПЕРВАЯ
  
  
  Солнце становилось всё ближе и ближе. Оно зачаровывало. Протуберанцы светила в эмоциональном танце от которого никуда не деться. Гипноз плазменного действа превращает мой разум в частицу Солнца. Соединиться с ним - и всё. Страх сгореть - ничто. Желание раствориться в янтарно сияющей вечности приобретает форму сладостного умопомешательства. Светило в прекрасной короне - моя цель. Нет, я просто решаю прекратить скитания и возвратиться в свой дом - центр мироздания присоединиться к вселенскому разуму.
  Но вот меня окликнули: мол, не туда летишь. Хочу обернуться, но страшный удар по голове - и кто-то хватает меня за шею. Безмерная, скверно вибрирующая боль. С неимоверным напряжением и, как кажется, бесконечно долго, поворачиваю голову. Вокруг меня торжественное шествие людей по прозрачным артериям к Солнцу. Каждый идет в своей плоскости, а все вместе поступательно к свету. Солнце ли это? Вот поодаль с особым достоинством шествует старик в белом одеянии. Ещё одно усилие, чтоб повернуть голову. Ещё одно.
  Вот вижу, как большая морковь, тяжело, с хрипом дыша, догоняет меня. Как в Букваре иллюстрация буквы "М", только со звуковым сопровождением, достойным Курехинского авангарда. Музыкальное действо со смелыми акустическими новациями достигает апофеоза. Вглядываюсь, морковь со стоном рожает огромный нож. Новорожденный радостно и жадно блестя лезвием, сам обрезает пуповину. Вспоминаю картину Иеронимуса Босха. Злобно сверкнуло клеймо на стали. Да, точно, это его, Иеронимуса тесак с клеймом "Жопа на линзе". Определенно это было с правой части триптиха, что описывает ад. И тут железный младенец лихо по-поварски начинает резать свою мать. Овощ истошно орет. Вижу, как диски порезанной моркови догоняют и проникают в мою голову, больно поранив глаза. Красные круги кружатся и растворяются в черной, как сажа, бесконечности. Мрак.
  Вдруг слышу шелест. И я точно знаю, что это космический ветер! Это обыкновенно, как вечерний бриз где-то на Крымском берегу. И очевидно то, что на Земле об этом явлении НИКТО не знает! Он ласково шепча непонятно что, сдувает космическим опахалом пелену с моих глаз и я вижу своё тело в лапах, серого, слюнявого и сопливого чудовища. Гниющая материя, перевитая венами, нервными волокнами и сухожилиями, на которых уродливо клочьями: где шерсть, где чешуя. Фантасмагорический урод гипнотизирует своим глазом с отвратительным бельмом в красной паутине капилляров, мерцающим как экран ненастроенного телевизора. От него невозможно отвести взгляд, я превращаюсь в парализованную жертву.
  Мое тело, которое служило всю эту жизнь, кажется уже чужим. Оно облачено в такую же одежду, как у старика. Упаковано в белое. Не могу даже подумать, что я одет, что это мой костюм. Все уже не относится к земной жизни. Голова летит, летит к свету, теплу в этот заманчивый мир, а всё остальное в адовых тисках урода. Шея, как лихо натянутый канат, вот-вот оборвётся. Боль леденящей волной сквозняком пронизывает все тело. Надо звать на помощь.
  С непомерным усилием поворачиваю глаза к старику и кричу, кричу, кричу. Со временем осознаю, что просто открываю рот, как рыба на льду. Странное дело: я вроде как лечу, а все спокойно идут, и мы всегда рядом. А старик - нет, он просто паршивец - ТАК посмотрел на меня и таинственно нагло подмигнул.
  А может это сон?
  С надеждой вернуться в мир, к которому уже привык, возвратиться на землю, добрую и прекрасную, делаю попытку проснуться. Куда там - мои глаза открыты. Значит, это не сон. Страх увеличивается с уверенностью в реальность происходящего. Голова продолжает свой полёт. Рядом в дежурном рейде нож. Что делал он на картине Босха? Какая роль отведена для более полного отображения гениально сумасшедшего образа этому железу? Хочу вспомнить. Вроде как кто-то голяком катался на его лезвии. Как на велосипеде. Или нет? Не помню.
  Задыхаюсь, в неимоверной боли чувствую, как чудовище терзает моё бедное тело, к бешено бьющемуся сердцу. В ужасном калейдоскопе красных дисков с брызгами алой крови и космической сажи вижу как нож-акула кружит вокруг меня по-зверски играя кусками моркови.
  Страшно. Дыхание перехватывает. Закрываю глаза, пытаюсь сделать хоть один глоток воздуха и закричать. Воздух густой и липкий. Судорожно рву его зубами. Кусок воздуха, ещё глоток... Мне муторно. Кружится в мрачной карусели-мозгорубке голова. Все быстрее, все противнее. Разум покидает меня... Все, конец, отжил. Только вселенский ветер укутывает меня и нежно успокаивает, нянча, как заботливая мама больного ребенка.
  
  
  ГЛАВА ВТОРАЯ.
  
  
  Ощущение самого себя возвращается улиточно-медленно. Сейчас пропасть темноты, которая после этой боли для меня показалась райскими кущами. Из бездны тьмы всеми фибрами стремлюсь к свету, подспудно панически боясь рецидива, к свету, к свету, к свету. Я не червяк. Вот уже я что-то вижу. Как сквозь пелену, узнаю излучающее мутный свет окно моей спальни, кабинета, а заодно и гостиной, и, если повезёт в личной жизни, то в будущем и детской одновременно. Но фокус сбит и цвет не включён. Напрягаю зрение и определяю примитивно только абрис окна, переношу свой взгляд - всё ближе и ближе. И что я вижу?
  С большим увеличением, правда и с большой зернистостью, наблюдаю чудное переплетение ниток в чёрно-белом изображении. Вижу прямо под собой какие-то противные лапы. Спонтанно анализируя, познавая вновь самоё "Я", вяло соображаю,) что это мои лапы, и не такие уж они и страшные. Хорошенькие, даже очень. Обычные тараканьи лапки. Значит, я теперь таракан и нахожусь в нашей, вместе со мной - человеком или со мной - тараканом, комнате. Выходит, что я человек в обличье таракана, который сидит на краю собственной кровати.
   Только вот зарождающийся страх, панический страх, увидеть хозяина (т. е. меня!) ломает картину, во всей своей кажущейся стройности выводов.
  Начинаю вспоминать. Я - таракан в возрасте, тапком битый, хлороформом травленный, со страхом жду чудовища, патологически тупого, отвратительного и враждебного. В этом агрессоре я узнаю себя. И, надо отметить, противней, чем этот ужас-монстр, я ничего не видел. Возникает беспросветное, подобное смертельному прессу, видение из недавнего прошлого.
  Вместе с детьми тараканчиками лежим в теплом, уютном укрытии. Вся жизнь впереди, радость первого путешествия по кухне, чудо общения с тараканьим бароном...
  Взрыв света, вероломно вскрытие нашего убежища, оскал ненавистной морды. Все врассыпную, а он/я, гад, всех давит, детей в первую очередь (если слово "очередь" здесь уместно). Они плачут, им страшно, что умрут, что больше не увидят эту кухню на этой прекрасной планете. За что? Ведь мы занимаем всего семнадцать квинтиллионных частей жилища яйцеголовых, а съедаем лишь то, что они не доели. Мне жалко малюток с усами, мне страшно, я боюсь и ненавижу его (т.е. самого себя). Больно за преследование тараканьего братства. Быть или не быть человеком? Вот в чём вопрос. А кто меня спросит?
  Опять мне/ему муторно. Очень хочется узнать, что дальше и реально ли то, что здесь происходит или нет. Но пока я таракан, и я начинаю двигаться, наблюдая за дверью, появится ли душитель или нет? Иду, перебирая все шесть лап, не путаюсь. Конечности работают, но одна лапа поранена и болит. Это он, мерзавец, сегодня ночью запустил в меня вилкой. А потом, когда увидел, что не попал, бесстыдно заявил: вилка упала, значит, барышня придёт. Но женщина не пришла. И это правильно. Кому нужен такой уродец? И все-таки, хоть и с раненой лапкой, я убежал от него (т.е. от меня). Какая у него (меня?) была рожа, когда он увидел меня на стене! На ней (не на стене) отвратительное сочетание высокомерия и брезгливости, гадливости и самоуверенности, остервенелости и радости убийцы, учуявшего жертву. Тупой азарт, стремление уничтожить соседа на Земле.
  За что? Мы не принесли человеку ни одной болезни, если не считать психологические травмы у неврастеников. А когда они нас всех уничтожат, что будет? Бог создавал нас вместе. Просто так он ничего не делал.
  Потом хозяин этой халупы (я, что ли?) скинул тапки и, вооружившись одним из них, полез, используя табурет, на стену, чтобы убить меня. Но как у него (неужели это был я?) изменилось выражение этой самой рожи лица, когда, неловко лавируя своей толстой задницей, он (сомневаюсь, что это я) опрокинул бутылку со своим пойлом. Вино (это разве вино?) вылилось аккурат в тапок оставшийся на полу.
  И вот он (я?) на полу в необычном положении, перед правой частью своей домашней обуви до краёв наполненной алкоголем. Поза экспрессивно выражает предельную досаду. "Мыслитель" Родена по сравнению с этим - просто дешевая статуэтка.
  Будет пить или не будет?
  Даже кот Кузя, которому обычно всегда всё пофиг, и его мать Муся, видавшая на своём веку многое, прекратили вылизывать себя и уставились с искренним любопытством на хозяина...
  А сейчас я просто таракан. Мне интересно жить, мысли чёткие, желания реальные. Сейчас сбегаю (нет, похрамаю) на кухню, поем крошек, благо он/я хозяин неряха. Главное, чтоб он/я не появился. Передвигаюсь, озираясь, не пришёл бы человек или я сам в обличье яйцеголового.
  Ползу и радуюсь, что не сделан ремонт. Как много тёплых щелей, как шикарны эти плинтуса. По коридорчику, мимо ванны, где можно с неисправного крана вдоволь напиться, вперед на кухню.
  Я незащищённый, раненый таракан в возрасте вдруг усами ощущаю какое-то шевеление за дверью. Мне страшно. Даже не успев подумать, мигом очутился в прощелине. Не ахти какое, но укрытие.
  Заходят в комнату, мешая, друг другу, двое. Один толстоват, с улыбающимся круглым лицом и торчащими волосёнками-лучиками, как бы дополняющими детский образ "лицо-солнышко". Волос ровно столько, сколько героически смог бы нарисовать вокруг круга самый ленивый детсадовец, изображая ближнюю для нас звезду. Второй - это просто обладатель носа и больших мешковатых штанов из парусины. И нос, и штаны одного грязно-бледно-лилового цвета. Как только он зашёл, просто почесал свою гордость - нос и поскрёб тыльную сторону своих отвратительных брюк. Хрюкнул и сказал непонятно что.
  Здесь я стушевался. На каком языке он говорит?
  Не по-русски, не по-тараканьи, непонятно что.
  Они быстро обошли комнату, заглянули в шкаф и под кровать. Зашли в ванну, туалет, кухню. Потом тот, что с носом, из внутреннего кармана короткого, сморщенного пиджака извлек непонятное животное, очень большое для любого кармана. Животное с виноватыми глазами вечно неудовлетворенного жизнью интеллигента и телом медузы. "С носом" трясёт несчастного обитателя внутреннего кармана и выругался. Слышу знакомые мне слова. Это вопрос: "Где дохлятина?" - и, пардон, мат. Значит, они говорили по-русски. Почто ругаются, непонятно. Затем ругатель ласково щёлкнул удивительного оппонента по носу и запихал его обратно в карман.
  Дальше он обратился к своему с шароподобной головой приятелю по-тарабарски. Я таракан-человек только что и понял: "Гитлер, Сталин, тело мертвеца, элениум".
  Потом, тот, который, как солнышко, стал кулачком бить себя в грудь и высоким с хрипотцой голосом что-то говорить повторяя: "Чан-Кай-ши !! Чан-Кай-ши !
  Тот, что "С носом", чуть рыкнул и легко дал кулаком под глаз "Солнышку" Сочный, огромных размеров синяк моментально засиял на лице у "толстого". С мимикой клоуна, он заскулил, его вытьё странным образом увеличивало "сливу" под глазом. Вибрируя и мерцая, как светомузыка, она выросла (или опустилась) до плеча.
   - С Чан-Кай-ши было просто недоразумение. Пойдём лучше водку пить, - чисто по-русски сказал "С носом", - здесь нет, ни тела, ни души. По инструкции мы в течение семи часов не должны предпринимать что-либо для поиска пропавшего. Есть время смотаться в Индию на золотой, песчаный берег ласкового океана.
  "Золотой" и "ласкового океана", - эти слова были сказаны нараспев в предвкушении блаженства.
  Его глаза выразили предстоящую радость общения с природой. Затем, он расправил свои крепкие плечи, выпрямился, выказав свою осанку, резко рубанув воздух рукой, продолжил: "Купаться хочу! А синяк твой, считай, меня развеселил".
  - А твой кулак меня нет. А насчет водки и купания это мудро, - весомо сказал "Солнышко" и тут же лишился сливы под глазом. Правда, ухо у него приняло неприличную форму и цвет пропавшего синяка.
  И когда они уходили, я понял, это ребята не наши. Земляне, даже тараканы, сквозь стены не проходят.
  
  
  
   ГЛАВА ТРЕТЬЯ
  
  
  Так всё-таки, что было со мной? Ну да, кошмарный сон - да и только, и ещё тягучий, липкий ужас. Надо меньше пить... а может, больше. Веселей, Шура, встаём. Лихо, с радостью ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ, скидываю одеяло, сажусь на кровати, собираюсь опустить ноги на пол, но неприятное ощущение в левой ноге не дает мне это сделать. Обследую свою конечность и понимаю: похоже, рано я поверил в то, что я представитель (пусть не самый лучший) эволюционно завершённых продуктов матери-природы на данный период времени. Анти чудо, парадоксально кошмарная явь: на моей ноге шрам, которого раньше у меня не было, который появился, видимо, сегодня ночью. И видимо, и пальпацией ощущаемо. Вспоминаю ночь. Значит, поранив таракана, я покалечил себя. А ещё этой ночью на меня напала мразь и преградила мне путь к Солнцу. Чуть башку, а правильней будет сказать - туловище, не оторвала. Слава Богу, туловище на месте, правда, с изъяном. Трогаю шею. Вроде, так и было.
  И, в довершение этих кошмаров, этим утром я скрывался под личиной таракана от двух "не наших". Кошмарики, да и только.
  С трудом и с опаской встаю. Топ-топ, с болью в ноге, с кашей в голове, ковыляю в ванную. Нахожу себя в зеркале. Ну и какое изображение мы имеем? Пропитая морда. Шея чуть тоньше, но зато длиннее. Растянул все-таки паршивец, поглаживая горло, говорю бодро и весело я сам себе и грустно думаю о сопливом чудовище. Смеюсь для реабилитации сознания. Трогаю шрам - не рассасывается. снова хихикаю - шея не укорачивается. Ну дела!
  Есть привычка по утрам делать зарядку. Это одно из немногих моих хороших привыканий. А так я сугубо порочное существо, ведь плохие привычки незаметно, как ползучие гады, превращаются в порок.
   - Привычка пить - крепко, сладко. Привычка есть - много, жирно. Привычка жить - вольготно, с упоением и с барышнями. Привычка делать вид, что всё хорошо, - ворчу я сам про себя, подхожу к музыкальному тандему (магнитофон-приставка "НОТА" и радиола "РИГОНДА") и включаю музыку.
  "T.REX" - это чудо. Пока "НОТА" - трудяга согревается и, бессовестно фальшивя, набирает обороты, я готовлю спортинвентарь. Гиря - это моя кошка Муся, уже готова и прыгает мне на руки. Ленту с пышным бантом я привязываю к запястью. Итак, исходное положение: ноги на ширине плеч, руки с Мусей вытянуты вперед, Кузя (он у меня на подтанцовке) смотрит на бант и ждет начала зарядки. Магнитофон перестал "тянуть", и гимнастика началась.
  Каждое упражнение (это я так недавно придумал) делаем столько раз, сколько мне лет. Итак, приседание. Сорок семь раз.
  Один. Раз - два - три, раз - два - три.
  А приседания-то не получаются, нога ноет, коленка не сгибается.
  Два, инвалиды делают в щадящем режиме.
  Ра-а-з - два-а, Ра-а-з - два-а.
  Три. Кошка-гиря смотрит, недовольно прищурившись. Видать, не нравлюсь я ей сегодня. Я и сам себе противен. А вот Кузя - молодец. Прыгает за бантом с котеночным энтузиазмом, смешно кувыркается и радуется сегодняшнему дню. Веселье кота разделяет и Марк Болан, таинственно мурлыкая :
  
  "Metal Guru is it your
  Metal Guru is it your
  Sitting the in your armour plated chair
  
  Metal Guru is it true
  Metal Guru is it true
  All alone without a telephone..."
  
  Четыре... пять.... Пять лет. Накатывает волна памяти.
   Мне пять лет. Двери, за которыми познание жизни, открыты настежь. Я сплю в своей кроватке, мне тепло и уютно. Сквозь сон вижу, как мама подбрасывает дрова в большую, красивую печь. Дрова трещат, трещат. Им радостно от того, что согревают дом для людей, они приносят уют и тепло очага... Вдруг мне стало невыносимо пусто...(См. Рассказ номер один. "Первый шаг к познанию").
  
  Шесть.
  Семь.
  Восемь...
  ....тридцать шесть.
  Тридцать се-емь. Тяжело. Еще десяточек капель физических усилий для здоровья.
  Тридцать восемь...
  ...сорок семь!
  Все! На сегодня одного упражнения хватит. Жалею себя, свою ногу. Ленюсь... А если не лениться, то к своему последнему круглолетию, годам так к девяноста, я буду физически совершенен.
  Моюсь, бреюсь по памяти, на зеркало больше не смотрю, чтобы не расстраиваться и не закомплексовать в хлам. Нога вроде не болит, если не думать. Мой рупор рок-н-ролла "НОТА-РИГОНДА" стал опять бессовестно портить музыку, вымаливая своим завыванием бережное к нему отношение и ремонт. Но у меня, не забалуешь! Больно бью ему по клавише "ВЫКЛ." и удаляюсь на кухню. Кормлю милых животных. Для них тресочка, для меня - кофе с цикорием и молоком, колбаса российская с батоном "К чаю". "К кофе" в СССР булок нет. А почему колбаса российская, а не РСФСэРская? Ем стоя и шарю глазами по углам кухни. Где ты, таракашка, как твоя лапка? Где мои тапки?..
  
  
   ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
  
  
  Удивительно всё на этом свете, а сегодня особенно. Всё прелести природы как бы возведены в квадрат. Отличный день... 20 сентября 1977 года. Новоиспеченный и отличный от всех предыдущих. Всю ночь, наверное, шёл дождь. Свежо и светло. Сквер преобразился после осеннего душа.
  Молодые деревья с усладой наблюдают себя в зеркале луж, им нравится, разбуженная солнцем, охра листвы на крепких ветках. Золото, возникшее для расставания с телом древа и кончины. Нельзя рассуждать о смерти листвы, как о потере у человека остриженных ногтей, выпавших волос или смытой коже. Хоронящая осень торжественна и прекрасна.
  А поросль все еще тянется к свету, но не с таким озорством, как весной и летом. У них вызывает опасение непонятный цвет на листиках, появившиеся оттенки, от желтого до красного. Пугает увядание листвы. Чувство страха, как у непросвещенной девицы в период первой менструации. А кто их просветит? (Юные натуралистки сами ничего об этом не знают, а крутые ботаники занимаются научными разборками и пьют спирт).
  Старики деревья, тихо шевеля лапами ветвей, искоса поглядывают за молодыми деревцами, думая о корнях, стволине и порывистых ветрах.
  А небо! Как никогда небесного цвета. Чуть по-осеннему грустная, легкая синева. Чудно! Небо с маленькими облачками - оригинальными нимбами для деревьев, излучающих волшебные переливы зеленого, яичного, пунцового, терракотового.... Сгустки небесного тумана, причудливо превращаясь в тучку, уже пытаются описать землю за то, что она долго не выпускала их из темницы, из своих недр, когда они были водой в роднике подземелья.
  Был нелегкий прорыв к свету, к яркой красоте жизни на изумительной Земле. Как радостно, фейерверком брызг, стремясь к большой воде, переливалась вода и проецировала это радугу счастья на небосклон. Но коварное, безжалостное Солнце убило часть воды, не успевшую насладиться жизнью. Расправилась с самыми чистыми, самыми игристыми, со всеми, кто искренне открыт, кто на поверхности. И была смерть. Лучи светила, как лазерный меч, уничтожили воду, разбросали на бесконечное число маленьких душ. Страх. Было непонятное планирование над самым покровом земли, был одинокий полет в неведомое. Трепет перед непознанным...
  Но настало великое воссоединение этих мизерных частиц первичного разума. Теперь вода - облако
   Пара капель, это не дождь, это ещё не пописать. Но будет и дождь, будет возвращение. И это здорово. Значит смерть не вечна.
  Я остановился, поглядел в небо. Затем послюнявил указательный палец и поднял его строго вверх. Прохладу на пальце я ощутил со стороны севера - востока. Значит, облака летят на зюйд-вест. Летите, догоняйте Маму-облако. Вы ещё вернётесь на землю, а сейчас вы авиаторы и, возможно, держите путь к теплому океану. Трудное путешествие, ведь основные облачные массы формируются как раз над океаном и движутся навстречу. Придется вам идти галсом.
   Подумал, ведь тучи-облака перемещают через границы миллионы тонн живительной влаги. Дорогого, необходимого и экологически чистого продукта.
  И никакой таможни, никаких пошлин, никаких взяток. Злые, жадные чиновники не у дел. По Маяковскому есть "облако в штанах". А раз есть штаны, то мы достаем из штанин "дубликатом бесценного груза", что? "Серпастый-молоткастый"! Но умники-политики пока, слава Богу, не придумали паспортов для туч и облаков. И это хорошо. Поделом любителям границ, что разобщают.
  Если повезет и ветер не подведёт, скоро некоторые из этих пушистых самолетов-трансформеров будут на Барбадосе или на острове свободы (в смысле любви) - Кубе. Ласкай там себе нагих мулаток-красавиц с обалденными упругими попками. Но для этого надо повзрослеть и стать грозной тучей.
  Может статься, ветер "туда-сюда". И вы задержитесь, блуждая над прекрасной Россией. По-зимнему строгой и затворенной, по-весеннему незрелой и веселой, по-летнему взбалмошной и пестрой, по-осеннему мудрой и печальной.
  На Руси скоро заморозки. Может быть, первыми льдинками, грациозно кружась, вы посетите землю в виде кристаллов идеальной красоты, миллиардов маленьких произведений искусной матери-природы. А как радоваться вам будут люди! Кому-то из вас повезёт опуститься на пушистые ресницы красавицы. Кого-то поймает в шерстяные, пахнущие домом, рукавички маленький человечек и будет очарован, может первый раз в жизни, вашей красотой, и горько заплачет, когда нежное тепло превратит вашу изумительную, холодную прелесть в мокрое место. А некоторых, в Москве золотоглавой, изящно собьёт с каблучка "румяная, от мороза чуть пьяная" студентка.
  Достал свой носовой платок, вытер палец и с унынием заметил, что я не облако и мне, возможно, никогда не бывать на берегу теплого, нежного океана. И никогда не суждено превратиться в снежинку и порадовать своей красотой никого. Никого, никогда.
  Никого никогда? Да? Нет, довольно быть в миноре. Вперед на работу! Лужи сегодня обходим стороной, там бассейн для воробьёв.
   - Был бы я такой маленький, как воробей, то с удовольствием нырнул бы в это зеркальце прохладной чистоты, - с душевным подъемом подумал я. Потом ещё поразмыслил и печально продолжил умозаключение: и сожрал бы того старого таракана, которым был я этим утром, после непонятных ночных полётов с вытянутой шеей и которого я, во хмелю орудуя вилкой, как предметом для убийства, покалечил. А если есть констатация, то должны быть и факты. Я снова, в который уже сегодня раз, потрогал шею. Тоньше - факт. Затем задрал штанину. Шрам на месте.
  "Ещё чуть-чуть и колено бы сломал, - подумал я за себя и за того таракана. - А если я был бы трезв? А если половчей метнул бы вилку? А если бы я его убил?"
  От такой мысли сразу захотелось портвейна. Пытаясь лучше разглядеть шрам, я, подражая (насколько позволил живот) лихому гимнасту, наклонился вперёд, да так резко, что очки соскочили. Ловя очки, вспомнил о приличии, ведь, наверное, я сегодня, этим солнечным утром, не один на улице. В позе полузакрытого перочинного ножика, я надел колеса-очки и осмотрелся. И что увидел я, заставило меня также резко распрямиться, судорожно оправить штанину, прибрать волосы и прикинуться приличным человеком.
  Вот курсом прямо в мою душу идёт та красавица, о которой я всегда, в свободное от возлияний время, мечтал. Просто образ. Лихорадочно протираю очки. Трудно выделить что-нибудь. Всё хорошо. Но я, как аналитик, начинаю про себя рассуждать. Одета так, чтобы можно было подчеркнуть ее достоинства. Модная, прелестная курточка распахнута. Итак, подчёркиваем.
  Грудь высокая, наверное, упругая, симпатичной на мой вкус формы - подчёркиваем.
  Без бюстгальтера - подчёркиваем и ставим вопрос.
  Блузка облегает классно - подчёркиваем.
  Юбка цвета морской волны заканчивается, на ладонь-полторы (измерил бы) от начала ног. Подчёркиваем с вожделением.
  Ноги длинные, стройные, как точёные - подчёркиваем. Со временем они, наверное, чуть-чуть пополнеют (лежал и толстел бы рядом) - тогда отпад башки у всех мужиков Земли, которые знают толк в красивых женских ножках. Подчёркиваем.
  - По скверу (хорошо, что не по бульвару) гуляют скверные женщины, - скаламбурилось у меня в голове, и я улыбнулся. Заглянул в омут её глаз, и она тоже улыбнулась (даже очень).
  Подчёркиваем: такие глаза, губки, зубки, ушки и носик - и без паранджи!
  Идём навстречу друг другу, она лукаво улыбается, я кривлю свою рожу, изображая улыбочку. Зубы не показываю, чтобы не спугнуть. Сближаемся, проходим рядом, и я ощущаю трепет, как юный пионер на первой пионерской зорьке. Мы встречаемся взглядами, она, мгновение посмотрев, стесняется, а потом: глубокий, как бездна, взгляд - и будто между нами невидимый всплеск, взрыв информации небывалого объема. Все человеческие коды вскрыты, ключ к моей душе щелкнул, миллионы тестов на совместимость пройдены положительно, даже блестяще. И это всё за доли секунды моей никчемной жизни.
  Передвигаюсь по инерции. Вот уже расходимся. Всё моё существо с трепетом противится предстоящей разлуке. Четыре долгих шага, оборачиваюсь, чтобы посмотреть, правильно ли юбчонка подчёркивает, по превосходному лекалу слепленные, крепкие бёдра. И она тоже оборачивается! И одаривает меня своей пленительной улыбкой! Все! Тут, когда я уже поднял ногу для следующего шага, навигатор в моей башке дает сигнал: "Разворот на 180 градусов!"
  Резкие полкруга на опорной ноге, и я, как шут на канате, теряю равновесие. Дождь ночью сыграл роль Аннушки и "смазал" тропинку сквера водой, как маслом. Но я все-таки удерживаюсь вертикально на глинистом катке и, подпрыгивая как козёл, устремляюсь за прекрасной незнакомкой.
  - Девушка, а девушка, пардон. Подскажите мне, пожалуйста, как пройти в Министерство культуры, - это я так "интеллигентно" решаю познакомиться.
  Она, очаровашка, смеётся и говорит:
  - Правильной дорогой идёте, товарищ.
  Я, любитель радиоспектаклей, где каждый актёр - мастер художественного слова и где голос это образ. Я, любитель простой нормальной русской речи, о-б-а-л-д-е-л. Так приятно на моё ухо легла эта фраза. Какой голос!
  - Ангельский и по дьявольски хорош, - сделал я парадоксальный вывод.
  Заглянул, я ещё раз осмелился заглянуть в бездну её прелестных глаз. Мозг судорожно приказал языку произнести восторженные слова, а нижняя челюсть, невпопад, от изумления опустилась. Потом процесс извлечения слов из моего организма коряво пошёл. Для начала, я прикусил собственный язык и, с дикцией травмированного члена, стал складывать слова в предложения.
  -Во...осемь... Всего семь, а вы восемь, то есть вы просто восьмое чудо... Да это очень правильная дорога, то есть сквер, раз я вас здесь встретил.
  Деликатно пропустив мимо ушей мой лепет, незнакомка стала объяснять, как пройти к министерству, где, кстати, я уже скоро как десять лет с девяти до пяти с перерывом на обед обитаю, не нанося вреда обществу.
  Но я, не вникая в смысл произносимого ею, просто стою, обалдевший, и любуюсь. Любуюсь этой красотой: её лицом, фигурой, её мимикой, её голосом.
  - ....вы меня поняли?
  - Нет, - я засуетился, - проводите меня, пожалуйста. Заблужусь в городе, деревенский я. Ну, пожалуйста!
  Я соорудил лицо простого деревенского парня. Мысли лишь о том, как бы познакомиться.
  - Помогите мне, не бросайте меня. Очень прошу, доведите меня до крыльца этого уважаемого учреждения. Я так к культуре стремлюсь, так стремлюсь, но инстинкт не срабатывает, и я всё блуждаю-блуждаю...
  И про себя додумал: все по кабакам, да по кафешкам.
  Она не перестаёт улыбаться.
  - Пойдёмте.
  Прикидываю, если "пойдёмте", а не "пойдём" - значит, она либо очень воспитанная, либо считает меня старым.
  Идём быстро, одно из двух: или физкультурница, или спешит. Иду чуть поодаль и восхищаюсь. Наблюдаю, как красивый образ преображается в движении и получаю не совсем приличное наслаждение от созерцания её изящно шевелящихся частей тела: ног, рук, бёдер, плеч и груди. Идёт так легко и быстро, что мне самое время перейти на галоп. Я, с усердием одержимого спортсмена, шаги увеличиваю, и скорость ковыляния тоже. Это сложно с моей загадочной травмой ноги. Ой, болит левая задняя лапа! Она идёт быстро, полуоборачиваясь на ходу, поправляет волосы, в которые органично вплелись лучики света, доставленные нам сентябрьским солнцем. Улыбается и с прищуром посматривает на меня.
  А я? Делаю вид, что у меня выправка придворного офицера и походка пусть хромого, но актёра бродвейской оперетты. А в такт шагам смекаю: "Как познакомиться?", "Как познакомиться?", "Как познакомиться?".
  Вот и поворот. Подходим к крыльцу здания, которое мне уже давно порядком надоело. Моя спутница поворачивается, и так горделиво мне заявляет:
  - Вот это Министерство культуры.
  И вежливо так интересуется: Кто мне нужен и по какому делу?
  - Мне нужен товарищ Бикфордов Александр Сергеевич, - тут меня понесло - по очень важному государственному делу.
  
  - В нашем Министерстве все дела государственной важности.
  - Почему это оно ваше, - шутливо удивляюсь я.
  - Работаю я здесь, вот уже вторую неделю.
  - Как так? Так давно? Почему? Кем? Где? - я чувствую себя полным идиотом.
  - Секретарём у товарища Студенцова.
  - А почему вы шли в противоположную сторону? - проверил я её.
  - В киоск за журналом. Обещали с утра "Ванду" давать, ведь ещё без четверти девять.
  Тупо смотрю на свой хронометр: 9-29.
  -Я побежала, а вы подождите, - и уже на ходу добавила: - Слышала о Бикфордове, но пока еще не знакома.
  И когда эта очаровательная девушка, как уже любимая птичка, долетела до угла здания, моя непонятная ошарашенность с кряком вырвалась из сурового организма наружу и я, с веселой нотой в голосе, приложив ладонь ко рту, хихикая, прокрякал:
  -Кхря, познакомитесь, я Вам обещаю! Кхе.
  Я перевёл часы, постучал по обшарпанному стеклу хронометрического аппарата и прошептал, обращаясь к этому мерилу времени:
  - Люблю я вас за размеренность и стабильность, позолоченная вы моя, противоударная "Ракета", с двадцать одним камнем. Спасибо, сегодня вы поторопились вовремя. Обещаю сдать в мастерскую, на чистку внутренностей и полировку стекла. ...Хотя, впрочем, я и без вашей помощи познакомился бы с ней.
  Часы замедлили ход.
  Определив перебои в механизме, я уже громче добавил:
   - Ладно, отдам в хорошую мастерскую, а в приличном заведении внутренности промывают исключительно чистым спиртом.
  Услышав это, часы, как мне показалось, с усердием зачастили. Доброе слово и железяке приятно.
  
  
  
   ГЛАВА ПЯТАЯ
  
  
  Возбуждённый и почему-то радостный, я захожу в старый дом, построенный в прошлом веке для людей, где сейчас обитают чиновники. Дом, как человек, со своими болячками, шрамами, ранами, душой. Организм. Сердце вырвано. Артерии ещё кровоточат. Крыша сопливит. Нет у дома доктора! Есть средней руки умельцы, делающие макияж покойникам. Дряхлый старик-дом с непонятного цвета румянами. Душа его, наверное, еще теплится где-то на чердаке. Ждет душа хозяина. Временщики разрывают душу...
  Дверь организма, нехотя со скрипом, открывается. Вахтёр, хороший мужик, без ливреи, фуражки, осанки, бакенбардов и, возможно, без любви к СССР с удивлением приветствует, лениво пристав со стула:
  -Раненько Вы, товарищ, Бикфордов Александр Сергеевич.
  -Много работы,- нагло соврал я и взял ключи.
  В приподнятом настроении подымаюсь по парадной, но унылой лестнице и сам потихоньку начинаю смекать, чем выше, тем всё энергичней; вчера я несанкционированно покинул работу в 15 часов 15 минут, оставив на столе композицию "ОнГде-тоТут". Министр, наверное, меня искал, проверял, паршивец. Ну, а если и искал, то всего-то полтора-два часа. Подумаешь.
  Вчера был в Одессе футбол. Любимая команда шефа "Черноморец", надо узнать счёт. С высоты первого марша лестницы, обернувшись, кричу вопрос вахтёру:
  -Семёныч, как сыграл " Черноморец "?
  -3:0, Бикфордов, ты представляешь, какая была игра... - и Семеныч, размахивая руками, то ли восторженно, то ли с возмущением, начинает комментировать спортивную встречу. Но в данный момент мне это не интересно, я болею за команду Эдика Стрельцова.
  Продолжая восхождение на третий этаж, мурлыкаю песню Джо Дассена и размышляю о том, что сегодня министр должен быть в добром расположении духа. Ведь футболисты из Одессы выиграли, да и секретаршу себе отхватил, "будьте нате". А я наврал этой красавице про себя. Почто наплел? Больше не буду врать. Скажу ей честно: хотел познакомиться.
  В кабинете было убрано, но композиция "ОнГде-тоТут" была не разрушена. Уборщица, свой человек, очень тонкий ценитель прекрасного. Особливо ей нравятся инсталляции на моём столе. Да и критик-искусствовед она справедливый. Бывало, даже на работу пораньше придёт, чтобы обсудить мои изобразительные эксперименты:
   "Что это ты натворил, намедни, Сергеич. На столе дохлая селёдка соленая и грустная, пустые бутылки из-под портвейна, стаканы грязные, вилки изогнутые без системы расшвыряны, разве это красиво?"
  А вчера, просто искал чистый стакан и вывалил содержимое ящиков письменного стола на спину этого же стола. Получилось высокохудожественно.
  Со стола убрать, что ли. Нет. Нет, не надо. А может быть, я уже полчаса работаю.
  -Да, работаю уже целых полчаса, - окончательно обнаглев, убедил я себя, - и, вообще должен ведь кто-то в этой стране честно, с осознанием долга гражданина, с ответственностью за всё человечество, работать!
  Ласково погладил свой череп, сел на стул, оглядел столешницу, как произведение искусства, продолжая напевать песню французского барда, переставил несколько раз три скрепки на этом "холсте" и задумался.
  Четыре скрепки, было бы хуже. Развалили бы всю композицию. Да, одна лишняя скрепка всё бы сгубила. Как хороша отворенная готовальня в окружении цветных, праздничных открыток! Бархат и никель. А на глянце картона: цветы, серпы - молоты, открытые, честные лица, декларации, призывы. Ненаглядная красота! Впрочем, нет - наглядная агитация.
  Утренняя незнакомка не вылезала из головы. Залезла вся. И вся тут. Ещё раз нежно помассировал руками свою голову, поплотней сел на стул, закрыл глаза, и потихонечку, раскачиваясь на задних ножках стула, блаженно стал представлять: примитивно, но очень приятно:
  
  "Вот мы на лодке вдвоём плывем по сказочно красивому озеру.
  Солнце светит сверху мне (значит полдень),
  Как хорошо моей голове (стало быть похмелился).
  Я гребу сильно, размеренно, с толком. Она сидит на корме, плетёт венок из лилий и мило-мило-мило улыбается.
  -Давай загорать, милая, - говорю я ей.
  -А я без купальника, дорогой.
  -А мы купаться и не будем, а вдруг, здесь такие щуки-мутанты, ну как нильские крокодилы. Голодные и не признающие женскую красоту за духовную пищу.
  -Даю, солнце мое.
  Она встаёт, смело скидывает сарафанчик и остаётся только в, недавно сплетённом, фитоподобии короны, что венчает всю прелесть её нагого, нежного тела.
  Опьяненный ее красотой, я начинаю волноваться, как мальчишка, и грести хаотично. Она сексграциозно ТАК садится на край скамейки кормы, кладет нежные ладошки поверх моих дрожащих рук, и помогает мне, уверенно добиваясь синхронности движения.
  Ра-аз, два-а. Ра-аз, два-а.
  И божественные, налитые солнечным светом, девичьи груди, с крепкими сосками - башенками в такт: "Ра-аз, два-а. Ра-аз, дв-а-а".
  От этого образа, родившегося в моем сознании, просто блаженно растворяюсь в этом космосе, пронизанном невинно-хрустальной музыкой любви.
  А она мне томно шепчет: "Я твоя царица Изабелла, ты мой Колумб".
  Ра-аз, два-а. Ра-аз, два-а.
  Мои глаза-магниты прилипли взором к биологическому чудо-изваянию, вылепленному сексуально озабоченным гением.
  Ра-аз, два-а. Ра-аз, два-а.
  Только фокус и угол взора меняю в такт мелодии вожделения.
  Ра-аз, два-а. Ра-аз, два-а.
  Округлые груди - плоский низ живота.
  Ра-аз, два-а. Ра-аз, два-а.
  Розово-зефирные соски - курчаво-шелковый бугорок.
   Ра-аз, два-а. Ра-аз, два-а.
  Вот в небесном сиянии является Купидон, римский бог любви, символ неотвратимости любви, плотской страсти. Очаровательный малыш с луком и серебряным колчаном полным золотых стрел. Лук в походном состоянии "наперевес".
  Ра-аз, два-а. Ра-аз, два-а
  - Стреляй в меня пацан крылатый, порождение Хаоса, - призываю я, изнемогая от страсти.
  А малыш криво улыбаясь достает из колчана одну стрелу и начинает размахивать ею, как дирижерской палочкой.
  Ра-аз, два-а. Ра-аз, два-а.
  Купидон в экстазе, закатив глаза, нагнетая экспрессию, подгоняет ритм, требуя от невидимых музыкантов апофеоза.
  Ра-аз, два-а. Ра-аз, два-а.
  Скрип уключин органически вливается в божественный водопад звуков.
  Скри-ип, скри-ип. Ра-аз, два-а. Ра-аз, два-а. Скри-ип, скри-ип.
  Он напоминает страстные, хрипучие, металлические вздохи-охи кровати.
  Скри-ип, скри-ип. Ра-аз, два-а. Ра-аз, два-а. Скри-ип, скри-ип.
  - Не мучай, пошли в мое сердце одну из стрел, данных тебе Афродитой, о, паршивец, ты этакий.
  Скри-ип, скри-ип. Ра-аз, два-а. Ра-аз, два-а.
  - Хорошо, я пристрелю тебя как собаку, как старого, похотливого пса домогающегося сучки у которой течка, - согласился Купидон и забренчал стрелами в колчане.
  Ра-аз, два-а. Ра-аз, два-а. Скри-ип, скри-ип.
   Чуть расширяются при наклоне стройные ножки, накачиваются влажные алые губки на разрумяненном лице.
  Ра-аз, два-а. Ра-аз, два-а. Скри-ип, скри-ип.
  - Натяни потуже тетиву и пли, пли, пли! - не унимался в мольбе я разгоряченный. Амур сделал круг над лодкой, мертвую петлю Нестерова, штопорную бочку, боевой разворот и осиплым стоном, совсем не похожим на голос вечно юного ангела, выпалил, - Нет! Это будет не сейчас. Это произойдет тогда, когда наполнится полным светом Луна, когда тень грешной Земли перестанет терзать и кусать ее бледное и прекрасное тело.
  - Жди полнолуния, Шнур. Время это - испытание для тебя. А к этому времени мне на складе новый лук выдадут из однонаправленного стеклопластика в комбинации с углеволокном. Да и тетиву мне по блату достанут, типа "кевлар". Так что, сердце вдребезги я тебе обещаю.
  Ра-аз, два-а. Ра-аз, два-а. Скри-ип, скри-ип. Тук.
  Купидон сделал крутой вираж и улетел. Мне показалось, что он махнул мне хвостом, прощаясь.
  Ра-аз, два-а. Ра-аз, два-а. Скри-ип, скри-ип. Тук-тук-тук.
  Симфония любви стала свертываться в заурядный сэмпл, музыкальный отрезок, который может повторяться бесконечно. Затухает музыка нагой женской красоты, утихли звуки хоровода солнца, одиноких облачков и птиц в мажорном синем небе, стихла мелодия воды, аккорды похотливой страсти стали нестройными. Бессовестно опаздывающие синкопы сломали музыкальность композиции любви.
  Звук стал бледный и плоский.
  Тук-тук-тук-тук!
  Банально, как стук в дверь в взаправдашнем мире..."
  
  В трансе я сладко спрашиваю:
   - Кто там? - потом, одумавшись: - Входите!
  Открываю глаза, и, о Боже, в дверь как бы вплывает она. Да, точно она, моя сегодняшняя знакомая со сквера, и сексапильность её фигуры, как в недавнем видении, по-прежнему подчеркивает лишь один венок на чудной головке.
  
  
  
  ГЛАВА ШЕСТАЯ
  
  У меня пересохло в мозгу. Где-то безвременно долго мы смотрим друг на друга, она с надеждой, я с непониманием. Рот у меня уже открыт, и я попытаюсь что-то сказать. Но получается только трубное:
  -У-у-у-у, - это я выпихнул содержимое легких.
  То ли реактивная тяга изо рта, то ли задние ножки стула подогнулись от увиденного, но я, вместе со стулом, с грохотом рухнул плашмя назад, больно ударившись затылком. Приземлившись, встряхнулся, и предполагая, что достаточно расшевелил свои мозги, с любопытством посмотрел на дверь.
  Двери видно не было. Что-то дымилось и светилось там, где была дверь.
  "Я твоя царица Изабелла, ты мой Колу...б".
  Образ голой красавицы в зеленоватом мерцании завораживал, ее зовущий голос сковывал волю.
  Но не тут-то было, меня не сломить. Шустро подполз к тумбочке стола и три раза резко, как баран, не жалея министерскую мебель, боднул предмет кабинетного гарнитура. Потом закрыл глаза и вспомнил, что вчера много пил, представил Васю-Америку, который мне подносил последний стакан портвейна ? 33 со словами:
  -Шнур, хватит кукситься, ваша ламбушка вина, милорд, ещё не выпита. Значит - вся жизнь впереди.
  Безусловно, это алкогольные глюки. Таков диагноз. Ерунда, пройдёт. Спокойно потряс головой, встал с четверенек, достойно, на колени и без опаски посмотрел на дверь...
  Там стоял Вася-Америка с початой бутылкой 33-го и полным стаканом:
  -Шнур, хватит кукситься, ваша ламбушка, ...илорд, ещё не выпита, значит, вся жизнь впереди.
  Я понял, что сошел с ума. Сошёл с дистанции, где главный приз: понять сущность бытия.
  Подумаешь, не узнаю, зачем жил, мне и так хорошо, - пораскинул остатками мозгов и, свернувшись калачиком, представил себя уже не HOMO SAPIENS. Вернее, вообразил, что я еще не HOMO SAPIENS. А эмбрион в утробе матери, и утро жизни еще не скоро. Здесь хорошо. Может, не рождаться? Но пошевелив чем-то в голове, обратите внимание: не подумав, а просто пошевелив внутренностями формирующегося черепа, (откуда у эмбриона мозги) решил, "Пора" - и открыл глаза. Затем задрал штанину, убедился в существовании загадочного шрама и один долгий раз протрубил, как глупый лось в период первого гона. Посмотрел на часы: 8-50.
  -Время мне уже ни к чему, - уныло опечалился я, и аморфно пожелал хоть что-нибудь реальное увидеть в своём кабинете.
  Но лучше, всё-таки, как у всех нормальных алкоголиков, увидеть кучу, в меру весёлых, в меру злых, наших родных, советских чёртиков. Правда, как говорят специалисты, они очень навязчивы и претенциозны. Ничего свыкнемся. Зато, это будет, как у людей.
  Взглянул в сторону входа. Не тут то было!
  Передо мной стояло маленькое что-то, приблизительно метр с четвертью ростом, серебристого цвета с зеленоватым отливом, не понятно что. Большие глаза (умные, отметил я с завистью), на крупной голове с двумя рожками-антеннами, маленькие ушки с отливом химически зелёного цвета. Носа вроде нет, а ротик, просто околдовывал своей улыбкой. Маленькие плечи, ручки четырехпалые, ноги с большой стопой в неизвестной обуви. И ещё плащ-накидка, как золотое зеркало.
  -Ну и что?- спросил я сам себя, и сам себе ответил:
  - Ну и ничего.
  Стало легко и свободно, я окончательно освободился от своих мозгов. Ощупал голову, постучал пальцами по этой коробке и, с диким удовлетворением, ощутил пустоту и стерильность.
  Ночью я, с длинной тонкой шеей, летаю в ужасном тандеме со страшилищем. Утром у меня тараканьи проблемы с травмой. Мой дом посещают подозрительные существа с каким-то карманным зверёнком, затем хочу искупаться с воробьями, потом козлом скачу за малолеткой. Мой кабинет уже посетили: обнаженная красавица, коллега - пьяница и вот теперь, этот хмыренок.
  Встав на четвереньки, я, как умный, ещё раз посмотрел на часы, предварительно на всякий случай тщательно встряхнув их. 8-52. Весь день впереди. Мне стало весело-весело.
  -Здравствуйте зе...лянин. От своего народа приветствую вас. Я ...арсианин. Дико неудобно начинать с извинений, но биоинженеры ошиблись, и я произношу букву, которая написана на дверях русских туалетов не для женщин, в таком диапазоне, что она зе...ляна...и не восприни..ается, то есть не слышна.
  Глазам не верил, а ушам, тем более не поверю. Мало ли что с бодуна послышится. Всё. Я резко встал. Остервенело поболтал головой в нужном, как мне показалось, направлении и с номинальной амплитудой (ихние биоинженеры оценили бы).
  Стараясь не смотреть на это место, где что-то было, я перевёл свой, уже угасающий взгляд на окно.
  Дрожащими руками поднял, используя три попытки, стул, развернул его к окну и уселся на него, продолжая смотреть в окно. Посмотрел в даль за окном: там знакомые мне облака, им надоело украшать засыпающие деревья "оля-нимбами", они собираются в тучу... птички почистили перышки и болтыхаются уже не в луже, а в воздушной синеве... Все как обычно. Облака кучкуются, используя для корыстных целей ветер, чтобы, став бандой-тучей, и Солнце заслонить, и громом-молнией пугнуть, да и затопить, что угодно, кого угодно.
  Кому угодно!?
  Земной ветер грозный им соучастник. И никто не сможет его успокоить... Разве что космический ветер. Я вспомнил ночной полет и твердо понял, что вселенскому чуду подвластно укротить ураган. Из смерча сделать ветерок, из торнадо - зефир. От таких уверенных выводов снова захотелось портвейна.
  Я глубоко вздохнул, закрыл глаза и, с надеждой на выздоровление, занялся психотерапией.
  -Я нормальный человек, всё отлично, я справлюсь с шероховатостями мозгов, жизнь прекрасна, надо восторгаться миру, видеть удивительное рядом. Или nil admirari?
  После мысли об удивительности мира, меня что-то больно зацепило в мозгах. Я закрыл глаза. Веки-шлюзы плотно перекрыли один канал восприятия мира. Тишина, пустая, как бомба без запала. Это нехорошо, настораживает это. Принюхавшись и не ощутив запаха серы, я немного успокоился. Гостей из ада мне только не хватает.
  Улыбнись и все пройдет. Я напряг все, нужные и ненужные мышцы лица для улыбки, и на счет "семь" решил открыть глаза и без робости обернуться.
  Один: Я пьянь - допился;
  Два: Другие пьют больше, и ничего. Возможно, побочные явления от непомерного употребления 33 портвейна. Надо у Васи-Америки проконсультироваться;
  Три: Да фигня все это. Просто психика как-то нарушилась, пройдет, как дым. Или добрые дяди из психушки вылечат.
  Четыре: Все это даже интересно
  Пять: Что взгляд грядущий мне готовит?
  Шесть: Я в полном здравии, сейчас пойду, найду Васю. Вот посмеемся!
  Семь: Легко открываю глаза, с улыбкой поворачиваюсь и...
  Опять вижу его!
  -Я сканировал ваши ...ысли, Александр Сергеевич. Простите, но вы не правы - это реально, реальней не бывает.
  Слышу его голос, я шокирован. Судорожно задаю себе вопрос, почему он здесь, зачем именно у меня. Или это оккупация, и сейчас эти улыбчивые ребятки, с рожками и в башмаках на вырост, в каждом кабинете, у каждого станка, на каждом перекрестке.
  - Ерунда. Не верю - я встал в позу загнанного в угол зверя.
  Если он протянет лапку, я его укушу. И потом, почему вначале моя утренняя знакомая, в одной икебане на голове, затем урод-Вася, потом - это чудо. Кто следующий? Первый секретарь ЦК, или Битюхин из 3-го ЖЭУ.
  Улыбка его стала еще приветливее, и он начал объяснять:
  -...ы ...ожем точно сканировать ...ысли любого человека, изображать сканированное из вашей па...яти, или увиденное. ...ожем всё это транслировать в ...озг любого первого оппонента. По инструкции, при первой встрече с инопланетяна...и нужно принять образ существа, о котором вы ду..аете. Завязать беседу, расположить к себе. А пото..., чтобы не шокировать, представиться. У ...еня, возможно, не получилось. Я плохо учился.
  -Да, уж, - я стоял, держась за край стола, чтобы не рухнуть, широко раскрыв глаза, ничему не веря, не испытывая страха, весело думая о том, какой хиповый глюк и как долго он будет продолжаться. Боясь пошевелиться (вдруг этот глюк пройдет), медленно, ватным ртом, стараясь не путаться, спросил, гордо осознавая пытливость остатков своего ума:
  - А вот вы можете сказать, что вот теперь думает секретарь-машинистка товарища Студенцова?
  Глазами я как бы повторил этот вопрос.
  И (о чудо!) "мое" в моей голове стало, непонятно как, маленьким-маленьким. Чужие мысли влились в мою самую верную, как мне казалось до сегодняшнего дня, часть организма. Светлые краски, приятное ощущение жизни, как в детстве. Никакого похмелья. Хорошо! С удовольствием иду на работу! В руках журнал "ВАНДА", на ходу листаю его, мне интересны фасоны блузок, вкладыши с выкройками, схемы для вязания. Мне хочется почитать этот журнал!
  Я явно ощущаю свою женскую грудь. Её приятно облегает кофточка, и мне радостно от того, что я её вчера купил(а). Как хорошо без лифчика, когда тепло.
  Чувствую себя молодой и здоровой!
  Одно плохо, мужики глазами жрут. Ладно, пусть смотрят, не убудет. Так ведь находят предлог, чтобы придти и в декольте заглянуть. То справку напечатай, перепечатай то, сё, это. Найди документ. Чем глубже декольте, выше каблуки и корче юбка, тем больше дают работы, морды. И больше отвлекают, заводя глупые беседы, так не о чём.
  А вот утром мужичка встретила, ничего. Припухлый маленько, но в нём есть что-то. Правда в возрасте. Но причем здесь его прожитые годы. Что-то меня задело. Первый раз в жизни...
  И я увидел себя в этом сквере таким хорошим - хорошим.
  Надо зайти к этому Бекфордому, нашёл он его, или нет. Может, встретимся. А может, нет. Надо было познакомиться с ним. Ой, дура!
  И стало холодно, очень, до слёз, печально и пусто. Страшно оттого, что я никогда, никогда его (себя) не увижу! Это наверное лю...
  Трансляция, как я понял, закончилась.
  -Не стоило ...не это делать, это первый и последний раз. По Вселенской Конституции, я не могу вторгаться в ...ысли индивидуумов и контролировать их. Только, с разрешения Арбитра. А сканировать от первого оппонента третье...у лицу - только с дозволения Пятого Арбитра, - его глаза погрустнели, - но это, что бы вас убедить. Сейчас экстре...альная ситуация, - и далее он, смотря мне прямо в глаза, сказал, умоляя:
  - Я к ва... за по..ощью. Надеюсь, вы не только одно обострённое чувство недоверия.
  -Есть ещё недоразвитый алкоголизм, развивающийся склероз с ревматизмом и формирующийся геморрой, - подумал я и в следующее мгновенье ощутил прозрачность своего черепа.
  -Пить надо ...еньше, склероз с рев...атиз...о... подлечи... (наверное "подлечим"), а ваш "герой" ещё, как диагностировал ...ой ко...пьютер еще не начал формироваться. Героические поступки, еще впереди.
  Насчёт "компьютера" ничего не понял, а вот, что иноплеменническое чудо решило пошутить о формировании у меня геморроя, я сообразил сразу. И стало абсолютно ясно, что всё это наяву: герои глюков не шутят, особенно так коряво.
  -Простите меня, Марсик, - вырвалось у меня само собой.
  -Всё хорошо, Александр Сергеевич.
  
  
  
   ГЛАВА СЕДЬМАЯ
  
  -Поверьте на слово, для доказательства нет вре...ени. Вашей планете грозит опасность, беда. Даёте согласие на по...ощь? Сможете разделить со ...ной риск, быть единственны... зе...лянино..., кто узнает расклад, неведо...ых доселе, злых сил на вашей планете. Необходимо найти силы с ни...и бороться инкогнито. Очень важно нико...у никогда об этом не поведать, иначе это ...ожет перейти в открытое противостояние. А это, не дай бог, страшная война, в которой людя..., с их глупой разобщенностью, сейвек не победить! Сейвек и следующий тоже.
  От такого патетического заявления у меня сильно забилось сердце, как будто, в холодной пустоте ожидания войны, заголосили мерзкие сирены и тревожные позывные Советского ИнформБюро.
  Не ожидал. А я уж, честно говоря, размечтался о том, что это милое инопланетное существо подарит мне экзотические подарки. Погуляет со мной на званых в честь нас завтраках, полдниках, обедах, ужинах. На всяких там банкетах, фуршетах и коктейлях, на раутах и файв-о-клоках. Ах, ах, ах, как все было бы прелестно. Короли и президенты будут благоговейно обсуждать со мной букет моего любимого портвейна за рубьдвадцтьдве. На коктейлях я поведаю миру о моих драгоценных начинаниях в смешении алкогольных напитков, дополняющих опыт Вени Ерофеева. Никаких шекелей, никакого льда и всегда легкое похмелье! На пресс-конференциях и приемах, в фейерверке фотовспышек, согретый юпитерами, буду трепаться на весь мир о великом контакте, о моей личной миссии и о правильности исторического выбора. А затем, при слиянии многотысячной толпы из национальных знаменитостей всех стран мира, мой космический друг помашет ручкой и улетит, оставляя меня наместником Марса на Земле, с вытекающими из этого полномочиями, привилегиями и льготами...
  Мечты, мечты. Но должно ведь быть и чувство человека, ответственного за всю планету. И оно, это чувство, у меня проснулось моментально.
  -Я согласен, Марсик. Можно, я вас так буду называть?- сказал я серьезно.
  -...арсик?
  -Да, Арсик. Точно Арсик!
  -...не нравится, когда вы меня Арсиком называете, и ...ожно на "ты". Простите, в начале предложения есть буква, которая на не женском туалете.
  Он мило улыбнулся.
  - Спасибо, и меня можно на "ты". В простонародье меня величают Шнуром Бекфордовым, так что..., - я тоже улыбнулся и продолжил, - ты сказал "не дай Бог". У вас тоже есть Бог?
  - Вседержитель, един для всех, - сказал, как отрезал, Арсик.
  - Тебя Шура, вероятно, ждут опасности, непони...ание и, вероятно..., - он не стал продолжать видимо, чтобы меня не напугать.
  - А, ...ожет все сложится, все образуется. - Арсик посмотрел мне прямо в глаза
  - Ты согласен? Разрешение на контакт с тобой я уже получил. На контакт и сканирование, прости, твоих ...ыслей. Это сложная игра, другого выхода в сложившейся ситуации пока нет!
  - А что делать, - философски отметил я.
  - Очень не достаточно вре...ени, - Арсик заторопился, - я рано утром, в четыре утра, пролетал над вашей территорией и попал в ловушку недругов, затор...озил и спустился до нештатно - ...алой для нас высоты. Затем сделал вираж над городо..., над республикой и скинул очень важный чип в одно из ваших озер, так как была явная опасность захвата корабля. Вырвавшись из ловушки, развил скорость кос...олета (встречу этого биоинженера и антенки ему пообло...аю) наибольшую для аппаратов нелюдей, чтобы их держать на хвосте. Дальше, используя гравитационный двигатель, резко повернул на 180 градусов и с наибольшей скоростью возвратился искать чип. Сбой в работе кос...олета, и я здесь. Кос...олет, действительно косолет, я за..аскировал.
  Нелюди обязательно вернутся. Но пока они развернутся по технически реальной для них траектории, пройдет... - мой визави на секунду задумался, - это будет через четверть часа, ...ожет на четверть, две больше. Пробудут они на вашей планете до полнолуния. Если конечно не найдут чип, или несколько дольше, но со значительны... угасание... сил.
  Сейчас пока убывающая луна. Она выдыхает, сушит, призывает к затрате энергии. На этот период, ...не надо, прости, не не надо, а очень нужно спрятаться, - на личике Арсика проявилась досада за свой русский, - набраться в покое сил. И, как только появится ...олодая, растущая луна, которая питает, создаёт, абсорбирует и накапливает энергию, я буду в полно... порядке.
  - Как? - я засуетился.
  - Куда тебя спрятать?
  Но Арсик, не реагируя на мой вопрос, продолжал.
  - Они и...еют облик человека, распознать их ты научишься. Слушай, они хотя и при...итивно, но могут сканировать ...ысли людей, которые вступили с на...и в контакт, только тех, которые вошли с на...и в контакт - эту фразу инопланетный человечек произнес, смешно иллюстрируя непроизносимый, вернее неслышимый нами людьми, звук "М" левой ручкой, - и чтобы эти гады не "М"огли тебя распознать, как "М"оего соратника, при их попытке сканировать твои "М"ысли, у тебя заболит голова. Для нас это защита (он подчеркнул "для нас"), а для них по"М"ехи. И че"М" больше, Шнур, ты будешь их интересовать, - монолог с сурдопереводом звука "М" продолжался, - тем больше у тебя будет болеть голова. Надеюсь они не пробьют твой "М"озг. Ты единственный и на тебя, вероятно, будет охота.
  - И еще,- продолжал он уже спокойно, хотя я начал нервничать и был буквально, как на иголках, - о моей аварии и о контакте с зе"М"лянино"М" сообщили все межгалактические информационные агентства.
  - И на Земле тоже, типо, могут поймать эти сигналы? - заведомо глупо, спросил я.
  - Нет, не "М"огут, - марсианин посмотрел на меня, как "дед" на новобранца, - просто у вас не та"М" ловят.
  Я с умным видом согласился.
  - Нелюди, тоже не ловят, - и с грустью добавил, - пока, не ловят эти сигналы, но точное вре"М"я контакта, 8-49, они знают. Уроды перехватили "М"ой сигнал. С аварийного кос"М"олета вышел один неисправный сигнал. Приблизительно, они "М"огут определить "М"есто нашей встречи, с погрешностью 320-350 "М"етров. Главное чтобы они не узнали, что ты был в этом здании, или ближе, чем 320 "М"етров в 8 часов 49 "М"инут.
  Арсик, из невидимого кармана, или просто из своего туловища, достал какой-то невзрачный серый предмет, похожий на булыжник и протянул его мне.
  -Возь"М"и, я даю тебе ко"М"пьютер.
  Я, своим недоуменным видом, дал понять, что не понял.
  -Это электронно-вычислительная "М"ашина, Шнур, только "М"аленькая.
  - А, ЭВМ? Понятно.
  В мою ладонь легко лег этот замечательный камень - ЭВМ - компьютер. Одна сторона его плоская. Сам он теплый, бархатный и не тяжелее обычного камня. А с виду, обычный булыжник.
  - Это не совсем ЭВ"М", а приставка, которая будет использовать ресурсы твоего "М"озга.
  - У меня дома тоже магнитофон-приставка есть, которая использует ресурсы радиолы, - поддержал я разговор, по-видимому, опять глупо, - ...НОТА называется.
  -Очень интересно, но о НОТЕ поговори"М" пото"М", - вежливо отказался от диалога о советской электронике Арсик.
  -С этим "булыжнико"М" (прочитал, все-таки мои мысли, паршивец) никогда не расставайся. Никто о не"М" не должен знать.
  -Но, это уж понятно, - по-деловому вставил я,
  -Работает он всегда, но при приближении нелюдей он реагирует следующи"М" образо"М": если они в радиусе 100 "М"етров ко"М"пьютер тебя предупреждает, если ближе пятидесяти, он не будет поддерживать с тобой контакт. В целях конспирации. Пользоваться и"М" очень просто, нужно поднести "булыжник" к голове, лучше к виску, плоской стороной, -объяснил он и в конце пошутил: - Но не сильно и без размаха.
  -Арсик, куда тебя спрятать, - я засуетился.
  Мой гость спокойно показал в угол кабинета и спросил: - Это, твой?
  Я проследил глазами за его рукой. В углу стоял старинный, красивый сейф, сделанный немецкими мастерами в стиле арт-деко. Он был несколько больше тумбочки. Это самая классная мебель в моем интерьере. Раньше в этой комнате была бухгалтерия другого, неведомого мне заведения. Когда они уехали, то сейф с собой не взяли. Видимо, по причине его тяжести. Легче списать. Так что он нигде, ни за кем не числится. Никому он не нужен, кроме меня. Несколько раз завхоз пытался его сдать в металлолом. Приходили работяги с ломиками, пытались его сковырнуть. Но тут, чудесным для них образом, я доставал старинный ключ, в связке с металлической печатью для сургуча или пластилина, под номером "7". Изящно, с нескольких попыток, открывал дверь железного шкафа для различных ценных вещей и бумаг и доставал оттуда 750 граммов 77-го... Угощал грузчиков и сам угощался. Затем, как правило, среди работяг находился пламенный продолжатель славных традиций пьяного дела с организаторскими способностями и деньгами. Я не сопротивлялся и поддерживал компанию. Рабочие, после такого пьянства, убеждали рьяного завхоза, что сейф неподъемен. Менялись завхозы, приходили другие грузчики, но сейф оставался на месте. Четыре раза, таким вот образом, на протяжении десяти лет, я спасал этот канцелярский раритет от переплавки.
  -Он засыпной?
  -Да, засыпной и внутри очень маленький. - Я недоумевал.
  -Отлично. Такой старый добротный сейф - лучший экран для "М"оего поля, - Арсик деловито оглядел сейф, - хорош! Они "М"еня не учуют, даже стоя рядо"М".
  -Шнур, ключи, - он протянул руку, - осталось очень "М"ало вре"М"ени, несколько "М"инут.
  У Арса озорно блеснули глаза.
  А он рисковый мужик, подумал я, и стал нервно шарить по карманам. Ища ключи, стал паниковать, потому, что дверь этого старого сундука открывалась очень сложно. Я, имея опыт, и то открывал его с трудом.
  Но ключи все не находились.
  -Не беспокойся, - Арсик подъехал к сейфу, не подошел, а ПОДЪЕХАЛ. Подошвы его, карикатурно больших, белых ботинок катили по такому же принципу, как двигаются улитки, но только довольно быстро. Интересно, что шнурки обуви были не завязаны и были одинакового цвета с ушами. Подъехал и..., легко без ключа, открыл дверь сейфа.
  Увидев, как удивило меня его передвижение, инопланетянин "на бис" сделал короткое показательное выступление.
  Я с трудом захлопнул свой рот.
  В открытой, стальной нише бронированного куба было сервировано по-джентельменски: початая бутылка "Акдама" 0,75, 19 алк., 80 г/см3 сах., два стакана, пол плавленого сырка "Дружба" и корочка хлеба. Арсик, взглядом показал на содержимое сейфа - мол, мне это не нужно,
  Я свалился на колени, на четвереньках добрался до сейфа, взял бутылку и стакан в одну руку, но мне мешал компьютер. Я уже, было, положил его в сейф, чтобы освободить руку, но вспомнив, что с "булыжником" нельзя расставаться, сразу передумал, и быстро забрал его. Затем, одной рукой, нервно суетясь, переложил на пол остатки былой трапезы. Стоя на коленках, я был с моим гостем почти вровень, он несколько выше. Мы посмотрели друг другу в глаза. В его глазах бесконечная надежда.
  -Они тебя не найдут, - сказал я, и тронул его за плечо. Как будто коснулся плеча ребенка... или хрупкого стана девушки. Вот, такое вот чувство.
  Арс, хмыкнул в знак признательности, - все, пора, если бы не авария на "косолете" "М"ы бы не встретились. Я очень рад.
  -Нет худа без добра, - произнес я, и мы снова встретились взглядами. Он улыбнулся, и я до мозга костей ощутил значимость этого события.
  - И все же, Шура, найди "М"не ключ, на всякий случай я его возь"М"у. Я опять засуетился, стал себя хлопать по карманам брюк, быстро ползать на коленках вокруг стола, заглядывая, то на стол, то под стол, нервно одной рукой выдвигать-задвигать все, что можно в моем столе выдвигать-задвигать. Потом, когда я сделал два безуспешных круга вокруг письменного стола, подполз, высунув язык, к Арсику, вывернул, с нетипичным для меня усердием, одной рукой все три кармана брюк, мой инопланетный друг, со словом: "Прости", легко достал с наружного кармана моей рубашки связку моих ключей. Затем он отсоединил ключ от сейфа, вернул в мой карман оставшиеся ключи с печатью. Я стоял на коленях, но навытяжку, держа в оттопыренной руке "компьютер-булыжник". Я был немного не в себе. Пришелец снял с моей руки компьютер, расстегнул пуговицу на моей рубашке и, в возникший разрез на груди, засунул "чудо-камень". Он прилип. Я поглубже переместил его, что бы никто его не заметил.
  -Ты к не"М"у скоро привыкнешь, - Арсик нежно обнял меня, - до свидания.
  Затем он сделал одной ручкой, одним глазиком и ротиком озорное "пока" и трансформируясь, смешно кряхтя, в квадрат, буквально влетел в сейф и закрыл за собой дверцу.
  
   ГЛАВА ВОСЬМАЯ
  
  
  Прошло секунд пять в абсолютной тишине. Я, как дурак, стою на коленях. И, как мудрый, размышляю о происшедшем. Тупо смотрю на спиртное и на еду на полу. Машинально переношу, не вставая (т.е. передвигаясь на коленках) все это на стол. Привычно наливаю почти до краев стакан, беру из другого сосуда сырок с хлебом. Легко сооружаю бутерброд.
  Все! Надо отметить эту изумительную, во всех отношениях, встречу. Смеряю наметанным взором содержимое стакана. Привычно подготавливаю себя к этой дозе. "Глубоко вдыхаем, затем тщательно выдыхаем, чтобы винцо пошло со свежим вздохом". И... и... кто-то наглый со скрежетом открывает замок моего кабинета. А ключи ведь у меня в кармане, единственные ключи! Я резко вскакиваю с колен на две ноги одновременно (такое упражнение я выполнял последний раз, лет пятнадцать назад), не выпуская стакана и закуску из рук. "И сыр не слетел, что нарушило бы бутерброд, и вино не пролилось, что уменьшило бы дозу", - с гордостью, подметил я. Внимательно, с необъяснимым страхом, смотрю на дверь. Щелкнула она, щелкнула, но кто теперь явится? Я уже готов ко всему.
  -Прости ...еня Шнур, - в моей голове, минуя уши, зазвучал, ставший за это время уже почти родным, голос Арсика, - это я открыл дверь. Я ведь её закрыл, когда появился, а вот теперь открыл. Прости.
  -Бог простит. А я тебя извиняю.
  -Они еще не прилетели. Я их почувствую, и ты, к сожалению, тоже. А ...ожет и вовсе не догадаются.
  "Больше так не шути, - как строгий папа, тихо прошептал я и, в отместку, еще и передразнил: -"Ожет" и вовсе не догадаются".
  Неожиданно меня осенило. Интересное дело, даже при передаче мыслей, у Арсика буква "М" где-то теряется.
  - Арсик, проблема с "М", это не звуковой диапазон. Это твой мозг, как я думаю, не выдает соответствующий сигнал, - прошептал я моему сейфосъёмщику.
  - Ой! Спасибо, об этом не поду...ал. Это несколько ...еняет дело. Надо на досуге поковыряться в ...озгах. Ты молодец. Соображаешь. Еще раз спасибо.
  - Спасибо, ломтиками не порежешь, - по-хохлятски отметил я.
  Сейф хихикнул.
  - Ты уж поковыряйся там у себя. А то, я уже думал, к тебе логопеда пригласить.
  - Все сделае..., Шнур, - весело отреагировал инопланетянин.
  А я еще ничего: и руки крепко держат стакан, и вскакиваю, как спелый кузнечик, и даю дельные советы представителю другой цивилизации. А ихняя цивилизация, покруче будет. Я подумал о компьютере. Потрогал его, покатал по груди. Го-о-о-ра-аздо-о круче!
  - Арсик, извини меня. Надо было за встречу с тобой выпить. На Руси так положено, - прошептал я.
  - Еще будет врем.... И повод хороший. может будет.
  - Есть, есть еще один повод. Вылезай. Ты стал произносить букву, которая на не женском туалете. То есть, твой мозг стал ее передавать.
  - Потр...сающе ! Но все равно не выйду.
  - Выходи !
  - Не могу. Мне надо восстановить силы. А ты выпей и за мен... тоже. Что при...тно, то полезно. Только, надо знать меру.
  - Арс, а Арсик, - я продолжаю шептать, - "М" появилась, - я засмеялся, - а 'Я' пропала. Поковыряйся там ещё.
  - Биодрайвер найден - теперь дело техники.
  Ну, пока он ремонтирует свой русский, резко выдыхаю и с превеликим удовольствием мелкими глотками пью кровь, до смерти затоптанного, винограда. Пью за эту галактическую встречу.
  - Шура. А, Б, В, Г, Д, Ж, И, К, Л, М, Н, О, П, Р, С, Т, У, Ф, Х, Ц, Ч, Ш, Щ, Э, Ю, Я !
  - А, Б, В, Г, Д, Ж, И, К, Л, М, Н, О, П, Р, С, Т, У, Ф, Х, Ц, Ч, Ш, Щ, Э, Ю, Я ! Хороший тост ! - почти прокричал я, - Молодчина.
  Я выпил еще один глоток.
  Вдруг (не много ли сегодня, вдруг) дверь открывается и в кабинет вспархивает бабочка, килограммов, так, на девяносто девять. С грацией бегемота, ко мне подходит, всеми любимая, Соня Ромуальдовна. Я готов был стушеваться и поперхнуться. А потом, изрыгая извинения, свернуть индивидуальный банкет, умоляя неожиданную гостью о конфиденциальности этого пьяного действа.
  Но это только не сегодня, в этот исторический для меня и всего человечества день. А Соня и есть часть этого человечества, причем достаточно большая. Так что, у нас знаменательный день. Будет он радостный или скорбный. Никем не замеченный, или весь в кумаче и пьянке. Это проявится в ходе моего сотрудничества с Арсиком, во имя мира и стабильности на планете Земля.
  Отпил еще капельку живительной влаги, осмотрел портишок в лучике, не по-осеннему веселого, светила. Цвет напитка оценил неудовлетворительно, как бы не искрилось вино, заигрывая со мной и Солнцем. Винохалтурщики, так и не добились достаточной прозрачности.
  Блаженно улыбнувшись и по-стариковски крякнув, я театрально развел руки, приветствуя утреннюю гостью.
  Моя коллега, обычно вежливая дама, не ответила на приветствие. Она, с трепетным неприятием моего раннего пьянства, начала прелюдию нравоучения.
  - Александр Сергеевич ...
  Но я ласково её предупредил: - Как хорошо, что вы зашли, Соня Ромуальдовна. Какой сегодня день, какой день! Сегодня, самый лучший день в моей жизни!
  - Что ты несешь, - это тревожный сигнал из сейфа, который дублировался достаточно громко неприятным хрустом.
  Ромуальдовна вздрогнула, Посмотрела на сейф с любопытством, достойным работника хозчасти.
  - Да это мыши, под сейфом, за сейфом, - соврал я, не моргнув глазом, и загадочно добавил: - Да и в самом сейфе тоже что-то есть.
  Гостья, очаровательно поджала ручки к своей пышной груди и смешно сделала два коротких прыжка назад, подальше от дома моего друга.
  - Я их терпеть ненавижу, - брезгливо проинформировала она меня и добавила, - еще, мне не нравится, когда меня Соней называют, и ты это знаешь.
  - А, что за событие, - у неё пробудился активный интерес, - отчего это Шура у нас по утрам портвейн керосинит? Алфавит вспомнил? Теперь, за каждую букву по полстакана? И знаки препинания не забудь.
  - Нет, другое, - я засмеялся и махнул рукой, мол, не смеши.
   -Такое событие, такое событие. Откроюсь только вам, больше никому.
  Сейф хрустнул конкретно. Женщина Соня изящно повторила свой маневр.
  - Я, Со... Ро..., -я сделал паузу, кашлянул в кулачек и порадовал её то ли враньем, то ли смелым предположением, - Ромуальдовна, наверное, я скоро женюсь.
  - Вот это действительно радость для всего нашего дружного коллектива. Наконец-то одумался - пора уже.
  Она посмотрела на меня с материнской заботой. Затем, буквально как из пушки, выпалила следующую фразу: - И кто, эта безумная счастливица? Где работает? У нас, нет? Выше? Ниже? Худоба? Или - как я, очаровашка, в теле (она одним взмахом по МуленРушски очертила свой шикарный стан). Моложе? Старше? С ребеночком или нет? С ребеночком было бы даже лучше.
  - Что лучше?
  Я спокойно вылил оставшееся в бутылке вино во второй стакан. Получилось ровно, по-честному.
  - Без ребенка, тоже неплохо. Молодой еще - смастрячишь.
  - Давайте, Со... Ромуальновна, выпьем.
  - А давай, Шну.. Сергеевич, за твою любовь.
  - За любовь, - повторил я, и мысленно завершил тост, - и межпланетную встречу.
  - Я, ее только сегодня встретил. Увидел и полюбил.
  - Как? - Ромуальдовна сделала большие глаза.
  Стаканы подняты. Тост, двухслойный, исторический тост произнесен. Моя случайная собутыльница, профессионально выпила, причмокнула от удовольствия и деловито порекомендовала не влюбляться по утрам (по ее мнению, это вредит здоровью). Отметила, что в одно лицо утром, на работе портвейн пить, это нехорошо, молча, это куда не шло, а тост произносить, так громко, да еще такой странный... Она, необидно, покрутила пальцев вокруг виска, вежливо приказала спрятать бутылку с посудой. После этого пропала, также быстро, как появилась. Зачем приходила?
  Время 9 часов 05 минут.
  Прости, у меня сегодня игривое настроение и не бойся друг Арсик, я тебя никогда не предам, - подумал я.
  Диалог мыслей не получился. Неужели Арсик обиделся? Или я не умею передавать мысли на расстояние? А возможно эти уроды уже близко.
  Да странно получилось. Нелепо как-то. Думал, белая горячка. А, на тебе, пришелец из другой цивилизации. Нехорошо, не по протоколу получилось. И он спешил, и я с бодуна. А Арсик, молодец, спокойно так, выложил все свои аргументы. Тяжело было ему убедить меня в его собственном наличии. Видимо, не учили их там с земными полудурками общаться. Другой, на его месте, дал бы мне по башке, да и в сейф залез. Потом ходил бы я с травмой на голове, без памяти и без ключа от сейфа. А он, деликатно так, представился и попросил спрятать его. Вот и компьютер дал.
  Решил внимательно познакомиться с электронным чудом неземного происхождения. Тут я вздрогнул. МиниЭВМ не было под рубашкой! Так, что это такое! Глюки или действительность? Я ощупал свое тело по пояс, постучал по карманам. "Булыжник" я не обнаружил. Он ведь был на теле! На всякий случай посмотрел на столе, под столом. Посмотрел свою связку ключей. Может, все это привиделось? Нет, не почудилось. Ключа от сейфа нет! Где ЭВМ? Вкралась мысль, липкая и скользкая.
  Не сперла ли его Соня? Соня?.. С-О-Н-Я...! Но, она ведь не "Золотая ручка". Или... Подозрительность, мне ранее не ведомая, больно ранила. Зачем приходила? Почему быстро согласилась выпить? И ушла она поспешно.
  Холодный пот выступил на лбу. Неужели моя миссия закончилась не начинаясь. И есть ли она, миссия?
  
  
  
  
   ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
  
  
  В тенистом уголке набережной Онежского озера, меж старых тополей и моложавых ясеней и кленов, на месте, безвременно существовавшего, пивного ларька, в простонародье называемого "У Нюры", расположилась, милая сердцу всех нормальных петрозаводчан и ненормальных петрозаводчанок, пивнушка.
  Давным - но не очень давно, долгожданное открытие этого злачного заведение сопровождалось гуманитарным диспутом. Люди, пьющие "человеки", решали, как обозвать эту забегаловку. Официальное название "НЕЗаБУДКА" было отвергнуто сразу.
  То ли из-за вывески, которую художник-оформитель 3 разряда, Онежского, Ордена Ленина и Октябрьской Революции, тракторного завода, Колян написал за девять кружек пива. За каждую букву по кружке. Третья кружка оказалась с несвежим пивом, поэтому четвертая буква не удалась: и кегль не тот, и прописной она как-то получилась. Оставшиеся пять букв, от избытка вдохновения, были написаны несколько игриво. А незабудка, как цветок, писалась в абсолютном творческом угаре. Автор, видимо, вначале стал рисовать красного рака (пивнушка ведь), но, возможно, вспомнив пожелания работодателя, буфетчицы Нюры, стал переписывать рака в цветок, о форме и цвете которого он только смутно догадывался. Получилось, не то моллюск, не то цветок.
  То ли, из-за несерьезности самого названия. Завсегдатай всех пивнух города Петрозаводска, человек-гора Игорек, прочитав название, тихо запротестовал, - что, это детский сад. И мы, сопливые дети.
  Его мягкий баритон прозвучал убедительно, но буфетчица Нюра решила защитить, придуманное ей название.
  -Это я, ребятки, назвала так, чтобы вы не забывали. Почаще приходили. "Незабудка", от слова "не забудь-ка".
  Она развела свои пухлые ручки и сделала реверанс, которому её научили в средней группе детского сада, под названием "Колокольчик". Да, это были лучшие годы в её жизни. Пауза в тридцать семь лет не стерла изящности движения. А ее изумительная полнота добавляла шарма этому действию.
  - Вот так, мальчики!
  На неё посмотрели, как на идиотку.
  - Тогда уж лучше, "Наливай-ка", - тихо буркнул человек-гора.
  - А ещё лучше, "Не разбавляй-ка", - это вставил местный мыслитель, Григорий.
  Все засмеялись, а Нюра закипятилась, как ошпаренная, выплескивая с брызгами, - а кто, кто видел, что я разбавляю, кто докажет, кто видел?
  - А мы, пиво не смотрим, мы его пьём, - парировал Григорий.
  Народ залился смехом, продолжая диспут о том, как назвать пивнуху:
  - "Не разбавляй-ка", - это хорошее название.
  - Ха-ха!
  - "Не разбавляй-ка", это не название, а пожелание, - мудро произнес, обладатель покалеченных очков, галстука и шляпы, слесарь-разметчик 5 разряда, Анатолий Сергеевич. Что ни говори, а разметчики, это всеми признанная, рабочая интеллигенция. Единственный галстук он фанатично носил всегда, и на работу, и на праздник, уже лет десять, ни разу не перевязывая. Шляпу иногда покупал новую, когда терял прежнюю. Очки никогда не терял, но частенько разбивал в спорах об эпюрах и о правильности выбора базы для разметки сложных конструкций.
  Народ, не заметив конструктивного замечания, продолжал веселиться.
  - Ха-ха!
  - Давайте, закрасим четыре первые буквы, будет "БУДКА"
  - Ха-ха!
  - Что мы собаки? Гав-гав, у-у-у-у!
  - Ха-ха!
  - Предлагаю, убрать последние пять, и вписать "КПСС", скоро выборы, будет...
  - Ха-ха! НЕЗаКПСС! Ха-ха!
  - Давайте посерьёзней.
  - Ха-ха! Ха-ха!
  - И кто это нам всем сказал, что лучше закрасить последние пять знаков и написать, хм, это? Откуда такие мысли?
  - Ха-ха!
  - Ты и сказал.
  - Ха-ха!
  - Товарищи, я не мог, я член...
  - Ха-ха!
  - Мог, мог, как член и смог.
  - Ха-ха! Ха-ха!
  - Все слышали? Что он.
  - Ха-ха! Все, все слышали. Ха-ха! Да он. Он, точно он.
  Член КПСС, обидчиво собрав губы в холмик, умело смешался с толпой, несмотря на свой гренадерский рост.
  - Мужики, есть серьёзное предложение.
  - Ха-ха!
  Григорий неуклюже влез на пивную бочку и повторил, - есть предложение, назвать "ШАЙБА".
  - Ха-ха!
  - Почему именно "ШАЙБА" - растолкуй.
  - Ха-ха!
  - Во-первых. О чем мы чаще всего болтаем, посасывая пиво? О спорте, в частности, о хоккее.
  - Ха-ха!
  - Во-вторых. Что напоминает этот павильон с высоты птичьего полета? Опять таки, шайбу.
  - Тебе с бочки виднее будет. Ха-ха!
  - И точно, на плане чистый круг, - резонно заметил слесарь-разметчик 5 разряда.
  - Ха-ха! Назовем "БУБЛИК"!
  Тут возмутился, мало чем хорошим в быту известный, литературный изгой, поэт-экстрополяцист, Сигизмунд Бублик, - в честь меня не надо, назовем, лучше, умно - названием моей последней поэмы. "Чёрная дыра от Бублика". Хотите, почитаю?
  Народ испугался и завопил, - не-е-е!
  Но настоящего поэта не остановить.
  Сигизмунд, с завидной прытью, очутился на пивной бочке и запричитал, жестикулируя:
  
  Белеет нос мой одинокий в тумане бледного лица,
  Кумач-гора, часть хитрой рожи, сморкает прямо на меня.
  Я стыд нашел, не свой, его - подонка.
  А он так и не узнал, что потерял...
  
  Народ, испугался ещё больше, и моментально сверг с бочки оратора.
  Но освободиться от смешинки, которая залетела на это собрание, даже под страхом читки бредовых стихов Сигизмунда, не удалось.
  - Давайте, назовем ласково. "ДЫРОЧКА".
  - Ха-ха! "Дырочка от Нюрочки". Ха.
  - Дурак! - это визгливо вступила в диспут буфетчица.
  - Ха-ха!
  - Ха-ха! Надо конкретно.
  И тут, было произнесено название, которое просто взорвало публику смехом и улюлюканьем. Планка приличия была опущена до безобразно малой высоты.
  - Ха-ха! Ха-ха!
  - Жена спросит: "Куда пошел? "
  - Ха-ха! Туда и пошел! Ха-ха!
  Надо было обладать незаурядным музыкальным слухом, чтобы в какофонии смешной похабности, услышать многократные, вопросительные воззвания Григория, - Мужики! Вы что? Все совсем, совсем и окончательно охренели!?
  А, кто обладал тонким слухом, тот воспринимал серьёзные призывы Гриши, как попытку подыграть этой вакханалии. И смех человека с музыкальным слухом трансформировался в дикое ржание.
  - Иго-го-го!
  - Ха-ха! Ты был сегодня в .......?
  - Ха-ха! И, как тебе там понравилось?
  - Ха-ха! А вы видели вывеску над входом в.......? Ха-ха! Колян писал. Боди-арт называется. На самом интимном месте. На лобке.
  -Боди-арт, а, что это такое? - заинтересовался коммунист.
  - Да это искусство, такое. Ха-ха.
  -А оно соцреализм, или как? - не унимался партиец.
  - Еще какой реализм, революционный!
  - Это хорошо.
  Член КПСС достал засаленный блокнот и записал в него: "БОДИАРТ". Об этом он потом пожалел, когда на открытии республиканской выставки молодых художников, он, выступая от лица райкома, вспомнил это слово, характеризуя портрет грязного, но знатного токаря - передовика производства.
  - Ха-ха! Мальчики, вы бессовестные, разве так можно, как не стыдно - истерически хихикая, мямлила Нюра. Её лицо, лихо ретушированное польской пудрой и тушью для глаз, поплыло в слезах смеха.
  - Ха-ха! Можно, можно, все мы оттуда.
  - И пиво с черного входа ты продавать не будешь. Ха-ха!
  - Ха-ха! Не захотят!
  - Мужики, мужчины, господа, наконец!
  Услышав: "Господа", все на секунду заткнулись и уставились на поэта-экстрополяциста.
  Сигизмунд продолжил, - Мы все действительно оттуда, это детородный орган. Вслушайтесь, д-е-т-о-р-о-д-ный. Вслушайтесь: дитя... Родина. Этот орган прекрасен, это чудо природы. Так, нужно назвать величественный дворец, где пилоны из мрамора, колонны из слоновой кости, инкрустированной золотом...
  - Ха-ха! В виде фаллосов.
  -... и своды из горного хрусталя и стелы из, из...
   Поэт стал эмоционально двигать руками, бедрами, бровями и, как многим показалось, даже ушами, ища подходящие эпитеты убранству дворца. Но, ничего достойного не придумав, Сигизмунд угасающим голосом, но с пафосом, закончил, - ...ах вы. Вы хотите так назвать, какую-то там, забегаловку.
  - Как, какую-то? - Возмутилась, как бессовестно обсчитанный покупатель, Нюра, - И почему это не достойно хорошего названия наше заведение? - Буфетчица засучила рукава и стала двигаться к поэту, - а когда у тебя хандра, и не верстается великое (хук справа), а когда у тебя денег нет, и все музы, от стыда, покинули тебя (хук слева), ты приходишь ко мне (апперкот) и я жалею тебя, урода.
  Урод упал.
  Народ продолжал веселиться.
  - Знаю я этот дворец, гинекология называется.
  - Ха-ха! И прикладную гинекологию мы любим обсуждать, и хоккей тоже. Не только с пивком, но и с "ёршиком". Ха-ха! Особливо с "ёршиком"!
  - Давайте назовем, ха-ха, назовем пивнуху "ЁРШ".
  - От "ерша" голова болит. Ха-ха. Шайба лучше.
  - А, если шайбой меж ушей. Ха-ха. Тоже голове некомфортно будет. Ха-ха! Ёрш лучше!
  Когда вся толпа устала от смеха, на бочку влез ветеран алкогольного движения, всем известный, Палыч.
  - Мужики, ерш это сорная, вредная рыба. Кому-нибудь попадала в сети эта тварь? А пиво с водкой в одной посуде. - Палыч прищурился, смачно вдохнул дым табака из папиросы "БЕЛОМОР", выдохнул, встряхнул пепел, и продолжил: - Это все равно, что много ершей хитро запутались в сети с мелкой ячеей. Так что, я за "ШАЙБУ".
  Так, со смехом, все сошлись во мнении, что название достойное - это "ШАЙБА". Все, кроме Нюры, очень уж ей не хотелось башлять Коляну за новую вывеску.
  Именно в эту пивнушку направлялись, утомленные индийским солнцем и уставшие от купания, "Солнышко" и "Человек с носом".
  
   ГЛАВА ДЕСЯТАЯ.
  
  
  Уверенно, с каким то особенным достоинством, широко шагая, выставляя носки видавших виды башмаков из свиной кожи на медных застежках, немного "по-Чаплински", двигался "Человек с носом". Руки заложены за спину, грудь, как подножье маленькой горы-живота, вздымается ровно, подтверждая исправность организма. Нос, как важный чин, выше и чуть позади живота-груди.
  - И куда ты так бежишь? Загорали бы на Гоа. Красотища! Почему так далеко от объекта материализовались? Среди человеческих какашек, крапивы и паутины. В тени и сырости.
  "Человек с носом" замедлил ход, остановился. Нехотя повернул свой корпус. Носом прямо на запыхавшегося попутчика. И, без доброжелательности, произнес:
  -Срать им больше здесь негде! Только, в крапиве и паутине! Кстати, здесь это парком называется. До сортира им дойти не судьба. Хотя они здесь бесплатные. Мало, грязно - но без оплаты. А на солнышке, стыдно им, видишь ли. А в крапиве и сырости не стыдно, - "С носом" подождал своего попутчика и нравоучительно с издевкой продолжил: - Нельзя, так вот, по-ковбойски, появляться среди людей. Для них это чудо, для нас лишение лицензии и, не дай Бог, дисквалификация.
  - Все равно, можно было бы и поближе. Во-о-н там, укромный уголок, - "Солнышко" махнул рукой куда-то в сторону,- а то, я уже устал.
  - А ты зачем себе такое больное тело выбрал? Приколы с ним научился уже делать, утром лицезрел я эти фокусы.
  - Тебе ведь понравилось.
  - Да, комично. Но вот для дела ведь ничего. И голос визгливый.
  - Как учили, чтобы было незаметно и непривлекательно.
  - Непривлекательность, на грани безобразности, это, заметное всем, уродство. Немощь тела, ты компенсируешь внутренними ресурсами, которые, кстати, не безграничны. Я приметил, когда можно убежать - ты становишься незаметным. Когда надо разобраться, по-мужски - ты спрыгиваешь в другое пространство или прячешься во времени. Ищи тебя потом. И, ухаживать надо за шкурой. Ведь меняешь тела, как перчатки.
  - Это ты уподобляешься аборигенам, живешь их жизнью, пытаешься понять и принять их быт. Зачем? Зачем? Правильно говорят что ты неисправимый...
  "Человек с носом" резко остановился.
  "Солнышко", на почтительном расстоянии, тоже встал, машинально приняв боксерскую стойку. Зря он начал этот разговор, не нравилось старшему инспектору ангелов Кса (именно так звали "Человека с носом"), когда говорили о нем, как о последнем романтике.
  - Знаешь что, Встро? Мне действительно иногда по сердцу то место, где мы работаем. И земляне мне нравятся - хорошие, в большинстве, добрые существа. С их душами работать - славное, нужное дело.
  Да в Гоа хорошо. Красиво. Верней, богато красками. А вот здесь действительно красиво. Посмотри, какое озеро: гладь, ни морщинки. Оно отдыхает. И небо лежит на нем. Они ласкают друг друга. Великое совокупление.
  Кса подошел к воде. Наклонился, увидев свое изображение в воде, сделал, ему одному понятную, гримасу, улыбнулся и погладил озеро.
  - Посмотри, какая чистота. Они дышат, любят и целуют друг друга. Разум и пространство.
  Встро взглянул на воду - мозг Земли, потом на Кса. Кса - на Встро. И, одновременно, они подумали одно и то же: "Послал, Бог, напарника! "
  Что-то забулькало и с клокотанием прозвучало: "Купаться хочу. Вы вот в океане купались, а я нет".
  - А, кто тебе мешал? - проскрипел "Солнышко".
  Кса осуждающе хмыкнул (так он выказал свое отношение к бестактному и глупому вопросу), внимательно, очень внимательно огляделся и достал из внутреннего кармана, замятого, почти как гофра, пиджака, Очи. Так величали маленького зверенка, похожего на медузу. Носатый поднял Очи на уровень глаз и ласково прошептал, - что. купаться хотим? Ма-а-ленький.
  Потом обратился к Встро, - видишь, наш коллега хочет искупаться. Сделай защитный экран, чтоб нас никто не обнаружил. И не только оптически для землян, а по полной программе.
  - Зачем?
  - Неспокойно мне что-то, и, не халтурь, делай, как учили. Береженного, он всегда бережет. Ой тревожно душе.
   "Нос" вздохнул, со словами, "Прости, потерпи еще, ну чуть-чуть", отправил Очи в свое убежище. Затем, нашел камень отдаленно напоминающий блин, и..., с озорством подростка, лихо метнул его параллельно воде в сторону Шардон (Шардоновские острова на Онежском озере). 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12... 13. Все, камень утонул. Глиссерские характеристики природного снаряда великолепны! Но тринадцать - нехорошее число. Кса зачерпнул ладонями онежской воды, облил лицо и еще раз тяжело вздохнул.
  -Готова защита?
  - Скоро будет. Полностью?
  -Ты уж постарайся.
  -Готово.
  Кса, оглянувшись, достал обитателя внутреннего кармана, посмотрел в его по-женски красивые глаза и, понарошку заигрывая, спросил, - как будем принимать это очаровательное озеро? Вам подогреть?
   - Дурак! - Не зло, даже ласково, произнес медузоподобный: Кидай меня поскорей в это холодное блаженство. Быстрее!
  Не дождавшись, пока Кса подойдет к воде, нетерпеливый Очи выскользнул из рук, взлетел над водой на четыре метра, непонятно как увеличился в размере раз так в пять и с восторженным визгом плюхнулся в озеро. Плескался он искренне радостно, как ребенок: то проплывет саженками, то глубоко нырнет, то, как дельфин, высоко и изящно взлетит над водой.
  Кса, широко улыбаясь, с наслаждением наблюдал за купающимся. Тело Очи (сейчас его можно хорошо рассмотреть) было очень похоже на звезду, желеобразную, прозрачную, пятиконечную звезду со сглаженными углами. В центре, большие карие глаза с мохнатыми ресницами и яркий, чувственный рот, с пухлыми губами. Вершина звезды, импрессионистическим образом, напоминало волосы темного цвета. Справа и слева ручки-лучики: одно желтого, другое зеленого цвета. Нижние конечности - голубого и красного, теплого оттенка. Удивительно, все прозрачно и мерцает в своем спектре. Если внимательно посмотреть, глаза и губы, что интересно, появляются и на спине. А приглядеться: глаза и губы находятся в шаре, который вращается внутри звезды! Необычное и красивое тело.
  - Почему Очи не взял себе человеческое тело? Ходили бы втроем.
  Кса промолчал.
  - И экрана можно было не ставить, опять таки, экономия энергии. Минимум, на одну проблему меньше. А сколько мы здесь пробудем, непонятно, - продолжил Встро.
  - Ты лучше за безопасностью следи.
  "Солнышко" нервно произнес: - Да ладно тебе.
  "Носатый" покачал головой и строго, как зануда-педагог изрек, обращаясь к Встро: - Стажер HG-27XXIV!
  Пауза.
  "Солнышко" был чугунно ошарашен и кисло удивлен. После 90 земных лет совместной работы т-а-к-о-е. Ведь он, Кса, при первой встрече, мило по-мужски улыбнулся и сказал, что будем как партнеры и он научит работе так, что обучаемый, даже не заметит. Двести лет стажировки на Земле, пролетят, как два - три года на родине. Все так до сих пор и было.
   - Стажер HG-27XXIV!
  - Да, старший инспектор FA 005!
  - По какой линии мы здесь двигались?
  - ??? 27 градусов и 47 секунд, зюйд-вест, основное движение по теории трансполяции. Последние 38 метров отход от трассы движения на 44 градуса 07 секунд. ???
  -А по Бне-Фесу?
  - Ничтожно малое плечо. Так что...
  - Дурак, ничтожно малое, это точка.
  -Понял. Вы правы, FA 005. Линия движения - 56007J 5673К 97367shD на местные 09час 35 мин и 43,0650786 секунд. Передать координаты в Основную нишу? Или прямо в "Це"?
  -Молодец, - Кса погладил насупившегося курсанта по плечу и сказал: - В "Це" не надо, мы просто вышли погулять.. и устроить маневры, может быть.
   "Нос" крепко прижал "Солнышко" к себе и учительскистроговежливо продолжил: - сейчас по линии 27 градусов и 39 секунд двигаются три объекта. Охарактеризуй их. Выясни степень их агрессивности и опасности. И не обижайся, сынок. Боюсь, скоро будет большая драка.
  - Каждый представляет опасность для другого. Объясните задачу, инспектор FA 005. Степень оценки агрессивности какая? Какой приоритет? Что нам важно знать? Для кого они могут быть опасны: для муравьев? Для жаб? Для "ихнего" правительства, или для нас? - Высказался "Солнышко", все еще обиженный.
  -Естественно для нас, - благодушно сказал Кса, развел руки и с улыбкой обернулся к купающемуся. Очи "винтом", забрав с собой воды достаточное для приличного фонтана, вознесся над гладью озера и помахал рукой с вершины прохладного гейзера.
   - Конечно жаб и муравьев мне тоже жалко, ой как жалко. А "ихнее" правительство само о себе позаботится, нам лишь проследить, не навредило бы оно Земле. Меня интересует преступная агрессивность, что указано в статье 9-12 Вселенского кодекса.
  Встро насупился и невесело вздохнул.
  -Я их не вижу, шеф.
  -Они в Парке культуры и отдыха. Появятся через 140 секунд, но будут за холмом. Я надеюсь, уж за этим несложным рельефом, ты их обнаружишь.
   Прошло некоторое время. Из парка вышли трое.
   Стажер напрягся (чтобы отразить возможную атаку объекта), потом несколько расслабился и сосредоточился, изучая объекты и все вокруг. Так учили в АКАДЕМИИ.
   - Облегчаю задачу - это земляне, узнай, насколько они круты, - "Нос" сказал это по-доброму, и добавил, - и, чтобы я был в курсе.
   - Я буду комментировать их действия.
   - Валяй, рассказывай и анализируй.
   - Три чела собрались вместе (это не просто попутчики поскольку ведут живую беседу). Один, по-видимому, грузчик, рядом с ним мелкий чиновник, который догуливает свой отпуск. Позади всех идет вечный студент, он из интеллигентной и небедной семьи. И идут в сторону шалмана. Будут пить портвейн, - "Солнышко" почесал шею (ух, славно поскреб) и, не без зависти, закончил: - две по 0,75.
   Кса заинтересовался: - объясни, Шерлок Холмс.
   - Элементарно, инспектор FA 005. Сейчас 9 часов 27 минут. Все советские люди на работе, кроме больных, достаточно долго беременных, пенсионеров, кормящих матерей, отпускников, тунеядцев, опоздавших, студентов и тех, кто работает посменно и у кого работа не "за забором". Это художники, милиционеры, ученые, грузчики, актеры, дворники, композиторы...
   - Короче.
   - Из парка вышли трое: первый, хорошо сложен, с сильными руками, в которых он держит скрученную парашютную стропу. Либо парашютист. Но, где сам парашют? Либо профессиональный грузчик. Они с помощью этих строп таскают шкафы, пианино и все остальное. То, се... Назовем его "хорошо слаженный".
   Второй, с удовольствием вдыхает этот воздух, с умилением смотрит на Онего, и, с вожделением, ждет попойку. Он загорелый, значит недавно лежал под Солнцем, где-то в Туапсе-Сочи-Адлер (у него полиэтиленовый пакет, изготовленный сочинскими "цеховиками"). Ему обрыла трезвая жизнь с женой у моря. Умен, видно сразу. Светлая шляпа, очки и заношенный кожаный портфель под мышкой подтверждают образ ученого мужа. Его оперативная кличка будет "отпускник".
   Третий, несколько нервный, видимо с "бодуна", как вышел из парка, стал судорожно что-то искать. Нашел зачетку и дико обрадовался. Зачетка в это время, значит что-то пересдавал, значит академическая задолженность. Будет пить, как сегодня, считай вечный студент. Богатые родственники ему купили бифокальные очки "TERRY BRIAN". А такие очки носят крутые биржевые маклеры в Нью-Йорке. И джинсы у него "LEE". Правда он их испортил, обрезав и подшив. Назовем его "студент".
   -Хорошо, стажер HG-27XXIV. Очень хорошо. Хотя можно и поспорить.
   - Вы просили короче.
   Инспектор примиренчески улыбнулся, махнул рукой, типа "Да ладно" и спросил: - Как думаешь, они не представляют нам опасность?
   -Безусловно, шеф...
   -Что, безусловно?
   - Думаю не представляют... босс.
   Кса еще раз, используя систему нелинейных отражений, посмотрел на приближающуюся компанию.
   Студент вдруг захромал на правую ногу, остановился. Снял башмак, заглянул в него и на ладонь вытряхнул содержимое. Опустил обувь на землю, стоя на одной ноге, стал внимательно рассматривать то, что он извлек из башмака. (Кса и Встро с искренним любопытством наблюдали за его манипуляциями). Затем он выбрал самое большое, что было на ладони, посмотрел на свет, держа двумя пальцами, и... попробовал этот предмет на зуб. Потом положил его в карман, брезгливо встряхнул руки и обтер их об американские штаны.
   Инспектор и стажер переглянулись
   - Ладно, держи все под наблюдением, а я пойду, искупаюсь, - Кса заразительно засмеялся и продолжил, - а ты все же получше проследи за этим субтильным студентом. Что, он все пробует на вкус? Да и дорогущие очки, чтобы не упали, он зафиксировал на голове с помощью резинки от маминых трусов. Странно.
   "Человек с носом" быстро разделся до гола и подошел к воде. Надо отметить, что тело его выглядело просто великолепно. Девяносто лет назад, как началась командировка на Земле, он взял тело сорокалетнего мужчины. И до сих пор пользуется им (Встро недавно поменял оболочку, уже третий раз за годы командировки). Сейчас Кса выглядел, лет так на 55. Крепкий стан с осанкой танцора бальных танцев. Раскрасавец. Его удивительный нос имел двойника, по размеру а не по форме, который рисовался посередине туловища.
   Инспектор с вдохами, смехом и простыми человеческими словами, выражающими и восторг и боязнь, вошел по щиколотку в воду. Очи, подобно маленькому щенку, который атакует старого, боевого кота, то, подплывет с одной стороны, замахнется, чтобы обрызгать, то, смеясь, с другой.
   Кса, потешаясь, кричит: - Я те брызну, я тебе брызну. Мало не покажется! - И стремительно движется на глубину. Дальше, опережая Очи, широкой ладонью отправляет изрядный заряд воды прямо в соперника. Радостный хохот, водная феерия и два пловца, проплыв немного, ныряют на глубину в онежскую свежесть.
   Несколько минут безмолвия.
   Внезапно, зеркальность воды нарушена. Это, с бриллиантовым фейерверком, прорывают ее ныряльщики. Выход из глубины мощный, напоминающий экстренное всплытие подводного ракетоносца.
   Кса, немного проплыв, ложится на спину. Его кровать большая и красивая - это Онежское озеро. Одеяло - высокое северное небо.
   Инспектор просто блаженствует. Его временное тело погружено в Онего. Лишь ладони, пальцы ног, часть лица с носом, и часть живота с двойником носа выше ватерлинии. "Медузоподобный" плескается рядом с FA 005, иногда, делая кульбиты, перелетает через его тело, отдыхающее на воде.
   - Ой хорошо! Сейчас бы сигару от Фиделя. - Кса блаженно потянулся и, так для контроля, спросил у Встро, - как ситуация? Эта тройка пьяниц уже прошла?
   - Нет.
   - Как нет!? - Кса упал с "кровати", чуть не захлебнувшись, выровнял свое тело на воде и почти прокричал, - быстро проинформируй.
   - Докладываю: студент, не одев башмак, как полагается, прошел немного. Потом, достал из кармана какой то предмет (видимо тот, что нашел в обуви), вернулся на то место, где этот предмет попал ему в летний полуботинок с дырочками, и... выбросил. Далее, стал догонять собутыльников, на ходу, без успеха, одевая башмак. Потом нараспев прокричав: "Не сердитесь мужики, не сердитесь! Это важно" вернулся и стал искать то, что выбросил. Все это проделывается им медленно, с не одетым до конца башмаком.
   -Что сейчас?
   - Вроде бы нашел, что искал. Обувь он так и не одел. Хотя достаточно расшнуровать. Его друзья, пьяницы ругаются матом, вспоминают нехорошо его маму.
   -И правильно вспоминают, его мама, наверное, до сих пор каждое утро завязывает ему бантиком шнурки на ботинках и не удосужилась научить этому своего сына - оболтуса.
   Кса с Очи продолжали с удовольствием плескаться.
   - Держи нас в курсе, Встро. Это даже интересно. А у кого вино, у студента?
   - Нет, у них.
   - Непонятно. Сбросили бы с хвоста. Чего ждать?
   - Хорошая новость. Достал "Зачетку" и, с помощью уголка этой книжки, одел обувь.
   - Какая радость! Комментируй дальше.
   - Подходит ближе к нам. Хочет спуститься к озеру по тропинке (это 57 метров по касательной). Мужики грязно ругаются. Он возвращается, то есть идет за ними. Проходит мимо нас. Все, проходит... проходит... Нет, возвращается! Достает предмет, что блеснул на солнце и имеет десять граней. Неужели БОМКОСЮ? И идет через чертополох прямо на нас. Уже бежит. Террорист! Тревога!
   - "Заморозь" его вместе с бомбой "Слюгусом"! - Прокричал инспектор.
   - Поток "Слюгуса" экран не пропускает!
   - Почему?
   - Вы ведь просили не только оптический! Можно я его уничтожу? Легко.
   - Пока не надо! Я ведь просил нормальный защитный экран. Двигай живо то, что поставил!
   - Как?
   Кса и Очи выскочили из воды.
   - Как, как? Ты ведь ставил сферу! Перемещай скорей. Если это БОМКОСЮ, нас по атомам разбросает по всей Вселенной!
   - Как разбросает? Как двинуть?
   - А какой экран стоит?
   - 67SQ.
   - Ка-а-ак так можно облажаться!? Глупец, это экран ХII земного века! Этот SQ можно двигать только вручную. Из него нам быстро не выбраться. Мы изолированы, от времени и пространства. Он защищает тупо от всего, кроме БОМКОСЮ. Как саркофаг. А сворачивается этот архаизм, как минимум, за 500 секунд. Это ловушка! Давай быстрее передвигать эту хрень на юго-запад! Другого выхода нет! Это лучший из полутора тысяч корректных вариантов. Мы сейчас можем только наблюдать за окружающим миром. А воздействовать на него никак. Мы как невидимые, бесполезные экспонаты в музее глупостей.
   Носатый и медузоподобный стали энергично работать, упираясь в невидимую сферу. Встро нервно побегал туда-сюда и принялся коряво помогать коллегам, причитая: "не успеем, не успеем..."
   Студент, с высунутым языком кверху и налево, с непонятным глянцем в глазах, размахивая блестящим предметом стремительно приближается, все ближе и ближе.
   "Человек с носом" обреченно посмотрел на него и выдохнул: "Все, конец..."
  
  
  
   ГЛАВА ОДИНАДЦАТАЯ
  
  
   Спокойно! Я с ней пил. Да пил. Но не на брудершафт. В засос мы с закрытыми глазами не целовались.
   Спокойно! Она до меня даже не прикасалась.
   Спокойно! Надо ощупать еще раз своё тело.
   Спокойно. Тихо.
   Так. Иесс! Обнаруживаю то, что называется электронно-вычислительной машиной, не слева под мышкой, а справа в паху! "Булыжник" в трусах. Маловероятно, чтобы я его так встряхнул, когда с колен вскочил.
   -Ты, маленький, сам, наверное, ползаешь, - обратился я к "булыжнику". Произнёс ласково, но не с любовью, чтобы часы не приревновали.
   - Испугался, да? Спрятался? Или изучаешь меня?
   - А это я так пошутил, - услышал в своем мозгу голос (мысли?) Арсика, - взял и переместил твою ЭВМ. У меня, может быть, тоже игривое настроение.
   - Прости, Арсик. У нас на Руси с игривым настроением выигрывают битвы, делают открытия, пишут гениальные стихи.
   -Совершают кровавые и странные революции, - продолжил оппонент из сейфа.
   - Да, ладно тебе, Арс.
   - Прости.
   Я дотронулся до чуда электроники. При малейшем прикосновении "булыжник" стал двигаться по моему телу, как по маслу. Нет впечатления, что это инородное тело. У меня появилось желание взять его в руку. И, о чудо, компьютер передвинулся наверх, неведомым способом минуя достаточно туго затянутый ремень. Я взял его в ладонь, на ощупь он был упругий, бархатный и тёплый. Решаю оторвать его от тела, ожидая эффекта снятия медицинской банки или пластыря. Ничего подобного! Только подумал и он у меня в руке. Есть соблазн приложить его к башке, так сказать соединить, на благо вселенной, два интеллекта. Но решаю не делать это всуе. Да и дела делать надо. Кладу ЭВМ, как я думаю, в самое безопасное место. Туда, где у шпионов пистолет, под левую подмышку.
   - Арсик, я пошел, надо нейтрализовать вахтера.
   - Успеха тебе и осторожности.
   - У них пушка, у меня булыжник. Кто круче? - весело подумал я, выходя из кабинета.
   - Конечно ты, - поддержал меня Арсик.
   Дверь запираем. Ключи, как обычно, в замочной скважине не оставляем. Вернее обычно оставляем. Сегодня нет. Вперёд навстречу неизвестному, загадочному, интересному и, вероятно, опасному. Отважно и лихо в калейдоскоп приключений, где, наверное, круто будет что-то замешано, и добро и зло.
   - Он прилетел в 8-50, это время известно другим пришельцам. Нехорошим ребятам. Кто меня видел в конторе? Во-первых, Семён Семёнович.
   Так, в каком жанре будет развиваться эта история?
   Если детектив, тогда вахтёра надо непременно убить. Чем быстрее и загадочней - тем лучше.
   Если комедия - Семёныча надо напоить до чертиков. И чтобы он не просыхал до начала полнолуния. Но такого количества денег нет даже у министра, - вот так я рассуждал, шлепая по коридору, направляясь к выходу, точнее к Семёнычу.
   Вот, парадная лестница. Вот, блюститель у ворот. Убивать - жалко. Поить - жалко денег, да их и нет. Подкупить - нечем. Шантажировать - но он ведь не проворовавшийся инструктор ЦК КПСС. И жизнь у него простая, как закуска перед зарплатой.
   - Ну что, Александр Сергеевич, уже отработали, смену, так скажем, так скажем, отпахали. На заслуженный отдых отправляетесь. Ровно двадцать пять минут получается, - он посмотрел на часы и продолжил, - из них десять минут переработки получается, то есть в нерабочее время. Так скажем, так скажем.
   В приговорке "Так скажем", Семен Семеныч повторял сочетание "так скажем" интонацией всегда разной.
   - Тебе на работе спать полагается, а не на котлы глазеть и табель вести, - захотелось сказать мне с неприязнью. Но я мило улыбнулся.
   Надо придумать план. Действовать по плану легче. Но разработать этот план не просто. Это ведь программа предполагаемых действий с учетом всевозможных условий, обстоятельств в разных ситуациях. На это уйдет уйма времени.
   А времени у меня как раз и нет. Раз нет времени надо проанализировать, хорошенько разобраться откуда оно, время, берется, с чего складывается. Складывается оно из мгновений. Много, очень много мизерных кусков времени.
   Так, берем одно из них, препарируем его, растягиваем и, в образовавшемся промежутке мгновения, придумываем, как нейтрализовать рьяного служаку.
   Очень просто. Что сделать? Вопрос - ответ. Надо сделать посул. Это обещание вознаграждения. Вот что должно заставить вахтёра молчать о моём раннем приходе на работу.
   Ленин посулил крестьянам землю, рабочим фабрики и заводы. Сталин - индустриализацию и, как её следствие, хорошую жизнь. Хрущев - коммунизм. Брежнев развитый социализм, и что наши внуки будут жить при этом самом коммунизме. Все работает безотказно, народ верит и не ропщет.
   А что посулить Семен Семёнычу? Надо предложить самое необходимое и дорогое.
   Посмотрел на обитателя сторожевой конторки. Он налил в несвежий стакан воды и прихлебывая с жадностью выпил. Руки его тряслись.
   Вино! Вино - вот то, о чем он мечтает. Во всяком случае сейчас.
   -Семёныч, дело есть, - начал я.
   Он посмотрел на меня поверх очков.
   Чтобы получить его расположение к своей персоне, я скороговоркой, как бы между прочим, произнес, - дай-ка нюхнуть твоего табачку. Хорош, ой хорош он у тебя!
   Его лицо освежилось улыбкой. Он встрепенулся, спокойно так, по хозяйски достал табакерку. Мне даже показалось, что у него перестали трястись руки.
   Нюхать табак вахтер научился у своего отца. А его отец, в свою очередь, пристрастился к этому после того, как барин за преданную службу подарил ему шикарную, инкрустированную золотом, серебряную табакерку вместе с жестяной, расписанной эмалью, коробкой настоящего, французского нюхательного табака... (См. Рассказ номер два "Русские борзые и красноперые бОрзые").
   Нюхание табачного порошка, столь колоритно изображенное в пьесах А. Островского, это порядком забытый способ употребления высушенных листьев семейства пасленовых. Не нашлось в Союзе Советских Социалистических Республик широкого круга почитателей этой привычки. Да и не органична эта забава с социалистической действительностью.
  Можно ли представить: выходит, например, Стаханов из глубины шахты после рекордного забоя (не читать запоя) на свет белый. Достает драгоценную табакерку с изображением Ленина-Сталина и серпа-молота. Изящно так, открывает ее, аккуратно насыпает щепотку буржуазного наследия на мизинец и давай пихать это себе в пролетарскую ноздрю. А потом, как чихнет на товарищей с бутылкой и стаканами-рюмками, на пионеров с цветами и трубами-барабанами, на спецкоров с блокнотами и кино-фотокамерами и, не дай бог, на секретарей обкома-райкома! Не хорошо это, не по партийному.
  Несколько раз с Васей-Америкой мы, по пьяни, пробовали нюхнуть. Не воткнуло. Вася, как заядлый курильщик и выпивоха, категорически заявил, что это все равно, что таблетку сухого спирта под язык. А нюхать надо алкалоид опийного мака, по пятидесятимиллиметровой дорожке на ноздрю. Нет возможности - нюхай старые носки.
  Лично я отнесся к увлечению вахтера с пониманием, но без фанатизма.
  Так что, опыт вдыхания табака через нос у меня уже был. Щепотка нюхательного табака из коробочки в виде маленькой горки высыпается либо на кончик любого пальца другой руки, либо на боковую сторону ладони в месте соединения большого пальца с указательным. Выбор способа полностью зависит от того, кому как больше нравится. Семеныч нам рекомендовал второй способ (кончики пальцев не всегда чисты).
  Дядя Сема, (так называл вахтера коммуникабельный Вася-Америка, на что Семен Семеныч ворчал: "Послал Бог племянничка"), аккуратно снял резинку перевязывающую видавшую виды деревянную табакерку и, открыв ее, предложил мне понюшку. Я показал "чуть-чуть". Для получения удовольствия, в начале лучше вдыхать небольшие порции. Итак мы с Семен Семенычем высыпали из табакерки на боковую сторону кисти по понюшки (у дяди Семы побольше) и на счет "Три" в две правые ноздри резко, с шумом вдохнули табачок. Сделали паузу, паузу в несколько секунд, давая себе возможность почувствовать аромат и приятное щекочущее ощущение в носу. И-и-и о, я чихнул громко, со слезливым удовольствием, несколько раз. А сопли, которые неожиданно появились, опрятно подтер носовым платком.
  - Саш, потом этот, так скажем, так скажем, рефлекс пройдет. В первые разы, как правило, все чихают. - Семеныч потеребил свой нос. Затем, улыбаясь, несколько раз коротко, тихо и смешно фыркнул. Ну, как кот на помойке! Затем деловито продолжил: Да и крепкий он для тебя будет. Хочешь я тебе замешу порошок послабее? Дамский, так скажем, так скажем, табачок.
  - Надо подумать.
  Мы стали готовить следующую порцию.
  "Раз, два, три! "
   Процедура успешно повторяется и для двух вторых ноздрей. Я чихаю, мой партнер по вдыханию табачного порошка весело фыркает с воодушевлением почесывая левую ноздрю.
  - В рюмку глядеть или с лестницы лететь, - пошутил я.
  - Лучше, в рюмку глядеть, так скажем, так скажем, - произнес дядя Сема и загоготал, да так заразительно, что я не выдержал и тоже засмеялся.
  - Хороший мужик, - подумал я, - жизнерадостный, - я вспомнил как о жизни говорили с ним где-то к компании, - ведь и в плену и лагерях был, и в штрафбате. Всю войну прошел. Был дважды серьезно ранен. А вкус к жизни и задор не потерял.
  Дядя Сема уже с остервенением чесал двумя руками нос и смеялся, - вот чешется! Точно в рюмку глядеть, нет как минимум в стакан. Так скажем, так скажем.
  - Что за дело у тебя, Саша?
  Семеныч аккуратно закрыл табакерку, перетянул резинкой, положил в мешочек, завязал его и положил в карман.
  "Саша"... Как приятно легло это слово, это имя мне на душу. А то все: шнур, Шура, бикфордов шнур, иногда и шнур Сергеевич. А ведь меня мама всегда называла Сашей, Александром, Сашенькой. И первая моя любовь мне только, Саша, Сашенька, Сашуня. ( См. Рассказ номер три "Фонарик") Вахтер поудобней расположился в видавшем задницы залосненном кресле.
  Сашуня?
  - ??? Вы помните, Семен Семеныч, во сколько я сегодня пришел на работу?
   - А то. В 08.46. Я был приятно удивленный. А то всегда, самый последний. Что новую жизнь начал? Так скажем. Так скажем?
  - Жизнь моя зачата, начата моими родителями. Начать новую невозможно. Изменить возможно, но... Ничего я не хочу менять.
  - Так, что у тебя? - в третий раз спросил вахтер.
  Надо опять врать. Обманул девушку на сквере, Ромуальдовну в кабинете, а вот теперь, уважаемого мной, ветерана... Надо меньше болтать а, особенно неправду. Просто я буду, в интересах дела, кое-что умалчивать и кое-что безвредно придумывать. Ну и правду говорить конечно тоже. Но не всю. Так дозировать ее сермяжную, что бы не нанести вред. А правда ой чего может и хорошего, и плохого. И опьянить. И отрезвить. Но никогда, не опохмелить!
  Так что начнем без обмана, а дальше что-нибудь придумаем. Начал свое повествование с правды:
  -Вчера мы с Васей-Америкой нажрались.
  Дядя Сема оживился, поудобней расположился в кресле, - ну, и...
  - Нажрались мы и накануне тоже, - произнес я глубокомысленно и стал энергично мыслить.
  - Ну, и вчера решили поправить наши глупые бошки пивком, украшая вкус потребляемого хмельного напитка вяленой рыбой с хорошим женским именем "Вобла". Так вот, - я продолжал словоблудие в надежде, что хоть одна полезная мысль посетит мою голову, - так вот. Кстати, Вася, еще не приходил?
  - Нет, не было его еще.
  - Может не заметил?
  - Да ты что, - вахтер обиделся, - утром я никогда не дремлю, да и приходит Вася-Америка всегда шумно: анекдот потравит, байку расскажет, иногда подшутит надо мной. Вот три дня назад, возвращается он с обеда, подходит ко мне такой веселенький-веселенький и хочешь знать, что он мне говорит?...
  У меня вдруг шевельнулась мысль и, подняв указательный палец над головой, я уверенно произнес, - не надо, не сейчас.
  - Ну, как знаешь...
  - Зашли мы в "Шайбу". Там так: пиво свежее, холодное. Хорошо, ой хорошо. Вобла улыбается нам. Я выражением лица проиллюстрировал его, пива, восхитительный, освежающий вкус.
  Вахтер сухо и громко глотнул.
  Я продолжил возбуждать у вахтера низменное чувство к обыденному и совсем не духовному.
  - Потом, как учили в Воспитательном обществе благородных девиц при Воскресенском Смольном монастыре, покрепче. Потом, развеселые и хмельные, еще покрепче. А потом...
  - По бабам! - Заерзав на сиденье, игриво продолжил обитатель вахтерской будки.
  - Семен Семеныч! - осек я его, заняв интонацию у героя известной комедии Гайдая, - потом, не помню откуда, как-то возникло еще вино. На водку пить вино, это не по этикету. И я, - следующая часть моего рассказа - чистая ложь, - и я отказался, - сказал я с выдохом.
  - Да ты что!
  - А Америка мне: "Давай заполируем все винцом". Я отказался. Говорю, мол, градус алкогольный должен быть такой же, или выше. После водки, лучше что-нибудь покрепче. Да и на работу завтра. А он мне...
  - Ну и дурак! - вставил вахтер.
  - А он говорит, что я выслуживаюсь, и ни свет, ни заря на работу.
  - А я ему: "Мой стиль на работу с легким опозданием, до пятнадцати минут, или в крайнем случае вовремя. Чтобы раньше - никогда! "
  - А он мне, - как приду на работу, ты уже трудишься.
  - Я ему опять возразил и мы поспорили, замазались на четыре бутылки Акдама. Если я приду в течение недели хотя бы раз, хоть на три минуты раньше, я проиграл. Нет - он ставит вино.
  - Ух ты! Четыре бутылки. Хотя спорите из-за ерунды, ну как маленькие дети. Так ты уже пришел аж на пятнадцать, так скажем, минут раньше.
  - Так скажем, так скажем, - вспылил я, - так Америка перевел у меня в доме все часы назад.
  - Молодец, а сам проспал, - вахтер смешно захохотал.
  - Кто раньше встал, того и тапки, - очень философски отметил я, - молчишь, а я тебе ставлю две. Лады?
  - Договорились, и пьем вместе.
  - Ведь ты знаешь о коварных изощрениях Васи? Он может подослать кого-нибудь. Он за четыре... по семьсот пятьдесят... У-у...
  Семен Семенович выразил доверительно, что знает, и он за две бутыли всегда на моей стороне. Показал "Рот на замке" и тихо спросил:
   - Так, что?
   - Предоплата сегодня до обеда, - сказал я уверенно, хотя еще не знал, как опохмелить моего случайного подельника. И, уже уходя, как культурный человек, я поинтересовался: "Прости, я тебя в разговоре прервал, так, что тебе рассказал Вася? "
   - Ты ведь в курсе, я серьезно занимался боксом. КМС, то, се... Сейчас, так скажем, так скажем, халтурю. Рефери на юношеских боях. Так вот. Вася подходит ко мне, и так конфиденциально, и так серьезно-серьезно говорит: "По требованию спортивной общественности, приняли новые правила в боксе. Если некорректное поведение на ринге - назначается штрафной удар".
   - Как некорректное поведение, как штрафной, - удивился я, а он мне: "Два рефери, твои коллеги, держат за руки нарушившего правила, а обиженный бьет куда хочет, можно даже с разбега. Правда только рукой в перчатке и выше пояса".
   И вахтер загоготал.
   Я тоже засмеялся, уж очень заразительный у Семен Семеныча смех.
   Весело хмыкая, поднялся по лестнице. Прошелся туда-сюда, не встретив никого, вернулся в свой кабинет. Подошел к сейфу и тихим-тихим шепотом (не научился я еще мысленно изъясняться) хмыкнул: "Свои" и отрапортовал: "Вахтер, который меня видел в 8-45, будет "нем, как печка". Обещаю, не расколется, ни при каких обстоятельствах. А девушка, кою я встретил утром, просто не знает меня. Так что, все чисто. Операция проходит нормально".
   - Надеюсь, Шнур. Будь осторожней, они, возможно, скоро будут. И не шепчи у сейфа. "Ком", компьютер наш, наш посредник и помощник. Старайся не думать обо мне. Абстрактно размышляй о происходящем. Повторяю, думай абстрактно, не надо зациклятся. Слушай, наблюдай, не спеши делать выводы. "Ком" все проанализирует, закодирует и мне передаст. Береженого он бережет. Если надо, я сам с тобой свяжусь. Удачи, Шура. У тебя сейчас полный карт-бланш. Не меняйся. Живи, как жил. Действуй по обстоятельствам. Ты справишься. Если будет опасность, "Ком" тебя предупредит.
   - Спасибо, Арсик. Скорее набирайся сил.
   - Благодарю тебя, Саша. Пока.
   - До встречи - ответил я и отошел от сейфа. И стало вдруг так одиноко-одиноко.
  
   ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
  
  
  Достал "Ком" посмотрел на него и... решил вначале быстренько сделать разведку на местности, то есть рекогносцировать контору (как сказано), а потом уже пообщаться с "булыжником". Надо сказать, я с трудом притушил желание, познакомиться с инопланетной электронно-вычислительной машиной. И еще, очень хотелось сообщить о своем плане марсианину. Зачем? Карт-бланш, так карт-бланш. Не надо суетиться, у него, наверное, все под контролем.
  Стремительно вышел из кабинета, закрыл дверь, тщательно проверив, что она затворена, и вперед.
  Главное, надо выяснить, что было вчера со мной. Помню, отдыхали с Васей. Да так хорошо, что финиш в тумане. Прояснить надо, где Америка. Обязательно прояснить. Ведь информация о конце вчерашнего дня у меня только от таракана. От меня - таракана. И то - негатив. Или я все же сошел с ума.
  Вначале в курилку, там весь свет мужской половины. Мужиков - болтунов. Очень мило мне это место, хотя я сам и не курю.
   Спектр тем разговоров здесь необычайно велик. От самогоноварения до самолетостроения. Это в принципе одно и тоже. Одно только удивительно, что самогонные аппараты не летают. Можно много любопытного разузнать о личинках круглошовных мух (это такие маленькие красные червячки), о прекрасных особях женского пола (это такие... ну вы знаете). Тех и других мужчины ценят и с любовью согревают в мороз теплом своего тела. Только на опарыш клюет рыба, а на женщину клюет рыбак.
   И анекдоты в курилке всегда свежие, и философскую притчу здесь можно услышать, и в научном споре причесать свои, растрепанные алкоголем, мозги. Проходишь, бывало мимо, а тебе так, запросто: "Скажи-ка, мил человек, существование у вещества нескольких агрегатных состояний обусловлено различиями в тепловом движении его молекул или нет?"
   Сейчас в центре внимания компании находился Федор Никонорович, водитель 'Волги' шефа, в необычно свежем, после выходных, состоянии. По его виду не сказать, что он представитель шоферской братии, чаще в нем видели номенклатурного работника. Одевался он всегда просто, но с элементами изыска. То галстук необычный, то кашне, то шарфик. И все это в хорошо определенной гамме, сочетающейся с одеждой. Природа наградила его немалым ростом, лицом с крупными, правильными чертами лица. Буйная растительность на голове была аккуратно и со вкусом пострижена и прибрана. Борода, усы и шевелюра органично дополняли образ культурного человека. Весьма импозантный мужчина. Держал он себя всегда с претензией на эстетичность, даже карикатурно манерно, что нередко вызывало улыбку у окружающих.
   Все в курилке с живым интересом слушали его рассказ:
  - Проснувшись в субботу, я сразу задумался. Думалось туго. Серая дума о вреде пьянства не хотела уступить место светлой мысли о пользе пива с похмелья.
   Но постепенно мозг сориентировался на выработку позитивного. Стратегия выхода из гнусного состояния помелья прорисовалась стремительно и четко. Это в Филях Кутузов мог совещаться всю ночь. А у меня всё быстро: залпом из трёх кружек пива разбиваем алкогольную интоксикацию, а дальше лихо, по-гусарски, как учил Дениска Давыдов:
   "Жизнь летит: не осрамися,
   Не проспи ее полет,
   Пей, люби да веселися!"
  Курильщики одобрительно закачали своими больными, после разухабистого отдыха, башками, а рассказчик продолжил мягким баритоном, жеманно растягивая некоторые слова:
   - Но мои гениальные стратегические планы претворить в жизнь при отсутствии денег проблематично. А проблемы такого плана, как известно, вызывают тоску. И я затосковал. Зарплата не скоро. Заначка пропита в рекордно короткий срок. Денег нет, нет и совсем нет.
   Вот в таком вот состоянии и застала меня, вошедшая в комнату, жена, жизнерадостная и подозрительно приветливая.
   - Я тебе "беленького" принесла, - говорит и таинственно улыбается.
  Внимание слушателей обострилось.
  - Неужели она решила дать тебе опохмелиться? - взбодрились активно и пассивно курящие.
  Водитель, поднятыми на уровень глаз ладошками, показал "погодите, сейчас расскажу" и продолжил:
   - Я вмиг, по-хорошему, брыкнулся и, на ходу надевая тапки, рванул за ней, дорогой, "беленькой".
   Никонорыч пантомимой показал, как он "рванул за ней, дорогой". И, надо отметить, что этим сценическим приемом он владел просто замечательно. (См. Рассказ номер три "Как Федор Никонорович завязал").
  Хотелось досмотреть этот "спектакль", но ведь необходимо узнать, что вчера произошло со мной. Где Василий? Иду в кабинет этнографии и фольклора.
   Маленькая комната, напротив двери, маленькое окно с широченным подоконником. Посередине большой стол, непонятного стиля. За этим столом, всегда хаотично заваленным толстыми книгами, работали этнографы Степа и Вася. Степан Василевич часто, Вася-Америка редко. Разный стиль работы. Василевич любил тишь
  библиотеки, пыль фолиантов. Америка - романтику экспедиций, пьяные деревенские посиделки.
  Зайдя в кабинет, я нахожу за столом спящего Степу. Руки, локтями упертые в столешницу, держали рыжеволосую голову. В одной руке ручка, другая поддерживала очки. Этнограф мирно сопел, блаженно растянув рот. Я деликатно кашлянул. Степан ответил грубым храпом.
  Громко хлопаю дверью. Вздрогнув, Степа машинально подбросил очки и ручку. Достаточно высоко. В следующее мгновение, ловя взлетевшие предметы, он потешно крякнул и матюгнулся.
  Я первый раз услышал, как Степан Васильевич Василевич ругается матом!
  Очки, попрыгав, как очень спортивная и костлявая лягушка, в руках у проснувшегося, упали на пол. Ручка, прокатившись по столу, тоже.
  Степа полез под стол за своими "вторыми глазами". Искал он достаточно долго, чем-то шурша.
  - Ку-ку, - это так я поприветствовал этнографа, шебаршащего под столом.
  - Прости, Шнур, я заснул, и, по-моему, я ругнулся. Прости, - послышалось из-под стола.
  Я помог молодому человеку найти очки и спросил, не знает ли он, где Америка.
  - Без понятия, не звонил. Странно, очень странно. Мы ведь всегда друг друга предупреждаем, если что... Отмазать, если надо, всегда, пожалуйста.
  - Как нарисуется, пусть ко мне заскочит.
  - Да я его сам жду. Ночью мало спал. Хочу домой, чтобы минут, так, двести пятьдесят на спине посидеть. Что кабинет закрыть? "Незя". Это уже "Ай-ей-ай" будет.
  Уже в дверях, я справился, отчего, такой молодой, не спит по ночам. Хотя тут же нашел свой вопрос бестактным и глупым. Ведь Степан - молодожен.
  - Семейная жизнь дала трещину.
  - Как? - я обернулся. Ведь совсем недавно я был свидетелем на их свадьбе. Степан и Люсьена - хорошая пара.
  - Так, что произошло? - пришлось вернуться в кабинет.
  - "Любов незя... Детектива" - подражая популярным мимам из Ленинграда, ответил Степан.
  - Вы что, в министерстве все обезумили, на тему: "Клоунада, пантомима, юмор?" Здесь сейчас, - я показал пальцем в тупик коридора, - в курилке, водила нашего шефа устроил театр одного актера со спектаклем о любовном треугольнике: выпивоха, желающий похмелиться, его женка и водка. Он желает ее и водку, она его без водки. Любовь, ревность, надежда, обман. Высокая драматургия! А у вас с Люсей, что? Можешь объяснить? Только без театральной миниатюры. А то... - Я, как позволил мне талант, передразнил Степу и питерских мимов.
  - Вчера у нас была годовщина свадьбы.
  - Что, уже?
  - Да нет, три месяца. Я хотел тебя пригласить. Шампанского купил... цветы.
  - Ну, и...
  - Она с работы принесла какую то модную и редкую книжку. Ее ей подружка дала прочитать. Утром надо вернуть. Празднование отменили.
  - Короче.
  - Я к ней с любовью... Она в книжку уставилась. Я к ней с любовью... А она страницу, за страницей. Так и не смог заснуть. В три утра, я встал, выпил шампанского и устроил скандал. Она в слезы и из дома... А книжку не забыла!
  - Ты ее догнал?
  - Не-е. Я принципиальный.
  - Дуралей ты, беспринципный. И куда она?
  - К подружке, что напротив в общежитии одна живет. Вначале так подумал, а потом стал ревновать. Достал из шкафа, я ведь астрономией увлекаюсь, телескоп, установил и стал по окнам шарить.
  Я заинтересовался.
  - Нашел нужное окно...
  - И?
  - ...сидит у окошка и книгу эту долбанную читает. А глаза такие влюбленные-влюбленные. Выходит она меня не любит, а обожает чего-то там, кого-то писа...
  - Да ладно тебе, - я его грубо прервал, махнув рукой. Искренне порадовавшись, что интрига не получилась, собрался уходить.
  Степа, обиженный, продолжал, - потом решил на небо посмотреть, окунуться в космос. Повернул свой телескопный аппарат выше, выше...
  - Ну, и? - я снова нетерпеливо поторопил этнографа-астронома.
  - ...еще выше. И увидел. Ты даже это представить себе не сможешь.
   - Что "это"? - я заволновался.
   - Вот это, - Степа рассмеялся, - двух хорошо обнаженных девчонок и мужика, которые занимались любовью.
   - Что в космосе?
   - Нет, на восьмом этаже.
   - Да, ну тебя, паршивец.
  - Шнурик, что мне делать? - вымолвил, вдруг погрустневший, этнограф, - кому две сексуальные женщины...
  - Познакомься с лесбиянками, они иногда мужиков приглашают, для экзотики. Представителей вымирающего вида, как они считают. Желаешь, отрекомендую?
  - Нее, я Люсю люблю.
  - И правильно, не по христиански это. Если любишь - люби. Не на спине сейчас тебе надо сидеть дома, а купить цветы и...
  - Понял, но она ведь литературу любит, писателей. Поэтов.
  - Так напиши роман. Один мужчина, недовольный тем, что его жена восхищается писателями, сам взял и написал для нее роман, потом еще и еще. И стал всемирно известным.
  - Кто это?
  - Не помню. В прошлом веке. Англия, Америка? Прости, памяти нет - но склероз уже есть.
  - Думаешь, полюбит?
  Хотел сказать: "Да любит она тебя, дурака". Но цинично заявил: "Как напишешь". И вышел из кабинета.
  Быстрей к себе в кабинет и ознакомится с, как говорит Арсик, "Ком"ом. Потрогал - "Ком" на месте. Подходя мимо курилки, я ощутил некоторое возбуждение. "Неужели так серьезно обсуждают недавнюю импровизацию Феди?" - подумал я. Не может быть. Подошел поближе.
  "- Появился предмет большого размера, отливавший светлыми оттенками...
  - В четыре утра врачи скорой помощи закончили смену и увидели НЛО...
  - Так они всегда после дежурства спирт пьют...
  - В оконных стеклах на Ленина, аккуратные круглые отверстия...
  - Висело над проспектом...
  - Спиралеобразное..."
  Все, перебивая друг друга, несли всякие небылицы. Никто толком ничего не знал. Когда они уже стали повторяться, понял то, что они говорят, мне не важно. Просто сухая информация: Некоторые обитатели города "П", это заметили. Надо принять к сведению. Я почувствовал свое информационное превосходство и пошел к себе.
  Поднимаясь на свой этаж вспомнил о Степе. Глупый максималист. Чтобы женщина была и умная, и красивая, и сексуальная, и хозяйственная, и в меру кокетливая, и без не субъективно нужных увлечений и еще миллион "и". Так это, все равно, что в лотерею "Москвич-412" выиграть. Невозможно.
  Но и Люся хороша. Не уделить мужику полчаса? Дура.
  Подумал об утренней знакомой. Хорошая девочка. Ведь даже не знаю, как ее зовут. Появилось неодолимое желание ее увидеть. Хоть одним глазком.
  Приемная шефа находится на одном этаже с моей комнаткой, правда за углом. Крадучись, подошел к овальному помещению, которое раньше называлось "зала для публичных собраний". Зал безжалостно был разрезан на кабинеты. Потолочная лепнина зверски убита. Но даже по ее останкам можно определить - насколько она была великолепна! Перед министерским кабинетом из досок, крашенной под дуб, фанеры и стекла был сляпан большой куб - приемная, называемая народом (чиновники, это народ?) "аквариумом".
   Людмила Петровна, секретарь министра, на протяжении многих лет, бессменная хозяйка этого помещения, украсила приемную цветами. Но в последнее время она болела и ее замещали другие работники министерства. Вот сейчас, эта красавица. На постоянную работу ее взяли, или временно?
  Нашел такое место откуда можно увидеть новую секретаршу, и чтобы она меня не заметила.
  Вот "аквариум" красиво оформленный цветами. И в нем роскошная рыбка. Она сидит за столом, глаза строгие. Что-то решает, пишет, перебирает бумаги.
  Я просто любуюсь. В голове, непонятно как, зазвучала удивительная музыка. Да это его, Элвиса песня. Как органична она.
  Love me tender, love me sweet,
  Never let me go.
  You have made my life complete
  And I love you so.
  Вот она встала, прошлась по кабинету, и надо сказать это движение вызвало у меня восторг. Высокая грудь, как в недавнем видении. Округленные, выше к талии, крепкие бедра чуть-чуть, совсем чуть-чуть раскачиваются. Спина прямая. Шея длинная. Плечи в меру широкие, высокие и по девичьи хрупкие.
  Love me tender, love me true,
  All my dreams fulfill.
  For, my darling, I love you
  And I always will.
  Подошла к клетке попугая Арнольда, который вот уже 15 лет молчит в Министерстве. Мило поговорила с ним. Да, попугай скоро с ней будет беседовать, понял я. Покормила и нежно улыбнулась. Улыбнулась ему так, что я заревновал.
  Love me tender, love me long,
  Take me to your heart.
  For it's there that I belong
  And we'll never part.
  Взяла сумочку, утром она у нее была, вспомнил я, достала из нее два пакетика. Дальше действия ее были обдуманы и четки. Из пакетов удобрила цветы. В один горшок одно, в другой другое. К цветам, как к детям. Подойдет, одарит улыбкой, пульверизатором опрыскает, взрыхлит землю, поговорит с распустившимся цветком, погладит листики. Как бы я хотел быть одним из них. Хоть листиком, хоть цветком, хоть землей под ними.
  Love me tender, love me dear,
  Tell me you are mine.
  I'll be yours through all the years
  Till the end of time
  Поднесла стул к высокому шкафу. Приподняв узкую юбку, взошла на него. И, красиво, вытянув свое гибкое, как у моей кошки Муси в молодости, тело, потянулась к маленькой лейке, которая стоит на самой верхней полке. Божественная рыбка стоит на стуле, на цыпочках, с приподнятой юбкой... Осмелился разглядеть ее ноги, и понял - красивее в своей жизни я ничего не видел.
  When at last my dreams come true,
  Darling this I'll know
  Happiness will follow you
  Everywhere you go
   Вдруг, (читатель, уже пора привыкнуть к этому слову) что-то твердое я ощутил между лопаток.
   - Руки в гору, старый таракан!
   Глупо-глупо, очень идиотично как то, вот сейчас меня повяжут, а, может статься, даже убьют или покалечат на глазах у нее, о которой, я так долго мечтал, грезил бессонными, холостяцкими, длинными ночами.
  - Не дождетесь! - жестко решил я и... стал медленно, медленно поднимать руки. Тихо, спокойно. Расклад следующий: ствол у позвоночника, это конечно не совсем приятно. Метче, совершенно не в кайф.
  Но есть ведь "булыжник". Сейчас, как выхвачу, раз-два, и по виску уродине, пусть приобщится к другой цивилизации. Раз-два, долговато будет. Вдруг, стрельнет с перепугу. Возможно, тем или иным способом, увернусь. А пули окажутся безрассудными.
  Примитивно представилось, как в дешевом голливудском вестерне, я разворачиваюсь и хватаю мерзавца за руку в которой пистолет. Он, мужчина в полтора раза больше меня, в белой рубашке и черном костюме. Шляпа с короткими полями, черные очки, сигара в уголке широкого рта без губ и, небрежно завязанный, красный, не пионерский, галстук. Выкручиваю ему руку, мну его безупречно выглаженный костюм. А он все палит и палит. Разбиты стекла "аквариума", многие цветы безвозвратно потеряли свои горшки. Секретарша истошно, и совсем не сексуально, орет. Попугай Арнольд, от страха забыл, что он в Министерстве культуры, охамел и стал бессовестно материться.
  А мне только и удалось - заохапчить своим ухом сигару негодяя, соплями испачкать его дорогущий галстук, чуть-чуть сдвинуть шляпу и сосчитать, сколько раз пульнул черный пистолет. По подсчетам, у него уже должны кончиться патроны. Но он все стреляет. Или, я неважно считаю, или - безразмерная обойма...
  Понимаю, что возможен и другой сценарий: он сумеет выстрелить один раз, два. Попадет в меня - я сам виноват. Не попадет. Шальная пуля, как шальная любовь, может больно ранить, может и убить.
  Привиделась страшная картина: женщина, ставшая мне уже почти родной, смертельно бледная в луже крови. (Вот так в жизни, утром чистейшая лужа с веселыми воробьями...) Ее огромные, по-детски испуганные глаза смотрят в вечность. Ужас.
  Продолжаю неторопливо поднимать руки, смекая, как ловчее выхватить "булыжник".
  Рубашка-то у меня застегнута. Пока буду копошиться...
  Шепчу "Ком"у:
  - Подползи, пожалуйста, к шее. Ну, прошу тебя, расстегни две верхние пуговицы.
  Рубашка застегнута, ЭВМ на месте.
  В отчаянии не знаю, что делать.
   - Подползи к шее, - прошептал я, и громче, - это приказ.
  - Да. - Вступил в разговор человек(?) за спиной.
  Для того, чтобы оттянуть время, я, медленно, уверенно, чеканя слова, произношу:
  - У таракана, - я почувствовал, как "Ком", наконец-то, расстегивая пуговицы, пополз к шее, - не руки, а лапки, сэр.
  Я изготовился. Будь, что будет!
  
  ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
  
  Как в кинофильме с забуксовавшей пленкой, Кса, с жаждой неопохмеленного, наблюдает, возможно последние секунды, жизнь на удивительной планете Земля. Студент совсем близко. Вот он поначалу касается экрана своей косматой головой. Лицо плющится, забавно кривятся нос, губы, ухо и очки. Далее хлипкое тело на долю секунды обнимает SQ. Рука со страшным предметом в замахе: ударит о прозрачный купол, и все.
  В шести инопланетных глазах боязнь и досада. В двух отечественных, земных - изумление, великолепно отрепетированное на экзаменах в ВУЗе. Мол, честно посещал лекции. Знал, но забыл.
  Вот нападающий уже отскакивает от упругой защиты. От него отлетают две вещи. Это стеклянная линза очков и предполагаемая бомба.
  Появилась надежда. Троица, с замиранием неземных сердец, следит за, вращающимися в воздухе, блестящими в лучах Солнца, объектами. Один оборот, второй, третий и в прибрежный песок падает круглое стекло, а затем... обычный граненый стакан. Классический десятигранный стакан по семь копеек с толстыми стенками и пояском поверху. Объемом 250 граммов, если до краев, и 200 - если наливать до ободка. Великое творение, то ли Веры Мухиной, то ли, Казимира Малевича.
  Глаза космических пришельцев, без всякой репетиции, гениально выразили крайнее удивление. Дескать: какая бомкосю? Станиславский сказал бы: "Верю!"
   Студент упал, поднялся на четвереньки, поболтал головой и сел на задницу, широко расставив ноги. Снял с головы очки, причудливо взлохматив резинкой волосы. Внимательно оглядел оправу. Не обнаружив одного стекла, тяжело вздохнул. Два раза проверил пальцем отсутствие линзы. Еще раз громко, разочарованно вздохнул.
   Кса, Встро и Очи несколько секунд пробыв в ступоре, с новой энергией, продолжили двигать злополучный экран, искоса, с неприязнью, наблюдая за организатором переполоха. Стажер посмотрел на студента с ненавистью.
   А он, пошарил вокруг себя руками по песку, безуспешно ища бифокальное стекло. Догадался одеть очки. Одним, вооруженным оптикой, глазом находит, что искал. Радуется. Снимает очки. Мамина резинка зацепилась за волосы и сделала прическу еще замысловатей. Пытается вставить в оправу стекло. Усердия и мастерства не хватает. Прячет останки очков в карман.
   Встает на четвереньки. Ползет, выискивая руками по берегу что-то. Видимо стакан. Продвигается до воды. "Холодненькая," - сообщает самому себе и садится. Вытирает об штаны руки. Поднимает указательный палец правой руки на уровень носа и глубокомысленно произносит: "Во!" Видимо опять догадался одеть очки.
  - Правша, - смекнул Встро.
   Достает оправу с одним стеклом. Еще три раза средним пальцем энергично, с хорошей амплитудой, проверяет недоукомплектованность очков.
   "Солнышко" принимает это на свой счет.
   Далее студент нахлобучивает травмированные очки на голову, при этом забавно согнув и прижав резинкой оба уха. Прищурив правый глаз, что без "очка", левым осматривает берег. Находит стакан. Второй раз радуется. Внимательно, очень внимательно, как добросовестный археолог уникальную вазу, изучает граненый стакан. Не обнаружив повреждений, третий раз радуется и, несколько раз щелкнув ногтем по стеклу, убирает посуду в карман.
   Когда студент стал подниматься на ноги, инопланетяне на секунду прекратили перемещать защиту и с недоуменным любопытством уставились на него.
   - Так он мертвецки пьян, - заявил инструктор.
   - Когда он успел? Ведь совсем недавно был трезв. Загадка.
   - Никакой загадки, Встро. Они ведь были в Парке культуры и о-т-д-ы-х-а? Вот и отдохнули. По стакану на грудь. Алкоголь ведь действует не моментально. В пивнуху пошли закусить и добавить. Видишь, какой он худенький? Ему уже хватит. Развезло сердечного. Да и стресс, наверное. Не каждый день стукаешься об архаичный 45SQ. Бедняга.
   Встро, хотел было поправить шефа: "Не 45, а 67SQ ", но проглотил колкие его слова, и даже улыбнулся.
   Бедняга раскачивается на коленях и локтях. Вслед за тем, усилием воли, он поднимается на широко расставленные ноги и руки, высоко подняв сухой зад. С упорством фаната продолжал колебаться в этой неприличной позе.
   Встро и Очи потихоньку двигают защитную сферу, подальше от этого субтильного. Шеф стал собирать свою одежду.
   - Я думаю мы на безопасном расстоянии, - инспектор с улыбкой посмотрел на раскачивающегося студента, - он до нас уже не дойдет, - уверенно сказал Кса и стал расправлять трусы, для того чтобы одеть их.
   НЕ ТУТ ТО БЫЛО!
   Студент еще два раза качнулся, встал и побежал в сторону экрана.
   От неожиданности, инспектор, начавший было одевать трусики, запутался в них и упал. Вскочил, швырнул нижнее белье ногой вперед по движению экрана, и принялся помогать товарищам.
   Студент остановился за пять метров до экрана. Застыл как, сушеный суслик: руки, ноги согнуты и расставлены. Подумал и начал двигаться в раскорячку, шаря впереди себя руками и ногами, как человек внезапно попавший в темную комнату. Он на инопланетян, они от него, как бурлаки на Волге, таща за собой SQ.
  
  На берег из-за бугра поднялись собутыльники студента.
  - Никифор, что ты тут делаешь? Айда вино пить!
  - Не, мужики, здесь что-то есть. Идите сюда!
  
  - Только не это, только не это, - как заклинание стал повторять инспектор, упираясь в экран. Потом он обратился к стажеру, - Ты страх включил?
  - Да. Панический.
  - А что он не боится?
  - Пьяные советские люди ничего не боятся, - вступил в разговор, галактический аналитик, Очи, потом немного покумекал, и примолвил, - особенно бесстрашны студенты под шафэ.
  
  - Идите сюда, - не унимался Никифор, - сейчас мы это поймаем, вместе - точно поймаем.
  - Что, "белочку"? Нет, ты уж один лови. - Мужики стали парадировать движения студента, смеяться, и просто весело издеваться над другом:
   -Хватай, хватай, за хвост ее!
   - Ловчей надо. Что ты такой варенный?
   - Зачем ты ручонки растопырил?
   - Что белочка такая необъятная?
   - Наверное, как Нюра.
   - А, ноги? Ноги у тебя как? В балете такой позиции нет.
   - Почему нет? А деми-плие? Приседание и еще движение.
   Мужики веселились от души:
  - Присядь пониже, они наверное по земле бегают.
  - Для нас, тоже поймай, на закуску.
  - Ник, и моей жене на шубу.
   - Там для нас "белочек" хватит?
   - А мы и не знали, что белая горячка, так забавно.
   Обидевшись на последнюю реплику друзей, Никифор встал, выпрямился. Глазами, проследил траекторию, по которой он недавно спускался к озеру, пожал плечами и пошел восвояси.
  
   В SQсфере инопланетяне облегченно вздохнули и уже втроем стали шептать, как бы уговаривая:
   - Ну, давай, уходи. Иди вино-водку пить, хороший. Тебя друзья ждут. Ник, славный... ну давай... Никифор, ты очень, очень хороший... ну шагай потихоньку, там пиво, наверное, свежее, вкусно-вкусно, иди, дорогой...
  
   Ник прошел три метра, встал и развернулся.
  
   За экраном в оцепенении замолчали.
   - Надо было его замочить, когда свидетелей не было, - сухо, без интонации, произнес Встро.
   Уставшие, Кса и Очи, молча согласились.
   Достал их студент своей страстью к исследованию окружающего мира.
  
  
  
  
  
  
   ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
  
  
  
  Никифор еще немного постоял. Потом нагнулся и поднял с земли камень.
  
  Встро испугался и обратился к Кса.
  - Что он собрался делать? Что будет?
  - Что, что? Вот сейчас кинет. Камень отскочит. Потом начнут швырять в нас камнями его друзья. Камни будут отлетать от экрана, как горох от стены. Потом в метании станут упражняться случайные прохожие, потом пожарные, пионеры и строгие работники компетентных органов. Потом подгонят военных, ученых, уфологов. Мы, как эсминец со срезанными винтами, сырым порохом и пьяным экипажем. И будут нас выковыривать из этой хрени с помощью экзотических инструментов землян. Типо отбойных молотков, газорезок... Бр-р.
  - Что делать? Что придумать? - голос Встро был крайне расстроен и жалок.
  - Что, что? Раньше надобно было думать, стажер. Будем двигать! А ты подойди поближе к студенту и прожги отверстие в том месте экрана, куда полетит камень. Очень важно чтобы метатель увидел падение камня на землю. И чтобы нас не увидел. Надеюсь одним пьяным глазом не заприметит. Аккуратно выжги узкий сегмент от земли до верхушки SQ. Ближе, ближе подойди к краю этого долбаного колпака! И, чтобы было тихо, когда приоткроется экран!
  
  Студент взвесил на руке камень. Три раза его подбросил, три раза поймал.
  
  - Правша, - подтвердил Встро.
  
  Студент нашел этот камень не достаточно серьезным метательным снарядом и отбросил его в сторону. Нашел булыжник повесомее. Прицелился. Вернее сделал попытку прицелиться.
  
  - Куда он целится, - опять заволновался стажер, - что, он нас видит?
  - Я уже ничего не знаю, - сквозь зубы, зло промямлил инспектор.
  Очи хрипя двигал экран, то по берегу, спотыкаясь об острые камни, то в воде поднимая буруны воды. При этом он исступленно повторял: "Вот попали, вот попали..."
  - Не причитай и по берегу иди, в воде КПД меньше, - выговорил Кса Очи.
  
   Камень в вытянутой правой руке лжетеррориста. Так. Прищурил левый глаз. Правый глаз без очка, то есть плохо видит. Попробовал примериться, сдвинув руку влево, другим, оснащенным оптикой, глазом. Не получилось. Подумал. Переложил камень в левую руку.
  Друзья Ника продолжали веселиться.
   - Положи булыжник на место. Это оружие пролетариата, а не студентов с придурью. Серье-езное оружие.
  - На "белочек" охота камнями запрещена.
  
  Пленники сферы посмотрели на друзей студента с надеждой.
  
  - Шкурки попортишь.
  - Забить милых зверюшек камнями? Да ты, Ник, чудовище. А еще очки нацепил. Мы в Охотнадзор пожалуемся.
  Никифор замахнулся левой рукой. Вмиг передумал, переложил камень и по-девичьи швырнул его не целясь, правой рукой.
  
  Встро приоткрыл экран, но отскочить от камня не успел. Самым краешком, в самый край правого мизинца Ник все же попал. "Солнышко" глухо вскликнул от боли.
  
  - Товарищи, вы слышали? Слышали? Кто-то вскликнул.
   Мужики уже просто загибались от смеха.
  - Это было "белочки" последнее предсмертное "Ой! ".
   - Тащи сюда добычу, убийца.
  -Ты так всех "белочек" перебьешь.
  - Кто в запой будет являться честному советскому алкашу?
  Неугомонный Ник потряс руками, как атлет перед рекордом. Порыскал одним глазом по берегу. Нашел камень напоминающий формой небольшое ядро и взял его в руки.
  
  Встро ужаснулся.
  
  Студент с одной руки на другую перебрасывает камень. То рукой освободившейся потрясет. То вдаль сурово поглядит. То приладит "снаряд" к щеке.
  
  Встро, прихрамывая, передвигается внутри перед экраном, туда сюда, как теннисист готовящейся к приему сильной, мастерской подачи. Только ракетки нет. И не выиграть этот гейм просто никак нельзя.
  
  У собутыльников уже смех с икотой.
  -Ты что действительно их видишь?
  - Пошел на рекорд по уничтожению "белочек".
  - Может тебе, метатель ядра, нужен тальк. Сбегать принести?
  Никифор прижал "ядро" к правой щеке, присел на правую ногу, согнулся, вытянул вперед левые руку и ногу. Покачался, затем два коротких прыжка на опорной ноге, поворот и, запнувшись, горе-спортсмен падает вперед. Ну как клоун на ковре. Булыжник соскальзывает с руки и с шумом плюхается в воду.
  
  В защитной сфере облегченно вздохнули.
  
  Друзья студента уже в экстазе. Настолько комично было его падение.
  - Как булькнуло!
  - Что, "белочки-русалочки"?
  - Нет? Тогда кисть руки надо укреплять. И тальк нужен, что бы ядро не прилипало к щеке морды.
  - Тренироваться надо спервоначала со стаканом, - продолжали глумиться товарищи.
  
  На что Встро проскрипел, - потренировался уже со стаканом, хватит.
  
  Вытирая слезы смеха "отпускник", в полголоса обращается к "хорошо сложенному":
  - Вась, а Вась, хватит гоготать. Это уже не смешно. У него, между прочим, ведь белая горячка.
  - Да, белый-белый, со-овсем горячий, - процитировал товарища Саахова из "Кавказской пленницы" Василий и снова залился смехом.
  - Нет, серьезно, по-моему он психически не здоров.
   Приятель продолжает смеяться.
  - Нет, да ты посмотри на него.
  Никифор нервно ходит по берегу, раскачивает руками. Подымает мелкие камни, отбрасывает их в сторону. Пытается отковырять от земли экспонаты покрупнее. Но безуспешно. То побежит в одну сторону, затем в другую. То начнет ловить руками в воздухе не понятно что, то пинать ногами пустоту. Мягко говоря, движения его не подчинялись логике.
  
  Инопланетяне в замешательстве.
  
  - Действительно, что-то он не в себе, - констатировал Вася, - его надо в дурдом сдать, для опытов.
  - Петр Петрович, - так почтительно обратился Василий к своему знакомому - ты в этом что-нибудь понимаешь?
  - Понимаю. Только давай не будем разворачивать здесь дискуссию, как вчера.
  - Буду мол-ча-ча-ть. Вчера я переел портвейна и чуть-чуть поспорил с тобой, не обижайся.
  - Да, уж, - "отпускник", поправил рукой свою челюсть и продолжил, - сейчас перед Никифором чрезвычайно шустрые, сочные, чувственно окрашенные зрительные галлюцинации, он лицезрит перед собой наверное летающую паутину, может быть кучу подвижных насекомых, мелких животных, змей. Возможно, ему повезло, и он видит чертей. В народе их любовно называют "белочками". Временами на этом фоне появляются устрашающие фантастические образы. - Петрович исказил в страшной, как ему показалось, гримасе лицо и закончил, - К зрительным галлюцинациям и иллюзиям присоединяется и галлюцинаторный звук.
  - Да ты че? Какой - такой звук?
  - Га-ллю-ци-на-тор-но - па-ра-но-ид-ный, ну это как советская попса.
  - Откуда ты все это знаешь?
  - Было дело, - Петр глубоко вздохнул и загадочно улыбнулся.
  - Расскажи.
  - Погоди, надо спасать Ника.
  Приятели посмотрели на берег.
   Студент сидел на корточках и раскачивался. Его строгий, пытливый взгляд был устремлен куда то вдаль.
  - Вроде бы успокоился, - Василий обратился к приятелю, - да?
  - Возможно.
  
  Но их оптимизм не разделяли инопланетные товарищи, оказавшиеся волей случая отделенными на некоторое время от окружающего мира.
  Совсем растерянный Встро уже нервно брюзжит: "Шеф, а шеф. Я не представляю, что делать? Мне кажется он смотрит мне прямо в глаза. Мне жутко. Сейчас побежит, как спринтер, с низкого старта. Что делать? Что? Что?"
  Обеспокоенный, но спокойный Кса по военному отдает приказ срывающимся голосом: "Стажер HG-27XXIV!"
  - Да, инспектор FA-005!
   - Слушай мою команду! Как только объект приблизится к нам, открывай экран. - и язвительно, заговорчески, продолжил, потирая руки, - Здесь он подвластен нам. Обезвредим, и выпихнем обратно этого урода.
  - А как же его приятели? Заметят ведь, - забеспокоился Очи.
  - Аналитик ZTA-01!
  - Да, инспектор FA-005! - Отчеканил медузоподобный.
  - Разговорчики. Как только этот идиот окажется внутри нашего колпака. Сотри с его памяти переживания связанные с контактом со сферой 45SQ.
  - 67, - не удержался и поправил Кса стажер.
  На что инспектор с надрывом прокричал, показав, что у инопланетян тоже нервы есть и они не железные: "Молчать! Это не 67SQ! Это обычный шутовской колпак! И мы в нем клоуны! Это музей болванов, и мы в нем экспонаты, а ты, - он ткнул пальцем в стажера, - смысловой центр выставочной композиции! - потом успокоившись, продолжил, - Итак повторяю наши действия. HG-27XXIV, ты, - Кса опять ткнул пальцем в ученика, - открываешь сферу, пропускаешь агрессора и сразу закрываешь экран. Я ловлю голубчика. ZTA-01 моет мозги "гостю". Сколько тебе понадобится времени, Очи?"
  - Полторы, две секунды, шеф. Хотя клиент необычный, пьяная мотивация его непредсказуема.
  - Постарайся. Даешь сигнал Встро, что твоя работа выполнена и он опять открывает сферу. Я аккуратно перемещаю объект за границу 67SQ. Экран закрывается, - инспектор театрально развел руки, - занавес.
   - Шеф, а можно, я открою экран, вы его обработаете, удалите из сферы и я закрою.
  - Нельзя. Очи сказал ведь, клиент неадекватен. Что мы будем с открытыми воротами? Если проделаем все это быстро, друзья студента, может быть, и не обратят внимания. Но у нас ведь нет другого выхода. Так, что... По местам.
  
   ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ
  
  - Ник, айда портвейн пить! - крикнул Вася и приветливо помахал студенту.
  Никифор поднял голову и бросил злой, испепеляющий взгляд на приятелей.
   - Не, не, не, - Петрович, толкнул в плечо Васю, - не сейчас, посмотри какой у него взгляд. Смотрит как вампир на жертву. Пусть еще посидит раскачиваясь, успокоится маленько. Мы подождем. А то ведь представит, что мы черти, возьмет булыжник побольше и начнет нас гонять. У них силища: "У-у-у!".
   - Давай, пусть отдохнет. А ты пока расскажи про белую горячку. Отчего, нет, отчего - понятно. Когда она?
  - Это болезнь, серьезная болезнь от серьезной пьянки. И знаешь, Вась, что интересно, многие прошедшие болезни человек вспоминает с чувством юмора, даже если возможен рецидив недуга. Забывается боль, вылетают из памяти все волнения, - "отпускник" опять улыбнулся, - так, вот...
  - Точно. - Василий перебил собеседника, - Представляешь, Петрович, как меня скрутило год назад, ха-ха-ха. Нагнулся чтобы брючину робы поправить. И, все. Кранец! Встал раком, как раз перед каптеркой мастера. Бо-оль адская! Ха-ха-ха. Не пошевелиться. И тут из склада выходит начальник участка... Мимо мужики проходят, стебаются: "Что за преклонение перед шефом. Ха-ха-ха. Ты еще здесь на колени рухни." А я и слова вымолвить не могу... Две недели в Республиканской, на вытяжке. Ха-ха-ха. Сейчас смешно, весело даже.
  - Было у меня дело, Васек. Пил я года четыре, в запой не уходил, но пил постоянно.
  - Ну так это и есть - запой.
  - Нет, Василий. Я ведь Эрнеста Хемингуэя люблю. А у него почти на каждой странице про выпивку. Вот и приобщился.
  - Искусство значит - не запой - вставил с ехидством "хорошо сложенный".
  - Дайкири без сахара, ром Капитан Морган Карт Бланш... - Петрович мечтательно закатил глаза, потом снял очки, достал аккуратно сложенный носовой платок и начал протирать линзы, - потом мой друг получил в наследство дом в Сочи. Мы с ним взяли отпуска и махнули на море, отдохнуть и продать этот дом. (См. Рассказ номер пять. "На море Черном, море красного шампанского и брют").
  В это время студент с диким воплем "Банзай!" смешно, вприскочку рванул к сфере, как изнуренный похмельем за пивом.
  - Смотри, что отчубучивает, - рявкнул Василий.
  
  Операция у инопланетян прошла, можно сказать, успешно, в оптимально короткий срок (1,29 сек), правда с небольшой помаркой: "Солнышко" не выдержал и дал хорошего пенделя под зад ногой студенту, покидающему SQ.
  
  - Что? - спросил Петр Петрович и одел очки.
  "Хорошо сложенный" стоял широко распахнув рот, его округлившиеся глаза нервно моргали.
  - Что, Вася? Что натворил студент? - повторил вопрос "отпускник" и посмотрел на берег. Там мирно у воды стоял Никифор и чесал свой зад. Правда он был какой-то растерянный.
  - Василий.
  Василий в ступоре. Петрович провел ладошкой перед его поглупевшими глазами. Ноль эмоций.
  - Никифор, - крикнул Петрович студенту, - что произошло?
  - Все нормалек, Петр Петрович. Сейчас помою стакан и поднимусь к вам.
  - Вась, что с тобой? - Петрович потряс приятеля за плечи, - Васек, ку-ку. Ты меня слышишь?
  Молчание.
  Петр стал хлестать приятеля по щекам.
  - Что набычился? Что стоишь, как памятник Эммануилу Осиповичу Ришелье? Что случилось?
  На что Василий медленно поднял руку, указывая пальцем на студента и что-то невнятное промычал.
  - Разборчивей, пожалуйста. И можно по слогам, как в первом классе.
  - Сту-дент ис-то-шно за-кричал не по-русски и п-п-побежал.
  - Ну и что, я слышал, - Петрович поднял с земли сухую веточку, обломал и написал ей на песке два иероглифа, - по-японски - бандзай, это "десять тысяч лет". "Банзай", это боевой клич японских самураев, мол живи, император, не кашляй десять тысяч лет, а мы за тебя всех неприятелей будем мочить для профилактики. Прикольнулся студент. Это хорошо, быстро на поправку пошел. А я уж боялся, что ждет его моя участь. Сейчас пойдем вино пить.
  - Не-е. Он побежал. Потом пропал.
  - Как пропал? Вон посмотри, сидит на корточках у Онего, посуду намывает.
  - Эй, студент! - окликнул его Петрович и помахал рукой.
   Никифор тоже по-приятельски махнул рукой, держащей стакан, и прокричал в ответ: "Сейчас!"
  - Вот видишь, Вася.
  - Не-е, - не унимался "хорошо сложенный", - это не Никифор.
  - Как?
  - Не-е не он. Никифор побежал и как бы растворился. И резко смолк. Как будто ему кто-то рот закрыл, насильно. Возможно кляпом.
  - Поперхнулся, наверное.
  - Не-е. Потом через секунду появился другой Никифор, бегущий уже в противоположном направлении.
  - Да нет, Вася, ты просто проморгал момент когда студент развернулся. Смотри, как ты разморгался.
  В подтверждение "хорошо сложенный" два раза хлопнул веками.
   - Ник всегда такой шустрый, когда выпьет, - продолжил ученый и с изумлением посмотрел на Василия. Ему показалось, что он пилькает глазами с мультяшным звуком. "Буль-буль". Ну как вода капает.
  - Моргни еще раз.
  - Не-е.
  "Буль-буль".
  - А нога?
  - Какая нога?
  - Что, не видел?
  "Буль-буль".
  - Я как раз очки протирал. Что за нога, объясни.
  - Кривая нога без туловища.
  
  Встро посмотрел на свои ноги, потом с неприязнью на "хорошо сложенного".
  
  - Как, без туловища? Что ты несешь?
  - А вот так! По хер отрезанная нога летала по воздуху. Неужели не видел? - Василий хотел было показать на себе, где она отхвачена, потом одумавшись, одернул руки и шепча "Черт, черт, пошел прочь" стал бить свои руки, как бы смахивая с них что-то неприятное. Потом очень внимательно и подозрительно посмотрел на Петра Петровича, - а откуда ты японский знаешь? А-а?
  - При чем тут японский, я много чего знаю. Ученый, как-никак. Не видел, значит не видел. И не смотри на меня, как противогаз на унитаз. Толком объясни про летающую ногу.
  - По хер отрезанная кривая нога подлетела и дала под зад, вот ему, - Василий еще раз показал пальцем на студента.
  Студент почесал задницу.
  - Вот видишь, жопа у него болит.
  - Вижу. Мало ли от чего может задница чесаться. А где нога? Студент здесь?
  - Здесь.
  - Они ведь вместе с ногой появились?
  - Вместе.
  - Тогда, где нога?
  - Не знаю, - Василий осмотрел небо вокруг себя, - где-то здесь летает.
  Петрович тоже огляделся и упадшим голосом произнес: "Ужас какой-то".
  - Угу, - глухо подтвердил Василий.
  
  В сфере с напряжением, как сводки о стратегических перемещениях противника, слушали диалог на берегу.
  
  - Подозрительно как-то, не логично, - стал анализировать ученый, - не похоже это на белую горячку. Он с нами водку в парке пил?
  - Угу.
  - И даже не блеванул.
  - Угу.
  - Заладил, угу, угу. Нет у него delirium tremens!
  - Чяво?
  - Трясущееся помрачение, буквально с латинского. Белая горячка, она же алкогольный делирий. "Счастливый" обладатель этой болезни до "белочек" должен, как минимум, три дня не пить.
  - Ты же сам мне говорил, что это белая горячка, - возмутился Василий.
  - Так все симптомы, один к одному. Правда он мне показался подозрительно бесстрашным. Да и о том, что до белой горячки три, четыре дня организм не приемлет алкоголь я забыл.
  - Что он тогда видел, кого ловил.
  Петрович задумался и пожал плечами.
  - Может все же "белка", - с надеждой промямлил Василий, и со страхом огляделся вокруг, ища глазами ногу.
  - Не знаю. Молод он еще для алкоголика. Может быть, обкурился?
  - А обрезанная нога, которая пнула студента? Или кто он там? Я ведь не алкаш, не наркоман, не псих.
  - Странно это как-то.
  Никифор тщательно, с песочком, помыл стакан и пошел к приятелям. На полпути он нагнулся, взял камень и исподтишка бросил его в сторону сферы.
  
  - Камень! - Дружно, с тревогой в голосе, вскрикнули ZTA-01 и Fa-005. Но стажер HG-27XXIV был начеку. Сфера защиты была приоткрыта вовремя. Камень пролетел по незамысловатой траектории, которую смог бы рассчитать троечник из седьмого класса начальной школы, и... опять, как и в первый раз угодил в мизинец, в тот же палец правой ноги инопланетянина. Встро стоически перенес боль. Ни звука из разобиженного организма. Хотя ему ой как хотелось расплакаться от боли и досады.
  
  А студент даже не проследил, куда полетел камень. Он проворно поднялся к своим приятелям.
  
  Стажер слизнул и проглотил накатившую вдруг крупную слезу и обиженно загнул вниз кончики своих тонких губ.
  
  Петр Петрович и Василий встретили Ника с неприкрытой настороженностью. Даже несколько недружелюбно.
  - Что ты там вытворял? - требующим голосом спросил молодой ученый.
  - Танцы Кунг-фу.
  - ???
  - Кунг-фу, - повторил Никифор и замер на одной ноге, изображая корявое дерево.
  - Чяво? - Вася все еще продолжал нервозно моргать. "Буль-буль". "Буль-буль".
  - Чяво? - забыв литературный русский язык, спопугайничал, удивленный Петрович.
  - Упражнения такие, которые по пластике можно сравнить с танцем, - растолковал студент, да так буднично, как будто в Советском Союзе все, от октябренка до персонального пенсионера, вновь и вновь познают основы восточной философии, денно и нощно усердно овладевают приемами боевого искусства китайцев и единым порывом устремились к достижению соответствующего духовного уровня.
  - Чаво? - всем своим видом "хорошо сложенный" показал, что он ничего не понимает и с чахлой надеждой посмотрел на ученого.
   "Буль-буль".
  Петр Петрович неуверенно развел руки и, потерянным голосом объяснил, - физкультура есть такая, Кунг-фу называется, что в прямом переводе с китайского языка означает "усердный труд".
  - А откуда ты китайский знаешь? А-а?
  "Буль-буль", опять моргнул "хорошо сложенный".
  - Откуда, откуда? От верблюда! - отрекся от беседы ученый. Потом, посмотрев на студента который выполнял ката, имитировав движения обезьяны, растерянно подумал, - ведь если он занимается этим запрещенным в СССР видом единоборства, у него должны быть пять качеств бойца: "Твердость, Мягкость, Сообразительность, Смелость, Трезвость". Что-то не похоже. Подозрительно и необъяснимо. Недавно его колотило с бодуна, он как все пил водку, безвольно ныл, жалея себя, кривлялся на берегу, как в белой горячке, а теперь... "
  - Какого верблюда?
  "Буль-буль".
  - А-а?
  Непонятный страх овладел Петровичем и он, отчаянно махнув рукой, произнес, как выдохнул, - Ладно, пошли вино пить.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"