Та молодая (не юная, но молодая и вполне интересная) женщина на скамейке - я. Кроха в песочнице ты. Отбросив удобные формочки, звёздочки, пирамиды и полушария, ты что-то пытаешься вылепить, насыпая влажный песок в панамку. Шляпка не по назначению - нормально, примета творческого нрава, это я вычитала. На разделочной доске ты утром нарисовала кота фломастером...Что это? Этот кот молодец, на нем режут огурец. И панамка...Лишь бы не натянула с песком, здесь писают кошки...А это что за мужчина? И почему он так уставился на тебя?
Тогда мы не ведали о педофилии, и детей в устных сюжетах крали только цыгане, время было советское, хоть и кончалось. И всё-таки я напряглась.
--
Даша!
Ты и ухом не повела. А вот мужчина приблизился к мoей скамейке и улыбнулся. Клеится, что ли? Но смотрел он попрежнему на тебя, этот саратовский интеллигент: при галстуке, в полном костюме, в пенсне и с кейсом.
--
Какой оттенок! Розовый! Такие волосы бывают только у маленьких девочек. - У тех, кому повезёт стать натуральными блондинками. Гретхен, Мерилин Монро...
--
Она красила.
--
Ах, неважно. Вечно женственное... Вашу девочку поцеловала заря. Этот розовый оттенок вскоре исчезнет, но она будет прекрасна, эта маленькая леди с грустными глазами. Говорят, след поцелуя иногда проступает...Если кто-то её полюбит по настоящему...
--
Ну, прямо сказка о спящей царевне.
--
Ваша спать не будет. Посмотрите, что она делает.
Ты уже раскидала панамочные горы и рыла двумя руками какие-то марсианские каналы. Когда я оглянулась, после того, как слегка отряхнула тебя, интеллигента уже не было, растаял в дворовой арке.
...Всё так и вышло. Рассветное сияние ушло, но от этого ты не стала хуже, к твоим карим глазам в густых чёрных ресницах очень шли жёлто-золотые тяжёлые пряди. И вообще, с узкой спинкой, с хорошо поставленными длинными ножками, ты и впрямь с детства несла в себе тайну женственности.
И бешеный заряд игровой, поисковой энергии. Ты играла. И твоей маме, и мне приходилсь отбиваться от родителей , которые жаловались, что ты сбиваешь детей с толку своими фантазиями. То они не спят, напуганные твоими страшными историями. То среди зимы ищут зелень для какого-то зверька, живущего у тебя под кроватью (звали его Сирупчик - не сиропчик и не шурупчик, а Cирупчик, по части словотворчества ты была ой-ой-ой). Существо это было похоже на кролика, только зубы у него выпадали, как у детей- и весь твой класс считал, сколько еще осталось. Около полугода соседние мамы и папы спрашивали меня сочувственно, что за хулиган нас третирует. Ох уж этот Занька! (Не Cанька, опять-таки). Это был образ противного мужикашки, созданный по всем правилам литературного искусства - все приметы советского плейбоя налицо. Наш Занька пил, хамил, дрался. И какие у него были амбиции! Для себя ты выбрала роль кроткой и нежной женщины, готовой возиться с буяном бесконечно. "Пришила ему пуговицу к рубашке -говорит не в тон", "Повесилa люстру - не ровно". В какой-то миг я предложила тебе выгнать незванного гостя из нашей квартиры, и ты согласилась. Не сразу, с трудом, по-бабьи жалеючи бедолагу. Почему ты проигрывала такие ситуации?
Я понимала, что сила твоего воображения должнa в чем-то воплотиться. Ты стала художницей. Но часть этого свойства, а может, и дара ушла в лучшую в мире игру, которая зовется любовью. Стать с кем-то единством, прирасти другим человеческим космосом...Ты искала такую возможность азартно. За это готова была отдать многое.
Еще в детские годы ты вела себя как самоотверженная и щедрая женщина.
Дача, а точнее наш деревенский дом. Сельские ребятишки обступили тебя. Ты устраиваешь какое-то действо с улитками.
-Твою зовут Розелла. - И Сашка удивлённо повторяет "Розелла". - А это Розетта.
Но игра прекратилась в тот миг, когда у калитки возник Сережа, мальчик постарше всех остальных, лет одиннадцати, крепыш и при белой рубашечке.
-Я не хочу в cлизняков, - объявляешь ты и направляешься к высокой груше.- Вот, кто достанет?- и твоя джинсовая жилеточка летит вверх. Все молчат, и ты молчишь. Прислонилась к стене дома и покручиваешь свой недлинный хвостик. Закат окрасил его розовым. А к груше спокойно, вразвалочку идет Серёжа. И лезет почти до верхушки (руки у тебя всегда были сильными, и раскpутила жилеточку ты хорошо). А мальчик, добравшись до тонких веточек, ловко сдвигает ими твою одежонку , и она летит тебе прямо в руки, потому что ты уже под деревом, потому что ты восторженно кричишь, закинув голову: "Молодец! Молодец! Вот это да!". А после снова пролетел тихий ангел, и Сашка вякнул положенное "жених и невеста". Простой деревенский мальчик Серёжа, в хате которого пили и били, повёл себя как средневековый рыцарь. Он не отрёкся, а сказал:
- Вы мне завидуете.
А ты, возвышенная Сережкой, взволнованная, повернулась и убежала в дом.
На другой день рано утром ты уезжала с мамой в город покупать форму. Начиналась школа. Ты оторвала от резинки, какой затягивала свои волосы в хвост, красное пластмассовой сердечко и, завернув его в мятую тетрадную страниицу, сказала мне:
-Отдай Серёже. Чтобы никто не видел.
Переписки зимой почему-то не возникло, но ты говорила о Сереже.
-Когда мы поженимся...
-Как же ты будешь жить в деревне? Где работать?
Телятницей, дояркой, свинаркой - ты была готова на всё ради любви. Ради самой идеи, из которой должна была вырасти удивительная, фантастическая жизнь.
Но дом в деревне мы продали. Дашина жизнь пошла своим путём. Она закончила школу, поступила в полиграфический. Однажды она встретила меня с мальчиком. Чудный юноша, чистый и ласковый, преданный Даше, красивый. Но видно было сразу - не пара. Он был прост. Она уже была сложна. Он стал бейсболистом, она художницей. Целых пять лет были вместе, и расставание далось трудно. Привычка, чувство вины (уходила Даша), женская незaщищённость перед одиночеством...Но говорить с мальчиком было не о чем.
А дальше пошла полоса несовпадений. Впрочем, следовало ожидать. Полудетская связь с взрослыми не изощряла чувства и не учила диалектике отношений. Её обожали, она отвечала добром со всей своей природной самоотверженностью. И...ничего больше. Психологических вывертов среднего мужчины с его желанием всё иметь и ничего не давать, охраняя свою свободу, Даша просто не предполагала. Готовая отдать всё за любовь, она переносила эту готовность на партнера.
Ах уж этот партнёр! Конечно же, она клюнула на интеллектуала, знавшего историю искусств не по учебнику, а по Вазари. Обольститель, говорун, ловелас, он клюнул на эффектную блондинку, способную оценить его эрудицию. Он видел её раньше с красивым парнем и думал, что она прошла хорошую школу. О, он ждал больших наслаждений, приглашая с собой в поездку. А она... Она только начинала свой женский путь, только примеривалась, как выразить внутреннее через телесное. Зачем ему это внутреннее? Он ей и врезал в солнечное сплетение: всё не так, всё не то. На фиг ему, образованному хаму, всматриваться в грустные глаза молодой женщины или осторожно развивать её чувственность? Из отеля он уехал по своим делам, а она, посидев в скверике, как раненный воробышек и придя в себя, поехала в аэропорт, домой из Питера вернулась одна. Воспоминание о той ночи долго мучало, как болезнь.
О, сколько их развелось - ищущих женщину, как товар на рынке! Часто они, кстати, платят, и отношения внутри пары похожи на торг. Деньги, деньги...Новый претендент на Дашу ничуть не удивился бы, потребуй она содержание - такая фактура! Натуральная блондинка при всех женских регалиях! И не глупа! И как говорит! Новый покупатель был композитором, примеривался к Голливуду. Девочка годится, прекрасная торговая марка и бесплатно, вся в иллюзиях. Одна беда - непосредственна по-детски. В метро затеяла игру с пятилетним мальчишкой: он ей шарф, она ему, он хохочет, она еще громче, весь вагон втянут в странное действо. Для подруги известного маэстро как-то не солидно. Раз сделал замечание, второй- уже не без раздражения. Фыркнула и что-то о том, что каждый волен чувствовать и действовать по своему разуму и ощущению. Не матрона.
С третьим мальчиком всё было о,кей. Милый, несколько депрессивный и недовольный собой. Но когда он уезжал на новое место работы в Швецию, ни на каком таком договоре не настаивал. Она спросила сама: я свободна? Да, ему не время сейчас брать на себя обязательства, он не готов строить дом, семью.
Волосы у Даши были по-прежнему роскошными. Не золотыми, а светло-русыми, с прядями разных оттенков, редкий тип натуральной блондинки. А вот в уголках губ...Нет, не морщинка, не складочка, но какая-то тень залегла, обозначив не сладкий женский опыт.
--
Послушай, - сказала я ей.- Тебе не надоело искать принца и иметь дело с козлами? Ты хочешь замуж?
--
Нет.
--
Тогда почему так серьезно? Плюнь на них. У тебя работа,какую ты любишь. Материально независима. Друзья. Если надо секс...без этих самых надежд и иллюзий.
Даша смотрела на меня молча.
-Ну вот и ты. Как мои скучные подружки, - сказала наконец.- "Настоящих мужчин нет, все, что говорится и пишется о любви - выдумки." И что мне надо повзрослеть,отказаться от фантазий.
- В чём-то они правы...
- Но мне нужен кто-то, с кем могу разделить... Вот ветка,- кивнула на дерево за окном. Сегодня увидела её по-новому. А вчера открыла картину художника Шилы. Конечно, я могу рассказать о своих прозрениях соседке по, но это будет обычная, внешняя информация. Только мой мужчина, который есть я, и только в ауре любви может дать понимание, какого я хочу. Когда о другом мгновенно вдруг знаешь всё...
- Ты хочешь чуда.
- Обыкновенного. Разве то, что мы есть - не чудо? Сколько всего произошло в космосе, на земле, в жизни моих предков, чтобы я появилась. И я не хочу жить без чуда. Посмотри, - она показала на кошку, свернувшуюся клубком. - Простой символ покоя, прочности и красоты. Весь мир он такой... красивый. И я не буду хмуро и зло ворчать. Я найду...
И она искала.
- Я - есть. Такая есть.
Вздыхала и я, вспоминая: телятницей так телятницей, дояркой так дояркой. Женщиной. Настоящей Женщиной.
Она вышла на него через интернет. Но странное дело: увидев его в кафе, не стала сверять приметы. Он! Как давний знакомый. И руки эти с овальными лунками ногтей, и глаза, упрятавшие далеко боль, и шея - всё это было почему-то знакомо и мило. И трудное детство его отозвалось в ней жалостью, и показалось, что можно от прошлого защитить сейчас, и целовала его в пухлые детские губы по-матерински. И воcторгалась им - компьютерщик - всё сам, всё один.
Он сразу позвал её в свой дом , и она сразу поошла. И его холостяцкая квартирка показалась дворцом.
Я приехала к ним в выходные. К закрытой двери. Он, сказали соседи, вот только что сел в машину и уехал куда-то. Она - в прачечной через дорогу.
Стиральные машины крутились и гудели. Она сидела на скамье, прислонясь к стене и ...спала. На коленях лежала монография о Дали. В прачечной было не очень светло, поэтому я не разглядела, как она выглядела. Устала, наверное. Волосы были собраны резинкой в хвост и она улыбалась во сне.
В какой-то миг закатное солнце всё же проникло в низкое помещение и окрасило прядки, бегущие ото лба. Они были розовые, и в одной - несколько серебряных ниточек горели особенно ярко.