До этого ты был моим мужем. Моим другом. Моей защитой. Сорок лет я слышала рядом твоё дыхание. И вдруг ты исчез, растворился в Пространстве, нельзя же считать тобой то, что под мраморной плитой на Ашкелонском кладбище.
...Ты убывал в моем мире постепенно. Сначала утоньшился, потеряв мужскую брутальность. После диагноза-приговора ты говорил мне то, что никогда не говорил."Посиди, дай посмотреть на тебя". Пространство сняло с тебя маски, спасибо Ему за минуты нежности на краю. Пространство забирало тебя, разреживая плоть и ослабляя её. Ты долго еще упорно добирался до туалета сам... Белый по белой стеночке... Но словно взамен физической силе Оно дало тебе первый мистический опыт, до этого ты никогда "ни во что такое" не верил. Однажды утром рассказал, что каждую ночь к тебе приходит мужчина и садится в ногах.
-Еврей, в кипе?- спросила я.
-Нет. Русский, такой опрятный мужик. И смотрит так ...просто.
В другой раз вживе видел Бристоль. Английский, кажется, город, о котором никогда не думал и ничего не знал. Порт, старинные парусники,- из прошлой жизни? Был ты мореходом? Пиратом? Там обретал свою лихость и храбрость, выделявшую из нынешних представителей сильного пола?
Ты не дожил до невыносимых болей, наркотиков и прочего. Но уже томился не только телом, но и духом. Повторял: "Отпусти меня", "Не держи меня". Ну, завёл, как Достоевский Анне Григорьевне, шутила я. Чувствуя грозный вдох Пространства, мы еще жили, просто жили. Хорошо жили, можно сказать. Зная, что Пространство не отдаст, не вернет, и грань последнего круга пройдена, я боялась твоих-моих мучений и потому узнав, что ты уже Там, почти с благодарностью произнесла кощунственное: "Слава Богу!"
Из палаты тебя выкатили зашнурованным в синий саван. На что это похоже? На большого младенца в пакете-комбинезоне? На куколку, из которой вылетит бабочка? Преобразись счастливо, дружочек!
Извечная потребность плакальщиц говорить что попадя! Везла тебя из Ашдодского хосписа в Ашкелон, и когда водитель выходил оформить очередную справку и мы оставались вдвоем, причитала бесслезно и бессмысленно: "Мой котик! Котик мой!". На кладбище твой лоб был еще теплым. Но космический раструб дышал рядом, вот он, и раввин в ужасе отстранил мою руку, словно спасал от всесильной тяги.
Нельзя.
А в России целуют...
Совсем случайно, не заметив (такие мелочи! да Ему всё равно!), Пространство поглотило и обычные вещи. Ну, куда, куда делось кольцо в доме, где никого кроме меня не было? С вечера я положила его в тумбочку, утром протянула руку и... Вскинулась. Талисман все-таки. Перевернула всё. Студенческой порой купленное дешевенькое, оно было мне помощью в трудный час. Равнодушная почти ко всему вещному, по колечку тоскую, любила рассматривать на бордовой яшме светлые и тёмные прожилки. Ну, историю с кольцом всё же можно как-то объяснить... Неплотно сидело, ревматизм изменил пальцы. Упало с руки в унитаз, ночью, в жару (температурила) не услышала. А кофта куда делась? Эту кто взял и для чего? Чёрная, старая, никому не нужная, годится разве что на половую тряпку. С вечера бросила её на диван. Перебирая свои вещи по любому поводу, - стирка ли, смена ли сезонов, - как дура кручу в уме: кофта, кофта, кофта...Просто интересно. Не могла же она раствориться.
Растворилась!
...Рванувшись за тобой, я жила на той грани, где То Пространство проникает в обычное, земное. Каким подвижным, изменчивым было всё на этом переходе. Туда-сюда, из бытия в небытие, назад и наоборот. Это как облако. Издали четкие границы, и четко голубизна...А вблизи, внутри, на какой-нибудь горной вершине, накрытой облачной шапкой, не можешь уловить, где кончается мга и начинаются просветы.
Рядом со мной метельно сквозило. Я жила в нашей квартире, среди наших вещей. За всё это цеплялась, чтобы не сдуло в другое Пространство. Иногда хотела, пусть сдует. Не то, чтобы я надеялась найти там что-то или кого-то, скажем, тебя, дружок. Никаких представлений, да и желания все смазанные, размытые. Моё существование потеряло чёткость яви. Короткие дни проскакивали, не опознанные мной, бесконечно тянулись долгие ночи. Собственно дней не было, одни ночи. Сначала полузабытье, через которое пробивались крики играющих во дворе детей. После резкий стук под окном, кто-то хлопал дверью автомобиля. Ругань из соседних окон. Тишина. Значит близко к двенадцати. В окнах синагоги еще горит свет, квартира напротив всегда освещена - кто-то несёт свою последнюю вахту? мы тоже не гасили лампу в твои последние дни.
Я шла в туалет. Возвращалась. Встав у окна, искала глазами луну. Сегодня справа, завтра слева или перед собой. Странно, но постоянного места у Селены не было. Полные или ущербные луны тех ночей были мутными, почти черными. Может, звонкие луны мне приснились в морозном сибирском детстве? Самый длинный кусок ночи - предрассветный. Сначала болела одна нога, после сильно обе. Я ждала, когда загорится верхнее оконце синагоги. Пришел сторож, проковылял своей птичьей прыгающей походкой раввин, скоро соберется миньян для молитвы. Выскочит из-за горизонта солнце, донесется глухой ропот- пение. Я выпью горячий чай, приму обезболивающее, попаду в другое, щадящее время, оно зовется день. Звонки, звоночки, встречи-невстречи, книги, газетки...
...Всегда жила, как жилось. Всё - само собой. В странном ожидании чуда. Вот что-то произойдет, вот кто-то или что-то изменит моё существование к лучшему. Прилетит вдруг волшебник в голубом вертолете и бесплатно покажет кино. И случалось, прилетал. В молодости. У меня была интересная работа в журнале, много друзей, я была замужем - за мужем. Посчастливилось в дочке и внучках. И всё это не то что без надрыва, а просто без особых усилий. Я ехала на каких-то свойствах, данных от рождения. И хотела всегда одного : дорваться до книги, до авторучки, до компьютера. Никаких целей перед собой не ставила. Ещё недавно полагалось утром встать, сварить нам с Мишей кашу и кофе. Еще раньше - работа и болеющая мама. Еще раньше работа и внучка, работа и дочь. Еще раньше институт, школа. В детстве подчиняться течению событий естественно.
И вдруг - невесомость.
Дочка, прилетевшая из-за океана на похороны, хотела забрать меня в Кливленд. Это "забрать"! Забрать вещь в разборке. Этого, слава Богу, я себе не позволила, еще не забытое чувство достоинства...Осталась. И стала ждать. Чего? Что кто-то или что-то поставит меня на новые рельсы. Так вагон ждет электровоза, интересно, как у него с чувством достоинства? Понимала, что жизнь изменилась, и я должна измениться. Но как? На стыке двух пространств, моего привычного и Того, между двух разнонаправленных векторов сил (жизни и смерти), не ощущала притяжения реальности. Пустота. Нет, я не об одиночестве. Одинокой в каком-то смысле была всегда - сколько себя помню, защищая свой внутренний мир ото всех. Что одна - не тяготит. Одиночество часто равнялось свободе. Я не об одиночестве. О сопротивлении воздуха, оно нужно дыханию. Я о тех внешних подставах и скобах, которые держат жизнь. О русле реки. О напряженной арматуре дома. Противоестественна пришедшая легкость бытия. Что-то должно произойти. Я ждала. И не понимала, что это произошло - я заболела.
Вообще-то я заболела раньше, еще при Мише. Болели руки, ноги. Врач дал какие-то таблетки, от них походила боль и спадала температура. Я ходила на море, купалась. После снова одолевало нудное нездоровье. Но то было на моей территории и на твёрдой земле.
А сейчас...Вялость и приступы сладкой истомы. Болеть было лучше, чем не болеть, утихала другая боль. Я ничего, конечно, не сочиняла, перестала делать статьи в газеты, и слова удивленно приблизились к моим вискам. Никогда сознательно не рифмовала, но при долгом молчании это случалось, в уме начинали крутиться какие-то строчки.
Я сплю. Мой Ангел штопает меня.
В покое нити жизни уловимы.
Я сплю. Уйдя из яркой яви дня в ту тень,
Где страх и боль терпимы.
Я уходила не просто в тень, я втягивалась вслед за Мишей в иное Пространство. На бытовом языке означало: впала в депрессию. Почти не пила и не ела, похудела, кожа да кости. И, наверное, умерла бы, если бы не Анечка.
Впрочем, не идиллия: пришла, увидела, спасла. Напротив, при ней (и был момент - мне казалось, из-за неё) начались очень тяжкие события. Мой ангел и моя почтарка, приносящая беды ... Спасительница или языческая ведунья из Беловежской пущи (в Израиль приехала из Беларуси).
Звонок. Открываю. Снизу (она невысокая, ниже меня) неловким медвежистым движением вкручивается - плечо вперёд - в полуоткрытую дверь. Когда я пошла в спальню, оставив её при исполнении кухонных обязанностей, услышала за спиной:
-Я вам не интересна?
-Нет, отчего же, каждый человек...
Но горечь её вопроса говорила о жажде полных - не только служебных отношений.
Внешне она была очень даже ничего. Голова - одуванчик, шапка волос. Лель. К этому нимбу нагло шла ярко-розовая помада. Того редкого естественного цвета, которого можно добиться, прислюнив к губам цветок петуньи, шероховатый и сладко пахнущий. Некоторое нарушение вкуса, но лишь настолько, чтобы не пройти мимо. Сбитая, на грани соблазнительной полноты. В до-израильской жизни она была художницей. Не по части изысков и безумного самовыражения, - расписывала разделочные доски и посуду. Но художница она и по Божьему замыслу, предназначение сказывалось во всем. Милая небрежность в одежде...Не многознание, а настоящий, на мой взгляд, безупречный вкус в литературе - Цветаеву она читала мне наизусть, отнюдь не хрестоматийные стихи, и какие! Нам нравились одни и те же деревья, цветы, картины, мы вообще совпадали во многом.
А недостатки? Метапелет, которая не помнит, где и что лежит в доме, куда она приходит изо дня в день... Метапелет, которая не замечает одинокого башмака посреди комнаты...Проходит мимо пыли, покрывшей ровным слоем телевизор...Мимо жаждущего влаги цветка ("цвета", как говорит она). И в недостатках мы очень похожи, Миша сказал бы, что мы "в подбор". О чём ты думаешь?- спрашивал он меня. О чем задумалась? - окликаю я Аню.
Было еще нечто, что нас роднило. Она тоже чувствовала стык пространства и Пространства. Гибельность, опасность этого пограничья. Но странное дело. Она меня не оттаскивала - назад, назад! в быт ! в повседневность! С мрачным упоением ходила у страшной бездны на краю, преувеличивая её чёрную глубину.
-Вам сегодня плохо? - тревожно спрашивала она от двери.
Мне было плохо и вчера и сегодня, болезнь набирала силу.
-Ой! - вдруг вскрикивала она.- Здесь что-то...По ногам. Чувствуете? Кто-то хватает меня за брючину.
Я находила совсем не мистическое объяснение: разница температур, ток воздуха от холодильника. Эта привычка вздрагивать... Анечка подсказывала: надо ждать каверз от судьбы. С ней самой они происходили то и дело. То ей резали сумку в автобусе. То в руках взрывалась пластиковая крышка от сковородки. Ломался оконный замок, тёк кран, хрустели "кости" пылесоса. В кассе ей давали рваные купюры. Арбуз оказывался белым. Она принадлежала к тем, кого называют "тридцать три несчастья". Она была послана мне, чтобы привлечь напряженное внимание к чему-то грядущему. Если бы она могла дать мне урок просто и ясно! Она же просто притягивала потери и предвещала их, говоря: поберегись! Вдруг начинала паниковать. Пропала иконка, маленькая, что на прикроватной тумбочке. Иконку мы нашли. Но черная кофта - о ней я уже говорила - исчезла навеки. И кольцо- талисман тоже. Случилось то, что Анечка предвещала. Пришла беда! Вторая Беда с большой буквы.
Пока-то я поняла что и почему происходило со мной. А тогда... Я стала падать. С размаху. На каменный пол. Один раз вечером, другой раз ночью. Ангел-хранитель круглосуточно берег меня. Синяки, даже самые страшные, - не переломы. Как я поднималась с пола, не знаю. Только самый страшный для меня стыд, стыд беспомощности, извлекал из тела какие-то силы. Доползла до дивана, оперлась спиной, оттолкнулась пятками, села. Встала, вся мокрая от усилий и ужаса.
Осенним дождливым вечером в сумерках лежала на диване, прислушиваясь к странным ощущениям в ногах. Будто кто- то извне сгибал ступни, сводя пальцы и пятки. Утром осознала - ноги просто отказали, не принимали приказов идти, повисли, как ласты. Я потому и падала, что запиналась о собственные пальцы. Процесс начался раньше, и вот...завершился.
Всё! Сначала трость, после очередного падения, ходунок, который красиво зовётся алихоном. Опираясь на него, добиралась до туалета, волоча конечности по гладкой плитке, как русалка волокла бы свой рыбий хвост. Ванна заказана, с трудом переступала край тазика, который Анечка ставила возле умывальной раковины. Всю жизнь я, как язычница, нуждалась в быстрой силе и радости воды. Обожала воду больше всех стихий мира, покорялась морю, поклонялась реке, просто луже, водопаду, душу. И вот теперь доступ лишь к серой струйке из крана. И никакого тебе сверканья, никакого солнца, играющего в радужных нитях. Потому что сойти с третьего этажа на землю я не могла. Шок. Я в бетонной ловушке. В бетонной темнице. В гробу.
Лучше всего мне было отныне, когда я спала. А спала я много, последние силы отнимала язва желудка которая, как оказалось, тоже возникла у меня в эту мою эпоху. Ночи мешались с днями, боль с вялостью и безразличием. Мысли были неясные, иногда они выносили на поверхность желание совсем залечь, и только всё тот же физиологический стыд заставлял меня подвигать алихон к моему лежбищу и через режущие удары в коленях и тазобедренных (ступни потеряли всякую чувствительность) тащиться к туалету. Исчезли даже неуверенные предположения, что ноги оживут. Депрессия прослоила пелену между мной и миром, отняла нормальное свойство решать и действовать.
И вот тогда-то...Тогда-то и случилась эта история с документами.
Чтобы получить Российскую пенсию, нужно удостоверить великую страну, что я еще не умерла. Прийти на консульский приём собственной персоной я не могла, вызвала адвоката-нотариуса на дом. Но до того моя Анечка понесла мои документы в нотариальную контору, где заранее готовился текст письма, удостоверяющего мою "живность". Секретарь сняла копии с моих паспортов, русского и израильского, и вернула подлинники. На обратном пути, посреди бела дня наркоман повалил Аню на землю и вырвал сумку. Мне позвонила Анина мать. "Аня бегает по дворам и помойкам, вдруг подкинут". "Какой кошмар!",- только и сказала я. И положила трубку.
Каюсь, у меня мелькнула подлая мысль разорвать сцепку, приносящую беды с привкусом дурной мистики, попросить другую, нормально-удачливую метапелет. Сколько можно? Я приперта к стенке. Беспомощная, неподвижная, лежачая, на третьем этаже без лифта. И...без документов. Как я получу деньги в банке? Как уеду в Америку к дочери? Всё это вопросы были неразрешимы в моей ситуации. Быть или не быть вообще, если легче умереть? Отвернуться к стене и не встать даже в туалет? Устала. Нет сил.
Гроб был забит гвоздями.
Первое чувство пробившееся ко мне через темноту безнадёги была жалость. Жалость к Ане. С её неуклюжей старательностью. Я была уже привязана к ней нашим нескладным житьём-бытьём. А..! Положение хуже некуда. Но свой человек. Будто знала её всю жизнь.
Я была готова сдаться судьбе, не барахтаясь. Но перед этим обернулась. И увидела последний отрезок своего пути со всей ясностью. Кто-то (что-то?) гнал (гнало?) меня, оседлав холку, от одной беды к другой, от одной трагедии к следующей, от одной неприятности к еще большей. Куда? К смерти? Нет, это еще не конец, ощутила вдруг с полной ясностью. Но это крайний край.
Я что-то должна понять...
Слава Богу, я не стала спрашивать "за что?". Только потому, что есть в этом возгласе совсем жалкое. Унизительная мольба. Я спрашивала верно. Почему это? Почему мне? Почему сейчас?
Так я вступила в диалог с Пространством.
Я не отождествляю силу, правящую нами, с добрым или злым дедушкой, которого можно разжалобить или разозлить, мне легче говорить о Пространстве, чем о Боге моих детских молитв. Всегда знала - Пространство безлично, и не Оно снизойдет ко мне, а я должна понять и приспособиться. И в то же время я верила в чудесную голографию мира, где каждый из нас - в центре внимания. Я - тоже. И потому вновь и вновь спрашивала : что делать? Эхом в ответ: делать! Ау! Что? Всё!
И впрямь, я должна была делать всё. И сама. Миши, который брал на себя раньше всё, нет. Дочь далеко. Я с моей неудалой Анечкой стали восстанавливать документы. Для начала нужна была справка от семейного врача, что я "не транспортабельна". Узнав, что мне отказали ноги, Света Туркот, доктор от Бога и человек от Бога, отправила меня в больницу. Из больницы я вышла слабой, дальше некуда, но с ясной головой. Я согласилась жить в новых условиях, без ног, с плохими руками. Инвалидом. Мир изменился для меня, и я вынуждена была меняться. Училась жить с нуля, как учится ребенок.
-Не было бы счастья, да несчастье помогло, - сказала дочь про историю с документами. - Твоя Анечка - твой Ангел-хранитель.
И наркоман, напавший на неё - тоже?
В каком-то смысле...Без этой истории...
Умереть я могла бы, это точно. Анечка...Все беды, которые пришли ко мне в дом одновременно с ней, не случайны. Добро часто приходит к нам странными путями.
Случай и закономерность, добро и зло, пустое добро и полезное зло - темы, которые сегодня обсуждаем с Лианой. Лиана была послана мне Пространством. Но уже как награда за проделанную работу, таких наград я получила немало. О Лиане чуть позже. О работе сейчас.
Пространство учило меня, как мать, что натаскивает непонятливого и наглого ребенка. Сначала осторожно и терпеливо. Отводило ведь от пропасти, предупреждало. Слегка даже поколотило меня, не видевшую знаков опасности, раз-другой ударило в лоб от души. Поделом. А после обрушило всё под ногами. .
Ночь. И это четкое: надо понять, с чего началась катастрофа. Вернуться к развилке и пройти снова... Спрашиваем-отвечаем. Ау! И Оно отозвалось. Памятью о знаках.
Набоков называл, кажется, это намеками судьбы. Сначала увидел отца в необычном ракурсе сверху, с крыльца, когда отца подбрасывали, качая, любящие и благодарные крестьяне, а после убитого террористом, так же сверху, в гробу.
Прежде чем упасть "набело", в комнате на плиточном полу, я "потренировалась". Первое моё падение не было связано с болезнью, я была здорова.
Марс стоял тогда за окном ярким крестом, красная планета приблизилась как никогда близко к Земле. Лучи его расходилась, гипнотизировали, цепляли, звали. Какая-то сила сорвала меня с дивана, оторвала от телевизора. Миша спросил:
-Куда ты? Там сыро.
Но меня вытянуло на улицу. Как хорошо мне шлось! "Верните мне радость походки!" - просил в своё время кого-то (Пространство?) обезноживший поэт Хлебников. Наверное, в последний раз в жизни я испытывала эту самую радость. Так хорошо, так свободно мне шлось, мах руки и в ритм размашистый шаг. Я не отрываясь смотрела на Марс и...пела, мурлыкала старую- старую песню: "А на рассвете, а на рассвете звезда в окно светила мне".
И со всей силы, не собравшись, с высоты роста, рухнула. Плашмя. Лицом об угол бетонной плиты под опорой электропередач. Не заметила выступа в тени трейлера, прижавшегося к тротуару. Мой Ангел! По всем правилам я должна была не встать. В лучшем случае сломать себе челюсть, шейку бедра, ногу, руку, ибо вся правая половина меня через несколько минут была черной. Дома прикладывала к синякам и отекам вместо льда мороженую рыбу. И выслушивала совсем не сочувственные Мишины слова, так и не понявшего, почему я помчалась в ночь и холод из дома, одна, вдруг.
Что это было? Призыв к готовности. Вчера рай и полный кайф, да, да, мой негармоничный брак кажется мне нынче раем, каждый день, увиденный издали - блаженством. Мишина рука на моём плече всегда дарила покой, защищенность. Но и годы наши, и наше здоровье должны были заставить меня ощутить, как тонка грань между относительным благополучием и катастрофой. Пора оторвать взгляд от небес, опуститься на землю. Куда там! Подростковая мечтательность по-прежнему отгораживала меня от забот, и время моё текло ни шатко, ни валко.
Сейчас, лёжа ночью с открытыми глазами, беспомощная, больная, вдруг осознала, что никогда не жила здесь и теперь. Не выживала. Никаких усилий, никакого риска, никаких попыток что-либо предпринять. И в тридцать пять, и в сорок, и в пятьдесят и совсем недавно, до самой Мишиной смерти чувствовала себя ребенком, взрослым, умным, способным, и увы, достаточно послушным воле близких и течению событий. И вдруг...
Теперь я должна делать свою жизнь. Из ничего. Одна. Сама. У меня есть дочь. Нормальная, хорошая дочь. Но по собственному опыту знаю, что жизнь течет не в сторону предков, она обращена к детям. У дочки кроме детей работа, муж, дом, собака, кошки. Хорошо, что есть запасной аэродром, но приземлиться на нем, находясь в периоде полураспада ( а то и полного распада) я не могла. А теперь вот болезнь. Что делать?
Делать, - эхом аукнулось в сознании.
В ту ночь я наметила себе список дел. Книга. Привести в порядок все документы. Оформить гринкарт на случай, если решусь отправиться к дочке за океан, после 11 сентября нелегалы в Америке не в чести, даже такие старые и безобидные, как я. Продать квартиру. Денег на новом месте не буду получать пять лет, ни цента. Я могла намечать еще многое. Мои планы были реальны настолько, насколько у меня хватит физических сил. В то время перевернуться ночью с бока на бок было большой проблемой. Я нанимала женщину ночевать со мной и готовить завтрак, а после ждала на помощь Анечку.
Я начала с книги, дело знакомое, моё. Будет не брошюристая, а настоящая, в твёрдой обложке. Работа, полу-техническая. Ко мне приходила Люба, делавшая макет, приносила листы, я их вычитывала раз, после еще раз. Это была первая реальная цепь, приковавшая меня к земле - надо; лежа, сидя в подушках, я должна...На другой день Люба забирала готовые листы, оставляла новые. Я не воспринимала книгу как "важное" дело, кому-то по правде нужное. Так, мостик, связывающий меня с привычным состоянием тяжести, устойчивости, не более того. Но в какой-то момент...В какой-то момент во мне проснулась жадная любознательность...Взять дизайнера, профессионального художника для оформления было не по зубам. И тогда решила оформить сама. Выискивала иллюстрации в интернете, с помощью друга Витеньки и Любиного сына Миши выводила их на листы, кадрировала, затушевывала, просветляла. Складывалась и структура, в какой-то миг увидела будущую книгу в целом, в цвете и объеме.
В то время здоровьем своим я не занималась. Дежурный физиотерапевт из больничной кассы приходил раз в неделю, давал скучные упражнения - ну, скажем, упираться пальцами ног в стену, распрямляя их. Распрямляться они не хотели. А вот книга давала какой-то импульс к существованию, мне вдруг стало азартно сделать её "в теле". Обложка гладкая, красно-бордовая, сленговое название густо-желтым, название провокационное, адресованное не слишком высокому вкусу, а там, внутри нечто противоположное, - эстетское, немного декадентское, непростое. Как я "вела" книгу в типографии? Как могла это делать, будучи лежачей? Так легко не покупают дрова. Я отдавала последние шекели, не глядя, сама удивляясь той дурацкой доверчивости, которая в Израиле к хорошему обычно не ведет. Но... почти в срок я получила книгу, которая для меня была хороша на сто пятьдесят процентов. Так было когда-то с дочкой. Сначала я увидела её в воображении а после получила точь-в-точь такую, какую хотела, со всеми ямочками, карими глазами и милым нравом.
Книга была вымечтана до деталей и до этих деталей воплощена. Более того, она понравилась книготорговцам, "цепляет с ходу". "Как дешевая женщина",- посмеивалась я и радовалась, что мне оказались понятны законы рынка. Жаль, что не могу заняться книгоиздательством, книжным дизайном, книгопродажей. В этом сожалении уже было желание осваивать жизнь, и в жизни-новое. Я, конечно, своих денежных затрат не взяла. И не надеялась. Но возникло поле многих взаимодействий. Звонили незнакомые люди, появлялись рецензии, журналистка радиостанции "РЭКА" Алона Бреннер дала мне время в эфире. Удивительный Леня Финкель (удивительный, потому что может радоваться чужим успехам, как своим), провёл презентацию в Ашкелоне. Раскручиваться надо в юности. И долгие годы. Я не стала известнее. И не в этом моя игра. Я поняла, как много можно сделать, если...делать. Жаль, никогда не пробовала. А вот, получила удовольствие. Эх, мне бы ноги да молодость! Но что-то успела, что-то наверстала. Книга есть, и она работает.
Восстанавливать документы я стала уже с иной установкой: хочу и будет! И чудеса - хорошие на сей раз - начались с того, что адвокат-нотариус Ольга Гордон, не близкий друг, почти не знакомая, во мне ни на йоту не заинтересованная, принесла мне на мой третий этаж без лифта бумаги на подпись. Деньги "за доставку" брать отказалась. Что, я выгляжу так жалко? Нет, сказала, нормально. Пространство явно поощряло меня.
Капля за каплей. Всюду нужно было личное присутствие, а я могла передвигаться только на носилках. Разрабатывали с Анечкой планы, оформляли на неё доверенности. Как она старалась! Справка из полиции о краже документов, справка от врача о моей неподвижности. Появились сначала голубые корочки, израильское удостоверение личности, долгожданная "теуда". Я действую в формальном бюрократическом мире! Я существую там! Снова справка от врача, копия моего украденного российского паспорта, снятая когда-то, просьба депутата муниципального совета. Кто-то охотно ручался за меня, кто-то узнавал пути-дорожки в посольство. Словом, документы были восстановлены.
Так же, лежа, я переоформила на себя квартиру. Анечка была руками, ногами, головой, всем. Что бы я делала без неё? В Тель-Авив? Пожалуйста! И в нерабочее время. На приём к чиновнику? Вздохнёт, соберется и пошла. Ни одна удачливая помощница не сравнилась бы с ней в горячей доброте. Говорят, Господь посылает лишь те испытания, которые можно вынести, Пространство помогало не пропасть, отряжая к месту и времени новых и верных друзей.
Пространство вернуло мне многое. Но главное - Мишеньку - нет. И моих ног, помчавшихся за ним, заступивших за грань привычного круга, не отдавало. Нет кольца-талисмана, его тоже замело. Это для того, чтобы не надеялась ни на кого и ни на что, чтобы не шептала в трудный миг безделушке - помоги! поддержи! Сама! Всё сама! А черная старая кофта? Она-то для чего исчезла? Наверное, для подтверждения : Я, Пространство, есмь! Вот тебе знак...
А после пришла Лиана.
Лиана
Как я пришла на наш перекрёсток, да? Начну с начала.
Все хорошее мне дал спорт. Почему спорт? Посмотрите на меня, кем я еще могла быть? Рост, фигура, стать...И характер! Избыток энергии толкал к движению. Крупная, жизнерадостная, красивая девочка, я очень рано осознала свою женскую привлекательность, но при этом вела себя по-мальчишески. Старшая сестра родилась десятью годами раньше, после родители ждали мальчика, бойца, воина. Такая и вышла, готовая защищать слабых, бороться за справедливость обычным дворовым способом, то есть драться. Болталась целыми днями на улице и не болела.
Принято говорить о влиянии семьи на ребенка. Было кому развить во мне высокие наклонности, в Баку наш род тяготел к элите. Один дед артист, другой юрист, бабушка оперная певица, много музыкантов. Словом, интеллигенция. Но в самом нашем доме...Когда отец не пил, всё было хорошо. Добрый, весёлый, работящий, он очень любил всех и особенно меня. Но когда напивался, становился зверем, унижал, бил, бросал в нас вилки, ножи. Когда мне исполнилось шестнадцать, я связала его и бросила на диван до утра, чтобы не буйствовал...
Так и росла в противоречиях. То вольная и довольная собой, как птица в полете. То доказывающая матери, что так жить нельзя, борющаяся с отцом. В библиотеке деда-юриста я выискивала и читала специальные книги, составляла план убийства домашнего тирана, думала, как сделать это, избежав тюрьмы.
Самоуверенная была в предел. Химия подсказала мне термин, который относила к себе - "свободный радикал". Ко мне притягивались многие. Я же ни от кого не зависела. Мне не нужна была помощь в учебе, училась я легко и школу закончила с медалью, хотя уже занималась спортом, больше пропускала, чем посещала. Деньги стала зарабатывать очень рано (в спорте). Защищать меня?! Да я сама кого угодно могу защитить. Во мне жило чувство, что мне подвластно всё, за что бы я ни взялась, и со мной ничего не случится. Оно передавалось родным. Отец дрожал за старшую и младшую дочерей и, любя меня больше всех, полностью отпустил на волю. Я ходила, куда хочу, школьницей уезжала из города, когда хочу.
Но было во мне нечто, что однажды испугало меня. Мне досталось отцовское наследие - агрессивность. Когда меня трогали, гнев заливал глаза, я слепла от ярости и...могла убить. В школьном буфете стояла за пирожком, большой мальчик из десятого вытолкнул меня из очереди. Очнулась, когда он стал оседать, я била его головой об стену. В другой раз мой ровесник без повода бросил в меня камень. Я схватила его за шиворот и брюки и бросила, улица в том месте шла уступами вниз. Увидела его сверху распластанного лягушкой. И как удар: не встанет, я пропала. Он упал на каменную ступеньку удачно, но я поняла, что не владею собой и надо что-то делать.
Пришла юность, время первой работы над собой, время поисков себя и друзей. Совсем не случайно, я думаю, в нашем доме жил тренер по ручному мячу. Предназначено мне это было, Пространство тащило меня в спорт. Пошла, стала играть. И сразу поехала на соревнования в Ставрополь. Даже не зная правил.
Все болтали в вагоне, все были свои. А я сидела одна и смотрела в окно. Один мальчик на станции вышел и принес мне букет нарциссов. Меня приняли в команду, я приняла её. Это было ново и хорошо.
И пошло. Калейдоскоп людей вблизи. Судьи, команды, болельщики. Испытание деньгами, славой, дружбой, предательством в экстремальных ситуациях. Опыт надо было осмысливать. Не все считали что надо. Многие выбирают автоматическое существование, заполнять время в суете и на людях легко. Таких ждет глупость, нравственный примитивизм, не зря ходят анекдоты о тупости спортсменов. Но тех, кто понимают спорт как модель жизни, он учит всему. Дикулю, к примеру, дал возможность проникнуть в скрытые законы бытия, далеко не каждому доступные.
Я училась ставить задачи - чего хочу? Соотносить со своими данными. Умению слушать себя учусь до сих пор, но началось всё тогда, в ранней юности. Смогу? Не смогу? По силам? И радость преодоления себя открыл спорт. Выложиться. Сделать невозможное. В восьмидесятом году наша команда взяла хорошее место в чемпионате страны и вышла на европейский уровень. Победы дорого стоили каждому из нас, но я теперь знала, чем должен венчаться долгий труд на пределе. Как крестьянин собирает урожай и радуется, так я ловила кайф от заработанных успехов.
Командная тактика требовала ежесекундной тренировки интуиции: как объединить все импульсы, куда направить свои силы? Еще неосознанно я пользовалась и методами восстановления энергии. Теперь-то я просто знаю, что делать после массажа, когда дрожат руки - под кран. Но и тогда после тренировок я набирала сил у воды. Не случайно весь Баку тянулся вечерами к набережной. Вода оздоравливает всегда и любого, безотказно. В районе, где прошло моё детство, было много экстрасенсов, 13, кажется. Но первые уроки экстрасенсорики я получила не у них, - у спорта и собственного тела.
В учении не получается без ошибок. Я жила не зная внутренних остановок. Сорвалась. Всё получалось, и я играла за сборную школу, в республиканской юношеской и во взрослой. Еще росла, нагрузки были непосильные, начались травмы. После травмы упала на улице, возвращалась от подружки вечером, - поехала нога. Болевой шок, и пролежала всю ночь на земле недалеко от дома. Отключилась и хорошо, что потеряла сознание, иначе боялась бы крыс. Утром меня нашли соседи.
На ошибках учатся тоже. Я не стала бережнее к себе, но многое поняла в отношениях психика-тело. Операцию делали в Москве в ЦИТО. Под местным наркозом удалили мениск, сшили порванные связки. Оперировала известный хирург Миронова. На третий день приказала мне встать. Еще было такое "упражнение". Я лежала на спине, а Миронова поднимала мне ногу. "Отпущу, говорит, будет больно, если нога упадет". Предупреждала: "Как хочешь, так и держи". И держала, с атрофированной мышцей держала! Тогда и поняла, какова сила волевого приказа из мозга, тогда и пробудился серьезный интерес к психологии, к гармонии души и тела, к йоге. Я поняла, что справлюсь со своей гневливостью, необузданностью, надо только работать. Через семь дней после операции, в гололед, одна, без чьей-либо помощи добралась в аэропорт и вернулась в Баку.
Поступить в бакинский медицинский без очень больших денег было не возможно. Медицина меня всегда привлекала. Я с малых лет не боялась крови, смотрела, как деда лечили пиявками, делали уколы. И очень хотела, чтобы каждый болящий избавился от боли. Пошла в институт физкультуры. Там была медицинская кафедра, давшая мне неплохой объем знаний. Заниматься было трудновато, на третьем курсе хотела бросить, но сработала привычка доводить все до конца. В дипломе специальность - лечебная гимнастика и массаж, восстановительная терапия.
Замуж я вышла за одноклассника. Человек он был яркий, способный. Но ко всему относился как к развлечению. Природа дала ему прекрасные легкоатлетические данные, но он не развил их. Это я шла на тренировки, когда другие девочки спешили на дискотеку, он же себя и в школе не утруждал и после. У него была феноменальная память, знал наизусть всего "Онегина", многое из Лермонтова, Есенина, любил литературу. Какой мог из него выйти педагог! Всё прахом! Закончил мореходку и дальше учиться не стал.
Как, почему я вышла за него замуж? Никаких отношений у нас до замужества не было. Он был влюблен, не решался сделать первый шаг, мы, правда, подолгу говорили обо всём на свете. А тут, встретив меня в очередной раз в аэропорту, вдруг проявил себя как мужчина, сказал "Всё хватит ездить, я везу тебя домой, ты выйдешь за меня замуж".
Пространство предупреждало меня - не надо. Мы с мамой поехали покупать кольца, и у меня украли в автобусе сумку, украли документы, украли деньги, украли всё. Под моим напором паспорт восстановили в течение недели. Мы пошли в ЗАГС, и купили кольца, и сыграли свадьбу.
Сначала было всё хорошо, у нас родилась Олеся, потом начались проблемы. Он выпивал там, выпивал здесь, всюду, где угощали друзья. Я-то надеялась, что смогу перебить семейную традицию и он не станет алкоголиком, как его отец. Боже мой, в той моей юности все, кажется, мужчины вокруг пили! Но...У него не было воли, терпения чем-либо всерьез заняться. Характер взрывной, показушный. Спортом занимался на зрителя. Он любил, когда им любовались. Требовал внешней поддержки. При первой неудаче сникал, переставал напрягаться. Стали возникать проблемы на работе, его выгоняли. Я ходила по начальникам, просила, чтобы оставили.
Я быстро поняла, что брак - ошибка. Но разойтись мешали понятия, сродни религиозным, бабушка говорила, что муж - единственный, суженый, данный небом и прочее. Забеременев через три года после рождения Олеси, я твердо решила делать аборт. Гинеколог, врач с большим опытом, сказала: Лиана, у вас будет мальчик. А вдруг девочка? Если девочка, вернёте её мне, но будет мальчик. И я оставила. Беременность была трудной. Нервотрёпка, отсутствие денег и элементарной помощи, но я поняла, что смогу отвечать не только за себя, но и за детей. Когда появился сын Женя, я взяла большую нагрузку в школе, где преподавала физкультуру, и прилично подрабатывала массажем в спортивных обществах. Для мужа это стало сигналом: можно не работать, жена -добытчик. Я возвращалась ночью поздно, уставшая, тащила тяжелые сумки с едой, мандаринами. Но в ту пору он еще помогал, готовил обед, стирал. Мне этого было мало, хотелось, чтобы в доме был мужчина, партнер по жизни и замыслам. Мы поменялись ролями. Плохо это, конечно. Но выхода не было и пока он исправно выполнял женские обязанности, забирал детей из садика и заработанных мною денег на пьянки не брал, я терпела. Но и это прошло. Меня по-прежнему мучил вопрос "религиозный", хотя я религиозной не была, то что "муж даётся Богом раз и на всю жизнь". Но и смотреть, как деградирует рядом другой человек, я не могла. Если разведусь, это его встряхнет, даст толчок, рассуждала я. Но еще один шанс сохранить семью себе и ему дала.
Я уезжала в Израиль к маме на заработки и посмотреть, как в этой стране можно устроиться. И если всё будет как задумано, а он осознает, что жить без нас плохо и справится с собой, то я вернусь и заберу его, решила так. Свекровь обещала помочь ему. Вернулась я через восемь месяцев. Утром попросила мужа купить продукты, дала деньги, и он эти деньги пропил. В тот же день я подала на развод.
К этой поре я была совсем не той девочкой, которая и сама не знала, зачем пошла замуж. Был опыт сначала стабильной семейной жизни, а после тяжелый период выживания в экстремальных условиях. Меня выручал спорт. Пришла перестройка, везде новые веяния. Набиралась команда для игры в женский футбол, там хорошо платили, в два с лишним раза больше, чем за игры в ручной мяч. После двух операций на коленях, с Женей, которому не было и года, я моталась по гостиницам, по городам и весям России. Легко шла к людям со своими проблемами и мне помогали. Но акцент делала на внутреннее развитие.
В жизнь вошел замечательный человек, командный тренер Олег (так же звали моего мужа, так же зовут моего нынешнего близкого друга, значимое для меня имя). В поезде, в самолете я старалась сесть рядом с ним. Чтобы поговорить. В этих разговорах он передавал мне удивительные знания. Мудрые и простые. Как управлять собой, не реагировать на злое слово, на поступки, какие мне не по душе. Еще недавно в автобусе, где жарко, тесно, и потный мужик прижимается, я громко скандалила и готова была дать ближайшему соседу локтем в морду. Теперь я знала, что и этого убогого создал Бог, что Создатель его любит, жалеет, и была снисходительна. Мой тренер многое открыл мне в человеческой психологии, предложил мудрый и спокойный подход к явлениям, которые вызывали во мне бурный протест. Он же преподал мне уроки йоги. Я узнала: не только сознание воздействует на тело, но и тело - на сознание.
В Израиле я работала по специальности - в тренажерных залах, школах, детских садах. Но всё больше меня интересовал массаж. И отнюдь не только как приработок. Контакт с другим человеком...Близкий...Прикосновение всегда несет в себе какое-то пограничное знание, физическое и духовное вместе, целостное. Вот, скажем, объятия...Мне кажется, я вижу, как обмениваются двое своей энергией. С этой, энергетической точки зрения с некоторых пор я и смотрю на свое дело.
Массаж свел меня с Инной. Она нуждалась в массаже.
Мы и раньше встречались, в группе. Вечные вопросы бытия в этой группе обсуждают люди разные, и мы с Инной были на противоположных концах спектра. Я гожусь ей в дочери, молодая (такой себя чувствую) и громкая (наглая). Она казалась мне неуверенной, скованной. Пару раз напоминала ей, что лучше сидеть прямо, не горбясь, и подсказывала как легче это делать, не опираясь на спинку стула. Но в общем, нас не влекло друг к другу.
Я знала, что она что-то там пишет. В своих выступлениях часто ссылалась на художественную литературу, я же интересуюсь эзотерикой, психологией, химией, физикой, космогонией, но только не беллетристикой. Она абсолютно не спортивна, уже говорила - плохая осанка, одно плечо выше другого, сутулится.
Где-то сбоку однажды промелькнуло: у неё умер муж. И позже - Инна сильно заболела, не может ходить.
Одно из наших занятий группа решила провести у неё дома. Инна сидела в подушках. Ходунок, какое-то приспособление в туалете, - сесть, встать, дойти до двери без помощи не могла. Ревматоидный артрит в тяжелой форме. А я невольно определяла её статус, подводя под свою рабочую классификацию. Что правополушарная, это ясно. То, что называется художественный тип. С очень подавленным левым мозговым полушарием. Из "очкариков", хотя и без очков. Таких медом не корми, дай посидеть на диване с книжечкой, поговорить, послушать музыку, а вот на подъём тяжелы. Энергии недобор, все процессы в организме протекают вяло. Так и оказалось: давление сахар, холестерол - всё ниже нормы. Таким, не знающим радости движения, еще надо доказывать, что ходьба, физические упражнения, преодоление себя должны войти в правило. Поздновато её, пенсионерку, убеждать, что от осанки зависит социальное положение и социальный оптимизм. Она наверняка читала, что прагматичная Америка не случайно вбухивает огромные средства в массовый спорт: в бесчисленных бассейнах, на бесчисленных кортах и футбольных полях снимаются стрессы у людей, привыкших трудиться помногу и в конкурентной среде. Но это тоже довод не для Инны.
Что-то в ней все же было... Если в таком состоянии издала толстую, красивую книгу, посвященную памяти мужа (она мне эту книгу подарила, как и другим приятелям по группе), то можно говорить о воле. Тоже "правосторонней", и всё же. Если она хочет более-менее нормально жить, сидеть за компьютером, нужно здоровье. А здоровье, известно, это движение. Но одно дело знать, другое - изменить образ жизни.
Я прошлась по своим любимым контурам. Рабочую гипотезу я заимствовала из книги Энтони Уилсона "Психология эволюции". Давно искала подходящую классификацию для своих пациентов. Ортодоксальное определение психологических типов (холерик, меланхолик и прочее) применительно к оздоровительной терапии не работало. А вот теория контуров что-то давала.
У Инны, по первому впечатлению, был развит материнский контур. Тот, что "нарастает" на личности в первые годы жизни и связан с любовью, мягкостью, умением прощать, входить в положение другого, с конформизмом. Резкого противодействия моим рекомендациям не будет.
Но второго контура - отцовского - не ощущала. Храбрость, резкие движения по жизни, настойчивость...Всё это необходимо для человека, желающего начать с нуля. Это у меня упорства в избытке. Если бы можно было поделиться!
Третий контур, обучающий, тоже мой. Мне легко удавалось находить знания, какие я могу применить. У Инны этот контур слабоват. Хотя знаний в области нравственной, моральной, эстетической много, но выходов в действие, в поступки
меньше, чем могло быть.
Четвертый контур назван Уилсоном сексуальным, но имеется в виду способность к общению в самом широком смысле. Здесь у неё все в порядке. Даже в некоторой робости, застенчивости, видно, есть обаяние, если вся наша группа так озабочена её судьбой. Здесь хуже дела обстоят у меня, хотя я много лет тренирую себя на такт, на внимание к партнерам и собеседникам, но бываю неловкой, а то и просто срываюсь в спор, гнев, агрессию.
Итог: мы с Инной мало в чем совпадаем. Мне легче было бы работать с пациентом моих контуров. Но так даже интереснее. А! Отрицательный опыт - тоже опыт. Сумеем войти в контакт? В лечении всегда двое, врач и пациент. И еще - что скажут руки. За сеансы массажа я никогда не берусь по телефону. Надо посмотреть, поговорить и...прикоснуться.
Инна
Она пришла внезапно, без звонка.
-Хочу отработать книгу.
-Да что вы, подарок.
-Так и я вам в подарок массаж.
...На мой взгляд, Лиана - красавица. Особенно хороша она летом. Загар делает её представительницей особой расы, не белой, не черной, не желтой, а золотистой. Ровная кожа без изъянов и прокрасов, аристократические небольшие руки и ступни, хорошо посаженная на высокой шее голова. И все как надо: желтые, как у тигрицы, глаза с золотым отливом, точеный нос, крепкий подбородок. Великовата, возможно, грудь. Когда во время массажа она бросает на эту грудь мою голову, ощущение могучее, - затылок падает как на валик надувного матраца. Но если без смеха, то и вся она, Лиана большая, пропорциональная и потому при таком бюсте очень даже стройная Впрочем, женские её достоинства логичнее воспевать мужчинам. Просто мимо не пройдёшь. Мимо женщины на гордую голову возвышающуюся в толпе.
Почему никогда раньше я не прибегала к массажу? Там, в Москве? Имея время, деньги, имея уже и болячки, почему я ни разу не посмотрела в эту сторону? О, дикое плебейство, дикое неумение любить свою оболочку, так преданно служившую мне долгие годы! Иногда, очень редко я кутала её во что-то недешевое, но вовсе не для того, чтобы улучшить её существование. Шуба - вещь престижная, быть не хуже других "надо", а тело пусть терпит. Теперь им занималась Лиана.
Тот первый массаж давал лишь слабое представление об этой процедуре. Не было массажного стола, а я была плоха, кожа да кости, чего там массировать? И все же через полчаса после массажа, ко мне, завернутой Лианой в пуховый платок и накрытой одеялом, пришло ощущение подзабытой телесной жизни. Кровь пульсировала в сосудах, лицо горело, и казалось - впереди еще возможно какое-то движение вперед. Какое?
И что самое замечательное: у меня появился надежный партнер по надежде. Все врачи, лечившие меня, хорошие, грамотные, умелые, все были отделены от меня бесчисленными профессиональными обязанностями и бесчисленными пациентами. Они отпускали дозированные знания по схемам, прописывали дозированные лекарства и тут же забывали обо мне. Лиана занималась мной, именно мной единственной, ради меня выкладывалась. Она хотела моего выздоровления, тормошила своими массажами, ну же, ну же, встань и иди. И не только массажами подталкивала. Собственно первый сеанс психотерапии со мной провела до неё Тамара. В нашей группе её выделяет способность мыслить безукоризненно логично и так же блестяще формулировать все посылы и выводы. Резюме наших с Тамарой бесед сводилось к следующему: если я хочу, чтобы вокруг меня недовольно и вынужденно вращались родные, друзья, знакомые, то могу лежать дальше; многие даже выдумывают себе болячки, чтобы быть в центре внимания, я же имею право не двигаться по праву. Но если мне важно обслуживать себя, не быть никому в тягость, сидеть за компьютером, ходить на занятия в группу, то я должна сделать всё, и больше, чем могу...
-Ты будешь ходить, - уверенно говорила Тамара.
"Ты пойдешь", - внушала Лиана, подкрепляя "хорошей новостью": есть нервная проводимость, скажем, в большом пальце правой ноги. Она показывала мне, какие мышцы надо нарастить, давала упражнения на неделю и диету, богатую углеводами ("ешьте кашу, хоть манную, хоть пшенную и не бойтесь, лишний вес вам не грозит"), рассказывала о сухожилиях, нуждающихся в растяжке, о суставах, которым необходима хрящевая прокладка.
Я напоминала о возрасте.
-Возраста нет. Есть желание. И воля действовать.
-Я не могу повернуться с боку на бок.
-Вы будете ходить.
А руки её работали. Она предупреждала, когда они принесут боль. Но и боль от этих рук была не просто болью, в ней крылось созидание и...ласка. От боли я подвывала, она приказывала: "Дышите, вдох, выдох, вдох, выдох". Когда же Лиана не крутила, не разминала суставы, а шла вдоль мышц, массаж превращался в кайф и награду - за что? По жилам струилось тепло, перешедшее от неё мне, тепло, равное жизни, потому что - живое, животворящее, оживляющее.
Позади десятки массажей, и ни разу Лиана не повторилась. И дело не только в том, что она меняла традиционный на тайландский и еще какой-то. Подсобных средств у неё множество (резиновые вакуумные банки, нефритовые и деревянные "ежики", катки, аппликаторы и пр. и пр.) То она делала горячие примочки: накладывала на суставы тряпицы, впитавшие соль и уксус. То варила в масле черные вулканические камни, часами хранящие ровное приятное тепло и не ленилась согревать меня ими. Но главное всё же руки. В какой-то миг я научилась ощущать потоки жизни, какие мне сообщались, чувствовать их направления. Они были различными. Никогда не забуду один очень странный "полосатый" массаж. Лёд и кипяток чередовались, вздрючивая всё во мне до печенок. Ладони её то обжигали, то замораживали. Еще один, когда мышцы мои сокращались непроизвольно, будто било током, меня подбрасывало над столом.
-Лиана, почему ? - спросила я.
-Значит, так надо.
Ответ не удивил, потому что к этому времени мы говорили и мыслили в одних понятиях. Так надо Ему, Пространству.
Детали действа со стороны были необъяснимы. Лиана могла просто стоять, плотно приложив руку к моей спине между лопатками. И в тишине нашего молчания я слышала пульсацию в руках и ногах, в заушьях, в сонной артерии, в ярёмной ямочке,- всюду. Энергия нарастала, переполняла меня. Лиана перекладывала руку чуть ниже, на уровень сердца. И энергия всплескивалась, как всплеснулся бы воздух в резиновом баллоне при нажатии. И, как воздух в нём, энергия напрягала все, даже дальние точки, отзывалась в фалангах пальцев покалыванием и теплом. В моих омертвевших нечувствительных пальцах...
После многих лет я снова встретилась со своим телом. Оно говорило со мной давно, в детстве, когда вечерами, перед сном, горели коленки от "классиков" и скакалки. В юности, напрягаясь, грубо диктовало необходимость разрядки, а в любви блаженно отпускало. Теперь в теле снова двигалась и давала себя знать жизнь. Сверху - вниз, "по меридианам", говорила Лиана. Вдруг поток устремлялся перпендикулярно, по "обручу", что означало : включилась чакра. Однажды от основного ствола пошли "ветви", энергия пробивалась по крупным сосудам.
Лиана подробно расспрашивала, что я чувствую. После каждого сеанса Лианин легкий халатик можно было выжать - лошадиная работа. Так не работают, думала я. Ни за какие деньги. Будто целью всей её жизни было поднять меня на ноги.
Лиана
Лечебный массаж понадобился мне лишь в Израиле, для приработка. Спортивным владела к этому времени хорошо, в спортобществах Баку была нарасхват. Но одно дело здоровые люди, очень даже здоровые теннисисты, баскетболисты, гимнасты, а другое - больные, немолодые. Диплом получила в 83-ем, а лечением стала заниматься в 87-ом. Массаж дело нелегкое и непростое, не случайно из 25 девочек, бывших со мной в группе, только четыре сделали его своей профессией.
Я легко преодолела тот барьер, который трудно давался другим. Страх чужих ран, безобразных повреждений, брезгливость к запахам гноя, пота, мочи, кала. Практику мы проходили в отделении травматологии, где в основном лежали поломанные старики и старушки. Старческое тело бывает отталкивающим, наросты, жировики, скрученные ногти, клочковатые волосы...Но, видно, во мне сидит врач от природы. Все эти впечатления сразу перекрылись желанием помочь, вылечить. Ужасно хотелось сделать это сразу, сейчас, я надрывалась, приходила после практики мертвая, дома не могла взять стакан воды, согреть себе чай.
Но в институтское время рядом были опытные специалисты. А здесь...Первое время было страшновато. Старалась не навредить. Все делала "по писанному": согревание, растирание, разминание, растягивание, по порядку. В каждом деле есть "алеф-бет", азы, первичные умения и знания. В какой-то миг с мастерством "вдруг" пришла свобода. Когда мой коллега недавно спросил меня, с чего я начинаю массаж, я ответила: "по-разному". От чего зависит? А...не знаю. Какой пациент, как я выспалась, какая, в конце концов, погода? Не объяснить состояния, когда в каждом моем пальце словно открываются глаза, когда мои руки сами знают, что делают и мне не надо думать, рассчитывать, следить, не пропустила ли я тот или иное предписание. Я сама становлюсь массажем. Через меня работает Пространство. Применимо к массажу слово "вдохновение"? "Благодать"? Да! Это моё, то, что дано, предназначено. То, что даёт мне идти дальше, развиваться.
Инна
После какого массажа я встала на ноги? Не помню. А только встала, заставив ступни принять более-менее нормальное положение. Увы, они ничего не чувствовали, но уже не висели и касались пола не только подгибающимися пальцами, но и пятками.
И пошло! Конечно, я не могла без алихона. Но с ним дотелепалась до двери.
До плиты.
Взяла бутерброд из холодильника, держась одной рукой за дверцу.
Повернулась на оклик.
Сварила яйцо.
Полила цветок.
Вымылась под душем! Здесь надо поставить восклицательный знак - степень свободы! Конечно, моя милая Анечка была рядом, за занавеской. Но сама! Сама! Я осваивала мир заново. Я боролась с унижением беспомощности как могла. Шаг за шагом, шажок за шажочком. Сейчас в мире есть модное движение - кочинг. Это когда человек с помощью наставника - кочера - намечает себе цепь последовательных, не великих, а вполне достижимых целей, ведущих к желанному результату. Лиана была моим кочером ("кучер" - не то же что английское "кочер?"). Она погоняла и оценивала мои усилия, подкрепляла массажами, упражнениями и ...снова погоняла. Non stop! Ни дня на одном месте! От всех моих неловких телодвижений, толку, вроде бы, было совсем немного. Но силешки прибавилось.
Однажды после дождя глянула в окошко и мне показалось, что мир тоже живёт заново. Словно только родился. Умытый ливнем, он был зеленым-зеленым. Трава закрыла весь мусор во дворе, все пакеты и бутылки, выброшенные из окон, а деревце сверкало на солнце каплями так, что слепило глаза. Мне захотелось, по правде захотелось, спуститься туда, вниз, со своего "третьего на столбах" этажа.
Одна ступенька.
Две ступеньки.
Пролет!
Анечка подставляет мне стул, взятый из квартиры. Отдышалась на площадке между этажами. И - назад!
А после...А после Лиана ушла. Меня бросила.
...Да, да, повернулась и ушла. И никаких "мы в ответе за тех, кого приручили". Наплевать ей, что человек (то есть я) зависел от неё целиком и полностью, животом, жизнью - наплевать! Я была в шоке, я не знала, что так бывает. Как это? Как это? Но так было.
Не то, что я считала себя совсем невиновной. Но и сильно виноватой не ощущала. Во-первых, я попросила прощения, ну, забыла ну, перепутала дни, ну, старая и больная. Во-вторых, меня сбило отсутствие точного расписания наших сеансов, я-то всегда дома, и час туда, час сюда для Лианы не был проблемой. Поэтому не отменила визит врача в ту пятницу. Расслабилась бабка.
Лиана пришла раньше обычного. Поняла поначалу мою ситуацию и, вроде, охотно пошла по своим делам. "Погуляю". Но второй мой визитёр, как назло, не пришел вовремя! Звонок - вернулась она. Начать массаж, когда вот-вот придет доктор, мужчина? Я заметалась, я не знала, что делать. Лиана знала. Она повернулась и ушла, не реагируя на мои многочисленные "извини", "пойми". А на другой день пришел её друг и забрал массажный стол. Я пыталась через него еще раз достучаться, что-то лепетала о досадном недоразумении, о маразме, который не от котлет, а от лет...
Сказать, что я почувствовала себя некомфортно без моего кочера - кучера, значит, ничего не сказать. Я была в панике. Ухнуло то, что нарабатывалось с такими усилиями. Но звонить Лиане я не стала. Ну, так, значит, так. "Пускай погибну я". Жестокая, однако, девушка. Я пыталась стать на место Лианы. Сочла она меня высокомерной? Решила, что я не осознаю её вклада в мои подвижки и вижу в ней рядового массажиста, обслугу? Чего нет во мне, того нет, я не умею, даже когда нужно, относиться к другому узко практически.
Я плохой психолог, ей, уверенной в себе до предела, и в голову не пришло вставить себя в систему моих оценок. Но об этом позже. А пока я гадала - что она думала, что она чувствовала? Почему так сурова? Я вспомнила, день тот был душным, шла она пешком издалека, дела на работе у неё не ладились, оперированные колени болели, чего-то не хотел понимать сын, была она усталой и не очень радостной. Я ругнула себя за разболтанность, а о ней подумала с благодарностью. Какой путь с ней проделан! Не лежу, на "чужих" ногах, но топаю. "У нас пути пройденного никто не отберет". Вспомнился урок преподанный мне Пространством. Сама. Сама могу делать те упражнения, которые мне дала Лиана - спасибо ей! Резиновые ремни, небольшие гантели, мячик, всё, что она мне "вменила" в повседневность, вот они - дай Бог ей здоровья! Строптивая, гневливая, добрая, самоотверженная девочка возраста моей дочери, радости тебе!
И пошло! Один этаж.
Два этажа.
Я на земле!
С алихоном.
С тростью рогатой.
Я спустилась сама!
...Когда я вышла из больницы, в первые месяцы со мной ночевала женщина. Стоило это диких денег, а, в принципе, каких-либо действий со мной не производилось, спала она ночью так, что пушкой не разбудишь. Прибивал к ней страх. И первая ночь без неё, в одиночку, была полна страхом, только страхом. Каждый шаг к свободе - преодоление страха (как страшно было с алихона перейти на трость, кто бы знал !). Но с какого-то момента появилась и радость преодоления. Это от Лианы, отмечала я. Чему я радуюсь? Моё ли это? Чем я живу? 15 раз упражнение с гантелями, 50 упражнение для ног...Но странное дело, явной бессмыслицы существования я не чувствовала. Напротив, мир приближался ко мне ночными запахами травы и моря, розовыми мазками утреннего солнца на стене, музыкой Глюка и Гайдна. Я оживала, оттаивала после своей катастрофы.
А после Лиана вернулась. Просто позвонила, и кочинг продолжился, будто не прерывался.
Добрая ссора сближает не только супругов. После Лианиного возвращения мы стали много и жадно говорить не по делу, о себе, о жизни. Не смотря на "разные контуры". Не зря мы несколько лет ходили в одну и ту же теософскую группу. Для обеих, например, реальным было понятие Пространства. После массажа, за чашкой чая трепались на первую пришедшую на ум тему. Естественно, возникла и эта: ухода-прихода.
Инна:
Ну, всё-таки, как с ответственностью? Да и просто не жалко было больную и кающуюся? Мы привыкли друг к другу...
Лиана:
Но я же не хлопнула дверью. Чувства, слова, извинения - не для меня. Мне нужно было подумать и решить. Я решила...Когда я пришла к вам, вы ждали врача. Я ушла и вернулась через час двадцать. Само Пространство здесь вставило ремарочку. Врач опоздал, а я потеряла уйму времени. И вы потеряли массаж. Получилось так, что вы предпочли массажу что-то другое. Когда человек голоден и ему нужна тарелка супа, он берет её без всяких условий. Вы были не голодны, и я вам не нужна. Я привезла вам тяжелый стол, я находилась в состоянии полного бескорыстия, меня вело дело. И вот в ответ...
Инна:
Я просто безалаберная, не собранная. Каждый имеет право на ошибку и на понимание. Я просила прощения.
Лиана:
О словах забудем. Я ночью думала о предстоящей работе, и вы должны были о ней думать. Только вместе в этой работе-вот принцип, не терплю иждивенцев.
Инна:
Ну, а если бы мне стало хуже?
Лиана:
Это была бы ваша проблема. Я со своей стороны сделала, что могла. Я запустила механизм выздоровления. Обмен веществ благодаря массажам улучшился, вы набрали вес, объем мышечных тканей увеличился. Я не волшебник, я даю толчок, остальное зависит от вас. Я обычно делаю массажи с перерывами. Не стоит привыкать к моим рукам так, чтобы зависеть от них. Да и вы уже показали мне волю. Не знаю, как поступила бы, увидев вашу слабость. Но тогда сделала так, как сделала. Ошо говорит, что в одной и той же ситуации человек может вести себя, как Ангел или как задница. Я вела себя, как задница, чтобы встряхнуть вас. Ангел бы вас расслабил, а к блаженству и он бы не привёл.
Инна:
А, знаете, я огорчилась, конечно, но...и где-то в самой глубине...обрадовалась, что вы остро реагируете на мои поступки. Получается, мы видимся не только для массажа ...
Лиана:
Я потому и вернулась, что мы вышли на другой уровень общения. Еще до моего ухода.
Сердцу можно приказать, вопреки поговорке. А вот мыслям...В объяснении Лианы её уход выглядел полезным и положительным. Но если предположить (а я, грешница, предположила) чуть-чуть негодования и гневливости...Ах, все мы люди!
Из таких вот клубочков страстей, как снежный ком, вырастают ссоры, скандалы, к ним цепляется зло. Мы избежали, мы справились, и всё пошло на пользу. Но вообще-то, где грань?
В группе нашей на одном из занятий слышала красивое определение: зло есть отсутствие добра. Но разве я не видела, как зло творится, совершается, делается? На него не жалеют сил. Немного воспоминаний.
...Я молодая, стройная, в сапогах на высоченных каблуках. Радостно-возбужденная оттого, что меня многие знают, что работа у меня публичная. Я при "красивом" деле - журналистике, (теперь мне так не кажется, но тогда...) Мне мнилось, что все любят меня, все ко мне расположены. О, само присутствие на генеральной репетиции в областном театре, жаркий красный бархат кресла в пятом ряду... Эта значительность, эти переглядывание со знакомыми, пока не погас свет... Неглубокое погружение в купеческий быт прошлого века и легкомыслое оценивание игры актеров по ходу громким шепотом.
Возбуждало меня и то, что пришла в новой шубе. По нынешним временам, так, говнецо, синтетика, продуваемая ветром и скатывающаяся от снега. Но в ту пору вещь завидная. Мне купила её мама, сама я бы не одолела и просто не достала, такие были по блату. После спектакля в директорском кабинете, где одевалась особо приглашенные, к своему ужасу увидела порезанную подкладку. Шелк, искусственный и шуршащий, блестящий, новый, отделанный красивым шнуром там, где крепился к меху, превратился в безобразные лохматящиеся полосы.
Какая странная реакция, выдавшая внутреннюю неуверенность и сводящая на нет всю мою внешнюю победительность. Я оглянулась. Никто не видит? И быстро надела шубу. Не висит снизу лапша? Мне было стыдно. Не за того, кто сделал злую гадость. За себя, занесшуюся в мир благостных мечтаний и так грубо плюхнувшуюся на землю. "Это я лечу!",- крикнула сказочная лягушка-путешественница и тут же шлёпнулась с небес в болото.
И чтобы я не впала в глупую гордыню, Пространство тогда же повторило свой урок.
Ночной звонок...Я одинока. В детской кроватке спит дочка, и я только беззащитнее оттого, что рядом посапывает крошка. Будто нет стен и темень. Незнакомый мужской голос в трубку: "Ах ты...", - и дальше мат. И пожелание загнуться. Я не знаю, кому наступила на мозоль. Что-то личное, связанное с возвращением в женскую жизнь из трехлетнего затворничества после развода? Иль доняла кого-то так называемым успехом в работе? Ревность? Зависть? Никому не рассказала о подлом звонке и зло забыла.
Забывала зло легко. Так устроен был мир вокруг, виделось прежде всего светлое. Молодость, мажорный фон, большой стиль, мощь, барабанный бой, вся эта беспричинная романтика, прочерченная на чистой доске первых впечатлений юности...Это работало долго, загораживая реальную сложность мира. По-настоящему я задумалась о зле в возрасте более чем зрелом, когда в России началась перестройка, и зло хлынуло через тонкую плёнку цивилизованности неприкрыто, как гной из прорвавшегося огромного нарыва. Зло само по себе, безмотивное. Оно выплескивалось агрессией на каждом шагу. Разбитые автобусные остановки, порезанные сидения в электричках, покореженные почтовые ящики...Драки, убийства.
Любой погром для меня - зло в чистом виде. Но если "традиционные", вошедшие в историю, еврейские, армянские, можно хоть как-то объяснить национальными или религиозными противоречиями, жаждой захватить чужую собственность, то с чем связать жутковатый факт: в израильском театре неизвестные порезали, порвали, прибили гвоздями к стене кукол?
Увы...В существовании природного зла убедилась на себе, пройдя однажды странный психотерапевтический сеанс. Врач обещал вылечить меня от ревматизма с одним условием: в своем воображении я должна была бить изо всей силы по лицу, а еще лучше колоть, кусать ненавистного мне человека. Не Гитлера и не Сталина, не Арафата, а из ближнего окружения. Соседку или коллегу. У меня нет таких недругов, которые могли бы разогнать фазотрон разрушительной ненависти. И вообще...Не хочу и не буду! Ну, если веничком и слегка...Не поможет, сказал врач. Но даже сама попытка разъяриться что-то во мне сдвинула. Почувствовала физически, кстати, я себя тут же лучше. Выделился тот самый адреналин, которого не достает и который я получаю с лекарством. Как ощутимо я сделалась злее! По дороге на автобусную станцию передо мной мельтешил дряхлый старикашка, путался под ногами. И вдруг...Мне захотелось дать ему пинка под зад, ударить по спине, толкнуть, желание для меня не типичное. Такая вот пошла химия. Зло окликнули, и оно пробудилось во мне.
Лиана со мной не согласилась. От природы зла в человеке нет, не заложено. Зло создается из единой и чистой энергии Творца. В энергии зло не замышлено, но, пользуясь свободой воли, человек может как бы закрутить поток не в ту сторону, неверно направить. Лиана, которую не назовёшь добренькой, Лиана, резкая в словах и поступках, Лиана смотрела на человеческую суть куда более оптимистично, чем я. Это, впрочем, не делало её снисходительнее к отдельной особи. Кстати, логично. Для меня человек - "плохиш" от рождения, что с него взять? Я заранее готова прощать. Для неё любой, даже палач и тиран, как для Иешуа в Булгаковском "Мастере и Маргарите" - "добрый человек". Но мне она крепко врезала за невольную ошибку. И врежет любому, требуя ответственности за обращение с беззлобной энергией. О, диалектика принципов и поступков! Продираясь через неё, я согласилась: так иногда работает Пространство - колотушками подталкивая к добру, это было мне знакомо. И значит, зло само по себе ничто.
-А погром, никуда не ведущий? - снова спохватывалась я. - И здесь Лиана не отступила от своих постулатов. Она говорила, что иногда не продвинутый в работе над собой просто не справляется с эмоциями. И не надо на него с кулаками. Если тебя ударили по одной щеке, подставь другую? Подставлять не обязательно, можно отойти. Но не звереть, а понять, что бьющий молит о помощи. Он не может остановиться, и надо помочь. Иногда словом, иногда наказанием. Не случайно даже самый жестокий преступник, даже маньяк сам является в полицию сдаться, приходит на место преступления, оставляет нарочно следы.
Но зло воюет, зло объединяется, и как быть с долгом всякого порядочного гражданина различать добро и зло и становиться на сторону первого? Увы, я уже давно не чувствую себя уверенной в этом выборе. В Израиле идет размежевание. В боях сходятся люди одной крови. Поселенцы, солдаты, полиция. Кто прав, кто виноват? Не знаю. Вздрагивает, болит душа при виде крови, раззора и горя со всех сторон, а вывод? Подскажет время, то самое, которое понадобится Пространству, чтобы обнаружить Его, Пространства, цель.
Мы с Лианой воспринимаем Пространство не только как психологическую реальность, а как твёрдо существующий факт. К этому надо было прийти. И потому с удовольствием обнаруживаем, что не мы первые попытались с ним взаимодействовать. Кроме пророков - поэты. Пастернак: "Но надо жить без самозванства, так жить, чтобы в конце концов привлечь к себе любовь пространства, услышать будущего зов". Логичнее было бы Пространство в этом контексте - с большой буквы.
...Разговоры, Разговоры...Иногда они шли странными дорожками. От проблемы добра и зла...к сексу. В мои-то годы - о сексе? К юным радостям зрелого возраста отношусь скептически. Нечто эстетическое...Давно на одной художественной выставке встретилось полотно немецкого экспрессиониста, фамилию забыла. Называлось "Старые любовники". Старик, мокрогубый, со слезящимися глазами, пытался выжать из высохшей груди костлявой подруги остатки желания. Бр...Отвратительно! Как важно вовремя сойти и с этой сцены... Это я для себя. Вполне понимаю тех, кто в золотом возрасте томится одиночеством и хочет обрести партнера, душа-то вечно юная. Семейные дела тоже отношу к другой рубрике, любовь вообще тяготеет к вечности, это для всех и всегда, а секс в моем ощущении - дело молодое.
Всё же с Лианой мы заговорили о сексе, продолжив рассуждения о добре и зле. Многие крупные художники социальные беды связывали с дисгармонией в отношениях мужчины и женщины. Великие кинорежиссеры Бертолуччи, Висконти искали биологические корни фашизма. Фашист у них начинался с импотенции, с половых извращений, с желания отмстить за собственную неполноценность. Я только что прочла Амоса Оза, замечательного нашего современника, он идет еще дальше. "Мой Михаэль" - вещь, замешанная на фрейдизме, с попытками проникнуть в самые глубины подсознания. Выходы в бурную израильскую историю, с её войнами, кровью, перемещениями, рефреном сопровождает завет отца главной героини: всё в огромном мире - хорошее и плохое - начинается в маленьком доме, между супругами. Хана пыталась построить семейное счастье. И с внешней, формальной стороны всё шло как надо. Верный, трудолюбивый, удачливый муж, желанные дети. Но по неписаным законам общества её Михаэль не открывался ей в своих слабостях, "неположенных" мечтах и фантазиях. Она так и не смогла пробиться к его душе через преграды семейных обычаев, предрассудков, привычек. А её неистовая неудовлетворенность причудливо связалась в её сознании с неистовостью двух близнецов-арабов, двух белозубых волчат, жгущих, режущих, всё разрушающих на своем пути. С "механикой" секса всё было нормально, оргазм и прочее...Хана говорила Михаэлю, что изменяет ему с его телом.
Лиана
Секс сам по себе значит не так и много, не думаю что из него стоит выводить социальные, исторические события. Но он меняет личность и в своих отношениях двое должны как бы обменяться природными качествами. Женщина обрести силу желания и жизненную стойкость, самостоятельность, а мужчина подняться до платонической любви и самоотверженности. Это и будет истинный союз. Если мужчина даёт себе труд открыть для себя женщину, всмотреться в неё, он не нуждается в новых партнёршах. Миф о мужской полигамности - пошлое оправдание неспособности полюбить. Любимая, как фонарик, освещающий бесконечный мир, и секс - уже не просто секс, а духовный путь, не имеющий завершения. Но это случается не часто.
У меня проблемы начались сразу. Впервые влюбилась в женатого, взрослого, красивого капитана. Он был нежен ко мне и... бережен. Лучше бы пошел на связь, первый опыт был бы лучше. Я имела первый опыт на Дальнем Востоке с парнем по имени Ваня. Ничего хорошего не было, я была разочарована и только.
После - отношения с одним знакомым спортсменом. Секс как разрядка. Муж пил, он просто меня не устраивал ни духовно, ни физически. Ночами звонила какая-то женщина, претендующая на него. Вникать во всё это не позволила гордость и не хотелось. Я себе позволила связь как бы из принципа. После тяжелой игры, когда тебя выжали как лимон, хороший секс восстанавливал.
После Карабаха, погромов я увезла детей в Севастополь, и там познакомилась...Он был очень одинокий. Вообще-то он был женат, но после полугодичного плавания на подводной лодке, свой отпуск в Крыму проводил один, жена отказалась с ним ехать. В нем было столько любви, нежности, которую не знал, куда деть. Когда мы сидели в кафе, от него исходило столько энергии, что меня било током. Он приглашал меня на танцы, и я снова ощущала эту энергию. Это было хорошее время, может, лучшее в моей жизни. Мы с ним сошлись не только в сексе, но интеллектуально тоже. Много говорили и были близки во взглядах на жизнь. Но он испугался, вдруг уехал в Мурманск и только через несколько месяцев он написал письмо мне в Баку, до востребования. Сообщал, что разводится и что я была лучшим событием в его жизни. Не судьба. Так распорядилось Пространство. Письмо много времени пролежало открытым на почтамте. Знакомая, прочтя и поняв, что Лиана это я, мне это письмо передала. Оказалось, он приезжал в Баку, но найти в трехмиллионном городе в смутное время не мог. Если бы он сразу решился ...
Теперь о сексе, я думаю, знаю все. Я приехала в Израиль. Я не строю отношения на сексуальной основе, но считаю, что надо познать это, как и многое другое. Считается, что физический оргазм - предел мечтаний. Но я испытала оргазм духовный. С мужчиной другой ментальности, другого языка, который не очень понимал, о чем я вела речь. Совпало нечто такое, чему нет имени. Что-то переплетается и создает этот знак бесконечности, ваши души сливаются. Очень похоже на медитацию с одной израильтянкой. Я не очень понимала, что она говорит, но легко входила в особое состояние. Я сама сначала смеялась над встречами с тем мужчиной. Как это я переведу на русский язык, что он говорил, отвечу на русском, который переведу на иврит, а тут надо расслабиться и получить удовольствие. Но тут совпало то, что не совпадало раньше. Меня это удивило и потому, что человек он совершенно не образованный. Он рано убежал из дома, не окончил школу, не кончал никаких университетов. Он вообще не читал, у него дислексия. Но при этом была в нем такая мудрость, которая давала возможность познать меня, понять. Она помогла ему закончить житейские университеты по высшей шкале с плюсами. Глава семьи, три ребенка, каждому из которых он стремится дать много, он заботится о своей матери, у которой шизофрения, помогает брату, у него много друзей... Это человек с большой буквы, потому что столько преодолел и дошел до каких-то понятий просто на примерах жизни, внутренним своим существом. Из маляра стал кабланом крупного строительства. Без строительного института как бы невозможно, но он стал. У него талант к рисованию. Я предлагала пойти вместе учиться, но он не мог себе позволить. Не красавец, не высокого роста, далекий от эзотерики. Не мой. Но при этом не побоялся меня охаживать неделями, месяцами. Не ради победы. Я ему была нужна, потому что он очень точно ощущал человека, который может дать то, что ему не дадут другие. И что мне он даст тоже, что не даст ни один другой.
Разговор о сексе у нас начался с темы добра и зла, но для меня он связан с другими понятиями.
Секс - обмен энергиями. И какой силы обмен! В каком диапазоне! От тихого удивления и нежности друг к другу до такого взрыва чувств, когда, кажется, где-то в галактиках возникают планеты.
Через полноценный секс можно освободиться от комплексов и зажимов, просветлиться. Я ненавижу похоть и не хочу использовать для примитивного удовольствия и расслабления это мощное средство - секс. Но я не говорю и о любви. Больше того, часто любовь не связана с сексом, бывает - ему противопоказана. С тем кого я любила, у меня секс не получался.
Секс может быть так же прекрасен как любовь и даже более прекрасен. Он свободен. И может ни к чему не обязывать. Но приобретает смысл лишь тогда, когда люди хотят и умеют обмениваться энергией. Готовы ли они открыться? Сошлись- и нет недосказанности, боязни...Одно желание - настроиться на партнера, совпасть с его желаниями, угадать его фантазии. В семье не всегда удается преодолеть стеснение, мешает бытовая шелуха, привычка, вечный борщ. И вдруг - всё не так! Тонкость чувственных восприятий, энергия направленная, умноженная и возвращенная... В таком сексе каждый многое узнает о партнере, о мире и о себе. Это всегда открытие и озарение, это высокая молитва, в которой ты благодаришь Создателя, что Он создал мир таким.
Только не надо ошеломляться этим, не надо бросать семью, детей, менять жизнь. И уж, конечно, смешно и низко пускаться во все тяжкие, удлинять донжуанские списки новыми и новыми "победами". Просто знать: так иногда бывает. С одной стороны пустяк, шутка. А с другой стороны дорогого стоит.
С традиционной семьей нынче не всё в порядке, она изживает себя. Разводы, тайные связи на стороне, угнетенное состояние от несвободы, однообразие существования, бесконечные конфликты, дурно влияющие на детей. Мне думается, многое изменится, если нам удастся разорвать в сознании жесткую связь любви и секса. И не стоит супругам ревновать, бояться, что секс с другим партнером или партнершей разрушит гнездо, свитое такими усилиями. Твои отношения - это твои и ничьи больше, а права собственности на другого человека тебе никто не давал. Кстати, привязанности - прочные, житейские - в сексе "на стороне" редко возникают. Семья, дети, круг друзей, устои будничного бытия - очень "крепкие" ценности. Устоят, если их не расшатывать скандалами, подозрениями, ложью.
Если бы я начинала свою женскую жизнь сначала, то выбирала бы мужа не по влечению, которое всё равно пройдет. Каким он будет отцом детям, духовным другом, защитником мне, удобно ли с ним вести хозяйство? А чувственную радость, если не достанет в браке, пусть каждый добирает по-своему.
Инна
Приближалось всё: Рождество, Ханука, Новый год. Все были одержимы праздниками и вакханалией подарков. Мне в дом тоже что-то несли, цветы, конфеты, свечи, салфеточки. Я была благодарна, не забывают. Но вместо радости - неловкость. Невозможность "отдариться"? И в лучшие времена я не умела выбирать миленькие сувениры "на случай" и всем знакомым за один заход, а теперь и вовсе была отдалена болезнью от сутолочных благ магазинов. Мы с Лианой совпали. Она, как и я, не любила этот вал вынужденных подношений. Самые отвратительные - синонимы взяток. Цветы и бытовая техника учителю к празднику. Благодарность за одолжение - духи или конфеты. Но и другие, что "просто так", не многим лучше. Какое-нибудь посудное полотенчико соседке, выбранное из множества мелочей по принципу подешевле в отмазку за такой же бездушный предмет, не греющий душу. Иной просто не знаешь куда деть. Всякие там подсвечники, шкатулки, безликие, бесприютно-безадресные, можно только передаривать. И этим неприличием, приправкой ненужных вещей по кругу занимаются сегодня очень многие.