Неграм сложно воспринимать Достоевского: негры не бледнеют, не краснеют, не знают, что такое румянец... Они не могут увидеть героев Достоевского во всех красках. Они не могут их прочувствовать. Как и самого Достоевского. Им остается только догадываться о тех страстях, о которых он пишет. Саму загадку души русской им не постичь.
И. Кандыба
Я отворила ему и так испугалась, когда его увидела, что не могла тронуться с места. Я чувствовала, что я побледнела. Он вошел по своему обыкновению с громким смехом, взял стул и сел... Сам он был такой бледный, перепуганный, отчаянный...
В комнату чуть-чуть проходили лучи бледного дня и едва оспаривали дрожащий свет лампадки, затепленной перед образом.
Он долго и пристально смотрел на меня. Действительно, меня трудно узнать тому, кто знал меня год тому назад - я так похудела в последнее время; щеки и глаза мои ввалились, я была бледна, как платок... Наконец он опять развеселился. Сказал: "Вы не больны, душечка, вовсе не больны; вы цветете, право цветете; бледненьки немножко, а все-таки цветете," что-то такое; я не помню, что отвечала ему, и он опять засмеялся. На нем лица не было, бледный как полотно, губы у него трясутся, а сам улыбается.
И последние слова он так жалобно протянул нараспев, что мне показалось, что он заплакать готов от досады, зачем книжки хорошие дороги, и что вот сейчас капнет слезинка с его бледных щек на красный нос. Я спросила, много ли у него денег? "Да вот, - тут бледненький вынул все свои деньги, завернутые в засаленную газетную бумажку, - вот полтинничек, двугривенничек, меди копеек на двадцать." Взглянул на меня грустно-грустно и покачал головою. Через минуту он умер.
Я тут же бросилась к первой полке; не думая, не останавливаясь, схватила в руки первый попавшийся запыленный старый том и, краснея, бледнея, дрожа от волнения и страха, утащила к себе краденую книгу, решившись прочесть ее ночью, у ночника, когда заснет матушка.