Яша шел по улице, пиная камешек новым ботинком. Камешек, будучи пнут, подскакивал с еле слышным звуком и пробегал вперед еще на пару метров. Яша был зол. Он опоздал на обед, он пропустил зачет, ему завтра было надо идти на работу. Камешек пролетел еще метра полтора и плюхнулся в лужу, как показалось Яше, со злорадным видом. Лужа была глубокая и грязная, и Яше было невозможно добраться до камешка, не вымазав новых ботинок в зеленой жиже.
-- Ну и черт с тобой, -- сказал Яша, и повинуясь порыву, плюнул в лужу, одновременно удивляясь тому, каким эмоциональным вышел этот плевок. Кажется, даже брызги полетели. Камешек же даже бровью не повел, и Яша пошел дальше.
На следующий день мимо лужи шла Маша. Маша тоже была очень-очень зла. Она с наслаждением прокручивала в голове одну и ту же сцену: ловким движением она одной рукой хватала эту девку за волосы, а другой зажимала ей рот, злорадно наблюдая, как без особого успеха та пытается прокусить рукав кожаной куртки, на эту самую руку (и другие части тела) надетой. Маша была девушка трезвомыслящая и понимала, что в реальной жизни этот фокус, скорее всего, не прошел бы: не хватило бы физической подготовки. Увлеченная собственным воображением Маша не заметила как наступила в большую зеленую лужу. После всех неприятностей это показалось Маше особенно обидным и она заплакала.
Еще через пару дней мимо лужи шла плохо одетая старушка и вела на поводке старенькую лысеющую собачку. Собачка не дотерпела до газона и присела пописать прямо на тротуаре, жидкость быстрой струйкой сбежала прямо в зеленую гущу и смешалась с ней. Старушка дождалась пока собачка сделает свои дела и они пошли дальше. Вид у них обеих был спокойно-безразличный.
Так прошла весна и началось лето, лужа высохла, зеленая жижа превратилась в сухую потрескавшуюся корку светло-коричневого цвета, из которой там и сям торчали мелкие камушки. Собачка умерла и ее сожгли в крематории, старушка переехала из коммуналки к внукам, Маша покончила с собой, и только у Яши все было хорошо. Он сдал зачет, устроился на новую работу, начал курить. Проходя мимо высохшей лужи он бросил туда, не глядя, окурок и пошагал дальше. Окурок, тлея, корчился, пока не остался один только бычок, но никто этого не видел. Кому какое дело до того, что окурок корчится. Так уж вышло, что здесь у каждого своя боль.