Все нижеописанное было извлечено из моей памяти лет через семь после описываемых событий или около того. в связи с этим мое повествование может невольно грешить некоторыми неточностями, сменами настроения и из последствиями, а также элементами намеренного вымысла. Посему настоятельно не рекомендую использовать данный текст в качестве источника биографических данных о лицах, в нем описываемых, если даже они покажутся вам чем-то знакомыми.
Впервые я столкнулась с этим человеком в коридоре, точнее я увидела его спину, завершавшуюся в районе дверной притолоки шеей и совершенно невероятным количеством черных вьющихся волос. Разумеется, без намека на прическу. Собственно, именно эта буйная растительность и обеспечивала все то время, в течение которого этот человек входил в число людей, с которыми я регулярно сталкивалась в процессе учебы в Школе, весьма экстраординарное внимание к его особе, потому что делал его похожим одновременно на Джима Моррисона и Александра Блока.
Пару слов о Школе. Вообще говоря, в реальной жизни Школа фигурировала под другим названием, нежели в этих воспоминаниях (на то они и неточные). История ее возникновения, как я думаю, абсолютно не оригинальна и вполне соответствовала духу эпохи. А именно, в конце восьмидесятых годов некая группа людей, сочувствовавших модным в то вреамя идеям полтитического и духовного обновления (в глубине души влюбленных в образ девятнадцатого века и не склонных к критическому его анализу, а рассматривавших его единственно как альтернативу опостылевшей действительности) решили создать учебное заведение, которое полностью отвечало бы их представлениям об идеальном школьном образовании.
Для человека очень важна идея свободы. Свободы от учителей, от родителей, от неоходимости жить в рамках определенного расписания, от своей морали, от системы ценностей, от своих страхов. Получилось так, что именно двойник Джима Моррисона и его друзья способствовали оформлению этого стремления определенным образом.
В течение всех последующих лет после окончания мной Школы мое мнение о М (Александре Блоке-2) и его компании постоянно менялось и, как я полагаю, будет меняться и впредь. В данный момент мое отношение к М больше похоже на симпатию, чем на неприязнь, с учетом, однако, всех "но", которые неизбежно возникают, когда вмешиваются мораль, страхи и ценности.
Он входил в класс за минуту до начала урока, сгибаясь в дверном проеме с закинутой за спину большой спортивной сумкой, пустой более чем на половину, судя по тому, как она выглядела, когда лежала на столе. В течение урока, не прерывая повествования, М периодически подходил к окну балконной двери и смотрел на улицу. Метрах в пятидесяти от окна начиналась опушка парка. И глупые учащиеся говорили, мол, сколько волка не корми - он все равно в лес смотрит.
Интересно, что же он все-таки носил в своей сумке? Мне известно, что там, например, мог быть будильник. Однажды, ночуя у одной из моих одноклассниц, он его оттуда достал, чем вызвал ряд вполне предсказуемых вопросов. (Хочу сразу оговориться, что в тот раз у одноклассницы он именно ночевал, причем тоже самое делали еще несколько человек из нашего класса после возвращения с какой-то очередной тусовке, инспирированной их компанией).
Чисто внешне вся эта команда выглядела как герои комикса. П был толст и обаятелен, М был худ, длинен и как-то демонически мрачен, Т был значительно мельче их обоих и при этом также худощав, как и М, почему и смотрелся рядом с остальными, как детская обувь рядом с мужскими ботинками. Главным сходством было то, как выглядели их волосы. У всех троих они были вьющиеся, длиной чуть ниже ушей.
Взгляды М на жизнь, а точнее кредо и образ жизни, который избрали себе эти товарищи, были достаточно неожиданны для преподавателей такого учебного заведения, как Школа. Свободная любовь, обучение умению "отрываться", личное обаяние, помноженное на альтернативную этику - все это создавало новый стереотип, отличный от стереотипа, принятого в Школе за основу.
П не был лидером в этой компании, но, в то же время, был выделяем теми, кто не входил в эту четверку (четвертой была жена П, известная как Д), благодаря своему огромному обаянию, хотя нельзя ни в коем случа сказать, что все оценки П были исключительно положительными (особенно со стороны апологетов того образа существования, который считался правилом для большинства, кто имел отношение к Школе). П был "легким" человеком.
Т был еще легче. Кстати, из всей компании он писал самые лучшие стихи. И летал по жизни, как мотылек, меняя женщин и машины, как перчатки, и я не могу сказатьа, что же менялось чаще. Это насекомое было красивым (в широком смысле слова) и безжалостным.
Не в качестве подтверждения последнего тезиса, а просто от незнания, куда бы приткнуть этот фрагмент - однажды Т после уроков показал нам при помощи домашнего кинопроектора размером с пакет молока прямо на стене класса то, что в шутку называют "домашней порнушкой". Пленка была снята во время автостопных блужданий этих товарищей где-то в районе озера Байкал. Сюжет был прост. Три голых мужика (понятно кто, надеюсь) с шумом и плеском разбегалась и ныряла в воду. Всего пленки было минут на пятнадцать. Снято со спины. Единственная возможная женщина, допустимая в данном контексте, то ли не участвовала в затее вообще, то ли просто осталась за кадром. В результате их голые черно-белые спины напоминали скорее Пушкинский музей, чем американское кино. И впрямь, мы же Европа. И свобода била через край.
Про Д я не знаю почти ничего. Просто как-то не удалось познакомитсья. А то, что я знала, вызывало скорее симпатию, так как она производила впечатление женщины "свободной изнутри".
М производил впечатление человека, живущего в плену собственных принципов, если судить по той горячности, с которой он их отстаивал. Мне тогда казалось, что этот человек страдает от неосознанных внутренних противоречий между своими декларациями и собственной натурой. Теперь я думаю, что это было не вполне верно. По крайней мере, если диагноз и был верен, то М однозначно не заслуживал отрицательной оценки.
Все говорили, что у него холодные глаза. Равнодушные и холодные как у рыбы. И сразу вспоминалось зеркало души. Имела ли я право так думать? Может, это был просто внешний эффект? Если учесть, что волосы у него были черные, а глаза - светло-серые, почему-то напоминающие о воде.
Есть еще один вопрос. Зачем эти люди пришли в Школу? Им нужны были деньги? Вряд ли. За преподавание они получали меньше, чем за публикацю газетных статей. И, судя по всему, у них были другие, более обильные, источники дохода. Или они пришли, чтобы выполнить какую-то определенную миссию?
Первый опыт "отрыва" оказался весьма и весьма привлекательным, ибо ветер свободы свежей струей ворвался в каморку души и стало ясно, что это не просто здорово, это значительно лучше, чем было до. Целый день народ шатался по городу с камерой, снимал в метро "прибытие поезда" (естественно, стоя внизу на рельсах), потом сидели в гостях и пребывали в полном восторге от квартиры в центре, в старом доме на бульварном кольце. В квартире были ассиметричные стены и пахло старым камнем, как во всех домах давней постройки. Это было началом.
На старый новый год мы поехали к ним на дачу. С их стороны это, видимо, была попытка показать КАК. Нет смысла описывать подробно все, что было. Были, например, парафиновые свечные огарки в стеклянных баночках из-под майонеза и побольше. Были танцы под "Белый Альбом" и вино. Вина, правда, было немного. Можно сказать, что почти не было. А еще были медленные танцы. Были разговоры про пионерское расстояние, неоходимость чувствовать музыку, про то, что музыка напоминает в данный конкретный момент. М, кстати, музыка напоминала Париж, фонари (разумеется, ночные, потому что кому они нужны днем)... Хотя, может, это я уже додумала позже. Честно говоря, это был шок. Не знаю, как другие, но я восприняла это как моральное падение.
Тоже не в качестве доказательства, а просто как интересный эпизод. Когда наши сидели кучками на диванах и читали разную бульварную прессу, купленную в электричке, П подошел к нашей группе и протянул книжку с надписью "Кама-Сутра" со словами: "Нате, это вам вместо Спид-инфо. Смешная книжка. Мне очень нравится глава о царапинах и укусах." На форзаце книжки была надпись: "Дорогому П на день рождение от родителей. Любящие мама и папа."
Несколько месяцев спустя после дачи наши сдавали экзамены в один институт. Нас было человек семь или восемь. Кто-то сказал "А давайте пойдем в гости к П" и все согласились. Мы шли туда пешком и я до сих пор вспоминаю тот день, когда попадаю на те улицы моего родного города. В этот раз обошлось без вина и поцелуев. Смотрели один мюзикл про хипов. А потом поехали домой и долго провожали каждого до дома. Что сказали нам родители по поводу этих прогулок - сюжет для другого рассказа.
А потом для нас Школа подошла к концу. Наступила четвертая четверть одиннадцатого класса. Я проезжала мимо Школы автобусе. На противоположной стороне дороги на газоне, засучив костюмные брюки повыше, чтобы в коленках не растягивались, спиной к автобусу сидели П и М и о чем-то разговаривали.
Последний раз я видела их всех на выпускном вечере. Очень отчетливо помню, как М танцелва с Д. И это было очень красиво. И все. Сколько я ни мечтала встретить кого-нибудь в метро, на улице, случайно, чтобы продемонстрировать то, как я изменилась, или доказать, что я способна измениться и способна еще и не на такое. Наверное, мне слишком много говорили, что я способная девочка (правда, еще добавляли, что я ленивая, но разве можно обращать внимание на такие мелочи, когда тебя хвалят). Уязвленная гордость была сильнейшим стимулом моего личного прогресса.
С тех пор многое изменилось. Но однозначно верно то, что определенные ценности, заложенные во мне примером, поданным мне М, стандарты, которые я создала для себя, наблюдая за ним и за ними - многи из них до сих пор определяют мои поступки, взгляды и влияют на мою жизнь.
Мое отношение к М было очень сложным, чтобы определить его одним словом. Куча перпутанных впечатлений, ощущений и состояний, некоторым из которых я не хочу давать имя, чтобы не попасть в ловушку морали, - вот что это было. Но недавно мне пришло в голову одно определение: любимый человек - это тот человек, ради которого хочется стать лучше.