Кошовец Павел Владимирович : другие произведения.

Необычная компания: Ремесленный квартал. Книга 3.

"Самиздат": [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


Оценка: 8.00*4  Ваша оценка:

   Часть 1.
  
  Рядовой Нил Брейли, прищурившись, посмотрел на небо и протяжно зевнул. Ещё нестерпимо хотелось почесаться, но, чтобы добраться до зудящего места на груди, нужно... В общем, нужно было постараться, а эти столичные индюки и так поглядывали на него с превосходством и насмешкой... Правда, в последнем он не был уверен, иначе рассказал бы (кулаком!) этим хлыщам, что насмехаться над северянином чревато для зубов. Но уж очень часто любили его невольные компаньоны по смене шептаться, поглядывая искоса в его сторону. В конце концов, он даже сообщил об этом своему командиру, капралу Дори Дилейши, хмурому и молчаливому, но весьма опытному ветерану с шикарными вислыми усами. Дори на слова подчинённого лишь выразительно глянул - но так, что отпала всякая охота продолжать разговор.
  В общем, щурился он на небо исключительно для солидности, ибо было ему всего лишь шестнадцать вёсен. И Нилу казалось, что именно так глядят бывалые солдаты. Почему на небо? Да оттого, что тучи обложили его, а Нила ещё его бабка учила по цвету определять, скоро ли вода прольётся на землю. Судя по всему, скоро. Но наверняка парень не стал бы это утверждать - как-то затёрлись в памяти наставления крепкой и властной старушенции, которую он не видел с тех пор, как подался подростком в Северную стражу, в "белки" барона РоДайли, который, поговаривали, с самим герцогом Панориком, братом короля, был дружен, и являлся весомой (землями и личной гвардией), наравне с герцогом РоСвейши, фигурой Севера. Понятное дело, что юного Брейли не сразу взяли в полноценные ратники, и пришлось провести три года в учебном лагере, трудиться и тренироваться, чтобы к шестнадцатилетнему возрасту пройти посвящение в воины и стать настоящей "белкой".
  И тут же, как говорится, не успело ещё обсохнуть вино на губах, как многие дружины северных баронов: и Белок, и Рысей, и Лис, и даже Медведей сорвал с насиженных мест приказ короля. И вот они здесь, в самом крупном, заветном и сказочном городе королевства, его одноимённой столице... А Нил так толком ничего и не увидел. Мало того, что в сам город они вошли ночью, так и гнали их больше недели. А последние трое суток командиры вообще стали урывать время ночного сна, а последние приёмы пищи проходили сухим пайком практически на ходу.
  О, как он вымотался за этот свой первый поход! Не было сил даже смотреть по сторонам. Радовало лишь то, что не только он один, как ему казалось, устал - ветераны тоже начали ворчать - но так, тихо, чтобы не привлекать ненужного внимания вконец озверевших сержантов и офицеров.
  Он вновь с подвыванием зевнул, чуть не вывихнув от энтузиазма челюсть - дико хотелось спать. И его мало волновало, что стражники, в помощь которым их отрядили, тоже всю ночь не спали - пусть тоже зевают, коль хотят. Только рожи такие недовольные не надо делать, когда сам дракон властно разводит челюсти.
  Им, "белкам", ещё повезло. Их поставили вместе с малочисленными стражниками блокировать подходы к Западным воротам. Вон, "волков", говорят, отправили выбивать откуда-то взявшихся в городе верховых "тёмных", а "медведей" - в порт, то ли договариваться, то ли брать в клинки разбуянившееся морское братство. Одним "лисам", небось, неплохо в самой королевской резиденции - их-то наверняка уже накормили горячим... Хотя, ходят слухи, что самого Элия, короля-то уже нету в живых. Мол, сама старшая дочь прирезала. Да ещё и кровь отцову пила, чтобы быть ещё страшнее... Что ж это деется в их славном королевстве? Ужель прав старый сказочник "белок", сержант в отставке, а ныне почётный кашевар Гремли, когда говорил, что в столице нужен глаз да глаз, ибо на подлость, именуемую ими шалостью, способен местный люд оттого, что в столице до сих пор привечают колдовство поганое, именуемое магией. Вот у них, в северных лесах и предгорьях святые отцы крепко за этим смотрят и калёным железом выжигают зло. Дикие ли шалят, "тёмные" - редкими, небольшими семьями просачиваются, либо коль свои глупостями балуются, сразу выдвигается отряд, усиленный десятком отцов-воинов (да, и такие монастыри у них стали появляться в последнее время). Они на севере давно научены горьким опытом! Последний прорыв вон случился около девяти лет назад, когда пострадали роды РоГичи - РоШайни. Ничего, отбились всем миром. С тех пор правила на северной границе ещё больше ужесточились.
  Нил нехотя, чтобы чуть размяться и прогнать сон, прошёл вдоль баррикады, организованной, нужно сказать, очень грамотно: четыре локтя в высоту и столько же в длину щиты из толстых необструганных досок с небольшими окошками - бойницами (парень даже удивился: сколько такой щит будет весить?), соединяющиеся цепями и опирающиеся на невысокие козлы, по которым и бродили постовые. Вся эта съёмная при необходимости преграда перегораживала улицу поперёк, оставляя посредине в три локтя проезд, сейчас блокированный повозкой. Которую легко было сдвинуть благодаря тут же привязанному и пасущемуся у предусмотрительно приготовленной торбы с овсом мерина.
  Сейчас, ввиду того, что наступило временное затишье, на козлах торчало трое "белок" из числа самых молодых. Остальные схоронились в ближайших домах, чтобы по первому сигналу дежурного тут же прибыть. Да внизу, у повозки, двое стражников, нарушая устав караульной службы, не обращая никакого внимания на окружающее, бросали кости (ну и косились, естественно, на него).
  К стражникам, кстати, у Нила выработалось двоякое отношение. Иногда, уставая от бесконечной игры и постоянного кочевания агров из одного кармана в другой и в связи с этим вяло текущей ругни, они баловали парня байками. И, несмотря на то, что в большинство из них верилось с трудом, слушать было интересно - скучно всё-таки. Вот, например, они уверяли, что, то ли в их смену, то ли раньше - этот момент был упущен в рассказе, они остановили двадцать настоящих амазонок, подчинённых ужасной принцессе Лидии. И чудом смогли их одолеть, ибо подчиняться законной власти те наотрез отказались. Хорошо хоть стояла поблизости целая конная сотня какого-то преданного дворянина, поэтому ценой гибели десятка солдат удалось их повязать. И помять слегка. Ну, тех, кто выжил - уж больно осерчали защитники законности. И каково было удивление стражников и солдат барона, когда в караване амазонок были обнаружены здоровые бочки с вином. Вначале думали, что в них кровь - стали поговаривать, что Лидия для пущей злости потчует своих ближних человечьей жидкостью. А после драки с этими, казалось, молоденькими девчонками, так владевшими своими саблями, что многие были склонны поверить в обряд с кровью. Но нашёлся храбрец, что снял пробу и, довольный, подтвердил, что там вино. Причём, очень хорошее. Конечно, львиную долю благотворной жидкости забрал себе дворянин со своими офицерами и командирами стражников, а потом вместе с уцелевшими лейтенантами (даже такие у них были!) амазонок (простых-то оставили себе, так сказать, для нужд рядового состава) и полными бутылями вина отправили в подарок самому коменданту РоШакли - говорят, он мужик, что надо и верно оценит такое подношение. Ну и простым стражникам тоже кое-что перепало - рассказчики так аппетитно начинали чмокать губами, что у Нила непроизвольно слюни текли.
  Ещё они говорили, что если он, "северный герой" (так и называли, отчего у Рейли сам собой задирался подбородок) будет вести себя верно, то и агры будут к нему благосклонны. И парень смекнул, что к чему, при очередном прохождении их поста каких-то беженцев. Вместо бумаги, подтверждающей право на выезд из города, в руки стражников перекочевала энная сумма в увесистом кошеле. На сомнения молодого северянина, правильно ли они поступают, пропуская, возможно, что и врагов короны, ушлые стражники ответили, что враги это или нет, а у Западных ворот разберутся наверняка, а их дело быть бдительными и звать начальство в том случае, если будет ехать нелояльный дворянин или, к примеру, предавший своего сюзерена королевский гвардеец.
  Нил после таких разговоров конечно же получал богатую пищу для размышлений. К примеру, раньше в рассказах бывалых солдат королевская гвардия представала этакой элитой, в которую шли дворянские сынки, лучшие из лучших, и сравниться с ними могли лишь ближники самих баронов. Что ж, проворонили убийцу - сами виноваты... И то сказать - как не пропустить к отцу родную дочь? А может они заодно с ней были?
  Всё это было из разряда предположений. Но вот, что щекотало воображение северянина - это амазонки. В рассказе стражников он усомнился в некоторых моментах, о которых, впрочем, предпочёл умолчать. Его смутила такая комбинация: амазонки - бочки вина. Будучи северянином, он предпочитал более крепкий напиток, нежели перебродивший сок винограда, и знал, что при случае их женщины могли опрокинуть чарочку - это даже полезно для крепости тела. Но больше - ни-ни. Человек, а тем более женщина становится предсказуемо глупой (иногда это полезно) и ещё более слабой. И Нил сомневался в возможностях выпивать большие объёмы хмельного напитка каким-то изнеженным благородным барышням. Небось, стражники сами и выдумали эту историю, чтобы налакаться - по рожам же видно, что это те ещё пройдохи и пропойцы.
  Второй момент. Двадцать юных девиц, оказывающие серьёзное сопротивление матёрым всадникам - солдатам дворянина, наверняка в латных доспехах, с тяжёлыми мечами, пиками и арбалетами - полные враки. Не может такого быть. Как говорил старик Гремли: у женщин Единым такие кости созданы, чтобы падать на спину перед мужиками, а не соревноваться с ними в силе. Хитрости - да, в женщинах хватает, это отрицать юный Нил, уже успевший на родине в борделе оставить пару монет, не собирался. Но хитрость и изворотливость сами по себе не могут нарастить соответствующие мышцы, чтобы не только удержать щит, меч, копьё, но и эффективно ими орудовать. Вон, он сам три года не разгибался, чтобы ему только доверили (!) личный меч и щит. А то какие-то избалованные красавицы! Опять выдумали эти городские историю, только для того, чтобы под шумок беспорядка в столице проверить мягкость форм молодых дворянок... М-да, приз однозначно достойный вранья... Вот только если они пьют кровь, не вредно ли, гм, общение с ними мужчинам? Говорят, что такие ведьмы легко могут сделать так, что дракон, отведав ведьминого лона, превращается в сухой бобовый стручок. И кроме как на сладкие колдовские посулы уж больше и не реагирует больше ни на что. Хорошо если по малой нужде нормально функционирует...
  Фу ты, страхи какие! Нил сдвинул шлем на лоб и почесал затылок, благо не стал набрасывать кольчужный капюшон. Хорошо, капрал не видит, а то влепил бы плетей.
  На лицо упали первые капли дождя, и северянин горько вздохнул - на скорую смену не стоило и рассчитывать, никто из ветеранов под дождь не пойдёт. Такова уж доля молодых солдат - терпеть невзгоды службы. И, следуя примеру стражников, набросил на голову капюшон плаща с изображённой на спине в прыжке белкой.
  В конце улицы показались неспешно едущие всадники. За ними вроде как виднелась пара крытых повозок. Очередной караван? Нил склонился вниз и окликнул стражу, предупреждая о подходе гостей. Те недовольно глянули в его сторону, словно это он виноват в появлении людей, решили пройти ещё один кон игры.
  Странные люди, - в который раз подумал Нил. Казалось бы, любое новое лицо на их кордоне - потенциальный заработок (даже ему обещана пара монет!). Ан нет, эти парни всё время предпочитают бросать кости. А новые проезжающие их только отвлекают. Можно подумать, что смысл жизни исключительно в игре!
  С полсотни всадников, укрытых плащами, вооружены, но будто расслаблены - мечи в ножнах, только пики у некоторых в руках, щиты за спинами. Сразу видно, опытные бойцы. Вот только понять принадлежность не получается - плащи обезличены, никаких штандартов и гербов, во всяком случае на виду. Может чья-то наёмная охрана? Но выправка военная. Вон как всё чётко и слажено.
  Нил не заметил ни одного командного жеста (хотя они наверняка были), когда едущий в авангарде десяток остановился, едущая за ним повозка продвинулась чуть вперёд и притормозила почему-то вполоборота, а трое всадников неторопливо продолжили путь к проходу, возле которого уже появилась парочка стражников, на время оставивших препирания по поводу честности друг друга.
  О чём там шептался свесившийся с коня всадник со стражами, Нил не слышал, да это и не важно, главное произошло: вместительный, с характерным звяканьем мешочек перекочевал в цепкие руки и словно бы растворился в рукаве. Быстрая - в пару ударов сердца оценка взятки, радостный оскал удовлетворённых стражей, повелительный кивок всадника, и караван пришёл в движение.
  Брейли, лениво следивший за происходящим, подумал, что что-то много проходящих, и стоило бы предупредить капрала... Но и куш, видимо, неплохой перепал. Да и держались эти чересчур уверенно, независимо - вряд ли так себя ведут гонимые преступники.
  О, а вот и капрал Дори с парочкой рядовых. Судя по недовольным лицам солдат, получили они неплохой нагоняй. Всё ясно - Дилейши с очередной проверкой караулов в чём-то уличил этих двоих. Нил невольно подтянулся, изображая примерного истукана - часового.
  Вдруг его взгляд зацепился за некую деталь - кусок жёлто-красной ткани, виднеющийся под плащом одного из проезжающих внизу вслед за первой повозкой всадника... Потом - настороженное девичье лицо, выглядывающее из-за полога повозки. Его поразила жёсткость взгляда на в принципе очень даже милом личике. Ещё несколько раннее незамеченных деталей - Нил всегда отличался наблюдательностью - на севере никак нельзя иначе.
  Разум ещё только пытался собрать увиденное воедино, а рот открылся в истерическом крике:
  - Осторожно! Гвардия...
  Он ещё пытался сообщить об амазонках, но уже не успел - арбалетный болт пробил гортань.
  Но главное он уже сделал: краем угасающего сознания слышал тревожные сигналы, поднимающие людей, и усиливающийся лязг схватки.
  
   * * *
  
   Глава 1.
  
  С самого утра погода не заладилась. Свинцовые тучи обложили небо, провисли, и вот-вот должны были разродиться дождём. Несильный северо-восточный ветерок заметал землю, крутился, вороша мусор. И пасмурное состояние природы отзеркаливалось соответствующим настроением.
  Худук кутался в длиннополую вязаную кофту, любезно выданную служанкой постоялого двора - девушка таким образом пыталась задобрить вредного "тёмного". Гоблин, мысленно усмехаясь, пробурчал нечто одобрительное, хотя изначально, с рассветом покидая дом и заступая на дежурство, это казалось ему лишним: тёплый поддоспешник, кольчуга, а поверху ещё кожаная куртка с металлическими вставками не очень располагали к дополнительной одежде, тем более, что в котомку он взял-таки скатанный плащ, но... Как это ни странно звучит, а сам Худук по отношению к посторонним людям, не относящимся к членам его команды, вообще считал подобное чувство слабостью, гоблин испытал к пугливой служанке мимолётную благодарность.
  И ведь она была права! Походив какое-то время в том, в чём пришёл, на условном рубеже обороны, он понял, что озяб, и размотал свёрток, прихваченный с собой. Возможно, это было скорее следствием внутреннего беспокойства, нежели температуры воздуха, ибо здоровые драконы, братья-кузнецы Хван и Рвач и тройка ещё каких-то мастеровых, державших длинные пики и короткие мечи вполне уверенно, несмотря на отсутствие тёплой одежды под добротными кольчугами, признаков замерзания не демонстрировали. Не говоря уже про Рохлю, которого буквально пришлось заставлять надеть кожаную безрукавку, которую он одевал в случае возможной драки. И ведь всё равно поступил по своему, наглец! Рубаху снял, а безрукавку надел на голое тело!
  Чувствуя, что начинает злиться, Худук счёл за благо отойти в сторонку: голый живот с жёстким рыжим ковром волос воспитанника, и звук, который получался при соприкосновении когтей с кожей при почёсывании - всё это ещё более нарушало и так не бесконечное терпение гоблина.
  Он ясно понимал, что весь его вид с торчащими ушами, вислым носом и волочащимися по земле полами кофты был донельзя смешной. Но... начхать ему было на это. Тем не менее, был рад, что невольные компаньоны по дежурству никак не используют столь удачный повод и не утруждают языки язвительными фразами в сторону гоблина. Только кузнецы изредка нет да нет, бросали на парочку "тёмных" угрюмые взгляды, явно записав их в разряд обузы, нежели реальной силы. Худук не счёл необходимым их разубеждать - настроение и так не к дракону, чтобы ввязываться в словесную перепалку без последствий.
  А вообще, раннее утро не было расцвечено особой разговорчивостью: жители Ремесленного квартала в основном помалкивали, иногда перебрасываясь короткими фразами, гоблин с троллем тоже будто воды в рот набрали. Зато с другой стороны канала доносилась вся гамма звуков бунтующего города: воинственные вопли, крики боли, грохот, лязг, а зарева пожаров и мечущиеся тени дополняли картину, рисуемую воображением.
  Предыдущая ночная смена успела в красках описать то, что они натерпелись. В основном, конечно, пострадали уши и воображение, - посмеивался про себя Худук, ибо никаких серьёзных столкновений не произошло: ватаги, пытавшиеся пересечь мост, при виде препятствия в виде парочки сцепленных телег и выглядывающих из-за них на фоне горящих костров очень даже недобро настроенных молодцов, благоразумно предпочитали убраться по добру по здорову. Не считать же за серьёзное происшествие - появление двух пьяных расхристанных стражников, в наглую попытавшихся преодолеть кордон. Их быстро утихомирили, но количество вина в крови превышало все разумные пределы, ибо горе защитники простых граждан Агробара расплакались и, исходя слезами, чуть ли не на коленях просили не отдавать их на растерзание толпы. Неизвестно, что же так подкосило очень даже здоровых и крепких мужиков: алкоголь или страх, которого они натерпелись, но сердобольные часовые решили оставить парочку в районе (и даже кто-то увёл их к себе на постой), руководствуясь принципом: проспятся - пригодятся. Тем более никаких толп в поле зрения не было, по крайней мере, пока. А оружие мужики сохранили при себе, что говорило о многом. Просто при штурме баррикады о нём попросту забыли, рассчитывая больше на скорость. К сожалению, подвела координация - а то лови потом этих чумных драконов по всему Ремесленному, будоража спящие, несмотря на тревожные вести из центра, улицы. Так что в полку потенциальных защитников скорее всего прибыло.
  Под утро страсти, как понял гоблин, поутихли. Но не до конца. Поэтому очередной женский истерический крик, от которого дёрнулись и крепче ухватились за оружие мастеровые, навёл его на невесёлые думы. Не сказать, что изначально, особенно с самого раннего утра, затемно, не выспавшись, ему было весело. Просто в голове, как ни странно, обычно всегда наполненной всякой всячиной, не всегда безвредной для окружающих, на этот раз было пусто, словно в горшочке из-под каши, из которого выбрали даже пригарочек. И не человеческая самочка, которую, небось, сейчас тискало разошедшееся от безнаказанности городское отребье была тому причиной. А его товарищи.
  В который раз Худук, не сложившийся шаман, не удавшийся полноценный член своего племени, по собственной дурости покинувший его, а с течением времени и благодаря некоторым обстоятельствам в лице одного немаленького рыжего тролля, так и не вернувшийся в лоно семьи, злобный зеленокожий низкорослик, которым родители пугали детей не только в "светлых" семьях, но и в людских, никогда не жаловавшийся на память, когда дело касалось мести и люто ненавидевший уруков, "тёмных" собратьев за чрезмерную кровожадность, при этом с удовольствием прибегавший к жестокости по отношению к врагам, подумал о прихотливости судьбы. Ведь именно так легли кости и капризный драконий хвост, что самыми близкими ему существами (кроме, естественно, Рохли) стали зануда и чистоплюй эльф, скряга и тормоз гном и... человек. Кто бы ему сказал об этом, когда он молодым козликом скакал по родным Закатным горам, а ноздрями вынюхивал редкую, но вкусно пахнущую лаванду, то в первую очередь он свернул бы шутнику нос, а потом бы уже ржал по факту опухшей рожи, ибо был скор и на руку, и на язык. Но такова правда жизни... И теперь не находил себе места, переживая(!) о Ройчи, Ностромо и Листочке.
  Второго и третьего, не взирая на противоположный его племени (да вообще-то и противопоказанный) цвет и постоянные, не совсем корректные шутки... уважал, и, не дай дракон с ними что-нибудь случится, он обязался бы ответить обидчикам страшной и болезненной карой. Если разобраться, как бы это ни смешно звучало, он не мыслил своей дальнейшей жизни без них. А вот сейчас они затерялись где-то там, в этом проклятом Агробаре, казалось бы, благополучном, но в одночасье вспыхнувшем, словно сухая лучина. Причём, человек и эльф накануне беспорядков направились именно в королевский дворец на не совсем обязательную встречу с местным хлыщом, неким маркизом, которого они имели неосторожность спасти из лап уруков. Сохранили ему жизнь на свою голову. За что благодарный дворянин и заставил их торчать лишние несколько дней в столице, а вдобавок натравил ещё и королевских дознавателей. Разумом-то гоблин понимал необходимость и неизбежность таких шагов маркиза, пытающегося расследовать такое странное и страшное событие, как появление крупного боевого отряда "тёмных" посреди мирного королевства, но... А сейчас, спустя небольшое количество дней дворцового переворота, убийства короля и полноценных погромов и грабежей, этот эпизод уже не казался экстраординарным. Худук только надеялся, что приставучий маркиз, позвавший его друзей в столь опасное время, в полной мере хлебнул неприятностей. Да-да, вот и они, мысли чистой незамутнённой вредности.
  А ведь его интуиция, подкреплённая некоторыми, не самыми плохими колдовскими данными потомственного шамана прямо-таки кричала об опасности. Но он не смог настоять после кровавой встречи с уруками на том, что следует уходить из королевства или хотя бы двигаться к цели краешком агробарских земель. И теперь, вспоминая их конечный пункт следования, он понимал, что достаточно было выйти к побережью Внутренного моря и сесть на любой приглянувшийся корабль, следующий в нужном им направлении. Для этого совсем не надо было тащиться в столицу королевства, пусть и имеющую огромный порт. Лучше б они незаметно покинули не очень гостеприимную компанию вербарского барона ВерТиссайи с его пехотинцами и тихонько сбежали. В том, что они смогли бы уйти вместе со своим фургоном, он нисколько не сомневался и поэтому не понимал, почему Ройчи, интуиция которого была тоже достаточно отточена беспокойной наёмнической жизнью, засомневался и не стал менять маршрут. И они, словно овцы на заклание, притащились в этот гадюшник.
  Худук аж зубами заскрипел, представив на минуту, как теряет тех, кто делил с ним кров, еду, прикрывал спину, с кем он пережил немало волнительных и опасных событий, в конце концов, кто был его боевым товарищем. Представив только на мгновение, как они с троллем остаются одни во враждебном по отношению к "тёмным" обществе (к слову сказать, на землях "тёмных" их тоже вряд ли ждали с распростёртыми объятьями и откупоренными бочками пива), как когда-то до встречи с наёмниками, его пробила крупная дрожь. То чувство одиночества и постоянной беззащитности перед окружающим, казалось, пропитало его, словно вонь долго ношенной одежды и немытого тела. Это было ужасно. И неважно, что, несмотря на маленький рост и комичные с точки зрения людей черты лица, внешне он выглядел уверенным и достаточно опасным, чтобы боялись его задевать различные переростки. Он совсем не хотел возвращать то непростое время, не взирая на то, что малыш Рохля вырос и стал в три раза выше и в два раза шире. Просто он уже отвык чувствовать себя загнанным зверем, и вновь вспоминать те ощущения не имел ни малейшего желания. За годы скитаний, даже с учётом порой очень опасных заданий, в компании товарищей ему было спокойней.
  - Ма-а-ма, дрожишь, жрать охота?
  Худук вздрогнул от неожиданно пророкотавшего над головой голоса.
  - Тьфу ты, дракон переросток! - в сердцах воскликнул гоблин, привлекая недовольные взгляды людей, с трудом унимая зачастившее сердце.
  Расслабился, как есть расслабился. Если вон рыжий дылда подкрался незаметно. К нему, гоблину, народ которого считается поставщиком лучших разведчиков!
  - Ты тише умеешь говорить, чудо безразмерное? - проворчал по привычке, с удовольствием лицезрея обнажённые пластины крепкого живота, нависшие над ним. Словно гранитные плиты, - подумалось в восхищении.
  Пришлось задрать голову, чтобы встретиться с маленькими глазками на несимметрично небольшой рыжей голове. В них светилась забота, и Худук ощутил, как внутри растекается тепло, растапливая ледяную пружину переживаний.
  - Это ра-а-зве громко-о, жрать охота? - искренне удивился Рохля. Хотя по постоянной присказке его так и следовало назвать: Жратьохота.
  Действительно, он был столь прожорлив, утроба так бездонна, что даже на спор Худук не стал бы выяснять её примерные размеры, ибо была велика вероятность разориться на одних только продуктах. Что поделать: молодой растущий организм.
  - Малыш, где твой шлем? - чересчур ласково поинтересовался гоблин, хватая ладонью за указательный палец тролля и подтягивая его к себе.
  Неловко склоняясь к Худуку, Рохля умудрился ещё и виновато потупиться. Получив крепкий, но, честно говоря, для тролля Закатных гор едва заметный подзатыльник (не зря говорят, что кожа и кости снежного тролля могут поспорить крепостью с чёрным дубом), он выпрямился и обиженно насупился.
  - Ну-ну, - усмехнулся гоблин, - не надо делать вид, будто я тебя лишил бочонка пива.
  Нужно сказать, что этот напиток большой "тёмный" очень уважал и при должном настроении мог запросто разорить небольшой (по размерам подвала) трактир, зайдя в него по-дружески и без денег. И то сказать, не всякому достанет смелости такому здоровяку напомнить о том, что за всё нужно платить. К тому же внушительную стать и пудовые кулаки дополняли трёхсантиметровые клыки, нежно прижимающие верхнюю губу и... нехорошая, вполне реальная слава "тёмных".
  - Мне неудобно - о, - протянул рыжий жалобно, старательно понижая голос, что выходило у него с переменным успехом.
  - Не вредничай, малыш, - строго сказал Худук, уперев руки в бока, что в сползшей безразмерной кофте, выглядело скорее комично, нежели грозно. - Неудобно, это когда ты мечом получаешь по голове и тебе нарушают причёску или того хуже, отрезают ухо. И когда через раз ты станешь слышать, что тебя зовут к столу, вот тогда и поймёшь, что старших надо слушаться - они зла тебе не желают... Но будет поздно, потому что полезных советов ты будешь слышать в два раза меньше...
  - Не на-а-до ухо-о, - испуганно протянул тролль.
  Несколько мгновений Худук раскачивался с пяток на носки, довольный произведённым эффектом. Вот, что значит воспитательный момент! Это при том, что Рохлю напугать практически невозможно. Да он просто не знает, что такое страх!
  - То-то же. Надевай свой чугунок! - рявкнул гоблин, демонстративно отворачиваясь. - Объясняйся потом перед друзьями за каждую царапину на твоём юном лице, - проворчал про себя.
  И наткнулся на укоризненные взгляды мастеровых. Один из кузнецов, вроде как старший брат, Хван, проговорил сиплым голосом.
  - Нельзя ли потише?
  - А вы что, боитесь, что убийцы, грабители и насильники сбегутся со всего Агробара сюда? - тут же отреагировал гоблин, ловя взгляд мужчины и нахально улыбаясь.
  Но тот спорить со злобным недомерком не пожелал и отвернулся, сокрушённо покачав головой.
  У Худука стремительно улучшалось настроение. Он самодовольно посмотрел вслед поспешившему ретироваться в сторонку троллю, таки нахлобучившему на голову конусообразную кастрюлю, и снова примостился на раннее облюбованную колоду, используемую им в качестве табурета.
  Несмотря на то, что вроде как согрелся, он вновь закутался в кофту. Было действительно как-то приятно ощущать пусть и слегка колющуюся одёжку, которую кропотливо и, возможно, что и с любовью связала человеческая женщина. Гоблинихи его рода не занимались вязанием. В их племени всё было подчинено практичности суровой жизни в горах, и одежда изготавливалась из кожи. Крепко, надёжно, удобно.
  Он окинул внимательным взглядом окружающее пространство и пришёл к неприятному выводу, что их заслон на пути возможных мародёров, погромщиков и ещё невесть каких драконов сродни шёлковой заслонки на пути стихии. И количество (пожалуй, что и качество) бойцов оставляет желать лучшего. А хлипкая преграда в виде парочки скреплённых цепями телег вряд ли остановит кого-то серьёзно настроенного... М-да, да и неплохо было бы пустить дозоры вдоль канала, который при должном старании и подготовке (а в ширину он был локтей в пятнадцать и вниз, дол воды локтей шесть) можно было преодолеть. Худук зябко поёжился, представив настоящую разъярённую толпу человек этак в сто, вооружённую не дрекольем, а вполне действенным оружием. Или хотя бы полусотню пехотинцев пусть даже в лёгких доспехах, дисциплинированных и опытных - так это и штурмом будет назвать сложно, скорее уж: нож, входящий в масло.
  Худук на дежурство набился не от скуки, а чтобы хоть как-то чувствовать и контролировать происходящее. А твердокаменный Гарч, на лице которого при заявленном желании гоблина не дрогнул ни мускул, но явно ощутилось недоверие к "тёмным", после недолгих раздумий согласился. Худуку показалось, что он верно угадал причину, повлиявшую на положительный ответ: чтобы он и Рохля пореже крутились под ногами у своенравного и не любящего никаких вольностей хозяина постоялого двора. Но хитрый жук Гарч выдвинул встречное условие, пожелав разделить по разным дежурным сменам неудобную парочку. Тут уж гоблин встал грудью. Пришлось взять в кулак природную язвительность и глухо ворочающуюся внутри злость (естественная реакция Худука, когда ему кажется, что хотят обидеть его рыжего), и использовать всё красноречие и недюжинный актёрский талант, чтобы переубедить собеседника в неверности его идей, объяснить, что простодушный "малыш" (в этом месте у Гарча скептически поднялась бровь) нуждается в постоянной опеке и заботе. Тут уж невозмутимость хозяина постоялого двора и негласного координатора - руководителя - командира сил обороны Ремесленного квартала таки дала трещину, и он бросил недоумённый взгляд на почти шестилоктевую в высоту и трёхлоктевую в ширину фигуру, скромно стоящую в сторонке. Затем молча развернулся и ушёл в дом. А Худук сделал однозначный вывод, что его подвижный язык в который раз одержал победу. И вот они на границе района, пока что остающегося островком спокойствия, в самом опасном его месте - мосту через канал, а он, гоблин Худук ломает глаза в надежде лицезреть в тающих сумерках фигуры возвращающихся товарищей.
  "Тёмный" так вошёл в образ, так напрягал зрение, что чуть слёзы не выступили, а на улице напротив померещилось какое-то движение. Он непроизвольно моргнул - как бы он ни сверлил пространство глазами, как бы ни кичился остротой взгляда и его несомненно лучшим качеством (хоть днём, хоть ночью), нежели людское, пронзать материальные объекты или преодолевать чересчур уж большое расстояние он не мог. Тем не менее, Худук встал и прошёл вперёд, пока не упёрся в шероховатый бок транспортного средства - так сказать, желая наверняка удостовериться в своей ошибке.
  Но, как выяснилось, "тёмному" ничего не почудилось, и остальные часовые, отреагировавшие на порыв гоблина вялым интересом, проследив за его взглядом, невольно крепче перехватили оружие и подобрались. К ним из серой мглы улицы напротив, не спеша, абсолютно неторопливо приближались всадники. Семеро.
  Вначале проступили конские головы двух первых наездников, затем их тёмные силуэты с матово поблёскивающими конусами шлемов и едва шевелящимися (словно уставшими) полами плащей. Далее следовали фигуры мужчин рангом повыше, что можно было определить по качеству доспехов, стати жеребцов, а самое главное по что-то означающим знакам, висящим на цепочках на груди. Худук понял, что к ним залетели птицы высокого полёта. И будь на то их воля, без учёта опыта и возможностей "тёмных", преодолели бы они этот заслон, как некую досадную помеху. Замыкала эту небольшую колонну ещё тройка бойцов.
  В приближении этого отряда была какая-то неотвратимость и опасность. Будь Худук более впечатлителен, он бы, пожалуй, начал нервничать и украдкой оттирать о штаны потеющие ладони. Но так как в сложных ситуациях он наоборот, отличался хладнокровием, то всякие там "кажется" его не волновали. Тем более своим (опять же!) "отменным" зрением он увидел, что приближающиеся люди достаточно потрёпанные и усталые, поэтому вряд ли будут сильно качать права и по возможности постараются решить дело миром.
  Следует отдать должное братьям - кузнецам - ни толики слабины в их крепких, коренастых фигурах, твёрдо стоящих за баррикадой, гоблин не узрел. То ли это была чрезмерная самоуверенность, которая зиждилась на фактах, не известных Худуку, то ли подобная манера поведения была вообще присуща им, не взирая на лица, стоящие перед ними (есть такой тип разумных - среди "тёмных" их предостаточно - что и перед хранителями - старейшинами - князьями - королями неохотно гнут шеи), то ли огонь кузнечного горна окончательно и бесповоротно выплавил их мозги и таким образом повлиял на их линию поведения. Как бы то ни было, но Худук сразу зауважал этих молчунов, несмотря на то, что в их отношениях изначально затесалась неприязнь. Вспыхнувшее чувство, естественно, ни в коем случае в будущем - буде выпадет такая оказия - не помешает ему, злобному и мелкому существу, устроить гадость, пакость или неприятность. Так, просто, для профилактики. Искусства ради.
  Всадники остановились локтях в двадцати, вперёд выдвинулся один из передних воинов. Невозмутимые, можно даже сказать, равнодушные лица, если бы не цепкие, всё замечающие взгляды бойцов. Серьёзные ребята. Но парочка в центре была поинтересней. Высокий седовласый и мрачный мужчина с властным и усталым взглядом под поднятым забралом шлема, дворянской цепью, изображением перечёркнутой стрелами башни на бордово-красном сюрко и молодой простоволосый человек с надменно поджатыми губами, в котором, несмотря на разницу в годах, виделись похожие черты. Сын? Вряд ли. Но точно родственник. Больше похож на бастарда.
  Худук на мгновение задержал взгляд на втором и недовольно нахмурился: именно от такого типа людей, абсолютно уверенных в своей неповторимости и непогрешимости (а Худук, изрядно истоптавший дороги людских королевств с полным на то основанием мог считать себя в этом вопросе экспертом, и в этом блондине с тонкими аристократичными чертами лица просматривался необходимый типаж), равно как и исключительности по праву рождения, чаще всего следовало ожидать неприятностей таким, как он с Рохлей.
  - Почему закрыт проезд? - донёсся до гоблина вполне резонный вопрос, заданный негромким хриплым голосом.
  Тройка подмастерьев, расположившаяся полукругом за спинами кузнецов, напряглась. Гоблин обратил внимание, что ближний к нему, невысокий парень в длинной, не по его фигуре кольчуге, болтающейся и звякающей при каждом его переступании с ноги на ногу, надетой поверх серой туники, втянул в плечи голову в шлеме - блине с широкими полями, а кончик пики, за которую он хватался, словно за спасительную соломинку, подрагивает, как от сильного ветра.
  Однако, серьёзно трусит человечек, - с удовольствием подумал Худук. Хоть бы не напрудил со страху парняга. Впрочем, мокрые штаны - это ещё не повод покидать пост. А ему, гоблину, отличный повод для насмешек, - он аж закатил глаза от предвкушения. Вот, что значит трепетное отношение к благородным!
  Но Хван, видно, подобным пиететом не страдал, поэтому прозвучал вежливый, но твёрдый ответ:
  - Ремесленный квартал перешёл к самообороне. Если вы по-прежнему настаиваете на проезде, то будьте милостивы, назовитесь, изложите причины, по которым хотите к нам попасть, или хотя бы имя того, кто может за вас поручиться.
  Брови гоблина недоумённо полезли на лоб. Нужно сказать, что всё на лице (голове) зеленокожего "тёмного" было подвижно, живо реагировало на малейшую смену картинки, и было подчинено демонстрации окружающим "высокого" мнения. В общем, кузнец порадовал его красноречием и гладкостью изложения требований. И с этого момента нужно было быть внимательным, ведь развитие событий может быть очень интересным, а гоблин, будучи чрезвычайно любопытным существом, всегда тонко ощущал незримые, возможные перемены в обстановке. Он потихоньку справа начал приближаться к баррикаде, оставив приятную во всех смыслах кофту на нагретой собственной задницей колоде. Так, на всякий случай. Он заметил, что подобное же проделал Рохля, но с другой стороны. Кстати, их перемещения не были не замечены солдатами, и Худуку показалось, что их взгляды стали чуточку злее. Или это говорила в нём паранойя, пустившая буйные ростки ещё в те времена, когда он в одиночестве воспитывал рыжего и склонен был в любом встречном видеть недруга, а со временем попадания в дружную компанию наёмников, поутихшая. Видимо, не до конца.
  - Да как ты смеешь... мужик, сам не представившись, требовать ответы у... - неожиданно вспыхнул молодой человек, приближённый к знатному господину.
  Доспехи его, как обратил внимание Худук, особой вычурностью не отличались, нежели у пожилого дворянина. Да, добротные, да, крепкие и - между прочим (!) - битые, в бурых пятнах крови, а сюрко того же бордового цвета сверкало серьёзными прорехами. Зато с рыцарской цепью на груди. Любопытный родственник.
  Но господин невозмутимо поднял руку, разом прервав словесный поток несдержанного попутчика, праведный гнев которого всё равно продолжил свой благодатный путь, заставляя алеть щёки и сверкать глаза.
  Какой экспрессивный экземпляр благородного, - Худук прищурился, взгляд его приобрёл подобие прицела. Хотя данный объект, имеющий судя по всему высокого покровителя, в неясных в связи с беспорядками обстоятельствах... пожалуй, что и не стоит дразнить. Как говорится, не бей дракона по носу, если не хочешь быть зажаренным...
  Но у гоблина уже и так зарождалось на кончике языка нечто весьма едкое... К примеру: если он с таким презрением произнёс вполне однозначное определение "мужик", то, будучи таким, хм, хорошеньким (внешне), уж не баба ли он?
  - Тише, Тьяри, - прогудел мрачный господин, не сводя пристального, но спокойного, с проглядывающей усталостью и тоской, что ли, взгляда с ремесленника, преградившего ему путь. - Времена нынче опасные, и добрые горожане Агробара, сумевшие отстоять покой домашних очагов в своём праве, - он вздохнул, словно произнесённые слова потребовали от него определённых усилий. - Я - граф Дремайр РоАйци, и мне не от кого скрываться...
  Многозначительная тишина, последовавшая за этим, дала возможность невольным слушателям осмыслить сказанное, а пытливый взгляд, быстрой змейкой оббежавший лица защитников Ремесленного квартала, с удивлением притормозивший на огромном снежном тролле, подтвердил понимание ситуации.
  Даже гоблин, не очень разбиравшийся в хитросплетениях дворянских родов Агробара, был наслышан, что вроде как лорд РоАйци, Владетель Восточного предела - один из заговорщиков и инициаторов дворцового переворота и убийства короля Элия Четвёртого Великолепного РоБеруши. Впрочем, пока что ни один живой (!) свидетель событий во дворце не смог добраться до квартала. А слухи... Слухи - такой снежный ком, стронуть с места который достаточно одним дуновением. Однако два факта, достаточно интригующих, повторялись довольно часто: лорда РоАйци в городе никто не видел (но такая фигура при желании легко могла не афишировать своего появления), и второе: некоторые гвардейские части и подразделения егерей Восточного предела видели на пути следования к королевскому дворцу.
  Что это за РоАйци, Худук не знал. Что не помешало моментально сформировать в голове несколько интересных вопросов. В каком родстве эти два носителя одной фамилии? Если связь существует, то какова роль в происходящем конкретно вот этого человека (при том, что даже полное незнание о происках "родственника" вряд ли снимает с графа подозрение и дамоклов меч расплаты)? И последнее: как бы то ни было, РоАйци - это сейчас та фамилия, которая привлекает самое пристальное внимание... и соответствующие неприятности.
  - Мы знаем, кто вы, милорд, - кузнец уважительно склонил голову, а гоблин расслышал в не очень приятном голосе ремесленника почтительные нотки. - Но... - замялся неожиданно тот, не находя слов для продолжения, - мы, - развёл руки, показывая на стоящих рядом людей, по касательной зацепив и "тёмных", отчего Худук мысленно усмехнулся подобной иронии судьбы, - без разрешения совета ремесленников не имеем права пропускать кого-либо на нашу территорию. Даже столь знатную особу. Если ваша светлость немного обождёт, то скоро придёт человек, в силах которого дать добро на ваш проезд, - он подозвал того, трусящего подмастерье и шепнул ему на ухо.
  Тот понятливо закивал головой, словно восточная игрушка болванчик, и резво сорвался с места. Путь его лежал до ближайшего дома, где спало несколько мальчишек - посыльных с чёткими инструкциями, куда бежать и где кого искать.
  Понятное дело, что человек, выносящий вердикт по этому, на первый взгляд пустячному вопросу, может подойти не сам. Но вновь прибывшие с пониманием отнеслись к манёврам кузнеца (разве что кроме возмущённо заёрзавшего на коне блондина), и со стоическим видом остались в сёдлах.
  А вообще гоблин поразился дипломатичности простого кузнеца. Или не совсем простого? Конечно же тот слукавил, говоря о том, что пропускают исключительно по "высочайшему" разрешению. Пока что из того потока беженцев, что прошёл через их кордон, они завернули только несколько чересчур уж подозрительных личностей, а семьи со скарбом да женщин с детьми даже без подтверждения родственных или в крайнем случае дружеских связей пропускали запросто. Ясно, что группы людей, состоящие в основном из мужчин, вооружённых как попало с бесформенными мешками за спиной и в одежде сплошь в бурых пятнах к категории беженцев не относились. Но, честно сказать, мародеры и компании явных "ночных" побаивались приближаться к Ремесленному. Может у здешних обитателей слава крепких и бескомпромиссных людей, Худук не знал, да его в общем-то и не очень это интересовало. А вот то, как Хван постарался оттянуть принятие решения, ему понравилось. Конечно, брать на себя такую ответственность и пропускать дворянина, несущего гипотетическую угрозу их спокойствию, кузнец, да и никто из них не мог. Какого дракона им нужно привлекать враждебное внимание? Проще всего - с точки зрения Худука - было отправить эту группку прочь, предварительно придумав вескую причину в виде приспущенных штанов и голой задницы. Но перевороты, мятежи и прочие бедствия имеют свойство заканчиваться (как и всё хорошее, впрочем), и ещё неизвестно, в какой близости к королевской особе окажется тот или иной выживший благородный. И не будет ли у него хорошая память, а нрав - злым.
  - Ваше светлость, а как оно там? - неожиданно подал голос второй кузнец, такой же грубый, как у брата, но ещё более низкий и от этого менее внятный, и в нём различались явно непривычные почтительно-просительные нотки.
  Гоблин вспомнил, как братья тихо - так им казалось - спорили. Сутью же перепалки, как понял Худук было убытие из квартала кого-то из близких родственников, и теперь тот, что помолчаливее, пытался продавить решение: бросить пост и уйти на поиск. Но встретил горячее сопротивление. А выглядело это достаточно любопытно: два здоровых, косматых, набычившихся мужика стоят друг напротив друга, сжимая - разжимая впечатляющие кулаки (оружие предусмотрительно скромно стояло в сторонке). Кто-то один из них ронял слово, больше похожее на рычание, через пару ударов сердца второй отвечал, и, кажется, сам воздух загустел между ними. И так длилось довольно долго - гоблин даже перестал за ними наблюдать, пока через время не увидел, как мастеровые - родственники неподвижно стоят в позах образцовых часовых. Видно, благоразумие победило. И вот сейчас инициатор похода хотел наверное услышать что-то обнадёживающее, задав вот так просто вопрос дворянину. Худук не думал, что ремесленник рылом вышел, чтобы с графьями общаться. Но обстановка, как говорится, способствовала.
  РоАйци очнулся от своих тяжёлых дум, скользнувшее на грани восприятия недоумение тут же спряталось за непроницаемой мрачностью и отстранённостью. Блондин Тьяри зашевелился рядом, раздувая породистые ноздри. Граф бросил на него короткий упреждающий взгляд (вот это взаимопонимание! - восхитился Худук) и наконец-то опустил холодный взгляд на вопрошающего. Несколько ударов сердца утюжил кузнеца, а потом лицо его вдруг как-то прояснилось от осознания вопроса, факта ужасов на улицах, и немного смягчилось.
  - Плохо, - коротко, ёмко и ясно выразился граф, и вновь, словно потеряв интерес к происходящему, погрузился в свои тягостные, неприятные мысли.
  Опешивший кузнец несколько раз хлопнул впустую ртом - он-то надеялся на более развёрнутый ответ. Но не учёл тот момент, что в потенциальном собеседнике не трактирный товарищ, чуточку сочувствующий, имеющий богатую фантазию и хорошо подвешенный язык, а знатный дворянин, причём не в лучшем расположении духа. Тем не менее, он разродился не очень внятным, но впечатляющим вопросом:
  - А-а-а...
  Который, впрочем, тут же был прерван. Молодой Тьяри, резко дёрнув удила и загнав бедному, захрипевшему жеребцу в бока шпоры, быстро и довольно ловко обогнув впереди находящегося воина, приблизился к баррикаде, чуть свесившись вперёд, игнорируя дрогнувшее жало пики, что замерло в опасной близости от лица, прошипел в лицо побледневшего кузнеца:
  - Тебе ясно сказали, что плохо! Или дать развёрнутую картину массовых убийств и прочих злодеяний против короны?! - он прожигал бешенными глазами бедного мастерового.
  - Нет, ваша милость, - пролепетал тот, но тут же взял себя в руки, выпятил вперёд нижнюю челюсть, упрямо продолжил: - Но вы могли хотя бы кратко рассказать, что творится в столице... - ненадолго хватило твёрдости, его вновь отбросило к просительным интонациям. - Люди, что бегут к нам, ничего толком не могут поведать - у страха глаза велики. А вы всё-таки дворяне...
  Можно было легко продолжить эту логическую цепочку грубой лести, мол, благородные - это умные, образованные, не поддающиеся панике, приходящие на помощь слабым, адекватно реагирующие на обстановку, держащие слово, не знающие страха. Продолжать можно было долго. Но молодой благородный перечеркнул всё это одной единственной фразой:
  - Мы ни-че-го вам не должны! - отчеканил он и высокомерно выпрямился в седле, продолжая исходить неправедным (отчего-то хочется так сказать) гневом на совершенно незнакомых и абсолютно не виноватых в их неприятностях людей.
  Защитники Ремесленного квартала потеряли дар речи, неловко топчась на месте, словно отчитанные за провинность ученики. Только старший кузнец спокойно и ободряюще положил на плечо брату руку. Граф заломил бровь, на мгновение покинув свои думы, но никак не прокомментировал происходящее. Да в глазах воинов эскорта мелькнуло неодобрение. Но к чему оно относилось: поведению молодого попутчика графа или глупости посмевших заговорить с дворянами ремесленников, Худук так и не понял. Но несправедливость сложившейся ситуации задела гоблина за живое.
  - Конечно ничего. Потому что только молокосос не знает, что такое ответственность, - прозвучал его полный яда и сарказма голос. - Когда только ветреная юбка - и то не любого качества - способна подвигнуть на некий поступок, который ни к долгу, ни к ответственности - ни к чему значимому в жизни не имеет никакого отношения...
  Худук и сам не понял, отчего его так понесло. По большому счёту, ему было до дракона, как общаются между собой люди, и воспитание молодых заносчивых щенков - не его стезя. Но то ли присутствие рядом внимательно слушающего Рохли, то ли он одурел от бездействия, то ли так уж взбесил юнец, едва влезший на четырёхногое животное и взявший в руки острую железную палку, которой даже в зубах поковыряться без пореза не может, подтолкнули его на столь высокопарные пафосные слова. Может, хотел задеть этого Тьяри? Но клокотавшая внутри ярость вместо холодного и расчётливого разума, необходимого для вынесения верных фраз, говорила о том, что не всё так просто. Наверное отзеркалилась ситуация его и друзей - наёмников, по отношению к которым он испытывал пресловутую ответственность. Точно также, как дворяне должны защищать простых людей, а не нести чушь, прямо заявляющую о себялюбии, гордыне и эгоизме.
  Но, вообще-то, подобные речи не были характерны для мелкого "тёмного", склонного скорее к прямолинейным "драконам", от которых уши девственниц приобретают помидорный оттенок (кстати, самый верный способ определить оных). Поэтому, когда не до конца осознавший сказанное - вообще произошедшее в целом - блондин ожёг чёрными глазами гоблина, то тот отбросил в сторону умные слова, и прямо в бледное лицо высказался по простому:
  - Хлопец, тебе что, яйца натирают, что ты ведёшь себя, как наскипидаренный дракон? Так у нас есть инструменты, что могут тебе помочь: наковальня и молот! Шарики больше мешать не будут. Да и под задницу блинчики подкладывать удобней - всё ж остатки ценного хозяйства в надёжном месте...
  Гоблин разошёлся, при этом злость куда-то ушла, и он с полным удовлетворением наблюдал за метаморфозами на лице молодого дворянина.
  Назвать "хлопцем" двадцатилетнего благородного было очень приятно. Не девка же он, в конце концов? Ну а всё остальное было всего лишь импровизацией на заданную тему, и Худук, всегда критически относившийся к своим высказываниям, вынес вердикт: средненько, не очень интересно, но и не стыдно. Но, судя по вытянувшимся лицам, причём с обеих сторон баррикады, стало ясно, что он не до конца понят слушателями.
  Налившееся дурной кровью лицо Тьяри уже не являло собой образец высокородной утонченности. Бегающий в замешательстве взгляд, отвисшая челюсть. Пожалуй, он вряд ли когда-либо попадал в такое непростое положение, и не знал, как быть: зарубить наглеца мешали телеги. Да и неизвестно, как отреагируют защитники Ремесленного квартала на эту эскападу. Но больше всего дворянина пугала перспектива погони за юрким зеленокожим - если он не с первого удара укоротит того. Более идиотской картины не придумаешь: дворянин в полном доспехе, бегущий (или скачущий) за беззащитным, пусть и злобным мелким существом. Хуже только на мух да комаров охотиться с мечом.
  Следует, однако, отдать ему должное, краснорожий блондин не долго изображал рыбу, выброшенную на берег. Несмотря на патовость ситуации, он смог взять себя в руки, и вскоре Худук лицезрел холодное, бесстрастное лицо Тьяри. Что это ему стоило, гоблина не интересовало - он не собирался уважать его всего лишь за это, ибо для того, чтобы быть нормальным человеком, этого было недостаточно. Умение знати в положении, когда пахнет жареным, прятаться за невозмутимостью, никого не могло удивить.
  Тонкие губы под худой кисточкой усов искривились, явив крепкие белые зубы (Худук не смог отказать себе в удовольствии провести мысленно логическую цепочку: зубы - сапог, причём не важно, оббитый ли это металлической набойкой носок или каблук).
  - "Тёмный"... Очень интересно, что ты делаешь в столице, когда твои собратья потрошат мирных горожан, - произнёс он абсолютно ровным голосом, потом, чуть повернув голову, как бы объяснил напряжённым братьям - кузнецам. - В Агробаре бесчинствует большой отряд "тёмных" всадников... - многозначительная пауза. - Нам, к несчастью, пришлось с ними пересечься и... мы потеряли несколько хороших воинов.
  Как удачно вывернулся! "Потеряли", а не неслись, сломя голову, держась за конские хвосты... Но откуда здесь, в крупном людском городе "тёмные"? Большой отряд?..
  - Постой, - Худук непроизвольно сжал кулаки, - уж не уруки ли это были?!
  К своим, так называемым "тёмным собратьям", у гоблина были давние непримиримые счёты. И только замешательством, вызванным отвратительной новостью, можно было объяснить то, что Худук не заметил мимолётную удовлетворённую улыбку на устах молодого человека.
  - Любопытное всеведение, - прозвучал негромкий, но с ноткой ликования голос. Все взгляды, даже графа, были направлены на гоблина. И если в лицах воинов равнодушие с толикой злости было вниманием палачей, скрупулёзно и ответственно выполняющих свою работу, то у защитников, как-то вдруг подавшихся от него и Рохли, было напряжённое ожидание. Что-то он пропустил. Или не заметил. - Сдаётся мне, перед нами самый настоящий шпион врагов королевства, как внутренних, организовавших кровавый переворот, так и внешних, к которым несомненно мы можем отнести означенных уруков, чьи очень хорошо организованные и недурно вооружённые отряды вносят сумятицу и панику в жизнь столицы и мешают организовываться её защитникам.
  - Минуточку, - Худук решительно поднял руку, - ещё чуть-чуть, и этот дракон обвинит меня в убийстве самого короля...
  - Любопытное предположение, - ещё шире улыбнулся Тьяри. Худук обратил внимание, что глаза того оставались неподвижны, лишь губы красиво оттягивались к скулам, обнажая - демонстрируя - зубы, отнюдь не как декоративное украшение лица.
  - Между прочим, перед тобой, "тёмный", ни много, ни мало, дворянин королевства, в котором ты находишься, посвящённый в рыцари сэр Тьяри РоАйруци, - донёсся насмешливый рокочущий голос - это оживился граф, его бороду прорезала кривая улыбка. - И если у тебя не найдётся внятных свидетелей, где ты находился некоторое время назад, то... - он сделал театральную паузу, подобную той, что предшествует прихлопыванию надоедливого комара, - останется твоё слово против слова дворянина.
  От такой наглости Худук просто опешил. И главное, ему легко могут не дать оправдаться. Вон, даже товарищи по дежурству смотрят косо, вряд ли от них будет помощь, хорошо если нож в спину не загонят. Гоблин горько усмехнулся - опять всё как всегда: "тёмного" проще прибить, нежели разбираться, ведь всё равно с него, по мнению рядового (и не только) человека лишь неприятности. Нет рядом товарищей: Ройчи и "светлых" Ностромо и Листочка, что одним своим видом могли подтвердить их с Рохлей благонадёжность. Ладно бы только он попадал в гипотетические неприятности, но ведь рыжий неизбежно вмешается и...
  По спине скользнул холодок - он заметил, как напружинились и подали чуть вперёд коней воины графа. Худук не боялся как такового столкновения - несмотря на размеры, гоблины трусами не были. А ведь он, в отличие от сородичей, прошёл за не очень длинную по гоблинским меркам жизнь достаточно испытаний, чтобы не бояться никого и ничего. Тем более, это простые люди, не подкреплённые никакими магическими или колдовскими данными. Но сейчас такое время, что любое действие может иметь далеко идущие последствия. То бишь, даже победа вряд ли облегчит жизнь "тёмным". Короче, сора им ни к чему. Просто этот молодой, недавно вылупившийся из коровьей лепёшки дракон нашёл себе объект для сбрасывания плохого настроения и негативных эмоций... Он ещё не знает, с кем связался! Наёмник по имени Худук - ещё тот крепкий орешек, разбивший черепушки многим заносчивым болванам.
  - Ваша светлость, - неожиданно подал голос тот из братьев, кто по молчаливому согласию остальных исполнял роль главного, - не стоит совершать опрометчивых поступков, - он тяжело вздохнул и твёрдо продолжил. - Мне кажется, сэр РоАйруци... мог ошибиться, так как я почти уверен, что этот гоблин к беспорядкам в столице не имеет никакого отношения.
  Худук видел профиль лица говорившего с крупными чертами лица и торчащими из бороды и из-под шлема чёрными, слегка курчавящимися волосами. В связи с посетившим его чувством благодарности, он испытывал двоякие ощущения. Это было удивление, что кто-то заступился за него и неудовольствие, ибо благодарность - это та монета, которую стоит возвращать. Тем не менее, он был рад, что люди, в отличие от "светлых", да и "тёмных" продолжают баловать его своей непредсказуемостью. Это говорило о том, что будущее - за ними.
  - Согласен, - неожиданно ответил граф, он потянулся, упираясь руками о переднюю луку седла, и вновь принял расслабленную позу; больше никаких движений он не делал, но его воины заметно расслабились, а молодой человек, недовольно поджав губы, нехотя тронул коня обратно. - Это мой племянник, - соизволил объяснить граф и, наклонившись, похлопал его по плечу, на что тот отреагировал вполне нормальной, но сдержанной улыбкой. - Сын моей любимой сестры. С поспешностью, присущей молодость, выносит суждения и приговоры всему, что попадает в поле его зрения, - мягкость в голосе РоАйци была столь непривычна созданному образу, что уши гоблина, два внушительных локатора, насторожено замерли. - Говоришь, мастеровой, что можешь засвидетельствовать безобидность зеленокожего? - вдруг резко сменил тему благородный и остро, без всяких семейных сюсюканий, посмотрел на невольного защитника гоблина.
  А тот уверенно предугадавший перемену, даже не обиделся на оскорбительное "зеленокожего". Какие-то слова переживёт - он их сам может насыпать три телеги с хвостиком. А вот дворяне эти, ой, какие непростые.
  Но запугать кузнеца было не так просто.
  - Есть люди, у которых гоблин был на виду, - расплывчато произнёс мастеровой, посмотрел на брата, застывшего в угрюмом молчании - новость о гоняющих по столице "тёмных", а тем более уруков, известных своей жестокостью, колдовство которых было завязано исключительно на крови, отнюдь не улучшило его настроения, затем быстро оглянулся назад, в надежде увидеть подмогу в лице более компетентного руководящего лица.
  По тому, с каким облегчением выдохнул ремесленник, гоблин понял, что помощь близка, и гроза, по крайней мере немедленная, отсрочена. Но Худук не собирался прощать этому юному дракону с рыцарской цепью на шее, попытку навредить ему, а впоследствии и троллю. Да и тот, судя по взгляду, которым он сверлил "тёмного" тоже ничего забывать не собирался. Ничего-ничего, игра в гляделки - любимое занятие гоблина. Вот только он ещё чуть-чуть приблизится, и в полной мере воспользуется своими возможностями, доставшимися по наследству от отца-шамана. Всего лишь маленькое воздействие, и человек, не имеющий соответствующей защиты, амулетика от "тёмной" магии, очень скоро захочет в кустики. По очень серьёзному поводу. И как можно быстрее, иначе... иначе конфуз обеспечен.
  Наконец появилась запыхавшаяся делегация из цеховых старшин, а спустя пару ударов сердца подъехал на телеге и Гарч, который из-за своей ноги не мог участвовать в забеге, тем не менее, именно он растолкал настороженно застывших пожилых людей, усиленных (на всякий случай) десятком мужчин, весьма серьёзно обвешанных железом.
  Тролль, ясно почувствовавший разлившееся в пространстве напряжение и нервозность, сделал однозначный вывод, что виной всему гоблин, поэтому стоило вниманию переключиться на других, поспешил присоединиться к своему мелкому товарищу.
  Худук и Рохля, оттёртые нагрянувшими людьми, среди которых, впрочем, затесалась парочка гномов в качестве силовой поддержки, с интересом наблюдали за развитием событий.
  Хозяин постоялого двора, на котором поселились наёмники, явно был в авторитете. В чём, в чём, а в его умении держать в порядке, а вернее, в кулаке всё, что попадало в сферу его внимания, гоблин не сомневался. Даже он, зная свои недостатки (капризность и специфическое чувство юмора), предпочитал избегать прямых встреч с этим, словно вырезанным из камня человеком, предполагая не нужный ни ему, ни его друзьям на данный момент конфликт - Гарч не терпел непредсказуемых разумных и неконтролируемых ситуаций. Это при том, что "тёмный" не то что не видел того, что называется, "в деле", но и не слышал даже громкого слова от него. Но догадывался, что "последний аргумент" для ослушника может быть очень неприятным, если не, гм, последним. Понятное дело, что человек, под крышей которого маркиз РоПеруши поселил компанию наёмников, вряд ли покусится на их жизнь, но вылететь из достаточно уютного, сытного, а самое главное, бесплатного жилья, а то и из Ремесленного квартала было очень реально. И наверняка глупо, особенно во время беспорядков и выяснения отношений между знатью.
  Гарч, оставив свою телегу, уверенно прохромал к баррикаде, одним взглядом оценил чуть подавшихся назад, сгруппировавшихся вокруг господина гостей, моментально принял решение (ни у кого не спросив совета; цеховые старшины при этом выглядели отнюдь не обиженно или недовольно), по взмаху его руки мужчины отомкнули цепи и отодвинули в сторону одну из телег. В образовавшийся проход он и протиснулся. Не обращая никакого внимания на напрягшихся телохранителей, уверенно прошёл прямо к графу. Глядя снизу вверх, обозначил поклон (в этом месте Худук не выдержал и восхищённо цокнул языком, что в установившейся тишине прозвучало достаточно ясно и привлекло внимание собравшихся вооружённых жителей района). Но совсем не неодобрительное, а очень даже наоборот. Со сдержанными улыбками, этак свысока - мол, знай наших, они посмотрели на мелкого "тёмного", их неожиданного союзника. Совсем не как на неприятное недоразумение.
  Между тем подобравшийся РоАйци, по жесту которого все, кроме племянника, разъехались по сторонам, спрыгнул с вороного жеребца, отдал поводья стоявшему рядом Тьяри и подошёл к Гарчу.
  О чём они говорили, даже гоблин со своим острым слухом не мог сказать. Длилась эта в основном односторонняя беседа минут десять. Говорил граф, видно, что стараясь быть сдержанным, но эмоции нет-нет, но пробивались в гневно обострившемся лице. Гарч же слушал, чуть склонив голову набок, и задумчиво будто бы изучал мостовую, изредка поднимая глаза и задавая наводящий вопрос. Все терпеливо переминались с ноги на ногу, ожидая решения.
  Худук, не теряя времени, отыскал понравившуюся кофту, завернулся в неё, сладко зевнул, бросил оценивающий взгляд на небо - по идее должно быть тепло: серые тучи нехотя расступались перед уверенным приближением солнца. Ожидание всегда не очень легко ему давалось - он предпочитал сидению на месте движение. То ли дело Рохля - замер в свободной позе лицом к переговорщикам - ни лишнего шевеления, словно уснул, впечатляющие, оголённые по плечи ручищи свободно свисают ль тела, и голова дубины с ростом среднего человека мирно покоится на брусчатке. Он так долго мог простоять, иногда меняя положение тела. При этом, дай установку - и муха рядом не пролетит - тут же отхватит дубиной по голове. Идеальный часовой!
  Вскоре всё пришло в движение. Телеги растянули, и небольшой вооружённый отряд из семи человек пополнил ряды Ремесленного квартала. Чему, честно говоря, ясно оценивая грядущие искушения, Худук был рад. Ведь, в конце концов, у него был один незаконченный разговор.
  Великая вещь - перспектива. Это так вдохновляет! А то в Ремесленном при всём его нынешнем благополучии так скучно... пока.
  Но особенно радовал озабоченный, рыскающий взгляд молодого рыцаря Тьяри РоАйруци - сдаётся, он больше всех заинтересован в скорейшем прибытии хоть на какое-то место.
   * * *
  
   Глава 2.
  
  Дрова в очаге весело потрескивали. Не то чтобы было холодно, но если вначале огонь нужен был для врачебных целей, то сейчас от него просто шло ощущение уюта, что ли. Листочек в какой-то сладкой полудрёме, когда ноют и одновременно отходят натруженные мышцы, следил за озорным подвижным язычком, терпеливо истачивающим верхнюю плашку. О, как же это чудесно: просто сидеть и заполнять пустую голову благодатным теплом огня, когда проблемы выживания, неясного будущего и не нужной совершенно ответственности остались с другой стороны дверей.
  Раздался едва слышимый вздох, и эльф, чуть встрепенувшись, перевёл взгляд на источник звука. Пожалуй, новый объект внимания мог конкурировать не только с пламенем, но и с текущей водой, и с ночным небом вместе взятыми. Он бы и не отводил взгляд, но было два "но". Во-первых, было как-то не очень прилично пялиться, несмотря на то, что он видел Её (а объектом наблюдения была именно девушка) в разных ситуациях, а несколько весьма горячих поцелуев, что она подарила, до сих пор будоражили воображение и настойчиво теребили память. При этом следует учесть, что не слишком распространённое мнение, будто эльфы, пресыщенные утончённой красотой своих женщин, падки и не очень разборчивы в выборе человеческих самок, в корне неверно. Наоборот, если взгляд упал на "неэльфийку", это говорило о том, что она ещё прекрасней...
  Именно это случилось, когда волею судьбы или случайности он лицезрел это чудо, в конечном итоге оказавшееся ни много, ни мало ближайшей подругой наследной принцессы королевства, амазонкой, что выражалось в дополнительной экспрессии, одевании мужских нарядов и более-менее приличном владении оружием, основным из которого был принят не рыцарский двуручник, пехотный полуторник или короткий меч, а сабля восточного наездника. Оттого Листочек и не роптал открыто, когда случай забросил их компанию в Агробар, столицу одноименного королевства. Как серьёзный ценитель женской красоты и в какой-то мере фаталист, он принял факт "небольшого" изменения маршрута и незапланированной остановки в крупном портовом городе как данность. Но стоило повстречаться с удивительным существом, полонившим его мысли, как все их неприятности и приключения последнего времени ушли на второй план. Что, конечно же, было замечено друзьями, особенно въедливым гоблином (в них просто говорила чёрная зависть на невозможность вот так безоглядно влюбиться в единожды виденную девушку!). Зануды и лицемеры, апологеты практичности и рациональности, им просто недоступны высокие чувства! Всё то время после неожиданной встречи эльф маялся и действительно вёл себя заторможено, грезя наяву, поэтому за предложение Ройчи - кому-либо (обращение к "светлым" - тащить "тёмных" в королевский дворец, где их не очень жаловали, было бы неразумно) составить ему компанию, он ухватился обеими руками. И использовал свой шанс на все сто! Учитывая печальные события, произошедшие в то самое время, когда два друга - наёмника находились в королевской резиденции, как то: дворцовый переворот и убийство самого короля, а также кровавые, безжалостные действия захватчиков, то нахождение интересующей его дамы, её спасение с последующим бегством можно смело назвать чудом. Не сказать, что сами перипетии этого тяжёлого дня были чем-то экстраординарным в беспокойной жизни наёмников. Но и назвать их простыми язык не повернётся.
  Во-вторых, Листочек опасался, что чутко спавшая девушка вдруг проснётся и поймает его за... подглядыванием... А он испытывал нешуточное смущение, несмотря на весь свой богатый опыт покорения дамских сердец. Отчего-то ему казалось, что их встреча - не рядовой случай. И, стыдно признаться, он не приложил никаких усилий, чтобы форсировать события и не довести отношения до логического финала. Кто-то может сказать, что не было ни времени, ни возможности, ни сил, но он-то, высокорождённый, с лёгкой примесью человеческой крови, который год бродящий по землям людей, мог быть перед собой откровенным: и время, и возможности, а главное, силы, были в наличии. Тем не менее, что бы в конечном итоге не было причиной такого поведения, вёл он себя максимально пассивно. В тоже время тщательно оберегая сосуд своих вздохов и будущего наполнения цветами и прочими атрибутами любви от всяческих неприятностей, сопутствующих мятежу.
  И главное, когда была возможность уйти с принцессами с вполне приличным эскортом из гвардейцев, она, ненаглядная Оливия, предпочла остаться с ним (Ройчи, а также парочку едва живых егерей, составлявших ему компанию при покидании дворцового комплекса, он в расклад не принимал абсолютно). В этом, совершенно нелогичном поступке (хотя, чему тут удивляться: женщина и логика - понятия несовместимые и порой взаимоисключающие) он усматривал интерес некой чрезвычайно привлекательной особы к нему. Ибо простая благодарность "за спасение" не покрывала всех издержек того опасного путешествия по восставшему городу.
  И вот сейчас, нет-нет, он да и поглядывал краешком восхищённого взгляда высокорождённого, не страдающего отсутствием зоркости и фиксирующим в памяти все милые черты.
  Оливия, изрядно намаявшись за сумасшедший день и ночь, лежала в паре локтей от него, забывшись в беспокойном сне. Белокурые локоны невыразимо прелестно обрамляли нежное личико, особо непослушная прядь, пробравшись к самим чуть приоткрытым губам, колыхалась в такт дыханию, и эльф в приступе какой-то сумасшедшей зависти или ревности хотел бы оказаться на её месте. Ладошка покоилась под щекой и кончик тонкого, слегка курносого и искусно вырезанного носа упирался в неё, рождая очаровательную морщинку. Веки едва заметно вздрагивали, словно их хозяйка продолжала рассматривать некий сюжет. Хотелось сказать: натерпелась, бедняжка, но это, увы, была бы не вся правда. Да, девушке пришлось непросто, но ни "бедняжкой", ни "несчастной" Оливия, герцогская дочь и правая рука (если судьба всё-таки будет благосклонна) будущей королевы не могла быть в принципе. Ни толики качеств, выдающих слабость в таком ракурсе. Да, она могла быть капризной, своенравной, где-то легкомысленной, чересчур раскрепощённой, но отнюдь не покорной судьбе. Такой пример: едва не изнасилованная, она встретила эльфа оценивающим твёрдым взглядом и... арбалетным болтом. При этом ни слезинки по поводу смерти находящихся вокруг неё на тот момент людей не было, как не было мольбы, отчаяния - или чего-то подобного. Конечно, Оливия не была такой уж непробиваемой и чёрствой, просто её сознание и в этом случае нашло оригинальный выход: она напилась до беспамятства, и какую-то малую часть дворцовых коридоров преодолела на руках эльфа.
  А далее... Под гостеприимно предложенным пледом находились мягко овальные холмы. И пусть говорят, что каждая женщина отнюдь не квадратна и совсем не повторяет ровность горизонта, Листочек даже здесь усматривал особую приятность в рельефе груди, несомненную соблазнительность, взлетающую после пологой нижней точки талии линию бедра, неспешно округляющуюся к коленкам... Ну, и так далее - в данном направлении искусства эльф мог быть бесконечно терпелив и изворотлив.
  Он наконец-то оторвался от вида спящей девушки. Пусть глаза и насытились вдоволь, а резервуары восхищения только-только на донышке покрылись превозносящими эпитетами и плодами созерцания, но сложность их нынешнего положения, да и обыкновенная осторожность требовали не погружаться окончательно и бесповоротно в чувства, вряд ли способствующие выживанию.
  За зашторенным окном угадывался свет позднего утра или полдника. Творящийся на улице беспредел и произвол легко выдавали доносящиеся звуки: крики, топот, лязг.
  Эльф вздохнул осуждающе: как-то все эти мятежи проходят у людей грубо и... некрасиво, что ли. Не сказать, что история высокорождённых не изобиловала подобными событиями, но проходили они пусть и не менее жестоко, зато не в пример тише (вообще эльфов сложно представить носящимися с красными рожами, выпученными глазами, словно заведённых, постоянно поминающих "драконов" - ну, вроде двуногой свиньи, поражённой бешенством) и гораздо эстетичней. Высокорождённый не может вылить на себя ведро крови и чувствовать себя при этом прекрасно, или визжать до последнего смертного мига так, что не только дети, но и бывалые взрослые в радиусе квартала наделают в штаны. Заработают бессонницу и нервный тик. Конечно, будь его воля, Листочек, не взирая на избранную стезю наёмника, обходил все эти войны десятой дорогой - ну не нравилось ему всё, связанное со смертью. При этом точно знал, что легко и равнодушно вынес бы окончательный приговор, не предполагающий исправления (и лично привёл его в исполнение) всем тем насильникам и убийцам, что сейчас бродили по стонущему городу. Но так - издалека, из лука пощёлкал бы их. Как старушка на завалинке семечки. Любуясь при этом закатом и вдыхая чудесный аромат липы.
  За стеной шелестели тихие голоса - это Ройчи пытался обосновать радушным хозяевам, точнее, хозяину, ибо миловидная Тарья всё время скромно молчала или сбегала на кухню по каким-то своим хозяйственным заботам, необходимость оставить у них так и не пришедшего в сознание и мечущегося в бреду егерь-сержанта ДиОдори. Ставшая перед ними дилемма была до банальности проста: им, наёмникам, изрядно засветившимся при покидании дворца и Оливии, однозначно известной в высшем и не только обществе Агробара, очень нужно было уйти как можно дальше от королевской резиденции, именно от которой при всех повсеместных беспорядках и изобилии локальных столкновений в столице, как говорится, шли круги на воде. Но при этом о быстром и не привлекающем внимания движении, при наличии тяжелораненого, не могло быть и речи. После изучения, зашивания и обработки многочисленных ран, которыми занялся Ройчи, он после лишь устало покачал головой - всё это были временные действия и без хорошего целителя или длительного немагического врачевания с постоянным уходом, не могло быть и речи о выздоровлении егеря. В общем, нужно было делать выбор, и Ройчи, посоветовавшись предварительно с Листочком, попытался найти компромисс в виде посильной помощи хозяев, приютивших их в трудную минуту, и, если честно, спасших от очередных неминуемых неприятностей.
  Они уже хорошенько отошли от дворца, в одночасье превратившегося в ловушку для преданных действующей королевской династии РоБерушей людей, везя на единственном коне бессознательного ДиОдори, и, в принципе, всё шло достаточно удачно с точки зрения эльфа - а Ройчи был с ним согласен, что это не было везением чистой воды. Просто группки мародёров и погромщиков, посмевших выйти на улицу то ли по приказу мятежников, по ли по собственному почину, странную группку, от которой веяло опасностью и кровью, игнорировали - жертв можно было найти и побеззащитней, а покуражиться - себе дороже; как говорится, лезвие в боку - это не совсем та добыча, ради которой стоит оставлять дом и выходить в безумную ночь. А редкие группки - полноценными отрядами их язык не повернулся бы назвать - солдат самых разных гербов и принадлежности (хотя в основном главенствовали зелёные цвета "грифонов" Владетеля Восточного предела лорда РоАйци), выглядели скорее растеряно, нежели воинственно или уверенно. При этом держались они максимально компактно, словно предвосхищая неожиданное нападение. В общем, в городе царило полное безвластие: королевских стражников и гвардейцев, кого не отправили в лагерь за столицей, как пополнение армии РоДизайши, готовившейся в поход на восставших шалюров (ещё те драконы, не вовремя взбунтовавшиеся и начавшие резню на западной границе) либо выбили, либо заперли в казармах, а мятежники, кем бы они не были, совершившие дворцовый переворот, организовать эффективное патрулирование ещё не успели. Наверняка въездные ворота и основные важные точки столицы ими контролировались, но город-то большой, а количество сил и их координация - процесс, часто зависящий от случайностей. При наличии, конечно, хороших командиров и руководителей. Это не умение убить в угоду амбициям сколько-то тысяч жителей, в основном мирных, тут нужно уметь думать головой. Но конечно же появление патрулей и отрядов, наводящих порядок и фильтрующих горожан - дело времени.
  Так что поначалу продвигалась их небольшая группка вперёд довольно успешно. Но был один фактор, всё-таки изрядно мешающий их "невидимости". Этот "фактор" был очень самоуверен, чтобы чувствовать себя свободно на улице и безмятежно смотреть в не совсем благородные лица. Мало того, яркая, привлекающая ненужное внимание внешность девушки, а это была конечно же Оливия, оставляла недвусмысленный жирный след для возможной погони. Как бы то ни было, ни Ройчи, ни Листочек, ни тем более Стил, второй из уцелевших егерей и добровольно взявший на себя заботу о старшем товарище, решили пока не обращать на это внимания - авось обойдётся. Увы, не обошлось.
  Большая вооружённая группа, перегородившая неширокую улицу, судя по десятку трупов, двум дрожащим женщинам в изорванных платьях и изобилию пустых пивных и винных бочонков, уже давненько развлекающаяся здесь, остановила их. И потребовала за "безболезненный" проход женщину, то бишь Оливию, иначе...
  Насмешливый тон и слова, которыми они обозвали оную (необходимую для сохранения жизней жертву), крайне возмутили её. Что только вызвало ещё один взрыв смеха и создание вслух очерёдности для близкого общения со "строптивой драконицей". По манере поведения и речи, наглости и уверенности, зелёным нарукавным повязкам или шейным платкам, Листочек сделал вывод, что верховодят в этой сборной команде "ночные", причём именно те, что относились к группировке Бешенного, криминального авторитета, выступившего на стороне мятежников и непосредственно приложившего руку к беспорядкам.
  Их было более трёх десятков, и Листочек не сомневался, что они с Ройчи легко прошли бы сквозь этих пьяных драконов. Но несколько моментов делали это решение более сложным, чем на первый взгляд. Лишний шум, лишняя молва - а гарантировать, что никто из этих отбросов общества не уйдёт и не растрезвонит о подозрительных бойцах, и как следствие - ясный след (впрочем, не следовало забывать и о запуганных обывателях, нет-нет, да и поглядывающих в щёлочки ставней). Плюс ко всему раненый товарищ и одна очень привлекательная особа, за которыми нужны глаз да глаз. К тому же никто не гарантирован от удачно пущенного метательного снаряда. Было бы чрезвычайно обидно пройти ужасы коридоров королевского дворца и загнуться на свободе, случайно попавшись на глаза швали.
  Но Ройчи подобными сомнениями не терзался, а поразмыслив несколько мгновений, уверенно вложил меч в ножны и бесстрашно, словно не верил в возможность подлого удара исподтишка, направился к кучковавшейся группке, возле которой отирался оратор - юморист, и куда направлялись взоры всех бандитов, прежде чем начинать смеяться.
  Слова наёмника прозвучали, как гром среди ясного неба для всех. Даже эльф, в принципе готовый к выходкам Ройчи, вначале словно поперхнулся, а только после постарался хладнокровно сдержать невольно пробудившийся в душе гнев. Что уж говорить об опешивших "ночных" или... Оливии?
  - Мне надо три первых номера, что будут общаться с красоткой. Сделка должна быть честной, поэтому я чувствую необходимость донести некоторые сведения о товаре.
  Вперёд выдвинулся невысокий угрюмый крепыш. Татуировка в виде скорпионьего жала, выходящая с шеи на щеку ясно говорила, что этот "меченный" комфортно чувствует себя в не бедном квартале столицы и не боится никаких неожиданностей.
  - Ну, говори сюда, солдат, не ошибёшься. Порадуешь информацией, так и быть, сможешь присоединиться к нам, - он немигающим оценивающим взглядом скользнул за его спину. - Только не обессудь, если что, товарищ он твой или нет, а "светлого" придётся отдать нам сверх указанной платы.
  От этих слов у эльфа пробежал холодок по спине, а невозмутимость дала трещину - он невольно прищурился, словно найдя подходящую цель.
  На мгновенье мелькнул профиль Ройчи и его глаз, горящий каким-то злым весельем - таким образом он посмеивался над ним, своим товарищем. Потом несколько вальяжно, но настойчиво бросил:
  - Прошу прощения, господа, первые три номера, пожалуйте ко мне. Остальные - не важно. Поверьте, оно того стоит.
  Недовольные независимым поведением человека, но заинтригованные его словами, к нему сделали шаг навстречу сразу шестеро, но потом кто-то из главарей сообразил, что их больше, чем трое и негромко шикнул.
  На что Ройчи небрежно махнул рукой и прокомментировал вслух, продолжая идти:
  - Если это по старшинству, то пусть подходят тоже.
  Так они и сблизились: русоволосый странный солдат с длинной косой, по повадкам похожий на наёмника и тройка колоритных "ночных", действительно внешне столь отталкивающих и пугающих, что даже днём с ними было бы неприятно пересекаться. Сзади, за главарями, приотстав на несколько шагов шли ещё трое, больше похожих на телохранителей.
  - Говори, - нетерпеливо бросил невысокий со скорпионьим жалом, он не сводил заинтересованного взгляда с яростного лица белокурой красавицы - если раньше он равнодушно отнёсся к намечающейся забаве своих людей, то сейчас понял, что ни в коем случае не лишит себя удовольствия... А может даже и оставит девчонку себе, если конечно, слова незнакомца не повлияют неизвестным образом на его решение.
  Он перевёл вопросительный взгляд, и в следующее мгновение захлебнулся кровью. Это был один из коронных выпадов Ройчи. Впрочем, неприятных сюрпризов в запасе человека для потенциальных покойников хватало. Двое других главарей не надолго пережили товарища: ещё два росчерка мечом - и всё, хотя бандиты рефлекторно успели чуть податься в стороны, но удары РОйчи наносил на упреждение.
  Пришло время следующих, - как с мимолётной иронией подумал эльф, - в порядке очереди. Бандиты, хвалёные "ночные", кичащиеся своей отменной реакцией и бойцовскими качествами перед настоящим бойцом выглядели будто крестьяне, впервые взявшие в руки оружие.
  - Говори остальным, чтобы перешли вот на эту сторону, - ровно произнёс Ройчи, упирая кончик меча в шейную ложбинку последнего из шестерки. Тот послушно сделал страшные глаза, и неожиданно присмиревшие бандиты, не поворачиваясь спинами, неторопливо стали смещаться. - Молодцы, - улыбнулся поощрительно, едва уловимо коснулся левой рукой перевязи на груди, не убирая меч в правой от шеи "ночного", в кисти мелькнул клинок, резкий взмах, и один из бандитов с ножом в глазу повалился на мостовую, а из его рук выпал арбалет. - Эх, жаль, нет времени, - посмотрел он многообещающе в глаза "ночному", - а то б я остался на время для разъяснительной беседы. Кончил бы вас всех, - произнёс негромко и чуть ли не ласково, отчего на широком, с залысинами лбу заложника неожиданно возник и неспешно заструился пот, а дыхание стало сиплым и прерывистым. - Не дразните меня, а то придется поменять планы, - веско продолжил он. - Пусть все заходят вон в ту дверь и изображают мышек.
  Пока "ночные", насторожено поглядывая в их сторону, выполняли указания, Ройчи шуганул испуганно жавшихся под стеной женщин прочь и кивнул своим, чтобы проходили. Отчего "ночные", казалось бы, отличавшиеся буйным нравом не предприняли попытки достать наглого вольного солдата, Листочек, так и не потративший ни одной стрелы и удерживающий в руке метательный нож, с которым был дружен, но не столь уверенно, как с луком - таким образом страхуя товарища, идущего напролом, не знал. То ли была столь сильна дисциплина и подчинение старшим, то ли мужчина, почти мгновенно убивший неплохих авторитетных бойцов, сумел произвести впечатление - неважно, главное, что "общение" двух групп больше не нарушилось никакими эксцессами.
  Ройчи, проводив взглядом последнего, скрывшегося за дверью мародёра, какого-то доходягу, тем не менее, волокущего за собой на цепи шар размером с кулак и сантиметровыми иглами, неторопливо убрал меч в ножны, и быстро, рукоятью кинжала выключил заложника, можно сказать, бережно и точно, хотя с точки зрения эльфа миндальничать с подобными людьми не стоит, и лично он чуть бы усилил нажим - до проломления височной кости. Но у товарища были свои представления об обхождении с кем-либо. Иногда он был до невозможности мягкосердечен, а бывало, до такой степени жесток (этакая равнодушная необходимость), что у эльфа волосы дыбом становились. Одно он знал точно: всё равно это не был выбор по настроению, а действия и поступки согласно каким-то закономерностям, принципам, состоящим из множества пунктов, среди которых были мораль, совесть, цинизм, любопытство, знание и понимание натуры разумного - и многое другое. А также немаловажное значение имела эмоциональная подоплёка того или иного действия.
  Ройчи уже почти догнал их, заходящих за поворот, когда раздалось несколько характерных хлопков, и наёмник вдруг резко сместился в сторону.
  Листочек и Стил обеспокоенно оглянулись. Оливия же не обратила внимания на этот момент, погружённая в мрачные мысли, так не характерные для неё, отчего чистое чело избороздили непривычные морщинки.
  - Хорошо стреляют, - криво ухмыльнулся Ройчи, сбавив ход и походя к ним.
  - А ты ещё жалеешь их, - сердито произнёс эльф.
  Фраза прозвучала двусмысленно, тем не менее, он понял по хмыканью егеря, что тот воспринял слова высокорождённого как шутку с долей правды. Тот был восхищён наёмником, а это говорило о том, что Ройчи продемонстрировал то, на что способен. Ведь не просто так он с группой деморализованных и потерявших всякую надежду на достойный уход, бывших пленных солдат восточного предела, умудрился пробраться к северным воротам, захватить их каким-то образом, вызвать помощь гвардейцев и удерживать позицию, пока те не подошли. Это подвиг! При этом из егерей (насколько помнил эльф, их было одиннадцать) выжило двое, один из которых, сержант, был условно живым. Листочек был бы не против послушать как-нибудь эту историю.
  - Если б они поступили иначе, я бы в них разочаровался, - непонятно ответил тот, беря под уздцы коня и прибавляя скорости в их движении. - Я ожидал этого, - пояснил. - Трусливые в прямом столкновении, и бьющие из-за угла в спину. Главное, что вы успели уйти из зоны обстрела.
  На самом деле Листочек не сомневался, что человек до конца контролировал ситуацию. Подставленная под болт спина - либо отвлекающий манёвр, либо следствие небрежения противником, либо кураж, либо очередной выплеск адреналина.
  - Но поторопиться стоит - скоро они наберутся храбрости, а спускать такое унижение "ночные", чувствующие себя хозяевами положения, вряд ли станут. Тем более, что есть наверняка те, кто спросит, что же они сделали, чтобы восстановить "справедливость", - в голосе наёмника послышалась издёвка. - Трусость у них не в почёте. Поэтому надо отрываться, а то они могут сесть нам на хвост, и, подкопив по пути силёнок, станут наглеть, что при всём при том, что мы их не боимся, но останавливаться позволить себе не можем. Либо ищем альтернативный путь - уходим в сторону, путаем преследователей, в надежде, что этот район - не их вотчина, они всего лишь, так сказать, гости, и не знают каждый закуток, и ищем место, где можем пересидеть всплеск внимания. - Он помолчал несколько мгновений и со вздохом добавил. - Лично мне нравится больше первый вариант, но, боюсь, что нам не дадут его реализовать.
  Листочек не стал уточнять, как можно "путать следы" среди каменных и деревянных коробок, дабы не прослыть консервативным, отсталым высокрождённым, разбирающимся только в листочка, почках и цветочках. Остальные тоже были сосредоточены на движении - усталость от практически бессонной ночи (у наёмников точно) давала о себе знать. Оливия наконец осознала, что не стоит всем встречным демонстрировать свою привлекательность - это не дворец, не особняк кого-нибудь из знати, и набросила на голову капюшон.
  В этом она вся: может подкрасться и одарить таким многообещающим поцелуем, что у невозмутимого эльфа щёки будут алеть, а может отвергнуть элементарную помощь, вдруг вспомнив, что она - амазонка, то есть существо, ни в чём не уступающее мужчине (а то и превосходящее!). Впрочем, даже во втором случае она не теряла своего обаяния и симпатичности.
  Судьба внесла свои коррективы в принятие решения: свернув в неширокий проулок и пропетляв по нему сколько-то сот локтей, они обнаружили баррикаду из различной мебели, и поспешно отпрянули назад.
  Листочек, последовав примеру Ройчи, выглянул осторожно и стал изучать неожиданное препятствие. Сама по себе баррикада была не очень сложна - для любого двуногого перескочит её - на раз-два, Но вокруг неё, как было видно, бродило около десятка солдат, проверять принадлежность которых не было никакого желания. И вообще, от агробарских солдат эльф подустал: уж очень активно они друг на друга набрасываются: пехота на кавалерию, стража на гвардию, воины владетелей друг на друга. Такое ощущение, что их стравливают между собой... Да и коня с тяжело раненым вряд ли проведёшь через такое препятствие. А в окнах домов, выходящих на проулок, наверняка сидят арбалетчики и лучники.
  - Тупик, - вторя мыслям высокорождённого, - буркнул Ройчи.
  - Может попытаемся договориться, - внесла предложение бледная Оливия - возвращение назад по проулку её отнюдь не вдохновляло.
  - Ты узнала их? - довольно равнодушно уточнил человек, тоже оглядываясь назад на пройдённый путь.
  - Вроде чья-то гвардия, - произнесла неуверенно. - Но точно не наша, - Ройчи перевёл взгляд на неё. - Те воины, что не ушли с отцом, остались в особняке, который находится в противоположной стороне, - объяснила.
  Мужчина с интересом посмотрел на неё.
  - И много их?
  - Кого? Тех, что остались, или тех, что ушли?
  - Оставшихся, - терпеливо уточнил мужчина.
  - Полагаю, что пара десятков. Зачем больше на охрану пустующего дома? Просто территория большая, сад, озерцо...
  - М-да, маловато. Не факт, что эти солдаты, - сказал, снова выглядывая, - являются теми, за кого себя выдают. Доверие к костру сохраняется до первого пожара, - неожиданно ввернул. - А если у каждого встречного за пазухой камень, то лучше сразу стать строителем дорог, нежели миротворцем, - повернулся к ним. - Возвращаемся, пока наши "друзья" из "ночных" не заблокировали нас здесь, - увидев отчаянный вздох девушки, улыбнулся. - Оливия, - сделал строгое лицо, - не забывайте, что вы слеплены из иного теста, нежели простые домохозяйки! У вас железные нервы, двужильное тело и непробиваемая голова, ведь вы стали на ратный путь, по ошибке истоптанный хиляками мужчинами. - Она сердито глянула на него, но пока промолчала. - Хотелось бы добавить к вышесказанному такую банальность: вы, будучи амазонкой, должны стойко переносить тяготы и невзгоды на пути к славе. Но считаю это чересчур жестоким, ибо такую приятную девушку, как вы, нужно посадить в укромном месте в кадку вместо цветка и поливать словами, воспевающими красоту...
  Оливия изумлённо изогнула бровь, не в силах определить - действительно ли это над ней издеваются или это такой изощрённый комплимент, который ей едва ли нужен.
  - К чему всё это? - всё-таки не выдержала и спросила, вместо спланированного чуть раннее гордого и независимого вида.
  - Да так, - пожал плечами наёмник, подмигнул укоризненно глядящему эльфу. - Просто язык зачесался, вот я и потёр его о зубы. А так ничего существенного.
  Девушка мгновенно вскипела - терпение по нынешним временам - очень редкая монета.
  - А вам не говорили, господин наёмник, что вы - невоспитанный хам?!
  - А хамы бывают воспитанные? Отчего же, говорили, и не раз, - он лучезарно улыбнулся ей. - Прошу простить, ваша милость, мой несносный язык, - церемонно поклонился, и миролюбиво продолжил. - Тут недалеко совсем я видел подходящую калитку, которой, думаю, нам стоит воспользоваться, пока сюда не нагрянули заинтересованные любители лёгкой наживы и мигрени в отрубленной голове.
  Стил, отправленный назад на разведку, примчался запыхавшись и подтвердил опасения наёмника: по проулку очень уверенно шло около десятка вооружённых людей, среди которых были замечены и знакомые лица. А перед ними в паре шагов двигалось несколько коренастых, неплохо экипированных бойцов, очень уж напоминающих орков. И вот это уже было серьёзно, ибо "тёмные" - это не те противники, которые будут отступать... без веской причины. Тем более на глазах у людей.
  В общем, глазастый Ройчи оказался прав, и они двинулись хитросплетением дорожек и тропинок внутренних двориков, благо они не заканчивались глухими стенами и тупиками. Но это не значит, что их путь с конём и раненым был прост.
  И вот в какой-то момент, в каком-то саду им навстречу попался Руар, какой-то чиновник не самого высокого ранга, мужчина под тридцать и хозяин ближайшего дома. Естественно, он узнал Оливию... и тут же предложил помощь. А у них просто не оказалось сил, чтобы отказаться. Вот таким образом они и оказались в уютном семейном гнёздышке одних из бесконечного множества семейств РоДизайши.
  Что ещё надо? Таз для омовения, чистая постель, простая, но неимоверно вкусная еда, непритязательная, но добротная и более соответствующая моменту (касается Оливии) одежда (впрочем, амазонка наотрез отказалась менять штаны и куртку на платье).
  ...Листочек дёрнулся от шороха и приоткрыл глаза, рука же автоматически потянулась к мечу, прислонённому рядом. Это был Ройчи, тихо, стараясь не разбудить уставшую воительницу, мостился в соседнее кресло. Эльфа таки сморило, хотя он твёрдо намеревался дождаться результатов разговора Ройчи с Руаром РоДизайши.
  Поймав вопросительный взгляд товарищ, человек вздохнул, но ответил.
  - Согласились. И не конь был в том основным аргументом. Наш гостеприимный хозяин считает, что это - его долг, - Ройчи скривился и дёрнул плечом, как бы говоря, что ему причины до одного места, на котором исключительно хорошо думается. - Но с ними остаётся Стил. Наш юный егерь, - а он действительно был самым молодым в отряде смертников, захватывавших северные ворота королевской резиденции, - не пожелал оставлять своего командира. Хозяева только обрадовались, - он устало отбросил голову на спинку кресла. - Слава Единому, что хозяйка решила посидеть у тела раненого, пока Стил хоть чуть-чуть поспит. А Руар приглянет за окрестностями.
  Листочек вопросительно изогнул бровь.
  - Доверяешь?
  - Да, - прошептал человек, закрывая глаза.
  
   * * *
  
   Глава 3.
  
  Едущие посредине улицы всадники напоминали призраков, даже скрип колёс перегруженных повозок и цокот копыт по мостовой звучали как-то глухо. Под утро город немного утихомирился: убийцы и насильники натешились, грабители и мародёры подустали и с рассветом стали осторожней. Сейчас стали выползать только те, кто не пострадал, но при этом чувствовал себя ущемлённым, не поучаствовав в дележе добра соседей. Но эти были чересчур пугливы. Тем не менее, расслабляться не стоило - злая стрела из подворотни или чердака легко могла принести неприятность, а то и смерть.
  Ночь была чересчур длинна, чтобы можно было выкроить время на отдых. Но, даже вырвавшись из ловушки и спасши при этом принцесс, отряд не знал покоя - разошедшиеся "ночные" и новоцерковники, будто сошедшие с ума от свободы и опьяневшие от крови, бросались на явно опасный отряд. И клали головы. Капитан королевской гвардии РоГичи порадовался бы этому: не нужно искать и гоняться за городскими выродками - драконами, они сами идут под нож. Но при этом подвергались опасности жизни пассажиров фургонов, а в стычках его гвардейцы получали ранения и уставали, а ведь защитников королевского рода РоБеруши и так не очень много осталось в этом внезапно враждебном городе. Вон, пару человек пришлось отправить в повозку к Его Преосвященству - вдруг кардинал найдёт силы и поможет им чем-то.
  Он посмотрел на небо, и на лицо упали первые капли дождя и, сняв перчатки, удовольствием растёр их, пытаясь таким образом взбодриться.
  Вообще, дождь им на руку - он невесело мысленно усмехнулся. Агробару бы, а не только им сейчас, не повредил хороший затяжной ливень, чтобы потушить вспыхнувшие или тлеющие - склады в порту продолжали коптить - пожары и смыть с улиц всю нечисть, мразь и драконов, что по недоразумению были причислены к роду разумных.
  Скоро им предстояло более серьёзное испытание - выставленная застава на пути к Западным воротам. Предположение о том, что мятежники не продумали этот вопрос не подтвердилось. Мало того, объезжать препятствие, находившееся впереди не было никакого смысла - все улицы, так или иначе выходящие на вербарский тракт, были перекрыты. Кто-то неглупый смог это спланировать. Не только убийство короля, зачистку гвардейцев - "чаек", а чуть позже и их убийц. Кто же это?
  Мысленно перебирая великие семьи и знатных дворян, выходило так, что пострадали все. Но РоГичи не верил, что произошедшее - дело загребущих рук соседей, той же воинственной Тарии или позиционирующего братский союз Вербара. Не в том дело, что слова - это всего лишь непыльная работа языка и лицемерие, поселившееся в верхних посольских этажах - это дань профессии, просто никто из посторонних не мог совершить то, что произошло, привести в движение столь разные силы агробарского общества и разных вотчин. Это кто-то свой. И очень могущественный.
  Ладно, проблемы нужно решать по мере их появления. Главное, что они успели вывезти принцесс. А значит, для королевства ещё не всё потеряно. Ведь будет знамя, объединяющее настороженный запад, находящийся в состоянии постоянной войны восток, консервативный север, вольнолюбивый юг и зажравшийся от давно не случавшихся встрясок центр, а не хлипкое лоскутное одеяло - будет будущее...
  Что-то он раньше времени размечтался. Для начала нужно пройти заставу, о чём он, впрочем, не очень переживал. Вот потом шли ворота, и вряд ли золото сможет повлиять на дежурных офицеров - кому нужны агры, когда остался без головы? Вот там, думал он, придётся прорываться с боем... И сам себя назначил в команду потенциальных смертников, что станут штурмовать и удерживать ворота, когда остальные будут уходить. В этом он видел свой долг.
  Зябко повёл плечами. Нетрудно выглядеть железным снаружи - дворцовая школа владения собой давала о себе знать. Сложно поддерживать это состояние изнутри. Ведь маленькие червячки сомнений неизменно находили щели, чтобы просочиться и впрыснуть яд неуверенности. Конечно, он давил их латной перчаткой, выкорчёвывал ростки верным мечом, но находясь уже давно в напряжении, начал понемногу уставать. И, естественно, защита слабла и истончалась.
  К нему подъехал один из разведчиков, ехавший впереди, и предупредил, что за следующим поворотом они окажутся ввиду заставы. Капитан поднял руку с раскрытой ладонью, призывая ко вниманию и усилению осторожности, потом переглянулся с ехавшим рядом маркизом. Бледное лицо Фиори РоПеруши с модными щеголеватыми усиками было напряжено, но ответный кивок был уверенным и твёрдым. РоГичи чуть усмехнулся краешком губ, на что маркиз ответил таким же понимающим, слегка оттаявшим взглядом. Они давно знали друг друга и не раз участвовали в совместных походах, поэтому не взирая на различие в социальном статусе и небольшой разнице в возрасте, прекрасно понимали друг друга. И так было гораздо легче - делить ответственность на двоих. Сзади в ограниченных пространствах повозок, где даже пошевелится было проблематично, ехали люди, от которых зависело будущее королевства. Во всяком случае, капитану так хотелось думать.
  Щиты, этакий высокий съёмный забор, перегораживающий улицу, вырастали из пелены усиливающегося дождя.
  Так любопытно: ни одного лишнего звука, кроме действительно успокаивающего дождевого шелеста и цоканья подков. После изобилующих самыми громкими и, как правило, не очень приятными звуками суток это... гм, звучало непривычно. И ни одного постороннего человека - РоГичи был уверен, что за ними обязательно наблюдают, но так: очень осторожно, чтобы случайно не попасться на глаза.
  Парочка стражников, вышедшая встретить их, была донельзя классическим образчиком часовых - мздоимцев, что капитан даже не улыбнулся. Несмотря на то, что стоящие были сейчас на другой стороне, так сказать, баррикад, тем не менее они оставались агробарцами, и если бы не обстоятельства, РоГичи не поленился остановиться на полчасика и провести инспекцию с неизбежной в этом случае "разъяснительной" беседой. Он грустно подумал, что вот из таких мелочей и складывается большая беда.
  Стражники не подвели его и отыграли свою роль, как по нотам, и даже - после перекочевавшего золота - клятвенно пообещали не тревожить уснувшего после трудной ночи купца и его семейство.
  Змея их каравана постепенно втягивалась за преграду, когда капитан таки обратил внимание на солдат, помимо стражников РоШакли торчавших на постах. Его уколол неприятный холодок. Это были "белки" - личная дружина барона РоКлари.
  Что за несправедливость! Его первая жена была из северных баронств, и он очень хорошо знал "лис", занимавших и "чистивших" сейчас королевский дворец, и "рысей". С "белками", естественно, тоже пересекался. В основном, с их сеньором, весёлым и толстым (знатным любителем пива) бароном.
  Слева появилось ещё несколько "белок". Усатый капрал бросил на проезжавших мимо короткий, но цепкий взгляд и снова повернулся к подчинённым, вытянувшимся перед ним. РоГичи с облегчением выдохнул - вот такие настоящие бойцы легко могут выявить обман...
  - Осторожно!.. Гвардия и...
  Разнёсшийся высокий юношеский крик, вначале пустивший петуха, а потом и вовсе оборванный, прозвучал в этом сонном и влажном царстве, словно гром среди ясного неба. Эхо ещё пошло гулять по улице, отскакивая от каменных стен, будто от берегов, а здесь уже всё пришло в движение.
  Ушлый капрал первым делом сдёрнул с пояса небольшой инструмент, распространённый на севере, наравне с барабанами передающий сигналы и команды - и теперь зазвучал знакомый капитану тревожный и пронзительный визг тревоги. Один из гвардейцев, склонившись в седле, попытался достать сигнальщика, но того прикрыл рядовой. Схватился за перерубленное плечо, повалился, а капрал, ловко вернув дудку на пояс, с совершенно бесстрастным выражением на лице подскочил к крутившемуся рядом наезднику, хладнокровно уклонился от прямого удара, сблизился, ухватился правой рукой за край седла, в мгновение ока взлетел на коня. Опомнившись, гвардеец попытался резким ударом шлема назад поранить или хотя бы как-то задеть наглеца, но тот вновь ускользнул. В следующее мгновение нож оказался напротив горла королевского солдата...
  РоГичи оказался рядом и его удар плашмя мечом прервал убийственное движение капрала "белок". Он надеялся, что успел и нож не прикончил его бойца, хотя вид того, склонившегося к холке коня был не очень обнадёживающим - сквозь пальцы руки, держащейся за шею, капала кровь. А северянин, покачнувшись, стал заваливаться набок, и, цепляясь за всадника, потянул плащ. И вот уже на всеобщем обозрении - белокрылая "чайка" на жёлто-красном фоне...
  Капитан выругался сквозь зубы, привстал на стременах, пытаясь оценить ситуацию. И снова помянул дракона.
  С обоих сторон улицы появлялись всё новые и новые воины с "белкой" на плащах и туниках, а гвардейцы, моментально выстроившие заслон вокруг повозок, всё больше и больше втягивались в затяжную схватку. Были уже павшие с обоих сторон, и хоть "белки" не успели полностью экипироваться в силу внезапности нападения, натянуть доспехи и кольчуги, дрались они отчаянно. Причём, что тоже было характерно для северян, практически молча (не считая отрывистых команд, доносящихся из-за спин атакующих), спешили навстречу противнику, разве что рычали сквозь зубы.
  Врагами этих, конечно же, честных воинов, выполнявших свой долг и приказ, у РоГичи не повернулся бы назвать язык. Это не ряженые преступники в составе стражи РоШакли, это обыкновенные парни из северных селений, прошедшие суровую школу баронских лесных лагерей и ставшие настоящими солдатами. Почти тоже, что и в гвардии, с той лишь разницей, что у одних это часто происходило на паркете, в тепле и на виду милых юных дворянок, а у других воля закалялась холодными неприветливыми чащами, а дома их ждали простые, но от этого отнюдь не теряющие очарование и привлекательность, отношения с местными девчонками.
  Капитан даже на какой-то момент растерялся - ну не мог он резать своих! При этом ясно осознавая, что каждое мгновение промедления затягивает петлю на них.
  Звонкий мощный удар чуть не свернул ему шею - арбалетный болт. Едва не сверзившись с коня, он с трудом выпрямился. Слава Единому, стрела скользнула по шлему, сбросив и порвав капюшон, а то быть бы ему уже дохлым со сломанными позвонками.
  Несмотря на гул, поселившийся в голове, удар помог ему, как это ни смешно, трезво глянут на ситуацию и привести мысли в порядок.
  К нему подскакал маркиз.
  - Прейр, как дела?!
  В общем шуме РоПеруши пришлось кричать, а мелькнувшая забота в его голосе, несмотря на очевидную банальность, умилила. Меч маркиза был обагрён кровью. Ну, конечно, у него нет знакомых северян. Все его кровные знакомства - это двор. И наследная принцесса Лидия в том числе.
  - Нормально, - качнул головой капитан, и тут же пожалел об этом. Вряд ли молодой королевский чиновник услышал его, но ответ прочитал по губам.
  - Нужно что-то скорее решать! Нас обкладывают, как гончие медведя!
  Капитан согласно кивнул, на этот раз поаккуратней, наблюдая самоотверженную атаку нескольких "белок", крутящихся возле гвардейцев. Резкое отступление, всадники гонятся за ними, но проворные северяне скрываются за крепкими дверьми, из-за которых в последний момент вылетает копьё, ранящее коня в грудь. Животное будто спотыкается, падает, влетает всем корпусом в каменную стену дома - РоГичи кажется, что он слышит, как вздрагивает кладка. Слава Единому, наездник оказался достаточно опытным, чтобы вовремя вытащить ноги из стремян. Впрочем, везение его на этом закончилось, и упал он не очень удачно, сильно ударившись о камни мостовой. И оставшись лежать неподвижно. К нему бросилось несколько товарищей, спешилось, пытаясь подхватить. Внезапно всадник, карауливший дверной проём, пошатнулся и свесился с коня. Капитан, резко подняв голову, успел засечь в окне второго этажа прячущееся арбалетное плечо.
  - Предлагаю, пока не всполошилась вся округа мчать к воротам! - маркиз пригнулся над холкой коня. Вовремя - сверху, едва не касаясь края шлема, пролетела стрела. - Острые предметы летают - уж не к дождю ли?! - неожиданно задорно оскалился.
  РоГичи вспомнил, что вот этот дворянин, его давний знакомый, шестой или седьмой меч королевства, только из-за семейных традиций после службы в гвардии пошёл в чиновники, а не продолжил службу, так сказать, в войсках.
  - Поздно!
  - Что поздно?!
  - Не видишь, они нас отвлекают. Не удивлюсь, если часть людей схоронилась с той стороны заслона, чтобы захлопнуть ловушку. Открыт путь в сторону Вербара. Уверен, возле ворот нас ждёт тёплая встреча.
  РоПеруши сразу понял, о чём говорит капитан, на лице мелькнуло напряжённое размышление.
  - Отходим?!
  - Как можно быстрее! - утвердительно кивнул РоГичи.
  Объяснять дополнительно очевидные вещи, как то: бесперспективность выхода к Западным воротам - при отсутствии манёвра, в лучшем случае быстрая героическая смерть, а тут потеря людей с каждым мгновением промедления, не пришлось - РоПеруши вскинул кулак в жесте согласия и одобрения. Капитан подозвал одного из крутящихся рядом двух телохранителей и передал приказ разворачивать повозки и становиться в защитный ордер. Солдат сорвался с места - их штатный горнист по личному приказу капитана находился у повозок. Вскоре донёсся чистый звук трубы, и их небольшая огрызающаяся колонна стала перестраиваться.
  РоГичи оглянулся и посмотрел вдоль уходящей вдаль ровной улицы, словно пытаясь что-то разглядеть. То ли стройные ряды верных королевству, но с точки зрения капитана преданных кем-то, для кого долг - синоним амбициям, северян. То ли пресловутые Западные ворота, к которым они такой надеждой стремились. То ли петляющую ленту тракта за крепостной стеной, что сравнивалась сейчас для него со свободой и спадом давления ответственности. А ведь именно этим качеством - ответственностью - чаще всего его попрекала молодая капризная жена, прячущаяся сейчас где-то в этом безумном городе. Но не к ней, а по отношению ко всему остальному миру... Есть, действительно есть правда в её словах.
  Кстати, западное направление они выбрали почти единогласно, хотя Восточные ворота после прохода через них "тёмных" на предмет отсутствия хорошей охраны казались более перспективны. Но большая вероятность нарваться на уруков, о бесчинствах которых уже ходили страшные истории, тут же подхваченные разведчиками, перечёркивала все помыслы о том направлении. Девушки (Лидия, Деметра и, конечно же, вездесущая Руфия) и кардинал, присутствовавший при разговоре, полюбопытствовали, чем же так страшны уруки. На что едва спасшиеся из лап "тёмных" (благодаря своевременному вмешательству интернациональной команде наёмников) маркиз и капитан даже не знали, что ответить. Урук - это просто смерть. Как правило, мучительная и ужасная. Тебе просто не дадут спокойно уйти - урукский шаман каждый кусочек твоей боли использует для заполнения своих резервуаров чёрной магии.
  Отвернулся и поспешил в голову колонны, где теперь нарастал шум.
  Можно было в который раз вслух призвать дракона, но на лицо капитана, тем не менее, вернулась невозмутимость и холодная отстранённость. Их действительно заблокировали. Проход, находившийся в центре заслона был закрыт щитоносцами "белок". К моменту, когда примчался капитан, спешившиеся гвардейцы откатились от стоявших твёрдо северян уже второй раз. РоГичи отметил про себя, что противник расположился не только напротив, но и воинственно потрясает оружием над кромкой огромных перегораживающих улицу щитов. Хотя мостки - козлы находились с этой стороны. Он подозвал одного из своих сержант и попытался выяснить этот момент.
  Оказывается, всё было очень просто. Как только часовые поняли, что втянувшиеся к ним за защитную линию люди - враги - могут вычислить ловушку, они тут же перекрыли проход, а за линией щитов стали незаметно возводить из разной мебели подобие мостков и лестниц, только с другой стороны. Короче, согнать их оттуда было в принципе можно было, но каких усилий это будет стоить? И не дождутся ли они с тыла подхода ещё одних "друзей"? Которые раз и навсегда закроют недолгую историю путешествия их отряда. А заодно и историю королевства.
  РоГичи ещё раз окинул взглядом преграду, запирающую их на этой улице. При всей относительной несложности её сборки, она была достаточно крепка. Но не против сколько-нибудь серьёзных сил. Второе - щиты соединялись с этой стороны. И самое главное - защитников - северян было до двух десятков плюс несколько уцелевших стражников. Причём основная масса их сосредоточилась на защите прохода.
  Капитан подозвал Боруна, сейчас, когда из офицеров-гвардейцев никого не осталось, ставшего его правой рукой.
  - Сержант, бери десяток бойцов и постарайся завалить вот тот крайний справа щит, - тот понятливо кивнул. - Задача: в идеале как можно быстрее обрушить это недоразумение и сохранить своих солдат, а минимум - оттянуть часть сил от прохода.
  После ухода Боруна капитан подъехал к маркизу, не сводящего нетерпеливого взгляда от схватки. РоГичи его понимал, но то, что лично желал ввязаться в драку, никак не устраивало гвардейца - разбрасываться преданными РоБерушам дворянами сейчас, когда их в наличии... один было глупо. Гвардейцев, в том числе себя со всеми их благородными корнями он больше относил к силовой поддержке. Ах да, в повозке также находилась графиня и сколько-то амазонок. Но это было тоже немного иное, нежели могла потребовать в ближайшем будущем ситуация. К тому же маркиз имел какое-никакое влияние на довольно своенравную Лидию. Поэтому капитан попросил Фиори проконтролировать редкое оцепление, охраняющее повозки с тылу и вернуть на места начавших покидать повозки амазонок и... принцесс... Руфия, с любопытством глазея по сторонам, стояла у заднего колеса ближайшего фургона, а Лидия, решительно поджав губы, направлялась к ним.
  Капитана бросило в жар, только представив, как шальной арбалетный болт попадает в одну из принцесс. РоПеруши увидел изменившееся лицо РоГичи, проследил за его взглядом и нахмурился.
  Офицер склонился с седла к дворянину и твёрдо, без сочувствия, но по-дружески сказал молодому РоПеруши:
  - Ваша светлость, нужно быть строгим, убедительным и терпеливым, - и можно сказать, малодушно дёрнул поводья и покинул маркиза.
  Дальнейшее уже было не интересно капитану - каким образом тот образумит свою высокую подопечную и вернёт её пусть и под хлипкую, но всё-таки защиту повозок. Хотя бы уберёт с глаз долой немногочисленных вражеских стрелков, хоть и сосредоточивших сейчас огонь на месте схватки и дуэли с гвардейскими арбалетчиками. РоГичи предстояло иное развлечение, которое он воспринял чуть ли не с облегчением и полной моральной готовностью.
  Он спрыгнул с коня, перебросил со спины на левую руку щит, опустил забрало, извлёк меч и направился туда, где его бойцы тщетно пытались продавить обороняющихся "белок", прячущихся за щитами. По правую руку от себя он тут же обнаружил квадратную фигурку Дага, старшего сержанта - разведчика, в отсутствие Боруна принявшегося приглядывать за своим командиром.
  РоГичи хмыкнул - после его безрассудной вылазки и атаки латников, благодаря которым гвардейцы смогли вырваться из ловушки, организованной неизвестными врагами, в которую превратился полковой городок, он заметил, что отношение подчинённых к нему, достаточно нелюдимому, занудному и никак не проявившему себя на арене дворцовых интриг командиру, поменялось радикально - они, как это не звучит странно, берегли его.
  Справа донёсся слитный дружный вопль. Бросив туда взгляд, капитан обнаружил, что Борун взялся за дело резво, и два огромных щита наклонились и вот-вот должны упасть, с них уже посыпались мешавшие сверху северяне, причём двое чуть ли не на голову гвардейцам. Где их тут же закололи.
  Улыбаться удачному манёвру расхотелось, и капитан сосредоточился на хмурых, злых лицах "белок", торчащих над верхней кромкой щитов. Линия защитников прохудилась - часть людей побежала к месту возможного прорыва.
  Пробный удар мечом, противник даже не соизволил уклониться, чувствуя его явную неопасность. Удар в замахе торцом щита по соседнему бойцу и мгновенный укол на уровне лица. Северянин пошатнулся от мощного толчка, но товарищи удержали его, от идущего в голову острия уклонился, и лезвие лишь бессильно скользнуло по шлему. Зато гвардейцу пришлось изворачиваться и проявлять чудеса гибкости, когда снизу вынырнул вражеский меч, совсем чуть-чуть не дотянувшийся до живота капитана, следом у головы прошло жало пики - тоже на грани. Третий удар, метивший в неприкрытое предплечье, парировал Даг.
  Слитный выдох, что-то вроде "гам!", и шеренга северян сделал одновременный шаг вперёд, вновь оттесняя гвардейцев.
  РоГичи рукавом оттёр пот. Его немного тряхануло - накатило припозднившееся ощущение совсем близко промелькнувшей смерти. Он удивлённо качнул головой. Строго говоря, северяне никогда не уделяли особого внимания сражению в строю. Да, умели кое-что, чего хватало, чтобы остановить и растоптать не очень дисциплинированные орды диких и "тёмных". Для северян важнее была подвижность и взаимодействие в маленьких группках по трое, по пятеро, потому как ровных и открытых поверхностей там было немного. Оттого и тяжёлой латной пехоты, имевшейся во всех остальных герцогствах, у баронов не было. В силу чего и доспехи были полегче. Кольчуги обязательны. А тут "белки", объективно не самые сильные северные воины - и такая слаженность и выносливость в щитовой сшибке, как и у столичной пехоты. Да, многое, видно, изменилось на севере.
  Тем не менее, опускать руки капитан не собирался - нет времени для раздумий - вот-вот подойдёт подкрепление к их соперникам - и всё, им конец. Дав себе передышку в три удара сердца, вновь пошёл в атаку. И Даг тоже, даже чуть опередил. Но основное совершил здоровый и внешне грузный наёмник, которого гвардеец мельком видел, когда его бессознательную тушу при покидании дворцового двора грузили в повозку. Капитану тогда даже пришло на ум предложить его оставить на камнях мостовой - уж очень был он окровавлен и страшен - ну, точно, не жилец, но промолчал, видя, с какой осторожностью тащат его пятеро амазонок(!). Тем более места на тот момент в единственном транспортном средстве не было вообще - это чуть позже они раздобыли ещё две повозки, а ту после всех передряг, чуть ли не развалившуюся на ходу, пришлось бросить.
  Разогнавшись, словно пущенный из катапульты снаряд он не хуже тарана или рыцаря на коне взломал линию щитов - удар был столь мощным, что двое вообще упали навзничь. При этом на нём был небольшой остроконечный шлем, кольчуга, заканчивающаяся ниже пояса и огромная секира в руках. Он разметал "белок" - после широкого замаха сразу несколько противников выбыло из строя. Капитану, сержанту и остальным гвардейцам оставалось только следовать за ним, развивая успех и добивая упавших.
  Парочка молодых северян не выдержала и стала спасаться бегством, а наёмник, страшно рыча, сколько-то шагов гнался за ними, потом, приостановившись, запустил секиру, совершившую два оборота и влетевшую в ноги одному из них. Второму это только придало прыти.
  Около пяти "белок", противостоявших Боруну, поспешно организованно отступили и скрылись в дверях дома. Преследовать их не было никакого резона.
  Капитан облегчённо вздохнул, вспрыгнул на подведённого коня. Сквозь проход, спешно расчищенный от трупов и разного хлама, проехала первая повозка, на козлах которой сидела симпатичная невысокая амазонка. Вроде как знакомая капитану внешне. Не важно - он как-то не очень уделял внимание окружению наследной принцессы. И в отличие от сослуживцев - офицеров в совместных попойках, о которых ему любили в красках рассказать, не участвовал. Велья б ему точно глаза выцарапала!
  Лидия, стоявшая в окружении трёх солдат, вопросительно глянула на подъехавшего одним из последних маркиза, тот взглядом нашёл капитана, и тот дал отмашку к началу движения и направился в голову колонны к Дагу - посовещаться, где им можно более-менее перевести дух. И определить планы на будущее, так как предыдущие их замыслы были абсолютно порушены.
  
   * * *
  
   Глава 4.
  
  Лишние люди убрались восвояси, заслон принял свой первоначальный вид. Ремесленники - часовые, обменявшись многозначительными и не совсем понятными гоблину фразами, утихли.
  Худук, пригревшийся на солнышке, можно сказать, задремал с ещё открытыми глазами и невольно вздрогнул, когда рядом раздалось деликатное покашливание. Недовольно повернул голову вслед раньше отреагировавшим ушам - лопухам. Это был тот самый молодой и дрожащий подмастерье.
  Он старательно приветливо улыбался "тёмному", неловко теребил ножны короткого меча, а в правой руке держал тряпичный свёрток. Слава дракону, он оставил свою пику у баррикады, а то недолго и глаз потерять с такими защитничками.
  - Чего надо? - грубо спросил Худук - он терпеть не мог, когда беспардонно прерывали его созерцательное состояние (хуже было только не вовремя разбудить).
  Но пришельца это не очень смутило.
  - Бирюк, - представился тот, радостно оскалившись. - Мы тут перекусить решили с товарищами. Так что собрали и вам из того, что взяли с собой. Не побрезгуйте. Мы ж то знаем, что вы на полном довольствии Старика, - именно так, с большой буквы, - стоите. И товарища своего кликните, а то мне как-то боязно к нему обращаться...
  Слова сыпались из него, будто из дырявого мешка. Видимо, не от великого ума отрядили к ним этого посланца. При том, что при появлении дворян с воинами он, как помнил Худук, отчаянно трусил. Значит, маленький зеленокожий гоблин не показался ему таким уж страшным. Любопытный поворот. Но "тёмный" решил не разочаровывать этого человека и не пугать его понапрасну - как-то сразу приглянулся этот представитель одного с Ройчи племени со странным именем Бирюк. Ведь не побоялся же, и принёс еду. Из свёртка умопомрачительно пахло тушёной с картошкой курицей, острым сыром, к которому в людских землях пристрастился гоблин, овощами и лепёшками со свиным ливером...
  Сообщать подмастерью о том, что их с Рохлей перед выходом накормила от пуза милая служанка, Худук посчитал невежливым. Он благосклонно кивал, не очень вслушиваясь в отрывистую речь плюхнувшегося недалеко на задницу Бирюка и пробовал всего по чуть-чуть - всё-таки больше нужно оставить Рохле, молодому растущему троллю, который уже сейчас превосходил своего наставника - родителя в несколько раз. Звать же рыжего гоблин счёл лишним - обоняние у того было отменное. А вкусно приготовленную еду вообще способен почуять на приличном расстоянии. Вот и сейчас тролль вышел из состояния неподвижности и как-то очень поспешно развернулся всем телом в сторону, заинтересовавшую его. Крупные выразительные ноздри с весьма вместительными дырочками и сплюснутым кончиком вытворяли такие впечатляющие круговые движения, словно пытались оторваться и последовать к цели.
  Подмастерье испуганно замер при приближении этой горы мышц, похрюкивающей от предвкушения, по имени Рохля, а его напарники, только собравшиеся стелить завтрак на одной из баррикадных телег, тоже настороженно приостановились. Но даже заводилы кузнецы не стали делать ничего лишнего, как то: хвататься за оружие, с криком бежать на помощь товарищу или совершать иные глупые поступки. Тем более рыжий, одной лапой подхватив свёрток с предусмотрительно разделёнными гоблином харчами, тут же ополовинил его прямо в пасть, не очень заботясь о разделении продуктов. Смачно захрумтел куриными ножками, что были ему словно ржаные сухарики к пиву. Довернул остатки еды в рот, тщательно вытряхнув крошки, аккуратно положил тряпку из-под еды на место, довольно улыбнулся, явив умиляющемуся Худуку к паре внушительных клыков комплект крепких квадратных зубов, рыгнул и... снова убыл на своё место дежурства.
  Только после этого ремесленники отмерли, и сами принялись за неторопливое набивание животов, при этом нет-нет, да и косясь опасливо в сторону неподвижной грозной фигуры. Казалось, они только сейчас осознали нешуточную весомость "тёмных" (гоблин в этой ситуации без демонстрации своих скрытых талантов ощущал себя пока что довеском к крупному товарищу).
  Бирюк отжал голову от плеч и слабеньким голосом протянул:
  - Ну и грозен ваш...
  - А то, - самодовольно отреагировал гоблин - любая констатация и превозношение мощи его воспитанника была для него, как бальзам на душу.
  - А это... господин "тёмный"... вы того, извините, что спрашиваю... эти, как их, наёмники?..
  Неожиданное косноязычие собеседника не смогло поколебать благостного настроения гоблина. Словосочетание "господин тёмный" действовало на него просто убойно, и этого человека (а именно люди иногда баловали его подобным наслаждением, ибо у "светлых" язык не повернётся назвать противника по цвету "господином", а у самих "тёмных", где каждый числил себя самым-самым исключительным, это было не принято) он готов был носить на руках. Ну, это так, образно говоря, а на практике мог простить многое, даже дефиле в грязных сапогах на его территории. Примерно так, как сейчас, когда приставучий собеседник несёт околесицу, не очень интересную самому гоблину. Ничего, пусть пошутит, ему можно. Пока. Авось ляпнет ещё что-нибудь... важное... в копилку немаленького самомнения "тёмного".
  - Ага, - лениво ответил Худук.
  Бирюк несколько раз дёрнул головой как бы утвердительно, зачарованно глядя на подвижные, покрытые коротким тёмным волосом уши гоблина. Поймал прищуренный нехороший взгляд "тёмного" и торопливо зачастил:
  - А то мы смотрим, у Старика поселились такие... интересные люди... Даже эльф...
  Худук недовольно фыркнул. Ладно уж, подмастерье причислил их компанию к племени людей, реально же кроме Ройчи к нему не относящихся, но уж обозвать эльфа "интересным" - это уж слишком!
  -...Ну, думаем, крепок наш Старик - раз может нанять "светлых" и "тёмных"...
  - Что за Старик? - раздражённо спросил гоблин, пропустив мимо ушей тот факт, что их, оказывается, кто-то нанял. Без радостного звона в кармане и без его ведома?!
  - Ну так?.. - опешил собеседник. - Вы же под его крышей живёте...
  Гоблин озадаченно воздел брови. Как-то у него всё перемешалось в голове, ибо он никак не мог понять, о чём разговор. Почему-то слово "крыша" ассоциировалась у него сейчас с покровительством. Но - будучи-таки сообразительным малым - он наконец-то уяснил, что слово было отнюдь не фигурально по значению, и просто-напросто имелся ввиду постоялый двор, в котором они сейчас жили.
  - Старик - это Гарч?
  - Ну да...
  - Тьфу ты, так бы сразу и сказал. А то "крыша", "старик". Сказал бы просто: хозяин постоялого двора...
  Собеседник посмотрел на него с несказанным уважением, но гоблин не понял, что именно повлияло на это.
  - Ну да, - хмыкнул Бирюк, уводя в сторону взгляд. - Чё-то я не помню, чтобы на этом постоялом дворе мог остановиться кто-то посторонний за деньги... - непонимание на лице "тёмного" почему-то только добавило широты улыбке. - А-а-а, понял, это такая проверка, и вы на самом деле не наёмники, а состоите на службе... Круто.
  - Да какая служба, дракон тебя возьми?!
  - Ну, тайная королевская. Ведь у вашего постоялого двора даже названия нет, а в трактир внизу могут попасть только избранные, - Бирюк хитро улыбнулся. И тут же погрустнел. - Говорят, пиво там настолько отменное, что попробовав его разок - даже женщине предпочтёшь при оказии...
  - Да-да, - немного невпопад отреагировал задумчивый Худук.
  - Была у меня как-то попытка пробраться туда, к вам... ну, отведать пивка чудесного. Неудачная, правда. Но, слава Единому, Старика тогда не было, а то враз голову открутил, и в подвале засолил, - увидев удивлённый взгляд гоблина, пояснил: - Это ещё одна байка. Не знаю, в курсе ли вы, что тех, кто привлёк недоброе внимание Старика, он лично кончает... а головы солит и складывает в тайник в подвале - есть, говорят, такой, куда доступа нет никому, кроме самого хозяина.
  Что за бред? - Худук даже отвлёкся от своих логических выкладок при появлении любопытной информации. Челюсть его упала и никак не желала возвращаться на место. Он пристально глянул на увлечённого собственной речью подмастерье - уж не дурачит ли он его? Но тот казался пусть и простым, как его наковальня, человеком, но при этом свято верящим в свои слова.
  - Мы с товарищами уже давно заметили, что некоторые постояльцы, - криво усмехнулся, так и не покидают дом Старика, - многозначительно кивнул. - Оттого и кухней его в отличие от пива никто не интересуется... А как вы думаете, - он резко склонился к "тёмному", отчего тот хмуро отодвинулся, и с жаром зашептал, как какому-то своему другану, - может эти... головы как-то используют, чтобы улучшить качество пива? Или сам потребляет их... солёными...
  - Тьфу ты! - гоблина передёрнуло.
  Он почувствовал, что начинает злиться. Как бы этот, гм, человечек, не взирая на свои раннее заработанные плюсы, не пострадал! Худук уже склонялся к тому, чтобы наслать на него не банальный понос, а заикание. Ему, "тёмному" и потомственному шаману (ну, пусть с натяжкой, ведь как ни как, он так и не выучился - но, тем не менее) рассказывать вещи, от которых ему самому тошно! Верно говорят, что людские суеверия и фантазия легко переплюнут канонические страшилки любой из официальных людских церквей.
  - Послушай, любезный, - Худук решил, что хватит миндальничать с этим недалёким выкидышем драконицы - доброе расположение тоже имеет свои неприкосновенные границы. И ездить ему, профессиональному сказочнику по ушам нечего, - ты и так уже наговорил на несколько отрезаний головы, состоящей исключительно из слов, - начал он проникновенно. - И пока я не придумал, как это повторное усекновение произвести, и не начать ли с языка, советую заткнуться, отойти в сторонку и подумать над своим поведением. Вернее, пока не поздно, решить, не дать ли обет молчания? - подмастерье побледнел под жёстким напором "тёмного", и у того в душе невольно шевельнулась жалость, совсем не характерная для него. - Ладно, не пугайся, не всё так страшно, - он таки решил слегка обнадёжить павшего духом и уже представляющего свою любимую головушку где-то в тёмном подвале, в одиночестве (или того хуже - в компании), смаргивающую с век крупинки соли. - Пройди и... прочитай молитву... Знаешь какую-нибудь?
  - Да... "Благодарствую...", "Един...", "Полон..."...
  - Вот-вот. "Благодарствую" раз десять тихонько, но вслух, - видя вопрос, ответил категорически. - Так надо. И больше о том, о чём мы с тобой говорили, никому ни слова, иначе... - Худук красноречиво провёл по горлу рукой.
  Подмастерье сжался подобострастно, невзирая на несоответствие роста, глядя на гоблина.
  - Да-да, господин "тёмный".
  - То-то же, совсем другое дело. Вижу, ты уже стал на путь исправления, - Худук встал, потянулся, распрямляя затёкшую спину, покровительственно похлопал по плечу ремесленника. - Иди уж... товарищ.
  Бирюк подхватил тряпицу из-под еды, и как-то задумчиво поплёлся в сторону своих товарищей, уже заканчивавших трапезу. А Худук, глядя ему вслед, подумал, что в ограничении общения только со своими товарищами есть свои плюсы. Ну и минусы.
  Он вспомнил ещё об одном вопросе, всплывшем в его голове в связи с недавними событиями, и окликнул уходящего.
  - Эй, Бирюк, погоди, спросить хочу. Ну как у компетентного человека.
  Тот оглянулся и вопросительно замер.
  - Как ты думаешь, этого графа со свитой поселят там же, на постоялом дворе?
  То думал недолго и с сомнением покачал головой.
  - Не думаю.
  - Почему так?
  - Ну,.. - замялся тот.
  - Говори, не бойся, здесь все свои.
  - К Старику иногда приезжают знатные господа, но селятся они, если прибыли не на день, как правило, по соседству. На постоялый двор попадают личности всё больше... тёмные. Извини, господин гоблин, я имел ввиду не вас, а именно людей.
  - Понятно, - протянул Худук. - А кто начальник Королевской тайной службы? - и тут же спохватившись глупости вопроса в свете всего вышесказанного, нахмурился. - Просто я хочу проверить, сведущ ли ты в этом вопросе.
  - Герцог РоПеруши, - Бирюк, если и был удивлён, то не показал этого. - Он, насколько я наслышан - а это не тайна - сейчас находится за морем с дружественным визитом в какой-то южной стране.
  - Ну да, конечно же, - взгляд гоблина вильнул на противоположную сторону небольшой площади - с улицы, выходящей как раз напротив перекрытого баррикадой моста через канал стали появляться какие-то люди. - Извини, я издалека прибыл, ответь на ещё один вопрос: этот граф РоАйци состоит в родстве с Владетелем Восточного предела, замешанном в перевороте?
  - Родственны, но... по сути это сейчас две разные семьи, - начал тот рассудительно, но потом смешался от наставительного тона. - Ну, это мне Хван только что объяснил. У лорда РоАйци вотчина на востоке, а земли графа Дремайра - это центральный Агробар. И у них вроде как договор о том, что не могут претендовать на титулы при наличии прямых наследников.
  - Запутано, - без особых эмоций сказал Худук, продолжая не сводить взгляд с площади. - Так что, не исключено, что граф не в курсе планов родственника?
  - Конечно. Даже наверняка не в курсе, так как обе ветви РоАйци не очень дружны. Хван пояснил, что это повелось ещё со времён раскола, когда братья, прадедушки нынешних глав поссорились.
  - Молодец, Бирюк, спасибо за очень ценные сведения. Корона этого не забудет, и однажды на завтрак, а может обед или ужин пришлёт такие же чудесные куриные крылышки, наподобие тех, которыми ты нас потчевал, - от радости, расцветшей на лице подмастерья, в душе у Худука даже стало как-то совестно. Но он тут же подавил этот признак слабости в зародыше, и решительно продолжил. - Беги к своим, скоро им понадобится каждая свободная рука для разгребания того дерьма, что благодаря усилиям разных драконов, направляется к нам, - ремесленник ничего не понял из сказанного, но продолжал согласно кивать, так что гоблину пришлось подойти к нему, руками развернуть, ещё и в спину подтолкнуть. - Ну, прямо, как ребёнок, ей же дракон, - пробормотал раздосадовано про себя "тёмный". - Беги, беги, боюсь, перекусить ты уже не успеешь, - задумчиво проговорил, отворачиваясь от удаляющейся спины.
  Внимание и озабоченность Худука вызвало скопление людей на площади перед мостом. Дело не в том, что до этого момента они вообще не наблюдали какого-то движения. Хватало бродящих туда-сюда, несмотря на беспорядки горожан, но чтобы в таком количестве - а их этак навскидку было до двухсот, и выглядели они отнюдь не мирно настроенными жителями. Вся эта толпа, достигнув некоей критической массы, целеустремлённо двинулась в их сторону. То, чего и опасался Худук, случилось.
  Всполошившиеся кузнецы, бросив остатки еды, пытались решить, что делать дальше. Расслабились, понимаешь, харчи домашние наминают, зная, что совсем рядом проливается невинная кровь, - мрачно подумал гоблин. Братья успели сделать одно полезное дело - отправили за подмогой другого подмастерье, после чего похватали большие квадратные ростовые щиты и стали ждать развития событий.
  Худук нахлобучил свой шлем, сделанный специально так, чтобы прятать уши - хоть неудобно и неприятно, но надо же показывать пример младшим (рыжему) заботы о собственном здоровье. Неторопливо проверил оружие: тяжёлый боевой кинжал (одно из напоминаний о родном племени), метательные ножи, пращу и кистень, по-хозяйски аккуратно свернул кофту, выделенную ему служанкой на дежурство, и припрятал её за кучей бесхозных брёвен. Посмотрел на Рохлю - тот не двинулся с места. Он конечно же видел, что происходит, о чём говорила исчезнувшая с лица безмятежность, но пока, не чуя непосредственной угрозы, не считал нужным что-либо предпринимать.
  Через несколько минут стала различимой эта накатывающая тёмная волна, даже приближающийся шум был похож на прибойный. Решительно настроенные лица, в основном мужские, но хватало и женских, с распахнутыми в вопле ртами и выпученными глазами. Судя по одежде, здесь были представлены почти все слои населения столицы, разве что дворянские камзолы были редки (да и те весьма возможно поменявшие хозяев).
  Худук насторожено прищурился - толпа выглядела, как единое целое, а это говорило о том, что она управляема, и скрытые до сих пор кукловоды посчитали за возможное наконец-то взяться за неразграбленный пока Ремесленный квартал, пощипать, взять, так сказать, дань кровью и смертями. А учитывая чётко спланированный и произведённый захват королевского дворца, можно было смело предположить, что и за этой волной скрывается не простое желание разрушения и выплеск агрессии на якобы более благополучных соседей.
  Впереди приближающейся людской массы Худук с удивлением увидел человека в сутане и нехорошие предчувствия с новой силой тревожными колокольцами зазвенели в голове. Если брать и сравнивать причины войн и прочих рукотворных катаклизмов именно на территориях людей, то всё связанное с верой отличалось особой жестокостью и непримиримостью. Религиозный фанатик способен пощадить иного, того же эльфа или гнома ("тёмные" вряд ли могут вызвать приступ снисхождения), но вот соседу, заподозренному в нарушении любой мелочи в проведении обряда способен самолично разбить голову о порог его же дома. И также поступить со всем семейством вплоть до грудных младенцев и стариков. В общем, происходящее попахивало, вернее, смердело очень плохо.
  Гоблин тихонько свистнул, привлекая внимание тролля, и показал, что предлагает делать: сместиться чуть в сторону вдоль канала - незачем им, "тёмным", мозолить глаза и так раздражённым до крайности агрессивно настроенным людям, так и ищущим повод и оправдательный мотив для действия. Ведь все они изначально вряд ли пропащие существа, вроде тех же "ночных" и прочих городских отбросов и потенциальных любителей лёгкой наживы. И наверняка многие из них, если и не видели, но слышали о буянящих в центре города уруках (Худук как никто другой представлял, на что способны эти проклятые драконы).
  Рохля молча присоединился к гоблину. В обстановке, приближённой к боевой, он ограничивался минимум жестов и действовал максимально экономно - это была уже школа Ройчи. До входа в компанию наёмников, у гоблина и маленького ещё тогда (по возрасту, но уже не по росту и массе) тролля тактика столкновений с потенциальным противником имела ярко выраженный эмоциональный окрас. Порой было достаточно напугать врага и вызвать уважение с последующим мирным исходом ругательными пируэтами, нежели биться головой о хладнокровие дорожных разбойников, алчность и гордыню многочисленных стражников, патрулей и просто солдат, неизменно желавших разобраться с "тёмными".
  Худук хмыкнул при виде оружия, выбранного Рохлей. Дубину тот отложил в сторонку, а вместо неё взял небольшое дубовое брёвнышко, весьма пугающе выглядящее в руках тролля. Что и говорить, рыжий чётко оценил надвигающуюся угрозу.
  - Ма-а-ма, многа-а пла-а-хих, жрать охота, - прокомментировал Рохля свой выбор оружия после выразительного взгляда наставника.
  Гоблин не смог не улыбнуться. С точки зрения тролля, дубина оббитая железом, в длину с рост взрослого человека и навершием с его голову - точечное оружие. А вот против толпы гораздо эффективней ствол дерева, чуть-чуть не дотягивающий до тарана для высадки ворот пусть и не крепостных, но тоже каких-нибудь крепких.
  Между тем события развивались своим чередом, сценарий которого переписать было практически невозможно. Нахохлившаяся угрюмо-злорадная толпа полукругом остановилась на той стороне моста. В любом случае сразу все вместе, несмотря на ширину в семь локтей прохода, не могли пройти - неизбежна давка и неприятное падение через перила в тёмную воду.
  Вперёд в сопровождении тройки вполне серьёзных бугаёв, вооружённых короткими мечами, вышел священник с опасно и зло блестящими глазами. Он так кривил губы, будто только что сжевал какой-то неприятный и кислый продукт. Или у него проблемы с желудком. Простоволосый, в серой повседневной сутане и простой цепочкой с многолучевой звездой - знаком Единого.
  - Жители Ремесленного квартала! - начал он неожиданно сильным по сравнению с тщедушной фигурой голосом. - Мы, простые горожане славного Агробара пришли узнать, веруете ли вы в Единого...
  Он ещё не закончил свою речь, но Хван поспешил выкрикнуть:
  - Да, святой отец! Веруем в Единого! - и уверенно переглянулся с братом.
  Священнику явно не понравилось, что его перебили, Тем более инициативу он не собирался отдавать. Поэтому продолжил, но на этот раз голос его был вкрадчивым, что ли, как у купца, интересующегося ценой. Или дознавателя, подсовывающего вопросы с двойным дном.
  - Истинно ли веруете?
  Кузнец не замедлил ответить:
  - Истинно!
  - Сбросили ли вы иго алчных подручных старой церкви, обирающих сирых, наживающихся на простых людях и с лёгким сердцем дарующих прощение богатым в обмен на звонкие монеты, благорасположение и сомнительные услуги?
   Вот тут уже кузнец задумался. Видно было, что он в растерянности. Они в Ремесленном были наслышаны о столкновениях среди священников, в ходе которых много святых отцов старой или действовавшей в королевстве церкви (тонкости различия толкования святых писаний им пока были неведомы) были безжалостно убиты. Лично ими, представителями новой, молодой и агрессивной церкви или руками нанятых убийц - не суть важно. Главное, что волна убийств докатилась до Ремесленного квартала, и в задачу хлипкого заслона входила остановка разъярённых людей, жаждущих крови и наживы. По большому счёту, скорее всего, - цинично подумал Худук, - проблемы веры основную массу вряд ли столь трогают, чтобы бросаться на таких же, как они. Это просто повод.
  Хван сделал глупость и вопросительно посмотрел на брата в поисках поддержки. Ясно же было, что теологические споры в его намерения не входили, да и вряд ли он смог достойно дискутировать с человеком, съевшем на этом лягушку. Но время потянуть стоило. Но Рвач, младший брат Хвана вместо дельного предложения набычился... и ответил:
  - Нас и наши священники вполне устраивают. И исцеляют, и советом помогают, а в тяжёлый час в любое время суток можно прийти и получить помощь. Так что проваливайте отсюда... шелупонь драконья.
  Пару мгновений стояла тишина, настолько пронзительная, что даже пенье птиц и шуршанье ветра можно было различить.
  Глаза человека в сутане сузились, рот ещё больше искривился в каком-то злорадном оскале. Худук как-то отстранённо подумал, что не очень-то этот образ укладывается в эталон представителя бога, проповедующего милосердие и терпимость (изначально; потом уже Единый преподносится, как бог-воин; впрочем, и на человека, защищающего верующих с оружием в руках этот священник тоже не очень тянул).
  В следующий удар сердца над толпой поднялся многоголосый вой, человеческого в котором было очень мало - так реагирует стая на брошенный вызов. Тщедушный святой отец истерически завопил: "Еретики!!!" - и огромными шагами - прыжками, с прытью, достойной матёрого горного козла, помчался на их заслон.
  Худук придержал за руку изготовившегося к броску тролля, отрицательно покачал головой, показывая: подожди чуть и вздохнул. В голове рефреном крутилось: угораздило же их, разум хладнокровно просчитывал ситуацию, а руки сноровисто разматывали пращу.
  Священник вспрыгнул на телегу и с пеной у рта, вздымая к небу кулачки и вытягивая указующий перст туда, куда по его мнению следует нести свет разрушений и пожаров. Тройка телохранителей окружила его там же, на пьедестале, отталкивая даже проскакивающих по бокам горожан, по их мнению, чересчур приблизившихся к оратору. Как это ни смешно, но именно благодаря им застопорилось это полноводное движение: толпа волновалась внизу перед телегами, ибо просто отодвинуть их не удосужились, а сейчас уже было поздно, поэтому по одному выдавливая желающих наверх, чтобы преодолев не очень сложное препятствие, ввязаться в драку.
  Ремесленники... А что ремесленники? Четвёрка мужчин, спрятавшихся за щитами, совсем не была готова к тому, что произошло. Влезть на сомнительное препятствие в виде телег они не помешали, и пики, специально предназначенные для отражения такой атаки, остались бесполезными палками в руках. Да и по мнению Худука, пущенная кровь, тем более священника, к какой бы церкви не относился он, скорее усугубила бы проблему. К тому же он почему-то думал, что заводила даже был не прочь пострадать и превратиться... нет, не в жертву, а в мученика, за которого даже материально настроенное большинство закипит. Не зря ведь он не бросился с кулаками на защитников района, а чуть ли не демонстративно подставляет грудь под острые лезвия. Просто у пока что благополучных цеховиков не было того настроения, чтобы колоть кого-либо - у них ещё никто не пострадал (во всяком случае они ещё об этом не знали), дома их не разрушены, а над близкими не повисла тень насилия. Да и приказ Гарча звучал двусмысленно: враждебно настроенных людей не пропускать, но возможные конфликты стараться гасить без лишней крови.
  В общем, уже сейчас путь в квартал был свободен. Схватка с ремесленниками, начавшаяся, как обычный мордобой, сейчас перешла в просто избиение. Если вначале кузнецы ещё оказывали достойный отпор, то сейчас и они, задавленные массой, находились под грудой копошащихся тел. Новые прибывающие участники уже лупцевали своих, навалившихся на забитых ремесленников. Если бы не продолжающий ораторствовать священник, реально тормозящий движение со своей свитой, то ручейки захватчиков и грабителей уже распространялись по ещё не проснувшемуся району. "Тёмные", замершие пригнувшись чуть в сторонке за оградой вдоль канала, до сих пор не были обнаружены - не мудрено, ведь у захватчиков на виду были готовые цели.
  Гоблин дал знак троллю: готовься, встал, принялся раскручивать пращу, прищурился, выбирая цель.
  "Шш-у-ух!" - камень сорвался с ложа.
  Точный удар в ухо, мелькнувшее очень быстро удивление, остекленевшие глаза, и священник рухнул плашмя вперёд. В руке одного из ошеломлённых телохранителей остался лишь кусок серого рукава.
  - Давай, малыш! - гаркнул Худук. - Давай, сынок! - и словно отпустил с поводка убийственно мощное тело. - Гар-р-ра! - прорычал их давнишний воинственный клич, сохранившийся ещё с Закатных гор.
  Рыжий, услышавший в голосе наставника - воспитателя - отца - матери знакомые интонации неожиданно издал такой ответный рёв, который враз перекрыл окружающий гвалт. Казалось, спины драчунов, продолжавших лупцевать мастеровых, напряглись, волосы зашевелились. А инстинкты, впитанные с кровью матерей истошно завопили: "Осторожно! Опасность! Нужно прятаться!"
  Тройка на телеге, неожиданно потерявшая своего мессию, увидела нового реального противника и поспешила навстречу. Правда, только двое - третий получил смертельный удар в висок - это был следующий камень, направленный уверенной рукой гоблина. Он жалеть их не собирался.
  Быстрый взмах - праща в карман, в правую руку тут же впрыгнул родовой кинжал, а в левую - нож. Он помчался к ближайшей копошащейся куче, под которой, он знал, погребён Бирюк, который несмотря на трусоватость, дрался до конца, пока огромный детина не опустил на его голову доску ограждения.
  Удар по колену сапогом, добивающий в грудь кинжалом, бросок ножа, укол в бок, уход от тяжёлого замаха, бросок следующего ножа, удар в плечо - он покатился, приостановился и в низкой позиции стал наносить колющие и режущие удары, неизменно отзывающиеся криками боли и проклятий.
  Несмотря на низкий рост - по грудь среднему взрослому человеку, а может и благодаря ему, он знал, что является неудобным соперником для людей. Тем более, применяя тактику, успешно отработанную не единожды и на гораздо подготовленных противниках (кстати, бывший чуть выше его гном Ностромо, тоже был спец в этом): когда находишься в окружении и калечится всё, до чего можешь дотянуться, а сам виновник, действующий ниже горизонта зрения, замечается не сразу. В общем, спустя совсем непродолжительное время после своей атаки он лицезрел бездыханное, окровавленное тело своего недавнего кормильца и любителя поговорить. К сожалению, времени останавливаться и проверять, в каком тот состоянии, не было.
  В это же время, когда гоблин мчался к хлипкой баррикаде, которая уже начала поддаваться под людским напором и потихоньку смещаться, тролль превратился в сгусток неукротимой ярости. Огромный и страшный. Первыми его жертвами стали парочка отмороженных телохранителей, инстинкт самосохранения которых был потерян с разрывом материнской пуповины, либо заглушен наркотиками - они вполне серьёзно полагали, что смогут остановить снежного тролля! Первый упал с проломленной головой, даже не успев замахнуться своим длинным ножиком, второй схлопотал удар в живот торцом бревна, после которого он бы вряд ли очнулся, но Рохля лёгким пинком добил его, свернув шею - мелочей в уничтожении врагов нет. Остальные, успевшие преодолеть баррикаду, устрашённые новым противником, даже не пытались сопротивляться, начали разбегаться, словно мыши-полёвки, оставляя лежащие вперемешку тела защитников района и нескольких своих, подталкиваемые сзади ужасным рёвом и наступающими безжалостными ударами, каждый из которых неизменно уменьшал их количество. Панический страх прибавлял людям прыти и прыгучести. Но они мешали друг другу, спотыкались, падали и гибли под неотвратимой поступью. Последние замешкавшиеся в силу выяснения первоочерёдности преодоления преграды, получили мощный толчок взятым поперёк бревном, и буквально перелетели сцепленные телеги и рухнули на головы опешившим и волнующимся от непонятности происходящего людям, изрядно утерявшим первоначальный задор, что говорило о первоначальной разобщенности толпы и никудышных бойцовых качествах каждого отдельного участника. Их товарищи, сломя голову, выскакивали с той стороны, а какая-то стремительная фигура, настигающая неудачников, ещё совсем недавно праздновавших победу и собственнически поглядывавших на беззащитные дома.
  Худук мстительно представлял жуткое разочарование многих, желавших под удобным лозунгом (считай, по прямому разрешению церкви; старая она или новая - не суть важно) потешить до поры до времени скрываемые потребности к разрушению. А тут такой конфуз: вместо весёлой (после разграбления трактира) и приятной (мужчины успели отведать сладкой сопротивляющейся женской плоти) прогулки с полным ощущением вседозволенности, кое-кто как-то вдруг получил по голове! Хорошо, если отделаются мигренью и притащатся домой к жене и детям не солоно хлебавши, в синяках и боевых царапинах, которые только супруге можно показать, гораздо хуже, если думательная часть тела скатится в сточную канаву, а синюшное тело пополнит штабель братской могилы за городом...
  Рохля, понявший, что ситуация "выровнялась", наконец отложил дерево в сторону, и принялся за иное, менее смертоносное, но всё равно очень поучительное для несостоявшихся убийц и грабителей занятие: бросать провинившихся подальше.
  Он выбирал шевелящиеся тела, брал за руку и ногу, слегка раскачивал и отпускал в свободный полёт, который был достаточно короток и вряд ли приятен.
  И тут на телегу наконец-то уверенно вылез гоблин, походя скинув чуть не долетевшее до конечного пункта бессознательное тело, обвёл презрительным взглядом волнующееся море (скорее - озеро) недоумённых голов, запрудившее всё пространство моста и слегка растёкшееся вдоль ограды канала на той стороне, удовлетворённо кивнул сам себе: тут было более трёхсот человек точно. Три десятка прорвались на эту сторону, а потом вернулся в не совсем товарном виде в лучшем случае десяток. Буркнул негромко и непонятно: "Сейчас проверим", и неожиданно закрутился на месте, завыв на низкой ноте.
  Невольные зрители, некоторые даже с любопытством наблюдали за непонятным представлением. Кое-кто из них, наверняка немногие, узнали в низеньком ушастом существе гоблина, то бишь представителя одной из рас "тёмных", но поделиться с соседями по толкучке интересной новостью, кстати, при достаточном времени имевшей все шансы опять сплотить толпу перед ненавистными иными. Но как раз времени и не осталось.
  Худук резко остановился, пошатнулся, пытаясь устоять на ногах от инерции, вытянул перед собой к людской массе руки со скрюченными пальцами. Из его оскаленной пасти сейчас неслось протяжное и пронзительно высокое: "И-и-и!.." Ближайшие, буквально находящиеся в паре локтей перед ним заволновались сразу. А потом волна паники и беспричинного страха стала, будто круг на воде (односторонний) распространяться дальше, заставляя нервничать и в полной мере ощущать себя зажатыми между такими же, как они, беднягами... и чувствовать свою полную беззащитность.
  Гоблину ещё не приходилось воздействовать на такое большое и скученное количество разумных, но он был уверен в себе. С другой стороны он на самом деле понимал, что достаточно напугать передних, чтобы они дрогнули, а уж их паника распространится, как лесной пожар засушливым летом. Несмотря на плотность рядов, он чувствовал, что эксперимент будет успешен.
  Последним аргументом, который смог переломить ситуацию и невольное противостояние передних, желавших поскорее оказаться как можно дальше от этого места и продолжающих напирать задних, явилось появление рядом с маленькой фигуркой огромного страшного тролля, с ног до головы испачканного в крови.
  Людская масса качнулась раз, второй, сломались перила с правой стороны моста, с криком посыпались в воду дёргающиеся изломанные фигуры, неожиданно визгливо и как-то страшно заголосила придавленная женщина, от мощного единого порыва попадали те, кто был в самом конце, кто хотел поучаствовать на празднике смерти, но кому казалось, что уже опоздал. И по их телам, безжалостно затаптывая, помчались, как напуганные пожаром или наводнением дикие животные, люди...
  Когда примчалось впопыхах собранное по ближайшим домам ополчение во главе какого-то цехового старшины, то они в полном обалдении и шоке лицезрели такую картину: безмятежно развалившегося на одной из телег, исполнивших буфер перед мародёрами тролля и склонившегося над растерзанным телом одного из подмастерьев второго "тёмного", небольшого, но по слухам чрезвычайно опасного. И множество бездыханных или едва шевелящихся и стонущих (в том числе дежуривших здесь часовых) тел, что будто сломанные куклы покрывали мостовую на подступах к району ремесленников. Самые первые и зоркие ещё могли видеть стремительно удаляющиеся спины бегущих прочь людей. Вскоре, впрочем, растворившихся в улицах, выходящих на площадь перед мостом...
  Вновь запели птицы, укоризненно поглядывая на беспокойных двуногих, довольные уже тем, что прекратил этот ужасный шум.
  
   ***
  
   Глава 5.
  
  Оливия в который раз пожалела о своём опрометчивом поступке. Не сказать, что у неё отсутствовала авантюрная жилка - этого добра в ней было выше крыши, и все окружающие близкие и знакомые констатировали в ней эту сумасшедшинку в поступках и эпатаж в поведении. Но ведь должна быть некая грань между мимолётной угодой себе и благоразумием!
  Казавшаяся привлекательной, подкреплённая таким простым, но сильным желанием быть благодарной, идея отстать от Лидии и парнями из гвардии на поверку оказалась полнейшим сумасбродством. Причём деянием самого вредного толка, то есть очень опасным для жизни.
  Не то, чтобы она боялась риска или избегала - если обстоятельства к тому вынуждали - ответственности. Но в нынешние времена, когда ни преимущества рождения, ни связи при дворе не значили ничего, разве что наоборот - привлекали ненужное внимание и вели к позору и неприятной смерти.
  Но она ещё так молода! Ещё столько открытий ожидает её впереди...
  Нет, прочь сопли! Эк её плющит, - она украдкой, чтобы парочка наёмников, следующая рядом, не заметила, горько улыбнулась. Она не желала, чтобы её душевные терзания были темой обсуждения. Или поводом для тупых реплик вслух!
  Оливия сейчас не нуждалась ни в заботе Каэлена, которого товарищ почему-то называл совсем уж не впечатляюще - Листочком, ни в насмешках наёмника - человека, в которых грань серьёзности и иронии была столь размыта, что это её ещё больше бесило.
  Сейчас бы уединиться в каком-нибудь приличном, а самое главное, укромном месте, и со всей возможной эмоциональностью предаться жалости к себе, любимой... А не мчаться, сломя голову и ноги навстречу туманному будущему и возможной перспективе очередных неприятностей. Она вполне осознавала всю новизну ощущений, но ни в коей мере не собиралась "благодарить" организаторов переворота за эту подвижку чувств. И спокойно обошлась бы без всех этих унижений, напряжения сил, переживаний и тревоги, страха...
  Пожалуй, что "страха", как некоего всеобъемлющего животного чувства она и не испытала, так как при упоминании о нём не ощущала сильного дискомфорта. Даже когда осталась практически беззащитна в своих покоях перед лицом озверевшей солдатни, Оливия не успела сильно испугаться - сознание было подточено непонятным отравлением, её больше волновало, скоро ли она встанет с постели, ибо в таком положении она подводила свою подругу - принцессу Лидию... и очень хотелось помыться. Постельный режим, прописанный лекарем и видимая беспомощность не помешали ей, впрочем, на одних рефлексах извлечь арбалет и угостить болтом незваного гостя, намеревавшегося проверить, всё ли у неё на месте.
  Собственно, второй болт, который она каким-то чудом зарядила, предназначался эльфу. Слава Единому, реакция у того была отменной, но выстрел, грубо говоря, стал отправной точкой их знакомства. Каэлен, правда, что-то лепетал о мимолётной встрече накануне, но в силу того, что Оливия её не помнила напрочь (возможно по причине лёгкого опьянения), этот эпизод она исключила из совместной истории.
  При всей сложности положения, в котором она оказалась (вместе с принцессами и ещё некоторыми лицами во дворце) - роль убегающей и отчаянно напуганной мыши, трагизм ситуации так до конца и не был ею прочувствован то ли в силу крепкой психики, то ли по какой иной причине. Ведь бесчувственной и равнодушной она отнюдь не была, и каждая смерть знакомого ей человека ранила достаточно болезненно. Но к совместному путешествию по вспыхнувшему беспорядками городу она всё равно отнеслась несколько легкомысленно - как к какой-то увеселительной прогулке в компании, допустим, подруг - амазонок и собратьев гвардейцев. Но уличная действительность оказалась достаточно отвратительной, чтобы очень быстро развеять радужное настроение от предвкушения некоего приключения, а ужасные картины, повсеместно распространившиеся по великому Агробару, наконец-то донесли до её сознания масштабы происходящего и погрузили в жуткую депрессию, не посещавшую её с тех пор, как любимый жеребец сломал ногу.
  Сцены насилия с неизменно вспыхивающей при виде неё похотью, мерзкие рожи, которые так и просили точного удара между ног чем-то твёрдым, можно и коленом, лужи крови, постоянно встречающиеся, никем не убираемые трупы - всё это взывало к справедливости и очистительной каре. Она вдруг поняла, что будь её воля, то недрогнувшей рукой саблей навела порядок, разделив на две неравные кучи головы и тела бандитов, терзающих сейчас город и его жителей.
  Её поразила молниеносность и безжалостность расправы наёмником над главарями одной из уличных шаек. Ни толики жалости не проснулось у неё, но сам товарищ эльфа напомнил ей некую механическую равнодушную игрушку, на пути которой лучше не становиться во избежание...С другой стороны она наверное что-то не понимала, ведь была свидетелем того, что наёмники ради друг друга были готовы на всё. Ну никак не мог напарник Каэлена, очень даже симпатичного ей эльфа, быть плохим человеком! Грубым, циничным, ядовито злым... этакой всё замечающей и говорящей вслух совестью.
  От неожиданной мысли Оливия чуть с шага не сбилась и бросила украдкой взгляд на объект размышлений, что расслабленно скользил справа, ближе к домам, словно прикрывая её от возможного выстрела... Может действительно прикрывая? А она тут уже сравнила его с бесчувственным бревном. Но ведь это его работа - защищать слабых, детей, женщин... Так, стоп!
  С каких это пор она стала... слабой женщиной? Не без того, конечно - сыграть иной раз в слабость гораздо проще, нежели биться головой о стену, доказывая обратное. К тому же, не все мужчины полезут завоёвывать сильную крепость, ведь они такие... ранимые. Всё равно приходится имитировать диверсию с открыванием ворот изнутри или, несмотря на неприступные фортификационные сооружения, изображать нехватку припасов и воды и, как следствие, досрочную сдачу с условием пощады... и сохранением оружия.
  В общем, наёмник - та ещё тёмная ершистая лошадка, с ним не всё так просто и однозначно. Даже Лидия обратила на него внимание. Как на солдата. Да, характер несносный, но как иначе, к примеру ей, высокородной дворянке воспринимать какого-то залётного наёмника, к тому же ведущего себя крайне независимо и до чрезвычайности по-хамски.? А между тем, именно он на пару с, хм, Листочком спасал близких ей людей (и косвенно её). Ту же Руфию, Его Преосвященство. Даже маркиз Фиори РоПеруши, несмотря на раздражение его поведением, отзывался о нём, как об очень хорошем бойце. И также задолжал ему жизнь.
  Теперь об опекающем её эльфе. Он...милый, привлекательный, как, впрочем, и все высокорождённые, надёжный, хотя в её среде мнение о наёмниках было несколько иное, интересный... правда об этом она скорее догадывалась, нежели чётко знала, так как со времени знакомства у них так и не произошло ни одного нормального полновесного разговора - но в недостаток это ей было сложно отнести, потому как от их молчания дискомфорта она определённо не испытывала. Она достаточно знала драконов, сотрясающих воздух, при этом холодных и склизких, словно жаба. Но были два момента, которые её смущали.
  Первый - эльф был до безобразия нерешителен, и пусть бороться с этим было даже где-то любопытно, тем не менее. Как-то она отвыкла, чтобы с неё пылинки сдували. При этом наверняка чувствовала, что Каэлен - опытный любовник, и в его коллекции такое количество женских скальпов, что можно пару зим продержаться, отапливая ими очаг. Эта непонятность отношений и смущала, и льстила.
  Второй момент - её отношение к нему. Оливия сама бы затруднилась ответить точно на этот вопрос. Это был целый букет чувств, ощущений и предположений. Очень сильно напрягала пресловутая благодарность, на которой она чуть ли не зациклилась. И если раньше по отношению к понравившемуся человеку (и не только) всё происходило очень быстро и просто: телесная близость и наслаждение были приятны, естественны и несли на себе послевкусие некоей завершённости, то сейчас подобная "благодарность" казалась нечестной по отношению к "светлому", претендующему не только на её тело.
  Вообще, всё так запуталось! Раньше (два дня назад) и отношения между людьми были понятны и прозрачны, не стояла между ними кровь, жизнь была не в пример беззаботней, как граница между детством и взрослостью, переступив которую ты навечно теряешь чувство лёгкости и солнечности - если у тебя, конечно, было нормальное детство, а в сферу интересов входили лошади, развлечения, мужчины (именно в таком порядке, а сам список можно продолжать), а сейчас - выживание.
  Нужно было о многом поразмыслить: о дворцовом перевороте, и вообще об этом событии, выросшем, казалось, из ничего, о высшей знати, организовавшей или допустившей это, и её мере ответственности, о дружбе, верности и самоотверженности, проверяющихся в схватках на грани отчаяния и безнадёжности, о непростых отношениях между разными, непохожими людьми и умении находить компромисс или замыкаться в гордыне, погребая себя на окончательное непонимание, в конце концов, о себе, как ни как, дочери герцога - о том, что пора становиться сильной не только в плане количества выпитого вина и умении отражать атаки придворных ловеласов, умной - то бишь начинать активно пользоваться головой, которая до времени оказалась в забытьи, в отличие от противоположного полюса, ответственной - иначе она опозорит отца и свою семью.
  В общем, с легкомысленностью и капризами с этого момента она будет бороться жестоко и беспощадно... Кстати, неплохо было бы обмыть эту идею в тёплой компании. Ха! Шутка.
  Остановившись на такой оптимистичной ноте и явственно ощущая поднятие настроения, стала внимательней присматриваться к окружающему и пути, по которому они шли.
  Идею направиться к Ремесленному кварталу она поддержала в силу нескольких причин. В отсутствие внятного места в столице (как это ни прискорбно), где бы её не искали, а она бы чувствовала себя в безопасности, квартал был ни лучше, ни хуже. Она лишь заикнулась о собственности семьи, как наёмники (причём оба) аргументировано разбили эту идею в пух и прах. Короче, без вариантов. И главное: ей было в общем-то всё равно. Достаточно того, что она доверяет этим мужчинам. Причём, поймав себя на этой мысли, она поняла, что желает, чтобы это чувство протянулось и в обратном направлении. Вот так.
  А теперь имело смысл сосредоточиться на дороге, дабы в момент опасности не подвести сопровождающих. А то и продемонстрировать, что она... не какой-то там хилый мужчина!
  
   * * *
  
  Расставание с егерями было грустным. Не то, чтобы Ройчи был так уж подвержен эмоциям и сантиментам в этом плане: принято решение, обдуманное и на данный момент кажется, что верное, а парни остаются из-за нетранспортабельности сержанта. Но оставалось какое-то ощущение, будто они их бросают. И пусть Листочек и Оливия не успели узнать этих мужественных пограничников Восточного предела, подло подставленных, но до конца, не жалея жизни, выполнявших долг, каким они себе его представляли. За тот короткий эпизод схватки за северные ворота, Ройчи успел оценить их самоотверженность. И пусть они профессиональные солдаты, приносившие присягу и вполне сознающие высокую вероятность гибели, тем не менее, не каждый мужчина, декларирующий яйца в собственных штанах и уверенно прежде державший оружие, может собраться с силами и совершить поступок. Но такова уж судьба настоящего солдата.
  Дамир, будто почувствовав момент, на несколько ударов сердца пришёл в себя, но одурманенный на самом деле не очень эффективными обезболивающими, лишь молча едва обозначил кивок, на который наёмник тоже согласно качнул головой, как бы говоря, что они в расчёте, и он освобождает солдата РоАйци от данных во дворце обязательств, и теперь сержант, пусть и ограниченный в движениях, волен по выздоровлении поступать так, как сочтёт нужным.
  Видеть этого здоровяка, силача и молчуна, бескомпромиссного и не склонного к шуткам мужчину было тягостно. На воротах он действовал выше всяких похвал, порой фактически грудью принимая удары и меняя ситуацию в их сторону. Они так и не стали близки, как это бывает с разумными, стоящими с оружием в руках с одной стороны крепостной стены. Но это в принципе и не было возможно в условиях того цейтнота, в котором они действовали в одном отряде. Да и чересчур были разными. Возможно, поев из одного котла и помесив рядом грязь в течение продолжительного времени, между ними и возникло понимание. Но представить это всё равно было сложно - слишком много условий должно было бы сойтись, чтобы связать вольного солдата и солдата... подневольного, давшего присягу.
  Возмужавший, как-то неуловимо изменившийся почти за сутки Стил, из беспомощной жертвы превратился в жёсткого бойца. Участие в таком конфликте, в котором закрутились многие силы в масштабе королевства (а может и не только) быстро заставило повзрослеть и избавиться от иллюзий. А он, самый молодой из пленённых поручными РоШакли остатков сотни настоящих, а не ряженых защитников Восточного предела, умудрился выжить и сейчас. Может его и берегли старшие товарищи, но труса он не праздновал. Но так уж легли кости, что девять его сослуживцев отправились на встречу с Единым, опытный ДиОдори стал не сильнее младенца, а недавний молокосос, уверенно салютует особым воинским приветствием (поднятая вверх, сжатая в кулак правая рука) ему, Ройчи.
  Наёмник на полном серьёзе ответил ему тем же. Он, всезнающий, всеумеющий, непогрешимый и мудрый стал для егеря неким идеалом бойца, к которому нужно стремиться.
  - Ищите нас, если что у ремесленников, - в который раз напомнил Ройчи, костеря себя за повторение. Но так уж сложилось, что он, человек, который за словом в карман не лезущий, сейчас все их растерял, а коль ситуация складывается так, что нужно что-то произносить (молчание было бы ещё более тягостным), отделывался повторениями, словно какой-то южный попугай.
  - Не переживайте, Ройчи, - понимающе и без улыбки ответил Стил, в его спокойных глазах тлел опасный огонёк. Ройчи, конечно, мог ошибиться, но именно с таким выражением лица люди давали себе самые жёсткие обеты о мести, цель при этом могла быть в неведенье и укрыта годами, но фанатичный запал при этом охотника не иссякал. - Мы с Восточного предела парни крепкие, и в обиду себя не дадим, - ровным голосом он сообщил наёмнику, что лучше убьёт себя и командира, нежели ещё раз испытает прелести плена.
  - Что ж, я уверен в вас. Всё равно берегите себя, ибо только мёртвый солдат не в силах выполнить долг.
  Стил на мгновение задумался, а потом согласно кивнул, и наконец его губы посетила простая, лишённая какой-либо тяжести улыбка, этакий отголосок недавнего детства, увидев который наёмник невольно вздохнул с облегчением.
  - Конечно. Учту ваше пожелание, Ройчи. Вы только... будьте аккуратны. Хотя глаза на затылке у вас хороши, - мужчина понял, что имеется ввиду напарник - эльф. - Но бывают обстоятельства, когда ваша сила может стать слабостью, - Ройчи просто кивнул, понимая это, как руководство к тому, чтобы не быть слишком самоуверенным. Но тут него был столь богатый опыт, который выработал специфический рефлекс - сдерживаться. Впрочем, лишнее напоминание об этом не повредит.
  - Спасибо, - достаточно искренне, но с кривой усмешкой, ответил он. Как-то атмосфера расставания неожиданно улучшилась, и если до этого момента шутки казались неуместными, то сейчас уже можно было ввернуть этакое солёное словцо, благо женщины отошли в сторонку и о чём-то активно шептались. - Я понял тебя: не больше трёх женщин за раз - не стоит испытывать на прочность потенцию, дабы не попасть в неприятную ситуацию.
  Листочек неожиданно потерял интерес к разговору, махнул на прощание рукой и вышел из дома. Стил и Руар вежливо хмыкнули.
  - И это тоже, - кивнул егерь. - И ещё, - чуть наклонился к наёмнику. - Берегите леди Оливию - она хорошая.
  Руар, таки услышавший последнее предложение, энергично согласно закивал головой, а Ройчи удивлённо воззрился на молодого воина. Нет, в возможности амазонки очаровать всех вокруг лиц мужского пола вплоть до хряка в сарае и оседланного уже жеребца, он не сомневался. Просто... просто в голосе егеря слышалась искренняя забота, а не интонации слюнявого юнца, которому тяжесть яиц давит в голову.
  Наёмник ещё раз обернулся на шушукающихся девушек. Он отчего-то не сомневался, что "славная Оливия" вербует очередную, гм, дурёху в армию амазонок... Скоро, дракон их возьми, если так дальше пойдёт, дамочки начнут друг друга вызывать на дуэль за совращение мужа...Это была крайне неожиданная просьба после всех перипетий их приключений: забота постороннего человека, грубо говоря, непонятно о ком.
  При всей её несомненной привлекательности, в какой-то житейской самостоятельности Ройчи ей отказывал - конечно, при наличии целого штата слуг, можно иметь и мастера по ковырянию в носу. И относил её он, как это ни цинично звучит, к девушкам - однодневкам, этаким милым стервам, благодаря своей неотразимости неизбежно проникающим в мужские сердца, разумы - ну и прочие части тела. При этом сохраняя внутреннее хладнокровие, достойное ящериц и змей.
  Если быть честным, новая пассия Листочка (именно так, не наоборот) ему не нравилась. Не как женщина (тут без вопросов - её обаяние приятно возбуждало сердце и заставляло капельку быстрее циркулировать кровь), а как подруга его боевого товарища. Конечно же, он не собирался лезть в амурные дела эльфа. Тонкая нервная организация того будет категорически против. Вот сохнуть по непонятно кому, а потом тащить объект внимания на себе через множество препятствий - это да, не страшно... Да тут бы даже Рохля напрягся и задумался! Такой простой пример: напиться вина посреди сошедшего с ума дворца, посреди крови и мертвецов, когда только своевременное бегство может спасти жизнь - это ли не показатель неадекватности женщины?
  Один правильный поступок Ройчи всё-таки числил за ней. Узнав, что егеря дальше с ними не пойдут, она оставила гостеприимным хозяевам мешочек с монетами. "На всякий случай". И хотя те краснели и отказывались, она настояла. Так что одно хорошее качество в ней уже нашлось - Оливия не жадная.
  - Постараюсь, - буркнул Ройчи.
  Он зарёкся уже давно давать обещания. Ведь у них есть одно несомненно вредное условие - их, кровь из носа, нужно выполнять. Прямо, как в этой истории во дворце, куда на свою голову забрели наёмники. Пообещав младшей принцессе, Руфии, в обмен на подсказку на местности, вывести её из дворца, он невольно втянулся во внутренний конфликт страны на стороне законного королевского рода. И никак не отменяло действие обещания то, что он на тот момент совершенно не знал, кто такая эта юная Руфия, и кто этот милый старикашка? Ни много, ни мало, принцесса, вторая дочь убиенного Элия Четвёртого и Верховный кардинал Агробара отец Апий...
  Вот она ирония судьбы! Скромно проезжая транзитом по стране с совершенно тривиальной целью: найти на берегу Срединного моря, желательно подальше от цивилизации какое-нибудь укромное местечко и осесть на неопределённо долгое время, их компания умудрилась вляпаться в самую сердцевину конфликта, случившегося будто специально к их приезду. Как выражается Худук, попали не просто в задницу дракона, а в самую её дырочку. И при этом связались с людьми, чьей крови жаждут все окрестные мятежники, "ночные" и просто мародёры, ведь они с Листочком стали защищать носителей королевской крови. Ни много, ни мало.
  - Удачи.
  Они всё-таки оставили коня, на что Оливия ответила фырканьем, но командовать или как-то иначе вмешиваться не решилась. Наличие его одного проблемы манёвренности не решало и пришлось бы его бросать в случае погони. А вот привлечь внимательный взгляд животное из королевской конюшни может запросто. Так что предстояло дворянке в который раз поработать ножками.
  Ройчи всё-таки поделился не только со Стилом, но и с Руаром конечной точкой их движения, в надежде улучшить (сократить и максимально обезопасить) маршрут по городу. Он отчего-то сомневался, что Оливия или тем более они - столь важные птицы, ради которых стоит перетряхивать город, но всё-таки надеялся, что гипотетические охотничьи псы не доберутся до приятной парочки, дальних родственников главного полководца Агробара РоДизайши. Скорее, на них могут набрести случайные грабители.
  В общем, Руар, который бывал в том районе по долгу службы, действительно подсказал несколько интересных вариантов движения, благодаря которым можно было избежать нескольких больших перекрёстков, наверняка уже закрытых или усиленных дополнительными силами, а также улиц и проспектов - артерий, отличающихся излишней многолюдностью. И в целом, не зная, к кому и зачем они пробираются по нынешним опасным временам, одобрил выбор друзей. Оказывается, Ремесленный квартал, находящийся на юго-западе города (но всё-таки на приличном расстоянии от западных ворот) имел несомненное преимущество перед остальными городскими анклавами - стратегически удачное положение. Как и соседняя Гномья Слобода, он стоял на берегу левого рукава под названием Ленивый, выходящего прямо в устье реки Берья, соединяющейся со Срединным морем. То есть с одной стороны он был ограждён водой, не очень, впрочем, судоходной по левому берегу. Потом по границе этих обоих районов ещё в незапамятные времена после очередного пожара, изрядно подчистившего их, был пущен канал, запитанный от Ленивого. Вдобавок эту водную нить дублировала не крепостная, но достаточно внушительная стена, в последнее время правда частично разобранная - для постройки на тех местах жилых домов. Плюс само население района было, как говорится, не хилым - и раньше бывало, что волна беспорядков разбивалась о вовремя выставленные заслоны и отряды, в которые моментально мобилизировалось всё взрослое мужское население. Ещё там был очень в авторитете так называемый совет цеховых старейшин, который при случае мог поспорить с королевскими сборщиками налогов, если те вдруг зарывались в своих претензиях...
  Последнее мало интересовало Ройчи, но всю ту информацию, что неожиданно вывалил на него Руар, следовало систематизировать. Но даже то, что сразу бросалось в глаза, заставляло задуматься. Допустим, живя несколько дней у Гарча и пересекая изредка границу (как выяснилось) района по широкому мосту через канал, он не думал, что это всё не так просто. Бросающихся в глаза ярко выраженных фортификационных сооружений он не заметил, каких-то дополнительных патрулей ополчения на тот момент не было тоже. Но это не значило, что у мастеровых людей нет эффективной системы оповещения и вооружения.
  Наконец они расстались со Стилом, Руаром и Тарой, пожелав друг другу напоследок встретиться. Хотя все понимали, что что-либо загадывать в такое время глупо. Планирование - занятие больше мирного времени. В бытовом смысле.
  Они с Листочком посчитали, что дожидаться удобного времени суток для выхода "в город" не стоит. Опасней его потерять, это время. И, отдохнув немного, поспав несколько часов перед этим, они стали собираться сразу после условного обеда. Особенно их (и Оливию в том числе) обрадовало то, что до их цели было рукой подать, хоть на деле это оказалось до двадцати минут прямыми дорогами и на лошади. Но так, как это им не грозило, они на всякий случай увеличили время прохождения в десять раз, и если всё будет складываться более-менее удачно, они планировали уже к вечеру быть на месте. Наивные.
  На улицах царило нездоровое оживление, и если испуганные горожане, стремительно перемещавшиеся по своим делам, не очень их волновали, то появление солдат стало неприятным сюрпризом. Был в этом плюс - на крупных улицах исчезли мародёры и "ночные". Но это не значило, что они ушли на какие-то свои условные территории или залегли на дно. Они просто сместились в менее контролируемые узкие улочки, где и продолжили заниматься любимым делом: раздеванием прохожих и издевательством над теми, кто привлёк внимание.
  Гнетущую атмосферу подворотен сразу прочувствовала троица, свернув с широкого проспекта, оставаться на котором стало опасно - усиленные патрули выборочно останавливали горожан и после неприятной процедуры осмотра и опроса, который в зависимости от чисто внешнего определения статуса проводили либо сержант, либо офицер, либо маг. После чего или отпускали, или уводили в сторонку. Проверять, что происходит в случае неблагополучного разговора, не было никакого желания. Наёмники возможно и отбрехались бы, но вот наличие в их группе Оливии перечёркивало все шансы на благополучный исход. Если бы у них получилось внятно объяснить изобилие оружия и серьёзных магических амулетов, которые наверняка привлекли внимание человека с Даром, то девушку с яркой внешностью и манерами знатной особы - в том случае, если её просто не знают в лицо - в то время, когда дворяне, не участвовавшие в перевороте попрятались кто где у верных людей, вряд ли отпустят без серьёзной проверки на лояльность. Проверку она не пройдёт.
  Стоило им свернуть в улочку, как раздался гулкий цокот башмаков - за поворотом исчезли две щуплые фигуры, а у дома слева, в тени обнаружился дородный толстячёк в дорогом камзоле и с расплывшимся на объёмном животе кровавым пятном. Выпученные глаза невидяще елозили по неширокой реке неба между близких крыш, на приоткрытых губах пузырилась кровь.
  - Дожились, - зло буркнула Оливия, - уже подростки режут почтенных горожан.
  Ройчи никак не отреагировал на реплику, прислушиваясь к тому, что звучит впереди.
  - Мы что, не остановимся помочь этому человеку?! - удивлённо воскликнула девушка и попыталась за плечо остановить наёмника.
  Тот увернулся от руки, ни на толику не сбавляя скорость движения, но, посчитав, что полное игнорирование будет невежливым, отрицательно качнул головой.
  Оливия остановилась, переводя недоумённый взгляд с одной спины на другую уходящих прочь наёмников, потом на умирающего толстяка. Эльф, оглянувшись на ходу, махнул рукой: мол, догоняй и почему-то указал на ножны меча.
  - Трусы, - презрительно процедила сквозь зубы и вдруг услышала сзади громкий множественный топот, звяканье оружия и отрывистые фразы, похожие на команды. Помянув дракона, она поспешила за наёмниками. Не хватало ещё, чтобы солдаты, а это скорее всего патруль, приняли их за убийц и мародёров.
  Девушке с быстрого шага даже пришлось перейти на лёгкий бег, что совсем не улучшило её настроения. Запыхавшаяся, она была крайне возмущена своими спутниками. Но от следующей картины, мелькнувшей в боковой, точно такой же кривой, как и эта, куда-то уходящей улочке, она просто потеряла дар речи. Притом, что за последнее время насмотрелась всяких ужасов, увиденное всё равно зацепило её.
  Разложенное на голой земле белое обнажённое женское тело с заброшенным на голову подолом платья и сгрудившиеся над ней неясные тени. Одна из которых подняла голову и посмотрела прямо на следующую мимо девушку. От холода и безразличия, застывшего в глазах, Оливию передёрнуло.
  - Стойте! - эхо её голоса заметалось среди каменных стен. Наёмники вопросительно приостановились. - Мы что же вот так и будем нестись и никак не реагировать на происходящее беззаконие и преступления?! - Каэлен как-то виновато пожал плечами, но тут Ройчи так глянул на него, что какие-то слова, неважно, оправдательные или объясняющие быстро растворились в воздухе. - Да вы просто трусы! - разъярённо воскликнула амазонка. - Трусы и... не мужчины.
  Она не помнила, чтобы когда-то ещё её посещало такое бешенство. Но добила её окончательно их реакция. Если высокорождённого задели её слова - он напрягся, на мрачном лице резче обозначились черты лица, он даже сделал шаг навстречу, но был остановлен товарищем, то у наёмника - человека расцвела какая-то ехидная улыбка, абсолютно не уместная сейчас. Ройчи хлопнул эльфа по плечу, и они, так ничего и не сказав, развернулись и пошли дальше.
  Только через несколько мгновений она очнулась от шока, не в силах здраво рассуждать, по инерции стала вновь нагонять напарников.
  Это что ж выходило?! Они её бросили? Или это какая-то шутка и напоминание, кто тут главный?!
  Амазонка от неожиданно нахлынувшей обиды и бессилия прикусила губу. Получается, что она, дворянка и, дракон её возьми, воительница, не может защитить подданных Агробара и восстановить хоть какую-то справедливость?! При этом её не берут в расчёт какие-то мужланы, достоянием которых является лишь меч и лук.
  Она снова решительно ускорилась, нагоняя исчезнувших за очередным поворотом наёмников, созревшая, чтобы высказать всё, что накопила. В конце концов, потребовать...
  И влетела в напряжённую спину эльфа. Ругнулась в сердцах, и только тогда обратила внимание на происходящее.
  Прямо на улице, под стенами домов, как раз на их пути были вынесены скамьи и столы со снедью, за которыми расположилась компания-близнец той, главарей которой Ройчи недавно отправил в ад. Отличие было в том, что разминуться на узкой улочке было практически невозможно. А во-вторых, разогретые вином несколько молодцев в расхристанной одежде и шлемах набекрень, и в обязательных зелёных повязках, непременном атрибуте бунтовщиков, едва заметив невольных гостей, тут же попёрли им навстречу, даже не скрывая отвратительных ухмылок. А ругательства, прозвучавшие милым девичьим голоском, пусть и очень злым, влетевшей сзади в Листочка Оливии, только добавили широты улыбкам и азартный блеск в глазах...
  
   * * *
  
   Глава 6.
  
  Боль.
  Вначале была боль. Нет, именно Боль.
  Она разрывала горло в беззвучном крике, высушивала силы, будто губка испарину, она выдавливала из глубины самого естества правду о пороге, из-за которого наступает равнодушие ко всему вокруг... когда безликие чертоги беспамятства кажутся землёй обетованной, когда прокушенная губа становится следствием улыбки, а в глазах тает столько льда, что они превращаются в бездонные воронки, и чистым милосердием было бы выколоть их и раздавить каблуком...
  Он открыл глаза. Резкий переход от кошмара к яви, будто вытолкнул в иную реальность, где лишь бьющие в голове кузнечные молоты и торопящееся, спотыкающееся сердце оставались отголосками... чего-то плохого...
  Ноздрей коснулся аромат благовоний, проник в сознание успокаивающей благотворной волной. А сквозь неимоверную тишину донеслось отдалённое чистое мужское пение...
  Это был фрагмент... детства. Когда, как он помнил, вечера были теплее, солнце светило ярче, окружающие люди были наполнены вниманием, заботой и любовью... Любовь - какое непривычное слово. Сродни надежде, нежности, вере - то, чего в реальной жизни, кажется, не существует.
  Взгляд прояснился, и он лицезрел невысокий каменный потолок... Каменные же стены, равномерно укреплённые деревянными балками... В углу образ Единого. Единственный и абсолютно простой, словно бы даже затёртый временем.
  Он сел, и понял, что обнажён - голой кожи коснулась прохлада. Но не обратил на это особого внимания. Нетерпеливым жестом откинул простынь, серое шерстяное одеяло и встал. Несколько мгновений боролся с головокружением, потом только обратил внимание, во что упёрлись босые пальцы отчаянно мёрзнущих на холодном полу ступней. Сандалии с деревянными колодочками подошв. Поспешил вдеть ноги и только потом, зябко обняв себя за плечи, огляделся.
  В трёх шагах чернел открытый вход - выход. Слева от него в захвате коптил факел. Деревянный низкий лежак, частично укрытый покрывалом... От него несло тяжёлой вонью пота и испражнений. Казалось, он сам пропитался этим запахом. Поэтому, несмотря на сильный холод, он не потянулся за одеялом, наверняка грязным. В дальнем углу от источника света что-то темнело. Табурет?
  Несмотря на обонятельный дискомфорт, мелькнула почему-то кажущаяся странной светлая мысль: отец наверное до сих пор на службе, поэтому нужно поторопиться помыться. И он зашаркал к выходу, на звук пения. Небольшими, в пол-локтя шажками, удобными для сохранения равновесия и остатков тепла.
  Но на полпути его попыталось настичь нечто ужасное... Сознание, сопротивляясь атаке, однозначно расцененной, как враждебная, провалилось в забытье...
  Следующее пробуждение было гораздо спокойней. Возможно, на это повлиял тот факт, что он чувствовал себя чистым. Но выбираться из-под одеяла он не спешил. Холодно. Да и рядом кто-то сидел. Какой-то отдалённо знакомый святой отец в тёмной сутане. Полуприкрыв глаза, смотрел в сторону и перебирал чётки. В его позе угадывались два фактически взаимоисключающих состояния, тем не менее, присутствующих в равных пропорциях: покой и напряжение.
  Была ещё усталость, исподволь выглядывающая в наклоне головы с выразительным, притягивающим взгляд профилем, в опущенных широких - но отнюдь не бойцовских - плечах, в морщинах, собравшихся у губ и в уголках глаз...
  Святой отец вдруг повернул голову и глянул так пронзительно запавшими тёмными глазами, будто желал проникнуть в саму душу.
  - Ты давно молился, сын мой?
  Приятный низкий, богатый обертонами голос затрепетал в келье, будто птица. Но заданный вопрос затронул какую-то тревожную и беспокойную нотку.
  Человек лежал и мучительно искал ответ на вопрос. И не находил. От напряжения вновь заболела голова. Сознание раздвоилось. На две чаши весов. На одной, светлой - улыбающиеся и обнимающиеся молодые родители. На другой, тёмной - бесконечная вереница страшных рож... и кровь. Реки крови. Она везде: в бокале вина, в плошке для умывания, в колодце, в который случайно заглянул... Или не случайно?..
  Правда раскрывалась страшным цветком во всей отвратительной беспощадности. Изо рта вырвался длинный, протяжный стон сродни волчьему вою. Рука непроизвольно поспешила к лицу... Чисто?!
  Он даже как-то жалобно посмотрел на священника - "неужели это правда?" - и встретился с бесстрастным, холодным взглядом. Губы, зажив самостоятельной жизнью, искривились, а горло вытолкнуло хриплые, вымоченные в яде слова:
  - Могли ведь избавить и от боли.
  - Нет, Злой, - сурово ответил священник, буравя и прожигая взглядом. - Вижу, ты вспомнил, кто такой есть на самом деле. Вор и убийца, вассал самого жестокого "ночного" Агробара - Бешенного, - он наклонился над лежащим, словно желая яснее рассмотреть глаза того. Или донести нечто важное. - Твоему присутствию здесь, в Храме, вижу несколько причин. Ты либо сослан к нам бандитами в качестве соглядатая, либо тебя списали подчистую, как отработанный материал, - говорил он жёстко, но в ровном голосе стали появляться эмоции: обличительная убеждённость и постепенно усиливающаяся ярость. - В любом случае ты чересчур опасен и непредсказуем, чтобы держать тебя рядом. Вот твои хозяева и постарались убрать тебя с глаз долой. А вдруг выйдет нечто полезное? - рассудили они. В крайнем случае, доставишь им, то есть нам, церковникам, - ноздри его гневно затрепетали, - лишние неприятности. Так сказать, не подойдёт новый поводок, и ты взорвёшься, как бешенный огурец и нанесёшь вред - вряд ли твои предыдущие хозяева расстроятся. - Человек под тяжёлыми, словно каменные глыбы словами, почувствовал, что начинает задыхаться. - Я излечил тебя. Как и обещал. Внешне. Да, - кивнул головой, словно отвечай на раннее заданный вопрос, - мог совсем избавить от боли. Но, убийца священников, за всё нужно расплачиваться. Тебе ещё повезло, что я не опустил тебя в кипящую лаву! Ты как был уродом, так им и остался. И не в отсутствии шрама на лице дело! А в том, что нет в душе у тебя Единого!..
  Тьма.
  Следующее пробуждение было не менее впечатляющим. На этот раз он тонул. Лёгкие горели огнём, глаза вот-вот собирались покинуть череп и расплескаться в воде, словно яичные желток и белок. Паника будто подстегнула бьющееся от кислородного голода сердце, конечности затрепыхались, как в припадке... и он вырвался на поверхность.
  Рывком сел на лежаке. Из глотки вырывались хрипы с какими-то ошмётками. Мокрый-мокрый, будто только из-под дождя. Хорошо хоть вновь не обделался...
  Поблизости обнаружилась грубая глиняная кружка, до краёв заполненная удивительно вкусной водой, которую он жадно выхлебал. По вздрагивающей от пережитого ужаса груди скользнули прохладные струйки. Словно подловив в момент страшной слабости, его накрыла крупная дрожь, и он натянул под самый подбородок отчаянно колючее одеяло. Вернул на место кружку, подрагивающие пальцы нащупали ещё что-то. Слезящиеся глаза с трудом разобрали горбушку хлеба. Но, не доверяя зрению и обонянию, он укусил твёрдую корочку... Рот моментально заполнился слюной. Чуть не откусывая пальцы, впихнул хлебный кусок целиком в рот. Челюсть едва не высочила от трудолюбия, но вкусный мякиш провалился в утробу и только разбередил голод. Крошки, тщательно подобранные непослушными пальцами, ушли следом.
  Но хлеб и торопливое его поедание сделали своё дело - он ощутил иллюзию тепла. Продолжающий по инерции чавкать рот начал убаюкивать бездумно глядящие глаза, предполагая дремоту, как следующее времяпрепровождение.
  Но тут панический укол прострелил позвоночник и голову - словно нанизал - обещанием очередного кошмара, и он, путаясь в одеяле, свалился с лежака. Покрутившись на полу, как перевёрнутый на спину майский жук, встал наконец-то на колени. А потом уж приподнялся. Как есть: абсолютно голый. Жалкий и отчаянно мёрзнущий.
  Его повело в сторону, и вовремя выставленная рука предотвратила столкновение с беспощадной и равнодушной каменной поверхностью.
  Странный блик привлёк внимание, и, повернувшись в нужном направлении, он лицезрел слабое подобие зеркала. Мутное, в каких-то разводах, в глубине его, тем не менее, наблюдалось выцветшее, будто обработанное утюгом времени лицо. Худое, изрытое оспинами, с ёжиком коротких с заметной проседью (хотя он помнил, что достаточно молод) волос, с запавшими глазами, тонкими губами, замершими в положении вечного недовольства... Даже сейчас, лицо, заретушированное плохим качеством поверхности зеркала, излучало враждебность... Что сказать, отталкивающий тип. Притягивающий скорее петлю или нож в подворотне, нежели простой человеческий взгляд.
  - Нравишься сам себе? - раздался внезапно за спиной тихий ненавистный голос.
  Человек вздрогнул. На этот раз не от холода. Обернулся. Да, это был всё тот же пронзающий его насквозь священник в не совсем простой (монашеской) сутане, с ухоженной бородой, крупными чувствительными, не совсем мужскими губами, жёсткими и цепкими, несколько отстранённо-любопытствующими глазами, больше подходящими опытному коллекционеру или начинающему палачу, и холёными кистями с неизменными чётками. Он стоял в трёх шагах, будто растворяясь в стене. Тем не менее...
  - Теряешь квалификацию, Зерги, - словно вторя его мыслям, проговорил священник. Даже без намёка на иронию. Так - констатация факта.
  Зерги... Он наконец-то вспомнил, кто есть... Всё, как и говорил этот всеведающий апологет Единого. И с неожиданной злостью понял, что даже в таком состоянии знает (и может исполнить!) несколько способов быстрого и без числа медленного умерщвления наглого собеседника... В тоже время он осознал, что отец Алий - так звали святого отца и мучителя - абсолютно в курсе его возможностей, и, несмотря на несоответствие весовых категорий: невысокий и худой "ночной" против худого же, но гораздо крупнее, с едва намечающимся брюшком, но явно наделённого физической силой священника, результат противостояния однозначен - святой отец нисколько не заблуждался в своих бойцовских качествах. Тем не менее, он был совершенно спокоен.
  В памяти Зерги - Злого вдруг всплыла яркая картинка из недавнего прошлого. Когда он участвовал в инсценировке на площади у Храма, одной из точек, откуда, собственно, и начались беспорядки, и его Пьющий кровь, его неизменный спутник с двадцатисантиметровым жалом отведал плоти этого мужчины, претендующего на роль лидера новой церкви. И об умолчании одобрившего казнь собратьев по вере... Чтобы ни утверждал о разности их взглядов. Разность - фикция, ширма, необходимая для пролития крови.
  Зерги с наконец-то проснувшимся цинизмом (видно, память об испытанной боли стала ослабевать), подумал, что даже божьи люди, в первую очередь - "люди" с полным набором недостатков и комплексов, как то: алчность, гордыня, тщеславие, жажда власти. При этом они почти поголовно с Даром. И практически у власти.
  - Как звали твоего отца?
  Неожиданность, беспардонность и наглость вопроса вышибла из Зерги злость и поднимающиеся ростки самоуверенности. Он, пошатнувшись, опёрся рукой о стену. Перед глазами встало бородатое счастливое лицо отца, когда он получил свой первый приход... Рот начал раскрываться, но вылетало оттуда что-то нечленораздельное.
  - Можешь не говорить, - без капли насмешки сказал священник. Но следующие слова вообще ввергли в ступор. - Я помню его. - Врёт! Дракон в тени Храма! Но отец Алий смотрел спокойно, явно читая чувства исцелённого, которые, казалось, его совсем не заботили. Он отвернулся в сторону, взор затуманился от воспоминаний. - Он был... предельно искренен... С сумасшедшим Даром убеждения, которым редко кто может похвастать... - Посмотрел на Зерги и пояснил. - Слух о нём разлетелся неимоверно быстро, и я, будучи послушником, попал на несколько проповедей... - вздохнул восхищённо, глаза возбуждённо заблестели - из жёсткого обвинителя отец Алий резко превратился в довольного воспоминаниями зрителя. - Это было чудо, шок, заряд... - помрачнел. - А потом завистники обвинили его в превышении своих возможностей. Хотя Церковь легко могла излечить твою мать. Но тут уже сыграл иной фактор: лень вкупе с бюрократическим аппаратом, разросшимся чрезвычайно на тот момент в лоне церкви. Вот так. В итоге, по факту старая Церковь не смогла (или не захотела!) помочь своему верному сыну. Твои родители, - его лицо внезапно рывком приблизилось (искажённое сложными чувствами белое пятно), - умерли мучительной позорной смертью!..
  Колени ослабли, подогнулись, и он упал на каменный пол. И даже болезненное соприкосновение с твёрдой поверхностью не привело в чувство. И из глаз брызнули слёзы. Несправедливость тех давних страшных событий, вследствие которых он потерял единственных близких людей, а сам был выброшен на помойку и в итоге превратился в того, кто есть: жестокого, беспощадного убийцу, вновь растревожило его каменное сердце.
  - Плачь, плачь, сын мой, - уговаривал мягкий голос со стальными нитями. - Слёзы - лучшее лекарство. Это выходит из тебя кровь убиенных... И молись. Я не хочу следующий раз видеть ничтожное грязное чудовище, ползающее, будто червь. А сильного воина Господа, способного сокрушить Бешенного и иже с ними. У достойного отца должен быть достойный сын. Я предвижу в тебе раскрытие какого-нибудь Дара. Так что молись и крепись. Поверь, Он умеет прощать!
  
   * * *
  
   Глава 7.
  
  - Итак, у кого есть какие идеи? - ровным голосом спросила Лидия.
  Она не могла устоять на месте, поэтому неспешно передвигалась вдоль скамеек, на которых собрались участники совещания: маркиз РоПеруши, задумчиво глядящий куда-то в сторону, капитан королевской гвардии РоГичи, порывавшийся встать в присутствии наследной принцессы, но остановленный достаточно раздражённым жестом, Его Преосвященство Верховный кардинал Церкви Единого отец Апий, мудрость которого была несомненна (возможно в военных вопросах он был и не очень сведущ, но как знаток людей и целитель группы, функции которого он взвалил на себя добровольно благодаря очень сильному Дару, был незаменим), судиматский эмир АллФарриял, бледность которого была заметна даже на фоне смуглой кожи - он сильно пострадал при прорыве отряда принцессы из дворца (взять хотя бы потерю пальцев на правой руке и глубокое ранение в грудь), рыжая Деметра, в качестве представителя амазонок - и действующий их лейтенант - и высокий, худой, молчаливый Кол, тоже едва оклемавшийся на данный момент - наёмник (принцесса больше полагалась на его рассудительность, нежели на его товарища, Лири, пусть и страшного для врагов, но настолько же неуправляемого и неукротимого, что приглашать на совещание его было чревато). Очень не хватало принцессе её неизменной наставницы на протяжении многих лет, бывшей наёмницы Брады, так и не пришедшей до сих пор в себя. И...
  - Кто-нибудь может мне объяснить, куда подевалась Оливия? - задала Лидия вопрос тихо, ни на кого не глядя.
  Маркиз очнулся от своих, видно, не самых простых мыслей и ответил:
  - Последний раз я её видел возле ворот северного выезда из дворца в компании эльфа и наёмника по имени Ройчи. - Я поторопил её с отходом... - он отвёл взгляд от помрачневшей принцессы. - Я не думал...
  - Ничего, Фиори, - остановила его девушка. - Я не виню тебя. В той сложной обстановке ещё и следить за взбалмошной подругой принцессы... Это не твоя забота... - она посмотрела вдаль каким-то очень задумчивым и неприятным взглядом. - Ну, попадётся она мне... - это прозвучало столь многообещающе, что присутствующие, ясно представляя объект негодования Лидии, всё равно невольно поёжились. По крайней мере, некоторые.
  - Я видела, как она уходила с наёмниками. И ещё они увозили на лошади Оливии кого-то... Но на тот момент всё происходило так быстро... а они уже почти добрались до противоположной стороны площади... - Деметра смутилась. При том, что рыжая воительница, несмотря на некоторую миниатюрность, была достаточно уверенной в себе девушкой. Но сейчас под взглядом принцессы, которую она боготворила, да сочувствующим маркиза, который был ей очень симпатичен... Да и остальные.
  - Ты не виновата, - твёрдо сказала Лидия. - Просто некоторые думают одним местом! - завершила она гневно. - Пусть только вернётся, обещаю: профилактическая беседа не позволит ей сесть о-о-очень долгое время!
  Оливия, белокурая оторва, дочь могущественного герцога и агробарского сановника, героиня многочисленных светских хроник и участница каждой третьей сплетни, была самой близкой подругой наследной принцессы и, несмотря на несколько ветреный нрав, её правой рукой. Так что, учитывая, какие сильные чувства испытывала Лидия по поводу её исчезновения, можно не сомневаться, что при появлении той, она постарается исполнить обещание и привести неусидчивую и снящуюся многим мужчинам королевства часть тела в состояние, влияющее на мыслительные процессы и верно определяющее приоритеты.
  - Нам срочно нужно определиться с последующими действиями, так как попытка покинуть столицу провалилась, - она огорчённо тряхнула гривой чёрных, как смоль, волосами, схваченных в хвост, отчего парочка непокорных прядей скользнула на глаза, и она мимолётным, движением тут же заправила их за ухо.
  Не знающие Лидию люди могли подумать, что она, зная свою внешнюю привлекательность, специально принимает такие позы и употребляет такую мимику, чтобы произвести ещё больший эффект. На самом деле это было не так. Вернее, не совсем так. Старшая дочь убитого менее суток назад короля Элия несомненно была в курсе своей неотразимости, но относилась к этому спокойно, с пониманием и, можно сказать, с неизбежностью. В её поведении, в том, как она говорила, двигалась, не было ни капли наигранности, всё было естественно. Этакое произведение искусства природы... Или Единого, как многие предпочитали говорить. При этом она не была и пустышкой внутри, несмотря на расхожее мнение, что бог участвует в создании женщин только наполовину. То бишь, одаривая телесной красотой, забывает про мозги, ну и наоборот, уделяя внимание разуму, уже ленится доработать внешность. Она не была глупой и... испорченной, какой ей непременно нужно было бы быть, как продукту королевского двора, изобилующего интригами и многими видами лицемерия от безобидной лести до наглой лжи.
  И вот она, гордая, сильная духом, смелая (порой безрассудная), что сумела доказать буквально недавно во дворце, не просто спасая собственную жизнь, но и защищая окружающих её людей, сейчас перед ними, остатками преданных подданных.
  Да, были моменты, которые стоило бы избежать, и решения, принятие которых желательно было бы ускорить - а такое качество, как мгновенное оценивание ситуации и взваливание на себя ответственности ей, лицу, которому в перспективе часто придётся это делать, очень необходимо. Тем не менее, ничего непоправимого её действия не несли - вела она себя достойно на виду у значительно старших её по возрасту, уважаемых в обществе и умудрённых жизнью людей.
  - Я пока не представляю, как быть, - она склонила голову, словно демонстрируя тяжесть слов и лично её бессилие в предложении внятного будущего. - Поясняю: все те люди, к которым я могла бы обратиться и известные мне места, способные укрыть беглую принцессу, - в её голосе прозвучала скорее ирония, нежели горечь, - наверняка находятся под пристальным вниманием, если... если не произошло уже чего похуже. Поэтому я спрашиваю у вас, тех, кому доверяю, у тех, кто доказал преданность роду РоБеруши не словом, а делом, совета...
  О, как горячо она это произнесла! Каждый проникся оказанным доверием, даже отец Апий, неспешно перебирая чётки, поймал себя на мысли, что доволен поведением своей воспитанницы (Верховный кардинал, естественно, был духовным наставником принцесс).
  Последующая за словами Лидии тишина не была тягостной. Но и не простой. Присутствующие тщательно напрягали уставшие извилины, перебирали варианты - всё-таки сейчас любое предложение было в первую очередь связано с выживанием. Разве что наёмник не выглядел особенно размышляющим - но может оттого, что он не местный (оттого Брада и наняла их группу для деликатного и непыльного, как тогда казалось, дела по охране наследной принцессы).
  Лидия переводила пытливый взгляд с одного на другого участника совещания. Первой взяла слово Деметра. Импульсивно встала и эмоционально проговорила, глядя почему-то не на своего номинального командира, а на маркиза и кардинала.
  - Наша первоочередная задача - спасти Её Высочество. Но в таком большом... - она сбилась, потому что прилагательное было не совсем верно, что подтвердили скептически поднятые брови капитана гвардии, и тут же исправилась, - заметном отряде это сделать сложно. Предлагаю Её Высочество под охраной нескольких человек... гм, спрятать в доме не очень... известной, но преданной семьи, - она заторопилась договорить, видя, что её собираются перебить. - Среди амазонок есть представительницы не столь знатных родов, чтобы мятежники смотрели на них косо...
  - Опасно... - начал маркиз.
  - Охрана смешанная... - вставил капитан.
  Но дискуссию тут же прекратила сама Лидия.
  - Я против, - категорично заявила она и рубанула воздух ладонью. - По нескольким причинам, - неодобрительно посмотрела на сконфузившуюся амазонку. - Во-первых, я не собираюсь, как трусливая... драконица поджимать хвост и бросать вас, спасая свою жизнь...
  - Но это тактический ход, - попыталась оправдаться рыжая.
  - Нет. - Лидия нахмурилась и обвела всех пристальным взглядом. - Этот вариант неприемлем. Прятаться, как загнанная котами мышь и дрожать, ожидая, когда вытравят из норы и распотрошат, я не согласна. И потом, в этом случае теряется связь и хоть какая-то вероятность участия и воздействия на происходящее.
  Принцесса остановила взгляд на меланхолично перебирающем чётки кардинале, чуть прикрытые глаза которого, казалось, не давали уверенного ответа, присутствует ли он сейчас здесь. Но девушка знала, что святой отец именно так напряжённо думает. Словно почувствовав её, он поднял глаза, спокойно и тихо - сидящий с краю капитан подался вперёд, чтобы расслышать - начал говорить.
  - Прошу простить меня, дитя моё, что церковь не может дать тебе пристанище. Обращаться к кому-либо из святых отцов, верных словам божьим, сейчас тоже... непросто. Раскол среди верующих - это меч без рукояти и остриями с обоих концов. Но... если мы не придём к приемлемому решению, у меня, естественно, есть места, где ты будешь в безопасности. И как бы то ни было, это не может быть твоим единоличным решением, а нашим общим, - голос кардинала был как и мягким, обволакивающим, так и непреклонным, твёрдым. - Будущая королева не вольна выбирать самоубийство, каким бы благородным оно ей не виделось, как решение проблемы. Король или королева - это не просто люди. Это символ единства страны, это знамя королевства, отдавать которое в руки врага сродни безоговорочной капитуляции, - принцесса покраснела под внимательным взглядом кардинала. - Повторюсь, - его взгляд утратил пронзительность и на сидящих, чувствующих себя неловко после воспитательной речи, уже смотрели выцветшие от времени глаза доброго дядюшки, - самый крайний вариант - их даже несколько, у нас в активе уже есть. Путь туда неблизкий и опасный, но я уверен, что в случае необходимости присутствующими несложно отобрать то количество смелых и хороших воинов, чтобы дочь Элия Великолепного не чувствовала себя на улицах родного города неуверенно.
  После слов святого отца участникам совета сразу стало дышать как-то легче. При наличии запасного варианта думается гораздо свободней.
  - Я не очень ориентируюсь в вашем городе, - подал голос эмир, - кроме дворца ничего не успел посетить, - криво усмехнулся, неосознанно поднял правую руку, будто желая коснуться виска, но на полпути заметил перебинтованную кисть, на мгновение мелькнула на лице досада, но тут же вернулось самообладание, а повреждённая конечность на место - на колено, и он продолжил. - Так вот, считаю важным, что пожелание Её Высочества нужно постараться исполнить, - улыбнулся Лидии. - Роль жертвы не очень хорошо влияет на характер будущей королевы.
  - Это из собственного опыта, ваша милость? - холодно поинтересовалась принцесса - замечание ей не понравилось.
  - Вы как всегда проницательны, Ваше Высочество, - вежливо склонил голову АллФарриял. - Но не только. Опыт, наблюдения, хорошие учителя и верные враги - всего по чуть-чуть - и можно прогнозировать многие вещи.
  - Не знала, что судиматские принцы подрабатывают прорицателями.
  - О, вы чересчур преувеличиваете мои возможности, - сбить с мысли или как-то задеть восточника не было никаких шансов - он продолжал благосклонно глядеть на Лидию оливковыми глазами и сверкать белоснежной непринуждённой улыбкой. - Но я бы хотел подвести некое резюме услышанному раннее, - сделал значительную паузу, давая возможность принцессе либо продолжать язвить и изображать гипотетическую обиду или дать наконец-то высказаться судиматцу.
  Лидия предпочла промолчать и урезонить вспыхнувшее вдруг раздражение. Разумом она понимала безжалостную верность слов Берджира (вообще-то они уже договаривались обращаться друг к другу по имени, впрочем, то касалось неформальной обстановки). Да и сама фигура восточника, моментально, безоговорочно и без всяких условий, ставшего на её сторону в силу каких-то своих морально-этических принципов, вызывала у Лидии исключительно глубокое уважение. Тем не менее, любое сравнение её с "дичью" пробуждало такие негативные эмоции, обуздать которые порой удавалось не сразу.
  - Во-первых, Её Высочество не хочет нас разделять, и в этом есть плюс, ибо в отряде присутствуют не только воины, - он многозначительно замер.
  Речь восточника, её интонации - это была редкая смесь дипломатичности и недоговорённостей. Местоимение "нас" в устах человека, чья родина находилась так далеко, что возможно кроме наёмника реально никто не знал, где находится мифический Судимат, как и сколько туда добираться, звучало объединяюще. При этом он намекнул, что никто из окружающих не подумал о женщинах в их отряде и многих раненых. Готовы ли они вот так запросто пожертвовать ими? Капитан - солдатами, амазонка - девушками, принцесса - подданными. Ну, кроме последнего, всё-таки - да. Но стоить это им будет много. И нельзя ли избежать подобных жертв?
  - Во-вторых, нам нужно такое пристанище, где можно было бы находиться нам всем без опаски тут же быть выданными. Это, кстати, ключевой момент. При этом не стоит исключать вероятность того, что мы можем подвергнуться атаке. Отсюда следует несколько условий: достаточная защищённость, доступность или хотя бы наличие поблизости припасов, и присутствие рядом лояльных Берушам подданных, из которых можно вербовать защитников, - он оглядел сидящих прищуренным взглядом. - Подумайте, есть ли у кого на примете такое место, соответствующее озвученным мною требованиям. Ну, или хотя бы примерно подходящее. Военные городки, которые очень хорошо подошли под эти условия, наверняка уже взяты под контроль, а королевской гвардии тем более, - при этих словах капитан РоГичи угрюмо согласно кивнул.
  Снова встала Деметра.
  - В Сиротском районе, как вы знаете, Ваше Высочество, хватает родительских гнёзд наших сестёр, - Лидия заинтересованно посмотрела на неё, закусив губу, поощрительно кивнула. - Особняки там, как настоящие крепости. При полных подвалах там можно долго держать оборону, а то и противостоять полновесной осаде. Хотя не думаю, что в случае отчаянного сопротивления они так уж сразу подтянут осадные орудия - мятежникам наверняка нужны узнаваемые и хотя бы чуть-чуть живые лица.
  - Несколько комментариев по этому поводу, - поднялся капитан РоГичи. - Сиротский район, уверен, в первую очередь подвергся разграблению. И потом, он находятся на другой стороне столицы. Но при этом там действительно есть такие поместья, что спрятаться даже большому количеству людей будет не проблема. И ещё: после наверняка прокатившихся там беспорядков, вряд ли нас станут там искать в первую очередь.
  - Отлично! - воскликнула принцесса с энтузиазмом. - А ещё тот район, если мне не изменяет память, граничит со стеной, охватывающей город южнее Восточных ворот...
  - Я знаю необходимое нам место гораздо ближе, - маркиз РоПеруши, не вставая, спокойно посмотрел на Лидию.
  - Это?.. - поторопила принцесса - она прямо на глазах преображалась, получив наконец-то цель, пусть и на совсем ближайшее будущее.
  - Ремесленный квартал.
  Озадаченность на многих лицах сидящих говорила лишь о том, что не все из присутствующих там бывали либо вообще знали о существовании такого района огромного города.
  - Удачно расположен, граничит с рекой и Гномьей слободой, с которой существует устный договор о взаимовыручке в случае... В общем, сейчас подходящий момент, - высказался гвардеец. - В истории Агробара уже были такие случаи, когда именно этот квартал держался дольше всех против захватчиков.
  - Там хватает оружия, - неожиданно проговорил глухим негромким голосом молчавший до сего момента Кол. - И народ не из трусливых.
  Лидия несколько мгновений задумчиво изучала по очереди одного и второго, словно пытаясь в их словах найти ещё какой-то смысл. Но на губах обозначилась удовлетворительная улыбка. Повернулась к РоПеруши.
  - Кто там, Фиори? - мягко поинтересовалась.
  - Это... - он беспомощно пожал плечами, то ли не зная, как преподнести того, к кому могли нагрянуть скрывающиеся принцессы, то ли это была какая-то, не совсем принадлежащая дворянину тайна. - Это очень надёжный человек, - выкрутился он.
  - Хорошо, - не стала настаивать Лидия. - Тогда будем готовиться к выходу. Капитан, уточните маршрут у маркиза, - тот встал и согласно кивнул, тут она заметила обращающего её внимание поднятой рукой наёмника. - Да?
  Кол тоже встал во весь свой немаленький рост, худющий, будто высохшая вобла.
  - Коль вы позвали меня на этот совет, то я хотел бы обратить внимание на маскировку, а также рекомендовал что-то, что должно пустить погоню по ложному следу.
  - Конкретнее, - попросила Лидия, поднимая руку, останавливая подбежавшую к ней Руфию, собравшуюся что-то сказать. Остальные, собравшиеся расходиться, тоже прислушались.
  - Относительно маскировки: простые плащи и остальные, не выказывающие носа из повозок - этого недостаточно. Яркий пример - отряд рассекретили на первой же заставе потому, что часовой скорее всего увидел гвардейскую форму. Да и амазонкам не стоит сильно светиться - уж очень они приметны.
  - Может, вы займётесь этим? - просто поинтересовалась Лидия. - Проинструктируете людей, проверите всё, подчистите мелочи?..
  Кол помялся чуть, на его прежде отстранённо-невозмутимом лице прошла целая гамма чувств: досада, сомнение, неудовольствие, необходимость, а в конце - обречённый вздох.
  - Хорошо. Только оплату меня и моих товарищей попрошу удвоить. А задаток прямо сейчас.
  Принцесса поморщилась, но бестрепетно отстегнула от пояса небольшой мешочек и бросила наёмнику.
  - Думаю, там хватит. Что насчёт ложного следа?
  Немного успокоившийся наёмник неуловимо спрятал под плащ деньги, ответил:
  - Уверен, что нас, а точнее, вас, уже ищут. И мы достаточно наследили, чтобы облегчить задачу преследователям. Считаю, нужно сформировать отряд, который уйдёт в ином направлении. Вместе с этими засветившимися повозками, - кивок в том направлении, где высыпали на свежий воздух уставшие от долгого сиденья в ограниченном пространстве женщины и передвигающиеся раненные. - Можно чуть отойдя, пошуметь, привлечь внимание. Но необязательно - глаз, которые всё увидят, думаю, будет хватать. Главное уйти подальше, чтобы, когда обнаружится обман, зона поиска была максимально широка.
  - А мы? - тихо спросила принцесса.
  - Остальные тихонько сидят здесь какое-то время, за которое нужно отыскать замену этим повозкам и нейтральную одежду - по возможности. Можно использовать зелёные повязки, которые повсеместно носят мятежники. Хотя это может быть опасно на случай более серьёзной проверки, подразумевающей пароли и знание местных командиров. Но всё равно так будет проще - своих они вряд ли будут так часто дёргать.
  - Но новые войска, - заговорил капитан гвардейцев, очень внимательно прислушивавшийся к наёмнику, - из северных баронств, сейчас введённые в город могут иметь совершенно неожиданный приказ, к примеру, вычистить город от мародёров и "ночных".
  Кол пожал плечами.
  - Согласен, это риск. Но не больший, чем подозрительная колонна с хорошо вооружёнными всадниками, охраняющими повозки. Так хотя бы можно сойти за мятежников, перевозящих семьи и награбленное. И можно попытаться откупиться.
  РоГичи нехотя согласно кивнул головой и перевёл взгляд на задумавшуюся принцессу.
  - Ваше Высочество, разрешите возглавить отряд для отвлекающего манёвра, - он твёрдо посмотрел в глаза. И увидел там сомнение, которое принял на свой счёт. - Я знаю своих бойцов и неплохо ориентируюсь в этой части города. И потом - это мой долг...
  - Ваш долг - защищать меня, быть рядом, - резко перебила принцесса.
  Капитан несколько мгновений вглядывался в удивительно красивое лицо его будущей (как он надеялся) королевы, которое не портили ни резко обозначившиеся от сильных эмоций скулы, ни сурово сжатые, побелевшие губы, ни морщинки, разбежавшиеся от прищуренных глаз. Где-то в глубине души шевельнулся нежданный червячок обиды - наверное ему не доверяют... И тут, будто в каком-то озарении он понял смысл переживаний и сомнений Лидии - она не желала никого приносить в жертву. Будучи молодой и неопытной (игры в амазонок не могут объективно считаться экзаменом на настоящего правителя), она не научилась видеть наперёд и выносить обдуманные решения, когда жертвуя малым, спасаешь многое.
  РоГичи чуть выдохнул и мягко произнёс:
  - Ваше Высочество, я, как рачительный командир и преданный вам солдат, постараюсь сохранить жизни своим бойцам и вернуться под ваши знамёна, - он очень старался быть убедительным, можно даже сказать, превзошёл себя, ибо с его капризной женой эти номера у него не проходили. Зато в серых глазах напротив расцветали понимание и надежда. - Поверьте, я не собираюсь ввязываться в заведомо проигрышные схватки, только для того, чтобы сложить голову. Может я и не совсем правильный командир с точки зрения генералов и иных высокопоставленных командиров, но я дорожу жизнью каждого воина.
  Принцесса приняла решение. Протянула руку для поцелуя, и склонившийся к ней гвардеец, сквозь тщательно выставляемую невозмутимость, видно было, что доволен.
  - Удачи вам, капитан. С вами Агробар. И... я вас жду. Пока что в Ремесленном квартале.
  Лидия смотрела в спину стремительно уходящего, придерживающего ножны меча мужчины, колышущиеся полы намокшего плаща которого напоминали сложенные, трепещущие в предвкушении полёта крылья, и думала, что даст Единый, она сядет на трон и неужели станет с меньшими чувствами смотреть вслед уходящим по её приказу людям?
  Дождь усилился, но она не спешила набрасывать капюшон - прохладная влага была так приятна разгорячённому лицу.
  Полтора десятка гвардейцев, закутанных в чёрные плащи - чуть позже они станут ненавязчиво демонстрировать свои истинные цвета и распростёртую в полёте чайку, несколько заводных лошадей и повозки покинули их. И люди теперь жались к деревьям, натягивали и удерживали накидки и пледы над ранеными. Но те из бойцов, кто был в строю, все были при деле. Часть ушла в редкие, но необходимые дозоры, часть занялась погребением погибших товарищей (когда всё наладится, Лидия планировала на этом месте установить памятник), а остальные ушли на поиски транспорта и разведку.
  
   * * *
  
   Глава 8.
  
  Гвардейский старший сержант Борун, которого перед уходом представил принцессе вместо себя капитан, произвёл на Лидию благоприятное впечатление. Профессиональный солдат с уверенным и спокойным взглядом, этакий крепкий и рассудительный, больше похожий по складу характера на выходца из сельской общины, откуда в основном мужчины и заполняли сержантские должности в регулярных пехотных полках. Но раз он в гвардии, значит благородный. Любопытно.
  Вопрос с транспортом не сразу, но был решён. Недалеко была обнаружена заваленная набок (это как надо было гнать!), со следами огня и крови карета с гербом рода РоДизайши - меч на пшеничном поле. Хозяев поблизости не оказалось - тёмные личности, копошившиеся вокруг, то ли обдирая ткань, то ли приняв сверкающее оформление за что-то достойное внимания, при приближении вооружённых людей тут же сгинули. Солдаты решили проверить работоспособность транспорта, поставили на колёса, впрягли коней, и карета, поскрипывая (не так уж безболезненно прошло для неё падение), пошла. Чуть позже прикатили телегу, гружённую прежде свеклой - всполошившийся хозяин, несмотря на серьёзные лица молодцов, не побоялся выйти с дубиной, оббитой острым железом. Руки тряслись, сам чуть не заикался, но отстаивал - словесно - своё добро до конца, пока в руку к нему не перекочевало несколько монет. Ещё одна группа разведчиков приволокла целый ворох тряпья: от мантий и туник до плащей и накидок самого невзрачного вида - из разграбленной лавки готового платья. Грабители унесли всё, что им понравилось, не позарившись как раз на то, в чём нуждались беглецы. Оставлять деньги за взятое, как строго-настрого приказывала Лидия, гвардейцы не стали: вся семья торговца вплоть до пса была найдена на заднем дворе: мужчина и мальчишка в одной стороне, женщины и девушка - в другой.
  Путь до Ремесленного квартала казался бесконечным, хотя прошло, наверное, не больше двух часов. И был до невозможности тосклив. Не взирая на все уговоры, принцесса не пошла в карету и так забитую под завязку, а закутавшись по самые брови - чтобы наверняка не быть узнанной, села на телегу. Дождь ещё больше усилился и несмотря на неплохую, доставшуюся накидку, вода всё равно находила путь к телу, и очередная холодная капля или прикосновение отсыревшей ткани к коже вызывали постоянный озноб, от которого приходилось только крепче сжимать зубы - чтоб не стучали. Опасения по поводу неприятностей, связанных с бродячими по городу бандитами не сбылись. То ли они походили на своих - гвардейцы таки добыли и повязали сколько-то зелёных повязок, то ли не хотели связываться со столь угрюмыми и опасными личностями, то ли всех дотошных, желающих выслужиться, командиров и начальников встречных патрулей и постов непогода загнала под крышу, но факт налицо: от монотонности движения Лидию стало клонить в сон - опёршись спиной о бок укрытого плащом возницу, который (только потом она сообразила) боялся после этого лишний раз вздохнуть, она наконец-то согрелась.
  М-да, любопытный опыт для будущей королевы. Человек либо холоден, либо горяч (имеется виду живой). При этом тепло, исходящее от него совсем не зависит от титула, степени благочестия и благосостояния, учёности, перечня заслуг и достижений перед чем-то или кем-то. Наоборот, как-то всё выше перечисленное отгораживает разумных, закрывает их в уютные мирки собственной значимости и делает отчуждёнными от остальных. А человеческое тепло - прерогатива скорее простых людей.
  Она не запомнила момент, когда они подъехали к нужному району. Просто как-то вдруг появилось препятствие, мешающее дальнейшему движению, она даже, чуть открыв глаза, с раздражением подумала, что стоило проехать полгорода (явное преувеличение), чтобы почти у цели (ну, пожалуйста!) случилась досадная заминка. Но тут шевельнулся возница, кашлянул и сообщил, что они прибыли, но какая-то вооружённая охрана их не пускает. Лидия даже и не подумала возмутиться - во-первых, она так устала... а во-вторых, очень серьёзно пообещала ни в коем случае не раскрывать своего присутствия (точно также были предупреждены остальные, а Руфию, кардинала и амазонок в их нарядах попросили вообще лишний раз не светиться на виду). Посмотрела в спины маркиза и, судя по всему, гвардейского сержанта, двинувшихся к преграде - сцепленным друг с другом телегам с торчащими поверху щитами, за которыми угадывались вооружённые часовые.
  Чуть подумав, она всё-таки решила размяться - засиделась уже и задницу отбила о жёсткий борт телеги. И очень хотелось сходить по маленькой, но как это сделать незаметно, не уронив собственного достоинства, пока не могла придумать. Поэтому решила терпеть, но при этом прогулочным шагом направилась к своим, замершим у телег - вряд ли кто-нибудь даже трижды зоркий сможет опознать в ней дочь короля.
  Рядом послышались тяжёлые шаги и недовольное сопение. Она покосилась. Ну, кто бы сомневался! Неусидчивый, нетерпеливый и здоровый, будто надвратная башня наёмник по имени Лири.
  Он не прятался ни под каким плащом - вообще не было заметно, что дождь и стылая прохлада приносят ему какой-то дискомфорт: в непокрытой голове и густой чёрной щетине словно стояла вода; при этом она не смогла сбить жёсткий волос, продолжавший сохранять свою первоначальную форму. Не глядя на злое лицо с раздувающимися ноздрями, принцесса невольно поёжилась и... немного обеспокоилась - как бы этот агрессивный тип не загубил их дипломатические и конспиративные потуги. Ему, в принципе, постороннему и по большому счёту, случайному в Агробаре человеку, было начхать на династические манёвры страны, ведь они даже контракт, несмотря на некую раннее данную им сумму, не подписали. И, выходит, что участие наёмников проходит чуть ли не на добровольных началах. Двух товарищей уже потеряли, да и сами изрядно потрёпаны... От этой наёмнической братии всякое можно ожидать. Но от распространённого в среде благородных высокомерного отношения к этим вольным мечам она постаралась избавиться.
  Это ли не ирония судьбы, что именно презренные перекати-поле, продающие свои услуги всем подряд, пришли на помощь в трудную минуту! К примеру, парочка человек - эльф, с которыми исчезла Оливия, походя, спасла её Руфию и Его Преосвященство, не говоря о подруге, которую эльф практически на руках вынес. Да и ей есть за что благодарить этих несносных мужчин. Тот же Ройчи умудрился словесно прочистить ей мозги быстро и результативно в опасный для их отряда момент. Конечно, приятней и милее он после этого для неё не стал, тем не менее, факт есть факт: она, наследная принцесса, стала терпимей, сквозь пальцы смотреть на выходки наёмников и их порой недостойное приличного общества поведение.
  Вот и этот здоровяк Лири, зарекомендовавший себя несокрушимым бойцом, требовал к себе деликатного отношения, к которому Лидия прибегала лишь при общении с самыми близкими людьми. Достаточно того, что он демонстративно обиделся, когда не его, а товарища принцесса пригласила на совет по поводу дальнейших действий их отряда. М-да... не та она стала, нежели два дня назад. Но пока что сложно определить, такие ли уж плохие изменения (имеются ввиду внутренние) происходят с ней.
  Маркиз заметил её приближение, но не подал виду, что недоволен появлением, наоборот, ободряюще улыбнулся. И она с нахлынувшей теплотой подумала, что её друг детства уже не тот, какого она помнила его совсем недавно, проходившем службу в гвардии. И даже от того молодого человека, пару дней назад ожидавшего аудиенции короля и встреченного случайно ею, мало что осталось после трагических событий последних суток.
  Так наверное со всеми бывает, когда иллюзии и идеализм безжалостно выкорчёвываются суровой реальностью, а вера в человека подвергается таким испытаниям, после которых душевное равновесие сохраняется только находясь в одиночестве. Пусть это утрировано, но, как говорится: в иллюзорном пламени драконов легко сгореть. Особенно, когда ещё никто не доказал отсутствие в мире разумных ящеров.
  - Вот видишь, Лидия, - он приблизил к ней лицо и по-дружески негромко произнёс, - Ремесленный в своём репертуаре - как только начались беспорядки, они тут же организовали самооборону. Там, - он кивнул на преграду, - стоят серьёзные парни.
  - Надеюсь, Фиори, они от нас тоже не будут защищаться, - проговорила с нервным смешком.
  - Всё нормально, - успокаивающе поднял руку. - Сейчас позовут старшего, и всё разрешится...
  - А до этого времени мы должны мокнуть, будто дохлые куры в очереди на разделку? - громыхнул неожиданно голос Лири, расслышавшего слова маркиза. Понятное дело, что здоровяк не очень любил говорить тихо и привык, чтобы с его мнением считались - погибший командир наёмников Сетр мог ненавязчиво остужать подчинённого и направлять его буйную силу в нужное русло. - Клянусь яйцами дракона, моя б воля, не стал бы никого дожидаться, а спокойно прошёл дальше в какое-нибудь тёплое местечко, - громко и внятно своим рыкающим голосом, больше подходящим для битв, он выражал недовольство.
  С обеих сторон баррикады повисла тревожная тишина, а Лидии просто захотелось инстинктивно втянуть голову в плечи - маркиз выглядел не лучше с ошеломлённо раскрытым ртом и смешно выпученными глазами. Но до смеха (разве что кроме истерического) было, ой, как далеко - ситуация развивалась совсем не по задуманному сценарию.
  - Я бы не стал особенно доверять мнению тех, кто заставляет приличных людей ждать! - припечатал наёмник.
  Казалось, он наслаждался своим выступлением и привлечённым вниманием. Словно купающийся в лучах мимолётной славы бродячий циркач. Наверное, ему казалось, что его величина (и так превосходящая разумные пределы представителя человеческой расы) таким образом, словно на дрожжах, увеличивается на порядок.
  Лидия бросила короткий взгляд на лихорадочно что-то обдумывающего Фиори (будет он размазан с одного удара или с двух?) и бросающего почему-то нетерпеливые взгляды в сторону баррикады, откуда по мнению принцессы скорее должно прилететь копьё или арбалетный болт. Срочно требовалось вмешаться, пока дело не дошло до той точки, после которой мирный разговор невозможен.
  Неужели он не понимает, что своим вызывающим поведением рушит все лелеемые планы?! Хоть бы Кол, зная своего товарища, подошёл и образумил его.
  Лидия уже решилась вмешаться и воздействовать, так сказать своим авторитетом, не взирая даже на раскрытие своего инкогнито (хотя была большая вероятность и того, что за маской самодовольства, наёмник не узнает её, и смахнёт, словно надоедливое насекомое), когда произошло два события: брошенный назад отчаянный взгляд показал, что от группки её людей отделилась фигура, судя по росту и худобе (из-за дождя и бесцветных мокрых плащей с практически у всех наброшенными капюшонами, сразу определить кто есть кто было сложно) - тот, о ком подумала Лидия - наёмник Кол, и второе: раздался неприятный насмешливый голос. Тонкий, но не детский или женский, а вроде как мужской с едва заметным шипящим акцентом.
  - Ой, не смеши нас, дракон пучеглазый, ты - и приличный человек? Проще лягушку представить, шаркающую ножкой, нежели тебя. Ты давно в зеркало смотрел? То-то же, видно, с тех пор, как перестал влезать в него, тебе стало казаться, что ты похорошел. Не хочется тебя расстраивать, но с такой рожей, как у тебя, не только детишек, но и взрослых мужиков можно пугать...
  Сказать, что Лири был ошеломлён, так это ничего не сказать. Так нагло, нахально и недвусмысленно его ещё никто не унижал. Но что удивило Лидию в этот, прямо скажем, непростой момент, так это реакция на происходящее маркиза: он, прищурившись, выглядывал кого-то на баррикаде, при этом на губах его появилась лёгкая улыбка, совершенно не соответствующая ситуации.
  - Худук, это ты? - громко спросил он.
  На мосту через канал повисла пауза, заполненная шелестением дождя. Рядом с принцессой совершенно беззвучно появился настороженный Кол.
  - Маркиз, что ли? - произнёс неуверенно голос, который издевался над Лири.
  - Вспомнил? - удовлетворённо хмыкнул РоПеруши.
  На телегу перед щитами протиснулась какая-то невысокая фигура и спрыгнула на эту сторону. Лидия с огромным удивлением лицезрела нелепое существо, закутанное в несуразно объёмную накидку с торчащими из-под капюшона большими ушами, волосатые кисточки которых торчали вперёд, и вислым носом. Это недоразумение безбоязненно прошлёпало к ним прямо по лужам, шлейфом волоча полы одежды. И принцесса неожиданно опознала классического гоблина. Если бы не дождь, то наверняка увидела бы цвет кожи с зеленоватым оттенком.
  - Привет, - бесцеремонно и, как бы это сказать, фамильярно по отношению к знатному дворянину произнесло это чудо и изобразило широкую улыбку, демонстрируя мелкие острые зубки. - Ты - один? - осведомился он, глядя только на маркиза, и в его голосе Лидии почудилось обвинение.
  - Не совсем, - тихо рассмеялся маркиз и повёл вокруг рукой, а принцесса покачала головой - Фиори её несказанно удивил, даже огорошил - она и представить себе не могла, что в знакомцах у него "тёмные"(!), совсем редкая птица в Агробаре.
  Гоблин, проигнорировав наёмников, глянул на девушку и неожиданно подмигнул ей, отчего Лидия невольно сморгнула - не показалось ли ей?
  - Ничего так, приятная человеческая самочка...
  Маркиз будто поперхнулся, замахал на него руками и виновато пояснил принцессе, так и замершей с застывшей улыбкой:
  - Худук всегда отличался прямолинейностью...
  - Вижу, - холодно произнесла Лидия. Разговор перестал её забавлять: она устала, замёрзла, стоять в насквозь мокрой одежде было очень неприятно, всё сильнее хотелось "в кустики", и выслушивание гадостей "темного" почему-то не показалось весёлым занятием.
  - Ты что, глупый? - этак жалостливо посмотрел на маркиза гоблин. - Не помню, чтобы дракон бил тебя хвостом или жевал - так, уруки чуть попинали - но не больно, ибо не смертельно... - он задумчиво почесал нос и, воздев когтистый палец, почтительно завершил. - Вот если смертельно - тогда больно, - вперил сердитый взгляд в РоПеруши. - Где мои друзья? Перед этой, - он покрутил неопределённо рукой, - свистопляской, они пошли искать тебя во дворец.
  - А-а! - понятливо протянул маркиз. - Видел я твоих друзей - наёмников...
  Продолжить ему не удалось, ибо слово взял отмерший и как бы уязвлённый ещё один присутствующий здесь под дождём персонаж.
  - Так эта сопля - наёмник?! - взревел Лири возмущённо, словно ничего ужасней не может быть, даже запечённый в булке таракан.
  Стоит заметить, что гоблин совсем не испугался человека - горы, бывшего больше его раза в три, только чуть пригнулся, будто перед прыжком и зло блеснул глазами.
  - Что за дерьмо прицепилось к тебе, маркиз? Чую по запаху, свежее, драконье...
  В следующее мгновение Лири изверг из себя такой рык, который наверняка было слышно во всём Ремесленном Квартале. Тяжёлая рука метнулась к поясу с висящей на ней секирой, замах и...
  Действия наёмника были быстры, точны, полны ярости и бешенства, но...
  Принцесса, как впрочем, и остальные вокруг, чьи глаза были прикованы к несуразной парочке, что своей пикировкой рушила надежду на мирные переговоры, поэтому так и не поняла, откуда появилось ещё одно действующее лицо. Борун потом признается, что краем глаза заметил нечто стремительное и большое, да Кол, у которого в крови привычка быть настороже, видел, как кто-то, ещё до фирменного вопля Лири перемахнул баррикаду и метнулся к ним. Отчего наёмник не предпринял никаких защитных действий - вопрос, на который он и сам себе не ответил: то ли предчувствие, что не стоит вмешиваться, то ли изначальный настрой, что за баррикадой находятся их союзники.
  Рука с секирой наткнулась на мощную преграду - руку существа, бывшего выше наёмника чуть ли не на голову. Несмотря на ошеломление от этого появления, здоровяк попытался усилить натиск, но не сдвинулся ни на миллиметр. Разве что почувствовал, что ещё чуть-чуть, и из предплечьев, схваченных, будто в тиски, которые начали неметь, не взирая на наручи, вот-вот пойдёт кровь, а сама кость, казалось, рассыплется в пыль. И... он отшагнул назад, неожиданно легко вырывая онемевшую конечность. Чуть не упал и сделал по инерции ещё несколько шагов.
  - Спасибо, малыш, но я мог и сам справиться с этим шкафом. Ещё не хватало, чтобы людишки подумали, будто я прячусь за твоей спиной, - это прозвучало чуть тише, но принцесса услышала.
  Лири, естественно, не собирался так всё это оставлять. Вернее, зверь, живущий в нём и сейчас выглядывающий сквозь налитые кровью глаза, требовал жертву. Но...
  Вдруг зазвенели цепи, вслед за чем телеги со щитами разошлись в стороны и к ним, в сопровождении двух здоровых охранников, вышел пожилой мужчина с непокрытой головой и, чуть прихрамывая, неторопливо и уверенно, зашагал к ним.
  Все так и замерли на местах, чуть ли не в тех позах, в которых их застало появление представителя Ремесленного квартала.
  - Что здесь происходит? - негромко и холодно спросил мужчина и, как показалось Лидии, неприязненно окинул взглядом парочку "тёмных", являвшихся причиной переполоха (это с той стороны), ведь во втором, очень крупном существе она узнала тролля. Возможно даже, что и "снежного" - Лидия не очень разбиралась в их классификации.
  Навстречу двинулся РоПеруши. Они кивнули друг другу узнавающе, и после недвусмысленного молчаливого жеста маркиза, отошли в сторону поговорить.
  А Лидия в отчаянии думала, что и этот день, такой же тяжёлый и бесконечный, как и предыдущий, никак не собирается заканчиваться, и как бы ей не оконфузиться... Но вот Фиори повернулся и удовлетворённо кивнул ей, а потом дал отмашку на начало движения.
  
   * * *
  
   Глава 9.
  
  Ройчи спокойно смотрел в наглые рожи, даже не затрудняющие себя наводящими вопросами и чувствующие себя не просто хозяевами жизни, а вершителями судеб. Ему это всё очень не понравилось: бандитские физиономии, хихикающие на заднем плане женщины не первой свежести, несколько мёртвых полураздетых тел, одно из которых явно не дотягивало до взрослого... приколоченный к высоким двустворчатым дверям гвоздями истекающий кровью мужчина в сутане...
  Зверь внутри настороженно приподнял голову и лениво прислушался, будто почуяв зов. Зевнул, открывая зубастую пасть. В чёрных глазницах зажглись огоньки. Он неторопливо приподнялся, потянулся, разминаясь, словно предчувствуя, что хозяин не отправит его в последний момент в сон. Пружина замка, удерживающая его, напряглась, сжалась, зазвенела... Зверь улыбнулся, хлеща себя хвостом по ногам в нетерпении...
  - И кто это у на-а-ас? - рыжий детина в кожаной безрукавке и татуировкой скрученного хлыста на открытом плече, подоспевший первым, сдёрнул с опешившего эльфа капюшон. - Кого мы видим? Высока-а-ра-аждённого! Ваше светлейшество, - изобразил глумливый поклон, - добро пожаловать в общество приличных людей, - за столами поощрительно заржали. - Нам только вас на десерт и не хвата-а-ло.
  - Мне стыдно за вас, - прозвучал ровный голос, - сыны одного со мной народа, - на лице Ройчи появилось выражение вселенской скорби.
  - А ты кто? Очередной проповедник? - хохотнул низенький квадратный мужик, заросший жёстким волосом по самые глаза. - Так эта... у нас есть, куда тебя пристроить - предыдущий-то ужо иссяк...
  - Заткни свою вонючую пасть, - тем же ровным холодным голосом продолжил наёмник, переведя немигающий взгляд на коротышку, от которого тот невольно поёжился. - Я даю вам пять ударов сердца, чтобы унести свои глупые никчёмные тела прочь отсюда, - голос постепенно затихал, и было что-то завораживающе опасное в нём, что ближайшие головорезы стали замолкать и удивлённо прислушиваться. - Отыщите щели в своих норах, потесните тараканов и начинайте молиться...
  Может всё бы и обошлось, но в этот момент невысокий мужик срыгнул. Звук получился смачный: продолжительный и объёмный, а волна смрада, чесночно-пищево-винного перегара буквально накрыла с головой близ стоящих. В оправдание этого отравителя воздуха надо сказать, что он даже застеснялся своей несдержанности и бескультурности.
  Поражённая происходящим Оливия исторгла из себя какой-то сдавленный писк и, прикрыв нос и рот ладошкой, прянула назад. Эльф побледнел пуще прежнего и был готов провалиться сквозь землю вместо мужика (или в надежде хоть там отыскать глоток свежего воздуха). Ройчи даже бровью не повёл, просто глубоко внутри ещё раз провернулась пружина и подбадривающе заворчал зверь. А рыжий детина, моргнув пару раз, словно проясняя видимость, набрал полную грудь воздуха и изобразил громогласный смех, от которого с крыши ближайшего дома сорвались вороны.
  - У-ха-ха! Ну, напужа-а-ал! У-ха-ха! Да чхали мы на тебя, - он втянул воздух сквозь носоглотку с каким-то собачьим рычанием и харкнул в сторону наёмников.
  Ройчи не понял, попал ли этот самоубийца на него, но то, что зацепило по касательной сапоги эльфа - факт.
  Рыжий только начал поворачивать голову, чтобы, видимо, поощрить сотоварищей к смеху, а в следующее мгновение его голова в ореоле замирающих в воздухе алых капель, не теряя самодовольного идиотского выражения, слетела с плеч. Голова же низкорослого разошлась на две неравные половинки...
  Зверь поощрительно взвыл...
  Укол в печень, удар в колено, укол в глаз - этот в хауберке, а меч надо пожалеть - мелькает на краю сознания мысль.
  Люди за столиками даже не успели толком всполошиться, когда Ройчи, словно неумолимая машина убийства, добрался до них, оставив за спиной четверо трупов. Кто-то попытался вскочить, хотя какой в этом толк, когда тут же пробивается сердце, на уходе цепляется чья-то рука, и визжит мужик в хорошем дорогом доспехе, опрокидывается с лавки, ещё один, самый сообразительный, в это время стремительно сползает, буквально падает под стол. Удар сапогом под столешницу - та приподнимается на пол-локтя вверх, ещё один пинок, рожа толстяка сминается, дальше стол заваливается набок, и меч погружается в трясущееся, словно тёплое сало, пузо. Шаг, добивание в голову того, кто потерял кисти...
  Зверь довольно облизывается...
  Они наконец-то сообразили, что их просто убивают. Хоть и прошло пару мгновений. Сообразительные. Они пытались вырваться из неудобных сидячих положений, чтобы начать куда-то бежать сломя голову, прочь от этого кошмара, идиллии, внезапно превратившейся в бойню. О сопротивлении нет и речи. Они толкаются, сбивают друг друга, вскакивают на столы, лавки, спотыкаются и... падают от неуловимо быстрого и смертоносного касания меча.
  И пожилые, матёрые, и молодые, бравые юнцы, и застывшая на месте нервно хихикающая дебелая тётка - всех их находит внимательная к деталям дама с косой.
  Грудь, шея, неприкрытый кольчугой корпус, лицо, спина убегающего на четвереньках, кишки наружу, алые росчерки художника на стенах - некоторые жмутся под домами.
  Сверху кто-то в ужасе замер и наблюдает за стремительными перемещениями страшной тени, после которой навсегда замирает движение. Может он и товарищ тех, кто внизу, но уже не так просто будет ему выйти на улицу, а ещё сложнее чувствовать себя уверенным и в безопасности. Он боится даже дышать, чтобы случайным содроганием шторы не привлечь внимание.
  Кого ещё держат ноги, срываются в паническом беге. Одна молодуха спотыкается и падает, в кровь разбивая лицо о камни мостовой, но не в силах подняться, воет, чуя шаги. Укол в затылок, звук обрывается...
  Зверь скалит пасть. Но ему всё мало...
  Ройчи следует за убегающими широкими стелющимися шагами, настигая и наказывая смертью.
  Кривой переулок неожиданно выводит к широкой улице, вдоль которой тянется высокий забор, за которым возвышается огромный особняк и постройки поменьше.
  Самый шустрый уже добежал до калитки в кованных воротах, проскочив которую, трясущимися руками пытается совладать с засовом. И тут же отлетает, сбитый створкой от вбежавшего следом. Второй даже не останавливается - сзади набегают ещё несколько товарищей по несчастью, среди которых третье и последнее лицо женского рода, которое, задрав подол юбки чуть ли не на грудь, мчится, опередив двух молодых мужчин.
  Сердце последнего застряло в горле, грудь нещадно хрипит от того коктейля из адреналина и накатывающей слабости, что, кажется, организм сейчас взорвётся, словно перезрелый помидор. Он оборачивается, чтобы что-то увидеть, будто чувствуя биение шагов демона. Благоразумие окончательно покидает его, штаны становятся мокрыми, а из горла рождается то ли рёв, то ли вопль.
  Случайные свидетели происходящего торопливо разворачиваются в противоположных направлениях. Один из таких всполошенных попадает в объятья патруля из десяти солдат в форме стражи, что неспешно и по-хозяйски обходят свою территорию. Они неспроста не опасаются кого-либо, ибо новая власть дала им достаточно полномочий, чтобы казнить и миловать любого провинившегося или подозрительного, а с "ночными", со вчерашнего вечера буянящими в городе, у них свой договор о невмешательстве в дела друг друга (а то и оказании посильной помощи). Поэтому любопытная новость о странном происшествии заинтересовала их. В другое время они бы просто прикрыли на подобное глаза, но сейчас агробарское ворьё было их временными союзниками.
  Ройчи увидел, что по нему стреляют из лука и сошёл с длинной и прямой дорожки, выложенной широкими квадрантными плитами и идущей точно к крыльцу особняка.
  За ровно подстриженной линией кустов рос ухоженный фруктовый сад со стоящими вперемешку яблонями и грушами, и наёмник, избегая открытых участков, быстро смещаясь от дерева к дереву, несётся по пологой дуге, стараясь зайти к интересующему его дому сильно справа. Вжикнула стрела, вторая, кромсая листву, пронеслось несколько арбалетных болтов.
  Глядя в просветы, он оценил, что парадный вход без тарана не взять, поэтому решил ориентироваться на окна первого этажа.
  Его не ожидали здесь. Разогнавшись и подпрыгнув, он оказался на широком подоконнике, и спустя три удара сердца, отворив створку, был внутри дома. Комната знавала лучшие времена. Казалось, какие-то дикие задались целью испортить интерьер и благородно-уютную картину. Всё было, словно походя, испоганено и исковеркано: светлые обои дополнены бурыми пятнами и росчерками-царапинами, как от холодного оружия, портьера висела одна на полуоторванном карнизе, комплект мебели из красного дерева, стилизованный мелкой резьбой и утончёнными формами под более древнюю эпоху (или действительно являясь хорошо сохранившимся раритетом) был частично порублен, а некоторые компоненты, вроде платяного шкафа и комода стояли набекрень с пробитыми дверцами и обрушенными полками, словно кто-то на нём, произведении искусства, вымещал злость, картины, которые здесь находились, сейчас в лучшем случае с нетронутыми полотнами валялись вдоль стен, а те, как, например, изображение рыцаря, исполосовано ножом и уже не подлежало восстановлению. Краем глаза в этом перевёрнутом с ног на голову помещении Ройчи уловил быстрое движение и прикрылся мечом.
  В углу, укрываясь куском оторванного от пола ковра, жались друг к другу два смуглых черноволосых пацана. В кровоподтёках и синяках, они хорошо вписывались в окружающую обстановку. Видно, что им несладко пришлось.
  В следующей комнате, за высокими запертыми дверями, которые Ройчи вышиб ударом плеча, есть улов - перекусывающая за столом парочка самого бандитского вида. Два росчерка меча, и два представителя криминального мира, так и не поняв, что происходит, смешали свою кровь со снедью.
  Следующая дверь открывается в просторный холл, когда-то наверно великолепный, но сейчас посреди него опять же разломанная мебель, перекошенные шторы на мозаичных, стрельчатых окнах, стоящий от недавнего пожара сизый дым. В глаза бросаются множество мёртвых тел, в том числе детей, связанных небрежно под одной из колонн, стоящей в центре холла, в изорванной одежде, не очень похожей на наряды, принятые в агробарском обществе: расшитые яркими узорами полотняные накидки, штаны у мужчин и узкие юбки у женщин, понизу украшенные бахромой. И все, как один, смуглые и черноволосые. Ройчи, в принципе и не обратил бы на это внимания, кроме фиксации краем сознания факта множества смертей, но уж очень неожиданно это выглядело: люди иной культуры, попавшие под пресс беспорядков, непохожие на остальных, как и представители иных рас, хоть "тёмных", хоть "светлых", ставшие жертвами произвола, нетерпимости и жажды наживы. Безжалостно вырезанные.
  Помимо общего шума дома, множества разных голосов, пока далёких, и гвалта откуда-то слева, примерно в том месте, где по его прикидкам находился главный вход, наёмник различил странный звук равномерного пыхтения и скрипа, и двинулся на него. Обогнул перила лестницы, ведущей наверх, в несколько пролётов и разными направлениями с большущими кадками и растущими в них пальмами на условных промежуточных площадках, откуда доносились пьяные вопли и крики боли, и у камина увидел страшную картину: привязанного к высокому креслу голого смуглого пожилого мужчину. Глаза его были выколоты, в районе гениталий - одна сплошная рана, на дряблой бледной коже виднелись следы множественных ожогов. На лице застыла такая мука, что Ройчи невольно отвёл глаза. И наконец-то заметил источник шума.
  В зашторенном углу, в шагах десяти от него, на широком - для большой семьи или общем для прислуги столе была растянута за конечности очередная смуглая жертва; тонкое, с ярко выраженными женскими признаками - маленькими, но остро торчащими вверх тёмными сосками, тело которой по инерции дёргалось под огромной тушей насильника. Рядом, спиной к наёмнику, застыл ещё один, зачарованный действом и нетерпеливо мнущий хозяйство.
  Ройчи приблизился неслышной тенью, пробил бок первого, а затем, лицезрев отвратительный розовый, ритмично вздымающийся зад в редкий рыжеватый волос, не отказал себе в удовольствии загнать меч в ягодицу. И пусть потом придётся тщательно драить и ублажать доброе оружие, оно того стоило. Туша содрогнулась отнюдь не от удовольствия, исторгла неимоверно тонкий и пронзительный вопль и скатилась с худенького тельца. Тут уж Ройчи и заколол эту свинью одним ударом прямо в сердце.
  По лестнице загрохотал топот сапог, но наёмник неожиданно замешкался, почувствовав чей-то внимательный взгляд. Встряхнулся, попытался определить источник, но девушка лежала с закрытыми глазами и, казалось, не дышала. Возникло желание прикрыть её, но времени совсем не было - сзади набегала орущая и размахивающая чем попало толпа. Тем не менее, он вжикнул мечом, освобождая правую руку, и повернулся к накатывающей волне...
  Зверь оскалил клыки - нет ничего лучше продолжения банкета...
  На этот раз противники, несмотря на внешнюю разношерстность и огромную разницу в оружии и экипировке каждого отдельно взятого бойца, были более организованы. Но ввиду того, что подстёгивали их два самых ярких чувства: ярость и страх, толком воспользоваться своим преимуществом они так и не смогли. Да и вряд ли бы что получилось, если подумать. Разве что Ройчи, пресытившись убийствами, взял бы и внезапно сбежал (этакий нелогичный бзик). Но так уж сложилось, что математика смертей его абсолютно не волновала - это раз, и обуздать рассвирепевшую пружину он не собирался - уже давно его организм нуждался в профилактической агрессии. Такая себе оздоровительная процедура (с умыванием свежее выпущенной кровью не стоит путать!).
  Кто-то неглупый в этом клоповнике снарядил бойцов высокими ростовыми щитами. К сожалению, "герои" трущоб и подворотен совершенно не умели держать строй, или быть хотя бы минимально дисциплинированными, не подчиняться мимолётным эмоциям, страху, иметь хороший вестибулярный аппарат, позволяющий, не оглядываясь поминутно, передвигаться по неровной поверхности (хотя кто им виноват - сами захламили и довели приличный дом до состояния помойки!).
  Ройчи легко просочился между двух щитоносцев, если можно обозвать таким громким словом крепкого хлопца в крестьянской одежде, но с расцарапанной бандитской рожей и высокого, худого, с изъеденным оспой лицом, мужчину, очень похожего на классического "ночного" по наряду и манере двигаться, более подходящей для владеющего ножом. Первый получил удар под ключицу - домотканая рубаха и наброшенная кожаная безрукавка не смогли исполнить роль эффективной защиты, а вот у второго под плащом просматривались доспехи, и наёмник пробил голень и с разворота мощным уколом, прошедшим кольчужный капюшон, разворотил щёку и вошёл в мозг.
  Паника росла, словно на дрожжах, несмотря на то, что на призыв оркоподобного и частично зеленокожего предводителя, вооружённого ни много, ни мало, чудовищным молотом, подходящим для борьбы с воинами в тяжёлых доспехах, как например, рыцари или латная пехота, отовсюду сбегались всё новые и новые бойцы, будто тараканы на источающую аппетитный аромат отраву.
  Освещение было отвратительным - лучи света, что едва проникали сюда сквозь различные прорехи, не улучшали работу зрения, а наоборот, скорее запутывали её, создавая сумеречные островки, припорошенные пылью и гарью. Ройчи, словно заведённый, неутомимо перемещался среди ошалевших ватажников, поражал всё, что не успевало уйти с его пути или прикрыться, мечом в правой и кинжалом в левой руках. Слишком быстр и непредсказуем он был, чтобы можно было надеяться его остановить. Разве что завалить трупами, что сейчас и пытались претворить в жизнь местные налётчики и городские бандиты. Беда была в том, что того количества трупов, имевшихся в наличии, было недостаточно. И они об этом ещё не знали. Поэтому некоего безнадёжного фатализма ситуации никак нельзя было избежать.
  В какой-то момент рухнул дальний родственник "тёмных", охрипший под конец и так ни разу не воспользовавшийся молотом. Перестали прибывать новые действующие лица. А первой ласточкой благоразумия явился крепкий и невысокий бородач, судя по выправке и сюрко военного образца, бывший солдат, попавший с началом беспорядков совсем не в ту компанию, постаравшийся уползти прочь от места схватки. Но беда была в том, что волочащиеся следом сизые кишки изрядно тормозили движение...
  Укрывшиеся в это время в саду Листочек и Оливия с напряжённым вниманием прислушивались к происходящему в доме. Судя по звукам, там шёл настоящий бой. Но эльф почему-то придержал девушку, порывавшуюся идти на помощь их компаньону, крепко и совсем не деликатно схватив её за руку. Симпатии или их отсутствие не должны были по её мнению влиять на принятие решения. Коль их товарищ нуждается в посильной (хоть какой-то!) помощи, то нужно её ему дать... Но эльф, как ни странно, совсем не объясняя логику своих действий, отрицательно качнул головой и ещё крепче сжал предплечье.
  "Будут синяки", - отстраненно подумала девушка. Более обычного бледное лицо высокорождённого замерло в максимальной сосредоточенности - он слушал. С точки зрения Оливии их бездействие было сродни предательству, и зёрна справедливости, взращённые поколениями благородных предков, взывали ввязаться в драку. В связи с чем вместе с желчью на язык вновь рвались слова о трусости - и прочих аналогичных обидных качествах... Но, обращаясь к остаткам благоразумия, она выдернула этот ответ, ибо качества, которые она намеревалась озвучить, совершенно не относились к её попутчикам. Значит, дело в другом! И она постаралась обуздать свои порывы.
  Появление десятка патрульных в фиолетовых плащах с вышитым голубем на них - форме особой стражи, подчинённой коменданту города РоШакли, с которыми они имели несчастье пересекаться, наконец-то сподвигло Каэлена действовать, и он, повторяя маршрут товарища, повёл девушку в обход дома...
  Зверь насытился, но продолжал жадно водить глазами...
  Ройчи встряхнул руки, сбрасывая усталость, всё-таки потратил какое-то время, добивая шевелящиеся тела. Скрупулёзности этой проверки он не мог себе позволить, и результат бойни отдал на откуп судьбе - если кто из бандитов выживет... ну, значит, так тому и быть.
  Но было ещё несколько человек, сумевших уйти, пользуясь моментом, и сейчас его равнодушный и спокойный взгляд скользил по лестнице. Он не собирался просто так отпускать кого-либо. Мастерство охотника определяется по его цепкости и бескомпромиссности.
  Ройчи уклонился от сброшенной сверху тумбы, и дабы не испытывать противника искушением придавить ещё чем-нибудь тяжёлым, и возможно каким-то образом случайно нанести увечье, пошёл непрямым путём. Оттолкнувшись от перил, перепрыгнул на следующую промежуточную площадку между пролётами, подпрыгнул, ухватился за деревянный декор галереи второго этажа и акробатическим кувырком оказался на внутреннем балконе. Замешкавшийся противник получил смертельный удар и, подвывая, повалился вниз. А Ройчи продолжил свой путь, к пацифизму и миролюбию не имеющий никакого отношения...
  Зверь сыто свернулся калачиком, но всё равно продолжал поглядывать в полглаза...
  Последний из противников просто выбросился в окно третьего этажа, разбив чудесный витраж с символическим сюжетом: явление Единого народу. Метнувшийся следом Ройчи - даже этого хитреца он не собирался отпускать - констатировал прямой конфликт расчётливости и случайности (если, конечно, имеет смысл рассматривать какое-либо планирование): упавший на крышу этажом ниже мужчина схлопотал в затылок большой осколок стекла, и теперь его неподвижное тело распласталось на черепице и к миру живых оно уже не имело никакого отношения...
  Листочек и Оливия обнаружили Ройчи на самом верху, в хозяйской спальне, с подозрительным интересом перерывающим кучу какого-то добра. Несомненно, это была сокровищница этой шайки, а само помещение - что-то вроде покоев - кабинета - штаб-квартиры главаря. Огромная кровать под уцелевшим балдахином с выразительно сбитой набок белоснежной постелью под атласным покрывалом и практически нетронутыми спальными принадлежностями, не подвергнутыми разорению, служили любопытной иллюстрацией к происходящему. Выбитое окно, в которое стал задувать шаловливый ветерок, теребя прозрачные шторы и занося водяную пыль постепенно портящейся погоды, выглядело этаким диссонансом.
  Наёмник поднял глаза от совершенно непритязательной вместительной торбы, в чреве которой просматривалось множество разных мешочков и вроде какие-то мелкие предметы. Вид это вместилище всякой всячины в отличие от вполне достойно поблёскивающих побрякушек по соседству, небрежно сваленной посуды и прочих привлекательных для мародёров-сорок вещей имело очень простой, даже затрапезный. Тем не менее, мужчина, сидящий на полу, приподнял заинтересовавший его предмет и произнёс:
  - Любопытно.
  Лицо его при этом было крайне задумчивым. И немного бледным под сбившимися, выскочившими из завязки прядями волос.
  - Что любопытно? - непонимающе уточнил эльф, которого ни антураж сцены, ни "сокровища" грабителей абсолютно не заинтересовали. Он только беспокоился о душевном здоровье товарища, ибо путь, проделанный ими, наталкивал на разные мысли. Для нехороших ещё, правда, не было повода, но вот такое спокойствие человека, как сейчас, ему не нравилось.
  - Эти драконы умудрились вот это, - вновь продемонстрировал искомое на весу, - отнести к ценному, - покачал головой в сомнении. - Ну, молодцы, - пробормотал, вставая и вешая торбу на плечо.
  Вид его был ужасен. Мало того, что плащ и куртка превратились в лохмотья, так ещё он весь был в крови, словно вышедший из бойни. Наверное, оно так и было. Но, судя по лёгкости движений, кровь была не его.
  Только тут он обратил внимание на несколько напряжённые фигуры товарищей.
  - Чёй-то вы какие-то зачарованные, - в голосе явственно прозвучал вопрос. - Не поверю, что искали третьего, чтобы он нарушил ваше чудесное уединение, - на губы скользнула привычная кривая ухмылка, и эльф с облегчением выдохнул. А мужчина словно не заметил реакции товарища. - Ну что, идём дальше? Тут мы свои дела решили. Жаль, это добро не унести, - довольно улыбнулся, когда брезгливо передёрнуло бледную Оливию. - Но мы нашему хозяйственному и накопительному другу Ностромо ничего не расскажем. Ведь правда? - тихо уточнил у эльфа.
  Тот совершенно серьёзно согласно кивнул и первым пошёл на выход.
  - Постойте, - неожиданно всполошилась девушка, подняла руки, словно пытаясь остановить мужчин. Они обернулись выжидательно.
  Оливия сделал несколько порывистых шагов к ним, но было заметно, что траектория её пути предполагала максимальное удаление от Ройчи. И вообще, она как-то странно, с опаской, что ли, косилась на наёмника, даже старалась лишний раз не смотреть в его сторону. И вот сейчас обратилась именно к эльфу сухим, но, видно, что едва сдерживаемым от волнения голосом.
  - Каэлен, ты не сказал, что внизу крутится стража РоШакли.
  - Да? - Ройчи с интересом посмотрел на высокорождённого.
  - Да, - тот пожал плечами, мол - ну, запамятовал, но каких-то особых эмоций, вроде раскаяния, возбуждения или недовольства на его лице девушка не нашла.
  - Вот же драконы бесхвостые, - недовольно пробурчал человек, снимая с плеча странную торбу и бросая её к ногам Листочка. - Пойду переговорю - настроение подходящее, - пояснил удивлённо вскинувшей брови девушке.
  - Но их там не меньше десяти! - воскликнула она. - Они могут подумать, что это мы... - внезапно запнулась.
  - Ну и что, - настала очередь непонимания у наёмника.
  - А, ну да, - так, словно ей всё стало понятно, отреагировала Оливия, на её лицо вернулась невозмутимость, словно она опустила забрало, отгораживаясь от окружающего.
  - Но вы, в общем, не теряйте зря времени, - бросил с ехидцей и гостеприимно повёл рукой в сторону великолепного ложа. - Грех не воспользоваться такой площадкой для кувырков. Ну-ну, - покачал укоризненно пальчиком, - не ведите себя, как девственники в общественной бане, ограничившиеся постирушкой, не снимая одежды. В общем, я пошёл, а вы спускайтесь... вскорости. Лис, не забудь сумку, - указал на неё пальцем. А то я знаю, как женщины умеют задуривать голову, - захлопнул дверь, из-за которой донёсся довольный смех.
  Естествено, после такого напутствия, да после увиденного и пережитого у парочки абсолютно не было соответствующего "аппетита". И, не сговариваясь, минутой спустя, они двинулись вниз. Стараясь не смотреть по сторонам, спустились на первый этаж, торопливо пересекли холл и на выходе обнаружили грустно сидящего на широких перилах и болтающего ногами Ройчи.
  Он посмотрел на них и неожиданно весело прокомментировал:
  - Сбежали, драконы. Умные, ничего не скажешь.
  
   * * *
  
   Глава 10.
  
  Лидия прижалась лбом к стеклу и несколько ударов сердца бездумно наблюдала за неутомимой работой капель, что размывали стекло, сквозь которое проглядывали сумерки вечера, расплывчатые пятна горящих под навесами факелов и ламп. Прикосновение холодило кожу, и это было так приятно и так... по-детски. Невыносимо хотелось продлить мгновение иллюзорной беззаботности, а груз ответственности и дамоклов меч неопределённого будущего отодвинуть подальше.
  Вздохнула, отвернулась, сделала пару шагов к центру комнаты, огляделась, словно пытаясь проверить себя - не забыла ли она чего-то. Но... она ничего не могла здесь оставить, да и спрятать, если честно, при нужде было бы очень сложно: в небольшом помещении пять на восемь локтей всё было подчинено функциональности и простоте: кровать, стол, стул, два табурета, платяной шкаф, отделённый ширмой уголок для гигиенических нужд (хоть в этом повезло, - иронично подумала Лидия, не придётся по необходимости бегать во двор на общую выгребную яму), небольшой очаг, приятно тлеющий сейчас и дающий благословенное тепло - вот и всё. Ну ещё скатерть, несколько подсвечников, икона Единого в правом углу, деревянные резные панели, которыми была обшита комната, несколько ковров на стенах и полу, тяжёлая штора, при необходимости закрывающая окно - детали, что должны были создавать минимальный уют. Девушке казалось, что именно так должен выглядеть изнутри какой-нибудь сельский домик. Ну, разве что не столь стерильно, ибо ни пылинки, ни паутинки не было вообще.
  Нет, Лидия не жаловалась, мало того, несколько часов, которые она проспала (горизонтально!) в белоснежной постели на упругой перине были просто чистым блаженством. При этом, прежде достаточно равнодушно относясь к роскоши, а тем более её демонстративному выпячиванию, тем не менее, констатировала особую скудость обстановки.
  Она крутилась по комнате, оттягивая неизбежный момент выхода "в люди". Вон, у дверей, на специальных крюках висит её оружие (внимательный и заботливый взгляд коснулся ножен её верной подруги - сабли, рукоять которой пряталась в тени). И... всё. Больше ничего её собственного в комнате не было. Мятеж застал её вне покоев, а потом во время бегства остатки багажа, находившегося при амазонках и взятого в покоях Руфии, были брошены - утеряны - уничтожены. А всё, что было на ней, вплоть до доспехов и сапожек забрала на стирку, штопку и чистку шустрая и улыбчивая дочь хозяина постоялого двора Дарья (она теперь была принцесса без королевства и приданого - голая будущая королева). Сейчас на ней было, не считая нижнего белья простое, но, как и всё здесь, добротное платье фиолетового цвета, столь же непривычное сейчас после ежедневного ношения костюма для верховой езды, более удобного для занятий и фехтованием и прочим, столь же активным времяпрепровождением, как и бальное. Но, как ни странно, какого-либо дискомфорта принцесса не испытывала, наоборот, почувствовала свободу и отсутствие разных мелочей, сковывающих движения - это не пыточные затягивания корсета и прочие прелести официальных нарядов. А ещё вдобавок наследная принцесса ощутила себя женщиной. Знатной благородной леди - никакое отсутствие драгоценностей не способно спрятать гордую осанку, задранный на необходимый уровень нос и, главное, - уверенный блеск глаз... Над которым нужно сейчас немного поработать перед зеркалом.
  В дверь робко постучали, и в ответ на разрешение, заглянула русоволосая голова служанки.
  - Ваша милость, ужин накрыт, - скромно опустила глаза под задумчивым взглядом принцессы. - Если желаете, еду можно принести сюда...
  - Нет-нет, - поспешно остановила девушку Лидия, опасаясь, как бы не победило желание побыть наедине. Слишком бы это походило на слабость. А она сейчас должна демонстрировать... нет, не уверенность, которая скорее выглядела бы притянутой за уши, но спокойствие и силу духа. - Я сейчас буду.
  Теоретически служанка не знала, кто она. Маркиз и капитан гвардии должны были провести беседу с сопровождавшими её людьми о недопустимости разглашения её истинного имени и положения, точно также, как и сестры с кардиналом. Принцессы были представлены, как некие знатные дворянки во избежание распространения ненужных слухов и преждевременной огласки. Вряд ли это продлится долго - слишком уж многие знали о ней. Вот теперь и домочадцы Гарча были посвящены. Слуги же вряд ли были в курсе истинного положения некоторых людей.
  Лидия прошла за ширму и тщательно умылась тёплой водой, вытерлась полотенцем, посмотрела оценивающе в зеркало. Захваченная с собой свеча давала не очень много света для объективной оценки, но увиденным девушка удовлетворилась. Ну, бледна, немного осунулась, вокруг глаз наметились круги, губы сурово поджаты, но в целом - пойдёт, могло быть и хуже. По нынешним временам скорее розовое довольное лицо вызовет у посторонних подозрение.
  В дверь вновь кто-то поскрёбся, принцесса недовольно нахмурилась - во дворце при целом штате служанок она была более свободна. Не то что сейчас, когда нужно подчиняться простым правилам выживания, а внешняя граница её жизненного пространства заканчивается за периметром постоялого двора.
  - Ваше Высочество, - донёсся всполошенный шёпот, и Лидия поспешила обозначит своё присутствие.
  Это была Деметра, в отсутствие Оливии взявшая на себя функции помощницы - адъютанта. Принцесса вышла из закутка, так и не доведя перечень процедур до логического завершения.
  - Идёте вниз?
  Лидия хмыкнула на невольное повторение ситуации, поэтому просто кивнула и направилась на выход из комнаты. Несколько шагов по коридору и скрипучие ступени узкой лестницы, ведущие со второго этажа. Но она прошла вдоль перил по галерее, тянувшейся над трапезным залом.
  Ярко пылал камин, несло дымком и удивительно вкусными ароматами: жареного мыса, овощей, специй, и Лидия невольно сглотнула. Проглоченный второпях кусок сыра под бокал сухого шисского по прибытию на место не в счёт - усталость тогда навалилась, будто дикий зверь, и буквально закрывала вышедшие из-под контроля веки, и она предпочла наплевать на манеры и утолить первый голод перед трамплином в постель - бочкой нагретой воды, которую поспешно (ей в первую очередь) организовал хозяин. Слава Единому Дарья помогла раздеться и не дала уснуть в воде, где она какое-то время отмокала, после чего стала ожесточённо тереться губкой, словно пытаясь смыть с себя ужасы, на которые сознание предусмотрительно решило не реагировать. А до этого даже не могла внятно вспомнить, ела ли вообще... Хотя да, Фиори (или Оливия?) вкладывали что-то съестное в руку... Ну, хотя убей, не помнила, когда и что.
  Трапезный зал был достаточно велик - пожалуй, что и сотню желающих можно было бы расположить, причём так, чтоб не тереться спинами. Света хватало, на нём не экономили: помимо канделябров, часто расположенных вдоль стен и между окон, поверху зала тянулись мощные балки, к которым на цепях были прикреплены подвесные масляные светильники. Вообще, помещение напоминало нечто среднее между рыцарским залом и охотничьим домиком: вокруг, где только можно было представить: на стенах, потолке, на крюках, вбитых в балки, на опорных столбах фигурировали, чередуясь, самое разнообразное оружие, охотничье снаряжение, чучела животных, шкуры, какие-то трофеи и просто любопытные вещи, вроде огромного - в локоть - клыка или тамбурина со сложной плетёной бахромой, напоминающей шаманскую. Складывалось впечатление, что некий, не очень переборчивый коллекционер, хаотично - куда душа пожелает - лепил экспонаты. Например огромный фламберг гномьей работы и инкрустацией в рукояти, который не стыдно было бы иметь любому рыцарю и слегка покрытый ржавчиной вполне заурядный серп соседствовали с оскаленной (как живая!) мордой волка и огромной шестипалой ступнёй снежного тира, полуразумного (знатоки предполагали родство с троллями) редкого и очень опасного хищника Закатных гор. В общем, первоначальное впечатление - не очень уютно, но чуть пробыв здесь, негатив как-то незаметно уходил, и ты начинал чувствовать себя приобщённым к чему-то героическому.
  Лидия опёрлась о перила и огляделась. Деметра молча пристроилась у левого плеча - амазонка тоже была в платье - тёмно-красном и очень её идущем, если бы поверх него, в районе высокой талии та не пристроила ремень с сабельными ножнами и перевязью для метательных ножей. Принцесса не посчитала правильным критиковать рыжую подругу. Если та при этом чувствует себя комфортно - ради бога. Она и сама без оружия ощущала себя голой, но цеплять на платье, а тем более, под него ничего из смертоносного арсенала не стала - в конце концов, она среди друзей или нет? Паранойя должна знать своё место.
  Всего в зале пока было поставлено пять столов, причём максимально разбросанных по помещению. Выстраивать же единую линию, как принято на пирах, усаживая участников в иерархическом порядке, посчитали неправильным - незачем возбуждать любопытство возможных не посвящённых в тайну участников трапезы. В основном здесь были свои. Гвардейцы, которых Гарч по каким-то своим соображениям определил в соседний гостевой домик с питанием здесь же. Причём солдатам уже было распределено дежурство внутри периметра постоялого двора, с фильтрацией ненужных и незнакомых посетителей и приглядыванием за крепким и высоким, но теоретически преодолимым забором. А ещё несколько бойцов отправилось на охрану границ самого Ремесленного квартала и разведку территории. Вообще, площадь, которую занимал постоялый двор со всеми хозяйственными постройками, конюшней, баней, погребом, кузней и оружейной мастерской, примыкающим фруктовым садом и небольшими огородами была внушительной. Получалась этакое, находящееся на полном самообеспечении хозяйство. При том, неплохо защищённое.
  Здесь же уже присутствовала графиня РоВалия с несколькими амазонками, возможно и чувствовавшими себя неловко в настоящих женских нарядах и вроде как ведущих себя чинно, но нет да нет, перебрасывающихся озорными взглядами с королевскими солдатами, сменившими гвардейские цвета и чайку на светло-серые туники без каких-либо гербов и знаков различия, указывающих на их принадлежность.
  Ещё за одним столиком расположились незнакомые Лидии мужчины, двое из которых явно относились к благородным. Но раз уж они находятся здесь, значит им можно доверять.
  - Ладно, пошли, - бросила Деметре, и они стали спускаться вниз.
  Появление новых действующих лиц, как водится не осталось незамеченным. И если гвардейцы и амазонки при виде принцессы не стали таращиться, а просто стали вести себя тише, то молодой незнакомый дворянин с рыцарской цепью на груди, а вслед за ним и остальные сотрапезники - крепкие, с явной воинской выправкой, весь второй пролёт не спускали с них глаз, казалось, даже жевать перестали.
  Лидия так и не поняла, кто из них двоих произвёл на молодого человека самое сильное впечатление, но так, как она спускалась первой, то и руку подали именно ей.
  - Госпожа, вы так прекрасны, - сказал он учтиво, после чего поцеловал руку и, придержав её чуть дольше, нежели требуют приличия, продолжил. - Не думал, что в этом медвежьем уголке можно встретить столь прелестные цветы.
  Принцесса хмыкнула: словосочетания "медвежий уголок" и "прелестные цветы" позабавили её. Если суметь абстрагироваться от действительности, легко было бы представить себя где-нибудь во дворце среди самоуверенных кавалеров, целенаправленно расточающих комплименты.
  - Сэр Тьяри РоАйруци, к вашим услугам, - и вопросительно замер в ожидании ответной реакции.
  Но принцесса замешкалась: представляться своим настоящим именем перед незнакомцем вроде как не стоило с точки зрения тайны пребывания, но и называться кем-то иным ей показалось совсем уж неверным. Юноша, кажется, не узнал в ней дочь короля. Будь что будет.
  - Лидия, - качнула чуть подбородком и улыбнулась - она знала наверняка, что улыбка скрасит и сгладит любые недоговорённости и шероховатости.
  - О, какое чудесное имя! - с энтузиазмом воскликнул молодой человек, продолжая не ассоциировать имя с известной старшей дочерью агробарского короля.
  Вообще-то, оставалось какое-то двоякое впечатление от этого юного рыцаря. По манерам, речи, жестам чувствовалась школа дворянского воспитания, осанка, движения воина, сам он блондин с правильными чертами лица, в меру чувственными губами, выразительными глазами, которыми в полном восторге сейчас поедал её, принцессу, отчего Лидия чувствовала некоторое смущение, и только через мгновение поняла, в чём дело.
  Нехватки комплиментов, как можно было понять, в жизни девушки не наблюдалось, при этом всё равно, даже со стороны самых преданных друзей, не говоря уже о прочих, следовало делать пусть и малюсенькую, но поправку на лесть и необходимость. Всё-таки, положение наследной принцессы - это не просто так. А тут некий молодой человек приятной наружности, словно дракончик из дымохода бросившийся на незнакомку (!). Вполне искренне - это можно было понять даже без фамильного королевского Дара, позволяющего иногда видеть человека насквозь (имеются ввиду чувства, помыслы, отношение).
  Но всё равно было какое-то несоответствие - сильно уж переигрывал этот рыцарь. Но причина была отнюдь не в знании или хотя бы в подозрении, кто такая на самом деле Лидия.
  И, кстати, почему это он, являясь дворянином, не знает её в лицо? Всё ясно: скорее всего, будучи выходцем из какого-нибудь обедневшего рода, он ещё мальчишкой попал в воинскую школу, которых всегда хватало в Агробаре, воспитывающую будущих офицеров и сержантов. И тут-то, по окончании, прохудившаяся, но благородная кровь дала о себе знать, плюс возможно ещё подсуетились родственники - и на выходе мы видим вполне созревшего для подвигов рыцаря. Просто ещё совсем не видевшего мир.
  Лидия благосклонно ему улыбнулась. Почему нет? Ей приятно было столь непосредственное внимание, почему бы не отплатить той же монетой? Ей не жалко. А тот расцвёл пуще прежнего, залился соловьём, не обращая внимания на притихшие, насторожившиеся столы. Вряд ли им было слышно, что несёт некий молодой человек, но тот момент, что он которую минуту удерживает внимание принцессы, было подозрительно. Другое дело, что она не выказывала волнения, да, и, в конце концов, могла за себя постоять перед каким-то щенком с рыцарской цепью - всё-таки в её наставницах была крепкая, как кремень, и умелая бывшая наёмница Брада.
  Лидия с каким-то озорным весельем почувствовала складывающееся вокруг настроение. Недоумение на лицах пробегающих мимо людей Гарча, накрывающих на столы, сменяющееся на едва скрываемые улыбки, как только они попадали в зону понимания слов, только усугубляло её состояние - хотелось расхохотаться, но она не желала расстраивать этого молодого человека. А тяжёлое молчание стоящей сзади Деметры, которое она чувствовала буквально кожей, готовой по первому намёку выцарапать глаза этому дракону - ну не прелесть ли?
  Очарование ситуации нарушил вполне логичный персонаж - гоблин, с недовольным бурчанием проскочивший мимо по лестнице, обдав смесью острых запахов - каких-то трав, стремительно пересёкший зал и хлопнувший дверью.
  Ну не закон подлости? Улыбка Лидии сожалеюще увяла. Понятное дело, что всё хорошее не может длиться вечно, но хотя бы ещё чуть-чуть ведь могло?
  Вообще, она пока не знала, как относиться к тому, что делит крышу с "тёмными" (те занимали комнату этажом выше). Раз уж Гарч, который, по словам Фиори, достоин доверия, решил, что такие постояльцы имеют право проживать у него, то не её это дело - вмешиваться в решения хозяина. Но всё равно неприятно знать, что совсем рядом находятся противный гоблин и ужасный тролль - её передёрнуло при воспоминании о рыжем гиганте.
  А рыцарь РоАйруци понял её молчание и задумчивое выражение по-своему, его лицо исказила неприкрытая злость, совсем ему не идущая и, честно говоря, сильно портящая впечатление.
  - Ненавижу "тёмных"! - с той же страстностью, с которой недавно превозносил прелести Лидии, только с обратным вектором он стал развивать иную тему, судя по всему, его не менее интересующую, нежели прекрасные незнакомки, пачками встречающиеся на пути. - Вы представляете, Лидия, на наш отряд посреди столицы посмели напасть эти отродия тьмы! Никогда бы не подумал, что доведётся повстречаться и схлестнуться с ними вот так - лицом к лицу посреди улицы благословенного Агробара! Ну, мы им и вломили, - на мгновение на его лице мелькнуло болезненное самодовольство, но тут он вдруг помрачнел, что совсем не вязалось с предыдущей фразой. - Их нужно уничтожать, - проговорил он глухо, глядя потемневшими глазами прямо на принцессу так, словно испрашивал разрешения прямо сейчас заняться этим, отчего девушка поёжилась - на краткий миг даже пожалев мелкого, глупого и... безвредного гоблина.
  - Не надо никого уничтожать, - раздался ровный голос, и Лидия с облегчением заметила подошедшего незаметно и стоящего слева от перил маркиза.
  Она поразилась холоду, сквозившему в нём при взгляде на молодого рыцаря. Тот вспыхнул, кровь прилила к щекам, он набычился и звонко уточнил:
  - С кем имею честь быть...
  - Маркиз РоПеруши, старший чиновник королевской канцелярии.
  РоАйруци, нужно отдать ему должное, быстро оценил ситуацию - ему было не тягаться знатностью. Тем не менее, он попытался отстоять свою точку зрения.
  - Они убивают людей, простых безоружных граждан. Им не место...
  - Эти, - перебил маркиз и многозначительно кивнул в сторону входных дверей, - не убивают.
  Фиори несколько ударов сердца высокомерно изучал помрачневшего юношу и, решив, что всё-таки не нужно так уж давить на того - молодости прощаются многие оплошности, немного оттаял и снизошёл до объяснений.
  - Худук и Рохля, - повернулся к Лидии, - гоблин и тролль - члены той ж команды наёмников, что и известные тебе Ройчи с Листочком.
  Принцесса на мгновение выпала из окружающего, пытаясь понять, о ком говорит Фиори, и тут же сознание прояснилось: наёмники! А, ну да, как она могла их забыть?
  - И эльф? - уточнила изумлённо.
  - Да, - усмехнулся вредный маркиз. - Был ещё гном, но со времён нашей последней встречи я его не видел. В отличие от остальных, - немного потише. Посмотрел на удивлённо переводящего взгляд РоАйруци, и решил добить его. - Именно они спасли меня и несколько гвардейцев - в том числе и капитана РоГичи,- это Лидии, - из лап тех же уруков, что сейчас хозяйничают в столице. Помнишь, я рассказывал тебе о своём неудачном... патрулировании?
  - Да-да, - задумчиво произнесла Лидия - новости были очень любопытными. Мягко говоря.
  Маркиз снова повернулся к РоАйруци и холодно улыбнулся.
  - Своей жизнью я обязан мелкому и чрезвычайно вредному гоблину, являющемуся очень хорошим целителем. Можно сказать, он вытащил меня с того света... Вот так. При этом эта пятёрка наёмников уничтожила около трёх десятков уруков - всадников и подшамана, - пауза на раздумывание. - А вы, рыцарь, извините, сколько "тёмных" можете записать на свой счёт? - изобразил вежливый интерес.
  Лидия восхищённо покачала головой - таким Фиори она ещё не видела. Это был именно чиновник, въедливый, предельно вежливый, холодно-циничный и в меру саркастичный. А ту информацию, применительно к лицам, которых она немного знала, вообще следовало тщательно обдумать. Но позже. К ним подходил ещё один человек, пожилой, но крепкий ещё мужчина, явно дворянин - его вытянутое костистое лицо с окладистой седой бородой было несомненно знакомо принцессе.
  - Благородные господа, - раздался низкий глубокий голос, - госпожа, - отдельный и более глубокий поклон, означавший, что этот человек узнал её, - прошу простить моего племянника за чрезмерную настойчивость и эмоциональность. - Принцесса, с любопытством смотревшая на говорившего, неожиданно почувствовала, как всё вокруг неё заледенело. Она уже знала, что услышит дальше и пыталась придумать, как обуздать охватившую её ярость и не наломать дров. - К вашим услугам граф РоАйци, - ну, конечно, же, кто ещё будет на тунике носить знак "грифона", пусть и в полёте. Отчего же они тогда не носят фамильные зелёные цвета?! Стесняются?!
  Она резко развернулась и, едва не сбив не ожидавшую этого амазонку, торопливо застучала каблуками обратно в комнату, оставив позади опешившую парочку дворян, мрачного маркиза и растерянную Деметру.
  
   * * *
  
   Глава 11.
  
  Вино в бокале растеклось тонкой плёнкой и вот-вот должно было вырваться на волю, но он вовремя опомнился, и остановил бешенное движение. Слава Единому, что стекло было спрятано в ладони, и никто из сидящих за столом не заметил его маленьких манипуляций, совсем не безобидных, как он полагал.
  Неосознанная игра с жидкостью, а перебродивший виноградный сок несомненно ею являлся, говорила о том, что Тьяри не в духе и не до конца себя контролирует.
  Умение "дружить" с водой и вообще всё связанное с нею, как например, управление каплями во время дождя, нахождение под водой значительно дольше, нежели обычный человек, вызывало у него неосознанную радость, омрачённую только тем, что это была тайна. Его Тайна.
  Тьяри РоАйруци тщательно скрывал от всех, а тем более, родственников свой Дар. Почему? В силу нескольких причин. Во-первых, в Агробаре не очень было принято демонстрировать свои умения - люди с недоверием относились к магам (что не мешало при необходимости тут же бежать к ним). Возможно, это было ещё следствием давнишней войны, обильно полившей землю кровью, в которой маги претендовали на главенствующую роль, уничтожая первые роды, среди которых тоже было немало людей с Даром, тем более поддержанных Церковью. Во-вторых, им бы наверняка заинтересовались святые отцы, и возможно подобный "интерес" мог помешать военной карьере, о которой Тьяри мечтал с детства. А в-третьих, самое главное, он... стеснялся этого. Когда-то давно, ещё до того, как он попал в восточную Мясорубку (именно так называлась военная школа Восточного предела) он услышал фразу, что, мол, Дар очень часто передаётся по наследству. А умением общаться с водой ни его отец, офицер личной гвардии графа РоАйци, ни тем более мать похвастать не могли. Так как старший РоАйруци часто убывал со своим сеньором из замка, суровая жизнь в котором была совсем не сахар для обедневших родственников, то потом у чуть повзрослевшего парня стали возникать нехорошие мысли. Тем более он помнил, как однажды одним чудесным летом счастливый пятилетний Тьяри побывал в столице королевства. В порту которого так любила бывать его мать. И общаться с разными людьми, явно связанными с морем... Пока заворожённый мальчишка любовался хищными силуэтами военных кораблей, пузатыми купцами, воздушными судами грейфов, приземистыми и топорными гномов и орков и смотрел на серо-зелёную воду, так и манящую его, несмотря на изобилие мусора...
  Он, провинциальный юноша, похвастать который не мог ничем ярким, кроме того, чего добился в Мясорубке и, заслужив уважение суровых наставников, сумел пройти испытания на следующую ступень, и вот тогда наконец-то дальний родственник, троюродный брат его отца обратил на него благосклонное внимание и пригласил в свою свиту. Собственно, его появление в Агробаре можно было обозначить одной фразой: знакомство с миром. По пути из владений графа они сделали большой крюк и постили Бейнар, Вализир, Кренор и некоторые города поменьше. Их вояж длился уже третью неделю, и Тьяри познакомился и сошёлся накоротке с ещё двумя рыцарями: сэром Бимиром РоДрейли и сэром Илием РоБроули и начальником охраны, капитаном Димайром РоАйци. Совместная неторопливая дорога седло в седло, посещение трактиров, покладистый характер плавно, но закономерно влившегося в коллектив юноши способствовали сближению. Старшие товарищи опекали новоиспеченного рыцаря, учили премудростям общения с женщинами разных сословий, просвещали по поводу светской жизни и знакомили с собственными характеристиками видных людей королевства, тонкостями потребления хмельных напитков, их смешением и способами борьбы с их последствиями, иногда демонстрировали и учили интересным приёмам фехтования мечом - проводились спарринги, в которых РоАйруци неплохо держался (а по собственному, ни в коем случае не озвученному мнению, то и наравне). Было весело, интересно, познавательно - в общем, Тьяри был счастлив почти также, как и при первом своём путешествии в столицу. Они уже три дня находились в личном особняке графа, когда всё это началось....
  Запылала церковь на ближайшей площади и возвращавшиеся из очередной увеселительной прогулки благородные рыцари завернули туда. То, что они увидели, повергло их в шок: толпа черни, оставляя за собой растерзанные тела святых отцов и стражников, ворвалась внутрь храма. Естественно, рыцари решили вмешаться, но продавить толпу не удалось, не помогали ни щадящие удары хлыстом, ни плашмя мечом. Но только до того момента, пока в голову Тьяри не попал камень.
  Очнулся он, когда они уходили, а сэр Илием держал в руке поводья его коня и жеребца сэра Бимира. При этом в боку второго торчала стрела. Тьяри очень хорошо запомнил покачивавшееся от движения жёлтое оперение тонкого убийцы... Конечно же на прогулку они оделись легко и смеялись с Тьяри, по привычке надевшего кольчугу...
  Особняк их встретил видом разгромленных ворот, а само здание похоже что штурмовали... Граф РоАйци, непривычно многословный, лично руководил сборами - требовалось срочно покинуть город, о чём он тут же и сообщил вернувшимся, и в качестве пояснения предложил прислушаться. Рваная пульсация сигнальных барабанов и тревожный звон колоколов были красноречивее всего. Слава Единому, что штат слуг, обслуживавших территорию столичной недвижимости центральных РоАйци состоял целиком из местных, которых по завершению сборов и пакования самого ценного, сразу же отпустили по домам. Граф, как и его заклятый восточный родственник также не жаловал столицу, поэтому ничего особенно важного он здесь как бы не держал. Хотя на самом деле это не совсем так - в таких домах всегда есть, чем поживиться, но ни родственников, ни семейных реликвий или чего-то подобного здесь не было. Поэтому вскорости они спешно покинули дом, бывший им пристанищем несколько суток. А дальше начались проблемы.
  Агрессивные толпы, камни и стрелы исподтишка, вследствие которых пострадало несколько гвардейцев из и так неполной полусотни, грязные ругательства вслед. Сэр Бимир потерял сознание и пришлось остановиться, чтобы его зафиксировать, дабы он не свалился с коня. И тут случилась та ужасная атака уруков, которую он до сих пор (может и до конца жизни) вспоминал с содроганием. Это был вихрь страшных наездников и чудовищных животных, неприятная слабость во всём теле, которую ошеломлённый граф, её тоже испытавший, компетентно обозвал "воздействием драконьего шамана".
  Часть гвардейцев пала в первые же мгновения - мужественные серьёзные ветераны ничего не смогли противопоставить "тёмным", разорвавшим их отряд на клочки, в лучшем случае на группки. Тьяри сумел сбросить с себя оцепенение, только когда увидел, как хищный кошкообразный ягир вгрызся в бессознательного (слава Единому!) сэра Бимира.
  Он дрался, рубился, кричал, взывал, но юркие уруки неизменно уходили от казалось бы смертельных ударов и словно забавлялись, уничтожая гвардейцев, а его не трогая. Тут к нему пробилось чуть больше десятка телохранителей графа во главе с ним.
  Они держались и держались, отбиваясь от бешено крутящихся уруков. РоАйци что-то лихорадочно делал с одним из своих амулетов. В какой-то момент конь под Тьяри рухнул, и он решил: всё, конец. Мелькнула оскаленная морда ягира, щёлкнула зубами у самого лица, а он, инстинктивно отмахнувшись, неожиданно почувствовал в руках сопротивление. Брызги, душераздирающий визг, кровавое месиво - он отмахнул часть головы чудовища, не пробив, конечно же, череп. Но этого оказалось достаточно, чтобы этот монстр взбесился... и сбросил наездника.
  Урук ловко ушёл от укола мечом, потом неожиданно блокировал двумя ятаганами его оружие, и на отвратительной сине-зелёной, в каких-то наростах роже разлился удовлетворительный оскал. Да, - подумал Тьяри, - вот она улыбка смерти.
  За удар сердца промелькнула вся его жизнь, он не успел даже пожалеть, что прожил так мало, практически ничего не увидел... Взгляд его в надежде упал на меч, но тот был в мёртвых тисках кривых сабель. Маслянисто блеснуло лезвие... Он интуитивно напрягся, и влажные потёки ягировой крови метнулись в лицо "тёмного". Тот дёрнулся от неожиданности, сморгнул, невольно ослабил хватку, и в следующее мгновение меч в руках молодого рыцаря почувствовал свободу и воспользовался моментом: почти без замаха, как-то невероятно легко смахнул уруку голову с плеч.
  Какое-то время он тупо стоял и смотрел на обезглавленный труп, исходящий тёмно-зелёной кровью и медленно заваливающийся наземь, а потом что-то грохнуло, всё заволокло дымом, кто-то схватил его за руку и властно потащил прочь, оглушённого и не сопротивляющегося...
  Так они покинули тот ад. Ещё пятёрка бойцов осталась прикрывать их отход. Он помнил их бесстрастные мужественные лица, лица людей, для которых осталась лишь месть за своих. Сэр Илий и капитан охраны так и сгинули где-то.
  Дальнейшую дорогу он помнил смутно и вполне осознанно очнулся, когда они упёрлись в баррикаду Ремесленного квартала. Собственно, им без разницы было, куда ехать, но у графа были какие-то немыслимо далёкие рекомендации к хозяину некоего постоялого двора, находящегося в этом районе.
  Можно было уже чуть успокоиться, так нет же, неожиданно на безоблачном небе появилась такая дрянь, как маленький зеленокожий уродец, посмевший высмеять его перед самим графом. Стоило только вспомнить тот унизительный эпизод, как злость, до поры дремавшая внутри, и так и не нашедшая выхода, тут же поднимала голову, требуя немедленного удовлетворения.
  А так, здесь к ним отнеслись неплохо, после разговора графа с Гарчем, который оказался на поверку главнее, нежели цеховые мастера и старшины, их поселили на постоялом дворе и доверили нести необременительное дежурство на условной границе района. Это пока необременительное, - поправил себя Тьяри, - дальше видно будет. И, слава Единому (или нет?), определили в разные смены (или на разные участки?) с проклятыми "тёмными".
  Сегодня после обеда прибыл ещё один отряд с "той" стороны города, в составе которого тоже находились дворяне. Тьяри слышал, что гоблин и в этот раз отличился, наехав и оскорбив какого-то жутко страшного, но наверняка очень умелого наёмника. Молодой человек скорчил презрительную мину - к наёмникам у него была стойкая неприязнь, переданная по наследству от наставников Мясорубки и укреплённая иными уважаемыми людьми. Он ещё не видел того наёмника, но не думал, что тот будет страшнее уруков. Значит, и "бояться" его не стоит, - он хмыкнул про себя, использовав подобный глагол.
  Вообще, страх как таковой он знал. Вернее, думал, что знал, ведь относились к нему опасения подвести кого-то (товарища, наставника, родителей), переживания о них же, мысли о возможно невыполненном долге (вследствие, к примеру, потери конечностей или чего-то равноценного), гипотетическая боязнь опозориться - оконфузиться (касается женщин) - и прочие мелкие (детские) комплексы, выросшие до ожидающей случая заявить о себе неприятной мысли. После же столкновения с "тёмными" он понял, что ничего о страхе не ведал. Страх - это когда ты беспомощен, а рядом гибнут товарищи, которых ты мог бы спасти. Страх - это когда ты ждёшь, когда тебя, ещё живого будет жрать тварь. Страх - это чувство, не имеющее никакого отношения к честному бою один на один.
  Его внимание привлекло появление в трапезном зале новоприбывших: крепких и вполне внушающих уважение воинов - с такими бы он с удовольствием, не взирая на разницу в статусе (он же рыцарь всё-таки!) пообщался. К сожалению, они на попытки поговорить отделались скупыми фразами. Видно, тоже натерпелись достаточно. Тем более в их отряде присутствовали женщины и раненые.
  Касательно женщин, а точнее, девушек, которых Тьяри с удовольствием высматривал - ему не терпелось применить знания, кропотливо вложенные в голову погибшими рыцарями.
  Следом за солдатами появились и девушки... Но в сопровождении явно благородной наседки. Простые платьица на них предполагали невысокое сословное положение, а следовательно и большую доступность и покладистость. Но вот их осанки, уверенное поведение и манеры ввиду как минимум баронессы, а особенно перевязи с саблями на боках произвели на неопытного рыцаря неоднозначное впечатление. Что-то он не помнил, чтобы дочери купцов или богатых ремесленников так ловко и непринуждённо придерживали бьющее по бёдрам оружие.
  Сомнения его разрешил один из уцелевших гвардейцев РоАйци, сидевший рядом (после той бойни, они все стали есть за одним столом: и граф, и он, и рядовые солдаты), крепкий малый по кличке Штырь, сообщивший соседу с другой стороны, что это - амазонки. Пока рассматривал тройку очень даже симпатичных девушек, он очень кстати вспомнил, что в полку амазонок, набранном бескрышной и по слухам отмороженной на всю голову (только тихо!) наследной принцессой исключительно дворянские дочери. То есть и ему не зазорно с ними общаться. Разрешился также вопрос о несоответствии одежды (виденные уже им в столице амазонки платья не носили), ещё один гвардеец поведал, что он, будучи в карауле, видел прибытие "этих", и то, во что превратилась их одежда и доспехи не достойны даже обзываться предметами туалета. Видимо, при отсутствии багажа их переодели в то, что было в наличии.
  Какое-то движение привлекло его внимание, и он, подняв голову, с удивлением лицезрел наблюдающую с верхней галереи очень красивую, яркую брюнетку. Она ничего не выражающим взглядом скользнула по их компании и остановилась на столике, за которым и расположились амазонки. На её губах расцвела улыбка, очень приятная, от которой Тьяри почувствовал, как в груди становится тепло и тесно. Никто так на него не смотрел. Даже мать, вечно грустная и молчаливая.
  Он сам не понял, как оказался на ногах, когда увидел, что девушка в сопровождении удивительно рыженькой - словно огонь горит - подруги спускается по лестнице вниз. Но смотрел он исключительно на чёрненькую. Она двигалась столь грациозно и величественно, что впору и королеве было позавидовать.
  Тьяри действовал на каких-то рефлексах, заложенных глубоко в нём, словно во сне, но наяву - будто кто-то вместо него, бывалый и опытный ловелас давал команды, наполняя тело движущей силой, а рот правильными словами (объективности ради стоит упомянуть тот факт, что на построение фраз и его поведение наложило свой отпечаток чтение так называемых "рыцарских" романов, штудируемых в глубокой тайне исключительно для того, чтобы не упасть лицом в грязь при выходе в свет - к слову, ещё одна разновидность его страха).
  У подножия лестницы он оказался раньше девушек, при этом замечая настороженные взгляды недалеко расположившихся солдат - они словно обжигали спину, тем не менее, лишь подталкивая вперёд. Сравнение этих мужчин с петухами, выхаживающими курочек, пришедшее на ум, неожиданно приподняло ему настроение. Ну и что, что они возможно спасли этих милых дам, по недоразумению называемых амазонками - а мы вот посмотрим, на кого благосклонней они будут смотреть: на них, простых солдат или на рыцаря! Тот факт, что среди воинов могли тоже оказаться дворяне, Тьяри благополучно проигнорировал. Крылья любви (ничто иное), неожиданно расправленные, неудержимо и властно влекли его вперёд.
  Вблизи девушка оказалась ещё красивее. Разлёт тонких бровей над выразительными, чуточку напряжёнными серыми глазами, прямой нос с искусно вылепленными ноздрями, слегка - словно задумчиво - поджатые естественного розового цвета губы. На шее иконка - знак Единого - и всё, кроме парочки перстней, ясно указывающих на её благородное происхождение, больше никаких украшений.
  Тьяри нервно-возбуждённо сглотнул - вот он реальный шанс завоевать девушку, достойную мечты. Она и есть мечта. Пожалуй, он даже был бы не против предложить её руку и сердце... и никогда не испытывать те удивительные разные ощущения, которыми изрядно подпитывали его фантазию погибшие товарищи - не очень была похожа незнакомка на рисуемых воображением опытных и раскрепощённых девиц... Да и он, если честно, не столь продвинут... Ну и что?! Рядом с такой красавицей и о глупостях забудешь. Решено: женюсь!
  - Госпожа, вы так прекрасны.
  Тьяри подал руку, якобы помогая девушке сойти со ступени, ощутил неожиданную шершавость и крепость ладони, придержал её, едва выходя за рамки приличий, пытаясь сообразить, что напоминают характерные мозоли на внутренней части кисти. Но тут же, возвращаясь к образу галантного кавалера, коснулся руки губами. После чего в лучших традициях романов, сыпанул комплиментами - откуда и гибкость в языке появилась. Представился, не без гордости (да что там - умеренной похвальбы - он же не о чём-то позорном сообщает в конце концов, вполне нормальное человеческое желание - произвести впечатление!). И услышал в ответ волшебное имя - Лидия.
  Ему уже казалось, что это имя нравилось ему с самого детства. Он выстраивал речь, будто опытный рыбак (во всяком случае, ему так казалось, хотя конечно, юношеское самомнение - категория не очень объективная) в погоне за достойным уловом. И видел чувства, сменявшиеся на лице незнакомки: озадаченность, любопытство, интерес, внимание и - как самый главный приз - лёгкая непринуждённая улыбка ему...
  Тьяри видел, что, допустим, та же рыженькая, совершенно не попала под его неожиданно обнаруженное в себе обаяние и напор, но его не смутило демонстративно нахмуренное лицо. Пускай себе бесится, что не на неё обращено внимание. При необходимости, сможет и ей найти парочку тёплых слов. Да, он такой! Чувствует в себе великий потенциал общения с прекрасным полом!
  И тут, словно в насмешку над его грандиозными планами, мимо них прошмыгнул проклятый гоблин... Он увидел, как внезапно изменилось лицо Лидии и... сорвался.
  В качестве оправдания можно принять два фактора. Один: не очень приятно, когда чудесное общение с мечтой нарушает мелкая-мелкая, незначительная деталька, но с такими грязными сапогами, что впору лопнуть с досады. Второй: как-то так сложилось, что небольшое зеленокожее чудовище собрало на себе весь негатив молодого рыцаря: неприятности в связи с мятежом: понимание невозможности противостоять толпе, вынужденное бегство, позорное поражение от "тёмных", гибель товарищей. И тут ещё на границе безопасного островка он же посмел сомневаться и насмехаться над ним! Какой-то - опять же! - "тёмный"!
  Но тут вмешался какой-то холёный дворянчик, заступившийся за гоблина. РоАйруци собрался поставить того на место ("мыслимо ли?! - защищать "тёмного"!), но прозвучавшие имя и должность моментально разрушили агрессивные планы юного рыцаря.
  А поведанная после история... Она вообще не укладывалась в голове... "Тёмные" и "светлые" в одной команде - полный абсурд, он о таком не то что не слышал, это представить теоретически было невозможно. А это: гоблин - целитель?! Каково? Легче вообразить прикладываемых к больному месту лягушек и сушёных пиявок, запариваемых для микстур, чем "тёмного", кого-то спасающего. Да они от рождения предрасположены к разрушению, нежели к созиданию или тем более, спасению жизней кого-то там. И всё равно, даже всё вышеперечисленное отдыхает по сравнению с сообщением, в котором говорится, что пятеро наёмников успешно противостояли полусотне уруков - всадников и шаману... При том, что он, рыцарь, наверняка может похвалиться только одним...
  В этом есть какая-то ирония судьбы: сильные и благородные рыцари погибают, словно на заклании, не причинив самым настоящим силам зла особого вреда, зато компания наверняка не очень твёрдых в моральном отношении презренных наёмников играючи разметает толпу кровожадных монстров - и шамана, как правило настолько сильного колдуна, который и сам по себе является внушительным противником, равным, а то и превосходящим полусотню уруков...
  - Благородные господа, госпожа, прошу простить моего племянника за чрезмерную настойчивость и эмоциональность.
  Тьяри вспыхнул пуще прежнего - его дядя, покровитель и господин, граф РоАйци стал свидетелем его позора! К тому же, сосредоточившись на своих бедах, он не заметил резкого изменения чувств Лидии... И спину торопливо уходящей девушки лицезрел в полном отчаянии. Это он во всём виноват!
  Рыженькая девушка, у которой он так и не удосужился узнать имя, поспешила за подругой. Маркиз, защищавший "тёмных", почему-то очень холодно глянул на дядю (не на него!), словно хотел заморозить, и тоже пошёл прочь.
  - Что за невезение! - в сердцах бросил Тьяри, уже не сдерживаясь в присутствии старшего дворянина, на бледном лице которого обозначился вялый интерес. - Это я во всём виноват. Но всё равно не могу понять, что сделал или сказал не так?!
  Граф перевёл на него какой-то сожалеющий и грустный взгляд и, видя искреннее расстройство парня, бросил непонятно:
  - Думаю, это наши восточные родичи опять подсунули нам свинью.
  - Родичи? Она что, с Восточного предела? Эта чудесная Лидия?
  Граф смотрел на него с таким изумлением, словно у него выросли рога, или вместо носа пятак. Потом сочувственно покачал головой.
  - Ты что, наследную принцессу не узнал? Будущую королеву? - и как-то внезапно осунувшись, тяжело пошёл обратно к столу.
  Если бы была хоть какая-то возможность провалиться сквозь землю, он бы ею точно воспользовался. Тьяри чувствовал себя, как рыба, выброшенная на берег. Причём с ядовитым червяком в глотке.
  
   * * *
  
   Глава 12.
  
  Дождь поутих. Он был очень кстати, но всё равно, сырость, проникающая везде - это не очень приятно. Ройчи с пониманием относился к любой погоде, мог под неё подстраиваться или использовать в своих целях. Но сейчас отсутствие нормальной видимости удручало. Потому что при всей относительной безопасности пространства впереди и отсутствию видимых препятствий, будь то люди или сооружения, не считая самого канала, что-то мешало ему решиться на прохождение границы Ремесленного квартала. Он до рези в глазах ощупывал подходы, затем переносил взгляд за линию периметра района - наверняка там были скрытые посты - вряд ли цеховики столь безалаберны, а получить стрелу в упор - тоже так себе испытание. Ни с этой, ни с той стороны. Не может быть, чтобы непогода загнала всех в тепло по домам. Поэтому он не мог пока ни на что решиться - уж очень тревожно ему было.
  Вчера к вечеру они оказались в видимости своей цели, но вместо простого прохода (собственно, значительную часть города так пересекли), их группка столкнулась с небольшой, но вполне логичной по нынешним временам проблемой: единственный известный им нормальный проход в район - широкий мост через канал перегораживала вполне серьёзная баррикада, а курсировавшие за ней защитники, несмотря на усилившийся дождь, внушали уважение. Но даже не это смутило троицу путешественников, а частые посты и патрули именно с этой стороны, в составе которых присутствовали и солдаты - вполне боеспособно выглядящие пехотинцы непонятной принадлежности и уже виденные раньше горожане с зелёными метками на одежде, среди которых наверняка встречались "ночные", выполняющие роли, как полагал Ройчи, координаторов и соглядатаев. Поэтому приняли волевое решение не лезть на рожон, чтобы не попасть в неприятную ситуацию и не доказывать на пальцах (с мечами в руках) свою благонадёжность, находясь между молотом и наковальней. Проверять, насколько цеховики поверят им на слово, что они "почти местные" как-то не улыбалось - схлопочешь для профилактики пару болтов, выковыривай их потом из глупой башки.
  Оливия стоически отнеслась к решению. Если её что и смущало, то она предпочла об этом промолчать. Во всяком случае, Ройчи от неё стонов, нытья и капризов не услышал. Все реплики только по делу. При этом он стал ощущать какую-то особую прохладцу (он-то и раньше не был её "объектом внимания") и иногда начал ловить (когда она была уверена, что он не видит) подозрительные взгляды, и понимал, что невольно раскрыл перед девушкой свои умения. Но жалеть об этом, проводить беседы или вновь притворяться (но это же естественное состояние!) шутом, он не стал. Будет, как будет, пусть всё идёт своим чередом.
  Между тем, отношения амазонки и Листочка заметно потеплели, и пробежавшая между ними кошка пока была забыта. Тут бы самим спастись, а некая молодая и чрезвычайно привлекательная особа истерит и пытается их втянуть в бесконечные неприятности с неопределённым количеством враждебно настроенных участников. По мнению Ройчи на улицы вышла в надежде лёгкой наживы как минимум пятая часть населения столицы (из мужчин, хотя бы умеющих удержать меч, а то и нож в руках, так, наверное каждый второй!). И убивать эти тысячи доморощенных мародёров, которые назавтра протрезвеют и (возможно) будут жалеть о содеянном, Ройчи не собирался. Нет, на такое он не согласен. У них с Листочком вполне чёткая цель, а "милые" забавы агробарцев, мирно живших около столетия и вдруг будто сошедших с ума от безвластия и мимолётной вседозволенности, его не волновали.
  Парочка бесцеремонно, не очень обращая внимания на Ройчи, если он был рядом, только заканчивалось у кого-либо из них обязательное дежурство, тут же превращалась в некое подобие двуглавого бесконечного поцелуя. Наёмник, который при этом должен был как бы радоваться за товарища, испытывал лишь раздражение. Разумом он понимал, что эльф и девушка таким образом сбрасывают стресс и негатив неопределённости, и если бы не проблемы с гигиеной и хотя бы минимальный комфорт, уже давно занялись плотскими утехами. И мрачный Ройчи отнюдь не был бы им помехой - ещё бы попросили поработать канделябром, с них станется.
  Ройчи с тоской вспомнил аппетитные формы Матильды и невольно громко вздохнул. Здесь, под дождём и гнётом непринятого решения только и оставалось предаваться несбыточным мечтаньям. Принцессы, небось, с помощью Единого и так вовремя пришедших к ним на помощь солдат капитана РоГичи, уже, небось, за пределами города и в безопасности. И безотказная Матильда с ними. Не то, чтобы он сомневался в своих мужских достоинствах и обаянии, просто служанка, не без его помощи выбравшаяся из дворца была очень милой, вполне созревшей, весьма податливой и наверняка умеющей быть благодарной (что и демонстрировала, не стесняясь) девицей. А самое главное, он ещё помнил тепло её тела. М-да, вот такие глупости лезли в голову. А между тем, что-то нужно было делать.
  Листочек, который тоже поднялся на крышу минут пять назад и терпеливо дожидавшийся от него какой-то реакции, шевельнулся, таким образом обозначая своё присутствие.
  Ройчи повернул голову к товарищу.
  - Думаешь, надо идти?
  Эльф, как и он прежде, вглядывался в сторону канала. Для высокорождённого, отличавшегося более острым зрением, нежели человек, дождь тоже был помехой. Но всё-таки...
  - Опасно, - и неопределённо пожал плечами, подтверждая подозрения Ройчи. - Надо ещё ждать, - нехотя проронил, нахмурившись, а человек, с некоторой злорадной ухмылкой (вполне доброй, вообще-то) догадался об опасениях товарища.
  Оливия, не жалуясь Ройчи, наверняка все свои беды озвучивала эльфу (ну, в паузах между поцелуями). Особым терпением-то она не отличалась. А возможно, что и вытребовала от разомлевшего кавалера обещание скорого появления сухого и чистого помещения с бочкой горячей воды, в которой можно смыть грязь и ужасы вспыхнувшего, как сухой трут города. И вот уже после... Листочек, небось, слюну уже пустил, а тут такой конфуз. При том, что, будучи профессионалом, он всё равно в первую очередь думает о безопасности и потребностях отряда, а потом уже о закипающих яйцах.
  - Как она? - спросил Ройчи.
  - Задремала, - лаконично ответил тот, и Ройчи согласно кивнул - незачем будить эту занозу.
  Вопреки кажущемуся пренебрежению и ответной прохладце вкупе с казарменным юмором, наёмник не относился к Оливии как-то совсем уж плохо или безразлично. Нет. Она была вполне в его вкусе, как женщина. Внешне. Внутренне же её суть, требующая подчинения (хотя бы номинального) мужчины, а благодаря природному очарованию и, судя по всему, значительному опыту, амазонка могла окрутить практически каждого, имеющего такой слабый орган, как яйца, которые умеют перехватывать управление над организмом у головы, заставляла Ройчи сторониться её, то есть не попадать в сферу действия её обаяния. Так, на всякий случай. Шкура-то у него толстая, лобная кость крепкая, иммунитет на уровне, но, как говорится, не хочешь упасть лицом в грязь - выбирай солнечную погоду. Именно так - от греха подальше. При этом действительно был рад за эльфа, выбравшего достойный объект внимания: в меру костлявый (стройный), но с выпуклостями в нужных местах (в отличие от более плоских эльфиек). Ну и что, что их романтические отношения совпали с неприятными событиями, как смена короля - при том, что подобный антураж способен добавить отношениям особой остроты.
  - Послушай, - отчего-то эльф приблизился к человеку, хотя на просторной плоской крыше их никто не мог подслушать, да ещё при этом и голос понизил, чем вызвал ехидную усмешку; но, подумав, тут же одёрнул себя - с какими только Дарами ни встречаются разумные, и исключить что-либо наверняка, тоже прослушивание, например, не получится; другое дело, что их появление здесь, на этой крыше конкретно этого дома - событие очень непредсказуемое, - у меня неприятные ощущения, что за нами следят... И кто-то будто ведёт нас.
  Высказавшись наконец-то, Листочек даже выдохнул облегчённо - видно, мучил его этот вопрос основательно.
  Нужно сказать, что сходные ощущения постороннего взгляда испытывал последнее время и Ройчи. Это вызывало серьёзные опасения. Но в силу того, что эмоциональный окрас этого "взгляда" кроме интереса, ни злости, ни враждебности не излучал, он счёл его недостойным внимания - мало ли озабоченных жителей пялится на улицу. Не хватало ещё заработать себе какую-нибудь паранойю - когда в каждом темнеющем кустике чудится враг, а стрекот ночных насекомых - неумолимая поступь неприятностей.
  - Я проследил, - между тем продолжал эльф, - ощущение появляется тогда, когда я, так сказать, на виду, не в помещении, - это уже было серьёзней, Ройчи вопросительно изогнул бровь, ожидая продолжения - у товарища явно было, что добавить. - В общем, я почувствовал себя достаточно неуютно, чтобы воспользоваться некоторыми своими возможностями... - он замолчал, испытывающее глядя на человека, хотя тот и так понял, что имеет ввиду высокорождённый: присущие его народу врождённые качества: отвод глаз, магия воздействия на всё живое, а также набор лесного жителя, охотника - следопыта, поэтому нетерпеливо кивнул: мол, продолжай уже. - И ничего, - развёл тот руками.
  Он вроде как был недоволен. Ройчи задумался: двоим "чудиться" не может.
  - Когда это началось? - более обстоятельный и чувствительный эльф, не взирая на параллельные амурные дела, наверняка уже попытался воссоздать маршрут невидимого соглядатая.
  - После... после твоего разгрома логова "ночных".
  - Дракон! Не хватало нам какого-нибудь мстителя.
  - А может это наоборот - хотят отблагодарить?
  Ройчи попытался на невозмутимом лице товарища отыскать иронию. И не смог. С высокорождёнными всегда так: рожа каменная, и о серьёзности слов можно только догадываться.
  - Ладно, поставим стандартные ловушки - авось попадётся птичка любопытствующая...
  - Я ставил. Бесполезно, - он заправил мокрую выскользнувшую косицу снова под капюшон. - На нашем первом месте стоянки.
  Имелось виду, что двигаясь вдоль основных городских проспектов и улиц, после бойни, устроенной Ройчи, они вышли к площади, которая смотрела прямо на искомый, нужный им мост к Ремесленному кварталу. Но изобилие вооружённых людей на этом участке заставило их схорониться и дождаться темноты, а потом уже пытаться прорваться. Для этого избрали чердак жилого дома, куда проникли, не потревожив напуганных жильцов. Там, в тесноте и коротали ночь, пытаясь обсушиться, перекусив последними лепёшками с сыром, заботливо приготовленными Тарой, думали, дежуря по очереди, прислушиваясь к постепенно затихающему разгулу в городе и поглядывая в узкое и грязное чердачное окошко. В какой-то момент уличный шум усилился, стали доноситься яростные крики, вопли боли, стук железа, характерный для драк, многочисленный топот - складывалось впечатление, что одна банда сцепилась с другой. А потом наступила тишина. Почти как в мирное время. Только ещё тише. И наёмники с девушкой решили: пора. Но не тут-то было.
  Вместо ожидаемых вооружённых грабителей они увидели странный интернациональный сброд: "тёмные": какие-то низкорослые, похожие на гоблинов - переростков, попадались "светлые", похожие на грейфов и - люди самых разных оттенков в аляповатых, разноцветных (даже в ночном сумраке, припорошенном дождём это было заметно) туниках, штанах, камзолах, платках с совершенно разнообразным оружейным и защитным арсеналом (предпочтение - сабли и копья), но, как ни странно, подчинённые жёсткой дисциплине - пьяных среди них не было, и действовали они, как показалось, следуя неким приказам. Они очень напомнили наёмникам известных пиратов Акульего архипелага - а это ребята были серьёзные. Чудом избежав встречи и столкновения, беглецы поспешили убраться из опасного района - пираты всё прибывали и прибывали, и везение друзей легко можно было объяснить некоторой невнимательностью пришельцев - ну, какой дракон, скажите на милость, будет бродить по улицам, занятым морскими головорезами?
  Стараясь сильно не удаляться от Ремесленного квартала, беглецы продвигались как бы вдоль линии канала, в надежде отыскать ещё один удобоваримый переход. В принципе, следовало поспешить и по возможности предупредить цеховиков (если они, конечно, ещё не в курсе) об опасном соседстве. Но про это пока пришлось забыть. Зато они отыскали двухэтажный брошенный дом в форме широкой башни, который удачно возвышался над одноэтажными строениями переднего ряда, после которых, собственно и шла улица, соседствовавшая с каналом. А на противоположном берегу водораздела росли подходящие для задумки Ройчи деревья. Подходящие для форсирования неширокого, возможно локтей в десять канала, который однако перелететь вряд ли бы удалось - чай, не птицы. Зато после удачно брошенной кошки и натянутой верёвки это сделать было реально. И вот уже в этом доме битый час они коротали время, не решаясь на какие-либо действия.
  А Листочек, выясняется, ещё и пытался кого-нибудь изловить. И ничего не сказал. Боялся прослыть паникёром?
  - Но сейчас давление "взгляда" усилилось. Будто наблюдатель где-то поблизости.
  Они, не сговариваясь, оглянулись по сторонам. В принципе, вокруг было достаточно мест, откуда их легко было видеть, при этом самому оставаясь в тени: крыш с различными надстройками одной с ними высоты, а то и повыше хватало.
  Их диалог прервало внезапное появление Оливии. Она, ничего не говоря, нетерпеливо махнула рукой: мол, подойдите скорее. Вкупе с озабоченным выражением на лице, это насторожило Ройчи.
  - Это будет вам интересно посмотреть, - произнесла негромко девушка, словно кто-то собирался их подслушивать и повела их вниз, потом влево, к узким окнам пустой и перевёрнутой вверх дном, со следами крови, комнаты.
  Окна выходили на неширокую улицу, шедшую прямиком (перпендикулярно) к каналу.
  Картина, открывшаяся их вниманию была типичная: кто-то кого-то остановил и требует досмотра и каких-то документов (лучше - мешочек агров) для прохода дальше. Вот только ситуация была несколько неоднозначная: колонну из примерно двадцати потрёпанных солдат - пехотинцев, нескольких всадников и крытой повозки остановила пятёрка пиратов под предводительством огромного чернокожего парня. Да, у морских волков было четыре арбалета, направленные на агробарцев, но преимущество в живой силе было, несомненно, у солдат, выглядевших, несмотря на внешнюю усталость, достаточно уверенно.
  Сейчас два солдата настойчиво и эмоционально препирались с негром наверняка по вечному вопросу: сумме, позволившей бы беспрепятственно пройти дальше. Это уже длилось, по словам Оливии минут десять. Девушка не пожелала оставаться в одиночестве, пошла искать эльфа, в итоге услышала ругательства и случайно полюбопытствовала. И компаньонов позвала, желая такой ситуацией проиллюстрировать, до чего довели Агробар: "Какие-то чёрные в шутовских нарядах бродят по столице и безнаказанно сшибают деньгу с местных за передвижение по собственному городу! Даже вояк это касается!"
  Ройчи не стал дискутировать с не на шутку разошедшейся амазонкой, обращать её внимание на тот факт, что они с Листочком к глаголу "довели" не имеют никакого отношения, а если ей нужны виноватые, то пусть ищет их среди знати, к кругу которых она сама и относится. При том, если у неё под носом прирезали короля - то это её проблемы, надо меньше выделываться и тра... заниматься ерундой. Но он промолчал, ибо по большому счёту, Оливия действительно ни в чём не виновата, и такая же она пострадавшая, как и тысячи верноподданных агробарцев.
  Послушав отдалённую то затихающую, то вновь вспыхивающую ругань, Ройчи понял, что стороны никуда не торопятся - никто уступать не собирался, и невольно зевнул, заразив этим Оливию - Листочек стоически удержал разжимающиеся челюсти. Солдаты наконец-то вернулись к замершим в напряжённом ожидании товарищам - посоветоваться, наверное, и, судя по энергичным жестам, склонялись, скорее, не платить непонятным ряженым таможенникам, а решить дело силой. А вот спокойствие патруля пиратов зиждилось на подкреплении, что незаметно пробиралось параллельными улицами - некоторые стрелки уже заняли позиции и только ждали, когда сухопутные драконы подставят бок. В общем, солдатам можно было только посочувствовать - теперь им точно не отделаться энной суммой - время упустили, будут расплачиваться собственными жизнями.
  Оказаться в качестве стороннего наблюдателя было очень поучительно. Ройчи только вздохнул: на войне обстановка меняется порой мгновенно. И часто. Но тут его в бок толкнул эльф и взволнованно (очень редкая картина!) потащил к крайнему окну.
  Ухмыльнувшись, Ройчи тем не менее, вместе с недоумённой, воинственно хмурящей брови Оливией, поспешил за ним.
  Отсюда открывался вид на тыл колонны пехотинцев. На козлах повозки сидел и тянул вперёд голову, в надежде хоть таким образом поучаствовать в обсуждении, солдат - его товарищи галдели чуть впереди. Пиратов здесь не наблюдалось - или ещё не подошли, или поленились - уверены, что "дичь" уже не уйдёт от них. Вот кто-то выглянул из повозки, спрятался...
  - Вот! - ткнул пальцем возбуждённый Листочек. - Уже не первый раз! - прокомментировал яростным шёпотом. Ройчи удивлённо покрутил головой, бросил на эльфа косой подозрительный взгляд (кстати, это же, но зеркально, отразила Оливия). Ну, кто-то в повозке прятался - наёмник не успел его рассмотреть.... Но вот какая-то деталь, мелькнувшая...
  Он обратился к памяти, пытаясь воссоздать необходимое. Колпак, что ли?.. Но вдруг, разрешая все сомнения...
  Задний полог повозки отдёрнулся, и на землю спрыгнула низкорослая, но с чрезвычайно широкими плечами фигура с топором за спиной... У Ройчи невольно от удивления и полной неожиданности отвалилась челюсть...
  - Ностромо!
   * * *
  
   Глава 13.
  
  Она открыла глаза. И испугалась. Немного. Вокруг была темнота. Впрочем, не очень страшная. С каждым мгновением проступали детали. Деревянный потолок. Справа на стене пушистый ковёр с цветочным узором, наверняка красочным при свете дня - сейчас же едва угадывались контуры лепестков, стеблей и листьев. Следующий эпизод, увиденный ею: суровый, но прощающий лик Единого, запечатлённый на иконе в самом углу, окончательно успокоил.
  Где-то слева находился небольшой источник света. Скорее всего, свеча. Чтобы проверить это, требовалось повернуть голову, а это не хотелось делать. Пока. Потому что...
  Следующая внятная мысль заставила её забеспокоиться своей определённой окончательностью: это не дворец. Зато ключевое слово вдруг будто раздвинуло рамки сознания, впуская череду зрительных, слуховых, обонятельных образов... Суровые воины, стоящие у дверей с чайками на туниках и оружием в руках: широкие секирообразные лезвия на древках... Люди в коридорах в пышных одеждах с застывшими улыбками на лицах... Шорох ткани, звяканье железа, шёпот множества голосов, отголоски женского смеха, демонстративного и не очень приятного, запах кожи, воска и духов от проходящей мимо...
  Память вернулась, но всё, что сейчас всплывало в голове, требовало тщательного и скрупулёзного внимания, сортировки по давности и важности.
  Вот она видит Меньи - имя всплывает очень точно - открывающего рот. Он произносит вроде как какие-то приятные слова, но ей отчего-то неловко. Укоризненное лицо отца Апия... И заваливающийся - уже мёртвый - большой и страшный, пьяный солдат - от доносящегося до неё перегара бунтует желудок, и она с трудом сдерживается, чтобы не вырвало - падает мёртвый... Убитый. На его кровь не страшно смотреть, потому что вон, совсем недалеко сломанной куклой лежит неподвижный Меньи. В красном. От этого цвета почему-то слезятся глаза... Мелькает добродушно-равнодушное лицо русоволосого мужчины, который неожиданно посреди кровавого хаоса улыбается ей...
  Стремительный прорыв сквозь лес копий многочисленных всадников... Сердце проваливается в бездну, когда приходит понимание, что железная змея из обезличенных забрал, холодных глаз и выдыхающих в едином порыве вопль ярости ртов, разделяет их... Она находит в себе силы улыбнуться и взмахом неимоверно тяжёлой руки отпустить Лидию. Но та разворачивает коня, и вскоре всё вокруг превращается в круговорот тел, знакомых и не очень, пышущих жизнью и силой или угасающих... Кажется, что должен стоять адский шум, но в ушах абсолютная непроницаемая тишина...
  Какой-то бесконечный путь. Тревожный и опасный, пропитанный кровью и влагой, стонами и криками, от которых холодеет всё внутри. Измученная, она в конце концов не выдерживает и без спроса выбирается из этого чудовищного замкнутого пространства... Печальный и бесконечно уставший взгляд отца Апия - никто её не останавливает. Зато так приятно ощущать трудную, почти неподъёмную поступь ног, тяжелеющий с каждым шагом безразмерный плащ и неимоверно прохладную ласку капель - кажется, что мир погрузился в катарсис... В конце концов кто-то её, не поспевающую за движением, забирает к себе на коня, и через какой-то весьма монотонный час она погружается в полудрёму - полузабытье... И всё.
  Она пошевелилась немного, и с неожиданной радостью ощутила, что чувствует себя отдохнувшей, и сладкая истома в мышцах - следствие крепкого сна. Только голова немного тяжела, да в носу хлюпает. Простудилась?
  Прислушалась. Где-то далеко слышны голоса. Спокойные, не взволнованные. Совсем не похоже на интонации последнего времени, так и пропитанные напряжением, возбуждением и отчаянием. Странно. Она повернула голову. Увиденное поразило её своей простотой (отсутствием излишеств во всём) и... дышащим покоем. Даже одинокая свеча на столе практически не танцевала.
  Следующий позыв организма заставил её поторопиться с пробуждением и, решительно отбросив одеяло, она села на краю кровати. Несколько мгновений бездумно шевелила пальцами босых ног - как раз на границе прохладного деревянного пола и ворсистого ковра. На ней была какая-то ночнушка, но даже мысль, что она не знает, кто её раздевал, не очень её встревожила. Мало ли - может какая-то служанка графини. Или везде успевающая Матильда. Какая разница?
  Искомый предмет попался практически сразу, стоило только наклониться и поискать - словно дожидался её. Наверное, просто предусмотрели её реакцию. И она тут же, с многократно усилившимся желанием поспешила к ночной вазе.
  Встав, потянулась. Тут же, как по мановению волшебной палочки обнаружился таз с едва тёплой водой, полотенце на спинке стула, гребешок и зеркальце на краю стола. С неожиданной иронией подумала: а что ещё для счастья надо приличной девушке?
  Увиденное в зеркале её не обрадовало. Но и не расстроило так уж сильно. Вздохнув, взяла гребешок и принялась воевать со своими непослушными запутавшимися волосами. Процесс расчёсывания при всей неизменной болезненности и неприятности имел всё же одно положительное свойство - стимулировал мыслительную деятельность. Как говорил Нестор Кривой: "Точка, меньшая за игольное ушко на теле горизонта или реки времени иногда может превратиться в твою шкуру, периодически сбрасываемую..."
  Ну, продолжение, допустим, не столь важно, как и предыдущий текст размышлений отечественного авантюриста и мемуариста. Главный вывод такой: они, то бишь, их отряд во главе Лидии добрался до конечного пункта, то есть, Ремесленного квартала. А судя по относительной тишине, они ещё живы. Ибо, - она мысленно усмехнулась, - из трудов таких мистиков, как Уритайя и Пелонес Таргиталь следует, что "иной" мир исключительно многоголос и изрядно "населён". Впрочем, все, кто касался подобной темы, придерживались каждый своего мнения, базирующегося исключительно на собственной фантазии и жизненном опыте, которого - следует всё же быть объективным - у некоторых не было вообще. К примеру, инок Пте-При, в отрочестве вгрызшийся в землю в поисках истины и имевший при себе изначально пару чёрствых лепёшек, лопату (естественно!), чистый свиток и грифель, так после этого и не видевший до самой смерти в пятьдесят пять лет света белого. Нашлось достаточно желающих ползти за ним, доставляя одежду, продукты, чистую бумагу, свечи, взамен получая откровения. Ну и продолжая копать вместо святого.
  Неважно, главное, что "бег на месте - одно из самых несложных, но при этом энергозатратных времяпрепровождений; особенно лёжа" Снури Го имел ввиду скорее всего напряжённое, тревожное ожидание, которое им - ей в том числе - предстоит в ближайшем будущем.
  Рука замерла на полпути - она постаралась восстановить цепь событий, но ноги предательски задрожали (от холода, наверное), и она присела на стул, прямо на сложенное на сиденье явно для неё платье. Ладонь обессилено отпустила гребешок, так и оставшийся торчать в волосах и безвольно опустилась вдоль тела. Локоть же левой руки упёрся в столешницу, выстроив опору для подбородка...
  Дворцовый переворот застал её в саду на неудачном свидании, где её и Меньи нашёл Его Преосвященство Верховный кардинал Агробара отец Апий. Один из солдат - захватчиков, походя, убил её несостоявшегося кавалера и его товарища и собирался совершить над ней что-то нехорошее, когда вмешался случайно оказавшийся там наёмник Ройчи. В итоге благодаря какому-то наитию она смогла взять с него обещание о том, что он выведет её из дворца, превратившегося в смертельную ловушку... Он таки выполнил обещание, проведя бесконечными страшными коридорами, сквозь многочисленные заслоны и опасности, подстерегавшие буквально везде. Он и его любопытный напарник - эльф. Объективности ради, стоит сказать, что высокорождённый на самом деле не был таким уж интересным и притягивающим внимание - просто она не испытывала перед ним того пиетета (?), как основная масса людей, и устояла перед его обаянием, чем вряд ли могли похвастать большинство женщин. Может оттого, что она ещё как бы маленькая и взрослой женщиной считаться ещё не может?
  Да и спасение - заслуга не одних только наёмников, хотя они, по её мнению, благодаря своей опытности, авантюрности, фатализму, наглости и безумному бесстрашию внесли в это дело большой вклад. Но были и Лидия, и эмир со своими воинами, амазонки, ни капли не жалеющие себя и свои жизни, а потом Брада с наёмниками...
  Она вздохнула, протянула руку и отщипнула кусочек сыра. В животе раздалось жалобное урчание - вдруг очень захотелось есть, и она жадно набросилась на пищу, так, словно голод отключил все этические(?) нормы, как нечто несущественное и неважное.
  Тихонько скрипнула дверь, и в свете факела показалось лицо... Лидия. Сестра мгновение всматривалась в то место, где была расположена кровать. Потом её взгляд скользнул-таки в сторону... и тёмные глаза удивлённо раскрылись.
  - Я вижу, ты проснулась, - криво ухмыльнулась она, вошла в комнату и аккуратно притворила дверь.
  Факел вставила в специальный держатель возле входа и шагнула к ней.
  - Руфия...
  Она даже не поняла, как оказалась на ногах и метнулась к сестре, обхватила руками, прижалась, ощущая, как чуть краснеют никогда (почти) не плачущие глаза. Ей было наплевать на то, что она растрёпана, с нелепо торчащим гребешком, ртом, набитым снедью, вкуса которой не ощущала. И дело не в том, что в прежней жизни она не позволяла себе такого, просто в данный момент это стало неважным, не существенным. Кроме родного человека.
  Это было будто повторение (или продолжение) - наверное сутки назад они уже вот так стояли, крепко стискивая друг друга, словно боясь потерять. Две гонимые дочери убитого короля. Две мишени, за которыми снаряжались погони, будто за дикими зверьми. И которые пока умудрялись выжить.
  Лидия погладила прильнувшую к ней Руфию по голове, натолкнулась на гребешок, вытащила его и стала не спеша расчёсывать. В горле стоял ком.
  Раньше их отношения при несомненной искренности и привязанности подобными вспышками чувств похвастать не могли. Слишком уж разные интересы были у них: у воинственной, деятельной Лидии и тихони и умницы, помешанной на книгах и уединении Руфии. Даже внешне, будучи дочерьми разных матерей они были разными, хотя и безусловно красивыми: старшая - яркая и эффектная брюнетка, младшая - миниатюрная и белокурая, похожая на ангелочка. Но беда легко стирает границы.
  - Ну-ну, всё нормально, - прошептала Лидия, бездумно глядя в тёмное окно и продолжая водить по уже расчёсанным волосам гребешком. - Не переживай - мы в безопасности. И обязательно выберемся. Я обещаю.
  - Да? - Руфия подняла голову.
  - Да, - твёрдо ответила старшая сестра, наследная принцесса.
  Руфия с мягкой улыбкой отстранилась, подошла к столу, налила себе из кувшина в чашку какую-то жидкость, оказавшуюся простой водой, и жадно выпила. Никаких манер!
  Села на табурет и указала на стол и стул - мол, присоединяйся, и вновь потянулась к сыру. Лидия усмехнулась, подошла, подняла со стула примятое платье (кстати, подобное было на ней - Руфия давненько не видела сестру "не в штанах"), аккуратно расправила его, повесила на спинку и села напротив, пытливо вглядываясь в лицо.
  - Фто? - смущённо улыбнулась Руфия, поторопившись и набив полный рот. - Проголодалась, - пояснила.
  Лидия только покачала головой, то ли с укоризной, то ли таким образом комментируя увиденное.
  - Как у нас дела? - задала Руфия вопрос, не очень, впрочем, рассчитывая на исчерпывающий ответ - сестра предпочитала не посвящать её в сложности окружающего, якобы оберегая от опасностей и лишних переживаний.
  Руфии тактика сестры была понятна, но и она не спешила её переубеждать, при этом умудрялась быть в курсе многого, добывая информацию с помощью невинных вопросов, случайно оброненных фраз, неких намёков, жестов, поведения окружающих - и личных выводов на основе вышесказанного.
  - Нормально, - как и следовало ожидать, последовал закономерный лаконичный ответ.
  Как только происходящее вошло в более-менее обычную колею, поведение Лидии вернулось к стандарту: она продолжала со вниманием и улыбкой смотреть на Руфию, при этом сама явно была напряжена. Как и взгляд. Как и нервно стучащие по столу пальцы. Её что-то тяготило. Ещё до того, как она заглянула сюда, в который раз проверяя, как сестра. Понятное дело, что совсем расслабиться в нынешних обстоятельствах вряд ли удастся, тем не менее, Руфии казалось, что это что-то новое. Она вздохнула: может, настал наконец тот момент, когда стоит открыть сестре глаза, что не такая уж она маленькая, что незачем её чрезмерно опекать - она не из тех людей, которые поворачиваются к смерти спиной, предпочитая не видеть её.
  - Говори уж, что тебя расстроило, - мягко, но настойчиво произнесла она. Та фыркнула, без должной серьёзности отнесясь к предложению. - Ты не поняла, - вместо просительных интонаций прозвучало неожиданно твёрдо, что вкупе с растаявшей улыбкой и на порядок упавшим голосом произвело должное впечатление, - я уже не маленькая. Или ты считаешь какие-то возникшие у тебя сомнения более опасными для моего здоровья, нежели недавнее возможное изнасилование и гибель? - прозвучало негромко и жёстко. Руфия конечно же не хотела давить на сестру, но, во-первых, сработали всё-таки эмоции и пережитый ужас при всём внешнем спокойствии шатнул её психику, а во-вторых, Лидия - будущая королева, кто бы там что ни думал или планировал, и должна уметь слушать и слышать неприятные вещи. - Или это вопрос доверия и ответственности? - она заставила себя заглянуть в глаза сестре. - Но, пожалуйста, вспомни, что я тоже королевская дочь, и в случае неудачи, мне тоже не сносить головы. Я имею право знать о наших будущих шагах и неприятностях их сопровождающих.
  Возникла неловкая пауза, во время которой сестры с новыми чувствами смотрели друг на друга. Руфия, смущённая своим напором, но с твёрдым намерением отстоять своё мнение. Лидия с каким-то новым интересом поглядывала на неё. Наконец-то на её губах появилась грустная улыбка.
  - Вот ты и выросла, сестрёнка, - проговорила она тихо, отвернувшись в сторону.
  Руфия неловко заёрзала на стуле. Она никак не ожидала такой... спокойной реакции. Отповеди, грома и молний, профилактической головомойки или хотя бы укоризны и воздействия на малолетнюю совесть. А тут...
  - Что ж, ты действительно имеешь право знать. И... извини, что прежде не делилась с тобой... проблемами, - она улыбнулась, на этот раз вполне открыто. - Ты же среди нас - самая светлая голова, - шутливо хлопнула сестру по коленке.
  - Ещё бы, - поддержала игривый тон довольная Руфия. - Думаю, если бы ты суммировала количество прочитанных книг - дамские романы не считаются - любого десятка, а то и полусотни амазонок, то выводы бы сделала очевидные и гораздо раньше.
  - Да никто во всём Агробаре не сомневается в твоей начитанности, - теперь уже Лидия в порыве нежных чувств наклонилась и обняла зардевшуюся Руфию.
  Когда страсти поутихли, наследная принцесса отстранилась, с весёлым недоумением оглядывая вновь взъерошенную сестру, а потом, немного помрачнев, сказала:
  - Раз ты так хочешь, то, пожалуйста: рядом с нами, с несколькими своими людьми поселился и живёт граф Дремайр РоАйци, - и замолчала ожидающе.
  Руфия подумала несколько мгновений, по-детски елозя босыми ногами по полу.
  - Твоё первое желание было - пришибить его? - полуутвердительно уточнила, и Лидия не стала отрицать очевидное. - Молодец, - похвала в устах сестры звучала странно. Но приятно. - Молодец, что не прибила, - Лидия возмущённо и протестующее открыла рот, но белокурая умница нетерпеливо подняла руку, не давая возможности сказать. - Давай рассуждать логически. Земли графа - центральный Агробар, лорда - Восточный предел. С тех пор, как пару поколений назад между братьями пробежала кошка, так до сих пор между двумя ветвями этой семьи нет согласия, - она вздохнула, хлебнула воды из чашки, скривилась - сок был бы лучше. - Они не общаются. А право наследования в случае убывания прямых родственников однозначно отдано короне, - она многозначительно подняла вверх указательный палец. - Вследствие этого делаем вывод: граф в интригах лорда вряд ли замешан, - Лидия скептически изогнула бровь. - Во всяком случае, вероятность этого с моей точки зрения чрезвычайно мала. И ещё, учитывая малочисленность, как ты говоришь, свиты графа, думаю, он - пострадавшая сторона. Это легко проверить, расспросив встречавших РоАйци караульных, - помолчала пару секунд. - Другое дело, что отец благоволил к старшему, восточному РоАйци, а графа, мягко говоря, за ту же присущую семейству замкнутость недолюбливал. Но насколько я наслышана, младший РоАйци особыми амбициями не страдал - его вполне удовлетворяла тихая жизнь в замке и периодические выезды на охоту. Он вроде как увлекался какими-то магическими изысканиями, не в курсе в каком направлении. - Встала, прошлась по комнате. - А вообще, вся история с участием воинов Восточного предела меня очень смущает, - она увидела, что сестра нахмурилась, тем не менее, продолжила спокойным тоном. - После начального захвата дворца людьми в форме РоАйци, потом они куда-то исчезли - говорили, будто бы их выбила стража РоШакли. Но этому борову, как ты знаешь, совсем веры нет, вот меня и смущает эта нестыковка.
  - Ты не присутствовала при том, как убивали отца, - Лидия тяжело вздохнула.
  - А кто убивал? - с каким-то нездоровым любопытством склонилась к ней Руфия, и тут же поправилась. - "Кто" - что за человек? Ты об этом не рассказывала.
  - Незачем тебе... - эмоционально начала Лидия, но тут же осеклась. - Впрочем, ладно. Убийцами были очень искусные латники в цветах РоАйци. Дядя Панорик смог заколоть одного, мы с маркизом - второго, а третьего - случайно оказавшийся там рыцарь, пришедший с донесением.
  - Вот-вот. Небось, ещё с опущенными забралами. А тебе не кажется странным тот факт, что мы - я так точно - не видели ни одного старшего офицера или дворянина, приближённого к старому лорду? Ведь соответствующие доспехи и форму при должной сноровке не так уж и сложно достать. Учитывая конспиративные возможности мятежников, организовавших переворот под самым носом у королевских служб, отвечающих за сохранность и целостность королевства и обеспечивающих безопасность королевского рода?
  - М-да, - задумчиво протянула Лидия, взяв со стола яблоко и захрустев им. - Слишком сложно у тебя получается.
  - В истории разумных рас происходили вещи и посложнее, - проронила Руфия, игнорируя прозвучавший скепсис. - И пострашнее.
  - Ну, то, что касается нас и нашей, - выделила это слово, - земли - одно дело. А история пусть остаётся... историями. Ладно, пойду уже я, а то засиделась неожиданно с тобой тут. Подкинула ты мне пищу для размышлений.
  - Поговори с графом, - настойчиво бросила вслед Руфия, - воспользуйся нашим семейным Даром и посмотри в него. Отпадут все сомнения, предатель ли он.
  - Посмотрим, - уклончиво ответила та от дверей, и сестра понимающе кивнула - слишком капризной штукой был их Дар. - А ты тут долго не сиди. Одевайся, пока не замёрзла и спускайся вниз - сейчас ужин горячий будут подавать. И... спасибо за совет и помощь, - замялась на мгновение. - Поговорила с тобой - и как-то на душе стало легче.
  Руфия смотрела на затворившуюся дверь и улыбалась.
  Она уже оделась и теперь кружилась на месте, с улыбкой наблюдая, как крутится подол и широкие рукава - честно говоря, в это платье в ширину могло поместиться две Руфи. Ну да ладно, иных существенных недостатков в нём не было.
  Заглянула служанка и напомнила об ужине, и девочка поспешила наружу.
  Руфия с любопытством оглядывалась. Стоило времени чуть уменьшить свой бег, как происходящее стало восприниматься, как Приключение. При том, что она такими мечтами и не страдала - ей хватало, собственно, книг. Но... от какого-нибудь познавательного, длительного путешествия по экзотическим странам она бы точно не отказалась. Другое дело, что идеи сестры касательно роста самосознания женщин её совсем не интересовали и не волновали, а воинственные лозунги и игры в амазонок, связанные с возможным членовредительством, долженствующие их сравнять с мужчинами, вообще отталкивали. Но сама по себе установка на Приключение давала возможность легче смотреть на жизнь. Ведь, если нет безопасности, нет внятного будущего и даже ближайшая перспектива не ясна, то должно же быть что-то не напрягающее? Хотя и требующее физических и моральных усилий.
  Она с удовольствием коснулась крепких дубовых перил (совсем не подозревая, что несколько часов назад точно также поступила сестра), отполированных до приятной гладкости, не заглядывая через них, логически предполагая, что там расположен обычный трапезный зал. Массивные, на вид очень внушительные балки, словно под корабельные мачты, как рёбра какого-то гигантского животного создавали мощную конструкцию вверху, но на что она обратила внимание, так это на частые мостки, соединяющие эти балки, и небольшие площадки, распределённые под крышей примерно на равном и разновысотном расстоянии. Неплохие гнёзда для стрелков... Или точки остановок рабочих - ремонтников. Любопытно.
  Выше этажом шла ещё одна галерея, четвёртого, последнего этажа. Опустила взгляд и только увидела тюрбан одного из восточников, когда почувствовала какой-то дискомфорт...
  Небольшие вроде как, но ощутимые сотрясения лестницы, перила дрогнули в ладонях. Руфия недоумённо повела головой: что это? Она ощутила движение сзади, обернулась и посмотрела на пролёт выше...
  Это был... Это был кошмар на двух ногах (ступня в каком-то извращённом подобии обуви помещалась на ступень частью пятки), с бочкообразным полуобнажённым (символическая короткая безрукавка таки присутствовала) торсом, тщательно скрытым рыжим волосом, необычайно широкими в плечах - бицепсах - предплечьях руками (скорее - лапами), которыми селяне легко могли бы вспахивать землю, свисающими ниже колен, с очень маленькой лопоухой головкой с небесно-голубыми глазами, окончательно добившими Руфию - едва не взвизгнув, она ссыпалась по лестнице вниз.
  Приключение приключением, но встреча маленькой симпатичной девочки со снежным троллем - классический сюжет агробарского фольклора (с обязательным поеданием ребёнка, естественно). Участвовать в котором она не имела ни малейшего желания.
  
  
  
   Часть 2.
  
   Глава 1.
  
  "Волшебное приключение продолжается", - хмыкнул про себя гном.
  На иную реакцию: ругань, переживания, злость, обиду на судьбу, разочарование, удивление уже не было сил. Да ещё усталость поселилась в двужильном, с большим запасом прочности теле подгорного жителя. Впрочем, они все такие - "светлые" гномы, выносливые и крепкие, как горы, из которых они вышли.
  Проплутав почти всю ночь по беспокойным улицам Агробара, они упёрлись в какое-то препятствие. Ностромо, в какой-то момент, от греха подальше забравшийся в фургон - дабы лишний раз не отсвечивать и не привлекать внимание - прильнул к небольшой щели. И в сердцах помянул дракона, потому что обзор закрывала широкая спина пехотинца, сидящего на козлах, - но так, ругнулся негромко, не потому, что боялся потревожить ещё не пришедшего в себя барона, а по привычке. Не очень-то он любил громогласные выступления. Если, конечно, не выведут из себя!
  Он уже сам был не прочь размять ноги, но пока непонятно было, стоит ли выходить ему или нет. И так полночи фактически в авангарде прошагал на своих двоих. Да и до этого не на заднице проводил время - из-за этого драконьего (не иначе Худук накаркал, шаман доморощенный; чтоб у них (мятежников) ничего не сложилось!) дворцового переворота его изрядно помотало (и побило) по сумасшедшей столице человеческого королевства... Звучит, конечно, странно, зато верно по смыслу: на всех иных, будь то "тёмные", гоблины, например или "светлые", как он, гном или те же эльфы, люди в этой отсталой стране смотрели косо. А во время беспорядков так и вовсе - первые жертвы. Потому что во всём виноваты. Да и при деньгах, небось.
  Он прикоснулся к шее барона. Сердце бьётся. А так мертвяк мертвяком, да ещё здоровый такой, что обходить его внутри фургона приходилось под стеночкой. Бледный, неподвижное лицо с крупными чертами, чёрной растрёпанной шевелюрой и чёрной же пышной бородой, провалившиеся глаза под кустистыми бровями. Вообще, вербарец был до чрезвычайности волосат - Ностромо не сомневался, что если с него, как с луковицы снять все доспехи и одежду, то глазам предстанет настоящая шерсть, как у тарийских горных овчарок. И поддоспешник незачем одевать - так, набросил кольчугу на не совсем голое тело - и готов к бою...
  ВерТиссайя неизменно производил сильное впечатление. Даже будучи бессознательным. Этакая скала, спящая пока. При ясном уме из-за постоянных перепадов настроения от навязчивого веселья до мрачной меланхолии был собеседником и попутчиком так себе - не расслабишься. Но гном был благодарен ему за спасение, и отплатил при случае той же монетой. При всей неровности их отношений, непонятностях и тайнах, Ностромо пришёл к выводу, что барон хоть и капризный и эгоистичный дракон, в тоже время он неплохой - принципиальный, следующий какому-то своему кодексу чести и... сентиментальности. Такой себе большой уже не ребёнок, а допустим, парень. Годков-то ему, небось, за сорок, а по человеческим меркам это уже солидный возраст. Повезло, что дожил. Повезло, что Агробар - мирное королевство. Почти. Ха-ха-ха, - расскажите это тем мертвецам, что не погребёнными украшают улицы славного города...
  Интересно, сколько лет Ройчи? Другу, соратнику, побратиму и единственному человеку в их наёмнической ватаге. Мысль сделала неожиданный кульбит, компенсируя отсутствие активности умственным манёвром - при этом он правой рукой нервно потрогал рукоять верного боевого топора. Выглядит он достаточно молодо. Точно за двадцать, потому как он, будучи(?) мифическим королевским смертником - а те события, давшие толчок сонму слухов и предположений, переросших в легенды с самыми противоречивыми и порой противоположными знаками главных героев от злодеев до святых, происходили наверное семь лет назад в небольшой горной Илии. Даже представив, что Ройчи был самым молодым, вряд ли ему было меньше четырнадцати - возраст, раньше которого люди не берут в рекруты. Ещё нужно было пройти путь профессионального солдата, а это совсем не просто в королевском гвардейском полку, особенно учитывая неясную сейчас методику подготовки бойцов с чрезвычайной(!) в конце концов эффективностью даже в такой богом забытой стране... Любопытно, что жалкие остатки тех воинов, развеянные по миру и каким-то чудом ещё уцелевшие, по мнению гнома преданные, а то и проклятые своим сюзереном, принесли своему королевству известность на весь мир... и славу. Так что Ройчи не менее двадцати, а вот верхнюю планку сложно представить, учитывая изобилие специфического опыта товарища и сложное ориентирование самого "светлого", несмотря на длительное пребывание на землях людей, в их возрастах.
  Далёкий бубнёж переместился ближе к повозке, и гном понял, что сейчас сами пехотинцы ВерТиссайи советуются, что предпринять дальше. Ностромо, злясь на себя (своё неопределённое положение), на предыдущего хозяина повозки, не предусмотревшего хотя бы окошко для общения с возницей, на отсутствие любопытства у сидящего на козлах солдата, который вместо того, чтобы пойти почесать язык, и хотя бы частично открыть пространство для изнемогающего от информационного голода гнома, продолжает сиднем сидеть, выполняя положенные инструкции (кстати, солдат по этому поводу инструктировал сам Ностромо: ни в коем случае повозку не оставлять без возницы; пехотинцы же согласились с этим тут же: при всей сложности характера, барон был их командиром и пользовался несомненным уважением, поэтому подвергать столь ценный груз, как бессознательную тушу вербарца они не собирались) и на весь белый свет, ставящий гнома в глупое положение.
  Ностромо и сам обратил внимание, что изрядные запасы его терпения иссякали, таяли, будто весенний снег на солнце, а его последнее время всё чаще и чаще посещает самое простое решение всех проблем: выхватываешь топор и с искажённой рожей и перекошенным от воинственного крика ртом косишь все препятствия и сопутствующих им драконов, словно сорную траву. Да, он согласен, это не очень соответствует образу "светлого". Что поделать: длительное общение с "тёмными" по команде. Чем не оправдание? И вообще, жутко хочется пустить кровь всяким занудам, смеющим...
  - Эй, боец, что там происходит?! - горячечно зашептал в ткань гном и тут же прильнул к щели глазом.
  Спина слабо шевельнулась - солдат услышал. После чего взгляду Ностромо явился усатый профиль и гнусавый голос нехотя забубнел - возница, видимо, был мысленно среди спорщиков, внося весомую лепту, но и не отреагировать тоже не мог - после того, как их полковой городок захватили силы, верные мятежникам, и их, возвращавшихся после рейда, больше, чем сотню вполне боеспособных солдат захватили врасплох, а барон сорвался в самоубийственную атаку на врагов, тем самым давая возможность хоть части солдат уйти, именно он, абсолютно чужой, иной, хоть и "светлый", к Агробару не имеющий никакого отношения умудрился вывезти едва живого командира, тем самым спасая его от неминуемой расправы, пехотинцы испытывали к нему самое дружеское расположение. А после того, как более низкий и почти без защиты - даже шлема не было, лишь кожаная куртка и кольчуга с чужого плеча "светлый" показал, что топор его совсем не украшение или бутафория и легко крушить не только буйные головы мародёров и "ночных", но и латы редких, но уже появляющихся на улице патрулей новой власти, уже мнящих себя хозяевами города, авторитет его взлетел очень высоко, несмотря на изначально прохладное отношение солдат регулярных войск к наёмникам.
  Но вспоминать это полубегство - полуотход по ночным улицам Ностромо было неприятно. Пусть и картинок внятных запечатлелось не так много - они просто куда-то безостановочно шли, часто дрались, как правило со случайно наскакивающими из-за угла шайками. Но были неприятели и посерьёзней, как например, рыцарь, долгое время остававшийся неуязвимым, с четырьмя сопровождающими ратниками, словно бешеный секач набросившийся на них. Кстати, именно удачно брошенный топор Ностромо оглушил озверевшего благородного, после чего двое его уцелевших людей умудрились уволочь бездыханное тело своего господина.
  Из тридцати шести солдат, вырвавшихся из западни, в которую превратился их полковой городок, сейчас их оставалось двадцать трое с учётом барона и его. Двое умерли от ран, четверо ушло по домам (с обещанием отыскать их!), остальные погибли в схватках и от шальных стрел, которые стали не редкостью в обезумевшем городе. Вот так. И теперь, виду долгожданной цели такая заминка! Гном представлял себе удивлённые лица товарищей: Ройчи, Листочка, Худука, Рохли, и уже радовался эффекту, который произведёт его появление. Он был уверен в переживаниях по поводу своего отсутствия, и с удовольствием лицезрел бы их рожи.
  - Господин "светлый", - наконец-то вежливо отреагировал солдат; вообще, такое вежливое обращение "господин" очень радовало гнома, при том, что, как говорилось выше, такого пиетета удостаивалась лишь людская знать, - нас остановили какие-то цветасто разодетые драконы, чтоб им перья повыдёргивали. А главный у них вообще чёрный.
  У Ностромо удивлённо взлетели брови: кто это такие? Что значит "чёрный"? Что за народ? Орки? Так неужели бы боец этого не определил?
  - "Тёмные"? Грязные?
  - Да нет. Чёрный человек. И лик у него, будто сама ночь.
  Ностромо задумался. Агробар - портовый город, значит по определению, достаточно интернациональный. Особенно в небогатых, примыкающих к морю районах и кварталах. Но вкупе с "цветастыми", это наводило на нехорошие размышления. На ум пришло упоминание - он сейчас не мог бы сказать когда и от кого - с начала переворота ему приходилось лишь выживать, а не заниматься анализом - что столица атакована также и со стороны порта, что горят склады и пакгаузы. Он тогда мимолётно решил, что это, пользуясь случаем, разгулялась местная шваль. Но может оказаться, что всё гораздо серьёзней.
  - Много их?
  - Да нет, - неохотно протянул возница. - Пятеро, - и гном понял недовольство того: их-то значительно больше, и в отличие от непонятных "цветастых", они - профессиональные солдаты. - Но ведут себя очень самоуверенно и нагло - требуют денег за проезд, - в голосе солдата промелькнула вполне угадываемая жадность.
  - И?.. - поторопил замолчавшего бойца нетерпеливый гном.
  - Пока ничего. Наши совещаются: платить или нет.
  Солдатскую логику Ностромо мог представить очень легко. Зачем расставаться с честно заработанными аграми, когда проще воспользоваться оружием. Времена нынче лихие. Да они и сами уважать себя перестанут! Ещё бы какие-то королевские таможенники или иные представители столичной власти с них стали требовать что-то, а то неизвестная безродная пришлая голытьба смеет раздевать верноподданных агробарцев!
  Всё верно. Вот только мелькнувшие раннее выводы заставляли усомниться в правильной оценке ситуации. Не так уж просты и понятны эти морские гости, вдруг объявившиеся посреди города и сбивающие плату за проход с местных солдат. Точнее, действия их наверняка продуманы: при всём распространённом бахвальстве, в безнадёжные дела эти парни не вмешиваются. И как бы эта остановка не была с двойным дном. Не тянут ли они время?
  Поняв, что на месте ему всё равно не усидеть, гном пробрался мимо неподвижного ВерТиссайи к заднему пологу и выглянул на мгновение, в надежде оценить обстановку. Спрятался, пошагово по памяти анализируя окружающее. Первоначальный вывод: ничего опасного. В сердцах сплюнув - ему казалось, что пехотинцы барона вот-вот совершат непоправимую ошибку, хоть вступив в схватку, хоть заплатив неизвестным, Ностромо решительно отбросил ткань и спрыгнул на землю.
  Выглянув из-за повозки, он немного успокоился, видя, что основная масса солдат кучкуется возле сержанта (но боковое охранение соблюдается). Окинул взглядом тянущиеся справа и слева дома из некрупных ракушечных блоков, чередующиеся с разновысокими заборами, оградами, частыми клёнами во дворах, в которых очень легко прятаться хорошему стрелку. И вновь ничего подозрительного не заметил. Кроме самого факта, что улочка, плавно изгибающаяся вправо, идеальна для засады. А он чувствовал задницей, что время уходит сквозь пальцы, и они чересчур задержались на этой демонстративно безмятежной местности - надо уносить ноги. В любую сторону.
  Он подошёл к собравшимся в кружок наиболее авторитетным бойцам, к числе которых несомненно относился сержант Гор, парочка выживших капралов и ещё двое ветеранов, вполне уважаемых, чтобы наравне участвовать в обсуждении со старшими по званию. Остальные образовали второй круг, но в основном бестолково волновались и подавали не очень конструктивные, эмоциональные реплики, густо замешанные на ругательствах. Чуть в отдалении виднелась пятёрка, остановившая отряд. Четверо застыли в небрежных позах, но можно было не сомневаться, что арбалетные болты при необходимости найдут свои жертвы. Пятый - командир, действительно чернокожий, демонстративно лениво передвигался вдоль условной линии своих подчинённых. Сразу было ясно, что это очень опасный боец. И они очень напоминали морских пиратов.
  "Балаган какой-то", - подумал Ностромо, возвращаясь взглядом к пехотинцам с мантикорой на туниках и щитах. Но тут же одёрнул себя - обвинять этих солдат в нерешительности или трусости было бы глупо - он видел их в деле, и мог быть уверен в крепком плече каждого. Особенно после картины, когда десяток однополчан вот этих воинов бесстрашно вышел против уруков - наездников. И полностью полёг. Вот базарность и принятие решения чуть ли не голосованием - это неверно. Особенно в условиях войны. Ну что поделать: командир в отключке, офицеры и почти все сержанты погибли, а тот, что остался в живых не очень готов к подобной ответственности. Недаром Ностромо довольно легко удалось убедить принять его план действий за свой. Тем не менее, под командованием Гора отряд не разбежался, словно неожиданно потерявший между собой связь сброд, а грамотные действия в походе доказали его сержантскую компетентность.
  Ностромо протолкался между возвышающимися людьми и, уверенно уперев руки в бока, остановился напротив Гора.
  - Ну, что порешили?
  Кто-то из капралов хмыкнул, сержант хмуро глянул на него, остальные же недовольно замолчали. Наглость "светлого", впрочем, благодаря предыдущим заслугам, была простительной. Тем не менее, кряжистый седой ветеран с вислыми усами, кончики которых свисали до самой кирасы, негромко буркнул:
  - Ты, "светлый", уваженье должен иметь. Ты не в своих горах - норах. Здесь цивилизованные люди...
  Ностромо частенько встречал вот такие лица, которые отстаивали избранность и преимущество своего народа, в упор не замечая недостатки и откровенно слабые стороны по принципу: пылинка в чужом глазу, в своём же и бревно не помеха. Особенно после частых когда-то дебатов, споров, дискуссий, а то и потасовок на эту тему в самой их команде с Худуком, да и Листочком (Рохля мал ещё, а Ройчи только посмеивался, подначивая да разнимая). В принципе у него на них был крепкий иммунитет, а если позволяли обстоятельства, то и добрый кулак. Вот и сейчас он, невзирая на необходимость держать себя в руках, неожиданно вспыхнул: он не для того подставлял грудь и голову, чтобы какой-то деревенщина смел рожу кривить и корчить из себя важного господина.
  - Ты, уважаемый, - выделил ядовито слово, и зло посмотрел на пожилого бойца, - сидя на собственных яйцах, можешь рассказывать о собственной крутости. В горах, к твоему сведению, такого хаоса, что вы устроили в своём доме, не бывает. И человека, буде он там окажется, не пытается прибить каждый встречный подземный житель!
  Это, конечно, он сильно приврал - и в гномьих королевствах происходят перевороты, в которых кровь льётся рекой, а на людей там всегда смотрят с подозрением, считая их вполне объективно косорукими и склонными к обману и воровству. Но откуда это было знать этим пехотинцам, набранным по сёлам да из простого ремесленного люда, это гвардейцы, по определению более образованные и благодаря воспитанному гонору могли попытаться оспорить слова "светлого".
  Они недолго бодались взглядами, и гном, несмотря на разницу в росте, победил. Он был опытнее, старше по годам (несмотря на внешнюю нестыковку: человек - в годах, а гном - в расцвете сил), да и постоянные пикировки с Худуком, всегда умеющим находить слабые стороны у противника и жутким любителем побороться глаза в глаза значительно (как выяснилось!) укрепили гнома. Солдат, несмотря на "землистый" загар, видно было, как налился дурной кровью, с него сталось бы решить дело одним росчерком меча. Попытаться, во всяком случае. Но это ему Ностромо уже не простил бы и плевать на дружеское расположение, высокие слова об уважении и терпимости. Начхать. Дракону драконья смерть. Не умеешь подтираться - ходи прямо в штаны.
  Видно Гор что-то такое прочитал на лице гнома, потому что поспешил примирительно поднять руку. Ностромо глубоко вздохнул, усмиряя злость, он понял, что не вовремя поддался гневу. Да и судя по реакции окружающих, недовольство их было направлено скорее на седого - видно не очень пользовался популярностью этот ветеран. Бывают такие, гм, разумные (не только люди) - не важно, воины ли, ремесленники - превосходно разбирающиеся в своём деле, но в быту, в жизни - драконье дерьмо лучше воняет.
  Ностромо обвёл окружающих прищуренным оценивающим взглядом исподтишка и жёстко продолжил:
  - Я не просил никого сопровождать меня в Ремесленный квартал. Составить мне компанию было инициативой самого барона. И мы оговорили равноправные условия похода, - брехня, но желающие её проверить могут лишь обратившись прямо к вербарцу. - Если кому-то что-то не нравится, пусть идёт, - кивок назад, в сторону повозки, - и оспаривает пожелание командира. Или уходит, как корабельная крыса, срывая или пряча знаки принадлежности своего полка!
  О, они разозлились, так что пора было сбавлять обороты. В молодости на родине в пресловутых горах, в Поднебесном кряже, вотчине так называемых западных подгорных кланов ему пришлось значительное время быть старшиной Бронзовых Топоров, этакой дружине быстрого реагирования, которой в первую очередь затыкали дыры во время конфликтов и прочих негораздов, хоть с соседями, хоть при внутренних разборках, хоть при природных катаклизмах. Так вот в неё постоянно сливали разных строптивцев, которых необходимо было для удержания дисциплины на должном уровне, что называется, обламывать. Так что некоторый опыт общения с подобной публикой у Ностромо был.
  - Но вы, в отличие от виденных мною так называемых бывших солдат, которые наравне с "ночными" принявшихся грабить горожан, сохранили свой отряд, и вам не будет стыдно смотреть в лица людей, когда всё это закончится. В том числе и вашего командира, весьма достойного мужчину, барона ВерТиссайя, - пожалуй, пора заканчивать с пафосом и переходить к делу. - Я на много не претендую, но участвовать в обсуждении спорных вопросов нашего пути - моё право. И уж на месте, перед расставанием желающие могут выдвинуть свои претензии - хоть до смертного боя - я ещё никогда не бегал от доброй драки. А сейчас быстро говорите, какие условия прохода? - он вопросительно и требовательно посмотрел на Гора.
  - Две монеты серебром с человека и пять с повозки...
  - Две?! - возмутился гном и хлопнул себя по ляжкам. Такая его непосредственная реакция больше сделала для улучшения взаимоотношения с солдатами, чем все предыдущие речи - пехотинцы одобрительно загалдели.
  - Я и говорю: валить их надо, - вновь оживился пожилой с вислыми усами; обида была моментально забыта, словно в гноме он увидел поддержку.
  - Стоп-стоп! - Ностромо властно поднял руку, останавливая новый виток препирательств. - Мы с сержантом и... - указал на капрала, не издавшего при нём ни звука, возникла пауза - гном никак не мог вспомнить имени этого человека, - вот этим парнем идём к драконам паршивым, - люди заволновались, - и пытаемся всё решить мирным путём, - гул усилился. - Вы ведь знаете, как умеют торговаться подгорные жители? - вопрос немного сбил накал страстей, но не до конца. - Попробую уговорить этих ряженых шутов на пол серебрушки, - недовольно загудели: они уже практически согласились решить дело острой сталью, и не готовы были расстаться даже с минимумом денег. - Напоминаю, что при прорыве арбалетчики точно успеют нажать курки, и мы можем кого-нибудь потерять. А это недопустимо при неопределённости будущего. Верно, сержант?
  Тот сразу невольно кивнул, а потом подумал, и не нашёл ничего неверного в словах гнома.
  - Да.
  - Вот именно. Пол серебрушки - разве это цена за жизнь товарища? Или собственную жизнь?.. - он обвёл взглядом задумчивые и явно соглашающиеся лица. - Только нужно поторопиться - что-то не нравится мне окружающее затишье.
  Они проделали с десяток шагов по направление к ухмыляющемуся во все белоснежные, резко контрастирующие с тёмным ликом зубы, главарю пиратов, когда гном резко остановился, будто налетел на стену. Гор недоумённо посмотрел, сделав на шаг больше и повернувшись вполоборота, невозмутимый капрал, следовавший в кильватере и чуть не налетевший на "светлого", вовремя ушёл в сторону и застыл, кося левым глазом и контролируя подтянувшихся морских разбойников.
  Ностромо немилосердно тёр лицо, словно что-то попало в глаза, потом перешёл на затылок, сдвинув смешной колпак с обвисшим навершием на лоб. Нетерпеливо взмахнул ладонью, подзывая сержанта, и когда тот с тревогой наклонился к нему, негромко прошипел:
  - Мы под прицелом...
  - Я знаю...
  - Молчи. С обоих сторон уже сидят стрелки... Уже чувствую, как моя задница превращается в ежа...
  - Драко-о-оны, - также сквозь зубы негромко процедил пехотинец и больше наклонил голову, чтобы скрыть охватившие его чувства. - Что делаем?
  - Спокойно. Не дёргайся. Я сейчас упаду, сделаю вид, что помираю, и вы с товарищем подхватываете меня и волочите назад. Надеюсь, они не окружили нас... Не важно. Для начала надо убраться отсюда, а то будто щекочут меня гранённые наконечники. Особенно висок и пятки...
  - Эй, парни! Как здорово, что я вас нагнал!
  Голос, раздавшийся сзади, был мало того, что неожиданным и по-драконьи весёлым, так он просто не мог там звучать! Ностромо надеялся, что ни пехотинцы, ни пираты не обратили внимания на его первоначальную живую реакцию: он вздрогнул, чуть подпрыгнул, как только умеют это делать напуганные коты, чуть не запутавшись в перекрученных ногах. А дальше так и застыл с перекошенным в полуулыбке - полуоскале лицом.
  К ним лёгкой походкой прогуливающегося баловня судьбы, улыбаясь, шёл... Ройчи. Без оружия - во всяком случае на виду, открытыми, пустыми ладонями (правой он приветливо помахал угрюмым, настороженным солдатам барона - интересно, хоть кто-то в нём узнает того наёмника, что успешно противостоял их барону?), в демонстративно распахнутой куртке, под которой выглядывала простая плотная рубаха, игнорируя буквально в паре локтей направленные на него острия копий. То ли идиот, то ли хищник. При этом отворачиваясь на мгновение - два в сторону, он неизменно возвращался к лицу Ностромо, словно пытаясь ему что-то сказать. Или намекнуть. И улыбка становилась шире, будто он крайне доволен происходящим, а дракончики, выпрыгивающие из глаз, служили тому подтверждением.
  
   * * *
  
   Глава 2.
  
  Ностромо, пропустив удар сердца, ещё один, почувствовал, как кровь, навёрстывая упущенное, ускоряет свой бег, наконец-то отливает от загудевшей, словно закипевшей на большом костре, головы... Шут гороховый, он когда-нибудь доконает его своими выходками... Он очень рад был видеть своего друга!
  Гном, будто пошатнувшись, опёрся о руку сержанта, потянувшегося к мечу и максимально незаметно отрицательно кивнул, и как мог выразительно показал мимикой, что новое действующее лицо - свой и даже беззвучно проартикулировал: "Помощь".
  Но следующие действия Ройчи снова заставили окаменеть, только голова на условно скрипящей шее ошеломлённо провожала товарища взглядом. Худой русоволосый наёмник поравнялся с ними... и проследовал дальше...
  - Приветствую вас, славные воины морей! - он взмахнул рукой в понятном жесте, на что чернокожий, в отличие от своих бойцов, двое из которых направили арбалеты в грудь гостю, ответно осклабился. В позах этих двоих гном не заметил напряжения - это выглядело как встреча... нет, не друзей, а добрых соседей.
  - Ройчи, - представился наёмник.
  - Бвана, - предводитель пиратов, словно на светском приёме, слегка поклонился и хлопнул себя кулаком по левой стороне груди, после чего с несомненным интересом посмотрел на подошедшего.
  - Приятно, - наёмник проделал всё те же жесты, что и чернокожий до этого. Рад видеть, что вежливость по прежнему присуща вольным охотникам с Акульего.
  Бвана самодовольно прищурился, а гном едва сдержался, чтобы не хмыкнуть. Пираты с Акульего архипелага, это конечно не артели с Тихих островов, состоящие в основном из "тёмных" и самых отмороженных людей, о жестокости которых бродили страшные истории. Но и эти красавцы отнюдь не были ангелочками и при встрече с торговцами, тем нужно было постараться, чтобы выжить, а показательные вырезания части населения прибрежных городов, посмевших попытаться(!) оспорить условия дани пиратов, говорили сам за себя.
  - Какому капитану передать приветствие? - оживился чернокожий.
  - Я сам передам, - мягко бросил Ройчи и, словно бы сожалея, развёл руками. - Нить, соединяющая нас столь тонка, что любое неосторожное движение может заставить звенеть её. Не стоит без надобности говорить вслух имена, привлекающие внимание судьбы...
  На удар сердца сквозь маску этакого добродушного увальня и неплохого в принципе парня, в лице пирата мелькнул подозрительный и очень опасный зверь. Который тут же спрятался - Бвана остановился на предыдущем образе - чересчур уверенно вёл себя белолицый. Стоило его послушать. Повеселиться. Вырезать язык и печень, чтобы съесть их, он всегда успеет.
  - И что у нас тут происходит? - вопросительно повёл назад рукой, игнорируя больше, чем два десятка неприветливых взглядов в спину.
  Бвана в восхищении от подобной наглости, цокнул языком и воздел левую бровь. И, как бы продолжая необременительный разговор, сказал:
  - Не хотят платить пошлину за проезд.
  - Ничего себе! - искренне удивился Ройчи. - Жизнь не дорога?
  Бвана пожал плечами, как бы говоря: каждый хозяин своей судьбы.
  - А сколько?
  - Двушка серебром с носа.
  - Ух ты. Это очень по-божески.
  - Ну да, ну да, - покачал согласно головой чернокожий, насмешливо поглядывая на недовольно заёрзавшего на месте сержанта пехотинцев. - Приходится варьировать между корабельной казной и жизнями потенциальных вассалов.
  Ностромо недоверчиво поджал губы. Пираты ни в грош не ставили чужую жизнь. Только свою. И потом, чтобы взять такой город, как Агробар, недостаточно союза всех капитанов и иных сил, оперирующих на Архипелаге, что само по себе маловероятно. Так что, это всё - лицемерие и блеф, возможно любовь к позированию. Для таких людей, как этот Бвана, слова, не втиснутые в узкие рамки клятв и договоров, скреплённых магическими печатями - лёгкий, ничего не несущий ветерок. Но показательной была реакция Гора, чей частично видимый побагровевший профиль он имел возможность лицезреть: ладони сжались и разжались несколько раз с такой оттяжкой, будто он их уже разминал перед втиранием носа в затылок.
  - Правильно. Рачительный хозяин думает о будущем, но не забывает о настоящем, ибо уроки прошлого ясно говорят: не заботящийся о теле и душе подобен медузе, слепо болтающейся в воде.
  - Истинно, - улыбнулся Бвана довольно - судя по всему, Ройчи процитировал кого-то из духовных лидеров Архипелага.
  - Тем не менее, я благодарю само провидение, - он понизил голос и заговорил более приватно, к чему пират в контексте сказанного дальше, отнёсся с пониманием, - за то, что этих солдат поразила жадность, - он замолчал, словно подыскивая слова. - У меня возникла небольшая проблемка... с соседом. Для её решения мне необходимо некоторое количество, гм, серьёзных людей, и эти бравые агробарские парни, ведущие себя будто дети, меня абсолютно устроят... После чего - весьма непродолжительного времени - они снова будут в вашем распоряжении.
  Бвана оживился. А короткий взгляд в определённый момент показал, что пират принял к сведению то, что его собеседник такой же пришлый в Агробаре, как и он.
  - Два уточнения, - Ройчи согласно кивнул. - Может, имеет смысл предложить свои услуги?
  Ройчи действительно задумался на несколько мгновений. Но потом с сожалением покачал головой.
  - Нет, вам подобная грязь ни к чему. А мне достаточно и этого мяса.
  Гном надеялся, что сержант с капралом не слышат этого всего, ибо в случае, если они вывернутся из западни, сложно будет пояснить слова товарища как необходимость. Правда, даже он с обострённым слухом подземного жителя едва слышал разговор. Но всё равно было бы неприятно.
  Бвана засомневался... но принял ответ.
  - И ещё, Ройчи, вы уверены, что эти люди пойдут за вами?
  - Конечно, - ответил жизнерадостной улыбкой белолицый.
  Скепсис в голосе чернокожего можно было буквально осязать. Мало того, он ясно показывал, что злорадствовать в случае неудачи будет недолго и по доброму. А потом быстренько прирежет (по честному: развлёкши его, наёмник заработал лёгкую смерть) и займётся иными делами.
  - И ещё, для завершения рисунка нужно сделать одну вещь.
  Ройчи полез рукой в боковой карман. Два ближних пирата тут же напряглись, но Бвана остановил их нетерпеливым жестом. А наёмник, невозмутимо покопавшись, выудил целую жменю чего-то, протянул руку и ссыпал это в огромные ладони главаря морских разбойников. Характерный звон сообщил всем желающим, что это деньги.
  Бвана какое-то время оторопело рассматривал содержимое ладони, а потом, откинув голову назад, захохотал своим басом. Эхо смеха заметалось по улице, разгоняя повисшую тишину, и умчалось в обе стороны, словно желая сообщить всем встречным некую радостную весть.
  - Ну, вы, Ройчи, и мастер обмана, - ухнул пират, вытирая свободной рукой выступившие слёзы.
  - Вы даже до конца не представляете, какой, проницательный и мудрый Бвана, - наёмник скромно потупился. Потом поднял голову и серьёзно уточнил: - Мы можем идти?
  - Да, - величественно махнул рукой Бвана, - иди решай свою проблемку, - он окинул напоследок белолицего изучающим взглядом. - Если будет желание, приходи на мой корабль. Спросишь у любого, где ковчег Чёрного Льва, и он тебе покажет. Мне такие интересные и... бесстрашные, - многозначительно выделил, - люди нужны.
  Заминка в речи пирата была понятна. Игнорированием смерти, храбростью и отвагой этих людей было не удивить - путём естественного отбора трусы выбывали в первую очередь. Но капитан Бвана подразумевал, видимо, при всех выше перечисленных необходимых качествах ещё и умение думать. Ибо идущие в бой, простые бойцы морского братства вряд ли отличались мыслительной изобретательностью.
  - Я услышал, - Ройчи вежливо склонил голову, хлопнул себя по левой части груди, а когда поднял глаза, то лицезрел спину удаляющегося к своим воинам Бваны.
  Ностромо увидел, как Ройчи неторопливо развернулся к ним, и гном по мимолётно пробежавшему по лицу облегчению понял, что при всей браваде, его товарищ напряжён и не до конца уверен в своей импровизации. Тем не менее, Ройчи приблизился к ним твёрдым шагом (не та разболтанная походка, которую он демонстрировал при выходе на сцену), подмигнул гному, отрицательно качнул головой - "не сейчас, нас видят, мы под прицелом", на что Ностромо согласно кивнул: "я знаю".
  - Ну что, добрые агробарские воины...
  - Это солдаты Вер Тиссайи, - перебил его "светлый".
  - Серьёзно? - Ройчи был несказанно удивлён. - Как причудливо судьба перемешала кости. Ладно, об этом позже... Но всё-таки, как там барон поживает?
  - В повозке, без сознания. Надеюсь, выживет, - несмотря на то, что наёмник - человек адресовал свои вопросы пехотному сержанту, разговор вёл Ностромо.
  - Даже так... - Ройчи непроизвольно почесал затылок, что выдавало крайнюю степень изумления. - Главное, что жив вербарец. Ничего, - он решительно подхватил под локти сержанта и гнома и чуть ли не потащил их прочь, - доберёмся до места - а там Худук, он живо поставит здоровяка на ноги - сейчас любой добрый меч может пригодиться.
  Гор, сразу же высвободив руку из захвата наёмника, тем не менее, не отставал от прибавивших шагу гнома и странного мужчины, вроде как безоружного, но от которого сильно веяло опасностью. Он молчал всё время. Даже когда они благополучно добрались до выстроившихся таки в защитный строй солдат, молчаливо посмотрел на гнома, ожидая пояснений. Тот переадресовал взгляд товарищу, а уже Ройчи деловито и требовательно скомандовал:
  - Быстро разворачиваемся и уходим назад.
  Пехотинцы недоумённо глянули на своего старшего по званию, но тот лишь согласно кивнул и тут же продублировал команду. Солдаты развернулись и поспешно потянулись за сержантом, рядом с которым уверенно шла странная парочка.
  Может кто-то из них и вспомнил Ройчи по недоразумениям, что произошли между ними, когда наёмники с раненным маркизом РоПеруши уходили от уруков или по совместному возвращению в Агробар, но никто не подал виду. Только недовольное бурчание нескольких бойцов сопроводило их отход. Обернувшись, Ностромо не очень удивился, увидев среди парочки недовольных давешнего вислоусого ветерана, часто поминающего дракона в связи с невесть откуда свалившимися им на головы наёмников.
  Только свернув несколько раз в различные улочки, Ройчи успокоился, и, игнорируя зарождающийся недовольный ропот уставших солдат, приблизился и обнял гнома.
  - Ну, здравствуй, бродяга.
  - И тебе не кашлять, бледнокожая лягушка, - дрожащим от переполняющих его чувств прогудел Ностромо.
  - Эй, что за дела! - наконец не выдержал один из солдат. - Почем мы ушли?
  Ностромо неожиданно для себя рассвирепел и хотел уже сказать что-то гневное в ответ, да в горле заклокотало, засвистело, и его тёмное от природы, будто от продолжительного загара, лицо буквально посинело от прилившей дурной крови.
  - Спокойно, - Ройчи хлопнул по спине товарища, - не надо так нервничать, уже всё позади, - и объяснил раздражённым бойцам ВерТиссайи. - Там была засада. Заплатили бы вы за проход или нет - не важно. По бокам улицы за заборами сидели стрелки и ждали сигнала.
  Судя по вытянутым и недоверчивым лицам, озвученное действительно было новостью, но не до конца принятой. Что тут же поспешил озвучить один из солдат:
  - С каких это пор мы, настоящие агробарские воины должны верить на слово наёмникам?..
  - Только глупая лягушка может не услышать поступь цапли, - перебил его Ройчи и мило улыбнулся в изрезанное шрамами лицо. - Боец, ты наверное не пехотинец, а разведчик, раз можешь доверять своим чувствам. Рискни, сходи назад, и если ты вернёшься, то я... - наёмник прищурился, - так и быть, дам тебе золотой...
  Солдаты тут же загалдели:
  - Мы, конечно, понимаем, что ты потратился...
  - Небось, всё отдал чёрному...
  - Или не всё...
  - А зачем?..
  - ... А если не вернёшься, то я тем более буду доволен, - и доброжелательно улыбнулся. - Кстати, - Ройчи обратился ко всем, - мы, наёмники, никого не неволим - можете валить на все четыре стороны. Мы только барона, командира вашего заберём - есть у нас один знакомый, который сможет его починить...
  - А в рыло?..
  - Братцы, да что он издевается!..
  - За трусов нас принял?..
  Ройчи, глядя на гневные лица, ничуть его не смутившие, неожиданно запрокинул голову и расхохотался.
  - Уважаемые агробарские воины! Желающие подраться со мной, организуйте, пожалуйста, очередь - я принципиально против свалки - у меня не так много сменной одежды. Это для самых нетерпеливых. Те же, кто более выдержан, предлагаю отложить поединки до входа в Ремесленный квартал. Думаю, баню и постирушку там проще организовать, чем где-либо. А чистым и драться легко. Даже до смерти...
  - Ни с кем драться мы не будем, - вдруг веско вступил в разговор сержант Гор, угрюмо посмотрел на наёмника, потом этак невыразительно на своих бойцов. - Всем заткнуться. Особенно это тебя касается, Рошар, - посмотрел на вислоусого ветерана - бузотёра, но тот, бросив взгляд исподлобья, только крепче сжал губы, ибо ненавязчиво приблизившиеся капралы красноречиво постукивали по ладоням короткими, но неприятными на вид дубинками (но тот, который самый молчаливый и так выглядел внушительно из-за своих немаленьких размеров, лопатообразных рук и заросшим по самые глаза лицом. - Для тупых подтверждаю, что мы чуть не влипли в засаду... А... наёмники нас выручили. Поэтому выяснение отношений предлагаю считать закрытым. Прорываться к Ремесленному кварталу, если, гм, попутчики не против, - внимательный взгляд вокруг, лёгкое пожатие плечами - "почему бы и нет?", - будем вместе. У вас ведь наверняка есть идеи?
  - Есть варианты, - не сал отпираться Ройчи. - Но сейчас познакомлю ещё с некоторыми "попутчиками", - повернулся назад и заковыристо негромко свистнул.
  Неожиданно из ближайших кустов вышел эльф. С наложенной на тетиву стрелой.
  - Прошу знакомится - эльф Листочек. Как вы понимаете, неплохо владеет луком. Ну а последнюю, девушку, очень боевую, между прочим, мы оставили охранять наше тайное убежище, куда, собственно, сейчас и отправимся, - он повернулся к подошедшему невозмутимому высокорождённому. - Ну как там? - задал непонятный вопрос.
  - Отрядили двоих. Параллельными улицами. Всё.
  - Они живы? - уточнил человек.
  - Ты же просил, - пожал плечами эльф.
  Удивлённый сержант только голову переводил с одного на другого.
  - Ну, всё, от слежки мы пока избавились. Так что вперёд.
  Они углубились во дворы. Повозку, к сожалению, пришлось бросить и теперь по четыре бойца, часто меняясь, несли здоровую тушу барона.
  Кто-то подёргал наёмника за рукав. Ностромо.
  Человек приостановился, отошёл чуть в сторонку, чтоб не мешать идущим - Листочек вёл всех дальше - товарищ явно требовал конфиденциальности.
  Ностромо немного помялся, но, видимо, вопрос мучил его изрядно.
  - Слышь, Ройчи, сколько ты заплатил пирату?
  Человек ухмыльнулся и ответил совсем не то, что ожидал гном.
  - А я жду - жду, когда же ты задашь главный вопрос.
  Ностромо обидчиво насупился.
  - Только не надо дуться. Вернее делать вид, - похлопал товарища по плечу. - Сам понимаешь, что ничего сложного в том, что я догадался, нет. Вон даже солдатам кажется, что я чуть ли не штаны вывернул, чтобы выкупить вас у грозы морей, - хмыкнул. - А зная твою, гм, слабость к денежным знакам помноженную на болезненное накопительство...
  - Ладно тебе, - недовольно пробурчал гном, - любитель преувеличивать. А ты, между прочим, транжира. А я о команде беспокоюсь. Чтоб комфортно нам было. Некоторые просто не ценят...
  - ... то предположить этот вопрос было проще простого, - он с ухмылкой послушал оправдательную речь Ностромо, понял, что "диалог" на эту больную и уже не раз служившую поводом жарких дискуссий в команде, тему, может затянуться, ответил: - Я дал капитану жменю меди, - и пошёл вслед исчезнувшему в зарослях отряду.
  - ...всё норовите обозвать жмотом, вообще непонятно каким образом сидящим на драгоценных яйцах... Э, подожди! Как меди?!
  - Вот так, - обернулся тот на мгновение. - Если там наберётся на две серебрушки, то я сильно удивлюсь.
  Ностромо ошеломлённо остановился.
  - Ну, Ройчи, ты страшный человек, - проговорил он в спину удаляющегося товарища. - Я больше с тобой за один игральный стол не сяду.
  Но оказывается, Ройчи его услышал (или снова предположил такую реакцию, что, впрочем, неважно):
  - Все так говорят, - послышался его удаляющийся голос. - Только не забывай, что выигрыши всё равно все несут тебе - ведь ты у нас, в конце концов, держишь кассу и занимаешься покупками. Так что тебе грех жаловаться: при любых раскладах, даже костях, брошенных внутри группы, ты не останешься внакладе.
  
   * * *
  
   Глава 3.
  
  Руфия сидела на колоде для колки дров в закутке заднего двора. Дом, давший им пристанище, постепенно превращался в растревоженный улей, и она, в поисках так необходимого ей уединения, случайно забрела сюда. Кусты смородины и боярышника частично скрывали пятачок, где расположилась юная принцесса. Вполне удобное местечко. А главное, поблизости не наблюдалось ни одной живой души. Изобилие вокруг людей и событий в последнее время изрядно утомили её. Даже в комнате одной побыть не получалось: то зачастившая Лидия, что поминутно заглядывала к ней (её поселили рядом и, выходя или возвращаясь к себе, она неизменно интересовалась, как там сестра; это внимание и сближение конечно же были приятны, но после пятого раза и вопроса: "Как дела?", она задумалась: готово ли её терпение к таким переменам и испытаниям?), то смешливая юркая служанка Марила, едва старше подопечной, будучи в неведении истинного статуса Руфии, сочла необходимым взять над "юной госпожой" шефство, вследствие чего теперь принялась навещать подопечную и вываливать на неё целый воз слов (крупицы действительно интересного в её пространных монологах были, и девочке, ограничившей свои выходы "наружу" и в связи с этим испытывавшей вполне естественный информационный голод, приходилось терпеть новую "подружку", в общем-то неплохую девушку), то кардинал навестит её, то амазонки заглянут, поулыбаются, даже очень интересный, настоящий судиматский эмир Берджир АллФаррийял посетил её и вежливо поинтересовался здоровьем (хотя при этом выглядел... очень бледно, если можно так сказать о смуглом человеке - явно не отошёл от ранений) и поведал интересную восточную притчу о юном принце, однажды сменившем игрушечных солдатиков на настоящих, и что из этого вышло... Короче, не комната, а проходной двор. Как писал Ламандасар: "Если замки не могут удержать гостей, нужно сделать так, чтобы они прорывались к пустышке".
  Перед ней стоял небольшой, но тщательно ухоженный сад. Руфия сильно не забредая вглубь, отыскала пару яблок, к которым всегда была неравнодушна и с удовольствием сейчас рассматривала спелый красный бочок, предвкушая, как захрустит под зубами белоснежная мякоть и сладкий сок потечёт по губам... М-м-м, вкусно!
  Мысли скакали озорной белкой, но ненавязчиво - она всё-таки сбежала сюда насладиться тишиной и покоем.
  Вот, к примеру, такая, очень любопытная тема - она даже в каком-то нетерпении завозилась пятой точкой на колоде: что здесь делают "тёмные"? При враждебном, в лучшем случае равнодушном отношении окружающих к ним, она не заметила, чтобы те испытывали какой-то дискомфорт. Впрочем, толстокожесть "тёмных" - факт общеизвестный. Но если зеленокожий гоблин, несмотря на стращание Марилы, вызывал у неё простой интерес исследователя, то тролль, огромный и... страшный - это было нечто. При том, что в некогда благословенном Агробаре это была птица настолько редкая, что встречу с ним можно было назвать настоящим, гм, везением.
  Руфия про себя усмехнулась, вспомнив свою первую реакцию на рыжего гиганта... М-да, не угадаешь, когда ноги вперёд головы всё решат за тебя.
  Следующая тема, не менее интересная - это упорные слухи (якобы об этом говорил маркиз, выступивший на защиту "тёмных" во время одного из первых намечавшихся в связи с ними скандалов), что эта колоритная парочка входит в команду наёмников, в которой состояли и её знакомцы Ройчи и эльф Листочек.
  Ройчи... насмешник и циник, настолько хороший боец - по результатам, так сказать, его деятельности, ибо Руфия при всей начитанности и распространённого о ней мнения, как о большой умнице, не очень в смертоубийстве разбиралась - лично ей казалось, что безопасней всего находиться рядом с ним. Она испытывала к нему самую горячую благодарность за спасение из лап озверевшего солдата и постоянную позже незаметную опеку и неявное внимание. Хотелось думать, что это действуют ростки благородства, не до конца изничтоженные непростой и извилистой судьбой наёмника... Как это ни смешно, но она действительно гораздо уверенней и спокойней чувствовала бы себя, будь он здесь вместе с ними.
  Второй наёмник, несмотря на то, что относился к народу высокорождённых, отчего-то привлёк меньшее внимание. Может оттого, что постоянно возился с Оливией? Или из-за крайней немногословности. Тем не менее, это же эльф! Как он мог ужиться с гоблином и троллем?! Они же по закону несовместимости Света и Тьмы должны были уничтожить друг друга в первые же мгновения встречи. При этом, на кого ставить: "светлого" или "тёмного", она затруднилась бы ответить, ибо хорошо помнила поучительный рассказ Ройчи о товарище, когда тот противостоял пяти(?) рыцарям, и вышел победителем без единой царапины. Как было бы интересно увидеть их вместе!
  Она так и этак крутила яблочный огрызок в поисках спрятавшейся сладкой мякоти. А мысли сделали очередной, не очень приятный поворот: с пропавших к сожалению где-то в бушующей столице наёмников до добровольно ушедшего от них капитана гвардии РоГичи, уведшего от них погоню... Отца убитого у неё на глазах младшего сына, Меньи, так и не состоявшегося её первого рыцаря. Находясь в повозке, она слышала, как гвардеец расспрашивал многих о судьбе сына, который, как тот знал наверняка, на момент переворота находился во дворце... У принцессы и кардинала, свидетелей гибели, он слава Единому то ли не успел, то ли постеснялся спрашивать. Неизвестно, как Его Преосвященство, но Руфия брать на себя такой груз и ответственность не смогла и позорно и малодушно пряталась от капитана...
  Какой-то, пока невнятный шум насторожил её, и она замерла, прислушиваясь и чуть пригнувшись - не хватало, чтобы вот так внезапно рассекретили её гнёздышко. О том, что после того, как её заметит кто-либо, это перестанет быть тайной, она не сомневалась, учитывая скорость распространения слухов на постоялом дворе. Это конечно не огромный королевский дворец, в котором новости разлетались наверное быстрее огня, тем не менее...
  Донёсся хруст ветвей откуда-то из-за угла дома, тщательно засаженного сливами и вишнями... Тяжёлая неторопливая поступь, и волосы на голове девочки зашевелились... На тщательно утрамбованную площадку, куда выходило правое заднее - если смотреть на главный вход - крыльцо дома - гостиницы вышел здоровый рыжий тролль...
  Руфия, частично скрытая кустами и поленницей, окаменела.
  Гигант в неизменной короткой безрукавке с открытым торсом, с застрявшими кое-где листьями, в том числе, в бронзовой шевелюре, остановился, рассматривая стоящие перед ним деревья, чуть задрав голову. Краем сознания девочка с некоторым облегчением сделала вывод, что тот пришёл полакомиться яблоками... а не за ней - таким образом пытаясь успокоить метущиеся панические мысли.
  Она ясно видела - он находился от неё локтях в пятнадцати - как шевелятся крупные выразительные ноздри, слышала, как он шумно дышит, словно мощные кузнечные меха... И вдруг он посмотрел прямо на неё... Ещё оставалась надежда, что здоровяка заинтересовали ягоды, но после целенаправленных шагов и раздвинутых лопатообразной лапой с крепкими когтями, развеялась и она, словно дым позавчерашнего костра...
  Невольно пригнувшаяся ещё больше Руфия, подняла голову и встретилась со спокойным, абсолютно безмятежным голубоглазым взглядом.
  - Ага-а, жрать охота, - пророкотало существо, продемонстрировав огромные клыки.
  - Вот, - пискнула девочка, словно в полусне протягивая в руке целое яблоко.
  Пару ударов сердца тролль рассматривал её. Можно сказать, если абстрагироваться от происходящего ужаса, то Руфия по мимике определила бы чувство на лице гиганта, как недоумение. Потом лапа протянулась, ловко для её размеров и размеров плода, подхватила яблоко и неуловимо быстро забросила в пасть. Будто семечку.
  - Вкусно-о, жрать охота.
  Оцепеневшая, застывшая с протянутой рукой Руфия бессильно закрыла глаза в ожидании чего-то страшного... Замороженные мысли вяло толкались в голове... Зачем она сюда пришла... Лучше б её Лидия отыскала... Как она будет выглядеть с оторванной головой и обглоданной задницей...
  Поднявшийся шум - словно ветер разгулялся - едва пробился в сознание. Она несмело открыла глаза. Никого рядом не было. Зато где-то неподалёку какая-то неимоверная сила терзала деревья. Она привстала на ослабших ногах и бросила осторожный взгляд в том направлении... Тролль трусил яблоню.
  Это была чудесная возможность сбежать. Спастись. Но колени подогнулись, и она снова хлопнулась на мягкое место. Голова кружилась от неимоверной слабости, а сердце норовило выпрыгнуть... М-да, нет ничего героического помереть от испуга.
  Эта мысль должна была как-то мобилизовать, но всё, на что её хватило - лишь вяло покачать головой. Она была словно в какой-то прострации, и сколько это длилось, вряд ли кто ответит. Но из ступора её вывел несильный толчок в плечо.
  Разум прояснился, и... Руфия лицезрела склонившуюся над собой... расплывшуюся в довольной улыбке рожу тролля (как-то интуитивно она сумела опознать в этом чудовищном оскале, демонстрирующем неровные жёлтые зубы и здоровущие клыки именно такую реакцию)... и полную безрукавку вполне аппетитных яблок.
  - Во-о-от, жрать охота, - как-то горделиво продемонстрировал тот свою добычу, и плюхнулся рядом на задницу.
  Ступор покинул девочку, и она, поражаясь собственной храбрости, протянула руку и взяла с кучки яблок самое верхнее, деликатно обтёрла о своё платье и откусила.
  Тролль, проследив за её действиями, одобрительно хрюкнул, зачерпнул ладонью горсть в пяточек плодов и запустил себе в рот.
  Следующие несколько ударов сердца стояло шумное чавканье. Руфия, откусывая по чуть-чуть, и, пользуясь тем, что тот отвернулся, искоса рассматривала здоровяка и... поражалась. Его задубевшей - как качественная обувь - коже, большим пластинам внушающих уважение мышц, торчащим, словно медная проволока волосам... и своей пугливости. Как-то вдруг она поняла, что этот гигант не страшен... Ну, в смысле, может и страшен для кого-то, врагов, например, а так - обыкновенный, любопытный и очень большой ребёнок.
  Она вспомнила, что тролли мощным интеллектов и суперсообразительностью не отличаются. Для них характерны простые действия и слова. И когда рыжий потянулся за следующей порцией яблок, перемалываемых крепкими зубами вместе с косточками и хвостиками, посмотрел на неё, у Руфии уже был заготовлен вопрос.
  - Ройчи?
  Тот, несмотря на приписываемое здоровякам тугодумие, отреагировал моментально - заулыбался.
  - Ройчи - друг, - утвердительно ударил себя в грудь, родив гулкий и внушительный звук.
  - Да-да, - согласно закивала девочка, и на её губы тоже скользнула улыбка. - И я подружилась с Ройчи. Недавно, - потом подумала, что её речь чересчур поспешна для здоровяка, поэтому продублировала её. - Рой-чи - мой друг! - чуть повысила голос и буквально по слогам проговорила, и тоже хлопнула себя кулачком.
  Упомянуть Листочка она побоялась. Мало ли? Тролли славятся своей яростью. Если их, конечно, вывести из себя. А высокорождённый - чем не повод.
  - Ру-фи-я! - и показала на себя пальцем.
  Тролль несколько мгновений смотрел на неё этак внимательно, заставив даже занервничать - не сильно ли самоуверенно она повела себя. Потом...
  - Ру-фи... Ро-хля, - сказал он... и протянул руку. Как при знакомстве в среде наёмников.
  
   * * *
  Отступление.
  Это оказалась довольно большая и любопытная ярмарка в этом медвежьем углу - на стыке двух человеческих королевств, Анрок и Феерия, земель гномьего народа Бар-Дур, плюс недалеко тянулся Туманный лес со священными мэллорнами рода Поющего Леса родичей Каэлена, куда он после намеревался уговорить зайти Ройчи.
  Шум, вонь, открытые эмоции, изобилие разных народов, в том числе "тёмных" и "светлых", всевозможных племён, родов, семей, кланов, порой враждующих между собой битый час - впрочем, на "торговой" части распри забывались, устанавливался мир.
  Каэлен, как и любой высокорождённый непременно должен был устать. Но благодушное настроение, на которое повлиял полный кошель, отданный им предыдущим заказчиком, мешочек настоящих эльфийских наконечников для стрел, приобретённый тут же, на ярмарке, а самое главное - разворачивающееся на огороженном пятачке тридцать на тридцать локтей состязания заставляли забыть и о голоде, и об усталости от шума. Хотя первое он смог частично утолить парочкой пирожков с яблоками, что разносил по рядам лоточник. Он, высокорождённый, поймал себя на недостойном чувстве - азарте - происходящее неожиданно увлекло его.
  На ярмарке хватало разных развлечений, он наблюдал и менестрелей (к сожалению они относились к человеческой расе и не очень впечатлили его - до настоящего мастерства им требовалось расти ещё лет двести), и бродячий цирк с клоунами, акробатами, силачами и фокусником, была даже труппа походного кукольного театра, разыгравшая слезливую историю о безответной любви к рыцарю. Но его привлекли именно схватки, порой даже драки, ибо благородным словом поединок некоторые эпизоды было сложно назвать. Вначале это было из-за сородича, Аландриэля, отлично владевшего мечом и заявившего себя участником, а потом было уже по-настоящему интересно.
  Вообще, желающих поучаствовать оказалось хоть отбавляй - в этом году барон Анрока, организовавший ярмарку, а также личной дружиной обеспечивающий порядок, был большим любителем подобных забав и пообещал победителю значительное денежное вознаграждение.
  Нужно сказать, что хозяевами ярмарки соседи выступали по очереди. Вот и старались переплюнуть друг друга. В этот раз это была сумма приза.
  Каэлен на мгновение задумался: а не плюнуть ли ему на весь этот балаган и не уединиться ли с человеческой девушкой, до которых он был очень большой охотник. О, сколько же здесь было этих цветов и цветочков, распустившихся и юных, только-только начинающих формироваться, благоухающих, так и тянущих призывно лепестки и стебельки навстречу в надежде, что их вот-вот сорвут, дабы насладиться чудесным ароматом...
  М-да, он чуть действительно не встал с занятого удобного места - ровно посредине, под ложей знати и достаточно близко к ограждению, за которым, собственно, шло лобное место для сражающихся. Но спохватился. Как говаривал Ройчи: нечего идти на поводу яиц. И добавлял: даже если они свои.
  Кстати о наёмнике: тот бродил с ним какое-то время по торговым рядам, отчаянно торгуясь из-за каждой необходимой им мелочи. А потом в какой-то момент замер, глядя куда-то в сторону (просто море голов - эльф, естественно, проверил направление остекленевшего взгляда). Потом он отмер, но после - всё, как воды в рот набрал, а вид имел такой задумчиво-восторженный, что Каэлен с лёгким уколом зависти подумал: не обошлось ли тут без прекрасного пола? А вскоре Ройчи торопливо распрощался с ним и... сказал, что возможно и придёт ночевать в гостиницу (кстати, единственную в округе). Ярмарка проводилась летом, и погода позволяла ночевать на свежем воздухе. Тем более, для многочисленных гостей ставились огромные навесы, шатры и палатки, где за достаточно небольшую плату можно было переночевать. Но большинство купцов, трудового люду предпочитали спать у своего товара на телегах либо вообще коротали ночное время за посиделками у дружеских костров, где торг приобретал иной окрас, но был не менее жарок и активен. Поселиться же в гостинице пожелал именно эльф (Ройчи было всё равно), исключительно в небезосновательной надежде провести время со слабым полом. Причём Каэлен предпочитал именно человеческих девушек, которые не переставали (вот уже сколько лет!) его удивлять своим многообразием, раскованностью и эмоциональностью. Эльфийки, особенно чистокровные в этом плане были... поспокойнее (если не сказать грубо - замороженные). При неизменной утончённости и изящности красоты, характер и нрав высокорождённых женщин (слабым полом их язык не поворачивается назвать) были далеки от теплоты, нежности и иных качеств, якобы делающих личность уязвимой.
  Вот и сидел Каэлен невозмутимо и неприступно (игнорируя озорные взгляды соседок - простушек), дабы не сорваться. Всё-таки обещания надо выполнять. Тем более Аландриэль будто бы собирался после Туманного Леса двинуться на восток, и путь его мог пройти мима Леса Острых Стрел - и таким образом он легко бы передал весточку отцу и Владыке.
  На другой стороне за ограждением разминались и готовились бойцы. Их было достаточно много, за сотню. В основном люди, как правило, местные - из господских дружин и вольные бойцы, но были и представители восточных земель и несколько светловолосых высоких северян и затянутые в доспехи тройка бродячих рыцарей с запада. Но помимо этого присутствовали очень похожие друг на друга, в одинаковых кольчугах, квадратных шлемах, примерно равные по росту и с секирами в руках гномы Бар-Дура, а также кроме Аландриэля был ещё один эльф в щеголеватых доспехах и белоснежном плаще, такой же надменный, как и все его сородичи из Высокого леса. И был даже орк, чья неподвижная могучая фигура, несмотря на жару была закутана в плащ с наброшенным капюшоном. Зрелище должно было быть интересным. Каэлен, кстати, после встречи с сородичем в шутку поинтересовался у Ройчи: раз он такой выдающийся солдат удачи, почему бы не попытаться отхватить вполне весомый приз - лишние деньги, как говорится, тянут карман, только если он чужой. На что тот вполне серьёзно (у него, кстати, не всегда угадаешь, шутит он или нет) потрогал кошель на поясе, где звякнула пара монет (весь заработок от предыдущего контракта находился у эльфа) и ответил, что, мол, деньги у него пока есть, а ему просто лень возиться. Вот такой самонадеянный и самоуверенный попутчик и товарищ был у Каэлена, и тому оставалось лишь изобразить улыбку: подколоть хотел он, а в итоге у него такое ощущение, что в дураках оказался он сам.
  А потом стали прибывать знатные гости, и волнующееся море зрителей (состязание привлекло множество желающих поглазеть) встало. Обернувшийся Каэлен без интереса лицезрел хозяев соседних земель: двух баронов разных королевств с жёнами и очень важного гнома в позолоченных доспехах. Тут его сердце пропустило один удар... К жене грузного Арнрокского барона, нынешнего хозяина ярмарки приблизилась девушка...
  Волосы - огонь, схвачены в хвосте, лицо с тонкими выразительными чертами... она улыбнулась баронессе, как подруге, обняла её за плечи и что-то заговорила на ухо. Та недовольно поджала губы, но согласно кивнула. Барон при виде гостьи тоже расцвёл. И потом незнакомка в костюме для верховой езды, подчёркивающем изумительные пропорции её стройной фигурки, покинула дворянскую ложу... А эльф наконец-то смог выдохнуть.
  Он-то конечно предпочитал тоненьких невысоких блондинок, но как представитель расы видящих красоту, мог верно оценить то, что видели глаза и кричали чувства. Да, девушка была очень хороша, и будь хоть малейшая возможность завести с ней знакомство, он бы... он бы многим пожертвовал.
  Первые поединки в связи с прекрасным видением и сопутствующим ему мечтаньям для Каэлена прошли как в тумане. Да и потом его внимание было достаточно рассеяно - чересчур их много было, скоротечных, кровавых, чудных, дурацких, с мечами, алебардами, копьями, цепами, серпами, саблями, секирами, молотом - и прочими смертоносными железками схваток. Некоторых уносили, другие уходили своими ногами - в правилах, кстати, было особо указано, что бои могут заканчиваться увечьями и смертью участника... впрочем, это не желательно. Вот так. Но конечно же это зависело от мастерства бойцов и их настроя. Например, один громила, весь заросший чёрным волосом, голый по пояс, вооружённый огромной и даже издалека страшной булавой с шипами, повергнув своего соперника (одного из западных рыцарей), подошёл и ударом оружия размозжил беспамятному голову. Это вызвало возмущение среди зрителей, но тот лишь зарычал, будто дикий зверь, потрясая булавой и, отвернувшись, равнодушно пошёл на своё место. Запомнился восточник - двоеручник, легко выигравший два поединка. Ещё был странный, будто выпивший гном, судя по неодобрительным взглядам соплеменников, к кланам из Бар-Дура не имеющий никакого отношения (Каэлен его не заметил сразу, потому как тот спал - распорядителю пришлось слать помощника будить его, что весьма порадовало публику), который в дурацком гномьем колпаке - атрибуте скорее повседневной жизни, нежели предмету одежды для боя, безрукавке, без кольчуги либо иной малейшей защиты вышел против недовольно кривящего губы сородича Каэлена из Высокого леса... и вырубил его со второго удара. Молча обрезал тесёмки плаща (Каэлен в этот момент похолодел - происхождение одежды у эльфов несколько иное, нежели у других рас - она как живая)... и поволочил его за собой, никак не реагируя на замечания судьи, что ежели высокорождённый встанет, а он, гном, будет за границей места поединка, то ему будет защитано поражение... Гном проигнорировал эту реплику, молча постелил белый недавно плащ и преспокойно утомлённо улёгся спать... А эльфа унесли через десять минут. Признаки жизни он, конечно, подавал, но даже на четвереньки при этом не мог стать.
  Аландриэль тоже прошёл дальше и сдержанно, но гордо отсалютовал в сторону ложи знати, но Каэлен-то знал, что сородич обращается только к нему, ибо немного пообщавшись с ним, понял, что Ал относится к тому типу высокорождённых, для которых кроме своего племени больше никто не существует как равный. Переубеждать смысла не было - весточку-то хотелось передать.
  Также прошли три местных гнома и орк - это из тех, кого успел первоначально выделить Каэлен. Ну и тот, пьяный гном, в прежней, якобы неуклюжей манере быстро сбил с ног бывшего на две головы выше молодого северянина, заломил руку, но тот не сдавался, пока не хрустнул сустав... а гном деловито ухватился за другую конечность неудачника. Упрямый северянин мог остаться безруким, если б старшие товарищи просто не уволокли его. А победитель пошёл дрыхнуть дальше.
  Ройчи на ночь не вернулся. Каэлен посчитал лишним переживать и вместо этого искусил миловидную служанку составить ему компанию для ночного бдения с изысканным, какое только смогли найти, вином и фруктами.
  Следующий день прошёл почти также, как и предыдущий: до обеда эльф бродил по ярмарке, больше любопытствуя, нежели покупая, иногда балуя себя вкусной выпечкой и фруктами, пообщался с соотечественниками, чей караван был не очень велик, зато народу тут толклось много: высокорождённые поставляли разные специфические товары - одежду, семена и саженцы, выращенные в священном лесу, талисманы и амулеты, заряженные эльфийской магией, одинаково благотворно влияющей как на растения, животных, так и на самих разумных. Тут же пересёкся с хмурым и проигнорировавшим его вежливое приветствие представителем Высокого леса. Ну, что поделать: некоторых и удар по голове не лечит от высокомерия. Вот после таких расфуфыренных драконов всех высокорождённых и считают холодными и надменными. Если после поражения и была какая-то жалость к этому индюку, то после встречи она выросла на порядок: каким надо быть несчастным и недалёким, чтобы всё время витать в облаках.
  Потом снова пришло время боёв. А в ложе знати прекрасной незнакомки не было, и немилосердно жарило солнце. К тому же Аландриэль не пережил третьего поединка - ему не повезло пересечься с монстром, которого за глаза так и прозвали - Убийца, на счету которого, учитывая эльфа, уже было три трупа. Разбрызганные мозги сородича, его тело, втоптанное в землю - победитель ещё и попрыгал вволю на мёртвом сопернике, подействовали на Каэлена крайне удручающе. Поговаривали, что барон Аркнора послал дружинника к Убийце с сообщением о нежелательности такого поведения и лишних смертей. Точно неизвестно, что ответил тот, но седовласый ветеран, вернувшийся к сеньору, был бледен и хватался за рукоять меча. Но ничего официально с ним поделать было нельзя: номинально всё было в рамках правил, не отрицавших изначально смерть на дуэльном поле. Откуда пришло это чудовище, никто не знал. Возможно из глухих восточных лесов, где легко прятались дикие племена, успешно конкурировавшие даже с эльфами за территорию, или спустилось с гор, где соседство с "тёмными" и сделало его таким кровожадным (не исключено, что толика "тёмной" крови в нём присутствовала). Впрочем, уже неважно.
  Каэлен вернулся в гостиницу сильно не в духе. Конечно, никто по его внешнему виду не сказал бы это, особенно ночная служанка, что словно поджидала его своим милым щебетанием и которой он состроил обаятельную улыбку и пообещал... А обещания, как говорится - самая легкодоступная и простая монета.
  В комнате его ожидал сюрприз - разлёгшийся поперёк их широкой, но единственной кровати (что поделать: ярмарка внесла свои коррективы в наличие свободных номеров в единственной гостинице) Ройчи. Он сразу же проснулся, но вставать не торопился. Внешний вид его, усталость, сквозившая в движениях, будто он изрядно потрудился физически, небрежно надетая одежда, самодовольная, невольно расплывающаяся улыбкой рожа кота, нырнувшего в кувшин со сметаной, а также тонкий аромат духов, шедший от него, красноречиво говорили о том, что у него, в отличие от эльфа, день удался.
  - Лучше б я тоже провёл время с женщиной! - вместо "здравствуй" в сердцах и излишне эмоционально как для высокорождённого воскликнул Каэлен.
  - А что так? - вяло и довольно равнодушно поинтересовался человек, блаженно закрывая глаза и жмурясь так, что эльф почувствовал (едва ли не в первый раз в жизни) укол зависти. - Как там твой знакомец?
  - Разбрызгал мозги. Не собрать.
  Ройчи тут же сел на кровати и очень серьёзно сказал:
  - Сочувствую.
  Он ни капли не лицемерил, и раздражение эльфа улетучилось. Каэлен устало плюхнулся на кровать рядом.
  - Не напрягайся, - человек ободряюще положил на плечо эльфа руку, и хоть высокорождённые были ещё теми недотрогами в прямом смысле слова, Каэлен, тем не менее, почувствовал тепло, исходящее от товарища и ощутил признательность. - Ты ведь знаешь, что так бывает.
  Ройчи был в курсе, что его напарник, когда-то сосватанный неким Хранителем Леса при всей своей любви к путешествиям и жилке авантюриста (вообще, очень редкой комбинации у эльфов), не очень жалует кровопролитие. Смерть в больших количествах, агрессия, концентрированная озлобленность действовали на него угнетающе и могли вызвать настоящую депрессию, лечилась которая быстро лишь под сенью мэллорна. Со временем, пошатавшись с ним, эльф уже не был столь впечатлителен, огрубел и вывести его из себя было уже не так просто, но всё равно...
  - А вообще как, интересно? Кто лидирует? Высокорождённые ещё есть? Или любопытные участники?
  Чувствовалось, что эта информация интересует человека гораздо меньше, нежели обсасывание ярких картинок недавнего прошлого, и Каэлен неодобрительно покосился на него. И наткнулся на внимательный, требующий ответа взгляд. Как бы то ни было, его товарищ смог вырваться из плена грёз ради него. Почему бы тогда ему не попытаться и... не сделать вид, что всё нормально. И он начал рассказывать перипетии состязательного марафона.
  В какой-то момент даже увлёкся, пытаясь описать технику двоеручника. С сожалением сообщил, что из "светлых" остался один... вернее, два гнома. Первый из местных, второй... Второй, несмотря на пренебрежительное отношение как соперников, так и самого Каэлена, за два дня сумел стать народным любимцем. Сегодня он в отличие от первого дня даже надел кольчугу и конический шлем, что, впрочем, не помогло в сравнении с местными гномами не выглядеть простоватым бедным родственником. Но и не помешало в скупой, не очень зрелищной манере победить соперников, не проливая при этом лишней крови, просто заставляя противников сдаться.
  Эльф услышал смешок человека и обернулся, пытаясь понять, что же его вызвало. Между тем Ройчи задал неожиданный вопрос:
  - А орк случайно не участвует в состязаниях?
  - Участвует, - пришла пора удивляться эльфу.
  - Здоровый такой... впрочем, они все здоровые... у него шрам на левом виске, доходящий до скулы.
  Каэлен задумался, вспоминая - при всей остроте зрения, такие мелочи, как шрамы, выпали из сферы его внимания. Тем не менее, он что-то такое припоминал, и теперь озадаченно взирал на товарища, но тот лишь помотал головой: мол, ничего интересного, снова упал на спину и спустя мгновение спросил:
  - А кто ещё остался? - вопрос прозвучал так, словно он не сомневался, что орк прошёл дальше.
  Эльф какое-то время рассматривал словно бы уснувшего товарища, недовольный его загадочной осведомлённостью, а точнее её результатами. Ну, не хочет говорить - не надо - высокорождённые умеют обуздывать своё любопытство. Вздохнул и ответил:
  - Кроме двух гномов и орка вышли восточник, один рыцарь, боец баронской дружины, воевода - сосед и... Убийца.
  - Кто?
  - Тот, кто убивает соперников... Он и Аладриэля прикончил...
  - М-да, в округе хватает диких племён, - равнодушно протянул Ройчи.
  Вскоре наёмник, ничего не говоря, снова смылся, перед этим тщательно поплёскавшись над исходящим паром тазом. А Каэлен за неимением лучшего - не было никакого желания искать иной вариант - пригласил составить ему компанию уже знакомую служанку, которая будто специально ждала за дверью. И уже лёжа в постели, слегка утомлённый непосредственностью и щебетанием своей ночной подруги, прислушиваясь к её тихому сопению рядышком, он вспомнил рыжую незнакомку и понял, что так и не смог толком расслабиться. Не удовлетворён и не доволен собой. А потом ещё говорят, что эльфы - холодные существа, не подвержены настроениям и не испытывают чувства (кроме, естественно, чувства собственной исключительности). А может у него это следствие тесного общения с человеком и продолжительного пребывания вне благотворной атмосферы священных Лесов?
  Он проснулся от луча солнца, настойчиво - будто собачонка - лезущего в лицо. Щебетанье птиц за окном немного развеяло последствия беспокойной ночи - он помнил, что долго не мог уснуть, перед глазами возникала картина поверженного Аладриэля, но в конце концов сон таки сморил его... Милой служаночки рядом, естественно, не было. Ройчи тоже. И Каэлен задумался: что делать? Его б воля, он сегодня же съехал с гостиницы и двинулся дальше, но сомневался, что товарищ согласится с такой поспешностью - небось, никак не может оторваться от молочной груди какой-нибудь купчихи. И эльф, если честно, не имеет права ломать удовольствие напарнику... Может попробовать взять коня и съездить в гости в Священный Лес? Но подобное действие не терпит торопливости... В конце концов он поймал себя на мысли, что при всей якобы безрадостности и тягостности зрелища, которому он был свидетелем два дня подряд, ему любопытно, чем закончатся поединки, и кто получит приз. И найдётся ли укорот на чудовище людского племени, забредшее на эту ярмарку.
  В полдень направился к дуэльному полю. И не пожалел об этом. Стояла неимоверная суета и шум у столов, где принимались ставки на бойцов, и Каэлен, никогда прежде не интересовавшийся этим, с любопытством профланировал мимо. С удивлением узнал, что наибольший коэффициент у фэрийского воеводы и... у Убийцы. Даже восточник стоял на третьем месте. Трибуны были забиты полностью, в проходах тоже толклись зрители, мешая не унывающим лоточникам и разносчикам пива выполнять свою работу - казалось, на время боёв сюда стянулась вся ярмарка. Конечно же, это было не так - не всем же глазеть, кому-то надо и торговать. Тем не менее, ощущение, что он находится в крупном городе на каком-нибудь королевском турнире, было сильным. Наверное, из-за шума. Он с трудом пробрался на заранее забронированные им ему и Ройчи места - они всё-таки были платные - те, что находились под и по бокам дворянской ложи, в отличие от остальных, где восседал простой люд. И приготовился ждать.
  Поединки были очень интересны и зрелищны - было понятно, что остались опытные и бывалые бойцы, случайных здесь нет. Даже гном - выпивоха на поверку оказался сильным воином (а может его демонстративная дурашливость - всего лишь игра?), и так случилось, что благодаря прихотливости жеребьёвки он вышел на воеводу, фаворита состязаний, и когда объявили: "На бой выходят благородный Дин асФарх из Фэрии и Балин из Ум-Дугура", эльф решил, что участь "светлого" решена. А ещё с каким-то мимолётным сожалением подумал, что это ж надо было проделать такой путь - практически через весь континент: королевство гномов Ум-Дугур было самым западным и находилось о-очень далеко - сам Каэлен не был в тех местах - чтобы проиграть. Но гном оказался не так прост, и вместо того, чтобы уйти в защиту против вооружённого огромным двуручником крепкого и опытного противника, атаковал сам. Кружился вокруг тяжёлого и не очень поворотливого, в полных пластинчатых доспехах воеводы, гася мощные удары щитом: по касательной, сбрасывая их силу, не принимая на руки лишнюю тяжесть. В какой-то момент багровый и разозлённый фэриарец в разрубленном наплечнике и простоволосый - после очередного удачного удара секирой забрало было безнадёжно перекошено, и он сбросил шлем - не в силах угнаться за подвижным "светлым", особенно сильно замахнулся и постарался предугадать отход соперника. Меч почти настиг проклятого низкорослика, но тот в последний момент чуть ушёл в сторону. Оружие всего лишь скользнуло по щиту, он вслед за ним по инерции, пошатнулся. В следующее мгновение, получив в грудь ошеломительный удар щитом он... оказался на земле...Беспамятство длилось недолго, но когда он смог открыть глаза, его меч валялся в трёх метрах от него, а в зубы сквозь окровавленные губы неприятно упиралось навершие секиры...
  Также орк победил здорового и долго не желавшего падать (казалось, даже потеряв сознание, он не желала валиться) воина аркнорского барона, восточник таки нашёл управу на полностью заключённого в железо рыцаря, а Убийца всё-таки пожалел гнома соседнего королевства.
  Вот она интрига. Четверо лучших - кто победит? Был объявлен перерыв для того, чтобы бойцы немного отдохнули - устраивать марафон уже не собирались, да и желающие забрать выигрыш либо сделать ставку тоже получили время.
  Каэлен прикупил блинов с сыром, но так даже и не почувствовал вкуса еды. Он сам себе не мог признаться, насколько возбуждён. Да, он продолжал "держать лицо", быть внешне невозмутимым, но внутри... О, внутри творилось нечто неимоверное: возбуждение и азарт - вот основные составные того коктейля.
  В первой паре вышли восточник и гном Балин, который на этот раз ушёл в защиту - поспевать за двоеручником и в атаке ему было сложно. Несколько первых минут были достаточно однообразны: восточник крутился вокруг твёрдо стоявшего на ногах гнома, очень внимательно отслеживающего атаки и вовремя прикрывающего то щитом, то секирой открытые места. Неизвестно, как долго могли бойцы так продержаться, но в какой-то момент Балин неожиданно атаковал и разродился целой серией ударов и ложных замахов. Восточник быстро перестроился, но после нападения предпочёл ещё более увеличить расстояние, и тут гном очень мощно и резко, будто большой диск, запустил щит на уровне двух локтей над землёй... Восточник почти ушёл, но край щита таки чиркнул по бедру. Полуразвернувшись, падая, он, не видя соперника, продолжал саблями крутить смертельную карусель. А гном... просто безрассудно прыгнул сверху, держа секиру в замахе... Звук удара разнёсся по притихшим трибунам. И всё. Две фигуры замерли на площадке: одна лёжа, разбросав руки, вторая словно склонившись над поверженным соперником на коленях и опустив голову... Тишина стояла сумасшедшая - слышны были только крики зазывал за трибунами да ровный шум, словно морской прибой, ярмарки. А потом гном попытался встать и завалился - было хорошо видно, что у него в крови нога. К нему тут же бросились лекарь и целитель... Восточника унесли. Это чуть позже эльф узнал, что гном нанёс удар плашмя, но дело в том, что сила его была такова, что не всякий мог выжить. Впрочем, восточнику повезло.
  Следующий бой был не менее ожидаем. Убийца и орк. Дикая, бесконечная сила и неконтролируемая ярость против хладнокровия, спокойствия и... уверенности в себе. "Тёмный" столь виртуозно владел посохом со стальными вставками, так эффективно атаковал и парировал, что просто загляденье. Но дикий, тем не менее, не терял ни толики напора. А Каэлен неожиданно подумал, что в первый раз "болеет" за "тёмного". Который, собственно, может отомстить за его сородича... Концовка была стремительной. Дикий чуть раскрылся и тут же схлопотал удар по яйцам. Другой конец посоха ушёл в лицо... и уже в лежащего -добивающий в голову, после которого донёсся отчётливый хруст... Публика неистовствовала.
  В перерыве неожиданно объявился Ройчи, и поинтересовался, как дела. Конечно же эльф не смог удержаться, чтоб не рассказать. Но в какой-то момент понял, что товарищ слушает его невнимательно и, стоя напротив него, строит глазки... кому-то из дворянской ложи. Резко обернувшись, эльф поймал на себе насмешливый взгляд... рыжей незнакомки. Потом её скрыла спина барона и его жены, а Каэлен подозрительно посмотрел на человека. Но ничего спросить так и не успел - тот его опередил.
  - Значит, вышли гном и орк?
  - Да.
  - И кто по-твоему победит?
  - Почти наверняка орк. Гном сильно ранен в ногу, - пояснил эльф. - Он и на ногах-то еле устоял, так что шансов у него нет.
  Ройчи на мгновение задумался, как-то уж чересчур внимательно рассматривая своими серыми глазами товарища. На его губах блуждала многообещающая улыбка, от которой высокорождённый невольно поёжился - это был явный предвестник какой-то идеи, что только больше насторожило эльфа - как правило они влезали после этого в какую-то авантюру... Ну и часто неплохо выигрывали.
  - Хочешь чуть заработать? - спросил наконец-то человек, на что Каэлен просто пожал плечами - вопрос был риторический. - Дай тогда денег.
  Эльф недоумённо посмотрел на него, но потом потянулся к поясу - достать пару монет.
  - Нет-нет, всё давай, - требовательно протянул руку человек.
  Каэлен замялся.
  - Ты что, мне не доверяешь? - вдруг нахмурился наёмник.
  - Доверяю, - промямлил эльф. И отстегнул кошель.
  - Пойду, сделаю ставочку, - он улыбнулся товарищу. - Не хмурься, друг, так ты скорее отпугиваешь женщин, нежели приманиваешь их.
  Каэлен смотрел в спину удаляющегося Ройчи и думал о бесцеремонности и нагловатости своего напарника. А также о собственной мягкотелости.
  ... Бой длился уже больше десяти минут. Он был красив, будто танец, и эльф поймал себя на мысли, что словно очарован происходящим. Несмотря на ранение, гном не собирался сдаваться, передвигался, подволакивая ногу. Если поначалу орк заигрывал с гномом, словно кот с мышью, отступая и нападая, то потом начался продолжительный контакт. И никто не совершал ошибки: каждому удару соответствовала защита или отвод, при этом скорость была умопомрачительная. Волнующиеся трибуны вновь затихли, словно боясь ненужным криком потревожить мастеров. Абстрагируясь от расовой принадлежности, эльф видел перед собой не сражение между "тёмным" и "светлым", а высококлассных бойцов, каким-то чудом попавших на эту ярмарку...
  И тут словно прорвало плотину, понеслись крики:
  - Балин, держись!.. Врежь "тёмному"!..
  - Орк, не подведи!.. За убийцу Убийцы!..
  Люди начинали вскакивать и что-то истерически кричать, апеллировать к соседям, махать кулаками в сторону дуэльного поля. Каэлену показалось, что он начинает глохнуть - будто погружается в чёрную пучину ночного моря. Лично он не мог определиться, на чьей стороне его симпатии: "светлого" собрата или "тёмного", отомстившего за Аладриэля. Но губы уже сами невольно начинали под воздействием окружающего безумия шептать: "Балин... орк... Балин... орк..."
  А потом произошло невероятное. Гном вдруг завалился на раненую ногу, орк бросился вперёд, видимо, намереваясь добить соперника - этот спектакль ему явно надоел, и казавшийся лёгкой добычей гном уже изрядно его измотал. Гном крутнулся, стараясь подсечь - "тёмный" подпрыгнул. Полетел щит, несильно, ибо с земли замах был слабый - противник увернулся, следом - секира, рукоять которой вроде как зацепила орка, а может и нет, ибо на него это никак не повлияло. Но от бросившегося и ухватившего за ноги гнома орк уже не смог уйти, и, уже в падении ударил того в район груди посохом. Они упали вместе. В руке гнома мелькнул нож, он ударил им в руку, попытавшуюся вцепиться в горло, перекатился через "тёмного" и спустя мгновение острое жало упиралось в шею с зелёным отливом... Орк ещё попытался подёргаться, рожу его и так не очень симпатичную с маленькими глазками, крупным носом, безгубой полосой рта с торчащими клыками ещё больше перекосило. Но стоило нескольким каплям крови стечь по шее, как он быстро утихомирился и поник головой, признавая поражение...
  Вручение денежного вознаграждения и приза - антимагического амулета гномьего производства, который и сам по себе был немалой ценностью, едва стоящему на ногах победителю эльф уже помнил смутно. Кто-то сразу после победы гнома всунул ему в руки мех с дешёвым, но очень крепким вином. Потом он с кем-то обнимался, целовался с девушками, будто на празднике прихода весны... Были ещё гномы с крепкой настойкой, рассказывающие эльфу, какой у них классный боец, на что Каэлен попытался возразить, что он не их, ибо с западных земель - а это всё равно, что сравнивать высокорождённого из Высокого Леса и Синей пущи - они скорее вопьются друг другу в волосы, нежели объединятся против, например, "тёмного". Но не смог - язык отказался повиноваться. А глаза закрылись.
  Очнулся он уже в номере, лежащий одетым на кровати... М-да, видели б его родственники из Леса! Что называется, свяжись с человеком, и сам превратишься в свинью!
  Видно, он что-то в этом духе озвучил, так как Ройчи, как оказалось, находившийся тут же в комнате, расхохотался и высказался в том плане, что нечего обижать аппетитное животное. После чего вплотную занялся товарищем: водные процедуры, пренеприятнейшие отвары и в конце - физические упражнения, после которых он окончательно выдохся и... уснул.
  Пробуждение на этот раз было более удобоваримое. На столе горела свеча, за окном была глубокая ночь. И оттуда, из темноты доносились разгульные крики и отсветы большого костра. Эльф пригрелся под заботливо расстеленным одеялом, ему было почти хорошо: ничего не болело, не мутило, желудок не пытался вырваться на волю... любым путём...
  И тут его прошиб холодный пот: денег-то у них нет! Ройчи наверняка после его слов сделал верные выводы и... поставил не на того...
  Это человек во всём виноват! Зачем было рисковать всей суммой?! Авантюрист драконий! Или дракон авантюрный?
  Как правило, он философски относился к идеям Ройчи и порой извилистым дорожкам их совместных приключений, но сейчас... Это был не тот случай, и не то состояние, чтобы отнестись к происходящему выдержанно, как и подобает высокорождёному - без истерики и паники...
  Неизвестно, до чего ещё мог додуматься эльф под воздействием нахлынувших чувств, но тут наконец-то объявился Ройчи.
  - Что-то случилось? - он сразу стал серьёзным.
  - Деньги просра?... - прохрипел Каэлен, не совладав с голосом.
  ... Ройчи смеялся так, что, казалось, челюсти сейчас выскочат и, клацая, вопьются во что-нибудь, к примеру, в ногу эльфа, слёзы текли столь обильно, что Каэлен даже удивился: откуда их столько в этом солдате удачи и профессиональном цинике, лицо сморщилось и покраснело, будто его запекли на углях.
  - Каэлен, - проговорил он в паузе между приступами смеха, - я не только не сделал то, что ты сказал, но и значительно их приумножил. Потому что поставил на гнома.
  - Но почему?!
  - Я очень хорошо знаю эту парочку. Они - напарники.
  - Гном и орк?! - потрясённо воскликнул эльф. Воистину, это был вечер сюрпризов.
  - Да. Мало того, скажу тебе по секрету, что мы очень хорошо знаем друг друга - одно время воевали в одном отряде. Все трое, - эльф слушал с открытым ртом. - И это ещё не всё. Последние лет пять они кочуют по всей Ойкумене, участвуя в соревнованиях, турнирах, поединках и либо выигрывая их, либо зарабатывая на ставках. Ведь, согласись, зная друг друга и свои возможности, грех это не сделать...
  - Так они что... обманули всех? - в голове у эльфа никак не могло угнездиться знание о подобной... фальсификации. - То-то у меня было ощущение, словно их бой срежиссирован - чересчур всё... красиво... И публика довольна, - протянул он задумчиво.
  Ройчи согласно покивал головой, с усмешкой наблюдая за товарищем.
  - Всё верно. И, пожалуйста, не делай вид обманутой добродетели. Все эти слова о несправедливости, о разоблачении обмана - будут совсем тебе не к лицу.
  Эльф отрицательно покачал головой. Первая мысль, конечно, была именно гневная, но стала она следствием задетой гордости - как это, его, высокорождённого(!) обманули! Оказалась она очень мимолётной, ибо он решил, что этими парнями нельзя не восхититься. Пообщавшись какое-то время с Ройчи, он невольно принял его направление мыслей, ему казалось, что он понимает движущие силы его поступков, не на последнем месте среди которых были любопытство, авантюризм и неуемное желание поступать наперекор логике. Пожалуй, он столкнулся с ещё одними представителями племени любителей приключений на свою задницу. Это ж надо быть такими... самоуверенными, чтобы зарабатывать таким, однозначно вредным для здоровья образом... И при этом они ещё живы - и делят следующий приз! Ну, молодцы, ну и наглые драконы! При этом они отнюдь не обманывали - честно дошли до финала, и действительно победитель кто-то из них.
  Он наконец-то обратил внимание на мужчину, застывшего со свечой в руке и прислушивающемуся к чему-то. Совсем недалеко звучала сталь, а в окне отражались блики далёкого огня, очень похожего на пожар.
  - Это очень похоже на них, - пояснил он эльфу, - погулять напоследок.
  Тем не менее, эльф уловил в его голосе напряжение, а когда наёмник потянулся к отстёгнутым ножнам, висящим на крюке у входа, сам поспешил встать.
  Слышно было, как в гостинице начался переполох. Внизу находился зал, где желающие могли перекусить, и посетители тут во время ярмарки не убывали, не взирая на любое время суток. Теперь там слышался топот, выкрики, тонкий женский визг. И наконец, на их этаже послышались торопливые, но какие-то неровные и тяжёлые шаги. И сдавленный голос:
  - Рой, ты здесь?..
  Наёмник, не сомневаясь, открыл дверь и вышел в коридор. Каэлен с наложенной на тетиву стрелой следом. Никаких неприятных ощущений, говоривших о том, что он совсем недавно изрядно выпил не было - предчувствие опасности и адреналин выгнали всю гадость прочь - руки не дрожали, глаза уверенно искали цель.
  В коридоре, в свете масляной лампы эльф увидел... того, о ком они только что говорили: гнома по имени Балин из Ум-Дугура в том же дурацком колпаке, в котором он его видел в первый день состязаний. Только вот стоял он опираясь о стену и настороженно вглядывался в вышедших. Из соседней комнаты тоже кто-то попытался было сунуться, но увидев окровавленного - а он был словно облит кровью - гнома с секирой в руке, тут же захлопнул дверь.
  - Рой! - гном расплылся в улыбке, несмотря на то, что видно было, как ему худо.
  - Нос, хорошо выглядишь, - улыбнулся наёмник и поспешил навстречу знакомцу.
  - Ты ведь знаешь, что мне не нравится, когда ты меня так называешь, - укоризненно покачал головой тот.
  - Хорошо, Нос, как скажешь, - подхватил его. - Ого, да у тебя стрела в спине...
  - Оперение какое?
  - Чёрное.
  - Драконы бесхвостые, - заскрипел в отчаянии зубами гном. - Всё равно. Подожди, - он вдруг оттолкнул руку человека, блеснув невесёлой улыбкой, - так приятней помирать, стянул с головы колпак... и бухнулся на колени.
  Когда он поднял голову на начинающего что-то понимать человека, эльф, наблюдающий всю эту сцену как бы со стороны, а параллельно контролируя пространство коридора, поразился выражению торжественности на землистом, бородатом, с гротескно большими чертами, лице, и подумал, что сумасшествие - штука заразная.
  - Мастер, возьмите мои руки и выкуйте из них луч, возьмите мой разум и зажгите его, возьмите моё сердце и наполните теплом знания... - высказав распространённую на Веринии формулу просьбы принятия в ученики, он замолчал.
  Гном ждал решения, несмотря на то, что было больно, ноги подкашивались, а голова начинала кружиться. Ждал эльф, затаив дыхание, хотя было стойкое ощущение, будто он подглядывает.
  И человек сделал шаг навстречу, положил раскрытую ладонь на голову и сказал:
  - Балин из Ум-Дугура, я беру тебя в ученики. Отныне имя тебе - Ностромо.
  И словно услышав главное, силы покинули гнома, и он завалился набок.
  - Эй, Нос, не отключайся, - тревожно склонился над стонущим человек, - скажи, что случилось? Кто идёт по твоим следам? Стража? И где Г"харк?
  От оркского имени у Каэлена аж зубы заныли. Тем не менее, он ни на мгновение не ослаблял внимание.
  - Выжлоки... князя илимского... Г"харк - всё...
  Ройчи зло и витиевато выругался. Эльф ещё никогда не видел его в таком гневе.
  - Доигрались-таки, самонадеянные драконы. Не простил князь надувательства... - он глубоко вздохнул, усмиряя ярость, повернулся к эльфу и, криво усмехнувшись, прокомментировал. - Это следствие их предыдущего участия в боях в славном Илиме, где они обставили высшую знать во главе с князем Анадором и гвардейцев - участников, - прислушался - по лестнице прошуршало множество мелких шагов. - Ну, ничего, выжлоки - наёмники, это не стража, с этими мы управимся.
  У эльфа невольно зашевелились волосы. В выжлоки, как правило, набирали особо кровожадных "тёмных", в основном из отмороженных уруков. Но он напрягся не от этого. Просто их могло быть о-очень много.
  В конце коридора забряцало оружие - там топталось до десятка вооружённых... кого? Они были полностью в чёрном, только лезвия отражали отблески единственной лампы, не достающей, впрочем, туда.
  - Человек, - прошелестел равнодушный и будто шершавый голос, - отдай нам гнома.
  Ройчи невозмутимо смотрел в сторону врагов, и эльфу казалось, что мало того, что в нём нет ни грамма испуга, так он ещё ищет повод сорваться в драку.
  - Не могу. Это - мой ученик, - произнёс он ровно, и на губах заиграла злая улыбка, увидев которую любой нормальный разумный постарался бы исчезнуть с глаз. - Подходите, можете взять его вместе со мной.
  На той стороне шелест усилился, будто происходило некое обсуждение. Эльф, отчаянно напрягающий слух смог разобрать лишь последнее слово, что будто эхо стало отражаться от врагов: "илиец... илиец... илиец..."
  - Нет, ты нам не нужен, - проскрипел голос. - Как и твой... ученик уже, - послышался отчётливый каркающий смешок. - От яда белой ягоды далеко не уходят, - и враги, попятившись, исчезли. Вот они были, мгновение - и их нет.
  - Что ж, Ройчи, прощай, - снизу донёсся глухой голос гнома.
  - Это ещё почему? - несказанно удивился человек, на время исчезая в их комнате. - Я не беру учеников, которые сразу же должны умереть, - донёсся его голос из-за дверей. - Вот чуть позже - пожалуйста, - он появился с какой-то склянкой в руке.
  - Как же яд?.. - озадаченно уточнил гном.
  - У меня есть универсальное средство, - и вытянул пробку из бутылочки.
  Ноздри эльфа уловили знакомый аромат.
  - Это же корень драконьей мандрагоры! - поразился Каэлен. - Откуда он у тебя? Это же чрезвычайно редкий и очень дорогой эликсир...
  - Я знаю, - равнодушно сказал Ройчи, главное, что он хорошо справляется с любыми ядами... Рот открывай!
  ... Каэлен сидел привалившись к клёну, шероховатая поверхность которого будто льнула к спине. Во рту была травинка, сок которой был горек, но не неприятен, а по раскрытой ладони ползала божья коровка, скрупулёзно и торопливо огибая все неровности рельефа. Зелёные глаза казалось внимательно следили за жучком, на губах блуждала невесомая улыбка, словно высокорождённый в мире с окружающим, и вообще всем доволен. Если б всё было так просто.
  Слишком о многом нужно было подумать, поразмышлять, вычленить важные моменты.
  Сама ночь бегства из гостиницы и ярмарочного посёлка осталась в памяти, как вереница разноцветных эпизодов, заполненных до края адреналином и прочими очень яркими эмоциями. Ройчи, обрабатывающий раны потерявшего сознание и ставшего неимоверно тяжёлым гнома, вливающий в него целый кувшин какой-то отвратительно пахнущей дряни, бесценный эликсир в которой был всего лишь одним из компонентов (часть из которых он, эльф, по определению, знаток веринийской флоры и фауны так и не смог определить). Потом человек исчез, а эльф остался охранять мечущегося в беспамятстве подземника. В окно влетел камень, и осколки стекла разлетелись, как вестники уличных беспорядков: звона стали и сопровождавшие его крики. Ройчи умудрился в этом бедламе, в который в одночасье превратилась мирная местность, отыскать повозку, в которую они и снесли "светлого" и свои пожитки. Каэлен ежесекундно ожидал стрелы в спину из темноты или какой-то иной неприятности. Ройчи же наоборот, шёл, расправив плечи, не скрываясь, словно приглашая совершить глупость и напасть. Что это было: самонадеянность или уверенность, эльф затруднился бы ответить, но блики занимавшихся пожаров высвечивали жёсткое и холодное лицо товарища, ясно говорившее о желании ввязаться в драку (чуть позже тот признается, что был очень зол, и только ответственность за новоиспеченного ученика останавливала его от резких действий). Как бы то ни было, но на них никто не напал - возможно у врагов был достаточно развит инстинкт самосохранения, чтобы понять бесперспективность и самоубийственность этой идеи. А возможно были заняты разбирательством с баронской стражей. Ворота им открыли беспрепятственно, и в фигуре, стоящей у сторожки, на которую оглянулся человек с нескрываемой тоской и жадностью, Каэлену почудилось что-то знакомое... рука, вскинутая в прощании, заправляет рыжую прядь под капюшон... Хотя было темно, и это могло показаться... Зато навстречу спешила, бряцая доспехами и оружием, освещённая морем факелов, колонна хмурых и сосредоточенных пехотинцев... А потом была двухсуточная гонка по лесам. Они объезжали стороной селения, только однажды в одной глухой деревеньке Ройчи купил парочку битюгов и нарёк их Кыш и Мыш, смеясь над какой-то своей шуткой. И вот сейчас, в преддверии Священного Леса они остановились, чему эльф был откровенно рад, ибо непривычный к таким длительным сумасшедшим гонкам, основательно отбил задницу. А Ройчи требовалось ополоснуться (вообще, он много времени уделял гигиене, чему высокорождённый был только рад, ибо человечество в целом числил не очень чистоплотным племенем) и провести ежедневный разминочный комплекс упражнений. Каэлен как правило присоединялся к нему, но сегодня он был чересчур разбит и решил пойти навстречу своей маленькой слабости и поваляться. И подумать. Ибо много вопросов теснилось в голове.
  Он уже понял, что на ярмарку они завернули неспроста - его товарища здесь ждали, а точнее, ждала одна, хм, благородная особа (он вновь испытал лёгкий приступ зависти). Вот ожидал ли его товарищ, что встретит здесь знакомых из прошлой жизни - вопрос. Впрочем, уже не очень важный.
  Другой вопрос: "светлый" гном, победивший в состязаниях (во всяком случае, в финал он вышел наверняка!) назвал человека(!) Мастером. И идёт к нему в ученики... Такого Каэлен ещё не слышал. Наоборот - да. Подземные жители, веками накапливающие знания и шлифующие свои умения, если звёзды становились благосклонными, могли поделиться чем-то, но не наоборот.. Чересчур гордыми и замкнутыми были гномы вне семьи и народа.
  И потом, Мастером какой такой науки или ремесла мог быть любопытный человек по имени Ройчи? Только единственный ответ приходил в голову - война.
  Вообще, его напарник был достаточно скрытен, за год общения с ним эльф скорее накопил вопросы, нежели нашёл ответы. При этом человек не то чтобы специально утаивал ответы, но на прямые вопросы предпочитал отделываться шутками, которыми был раздражающе полон. И информацию выдавал порционно, по чуть-чуть. И был полон сюрпризов. Взять хотя бы этот илийский шлейф, тянущийся за редкими выжившими участниками тех событий. Если раньше Каэлен относился ко второй половине разумного мира Веринии, которая в отличие от первой, превозносящей "королевских смертников", считала оных предателями, после знакомства с Ройчи его позиция в этом вопросе пошатнулась. Конечно, порой обстоятельства бывают выше, а сторона баррикады левой, а не правой, но представить вот этого конкретного человека предателем было чрезвычайно сложно.
  А его свободное вхождение в Священные Леса и непринуждённое общение с Владыками и Хранителями, не со всеми подряд, конечно, но со многими? Похвастать этим могли считанные люди. При этом он вёл себя так, будто в этом нет ничего противоестественного. Это можно сравнить с тем, что к какому-нибудь пафосному человеческому корольку заходит бродяга - высокорождённый... Нет, это сравнение тут не подходит - как раз эльфов людские владыки жаловали даже очень.
  Но всё равно! Редчайший эликсир, знакомство с гномом и орком, связь с прекрасной дворянкой... Каэлен почему-то был уверен, что его товарищ ещё не единожды будет удивлять.
  Со стороны повозки раздался надрывный кашель. Эльф подскочил и поспешил туда. И сразу наткнулся на внимательный и... чуточку насмешливый взгляд.
  Честно говоря, гном выглядел не очень: измождённый вид, словно из него выпили все соки, ввалившиеся щёки, ставшая колтуном борода, цвет лица бледно-серый, лихорадочно блестящие глаза, всклокоченная тёмно-русая шевелюра (колпак не было видно - наверное, слетел, когда гном метался в бреду), тем не менее, он хорохорился и, казалось, собирается ляпнуть какую-то скабрезность, шутку в духе своего "учителя".
  - Это... привет. Погодка ничего. Хорошо хоть не помер... Это дракон меня выплюнул - не понравился без специй, или это... я всё-таки вывалился из его задницы?.. Это... ощущение похожее...
  Каэлен ощутил мимолётное раздражение - на его вкус высокорождённого юмор был так себе. Но ведь и гномы были народом погрубее. Поэтому он взял себя в руки и постарался улыбнуться.
  - Вижу, тебе не привыкать... посещать драконью задницу.
  - Это точно, - тяжело вздохнул гном и с облегчением откинулся на спину - до этого он подтягивался на локтях, и эльф поразился, какого труда это ему стоило, недавно гонявшему по дуэльному полю кучу не самого слабого народу. И почувствовал зреющее в душе сочувствие. И уважение - несмотря ни на что, этот разумный не унывал. Хотел бы сам Каэлен в подобном положении сохранять оптимизм и бодрость духа. Хотя и не сомневался, что сумеет в будущем избегать таких ситуаций.
  - Балин... Точнее, Ностромо, - представился гном, устало закрыв глаза и протянул эльфу руку.
  - Каэлен Осенняя Стрела.
  Людской ритуал приветствия, при котором нужно было касаться ладони собеседника не нравился эльфу, как и все тактильные ощущения, не связанные с любовными играми. Тем не менее, он пожал крепкую, мозолистую, широкую - и рукой не назовёшь - лапу.
  - Давно с Ройчи?
  - Около года.
  Гном хмыкнул, продолжая лежать с закрытыми глазами, лицо и тело его немного расслабились, словно он принял такое положение, в котором боль чуть отпустила его.
  - И как тебе? - прозвучал неожиданный вопрос, и эльф увидел приоткрывшийся насмешливый глаз.
  - Интересно, - осторожно ответил Каэлен - только познакомившись, откровенничать он не собирался.
  - Эт точно, - хохотнул натужно гном, и неожиданно закашлялся, и лицо его болезненно перекосилось. - Когда только Ройчи присоединялся к нам с Г"харком, всегда было весело, - продолжил он, когда приступ прекратился. - Несмотря на то, что и без него мы как правило не скучали, - пробормотал тихо, про себя, с трудом протянул руку, покопошился в телеге, извлёк свой колпак и промокнул лоб.
  - И часто вы встречались? - полюбопытствовал негромко Каэлен, видя, что гном затих, но в надежде, что тот услышит и ответит.
  Но выходец из Ум-Дугура открыл неожиданно ясные, как небо над головой, глаза и серьёзно поинтересовался:
  - Куда вы... мы направляемся?
  - В Пурпурный Лес.
  Гном задумчиво согласно кивнул каким-то своим мыслям.
  - А потом?
  - Не знаю. Ройчи ничего не говорил...
  - Что ж, меня вполне устраивает этот маршрут... - он как-то чересчур пронзительно посмотрел на высокорождённого, словно хотел влезть в голову и вызнать все тайны высокого народа, что Кэлену нестерпимо захотелось отвернуться. Что он и сделал, вдруг заинтересовавшись легковесно мельтешащим мотыльком. - Эй, остроухий, как там тебя, Осенний чего-то там, помоги снять...
  Каэлен оскорблено повернулся, но гному, как выяснилось, было начхать на душевную ранимость "светлого" союзника - он, кривясь и шипя, будто рассерженный кот, пытался расшнуровать на животе широкий пояс. Несколько мгновений эльф наблюдал за мучениями раненого, потом, негромко помянув дракона, вылепившего это недоразумение из не самых качественных материалов, с отвращением потянулся к окровавленной одежде. Передумал, достал кинжал и одним ловким движением решил проблему.
  - Ты что наделал, тушканчик лесной, как у тебя рука поднялась вещь такую портить?!
  Если бы не выражение настоящего бешенства в глазах подгорного жителя, так поразившее эльфа, он может быть что-то и ответил. А так просто потерял дар речи от такой... дикой неблагодарности! Ещё никто не разговаривал с ним в таком тоне!
  - Я вижу, вы уже познакомились, - раздался рядом бодрый и весёлый голос.
  Мужчина приблизился к тяжело дышащему раненому, положил руку на лоб. Обернулся к эльфу и сказал:
  - Это побочный эффект от микстуры - перепады настроения и резкие немотивированные приступы агрессии, - потом наклонился и заговорщицки добавил. - Это я тебе скажу, лучше, чем каждые полчаса таскать его в кусты. - И эльф едва не хихикнул, представив такую картину: он и человек, за шкирки держащие сидящего на корточках багрового гнома. - Эй, Нос, как себя чувствуешь?
  - Бывало и лучше, - проворчал тот, подозрительно поглядывая в сторону шепчущихся товарищей.
  - Предупреждаю: у тех, кто много злится, нестабильный стул.
  - Вот только не надо мне, дракон шутливый, демонстрировать остроту своего языка, - скривился тот. - Хочешь рассмешить меня, побереги его для моих подмышек.
  Ройчи вместо того, чтобы обидеться на подобную глупость, задрал голову и стал громко, от души ржать - аж ворона сорвалась с ближайшей ветки и, неодобрительно каркая, умчалась прочь. А эльф, вначале ощутивший некое сочувствие к лежащему, сейчас готов был провалиться сквозь землю от такого... юмора.
  - Я тоже рад тебя видеть, - отсмеявшись сказал человек. - Ты как меня нашёл?
  - Искал, поэтому нашёл. Случайно увидел в последний день. Думал, что показалось, но решил удостовериться. Обошёл все гостевые навесы - пришлось, между прочим, много пить, - воздел обвинительно толстый волосатый палец. - Собрался уже тащиться в гостиницу, когда увидел, как вспыхнула палатка Г"харка... а навстречу бежали княжеские волкодавы... - помрачнел., вздохнул и сварливо продолжил. - Не думал, что ты стал такой привереда - селиться в гостиницах. И вообще, мог нас раньше найти... - посмотрел укоризненно.
  - Был занят, - пожал плечами тот. - И потом, не хотел портит вам игру.
  - Ну-ну, знаю я твои "занят": либо баба, либо драка...
  - Не упрощай, - усмешка Ройчи стала ещё шире.
  -... а пришёл бы, - невозмутимо продолжал гном, - устроили бы состязания на троих - дали б тебе равную долю...
  - Я и так не внакладе.
  - Ставил, небось? - заинтересовался гном. - Угадал? - тот согласно кивнул. - Кто бы сомневался. Надо бы схемку поменять... - спохватился, что со "схемкой" может быть проблемка, и с надеждой уставился на человека.
  - Нет-нет, в таком сумасбродстве не участвую, - тот твёрдо отрицательно покачал головой. - Есть менее затратные способы зарабатывания денег...
  - Ага. Осада и захват города, например. Или, чего уж там мелочиться - полновесная война.
  Ройчи только качал головой, словно мудрый учитель ответам ученика, несущим не совсем верную информацию. А Каэлен, слушая эту пикировку, только мысленно чесал затылок, поражаясь тому, насколько хорошо они знают друг друга. И что дальше? Ему всё время терпеть эти... диалоги?!
  Но следующий жест гнома вообще загнал в ступор.
  - Ладно, - сказал Ностромо, как бы завершая разговор, потащил с себя пояс, испорченный эльфом, и торжествен провозгласил: - Это в общий котёл, - дёрнул за какой-то ремешок, и с телеги прямо на землю, на плотный слой иголок, шишек и веток посыпался сверкающий ручеёк...Монет было много. Наверное, весь выигрыш.
  
   * * *
  
   Глава 4.
  
  Худук кивнул на прощальный жест рукой старшего из братьев кузнецов. Остальные, несмотря на усталость, холоди полное нежелание общаться после шестичасового дежурства, тоже изобразили некое "до свидания" (даже Рохля пробурчал что-то нечленораздельное, не взирая на тревожные звуки, доносящиеся от его объёмного живота, к которым он внимательно прислушивался - малыша срочно требовалось накормить, иначе... иначе быть беде), и все направились по Кузнечному проспекту, где, погодя, разошлись каждый в свою сторону. "Тёмные" с тройкой дежурных гвардейцев свернули к безымянному постоялому двору (как теперь выяснил гоблин, логову тайной службы королевства), кузнецы с гончарами - подмастерьями поспешили дальше, купеческий сын с четвёркой охранников взяли влево, в Цветочный переулок, где находилась гостиница, в которой предпочитали селиться те, кто побогаче и любит комфорт, неразлучная парочка бывших стражников и ещё с десяток жителей, а также гостей из числа беженцев стали смещаться вправо, где через сто локтей перпендикулярно проспекту шла улица Кровельщиков.
  Если разобраться, то на дежурство не стоило нарекать - зачастивший в последнее время дождь в этот раз их пожалел, эксцессов на мосту не было - поток бегущих как-то вдруг иссяк, и последние проходившие рассказывали всякие небылицы про разноцветных безжалостных людей, на что Худук только недовольно крутил носом - когда у тебя отбирают последнее, да ещё норовят дать по голове, привидится и не то. О том, что уруки в городе, он был в курсе, но спутать этих проклятых драконов, тем более, верхом на чудовищных ягирах с какими-то "людьми" мог разве что слепой. Но спорить с бледнокожими испуганными жителями города, основную массу которых составляли женщины и дети, гоблин посчитал полной глупостью, и всегда любивший поразвлечься за чужой счёт, в этот раз забился в угол с глаз долой, не участвуя в обязательной, но честно говоря, абсолютно рутинной проверке багажа либо редких телег беженцев - так постановил совет квартала не для, так сказать, выяснения платёжеспособности прибывающих - нет, въезд, если разрешение давалось, был абсолютно бесплатен, а с целью выяснения потенциально опасных гостей.
  К примеру, перед предыдущей сменой один глазастый страж на запястье вполне благополучной мамаши семейства из трёх деток (два мальчика и девочка), не считая её, заметил подозрительную татуировку в виде скрещённых розы и кинжала... Самый младший, по виду десятилетний мальчишка попытался пырнуть ножом проверяющего - благо гвардеец оказался достаточно опытным, чтобы избежать неприятного общения со сталью, после чего "семейка" спешно ретировалась, а всем было объявлено, что на территорию района чуть не проникли разведчики "ночных" - татуировка ясно об этом говорила; принадлежали ли они пресловутому Бешенному, Худук не был в курсе - при предыдущем общении с вассалами этого одиозного лидера воров, он как-то не удосужился изучить тела на предмет каких-либо меток. А во второй раз уже на их предыдущем дежурстве отметился он, почуяв в достаточно простой и непритязательной карете с какой-то пожилой дворянкой, сопровождаемой двумя здоровыми мужиковатыми охранниками, подозрительный магический след. Потребовал остановить, а чуть позже и покинуть транспортное средство. Ремесленники и наслушавшиеся об их подвигах гвардейцы в приказном тоне продублировали пожелание "тёмного". Охранники безропотно выполнили указание, а старая драконица заныла о беззаконии и беззащитности честных горожан, но гоблин, в другое время не преминувший бы этой старой деве устроить небольшую неприятность в виде недержания или внезапной головной боли, насторожился от потянувшейся от кареты опасности и категорически потребовал всем отойти подальше. Он принюхался и прислушался - магия исходила от крыши кареты. В следующее мгновение рвануло... Хорошо хоть никто не пострадал. Но на том, во что превратился транспорт, ехать уже точно нельзя было. Но даже испуг не помешал женщине причитать, и Худук поспешил ретироваться - мало того, что он был ещё под впечатлением действия огненной магии, так тут ещё и эта дура - эффект был сравним с зубной болью. Он вздохнул с облегчением только тогда, когда телохранители увели ни на мгновение не остановившую словоизвержение хозяйку, поведав перед этим, что "груз" на карету водрузили неизвестные личности накануне границы с Ремесленным кварталом. Оплатили достойно и сообщили, что карету "будут ждать"...
  Как бы то ни было, карету действительно встретили, и если бы не тонкое чутьё гоблина, могли быть непредсказуемые последствия. Но после этого зрелищного фейерверка в патрули стали ходить и редкие святые отцы - в качестве тех, кто может ощутить магию. Попытались даже припрячь Худука на более частые дежурства, предлагая участие не как бойца, а именно "нюхача" разного рода каверз, на что гоблин не очень вежливо стал ржать, и тут же посерьёзнев, грубо послал просильщиков Совета в самое тёмное место организма дракона. Конечно же, настаивать или пытаться как-то перевоспитать или припугнуть строптивого "тёмного" главные люди района не стали, трезво рассудив, что у них "воспиталка" и "пугалка" не выросли до нужных размеров, чтобы смочь удивить Худука.
  Так что это дежурство Худук промаялся в сторонке, лениво сканируя проходящих и кутаясь в плащ. Рохля тоже, кстати, был рядом, поняв, что его колоритная фигура вряд ли подействует успокаивающе на детей, плач которых ни он, ни "мама" не выносили.
  Ночь была столь темна (тучи заперли в клеть не только звёзды, но и луны), что даже отсветы факелов едва-едва разгоняли тьму, и люди, неплохо изучившие маршрут, умудрялся спотыкаться чуть ли не на ровном месте и делать друг другу подножки. Поэтому фигуру, метнувшуюся от ворот, освещённых несколькими лампами вначале едва не прикончили, прежде чем поинтересоваться именем. Но всё обошлось - Худук, как и Рохля, чуть раньше унюхавший знакомца, вовремя остановили ретивых солдат.
  - Доброй ночи, - тихо и с явной опаской пробормотал Изил - видно, ещё не забыл прошлое посещение наёмников, а Худук мимолётно подумал, что так и не удосужился после проведать с Рохлей хитрого хозяина таверны и поработать над опустошением винного погреба - что сказать, заработался... Но, дракон его возьми, дармовое угощение - это же прекрасно! А они закрутились с этой агробарской сумятицей, будто вошь на сковороде.
  - Чего надо? - грубо спросил гоблин и с лёгкой завистью посмотрел в спины скрывающихся солдат. Рядом топтался и недовольно сопел тролль - его пресловутое "жрать охота" так и висело в воздухе.
  - Там это... просят встречи...
  - Шо, опять?! - аж задохнулся от негодования гоблин. А вообще, это было бы любопытно, если б не хотелось так кушать. Да и лень было куда-то тащиться в ночь - это абсолютное заблуждение, что "тёмные" предпочитают ночное время суток. - Не-е-е, дружище, разбирайся с ними сам...
  - Просили передать вот это... в качестве добрых намерений, - и из глубокого рукава появился увесистый мешочек с весело звякнувшим содержимым.
  Худук обречённо протянул руку - он не мог его не взять - он сам бы себе потом не простил, что отказался от столь легкодоступных денег. Хотя алчность была его не самым тяжким недостатком.
  Первым делом расшнуровав уютно устроившийся на ладони мешочек, он удивлённо присвистнул - там сверкнуло золото. И довольно осклабился.
  - Надеюсь, от меня не потребуется изображать дохлого дракона?
  - Не знаю, - вполне серьёзно ответил трактирщик и виновато пожал плечами. - То есть, я не в курсе.
  - Так это из тех, с кем я уже общался?
  - И да, и нет... - замялся Изил.
  - Давай-давай, напрягай язык, не тяни дракона за яйца - ему ещё на них сидеть, - нетерпеливо поторопил Худук. - Видишь, товарищ мой голодный и злой, он сейчас даже на человечину согласен - откусит тебе голову, так точно я ничего не узнаю, кто и зачем, - тролль рядом недовольно заворочался, и трактирщик ещё более втянул голову в плечи, приняв недовольство большого "тёмного" на свой счёт. А Худук тем временем, не обращая внимая на красноречивые вздохи "малыша", войдя во вкус, продолжал разливаться соловьём. - А мне оно надо? Знаешь, какое сладкое человечье мясо? - он закатил глаза в показном удовольствии и демонстративно облизнулся. - Поверь мне, у тролля будет привыкание с первого раза. Мучайся потом, подсовывай малышу всяких остолопов и недотёп на завтрак, обед и ужин. Как бы он не поглупел от такой диеты!
  У трактирщика глаза полезли на лоб от такой перспективы, так что если Худук желал поторопить собеседника, то вышло всё с точностью до наоборот. В сердцах покрутив ушами, злобно раздувая ноздри, гоблин ещё раз уточнил:
  - Кто желает встречи со мной?
  Изил часто закивал головой, но изо рта вырывалось лишь тонкое поскуливание. Сзади раздались удаляющиеся шаги - Рохля не выдержал всего этого безобразия и, поняв, что "маме" ничего не грозит, поспешил прочь - навстречу желанной горячей похлёбке со сладкими мозговыми косточками и буханкой хлеба. А сверху жбан пива - вот таким образом повара Гарча каждый раз встречали тролля... И все были довольны. С рыжим всё было понятно - с набитым пузом тот был крайне благодушен. А стряпчие радовались нежданному приобретению такого внушительного приятеля - даже благородные, частые гости Старика, не вызывали такого трепета, как огромный снежный тролль с Закатных гор.
  В животе от мыслей о еде, ворвавшихся, будто холодный сквозняк в жарко натопленную комнату, словно кто-то затянул петлю, и Худук, крякнув от неожиданности, схватился за тревожащее место, в тщетной попытке растянуть кольцо удавки. Остатки здравомыслия покинули его, и, свирепо зыркнув на дрожащего, как осеннее дерево, трактирщика, прорычал:
  - Беги, пока в лягушку не превратил... Передай, что буду... Скажи, что со мной голодным и злым лучше не встречаться - сразу смалываю в паштет и намазываю тонким слоем по стенам... Жить будете, пока мухи не обглодают...
  Вряд ли трактирщик услышал что-нибудь кроме "беги" - эхо его заполошных и широких прыжков - словно не бежал, а мчался скачками - уже жило своей собственной жизнью, постепенно затихая.
  
   * * *
  Маркиз умылся, надел свежую рубаху - слава Единому, у Гарча был приличный запас белья, набросил камзол и направился к выходу. Нечто мелькнувшее слева заставило его напрячься. И с шумом выдохнул, когда понял, что это такое - всего-навсего зеркало.
  Чуть подумав, он приблизился к нему, горящая свеча в руке давала столь мало света, что казалось, будто из пространства вытравлены все краски и заменены на серое с различными оттенками, но усталость, мешки под глазами, морщина, прорезавшая лоб, крепко сжатые губы и безвольно поникшая прядь волос очень неприятно дополняли правильные благородные черты лица... Ну и что, что много тени в нём! Это просто отсутствие нормального света и такой ракурс зрения.
  РоПеруши хмыкнул: кого он обманывает? Он выглядит так, насколько видит. И нет ничего удивительного в этом, ибо он действительно чувствовал себя жутко уставшим. И невыспавшимся. И подскочил в такую рань не от хорошей жизни - слишком много дел нужно было спланировать и совершить. Хорошо хоть проклятый дождь прекратился. Не то, чтобы капель его очень раздражала - нет, он уснул моментально, не успела голова коснуться подушки, но всё равно, если б дождь продолжался, то вся та сырость и холод вряд ли бы способствовали улучшению настроения. Он вздохнул и продолжил путь на выход.
  Комнаты принцесс находились рядом, и он, встретившись взглядом с бодрствующим в коридоре гвардейцем, увидел, как тот отрицательно покачал головой: никто не выходил, ничего не произошло.
  В условиях конспирации у дверей в комнату королевских дочерей решено было не выставлять стандартный пост из двух солдат. Но и оставлять их без присмотра тоже было неверно. Вот и бродил тут подчиненный ушедшего РоГичи, естественно, не в гвардейских тонах и не облачённый в доспехи, но всё равно достаточно вооруженный. Вот такой компромисс. А с Руфией вообще поселили беспокойную, но верную Матильду, добровольно взявшую на себя роль служанки принцесс. Правда, после того, как младшая РоБеруши завела знакомство с настоящим снежным троллем, свою заботу она стала проявлять к наследной принцессе (стараться, во всяком случае - что совсем не радовало Лидию), а у себя в комнате вообще старалась не появляться (на всякий случай), проводя время то ли на кухне - помогая, то ли ещё где-то шляясь.
  Маркиз усмехнулся про себя, не из-за особой весёлости, а скорее по привычке.
  А вообще, "тёмные" были ещё той проблемой - слишком многие были недовольны их близким присутствием. Но он, пообещав им кров и защиту, не собирался отступать от своего слова. Тем более, они уже и здесь успели прославиться - взять хотя бы отбитую атаку мародёров, когда все защитники кроме них выбыли. А потом ещё зеленокожий шаман занялся исцелением пострадавших...
  Маркиз стал спускаться по лестнице, внимательно глядя под ноги - не хватало ещё сверзиться отсюда - света редких масляных ламп было маловато. Фиори на мгновение остановился и яростно потёр лицо, желая развеять остатки так и не покинувшего его сна.
  Очень много работы он взвалил на себя: от действий, как координатора и прямого посла к принцессам до составления патрулей и роли миротворца в неизбежных конфликтах в их маленьком, но разношёрстном сообществе.
  Зал, где постояльцы питались и вообще любили проводить время в компании, был почти пуст. Недалеко от входа перекусывали двое гвардейцев - судя по сухим плащам, только собирающиеся на дежурство. А почти у самого очага замерла ещё одна фигура, при виде которой сердце маркиза пропустило удар, а безлюдное и несколько мрачноватое от этого помещение словно осветилось. Он решительно направился в ту сторону: работа никуда не денется - патрули, собственно составлены сержантом и спокойно обойдутся без него, а иные действия пока можно отложить на потом. Просто нужно честно признаться самому себе, что подскочил он ни свет ни заря от постоянно довлеющего беспокойства и туманного, неясного будущего... В конце концов, он что, не заслужил несколько мгновений в приятной компании?
  Девушка не очень приветливо повернула голову в сторону приближающихся шагов. Но при виде того, кто это, её лицо осветила искренняя улыбка, от которой в душе у мужчины ещё больше потеплело. Они всегда друг другу симпатизировали: в детстве, будучи чадами высоких сановников королевства, вместе с той же Лидией гоняя по дворцу, и в те времена, когда старшая дочь Элия увлеклась поднятием женского самосознания - Фиори был желанным гостем в компаниях амазонок - девушки благосклонно относились к нему. Пожалуй, даже чересчур. В общем, нарекать на недостаток внимания ему не приходилось.
  Отец Деметры, граф РоАйши (побочная ветвь рода РоДизайши), потомственный военный львиную долю времени проводил на Западном пределе, где не давал расслабиться вербарским дворянам, ну и сам приглядывал за границей. Мать девушки умерла при эпидемии синей язвы, лет двенадцать назад изрядно подкосившей население провинции. По чистой случайности граф - отец с пятилетней дочерью и няней гостили у родственников. С тех пор по настойчивой просьбе Деметры он предпочитал оставлять её в столице на попечение многочисленной родни. Имея в подругах наследную принцессу, взрослые свободно отпускали детей гулять по тщательно охраняемой территории королевской резиденции. Фиори, весёлый и общительный, при виде невысокой рыжеволосой девушки с тонкими чертами лица, выразительными зелёными глазами, почему-то всегда робел. Но со временем смог преодолеть это непонятное стеснение, и они поняли, что им приятно общество друг друга.
  - Не помешаю?
  - Что ты, - мягко ответила амазонка, придвигая поближе к себе пустой стул, - наоборот, твоё появление в силах развеять мою меланхолию, - она неопределённо махнула бокалом, в котором плескалось что-то явно покрепче отвара. - Не хочешь попробовать? - кивнула на кувшин рядом на столе.
  Он с интересом наклонился, принюхался. Подогретое вино со специями. Хмыкнул: в такую рань, когда вряд ли предстоит лёгкий день, это могло выбить из колеи, с сомнением посмотрел на девушку, на что та ответила понимающим взглядом и проговорила совершенно серьёзно:
  - Погода отвратительная - я только что снаружи, морось проникает, кажется всюду, - она демонстративно шморгнула носом, смешно сморщив его, моментально превратившись в маленькую девочку с озорно сверкающими глазами. - И вот это, - она вдохнула напиток, сделала короткий глоток и изобразила блаженство, - очень помогает - греет и тело, и душу. Только спать очень хочется.
  Фиори взял себе пустую кружку и налил половину: сколько той жизни, будучи гвардейцем, он и не такое себе позволял. Молод был, самоуверен, искусство пития только начинал постигать. Сейчас, конечно, совсем не тот момент, но неужели стакан подогретого вина сможет его, взрослого мужчину, подкосить? Ну, уж нет. Тем более, в глазах девушки...
  Он почувствовал непреодолимое желание погладить Деметру по волосам, сейчас в отсвете багровых огней камина приобретших бронзовый оттенок. Но вместо этого положил ладонь на плечо... И она тут же потёрлась щекой о неё... От этого, такого простого и человеческого движения повеяло такой нежностью и теплом, что у мужчины перехватило дыхание.
  - Садись, - Деметра подняла голову. Его взгляд скользнул по белеющему в воротнике эпизоду шеи, мягкой линии подбородка, полуоткрытым вопросительно губам и наконец-то остановился на глазах...
  Это было сродни водовороту, неотвратимо и даже где-то безжалостно втягивающему в себя, и жалкие потуги тонущего удержаться на поверхности - всего лишь бесполезная трата времени. Он погружался в омут, словно щепка, и его охватывало настолько сильное чувство и желание, что невольно ощутил слабость в ногах. Желания не банальной плотской любви, а необходимости обнять, защитить, окружить вниманием и заботой... И сел на предложенный стул, в смятении уставившись в притихшее пламя камина.
  Вкус вина отдавал горечью и сладостью, а сам напиток действительно приятно согревал, и после первого же глотка горячей волной вернувшегося из пищевода, повеяло дремотой. Он с удовольствием вытянул ноги к жару, чувствуя на щеке внимательный и немного насмешливый взгляд девушки, напрочь рушащий его попытки сохранить некую серьёзность... невозмутимость, что ли...
  Деметра наклонилась, чуть не сверзившись со стула и чмокнула его в щеку, вызвав ничем не сдерживаемую довольную улыбку.
  - Маркиз, я и так знаю, какой вы значительный, - проворковала тихо.
  РоПеруши криво улыбнулся, отсалютовал кружкой и придвинул стул вплотную, чем девушка тут же воспользовалась, прислонив голову к его плечу.
  - Чего тебе не спится в такую рань?
  - Не спится... - проговорила, прикрыв глаза. - Проверяла, как там Гелия и Амалия.
  Деметра из чистого упрямства на дежурство по территории постоялого двора стала включать амазонок - мол, мы ничем не хуже. Хорошо хоть их было немного... вернее, это плохо, но когда много начальников и командиров... Сейчас вроде как командование над районом было положено на графа РоАйци, как на самого опытного и представительного дворянина (ведь о принцессах вроде как не было известно широким массам). Маркиз тоже, можно сказать, был при "командовании" в силу своей должности королевского чиновника и вообще приближённости к высшим кругам. Но помимо этого была Лидия, которая пока не вмешивалась, но уже сейчас на некоторые вопросы у неё было своё мнение, в основном связанное с нежеланием следить за своим здоровьем: она регулярно выдвигала различные авантюрные идеи, типа разведки боем, силового прорыва со своим участием, естественно. И это без точного представления обстановки за условной границей Ремесленного квартала. Помимо же принцессы были ещё цеховые старшины, пожилые и довольно своенравные мужчины. И Гарч, негласный лидер района из-за своей деятельности в тайной службе, что наверняка могло нравиться не всем. А также немногочисленные дворяне, которых неспроста различают по степени спеси и гордыни, не до конца выявленные группировки "ночных", небольшое количество святых отцов, под предводительством Верховного кардинала, от которых, как от людей с Даром зависело очень много, но у которых на любое происшествие было своё мнение, а также множество командиров, лидеров, предводителей малых и больших отрядов и просто группок от наёмников до бежавших стражников, так и родственников цеховиков и представителей купеческих артелей. В общем, хватало подводных камней и встречных проблем, которые, впрочем, как правило, довольно быстро решались железной рукой Гарча, семья которого была вассалом рода РоПеруши (Старик был в тесном контакте с отцом Фиори, герцогом Алайи РоПеруши, главой тайной службы).
  - Устала?
  - Есть немного, - прошептала нехотя. - Ты ведь знаешь, как трудно с Лидией: мало того, что она запретила ставить пост у её... покоев и исполнять то, к чему мы, собственно, готовились: защищать и оберегать будущую королеву, так она ещё хочет в роли простой амазонки ходить на дежурство! Будто ей нечем заняться. А вдруг, не дай Единый, её кто-нибудь узнает? Есть верные подданные, но жизнь показывает, что предательство легко может быть рядом, - она потёрлась щекой о его плечо и сонно продолжила. - И как мы можем подвергать её жизнь такой опасности?
  - Твоя б воля, закрыла будущую королеву в комнате и не выпускала, - негромко хмыкнул Фиори, с удовольствием ощущая исходящее от девушки тепло.
  Деметра, словно не услышав комментарий маркиза, продолжила изливать свои жалобы тихим голосом, а Фиори слушал вполуха, прекрасно зная все эти "проблемы", фыркая и "агакая" в ключевых местах, и понимал, как же ему хорошо в данный конкретный момент, несмотря на все неприятности, которые как-то вдруг отошли на задний план, будто испугавшись человеческого тепла. Волшебного женского тепла.
  Маркиз легко отбросил вялые попытки воззвать к долгу, утихомирил впитавшиеся в кровь за время работы чиновником служебные рефлексы. Нет никакой необходимости подхватываться и бежать куда-либо. А вот мгновения... подобного счастья столь редки и драгоценны, что разбрасываться ими было бы преступлением.
  В какой-то момент он понял, что задремал. Очнулся, услышал тихий голос девушки, повествующий о каком-то эпизоде из детства, когда они не были так уж хорошо знакомы, но он, наследник РоПеруши, повергавший игрушечным мечом полчища врагов, уже очень нравился ей, потому что это была любовь с первого взгляда... или второго? Как там про прекрасных дам и рыцарей на белых конях?..
  Наверное, это вино так повлияло, ибо Фиори уже не мог понять, что ему снилось, а что было реальностью: все эти разговоры о любви под дружелюбное потрескивание поленьев, сладкие и неимоверно длинные (и от этого ещё более приятные) поцелуи, не перешедшие в нечто иное всего лишь потому, что очень не хотелось нарушать то хрупкое ощущение всеобъемлющей теплоты, нежности и единения (впрочем, со взаимным обещанием в ближайшее время продолжить тщательное и скрупулёзное изучение друг друга), ибо когда с ним очень деликатно поздоровался Мириул, сын Гарча, подбрасывая дрова в очаг, он понял, что уже совсем рассвело. С кухни доносились аппетитные запахи, в зале были слышны негромкие голоса людей... а он крепко обнимал сладко спящую на плече Деметру. При этом они ещё были укрыты пледом... Кто-то постарался.
  В общем, их парочка выглядела очень романтично. С учётом пустого кувшина. Словно подростки. Но ничто не могло испортить отличного настроения, и он вежливо и вполне искренне улыбался встречным, неся на руках девушку в её комнату. Какие там войны, катаклизмы и прочие ужасы, когда в сердце загорается путеводная звезда любви!
  Оставив так и не проснувшуюся, тут же повернувшуюся набок Деметру в её комнате под присмотром пискнувшей от собственной наготы при тихом, но беспардонном появлении маркиза Тамары, он вышел в коридор и с удовольствием потянулся. Прямо сытый и довольный кот.
  - Доброе утро, сын мой, - раздался сзади сухой, но приветливый голос.
  - Доброе утро, Ваше Преосвященство, - Фиори склонился к руке святого отца в некоем смущении. Ясное дело, что отец Апий достаточно проницателен, чтобы заметить любопытное состояние маркиза, но он чересчур мудр и деликатен, чтобы задавать неприятные вопросы. Тем не менее, лёгкая улыбка, появившаяся на губах кардинала, вогнала маркиза в краску, и он с неодобрением подумал, что чересчур расслабился, потерял дворцовую квалификацию, базирующуюся на хладнокровии и внешней невозмутимости, без которых выжить в кулуарах дворца было проблематично - идеалисты и романтики покидали столицу, средоточие власти, очень быстро. И в разных направлениях, порой несовместимых с жизнью.
  - Сын мой, ты давно не исповедовался, - относительно вопросительная интонация подразумевала возражение, если Фиори, к примеру, общался с иным священником.
  - Да, Ваше Преосвященство, - РоПеруши покаянно склонил голову. - Я был в походе. Выдастся свободная минута, я обязательно вас найду, святой отец, - твёрдо пообещал он.
  - Хорошо, Фиори, - отец Апий благосклонно кивнул, глядя на близкого друга будущей королевы. - Прошу тебя, не откладывай с этим. Времена нынче беспокойные. Час меча и огня. В бой идти лучше с чистым сердцем и свободной душой.
  Фиори, подняв глаза на кардинала, согласно кивнул. И вспомнил об одном деле, с которым его просил разобраться Гарч, но которое невозможно было без участия святого отца.
  - Ваше Преосвященство, у вас есть сейчас свободная минутка? - отец Апий вопросительно поднял бровь. - В одной из кладовых заперт... - замялся, - мужчина в одежде священника, - кардинал нахмурился, но молча ждал продолжения. - Он возглавлял толпу агрессивно настроенных горожан, которые желали... войти в Ремесленный квартал, но были отброшены, ибо намерения у них были, гм, не мирные, - пожал плечами. - Люди были рассеяны, а предводитель... после небольшого врачевания оказался в кладовой. Хозяин постоялого двора, - кардинал наверняка знал истинное положение Гарча, - настойчиво просил с этим разобраться - чересчур уж беспокойным оказался этот... постоялец.
  - Веди, - резко бросил кардинал, строго и даже как-то многообещающе посмотрев на Фиори, и тот невольно поёжился: мало им с Гарчем не будет, если запертый действительно окажется священником. - Если это святой отец, его немедленно нужно освободить.
  Чувствуя неоднозначные, но точно не очень добрые чувства к "тюремщикам" святого отца, РоПеруши поспешил вперёд, лихорадочно вспоминая объяснения Гарча, где искать нужную кладовую.
  Совсем недавно выслушивая доклад координатора тайной стражи, маркиз не обратил должного внимания на данный пункт, его больше интересовали мобилизационные возможности района, наличие оружия, съестных припасов, присутствие "ночных" или каких-либо шпионов и обеспечение принцесс должной охраной. А пленённый мародёр мог и подождать. Тем более, его кормили от пуза. Но, видно, это была одна из тех "мелочей", которые он не учёл: сутана - весомый аргумент для более пристального внимания. Особенно тогда, когда в стане церковников возникли некоторые разногласия, уже подкреплённые кровью.
  Хозяйственные помещения начинались сразу за кухней. Пройдя коротким коридором, они вышли к галерее, где через равные промежутки шли двери к кладовым (чуть далее под навесом виднелись сараи и навесы), и здесь уже маркиз принялся искать нужный вход. Но когда чуть впереди послышался женский визг, возмущённые крики и ругань, они со святым отцом тут же прибавили шагу. Что характерно, никакой охраны тут не наблюдалось, лишь прошёл пожилой истопник с охапкой дров навстречу, низко поклонившись гостям (хорошо их тут вышколил Гарч). Раздался грохот падающей посуды, и в коридор выскочила растрёпанная белобрысая служанка, обернулась, словно за ней гналась свора голодных псов, ловко вставила задвижку, блокируя дверь, и с несказанным облегчением на лице прислонилась к стене. Губы её беззвучно что-то произнесли, в чём Фиори без труда распознал ругательного "дракона". С полуопущенной пустой тарелки капала подлива - судя по аппетитному запаху, мясная. Девушка спохватилась, отряхнула заляпанный передник, вновь пробормотала что-то не очень благозвучное и только сейчас обратила внимание на стоящих чуть в сторонке и молчаливо наблюдающих за ней с неодобрением священника и с любопытством молодого дворянина. Щёки её пошли красными пятнами.
  - Завтрак? - сочувственно уточнил Фиори и с неудовольствием обратил внимание на красные, исцарапанные от тяжёлого труда кисти с обломанными ногтями.
  - Бросился с кулаками, - проронила та тихо, не поднимая глаз, словно бы оправдываясь. - Раньше просто ругался... - лицо её некрасиво искривилось, из глаз обильно брызнули слёзы, и она, подхватив юбки, бросилась прочь.
  Маркиз, поджав губы, задумчиво посмотрел на Его Преосвященство, и тут же отвёл взгляд - слишком уж суровый и отстранённый вид был у святого отца. Прислушался к происходящему за дверью, откуда непрекращающимся потоком неслись ругательства вперемешку с проклятиями, и периодически двигалось что-то тяжёлое.
  Кардинал посмотрел на маркиза, и тот, всё поняв без слов, подошёл к двери и отодвинул засов. Попытку войти первым Его Преосвященство пресёк, твёрдо придержав за локоть РоПеруши и недвусмысленно покачав головой. Фиори вздохнул и напряжённо потянулся к рукояти ножа (на всякий случай) и посторонился.
  Бесплатный постоялец явно услышал характерный скрежет засова и, ещё не видя посетителей, начал реагировать в своей "приветливой" манере:
  - Что, грешники, испугались божьих воинов, спешите покаяться? Единый в своей бесконечной доброте в качестве взноса потребует всего лишь ваши головы и не будет терзать мерзкие тела бесконечной болью...
  Стоило Его Преосвященству появиться пред очи пленника, как спустя мгновение наступила тишина. Вошедший следом маркиз наблюдал измождённого высокого пожилого мужчину с впавшими щеками, торчащими клоками тёмно-русых с проседью волос. В данный момент его лихорадочно блестевшие глаза были удивлённо вытаращены, рот распялен (в чёрном зеве, словно в засаде застыл розовый кусок языка), а сам он отступал к дальней стене, словно отброшенный ветром. Он явно узнал того, кто перед ним.
  - Сын мой, думаю, ты мне хочешь что-то рассказать, - холодно, скупо раскрывая рот, произнёс кардинал, гвоздя того пронзительным взглядом к стене. - Я не против, если ты начнёшь с исповеди.
  - Я не... - пленник поднял руку, будто пытаясь заслониться от взгляда, - буду... говорить, - слова, в отличие от предыдущего общения со служанкой едва слышались, артикуляция исчезла, и вообще чувствовалось, что речь - очень сложная задача. Почти невозможная сейчас.
  - Как ты оказался здесь? - повёл рукой кардинал, одним жестом цепляя и перевёрнутую мебель и валяющуюся на полу еду, осколки посуды.
  - Случайно, - угрюмо ответил мужчина - святым отцом как-то язык не поворачивался его назвать, столь пошарпанным и неухоженным он выглядел. Ещё и злостью от него несло, словно от припортового бандита.
  - Не лги мне, - ледяным тоном произнёс Его Преосвященство.
  Тот попытался огрызнуться, но тут произошло невероятное. Их взгляды столкнулись, потяжелели, воздух между ними словно сгустился. Явно происходило невидимое Фиори противостояние - это не были простые гляделки глаза в глаза, кто кого пересмотрит. Маркиз невольно подался чуть в сторону, чтоб даже случайно не оказаться под невидимым ударом. И вдруг в какой-то момент пленённый священник (или нет?) безвольно опустил глаза, вид у него был при этом, как у побитой собаки.
  - Рассказывай, сын мой, - на этот раз мягко и увещевающее произнёс отец Апий, - облегчи душу, не преумножай свои грехи.
  Честно говоря, маркиз ещё никогда не видел Верховного кардинала таким. Видно, не зря он занимает высший церковный пост, есть в его тщедушном теле стальной стержень, сила, способная эффективно решать задачи и проблемы, противостоять невзгодам, а также укрощать строптивцев, что характерно, уверенных в собственной правоте и непогрешимости.
  Следующий час кардинал и маркиз, забыв про все свои дела и завтрак, выслушивали неправдоподобный, но от этого не менее реальный рассказ. Картина вырисовывалась страшная, а главное, всё зашло настолько далеко, что вообще не было понятно, даже теоретически, как это всё исправлять.
  К ним несколько раз заглянули посыльные от Её Высочества и Гарча, озабоченных долгим отсутствием важных персон. А они продолжали слушать о появлении Новой церкви, возглавляемой кардиналом отцом Алием и рядом молодых священников, о монастыре святого Илия, где, как выяснилось, воспитывались монахи - воины, ревностные сторонники молодой церкви, о сговоре с "ночными", самим безжалостным Бешенным, о разграбленных храмах и пролитой крови...
  Покинув кладовую, маркиз обратил внимание, как неожиданно осунулся Его Преосвященство, как навалился на него груз прожитых лет, и вдруг понял, что святой отец неимоверно стар. И очень устал. Ему тоже в свете новой информации было о чём задуматься, ведь ничего оптимистичного она не предполагала, наоборот, просто кричала, что круг доверия ещё более уменьшился.
  Святой отец остановился, поднял тяжёлый взгляд на маркиза.
  - Это всё ужасно. Алий - очень амбициозен и тщеславен... И у него дар быть убедительным... Это моя вина - это я его выделили и превознёс - уж очень перспективным мальчиком он был...
  А маркиз подумал о том, какой "дар" имел ввиду кардинал: умение жонглировать словами или самый настоящем Дар?
  
   * * *
  
   Глава 5.
  
  Благодушное настроение наконец-то снизошло на гоблина, он устало и блаженно отвалился на спинку стула, очень нежно погладил себя по животу, сыто побулькивающему от перевариваемой пищи и лениво подумал, что жизнь накладывается... или налаживается - широкая задница дракона, в последнее время висящая над головой вместо дождевых туч, не такая уж и страшная... Такая себе миленькая... жопа... с протекающей дырочкой посредине... м-да, что верно, то верно.
  Пузо выслало ему наружу благодарность - он блаженно рыгнул. Рядом звук продублировал Рохля, тоже чуть ли не закативший от сладкого пресыщения глаза - стряпчие постарались, и пустой тазик с недогрызенными мослами был тому лучшим подтверждением. Ухмыляющиеся гвардейцы устало потащились на выход - их поселили в хозяйственной пристройке, просто выдав тюфяки (но столовались они здесь же, в общем зале). Выглянула сонная служанка и, сладко зевая, стала убирать грязную посуду.
  Мысли в голове гоблина медленно и вяло переползали с места на место, в основном крутясь вокруг таких тем: "надо пойти поспать" и "ну его к лешему эти ночные посиделки с бандитскими рожами"... Но раскрытый мешочек упрямо стоял на краю стола - двенадцать полновесных золотых агров - это не эльфа ущипнуть за костлявую задницу, бывали времена, когда они и за гораздо меньшее ввязывались в авантюру. И даже властно накатывающая дрёма не могла загасить робкие ростки совести. Хотя по глубокому - вполне компетентному - мнению гоблина "совесть" придумали люди. Причём богатые, чтобы обманывать всех остальных. Поэтому он балансировал сейчас на грани принятия серьёзного решения, постепенно склоняясь к "поспать"...
  Негромко скрипнула ступенька лестницы, ведущей наверх, прошелестели невесомые шаги - кому-то из постояльцев не спится. Тихий шорох замер у их стола, шелест ткани... носа коснулся тонкий и свежий аромат липы, и Худук недоумённо приоткрыл один глаз...
  Открывшаяся картина поразила его до глубины души (пусть "светлые" и люди и отказывают в её наличии у "тёмных"). Под боком у вывалившего бочкообразное голое, в редкий рыжий волос пузо тролля устроилась мелкая и худющая белокурая человеческая девчонка в ночнушке на пару размеров больше. Сонно щуря глаза она двумя руками держала большую дымящуюся кружку липового чая и прихлёбывала мелкими глотками, в паузах дуя на поверхность... Никакого дискомфорта от присутствия рядом огромного "тёмного" она не испытывала, а, учитывая, что примостилась рядышком, то можно было сделать нехороший вывод, что она целенаправленно садилась ближе к рыжему, нежели к нему. А судя по довольной умиротворённой роже малыша, то его это тоже не смущало. Мало того, он протянул лапу, взял двумя пальцами из рук девочки кружку, поднёс её к правой ноздре и нюхнул, после чего проворчал что-то одобрительное левой частью рта, явив в полной своей красоте огромный клык... Вернул кружку явно остуженную... И вновь наступила относительная тишина, нарушаемая негромким сёрбаньем и сопением полусидячего тролля.
   Сна у Худука как не бывало - он уже в два глаза рассматривал идиллическую картину, и никак не мог понять, то ли он уже спит, то ли в похлёбку подмешали какой-то дряни, и это всё ему мерещится. Он даже подумал, а не ущипнуть ли себя, но сам же застеснялся этой детской мысли, ибо понял, что зрение его не обманывает.
  Целая гамма чувств посетила его, замешиваясь в такой крепкий коктейль, что он невольно тряхнул головой, словно пытаясь избавиться хотя бы от парочки компонентов, словно собака от вшей. Растерянность, изумление, гнев, обида, ревность. "Ах, ты уже подружку себе нашёл, молокосос?!" Даже голос разума, отчаянно твердивший: ну что может быть общего между огромным троллем и человеческим детёнышем? - был придушен крепкой рукой. Хотя ответ наверняка был на поверхности: Рохля, несмотря на размеры, ведь тоже подросток, а это такой возраст, при котором любопытство - один из движущих жизненных факторов.
  С непривычной горечью, удвоенным вниманием и очень пристрастно он стал изучать это бледное существо, этого... цыплёнка, посмевшего не бояться снежного тролля... к тому же явно вызывающего у неё доверие... Ничего особенного - на вкус гоблина девчонка была чересчур костлява, лыса, в смысле, не очень волосата - имелось ввиду лицо и открытые части рук, а её бледность вкупе с белыми волосами вообще вызывали у него отвращение - не жаловал он блондинов, которые были в основном среди высокорождённых и людей - зелёная пупырчатая лягушка в его глазах была гораздо симпатичней.
  Нет, конечно же Рохля не был злюкой и не обижал понапрасну никого (особенно людей готовящих и подающих еду), и мог даже поощрительно улыбнуться, после чего только каждый четвёртый мог продолжать общение с "тёмным", но чтобы вот так...
  Худук не испытывал столь мучительных чувств даже когда его воспитанник пересекался (очень редко!) с представительницами своего племени. Тот легко и без сомнений прекращал "отношения" и уходил с друзьями дальше. А к членам команды он тем более не ревновал, при том, что все от Ройчи до Листочка очень хорошо относились к рыжему, баловали и берегли его, ясно осознавая его слабости, не взирая на внушительные размеры. А тут... Какая-то даже не драконица, а змеючка окрутила его малыша! Чем, интересно, она его искусила? Не худой же ляжкой, что по аппетитности уступит шее иного гуся?
  - Не понял, это что за явление? - пробурчал он максимально холодно, сверля недовольным взглядом человеческое дитя, эту ещё недоженщину.
  Она приоткрыла глаза, совершенно не обращая внимания на хмурый взгляд гоблина, сделала очередной глоток, со вздохом опустила кружку на стол и вполне серьёзно сказала:
  - Здравствуйте.
  В её недетском изучающем взгляде было всё: вежливое любопытство, интерес, внимание, но только не испуг. Даже толики опаски Худук не обнаружил в ней. И ощутил, как закопошилась в нём злость...
  Внезапно почувствовал на себе ещё один взгляд... Это Рохля, предположивший некую неясность, открыл один абсолютно не сонный глаз и прищурено посмотрел на воспитателя. А девчонка невозмутимо потянулась, заправила длинную светлую прядь за ухо... и положила ладошку на лапу тролля...
  Этот жест окончательно добил Худука. Ишь, какая наглая и хитрая! Но, продолжая тщательно сдерживать кипящие эмоции, ядовито поинтересовался:
  - А не боишься, что вот сейчас, пока никто не видит, тюкнем тяжёлым по голове и съедим всухомятку? Я так и быть, возьму голову - люблю, понимаешь, мозги - особенно такие, молоденькие, не загаженные ещё глупостями. А троллю достанется твоя костлявая задница - он любит косточки погрызть, благо с зубками всё нормально.
  - Нет, не боюсь, - она безмятежно посмотрела в глаза гоблина. - Во-первых, вы сами ответили на свой вопрос: я чересчур худа, чтобы представлять гастрономический интерес. Так что потребить меня можно разве что под пиво, а никак не в сухомятку. А, извините, я оного напитка на столе не наблюдаю. - Рохля издал звук, весьма похожий на возмущение - он вообще-то предпочитал пиво ничем не портить, но эту ли мысль он пытался до них донести, Худук не понял, у девочки же на лице появилась лёгкая улыбка, которую при должном внимании можно было наречь ухмылкой. - А во-вторых, это в принципе невозможно. Потому что вы, Худук - добрый.
  Какое-нибудь тяжёлое магическое воздействие произвело бы на него меньшее впечатление. Он услышал, как хрюкнул Рохля, а потом звуки исчезли. Остался один равномерный звон. Так бывает, когда тебя лупят по голове пустым мешком из-под крапивы...
  Сколько длилось это выпадение из реальности, гоблин не знал, но как-то вдруг он увидел перед собой встревоженные зелёные глаза и попытался протолкнуть из глотки слова:
  - Не... понял...
  Девочка поджала губы, словно поражаясь его непонятливости.
  - Вы - добрый. Потому что злой не смог бы воспитать из Рохлика такого хорошего человека...
  - Рохля - не человек! - взорвался гоблин, подскакивая с места и, что бывало не очень часто, глядя сверху вниз.
  Девочка чуточку удивлённо, каплю недоумённо и совсем чуть-чуть с обидой, но хладнокровно смотрела на разъярённого гоблина и как бы спрашивала: "Ну и что? Человек - не человек - это всего лишь слова. Только разум может наполнить их смыслом".
  Худук почувствовал, что ему становится душно, неуютно и... стыдно под, кажется, понимающим взглядом, и он, превозмогая трусливо прущую наружу вежливость и дипломатичность, рявкнул что есть силы:
  - Рохля, а ну, подъём! Нас ждут дела!
  И сдёрнув со спинки стула плащ, поспешил на выход из зала.
  Слава Гудруму, Рохля всю дорогу молчал. А ведь при всей своей простоватости, он мог изречь нечто этакое, наступающее на мозоль совести и зажимающее её яйца в тиски непростых размышлений, к которым гоблин, смятённый и расстроенный отчего-то, сейчас не был готов.
  Непонятно, отчего его так накрыло? Неужели славный человеческий детёныш может конкурировать с ним, взрослым, циничным, да что там говорить, жестоким "тёмным" во внимании к иному "тёмному", выращенному, можно сказать, из пелёнок? Но эти слова, будто он "добрый", сказанные настолько уверенным в собственной правоте существом, выбивали почву из-под ног. Тут уже даже не помогала самоирония. Интересно, чтобы сказали по этому поводу его соплеменники? Выгнали повторно, как слабака?
  Ввиду конечного пункта их путешествия: гостеприимно распахнутых дверей под высвечивающимся в подрагивающем свете факела вывеской "Стриженный кабан" и грубо намалёванной рядом рожей, слегка напоминающей свиное рыло без щетины, с обрезанными чуть ушами и укороченным пятаком, Худук выбросил перед важной встречей из головы совершенно ненужные мысли о доброте (вернее, отложил их на потом) и гуманности (вот вернётся, он устроит вредной девчонке какую-нибудь пакость!).
  Поздней ночью у Изила было людно, как ни странно, но так - без демонстративного веселья и особого эпатажа. Стоял негромкий гул, сидели в основном мужчины трёх категорий: подозрительные лица и работяги, не смешиваясь друг с другом - вроде как местные, по тихому напивались или коротали бессонную ночь - третьи, беженцы, их легко было определить по неприкаянному, потерянному виду и самой разнообразной классовой одежде: от купеческой туники не самого лучшего качества и крестьянского жупана до потёртого, но чистого дворянского камзола. Изобилие посетителей, как понял гоблин было следствием демократичности цен и удобоваримого покоя - стену у стойки и у дверей подпирали два здоровых лба, словно братья, с тупыми выражениями на лицах глядящие в зал. Ну и качеством - по запаху определил Худук - выпивки и еды. Он покрутил носом - терпеть бурду и тушёных кошек с кислой прошлогодней капустой он был не намерен.
  Ловко скользя между посетителями, к ним спешил мальчишка. Худук хмыкнул: ну да, это его, недоросля, могут не заметить (не принять во внимание, проигнорировать вначале), а вот Рохлю, которому пришлось наклониться в почти пятилоктевом дверном проёме, проигнорировать было сложно - даже в глазах вышибалы мелькнул интерес, когда ему пришлось приподнять голову и упереться носом в мощный бицепс снежного тролля собственной персоной.
  В какой-то момент в зале наступила неожиданная тишина, расцвеченная неприязненными, любопытными и равнодушными взглядами. Худук и так не отличавшийся невозмутимостью, развлекался - скалился во всю зубастую пасть, смело и прямо встречая все направленные на него взгляды, двигаясь между плотно сидящими посетителями - зал Илию не мешало бы расширить. Хотя трактирщик в хорошую погоду и подходящее время года и суток наверняка выносил запасные столы и лавки на свежий воздух. Но не сейчас.
  Парнишка провёл к отгороженному плотной тканью от остального зала столику, который словно бы прятался в нише, но недалеко от очага, жар которого тут был достаточно ощутим. Такое место для очень дорогих гостей.
  Худук остановился, уперев руки в бока и внимательным взглядом окинул сидевшую тут троицу. Ничего, что он возвышался всего лишь на локоть над столешницей - никто и не думал смеяться. Рохля в этот же момент тоже отрабатывал свою роль в подобных ситуациях: глядя куда-то в сторону, тщательно елозил пальцем в ноздре в поисках завалявшихся там сокровищ.
  - Ну, кто тут такой смелый? - спросил гоблин равнодушно, по очереди вглядываясь в серьёзные лица.
  "Тёмному" понравилось, что взгляд его встретили твёрдо, без особой почтительности, но и без сомнения. Только "купец" слегка взбледнул, когда гоблин чуть надавил на сознание своим доставшимся по наследству Даром. И ответил именно он:
  - Мы - "ночные" - Три тюльпана Гравии. Точнее, их остатки. - Слова дородного дядьки в просторном халате что-то значили. Худук буквально кожей почувствовал усилившееся внимание троицы. Но он не был агробарцем, и все эти названия были для него пустым звуком. Впрочем, наверное пока. Поэтому он состроил значительную рожу и важно кивнул - в конце концов, некоторые сведения он мог выяснить и позже. Но не нужно быть чересчур умным, чтобы понять, что "ночной" в сочетании с "цветком" - наверняка название одной из бандитских группировок столицы. Худук промолчал, ожидая продолжения, и многозначительная пауза завершилась. - Небольшой исторический экскурс, уважаемый...
  - Худук Ял"Айюм, - учтиво представился гоблин. - Можно просо Худук. Все, кому положено, знают меня под этим именем.
  -... Худук Ял"Айюм. Меня зовут - Гамза. Вот это, - движение рукой вправо, на крепкого и высокого, с телом молотобойца, абсолютно лысого здоровяка, поблёскивающего цепкими глазами из-под кустистых бровей, - Бивень. А слева от меня - Проводник, - сидевший со сложенными руками карлик, пожалуй, был не выше гоблина, крупная седая голова с умиротворённо прикрытыми глазами и расслабленными чертами - как у спящего - лица, была прислонена к спинке кресла. Что-то было в нём не так... И "купец", будто почувствовав вопрос, ответил своим бархатным вкрадчивым голосом: - У него есть полезное умение общаться с только-только умершим человеком. И не только, - улыбнулся. Так могла улыбаться ящерица - по привычке, когда это действие легко перепутать с зевком. А Худук мимолётно подумал: "К чему относится "и не только"?". К более широким возможностям карлика или умению общаться с мёртвыми представителями старших рас? О-о-очень любопытный Дар. Если подумать, то и сам гоблин не отказался от такого довеска к своим возможностям.
  Итак, представление завершилось, и купец начал свой рассказ с небольшого отступления в славное прошлое, плавно переходящее в не очень приятное настоящее и, прямо скажем, совсем не радужное будущее. Худук слушал внимательно, изучая эту колоритную троицу равных по положению главарей, а параллельно, кивая головой в ключевых местах - мол, услышал, лихорадочно размышляя, во что может вылиться этот разговор, и что от него захотят попросить - потребовать эти, отнюдь не безгрешные персонажи. И как, собственно, выкручиваться из сложившейся ситуации?! Рохле вон хорошо - второй кувшин опорожняет и приканчивает блюдо с аппетитными блинами (сам гоблин, как и "ночные" пока не притронулся ни к еде, ни к питью - всё-таки, когда есть хоть малейший шанс, что переговоры завершаться стычкой, то лучше не отягощать себя убийством "преломившего хлеб").
  В общем, клан "ночных" "тюльпанов", то есть городских воров, убийц, попрошаек и прочего отребья до недавнего времени контролировал несколько районов столицы, скажем так, не самых "жирных", как например порт, центр и "обитель сирот" (богатых особняков), тем не менее, на хлеб с маслом хватало и, не слывя чересчур воинственными или богатыми, у них всё равно была своя репутация - в общем, они числились умеренными и рассудительными, если такие эпитеты можно применить к криминальным элементам. Командная структура "тюльпанов" несколько отличалась от остальных бандитских группировок тем, что возглавлялась она всегда тремя старшими, избиравшимися из ближнего круга вассалов по мере выбывания в силу разных причин. Это были Голос, Даровитый и Боевик. До недавнего времени (несколько месяцев назад) такое положение вещей было незыблемым. А потом началась непонятная, вроде как не очень заметная возня в дворянских кругах, причём в самых высоких (впрочем, знать всегда любила острые ощущения). Это косвенным образом (выводы основаны на печальных фактах, догадках и слухах) зацепило и криминальный мир - к власти "ночных" "роз" пришёл Бешенный... Вот, пожалуй, и всё, дальше можно и не рассказывать. За короткое время напористый и очень жестокий (даже среди коллег по ремеслу) тот значительно расширил сферу влияния клана - по непроверенным данным "тюльпанов" Бешенный до начала переворота контролировал не менее трети столицы. В итоге кланы, что были против такого положения вещей и не пожелали присягнуть, были либо уничтожены либо их составы претерпели значительные изменения. Та же участь постигла и "тюльпанов". Вначале с переговоров не вернулась предыдущая тройка старейшин - их головы были потом подброшены. Следующие новоизбранные главари уже не чувствовали себя спокойно - на посту "боевика" сменилось трое, "голос" Гамза - был четвёртым - первые гибли в столкновениях, вторые как правило во время встреч с союзниками и противниками. Один Проводник остался из второго состава, и то лишь потому, что всё это время проводил под землёй в каких-то лабораториях, как понял Худук, по приготовлению наркотиков. Короче, "тюльпаны" теряли людей и территории. А когда "соседи", "ирисы" заключили союз с "розами", а стража принялась зверствовать и бомбить конкретно их притоны и относительно легальные места, они поняли, что это - конец, и лишь из чистого упрямства остатки некогда многочисленной группировки легли на дно. То есть, прекратили всякую деятельность. Но при этом в пол глаза следили за происходящим, были в курсе того беспредела, что творили в столице объединившиеся драконы Бешенного и новоцерковники при поддержке нескольких великих семейств. Миссионерская, достаточно осторожная деятельность шавок "роз" тоже не прошла мимо их внимания. Тем неожиданнее была для них эскапада появившихся из ниоткуда двух "тёмных", этак походя заваливших троих "ночных" - соперников, а потом ещё пятерых не самых слабых вассалов. "Тюльпаны" продолжали любопытствовать, но очень осторожно, ибо "тёмные" выплыли из-под крылышка весьма опасного Старика. Но как выяснилось, они были наёмниками, причём не местными и к епархии Гарча не имевшими никакого отношения. А потом начались беспорядки, и цеховые старшины приняли решение перекрыть границы района, а прибывающих беженцев фильтровать на предмет шпионов, "ночных" и иных неблагонадёжных элементов. Последнее рассекречивание Худуком "роз" и сподвигло старших "тюльпанов" выйти из тени и пообщаться с безусловно перспективным "тёмным".
  Худук и бровью не повёл на сомнительный комплимент. Ему не приходило в голову ничего путного, что конкретно нужно от него этим неудачникам. Ведь, как ни крути, возможность вписаться в историю они потеряли из-за отказа пристать или влиться - без разницы, дракон их возьми, к Бешенному. А с падением Ремесленного квартала и прихода новой власти, их неизбежно отыщут передушат по-тихому, как цыплят. Но опять же, они наверняка знают это и без него. Но как он, маленький гоблин может повлиять на ситуацию? Какие безумные идеи бродят в головах этих отчаянных (или отчаявшихся?) людей, Худук пока не мог предположить.
  Но разговор надо было начинать.
  - А что, господа бандиты, яйца мешают тихонько сидеть по погребам? - он издевательски осклабился, ни мало не заботясь о сохранении душевного равновесия собеседников.
  Бивень нахмурился и потёр перебитый нос, Гамза недовольно поджал губы и ещё больше прищурился. Лишь Проводник остался невозмутим. В это же время Рохля перестал чавкать и демонстративно шуметь и окинул очень внимательным взглядом сидящих за столом.
  - Ладно, - гоблин поёрзал на стуле, - говорите, что вам надо от меня, да пойду наконец-то спать. А то, знаете ли, я только с дежурства, в которое, между прочим, ходят не только тупые "тёмные", но и работяги района и беглецы со всей столицы, - многозначительно воздел брови.
  "Молотобоец" заиграл желваками, сжал кулаки, отчего рельефная волна прошла по всей длине рук. Гамза же наоборот словно бы успокоился и тонко улыбнулся.
  - Мы наслышаны о вашем бесстрашии, уважаемый Ял"Айюм. И никак втроём не придём к единому мнению, что это: недалёкость, глупость, или действительная уверенность в своих силах.
  - Ну, допустим, - усмехнулся Худук, - и дракона можно обозвать земляным червяком и приписать неприсущее ему умение зарываться поглубже. Но однажды, - он неожиданно пригнулся в их сторону и негромко процедил, - можно не заметить, как выпадешь из задницы тщательно запечённой какашкой, уже не способной к пространным рассуждениям и воззванию к отсутствующему голосу разума.
  - Хорошо сказано, - хладнокровно ответил "голос" и тоже посерьёзнел. - Уважаемый, Я"Айюм...
  - Можно просто Худук, - раздражённо перебил гоблин.
  -...Худук, нам терять есть что, но, прячась по углам, мы не сможем это сохранить. Политику клана нужно менять, - "а не поздно?", - в этом мы все согласны, в том числе и наш "боевой" старейший, - короткий взгляд в сторону молотобойца; отчего-то в его словах Худуку почудилась ирония. - В силу этому мы хотим нанять вас в качестве... э... военного вождя.
  За сегодняшний день, вернее, ночь, у Худука во второй раз отвалилась челюсть, причём с таким стуком, что впору было проверять, не треснула ли дубовая столешница. Вначале он был "добрым", а теперь ему предлагается возглавить неких городских бандитов без всяких его на то пожеланий. А между тем "голос" продолжил лить воду.
  - При всех ваших резких реакциях на угрозу, мы смогли убедиться в вашей рассудительности и удостовериться в эффективности действий в критических ситуациях. Объясняю наши резоны, отчего мы обратились к вам, совершенно постороннему разумному. Это, кстати, первый аргумент - вы беспристрастны, и, судя по реакции на некоторые наши реалии, действительно издалека и не можете быть чьим-либо шпионом или подконтрольным кому-либо. А то, что вы - "тёмный", да ещё владеющий Даром... - пауза, на которую гоблин ответил понимающим смешком, - лишь подтверждает предыдущие выводы - контролировать вас было бы чересчур сложно. Второе, - Гамза наклонился, чтобы налить себе вина... но его уже не было - Рохля-то не отвлекался на всякие разговоры, у него как ни как, образ. "Голос" щёлкнул пальцами, тут же прибежала молоденькая служанка, и вскоре на столе всё было обновлено. Как только суета в закутке прекратилась, он продолжил. - Второе: вы - наёмник, то сеть при достижении договорённости постараетесь, - сделал акцент на этом слове, - придерживаться условий контракта, - и внимательно посмотрел на гоблина, на что тот пожал плечами - в Агробаре, как он заметил, по разному относились к вольным бойцам: дворяне и военные скептически. Почему бы городским "ночным" не испытывать к ним доверия - хотя идея сама по себе была смешной. Но как говорил Ройчи: работа есть работа, и пока заказчик не обманул тебя, ты обязан выполнять условия договора. - Энная сумма, ваш опыт и наша поддержка для выживания - серьёзные составные для взаимовыгодного сотредничества. И третье: вы находитесь поблизости от Старика, который несомненно является ключевой фигурой защиты Ремесленного квартала...
  - Не очень-то мы ладим, - буркнул Худук.
  - Поверьте, Худук, я знаю, что такое быть в немилости у Хромого Гарча, - криво усмехнулся собеседник. - Не думаете же вы, что у нас не было трений с ним? - вопрос, как говорится, не требовал ответа. - Но сейчас это не важно. Главное, что вы рядом, и будете в курсе возможных изменений обстановки. При этом, при благоприятной ситуации нас можно использовать для защиты района.
  - Да? - скептически зашевелил ушами Худук. - Как? Подсылать убийц к вожакам очередной толпы, намеревающейся пересечь границу с агрессивными намерениями?
  - Почему бы и нет? - вполне серьёзно отреагировал Гамза. - Спектр наших возможностей весьма широк, и человек с фантазией много что может придумать и добиться.
  - Отчего бы вам тогда не выбрать подобного "человека" из своей среды? - спросил гоблин, задумчиво барабаня по столу.
  - Увы, - Гамза безрадостно улыбнулся, - самые умные уже в небесных чертогах. При том, что "тюльпаны" сильной инициативностью никогда не отличались. Вот вы - вполне решительны... - он помолчал, бросив короткий взгляд на Проводника. - Каждый должен заниматься тем, что умеет, при этом стоит реально оценивать свои возможности. Вот я, например, со времён буйной молодости не участвовал в уличных разборках. Это не значит, что я разучился держать в руках правильную сталь. Но по ощущениям чувствую, что размяк. Если бы не беспорядки, мне вряд ли пришлось столь глубоко погружаться в такие дела клана. Моя специализация несколько иная... - он печально кивнул гоблину, который примерял на собеседника шкуру то ли банкира, то ли крупного ростовщика, то ли клерка высокого ранга, в котором несмотря на безобидную добродушную внешность ощущался стальной стержень и опасность. - И у нас есть изначальное условие, без которого договор не будет возможен, - Худук недовольно покрутил носом - ещё не согласился, а условия уже сыпятся, как из рога изобилия! - В самом крайнем случае нужно будет организовать эвакуацию из опасного района, - видимо, что-то такое выразительное мелькнуло в глазах гоблина, что он поспешил уточнить. - Имеются ввиду семьи.
  За столом повисла тишина. Честно говоря, Худуку ну никак не хотелось вмешиваться во всё это, взваливать непонятные обязательства, которые он, временный здесь товарищ, очень даже может быть, не сможет выполнить. Гоблины - существа ужасно недоверчивые. А тут эти хитрые драконы, "безынициативные", что норовят спрятаться за спину маленького, но решительного "тёмного" - глупость какая-то. Складывается впечатление, что они просто хотят быть в курсе событий, при этом привлекают кого-то со стороны, кем легко можно пожертвовать. Или подставить - к примеру, тем же самым "розам". Да ещё столь обленились, что ни думать, ни действовать самостоятельно не получается - яйца столь отяжелели, что таскать их на себе - уходят последние силы. Плюс обросли жёнами и детьми, которых очень хочется вытащить из этой задницы, в которую постепенно превращается квартал. М-да, может действительно размякли... Что не скажешь, глядя на эти рожи. Один ему может продать ослиную какашку, второй - завязать уши на затылке, а третий... А третий самый приличный, потому что общается исключительно с покойниками...
  С другой стороны - это ведь интересная задачка. Что ему тут зря скучать с Рохлей, поджидая товарищей? И неужели эти глупцы (эпитет дан авансом, на случай обмана), глядя на него с высоты своего роста, ослеплённые собственной хитростью и коварством (что, с точки зрения "тёмного" исключать не нужно ни в коем случае) думают, что можно его, представителя самого продвинутого народа, обмануть? Ну-ну. Поглядим, если что, проверим крепость их пупков... А заодно ведь действительно можно использовать этих прячущихся по норам крыс на благо района. Или, в крайнем случае, для поисков задержавшихся где-то товарищей. Его место пока здесь, в Ремесленном квартале, без друзей он и не подумает уходить, так почему бы не воспользоваться услугами "лояльных" "ночных"?
  Он тяжело вздохнул, не решаясь озвучить обдуманное, уши нервно подрагивали, а нос наоборот замер в нерешительности. Сомнения - признак того, что и он тоже размяк, привык за время совместного с компанией путешествия доверять действиям Ройчи и остальных (иногда под настроение вмешиваясь в общие планы).
  Гамза воспринял это по-своему и произнёс то, что, в принципе помогло гоблину принять решение. Но и повергло в серьёзное смятение.
  - Помимо скреплённого договора мы согласны принести вассальную клятву. Я так понимаю, временную - до окончания активных действий, - он наклонился к Худуку. - Поймите, Ял"Айюм, о нашей серьёзности может говорить тот факт, что на встречу пришёл не один я, а все трое. А также степень нашего доверия - в раскрытии личин и... иных сведений.
  - А сколько вас вообще? - уточнил посмурневший гоблин - ему не улыбалось вешать на свою шею целую толпу не самого благонадёжного народу.
  - До пятидесяти, - уклончиво ответил "голос".
  Это было просто невероятно! Так не могло быть, чтобы представители иной расы просили помощь! Люди - у "тёмного"! В такой критический момент! От этих бледнокожих можно сойти с ума - он представить себе не мог такого удара по яйцам! Прямо-таки сапогом, оббитым железом.
  - Хух, - он громко выдохнул, опустив голову. Шутить как-то вдруг расхотелось, ибо коль боги смеются над тобой, остаётся лишь делать соответствующую случаю мину - будто жрёшь разбегающихся с недельной давности завтрака тролля тараканов, усы и лапы которых неприятно колют, щекочут нёбо и гланды. - Значит так: насчёт денег согласен, но это мы обсудим чуть позже. Присяга и прочие клятвы на крови мне не нужны - слишком это серьёзные и опасные вещи - уж поверьте, мне, "тёмному", об этом известно много. Становится главой или кем-то там: старейшиной, князем, воеводой вашим, у меня нет ни малейшего желания, тем не менее, в роли военного консультанта я быть не против, - он окинул их тяжёлым взглядом - Но с этих пор вы прекращаете свою... преступную деятельность, и по мере сил подключаетесь к обороне квартала - это не обсуждается, обирать беженцев или соседей, по несчастью находящихся рядом вы не будете. Ваши специфические умения я подумаю, как можно использовать для защиты этого возможно последнего островка спокойствия в Агробаре - наверняка уже выстроилась очередь из бешенных драконов, мечтающих пошарить у нас за пазухой или пощекотать железом рёбра. Но предупреждаю: те, кто не пожелает подчиняться "тёмному", горько об этом пожалеет - я умею быть вредным и... злым, - оскалился. - Вон, у Изила поспрашивайте...
  - Не беспокойтесь, Худук, дисциплина у нас на уровне.
  - С этим разобрались. Со своей стороны могу сказать, что при неблагополучном развитии событий постараюсь обезопасить ваших близких. Но не вас - ибо вы - потенциальные солдаты, и ваш долг - с оружием в руках защищать свои дома, а не отсиживаться за спинами других, - немного пафосно завернул он; "что я несу?!" - встревожено пискнул внутренний голос. - Клятву давать я не собираюсь, поэтому советую удовлетвориться моим словом - как бы это ни звучало для вас неожиданно, - он криво ухмыльнулся, - к своим обещаниям я отношусь весьма трепетно, и только о-очень крупный дракон - в том случае, если он наступит на меня и раздавит, может помешать выполнить взятые обязательства. Если же вас такой расклад не устраивает, то можем тихо-мирно разойтись и сделать вид, что друг друга не знали, - в этот момент Рохля, с момента речи "мамы" переставший изображать из себя "тупого тёмного", многозначительно выставил на столешницу кулаки - нормальная профилактика от глупости.
  Что-то такое мелькнуло в глазах Гамзы, сидящего с вежливо-натянутой улыбкой - неудовлетворение и... опаска, что ли - конечно, думает, небось, каким надо быть, гм... недалёким, чтобы довериться "тёмному"? Тем не менее, переглянувшись с Бивнем и несколько долгих мгновений вглядываясь в Проводника, "голос" согласно качнул головой.
  - Пока нас это устраивает. Поясняю, почему: считаю, что изменения обстановки могут подвигнуть нас на... уточнения взаимоотношений. Главное, что ради выживания мы готовы идти навстречу друг другу.
  Худук едва не хмыкнул: касательно выживания у него было своё мнение, даже с учётом враждебности города - слишком у него велик опыт в этой науке. При этом ему не совсем понравилась формулировка "ночного", но, чуть помедлив, он важно согласно кивнул и более свободно развалился на стуле. Тролль тоже пошевелил плечами и подвинул лопатообразной лапой старшему товарищу кружку с вином, которую тот, недовольно покрутив носом - "вино - это же не пиво!" - взял, чтобы смочить глотку. После чего гоблин, приняв свой естественный вальяжный насмешливый вид, сказал:
  - Вы поймите, я здесь временно. Мне всего лишь нужно дождаться товарищей. А потом мы наверняка будем искать выход из города. И вот тогда мы точно пригодимся друг другу. Скажу по секрету и без ложной скромности, что с моими друзьями - наёмниками ваши шансы выйти из передряги целыми возрастают на порядок, - он самодовольно улыбнулся.
  - И насколько велик ваш отряд? - настороженно уточнил Гамза.
  - Да парочка "светлых" и человек, - этак небрежно ответил Худук, после чего брови у "ночного" непроизвольно изумлённо взлетели - при чём, о причине подобной реакции, естественно, можно было только догадываться.
  И вдруг в следующее мгновение он взлетел на стол, у горла Гамзы сверкнул тяжёлый гоблинский кинжал, а на плечо тролля легла невесть откуда взявшаяся дубина, при этом он сместился чуть назад и влево, с тонким намёком, что в любой момент может достать каждого неосторожного.
  - А теперь хватит просаливать мои яйца - они мне дороги в естественном виде, и говорите, какого дракона вы дёрнули меня?! Я вам что, специалист по спасению бандитов?! Нечего водить за нос - он у меня чересчур хрупкий! Какого ящера обратились ко мне? Только правду!
  Взбледнувший "голос", стоит отдать ему должное, быстро пришёл в себя и, не взирая на острие, упирающееся в кадык, бросил взгляд на молчаливого и будто спящего карлика и... улыбнулся.
  - Увжаемый Ял"Айюм прав. Есть ещё одна причина, из-за которой мы позвали вас. Главная, - он сделал эффектную паузу, наслаждаясь недоумением и хмурым видом только что улыбавшегося "тёмного". - Это Проводник сказал нам, что нам нужно искать двух "тёмных", один из которых, из маленького народа, с Даром - и они якобы помогут нам выжить, - он хмыкнул достаточно искренне. - Мы ещё удивились, откуда в Агробаре "тёмные" с Даром? Возможно дроу? Но они уж совсем не частые гости в королевстве... Впрочем, как и снежный тролль. Да и гоблины чересчур... редки в столице - где-то в глуши возможно и живут их общины. Если бы орки, которые достаточно толстокожи, чтобы не обращать внимания на реакцию людей и не бояться ответить, не взирая на социальное положение. Но с Даром?.. - он осторожно сглотнул, кадык очень нервно реагировал на близкое присутствие лезвия, хотя Худук, уже услышавший достаточно, всё равно не спешил убирать кинжал. Из вредности. - И тут появляетесь вы, играючи разбираетесь с посланцами Рыжего Кари.
  Гоблин наконец-то перевёл прищуренный взгляд с шеи говорившего на невозмутимого карлика, волосы которого были заплетены во множество косичек и едва заметно шевелились, словно от сквозняка.
  - Ещё он сказал, что с вами удача, - отчего-то тихо добавил Гамза - словно боялся спугнуть оную.
  Худук скривился.
  - Если синонимом неприятностей стала удача, тогда да - я знаком с этой капризной дамой, - и неуловимо быстро убрал кинжал в ножны на поясе. - Надеюсь, вы не в обиде? Мы с вами рассчитаемся. И если добудем дракона, то по-честному отдадим самую аппетитную часть тела - задницу... А теперь поговорим о золоте... Мне просто на ум пришло одно соображение: что, если вы будете платить только мне, мои друзья могут обидеться? И тут на вас играет тот факт, что нас немного. Поэтому стоит выбрать золотую середину между нашей, так сказать, малочисленностью и любовью хорошо покушать. Вон, обратите внимание на малыша - с виду безобидный увалень, а жрёт, что три дракона после годичного поста. Так что не стоит жадничать...
  
   * * *
  
   Глава 6.
  
  Комната выгодно отличалась размерами в отличие от остальных помещений гостиницы, являвшихся по сути едва больше келий на ночь - для не очень прихотливых постояльцев, тем не менее, для него обстановка в них, с коврами, шторами, драпированными тканью стенами хотя бы намекала на создание уюта, здесь же всё было подчинено спартанским вкусам хозяина кабинета далёкого от внешней мишуры. Зато одну стену занимал книжный стеллаж, другая была увешана разномастным - и отнюдь не декоративным - оружием, всё обшито деревом, на окнах предусмотрены крепкие ставни, в дальнем углу простая дубовая кровать, застеленная шерстяным одеялом, широкий круглый стол и до десятка стульев вокруг с высокими спинками. Вот и весь антураж кабинета Гарча, хозяина постоялого двора, таинственного молчуна, преданного вассала и негласного руководителя обороны ремесленного района... До момента неожиданного появления очень высоких дворян.
  Сейчас расположились за столом, ведя неспешную беседу о всяких пустяках (беспорядках в городе по молчаливому согласию было решено не вспоминать, дабы не теребить свежие раны) наследная принцесса Лидия, маркиз Фиори РоПеруши и граф Дремайр РоАйци.
  Девушка отмалчивалась, задумчиво глядя на трепещущие огоньки свечей в средине стола и отщипывая по виноградине из грозди перед собой. Выглядела она устало, несмотря на то, что почти сутки уже находилась здесь, в относительно спокойном месте - толком выспаться не удалось: заботы по расселению, встречи с цеховыми старшинами, осмотр самого района и прочие мелочи, от которых зависела жизнь, требовали её внимания. Хотя по мнению Фиори Лидия чересчур уж погрузилась в дела. Но тут уж ничего не поделаешь: лучше так, чем предаваться унынию. Тем более, в работе есть определённый положительный целительный момент - ужасы произошедшего отходят на второй план.
  Да и сам маркиз тоже не мог похвастать активной работой языка, а делал весьма заинтересованный вид, выслушивая пространную и чрезвычайно эмоциональную (как бы это не очень вязалось с образом убелённого сединами, но сохранившего всё мужское обаяние и телесную крепость графа) речь собеседника, пытавшегося втемяшить в голову более молодого благородного прелести соколиной охоты. Крупный и слегка раздобревший, что, впрочем, не очень портило его, РоАйци трубным басовитым голосом, от которого всё внутри начинало резонировать (наверняка женщины падали к ногам, стоило ему лишь открыть рот) вёл себя как мальчишка, описывая одно из своих любимых развлечений.
  РоПеруши улыбался, кивал согласно или восхищённо, но мысли его были совсем не об охоте, которую он, несмотря на принадлежность к одной из самых знатных семейств королевства считал занятием бесполезным и глупым (но при этом ему хватало понимания того, чтобы молчать о такой крамоле). Чем предаваться самобичеванию и посыпанию головы пеплом или иной крайности - фатализму в своей самой отвратительной форме: "как будет так и будет", маркиз предпочитал всё время думать: как выжить? Это было общее направление мысли, состоящее из множества вопросов, чрезвычайно важных по отдельности: как спасти принцесс, как сохранить королевство, кто враг, как продержаться в квартале до прихода подмоги, как уговорить Лидию уйти и...
  Неслышно отворилась дверь - только сквозняк колыхнул огоньки свечей - вошёл Гарч. Граф замолчал, вопросительно глядя на хромого. Остальные тоже обернулись. Хозяин кабинета бросил невыразительный короткий взгляд на сидевших и тут же опустил его. Стало ясно, что он увидел всё.
  - Добрый вечер, Ваше Высочество, ваши милости...
  - Уже ночь, вообще-то, - пробурчал про себя РоАйци - но так, не очень громко и без особого недовольства.
  -... Извините, что заставил вас ждать, но нужно было решить несколько вопросов, без которых мой доклад был бы неполным.
  Маркиз с иронией подумал, что старый его знакомый не меняется. Вроде как извинился перед более высокими по статусу персонами, но прозвучало это при этом столь равнодушно, будто это была пустая формальность. Можно было решить, что он тоже будучи дворянином, пытается показать себя ровней, но Фиори наверняка знал, что это не так - Гарчу на подобные вещи было наплевать, он одинаково ровно общался и с нищим, и с принцессой (возможно король да герцог РоПеруши могли похвастать более уважительным отношением, но первый уже был мёртв, а второй далеко - чтобы проверить это). При том, что сам он пришёл вовремя - это благородные господа объявились пораньше и теперь чесали языки, расслабленные, попивая вино...
  - Начнём? - вопросительно оглядел сидящих за столом маркиз и остановился на Гарче, серьёзно посмотрел в его холодные, непроницаемые, как зимняя ночь, глаза - в уголке губ едва обозначилась морщинка, намёк на дружескую улыбку. - Барон РоПеруци, вам слово.
  Гарч поморщился как всегда при упоминании титула - в силу каких-то, не до конца ему понятных причин тот предпочитал оставаться просто фигурой под известным всем именем. Остальные присутствовавшие не удивились - маркиз их уже просветил по поводу истинного статуса хозяина безымянного двора, как вассала семьи Западного предела, так и положения правой руки начальника тайной службы.
  - Итак, - Гарч положил руки с крупными и мозолистыми, похожими на корни дерева ладонями на стол - к вину он не притронулся, фрукты, ягоды и сыр проигнорировал и, втупив немигающий отстранённый взгляд над плечом графа в окно, начал. - Я проинспектировал склады ремесленников и купцов и должен сказать, что оружия у нас достаточно: от пехотных коротких мечей до копий, щиты и шлемы есть в наличии. Вот с доспехами хуже, но хватает кирас, кольчуг и простых защитных кожаных курток, укреплённых металлическими вставками. С продовольствием такое положение: с учётом уже накопленных мною запасов, продуктовые лавки и пекарня обещали прокормить район в течение двух недель без особой экономии и в течение месяца при жёстком контроле... и полной осаде.
  - Нужна охрана, - прогудел граф, только Гарч сделал паузу. - Склады продовольствия - первейшие цели для диверсий. И в случае голода среди населения.
  - Сделано уже, - Гарч качнул головой и посмотрел на графа вроде как одобрительно. - Есть две проблемы. Нехватка людских ресурсов, особенно профессиональных солдат - вооружить мужское население можем, но насколько подобное ополчение будет эффективно против регулярных войск, вы знаете сами. Десяток стражников, находившихся на территории района на момент бунта проблему не решают - при том, что в их лояльности я уверен. И вторая: недостаточная крепость внешней защитной линии. Напоминаю, что пост на мосту, самом слабом и явном месте для атаки - это несерьёзно. А канал преодолеть хорошо подготовленному отряду не составит никакого труда. При этом практически открыт подход района со стороны притока. Да, течение сильное, но подойти в шлюпках с корабля по течению - не проблема. Только за границу с Гномьей слободой мы можем быть более-менее спокойны. "Светлые", кстати, обещали поставить до десятка лёгких стреломётов и несколько тяжёлых катапульт.
  - Ух ты, - оживилась Лидия, до этого мрачно слушавшая Гарча.
  - Возвращаюсь к вопросу о слабой защите. Сегодня я с инженерами и каменщиками обошли квартал, и к утру они представят свои идеи. Но уже сейчас ясно, что идущие вдоль канала дома жильцам придётся покинуть, окна как минимум первых этажей блокировать, проходы баррикадировать. А также будет формироваться вторая линия обороны по улице Горшечников. На всякий случай. Для этого тоже нужен народ. Опять же обещали помочь гномы - со времён последнего погрома слобода стала очень хорошо укреплена.
  - Не поверю, - бросил граф, - что это за просто так. Гномы - и такой альтруизм...
  - У нас есть определённые договорённости. При том, что они заинтересованы в крепком соседе - строго говоря, граница с нами у них самая слабая, ибо испокон веков повелось помогать друг другу. И да, именно ремесленники укрыли "светлых" тридцать лет назад во время печально известных погромов и охоты за носителями Дара, когда гномы шли за компанию, - он поджал губы, несколько мгновений изучая графа. - Но да: пришлось кое-что пообещать. Точно также, как и владельцам лавок, мастерских и простым жителям, - он перевёл внимательный взгляд на принцессу, как бы говоря, что это её тоже касается.
  Лидия поняла всё правильно и твёрдо ответила:
  - Я сделаю всё, что в моих силах, чтобы компенсировать траты... - и запнулась.
  Повисла пауза, ибо всем и так было понятна недоговорённость: для того, чтобы выполнить обещание, нужно не только выжить, но и сесть на трон.
  Гарч согласно кивнул.
  - Я так и объясняю. Но, учитывая, что население не знает, что вы здесь, обещания беру на себя. Мне пока верят. Да и с пониманием в Ремесленном квартале всё в порядке. Так, дальше...
  Маркиз слушал доклад Гарча и думал, что любопытно так идёт совет - фактически говорит один человек, который проделал огромную работу и просто доводит до сведения высокопоставленных дворян (а по сути гостей, нашедших приют здесь во время бегства) состояние дел. Мало того, присутствие этих людей только ухудшает положение района, ибо мародёры уйдут, а им на смену может прийти новая власть, которую нельзя будет сюда пустить. Что ж, теперь и остальным нужно разделить ответственность и включиться в работу, которую так хорошо начал барон.
  - Последнее время доходят неприятные вести о каких-то непонятных бесчинствующих отрядах, продвигающихся в нашу сторону. По описанию они напоминают морских разбойников. Но точных сведений к сожалению нет: их количество, цели, к какому анклаву относятся - это всё пока вопросы без ответов...
  - Это точно пираты, а не "тёмные"? - неожиданно задал вопрос граф.
  Гарч без удивления посмотрел на него, словно ожидал услышать подобное.
  - Не точно к сожалению. Сведения предоставлены беженцами, которые, как вы сами понимаете, убегая в страхе, не могут адекватно соображать, даже если бы и смогли отличить урука от корсара. Но отсутствие ягиров, которых не заметить не возможно - а мы знаем наверняка и от вас в том числе, что в городе действуют именно наездники, а также яркий внешний вид, который никак не может соответствовать одежде "тёмных" воинов, дают возможность сделать такой вывод, - маркизу показалось, что в прежде ровном голосе представителя тайной службы мелькнули сарказм и раздражение.
  - Я к чему говорю, - невозмутимо продолжил граф, - может, мы решим проблему с потенциальными шпионами в самом районе? - на нём скрестились два озадаченных и один понимающий взгляды. - "Тёмные", - развёл руками, словно показывая, что и так всё понятно. - Давайте избавимся от них.
  - Причины? - холодно уточнил Гарч.
  - Да потому что они "тёмные", и гарантировать их верность не сможет никто. И потом, их вызывающее поведение - это верх неприличия, а такое положение вещей возможно в самом скором времени может вылиться настоящей бедой. Вот пример: мой племянник, сэр РоАйруци постоянно жалуется на гоблина. Я его понимаю и делаю скидку на возраст, он молод и горяч и пока на мир смотрит с большими заявками, но... Он говорит, что после каждой случайной, - подчеркнул это слово встречи с зеленокожим чувствует себя... плохо. И, соответственно, не может адекватно выполнять функции командира и инструктора ополчения...
  - Да это просто случайность, - не выдержал РоПеруши, хотя у него и мелькнуло определённое подозрение.
  - Ваша милость, - вступил в разговор барон, - не переживайте, выздоровеет ваш племянник, - твёрдо сказал он. - Я решу эту проблему, - граф недоумённо посмотрел на него - и в самом деле слова Гарча прозвучали несколько двусмысленно.
  - Мы не будем избавляться от них, - непреклонно заявил маркиз, перевёл взгляд на невозмутимую Лидию, отвернувшегося Гарча, а потом на прищурившегося недовольно графа. Распространяться о том, что эти "тёмные" спасли ему жизнь он посчитал лишним, как и о данных когда-то дней десять назад обещаниях о крове и покровительстве.
  - Я не предлагаю их умертвить, - прогудел граф, - давайте их просто выставим из района, - он доброжелательно посмотрел на Фиори. - Чем плохой выход? Пока не началось укрепление района и полной мобилизации населения - пока эти данные не известны этой парочке...
  Наступила неприятная тишина. Маркиз озабоченно посмотрел на принцессу, но та молчала, о чём-то напряжённо думая.
  - Выгнать из квартала "тёмных" - это верная для них смерть.
  - Не факт. Вон уруки преспокойно себе действуют в столице, и скорее они сеют смерть, чем кто-то пытается от них избавиться. От них одни неприятности - вон и с наёмниками Её Высочества поцапались.
  Спорить с графом, говорить, что большой военный отряд уруков, самых воинственных и агрессивных "тёмных" и парочка гоблин - тролль - это разные вещи, было бесполезно. Это было личное. Это был каприз - граф возможно и за разумных не считал своих невольных соседей по гостинице.
  - Не только, - проронил вдруг Гарч, и на него с одобрением посмотрел граф, а Фиори нахмурился. - Не только неприятности, - уточнил, а выражения на лицах оппонентов поменялись на противоположные. - "Тёмные" помогли информацией и делом в разгроме сети "ночных" печально известного Бешенного, забросившего свои щупальца в район. А также только благодаря им был предотвращён массовый прорыв агрессивно настроенной толпы на нашу территорию. При этом погиб один из кузнецов, и если б не гоблин, у которого, как выяснилось, есть хорошие целительские данные, мёртвых было бы гораздо больше.
  Он замолчал. Граф пожал плечами, как бы говоря: ну и что, а маркиз с надеждой посмотрел на принцессу. Та, словно почувствовав его взгляд, подняла голову, несколько мгновений смотрела в глаза, словно пытаясь прочесть там что-то. Потом повернулась к графу.
  - Мне тоже, если честно, подобное соседство не доставляет удовольствия... - не договорила, а Фиори ясно понял, что ещё хотела добавить принцесса: о непонятных отношениях Руфии и тролля, - но... - вновь глянула на маркиза. - Эти "тёмные"... действительно относятся к одной команде с теми наёмниками, что помогли нам вырваться из дворца? Как их...
  - Ройчи и Листочек, - напомнил Фиори.
  - Да, с ними?
  - Да, они - единая команда.
  Лидия улыбнулась графу.
  - Человек и эльф, но тоже с характерами - мне они тоже изрядно попортили нервы своим несносным поведением. Тем не менее, они не враги, - пожала плечами, как бы извиняясь. - В память об их своевременной и действенной помощи я тоже против того, чтобы прогнать "тёмных". Поверьте, граф, они ещё докажут свою полезность.
  Граф согласно кивнул, но было видно, что он недоволен.
  - Кстати, - решил сменить тему маркиз, - мы с Его Преосвященством ходили общаться с пленником, захваченным во время того штурма моста, когда проявили себя "тёмные". Собственно, этот "священнослужитель" и был заводилой толпы.
  - Святой отец? - вопросительно взлетели брови у графа, а Лидия заинтересовано подалась вперёд.
  - Что узнали?
  - Выявились такие страшные факты в лоне церкви, что... - он мрачно вздохнул. - Связь с "ночными", убийства святых отцов... Я потом вам подробно передам разговор, Ваше Высочество.
  Лидия не стала настаивать. Графу было не очень интересно - во всяком случае, он промолчал. А хозяин постоялого двора уже всё знал.
  Гарч поднял руку, привлекая внимание, переглянулся с маркизом.
  - Есть ещё один вопрос, вернее, мысли в этом направлении, - он покрутил шеей, стараясь размять её. - Несмотря на все наши приготовления и подготовку, серьёзную осаду района нам будет... очень сложно выдержать. Отсюда вытекает некий вывод: подвергать нешуточной опасности вас, Ваше Высочество, вашу сестру и Верховного кардинала мы не имеем права, - температура взгляда Лидии резко упала. - Поэтому разрабатываются несколько планов вашей экстренной эвакуации.
  Принцесса напряглась, выдвинула вперёд фамильный Берушевский подбородок. Но не успела разразиться гневной речью, как в дверь настойчиво постучали.
  Гарч недовольно шевельнул бровями - видимо, указания были весьма чёткие: не беспокоить. Но раз так настойчиво требуется его внимание, значит, что-то случилось.
  - Войдите.
  Ввалившийся запыхавшийся дюжий охранник, поприветствовав сидящих, остановил бегающий взгляд на хозяине постоялого двора (и не поймёшь, в курсе ли он о том, кто здесь собрался) и доложил:
  - Ваша милость, сбежал пленник из третьей кладовой. - Гарч нахмурился - там находился тот пресловутый "священник", о котором они недавно говорили. Мужчина продолжил ровным голосом. - Ударил служанку, принесшую ужин, затем оглушил охранника, почуявшего неладное и бросившегося на помощь. В итоге их обнаружили спустя какое-то время, когда служанка уже очнулась.
  - Это все плохие новости? Надеюсь, все живы? - проскрипел Гарч, сверля взглядом вестника. - О хорошем даже не спрашиваю: паршивца ведь не поймали?
  Мужчина отрицательно покачал головой.
  - Все... целы.
  Гарч понял небольшую заминку по-своему.
  - Служанке всыпать розг, охранника после осмотра целителя - в холодную - я после с ним поговорю, - он задумчиво побарабанил пальцами по столу, не обращая внимания на любопытствующих, но не вмешивающихся благородных. - Плохо, - он бросил короткий взгляд на маркиза, потом на Лидию и графа, повернулся к молча ожидающему распоряжений подчинённому. - Нужно усилить посты и бдительность на границе района. Передай об этом Мириулу, сержанту гвардейцев и наёмнику, - имелся ввиду Кол, единственно с которым Гарч общался по поводу защиты квартала.
  Только за вестником закрылась дверь, Гарч всем телом развернулся к столу и в упор посмотрел на принцессу, при этом на его лице, малоподвижном, сухом и изборожденном морщинами, не было вызова, впрочем, как и привычной в её обществе почтительности, а тем более подобострастия. Глаза смотрели изучающе и словно бы холодно и равнодушно. Вот только голос прозвучал мягко и увещевающе, что ли. Как с ребёнком.
  - А мы с вашего позволения продолжим. Ваше Высочество, ваша жизнь столь важна для королевства, что можно пожертвовать хоть всем Ремесленным кварталом, - поднял руку, останавливая готовую вспыхнуть принцессу, а маркиз про себя улыбнулся, наблюдая, как уверенно ведёт себя старина Гарч. - Но я надеюсь, что до этого не дойдёт. Мне тоже есть, что терять, - сухо добавил.
  - Чтобы не доводить дело до крайностей, и пока враг не вызнал о моём пребывании здесь, - видно было, что Лидия с большим трудом взяла себя в руки и говорит ровным безэмоциональным голосом, - нужно заручиться поддержкой верных дворян и послать к войскам, расположенным за столицей гонца - чтобы они пришли к нам на помощь.
  - Ваше Высочество, уже сделано, - вступил в разговор маркиз - они с Гарчем уже обсуждали этот вопрос. - Посыльные разосланы: и по городу, и за его территорию. Слава Единому, у барона есть подготовленные люди. Но всё равно есть ряд проблем, решить которые не так просто. Первое - время, ибо передвигаться по вспыхнувшему городу, наводнённому патрулями из "ночных" и ренегатов - стражников не так просто. Даже при специфических возможностях этих людей, как подготовленных разведчиков и диверсантов. А покинуть сам город - вообще ещё та проблема. Уже сейчас поступают первые данные от разведчиков, ещё раннее разосланных бароном, и вести их крайне неутешительны: потенциально преданные короне дворяне, которых и так по воле то ли злого рока то ли умысла в столице оставалось не так много, либо погибли, либо пропали, либо томятся в застенках. Военные части, которые не ушли из города для похода на шалюров или блокированы, или распущены, - он хмуро развёл руками. - Разведчикам дан приказ в случае попадания в руки врага ни в коем случае не разглашать заинтересованность Ремесленного квартала в преданных Берушам людей. Вплоть до смерти, - он вздохнул, поднёс к губам кубок с вином, сделал длинный глоток. - Вторая проблема - это персонификация врага. Фигуры, которые уже сейчас на устах, как враги короны, на самом деле могут оказаться всего лишь ширмой. Тот же лорд РоВенци, в измене которого я продолжаю сомневаться. Или лорд РоАйци, - прямой взгляд на графа, который, поджав губы, согласно кивнул, - никогда не отличавшийся чрезмерным тщеславием и властолюбием и имевший практически всё, не считая обязанностей Владетеля беспокойного предела, - заметил недовольный взгляд принцессы, поспешил продолжить. - Как бы то ни было, посыльные - разведчики, прежде, чем обращаться к лицам, к которым их отправили, даже к графу РоДизайши, ставка которого находится в нескольких днях пути, они обязаны удостовериться в том, что это не предатели.
  - Как это возможно? - криво усмехнулся граф. - Проверить?
  - Есть возможности, - уклончиво ответил Гарч, посмотрел на маркиза, потом на принцессу. - Но да, проверка поверхностная и полной гарантии не даст.
  Когда Лидия и граф ушли, маркиз ещё остался поговорить с хозяином постоялого двора. Истопник подбросил дров в камин, принёс Старику подогретое со специями вино. Сам Гарч переместился на кровать и, сидя, набросил на колени шерстяное одеяло - их общение и отношения наедине ещё больше отличались от того, как они держались на людях, даже при подчёркнутом дружелюбии и поддержке друг друга. Фиори относился к пожилому мужчине скорее как к наставнику и другу, нежели вассалу. Поэтому РоПеруши неспешно попивал вино, пока Гарч удобно устраивался на кровати, а вокруг него суетился слуга.
  - Какие у нас варианты ухода? - задал маркиз очень интересующий его вопрос.
  - По реке самый удобный, - ответил Гарч. - Понятно, что покинуть город не так просто - устье-то перекрыто. Зато, в крайнем случае, можно перебраться на другой берег либо попытаться подняться выше по течению. Я бы это сразу предложил, но сомневаюсь, что там будет безопасней, нежели у нас, - помолчал, сделал небольшой глоток глинтвейна, довольно прикрыл глаза и откинулся по подоткнутые сзади полушки.
  Гарч позволил себе расслабиться, и Фиори видел, что давний его знакомый не такой железный, как о нём думают некоторые, а человек, пусть и крепкий, но пожилой. Он осунулся и выглядел сейчас старше своих лет - перед Фиори ему не нужно было "держать лицо". Этот мятеж изрядно попил его сил.
  - У нас есть хорошие лодки, на которых можно уйти. Гномы, кстати, в курсе о них - и это есть та часть договора, оплату которой я не упомянул - в самом крайнем случае они хотят иметь возможность спасти детей, мать, архив, а если получится, то и казну.
  - Да? - удивился маркиз. Как-то он привык, что "светлые" горные мастера очень трепетно относятся к нажитому золоту и сама вероятность планирования того, что они даже гипотетически могут расстаться с ним, у него не укладывалась в голове.
  - Да. Но в последнее время усилилась активность на воде - всё те же корсары маячат всё время недалеко, поэтому к наблюдателям я приказал поставить мобильные вооружённые патрули - чересчур уж это морское отродье ведёт себя по-хозяйски.
  - Хорошо. Всё? Есть ещё варианты?
  - Есть. Опять же - гномы. У них позиции, несмотря на не присущий им пессимизм, гораздо крепче. В общем, надо думать, и смотреть по обстоятельствам - твёрдо посмотрел на Фиори. - Главное, чтобы ты смог убедить нужные особы, когда придёт время.
  - Ясно, - грустно усмехнулся маркиз, допил вино, встал, потянулся. - Ладно, пойду проверю посты.
  
   * * *
  
   Глава 7.
  
  Худук размышлял. Не сказать, что это действие его очень напрягало, ибо вопреки распространённому мнению гоблины глупыми никогда не были, наоборот, разум у них острый, можно даже сказать, изощрённый. Они были способны на длительную интригу и коварную, издалека задуманную шутку, что ясно доказывало умение мелких зеленокожих "тёмных" думать. Сам Худук никому и ничего не собирался доказывать, просто жизнь его научила, что необдуманные, спонтанные решения чреваты неприятностями, причём не только для него, но, как это ни неожиданно звучит в отношении "тёмного", для друзей. Поэтому он сейчас был занят очень важным и несомненно занимательным процессом: мысленно примерял на себя корону вожака группы "ночных", состоящей из людей.
  Конечно, это тешило его самолюбие: он, небольшой (по размеру) представитель племени, в основном состоящего в конфронтации с любыми людскими сообществами (впрочем, это верно и в отношении соседей по цвету, не говоря уже о "светлых" расах) сумел получить столь лестное предложение! Значит смогли эти драконы подворотен и сточных канав разглядеть в нём нечто такое, что... что он и сам пока не рассмотрел. Естественно, гоблин скромностью не страдал, считая её изобретением трусов (кстати, общее мнение всех "тёмных" без исключения), но такое, гм, непростое внимание к своей персоне, заставляло его, по природе крайне недоверчивого, искать какой-то подвох. Его могло и не быть и скорее всего и не было - неужели эти недалёкие представители петли и дыбы, на лицах которых виделись лишь два желания: нажива и выживание, вернее, применительно к настоящему, наоборот: вначале сохранение голов на почётных местах, а потом уже набивание нор, сундуков и карманов всем, что плохо лежит от блестящих предметов до женских прелестей, могут пытаться обмануть гоблина, съевшего на этом деле не только дохлую, но и живую крысу.
  Худук криво улыбнулся (впрочем, это было его постоянное выражение лица, но в данном случае имеется ввиду ещё более широкое растяжение губ с демонстрацией острых и мелких, и чрезвычайно неприятных при взгляде и примеривании их к какой-нибудь нежной части тела зубов). Когда-то они с малышом изрядно уменьшили популяцию этих зверьков, скитаясь по горам - их меню часто составляли только они. Но горные грызуны, в отличие от городских соплеменников отличались большими размерами, злобностью, ну и пугливостью, без которых в Закатных горах не выжить и дождевому червяку.
  Приятный экскурс в прошлое прервал могучий рывок вверх, боль в правом, особенно чувствительном ухе и неприятный шлепок, от которого он прямо-таки ощутил, как всколыхнулись мозги, а зрачки рванули по кругу, словно пытаясь настичь собственный шлейф - хвост.
  - Ну что, гадёныш, наёмничек драконий, ещё не успел пожалеть о распускании языка? - прогудело прямо в лицо, параллельно обонятельные рецепторы, очень чувствительные у гоблинов, почти, как у псов, жалобно возопили от винно-чесночного перегара. - Я таких, как ты, давил, как вшей. Давил и буду давить, ты уж мне поверь, - в голосе послышалось самодовольство полностью уверенного в своей безнаказанности человека, вдобавок, он сыто рыгнул, и амбре, кошмарной волной накрывшее зеленокожего "тёмного", заставило его невольно сжаться от отвращения. Хозяин же голоса понял это по своему, хохотнул и сказал. - Боишься? Правильно делаешь. Я вначале оборву тебе уши, потом щипцами вырву поганый язык, посмевший невежливо обращаться к высшему существу...
  Он нёс какую-то ахинею, и у Худука, постепенно наполняющегося чернотой и жаждой крови, мелькнула-таки короткая удивлённая мысль, смысл которой был таков: встречаются же тупоголовые кретины, вполне серьёзно и громогласно заявляющие о себе, как о высших существах; и это заявляет человек, представитель самого молодого народа, причём не самого сильного и не самого умного.
  Зрение наконец-то пришло в норму, и Худук, висящий за шкирку, лицезрел напротив злобное лицо своего пленителя. В безжалостных свинячьих глазках огромного наёмника пощады не было, только предвкушение расправы. Но гоблин не собирался не только просить отпустить его, но и пугаться этой вонючей туши. Его с головой накрыла самая сладкая, самая приятная и верная ненависть, и он отдался ей, как щепка, властно влекомая бурным речным течением.
  Резко выбросив руки и рванувшись вперёд, он схватился за бороду и щетину наёмника, приблизившись, вонзился зубами в бугристый, в редкий чёрный волос нос. Вслед за яростным воплем, почувствовал, что его выпустили и ещё крепче вцепился в бороду, повис на ней, ощущая, как под тяжестью, не выдерживая нагрузки, выскальзывают и рвутся волосы, левую кисть бросил вверх, когтями метя в глаз. Не достал, расцарапал щеку.
  И тут инстинкты опытного бойца, ошеломлённого неожиданным нападением казалось бы беззащитной жертвы, сработали. Наёмник отклонился, рванул от себя прицепившегося "тёмного", пока тот не вспомнил о более весомом оружии, нежели когти и зубы, попытался тут же кулаком приласкать брыкающуюся жертву, но юркий гоблин уже в полёте умудрился увильнуть от почти наверняка смертельного удара.
  Худук упал, откатился, вскочил, как развернувшаяся пружина, прошипел на гоблинском ругательства, рванул с пояса боевой нож и кинулся на противника, несмотря на то, что тот был в два раза выше и в четыре тяжелее, да ещё весь в крепкой коже с металлическими вставками, успешно заменявшей наёмнику доспехи. Он ни мгновение не усомнился в правильности своих действий, даже мысль не мелькнула о том, чтобы попытаться сбежать с места схватки. Хотя это и было реально: гостиничный коридор был свободен в обе стороны, а там шли лестничные пролёты вверх и вниз, то есть вероятность уйти была весьма велика. Но на унижения и пренебрежение он привык отвечать ударом ножа. Желательно в горло или глаз.
  Худук уже понял, что это была его и только его ошибка: чересчур задумавшись и расслабившись, он забрёл на этаж (вернее, проходил мимо), где были поселены наёмники, прибывшие с некими важными агробарскими шишками. Тем более без Рохли, который по возвращении на постоялый двор тут же упёрся на кухню поесть (то, что он уже сожрал две миски блинов, отнюдь не значило, что он не голоден). А ведь он должен всегда помнить аксиому, что у "тёмного" всегда есть враги в людских землях. Нарваться на этого борова - была чистейшей воды случайность, которая рано или поздно должна была произойти, но Худук собирался её решать чуточку позже, возможно даже, самым радикальным образом, если иные внушения не помогли бы. Прощать хамство и напыщенность, специально демонстрируемую агрессию он не собирался. Но так уж получилось, что первый ход выпал на долю жирного дракона. Поэтому сейчас, в этом пустом коридоре они должны были решить свои разногласия. Возможно, наёмник изначально и собирался просто поиздеваться, потешить свой дурной нрав и садистские наклонности, то сейчас его помыслы были совершенно иными и прозрачными настолько, насколько понятной и осознанной может быть лишь сама смерть.
  Разбежавшись, гоблин прыгнул на наёмника, чудом избежал встречи с кованным сапогом, замахнулся и ударил в бок в надежде, что острое лезвие преодолеет преграду и войдёт в тело, возможно что и зацепит что-нибудь важное, жизнесодержащее. Но наткнулся на заклёпку, бесполезно скользнул по куртке, а в следующее мгновение человек уже блокировал его действия, попав рукоятью секиры по руке, отчего, жалобно звякнув, выпал нож, а у самого уха, судорожно поджавшегося, будто обретшего собственную жизнь, с ужасным свистом пронеслось и само дугообразное лезвие, с глухим стуком уйдя в пол.
  Потеряв нож, Худук не собирался отчаиваться - он вообще никогда не сдавался (мог лишь согласиться с разумными доводами), но продумать следующие свои действия уже не успел - крепкие мозолистые руки убийцы со стажем ухватили его за грудь, а большие пальцы жёстко упёрлись в кадык, отчего от неожиданной боли и нехватки воздуха потемнело в глазах.
  Превозмогая себя и засуетившуюся на краю сознания панику, он открыл глаза и вперил тяжёлый взгляд в ненавистное лицо, намереваясь наконец-то воспользоваться Даром и сжечь к дракону мозги этому опасному сумасшедшему.
  Поначалу, понявший смысл действий "тёмного" наёмник ошарашено отодвинул от себя гоблина на вытянутых руках, будто ядовитую змею и чуть ослабил хватку. Но затем его багровое отвратительное лицо с кровавыми царапинами исказила злорадная ухмылка.
  - Что, гадёныш, хотел меня сделать своими нечестивыми шаманскими штучками? - его рожа резко приблизилась, исказилась гневом и ликованием. - Но со мной это не пройдёт!
  Худук и сам уже понял, что его ментальный удар пропал даром - слишком хороший оберег от "тёмной" магии носил наёмник. И попытался воздействовать на отдельные части тела, внутренние органы - где-то же должно быть у этого чудовища слабое место! Но темнота опередила его.
  
   * * *
  
  Его окружали багровые, как при зареве пожаров тучи, он шёл сквозь них, будто сквозь туман. Чуть-чуть было больно. Так, немного. Терпимо, одним словом. Уж ему было известно, что такое настоящая боль. Когда тело цело, а внутри горит огонь, погасить который не в силах галлоны алкоголя. Лишь кровь частично может отвлечь. Но и её должно быть... изрядно, чтобы залить глаза. А себя, между прочим, он числил одним из самых крупных и сильных людей.
  И вообще, будущее за большими людьми, те, кто меньше двух метров - божьи недоразумения. Поэтому и мир он делил не на "светлых" и "тёмных". И в сферу его интереса и внимания, помимо редких людей, естественно, попадали... всего лишь тролли, в силу своих природных размеров пересёкшие заветную метку в два метра. Ну, говорят, ещё драконы отличаются нешуточными размерами. Но пока что он ещё не встретил ни одного разумного, видевшего их. Да и как согласиться с этим, ведь они - всего лишь огромные летающие ящерицы. Этак недолго и слона причислить к значительным существам (в ущерб всем мелким народам, как то: гоблины, гномы, эльфы, орки... м-да, а тут попадаются достойные экземпляры). В общем, была у него нездоровая тяга ко всему большому. Вон даже в родовом замке не было ничего маленького (видно, предки тоже болели этим недугом): и камин, и мебель, и помещения, и слуги, а о дружине вообще лучше не вспоминать - таких "красавцев" нужно было поискать во всём Вербаре... Вот он откуда... Точно, граница с соседним Агробаром...
  Он вышел из одной плотной тучи, до следующей было шагов десять, и в этом промежутке его накрыл дождь. Солёный. Он посмотрел на свои крепкие руки и увидел, что они все в красном. И растерялся. Не поймёшь, что хуже: находиться в вязком, душащем и слепящем тумане или ходить под кровавым дождём...
  Он почувствовал, как заклокотало в горле недовольное сердце, зашевелилось, зажатое в трахее в поисках свободы. Или хотя бы обратного пути в грудь.
  Он попытался поднять руку, чтобы таким образом - пальцами - помочь сердцу вернуться на своё законное место... Возможно, перед этим поднести его ко рту, попытаться слегка обогреть дыханием, но неожиданная боль прострелила его насквозь, и он открыл глаза.
  Когда мутная плёнка истаяла, он увидел высокий потолок. Белый меловой. Справа шла стена. Тоже белая... Дракон! Где он?!
  Чуть повернул голову влево, на знакомый негромкий звук, ворвавшийся неожиданно в уши... И облегчённо выдохнул: там на стуле с высокой спинкой, опёршись о стандартное пехотное копьё, дремал, а точнее, спал солдат с мантикорой на тунике. Его похрапывание он, собственно, и слышал.
  Он с каким-то болезненным любопытством рассматривал бойца, вернее, ту его часть, которую мог увидеть - шея не желала дальше поворачиваться. Лицо было знакомое, безусое, молодое, в обрамлении каштановых завитушек. Осунувшееся и бледное, с запавшими подрагивающими под опущенными веками глазами - беспокойное что-то снилось. Кольчужный капюшон расползшимся блином покоился на наклоненном левом плече. А на порванной кое-где, какой-то неприглядно мятой тунике инородным цветом выделялись расплывшиеся бурые пятна... На память вновь пришли багровый туман и кровавый дождь. И, чтобы разогнать тиски чего-то неприятного, накатывающего, он раскрыл рот...
  Вначале донёсся звук, похожий на карканье, а уж после пришли не очень артикулированные, но вполне внятные слова:
  - Приснится же дрянь такая...
  Помимо облегчения произнесённые слова имели ещё один эффект: боец на стуле дёрнулся, выпустил копьё и, спросонья потянувшись за ним, хлопнулся со стула.
  Звук падения был приличным, а завершившее его болезненное "Ой!" не могло не вызвать улыбку. Но когда в поле зрения появилось обалдевшее лицо солдата, барон вновь был невозмутим. И строг - нечего спать на посту, даже если ты охраняешь безвольное тело командира. Двадцать розог как минимум. Это в мирное время...
  Солдат с криком: "Его милость очнулся!" выскочил за дверь... А его перекосило от воспоминаний. В голову, словно из дырявого помойного ведра хлынули образы: незапланированное возвращение в Агробар после непонятной истории с наёмниками, долгие, неожиданно пустые дни, нахлынувшая тоска и не очень эффективная борьба с депрессией по вполне известным схемам: пиво - вино, вино - пиво, всё время вино; отряд "тёмных" наездников в центре столицы, порвавший его десяток, очистительный огонь ярости, вновь появление недавнего знакомца, гнома - наёмника, спешившего в полк сообщить о нападении на его людей и едва не поплатившегося за это жизнью, также пересёкшись с уруками... Гарч!.. Это имя всколыхнуло его душу всей палитрой чувств: разочарование, боль, обида, надежда, ненависть... Потом всплыло перед глазами подозрительное затишье при въезде в полковой городок, хмурые молчаливые часовые... И проклятый самоуверенный Зелун, убийца его людей... Ночная безнадёжная схватка, отчаянный рывок в надежде покарать предателя. Взлетающий меч, приятные глазу и на вкус брызги, отлетающие от верного оружия... Всё. Тьма.
  Чем всё закончилось?
  Можно поставить вопрос иначе: где он? Или ещё точнее: в чьих руках?
  Когда за дверьми послышался многочисленный торопливый топот, он словно заледенел, и, будто не в силах принять то, что увидит, прикрыл глаза...
  Вошло не меньше пяти человек, но он чувствовал, что в дверях толпятся ещё. Остановились молча возле него.
  - Барон, плохо выглядите, - прозвучал смутно знакомый насмешливый голос. Это не Зелун.
  ВерТиссайя открыл глаза. И удивлённые брови полезли вверх. Рядом с его сержантом Гором находились капрал Бирон, давно переросший свои нашивки, но которого всё устраивало до такой степени, что он специально "угощал" своих непосредственных командиров, чтобы они не ходатайствовали за него; миниатюрная девушка - блондинка, явно дворянка и судя по наряду, наверняка амазонка и... троица странных наёмников, чей путь в своё время пересёкся с его: гном, которого он выручил от уруков, эльф и человек - самый опасный из них. Он-то и нарушил тишину. Барон заметил, как высокорождённый как бы незаметно толкнул товарища, на что тот невозмутимо и довольно громко продолжил, игнорируя укоризненный взгляд эльфа.
  - А чего все ведут себя, как на похоронах? И вы, барон, не подыгрывайте им, - вполне серьёзно обратился он к лежащему. - Вы мне больше нравились, будучи балагуром и весельчаком, нежели неподвижной колодой. Очень тяжёлой, между прочим!
  - Я сам себе такой не нравлюсь, - с трудом угрюмо проговорил вербарец. И от радости, что не видит ненавистного Зелуна или его кавалеристов, попытался изобразить улыбку - надо же, невзирая на беспомощность, хоть чуть-чуть соответствовать предлагаемому образу. Но, видимо, сама улыбка - это пока было из области нереального - судя по реакции окружающих. Сержант озабоченно нахмурился, девушка - ангелочек отвела в сторону холодные глаза, на лице наёмника - человека появилось кисло-скептическое выражение, у гнома - сочувствие. Ну а Бирон и эльф остались невозмутимы.
  - А где ваш... здоровый... тролль? - неожиданно поинтересовался барон, стараясь сменить тему. - Надеюсь, с ним всё в порядке?
  - Мы тоже надеемся, - немного погрустнел наёмник, с молчаливого согласия остальных взявший на себя роль ведущего разговор. - Он там, куда мы, собственно и стремимся.
  - И куда это? - уточнил ВерТиссайя.
  - В Ремесленный квартал.
  - Ага... - вербарец задумался, перевёл взгляд на гнома, согласно в ответ кивнувшего. - А можно конкретней? - теперь глянул на подтянувшегося подчинённого.
  Отчёт сержанта арьергардной полусотни на момент возвращения в полковой городок был предельно лаконичен, и ничего нового до определённого момента не нёс. А потом он, несмотря на поднявшийся в голове шум и возобновившееся постреливание - следствие хорошего удара - напряг слух и внимание. И вычленил главное, после чего обессилено прикрыл глаза, слыша через слово сдержанный голос - путешествие по городу его мало заинтересовало. А вот статистика по людям заставила чуть ли не заскрежетать зубами.
  - Выходит, - он открыл глаза и в упор посмотрел на гнома, испытывающего почему-то смущение, - это ты меня спас... - тот просто пожал плечами. - Потом расскажешь подробности. А сейчас... главное... - он, как это ни печально, стремительно терял силы и хотел услышать о...
  - Зелун мёртв. Вы его зарубили. Мало того, невзирая на внезапность нападения, ваши солдаты изрядно потрепали всадников предателя, - слова гнома уже доносились словно сквозь туман. Но ничего страшного, он готов был их услышать, даже испытывая адские муки. - Мало того, если бы не подошедшая помощь, я так понял, из числа конных стражников, то, возможно, пришлось бы уходить не нам...
  - Ничего... - забывшись, он захотел махнуть рукой. Но, конечно же, кроме очередного приступа боли, это желание не произвело.
  Сумбур в голове, помимо вялости, накатывающей усталости и боли, мешал сосредоточиться и мыслить ясно. Вновь всплыло имя Гарча... И со странным облегчением понял, что они ведь ещё не прибыли на место... и Гарч пока что не в курсе близости... его заклятого друга. Если это, конечно, он. А в связи с неясным положением отряда и неоднородностью состава, следовало сказать парочку слов...
  Он собрался с силами, напрягся и вновь открыл глаза, чуть повёл ими по размытым силуэтам, остановился на фиолетовом - значит это кто-то из его бойцов, не важно, Гор или Бирон. Моргнул несколько раз и прохрипел: "Ближе..." Пришлось повторить несколько раз, пока не расслышал рядом дыхание и уважительное: "Я здесь, милорд".
  - Слушайте наёмников... Держитесь их... Парни ушлые - не дадут пропасть...
  Как бы то ни было, он думал не о себе, и скажи кто-нибудь из присутствующих, что его, тяжёлого, неповоротливого неподъёмного бросят здесь, то даже и не расстроился бы. Наверное. Только попросил бы о быстрой смерти - попадать живым в лапы каких-нибудь уруков или драконов совсем не хотелось. Помня удачливых наёмников, краткий и ёмкий рассказ маркиза РоПеруши о событиях у села Великие Луки (странно, он даже запомнил это название), он, вначале усомнившийся и посчитавший (мысленно) его бреднями уязвлённого дворянина, потом смог оценить воинский уровень этих очень разных и до крайности непохожих друг на друга, но очень эффективных вместе разумных. И поверил. Вот и сейчас барон заботился об остатках своей полутысячи. Может хоть им повезёт, и они выживут. И пустят кровь всяким мятежникам и предателям... Глядишь, и его уберегут. А стоит ему стать на ноги...
  Улыбка на лице барона ВерТиссайи, командира полутысячи подчинения Милашки Грая была ясной и лёгкой. Наконец-то. Можно сказать, она дополняла тот образ, который получился. Ведь несмотря на беспомощность, вербарец не выглядел безобидным. И оскал на его лице сулил врагам немыслимые беды.
  
   * * *
  
   Глава 8.
  
  Тихое ритмичное сопение раздавалось у самого уха. Ежи проснулся и несколько мгновений по привычке прислушивался к окружающему. Всё спокойно. Где-то за стеной кто-то негромко переговаривается, слышны были отдалённые неторопливые шаги караульных, кричали первые петухи - скоро будет светать, значит, и ему пора вставать.
  Можно ещё полежать минутку и посмаковать чувство тепла и уюта, расплываясь в довольной улыбке, невидимой в темноте никому, но от этого ещё более приятной. В комнате они были вдвоём: он и Тамара. Гелия ушла на ночное дежурство, а Гилэри, предвидя неизбежное, дабы не смущать, деликатно ушла - скорее всего, к подругам в другую комнату. И они наконец остались одни...
  Тамара сильно пострадала ещё во дворце, потом во время прорыва и рейда по столице ей ещё досталось. Зелье наёмников, помогавшее держаться наравне с остальными всё это время имело один плохой побочный эффект: при том, что во время его действия человек ощущает себя даже более, чем сильным и смелым, раны, которые имели место быть, заживали гораздо хуже, и даже вмешательство целителей, в данном случае, святых отцов, не могло ускорить процесс заживления. Поэтому Тамаре в ультимативной форме запретили серьёзные физические нагрузки, а именно хождение в патрули, тренировки с оружием - так, общеукрепляющая разминка, и всё. Видя, что упёртая десятница собирается игнорировать своего непосредственного командира, Деметру, та, не долго думая, подключила Лидию, и уже принцесса сделала соответствующее внушение, после которого амазонке только и оставалось, что быть паинькой.
  Наёмник, как-то сразу, ещё при первой их встрече, когда они после первой схватки схоронились в гвардейской пристройке, выделил спокойную, но смелую до безрассудства амазонку. Можно сказать, что среди воительниц не было дурнушек, и сероглазая шатенка с носом с небольшой горбинкой и всё время упрямо сжатыми губами, не очень выделялась среди воинственно встопорщенных подруг, ещё не до конца успевших осознать потери, но стоило попасть под её лучистый серьёзный взгляд, как Ежи ощутил в груди расцветающий прекрасный цветок. Конечно, демонстрировать свою симпатию он не спешил, да и не было по большому счёту, ни времени, ни возможности, но с тех пор стал ненавязчиво опекать девушку и при малейшей необходимости находился рядом, оберегая и... любуясь.
  Он зашёл к амазонкам как бы пожелать спокойной ночи, по уже привычному ритуалу, заведенному ещё когда он обходил их, подбадривая во время осады в караулке. Понаблюдал сборы Гелии, присел у кровати Тамары... И не смог уйти. Когда вышла Гилэри, он уже не мог припомнить. Светлый овал лица со спокойным и уверенным омутом глаз властно притянул к себе. Сознание на время включилось, когда они неистово целовались, девичьи руки, безжалостно ухватив за шею, прижимали к себе, сердце испуганно билось в горле и готово было разорваться на мелкие - мелкие осколки и пасть к ногам... И разум благоразумно ушёл в тень, сделал вид, что его не стало...
  И вот он проснулся, бодрый и счастливый. Эпизоды ночи для него слились в один волшебный праздничный калейдоскоп, вычленить какие-нибудь детали в котором было просто невозможно. Это какая-то одна сплошная жажда выпить друг друга, насладиться друг другом и одарить друг друга самым сокровенным... Он только надеялся, что был максимально деликатен и нежен, ведь любовь - это всё-таки серьёзные физические нагрузки, которые на данный момент противопоказаны его девушке. Хотя её состояние на самом деле не внушало опасений в отличие, например, от Брады, наставницы принцессы, бывшей наёмницы, так и не ставшей заказчицей их небольшой команды наёмников, и которая до сих пор не пришла в сознание и вернётся ли в мир живых - на это не мог ответить даже отец Апий.
  Неожиданный кризис в Агробаре, в эпицентре которого оказался он с товарищами-наёмниками смешал все чудесные планы, и вместо несложного контракта и хорошего заработка, который должен был стать финансовой основой более крупного отряда, возможно даже до полусотни, даже при уходе их ныне покойного командира Сетра, это было реально. Вместо этого они уже потеряли двоих из пяти, а о будущем можно было только мечтать, ибо просто выжить становилось первоочередной задачей - грозовые тучи так и бродили вокруг них, сгущались, притянутые словно магнитом наследницей трона, которую многие силы желали бы видеть мёртвой. А они, хоть и не имели обязательств, ввязались во всё это. Впрочем, Ежи ни о чём не жалел - он по крайнеё мере встретил Тамару, а вот о чём думали его товарищи, он затруднился бы ответить. Он понимал недовольство Лири, про Кола вообще ничего определённого: молчун всегда был для него загадкой. Но Ежи был молод в отличие от старших товарищей, для которых внезапные авантюры уже могли набить оскому. Впрочем, Лидия обещала наёмникам достойную оплату их услугам... Но главное уже сказано выше: деньги и сопутствующие им траты нужны только живым.
  Ежи выскользнул из кровати, замерев на мгновение, когда Тамара зашевелилась и повернулась на другой бок, скривился от кольнувшей боли в правой, не до конца зажившей руке, когда надевал рубаху.
  Муравейник постоялого двора оживал, просыпался - в коридоре слышался какой-то шум. Уже натягивая сапоги, Ежи насторожился: ему показался подозрительным достаточно громкий шлепок, весьма напоминающий звук падения. А когда в усилившемся на порядок голосе он различил низкий, рычащий тембр Лири, он тут же метнулся к выходу.
  Картина, которую он застал в противоположном конце коридора была очень неприятной: здоровый, лохматый Лири уже практически задушил мелкого гоблина. Не раздумывая ни секунды, Ежи помчался к ним, на ходу подхватив правой раненой рукой какую-то высокую стойку, оказавшуюся цветочной подставкой и, подбежав к дерущимся и ясно понимая, что достучаться до разума здоровяка словесно невозможно, с размаху опустил на его затылок то, что оказалось в руке...
  В сторону полетели щепки. Лири резво развернулся, и Ежи увидел налитые кровью глаза - иной реакции на удар не было, только одна незамутнённая ярость. Взлетающий пудовый кулак, сравнить который наверное можно с затупленным рыцарским турнирным копьём, и Ежи ощутил, что летит... Удар о стену, вышибающий остатки дыхания. Но сознание ещё не окончательно покинуло его, и он, мучительно пытаясь оживить лёгкие, перебирает ногами, отползая от надвигающейся смерти...
  Следующую картину он наблюдает в некоей прострации, со стороны. И без звука.
  Перед Лири возникает Кол, и, не делая никаких угрожающих действий, твёрдо становится, чуть наклоняясь вперёд. Свободно опущенные пустые руки, невозмутимое лицо, край которого может-таки наблюдать лежащий на полу Ежи, конечно же не обманывают ни его, ни ярящегося Лири - худой наёмник очень опасен и без смертоносной стали в руке. Также ясно, что он не сделает ни шагу назад, как бы ни кипятился, ни психовал здоровяк.
  Это длится какое-то время: Лири брызжет слюной, пытаясь в чём-то убедить Кола, но тот непоколебимо спокоен, изредка роняет скупое слово и дальше продолжает хладнокровно смотреть на беснующегося товарища. Краем глаза Ежи замечает, как зашевелилась фигурка гоблина, тот садится, упираясь спиной о стену и очумело трясёт головой. Жив значит "тёмный". Но ни облегчения, ни радости наёмник не ощущает.
  Вообще, он не может найти не то что оправдания, но и причины, сподвигшие его на такой поступок - напасть на товарища. Он не поддерживал мнения Лири о том, что все "тёмные" поголовно - выродки, и при малейшей возможности их нужно уничтожать. Но при этом и не защищал их. Они ещё ни разу не попали в сферу его внимания, поэтому лично он никак к ним не относился, просто был равнодушен, а страсти в наёмнической среде касательно чистоты отрядов вызывали лишь скепсис по поводу здравомыслия выступающих. Если боец виртуозно владеет оружием и при этом отличный, комфортный в длительном общении товарищ, то какая разница, к какому роду - племени он относится? Среди людей, между прочим, хватало драконов - Лири с его приступами ярости и раздутым самомнением яркий тому пример - которых стоило обходить десятой дорогой, если жизнь дорога. Какие там орки, тролли и гоблины, что живут закрытыми общинами или вообще, в неприступных горах и лесах - от человека быстрее нож в спину получишь! Конечно, смысла не было всё это рассказывать здоровяку. Но если его мог успокоить Сетр, то сейчас он вообще сошёл с катушек - душить гоблина - союзника...
  В коридоре к этому времени значительно увеличилось количество зрителей. Парочка гвардейцев, Мириул, граф РоАйци, и наконец появилась Лидия, перед которой все расступались, не важно, зная ли, кто она или нет. Она хмуро и совершенно безбоязненно остановилась возле багрового, но притихшего Лири, окинула внимательным взглядом картину происшествия - гоблин к этому времени уже исчез и что-то требовательно уточнила у наёмников.
  Слава Единому, к Ежи вернулся слух, и он понял вопрос принцессы: "Инцидент исчерпан?" Он просто кивнул головой - а что было делать? Лири, злобно посопев, окатил его такой волной ненависти, что рыжий понял: будут у него со здоровяком проблемы, и так ничего не сказав, стремительно ушёл прочь, подхватив по пути торчащую в полу секиру и бесцеремонно расталкивая невольных зрителей. Кол что-то успокаивающе произнёс принцессе, и та, удовлетворившись этим, ушла.
  Коридор очистился, а Ежи всё сидел, вяло размышляя, как ему быть дальше. Нестерпимо болела растревоженная рука и грудь, куда пришёлся удар Лири - наверняка там здоровущий синяк.
  Над ним остановился Кол, протянул руку, помогая встать.
  - Тебе нужно поискать иное место ночлега, - бросил он сухо; в его словно прищуренных от низких бровей глазах мелькнуло неодобрение. - Вещи я твои вынесу. Думаю, у гвардейцев найдётся свободный тюфяк, - он развернулся и пошёл в сторону их общей комнаты. Приостановился, в пол оборота повернул голову и добавил тихо. - Избегай Лири. Я не всегда буду рядом.
  Ежи стоял, глядя вслед спасшему его наёмнику, и думал, что это чересчур уж радикальные перемены в его жизни. И ещё: хорошо хоть Тамара при всём этом не присутствовала...
  - Ежи, дорогой, что с тобой случилось?.. - сзади раздался взволнованный, полный тревоги о нём голос.
  
   * * *
  
   Глава 9.
  
   Ройчи очнулся резко и рывком сел. Внезапно выдернутое из неги сна сердце поспешило вернуться на место - из горла в грудь. Источник пробуждения наконец-то пробрался к сознанию, и он услышал отдалённый многоголосый шум, похожий на работу водопада, и понял: началось.
  После встречи с Ностромо (и порции дружеских объятий) и присоединения к ним почти двух десятков пехотинцев барона ВерТиссайи, можно было считать, что возможности даже на силовой прорыв в Ремесленный квартал у них хватит. Но Ройчи, несмотря на огромное желание оказаться на "месте", ощущая невнятную тревогу, уговорил гнома и эльфа повременить с прорывом. Оливия, присутствовавшая при этом ограничилась фырканьем - никаких не очень тонких намёков о недостаточной благородности или презрительных обвинений в трусости не последовало, за что наёмник ей был чрезвычайно благодарен - он чувствовал нешуточную усталость и, естественно, с терпением было не всё горазд. А потом они уже все вместе уговорили сержанта - крепыша не дёргаться, а присмотреться и принюхаться к окружающей обстановке. Впрочем, тот не очень и спорил - ночка для его людей выдалась та ещё, и основная масса солдат тут же устроилась кто где в облюбованном наёмниками домике. Естественно, после распределения наблюдателей и часовых. Учитывая действия разведки пиратов, Ройчи решил отслеживать два участка возможных прорывов: один возле площади напротив моста, второй недалеко от облюбованного ими места прохода. К первой точке в качестве командира было решено отправить Ностромо, как опытного бойца, знающего как себя вести в охваченном беспорядками городе - ему дали в помощь пятеро солдат из числа самых благоразумных. Ройчи предпочёл бы в том месте Листочка, но такой фактор, как Оливия, незнание солдат и природное немногословие того вряд ли бы способствовали налаживанию контакта в команде. Ну а мост был наиболее вероятной точкой атаки, и поэтому стоило ему самому там присутствовать на этот случай. При этом стоило присматривать и за "союзниками", достаточно строптивыми и своевольными, среди которых воду мутило несколько "авторитетных" бойцов, а у единственного сержанта, неожиданно ставшего старшим в отряде не хватало то ли опыта, чтобы поставить драконов на место, то ли крутость его яиц пока не соответствовала необходимым параметрам. Сам же Ройчи проводить "профилактические" воспитательные беседы не собирался - вокруг хватало подвижных патрулей морских разбойников, и выдать их могла любая мелочь. Не резать же их по-тихому, в конце концов?!
  Вскоре после того, как Ройчи отвёл на точку наблюдения гнома и прикреплённых к нему солдат и вернулся, опасения его наконец-то подтвердились - пространство вдоль канала (не выходя впрочем, на открытое место) было заполнено боевыми отрядами. Наблюдая за действиями этих воистину настоящих головорезов, Ройчи даже на какое-то время задумался: крут наверное тот капитан, который держит эту буйную ораву в кулаке. Несмотря на недвусмысленные и жёсткие приказы командиров и лидеров не разбредаться, некоторые не слушались и по которому разу начинали шерстить горожан на предмет ценностей, щупать женщин и издеваться над всеми, кто попадал к ним в лапы. И тут резко возникал риск обнаружения их маленького отряда. Однако вскоре среди пиратов словно прокатилась волна - появилась группка в основном чернокожих людей в тёмно-синих тюрбанах, таких же халатах с высокими чёрными посохами в руках. И пираты резко присмирели... После того как были публично наказаны некоторые - Ройчи и друзья - союзники наблюдали это. Один из колдунов становился напротив провинившегося или, видимо, пытавшегося качать права, словно бы ловил взгляд и давил, пока того не начинало корёжить. Дёргаясь, будто припадочный, проштрафившийся падал сломанной куклой, и ограничивалось ли дело потерей сознания или несчастный действительно превращался в идиота, Ройчи предпочёл не знать. Жестоко, зато эффективно. С его точки зрения милосердней было бы просто прибить нарушителя дисциплины. Но, как говорится, в каждом монастыре свой разбиватель голов. Тем более воспитательный эффект был на лицо - больше никто без приказа не шарил по замершим в страшном ожидании домам.
  Усложнилась связь с гномом. Эльф и сам Ройчи периодически проведывающие товарища, констатировали большое количество морских разбойников. Подтянулись, видимо, новые отряды, и с дисциплиной опять начались проблемы - к ним даже один раз забрела разудалая компания из трёх корсаров, которую, слава Единому, удалось без лишнего шума и потерей успокоить. Ностромо сработал чётко: тела оттащили в сторону, а эльф, на тот момент находившийся там, тщательно затёр следы от следопытов и - даже! - возможного магического расследования. Вовремя - потому как вскоре появились колдуны и стали в буквальном смысле слова рыть землю и потрошить случайно попадающихся свидетелей, будь то свои или агробарцы... Гном, погодя рассказавший всё это Ройчи, был предельно лаконичен, а солдаты, присутствовавшие при этом бледны. Что поделаешь: на войне, как на войне.
  Замаявшийся от ожидания Ройчи, видя, что пираты, несмотря на солидную концентрацию, спокойно устраиваются на местах: посреди улиц, во дворах и домах, и сделав логичный вывод, что вряд ли всё начнётся моментально, решил вздремнуть, сдал дежурство эльфу, сам устроился в свободном углу, решив по возможности - пока глаза не закрылись - обдумать несколько моментов.
  По словам пехотинцев - к ним дошли слухи - агробарский порт также был атакован. Каким-то образом из бухты были выманены остатки не отправленных на патрулирование кораблей королевского флота, после чего неведомыми лихачами проход был заблокирован, а в самом порту высажен десант (частично, видимо накопленный заранее в районе пакгаузов, а частично сброшенный со стоящих у причалов торговцев. В общем, порт пал - всё, что можно было разграбить, разграбили, а что не смогли унести - подожгли. И скорее всего, эта разбойничья ватага, собравшаяся у границы Ремесленного квартала является частью того десанта, ведь этот район действительно находился не так далеко от порта.
  По прикидкам Ройчи тут сконцентрировалось до полутысячи морских разбойников. И была это очень большая сила, которая могла натворить бед. Отсюда вытекало два вопроса, а точнее, три, но один из них так себе, из области статистики. Насколько скоординированы на данный момент действия капитанов и ожидается ли подмога в случае неприятностей, ведь операция по нападению на столицу целого королевства вошла в такую стадию, когда каждый из морских военачальников может посчитать себя уже свободным от прежних обязательств и пуститься, так сказать, в свободное плавание.
  Второй вопрос: отчего разбойники так решительно настроены именно против этого района? Неужели нет более безопасных мест для грабежа? Причина, вроде наказания непослушных (сопротивляющихся) жителей города, конечно, может иметь место для существования, но не в ущерб выгоде и в отсутствие больших потерь. Пираты ведь, а особенно их командиры, начальники, капитаны, что бы ни говорили про них, не глупцы и вряд ли бы действовали в угоду эмоциям. Конечно, можно показать бесшабашность или кровожадность - но всё равно в этом должен быть смысл и какая-то цель. А тут... Ройчи почему-то сомневался, что в районе имеется такая уж серьёзная сокровищница. В конце концов, это же Ремесленный квартал, а не банковский район или особняки знати, здесь естественно может быть интересная продукция разных направлений, в том числе оружие и доспехи, но вряд ли в таком количестве, чтобы ради этого рисковать жизнями воинов, дабы разгрызть этот орешек. Либо Ройчи чего-то не знал, либо... наверняка тут что-то нечисто.
  Ещё тема для размышления: возможность цеховиков отбиться. В том, что в городе есть такие места, где смогли организовать защиту своего населения, он не сомневался, в конце концов, они и сами видели вооружённые баррикады, блокирующие улицы, на которых стояли обыкновенные, но вооружённые кто чем горожане (вряд ли мародёры стали подобным заниматься), и не стоило их путать с так называемой стражей, что наравне с разношёрстными, но характерно выглядящими ватагами, грабила своих же людей. А в Ремесленном квартале по определению должны быть собраны люди не робкого десятка, не спешащие расстаться с добром, сделанным собственными руками. Но организовать самооборону - это неплохо, это может сработать против небольших групп "ночных", но вот что они смогут противопоставить пиратам, которые, как видел Ройчи, ничуть не уступали регулярным войскам, а кое в чём - в схватках в ограниченных пространствах - превосходили. Потягаться с ними могла разве что тяжёлая пехота (о коннице речь не идёт), и то, наверняка они смогут компенсировать отсутствие хороших доспехов выучкой и экспрессией, ведь в остальном это были те же солдаты: щитоносцы, копьеносцы и сабельщики, разодетые, правда, совсем не единообразно.
  На этой мысли Ройчи наконец-то отключился. Чтобы подскочить, будто вот-вот уснул.
  В комнату быстрым шагом вошёл Листочек.
  - Они пошли, - коротко бросил н.
  - Где?
  - Там, где мы и думали - у Ностромо. Перебросили множество мостков и пошли широким фронтом.
  - И как?
  - Мостки частично сброшены, но складывается впечатление, что их там не очень и ждали. Хотя, - он скривился неодобрительно, сразу напомнив, что относится к весьма высокомерному племени эльфов, и хоть в обществе наёмников он значительно пообтесался и стал проще, родственные черты нет-нет да и проскакивают, - сложно было не заметить манёвров этих... - Листочек не договорил, но и так было понятно, кого он имеет ввиду.
  Они торопливо поднялись на крышу. Здесь уже находились сержант Гор и несколько солдат, тревожно вглядывающихся в происходящее. Их можно было понять: столько пробираться, чтобы прямо под носом островок спокойствия превратился в поле боевых действий.
  - Ну как?
  Гор сразу понял, что имеет ввиду наёмник.
  - Три штурмовые колонны, они уже частично закрепились на той стороне и пытаются углубиться, продавить оборону... - Гор чуть покачал головой и добавил. - Только сейчас сопротивление стало более-менее организованным, а до этого... - хмуро покачал головой из стороны в сторону.
  Ройчи уже всё это наблюдал. И картина, виденная с этого ракурса оптимизма не внушала: скопившиеся на этой стороне канала пираты по подобиям абордажных мостков ловко перебегали на другую сторону канала. И хоть плацдарм, который они захватили, был невелик, зато линия их щитоносцев, что удерживала разъяренных цеховиков, шаг за шагом теснила тех, а на освободившееся место прибывали новые бойцы. Весьма логичная тактика. А вот действия защитников кроме рвения и спонтанности за редким исключением особой эффективностью не страдали. Несколько десятков людей (впрочем, среди них было несколько низких квадратных фигур, характерных для гномов), вооружённых разномастным оружием безрезультатно накатывали на линию высоких ростовых щитов. Впрочем, два направления наступления таки застопорилось. С одной стороны пираты упёрлись во встречно выставленные огромные защитные блоки, из-за которых довольно ловко орудовали цепами и крюками на длинных древках. И с другого направления на острие защитников методично и мощно работала секирами троица гномов.
  К защитникам Ремесленного квартала неожиданно подошла помощь в лице рыцаря, пятёрки латников и нескольких десятков ополчения. Сильными ударами двуручного меча предводитель в плюмаже умудрился проломить линию щитов пиратов, бойцы тут же расширили проход. Они ворвались в ряды морских разбойников, те частично отшатнулись всей массой, и завязалась отчаянная рубка, и теперь в условиях плотности сражающихся уже что-либо разобрать стало проблематично. Гул, сплошной крик, лязг взлетели до некоей кульминационной точки. Сбитые, потеснённые ряды пиратов, не имея пространства для манёвра, ушли в глухую оборону, и всё уплотнялись и уплотнялись. Часть ополчения, не имея возможности непосредственно вступить в бой, подпирая спины наступающих по полшага латников могла действовать только пиками, неожиданно предприняла такой манёвр: стали поднимать вверх арбалетчиков, и те, поверх голов своих, принялись бить в гущу врага, неизбежно находя жертву - тут и особо целиться не нужно было. Но кроме психологического эффекта, это существенных изменений не принесло: арбалета было три, цели находились в глубине пиратской толпы, да и те из-за давки висели на плечах товарищей, не имея возможности не только выбраться, а и просто упасть. Зато вторая часть ополчения растянулась широким фронтом, отчего-то не очень стремясь сблизиться с гномами, усилила защитный полукруг, а те, что соединились с бойцами за широкими сборными блоками - щитами просто подхватили их и навалились...
  Время замедлило свой бег на несколько ударов сердца. Пасмурное небо в точках потревоженных птиц и, несмотря на едва начавшийся послеполуденный час, создающее ощущение преждевременного вечера, не того, который приятно коротать в ожидании заката, как ежедневного чуда, а того, который хочется оттянуть в силу приближающегося холода, тьмы - и прочих прелестей, существующих вне домашнего очага. Зябкость, не взирая даже на возможность подуть на руки. И напряжение, натягивающее нервы и жилы, будто арбалетную тетиву...
  Накал страстей походкой пьяного канатоходца балансировал, чуть клонясь то в одну сторону, то в другую, и вдруг вознёсшись в воздух слитным отчаянным выдохом - всхлипом, лопнул... Пираты посыпались в канал. Цепляясь за мостки, часть которых поехала в сторону (одна лестница так и вообще сорвалась вниз) и стенки, хватаясь друг задруга, за камни набережной, проваливаясь вниз и утягивая более удачливых товарищей... Целый фланг - до трёх десятков бойцов - рухнул вниз. А ремесленники, ликующие, окрыленые победой, давили и давили, но проблема была в том, что это действовали силы, идущие навстречу друг другу, и зажатые в клещи морские разбойники хоть и не могли нормально сопротивляться, но и быть выдавленными с этой стороны им тоже не грозило. Впрочем, это было делом ближайшего времени, если, конечно, не будут приняты какие-то срочные действия со стороны свободных сил, продолжающих нетерпеливо топтаться на этой стороне и в поддержку своих синхронно и ожесточённо лупящих по щитам с ритмичным яростным кличем: "Ий-й-я-а!!!".
  - Ну что, может поддадим жару этим водяным драконам, возомнившим себя королями суши? - неожиданно подал голос сержант.
  В его словах вибрировал едва сдерживаемый азарт мужчины, пропускающего хорошую драку. И, судя по всему, он озвучил общее настроение присутствующих здесь пехотинцев. И не только - Оливия, стоящая с обнажённой саблей в опущенной руке на самом краю крыши, с согнутой в колене, стоящей на бортике ногой в сапожке из мягкой кожи, отбивающей носком только ей слышимый ритм, выглядела очень воинственно и импозантно. Чуть склонившаяся вперёд под не менее двадцатилоктевым обрывом в обрамлении едва колышущихся от ветра белых волос, она мысленно была не здесь.
  Ройчи промолчал. Почувствовал взгляд эльфа. Но продолжил невозмутимо и абсолютно спокойно наблюдать за развитием событий. Он ожидал, чем же ответят пираты - не те это были люди, чтобы отступать, едва получив по носу или идти напролом. И их ход не заставил себя ждать.
  Даже здесь, в отдалении, они почувствовали волну ужаса и омерзения, что накрыла защитников района. Те пошатнулись, как пшеничные колосья под ветром, не понимая направления удара и по инерции продолжая давить на врагов.
  Ройчи стремительно переместился по крыше, что-то высматривая, на его действия обратили внимание только несколько солдат, остальные были захвачены картиной противостояния. По лицу Листочка прошла едва уловимая судорога - явный признак использования враждебной магии. Он последовал за товарищем на соседнюю крышу, находившуюся на пару локтей ниже предыдущей и покатой, поэтому приходилось балансировать на верхушке. Но уже здесь Ройчи разглядел то, что его интересовало, и высокорождённый, присоединившийся к нему, увидел в просвет между домами и деревьями, чуть скрытую балконом троицу в тёмных тюрбанах и с посохами, торцы которых были направлены в сторону канала. Друзья переглянулись и также молча поспешили обратно.
  Здесь же их уже ждал посыльный от Ностромо, сообщивший, что пираты пошли на штурм моста.
  - Когда? - уточнил Ройчи.
  Солдат, не задумываясь, ответил:
  - Только колонна выдвинулась в сторону Ремесленного квартала, "светлый" тут же отправил меня сюда. Шёл я минут десять. Улицы пустынны - драконов словно корова языком слизала - небось, все собрались у площади. Ну и ещё здесь, - подумав, добавил он.
  Ройчи задумался, прикинув по времени очерёдность атак, и улыбнулся про себя. Вновь перевёл взгляд на канал.
  Там события развивались драматически. За время их недолгого отсутствия с эльфом, несмотря на то, что к защитникам, видимо, подошла подмога, их продолжали теснить. Вместо упавших мостков легло сразу несколько новых, а количество пиратов, перешедших на ту сторону увеличилось на порядок, блоки - щиты были завалены, только рыцарь со своими латниками да оттесненные к ним гномы упрямо держались на месте практически в окружении, остальные же медленно отступали, не в силах сопротивляться колдовскому воздействию.
  - Арбалетчики за мной, - коротко бросил Ройчи, не поворачивая головы, и поспешил к чердачному окошку. - Только стрелки, - сухо выделил, обернувшись перед спуском вниз к спешащей за ним всей толпе. - Остальные остаются здесь, - твёрдо и непреклонно припечатал, не обращая внимания на недовольные лица того же Гора, Оливии, не говоря уже об солдатах.
  Дворами, через ограды и несколько садов - расстояние на самом деле было не велико - они просочились к требуемому месту, и Ройчи быстро выглянул из-за угла дома, за которым они остановились, быстро стал объяснять их действия.
  - Два десятка охраны. Чуть дальше ещё полусотня. Мы с Лисом идём вперёд. Вы готовьтесь, минуты через полторы при отходе прикроете нас и остудите горячие головы. И сразу же, не тратя времени на второй выстрел уходите тем путём, которым мы сюда пришли. Очень быстро. Теперь мы вас, если что подстрахуем и при необходимости постараемся увести возможную погоню в сторону. Всё, встречаемся на месте наблюдения. Не подставьтесь и не медлите, иначе приведёте врагов к нашим, - он обвёл внимательным взглядом серьёзные и решительные лица. Ну да, это же регулярная тяжёлая пехота, наверняка набивавшая шишки в локальных конфликтах даже в таком относительно спокойном королевстве, как Агробар. Они с Листочком, пригнувшись, скользнули вперёд.
  Но всё произошло даже лучше, чем планировали. Выйдя на позицию, они тщательно игнорировали требуемое направление и думали о постороннем (Ройчи в таких случаях пропевал про себя куплеты скабрезного характера про весёлую вдову) - тактика борьбы с магами - колдунами - шаманами и прочими враждебными носителями Дара у них была отработана от и до. Потом в какой-то момент они, глянув друг на друга, начали отсчёт: "Раз-два-три...", одновременно поднялись над невысокой каменной оградой и сделали, что должно: эльф пустил две стрелы, Ройчи бросил нож в того, кто был с его стороны. Всё произошло за два удара сердца. Фигуры с посохами ещё продолжали стоять, а жизнь вытекала из них, как из пробитого бурдюка, а парочка наёмников незамеченными уходила прочь, нырнув в кусты, и, уже скрываясь за углом дома, где их дожидались солдаты, они услышали сзади вопросительный окрик, бывший скорее всего обращением встревоженных охранников к колдунам, которые уже вряд ли могли ответить. Спустя мгновение раздался вопль отчаяния, вырвавшийся из множества глоток. Вряд ли этих телохранителей, не уберёгших очень непростых лиц в иерархии пиратского общества, ждёт что-либо приятное. Но это было из ряда предположений, а вот участники выхода, сделав небольшой крюк, вскоре без потерь были на месте и вновь поднимались на крышу. Возбуждённые солдаты, окрылённые лёгкой победой (словно это они завалили колдунов, будто это раз плюнуть - тягаться с человеком с Даром), делились победой со стоявшими здесь часовыми.
  Ройчи, игнорируя вопросительные взгляды, всматривался в происходящее. Казалось, изменений хватает, и бой вновь замер в шатком равновесии. За время их отсутствия пираты значительно продвинулись на территории Ремесленного квартала. Но и цеховиков собралось столько, что численно они значительно превышали нападающих и несколько защитных линий стояли довольно монолитно. Зато в резерве у пиратов находилось не больше полусотни бойцов, и если они сейчас не додавят либо не подойдёт какая-нибудь помощь, агробарцы при отсутствии колдунов реально смогут отбиться.
  Наёмник отыскал взглядом давешнего рыцаря и удовлетворённо хмыкнул - тот оттянулся назад, за линию разношёрстных щитоносцев. Жив. Гномов обнаружить не удалось, что и не мудрено - с их-то невеликим ростом.
  По мосткам устремились последние пираты, под предводительством огромного человека в развевающемся алом плаще, который сразу же стал на острие атакующего клина. Возвышающаяся устрашающая фигура с огромным двуручником на плече неторопливо пересекла плотную массу морских разбойников, расходящихся, словно волны под острым носом корабля. За ним тянулись воины поменьше, но видно, что отборные. Сильный взмах - и первого же удара не выдержали ремесленники, двое как минимум упало, защитная линия шатнулась в обе стороны. Удар сердца, и гигант уже прошёл вторую, легко отбивая пики и круша щиты, оттягивая на себя всё больше людей, при этом продолжая не спеша, но неумолимо углубляться в оборону. Этакий невозмутимый монстр - не баловались ли с троллями его предки? Навстречу ему потянулся рыцарь. Будто две крупные хищные рыбы в беспокойном, кишащем более мелкой добычей море.
  Пока рыцарь с двумя латниками и десятком ополчения в тяжёлых доспехах приближался к почти прорвавшемуся бойцу в алом, тот сумел произвести немалое разорение в рядах защитников. Только тактика удерживания этого монстра на расстоянии давала какие-то плоды и стопорила частично вражеское продвижение: три - четыре копья, добротные высокие щиты, окантованные железом, за которыми с опаской, но решительно, стараясь не отступать, держались ремесленники. При том, что пираты из свиты тоже оказались на высоте и не только прикрывали своего предводителя, но и расширяли фланги. В общем, угроза прорыва стала почти неизбежной... И тут наконец подтянулся рыцарь с резервом, и постарался выровнять ситуацию.
  Несмотря на ограниченность пространства, окружающий народ постарался раздаться в стороны, и даже схватки поутихли. Оба воина, казалось, не обратили на это внимания, нанося удары широкими замахами - проверяя крепость друг друга. Следствием этого стал расколовшийся щит рыцаря, который он тут же отбросил в сторону и поудобнее перехватил рукоять меча обеими руками.
  Звон от соприкосновения оружия, казалось, прорывался сквозь безумный шум сражения. Или это были выверты сознания?
  Ройчи вдруг привлекло внимание появление ещё одного действующего лица. Почему? Да потому что оно (действующее лицо), точнее он возвышался над людским морем чуть ли не на две головы. Эта внушительная фигура стремительно перемещалась за линией защитников в сторону бьющихся рыцаря и пирата, и по характерному рыку он уж не сомневался, кого видит. На губы скользнула улыбка, совсем не соответствующая напряжённому моменту - скорее характерная дружеским посиделкам у костра.
  Гор, находившийся рядом и с удивлением рассматривавший несколько мгновений выражение лица наёмника, болезненно скривился, а затем озвучил тревоживший всех здесь (возможно кроме Листочка) вопрос:
  - Может, ударим в тыл драконам для преломления ситуации?
  Ройчи вначале бросил взгляд на эльфа, который в ответ изобразил лёгкую усмешку, сообщая, что он тоже заметил тролля - а это наверняка был Рохля. Другого такого вряд ли можно отыскать в королевстве: "тёмные" гиганты с Закатных гор - большая редкость для земель людей. Они с пониманием кивнули друг другу - можно было не сомневаться, что Худук где-то рядом с воспитанником, направляет и оберегает, несмотря на мелкие размеры.
  Но Ройчи, прислушавшись к далёкому, будто гул прибоя, шуму, ещё раз окинул внимательным взглядом эту сторону канала, озвучил совсем иное:
  - Очень быстро собираемся и переходим в район площади...
  - Но как же?.. - недоумённо протянул один из капралов и повёл рукой в сторону боя.
  Ройчи, уже отвернувшийся, чтобы уходить, бросил мимолётный взгляд, сразу вычленив бедственное положение рыцаря, упавшего на колено и с трудом отражающего частые удары словно обезумевшего пирата в алом, тем не менее, счёл необходимым ответить:
  - Здесь всё будет в порядке. А вот на мосту - не уверен, - и с непонятной улыбкой поспешил вниз. За ним, не медля, эльф и амазонка. Покачав головой и беззвучно шевеля губами - явно ругаясь, к выходу с крыши устремились и пехотинцы.
  Движение по будто бы вымершим улицам было быстрым, но спешащие люди, тем не менее, придерживали оружие и доспехи, не желая нарушать относительную тишину и обращать внимание возможного противника. Четвёрка солдат несла снова отключившегося барона.
  Выскочившие неожиданно из-за поворота пятеро пиратов, изрядно навьюченные мешками с награбленным скарбом, в отличие от идущих навстречу вооружённых людей были весьма ошеломлены. Никто из мародёров и пикнуть не успел. Двоих, не сбиваясь с ритма шага, достал Ройчи, по одному эльф и Оливия, и последнего, выронившего звякнувший тюк и рефлекторно прянувшего назад, пробил копьём чуть не насквозь здоровый молчаливый капрал.
  Несколько мгновений - и улица опустела. Пять трупов и полные мешки, к которым уже тянулись алчные взгляды из-за занавесей.
  Ностромо, ожидавший их появления, встретил, чуть не приплясывая от нетерпения на месте, и тут же потянул Ройчи и Листочка наверх - смотреть. Казалось, он не сомневался, что основная часть их небольшого отряда придёт сюда, а не ввяжется в драку там, на канале.
  Вид из узкого чердачного окна был не очень внятный - сложно было оценить перспективу и полную картину происходящего, но и того кусочка моста и видимого эпизода баррикады было достаточно, чтобы понять, что дела здесь очень и очень плохи. И пиратов побольше, и организованы они лучше, и у защитников большие проблемы.
  - Ну что, сержант, поможем цеховикам? - повернулся и спросил наёмник у Гора без обычной своей улыбочки.
  Тот скептически глянул на него, но ответил твёрдо и даже с вызовом:
  - Да!
  Видно было, что он сомневается в перспективности этой затеи, но и не прочь ввязаться в драку - вся эта беготня по закоулкам - не для него. Что поделать: тяжёлая пехота.
  - Тогда к бою!
   * * *
   Глава 10.
  
  Если бы кто-то ещё неделю назад сказал ей, что мечта о сражениях, доблести, отваге скоро осуществятся, она бы наверняка не поверила. А шутника отнесла к когорте подхалимов, пытающихся воздействовать на неё её же интересами, и, соответственно, в лучшем случае постаралась бы не обратить внимания, а в худшем, в назиданием остальным (столь же умным!) натравила своих амазонок - уж они бы точно устроили наглецу "сражение" - вся столица бы ухохоталась. Но иногда - и так бывает - желания становятся реальностью. К сожалению, к чуду или иному положительному (или оптимистичному) явлению происходящее отнести было сложно. Да, отваги, бесстрашия, самопожертвования, героизма хватало. Но вместе с тем было столько крови и смерти, что верни время вспять, она бы трижды подумала - мечтать ли о таком? Было очень много боли, абсолютно ей неведомой прежде, причём, её тревожили не личные неприятные ощущения, а мучительные переживания за людей, вставших за неё. Ну и наконец, невидимые в ближайшем будущем хоть какие-то перспективы. И висит над головой, как дамоклов меч, очень возможная, скорая позорная смерть. Вряд ли быстрая и безболезненная.
  Тем не менее, обстоятельства сложились так, как сложились, у неё был определённый статус и жёсткая, практически прописанная роль, согласно которой она должна торчать здесь с каменным лицом, ужасаться (в душе) разворачивающейся во всей своей неумолимости картиной неотвратимого поражения защитников наверное последнего места в огромной столице, не подвергнувшегося пока разграблению и разрушению. Защитников, которые и были, собственно, той немногочисленной и - что уж говорить - она-то немного(!) понимала, благодаря увлечению военным делом - не очень подготовленной преградой между ней и скорой смертью... И это вместо того, чтобы наплевав на условности и поневоле взваленные обязанности, с обнаженной саблей влететь в ряды врагов, забыться в кровавом угаре, и хотя бы таким образом отвлечься от крушения иллюзий, вида гибели близких людей, неподъёмной ответственности и бессилия что-либо изменить.
  Когда-то её наставница, бывшая наёмница Брада заразила её, девчонку, вдохновенными рассказами о схватках, упоении боем, неописуемым наслаждением победой, и таким образом предопределила сферу основных интересов юной принцессы... Возможно даже, наставница погодя т пожалела о своём красноречии, подкреплённом достаточно грубым солдатским юмором и романтическим ореолом жизни вольного бойца. Но только сейчас, во время свалившихся, как снег на голову неприятностей (если так можно обозначит гибель отца, олицетворявшего крепость и благоденствие королевства), она начинала кое-что понимать. Разница между солдатом и правителем очень велика. И если первый, наступив на горло страху, может легко отдаться инстинктам убийцы, то второй обязан сохранять трезвый и холодный рассудок. Так как первому в случае ошибки, воле случая или по иным причинам грозит всего лишь смерть, то второму - позор, в лучшем случае забвение (в худшем - роль исторического коврика для вытирания ног) и многочисленные смерти, что тяжким грузом ложатся на душу.
  Она чуть шевельнулась и скосила взгляд на застывшую рядом изваянием сестру. И сердце её болезненно сжалось. Руфия была так юна, чтобы умирать. И даже в случае сохранения жизни (после поражения), хотя в этом она очень сомневалась - силы, преследовавшие представителей рода Берушей были последовательны, цепки и жестоки, совсем ей не завидовала... Проще всё-таки наверное погибнуть.
  Младшая принцесса, не взирая на уговоры, увещевания и приказы многих "взрослых" (в том числе и её, Лидии), считавших своим догом и святой обязанностью указывать королевской дочери, воспитывать её, настояла на своём месте возле старшей сестры, наследной принцессы... беглой несостоявшейся королевы. Прятаться или с небольшим отрядом верных гвардейцев уходить она наотрез отказалась... В общем, Лидия конечно же гордилась своей сестрой. Но предпочла бы знать, что она в безопасности или хотя бы вне этой мышеловки.
  Лидия заскрипела зубами, с ненавистью глядя на разношёрстные и разноцветные, но от этого не менее умелые и убийственные ряды невесть откуда взявшихся морских разбойников. Слухи о том, что припортовые районы терпят нешуточное бедствие от морского десанта неожиданно получили своё подтверждение. Первые тревожные вести принесли ещё вчера вечером беглецы из других районов Агробара, и рассказывали они всякие ужасы о буквально наступавших на пятки страшных людях, среди которых нередки были и чёрные, как ночь, и очень смуглые, и узкоглазые с пергаментной кожей, как на далёком востоке. Советом старшин, в который помимо, собственно, самих цеховиков и координатора обороны Гарча вошли Лидия, а также все значительные беглецы, как то: маркиз РоПеруши, граф РоАйци, эмир АллФаррийял, рыцарь сэр РоАйруци, делегат от соседней гномьей слободы, с которой был заключён союз на подобный случай, представитель наёмников Кол, капитан амазонок Деметра и сержант - гвардеец Борун, было решено усилить патрули, укрепить баррикаду на мосту и вообще обратить внимание на всю нить канала, опоясывающую Ремесленный квартал, но которую при нехитрой подготовке несложно было преодолеть.
  Ночью отряд в пятнадцать - двадцать бойцов после недолгих и невнятных переговоров: "Вы кто такие?" - "А вы?" попытался преодолеть стоящий на пути барьер. И нужно сказать им это почти удалось, несмотря на то, что дежурная смена была начеку - чересчур умелым, бесстрашным и ловким оказался неприятель, словно обезьяны перепрыгивая щиты и ограждения. Ценой в несколько смертей и благодаря вовремя подошедшей помощи от недалеко отдыхающей следующей смены (таков порядок был настойчиво предложен Колом) враг был отброшен.
  Вновь отметились наёмники. Лидия только покачала головой, вспомнив об этом, ибо недоразумения между двумя группами вольных бойцов, а точнее между Лири и "тёмными" могли вылиться в большую проблему. Сама принцесса, кстати, весьма затруднялась ответить, на стороне кого она. С гоблином и троллем, несмотря на подчёркнуто миролюбивое поведение, предпочла бы не делить одну крышу - они всё равно вызывали у неё инстинктивное глухое раздражение, бороться с которым было выше её сил - чересчур сильны были предрассудки по отношению к "тёмным". В этом плане Руфия, нашедшая общий язык с ними, а то и, как поговаривают - тьфу-тьфу - подружившись, была прогрессивней, что ли. Криво улыбаясь, она вспомнила сгинувших с её Оливией после отхода из дворца других наёмников, весьма неплохих бойцов, при этом благодаря наглому, невыносимому поведению, отнюдь не вызывавших симпатию. Неспроста бродят слухи, что они и "тёмные", живущие на постоялом дворе - из одной команды. Тем не менее, разумом она понимала, что им повезло, что "тёмные" на их стороне. Простоватый и туповатый - что там говорить - тролль на деле оказался страшным воином, по словам очевидцев, он был столь быстр и силён, что врагам практически не оставлял шансов. Но и мелкий и чрезвычайно вредный гоблин, эта постоянная головная боль окружающих, тоже оказался очень непрост. Помимо того, что он был непререкаемым авторитетом для крупного (но не старшего, судя по разговорам) товарища, гоблин ещё обладал чрезвычайно развитым Даром - эту оценку вынес Его Преосвященство, а ему можно верить в этом вопросе. На мгновение только представив иную направленность этих шаманских качеств, у Лидии сразу же разболелась голова. Но, объективности ради и положа руку на сердце, она готова была смириться с нахождением рядом "тёмных" - чересчур они были ценны. Да и если чуть-чуть поскрести, то под бронёй ответственности и показной невозмутимости можно было бы отыскать огонёк любопытства, поглядывающий с интересом за столь неожиданными и неординарными объектами - в глубине души она даже чуточку завидовала умению сестры легко находить общий язык с разными монстрами (при этом та легко могла отгородиться от вполне приятного человека!).
  С другой стороны, крутой и злобный нрав Лири тоже был не сахар. Наверное так уж он был устроен: когда не в духе - задевает всех вокруг. Благо он старался соблюдать приличия, общаясь с ней, но всё равно Лидия ощущала невольный холодок, попадая в поле зрения маленьких, невыразительных, по-кабаньи острых, будто простреливающих насквозь, агрессивных глазок. Не зря в их группе между здоровяком и гораздо приятным в общении рыжим Ежи возник конфликт, причём такой, что пришлось вмешиваться Колу. Но уже сейчас можно было прогнозировать, что это просто так не закончится (если вообще хоть кто-то останется в живых к вечеру). Но как-то же умудрялся контролировать буйный нрав товарища погибший командир наёмников одноглазый Сетр?!
  Как бы то ни было, но когда было нужно, враждующие стороны забыли о распрях и, можно сказать, плечом к плечу выступили против обнаглевших пиратов и показали, что наёмники (во всяком случае те, кто на их стороне) - это сила. Взрослое мужское население квартала, следует смотреть правде в глаза, было сильно своим духом, отстаивая собственный дом, к тому же ремесленники физически были весьма крепкими парнями, в доспехах и с оружием - в час беды они не экономили на оружии и доспехах, и снимали с прилавков и вытаскивали из закромов действительно самое лучшее и качественное. Но при этом, даже учитывая то, что по молодости некоторым удалось послужить в армии, реального боевого опыта, специфического навыка, умения быть в строю и прикрывать бок товарища им не хватало. Естественно, с учётом появления желающих пощипать Ремесленный квартал опыт будет накапливаться, а умения развиваться, но какую цену придётся за всё это заплатить? Катастрофически не хватало профессиональных солдат (ой как не вовремя отец собрался в поход на вербарскую сторону; или его подтолкнули к этому? Впрочем, это уже сейчас не важно). А ещё Лидия сильно не хотела распылять гвардейцев, являвшихся реальной, пусть и небольшой силой, этаким боевым резервом, но приходилось их ставить командирами над дружинами цеховиков - откуда брать-то иных? Она бы и амазонок своих направила на командирские должности, ведь, не взирая на внешнюю молодость, взбалмошность, они всё-таки вместе с ней прошли определённую военную школу, и как вести себя и что делать в той или иной критической ситуации теоретически знали. Но тут - довольно шумно и сумбурно - воспротивились старшины. Что поделать: патриархальные нравы. И принцесса отступила, не преминув сыпануть холодом на консервативно настроенных, но имеющих право голоса пожилых мужчин...
  В общем, ночную атаку они отбили, но сна уже не было ни в одном глазу, и Ремесленный квартал замер в напряжённом ожидании. По улицам двигались мрачные вооружённые отряды, вдоль канала мальчишек заменили взрослые наблюдатели и подвижные, состоящие из пятерых - семерых молодых мужчин, патрули. И даже в сторону Гномьей слободы и на реку на всякий случай стали поглядывать - враг коварен, и надо быть готовым ко всему. Ну, или хотя бы делать вид, что готов...
  Неожиданная и стремительная атака через канал на юго-восточной стороне района всё равно явилась сюрпризом. Как говорится, сколько не готовься, а вероятность испачкать штаны велика. Эти проклятые морские драконы оказались очень хороши, вцепились, будто ривольская овчарка в ногу жертвы. Первые встретившие пиратов защитники, как поняла Лидия, были вырезаны подчистую, но своей самоотверженностью и храбростью дали необходимые мгновения для подхода помощи. Всполошившаяся, да что и говорить, запаниковавшая живая линия связи, без особой координации сверху стала отсылать все ближайшие отряды на ликвидацию прорыва и бить в набат, пробуждая всех, кто ещё спал в этот час. С одной стороны это было хорошо, ведь в случае ожидания соответствующего указания могло быть безвозвратно утеряно время, а так свежие силы сходу влетали в мясорубку, случившуюся на берегу канала, тормозя уверенное движение штурмовых колонн. С другой стороны, будь главари пиратов чуть изощрённей, они легко могли тремя - четырьмя укусами легко расшатать оборону района. Но, как выяснилось вскоре, они действительно не собирались придерживаться прямолинейной тактики, и своего частично добились, но об этом позже. А пока же всё больше и больше ремесленников, словно ошпаренные драконы, неслись туда. Сама Лидия уже склонялась к мысли двинуться туда, но прислушавшись к негромкому разговору Фиори и графа РоАйци, которые хладнокровно обсуждали, какую пакость готовят враги, сделала значительное лицо, за маской которого спрятала нарастающую тревогу.
  Потом пришли новости, что молодой РоАйруци, взяв латников дяди, сумел приостановить продвижение противника. Конечно, не стоило всю заслугу в отражении противника отдавать юному рыцарю, к которому Лидия относилась даже для неё с неожиданной благосклонностью - её подкупала его пылкость, искренность... да и чего греха таить, обожание, с которым он смотрел на неё. Но и умалять его ратный труд не стоило. Тем более, пиратские вожаки вскоре подкинули дров в костёр, в котором могли сгореть многие. Если не все.
  Когда атака морских разбойников оттянула на себя значительные силы квартала, они внезапно напали на мост.
  Выглядело это так. Поднялся сильный ветер, в котором всякий разумный смог бы определить магическую атаку. Затем накатила волна такого ужаса, что крепкие мужчины, чтобы не оглядываться назад, падали на колени, упирались в камни брусчатки, некоторые хватались за телеги и щиты, что были деталями баррикады, и которые ещё не разметала стихия. Отголосок происходящего, дошедший до Лидии, точнее, до места, где на высокой башне была предусмотрена смотровая площадка, и где кроме неё хватало разных людей - от чувствовавших себя значительными персонами по статусу, до вестовых, телохранителей и даже прислуги. Лидия в походном наряде амазонки присутствовала здесь как некий офицер отдельного кавалерийского отряда, старший по значимости, нежели капитан Деметра (но внимательный наблюдатель, естественно, обратил бы внимание на подозрительно часто бросаемые в сторону несомненно красивой, но чересчур уж молодой девушки с властным и застывшим лицом, сверкающими изумрудами глаз, живших, казалось своей собственной яростной жизнью, резко контрастирующей с внешней показной невозмутимостью). Узкие штаны, заправленные в высокие сапоги, кожаная куртка, усиленная металлическими вставками, под которой просматривалась кольчуга мелкого сечения, оканчивающаяся чуть выше коленей, капюшон, спокойно лежащий на плечах, в руке - шлем с вязанной шапочкой - подшлемником, за пояс небрежно заткнуты перчатки, сабля на левом боку, перевязь метательных ножей - на правом, хлыст - стек в голенище сапога. Дополняли картину роскошные чёрные развивающиеся волосы и упрямо выдвинутый вперёд (характерный, кстати, Берушам) подбородок. Ну, чистая тебе воительница на тропе войны.
  Наверняка были глаза, которые смогли бы оценить картинку. Тот же Руйал АллФаррийял, с некоторых пор находившийся, несмотря на не до конца зажившие ранения, за правым плечом принцессы в наряде простого воина, тем не менее в шлеме с опущенным забралом, дабы не привлекать ненужного внимания людей, не посвящённых в тайну происхождения девушки. Как бы то ни было, находящиеся здесь были больше озабочены происходящим, нежели гаданием, кто есть кто. Тем более она не собиралась вмешиваться (разве что каким-то действенным советом) в оборону квартала - квалификация командиров её вполне устраивала. Общее руководство было возложено на графа РоАйци и маркиза РоПеруши (ну, так было предложено ею самой), исполнявшего также роль координатора - в тесном, конечно же, контакте с Гарчем, загадочным хромым, державшим материальные, людские, хозяйственные и даже моральные ресурсы в своих крепких руках... и почти без споров подчиняющимся Фиори. Вот такой любопытный замкнутый круг.
  В общем, когда после резко поднявшегося ветра пришли страх, отвращение и омерзение - всё самое худшее, что только можно представить, Лидия почувствовала, как - словно задохнувшись - сердце пропустило удар, внезапно ослабели колени, и она невольно опёрлась о кирпичную кладку башни, а справа с огромным облегчением почувствовала твёрдое плечо судиматца. Слава Единому, все были заняты собою и изображали рыб разной величины, выброшенных на берег с выпученными глазами и багровыми лицами. В уши хлынули многоголосый детский плач и истерические женские крики.
  Она обратила внимание, как на сам край площадки выдвинулся кардинал Апий и двое сопровождавших его святых отцов - один из местной церкви, второй - прибывший с беженцами из разгромленного Собора Святого Дилия Воителя. И, став как раз напротив моста и баррикады, именно откуда шло воздействие, взялись за руки и стали петь отвращающий скверну псалом. Они клонились, будто под напором ветра, с головы Его Преосвященства слетел капюшон, открыв седые коротко стриженные волосы. Но, несмотря на чисто внешнюю якобы уязвимость, щуплая фигура Верховного кардинала не казалась слабой либо ранимой. Наоборот, святой отец, не взирая на напряжение, будто расправил крылья... И ужас отступил.
  Лидия выдохнула, мысленно оттёрла испарину, успела заметить, как отец Апий поспешно набросил капюшон плаща - о его присутствии в Ремесленном квартале знали лишь избранные - и пошатнулся, но его тут же подхватили под руки сопровождавшие его святые отцы и повели по балкону, шедшему вокруг башни, влево. А в следующий удар сердца донёсся пронзительный визг...
  К мосту неслась толпа низкорослых, смуглокожих дикарей. В безрукавках либо рубахах навыпуск самых ярких расцветок по пиратской традиции, шароварах, войлочных шапках, размахивая кривыми недлинными саблями, короткими копьями и небольшими - кулачными - щитами. Они мчались вперёд и душераздирающе кричали, наверняка приняв какого-то дурмана. Они наверняка были каким-нибудь островным племенем, оказавшимся в подчинении пиратских капитанов. Этакая лёгкая пехота. И, несмотря на худобу, тщедушность и фактическое отсутствие каких-либо доспехов, совсем не казались простыми соперниками из-за своего бесстрашия и подвижности. Да и, в конце концов, было их очень много: шевелящаяся масса затопила баррикаду. И пусть нападавшие оставляли целые дорожки мёртвых сородичей, защитники, также теряющие своих, вынуждены были отступить, чтобы попытаться перегруппироваться и организовать стену щитов. Но, конечно же, не хватило людей, и бой разбился на множество схваток: небольшие островки стоящих спина к спине ремесленников и редких солдат, окружённых безумными кривляющимися карликами, по двое - по трое бросающихся на противника, задевая неосторожных, кромсая всё подряд, в надежде попасть во что-нибудь незащищённое. Словно стая злых грызунов на крупное, но неповоротливое животное. Только пятёрка гвардейцев хладнокровно удерживала позицию, экономными и точными движениями одного за другим отправляя дикарей на свидание с предками. Но и они, заваленные трупами и залитые кровью, стали оскальзываться и допускать ошибки. Вот метко брошенное копьецо попало в плечо, отскочило от наплечника и, пробивая кольчужный капюшон, вошло в щеку. Неглубоко, но залитый кровью боец, сверкнув разбитым ртом, закатил глаза... Гвардейцы тоже стали пятиться назад.
  Наблюдательную площадку, бросив на Лидию, а потом и на стоящего рядом молчаливого судиматца красноречивый взгляд, покинул Фиори РоПеруши. Но прежде помчались вестовые - к находящимся в резерве небольшим, но таким нужным сейчас у моста отрядам. Ушли все, кто может держать оружие... Все, кроме неё. Руайял не в счёт. И амазонки эскорта, нетерпеливо пританцовывающие рядом и цедящие сквозь зубы слова совсем не достойные ушей Единого. Ещё Гарч задержался, как и прежде невозмутимый, но более мрачный, пристально вглядываясь куда-то, потом и он, разослав мальчишек - посыльных, хмуро пробурчав: "Надеюсь, Ваше Высочество, вы будете благоразумны", тяжело хромая, тоже ушёл.
  Лидия, кусая губы, не просто злилась - она кипела. Чувствуя себя экзотической птицей в клетке. Эта роль совсем не для неё! Да это вообще, дракон его знает, какой позор! В то время, как гибнут за неё люди, она должна... должна изображать из себя равнодушную царственную Гравию!
  Развернувшись, она что есть силы ударила кулаком в стену, и мгновенная острая боль в костяшках пальцев немного отрезвила её. Руйал демонстративно смотрел в сторону, будто ничего не видел. Матильда, исполнявшая роль добровольной служанки при принцессе, испуганно смотрела на неё, и этот её коровий взгляд огромных выразительных глаз в обрамлении длиннющих ресниц, лишь усугубил глухое раздражение. Амазонки... а их, кстати, с горечью констатировала она, осталось всего две - Тамара, не оправившаяся после ранения и Гилэри, взявшая на себя заботу о пострадавшей подруге - у перил жадно вглядывались в разворачивающийся перед ними бой. Деметра и остальные воительницы потихоньку, пока Лидия здесь рефлексировала, сбежали. Никакой к жабокрылому дракону дисциплины! Ну, она им устроит головомойку за самовольное покидание страдающей повелительницы! Пусть только выживут... Тут она поймала сочувствующий взгляд Руфии.
  Сестра, незаметно простоявшая всё это время здесь (и главное - никто не задал вполне резонного вопроса: а что здесь делает эта девочка?), чуть придвинулась к Лидии. И сейчас в её глазах помимо чисто человеческой заботы, горела решимость выдержать испытания, выпавшие на их долю, и это более всего заставило встряхнуться старшую сестру. Она Действительно Не Имеет Права Рисковать Своей Жизнью! Ибо её смерть - это крах надежд всех тех людей, поверивших ей и пошедших за ней. Она - знамя, символ Агробара. Можно возразить, что есть ещё, в конце концов, Руфия. Но сестра ещё очень мала, и положение, когда вокруг неё начнут увиваться различные "доброжелатели" - ещё та беда...
  - Ну что, дочь моя, там происходит? - сухой голос кардинала вернул её к действительности и заставил подойти к перилам и заново оценить обстановку.
  Святой отец был сам - наверняка отправил помощников помогать на месте: исцелять и по мере сил противостоять пиратским колдунам. А сам, не взирая на один из самых ярких Даров, вернулся сюда, к ней, наследной принцессе, о которой, наравне с Руфией продолжал заботиться.
  
   * * *
  
   Глава 11.
  
  Мост был захвачен, и теперь бой происходил на второй условной линии обороны: защитники Ремесленного квартала самоотверженно блокировали неширокие улицы, шедшие в оба направления вдоль канала и - самое опасное и сложное - широкий Кузнечный проспект. Из окон незабитых верхних этажей сыпался разный хлам, вряд ли причиняющий противнику какой-то серьёзный ущерб, били лучники и арбалетчики, за которыми охотились подвижные отряды пиратских лучников. Морских разбойников на этот час на стороне квартала скопилось до нескольких сотен, причём помимо низкорослых дикарей теперь в бой вступили здоровые парни, закованные в железо, с длинными тяжёлыми мечами и высокими щитами - аналог сухопутных латников. Только вместо пикинеров среди них встречались воины с крюками на длинных древках, которыми хорошо стаскивать всадника с коня, доставать врага через головы товарищей (или дотягиваться с борта одного корабля до другого). Тем не менее, и они застряли, упёрлись в истекающих кровью цеховиков.
  - Граф подоспел с гончарной сотней... Вижу также эмира с каменщиками.
  Для удобства отряды называли по улицам или райончикам, откуда собирались люди. Естественно, ни о какой слаженности или умении держать строй не было и речи, и часто люди были вооружены чем попало, ибо среди них было немало тех, кто, убегая от кровавой круговерти столицы, нашёл приют в Ремесленном квартале. Но львиная доля защитников вместе с дружинниками графа с его племянником ещё раньше ушли к юго-восточному прорыву, как и часть гвардейцев, возглавивших до пяти сотен ополчения, куда помимо мастерового люду также вошли содержатели лавок, трактиров, постоялых дворов, купцы со своими работниками и охранниками, чиновники и некоторое число дворян, волею случая занесённые сюда в это непростое время, святые отцы из местной церкви, несколько монахов из разных орденов - в общем, значительная часть дееспособного мужского населения квартала. А здесь уже ввязались в бой наёмники и отборные бойцы Гарча - крепкие парни с повадками диверсантов и наёмных убийц. Где-то там должна быть и Деметра с остатками амазонок... Спаси и сохрани их, Единый...
  - Граф ударил по Кузнечной и... потеснил этих пёстрых драконов... простите, Ваше Преосвященство, - смутилась Лидия от неожиданно выскочившего ругательства.
  - Понятно, - отец Апий предпочёл не обратить внимание на не сдержанность принцессы. Он стоял с задранным вверх лицом (капюшон вновь соскользнул) и закрытыми глазами, будто прислушиваясь к чему-то.
  По инерции, следуя примеру кардинала, она тоже подняла голову... И очутилась в ином мире. Голубом, кое-где украшенном тончайшей хлопковой кисеёй. Природа, словно издеваясь, разогнала дождевые надоедливые тучи и как будто специально пригласила солнце полюбоваться на неразумных существ, забывших, что жизнь - это дар.
  - Эмир вступил в бой... - голос её дрогнул. - И... на них поднялась настоящая волна... из канала...
  - Ничего страшного, - успокоил святой отец, - они ведь сами не на воде находятся.
  Действительно вода как-то без особого азарта ударила в щиты подоспевших ополченцев, прошедших сквозь расступающиеся ряды утомлённых и израненных защитников. И кто пострадал больше - свои или чужие, трудно было определить. И особой выгоды это действие ни одной из сторон не принесло. Но вот самого эмира Лидия потеряла из виду, только его телохранитель (второй и последний), шёл вперёд, с одинаковой лёгкостью разбираясь как с низкорослыми дикарями, так и с пиратскими тяжёлыми пехотинцами... М-да, эти восточники совершенно не дорожат собственными жизнями. И, кстати, где же Берджир? Небось, по обыкновению контролирует ситуацию из укромного уголка. И бережёт силы. Тем более, он теперь, после потери пальцев на правой, стал леворуким мечником.
  Плотная масса противников шатнулась в одну сторону, в другую, да так и застыла как бы на месте, продолжая перемалывать уйму народа. Это было то хрупкое равновесие, потревожить которое мог любой мельчайший камешек на одной из чаш весов. Хоть самой иди...
  Она мрачно поджала губы - экая самоуверенность! Одна драконица, распушившая хвост - больше похоже на жест отчаяния. Впрочем, разве сейчас не время оного отчаяния? И надежды.
  Безжалостно пьют кровь клинки,
  и глотки связки рвут нещадно,
  врага смерть кажется отрадной,
  и девы уж плетут венки.
  Вдруг продекламировал Руфия торжественным голосом. Святой отец бросил на неё мимолётный тёплый взгляд, и Лидия почувствовала мимолётный, едва уловимый укол зависти. Кардинал был к ней значительно стороже и... придирчивей, что ли...Но она ведь старшая, к тому же наследница трона! Тем не менее, факты таковы: Его Преосвященство относился к сестре терпимей и добрее... Как любящий... отец.
  - Молодец, девочка, - проговорил он тихо - вряд ли его услышала стоявшая сзади и чуть в стороне Руфия. Сухая, неожиданно тяжёлая кисть легла Лидии на плечо. - Не переживай, дочка, хватит на твой век великих деяний. - Святой отец успокаивает её? - Но только голова на плечах поможет тебе в этом, - в голосе кардинала прозвучала толика иронии и... сочувствие, и Лидия встрепенулась, бросила взгляд на сухонького старичка. В выцветших, словно безоблачное небо, чуть разбавленное молоком солнца, была спокойная уверенность в благополучном исходе. Он утверждающе качнул головой, по лицу пробежала сеточка морщин усмешки. - Всё будет хорошо - Единый с нами.
  Неожиданный окрик Тамары привлёк внимание Лидии. Она посмотрела в указанном направлении. И обомлела. С противоположной стороны канала спешила ещё одна группа пиратов с чем-то вроде лестниц. Было их до полусотни, и шли они не к мосту, а чуть правее. Быстро и слажено были проделаны все действия, и сразу же по переброшенным мосткам поспешили морские разбойники - первые цеховики, заметившие неладное были просто отброшены.
  Это был удар во фланг недавно подошедшим каменщикам. АллФаррийял наконец-то увидел опасность и перенаправил часть людей навстречу. Но, - у Лидии болезненно сжалось сердце, - с какой лёгкостью пираты проходят ремесленников! Особенно привлёк её внимание шедший на острие атаки невысокий мужчина в тюрбане с двумя саблями в руках, перед которым плотная масса защитников будто расступалась, растекалась. Она увидела, как он виртуозно прошёл щитоносцев, выбив одного и тут же вклинившись на освободившееся место и тут расширяя его.
  Остальные участки пока держались. На Кузнечном проспекте стояли наёмники с влившимися свежими силам графа - кстати его самого не было видно, что, впрочем, ни о чём не говорило - в том бедламе, что там происходил, легко было потерять из виду любого человека. Костяк защитников же левой улочки составляли гвардейцы, и пока что волны неприятеля, накатывающие на линию щитов, успеха не имели. Но вот этот боковой рейд резко менял всю картину.
  Воин в тюрбане наконец-то остановился, часть его людей выстроилась за ним полукругом, оттягивая на себя львиную долю защитников, а часть ударила в тыл строя, перекрывающего улочку. Несколько мгновений отчаянной рубки, и пираты воссоединились...
  Сопротивление не ослабло, наоборот, даже усилилось, но всё это стало казаться агонией Ремесленного квартала. Усталость скапливалась, люди падали, их постепенно оттесняли, разбивали на мелкие группки, которые проще было уничтожить.
  - Ещё пираты, - тихо бросила Гилэри, и Лидия увидела ещё один компактный отряд, целенаправленно идущий к мосткам.
  Теперь им точно конец... Принцесса, втянув сквозь стиснутые зубы воздух, автоматически пробежалась по одежде, коснулась сабли, надела на голову шапочку, затем кольчужный капюшон и следом сам шлем...
  - Ваше Высочество, - запричитала Матильда, в мольбе складывая и заламывая руки - её б воля, она и в ноги упала, но знала, что этого не может терпеть принцесса, - что вы задумали?! Вам же нужно здесь оставаться...
  - Я не собираюсь дожидаться, пока за мной придут и... Лучше погибнуть в бою, нежели пережить всех тех, кто тебе был дорог! И утащить с собой хотя бы парочку их убийц.
  Она не смотрела в сторону святого отца и Руфии, но ей и им было что сказать.
  - Святой отец, вам с моей сестрой нужно схорониться у верных людей. Думаю, стоит обратиться к Гарчу... - она кивнула на замерших у выхода с балкона двух весьма серьёзных мужчин в доспехах.
  - О нас не беспокойся, Лидия, - принцесса вздрогнула, услышав своё имя - со времён детства оно не произносилось Верховным кардиналом, - у церкви хватает добрых прихожан.
  Принцесса согласно кивнула головой, краем сознания отмечая бесконечное терпение в голосе отца Апия. Как и напряжение, поселившиеся в его глазах. И, словно заинтересовавшись происходящим на подступах к Ремесленному кварталу, отвернулась.
  - Мне почему-то кажется, что эти... выходцы с Архипелага пришли не за нами, что они - обыкновенные грабители... - запнулась на мгновение. - Пусть не совсем обычные для столицы королевства, тем не менее, главное для них - нажива.
  - Тебе не кажется странным, с каким упорством они стараются прорваться именно в Ремесленный квартал?
  - Возможно предыдущие районы Агробара не доставили им столько хлопот, - невесело улыбнулась она. - И поэтому им кажется, что здесь есть, чем поживиться.
  - Возможно. Но что-то я не припоминаю, чтобы пираты, получив ожесточённый отпор и теряя такое количество людей, - святой отец указал рукой в сторону боя, на что Лидия мысленно согласилась - на границе района полегло много морских разбойников, - продолжали настаивать на своём. Это всё может закончиться пирровой победой. Они действуют до конца в случае прямой заинтересованности кого-то из совета капитанов. Либо при обещании огромной - достойной - добычи, - многозначительно понизил голос.
  Лидию прошиб озноб, ибо что может быть ценного в Ремесденном квартале, кроме неких беглецов, представителей законной королевской династии... Но это означало, что их натравили на район... А также то, что враги знают о них... Ведь так?
  - Смотрите! - вдруг воскликнула Тамара, до этого также, как и принцесса вместе с Гилэри демонстративно проверявшая оружие и доспехи.
  Куда смотреть, Лидия и святой отец поняли не сразу - куда ни глянь, везде, как говорится, есть, что увидеть. Но принцесса обратила внимание, как, например, перегораживается Кузнечный проспект чуть ниже линии схватки. И это делают в основном женщины и подростки, а раненые и пожилые мужчины выстраиваются в линию со щитами и оружием, пока за их спинами кипит работа. А ещё глубже выкатываются механизмы, весьма похожие на стреломёты, и здесь уже копошатся невысокие квадратные фигурки гномов. Во всём этом чувствовалась рука Гарча, в загашнике которого ещё оставались сюрпризы для врага. Наверняка и остальные улочки перекрываются подобным образом.
  От увиденного Лидия только укрепилась в мысли о том, что её место там, среди защитников района. А погибнет вдруг - что ж, на то воля Единого. Зато и нападающим ничего не достанется, исчезнет повод штурмовать район. Если, конечно, не заказали их обеих.
  Отвлёкшаяся на свои мимолётные и быстротечные мысли и осмотр места боя, она тем не менее, уловила, как вдруг подался вперёд святой отец, а Руфия словно бы всхлипнула. Да и подруги - амазонки отчего-то ошеломлённо притихли.
  Она повернулась к сестре, пронзённая острым, властным желанием обнять, успокоить, приголубить - вид плачущей Руфии для неё был просто невыносим, тем более это было столь редкое зрелище со смерти её матери... И застыла с раскрытым ртом. Потому что Руфия отнюдь не плакала!
  Младшая принцесса зажимала ладонями рот и разве что не прыгала от прямо противоположного и, честно говоря, абсолютно не соответствующего моменту чувства - радости! Или это истерика?
  Лидия в изумлении нахмурила брови, с трудом сдержала слова, что должны были заставить сестру вести себя соответственно её... Но неожиданная открытая улыбка, что неудержимо расцвела на светлом личике, заставила усомниться её в своих предположениях и, уловив некий намёк, витающий в воздухе, она резко развернулась и глянула туда, куда нетерпеливо указывала Тамара.
  - Какие-то наглые и сумасшедшие драконы торопятся расстаться с жизнью, - произнесла та с едва сдерживаемым волнением и такой дикой смесью чувств на лице из восхищения, азарта, осуждения, сочувствия, что Лидия невольно сглотнула в предчувствии робко выглядывающей надежды.
  Она едва не повторила эмоциональный всплеск сестры, но сдержалась. Лишь крепче вцепилась в перильца ограждения - аж пальцы побелели. Ибо то, что происходило, не укладывалось в голове.
  Та маленькая группка, что подходила с другой стороны к каналу, на самом деле к пиратам не имела никакого отношения. Они уничтожили пост на подходе к мосткам, не замеченные в окружающей суете, судя по всему, нагло перешли на эту сторону, сбросили уложенные лестницы, обезопасив себя таким образом с тыла, и, как чуть раннее отряд под предводительством воина в тюрбане, ударили в спину пиратам.
  Да, можно было позавидовать их безумию или наоборот, посочувствовать этой попытке изменить ход событий, ведь этим почти двум десяткам самоотверженных людей противостояло грубо говоря до полутысячи морских разбойников!
  Тем не менее, группка самоуверенно двинулась вперёд, проходя ряды нападающих, как горячий нож масло. И если первые мгновения можно было списать на растерянность не ожидавших такого подлого удара пиратов, то потом... Да и потом они никак не могли толково отреагировать - слишком шустро продвигались их враги, разя направо и налево, а возгласы предупреждений было не мудрено не услышать.
  И тут Лидия, восхищённая смельчаками, неожиданно поняла, что некоторых из них знает. Хотелось даже воскликнуть саркастически: "Ну, кто бы сомневался!", но тут же прикусила язык, ибо это прозвучало бы, словно некий упрёк. А это была бы совсем чёрная неблагодарность по отношению к тем, кто рисковал своей жизнью. Просто эта мысль была первая и инстинктивная, что конечно всё равно не извиняло её. А в следующее мгновение принцесса уже поняла, что готова расцеловать этих невозможных наёмников и Оливию, ибо именно они возглавляли острие кинжала, пронзающего тело пиратской массы.
  Практически насквозь пройдя врагов, едва не дойдя до жалких остатков отряда гончаров, Ройчи резко сменил направление, целясь в сторону замершего в окружении воинов предводителя в тюрбане, который уже вышел из схватки и сейчас просто наблюдал за развитием событий. Он, казалось, ещё даже не знает, что некто осмелился бросить ему вызов. Но усиливающийся сзади шум наконец-то привлёк его внимание. Вряд ли он много увидел за плотной массой своих людей, но как опытный командир точно почувствовал что-то. Развернувшись, он неторопливо пошёл навстречу неизвестным смельчакам. Перед ним расступались его бойцы, при этом вздымая оружие и что-то скандируя. Ритм клича стал захватывать всё больше и больше народу, распространяясь во все стороны, и его стали подхватывать воины, не совсем понимающие и не видящие, что происходит, тем не менее, вовлечённые в единый пульс... Будто появилось у места разгула смерти, криков и ярости единое сердце, толкающее короткий крик - призыв, словно кровь по артериям.
  Лидия почувствовала, как неожиданно вспотели ладони, заторопилось сердце от дошедшего до них воинственного биения и преддверия схватки... Рядом послышался неторопливый успокаивающий ток молитвы, призывающей Единого, и она, ни мгновения не сомневаясь, присоединила свой голос. Справа донёсся звонкий срывающийся тембр Руфии, а амазонки слева и Матильда сзади, не сдерживаясь, стали выкрикивать верные слова... Это звучало, словно контрапункт взрыкивающему в едином порыве пиратскому войску.
  Наёмник и его поредевший, но отнюдь не сдавшийся отряд (в голову пришло сравнение с тонкой иглой, проникающей в тело - она причиняет боль, но чтобы извлечь её, нужно постараться) вышли на уже освобождённое пространство - последние несколько мгновений пиратский лидер просто стоял неподвижно и ждал, скрестя руки на груди.
  И вот они друг напротив друга. Ройчи что-то произнёс назад, и его люди, в том числе Оливия и эльф подались назад, к краю образованного пиратами круга - на время поединка распри были забыты. Сам же наёмник, не сбавляя пружинистого шага, тут же двинулся в сторону противника.
  Пират неожиданно пошёл влево вдоль круга, чуть пригнувшись, неуловимо быстро извлёк сабли - что-то в движениях незнакомца насторожило его. Ройчи тут же развернулся ему наперерез, и спустя мгновение пространство в месте поединка загудело от невозможно быстрых ударов, парирований, свиста клинков и звона благородного оружия.
  Клубок как-то внезапно распался - бойцы просто разорвали дистанцию, вновь продолжили скольжение по кругу, теперь в обратном направлении.
  Наёмник перебросил меч в левую руку и отвёл её чуть назад и вниз, а правой извлёк тяжёлый боевой кинжал, направив острие в сторону противника, что синхронно крутил в руках сабли. Бросок, сшибка.
  Лидия изумленно покачала головой - воины двигались очень быстро, и хотя их выпады и уходы на расстоянии уловить было практически невозможно, она не сомневалась, что и находящимся рядом сложно было оценить всю красоту смертельного танца, суметь понять логику движений и вообще заметить что-либо внятное. Напряжение было такое, что, казалось, будто сгустился воздух, а шум сражения отошёл на задний план, будто фон морского прибоя.
  Тонкие подвижные фигурки продолжали стремительно двигаться... Вот одна из них покатилась по брусчатке после столкновения, вторая стала нагонять, последовала за ней... и угодила в ловушку: неуловимое движение ног, воины покатились по мостовой, продолжая наносить удары кулаками, ногами, головами, уклоняться от ударов ножей, что в отличие от длинного холодного оружия остались в руках. Уход, кувырок - и они снова на ногах. Тюрбан пирата оказался на земле, и его длинные чёрные волосы рассыпались по плечам. На нём, впрочем, как и на наёмнике появились бурые пятна, но чьи они понять было невозможно.
  А толпа вокруг продолжала бесноваться, ритмично скандируя что-то вроде: "Гу-рра! Гу-рра!".
  Поединщики вновь сошлись, замельтешили. Принцессе отчего-то это напомнило танец бабочек, крылья которых столь же подвижны и неуловимы.
  Вообще, она пойма себя на мысли, что такой поединок - сродни чуду, лицезреть которое дано не каждому. Подобные техники владения оружием и телом она во всяком случае при дворе своего отца не видела. Конечно, были боевые школы со своими секретами подготовки и на вечно беспокойном Восточном пределе, и на далёком суровом предгорном севере, и на западе, где, несмотря на разность культур и вековую кровавую историю отношений поселения барского корня смешивались с ашалюрскими родами, поневоле принимая их некоторые боевые традиции. Что уж говорить про приморский юг опыт борьбы с пиратами... ну и не только. Да и центральный Агробар славился несколькими школами, которые содержались либо за свой счёт, либо за счёт короны - с воспитанием как дворянских отпрысков (естественно, мужского пола - принцессина "дурь" про равные возможности полов распространялась не взирая на добродушно-покровительственное отношение короля - батюшки всё равно туго), так и рекрутов неблагородных корней из числа свободных семей. Но то, чему она была свидетелем сейчас, скорее было похоже на пример поединка на востоке, где скорости были не в пример быстрее. Это совсем не походило на иллюстрацию из агробарского рыцарского турнира, до которых был очень охоч Элий 4, и которые организовывал частенько, либо посещал по этому поводу соседей - вместе со старшей дочерью, любопытствовавшей в этом направлении.
  Неожиданно воины буквально разлетелись по сторонам и, выровнявшись, утвердившись на ногах, с опущенным в руках оружием, замерли.
  Удар сердца, ещё.... Они стояли, глядя друг на друга, не шевелясь, словно бодаясь взглядами.
  - Что они делают? - озвучила витавший вопрос Гилэри. - Почему не продолжают поединок? - в голосе её было скорее недоумение, нежели нетерпение.
  - Паритет, - произнёс отец Апий. - Происходит общение, - продолжил не очень понятно.
  - Разговаривают? - это Тамара. Лидия предпочла промолчать с невозмутимым видом.
  - Вроде того, - со скрытой иронией и непонятной тревогой счёл возможным ответить святой отец.
  Принцесса только задумалась об опасении кардинала, как увидела, что наёмник и предводитель пиратов... поклонились друг другу, спрятав оружие и скрестив на груди руки. И что-то проговорили друг другу. Видно пират подал какую-то команду, потому как прозвучали быстрые трели свистков, замельтешили флажки, и шум стал стихать, морские разбойники стали повсеместно выходить из боя, просто защищаться при необходимости и уходить в оборону - Лидия поразилась слаженности действий соперников, их быстрому реагированию на приказ.
  Несколько мгновений - и наступило шаткое затишье. Крайне удивлённые действиями неприятеля защитники Ремесленного квартала поспешили объединиться из разрозненных группок в нечто цельное. Пираты, впрочем, им не мешали.
  Поединщики между тем сошлись... и обнялись. Потом приняли непринуждённые позы и, совершенно не опасаясь друг друга, судя по всему, принялись за неспешную беседу. Происходило вообще нечто невообразимое!
  Лидия переглянулась с прищурившейся Руфией и, не сговариваясь, они поспешили вниз - чтобы ни случилось, а бой скорее всего в ближайшее время не возобновится. А им во что бы то ни стало нужно быть ближе к центру развития событий.
   * * *
  
  
   Глава 12.
  
  - Здравствуй, Змей.
  - Здравствуй, Дудочник.
  - Ясного тебе неба и благословление семье. Как жена, дети?
  - Милостью богов, всё хорошо. Младшая носит двенадцатого сына. Старший же уже капитан и имеет три корабля.
  - Боевые?
  - Обижаешь. В моём роду купцов не было.
  - И как промысел?
  - Слава богам и морской деве, берегут. Потихоньку живём.
  - Ладно тебе, ты - и потихоньку?
  - Я уже мужчина, а не щенок, лающий на ветер. Выполняю законы предков и Круга. Тем и силён... Я - охраняющий заветы.
  - Ого! Да ты теперь главный идеолог Архипелага!
  - Не главный, а первый. Что поделать, скромность - не моя стезя. А жреческий путь - самый короткий путь к власти. И менее кровавый.
  - Не ожидал от тебя такой заботы о соперниках.
  - В Кругу не может быть противников. Кто думает иначе - ренегат и предатель.
  - Круто замахнулся. Собираешься объединить капитанов?
  - Почему собираюсь? Уже собрал. Тем более жрецы подо мной.
  - Много было несогласных?
  - Были. Кормят рыб. Считанные ушли по воде... Разнося ужасные вести.
  - Небось, специально отпустил.
  - Ты всегда отличался чрезмерной проницательностью... От основной массы наших...
  - Наших?
  -Да. Несмотря на козни и баловство. Я стал тем, кем я стал только благодаря Хромому. Невозможно выбросить из сердца то, что было с нами, забыть или вычеркнуть. Это как добровольная кастрация.
  - Я знаю.
  - Да и потом, мы алмазной вязью вписаны в историю. Мы - прижизненная легенда.
  - Наконец-то узнаю тебя, Змей. Ирония - великая вещь, ей наравне с богами нужно приносить дары.
  - Куда уж мне до тебя... Хотя я вполне серьёзен. Но да - не хватает простоты общения. Сам понимаешь: положение обязывает. Даже в постели нужно держать лицо...
  - Ха-ха-ха.
  - А что ты думал. Из девяти жён, семеро - дочери капитанов, которые обещали поддержку... Только с третьей, самой любимой - только никому не говори!..
  - Что ты, эта тайна умрёт вместе со мной.
  -... я могу вести себя свободно. И легко. Остальные - змеи, пьющие моё молоко.
  - Но ты ведь главный змей?
  - Несомненно. Они ещё маленькие и доросли только лишь до шипения под сапогом... Но, в общем, не всё так плохо. Сам знаешь, после школы Хромого, даже самого ярого противника при должном приложении сил, слов и чувств можно переделать в своего сторонника.
  - Это точно. У каждого существа есть точка воздействия и влияния...
  - То-то, смотрю, возле тебя высокрождённый и подгорный. Научи, как перевоспитывать "светлых"?
  - Хо! Очень просто: смешиваешь с ними кровь и дерёшься, как за себя самого.
  - Ну, ты всегда любил крайности.
  - Возможно. Но ты ещё не видел "тёмных" из моей команды...
  - Тогда я наслышан о тебе и о них! Очень любопытствую, где они? Надеюсь, не пострадали?
  - На канале шумят. С юго-восточной стороны.
  - А? То-то Бвана был недоволен. А с ними тоже... кровью делился?
  - А как же. Они - моя семья.
  - Ну-ну. Не думаю, что ваш Единый столь разборчив.
  - Ничего, в походе многое прощается. А мы, как ты наверняка догадываешься, в вечном походе. Не поверишь, конечно, но в эту заваруху ввязались случайно...
  - Действительно не поверю.
  - Думали осесть на берегу Срединного моря где-нибудь в глухом местечке. Пожить, так сказать, в своё удовольствие, смыть морской водой соль, излечить душевные раны...
  - В чём проблема? Перебирайтесь на Архипелаг - у нас ещё есть достаточно пустынных и труднодоступных мест.
  - Гм, спасибо за предложение. Но мы, пожалуй, откажемся - всё равно слишком уж людная у тебя местность. Да и чересчур беспокойная. Во всяком случае, пока. И потом, даже при самом жёстком сохранении тайны, всё равно кто-нибудь проведает о нас и попытается использовать, как рычаг воздействия на тебя.
  - Ну-ну.
  - Я понимаю, Змей, что ты хочешь чужими руками проредить противников и выявить скрытых врагов...
  -... А...
  - ... и начнёшь золотые горы предлагать. Нет. Мы действительно хотели отдохнуть. Вот выкарабкаемся отсюда, долги вернём. Поверь, я не набиваю себе цену. И потом, хоть и говорят, что монет не бывает много, тем не менее, во-первых, как это ни звучит смешно, для нас деньги не главное. А во-вторых, мы совсем не бедствуем.
  - А я и не смеюсь, как ты несомненно заметил... Ты сразу меня узнал?
   - Нет. После второго танца ты провёл стандартную связку...
   - Вот же, морская дева свидетельница. Думал удивить незнакомого воина, а тут оказывается... А я заподозрил неладное, когда ты ушёл от невозможного добивающего...
  - Ха-ха! Я предчувствовал, что ты поведёшь себя так. Вот если бы ты хоть на гран ушёл от схемы, мне бы точно не посчастливилось... Но.
  - Я сам знаю, что консервативен - это ты всё любил импровизировать, Дудочник. Но мне проще действовать по готовым схемам. Да и не встретишь сейчас достойных бойцов.
  - Неужели Братство и Круг так измельчали?
  - Может, я просто требую от них чересчур многого?
  - И чего же ты от них требуешь?
  - Всего лишь государства.
  - Ну, ты и замахнулся! Пупок подвязал? А как же Круг?
  - Куда им деваться.
  - И с пиратством завяжешь?
  - Со временем... думаю. Средств, сам понимаешь, нужно немеряно на святое и богоугодное дело. Так что не смейся.
  - Ладно, если ты просишь. Но, согласись, не грех по такому поводу и улыбнуться.
  - Лыбься - лыбься, тебе можно. Заодно и я вспомню, что это такое...
  - Ох, и любишь ты прибедняться.
  - Веришь, первый раз этим занимаюсь с... с тех пор.
  - Не преувеличивай. Эк тебя засосала власть. Ладно-ладно, со мной можешь потренироваться. Должен заметить, что я частенько этим балуюсь. Смех - величайшее изобретение богов.
  - Только спокойней. А то мои нукеры могут не понять.
  - Серьёзные ребята.
  - Дудочник, перестань издеваться!
  - Да ни за что! Просто вон тот сердитый дядька с торчащими усами такой страшный. Как бы дырку во мне не просверлил. Или усами не защекотал.
  - Знаю, что не устоят перед тобой. Но имей ввиду, что натаскивал их лично я, так что советую не шутить с огнём.
  - Кто же спорит... А, понял, - намекаешь о старой илийской поговорке, что только воде легко шутить с огнём?
  - Верно. Оставь в покое моих людей - они мне ещё пригодятся. Все.
  - Наверняка. С этой точкой зрения согласен. Кстати, не пересекался с судиматцем - единоверцем?
  - Как же, видел. Не скажу, что наши боги сидят за одним столом. Но добычу жарят над одним костром... Он мне показался уставшим.
  - И?..
  - Он не уронил своей чести. Может следующий раз мы исполним полноценный танец. Но не сейчас.
  - Понятно... Видел кого из наших?
  - Да. Ворон залетал. Взбудоражил капитанов идеями великих захватов и был таков.
  - Помню его.
  - Такого сложно не заметить... А больше ни с кем не пересекался. Северянин по какой-то надобности шёл по морю и нарвался на моих ребят. Верее, они на него. Побил их знатно и жестоко.
  - Северянин? Кто такой?
  - Высокий такой здоровый блондин. Холодный, как лёд. С Зимней гряды олдец... Несколько лет назад это было - не встретились мы. Я по описанию да по манере сражаться понял, что это он. Опять же, наверняка это он.
  - Что-то припоминаю. Старше он был. Вроде как в роте Лицедея... А я Отто и Лягушатника встречал. Первый сенешалем Наместника По заделался. Так замаскировался, что еле узнал. И долго открещивался от меня.
  - Вот же дракон.
  - Да ладно, его понять можно. При нравах, царящих при дворе, проще прикинуться свечкой, чем задирать нос и привлекать внимание. А у него вроде как большая семья. А Лягушатник пьёт...
  - Как?!
  - Вот так. Он потратил уйму времени на общение с людьми с Даром и эксперименты над собой. В итоге нашёл любопытного человека, который... ему помог. Да. Теперь заливает, сколько влезет. И учит молодых уму-разуму... Когда те пытаются поучить его. И в боях участвует - у них на Тёмном порубежье очень популярно такое времяпрепровождение. Тем и живёт. И будто бы у него много информации о наших братьях... Это его второе увлечение после... серьёзного желания начать пить.
  - Ха-ха. И скольких он нашёл?
  - Честно говоря, когда мы общались, он уже был достаточно невменяем - у меня даже сложилось впечатление, что он принял меня за призрака. Аж взбледнул! Представляешь себе, Змей, такое зрелище: краснорожий, чуть ли не лиловый Лягушатник - и вдруг бледнеет. Почему-то в его башке застряла мысль, что я - покойник. Не смешно ли?
  - Но ты же, Дудочник, всегда отличался непоседливостью и любовью к приключениям на свою задницу. Взять хотя бы тот случай, когда ты задрал дружинника княжеского, ещё не будучи в гвардии...
  - Молодой был, глупый.
  - Ага. Сейчас бы просто зарезал, чем в благородство играть.
  - Ну ты и кровожадного из меня делаешь... Но как же давно это было! Будто в прошлой жизни.
  - Скорее, в прелюдии к прошлой жизни. Так я что хотел сказать касательно твоего умения влипать в неприятности: даже до меня доходили слухи о тёмных историях, связанных с великими мира сего. Сопоставив факты и события, я был уверен, что там не обошлось без тебя. Но, как видно, везение ещё у тебя не закончилось - и ты выкрутился из неприятностей.
  - И поверь, Змей, не столько в контрактах дело, сколько в сопутствующих обстоятельствах. Многие хотят поживиться на скромном наёмнике с небольшой командой. Ты только представь, как тщательно приходится выбирать заказчика, учитывая расовый состав отряда! Было даже дело, что один умник из Высокого леса решился заказать нас только ради того, чтобы заманить и прибить моих "тёмных".
  - Это случайно был не Владетель Озерного края?
  - Да нет, что ты. С ним у меня хорошие отношении. Можно сказать дружеские...
  - Ну-ну, смотри поаккуратней. С высокорождёнными заигрывать - себе дороже. Ладно, прекращаем лирику. Давай, ближе к делу. Каков твой интерес в этом районе?
  - Обязательства. Твой?
  - Заказчик обещал жирную добычу.
  - Даже так? Это ведь не основная цель?
  - Нет, то мы уже отработали. Сразу же. Бухта и порт - наша задача. Но коль чересчур легко далось, молодёжь пожелала развеяться. И заказчик дал по его словам неплохую наводку.
  - Точнее можно, если это не тайна?
  - Почему нет. Богатые ремесленники и прячущиеся среди них купцы, держащие монополию на торговлю оружием. Очень богатые. Имена - уже секрет.
  - А фигурировали имена... ну, скажем, не связанные с районом?
  - Нет.
  - Тогда скажу откровенно, что тебя обманули. Не знаю, какие здесь жители, настолько ли богаче, чем в районах дворянских особняков и купеческой гильдии, но цель твоего заказчика была как минимум сломить сопротивление неподконтрольного до сих пор новой власти района. Возможно, что и ещё какой-то интерес... Мой тебе совет - уходите. Честно. Не будет стоить добыч всех тех жизней.
  - На всё воля бога... Но капитаны понесли большие потери. Погиб сын и несколько жрецов... Не твоя, кстати, работа?
  - Возможно. Я сочувствую тебе. Но это могут оказаться не последние жертвы. Даже если вы прямо сейчас развернётесь - очень уж... коварен ваш заказчик. Вам ещё нужно дойти до порта. С теми силами, что останутся после драки за Ремесленный квартал, это может стать проблемой. И мечты о государстве останутся всего лишь мечтами...
  - Не надо давить на меня, Дудочник, я не мальчик - новобранец, которого пугает перспектива оборванных ушей. Народ требует крови...
  - Вы мало взяли добычи в порту?
  - Ты меня не слышишь! Даже я не могу так просто взять и увести людей...
  - Змей, не заставляй меня улыбаться - у твоих нукеров совсем нет чувства юмора, и они могут обидеться. Ладно, пока ты играешь желваками и пытаешься сохранить лицо - хотя, уверен, рад был бы расхохотаться, хочу задать тебе один совершенно не важный вопрос. Что ты знаешь о таком невзрачном клочке суши - остров Святого Анри?
  - Кусок скалы посреди моря. Там даже чайки гадят с неохотой.
  - Так вот тебе интересная задачка. Если в новолуние поймать Гравию на левый клык, находясь ровно на лунной дорожке, можно увидеть, как море отходит немного - на метр-два - и открывается любопытный ход. Взрослый мужчина с трудом, но пройдёт. Не тролль.
  - И...
  - Думаю, жрецы твои - да и ты - будете довольны. Наследство Анри...
  - Разве это не легенда? Будто кельи святого ушли под воду - ты ведь знаешь, как тщательно изучались скалы, даже подводные, на каждом кусочке суши в том районе в поисках места обитания святого. Анри - наш наставник, и место его упокоения - очень важно для народа Архипелага.
  - Я знаю. Между прочим, вы там сможете обнаружить артефакты, которые, я так понимаю, смогут изрядно обезопасить твою землю посреди моря...
  - Я не могу в это поверить! Ходили слухи, что учитель смог изрядно развить возможности своего Дара... Дудочник, ты случайно сказочником не подрабатываешь?
  - Исключительно добрым. И пушистым. Но предупреждаю: сокровищ там особых нет, а вот магических штучек, к которым я отношусь с опаской, хватает. И мне кажется, они могут быть с подвохом... Не скрою, эту информацию можно было обменять на золото, но...
  - Не тяни! Мы сможем договориться, но только после подтверждения данных. Даю слово, ты не будешь обижен.
  -... я и мои друзья чересчур неприхотливы, и избыток накоплений нам без надобности - мы ведь, в конце концов, не банкиры. Тем более, ведём образ жизни тихий и мирный...
  - Ха-ха.
  - ... к тому же достаточно обеспечены и так. Поэтому отдаю тебе секрет исключительно по доброте душевной. Да, это был тайник... на всякий случай. Вот случай и подвернулся. Ничего не жалко для старого друга.
  - Надеюсь, ты не блефуешь... Если там всё так, как ты говоришь, то...Будет нужна помощь - обращайся, Архипелаг добрые дела не забывает. Плохие, впрочем, тоже.
  - Змей, не сомневайся. Ты будешь доволен.
  - Тогда по рукам. Знаю, не обманешь.
  - Я тоже буду по тебе скучать.
  - Хорошо, я увожу людей. И... рад был тебя видеть.
  - Я тоже.
  - Напоследок: если надумаешь, спокойно перебирайся к нам и забирай всех своих... товарищей - ты ведь знаешь: на Архипелаге кого только нет. Пока семья Альруни у руля - ты под моей защитой. Что хочешь обеспечу тебе: хоть тишину и покой, хоть славу и знатность... А нет, просто заходи в гости.
  - Спасибо, Змей, я запомню. Но пока мы по старому плану. Ты тоже не стесняйся, зови при... необходимости. Команда у меня хоть и скромная, но шороху навести можем - для нас таких уж авторитетов нет...
  - Это я знаю!..
  -... но разве что, если человек хороший - тогда ладно. Но напоминаю: в ближайший год мы действительно планируем найти тихую бухту и отдохнуть. Нагулять, так сказать, жирок. Ну а потом - как кости лягут. Сам же знаешь, долго сидеть на заднице - занятие о-очень сложное. Так что всякое возможно.
  - А скажи, Дудочник, ты сам был в тех пещерах? Или слышал от кого-то?
  - Сам, иначе как бы мог с такой уверенностью тебе рассказывать?
  - С тебя станется. Шутка. Но как ты умудрился на моей территории побывать и не попасть в поле зрения?
  - Я очень аккуратно... Ладно, скажу: уходил от южно-амьенского визиря, который на побережье носом рыл, поэтому светиться на Архипелаге мне было не с руки. К тому же, по слухам, он нанял Орнида Глухого, который тогда был в силе в Кругу капитанов. И даже грейфов соблазнили моей бедной шкуркой.
  - М-да, силён ты, однако. Впрочем, старая сволочь Орнид уже кормит рыб. А у грейфов по отношению к людям память коротка - по этому можешь не переживать... Слушай, Дудочник, любопытства ради, ответь, много ты знаешь таких кладов на Веринии?
  - Что ты, конечно нет. Чужие тайны вредны для здоровья.
  - Темнишь, дружище. Ну, ладно, попутного тебе ветра.
  - И тебе, Змей.
  
   * * *
  
   Глава 13.
  
  Ветер трепал белые и голубые флажки на большом остроконечном навесе, который очень быстро поставили корсары с Акульего архипелага, и горстями бросал в лица терпеливо дожидающейся толпы водяную пыль - то, во что превратился так толком и не начавшийся дождь. Огромная плотная масса народу - с одной стороны защитники, с ругой - агрессоры, застывшая молчаливо за условным, отмерянным теми же морскими разбойниками квадратом со стороной в пятьдесят локтей и охраняемой цепочкой людей, где через одного стояли цеховики и корсары, напоминала сейчас большого зверя, настороженно замершего в ожидании команды.
  Руфия, сумев не отстать от сестры, умудрилась пробиться к самой кромке. Слава Единому, что Лидия, занятая стремительным продвижением и разговором с маркизом, не стала качать права, как старшая сестра, и не прогнала её. Хотя если на мгновение представить, что эти странные переговоры завершаться неудачно, то первыми же жертвами будут именно люди, находящиеся в первой шеренге. Даже крепкие фигуры гвардейцев, плотно опекающие сейчас принцесс, не могли гарантировать их безопасность.
  Они с сестрой продолжали сохранять инкогнито, хотя иногда приходила мысль, что враги лучше осведомлены, где находятся представители рода Берушей, нежели окружающие их друзья. Она плотнее укуталась в безразмерный плащ и чуть приподняла со лба капюшон - чтобы лучше видеть. Хотя, что там видеть: за прошедшие полчаса практически ничего не менялось: мужчины, сидящие на стульях с высокими спинками за заставленным фруктами и ягодами походным столиком с кувшином посредине (всё это, как и сам навес были также принесены пиратами), неторопливо потягивали из кружек напиток (Руфия почему-то сомневалась, что это вино), и о чём-то неспешно беседовали. Изредка доносился негромкий смех, что, конечно, внушало оптимизм.
  Они были так непохожи. Ройчи, худой, бледный, с обветренным лицом (каким она его помнила), с длинной косой, схваченной чёрной лентой, в простой кожаной куртке и штанах, заправленных в невысокие сапоги, напоминал какого-то обыкновенного солдата удачи, кем он, собственно, и являлся, если опустить эпитет "обыкновенный", ибо слово совсем не соответствовало действительности. И предводитель корсаров, плотный и широкий, и казавшийся из-за этого невысоким, хотя реально вряд ли был ниже Ройчи, смуглый, аж коричневый, с чёрными с проседью усами в белоснежной накидке (её ему тут же поднеси после прекращения поединка), слегка оживлённой золотой нитью, закрученной в причудливый орнамент, наверняка что-то значащий, под которой прятались позолоченные доспехи, ясно свидетельствовавшие о высоком статусе участника переговоров. Вообще, у представителя Архипелага была очень сильна аура власти. Что ещё более усиливало контраст, ибо Ройчи лишь при желании мог излучать опасность, но отнюдь не значительность или внушительность.
  Тем не менее, что-то всё-таки общее между столь разными людьми было. Например, оба - прекрасные бойцы. Отсюда и непоколебимая уверенность в себе - во всяком случае, так думала девочка. И ещё их объединяла некая тайна. И случайно подслушанное в разговоре сестры с маркизом слово - "илийцы". Её насторожил именно тон Фиори, с каким он говорил об этом Лидии. Опаска, возбуждение и даже... восхищение.
  Она перевела взгляд на небольшие группки, расположившиеся на различных полюсах площадки, но за линией оцепления. Со стороны пиратов это было несколько богато одетых, судя по всему, капитанов, среди которых выделялся огромный чернокожий гигант (таких Руфия ещё не видела) и несколько мужчин в тёмно-синих плащах и таких же тюрбанах, от которых явственно несло Даром. С их же стороны стояли уже знакомый ей эльф Листочек, Оливия, как ни странно, скромно, что на неё совсем не походило, находившаяся за левым плечом высокорождённого, сержант с мантикорой на сюрко и гном, невозмутимо и даже как-то расслабленно стоявший впереди всех с боевой секирой в опущенной руке. По тому, как он уверенно общался с эльфом и улыбался в бороду, девочка сделала два вывода. Первый: эльф и гном хорошо знакомы, и второй: он или чересчур самоуверен или не сомневается в благополучности исхода переговоров. И эта, пусть невнятная определённость выводов как-то неожиданно успокоила Руфию и принесла ощущение уверенности, что всё будет в порядке.... Но помолиться лишний раз Единому не повредит.
  Мужчины наконец-то встали из-за стола, поклонились друг другу на восточный манер, улыбнулись (во всяком случае, блеснувшие зубы на лице пирата можно было отнести к этому действию), потом неожиданно сблизились и крепко обнялись. Выдержав несколько мгновений, развернулись и, не глядя друг на друга, стали расходиться каждый в свою сторону. Ройчи при этом напоследок подхватил со стола виноградную гроздь, от которой отщипывал по ягодке и, высоко подбрасывая, ловил ртом.
  Корсары потянулись за своим предводителем. Разнеслись гортанные команды и пронзительное гудение дудок, вслед за которыми стал разбираться навес и уноситься вся атрибутика переговоров, собираться оружие, раненым начала оказываться помощь жрецами, мёртвых сносились в одно место, к которому вскоре подогнали телегу направляемую испуганно озирающимся мужичком. И это всё на виду оторопевших противников - цеховиков, совершенно не обращая на них внимания, чуть ли не пренебрежительно (что впрочем, вряд ли). А ремесленники глазели, открыв рты, не в силах придумать, что же делать им самим - команд-то никаких не было. Только за наёмником увязался шлейф людей, среди которых оказались и принцессы.
  Ройчи узнал Лидию и Руфию и верно оценил напяленные чуть ли не на самые носы капюшоны. Но если наследной принцессе обозначил подобие куртуазного поклона с несходимой с уст ехидной ухмылочкой, то Руфии улыбнулся во весь рот и шепнул на ухо: "Юная леди, как же тут без вас могли обойтись...", и... укоризненно, по-отечески погладил по голове. Руфия предпочла воспринять этот жест не как неуважение или оскорбление - внутренне она была довольна. Сердце в груди стучало напористо и часто, никакие неуклюжие мысли или обстоятельства не могли помешать его бегу. "Всё будет хорошо", - витало в воздухе.
  Лидия приблизилась к наёмнику (недопустимо близко - мелькнула озорная мысль), и Руфия прочитала по её губам: "Ну, что?"
  Ройчи, не останавливаясь, доверительно ещё более склонился к наследной принцессе и прошептал (младшая РоБеруши, предполагая нечто подобное, фактически услышала предполагаемое и едва не прыснула от смеха - что вряд ли бы характеризовало её положительно, как особу благородных кровей).
  - Ваше Высочество, вы так прелестны... - дальше было не разобрать.
  Резко отпрянувшая сестра ответила какой-то грубостью, на которую наёмник только довольно зажмурился, потом изобразил сожаление:
  - Вы не меняетесь, великолепная Лидия, всё предпочитаете образ твёрдый и прямолинейный, и, как следствие, видите в окружающих злых ящеров, а не милых домашних животных, излечивающих всего лишь одним вниманием от любых недугов... Ладно, не злитесь, и простите, если не тяну на панацею для вашего дёргающегося в припадке королевства. Всё нормально - Гурид Альруни отведёт своих братьев от Ремесленного квартала.
  Лидия задумалась на мгновение, было видно, как напряжённые плечи слегка опустились.
  - Куда? Куда они пойдут?
  Наёмник на ходу глянул на неё искоса и криво ухмыльнулся.
  - В другую сторону. - Сестра нахмурилась. - Не переживайте, они скорее всего в ближайшее время совсем покинут Агробар... - Лидия бросила на него яростный взгляд, но Ройчи, проигнорировав его, как ни в чём не бывало, продолжил. - Я вот вам о чём советую задуматься: корсаров специально направили сюда, пообещав знатную добычу.
  Наследная принцесса поджала губы и отвернулась, якобы задумавшись.
  - Вот-вот, и я о том же. Где гарантия, что враг просто не желал повоспитывать строптивых ремесленников? А заодно избавиться от неудобных фигур. Но Гурид о вас не знал и не знает ничего. Даю слово.
  
   * * *
  
  Он стоял на коленях в Храме в самой тёмной части правого нефа, за колонной и неистово молился. Это было неожиданно и... приятно. Кто бы увидел сейчас Зерги, не поверил своим глазам. Вор и убийца в прошлом (как он смел надеяться) избегал часов служб, а также открытых, видных молельных мест, возможно в силу въевшейся привычки скрываться. Скорее же правдивым ответом был такой: он не считал себя достойным, пока, по крайней мере, появляться перед ликом Единого - кровь на его руках не могла в одночасье исчезнуть. Вот может быть когда-нибудь, когда праведной жизнью он докажет свою решимость измениться, вот тогда... Тем не менее, колонна, за которой он проводил львиную долю своего неожиданного пребывания в Храме, была ближайшей к алтарю.
  Иногда, в неизбежных паузах между молитвами, он поднимал голову и бросал украдкой взгляд вверх. И тут же пригибал её - величие Храма, его стрельчатые своды, монументальные колонны, чудесные картины жития святых, их благочестивые и суровые лики словно пригибали к полу, заставляя ощущать собственную неразумность и никчёмность. Он даже помыслить не мог когда-либо приблизиться к их пониманию истины. Разве что коснуться лбом земли, на которую когда-то ступала нога праведников.
  Это возвращало во времена счастливого детства, когда были живы родители, а он, сын священника, естественно, присутствовал на службах, часто посещал церковь, гораздо меньшую, нежели нынешний Храм, но отнюдь не менее величественную. Просто тогда он по-детски восхищался красотой росписей, чистотой пения и не стеснялся внимательного взгляда Единого. Сейчас же в полной мере ощущал собственное ничтожество. Самомнение муравья, посмевшего возомнить себя чем-то большим, нежели насекомое. Оттого и прятался от взгляда Бога, словно имело это смысл - прятаться. Не людей. Монахи, священники, прихожане продолжали удостаиваться мимолётного внимания (будто сквозняка на щеке). Потому что он пока не был готов разменивать и делить своё общение с Единым с кем-либо ещё... Возможно, разве что, с отцом Алием.
  К священнику, вывернувшему его наизнанку, открывшему ему глаза на окружающее и его конкретное место в нём, у него были особые, сильные чувства. Это и несомненное уважение: обуздать такого зверя, как он (с намертво прилипшим именем Злой) - многого стоит; вполне человеческое восхищение - суметь прочувствовать обстановку и так ловко из блестящего, но вполне рядового священника сделать скачок в иерархи Новой церкви - нужно иметь недюжинный ум (помимо честолюбия и дара манипулирования толпой и отдельными сознаниями сподвижников, сочувствующих и тех же временных союзников - "ночных"); опасение - всё-таки человек, напрямую общающийся с богом уже и не совсем человек - Зерги ведь прославился в среде городских бандитов своим "пристальным" вниманием к служителям Единого и при оказии лично участвовал в уничтожении этих посредников между ним и отвернувшимся (якобы) от него богом. В общем, отец Алий после Единого был единственным, кто часто занимал мысли бывшего "ночного".
  Стоит сказать, что при всей своей несомненной занятости, святой отец, кардинал Новой церкви, немало времени уделял личному общению с Зерги. Это не то, чтобы льстило посланнику "ночных", на данный момент вряд ли сумевшему определить свой реальный статус, но было приятно. И не давало возможности мыслям вильнуть в сторону. А после исповеди отцу Алию, духовная связь между ними окрепла ещё больше. Несмотря на то, что вываленные на исповедника ужасы могли поколебать любого слабонервного, тот, по отстранённому мнению Зерги, по привычке продолжавшему краем сознания анализировать происходящее, выдержал это достойно. Но всё - эта тема закрыта. Закупорена, запрятана в самом тёмном уголке сознания.
  После исповеди, помимо некоторого облегчения, не давшего, впрочем, полного ощущения обещанной лёгкости и свободы, Зерги испытал некоторую пустоту. Раньше его голова была забита множеством мечущихся в хаотичном движении мыслей, связанных в целом с простым, бандитским существованием, но сложным на эмоциональном уровне общения в среде "ночных", также умевших интриговать для "продвижения" по иерархической лестнице вверх. Но Зерги - Злого как-то мало трогала подобная конкуренция - он на все сто процентов оправдывал свою кличку, и связываться с ним глупцов и драконов не было с тех пор, как он в порыве ярости убил тройку вполне серьёзных бойцов, а на "разборе полётов" у самого Кривого Дужана, где также присутствовал и его непосредственный командир - Рыжий Кари, хладнокровно заколол руководителя той, так неудачно (и не вовремя) подвернувшейся тройки. Впечатлённый Кривой, тоже не отличавшийся особым терпением... постеснялся своей властью кончить строптивого "вассала"... и вынес проблему на решение Бешенного. Хозяин, своим Даром как обычно бесцеремонно просканировавший виновника, определил, что Злому на собственную смерть начхать, о содеянном он абсолютно не жалеет и впредь намерен поступать также - на невежливое обращении отвечать ударом ножа, уже тогда известного по имени Пьющий кровь. Самый одиозный главарь "ночных" Агробара подумал, подумал и решил: такой кадр нужно сохранить для будущих свершений. Тем более намётки к изменениям и прочим рокировкам в ожиревшей столице уже были. Вот так Зерги попал в некий вакуум - он был вне конкуренции, чересчур прямолинейный даже для не очень стесняющихся в чувствах бандитов. И действительно кровожадный - он так и рыскал, где бы пустить кровь. Особенно священнослужителей. И даже срывался в провинцию, если только появлялся соответствующий заказ. А теперь, выходит, он был лишён привычной "наполненности". И оказался... пуст. Словно винный мех. Даже без капли остаточной кислятины. И стал заполнять себя словами.
  Одно каноническое обращение сменялось другим, чередовалось с бессвязными, эмоциональными воззваниями. И вновь возникали прохладные, выверенные, как угли в руках, слова, знакомые с детства, после отброшенные в отчаянии и вроде бы забытые. Ан нет, они проявлялись в разуме, проникали в истерзанную, превратившуюся в разбросанные, удалённые друг от друга клочки души. Некоторые серые, безрадостные, некоторые холодные, словно глаза змеи, и последние - вечно кипящие вулканической лавой, выстреливающие протуберанцами щупалец в сторону любой мишени - жертвы.
  Он молился порой неистово, но чаще терпеливо - качество, без которого невозможен хороший вор или сидящий в засаде убийца. Иногда ему казалось, что он спит, и происходящее - всего лишь сон. Странный и как бы во спасение, но положительные эмоции чередовались с недоумением - как такой, как он вообще может иметь нормальную человеческую перспективу? Это скорее всего иллюзия. Ему нет прощения. И если бы Единый даровал такой выход, он бы непременно им воспользовался - удавился. Поэтому частым логическим завершением мысленных троп было: "Не верю". Что, впрочем, не мешало торить путь к чему-то светлому. Пускай иллюзорному. Но даже с ним в сердце не было бы так обидно расстаться с бренной оболочкой. Это странное состояние сопровождалось неимоверной усталостью и постоянным головокружением, списать которые легко можно было на пост, что ещё вначале навязали ему (а после он и сам не был против всего лишь хлеба и воды). В общем, он чувствовал себя зависшим между небом и землёй, терзаемой ветрами оболочкой, несмотря на забрезживший маячок, пока что неприкаянной. Но главное - отец был бы чрезвычайно рад его мыслям, направленным как бы на внутреннее исцеление.
  Периодически он возвращался в келью, чтобы неторопливо прожевать кусок хлеба из муки грубого помола и запить его кружкой холодной родниковой воды, что неизменно появлялись будто по волшебству. Хотя, если задуматься, ничего необычного в этом не было. Наверняка за ним постоянно следят. И точно не один человек. Минимум двое - чтобы, когда один выполняет роль посыльного, второй продолжал наблюдение за не совсем обычным гостем Храма. Своевременное появление отца Алия - наверняка следствие плотного опекания. То, что он никого поблизости подходящего на эту роль не видел, ещё ничего ни о чём не говорило - ему, собственно, было начхать, кто за ним приглядывает, носит воду с хлебом и регулярно чистит "туалет". Потом, поев, ложился и пялился в потолок. Это был момент, когда поток слов - обращений к Единому на время иссякал. Зато появлялись иные, дурные мысли.
  Ещё одним следствием бесед с отцом Алием, помимо духовного очищения, стало негативное отношение к людям, нарушающим заповеди Божьи, и к которым конечно же относились все бывшие товарищи по предыдущей жизни в общем, и верхушка бандитской группировки в частности: Бешенный, Кривой Дужан и даже относившийся к нему чуть ли не по-отечески Рыжий Кари. Нет-нет, да и прорывались стихийно мысли о том, как легко он мог бы упокоить этих паразитов общества, драконов... Всё-всё, не ругаться. Этот парадокс изрядно напрягал его. Ведь Единый не поощрял убийство (одна из заповедей: не убий), тем не менее, требовал "выпалывать сорняки". Вариант, как словесное перевоспитание таких монстров преступного мира, как Бешенный - это даже не смешно. С его Даром, когда он видит все намерения окружающих насквозь, и с целой толпой телохранителей и соратников, приспешников, специализирующихся долго и плодотворно на ниве отнимании жизни, нужна целая армия, чтобы его уничтожить. Так что мысли о "чистке" среди "ночных" были гипотетическими и всего лишь отголосками целой жизни, которая не желала так просто отпускать Злого...
  Сзади - сверху раздалось деликатное покашливание. Он прежний наверняка позволил бы себе кривую усмешку: предыдущий посланец, коснувшийся плеча, оказался со сломанной рукой и едва не свёрнутой шеей - Зерги вовремя опомнился. Что поделаешь - рефлексы.
  Он вначале дочитал молитву и только после неторопливо чуть повернул голову в сторону. Этого достаточно - периферийное зрение у него было развито великолепно. Это был Радо, ближайший помощник отца Алия, можно сказать, его правая рука, судя по сутане и характерной стрижке - святой отец, на практике же не всё так было просто.
  - Его Преосвященство отец Алий зовёт тебя, - негромкий холодный голос.
  Радо тут же чётко, по-военному развернулся и двинулся прочь. Хорошо хоть неторопливо, а то поспешно вскочившему, отчего пришлось опереться о колонну и пережидать пару мгновений головокружение, нужно было постараться, чтобы нагнать его.
  Конечно же помощник кардинала Новой церкви не испытывал никаких добрых чувств к невольному "гостю" Храма, и не будь чётких указаний Его Преосвященства, задавил бы... во славу Единого. Зерги бы мог ответить тем же, только более изобретательно... Начал бы с пальцев - каждую косточку... М-да.
  Когда он пристроился за крепкой фигурой помощника кардинала, он с удовлетворением констатировал, что злости, слава Единому, нет. Как не было вопросов и предположений. Надо - значит надо. Зато в который раз посетила мысль о необычности посланника. Постами и чрезмерными молениями от Радо и не пахло. Вместо этого от него несло кожей, железом и крепким духом, характерным для воина после тренировки или длительной верховой поездки. Догадки его подтверждали характерное придерживание левой руки у бедра, вроде как невидимого под сутаной меча, едва слышное позвякивание (у хорошего вора должен быть отменный слух) кольчуги и выглядывающие при ходьбе из-под пол одеяния шпоры. Однако, удивительный святой отец. Может это какой-то новый орден Единого, о котором Зерги не слышал? Воспитывающий в правильном духе настоящих воинов?
  Пройдя вдоль верхней витражной галереи, они свернули к небольшому алькову, где скульптурная композиция изображала схождение Единого святому Дилию Барскому, одному из первых в союзе барских племён принявшему веру (после короля, естественно). Кстати, светские хроники тех времён описывают его, как одного из самых воинственных баронов, огнём и мечом насаждавших власть своего сюзерена из рода Берушей. Так что он отнюдь не был таким худосочным ягнёнком, как изображён здесь. Но кого сейчас интересует историческая правда? Если даже летописи тех времён, если и не сожжены предусмотрительными наследниками и дожили до нынешних часов, то лежат в таком тёмном уголке архива, куда и пауки опасаются забредать.
  Напротив алькова, скрытая мощной стеной от посторонних глаз, находилась незаметная дверка. Радо, прикрыв плечом только ему видимую щель, извлёк из-под сутаны длинный стержень и проделал какие-то манипуляции, после чего скрежетнуло, а в следующее мгновение дверца беззвучно отворилась от несильного толчка.
  В Зерги проснулось профессиональное любопытство. Стержень в пол-локтя, наверняка хитрым образом убирающий засов, и петли, обильно смазанные жиром (даже сквозь восковый аромат множества горящих свечей и вездесущий дух благовоний, он ощутил его запах), - это всё неспроста. Ведут его, надо полагать, в святая святых, причём, совсем не прямым и парадным путём. Предыдущие встречи проходили только в его келье.
  Узкая винтовая лестница поднималась вверх, и он уже начал задыхаться, а колени предательски дрожать, когда они наконец-то поднялись на необходимый уровень и, пройдя коротким коридором, оказались в некоей прихожей, из которой шёл проход, завешенный шторой из плотной ткани. Похоже на помещение (да и лестница) для служек - для тайного хода это было чересчур просто, а вот для молодого покладистого помощника - в самый раз. Что и подтвердило дёргание сопровождающим за висящий на виду шнурок.
  Раздался близкий звон колокольчика, вслед за которым, ещё не успел отзвучать сигнал, донёсся нетерпеливый знакомый голос. В который раз, несмотря на внутреннюю подготовленность, от тембрового богатства кардинала Новой церкви у Зерги по спине побежали мурашки.
  - Радо, заходите.
  Это был рабочий кабинет. Богато украшенный, даже можно сказать, роскошно - от обилия блеска золота, пышных дорогих тканей, драгоценностей и изящной мебели из красного дерева у Зерги даже глаза удивлённо открылись. Они вошли с тылу, со спины хозяина помещения, ибо как раз напротив достаточно далеко находились двустворчатые двери, сквозь которые сюда наверняка попадают докладчики, просители, жалобщики, ну и те, кто имел неосторожность вызвать гнев. На ковёр, так сказать. Злой не удивился бы, если бы двери с той стороны охранялись парочкой таких вот, подобных Радо, молодцов в сутанах.
  Хозяин сидел в массивном кресле с высокой спинкой вполоборота к ним и встречал гостей улыбкой, перед ним в большой бронзовой подставке горело несколько свечей, лежала раскрытая тетрадь и перо в чернильнице - он работал, прежде чем промокнуть написанное и обернуться к ним. Пытливо вгляделся в исцелённого им бывшего вора.
  Стоило Зерги приблизиться к Его Преосвященству, преклонить колени и поцеловать протянутую руку, как новоиспеченный кардинал Новой церкви тут же сообщил, зачем пригласил сюда покаявшегося "ночного". Вообще, стоит сказать, что в общении с Зерги, он придерживался простоты слов, присущей проповедям и разговорам с ближними - витиеватостью речи в общении с ним он не злоупотреблял.
  - Сын мой, у меня к тебе поручение. Тебе нужно пойти к твоему бывшему хозяину... - пауза, - Бешенному, - Зерги невольно нахмурился, и отец Алий поспешил пояснить. - Дело, с которым ты пойдёшь... Вернее, не так: доставить адресату бумагу можешь только ты - Бешенный чересчур недоверчив, чтобы подпускать кого-либо иного - а нужно именно из рук в руки передать письмо, без никаких посредников, - снова пауза, он буравил Злого таким пронзительным взглядом, словно пытался проникнуть в его голову. - Надеюсь, ты крепок в вере и... не опасаешься Бешенного? - вопрос прозвучал несколько лицемерно. Хорошо хоть не употребил глагол "боишься" - не хватало ещё подозрения в трусости. Но отправлять в пасть к Бешенному, о Даре которого наслышан даже глухой... Тем не менее, Зерги быстро справившийся с первоначальным удивлением, теперь сохранял на лице полную невозмутимость - эта маска ему была также привычна, и ничем не показал, что поручение ему неприятно. Удовлетворившись увиденным, отец Алий продолжил. - Сын мой, пост я твой отменяю - в келье тебя ждёт сытная похлёбка и заштопанная одежда. А также... всё остальное, - Злой понял заминку кардинала: имелось ввиду оружие. - Тебе предстоит опасное путешествие по городу. Сейчас неспокойно и много, гм, неблагонадёжных лиц вышло сейчас на улицы. Тем не менее, тебе крайне необходимо, - выделили последнее слово, - доставить письмо адресату.
  Кардинал расслабленно откинулся на спинку кресла и полуприкрыл глаза - это был знак, что разговор окончен. Но стоило Зерги пошевелиться, как тот будто очнулся и вновь глянул своими чёрными глазами.
  - Будь осторожен - Бешенный очень опасен. Но... это нужно сделать тебе. В ближайшее время. Ты можешь немного отдохнуть и набраться сил. Всё, иди, - махнул рукой. И уже вдогонку. - Письмо тебе отдаст Радо на выходе.
  
   * * *
  
   Эпилог.
  
  Воссоединение дружной компании наёмников было весёлым и громогласным, все обнимались, хлопали друг друга по плечам, не взирая на рост, обменивались шутками - каждый пытался перещеголять товарища в остроумии. Даже Листочек давил улыбку. Что уж говорит про Худука и Рохлю. Гном в который раз поразился, с какой радостью, можно сказать, ликованием лицезрел хитрую рожу гоблина и едва не распрощался с целостностью рёбер в медвежьих объятьях тролля. А ведь это "тёмные", извечные враги "светлых" гномов. Да все встречные в Агробаре гномы, включая проживающих в Ремесленном квартале, в лучшем случае при виде его искали клановые знаки и, не найдя их, либо презрительно ворочали нос, либо обдавали холодом, будто он не соплеменник, а прямоходящая жаба, знающая подгорный язык. Воистину, всё познаётся в сравнении. Есть общество, где ты - некий винтик механизма, а есть друзья - товарищи, перед которыми предстаёшь таким, каким есть - из костей и плоти, заполненной кровью.
  Кстати, о крови - выглядели они, словно вышедшие после бойни мясники - нужно было постараться, чтобы отыскать чистое место на одежде (исключение как всегда составлял эльф, известный аккуратист в деле лишения жизни, плюс некоторые особенности одежды высокорождённых - он выглядел, словно собрался на некий светский раут, разве что был слегка помят и взлохмачен после дружеских тисканий). Но всё равно и здесь отличился Рохля, вновь подставив под удар многострадальное левое ухо. Всё как обычно: во время драки сразу же "утерял" неудобный шлем - кастрюлю и даже не заметил столь страшного, по мнению Худука, ранения - у троллей вообще очень высокий болевой порог, и к ранам, радикально не мешающим действовать организму, они относятся достаточно равнодушно. Как бы то ни было, из уха натекло столько крови, что вся левая сторона: щека, шея, плечо, предплечье были покрыты бурой коркой. И мелкий воспитатель, как только зашла речь о его "малыше", вновь разошёлся, не обращая внимания на истерический хохот не только друзей, но и невольных посторонних свидетелей.
  Встретились они почти у самых раскрытых настежь ворот постоялого двора. Ройчи, Листочек и он в компании целой толпы народу возвращались после дел ратных (и неожиданно благоприятно разрешившемуся благодаря человеку конфликту: корсары, слажено и быстро, без эксцессов и заминок, дисциплинировано, что очень странно было наблюдать у этой братии, отошли в сторону порта). А из правой улочки вынырнули Худук и Рохля, возбуждённые и недоумевающие по поводу прекращения драки: на их участке обороны морские разбойники с Акульего архипелага отошли ещё раньше, но, опасаясь повторной атаки, они ещё какое-то время оставались на месте с остальными защитниками, пока не пришло сообщение о том, что всё закончилось (но отряды ополчения получили приказ выставить часовых, подвести неутешительные итоги столкновения, раненых доставить куда надо и так далее). "Тёмные" здраво рассудили, что к ополчению не имеют никакого отношения (скорее, их можно отнести к тяжёлой кавалерии) и с чистой совестью отправились "домой". Где, собственно, и пересеклись с внезапно вернувшимися друзьями.
  В общем, свидетелей бурного общения наёмников хватало. Тот же, изрядно потрёпанный, сын хозяина постоялого двора Мириул в компании вооружённых мужчин явно относящихся к какому-то серьёзному отряду, но без определённых цветов и знаков различия, а ещё нескольких чрезвычайно воинственных девушек, судя по внешнему виду, тоже вышедших из боя, что азартно перебрасываясь фразами, крутились вокруг черноволосой, очень серьёзной девушки и стоящей рядом с ней светленькой и тоненькой девочки. Ностромо показалось, что всё движение вокруг подчинено опёке именно этих весьма симпатичных (пусть и несколько тощих как на вкус гнома) представительниц рода людского. А они, как заметил гном, бросали очень заинтересованные взгляды на них. Особенно младшенькая. Ему даже показалось, что светленькая изъявляла желание подойти к ним, будто видя хороших знакомых, но старшая вроде как придержала её.
  Но это так, мелочи, а им, славно потрудившимся вольным винам предстояла самая приятная часть всей этой суматох, в предвкушении которой начинала вырабатываться слюна и восхищённо замирали все органы чувств. Нет, не делёж денег. Пьянка.
  Люди потихоньку потянулись в ворота, и тут Ностромо обратил внимание на то, что свободно стоящие по бокам створок молодцы вполне характерной наружности внимательно следят за тем, кто проходит, а некоторых, кто не вышел рожей, после наводящих вопросов либо вежливо пропускают, либо спокойно, но непреклонно заворачивают. С таким же намерением выяснить планы их компании к ним приблизился один из часовых.
  Гном испытал целую череду мимолётных эмоций: удивление, раздражение, злость, но победила всё-таки сдержанность. Как ни как, в Ремесленном квартале тоже случились некие изменения. А негативные чувства, если разобраться, посетили его в связи с возможной отсрочкой торжественной трапезы. А так, по большому счёту его не очень что и трогало - сильных впечатлений за последние дни у него накопилось с лихвой, и их требовалось смыть большим количеством доброго пива.
  Впрочем, опасения "светлого" оказались напрасны. Он успел заметить насупившегося Худука, наблюдающего с интересом за происходящим Ройчи, который всегда чётко отслеживал подобные "мелочи". Но тут к ним с улыбкой приблизился Мириул, вернул охранника на место и успокаивающе поднял руку, как бы говоря: недоразумение.
  Стоило проделать пару десятков шагов, как сзади послышался шум потасовки. Обернувшись, Ностромо лицезрел любопытную картину: тройка охранников, работая длинными палками - посохами (довольно грамотно и профессионально, кстати) пытались пленить подвижную тонкую... фигурку. Это был явно человек, но вот пол его, равно как и возраст из-за неимоверной скорости передвижения, гибкости, а также непонятного внешнего вида, определить было сложно. По крайней мере, гном затруднился бы сказать, кто это худощавое существо с неровно обрезанными чёрными волосами: мужчина, парень или девушка.
  Происходило это прямо в створе ворот и случайные прохожие шарахались в стороны скорее не из страха, а из-за любопытства и желания посмотреть, чем всё закончится. К охранникам уже спешила помощь в лице пятёрки бойцов со щитами и копьями, но тут произошло невероятное: человек умудрился чуть перенаправить траекторию движения посоха, отчего тот попал в предплечье напарника охранника, потом полоснул по бедру зажатым в руке ножом третьего, и в следующее мгновение, преодолев этот замкнутый круг, стремительным стелющимся шагом... стал приближаться к крыльцу гостиницы. То есть, к ним.
  Ностромо автоматически пригнулся - правая рука уже сдёрнула с петли секиру. Опасности как таковой он не ощущал - всё-таки фигурка была чересчур мелкой чтобы всерьёз напрячься. С другой стороны, вон Худук тоже совсем не великан, а драться с ним - себе дороже. Да и сюрпризов и неожиданностей он не любил и старался быть к ним готовым: чересчур самоуверенные и расслабленные спят со стрелой в глазу.
  Что делали товарищи, он уже не успел отследить - они были слегка сзади. Перед ним, чуть левее совершенно расслабленно замер только Ройчи.
  Фигурка приблизилась - тонкие черты лица принадлежали скорее девушке, нежели парню (но у людей порой так размыта эта внешняя грань, что гном не стал бы это утверждать стопроцентно... без серьёзной проверки) - и... в длинном невероятном прыжке... бухнулась на колени, проехав штанами локтя два...
  В полной тишине - даже охранники постоялого двора перестали ругаться и лязгать оружием, девушка - а это была именно она - протянула руки к Ройчи и хриплым, но достаточно мелодичным голосом произнесла речь (другим словом это было сложно обозвать) на незнакомом языке. Замерла, пытливо, требовательно и вроде как с надеждой глядя на его товарища.
  Ностромо видел, с каким трудом Ройчи оторвался от лица девушки, оглянулся на него, и гном прочитал в его взгляде такое замешательство - товарища столь ошарашенным он не наблюдал уже давненько - что у него повторно отвалилась челюсть. Друг нуждался в поддержке, а он... просто не знал, что предпринять. И вообще, что происходит?!
  - Стойте! - раздался от бочки для умывания взволнованный голос Мириула. Никто никуда пока не собирался двигаться, но вот сам он, бросив какую-то фразу на том же языке, бледный, торопливо шёл к ним.
  Девушка, не обращая внимания на спешащего мужчину и вообще, не замечая никого кроме Ройчи, произнесла настойчиво ещё что-то, теперь с явно выраженной вопросительной интонацией, в руке серебристой рыбкой мелькнуло лезвие - гном только спустя мгновение успел податься вперёд - легонько скользнуло по оголенному запястью. Брызнула кровь...
  И тут всё пришло в движение. Ройчи упал на колени, зажимая рану. Рядом плюхнулся Худук, тоже протягивая руки, бормоча заживляющие заклинания вперемешку с драконами. Вокруг носились люди, требовательно взывали женские голоса к святым отцам.
  - Тихо!!! - раздался мощный командный рык, не подчиниться которому было просто физически невозможно, и только мгновение спустя гном понял, что это рявкнул Ройчи - что поделать, богатая на войны жизнь научит многому, в том числе и умению делать из глотки рупор, перекрывающий, к примеру, шум боя. Следующие же его слова заставили гнома только покачать головой. - Кто-нибудь знает, что происходит?
  Ностромо чуть не хмыкнул озвучиванию вопроса, заданного им чуть раньше, но это прозвучало так... жалобно и с паническими нотками, что любая усмешка могла выглядеть, как издевательство.
  - Я знаю, - снова Мириул, - также склонившийся над закрывшей глаза девушкой, безвольно покоящейся на руках Ройчи. - Это шалюрка, - указал на орнамент вдоль подола курточки и штанов. - К какому роду относится, не знаю, да это и не важно.
  - А что важно? - проницательно уточнил принявший свой обычный ироничный вид Ройчи, сквозь который хорошо его знающий Ностромо ясно видел озабоченность.
  Мириул вздохнул и, переведя взгляд на бледное, несмотря на естественную смуглость, лицо девушки, ответил:
  - Она принесла вам клятву слуги. Кровавую.
  - И что это значит? - напрягся Ройчи.
  - Это значит, что теперь вы - её господин... - и добавил со странной ноткой, - и вольны поступать с ней, как пожелаете... Вплоть до убийства...
  - Но мне такого счастья не надо! - неподдельно возмутился Ройчи, пытаясь даже отодвинуться от лежащей, хотя это вряд ли бы получилось - шалюрка-то располагалась на его коленях - ну, не сбрасывать же её на землю?!
  Помимо его недовольного крика, неожиданно яростно загомонили девушки - воительницы, которых, как помнил гном, в Агробаре называли амазонками. В общем, они были крайне недовольны... недостойным поведением его товарища и очень сочувствовали, гм, несчастной. Ну, это лучше, - подумалось гному, - чем если бы они вспомнив, что она принадлежит к народу, объявившему им войну, пожелали как-то... наказать её.
  - Поздно, - грустно улыбнулся Мириул, - вы приняли её кровавую клятву, - он просто кивнул, когда наёмник перевёл взгляд на свои руки, все в алом, и продолжил задумчиво. - Вообще-то это очень странно. Шалюрки отдаются с первым месячными мужчине - а вы помните, что их общество жёстко патриархально, и женщины, гм, абсолютно бесправны - и преданы ему до конца жизни. Если, конечно, смерть от руки не оборвёт её раньше. Но тогда вождь отдаёт эту женщину родственнику господина... в крайнем случаю спасителю чести. Вспомните, Ройчи, вы ничего такого в последнее время не совершали? - в голосе его послышалась усмешка, но лицо оставалось серьёзным.
  Ройчи задумался на мгновение, потом недовольно поджал губы, поднял голову, нашёл взглядом... эльфа. Который едва заметно согласно кивнул головой и пожал плечами.
  - Угораздило же! - проговорил он в сердцах, совсем не испытывая радости от приобретения почётного звания "господин" с соответствующим довеском, а также непонятными и сомнительными правами и обязанностями.
  - Что ж, господин наёмник, - раздался холодный женский голос, полный чуть ли не отвращения - это была та властная брюнетка, вокруг которой крутились амазонки, - вы в своём репертуаре. Но предупреждаю: я не потерплю никаких издевательств над этой бедной девушкой! Всё ясно? - она несколько мгновений пронзала взглядом растерявшегося мужчину, потом гордо развернулась и пошла прочь. А с ней и большая часть зевак.
  - Я не понял, о чём это она? Какие-такие издевательства? - Ройчи даже словно прислушался к себе, будто не в силах поверить в сказанное.
  - Какие-какие, - проворчал рядом задумчиво Худук, - если не будешь этой... даме дарить цветы и сочинять сонеты, то быть тебе битым. Женщин, сам знаешь, лучше не злить, - он встал, отряхнул колени и улыбнулся во всю зубастую пасть. - Да не дрейфь ты так. В конце концов, у тебя есть друзья - отобьёмся, если что. Главное, чтоб совесть не оттоптали раньше времени, а то, чувствую, лично у меня её запасы иссякают.
  
   * * *
  
  
  
  
Оценка: 8.00*4  Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
Э.Бланк "Пленница чужого мира" О.Копылова "Невеста звездного принца" А.Позин "Меч Тамерлана.Крестьянский сын,дворянская дочь"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"