Хмурый Бурый, засунув руки в карманы своей светло-серой командной курточки, шёл чуть впереди меня. Наблюдать за его подвижным профилем было одно удовольствие, что несколько скрашивало нашу похоронную процессию. Имеется в виду общее настроение, а не определённое ритуальное действие с наличием "свежего" жмурика, не имеющего возможности реально оценить жалостливость вибрато у труб и неотвратимость тремоло большого барабана. Все десять дюлей из команды Бурого являли собой ксерокс оного не только внешне: худые, жилистые, нервно-подвижные, но и выступали, как приёмники настроения своего командира. Вот и шлёпал я в окружении десяти зеркал, совсем не отражающих мою оптимистичную харю. Мало того, разговорить либо расшевелить этих клонов можно было не иначе, как шилом. Пожертвовав при этом своей шеей. Нет уж, увольте, моя шея мне ещё пригодится. Хотя бы в качестве подставки для головы, этого неповторимого сосуда умных мыслей - и прочих глупостей...
Чёй-то не смешно... А во всём виноват Бурый, пышущий неудовольствием, словно скунс - девственник у брачного ложа. Заразил уже, гад. Узнать бы, отчего он встал не с той ноги. Точнее, кто отдавил ему нижние конечности. И зачем?
- Слышь, Бурый, чё у тебя рожа, как у медведя после зимней спячки перед выдавливанием пробки? - подкатил я деликатно, будто практикант к доценту. - Кто наступил на твоё лицо, что ты не можешь никак его разгладить?
Бурый неодобрительно покосился на меня, поцыкал зубом, как пресловутая карга, и раздавил своим жевательным аппаратом очередную гусеницу.
- Тебе бы, Рик, всё зубоскалить. А проникнуться проблемами общества, так сказать, напялить гинекологический халат - так лучше высморкаться на персидский коврик...
- Так я же со всей душой, - принялся оправдываться, задетый за живое своей якобы чёрствостью. И то: с колокольни Бурого оно может так и выглядит - распаренный берёзовыми вениками трутень на шее у доблестного (используем этот эпитет) товарища. Я с этим согласиться не мог: как ни как, успел доказать свою прыгучесть и живучесть. - Да ты не скрипи своей дверью, как победитовое сверло в нежной женской груди, не делай вид, что что-то не нравится, а расскажи, чем недоволен - может и я какую ложку дёгтя отыщу по закромам?
Тот вздохнул, поскрёб фиолетовый подбородок (как плоскогубцы по бетону) и ответил:
- Да, понимаешь, сдаётся мне, наша прогулка сродни умащиванию на кол - с каждым метром всё глубже пыточный инструмент в моём организьме... Вот здесь уже! - воскликнул в сердцах и чиркнул рукой по горлу, при этом у него было такое обиженное выражение на лице, что любой взрослый раскошелился бы как минимум на лимузин Маде ин Чина. Спецзаказ для совдепии. Гуттаперчевый. - Скальп скоро начнёт подниматься наподобие лосиного брачного аксессуара...
- Ну да, ну да, - поддакнул в тему, преданно заглядывая в не совсем эстетично оформленный рот, так и фонтанирующий вязкой, злой слюной.
- Дрол-то нас отправил? - посмотрел на меня, сам кивнул утвердительно. - Отправил. На встречу идти нужно? Нужно. Но, скажи ты мне, друг любезный, Рик, с чем ты пойдёшь на свидание с коброй? Правильно, с сапёрной лопаткой, или при отсутствии сноровки в обращении с оной, в водолазном костюме времён капитана Немо. А мы? Пол-но-стью бе-зо-руж-ны! - выплюнул слоги. В мою сторону. Помимо воли я покривился - но так, незаметно, чтобы не обидеть оратора, а потом аккуратно смахнул влагу со своего лица. Хоть бы не заразный был, гад. - Идём, как дети без лопаток и ведёрок в песочницу строгого режима. Ведь Бланд от нас мокрого места не оставит...
- А кто такой Бланд? - вклинился заинтересовано.
- О! - харя Бурого вытянулась боязливо. - Это монстрище ещё тот! Навроде Таракана из Чуковского. Как глянет, как усищами зашевелит, - Бурый внезапно выпучил глаза и обнажил дёсны, да так, что моя матка испуганно вздрогнула и задрожала, как домашний кисляк, - так и валится замертво всякая мошкара. Бланд - это величина! - Бурый значительно поднял вверх указательный палец. - Они с Дролом давнишние соперники. Только нашего хозяина загнали в Замок, а Бланд жирует на морепродуктах... и прочих икрах и бицепсах.
Я поёжился, а рука непроизвольно потянулась к груди, где под курточкой была поддета "кольчужка" - так я её обозвал, ибо предназначение её было тоже: защищать. А также штанишки из того же материала, любезно презентованные мне Дролом во время нашей краткой встречи перед выходом. А также чёткие ЦУ: "Иди, смотри, учись... Действуй по обстоятельствам".
Костюмчик был мягким на ощупь и не прикрывал только голову, а с размером не было никаких проблем. По словам Дрола запас прочности у него был хороший. Но предел выносливости тоже имелся. Пришлось поверить. Тем более, проверить не было никакой возможности, разве что попросить Мурло хорошенько хряпнуть по спине чем-нибудь тяжёлым... Но вдруг порвётся? Где я подобный взамен достану? Отрабатывай потом неустойку собственной шкурой... Действительно, реально судить о прочности не мог, ведь для меня "хорошо" - это упала початая бутылка и не разбилась, а для других, Мюнхгаузена, к примеру, полёт на луну - нормально, даже насморка нет. Поэтому костюмчик я всё-таки поддел под свою тёмно-серую форму. В чём мне очень помогла Фиалка...
К моим губам прилипла глупая мечтательная улыбка... М-да, шалунья. Раздеться помогла, а дальше... обезоружила. Вернее, отобрала оружие во временное пользование. А что? Оно моё личное, никакое не табельное, расписываться за него я не обязан. Тем более сдавать. А так и человек, то бишь, девушка довольна, и мне... приятно. И делу не вредит, даже наоборот - выровняла мой уровень глюкозы (или как там это называется?). В общем, изрядно она меня отпсихоаналитила. И когда оторвала от меня свои влажные глаза, дабы поправить чёлку и вернуть на место немногочисленные предметы наряда, я обессилено прилип к импровизированной кровати и подумал, что удовольствие, а особенно его изобилие - довольно утомительная вещь. Поэтому не мешает иногда и "мордой в асфальт"... Что называется, накаркал.
Мы прошли несколько контрольных постов, охраняемых дюлями в тёмно-синей униформе гвардейцев Дрола. Парни бросали на нас любопытные взгляды и тут же возвращались к прерванным занятиям: тщательному изучению стен и потолков. К слову, действо не для слабонервных: кто кого пересмотрит - однотонная поверхность или постовой. Крепкими нервами и погружённой в анабиоз психикой тут не отделаешься. Необходимы ещё цепкие зрительные датчики, вгрызающиеся в положенный объект повисающие на нём наподобие ленивцев, но с запрограммированной на экстренный случай стремительностью и умеющие при необходимости прожигать взглядом, будто паяльная лампа...
Нас встречал капризный и странный объект: благообразный старик с надменным взглядом. Голову он держал так, словно боялся нарушить причёску, состоящую исключительно из серебристого гаагьего пуха (не дай Бог какой-нибудь неуклюжий сквозняк выдернет пушинку - это же веский повод к началу войны!). Молча пометив льдистыми глазками Бурого (так регулярно делают псы, рейдируя свою территорию), он поплыл впереди нас, заставляя задыхаться в приторном выхлопе - похоже, облюбованном им аналоге местной туалетной воды.
Бурый попытался сгорбиться, бросил в мою сторону взгляд, скривился и пробормотал что-то про себя - пожелал, наверное, встречающему доброго здравия и долгих лет жизни.
Коридор потянулся роскошней: коврики - шморвики, картины в разноцветных пятнах, разномастные портреты (вполне человеческие лица, если не считать взгляды, копошащиеся в немыслимых и даже уму непостижимых далях - не хватает свечек у анфасов), стены, увешанные "блискучими" тканями. Опять же, меблишка нарисовалась, мягкая такая: стульчики, столики, диванчики, только и плющить харю и бросать со всеми удобствами кости - и оставлять их валяться так неопределённо долгое время.
Мы вышли в сквозное (напротив находилась запертая дверь) округлое помещение, где - это я понял по реакции подтянувшегося Бурого (расправил плечи, втянул отсутствующий живот, преданно заострил профиль) - нас будут пугать: строить рожи, устанавливать пудовые кулаки в опасной близости от нюхательного прибора, гонять шарики мускулов наподобие бильярда и безнаказанно ковыряться в носу. В общем, то место, где недавно упоминаемый Бурым кол упирается в горизонтальную поверхность, то бишь точка встречи со страшным Бландом.
Вдоль стен полукругом симметрично выстроились мужчины в чёрно-золотом, равнодушно и не моргая реагируя на наше появление. Что-то в их позе: то ли сложенные одинаково на груди руки, то ли ноги на ширине плеч, то ли полнейшая неподвижность внушало мне опасение... Ага, понял - это изобилие "погремушек", висящих на поясах. И было их как минимум в два раза больше, нежели нас, прибывших (включая меня и нашего встречающего).
Наш провожающий, не глядя, махнул рукой, и мы остановились, как один, не доходя пяти метров до кресла, а сам прошёл к следующей двери. Вышел...
Прошло по моим подсчётам пол часа. Хорошенькая познавательная экскурсия. Посещение зоопарка. Туристы, на которых любуются зверушки, указывающие лапами и хвостами на возбуждённых обезьян с фотоаппаратами. Которых можно наградить красной задницей и банановой кожурой промеж глаз, а для пущего писающего восхищения утопить в верблюжьем плевке...
Раздражение накапливалось, как дворняги вокруг случайного прохожего, брехливый лай стоял в ушах, взъерошенные алчные шавки, линяющие, облезлые кобели с закрученными на свиной манер хвостами яростно выказывали подвижные носы из-под плетней. А что? Когда много - сила! В смысле, громко...
Рисуемая в воображении картина кроме едкой улыбки не приносила ни капли успокоения, и я продолжил с каменным лицом вышагивать из одного конца зала в другой. Бравых "зольдатос" в чёрно-золотом, видимо, уже укачало слежение за моими однообразными перемещениями, и они нашли более благодарный объект - яростно чешущегося Бурого. Остальные же светло-серые невозмутимо расположились вокруг нас, ни секунды не теряя бдительности.
Наконец-то дверь, за которой исчез наш проводник, открылась, и нам явился самодовольный бампер... его же. Фары так и лучились великодушием камаза на пешеходном переходе. Он сделал пару шагов в нашем направлении, замер, вытянув руки по швам - ну вылитый оловянный солдатик в запасе (подкантоваться не мешало) - и, глядя куда-то поверх наших голов, официально запричитал:
- Его Главеншество, Пожиратель Малых и Больших Земель, Попиратель Звёзд, просеянных на Друшлак, Профессор всех учебных заведений, Бывших, Имеющихся в наличии и Будущих, Собиратель невинных детских Слезинок, а также их Употребитель за неимением собственных, Держатель за Яйца Воздух, буде пошатнётся твердь, Бросатель Банановой Кожуры на пути Космопроходцев, Агрессор, Откладывающий в Гальюн... - и прочее, прочее, всё в том же духе. В общем, на редкость схожий набросок на Бармалея.
Пока длился монолог, я стоял открыв рот. И жалел об одном - об отсутствии диктофона - уж больно красочные были иные титулы. Я же мог оценить только эстетическую привлекательность, не успевая сбросить в базу данных, то бишь, навертеть на извилины по причине изобилия оных эпитетных вкусностей. Чего только стоит: Гнилозуб на Лице Собственной Задницы или Высмаркиватель Культурных Ценностей? А вот это как вам: Фаллический Имитатор Вселенной?..
Когда-то это всё-таки закончилось, и я спустился с перины блаженства, катая во рту пресловутый "имитатор", теребя прелестное звукосочетание, смакуя чудесное словосочетание. И створки бутона дверного проёма повторно раскрылись...
И явилось... явился... Явились?
Пусть Бурый конечно извиняет, но этот рахитичный шаблон на страшилище не тянул. Не только в размере, естественно, дело, когда вопрос касается вселенского испуга и прочих катаклизмов, стихийных бедствий и войн. Но всё-таки личина какого-нибудь Минотавра более б удовлетворила мой законсервированный страх. Но было в нём, в этом Главеншестве, что-то такое до боли знакомое... Ага, вспомнил, навеял он мне небезызвестного вождя в кепке и с резиновым бревном на плече, прописавшегося на всех городских площадях и центральных проспектах чудесной, сказочной, зазеркальной страны Совдепии. И то сказать: сколько этот гном в конечном счёте попортил крови своим желанием посадить всех на диету (а избранным оставить икорочку), народу-то втоптал своими копытцами - не сосчитать. А яду подсыпал на много поколений вперёд.
В общем, это "чудо" с рыжеватой жиденькой бородкой, отсутствующие волосинушки которой кой-де не прикрывали крышку этого долгоиграющего самовара по имени Бланд, восшествовало. Думаю, волосяного покрова на подмышки и прочие "правоохранительные органы" явно не хватило. Ничего, пригласим паучков - заштопают прорехи в заборе удивительного генетического кода, к которому даже ползком не стоит подбираться - боязно за спокойный сон и другие гигиенические прокладки дальнобойщика.
Бланд, поскрипывая трухлявыми костьми и прихрамывая на одну из опирательных конечностей, взгромоздился в кресло, то бишь, индивидуальный трон (что-то вроде личного переносного судна с протягиваемой вслед канализацией; представьте себе резиденцию ентого сиятельного монарха: лабиринт дерьма похлеще Ариаднового распущенного клубочка из трусиков танго). Прощупал перила оного трона пятипалой мелкой тёркой, пошморгал канцелярской кнопкой и перевёл драгоценнейший (не иначе, как брильянтовый) взгляд на наши мусороуборочные хари.
Ой - е - ёй! В какую бы ближайшую канаву отнести свой жидкий испуг! Лишь бы плотина заднего ангара выдержала эту целенаправленную мозгозаси...ятельную терапию. Опустить нижнее туловище лица вместе с зубами в свежую жижу на предмет проверки пропускаемости носоглоткой энного количества ЦУ (ценных указаний). Полоскание ещё то. Покруче содового раствора на возбуждённый член. Дохнут все бактерии. Даже те, что ещё не появились.
- Кхе-кхе... Что я вижу? Лицезрею отсутствие спермораспространительного Дрола, - изрёк Бланд. - Мне бы радоваться, что этот разрыхлитель экзотической флоры не опылит меня. Но... Кстати, - резко наклонился в нашу сторону, что мы с Бурым даже отшатнулись, - вы знаете, как он распространяет собственное семя?
Мы отрицательно покачали головами. Сказать, что мы были озадачены, так это ничего не сказать. Не знаю, как насчёт Бурого, я к генетическому материалу нашего главенствующего кренделя не имею ни малейшего отношения. И в будущем не собираюсь соприкасаться даже в резиновых перчатках проктолога.
- А это, между прочим, ежесезонная процедура наподобие посадки картофеля. Когда всё лето приходится окучивать и полоть любимое чадо. А также травить полосатых насекомых на чудесных чешущихся личиках до тех пор, пока от манной каши не начинают отлетать зубы, а в гортани начинаются запоры от карамели. Когда даже пурген действует, если двенадцатиперстную кишку растворить в кислоте. И пальцем изнутри регулировать диоптрию глаз: "Смотри Сюда!!! Ты видишь поляну и цветочки! Ну и что, что они воняют? Это кал пахнет - запомни на будущее! Своими вытаращенными зенками запомни!" - Он сорвался на фальцет и протянул коррозийный палец, в котором не было ни миллиметра ровной поверхности вверх. Оратор хренов. Детям на ночь - пусть родители уточняют объёмность памперсов. - Я мог бы заговорить вам зубы так, что и овсянка с изобилием масла покажется твёрдой пищей. Но нафиг мне распинаться у выгребной ямы? Я сделал своё дело по маленькой, а заодно и по большому, - неожиданно подмигнул, - а вы уж впитывайте, - сполз в кресле, вроде сдулся чахоточный воздушный шар. - Поди сюда, - слабо махнул рукой, подзывая к себе, а сам при этом глядя в противоположную сторону.
Мы с Бурым перегнлянулись, и я продемонстрировал своему полевому учителю - преподавателю жест у согнутого локтя и среднего пальца - мол, ты главный, тебе и макароны из глистов... живых...это...на вилку наматывать. Бурый скорбно глянул, словно пёс на мыло в руках активного члена организации "По защите животных". А чё? Руки чистые. Маникюр на месте. И даже педикюр не повреждён - ещё никто из четвероногих по рёбрам не получил.
Поплёлся Бурый в сторону "страшилища".
У-у-у. Садюга, этот плешивый. Нет бы рожу сплющить до нечеловеческой узнаваемости либо зубом воздух до крови процыкать - и то было б понятно, за что гибнуть. А так, на пороге постного рыльца, заточенного совсем в другую сторону. Просто хочется расплакаться и сопли размазать частой гребёнкой. Располовиненная золотистая муха и то меньше аппетит портит.
Я жалостливо проводил взглядом вождя светло-серых, так сказать, посочувствовал. А сам подумал, что в качестве второго блюда даже без гарнира слопают уже меня.
Ничего, прорвёмся! И не такому дракону третью голову под задницу подкладывали... Даже в такой трагический (собственно, почему?) момент моё латексное лицо, проверяя прочность и эластичность материала, прорезала улыбка. Оптимизм - вещь несносимая. И у "кондома" есть зубы, если его вовремя не разгладить. Правильно, только при наличии утюга и гладильной доски.
Бурый притормозил у кресла, руки безвольно повисли, как у плакучей ивы, он стал лизать исподлобья начальственную фигуру. А мысли у самого, небось, о чудесной бутсе с металлическими набойками, удивительнейшим образом вмещающуюся под пятую конечность различных зануд. Не будем называть имена.
- Шо ж ты, служивый, без рвения, без огоньку в глазах на подкурить? - обратился Бланд к подошедшему. Ласково так, навроде как к беспричинно болезному. - Тебе бы выпендрёж плаксивый зачитать мне - авось платочек достану девственный, пожертвую под твои гайморитные причитания, приласкаю рукою нетвёрдой? А?
- Так что ж мне лечить болячки, которых ещё нет? - негромко ответствовал Бурый. А попробуй не ответить? Ситуация не та, когда старший по чину и возрасту, будучи в стадии "а поговорить", сам задаёт вопросы - тут и отвечать надо. Фактически допрос с "вакциной правды" - хоть в голос плачь, а не скроешь, что весело. - Мне профилактика такая покамест ни к чему. А то что ж! - с вызовом поднял голову и добавил громкости в голос. - Ставить искусственную челюсть, чтоб перестраховаться с кариесом? Или цеплять запасной говяжий зад на случай, если вы придёте не в домашних тапочках, а на шпильках и захотите проверить крепость кирзы на моих ягодицах? - Дёрнул плечами. - Я человек подневольный: сказали идти и слушать - даже взять запасную пару ушей, - кивок в мою сторону, - на случай, если в мои раковины не поместятся все изощрённые словеса...
- А хамить не надо, - тихо произнёс Бланд, удобно умащивая кости по периметру кресла. - Подойди-ка поближе, молодой человек - надобно тебе сказать нешто важное, ухов непосредственно касаемое. Негоже мне, старику, связки голосовые перетруждать, они мне ещё на другом свете пригодятся на адвокатские заморочки у распределительных врат. - Бурый нехотя, через силу придвинулся. - Ну же! - повелительно поторопил Бланд. Ещё несколько шагов. - Наклонись! - искомое действие произведено.
И тут старческая клешня выстрелила, как древесная гадюка и впилась в нежнейшую мочку Бурого.
- Уй! - только и смог воспроизвести наклоненный. А распрямиться уже не было никакой возможности - частично зажатый в тисках слуховой аппарат, потрескивая от натяжения и жалобно поскуливая, ни в коей мере не желая расставаться со своей мягкой частичкой.
- Я те дам, некуда складывать мои слоганы - лозунги, я те расширю багажно - слуховое отделение, устрою оптовый склад предложений и абзацев. От дамских романов до словарей, пока поручик Ржевский не выбьет из седла Львиное Сердце, перед тем, как броситься под поезд вместо Карениной...
- Эй, старикашка - какашка! - не выдержал уже я. - Ты пошто человека уродуешь? И так страдальца природа обидела, так ещё чебурашкины комплексы хочешь привить! Будь добёр, оттяни клешни, а если хочешь мягенького помять, так ущипни себя за задницу.
- Это кто там такой умный извилины раскрутил? Не на ту рыбку леска! Меня багром не возьмёшь, тут ружьишко надобно для подводного плавания или как минимум ракетница. А у тебя разрешение на ношение имеется? - прижмурил левы катарактный, выискивая источник свежего звука.
- Я тута, уважаемый Кощеюшка, - помахал рукой.
- А, - одобрительно крякнул тот и звучно хлопнул руками по коленям. Забыв при этом отпустить ухо Бурого. - Чую, разудалый Рикушка пожаловал. В нагрузку. Так сказать, к овсу с червоточинкой коняга постпенсионного возраста, - подвывающий Бурый наконец-то отклеился от кресла на пол метра...И, кажется, он остался при своих. Ушах. - Ублажил-таки Дрол, ублажил, прислал юродивого! Дай-ка полюбуюсь на тебя... Знатный мужичонка - после третьей асфальт горазд укладывать...
- И вовсе нет, - разобижено промямлил.
-...а после пятой - и вовсе Илья Муромец. Где ж ты такой выискался, сквознячина неприкаянный, просверлил ты мне грудину с левой стороны своими каверзами - скотча такого нет, чтоб дыру залатать, заштопать?
- Как откуда, с Земли! - нагло улыбнулся - есть, мол, планетка, где таких непотопляемых...гм, пруд пруди. Не хорошо на себя наговаривать разными... конечными продуктами, поэтому ограничился мысленной рекламой.
- Да ты шо?! Серьёзно? - и презрительно так ухмыльнулся, как верблюд, заготовивший пару литров шампуня.
- Зуб даю.
Тот аж поперхнулся, позеленел, завернул конечность за спину и хрятснул пару раз по хребтине - пыль так и брызнула в разные стороны.
- Нафиг мне твой зуб, ты, малахольный? - откашлял недовольные слова. - Я што, стоматолог или маньяк - грёбанный абориген, коллекционирующий жевательные приборы? Ты меня с кем-то перепутал. Я...
И тут произошла разительная метаморфоза - старичок преобразился из кальцевой паляницы в смертельно опасное земноводное. Рука собралась в жилистый, перевитый венами, внушительный своей угловатостью и антикварностью кулачок и поднялся на уровень перекрестья наших взглядов.
- Должен же я хоть как-то - хотя бы морально - компенсировать исчезновение родимых денежных знаков, кровиночки моей?! - вышел на фальцет, злобно посвёркивая глазёнками и мелко тряся бородкой, словно стряхивая несуществующие крошки любимого педигрипала.
- Это как ты собираешься компенсировать? - уточнил я подозрительно.
- А щас мои ребяточки повяжут тебя, и станут колесовать, четвертовать, распинать, дыбовать, быковать - ну и так далее по списку. А потом то, что останется, склеивать, стягивать, сшивать и сматывать, - нежно окинул мою фигуру пристрастно - извращенческим взглядом. - Будешь ты у меня, парниша, заместо пазлов.
Я опешил от подобной наглости. И тоскливо икнул, глядя на оледеневший профиль Бурого. Не отвертеться от роли подопытного кролика - зайчика. Ну, прямо тебе новогодний утренник!
- А если я не хочу? - голос предательски дрогнул.
- Что ты, - старикашка удручённо покачал головой на мою непонятливость, - уже всё решено. Ты не переживай, - продолжил заботливо, - будет о-о-очень больно, - морщинки лучисто разбежались в милой улыбке. - Ребятушечки, крутите его, - махнул в мою сторону. - Остальные свободны. Дролу привет, пусть не пукает от моих денег...
От стен отлипли бландовские гвардейцы с явным намерением затолкать меня в свои цепкие лапы.
К чести Бурого, надо сказать, он не до конца испугался, не захотел так просто отдавать меня, а, набычившись, сделал руками какие-то пасы, отчего его дюли поспешно сгруппировались вокруг меня. Наступила зловещая пауза, после которой как правило начинаются молодецкие забавы, выдёргивание чубов и разрывание гимнастёрок на груди.
Неожиданно вклинился неприятный, дребезжащий звук. Это мне напомнило один эпизод: во время трансляции по радио Вивальди "Времён года", сосед, дядя Гриша совершенно немузыкально подпевал: "Неси меня, олень..." и подыгрывал крышками алюминиевых кастрюль. Так сказать, кухонная версия нетленной классики с наложением левого текста и добавлением ударных инструментов. А что? Неожиданно и... громко.
- Хи - хи - хи, хи - хи - хи, эхм, - захлебнулся наконец-то Бланд. - Развеселили старика, развеселили. Что ж, за это, пожалуй, помимо Рика я заберу с собой и всех остальных... Хи - хи - хи, хи - хи - хи... Заместо запасных деталей к пазлам. Некоторые ведь эпизоды приходят в негодность. Правильно? - выбелил крепенькие зубы между губ. - А Дрол пусть не серчает - я ему в два раза больше дровишек подкину...
- Ах ты ж, сморчок! - воскликнул я. А и то: злость такая во мне поднималась, стягивала, умывала, что впору было жечь всё вокруг одним взглядом. - Выискался вершитель судеб! Вначале по большому сходить безболезненно смоги да зубы хорошенько почисть, а после уж в соседские рты да... и так далее заглядывай.
- Будет! - грозно рыкнул Бланд. И сразу стало ясно, кто в курятнике петух, и по ком плачет холодец. - Научите их уму-разуму! - это своим молодцам, которые слажено провели некие манипуляции, вследствие которых на нас стали смотреть чёрные дула очень неприятных штучек.
- Вот же ж, - Бурый болезненно сморщился. - Я предупреждал, что в этом ресторане подают только клиентов, - поцыкал расстроено. - С гарниром и без.
- Вы меня совсем утомили, - между тем продолжал Бланд. - Кто дёрнется, может сразу расстаться с мыслями об отпуске в моих казематах. Заодно распрощаться с головой и прочими, причитающимися ей конечностями. По-хорошему собирайте шаловливые ручки в тревожные чемоданы и настраивайтесь на лирический лад...
Я не дал ему договорить. Таяли надежды нашего освобождения, идеи, одна фантастичней другой, начиная от внезапного вламывания техасских рейнджеров, пресловутого Бэтмена или неожиданного появления обнажённой Фиалки, отвлекающей на себя внимание, а после самоотверженно жертвующей телом и девственностью ради нашего спасения - до незаметного и оттого более эффектного - прихода местного ревизора, сопровождаемого запахом серы - и прочей атрибутикой данного контрольного органа. В итоге мои воображаемые метания вылились в дикий индейский клич и невероятный прыжок сквозь охраняющие меня светло-серые редуты.
В мгновение ока я оказался возле Бланда и нежно, со смачным звуком возложил тяжёлую длань на пенсионное чело. И... был пока жив.
Оглянулся... Похоже, самым возбуждённым в нашей компании оказался я. И уже догоняли меня по этому состоянию дюли Бурого, и он сам, только сейчас начинающие осознавать мою выходку.
- Эй! - обратился к застывшим с оружием дюлям. - Не вздумайте привести в действие свои пукалки! Откручу этому безобидному дяденьке голову - где вы потом такую доброжелательную найдёте?
Орлиным взглядом окинул ряды неприятеля. Не шелохнулись. А у самого сердце в районе кадыка, а вспотевшие ладони можно выкручивать и поить верблюда. Да, на тяжёлую стезю подбил меня долбанный Спонсор, туда ему в качель, детской лопаткой по сопатке и ведёрком для порядка.
- Очнись, дедуля, - обратился к, как ни странно, расслабленному Бланду, - что, стул протекает? Сам виноват: какое блюдо приготовил, таким и ходи под себя.
Кожистые закрылки приподнялись, и на меня глянули незамутнённые очи совести, на меня, Ирода, поправшего возраст. Не хватало родниковой слезинки в уголке глаза и повеявшей перспективой ближайшего инфаркта.
- Ты чё, дедуля, - взвыл расстроено, ты же первый хотел вскрыть меня без анестезии и проверить длину двенадцатиперстной? А теперь коньки забрасываешь мне на плечи. Ты ещё за белыми тапочками сбегай! Чтоб меня виноватым сделали? Не, я так не играю, - и демонстративно сложил руки на груди.
- Ма-а-а-чи!!!
И этот бабий ультразвуковой визг издала глотка, ещё недавно жалостливо поджимавшая губы и выпускавшая свой раздвоенный, нервно-лживый язык на разведку! Вот и верь после этого лицедеям.
Дальше всё происходило быстро, непонятно и скомкано. Могучая кувалда врезала в правый бок, другая влепила в левое бедро, в итоге меня подбросило. В какой-то момент показалось, что ноги произвели рокировку с головой, и крепкий пол оставил свой след на макушке. На время я выбыл из состояния наблюдателя реальности. Потом опять же меня изрядно побросало, поносило, причём я сам ничего с этим поделать не мог, кроме как удивляться собственной летучести и вообще задаткам к левитации.
Наконец-то шум и гам прекратились, мелькающие кадры тоже притормозили, словно кто-то нажал паузу. Но к сожалению вместо оной была всего лишь стена.
Не в силах определиться, что же всё-таки у меня болит сильнее, я вывернул разрыхлённый нос из твёрдой поверхности - даже сама мысль о том, чтобы дотронуться до него и оценить размеры, приводила в действие такие болевые сторожевые импульсы, что я мог лишь отползать от собственной руки. Из глаз нещадно лились слёзы.
Нечто погребенное подо мной издало страдальческий вскрик, и я, не в силах опустить головушку, вытащил пред мутные очи... Бланда. Изрядно помятого, тем не менее живого.
- Убью, сволочь...- процедил сквозь зубы.
Ух и страшен же я был наверное, потому как Бланд закатил глаза и отключился.
Следующие несколько минут я сидел будто в прострации, раскачиваясь, то ли усыпляя бессознательного старика, то ли убаюкивая пульсирующий нос. Параллельно невольно оглядывая помещение, в надежде восстановить картину происшедшего и свою полётную карту.
Видимо, дюли Бланда открыли по мне огонь, совершенно случайно зацепив при этом несколько дюлей Бурого (исковерканные, неузнаваемые тела имелись в наличие), сам их командир кроме заметного испуга фактически не пострадал. А меня уберегла кольчужка (редкие куски униформы каким-то чудом удерживались на мне, приклеенные, наверное, копотью, указывали те места, в которые в меня не попали).
Группка светло-серых теснилась в стороне, чёрно-золотые вроде бы беспорядочно рассредоточились и замерли. Взгляд у меня скорее всего был безумный, потому как дюли моментально отворачивались, буде я натыкался на них.
- Покойникам вода ни к чему. Разве что на обмывку.
Бланд дёрнулся, сморщенное личико исказилось... протекло несколькими слезинками.
- Погоди, Рикушка, - тяжело дыша, жалобно застонал старик, - приветик хочу тебе напоследок передать от твоего дружка... - глянул нерешительно.
- Ты мне зубы не заговаривай, а то сейчас секир башка - и пойдёшь домой на автопилоте! Ну! - бросил грозно. А в душе поднималась горячая волна, сплетённая из жалости и брезгливости.
- Да вот пусть он сам тебе скажет, - слабо шевельнул рукой тот.
Находившиеся шагах в десяти от меня двери открылись и... впустили ещё одну чёрно-золотистую фигуру. Мужчина постоял, оглядываясь, пока встречающий нас с Бурым, вновь не нарисовался на горизонте, не указал на нашу живописную композицию, и не подтолкнул.
Я вперил взгляд в холодное, застывшее лицо вновь прибывшего. И по спине побежали мурашки. Знакомые черты, но в таком оформлении? Обезображенные совсем не присущими ему чувствами.
- Мишаня?..
Брови у мужчины полезли вверх, щёки начали оттаивать, он перевёл взгляд с надсадно дышащего Бланда на меня. Я прямо физически ощущал, как снайперский прицел вгрызается в лицо, скальпель пластического хирурга удаляет царапины и шишки, ровняет нос, а парикмахер скупыми движениями возвращает пряди на базу.
- Рик?!
Он сорвался с места, подскочил, предварительно отдавив ноги мне и Бланду (ничего, я потерплю), схватил, обнял...
Дальше несколько минут не помню.
Глава 2. Радости общения.
Как же я рад был видеть своего с давних пор неизменно товарища. Мишаня... Сколько разных событий в моей жизни связано с этим именем...
Вовремя подставленное плечо в затяжной регате на определённое количество и малое время. И удивительно эрудированные разговоры по Уолту Диснею до утра с любезно представленной Мишаней девушкой - такая приятная усталость наваливалась с первыми петухами на бескостный орган речи, что при прощании не хватало сил сказать: "До свидания". И ложка рыбьего жира у моего пытаемого, сражённого ангиной рта, когда карцерный постельный режим под двумя одеялами - ещё цветочки. Панический ужас на трёх человечески неприятных лицах, посмевших возжелать попинать его товарища, неудачно посмотревшего на их землистые хари - я сам впервые видел Мишаню в таком гневе, и даже будучи в полусидячем положении, мои ноги автоматически делали убегательные движения. И вовремя сваренный кофе. И смех, этакая смесь летаргического сна с энурезом - всё равно им стоит делиться. И одна вилка на три смены блюд на двоих. И одна ириска, так и оставшаяся жалостливо на столе для следующих посетителей, более нуждающихся в ней. И судно, иронично уносимое под всеми парусами из-под лежачего больного. И красноречивое молчание, согревающее почище грелки в ногах. И улыбка - следствие из комбинации морщин, которые хорошо знаешь. И дельные советы более квалифицированного товарища (так сказать - профессора - студенту) по изучению женской анатомии - и, соответственно, как правильнее держать скальпель, чтоб не дрогнула рука. И... И... И...
Будучи человеком стадным (в одиночку пить - ни-ни), я с превеликим удовольствием лицезрел эту интеллигентскую рожу с пудовыми кулаками, в которых даже двухсотграммовый выглядит детским ведёрком. В чёрно-золотом прикиде он выглядел совсем другим человеком, нежели я его знал, этаким королевским фонарным столбом - стержень-то - во! - на грудь принять любую ёмкость не слабо, а все остальные рюшечки и чепчики - от Кутюрье драных, по совместительству венценосных особ. Навроде армии Папы Карло: чтоб у каждого по колпаку и сверло заместо шнобеля, а в руках "Буквари" для страны дураков, а за спиной Мальвины, спешно готовящие борщ для утомлённых воителей, возвращающихся из "Букиниста".
Нет, конечно же не портила Мишаню форма, но, зная этого пацифиста, рубящего одним взглядом, в его лексиконе было только одно военное слово - "Вольно". А во всяких там "бежать в сторону зелёного свистка", "копать окоп основательно, с фундаментом... скоро подтянут канализацию" и "рабочее место солдата - тумбочка, оружие - веник" он мог поучаствовать сугубо отсутствующим животиком - поржать.
Обвёл насмешливым взглядом нашу славную, маленькую, но такую тёплую... гм... компанию. Идиллия... Иной сельский пейзаж выглядит суровее. Изрядно потрёпанный, но мечущий якобы незаметно молнии наподобие карманного Зевса, Бланд, надсадно похрипывал остатками кислорода, обнаруженного в коленных чашечках и жалобно прилипая локтями к асфальту, то бишь, полу. Его неизменный сопровождающий и представляющий (наш провожающий), коего я обозначил, как Брадобрей. И нечё ему так демонстративно заламывать руки над опрокинутым, адъютант фигов... фиговый листочек. Вот-вот, именно фиговый - ничего не прикрывает: вся брезгливая анатомия наружу, отмечающая пол. Или потолок? Как у Буратино: сверло в носу, а сам дрова - дровами, выходец из мебельной фабрики... Следующий: наш бравый Бурый, цветом под светло-зелёную мебель - что поделаешь, автоматическая мимикрия, косит дяденька под весенний листочек. Зимой. А самое смешное - лыжи смотрят в разные стороны. Думает, небось, связался с придурочным Риком: вроде свой, то есть бьющий яйцом о левое колено, не правое - короче, из одного лагеря, да компашка подобралась - впору анфас пяток показывать, пока есть, чем бегать. Да долг требует проследить за несносным землянином, так сказать, для отчётности - вот, мол, Дрол, вам мизинец правой ноги Рика (узнаёте?) - всё, что от него осталось. Грудью падал на телоразборочный комбайн, дабы уберечь, защитить, устеречь ентого ненаглядного призового командира. Да вот незадача - промазал. Грудью мимо комбайна. А вот Рик типа нет. Вот и мается, Бурый, бедняга, вроде на горячей сковороде голой задницей, масло топит. Ничего - ничего, оладушки потерпят - всё равно ему некуда деться - не умеешь ходить сквозь стены, оставайся на подводной лодке.
Перевёл взгляд на озабоченное лицо Мишани.
- Ну, рассказывай, Добрыня, быль свою. Не забудь злодея Горыныча и деву прекрасную, аки солнышко, не дающее спать, упомянуть.
Мишаня покривил нижней губой, цепко пропеленгировал мои глаза и удовлетворённо отвёл взгляд в сторону.
- Показалось, будто скальп твой дал течь. Так сказать, пробоина ниже ватерлинии, - усмехнулся. - Но, вижу, что всё нормально: пострадала только палуба и... - кивнул на мой нос, выставляя на обозрение свои белоснежные, шутник хренов, - капитанский мостик.
- Смешно тебе, бревну бесчувственному, - огрызнулся насмешливо. - А может это моя эрогенная зона похлеще нижепоясной мишени для ботинка, - попытался левой рукой оценить размеры раздувшегося чуда, но сразу же болезненно отдёрнул конечность и пожаловался: - И, главное, приседаниями тут не поможешь...
- Вот-вот, - беззлобно пробурчал Мишаня. - Заставить бы тебя отжаться энное количество сто раз да построить на подоконнике, чтоб не сунул свой флигель, куда не след... Вляпался ты, Рик, комнатный любитель фантастики...
- А я... что я?! - возмутился.
- ... и товарищей потянул за мыльную верёвку, - ровно и непоколебимо продолжал мой лепший друг. - Влипли мы с тобой, Рикушка, как голуби на памятнике Ленина - заклеймила нас партия, загупает лозунгами. Будем драить зелёную бронзу, аки Сизифы... А то загнёмся на очередной плантации сахарного тростника в поисках противокариесной карамели... - посмотрел на меня грустно.
И был у него такой пессимистический настрой, что меня будто холодом обдало - как при открытом и совершенно пустом холодильнике. Давно я не видел товарища таким угнетённым. Последний раз - после героической проверки организма портвейном собирательного разлива.
- Ну ты чё? Давай как индейцы: сопли зарываем и выходим на тропу войны? А? - спросил, с надеждой заглядывая в глаза. - Хоть поулюлюкаем вволю?
- Влипли... - а Мишаня продолжал заторможено смотреть сквозь меня, - ...как...как муравьи под танк...
- Вот уж апокалипсис нашёл. Да мы между траков, между траков... И пущай машина скрипит, гусеницами елозит - нам её па, как балерине манекен вместо партнёра - никаких твёрдых сосков при крепкой каучуковой ладони на талии. А то раздразнят ещё совершенно бесполезно - ты помнишь, какие мы в раздражении? Месячные отдыхают.
Мишаня внимательно посмотрел на меня.
- Эт точно, - задумчиво поскрёб подбородок, взгляд пролеветировал выше моей головы. - Нам бы билетик в обратную сторону пробить или прорваться на местный трамвай, идущий в нашу сторону. Как тут с общественным транспортом? - спросил заинтересовано.
Я безнадёжно пожал плечами.
- Выпить бы, - логически завершил мою мысль Мишаня и красноречиво пошлёпал губами.
Сочувственно кивнул головой, синхронно изобразив на лице мечтательное выражение. Практически не прикладывая к этому усилий.
- Но сперва нужно кое-кого вызволить, - озабоченно посмотрел на меня.
Я невозмутимо изучал свои поцарапанные ладони. Мне всё понятно - тут явно не обошлось без дамы. Очень уж намагничен Мишаня на слабый пол. Так бы и присасывался, и присовывался, и прикладывался - компас не собьёшь, стрелку прикрути к другому направлению - ногу оторвёт.
- Ну, давай, колись уже! - недовольно подстегнул его. Какую ещё юбку оставил в залог ключам от квартиры.
- Да понимаешь, - замялся он, виновато водя зрачками вне зоны действия моих глаз, - Лиза за мной увязалась. Спонсор там такого нарассказывал, муфлоног древнегреческий, кот учёный, блин, после твоего исчезновения...
- Ага.
- ...прямо Диснейленд какой-то...
- Ага.
- ...навроде аттракционов сказочных...
- Ага. И Баба Яга на восьмицилиндровой метле с откидным верхом. И дворниками.
- В общем, взял её с собой...
- Отличная гормоносточная труба.
- Да что ты всё перебиваешь! - вспылил он внезапно не на шутку. - И так настроение поганое, хоть беги и ищи падающий с крыши кирпич. А ты тут иголки под ногти загоняешь. - Начал успокаиваться (он у меня отходчив), снова спрятал глаза. - Хоть бы капелька сочувствия...
- Я бы тебе лучше благоразумия накапал... - и сам осёкся - если бы в своё время, вот так "благоразумно" залили глаза, всего этого могло и не быть. - Ну что там случилось?
- Взял Лизу с собой - уболтала-таки, соплюха. Совсем заморочила мой... - красноречиво посмотрел вниз, на что я понимающе покачал головой, - костюм. А здесь её тут же охмурил этот... - посмотрел в сторону стонущего Бланда, - этот, как его? Козёл непривязанный. Девочек несовершеннолетних совершенно безнаказанно лишает калорий. И это растущие организмы, нуждающиеся исключительно в... в... в...
- В чём? - ухмыльнулся. - В витаминах?
- В отеческой опёке, - тяжело закончил он.
- Че-го? - изумлённо протянул. Да как заржу. - Ты хоть инцестом не занимайся. Отец родной нашёлся.
- Вот-вот, - прорезался внезапно окрепший старческий голосок. - На старших спихивает собственные влажные портки и грязные носовики.
- Ты чё, дедуля? - возбудился Мишаня. - Давно не брился об асфальт? Смотри, а то и багаж лет за спиной не поможет, взопреет твоя бородка аки веничек берёзовый, разлетится на соломиночки по всей сауне.
- Вы бы, молодой человек, поуважительней, - безбоязненно продолжил Бланд, укоризненно качая головой, и недобро зыркнул исподлобья. - И не смотрите, господа хорошие, что дохляк дохляком - вот щёлкну пальцами, и приделают вашей дамочке вместо ушей ещё пару ног - для удобства пользования. А вам щели отходные замуруют - будете в отхожем месте на четвереньках упражняться. И ни чистка поминутная зубов, ни освежитель рта не спасут. Понятно? - спросил с улыбкой.
Зарождавшийся где-то глубоко внутри Мишани словесно-утробный ответ завершился клацаньем зубов. Так и не озвученный. Мой товарищ, провалив глаза, застрял на переваривании раннее сказанного.
Я конечно же постарался, чтобы мышечные массы на лице не рванули беспорядочно в разные стороны - только спокойствие и невозмутимость. Нечего недругам нашим, заглядывая в подмышки и штанишки, определять степень нашего испуга. Не дождётесь! Может у меня памперсы для дальнобойщика! Или фаталист я такой, имеющий расписание движения поездов, гуляющий по рельсам... Гм, не хватало загреметь под дрезину.
Может Бланд и блефовал, да вот только очень неприятные образы рисовались в моём мозгу. Даже если мы Бланду "щёлкалки" открутим, где гарантии, что он свой сигнал не продублирует пальцами ног? Проверять чё-то не хоцца. Но и марку риковскую нужно держать, поэтому я расправил плечи, добавил холоду (до обморожения) в глаза и навёл взгляд на вредного старикашку.
- Ты, Бланд, хоть и князёк местный, так ска-ать, вершитель судеб, но с нами, землянами, лучше не задирайся, - втянул в свой взгляд его зрачки, помассажировал хорошенько ежовыми рукавицами ресниц, добавил в уголке губ ироничную ухмылку. - Ты нас морщинами своими не стращай, зубками искусственными не пужай - видали мы и поприкольней чучела. - Навёл на него указательный перст правой руки. - А то напортачишь по глупости чего-нито с нашими организьмами, сам увидишь, боком вылезут все твои колдовские понты. Мы ж, земляне, дурные, - добавил широты в улыбку, приобнажил зубы, в надежде, что блеснёт огонёк на резцах. - Распилишь на части - всё равно какой-нибудь мизинец доберётся до тебя и устроит такой запор!.. - красноречиво замолчал.
Мелькнувший на мгновение в глазах Бланда ужас был так отраден. Как лучик солнца в хмурый день.
Мишаня, недоумённо следивший за моей речью, смекнул, к чему я клоню, и, как всегда, как бы невзначай выставил наперёд буфера своих кулачищ.
У остальных же слушателей этого концерта без заявок яснее заострились профили, а сцепленные панически зубы выводили грустные, а фактически похоронные мелодии. Что характерно, вторая лыжа Бурого тоже смотрела прочь от нас. Да он уже был согласен бросить свои приборы катания по снегу, самому растаять, как оный и утечь... хотя бы в сторону настороженно выглядывающих из-за дальнего поворота телохранителей Бланда, не смеющих приблизиться.
Вообще, конечно, Мишаня лихо всё это проделал, унеся в руках меня, потерявшего сознание, и слабо трепыхающегося Бланда. Чёрно-золотые так и не посмели ничего возразить. Тем более, мой товарищ вновь продемонстрировал мощь своей глотки, а также израсходовал изрядный неженский словарный запас, чем невольно озадачил солдат. Единственно, от кого он не смог отбиться даже пинками (руки-то заняты), так это Брадобрея. Да ещё Бурый по дурости увязался за нами, а теперь икает втихомолку и пучит глаза, будто болотное квакающее существо, и исходит всеми цветами радуги.
- Раз так и перетак! - хлопнул красноречиво по коленке - и сам же покривился от треска в мениске. - Будем заседание вести, как быть дальше, - окинул всех хмурым взглядом. - Высказываемся по очереди, у кого что за пазухой и чего желать изволит.. Начнём с тебя, Бурый, распрягай свои мысли и начинай нас кормить овсом.
Тот угрюмо покачал жвалами и, не глядя, завернул:
- Я дюля простой, мне звёздочки с неба руки колют, и променять известный нагоняй на иллюзорную поляну каши манной я не горазд. Мне бы в родную конуру, где на каждой стене вешалки для моих глаз и бельевые верёвки для извилин в совершенно не напряжённом натяжении, - мечтательно вздохнул. - И макароны вовремя подают и бьют по одному месту - у меня там мозоль, - зло скривился. - А от ваших сфер высоких у меня стул размягчается. Ничего поделать не могу! - разошёлся не на шутку. - Вы же не озаботились тащить за собой вагон запасных подштанников. С тобой, Рик, свяжись, чую, нужно не меньше барахла тащить, - вздохнул. - Вон Чернявый, небось, подрагивает правой толчковой при одном упоминании о Зоопарке... Отпустили б вы меня, а? - бровки выстроили треугольник. Равнобедренный. А взгляд жалостливо заметался между мной и Мишаней.
Эх, жалко болезного, нечё сказать. Да только выпусти его, так газанёт, не жалея пяток, что через секунду Дрол будет здесь. А нам совет надо держать беспристрастный.
- Экий вы, батенька непритязательный: мозоли родимые промассажировать, глазки да сопельки просушить, - покачал я укоризненно головой. - Нет бы, выбить звание повыше в нашей армии... - огляделся иронично, - ... непобедимой. Глядишь, мы бы и одобрили твою кандидатуру. Стал бы ты, Бурый, моей левой рукой, а Мишаня, к примеру, правой ногой...
Бурый в ужасе выпучил глядетельный орган и засучил руками навроде крестясь.
- Чур-чур.... Не... только не это... - ошалело помотал головой. - Не можешь, Рик, ты меня так подставить - совесть, конечно, валюта быстротечная, но мелочишки ж можно по сусекам наскрести...
- Кхе-кхе, - я довольно перемигнулся с Мишаней.
- Ваша речь, Бурый, уходит в пользу телезрителей, так что пока не покидайте голубой экран, - вынес вердикт мой товарищ. - Ну а мы пока переключим на другой канал. Вам слово, милейший, - медленно навёл указующий перст на Брадобрея.
Тот не растерялся. Хотя и взбледнул немного, вытер левой дланью испарину на лбу и тщательнейшим образом оправил штаны. А так ничего - можно зарю встречать первым. С гордой осанкой и гребешком набекрень. Зная, что на холодец уже жестковат.
- Земляне, ваше незнание не освобождает от ответственности, но... - опустил голову и успокаивающе поднял руку, упреждая возможное языковое фехтование. - Я понимаю, что диаметр розги, сечение болтов либо экскурс по сине-красной ягодице, обработанной тактической авиацией не являются темой данной дискуссии... - задумался на секунду, - ... к сожалению - очень уж поучительный урок, - объяснил спокойно; не знаю, как Мишаня, а я совпавший с речью Брадобрея вдох еле проглотил. - Так вот, - продолжил тот невозмутимо профессорским тоном, - нет выше интересов, нежели интересы моего хозяина, - кивок, полный собственного достоинства в сторону оного. - Поэтому свои уста отдаю в крепкие, но справедливые длани хозяина.
Да уж, понимающе покачал головой, глядя на утомлённо закатившего глаза Бланда. Не зря, видно, Брадобрей столь уверен в себе и предан своему начальству - не столь беспомощен старикашка, как хочет показать. И будут у нас с Мишаней неприятности, по сравнению с которыми посещение стоматолога - вечерня сказка на сон грядущий.
- Ладно, дядя, реки свои пожелания, - обратился я к Бланду. - А мы с товарищем будем кумекать, каким образом загаданную звёздочку с неба сымать или из Кощея смерть выковыривать, не разбивая яйца куриного.
- Так бы сразу, - Бланд ехидно ухмыльнулся и пошевелил телесами, устраиваясь поудобней. - Скажу вам честно: не имело никакого смысла бока отбивать и царапать лица неприветливыми взглядами - в любом случае должно было выйти по моему, - развёл руки в стороны, скаля зубы в наши озабоченные физии. - Есть там у вас на Земле пословица: все автобаны начинаются на окружной и возвращаются на окружную. Как бы вы не метались по лабиринту, реагируя на сигналы, опаснее доктора Павлова не встретите никого.
Он стал приподниматься. И так удивительно нам с Мишаней было наблюдать за ним, нисколько не хныкающим, полным сил и энергией старикашкой. Даже подбородок будто вырос на сантиметр вперёд, а глаза заволокло то начальственное забрало, замечающее даже не глядя нечищеную обувь и малейший пыльный непорядок на лацкане пиджака. Самое обидное - не было даже победного злорадного блеска в спокойных серо-стальных глазищах. Вот так метаморфоза. Да, а Брадобрей с Бурым нисколько не удивились.
- Всё, ребяточки, полоса вашего везения зашла в тупик - и пальцем не сможете меня тронуть, мышицы не те, тут одной лошадиной силой не обойтись, - он пошевелил плечами, и я озадаченно наблюдал, как по периметру его тела будто проскальзывает искра - еле-еле заметная, вроде отражённого солнечного зайчика, маленького такого, дохлого, и, выгибая брови дыбом, озаботился ещё более.
Сии небесные технологии мне не были знакомы. Впрочем, как и предыдущие... Тьфу ты! Короче, очередная новинка, защищающая избранных от посягательств замухрыженных алкоголиков в запасе типа меня и Мишани. В общем, думаю, имело смысл поверить на слово Бланду и не напрягать наши воробьиные бицепсы супротив страусиной голени.
- Хотелось бы вас хорошенько проучить, нашпиговать различной мудрёной и чертовски неприятной дрянью, - покачал головой с сожалением. - Но думаю оставить это удовольствие до вашего проигрыша.
Мы с Мишаней недоумённо переглянулись. Правду сказать, наши анфасно-профильные виды лица особым интеллектом последние пять минут не блистали (а также остроумием и прочими признаками хомо сапиенса) - распахнутые лузы ртов и глаз так и приманивали шары типа "своячка", так и ожидали макаронные изделия особо крупного диаметра и размера.
- Да, дядя... - непонятно к кому обращаясь, протянул Мишаня, бессмысленно щупая свои кулаки. Да и я был готов сморозить какую-нибудь глупость, типа: картечью стричь ногти - это не приглашение нудистов за полярный круг, но вовремя одумался: и сам завязну в словах, и дружбана притоплю, но тут...
Но тут кусок противоположной нашему восшествию стены отвалился напрочь, и первой в открывшееся пространство ввалилась некая амазонка в серебряных доспехах, серебристого же цвета сапожках и обруче на голове, удерживающему густые чёрные волосы, и заорала пронзительным голосом:
- Всем стоять, сидеть, лежать, не двигаться - яйца отбиваю одним взглядом.
За ней выстроилась когорта в таком порядке: ещё одна амазонка, но более округлых размеров в васильковых доспехах, квадратно-женская фигура Командирши и неопределённое количество солдат в тёмно-синем - гвардейцы Дрола.
- Рик, ты жив? Ты где? - стала оглядываться первая фигура, и я со странной смесью удивления, радости и опаски узнал этот голос. Нюра.
Но к сожалению, по причине быстрой смены картинки, мой язык прилип к нёбу, к тому же жизнь меня научила прятаться за внушительной спиной Мишани, я следил за вновь прибывшими действующими лицами буквально из-за поворота, жаль не было перископа. Поэтому Нюра не могла идентифицировать меня по ботинку, так и не нашедшему себе места в тени моего дружбана.
- Да тут заседание дома престарелых, - презрительно процедила она, грозно окинув взглядом помещение, задержав глаза на Бланде и Брадобрее, но совершенно проигнорировав застывших напротив в напряжённых позах бойцов Бланда. - Бурый!
- Ик! - ответил тот, стремительно изменяя окрас с бесконечной бледности к насыщенной томатной пасте - но такой, уже скисшей и забродившей.
- Ты чё распластался? Готовишься ко сну? Не спи, замёрзнешь! - Скривила носик. - Постельку смени - сдаётся мне, ты разлил анализы. К доктору собрался? Так Дрол тебе выпишет пилюли от головной боли. Слабительное... Где Рик?!
Я аж вздрогнул, а на лбу выступила холодная испарина - вот так люди теряют сознание от децибел. Что значит, пробудил добрые чувства, - вытер дрожащей рукой лоб, - мне от неё такое преданное внимание не нужно... Она хоть не ревнива?..
- Ик! - перебил мои суматошные размышления ответ Бурого.
- Да вот же он, - рассудительно протянул Мишаня, отодвигаясь в сторону. Но недостаточно быстро.
- А это что за умник? - пригвоздила она моего друга взглядом. - Щебечет, как глухонемой в гостях у слепого. Артикуляция фиговая - порежче движения, повнятней, а то я в вас уже начинаю разочаровываться.
- Дамочка, на самом деле вы не можете во мне разочароваться, - примирительно пробормотал Мишаня. - Но мы сейчас не в том положении, когда бы я смог парочкой шлепков по мягкому месту выбить из вас раздражение и разочарование, аки пыль, и пробудить иные чувства - не менее веские, но более вдохновенные. - Передохнул после речи, на которую Нюра не смогла соорудить ни одного словесного бутерброда, хотя ротик её так и открывался и производил жевательные упражнения. Но заинтересованность у неё по отношению к Мишане появилась. Жить будет мой дружбан. Не знаю, правда, в качестве какого органа. - Вот же он, - и отточено ткнул большим пальцем правой руки себе за спину (поработал-таки над произношением!).
Но показал и отодвинулся вновь недостаточно быстро - я успел пригнуться и уменьшиться в размерах ещё больше. Лицо объявившейся рядом Люси, ещё не имевшей никакие виды на Мишаню, медленно, но верно наливалось вишнёвым компотом.
- Ик! - вставил своё веское слово в разговор Бурый. Бедняга руками затыкал себе рот. Но к сожалению бесконтрольный, неуловимый "ик" по партизански пробирался к запасным выходам из организма и с недвусмысленной пиротехникой являл себя миру.
- Однако, - пробормотал я тихонечко и... был услышан.
- Рикушка! - сестринское стереозвучание спрессовало мои барабанные перепонки вместе с ушными раковинами где-то внутри моего кумпола (или колокола?). - С тобой всё в порядке?!
За грудки я был приподнят над землёй (Командирша постаралась), засучил ногами, а из района рта выдавился нечленораздельный хрип, долженствующий означать, что у меня всё нормально. Воротник, натянутый вверх умелою рукой туго перетягивал гортань, отчего моя фотогеничность (я так подозреваю) стала испаряться прямо противоположно прибывающей к голове и выдавливающей глаза крови.
Наконец-то Мишаня понял, что у меня не всё в порядке, что, так сказать, дыба - это ещё не совсем любовные объятья, и до удовольствия нужно подождать, пока палач промажет мимо лица и попадёт себе по пальцу. Топором.
- Хух, - свернувшись пополам, я с трудом пропихивал кислород в лёгкие и мысленно костерил собравшихся вокруг меня соболезнующих дамочек, поднявших такое квохтанье, что хотелось расправить крылья и прокукарекать отбой. - У меня всё отлично, лучше не бывает, - выдавил столько яду, сколько могла себе позволить перекошенная физия.
- Так отчего... - попыталась задать наводящий вопрос Командирша.
- Потому что ваш грёбанный Замок - это один сплошной испорченный телефон, - продолжил язвительно, максимально натягивая губы на дёсны. - С одной стороны в трубку говорят: "Спокойной ночи", с другой же стороны уже, извините, пердёж.
- Но зачем... - захотела что-то уточнить Люся.
- А это у нас мальчишник такой на перекуре, - красноречиво обвёл руками помещение. - Это мы так торчим, тащимся... То есть балдеем, - задумался на секунду, заставив не на шутку напрячься лицевые морщины, - в общем, отвисаем, зависаем и провисаем.
- Может тогда... - попыталась спросить Нюра.
- Конечно катитесь по домам, спальням, диванам, матрасам и гамакам! - воскликнул ожесточённо. - И вообще, это что, допрос?! - и гневно топнул ножкой.
Повёл глазами по сторонам и наткнулся на озабоченное лицо Мишани. Его пережевательный интерес фиксировался, к сожалению, не на моей персоне, а на... Ну, конечно, вы правы! На сестрицах, облегающие доспехи которых с премиленькими амбразурами и прочими стреляющими наповал вентиляционными отверстиями могли сразить не только моего дружбана, но и, скажем, какого-нибудь доходягу, в силу канализационной специфики работы, совершенно забывшего цвет нежного женского десерта. Типа меня. М-да, эрек... то есть реакция вполне прогнозируемая, тем более механизм продолжения рода, а также удовольствия у Мишани в отличие от меня всегда наготове, смазан и упакован, а периодически - практические занятия только добавляют сноровки и улучшают качество попадания в десятку. А также в девятку и молоко - по желанию.
Не знаю, касалось ли его внимание Командирши, но это меня уже не столь волновало. Будто цунами, торнадо и все смерчи вместе взятые, ко мне приближалось то капризное состояние, предвидя которое опытные мамаши вставляют в уши беруши, скотчем фиксируют улыбки, а на руки одевают облегчённые боксёрские перчатки. Чтоб не прибить. И я, будто наблюдая со стороны, всё это понимал. Но ничего с собой поделать не мог... Ну, просто жуть, как хотелось покапризничать, попищать требовательно в высоком регистре, поныть, потопать ногами... Иногда это так волнующе и приятно. Не для окружающих.
Но, видимо, не судьба была мне развлечься. И то сказать, итак уже длительное время безнаказанно и, честно говоря, совершенно бездарно занимал прямой эфир и купался в прожекторах съёмочной площадки. Зритель подустал, и в тот момент, когда я уже был готов разразиться очередным словесным поносом и прочим кефиром, раздался рассудительный голос:
- Ребята, может эту семейную сцену завершите без нас?
Этим наглецом, прервавшим рождение очередного кинематографически - литературного шедевра, а также последующее общение с Оскаром, Нобелем и прочими Грэмми был Брадобрей. Совершенно честными, не по детски зелёными глазами он умолял избавить нас от своего присутствия. Или себя от нашего - уж больно, видимо, отсидели мы ему мозги.
- Мне инфаркты не позволяют присутствовать при таких... душещипательных мероприятиях - издержки профессии...
- А, извините, кто вы по профессии? - уточнил Мишаня.
- Архивариус Бланда, а по совместительству врач - скандалист, улаживающий (или укладывающий?) и устраивающий эти самые профилактические процедуры для оздоровления отношений между пациентами... - закатив глаза, он прервал своё монотонное бренчание и пристально посмотрел на Мишаню. - Визитку дать?
Тот испуганно отшатнулся и отрицательно покачал головой.
- Ну уж нет. Я как-нибудь сам...
- Так вот, и сердце слабое (хоть недавно его менял), и зрение подводит - не вижу на ваших страдальческих лицах гримасы страдания и маски решимости, и слух уж не тот - больно много фальшивых ноток чую - пора, видно, аппарат слуховой менять... да и ноздри - кстати сказать - совершенно новые, практически с завода, ещё в смазке, а не ощущают тот грозовой запах, сопровождающий эти волнительные сцены, прошибающие слезу не у одной домохозяйки...
- Вот я те хобот щас сверну, зануда, - недовольно проворчала Люся... Кто бы ожидал? Но сестрицы, я вам скажу, ещё тот динамит... Зря я им понравился. - Сверкаешь тут своими ноздрями новыми, будто на приёме у лора. Как бы не получилось раскошелиться на новый организм.
- Это почему? - удивился Брадобрей, вроде не углядев в лице пышной и мягкой блондинки никакой агрессии.
- Не почему, а как, - наставительно уточнила та. - По винтику - на детали. Знаешь такую игру - конструктор? - спросила ехидно и продолжила вслед взлетевшим озадаченно бровям Брадобрея. - Когда из деталек конструктора нужно собрать какой-то механизм. Только в твоём случае, это вначале разобрать, а потом уже - при желании - собрать. - Усмехнулась ещё шире. - Вот только при сборке почему-то частенько остаются лишние детали. Хорошо, если это не столь жизненно необходимые, вроде второй почки или селезёнки. А вот если забудем вставить прямую кишку, а? Это же моментальный внутренний прорыв канализации!
- А вы попробуйте, - вкрадчиво подначил Бланд и иронично сверкнул лысиной.
- И попробуем! - грозно вступилась за сестру Нюра.
- И попробуем! - гаркнула Командирша, словно отрезала приказ, и вся когорта дроловских солдат сделала шаг вперёд.
- А маникюрчик не обтреплется? - тихо уточнил Бланд, выстраивая губы в презрительную кривую, и его дюли тоже сделали шаг нам навстречу.
Бурый, затравленно поглядывая по сторонам - он-то ведь завис между двух лавин, между Сциллой и Харибдой, на случай возможного срыва этих лавин, по тихому уползал вдоль линии фронта в сторону. Но не успевал, явно не успевал, и от этого его озабоченный загривок торчал, словно у испуганного кота.
- А не обтреплется! - ликующе объявила Люся, запуская ноготки в пышную шевелюру Брадобрея.
- А не обтреплется! - провозгласила Командирша, принимая позу борца (или борцыцы?) сумо.
- А зубки на асфальте не хотите оставить? - ещё тише спросил Бланд. Он уже откровенно смеялся. Вот уже баталист хренов - тут юшку кровавую будут скоро добывать, а он вроде в партере сидит и руки потирает в предвкушении зрелища чудесного мордобоя. Каким-то образом собирается отсидеться в стороне?.. А!
Но это я уже не успел додумать, как и не успел дослушать руладу Бланда - не сомневаюсь, подстёгивающую стороны как надо, покруче магнита... потому как началось. Снежная лавина. Одна сверху, другая снизу. Какая из сторон где - это пусть Кама Сутра решает - у них самые лучшие специалисты по анатомии.
О, вот оно яркое, яростное зрелище, под общим названием - свалка. Это не картинные, эстетически оформленные инструкторами поединки, когда оператор правильно выбирает свет, а режиссер заставляет пошире кривить лица. Тут сопли и слюни так и летают навроде маскировочной сеточки, тут твою физию трое будут ровнять об пол, как это сейчас делали бландовцы с гвардейцем Дрола. Но тут бдительная Командирша поспешила на помощь подопечному, словно ледокол в тундру, наступив другому, раннее упавшему гвардейцу на руку, также совершенно случайно заехав локтём в бок запрыгивающей на огромного бландовца Нюре.
Мы с Мишаней переглянулись, понимающе кивнули друг другу.
- Пора делать ноги, - беззвучно и синхронно зашевелили губами, ибо в сотворившемся визге и оре и при огромном желании сложно было что-то донести до непонимающего собеседника, встали спина к спине и пригнулись.
Вот так, в образе восьмиконечного насекомого мы и пробирались к выходу, давая по шапке всем, кто сунулся к нам: и чужим, и своим. Как говорится, получали и сами, но что скажите, вы сможете противопоставить лягающейся зебре в квадрате? Вот то-то. Естественно, шишек нам набили тоже изрядно, но главное - мы вывалились из рычащего клубка и, старательно огибая мутузящих друг друга одиночек, потрусили к выходу.
Теперь можно было и вздохнуть с облегчением, смакуя и переваривая удивительные фрагменты выездной сессии бландо-дроловского цирка, как то: убегающая и истерически ржущая Люся с какой-то мочалкой в руках - и гонящийся за ней, ужасный и пунцовый Брадобрей; рычащий Бурый с перекошенной физией в роли берсерка: отчаянно зажмурив глаза, он суетливо, но молниеносно двигался в кругу пяти бландовцев, несказанно их озадачивая - пока что от оплеух страдали они сами; Командирша, увешанная тройкой противников, раскручивает пружину копьеметательницы, и последнее: яростная Нюра, истратившая всю батарею своего оружия и теперь посредством пресловутых когтей и зубов пытающаяся добраться до неприкасаемого, прекрасно себя чувствующего в некоем защитном коконе и отчаянно смеющегося со всей атрибутикой довольного человека: торчащими в разные стороны зубами и слезами Бланда... Вот, гад, таки вышло по его.