Глава 1. Предисловие, не совсем относящееся к повествованию. Заседание на троих или чёртик из табакерки.
Разрешите представиться: Рик, профессиональный алкоголик.
Да - да, вы не ослышались, если, конечно, включили в розетку свой слуховой аппарат и нажали кнопочку "Mega Bass". Шутка. Правда, более смешно то, что данное предисловие практически не касается последующего повествования. Но ведь как-то надо начинать?
Дабы объяснить (возможно, оправдаться?), как я до этого дошёл - долетел - докатился до такой жизни, разрешите озвучить краткое содержание предыдущих серий, то бишь, ключевые моменты своей биографии. Собственно, чего мне спрашивать высочайшее соизволение? Кому не нравится, пусть сразу проматывает несколько страниц, и не дышит тяжело над ухом. Чесночным перегаром. К стоматологу лучше обратись!
С чего начать? Нужно сказать, что с раннего детства я задумывался, кем мне стать. Ещё находясь в утробе матери, я подумал, что неплохо бы выглядел беременной женщиной, вынашивая таких малюточек, как я. Все бы вокруг бросались исполнять любейшие мои прихоти - ну, там, звезду с неба достать или организовать Каннский фестиваль в масштабах однокомнатной квартиры - ну и так далее. Проблема заключалась в том, что я ещё не знал, кто я: мужчина или женщина? Мой пенис только - только начинал расти, поэтому был малюсенький - малюсенький, что можно было ошибиться: он ли это?
Родившись и почувствовав, кто такой мужчина (а писал я стоя), мне очень захотелось стать папой. Но как? Окружавшие запреты и непонятности не давали разъяснений. Что для этого нужно? Дрова рубить, плавать брассом и разговаривать басом? Но пока что я был легче топора, тяжелее собственных какашек (тонул), ну а изображать Шаляпина в роли Борьки Годунова я мог только внешне - с выключенным звуком. Единственное, каждый раз, когда мама говорила мне, грозно кивая пальчиком перед моими наивными глазками: "Смотри, не трогай писю руками, а не то...", я кивал в ответ, но тут же, отойдя за угол, дёргал её и так, и сяк. Исключительно в познавательных целях. Но, к сожалению, мои научные изыскания на тот момент не продвинулись ни на граммульку.
Период "первой великой депрессии" завершился с выходом в детский сад Љ 2 с многообещающим названием "Сказка" (по аналогии: чем дальше в лес, тем крепче воспитательницы). От изобилия свежих впечатлений я позабыл о грусти, и открыл для себя множество интересных занятий: песочница, возня с машинками и солдатиками, участие в "войнушках" и "квачах" со своими новыми друзьями и успешное дёргание девочек за косички, платьица и трусики.
Какое это было насыщенное время! Не могу сказать, что в последующем меня преследовали затяжные периоды летаргии, но только именно тогда, в детстве, следуя технике Юлия Цезаря, я мог делать сразу несколько дел, бросать их, тут же начиная новые, почти не уставая, используя обеденный тихий час на разработку новых тактических планов и умудряясь отвоёвывать у родителей минуты вечернего сна на завершение раннее запланированных мероприятий. Мне даже кажется, что сцена: "И ты, Брут!" писана как раз с нашей детсадовской жизни.
Мы как раз занимались важным и деликатным делом: готовили смещение грозной воспитательницы и замены её на посту верной нам девочкой (но это уже другая история), когда меня свалил грипп. Лёжа дома с высокой температурой и трезво рассуждая (я не знал тогда ещё одного значения этого выражения), решил, что папой уже не хочу становиться, а хочу быть шофёром, кавалеристом, космонавтом и мальчиком.
Остальное время моего пребывания в "Сказке" не принесло ничего нового, кардинально меняющего отношение к профессиям, раннее привлекшим моё внимание.
Следующий этап жизни - школа - явился основным и поворотным. Полностью описывать свои похождения в поисках любимой профессии смысла нет - займёт много места, да и это довольно скучное занятие. Покажу лучше ключевые моменты школьной жизни.
6 лет. 1 - ый класс. Новые друзья, старые друзья, новые впечатления. Весело.
9 лет. Не хочу быть кавалеристом - увидел коня, с трудом влез и упал.
12 лет. Первые признаки, что из меня не выйдет великого математика. Грустно. Но не смертельно.
14 лет. Меня интересует собственная писька. Не хочу быть космонавтом - боюсь высоты. Пытаюсь разгадать, что кроется за загадочным видом девочек. Пробую курить.
15 лет (очень важный год). Всё по порядку. Тайна девочек раскрыта методом доктора Ватсона (дедукция пусть остаётся для зануд) - она влажная. Снова хочу быть папой. Первый раз пробую спиртное. Я на распутье: быть папой или алкоголиком?
Вот тогда я стал обращать внимание на мужчин, пьющих горький лимонад под названием "Пиво". Дорога в школу проходила как раз мимо так называемой "точки" (точки отсчёта? финишной точки? точки с запятой? так где тогда запятая - сократили для удобства?), где круглосуточно происходило "движение народов". Как на карте Евразии: местность та же, а племена меняются, кочуют по кустам и оврагам. Однажды с большим трудом мне удалось уговорить весёлого дяденьку дать попробовать этот горький лимонад. Тот схватился за сердце и болезненно скривился - тогда я сделал пару глотков. А когда он открыл глаза, я уже не напоминал ему о своём желании. Впрочем, он тоже. Это называется склероз. Очень удобная штука.
Да, а вкус пива мне показался отвратительным, и только сила воли не дала мне выплюнуть эту микстуру. Только чуть позже я понял, что "Пиво" - не лимонад, что вкус "Пива" - самый лучший в мире, что пить "Пиво" - это призвание, о котором мечтают многие.
Раз попробовав спиртное (самогон из конфет), я уже не мог забыть ощущение лёгкости и раскрепощённости. Словно глаза и прочие органы чувств растеклись по всему телу и обострились. Я мог обонять травинку ступнёй, осязать предгрозовой аромат, нежным прикосновением языка к горлышку бутылки установить имя прошлогоднего напитка, слышать, как надсадно хрипят муравьи, подтаскивая к спальным районам крылышко жука, а по части зрения, орёл со своим дальнозорко - близоруким, усиленным астигматизмом, вообще отдыхает - я, совершенно не напрягая зрачки, мог, не спотыкаясь, бродить в неимоверных глубинах космического пространства.
А свет! Постоянный, яркий, убаюкивающий, достаточно вставить большой палец любой руки вместо пустышки и с блаженным видом прислониться к любой изгороди, на крайняк, к асфальту, и сказать: "Как хорошо..." Таким образом я стал поклонником алкоголизма и участником всевозможных фестивалей, конкурсов и регат.
Дабы плавно подвести к основному блюду, в качестве аперитивчика расскажу, каким образом я оказался на небесах.
Всё началось с малого: кто-то сказал: "Ну шо?"
У каждых дверей есть свой ключик. Плоский, рифлёный, отпечаток пальцев, код либо пароль. К примеру, небезызвестный медвежатник Али Баба взломал пещеру - сокровищницу парочкой слов: "Сезам, откройся". А в качестве ворот и, соответственно, ключей, можно представить любой одушевлённый или неодушевлённый предмет либо явление - ну и так далее. Это не шаблон с вертикальными и поперечными брусьями, сшитыми досками, который прикладывается к любому пространству достаточного масштаба, это, скорее, аллегория, а воротами может быть и квартира, которую ты наконец-то приобрёл и "нашёл ключи", и мечта, к которой с завидным упорством ищутся подходы, и ребёнок, благожелательно относящийся к незнакомому дяде после конфеты, и женщина после волшебных слов, которые имеет смысл говорить. А "ну шо" - это кодовая фраза к очередной попойке.
Мишаня - худощавый вытянутый парень (в простонародье - Шелёвка), в выцветших, в бывшую ромашку симейках, каким-то чудом удерживающихся почти подмышками, хлопнул по столу непропорционально мощным относительно худобы тела кулаком. Отчего подпрыгнули удивлённые головы селёдок, употребляемых нами под чай, а невозможно белая, в фиолетовых прожилках, худющая рука чуть не сбила одноразовый стаканчик с остатками цейлонско - славянского пойла.
- Кто идёт?
Вопрос был риторический. Мишаня в своих трусах добрёл бы только до первого блюстителя порядка. Но не дальше, не до гастронома - найти его вещи в этом авангардистском бардаке не представлялось возможным: после репетиции обыска, проведенного наспор Эллис (кстати, часть вещей каким-то образом оказалась на улице, где и сгинула благополучно в сумерках), после его выставления за должность то ли старшего балетмейстера, то ли младшего оперуполномоченного... Кстати, этот композитор, то бишь, либреттист, бессовестно дрых, при чём с таким немузыкальным поскуливанием, что даже растрёпанные носовые волосы испуганно дёргались при выдохе из турбин. А причёска, которой он всегда гордился, странным образом съехала за ухо, приоткрывая интимную и уже теряющую волосатость часть головы - родничок. Оставался я, боец в любом случае, в костюмчике, с ясной головой, неизменно фиксирующей передвижения масс, с рабочими, координируемыми конечностями (на мозжечок не жалуюсь), на вопросы уморившегося Гамлета отвечавшего всегда чётко и ясно: "Пить!" При этом мне не нужно было держать череп товарища по заплыву, оценивая его привлекательность для Хищника, и благодаря логопеду выуживать крохи ценных секретных сведений о себе. Но это уже было принципиально - очередь не моя. Поэтому пришлось будить Эллис.
Сложность возвращения к жизни "гонца" заключалась в том, что нужно было его погрузить в заполненную холодной водой ванну, не замочив при этом костюм. Что, учитывая культуристские наклонности Мишани, было вдвойне сложно.
Синим пятном в воде растворился галстук, после чего туда же вошла нижняя, то есть передняя часть лица... И тут, слава карасику, Тарасику и прочим рыболовным снастям, Эллис очнулся и воспроизвёл такой превосходный ор - любые экспрессионисты позавидуют.
Да, я его понимаю: просыпаешься, открываешь глаза, а на тебя падает ванна. Но зачем же так орать?! Натянутые нервы с последними мышцами Мишани не выдерживают, и он начинает ронять закреплённую за ним часть нашего товарища в воду.
Конечно, это всё происходило гораздо быстрее, но имею я право, в конце концов, использовать драматический эффект?! Нажать на паузу при повторном просмотре? Правда, своих движений я даже в покадровом воспроизведении не смог обнаружить.
Короче, каким-то чудом я успел перехватить нашего почти тонущего товарища, и, словно ребёночка, вынес в прихожую. Ничего, что намочились полы пиджака и правая нога по колено - вода уже вся почти сбежала на коврик к тому времени, как я обул Эллис и возможно в десятый раз проинструктировал его: "Портвейн". В безмятежных глазах не было ни искорки понимания. Но тут я услышал доносящийся из ванны плёскот воды, поэтому поспешно развернул "гонца" лицом к выходу и легонько подтолкнул, задавая ногам шагательный режим, а сам быстренько метнулся на звук моржовых фырканий.
Мишаня в порыве втемяшенной вины мог утворить любую глупость. В итоге, к моему появлению, на поверхности воды держались только трусы. За которые я его и вытащил. Вот и верь после этого, когда говорят, что пенопласт не тонет.
Наш капитан Немо выглядел плохо. В качестве собеседника он не пожелал иметь со мной дело. Зато завёл обстоятельный разговор с другим водоплавающим - Ихтиандром. Родственные души, китом их по загривку поперёк рифов в полные уши кораллов. Я полюбовался на эту скульптурную композицию, начинавшуюся фарфором, переходящую в две узловатые колонны рук и венчавшуюся острыми ключицами. И где-то примерно посредине, как хвост в проруби, болтающаяся голова.
На всякий случай выпустил из ванной воду и покинул это помещение, проникнутое трагизмом и надеждой: "О, Ихтиандр, яви свой волшебный лик!.."
Порог зала я не смог заставить себя переступить - взорванное изнутри помещение кричало и вопело, тут негде было глазу отдохнуть. В нерешительности потоптался в коридоре: куда податься в этом лабиринте трёх комнат? Спальни меня отпугивали, как Шумахера Запорожец. Легко представить, какие чудеса там можно встретить после недельной "эстафеты". Нет уж, лучше не расслабляться, а то проснёшься однажды в компании голых ляжек, и доказывай потом, что ты не Мишаня. Туалет? Но этот чёрный ход нужно приберечь на крайняк - обстоятельства могут по разному сложиться, и иметь нераскрытую явку, где можно схорониться, всегда полезно. Остаётся кухня. Точно! Пора прочистить мозги кофеём.
Диалог в ванной, судя по звукам, зашёл в тупик - стороны так ни о чём и не договорились. Значит Мишаня тоже скоро заявится на кухню. Вот только пересчитает послестрессовые морщинки на челе, да замеряет мешки под глазами. Если, конечно, не испугается.
"Арабика". Кофеварочка... Вот так и живём: из пустоты появляясь, пустотой наполняясь, в пустоту возвращаясь... Что за работа такая! За удовольствие нужно расплачиваться. Сомнительный кайф, плата за который обирает до нитки... Это я просто сейчас так думаю. От усталости, наверное. Любой труд, в том числе алкоголика, забирает силы, оставляя греющее чувство не зря прожитого дня...
- Что задумался? Расслабься, а то последние извилины, словно бельевые верёвки - провисают от подштанников и прочих памперсов...
Это мог быть только Мишаня. Словно выползший из норы старый облезший дракон, жёлтая ядовитая слюна так и каплет с изжёванных резцов, прожигая паркет. Я повернулся от окна к Мишане. Губы мучительно подвинулись, изображая тяжёлое подобие улыбки.
- Ха - ха - ха ... - прокаркал; голосовые связки просто ещё не проснулись. Или не ложились?
Мои предположения относительно представителя племени динозавров полностью подтвердились: этот Tiranosavrus Rex, разбитый радикулитом и остеохондрозом, собирался драться за место под солнцем исключительно словесно - поносно.
- Что такое? Как водичка? По летнему холодная или по зимнему жаркая? Ополонку сам пробивал или помогли?
- Белочка пробегала, хвостиком махнула... - огрызнулся Мишаня, поскрипывая шеей, он водил дулом без какой-либо определённой цели. - Я б её за этот хвостик...раскрутил, размотал, - его взгляд наконец-то набрёл на что-то стоящее, и он нетвёрдой, но поспешной походкой поплыл в сторону плиты.
Я в ужасе закрыл глаза. Но, видимо, ещё не перевелись у нас глотки. Любопытство пересилило, и я поразился открывшейся картине: кофе жалобно пошипывал, ударяясь в огнеупорное нёбо, а Мишаня, блаженно закатывая глаза, самозабвенно полоскал в кипятке язык. Саму же кофеварку он держал в голых ладонях наподобие китайской пиалы. Мне на мгновение даже показалось, что я сплю. Давно разгорячённый металл не встречался со столь выносливым и упорным соперником. У него что, нервные окончания взяли отгул?
- Ну ты Терминатор, - восхищённо протянул я.
- А то... - довольно отхекиваясь, бросил Мишаня и снова присосался к сосуду.
- Хоть гущу оставь, - проговорил я как бы сам до себя - так, уже без всякой надежды.
- На!
Мишаня широким жестом протянул кофеварку - так бывало делились в детстве сэконд жвачкой. Опасаясь обжечься - и небезосновательно, между прочим - взял тряпочку, принял в руки истерзанный сосуд и отставил его в раковину. Опять полез за пачкой кофе.
- А где же наш боец? Подразделение значительно теряет боеспособность при отсутствии человека, отвечающего за свой участок, - он выплеснул слова и снова поник: плечи опали, Мариинская впадина в районе пупка провалилась ещё больше, полотенце на бёдрах, заменившее пострадавшие от самопотопа трусы, попыталось сползти, но как-то неуверенно, боязливо, и широкая ладонь Мишани тут же пресекла все пути к отступлению. - Надо срочно восстановить в организме кислотно-щелочной баланс. Ты какое лекарство заказал? - меня порадовал его почти трезвый взгляд.
- Портвейн.
Брови его полезли вверх, по губам забегал язык, в тщетной попытке увлажнить их, а глаза остекленели, дедуктивным методом выясняя правильность рецепта.
- Точно, - он был согласен с диагнозом, и хотя мне его вердикт был как горчичник зайцу, всегда приятно осознавать, что вторая голова цепляется на ту же волну, что и первая. "Хит ФМ". На том драконы и держатся. Жрать больше нечего, а пить можется. Градусы, конечно, понижать нельзя... Ничего, мы их количеством наверстаем.
Мишаня устало обвалился на табурет, подрагивающие ноздри вновь вернули алчный взгляд к кофеварке, отчего я поспешно прикрыл плиту своим телом.
- М-да. Ты не можешь объяснить мне, отчего, когда я влез в ванну, уровень воды в реке не поднялся?
- Это ты не по адресу, - пенка в кофеварке призывно заморгала. -К Архимеду обратись - он, видно, напутал что-то.
- Да? А что, в Греции есть реки?..
Свою логическую цепочку ему не удалось продлить, так как на кухне появилось ещё одно действующее лицо. Очаровательная заспанная мордашка в наряде привидения - замотанная в простыню, из-под которой торчали тонюсенькие конечности.
- Опа. Женщина на корабле, - замогильным голосом протянул Мишаня, и при этом его отвисшая челюсть даже не пошевелилась. - Ты кто?
Тут я, конечно, обжёгся, и мы с девушкой (девочкой?) ошарашено воззрились на любителя водных процедур по системе Иванова. Ещё бы, ведь это Мишаня, когда пришла его очередь (вчера? сегодня?), выходил в город. И притащил с собой этого цыплёнка, жравшего водку наравне с нашими тремя головами. Ну и молодёжь пошла: капни на язык - и стекло сжуют. Ладно, это всё лирика.
- Что, неужели всё так серьёзно? - он опередил наши возмущённые возгласы. - Всё так запущенно? - жалобные интонации так и хватали за живое, выбивая скупую... гм, слезу. Но успокоить его было не в наших силах. Мишаня переводил взгляд с меня на девушку, причём каждый раз ему приходилось делать разворот на 180 градусов. - Деточка, а сколько тебе лет? - вкрадчиво обратился к "привидению".
- Уже есть шестнадцать, - с достоинством ответило то.
- Что ж, - внезапно окрепшим голосом произнёс Мишаня, вставая и протягивая свою лапу к девчонке. - Будем знакомы: Мишаня, а вот тот задохлик у плиты - Рик.
Я снисходительно улыбнулся - мол, это ещё посмотреть, кто ближний родственник Кощея. Вон, торс у некоторых на виду, а у меня под рубашкой может такое скрываться... пресс из кубиков египетских пирамид. Шутка.
- Очень приятно, Лиза. Только мы позавчера уже знакомились, - реснички её затрепетали, обрамляя нежно-голубые глаза, а небольшие губки сложились в вопрос. Но так и не озвученный.
- Да?.. - вновь упавшим голосом брякнул Мишаня, и запустил лапищу в затылок, видимо надеясь, что такое действие разгонит тучи дежавю. Но кроме стаи ошалелой перхоти он там ничего не вычесал.
Бедное - бедное, невинное дитя! Попало в компанию к... кхм, разгнузданным, безвозмездным пропойцам, на квартиру, где... кхм, которую очистить можно только огнём...
- Это была шутка! Я сегодня к вам попала. - И она звонко расхохоталась. А при виде реакции Мишани на всё это, она просто заплакала, уже не в силах удерживать уползающую со вздрагивающего тела простынь... Под которой оказались чинная коротенькая юбочка и маечка.
Здоровый детский смех. Ха - ха - ха. Очень смешно. Пожалуй, даже лимоны не выдавливали из меня такой улыбки. А о Мишане я вообще молчу - его физия пролистнула все регистры радуги и застопорилась на фиолетовом.
- Ну, знаешь, детка, за такие шутки... - Мишаня с трудом разогнул грудь и пропихнул в неё кислород, отчего к лицу стали приливать бело-розовые оттенки. - Ты Электроника смотрела?
- Это Терминатор или Матрица? - она вопросительно широко открыла глаза. - Со Шварценнегером в главной роли или Киану Ривзом? - уточнила.
- Тьфу ты! - воскликнул в сердцах Мишаня. - Рыбу заливную шампурами отчехвостить вдоль хребта... - испуганно зажал рот. - Всё, не ругаюсь.
- Вы мне что-то обещали за хорошую шутку, - невинно напомнила Лиза и вздёрнула бровки.
- За хорошую шутку бывает хорошая трёпка! - он грозно навис над девчонкой. - Щас запакуем в бандероль, как Ури из "Электроника", предварительно отшлёпав, перевяжем красным бантиком, и отправим родителям с пожеланием казарменного режима в течение ближайших десяти лет. Вот тогда и узнаешь, как смеяться над взрослыми дядьками и много умничать...
- А я, между прочим, в школе учусь на десять и одиннадцать, - нахально произнесла Лиза.
Мишаня запнулся, побагровел, взмахнул рукой - это был единственный момент, когда он мог проверить противоударность Лизиной попки. Но потом конечность ослабела, охляла и в итоге получился безнадёжный замах.
- Эх, делайте, что хотите, - шагнул мимо меня к плите, и пока я зевал, поражённый подобной наглостью, угнал из-под носа кофеварку, и тут же приложил к губьям наподобие лесного охотничьего рога.
- Прочь лапы... - предложение поникло, так и не сформировавшись. Поздно.
- Клёво! - льстиво, сладенько произнесла Лиза, бочком подбираясь к Мишане. И что дам так привлекает в Мишане?
- А ну брысь от меня, мелочь! Ты физику изучаешь? - Обиженная девчонка утвердительно кивнула. - Что бывает при соприкосновении твёрдого тела с мягким? - и протянул под её очаровательный носик свой кулачище (впечатляющий контраст); Лиза испуганно отпрянула. - Секс! Ха - ха - ха! - загоготал, довольный собой, девчонка несмело улыбнулась. - Литературу надо читать. "Кама Сутру", например.
- Фи, Мишаня, - тут уже я подал голос, считая, что мой товарищ перегибает палку, - не будем опошлять Ржевского. Мы всё-таки на балу, - и многозначительно кивнул на надувшую губки Лизу.
- А что, я ничего. Поскрести меня, так я - сама галантность, - он тридцатидвухзубо улыбнулся девочке, и та сразу воспряла духом. - Я чего такой дёрганный - переживаю, куда подевался наш товарищ, - объяснил он. - Эллис его зовут. Не помню, знакомилась ли ты с ним или нет, - и мило улыбнулся.
За что я люблю своих друзей, так это за то, что пройдя все питейные тесты отбора, они остаются нормальными людьми, не бескрышными парашютистами или бесхребетными воздушными шарами, а в меру возбудимыми, не чуждыми веселью и юмору, до конца корректными и внимательными мужиками. Тут и моя заслуга, ведь с кем дружишь - такой и у тебя диагноз. А мой основной критерий общения с кем-либо таков: главное, чтоб человек был хороший.
И вот, будто в подтверждение присказки: "Вспомни, он и появится", хлопнула входная дверь. Мы в спешном порядке ринулись в прихожую. Эх, не было фанфар!
Возле Эллис отирался странный мужичёк в плаще. Он всё время шморгал носом и протирал платочком залысину, и старательно двигал туда - сюда глазами. Скользкий какой-то типчик.
Но поразил нас всё-таки Эллис: поджатые губы, серьёзный, трезвый и какой-то безрадостный взгляд. Мы с Мишаней тревожно переглянулись. Упёршись глазами в стену где-то между нами, Элис выдал:
- Я узнал, какое сегодня число, - тихо, чётко и решительно произнёс он.
- Девятое, - тут же вклинилась заинтригованная Лиза.
- Правильно, - Эллис серьёзно посмотрел на девочку, потом уже на нас.
- Ну и что, - почти хором выдохнули мы с Мишаней.
- Мы заехали к тебе второго, - это был не вопрос, а констатация, Мишаня полуутвердительно кивнул - мол, откуда я знаю. - Второго, - безнадёжно повторил наш товарищ.
- Ну и что?! - воскликнули мы уже втроём.
- Мне завтра на работу.
- Ну и пойдёшь на работу. Завтра, - бесцеремонно сказал Мишаня, демонстративно двигая плечами - в чём проблема?
- Это мой последний заплыв, - Эллис приподнял сумку с зазвеневшими в ней бутылками.
- Но до завтра... - я посмотрел в кухонное окно - примерно 6 утра, - у тебя ещё есть двадцать четыре часа, - резонно напомнил я.
- Да? - и столько надежды было в этом голосе, что все мы дружно засмеялись и стали хлопать по плечам оттаявшего Эллис, обнимать его.
- Показывай, что ты там принёс, - напомнил Мишаня, когда первые восторги поутихли, и мы стали вспоминать причину веселья. - Дед Морозик ты наш осенний, - скосил взгляд и немного помрачнел. - Да и Снегурочку притащил какую-то... подворотнюю.
Мужчина в плаще втянул голову в плечи, быстрее обычного постреливая глазками. Всеобщее веселье он скромно и стойко отстоял в сторонке. Даже как-то равнодушно и терпеливо.
- Кстати, представляю, - Эллис широко повёл рукой в сторону приблизившегося к нему мужичка, - Спонсор, - сделал многозначительную паузу. - Горючее приобретено на не наши кровные. Он, - похлопал по плечу гостя, - просил так и называть его - Спонсор. И очень - ну очень! - набивался к нам на огонёк по какому-то чрезвычайно важному и интересному для нас делу. А вот это, - Эллис пуще прежнего заулыбался, поводя перед нами руками, любуясь и не находя слов для продолжения, словно на базаре, у выращенной собственными руками породистой животинушки, - цвет нации. Ярко - ярко красный, я бы даже сказал, с синеватым отливом, бойцы невидимого фронта. И вообще, очень приятные с любой стороны люди: Рик, Мишаня и э...
- Лиза, - подсказал я.
- ... Лиза. Церемонию рукопожатия предлагаю сократить в виду безнадёжно убегающего времени. Рик, Мишаня, принимайте товар, - и одну за другой достал из сумки три бутылки портвейна.
- Но нас же больше... - расстроено начал Мишаня.
- Спонсор не пьёт, - отмахнулся Эллис.
- Как это?! - в один голос недоверчиво воскликнули мы.
- А он неправильный, - окончательно прибил всех своим диагнозом "Дед Мороз".
Не доверять вердикту Эллис мы не могли, и поэтому повисла гнетущая пауза. Мы жалостливо смотрели на "ущербного", озабоченного нашим вниманием Спонсора, который опять занялся шлифовкой лысины, абсолютно сухой и абсолютно гладкой. Лиза подошла к нему, чуть не глотая слёзы, и погладила по руке.
- Бедненький, где ж ты такой уродился... Как же тебе не повезло...
Горячая поддержка обделённого кардинально изменила к нему отношение, его окружили заботой и вниманием.
- На тебе самый лучший стульчик... Селёдочьи головы употребляешь?.. Хоть подержись за бутылочку - не правда ли, какая прелесть?.. А это не заразно?.. Да что ты говоришь. Может передаётся на генном уровне... Извини, Спонсорчик, я боюсь тебя даже в щёчку поцеловать - вдруг обреку своих будущих детей на такое несчастье... Чем тебе помочь?
Спонсор только и ждал этот вопрос, его хорьковый анфас прояснился, будто плеснули кислотой, мелькнули, как болиды в ясном ночном небе остренькие зубки, а глаза оживились добрейшей сеточкой морщин проповедника слова Божия... Он ещё ничего не сказал, а мы уже испытали к нему такое доверие, что впору было возносить длани и орать: "Ха - а - а - лилуйя!"
- А может всё-таки чуть-чуть? - встрял я вкрадчиво, не сводя с него масляного взгляда. - За компанию, за знакомство, символически, на донышко капнем... - рука моя зависла над лишним чистым стаканом, как над трамплином... или над пропастью - так в испуге провалились вглубь черепа глаза Спонсора.
И случилось волшебство: на горлышке бутылки налилась рубиновая сверкающая капля. Полная и сытая, она раскачивалась, дразня и гипнотизируя взгляды... Кокеточка. Какая же она сладенько - кисленькая - думаю, не только у меня взвыли в вожделении вкусовые рецепторы.
Как всегда, опошлил всё Мишаня: протянул свою клешню, разогнул указательный палец, грубо подхватил её, хрупкую и нежную, и размазал о свой шершавый язык.
- И зачем продукт переводить? - неодобрительно покачал он головой.
Весь народ с трибун укоризненно глядел на меня... Жутко стыдно. Готов провалиться с красными ушами и надутыми губами сквозь землю. Да вот только не получается. Мешает дикое желание смеяться.
Ничего, зато пафосный настрой у Спонсора сбил. Тоже мне оратор, Сократ нашёлся, на пшеничном поле пусть ворон развлекает.
Пока Спонсор с отвисшей челюстью крутил зрачками динамо, мы врезали по первой и второй. Настроение в зрительном зале неизбежно улучшалось, как неизбежно появление солнца по утрам. За третьей мы чествовали наших братьев, точнее, сестёр по оружию, Лиза при этом глупо хихикала - сказывался ослабленный учёбой организм, и при этом умудрилась раскрутить Мишаню на брудершафт. И где-то после седьмой - восьмой, когда общение набрало такие обороты, что можно было гнать с завязанными глазами, а остановить только повыбивав спицы, Эллис обратил наше внимание на поникшего гостя, веки которого, несмотря на огромную нагрузку на барабанные перепонки из-за сумасшедшей динамики, наливались тяжестью, а носом уже искал в столешнице, как небезызвестный пернатый в красной шапочке жучков и червячков, и проронил грустно:
- Жалко человека...
Спонсор встрепенулся и совершенно ясно ответствовал:
- А я не человек.
Это был веский повод выпить по девятой. Если он думал нас удивить, ему это не удалось. Даже ввались в помещение Громозека, это не вызвало бы особой новизны ощущений. По крайнеё мере, последний хоть пьёт, судя по "Тайне третьей планеты". Разве что Лиза бы возражала против появления другого представителя Кира Булычёва - Алисы Селезнёвой - конкуренция. А может и нет: обложили бы с флангов Мишаню, этакий лёгкий заменитель Коли Герасимова.
- Вполне серьёзно! - обиженно встрял в дискуссию о чудесах (точнее - гостях), творящихся под зелёным змием - кстати, ближайший родственник Змея Горыныча, которого побивал в своё время Илья Муромец, будучи "под этим делом". - Я представитель космической цивилизации дюлей. И если кто, - прищурился хитро, - желает удостовериться в наличии оной, пусть поднимет руку. Достаточно принять одно малюсенькое условие - и милости прошу на небеса.
Над столом повисла странная тишина. Фантастикой за столом увлекались все (не считая Лизы, чьи литературные пристрастия не удосужились уточнить), поэтому "космическими пространствами" бредили все. Но это ещё не значит, что по первому звонку готовы втиснуться в "пропахший потом скафандр" и "идти на абордаж".
- Мне заказали одного представителя Земли, - подлил масла в огонь Спонсор. - Достаточно авантюрного и беспринципного.
М-да. Мы начали переглядываться. Насчёт беспринципности и беззаговорочной авантюрности - такой наряд мне сложно было на себя натянуть - не совсем мой размерчик. Но вот насчёт исключительности - один с Земли - это было искушение. Даже Змей, пожалуй, корчил менее обаятельные рожи, предлагая Еве переспевшую райку, чем Спонсор. Быть единственным и неповторимым... Как Юрий Гагарин. Нет уж, увольте, центрифуга - не мой конёк. Надо смотреть правде в глаза - это должен быть достойнейший. Эллис. Или Мишаня, в крайнем случае.
- Я не могу, - грустно проронил Эллис, мы вопросительно подняли на него головы. - Мне завтра на работу.
Странно так: сходу и всерьёз поверили в этот компот о космической цивилизации и представительством от Терры кого-либо из нас. Может это Спонсор повлиял каким-то магическим даром внушения? Но это уже из области фэнтези. Или портвейн сказал своё веское слово. Но факт остаётся фактом: выборы начались.
- Мне ещё нет восемнадцати, - пискнула Лиза.
Всё с ней ясно: "космические просторы" её интересуют гораздо меньше, чем особенности анатомии противоположного пола.
- А как водку пить, так у тебя двадцать один? - саркастически поинтересовался я.
Лиза виновато потупила глазки.
- Не трожь ребёнка, - вмешался Мишаня. - Это чересчур ответственная ноша для ученических мозгов, - как ни странно, девчонка не обиделась. - Для этого надо быть - во! - сжал бицепс, - и - во! - пионерский жест. - В общем, я чересчур легкомысленный для этого мероприятия, - адвокат опустил глаза, как и его клиент перед этим. Тут же посыпались уговаривания - мол, сам же нарисовал свой портрет, а теперь - в кусты. - Короче! - махнул рукой, веля заткнуться, что мы и сделали с удовольствием. - Я не могу, потому что обещал Лизе познакомить с правилами уличного движения...
Действительно, в кусты... Мы ошарашено взирали на поникшие плечи и гордо вздёрнутый подбородок. Действительно легкомысленно в свете "грандиозных" событий. И совершенно в духе Мишани. А о том, что его "Мерседес" "Запорожцем" зовётся, небось, забыл упомянуть... Если, конечно, доберутся хотя бы к гаражу.
- А как же... - Эллис, пытаясь урезонить товарища, повторил пионерский жест.
Мишаня, твёрдо сжимая губы и не глядя на нас, покачал головой из стороны в сторону.
- Тогда остаётся... - продолжил свою мысль Эллис и... посмотрел на меня.
Как неуютно я себя чувствовал под непреклонными взглядами товарищей. Словно вылили на голову ведро холодной воды, потом это же ведро нацепили сверху и хорошенько приложили по нему дубиной. Но... отступать некуда, позади... Земля.
- А это не больно? - обратился я к Спонсору в лёгкой надежде вовремя упасть в обморок.
- Нет, - вовремя улыбнулся тот и достал из внутреннего кармана небольшой флакончик. - Нужно сделать один глоток, - не дожидаясь формального кивка с моей стороны, протянул сосудик с синей жидкостью, - и всё.
Я зажмурился. Вот он миг откровения. Но зачем так нервничать? За свою жизнь я, думаю, пробовал напитки и похуже. Дав себе установку лётчика-испытателя, хорошенько приложился к бутылочке...
***
... Как приятно... Будто обложили подушками, а все женщины мира удерживают веки в сомкнутом состоянии и по очереди водят пальчиками по спине, вдоль позвоночника, запускают руки в волосы, гладят, гладят... По-моему я даже облизнулся, а на лице растянулась такая блаженная улыбка, что губья можно было завязывать на затылке...
Раздались чмокающие звуки.
Тревожно встрепенулся - не принялись бы все женщины мира выцеловывать - как бы не вышел конфуз. Кровь стала заполнять голову, создавая помехи в мысленном созерцании себя, этакого необходимого, открытого, желанного...
- Да когда же ты очнёшься!!!
Уши заложило белым кирпичом, сопли, как и язык, сквозняком втянуло в носоглотку, волосы в неистовом порыве вытянулись к затылку, натянулись, как трепещущая тетива лука, глаза стали разрывать грубые клещи домкрата...
Перед лицом висела, я бы сказал, ватная субстанция в форме нахмуренного лица. Губы вытянулись трубочкой вперёд... ещё вперёд, уже не имея ничего общего с первоначальной заготовкой, подобрались к моему левому уху, принимая форму рупора.
- Стра-а-шно?!!
Стена из кирпича разлетелась, задевая осколками ушную раковину и барабанные перепонки. Челюсть автоматически отвалилась, чтобы не оглохнуть.
- Ты чего орёшь, чучело?! - заорал я обозлёно.
Субстанция обиженно надулась и перетекла в молоденькое девичье личико.
- Как вы с дамой разговариваете, молодой человек? - и лицо превратилось в огромную объёмную грудь. У меня, как говорится, ком в горле стал - такая она была... пышная. Сосок открыл укоризненный глаз, внизу объявился ротик и протянул сладенько: - С ней надо нежно, ласково.
Я зажмурился и помотал головой из стороны в сторону, пытаясь избавиться от насевших на меня видений. "Бр-р-р".
Открыл глаза. Меня задумчиво изучала усатая харя.
- Значит так, скоро ты окажешься среди дюлей. Они немного другие, чем земляне. Но внешне - однояйцовые близнецы. Чтобы ещё добавить, - появилась рука и задумчиво поскребла подбородок. - Любят развлекаться, иногда воюют, есть высокоположенцы и низкоисполненцы - общество поделено на касты, никакого равноправия...
Меня посетила одна трезвая мысль:
- Какое спиртное они употребляют? - вопрос был чисто профессиональный.
Харя внимательно изучала меня. Как насекомое, достойное хорошего шлепка газетой.
- Спиртное в дюленской цивилизации отсутствует напрочь, - и сочувственно подморгнула. Если это, конечно, не была издёвка.
- Но к-как же-е-е он-н-ни рас-с-слабляются? - представляю, какое идиотское выражение лица было у меня.
- Они не расслабляются - а всё время напрягаются. Ха-ха-ха!
Громоподобный смех был последним гвоздём в крыше моего самочувствия, меня повело, словно беременную, захотелось пойти пообщаться с Ихтиандром. Сотрясение мозга.
- Я хочу домо-о-ой! - заныл. - Сос! Сос! Помогите! Хэлп ми! - я очень надеялся, что зрелище нелицеприятное, как и любая истерика, и таким образом завалю последний тест на сомнительное удовольствие пообщаться с дюлями.
- Браво! Браво! - две громадные ватные ладони со звучными хлопками аплодировали мне. - Бис!
И поклонился бы благодарному зрителю, да что-то защипало в глазах, вспомнились удивительные стеклянные изделия по 0,5 и 0,75, гладенькие, чистые, невинные, как слеза.
- А может необходимость во мне не столь насущна? Может мы договоримся? - надежда приподняла свою хиленькую головушку по дороге в крематорий. Не прекращающиеся аплодисменты приобрели странный хлюпающий оттенок. Когда мой взор прояснился, я лицезрел две пышные ягодицы, перехватившие эстафету у ладоней. - Понятно, - обречённо поник головой.
Дальнейшую речь усатой хари я воспринимал словно сквозь туман, не особо вслушиваясь в ораторские выкрутасы. И даже стало как-то всё равно, перестало болеть и ныть. Шок. В голове нарастал шум, и вскоре меня снова привалили подушками, а все женщины мира повернулись к лесу спиной, а ко мне крылечком. Вот только лица у них были бутылочного цвета.
Глава 2. Шерше ля фам в сумасшедшем доме.
Прошло несколько тысячелетий секунд, как вдруг в стене обозначилась дверь. Зашуршала портьера в самом неожиданном месте - Али Баба бы тоже не догадался.
Глаза открывались с таким скрипом, что пришлось задействовать руки, чтобы они мяли их и растирали по всей площади лица, словно две яичницы-глазуньи; запахло жареным салом - это я от усердия высунул язык, занимаясь недвусмысленным наведением диоптрии, очень жестоко прошёлся по нему зубами, так, что посыпались искры. И я окончательно проснулся.
В образовавшемся проёме возникла премиленькая мордашка, а следом то, что ей причитается: наборчик дамских сумочек из крокодиловой кожи... тьфу ты, какие глупые сравнения прут в голову с послесонья. В общем, появилось худенькое тельце в мини-бикини.
Чёрные тончайшие полосочки, будто проволока разрезали эти белоснежные, невесомые косточки, укрытые пудрой, а огромные фиалковые глаза смотрели столь жалостливо, что хотелось подойти, прижать, приголубить, утешить. Но я сдержался, здраво рассуждая, что за дверью может находиться её суженый, имеющий к жалости своё мнение.
Девушка сделала книксен неожиданно и изящно, так, что воздух даже не всколыхнулся. Я засмотрелся на гордый прямой подбородок и опущенные глаза с двумя расчёсками чёрных век. Свои? Вряд ли.
Она выпрямилась и сделала недвусмысленный жест руками в сторону двери - мол, просю. Я же продолжал молча пялиться на неё, пожирая и тут же отрыгивая, и как только она двинулась к выходу, тут же пристроился в арьергарде, скрупулезно прощупывая её тыл. Картина была не очень радостная - негде глазу зацепиться. Тем не менее, оторваться от движения её сочленений было сложно, особенно от того места, где соединялись ноги. Две выпуклости, предохраняющие механизм соединения от повреждений, подтянутые и настороженные, столь внимательно и укоризненно следили за движениями моих глаз, что я невольно покраснел.
Шли мы коридором, где всё кричало от ярких красок и рисунков. Сумасшедшие граффити. Я снова, будто невзначай скользнул взглядом по девушке - всё-таки естественный островок покоя среди этой крикливости. Здесь может отдохнуть усталый путник... Я ещё не устал.
И вот она вывела к огромным... Дверями я бы постеснялся это назвать. Ворота - ближе по масштабам. Четыре метра в ширину, три в высоту - сюда смело можно было загонять технику. И даже сельскохозяйственную. Кроме хлебоуборочного комбайна (разве что так: бочком, бочком). Жестом профессиональной волшебницы она легонько толкнула створки, и те немедленно поплыли в стороны, совершенно не издавая приличествующего случаю скрежета петель.
В лицо дохнуло сырым воздухом, а уши навострились, различая множественный гул возбуждённых женских голосов. То есть регистр звучания был не ниже альта. Словно на свадьбе феминисток. Ну-ну, посмотрим, куда это меня завели озорные ягодицы.
- Ничего себе! Вот те и мясной павильон...
Увиденное поразило все мои самые смелые предположения. У меня отобрало речь, кроме вышеупомянутого крика души, а в мыслях стремительно раскручивалась юла, норовя выскочить за рамки черепной коробки.
Просторное помещение с шедшими по периметру скамейками и арочками в какие-то соседние либо примыкающие комнаты и большим округлым бассейном посредине по содержанию напоминало отжившие (или нет?) места скопления народу, когда оставив регалии снаружи, все становились одинаково бледно-синюшно-розовыми, ибо мыться надобно всем, то есть совдеповские бани. Именно в женский день (или на женской половине). Не хватало шаек, веников и простонародных словечек, ибо контингент, подобранный здесь, оказался поровнее и помоложе, а ненасытный целюллит ещё не поселился на этих крепких, взбитых (в словосочетании со сливками) и мокрых телах.
Девушки и девицы, казалось, не заметили моего появления (слава Богу!), а моя провожатая с пронзительным визгом устремилась к воде. Что это за сборище водяных фей? Были они всех цветов и пород, которые бы могла представить матушка Земля, различных весовых категорий и на любой вкус, полные жизни и... совершенно голые. Некоторые томно возлежали в непринуждённых позах, часть переговаривалась, часть лениво плавала, но основная масса с весёлым гвалтом гоняла мяч, напоминая посещение водных просторов участниками пионерлагерного движения.
Тихонько, под стеночкой я пробрался в ближайший угол и затаился на скамейке, не забывая жадно поедать столь удивительное зрелище глазами. Детородный орган неудержимо зашевелился, сигнализируя мне о желании одарить каждую присутствующую здесь девушку ребёнком, или на крайний случай, не обойти вниманием.
Заворожено глядя на мелькающие эпизоды румяных и спелых тел, я что есть силы боролся с собой, представляя себя этаким мухомором с обвисшими ушами на поляне лисичек, или зайцем - переростком на морковной плантации, где молоденькие овощи только-только выбросили на свет божий нежно-зелёные косички, или конским щавелем посреди васильков...
Озорной, задорный смех и радостный плеск воды наконец-то стал восприниматься мною, как нечто обыденное, хотя и продолжающее быть достойным внимания. Что значит психологическая настройка! Как в том анекдоте про моего собрата - алкоголика и силу воли - мол, не хочу и пью.
Я нашёл глазами свою провожатую, весело гоняющуюся за мячом в игре наподобие "собачки". Всё-таки она стала ближе мне, нежели остальная безымянная масса. Да и ничего себе так было это воздушное создание, малогабаритное, как на мой вкус, но обозначившаяся грудь достойно сопротивлялась резким броскам тела, с неохотой возвращаясь на базу, а спелые ягодицы, которые тоже не мешало бы увеличить на ладонь, перекатывались и сверкали, недвусмысленно намекая на степень готовности блюда. Я уже стал переживать за неё, "болеть", чуть было не попискивая от азарта - мяч всё никак не шёл ей в руки.
С громким стуком распахнулись ворота, прямо противоположные тем, в которые вошёл я (на этом их различие и оканчивалось), и в "баню", как мысленно я окрестил это помещение, прошествовала дюжина... тоже лиц женского пола, только прикрытых каким-то подобием доспех, в коротких юбках и со зловещими верёвками на поясах. От представительниц, так сказать, "нудистского" направления они ещё отличались определённой квадратностью, близкой скорее мужчинам определённой профессии, и хмурыми неулыбчивыми лицами.
Наступила мгновенная, моментальная тишина (даже вода, казалось, испуганно затаилась). Из клинообразного построения, в котором застопорились "гостьи", выдвинулась невысокая, но компенсировавшая недостаток роста шириной, дамочка, и что-то прокаркала. Я не потому употребил такой глагол, будто она была похожа на представительницу семейства вороньих, или оттого, что с первого взгляда не понравилось это военизированное подразделение, нагло вломившееся в эту чудесную оранжерею, просто слова или заменители слов незнакомого мне языка прозвучали коротко и отрывисто. Вдобавок голос у неё звучал гораздо ниже того диапазона, который использовался несколько минут назад.
Моя знакомая вздрогнула. Она, наконец-то овладевшая мячом, стояла ко мне спиной, но я ясно представлял, как улыбка сходит с её лица, будто детский рисунок, смываемый грозой.
Командирша - назовём её так - прошлась глазами по фигурам девушек, и опять что-то невразумительно бросила (при этом лицо её оставалось совершенно бесстрастным), на что отреагировали её спутницы - стали заходить с двух сторон, беря в кольцо бассейн. А девушки испуганной стайкой прянули прочь, то есть в мою сторону. Те же, кто находился за пределами воды, максимально вжимались в стену, провожая остановившимися взглядами проходящих мимо воительниц.
Прозвучала ещё одна команда, и моя провожатая, так и не выпустив из рук мяч, понуро поплелась к Командирше. Пока её отчитывали, она стояла, опустив голову. Речь всё нарастала, нарастала, и вдруг закончилась звонкой пощёчиной. Голова девушки дёрнулась в сторону, я увидел бледное лицо и зажмуренный глаз. Эхо удара ещё летало от стены к стене, а в помещении повисла гнетущая пауза. Я непроизвольно сжал кулаки. Неожиданно громко ударился мяч, выпавший из рук, несколько раз подскочил и шлёпнулся в воду.
Командирша что-то с угрозой спросила у девушки. Та, держась за щеку, обернулась. Её взгляд скользнул по помещению... и остановился на мне.
Следующие несколько растянутых мгновений все-все: и купальщицы, и воительницы недоумённо оборачивались в мою сторону и пялились, как на некое экзотическое животное. Эти взгляды, напряжённые и тревожные - более определённые чувства было сложно разобрать, раздевали, обдирали, и хотелось то ли закрыться руками, то ли сбежать... Но я не мог пошевелиться.
Затянувшуюся паузу нарушила сама Командирша, в сопровождении моей проводницы торопливо направившись в мою сторону. Больше никто не шелохнулся.
Они остановились за пять шагов, и женщина в доспехах неожиданно попыталась улыбнуться. Проще скалы взрывать динамитом.
- Добро пожаловать в Замок, - произнесла она, тщательно проговаривая слоги и контролируя голос, в речи появилась некая плавность, будто она хотела поддобриться ко мне. В другое время я бы восхитился таким преображением, но не сейчас, в ужасе ожидая продолжение. - Это всё ваше, - повела она рукой в сторону сгрудившейся в бассейне массы.
- Нет-нет! - я в испуге затряс головой.
Командирша задумчиво посмотрела на меня, затем резко повернулась в сторону моей проводницы и что-то властно сказала на своём тарабарском языке.
Девушка сделала неуверенный шаг вперёд, потом ещё один и застыла. Она дрожала, как осиновый лист, и отводила глаза.
Что они от меня хотят?! Чего привязались?! Зачем мне этот табун голых девиц? Я не восточный человек, который может прокормить такую ораву.
Почти не меняя мимики в положении "чиз", Командирша негромко сказала несколько слов, на что девушка в замешательстве чуть повернула голову в её сторону. И вдруг квадратноформная бросила руку к поясу и замахнулась. Верёвка оказалась хлыстом, который подобно змее ужалил девушку по ногам... По этим белым нежным ножкам, прикасаться к которым можно только губами и кончиками пальцев - и то, исключительно изображая сквозняк.
Девушка упала на колени и, протянув руки вперёд, поползла в мою сторону. Её душили слёзы, но она твёрдо была намерена выполнить инструкции, данные этой толстокожей. И просила, умоляла взглядом быть к ней снисходительным.
Для ускорения какого-то процесса, в который меня до сих пор не посвятили, хотя участие уже, судя по всему, было делом решённым (решённым кем?), Командирша вновь замахнулась.
Тут я не выдержал, сделал два шага вперёд и протянул правую руку над девушкой. Острая боль окольцевала предплечье, но ладонь уже схватила эту гадюку за шею. В который раз в этом помещении воцарилась абсолютная тишина. Девушка, пригнувшись, сидела у моих ног, Командирша, не ожидавшая от меня такой прыти, даже приоткрыла рот, будто собираясь произнести нечто заунывное, а её сопровождающие инстинктивно потянулись к поясам.
Дёрнул хлыст, но Командирша не отпустила. Дёрнул сильнее, но она хватки не ослабила. Возможно, потеря этого элемента туалета для неё похуже, нежели потеря девственности. Началось такое себе перетягивание каната, пришлось задействовать и левую руку, и изобразить позу водного лыжника. К чести Командирши нужно сказать, что положение тела она не меняла, просто продолжала держать хлыст за рукоять одной рукой. Только на лице появилось выражение ребёнка, словно родители переключили телевизор с боевика на мелодраму, и как раз на постельную сцену.
Пришло время задуматься над своими последующими действиями, благо время ещё было - силёнки оставались, но роль хозяина осла (аналогия: хлыст - хвост) меня не устраивала, и я принял единственно правильное решение: предварительно упёршись ногой, дабы не улететь назад, отпустил хлыст.
Победа была полной. Бассейн чуть не вышел из берегов, ближайших девушек накрыло цунами, а когда вынырнули Командирша и одна из её помощниц, которую она зацепила по пути следования, меня чуть не скрутил приступ жесточайшего смеха: эти две мокрые курицы, такие надутые недавно, сейчас напоминали хвостик ослика Иа, который замечательно входит и выходит из горшочка.
На лице Командирши было столь обиженное выражение, что смех застрял в горле. Выглядело это так, словно я внезапно прекратил полоскание горла, а фурацилин просто выпил для ускорения прохождения лекарства по гландам. Ребёнка лучше не дразнить - ультразвуком прибьёт.
Я оценил шаткость своего положения и, как бы оправдываясь, затянул плаксиво:
- Ну что вы ко мне пристали... Одному мне не справиться... Да что я говорю! У меня в крови одни сплошные отрицательные резусы - издержки профессии. - Но тут пришло в голову, что за время пребывания в небесах мой организм порядком очистился, и всерьёз испугался за своё самочувствие - судя по количеству обнажённых лиц женского пола, можно было смело предположить роль, какую отвели мне дюли, какую нагрузку собирались возложить на мои хрупкие... гм, плечи. Вследствие этих мгновенных, калейдоскопических выводов, голос мой окреп. - Не нужны мне ваши... подачки! Мелко смотрите, не тот масштаб. Лучше не трогайте... вулкан - извержения не будет, - глубоко вздохнул, пытаясь принять неприступный вид. - Короче, я пошёл. Мне не мешать. Я это... думать буду, - и развернулся уже уходить, но заметил, как обречённо вздохнула моя проводница; жизнь из неё уходила с каждой каплей влаги - ещё полчаса и в ней мокрого места не останется. Как бы её в угол не поставили эти "рыцарки" в доспехах... со шваброй на гречку... или "рыцурки"? А может "рыцирки"? - А её я возьму с собой, - произнёс грозно, дабы пресечь возможные возражения. Но кирпичную кладку Командирши, как ни странно, прорезала трещина удовлетворения, такая себе железобетонная улыбка. - Ну, там постирать, приготовить... и вообще, - развёл руками, показывая, что у моей спутницы разнопрофильные задачи... Естественно, при её желании, никак не иначе, я же не деспот какой-нибудь, в худшем случае - Синяя Борода с выбитыми зубами.
Я помог девушке подняться, и мы пошли к воротам, постоянно оглядываясь. Казалось, будто в спину дует ветер, как обычно поторапливая движения. Мы благополучно покинули эту "баню". Никто нас не преследовал. Хотя, возможно, я просто не видел наблюдателей. Во всяком случае, почувствовал себя гораздо лучше, не будучи объектом непосредственного, пристального и столь множественного внимания. Как курица - гриль среди постующих.
- Ну что, барышня, - наконец я обратился к девушке спустя пять минут молчаливой прогулки по бесконечным залам и коридорам Замка, - что ты думаешь по поводу всей этой фигни?
Вопрос поверг её в жесточайший нокаут. Проблемка тут назревала у неё - как бы подгадать с ответом. Да вот беда, ни о какой "фигне" она и слыхом не слыхивала, и нюхом не нюхала, и зубом не цыкала. Сопли у неё высохли, так что справку на ОРЗ ей я, как доктор, уже мог и не выписывать - она шла на поправку. Но вот нормальный земной сленг запросто мог вызвать осложнения.
- 451 градус по Фаренгейту - температура горения бумаги, - проговорила ровным голосом, а прицелы глаз заволокло туманом, будто она целилась в стену ровно за моей головой.
- Хм, молодец.
Точно также она могла ответить на любой "интересный" вопрос, вроде "Какая у меня группа крови?" или "Как могут чуваки (то бишь, кастрированные бараны) лабать?" А такое совершенно естественное предложение: "Титьки у тебя ничего", зачитать краткое содержание толкового словаря Даля. Это наводило на интересную мысль, что какие-то данные о Земле в головах дюлей обитают.
- Ты это прекращай... Тундру мне нашла - нечего тушканчиком прикидываться. Говори по существу, куда мы чешем, где народ и не пора ли нам перекурить, а то копыта отваливаются, - я уже не стал прослеживать реакцию её мимики на мой риторический выкрутас, выданный скорее из желания подразнить девушку, а сам завернул к ближайшему мягкому уголку, так как копыта - не копыта, а подковы следовало остудить.
Она потащилась за мной, даже не пытаясь выдать остроумный ответ, а я с удовольствием разулся и сидел, шевеля всеми десятью пальцами, перебирая их словно чётки. Со вздохом вспомнил бассейн - сидел бы сейчас тихонечко на краю, болтая ногами в воде, ни на кого не обращая внимания... Блаженство. А рядом фыркают русалки, улыбаясь своими крепкими молочными зубами, норовя оставить меня без... ноги. Но я не замечаю их, словно они ещё за поворотом. Сине-белые отростки в качестве наживки, будто червячки, приманивают - любую русалку заинтригуют. Ничего, ноги у меня крепкие, кости почти титановые - зубки-то пообламывают. Так что, ничего им от меня не достанется. Ни мизинчика... А уха выйдет отменная. Особенно из хвостовой части. С перловочкой, салком, кусочками моркови, луком, перчиком душистым... М-да, пожрать бы чего-нибудь.
- Ну что, Сусанина ты, Ивановна, что будем делать? - наконец-то оторвался от своих порозовевших пальчиков, посмотрел на свою попутчицу и похлопал на сидение возле себя.
Девушка вздрогнула, коротенькими шажками приблизилась и, нахохлившись, села скраешку. Будто воробышек под порывом ветра: крылышки сложила на сдвинутых коленках, клювик - в пол, пёрышки - гусиная кожа.
- Опять двадцать пять, каждый раз в первый класс! - не выдержал я. - Скажи, пожалуйста, зачем мне осиновый лист на свою шею? Ну чего ты так дрожишь? Я же не грызу тебе ногти, не ковыряюсь в зубах и за волосы не дёргаю. И даже перегар уже в прошлом. Ведёшь себя, словно невеста до первого тоста. Дыши глубже, расправь грудь... э, плечи. И перестань стараться угодить мне. В качестве жеста доброй воли, можешь даже потрепать меня за щеку. - Я внимательно смотрел на неё. И остался недоволен. - Договорились, что ты будешь лапушкой? - еле заметный кивок подбородком. - Не слышу!
- Да, - будто рыбка, выдохнула она.
- А не то защекочу! - зарычал, изображая серого волка в гостиной у бабушки Красной Шапочки.
- Ой! - пискнула и испуганно отскочила прочь.
У меня сработал инстинкт хищника - видно сильно вошёл в роль. А может хотелось взбодрить её и частично выполнить угрозу, исполнив хроматическую гамму на рёбрышках. Я прыгнул вслед за ней.
Но не так просто поймать это скользкое существо - женщину. Женщина всегда начеку. Роль невинной жертвы давно отрепетирована (правда, Ева Адамова?). А если попалась в сети, то в те, которые сама накануне тихонько подсунула мужчине. Идеал картины "Птичка в золотой клетке" представляется в таком виде: в маленькой клетке с позолоченными прутиками, подвешенной к потолку, сидит кролик; а птичка летает с обратной стороны; ещё и недовольная!
Помчались мы по коридору, словно сквозняк из форточки. Девушка неслась впереди, сверкая пятками, ещё умудряясь петлять, будто уворачиваясь от взгляда, заманчиво повизгивая этаким поросёночком. Первые метров сто я ещё сокращал дистанцию, и уже выпускал тяжёлый выдох ей на спину, но потом преследуемая стала медленно, но неуклонно удаляться. Стискивая зубы, продолжал бежать в сомнительной надежде, что девушка выдохнется прежде, чем я. Последней каплей, погубившей мою надежду, стали двери, внезапно выросшие на моём пути.
Подняв голову от иллюзорного следа, по которому мчался, словно гончая, я увидел преграду. Завизжали тормоза в мозгу, задымились протекторы, и... в следующий момент сошёл с дистанции. То, что дверь была не заперта - это хорошо, я преодолел её на одном выдохе (велика сила инерции!). Но чересчур мала была луза - зацепил борт ногой.
- У - у - у! - потом: - У - у - у, потом: - Ох. - И так, прихрамывая, я поплёлся дальше.
След (и даже иллюзорный) моей провожатой пропал. Мне стало грустно и одиноко. Человек привыкает к живому существу. Привязанность. Это позже приходит в гости надоедание. Как в метро: постоянные толпы народу воспринимаются, как кадры старой кинохроники (довольно ощутимой, когда локтём в живот), но вначале даже эскалатор ластится, путаясь в ногах. А моя провожатая мне не надоела.
Вообще, мелькнула мысль, глагол "надоел" не очень хорош по отношению к homo sapiensу. Ежедневное (и еженощное) общение не должно приводить к надоеданию. Процесс передачи тепла человека человеку настолько целителен, что может (и должен!) компенсировать недостатки, такие, как раздражительность, нервозность, вспыльчивость, кажущуюся повторяемость и автоматичность, повышенную ранимость и чувствительность. Только манекены, постоянно улыбающиеся прохожим и друг другу из витрин, не способные оценить теплоту человеческого взгляда (и потому мёрзнущие в своих шмотках) могут вызывать ассоциации с таким словом, как "надоели".
Вот те и алкоголик - философ...
Одиноко и даже страшно. Ниточка общения, связи с человеком, пусть и дюлей, казалось, оборвалась. Я ощутил внезапный испуг ребёнка с перерезанной пуповиной (в том случае, если бы он это почувствовал) на пороге неизведанного и устрашающе-огромного мира. Стены стали хищно прогибаться, словно тиски или пасть хищного животного, потолок оседать, вбивая голову в плечи, ноги терять крепость и устойчивость... Эта резкая смена настроения накатила внезапно и мощно, будто цунами, я начал задыхаться, сердце испуганным зайцем затрепыхалось в груди...
- Рик! - донёсся приглушённый крик.
Моя ж ты дорогая! Доберусь, зацелую... может быть. Переживает, небось, как бы я от неё не слинял. Не дождёшься!
Облегчённо вздохнул, распрямляя плечи, и даже ноющее колено примолкло, озадаченно прислушиваясь к увеличившемуся ритму движений. Стены выпрямились, как по команде, смирно и преданно сопровождая взглядом.
Я открыл следующую дверь и... замер, очарованный и околдованный. Моя милая проводница стояла на четвереньках в первоначальном положении избушки на курьих ножках, и просить её развернуться было чистейшим кощунством. Она лазила по полу, собирая в коробку странные то ли мячики, то ли шарики, похожие на теннисные, в изобилии разбросанные по комнате. Способ передвижения в данном положении напоминал иноходь: левый локоть, правое колено вперёд, правый локоть, левое колено догоняют, при этом то место, куда съезжаешь (без седла, естественно) при резком скачке вперёд, находится гораздо выше, чем голова, поэтому приходится отклоняться назад, чтобы удержать равновесие...
Долго ли я так стоял и смотрел, загипнотизированный, как кролик на удава, не знаю, но слюной чуть не захлебнулся. Пора было уже помочь даме. Как-то тихо (честное слово, не специально) чуть приблизился и, опустившись на корточки, подбирая шарики, двинулся на воссоединение. Пришлось использовать край рубашки в качестве корзинки. Вскоре назрела необходимость высыпать "плоды" в коробку, находящуюся возле девушки. При шуме, сопроводившем это действие, моя белокурая проводница вздрогнула, подскочила, словно отпущенная пружина, и ошалело уставилась на меня. Видимо, ползание на четвереньках её так увлекло, что она перестала замечать окружающее. Что ж, на всякий случай запомним.
- Ты же обещала не пугаться, - заметил я укоризненно.
- Так неожиданно... извини... больше не буду...
- Да ладно, не бери в голову.
Видя, что я не гневаюсь на непонятно что, она вздохнула и... продолжила своё занятие. Только на этот раз изобразив букву "Г", поперечиной прочь от меня. Мой оптический прицел опустился, отыскал мишень. В горле пересохло, и сглотнуть никак не удавалось.
Я провёл рукой по упругой ягодице. Ладонь, намагниченная, максимально повторила резиновый контур, прошлась по всей игральной площадке от ограничительной бедренной косточки, обтянутой всё тем же приятным на ощупь атласным материалом, что и основное поле, до очаровательной узкой полоски нейтральной зоны к соседнему полю... Эх! Где мои восемнадцать...