Косолапов Иван Юрьевич : другие произведения.

Винтик

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    На планете-тюрьме Кали-Юга арестанты, в качестве платы за грехи, вынуждены пять лет расчищать горы мусора, оставленные людской цивилизацией. Должны условия работы, костюмы, самые тяжелые задачи возложены на специальных автоматонов - всё, вроде бы, в порядке. Пока спустя два с половиной года не происходит загадочное убийство, за которым, как кажется преступникам, стоит не кто иной, как главный ИИ - Компьютер, управляющий тюрьмой. Медленно растёт паника. Общество делиться на недовольных и тех, кому всё равно. Но вторых становится всё меньше: они переходят в ряды первых. Несмотря на то, что и эти ряды редеют: загадочные убийства не прекращаются. И в этих условиях простой заключённый Мельмот желает продержаться вне странной "игры" как можно дольше, просто отсидев свой срок и выйдя на свободу. То есть он не желает понять, что, возможно, никто уже "просто" не отсидит и никуда не выйдет. Ну что ж... Ему придётся.
  Пролог
   В предрассветный час хладный ветер гонял мусор по умирающей поверхности Кали-юги. С одного шлакового холма на другой он перебрасывал бумажки и прочую мелкую дрянь, соревнуясь с дождём: насколько далеко он сможет закинуть очередную дребедень, прежде чем тот прибьёт её к земле. Дождь это делал ежесекундно, считая временя до того момента, как из-за свинцовых туч выглянет нечёткий лик синей звезды.
   На покинутой планете, замусоренной и, казалось, позабытой, всё жило такой синергией. Вплоть до того, как посреди мусорных плато и гор не явился огромный шпиль с насаженным на него сверху колесом, что лежало на боку. Шпиль был весь из металла и композита. Был весь единолично сер и неприступен. Был нехарактерен для земли, уже успевшей забыть человека. Но он был.
   И так же внезапно, как он появился, каждое утро он опережал светило, разбивая ту самую синергию глухим свистящим гомоном, идущим из его же недр.
  
  День Первый
   'Нет, холодно' - спокойно подумал Мельмот, потершись спиной о металл.
   Он не спал уже давно. Не спал из-за холода. Когда лежал на спине - от койки было холодно спине и от стены левому боку. Переворачивался на правый бок - холод шёл в спину и правое плечо. На другой бок - навевало будто от всей камеры. Как-то раз он даже попытался заснуть, лежа на животе. Как только легкие начал раздирать с резью ощущаемый мороз, Мельмот сразу распрощался с этой идеей. 'Ещё пневмонии не хватало' - думал он, продолжая лежать на спине.
   В размышлениях о том, как можно скрыться от холода, парень проводил последние часы перед подъемом. Часто мысли сплетались с другими, то относящимися к проблеме, а то - нет. Они мерно текли в голове, а вместе с ними текло и время.
   'И так здоровье всегда никакое было. А тут ещё... И без того умереть можно на этой свалке, и опять из-за лёгких. Что ж они такие ненадёжные у людей?' - Мельмот машинально перевернулся на правый бок. Плечо обдало легким холодком. В спине сперва отпустило, а после продолжило ломить морозом. Мельмот выругался про себя: 'Да когда же уже подъём?!'.
   К его счастью, истошный звон раздался тут же. Казалось, что он был к нему готов уже давно, что он только его и ждал. Но как только огромный, поделённый на камеры, многоэтажный барак пробрало от зова сирены, Мельмот с огромной горечью осознал, как не хочет вставать. Снимать с себя и так тонкое, почти не греющее одеяло, распускать скопившуюся теплоту, подвергать тело, лишенное рабочего комбинезона, стылому духу в полсилы отапливаемой камеры. При мыслях об этом наступала апатия, полное нежелание что-либо делать. Но снизу послышалось шебуршание, двухэтажная койка чуть задергалась, еле скрипя неровными швами сварки - сосед по камере уже вставал. Это могло означать лишь одно: он быстрее соберётся, он быстрее встанет в очередь на завтрак, он получит лучшую часть варева, он же, возможно, даже сумеет попасть в первые ряды при построении и попасть в объектив камер слежения, притом притворившись недомогающим. А тогда, может быть, его даже на обследование отправят: он уже около месяца не посещал санчасть, а потому Компьютер вполне может его допустить. Даже если пары дней отпуска не даст, то хотя бы на один освободит - обследования всё-таки. 'Да я несколько месяцев в санчасти не был!' - подумал Мельмот, резво сбрасывая с себя подранное одеяло и сонливость.
   ‒ О, доброе. Как оно? - без особого энтузиазма спросил сосед, обмываясь у металлического, сливающегося с общим убранством камеры, умывальника.
   Его звали Джон. Номер - 6-0031. Широкие брови, волевые выделяющие скулы, чуть вздёрнутый, поломанный нос, модельный рост и широко расправленные плечи, на которые постоянно спадала нехарактерная для мест отсидки шевелюра: только постригут, уже через месяц тут как тут. Смуглая кожа выдавала в нём человека с юга. А прочие черты - человека с улиц. Такие очень любят свободу и до конца сражаются за неё, почему ещё большей загадкой является тот факт, что Джон всё-таки сидит здесь, с Мельмотом, еженощно ворочаясь на малой для него койке.
   ‒ Сам же слышал, ‒ буркнул Мельмот, привычно дотрагиваясь до отопительных труб.
   Привычно ничего не ожидая, он привычно ничему не удивился: всё такая же температура. Примерно половина от той, что была тогда, когда он только-только, по собственной невнимательности, попал сюда. Эти воспоминания трёхлетней давности нынче были уже чем-то неестественным, чем-то, во что было тяжело поверить. Но они были. И то, что было в них - существовало. Существовала одноместная камера с одним человеком на самом верхнем ярусе тюрьмы. Существовала горячая вода. Существовала работа под крышей перерабатывающего завода, на которой всё, что могло вызвать брезгливость, это общий туалет и размеренное копошение в небольших мусорных кучах на транспортирующей ленте. Теперь всё было иначе. Теперь в то, что было, не верилось.
   ‒ Да я привык уже - как-то не особо, ‒ отрываясь от умывальника тихо сказал Джон.
   ‒ Ясно.
   Смыв за собой, Мельмот уступил место за метровой ширмой сокамернику. Без стеснения тот вскоре также приступил к своим естественным делам: со временем всякое стеснение исчезает. Особенно в таком месте, где планировка самих камер рассчитана на то, чтобы всем было всё, или почти всё, видно.
   Обмывшись, Мельмот посмотрел на противоположные камеры. Пред ним предстала внутренность грандиозной колонны, отделанная стеклом, переливающимся в свете множества слабеньких ламп подобно изумруду на солнце. Каждое стекло - прямоугольный вход-выход камеры. Состоящая из них изогнутая поверхность сильно напоминала соты улья: настолько близко друг к другу они находились. За каждым из этих прямоугольников, на клочке в два на четыре, влачил своё существование один заключенный. Иногда таких заключенных было двое: если в самом начале не повезло на верхний этаж попасть. Мельмот такой тандем и пытался найти взглядом. Он помнил, что отсюда, из его камеры, можно увидеть по крайней мере ещё две камеры, где людям 'повезло' так же, как и ему с Джоном. Ага, вот! Одну нашёл - на его же этаже, на расстоянии в 240-230 метров, почти напротив. Два старика. Так ни разу Мельмот и не смог их выследить в толпе при общем построении. За что они сидят? Как так - под конец, явно, жизни? Для него до сих пор это было загадкой, которую он не очень торопился решать. А вот где вторая камера? Точно! На два яруса выше и чуть левее - вот оно. Миловидный, молодой парень и мужик лет 40-45. Мельмоту всегда казалось, что этот молоденький постоянно как-то жмётся к своему сокамернику: 'Наверняка его и направили на голову к этому здоровому' - думал с отвращением он. Почему с отвращением - сам толком понять не мог. Этих двоих на построении он всё же встречал и кроме пары фраз друг к другу от них ничего не слышал. Наверное, поэтому и не по себе Мельмоту: вроде есть, а вроде и нет... Как понимать?
   'А тебе какая разница? В каком веке живёшь?' - спросил себя заключённый. Хмуро ухмыльнулся и отошёл от пуленепробиваемого стекла.
   К камере, на окружном монорельсе, подъехал небольшой робот. Сунув в прорешину для посылок, которых никто не получал уже очень-очень давно, свои вытягивающиеся глаза-лампочки с анализаторами, он провёл инфракрасным лучом по помещению и удалился к следующей камере. Еле слышный писк от работающего сканера раздражил только-только проснувшиеся нервы пуще утреннего будильника.
   ‒ Ну, ничего не нашёл, говна кусок?... От бля, мало того, что холодно, так тут ещё звук этот. Вечно, ‒ недовольно заметил Джон, тряся головой и ударяя ладонями по ушам.
   Мельмот лишь выразительно хмыкнул, не поворачиваясь: не один он такой. Но бить самого себя по голове ему казалось бессмысленным. И без того болит ещё с подъёма, так зачем же. А вот одеться побыстрее в рабочий комбинезон - другое дело. Плохо только, что иногда комбинезоны на чистку отдавать надо. Так сейчас и было с Джоном. Мельмоту даже стало немного его жаль: облачаясь в изрядно изгвазданный костюм, он довольно быстро пресёк эти мысли, осознав, что сам скоро сдаст свою рабочую форму. На входе завтра-послезавтра остановят, при дезинфекции, да заберут, механические сволочи. Теперь Мельмот пожалел себя.
   Звон, наконец, прекратился.
   Но это было ненадолго. Сменившись протяжным кряканьем, он будто бы своим звучанием раскрыл все камеры в тюрьме, а затем, заменившись уже вполне членораздельной речью, строго сказал:
   ‒ Уважаемые заключенные, последуйте в столовую с целью употребления завтрака. Уважаемые заключенные, последуйте в столовую с целью употребления завтрака. Уважаемые заключённые...
   И так десять раз, чтобы все расслышали, если кто до сего момента ничего не услышал. А такие были: сразу из открытых камер вся тюрьма не вывалилась. Кто-то через силу ещё продолжал дремать, кто-то же старался заснуть, также прилагая к этому огромные усилия. Процентов 60 лишь сразу вышли на зов. И из них первыми в очереди по этажам были те, кто нашёл в себе силы встать с первым окликом сирены. С раскалывающейся головой, но в каком-никаком тепле, Мельмот обнаружил себя как раз в данной немногочисленной касте.
   Двигаясь к центральному спуску, ‒ широкой винтовой лестнице в стеклянной колонне посредине тюрьмы-колеса, ‒ он время от времени отталкивал от себя теснящегося Джона. Который, словно оголодавший и замерзший путник, дрожал, теребя бока скрещёнными руками и неровным шагом приближаясь к более тёплому сокамернику.
   ‒ Да хватит уже, ‒ спокойно оттолкнул, в который раз, его Мельмот, когда они вышли на лестничную площадку.
   ‒ Да холодно! Сам сколько раз, вот так вот, ‒ возразил Джон.
   ‒ Ну так и ты в следующий раз оттолкни... Сейчас уже теплее будет.
   Он не обманул: они сплелись с потоком заключенных с нижнего этажа. Страха за потерю мест не было: в своей группе они по прежнему были в первом ряду, и в нём уже останутся.
   Двигаясь медленным шагом за чредой заключенных с нижнего яруса, изредка принимая в свои ряды опоздавших к 'своим' людей, Мельмот и Джон добрались до самого низа. Приглашение на завтрак уже как минуту молчало - уже как минуту около дверей в столовую толклись заключённые с первых этажей. Хорошо им.
   Вдруг, когда Мельмоту с его сокамерником оставалось пройти последний пролёт, над головами анфилад преступников раздалась новая фраза. Всё тем же механическим голосом, всё с также привычным содержанием, но как всегда в неожиданное время: то на минуту позже, чем вчера, то на минуту раньше.
   ‒ Для принятия пищи осталось пятнадцать минут. Приятного аппетита, ‒ гласило сообщение.
   Кругом недовольно шептались. Кто был уже внутри, тому всё равно должно быть. Но вот не было: и из столовой доносился монотонный людской гул. Последним ярусам - им-то каково. Пришли, а тут минут пять от силы осталось. И так всегда - мало приятного. Странная система, но она была всегда и всегда вызывала недовольство.
   Мельмот чертыхнулся, его волновало другое: теперь все пятнадцать минут это выслушивать. В который раз он попытался абстрагироваться от этого нескончаемого завывания. В который раз получилось. Но теперь лишь перед самым входом в столовую.
   ‒ Ярус? - задал тривиальный вопрос распределительный автомат.
   Мельмот хотел ответить, но Джон его опередил: не терпелось попасть в смрадно пахнущее, но теплое помещение. Ничего удивительного: у входа тепло - внутри ещё теплее. А тело-то трясёт. Хоть уже у и входа, а здесь дух - прям на тебя, но всё равно, по инерции будто.
   ‒ Ваш квадрат... ‒ ответил тут же автомат, выудив Мельмота из пучины раздумий. Затем поднял свою кибернетическую голову, будто вдаль уставился, сверкнул лампочками глаз. - Количество, ‒ не хватало почти трёх десятков. - Приятного аппетита.
   'Что-то я сплю' - подумал арестант и ускорил шаг за ворвавшимся в зал Джоном. Тот буквально бежал к указанному длинному столу.
   ‒ Заключённый 6-0031! Просим вернуться в строй к своему ярусу! - властно раздалось из-под потолка посреди нескончаемого объявления безостановочно утекающего времени, отведённого для завтрака.
   Джон будто на стену налетел. Резко остановившись, он с искренней ненавистью посмотрел наверх. Так он простоял, пока колонна с его этажа, во главе с Мельмотом, не приблизилась к нему. Слившись с общим потоком, он всё равно не перестал со злобой и некой дьявольской идеей смотреть наверх. Мельмот про себя усмехнулся: 'Доиграешься, бунтарь' - про себя подумал он. Не впервой подумал. Однако конца игры в гляделки всё не было. Игры не только со стороны Джона. Со стороны всех зэков.
   Но почему-то с каждой очередной новостью о внезапной смерти человека, так или иначе выказывающего недовольство о положении в тюрьме, этот конец для всей тюрьмы Мельмоту казался всё ближе. Однако, видимо, не Джону. 'Несчастный случай' - спокойно говорил он. Или: 'Ну, с чего ты взял, что он такое говорил? Всякое могут говорить. А тут... Работяга просто, не повезло. Да и вообще - моё это дело. Сидишь тут, так и сиди! Или тоже думай, как дело исправлять!'. В такие моменты сильно расходился, но и его понять можно было.
   Мельмот и понимал. Только принять и начать что-то с этим делать, хотя бы в голове, боялся. И его тоже понять можно: не он один такой.
   Подумав об этом, он огляделся по сторонам. За длинными столами, уже занятыми людьми, мало кто выделялся рабочим костюмом. Легкий пуловер серого цвета, в тон ему бесцветные мокасины, из них торчат шерстяные носки, которые уходят в столь же однотонные подштанники. Единственное отличие - номер на запястье. Но его почти ни у кого не видно: быстро развивается привычка закрывать его, одергивать рукав, как только из-под него выглянут треклятые цифры. А они ещё и в темноте светятся - вообще край. Есть что-то у них там, в краске. Чтобы не сбежали, чтобы ещё проще следить можно было. Но за всеми всё равно не уследить... 'Потому и погибают ведь люди' - наивно подумал Мельмот.
   Дух стоял отвратный. Тёплый, прямо жар, хоть париться можно, особенно у самой кухни, но запах - тот ещё. Уже по нему Мельмот понял, что его желудок сегодня будет недоволен: слишком жидкое он воспринимал не совсем хорошо. А здесь кашу из могары иначе не готовили. Хотя нет, раньше... Но то было раньше.
   Мельмот уселся за стол, попытался расслабиться. У всех, кто садился после него, у всех, кто уже сидел за иными столами - это получалось. По крайней мере, его взгляд цеплялся только за таких людей. Развернувших плечи, вольготно устроившихся, непринуждённо смотрящих вверх или по сторонам, не прекращая притом жевать. А вот у него не получилось: мысли о предстоящей работе на гомонящий желудок не давали этого сделать.
   Но могло ведь и обойтись. Да, иногда бывало - проходило стороной. Когда каша ещё более-менее. Но сегодня была не такая. С грустью Мельмот понял это, как только крайние десятки с его этажа принесли подносы каждому, кто пришёл. Кто опоздал - уже сам. А ведь время утекало.
   Есть хотелось нещадно, но развалившуюся слизь, что сейчас невнятным бледным пятном смотрела на Мельмота, невозможно было считать за еду. А двумя краюхами хлеба и чаем без сахара сыт не будешь. Раньше так ещё масло давали.
   Джон взял свою порцию, полученную законно раньше других, поднялся и пошёл меняться местами. Он всегда так делал, присаживаясь около какого-то седовласого мужика. Номера его Мельмот не знал, пару раз спрашивал имя, но тоже не запомнил. Хотя человек на этаже известный - крутит он там что-то, мутит, подговаривает вроде на что-то всех. Хрен пойми, в общем. Мельмота подобное баловство только отстраняло. Но место там хорошее - быстро выйти можно в конце.
   Напротив сел Йозеф. Номер Мельмот не помнил, что странно: обычно помнят номер, а имя - нет. Но здесь внешность выручала. Упитанный мужик 30-35 лет, явно имеет азиатские корни. Низенький, неприметливый, за что такого сюда - не понятно. Может, карманник, хотя кто нынче таким занимается. Сам Йозеф не признаётся. Ну, его право.
   Мельмот кивнул. Йозеф ответил. Они часто работали вместе, потому Мельмот имя узнал. Да и вообще нравился ему этот мужик: тоже никуда старается не лезть, бессмысленной полемики не разводит. Сегодня, вон даже, также в рабочий комбинезон одет: для Мельмота вообще как 'свой'. Но что ж тогда выходит, все остальные, кто не в рабочей форме - 'чужие'? Или 'чужие' все те, кто о запахе этого места говорит, о том, как масло не дают уже как два месяца, что чай с сахаром только месяц назад был? Мельмот запутался. Преодолевая некую неловкость, он через силу всунул в себя как можно большее количество каши. Она сырым куском не растворяющейся пакли заполнила весь рот, словно из-за слюны увеличившись в объемах.
   Мельмота чуть не вырвало. Согнувшись над столом, постучав о грудь, он пересилил себя и проглотил кусман. Поднявшись, заметил, с каким интересом к общей беседе прислушивается Йозеф...
   Трудно было не прислушаться: каждый, без стыда и страха, говорил обо всём, что казалось странным, не нормальным. И вроде каждый говорил шёпотом, но в много тысяч глоток - это создавало завесу ещё более физически ощутимую, чем дух из котлов с варевом. Глупо это, и поступают они глупо. Что уж сказать, если даже мысли глупые.
   Сил больше не осталось. Доесть никак не получалось. И хоть бунтовало внутри понимание, что сил на сегодня не хватит, всё равно желудок гудел о своей участи, не давая разжаться зубам. Тихо гудел, подспудно, так, что пока Мельмот всё это отдавал на волю фантазии, мол, кажется.
   Когда занёс поднос в мойку, то подумал, что даже получилось: шёл он довольно легко.
   ‒ Для принятия пищи осталось две минуты, сорок секунд. Приятного аппетита, ‒ мимо Мельмота, запыхавшись, прошмыгнул несчастный, ещё теплящий надежду о съедении завтрака.
   Про себя Мельмот цинично подумал о безалаберности. Тут же мимо пробежал ещё один. Этот, как показалось, был вовсе с его этажа: 'Не успеете уже'. Жалеть таких Мельмот смысла не видел.
   ‒ Заключённый 18-0115, прошу подождать до окончания завтрака. Встаньте с остальными заключенными справа от входа, ‒ услышал за своей спиной голос автомата Мельмот, выйдя вон из столовой.
   Кому-то вновь повезло - понял он. За что перепадает? А чёрт его пойми. Пару раз Мельмот видел, как лишнюю булку хлеба или ещё что получше получали те, кто возвращался живым оттуда, где напарник погибал. Это и помогало самоубеждению: ну кто же может так всё подстроить, чтобы один умер, а другой - нет. А ведь никто поодиночке не работает. Минимум - двое.
   Однако Мельмот ни разу в число счастливчиков не попадал. Может, оно и к лучшему. Но всё-таки, как же было бы хорошо.
   Замечтавшись, он не заметил, как дошёл до пункта всеобщего построения. На отделенном от столовой узким коридором обширном пространстве, подобно всему вокруг состоявшем сплошь из металла ангару, уже сновало немало людей. Оно и не удивительно: завтрак кончился - пора работать. Вскоре и сзади Мельмота стали притеснять. Заключенные компоновались. По бокам, сзади и спереди уже не было свободного места. Люди тёрлись друг о друга, из-за небольшого уклона всей толчеей постоянно стремясь вниз, к воротам.
   Они передавали друг другу запах давно не мытого тела, собственного пота, не стираной одежды.
   'Черт, я ведь вчера не записался!' - разочарованно подумал Мельмот, вспомнив о душе. Горячей воды в нём нет, но нынче и просто попасть туда - уже проблема. Лишь бы сегодня по приходу не забыть.
   В желудке неприятно ухнуло. Да чтоб тебя! Это он так среагировал на резкое колебание пола: под ангаром из тюремного гаража выгнали транспортировочную платформу.
   ‒ Уважаемые заключенные, проследуйте на транспортировочные платформы. Предупреждение: высота полёта от платформы до земли составляет 145 метров. Пожалуйста, будьте осторожны и не пытайтесь сбежать. Ещё раз: будьте осторожны и не пытайтесь сбежать, ‒ механический голос раздался под далёким потолком.
   От общего количества тел, гомона, запаха, от всей желейной канители, окружившей каждого, находящегося в этом ангаре, потолок казался далёким свинцовым небосводом. Он будто двигался, медленно. Так же медленно, как люди, идущие к выходу общим скопом: здесь уже не было разделения. И вот голос нисходил с этих небес. Он исповедовал и так ясные истины, которые некоторые всё равно отказывались воспринимать и сопротивлялись им, раз за разом так или иначе погибая при побеге.
   Побеги были разные. Самые глупые - это вот, как раз, попытаться соскочить с платформы на наружную поверхность тюрьмы. Это, конечно, край человеческой веры в благоприятный исход. С самого начала было ясно, что такой способ - чистое самоубийство: тюрьма представляла из себя положенное на бок колесо, метров 70-80 в высоту и около 300 в диаметре. Держалось это колесо на композитном стержне примерно 30 метров в поперечине. Он занимал 130 метров из 145 до земли. С помещением тюрьмы он соединялся, медленно расширяясь наподобие старомодного бокала. В этом двухъярусном расширении и находились столовая, медпункт, общая душевая и ангар - второй ярус. А ведь был ещё и первый - прачечная и гараж. На каждый из них ещё по метров 10-15. Вообще, наверняка на первом было ещё что-то, но никто об этом ничего не знал, или не рассказывал. В любом случае, куда там прыгать, лично Мельмот не понимал. Да и те, кто прыгали, также явно не понимали. Просто от безысходности.
   Но были и другие, которые тоже от безысходности, или из-за жажды свободы, но пытались выбраться своими силами. Они действовали уже на другом поле, не внутри тюрьмы и не около её входа-выхода: это бесполезно. Внутри - сама планировка способствует слежке каждого за каждым. Около - 145 метров вниз. Они действовали уже на самой работе.
   Раньше было с этим труднее: раньше работа была в кулуарах перерабатывающего Завода и из него ни туда, ни сюда. А теперь всё совсем иначе. На мусорных горах, у их подножья, работать опасней, труднее, хуже - это понятно. Однако и способов для побега, и инструментов для него же - куда больше. Трудность - снующие по округе дроны-наблюдатели и татуировки с номерами, напичканные чем-то электронным: Компьютер видит всё. Как-то, помнится, один пытался вывести татуировку заострённой железякой, артерии себе поперерубал: она, оказывается, полностью запястье опутывает, а не только лишь около кисти, где номер нанесён. После этого, вроде бы, никто больше не пытался. А бежать вот пытались, что странно. Но ещё ни у кого не получалось. Кого-то ловили живым, кого-то мёртвым: задыхался от свалочных испарений, умирал от вездесущих болезней, тонул в тоннах мусора и шлака.
   Мельмот всё это считал глупостью и тратой личного времени и умственных сил не в то русло. Что уж говорить о побеге, когда даже рабочий комбинезон приспособлен только для того, чтобы находится на поверхности, около гор мусора, не дольше полусуток, а после обязательна дезинфекция. Комбинезоны для работы в автоматонах - и того меньше. Ну, они кустарные - не удивительно. Хотя это - другое.
   ‒ Уважаемые заключенные, проследуйте на транспортировочные платформы... - за десять минут уже в четвёртый раз принялся повторять свои заповеди глас из-под 'небес'.
   Мельмот уже видел приближающееся зево открытых ворот. Их никогда не открывали полностью: зачем. Метров 4-5 вполне достаточно. И чтобы пройти в них зэкам, и чтобы зэкам же увидеть пейзаж замусоренной планеты в утренних потёмках. Притворные небеса резко пересекались с иссиня-черной наружностью. Оттуда веяло прохладой. Она била в лицо амбре из зловонных отходов и влаги, сходящей с небес: дождь наверняка только-только расходился. Эта данность настроение не подняла.
   Когда Мельмот подошёл ещё ближе, то увидел и пересечение мусорных куч с далёким, тонущим в этих кучах, голубоватым горизонтом. Заря даже не занялась - местная звезда ещё около получаса будет добираться до пересечения небосвода с землёй, отравленной отходами. Там же, где можно было увидеть едва различимый синий свет на фоне общей тьмы, можно было узреть и мощь надвигающейся стихии: грозовая туча бескрайней бугристой тарелкой надвигалась с севера, изредка предупреждая о своих намерениях всполохами ветвистых молний, тонущих в глуби мрачного исполина.
   У входа выдали рабочие сапоги, респираторы, сменные блоки, по одному на каждого, и рабочие комбинезоны - кому надо. Переодеваться здесь же. Автоматически Мельмот надел респиратор. Не отдавая себе отчёта, закинул сменный блок в единственный карман - на груди. Привычным движением сменил мокасины на серые берцы с потрескавшимися носами. Встав ватными ногами на платформу, Мельмот с безрадостным предвкушением ощутил желеобразность содержимого своего желудка. Безостановочное покачивание платформы на антигравитационных двигателях, будто на волнах, лишь усиливало чувство незакреплённости, расхлябанности нутра. Морской болезнью арестант не страдал, но и эти покачивание были слегка иным делом. Он никогда не приветствовал такой транспорт. А сегодняшний завтрак картину лучше совсем не делал.
   Медленно передвигаясь по платформе, Мельмот прошёл турникеты и присоединившись к толпе уже скучающих под дождём заключенных. Большинство надевало рабочие комбинезоны, некоторая часть спокойно стояла, уткнувшись в никуда, кто-то курил, явно скрутив самодельную цигарку (пачки сигарет перестали выдавать около трёх месяцев назад), кто-то стоял рядом и жалобно, но зачастую беззвучно, лишь глазами, выпрашивал затянуться. Мельмот присоединился к другим: дойдя до борта платформы, он уселся рядом с чредой бедолаг, чьи проблемы были схожи с его. У кого-то, как раз, морская болезнь, у кого-то гул двигателей вызывает нестерпимую боль и отторжение (скрипучий такой, этот гул, будто пенопластом по шершавому бетону), у кого-то просто недосып, температура, иное недомогание. Всякое бывает: успеть в очередь на медосмотр выходит ни у каждого с самого утра, ведь это надо ещё до завтрака сбегать, хотя бы записаться, а потому - ничего удивительного.
   Терпкий, вонючий воздух, охладив легкие едкой влагой, проник внутрь через маску, через нос и слизистую. Медленно выудив его же из себя с помощью выдоха, Мельмот зарылся лбом в колени: ждать будут всех, но все соберутся не позже, чем через десять минут, а значит - скоро отправление. Недолго потерпеть. 'А зачем в первые ряды-то становился?' - вдруг спросил себя Мельмот, чертыхнувшись своей неосмотрительности.
   ‒ Приятного полёта, ‒ раздался механический голос из глубин осиротевшего ангара, и платформа отшвартовалась от высотной гавани.
   В животе это почувствовалась особенно сильно. Мельмот не предал значения тому, как несколько пар ног отдавили его закованные в порядком измятый металл ноги: носы с железными ставками совсем износились, да и сапоги в принципе. Почему никак нет замены? Сейчас заключённого интересовало не это. Собравшись калачиком, он тихо сидел, припираемый толпой к рифленому железу. Холодному, как стены камеры. От него пахло сыростью и зачатками коррозии. От окружающих пахло въевшейся в комбинезон свалочным духом. От мусорных гор снизу разило сырым, сгнившим деревом, палёным пластиком, разлагающейся органикой, ржавым металлом, чем-то кислым, сладким, насыщенным очистительной химией, тухлыми яйцами и ещё неведомо чем.
   От неожиданного толчка заключенные подскочили. Во тьме трудно увидеть, как далеко земля - толчок всегда внезапный. Мельмот со стоном сжался на полу, дав себе волю передохнуть пару секунд: дело было куда хуже его предположений.
   ‒ Эй, ты нормально? - потянулся к нему неизвестный заключенный в лёгком комбинезоне: работает на автоматоне.
   Руку, протянутую к плечу, Мельмот захватил и начал использовать в качестве поддержки. Поняв, что от него хотят, заключённый, ‒ сильно заросший парень примерно одного с Мельмотом возраста, ‒ начал тянуть вверх.
   ‒ Ты чего? Нормально? - переспросил он, когда их головы оказались на одном уровне.
   ‒ Нормально. Переживу, сейчас, ‒ не сразу ответил Мельмот.
   Этого хватило: развернуться было негде и уйти некуда, однако парень с чувством выпоенного долга повернулся спиной. Мельмот простоял ещё с минуту, согнувшись в три погибели. Он бы стоял и дальше, но очередь на выход подпирала.
   Целый день с таким желудком - не самая лучшая перспектива. Надо было обязательно найти более-менее нормальный туалет, а то будет вовсе худо. Но где? Таких нет. Что раньше не было, что теперь нет. То ли менталитет такой, то ли люди, превращаясь в заключённых, оскотинились - непонятно. Но что ж это за пренебрежение ухода за местами общего соблюдения гигиены? Возможно, Мельмот был брезглив, но эта брезгливость в условиях нынешнего времени и его цивилизации была нормальной. Что же творилось тут? И более того, как иные люди этого не замечали... Или, им всё равно? Но кто-то же так поступает. И что, всем остальным - наплевать? Их вроде убирать должны, и на Заводе убирали, ежедневно. Но сейчас - всем просто стало наплевать, что заключённым, что Компьютеру, который всем и управляет. И главное, ведь не у одного Мельмота такие проблемы. И всё равно: вокруг тишина, вакуум. Это бесило: ни о какой возможности работать в таких условиях и говорить нельзя. Тем более: порождать ещё больше мусора и шлаков тоже нельзя. Но тогда как быть? А как другие делают? Нарушают - Мельмот слышал, пару раз видел. Но каждый раз, как он это видел - виновного ловили: остаться без еды на ужин, а иногда и завтрак, ‒ не вариант. А вот слышал он истории сугубо с приятным для бедолаги исходом. Но глаза-то не врут. Самому пробовать страшно: точно словят, сам же видел. И так вот метайся, что хочешь делай.
   'Поищу. Может, повезёт' - решил Мельмот, сходя с платформы. Дышал он через раз, соблюдая ритм - так легче. В теории, по крайней мере. На практике - не очень. Может, проблема в респираторе? Мельмот поправил маску. Нет. Невзначай дотронулся до сменного блока в единственном кармане - это так, для успокаивания нервов. Под пальцами еле слышно прошелестело: в кармане и листочек с указанием сегодняшнего рабочего места, полученный вчера по приходу в тюрьму. Нервы слегка успокоились: на листке - 'рытьё канавы', листок - в кармане, там же - сменный блок. Всё на месте.
   Мельмот дважды чертыхнулся: надо найти, физически работать он никак не сможет.
   Наземный хаб, ‒ большой участок забетонированной земли, лишённый всякого мусора, ‒ медленно принимал людей из остановившейся прямо около него платформы. Переступая в нетерпении с ноги на ногу, Мельмот ждал, пока этот поток закончится и Компьютер с платформы огласит номера заключенных и квадраты их работы. Попутно он осматривался: на границе со свалкой, прямо здесь, стоят туалеты. В темноте, в глубине ширящейся толпы было очень трудно разобрать, где вообще что находится. На секунду его взгляд отвлёк на себя непримечательный мужик в лёгком комбинезоне, медленно надевающий респиратор. Бывают же такие! Свыкаются! Действительно, свыкаются, в скотину превращаются. В чём-то так точно. Мельмот вот ни в чём не превратился, как думал он сам, а все вокруг - превращаются. Потому и жить им легче, чем ему, а они ещё о непотребственном уходе за собой говорят. 'Да вам только в таких местах и жить, существовать' - подумал Мельмот, вспоминая, как спокойно вздымалась и падала грудь мужика, пока респиратор даже не был надет.
   Заставил его очнуться дождь, крупными каплями упавший на левую бровь и брызгами задевший глаз. Волнение раздалось во всём теле. Живот вновь жалобно заныл. Протирая глаз, Мельмот опять согнулся, пережидая боль. 'Да с какой же стороны?!' - в отчаянии он был готов закричать. Вертя поднятой головой, он подумал, что дождь усиливается: тьма рассеется, а вот дождь только наберёт обороты - видимость никак не изменится.
   ‒ Первый блок! Рытьё канав. Квадраты с 60-го по 67-ой - седьмой, восьмой и девятый ярус, ‒ раздалось со стороны платформы. - Разобраться на группы по 50 человек. Работа в финальной стадии - подвод к перерабатывающему заводу должен быть окончен сегодня. Заключённые с названных ярусов, ранее получившие идентичный вид работ...
   'Чего же он всегда этажи ярусами называет?' - чтобы отвлечься, задал себе вопрос Мельмот. Медленно он начал продвигаться сквозь толпу. Она тихо гудела. Неудивительно: группы по полсотни человек - дело интересное, но обыкновенное для завершения работ по участку.
   Страдая от крутящего желудка, заключённый стремился добраться до края хаба. Ничего в этом сверх его полномочий нет, а оповещений о своём этаже и квадрате он услышит с любого края бетонной поверхности. А его цель как раз и состояла в том, чтобы обойти бетонную поверхность по краю. Свободных стороны всего три - долго искать не придётся.
   Механический голос всё продолжал называть ярусы, квадраты, численность, вид работ. А Мельмот, словно беспомощный слепец, в потемках шарился в поисках спасения. Странного, даже смешного спасения, о котором складывают неприличные анекдоты. Но сейчас для него ситуация совершенно не казалась смешной или хоть немного забавной.
   Люди, уже знавшие, чем им предстоит заняться, недовольно шатались на месте. С каждой минутой таких становилось всё больше. Они задевали Мельмота боками, локтями. Всячески мешали тому пробраться к краю площадки. Он сгибался, немного выжидал, шёл дальше, шепча проклятия. Он уже понял, что совершил фатальную ошибку: наверняка ближний край бетонного покрытия находился слева от его первоначального места. Но он пошёл направо...
   ‒ Первый блок! Рытьё канав. Квадраты с 80-го по 82-ой - шестой ярус. Разобраться на группы по 20 человек. Работы в срединной стадии. На 82-ой квадрат отправить двух человек. Работы в начальной стадии. Заключённые с названных ярусов, ранее получившие идентичный вид работ, могут отправляться к рабочим местам через семь минут.
   Мельмот слушал механический голос как нечто, его не касающееся. Нечто перманентное. То, что волновать не должно. И потому не сразу понял, что только что названный ярус - его. Как только пришло озарение, внизу живота всё рухнуло.
   Он присел на корточки. Попытался вздохнуть: маска не позволяла полностью раскрыть рот. Вот интересная ситуация: единственное, почему ты можешь дышать, не даёт тебе это сделать в полной мере. Его толкали, не замечая задевали его руки, голени, ступни своими сапогами и коленями. Когда же наконец понимали, что снизу что-то есть, что-то мягкое и податливое, сперва недовольно оглядывались, а после бесшумно, словно с понимаем, отворачивались, стараясь дожидаться своего выхода более бездвижно. Неужели понимают? Неужели сталкивались с подобным? Тогда почему всё равно? Мельмот вспомнил, что и он уже так не первый раз корячится. Раз третий, наверное. Правда прошлые разы легче было, да и разводило его уже ближе к рассвету, и дождь не шёл. Но всё же. Помнят что ли, потому всё равно?
   Сквозь заложенные от напряжения уши Мельмот не слышал редкие вопросы о его самочувствие. Он игнорировал их. Вместо них, не желая того, арестант улавливал беспорядочный гул дождя, общую какофонию неразборчивых перешептываний, шуршание рабочих комбинезонов разной степени чистоты, взвизгивания подкованной обуви об асфальт.
   ‒ Время: 7 часов утра. Можете приступать. Приятного рабочего дня! - всегда выделяющееся повышением громкости пожелание казалось Мельмоту излишне злорадным.
   Сейчас в его ушах оно показалась приговором.
   Волнение неизбежно передалось на желудок. Его перекосило, словно перевернуло несколько раз, а после хорошенько встряхнуло. Всё это заставило потерять ещё пару драгоценных минут, которые и могли решить всё: люди расходились, пространство освобождалось.
   Страдальчески Мельмот поднял голову и увидел долгожданный край. Не привычные бело-синие кабинки. Край, что уже означало многое. Но идти к нему и искать ещё две-три минуты было поздно: к его полусогнутой фигуре подлетел наблюдательный дрон. Опознавательный луч скользнул по перекошенному, наполовину скрытому под маской, лицу.
   ‒ 28-0033, пожалуйста, пройдите на указанное рабочее место, ‒ вежливо, даже чрезмерно вежливо, произнёс механический голос болтающегося в воздухе выпуклого диска с двумя, постоянно слегка мерцающими, лампочками на верхнем блюдце.
   В этом обращении Мельмот услышал столько иронии, сколько не слышал нигде на своей памяти.
   ‒ Мне надо, ‒ попытался оправдаться заключённый, медленно-медленно выговаривая слова.
   ‒ 28-0033, пожалуйста, пройдите на указанное рабочее место. В противном случае я буду обязан вызвать охрану.
   Это было уже серьёзно. И это совершенно не понравилось Мельмоту. Он же ничего не сделал, ничего не успел! За что?! Но в глазах-лампочках дрона уже было 'за что'. От этого Мельмота бросило в жар. Он физически ощутил, что вот-вот, уже не сможет сдерживаться. Интенсивно дыша, как получится, он начал, словно мудростью притеснённый к земле старец, поворачиваться на месте в обратную сторону, кряхтя и постанывая. Теперь первичная задача была иной: найти свой ярус, хоть кого-то оттуда, и идти за ними. Идти настолько быстро, насколько возможно. Может, движение заставит желудок успокоиться? Может, работа отвлечёт? Мельмот понимал, что нет, не будет так. Однако сильно надеялся, из последних сил надеялся, что будет.
   Отступив на пару шагов от дрона, он почувствовал, как на плечо легла чья-то рука. Подняв мокрое от пота и дождя лицо, Мельмот увидел Джона. Тот смотрел на него с понимаем. После с некоторой ненавистью глянул на дрона, который пока не собирался отступать от нетипично медлительного заключенного. Мельмот узнал эту ненависть: также он смотрел на потолок, когда оттуда донеслось обращение от Компьютера. Также он смотрел на все репродукторы, из которых людям указывали, где работать и как работать, из которых сообщали об очередном сокращении чего-то... Из которых 'механическим голосом, вежливо говорили, что умрём мы в мучениях и бесчеловечных условиях' - Мельмот, сквозь шум дождя и переговоры разбредавшихся рабочих, услышал фразу Джона, будто он сказал её вот только что, без респиратора, четко и ясно, прямо над ухом. Он был с ней согласен как никогда.
   Но Джон сказал что-то другое. Он обращался к дрону. Мельмот не расслышал. Не расслышал он и что Джону ответили. Но дрон сразу отстал, а сокамерник чуть наклонился, взял страдальца рукой подмышку и медленно повёл куда-то.
   ‒ На 82-ой участок пойдём, потерпи, ‒ услышал Мельмот: это действительно было сказано прямо над ухом.
   И он терпел. Сокамерник придерживал и вёл вперёд. Куда - Мельмот не видел. Он просто шёл, доверившись товарищу по камере. Сейчас он, наверное, как никогда разделял его бунтарские идеи. И сейчас он был немощен, как никогда.
   Вокруг сновали люди. Все куда-то шли, куда-то торопились. Нетвёрдо ступая по размоченной дождём земле, Мельмот смотрел вниз, начиная со временем угадывать хаотичные черты растолченной сапогами грязи. Рассветало. Нечеткие, еле заметные контуры теней снующих туда-обратно фигур проступали на бугристой, рыхлой поверхности, сплетаясь с ней единой цветовой гаммой. Сколько они уже идут? Мельмот на секунду задумался. Довольно долго, выходит.
   Он, наконец, решил поднять голову. Просто посмотреть на путь, пролегающий впереди, хотя бы примерно понять, куда его ведут.
   На глаза тут же попалась бело-синяя кабинка.
   Невнятно, по-дикарски замычав, Мельмот побежал к ней. Словно бьющийся в конвульсиях, он стряхивал с себя цепкие руки Джона, который что-то ему говорил, пытаясь задержать. Он не слышал: собственные нечленораздельные звуки сейчас перекрыли все шумы исходящие снаружи. Живот отпускала резь. Он будто становился легче, перемещая по кишечному тракту все шлаки, вот-вот готовясь испустить дух. Мельмот уже чуть ли не орал, понимая, что его всё никак не отпускает сокамерник. Он собрался повернуться, накинуться на предателя, как пальцы разжались и Мельмот полетел боком в грязь.
   Подниматься сил не было, да и времени. Ползком он, пробираясь по расплывающимся под руками грязевым буграм, добрался до кабинки. Окружающие с интересом смотрели на это зрелище. Джон ходил около и отгонял зевак, понукая за отсутствие культуры. В среде заключенных стратегия оказалась настолько же приемлемой, как и в любом другом обществе: кто-то вежливо удалялся, кто-то оставался смотреть дальше. В шагах двадцати от кабинки двух заключенных дожидался их 6-ой ярус: и без того слишком много народу в одном месте - лучше подальше стать. Неровен час, дрон подлетит, узнать, что за дела.
   Потный, веря, что терпит последние секунды, Мельмот добрался до вожделенной кабинки. Из последних сил приподнявшись, сильно сковывая себя в резкости движений, он потянул композитную дверцу на себя.
   Нутро завязалось узлом, к горлу подступил ком. На секунду показалось, что непередаваемо отвратный запах он слышит сквозь очистительные фильтры респиратора. Глаза заслезились от въевшейся вони, получившей впервые за очень долгое время выход наружу. Мельмота снесло с места, будто ударной волной, и уже другим боком швырнуло в грязь в метрах трёх от туалета.
   Желудок, восседавший на подобной клину кишке, будто болтался в море внутренних органов. Он переворачивался и кувыркался в разные стороны. Однако Мельмот не чувствовал этого. Его голову занял недавно увиденный образ. Образ, который визуально он и разобрать-то толком не успел, и лишь потому, наверное, его не вырвало. Какие-то черные подтёки на боковых стенках кабинки, уже давно высохшие и обездвиженные. Серая, отдающая желтизной, лужа внизу, немного выступающая за порог, но тоже недвижимая. Замёрзла? Да нет. Не тот климат: здесь такой объём не замерзает. Частично - да. Но не полностью. Мельмоту представилось, что было бы, если бы он заступил за порог. К горлу вновь подкатил неприятный ком - надо успокоиться. Но не выходило: самым отчетливым и поражающим сегментом воспоминания была однородная, бугристая, влажная, черная гора, заслонившая собой почти всю стену кабинки, закрыв седушку и сам бак. В глазах Мельмота она медленно расплывалась, отдавала непонятным блеском, подступала к ногам, телу.
   От воспоминания бросило в дрожь. Оно было уже приукрашено фантазией, но колотило Мельмота по-настоящему. Корчась в грязи, заключённый слышал гогот окружающих, но ему и на этот далёкий звук было наплевать. Он тянулся к своему респиратору, чтоб исторгнуть всё омерзение из себя, чтоб что-то сделать с чёртовым комом в горле, выплюнуть то, что увидел недавно.
   Но руке помешали:
   ‒ Давай! Давай-давай! Задрал, ну как так можно?! Фитиль чёртов, ‒ почему-то очень громко и отчетливо Мельмот услышал Джона.
   Тот вновь волок его за руку. Но теперь с удвоенной силой, не дожидаясь даже, пока его сокамерник хотя бы немного приподнимется и встанет на ноги. Он то отдалялся, крича что-то окружающим, то снова приближался, обращаясь к Мельмоту:
   ‒ Ты чего?!Немного осталось. Погоди же, так нет. Там ты никак, говорю же. Ай, ‒ и тащил дальше.
   Мельмот что-то хотел ответить, но только он открывал в рот, получалось лишь вздохнуть.
   Прошло ещё минут пять. Понемногу отпустило, мозг больше не мусолил один-единственный эпизод. Проступила боль в животе, прям до рези. Словно кто-то сжимал в желудке веер из кинжалов, а теперь вдруг разжал хватку и веер распустился. Резало внутри, спускалось вниз, доходило до бедёр, делало их ломкими, неподъемными и хрупкими. Так, что каждое движение вызывало жуткую боль. И казалось, можно было её прекратить, но нельзя: вновь надо терпеть.
   Мельмот пошёл медленнее.
   ‒ Терпи... Сейчас, ‒ раздавалось изредка сверху.
   По этим словам Мельмот считал уходящее время. Как в тюрьме - по объявлениям Компьютера, так сейчас - по подбадриваниям Джона.
   Он не сразу понял, насколько вокруг стало тихо и как редко начали попадаться размытые тени на грязевом полотне. А когда понял, тени и вовсе исчезли: остались лишь он и Джон. Мельмот терпеливо дожидался конца. Он знал - он близок. Но боялся спросить, боялся потревожить краткое, терпимое на физическом уровне, спокойствие своего организма. Боль будто равномерно растеклась по всему телу. Она стала тупой, ломающей. И лишь бы Мельмот не сделал какого лишнего движения - всё сразу выйдет из-под частичного контроля.
   Лишним движением оказалась остановка. Крайне долгожданная и совсем неожиданная. Джон что-то сказал перед ней, но сверху - Мельмот не расслышал. Потому его тут же сложило пополам.
   ‒ Стоп-стоп, тихо. Извини, не хотел, ‒ тут же запричитал сокамерник, присев на корточки у лица страдальца. - Погоди. Слышишь? Там, за кучей... Видишь? Туда иди. Ничего не бойся. Участок новый, ничего не бойся. Иди и всё сделай. Понял? Не ссы, что ты на меня смотришь?! Сделаешь. Нет там никого и не будет. Понял?
   Мельмот медленно двинулся вперёд, уже без сопровождения, а в спину всё раздавались повторяющиеся указания. Слушать их было куда приятнее механического голоса, оповещающего об ежедневных задачах. Но сейчас они были для Мельмота равносильны: что один твердил неприятные для него дела на выполнение, что другой. Но терять было действительно нечего.
   С каждым шагом становилось всё хуже. Мельмот вновь верил, что всё скоро кончится. Тело отпускало, расслаблялось, чуть ниже копчика поджимало, кишечник раскручивало.
   Склоны мусорных куч трепетали своим однообразием в глазах Мельмота. Распластавшись мелкими обломками своей монолитной, словно не разделимой, структуры по влажной, коричневой земле, они будто наступали на неё, завоёвывали новые пространства, не желая поддаваться тяжкому труду зэков, посланных сюда лишь ради того, чтобы отчистить от них эту планету, ранее потерпевшую подобное нападение, но от людей. Не зеков. Людей цивилизованных, строящих свой бизнес, свои корпорации, выкачивающих природные ресурсы и минералы, людей из высшего общества - тех, кто умеет делать деньги и губить жизни. Но жизни далеко не всегда иных людей.
   Преодолев кучку сошедшего и скопившегося между неглубокой канавой и восходом на мусорный кряж шлака, Мельмот завернул за кучу, узрев перед собой ещё один восход на идентичное плато. Оно было меньше, почему и терялось за более высоким собратом - шло под углом, постоянно приближаясь к подножию соседа. Соединялись они недалеко от входа в образовавшийся странный кулуар, давая Мельмоту метров пятнадцать свободного пространства.
   Воспользоваться ими Мельмоту было некогда - он на входе, как только скрылся за поворотом, расстегнул молнию на поясе, соединявшую верх комбинезона с низом. Устроился у мусорной кучи в непривычной для себя позе и, никак не обращая внимания на неудобство, испустил бедлам внутри живота.
   Так продолжалось с минуту. Он сидел на корточках, опустошенный будто не только в области живота, но и в области головы. Заметно полегчало. Ужасный булыжник, кувыркающийся в районе бёдер, медленно исчез. Боль последовала за ним. По телу растекся приятный холодок. Мельмот почувствовал, как под комбинезоном и свитером проступила 'гусиная' кожа. И только тогда он осознал, что уже порядочное время сидит на месте и делает то, что делать категорически запрещено.
   В страхе он замотал головой. Стык мусорных куч - с одной стороны. Серая пелена колышущегося ливня - с другой. Где-то не очень далеко, но и не совсем близко, слышались хлюпающие звуки. Может Джон лопатой работает, пытаясь продлить канаву, а может он же бежит к Мельмоту, стремясь предупредить о приближении дрона.
   Опорожнённый желудок сковало. Всё, больше здесь делать было нечего. С тем состоянием, в котором был пищевод теперь, Мельмот решил, что протянет до конца рабочего дня. Он на корточках отодвинулся от первоначального места и понял, что туалетной бумаги, или хоть какой бумаги, у него нет. Он совершенно забыл об этом, а теперь не знал, как быть и что делать. А дрон казался всё ближе, хоть и хлюпающие звуки вроде прекратились: их перекрыл усилившийся дождь.
   'Нельзя же так, нельзя... А что? А что теперь, как?' - вертел беспомощно головой Мельмот, дожидаясь непонятно чего. Хлюпающие звуки вновь прозвучали. Мельмоту показалось, что теперь они ближе.
   Наплевав на всё, он резко надел штаны. По ягодицам расплылось что-то неприятно мягкое и тёплое. 'Оскатинился' - про себя плюнул Мельмот, чуть ли не плача от омерзения, к которому ему придётся привыкнуть. Хотя бы на этот день.
   Не оборачиваясь, он вышел из-за кучи. Джон был в минуте ходьбы. Он бросал кучи грязи из едва-едва выкопанного сегмента траншеи. Грязь приземлялась глухо, но слышно, с сочным хлюпаньем: в остальном вокруг царила полная тишина.
   ‒ С облегчением! А подтёрся ты чем? - заметив тень сокамерника, тут же спросил Джон.
   Мельмот застыл с онемевшим лицом.
   ‒ Аха-ха-ха! А я ж тебе кричал... Дурак, ‒ сказал Джон, вылезая из ямы.
   Он полез в карман на задней части рабочих брюк, что-то зацепил пальцами и достал. Мельмот стоял в замешательстве, будто всё ещё придумывая, что ответить на стыдливый для него вопрос.
   ‒ Ладно, бывает, ‒ Джон протянул маленький рулон бумаги. - Тут и на штаны хватит. Иди. Надо же быть более, это...
   Джон полез в траншею, а Мельмот отправился обратно, держа бумагу в одной руке, а второй прикрывая её от непогоды. Добравшись до места, он, стараясь не смотреть на сотворённое собой, чуть припустил штаны и первым делом пустил бумагу по первородному делу. Затем, истратив чуть меньше четверти, он всё же решился склонить взгляд вниз и глянуть на внутреннюю поверхность штанов.
   Зловонное черное пятно на бледно-желтом выглядело особенно неприязненно. Морщась, через раз склоняя взгляд, Мельмот нещадно тратил бумагу ради того, чтобы избавиться от бугристой кляксы. Бумага мокла в руках, расплывалась из-за соприкосновения с влажной зловонной массой. Такой пытки, показалось Мельмоту, он не испытывал ещё ни разу. Рвотные позывы тревожили гортань, пот лился вместе с влагой от дождя. Паранойя четко говорила о том, когда и как он сквозь бумагу дотрагивался до отвратной жижи.
   Откинув более бесполезный, изгвазданный, мокрый рулон, Мельмот, ругаясь всем, на чём свет стоит, встряхнул, насколько это было возможно, штаны и надел их: самая грязь убрана, а значит уже не так всё плохо. Кожей ощутив, что влажность, бывшая ранее, исчезла, Мельмот секунду постоял. А потом он обернулся. Продукт своего преступления ему нужно было увидеть, чтобы его хоть как-то скрыть. Однако вся набранная храбрость была напрасной: ничего, что хотя бы отдалённо напоминало человеческие экскременты, ему разглядеть среди подножия мусорного кряжа не удалось.
   Сегментально, под действием непрекращающегося дождя, мусор почти единым силикатным потоком шёл вниз, перекрывая всё новыми частями иные. Основание понемногу расширялось, медленно, но постоянно, пока шёл дождь.
   'Может у них сенсоры какие есть? Явно ж есть' - подумал Мельмот, вспомнив о дронах. С такой невесёлой мыслью он простоял пару секунд, после чего, заприметив, как поглотило куском пластикового пакета выброшенный им остаток рулона, пошёл прочь.
   К чёрту! А как иначе?
   ‒ Совсем другой человек. Уф... А где? - слегка приподняв голову, спросил Джон, заприметив подошедшего зэка.
   ‒ Всё потратил, извини, ‒ виновато ответил Мельмот, глазами выискивая лопату.
   ‒ Аха-ха, ну ты даёшь. Ладно, бывает. С тебя станется.
   Ничего не получив, Джон приступил вновь к работе. Мельмот, топчась в монохромных тонах мельтешащего дождевыми каплями окружения, продолжал искать инструмент для работы. Теперь можно были и поработать.
   ‒ Слушай, а где? Это...
   Мысль прервал выплывший из дождевой завесы наблюдательный дрон. Словно призрак, он бесшумно подлетел сзади и застыл, по этикету дожидаясь, когда будет замечен. Долго ждать не пришлось: Мельмот сразу же краем глаза увидел левитирующий диск, ещё издали выдавший себя оранжевым сиянием глаз-лампочек. Так они и стояли, смотря друг на друга.
   ‒ Время - 9 часов, 5 минут. Заключённый 28-0033, почему не заняты работой?
   Теперь нежданного гостя заметил и Джон. Высунув вспотевшее от труда лицо, закованное в маску респиратора, он тихо наблюдал за разворачивающимся диалогом, излишне сильно дыша, будто предвкушая что-то.
   ‒ Ам, гхм... Лопата, ‒ сухость во рту осталась, но главное выговорить Мельмоту удалось.
   ‒ Идите за мной.
   Как-то непривычно спокойно и не угрожающе это звучало, почему сразу бросало в дрожь.
   'Сенсор! Обследовал, узнал... Татуировка! Место, знает моё, сопоставил - всё!' - фантазия рисовала различные развития дальнейших событий. Мельмоту казалось, что учиненное им деяние обнаружили, что теперь его ведут неведомо куда, но ведомо зачем. Что делать и как быть? Пытаться всю вину переложить на Джона? Но как так, он же помогал, он же поддерживал? Но в противном случае Мельмоту конец - он в этом не сомневался. По-другому никак: им точно всё известно и иного итога нет. Плюс, он работает на участке с одним из инакомыслящих, 'недовольных'. А что о них говорят, какие ходят слухи о 'несчастных' смертях? Вот тут и оно. И нет бы он работал в какой-то гурьбе людей. Нет. Один на один. Всё - точно конец. Никак иначе. Слишком много где опростоволосился, такое не простят.
   Но ведь он сам не верил, что так могут поступать... Так почему сейчас?
   ‒ Возьмите на этом участке. На 82-ом участке недостача.
   Мельмот остановился, посмотрел по сторонам, не веря. На него, кроме глаз-лампочек, уставилась ещё пара глаз уже уставших работяг. Они с интересом изучали тандем из дрона и человека, который, видимо, сами ещё ни разу воочию не наблюдали: что-то не было такого, чтобы к инструменту дрон приводил.
   Из пелены дождя выбежал мужик, отделившись от небольшого количества рабочих, не скрывшихся в пучинах непогоды. В руке он держал лопату.
   ‒ Вот, вот, ‒ то ли тяжело дышал под маской, то ли выговаривал заключенный 6-0763.
   Мельмот, будучи ещё в небольшом ступоре, забрал лопату, кивнул. Тут же развернулся и, будто пытаясь убежать, пошёл прочь, на своё рабочее место. Спиной он ощутил, как следом за ним на небольшом расстоянии последовал дрон - провожает, следит. В голове вдруг стало пусто: всё обошлось, всё простилось, ни в чём он не виноват.
   ‒ Обед через 2 часа, 30 минут, ‒ закончил привычную реплику о времени сейчас и времени начала обеда наблюдающий, когда из-под завесы дождя выплыла сгорбленная фигура Джона, неустанно копошащегося в пока не глубокой траншее.
   После этого дрон продолжил осмотр - полетел дальше. Оставил Мельмота с Джоном сиротами. Оставил в покое.
   ‒ Ну как, опять не наложил? Спускайся.
   Мельмот проглотил порцию пропитанного пластмассой воздуха, резко выдохнул и полез вниз. Работа пошла.
   Вырытая яма представляла из себя пока жалкую пародию реально требуемой траншеи. Небольшая канава - вот. Один сегмент под установку транспортной линии уже готов. Ещё под один почти вырыта глубина - на нём и работали Мельмот с Джоном. Ещё один лишь визуально обозначен - слегка прокопан по периметру, соединён с почти готовым сегментом скатом - чтобы легче выбираться было, когда с этим закончат. Сегменты по пять метров в длину - небольшие. Сперва роются два метра вниз, затем согласно траектории транспортирующей линии вбиваются композитные соединительные колья, потом на метр всё заливается быстротвердеющим раствором. Когда таким образом оформлены хотя бы три сегмента, начинают подвозить участки транспортирующей линии. И так до перерабатывающего Завода.
   Хорошо в нём всё-таки было, подумал Мельмот. Под навесом из прочной крыши, скрытой где-то далеко вверху за паутиной переплетающихся транспортных линий, на которых и работали люди. Работали спокойно, равномерно перебирая мусор, отделяя металл от неметалла. Металл - на соседнюю линию, неметалл - шёл дальше, на переработку в котёл. На таком парном конвейере работал именно Мельмот - заключённый с верхнего яруса тюрьмы. Нижние работали на иной паре, где главная линия вела к котлу для металла. Неметалл они переправляли котлу Мельмота. Он помнил этих исполинов, словно видел последний раз только вчера: огромные, источающие тепло, мерно гудящие монстры, из шлака и грязи производящие рассыпчатый материалы для металлургии и пластмассовой промышленности. Мельмот работал и чувствовал, что занимается нужным делом, не просто так он роется в мусоре. А сейчас... Странно это всё: так резко правила содержания заключённых поменялись, регламент их работ. С чего вдруг? Видимо, опять забыли, что посаженные в тюрьму люди - тоже люди.
   ‒ Ну, вот и как тебе такое? - раздалось за спиной Мельмота.
   Джон, опершись на лопату, отдыхал от продолжительного труда, давая разойтись трудовому теплу по организму до тех пор, пока оно не закончится и вновь не придётся приступать к рытью траншеи. Мельмот лишь разгонял заиндевелые мышцы.
   Вот, уже парок под одёжкой пошёл. Всякий дискомфорт исчез, всё в неудобстве одежды замечаться перестало. Сейчас к телу от пота липнуть начнёт - так неприятно будет. А зато после, когда высыхать этот пот начнёт, а тепло сохраняться - вот тогда другое дело. Что и дождя того нет.
   ‒ Никак, ‒ выдохнул Мельмот, работая лопатой. - Спасибо, серьёзно. Но само... Никак. Хрень, полная, вот что.
   ‒ О, так я о том же. И что, голова никак, нет? Не прояснилось?
   ‒ Да перестань ты. Что там проясняться-то? Говно оно и есть говно, понятно. Я же, фух, не говорю против. Просто... Да боязно это.
   ‒ Говно говном признать?
   Нависла недолгая пауза. В шуме дождя четко слышалось, как со свистом лопата, полная сырой развороченной почвы, взмывала вверх, выкидывая свой груз в кучу у края.
   ‒ Да, ‒ опять вспомнился Завод.
   'Джон, иди к чёрту!' - тепло котла, человеческие условия, по меркам преступника.
   ‒ Ай. Хрен с тобой. Думал, хоть теперь...
   ‒ Да знаю я! - взорвался Мельмот. - Прав ты, да! И я понимаю всё. Но, бля... Ты что... Ох, не знаю. Надо что-то делать, да. Надо.
   Долго кричать в респираторе было невозможно. Долго стоять без движения, обернувшись к сокамернику, Мельмот не мог - дождь охлаждал только-только разогретое тело, выгоняя тепло. Долго думать об окружающей действительности не хотелось.
   ‒ Вот и я о том же. Просрался ты неплохо, видать, хах.
   Слова прозвучали странно. И одобрительно, и с издёвкой. Явно Джон хотел продолжить разговор, но дал понять: позже. Вновь взялся за лопату и приступил к работе, будто давая волю Мельмоту всё обдумать, приготовиться.
   А тот как грехи свои открыл: вообще из головы всё вышло. Порожнее ведро - заполняй чем хочешь. И Джон заполнит - он знал. И ждал этого: надо было, пора настала. Доработать до обеда надо - вот главное. Там что-то, да будет.
   Край всё отдалялся. Уже почти сравнялся с головами трудящихся. Стекающая силикатным потоком обратно в канаву грязь не отвращала этого процесса: работа спорилась. Лопатам с каждым взмахом приходилось взмывать всё выше. Сил тратилось всё больше. О перерыве пред обедом думали оба. Но делать его ещё рано: наблюдающий дрон ещё не пролетел. Он может и не пролетит даже, но вряд ли, а так - опасно.
   Из пелены серого ливня показалась тарельчатая фигура дрона - наконец. Зависла, повисела над краем. Оповестила о времени. Сообщила о том, что через тридцать минут обед - самое время для перерыва.
   ‒ Полчасика можно и покурить, ‒ курить, понятно, было нечего, да и сегодня уже - никак.
   Но и Джон не о том. Он об отдыхе. Простом. Таком, где опершись на лопату ожидаешь обеда. Таком, что он устроил сразу после отлёта дрона.
   ‒ Помоги, ‒ протянул руку Мельмот выбравшемуся из траншеи Джону: одной лопаты ему не хватало для преодоления подъёма.
   ‒ Ты ж за 10 минут.
   ‒ За 15. Не сегодня, хватит.
   ‒ О. Неплохо. Оп! Видимо, и не завтра, ‒ поднимая наверх Мельмота, промычал в респиратор Джон.
   С одобрением промычал. Ещё и по плечу сокамерника похлопал, как только тот выпрямился.
   ‒ 10 минут постоим, потом обратно спустимся - руками помашем.
   Мельмот хотел по-товарищески огрызнуться, мол, не учи - учёные. Но на периферии что-то мелькнуло и он сказал иное:
   ‒ Оп! - чихнул, скорее, в респиратор и, схватив Джона за плечи, потянул его вниз.
   Лопата полетела обратно в канаву. Сам Мельмот тоже присел: буквально в последнюю секунду он заметил, как справа на них движется рукав для подачи раствора - сила его удара отразилась на вставленной в землю лопате Джона, улетевший куда-то вбок.
   Эти рукава, словно паучьи лапы, свисали над 22-мя участками, изредка меняя местоположение для подачи раствора в новые вырытые сегменты траншей. Над ними, вторым рядом, грозно нависало такое же количество суставчатых строительных кранов, для частей транспортных линий. Время от времени меняясь, они сначала подавали раствор, а после и то, что на него кладётся.
   22 участка - уже много. Раньше ограничивались 20-тью, здесь более компактно удалось участки совместить, но всё равно: вскоре башню управления рукавами и кранами надо будет вновь разбирать, а потом вместе со всем добром перетаскивать на новое место. Не самая трудная работа: на неё всю тюрьму, занятую обычно на мусоре, посылают. Вместе всегда как-то дело легче спорится, так что Мельмот даже ждал этого момента. Но настать он должен был только после того, как 82-ой участок кончен будет. Его участок. А это - тоже время ещё.
   ‒ Чего так рано? - смотря с непониманием на серый, сливающийся с дождевой завесой, металлический рукав, выходящий сюда, к смертным, будто с небес, спросил Джон.
   И действительно ведь - рано. Они толком ещё сегмент не кончили. А чего?...
   ‒ Думают может, что к обеду должны управиться? Прислали уже, ‒ предположил Мельмот, всё глядя на нежданного гостя: всегда дрон подлетал - ему всё сообщалось.
   ‒ Блин. Лопата... А-а, похер. Пусть хоть сейчас заливает.
   Джон махнул рукой и медленно поплёлся к мусорной куче. Мельмот было пошёл за ним, всё не в силах отвести взгляд от рукава, как вдруг тот вновь резко пришёл в движение.
   Это заключённого 28-0033 и спасло. В последний момент он отскочил с пути транспортирующего рукава. Зависнув на краю ямы, он вспомнил, что за ним нет земли, и потому попытался сбалансировать на быстро уходящей вниз кромке размытой почвы. Но эта мимолётная клоунада отвлекла от иной опасности, стремительно летящей на Мельмота.
   Рукав врезался ему под рёбра буквально последними сантиметрами своей длинны. Почувствовав резкую, режущую боль, значительно отличную от той, что ощущал недавно, Мельмот понял, что отвлёкся. Жалеть было некогда: сильный удар буквально взметнул его вверх, закинув в траншею. Арестант даже понять не успел, насколько быстро он оказался внизу. В области брюк, ниже спины, снова стало мокро. В области селезёнки, под комбинезоном, набухло. И тоже намокло. Сверху, с нелепым шлепком, в канаву, на готовый сегмент приземлилось тело Джона. Мельмоту показалось, что он даже кричал, до тех пор, пока композитные стержни, словно зубья цербера, не пронзили его насквозь, а кости не рассыпались от удара с дёснами - затвердевшим раствором.
   'Раствор!' - тут же вспомнил Мельмот, с ужасом посмотрев на себя. От движения головы заболела шея. Заключённый этого не заметил: он с дрожью в теле пытался понять, что делать дальше, пока не было поздно, ведь его руки, ноги, часть туловища - всё это задел брызжущий из рукава раствор.
   В панике Мельмот и думать забыл о своём погибшем сокамернике. Надо было что-то делать, как-то спасаться самому. А как?
   Паучья лапа транспортирующего рукава безжизненно висела над ещё более безжизненным телом Джона. Она больше не двигалась. В страхе наблюдая за ней и ожидая неизвестно чего, словно вот-вот она вновь начнёт своё движение, уже выбрав в жертву Мельмота, зэк пролежал секунд десять. Этого времени вполне хватило, чтобы дать и себе чуть одуматься.
   'Если он затвердеет, его ведь можно будет всё равно снять - так. Его даже после ещё раз использовать можно будет. Нет. Это другое. Его можно снять, со мной он ничего не сделает - всё нормально. Надо только добраться до людей, не важно как, с застывшим раствором, без него' - Мельмот тут же заторопился. Без него! С ним - не выбраться. Надо снять! Пока не поздно. Поздно... Раствор уже завяз, обездвижил пальцы, кулаки не разжимались. Он начал походить на пастилу, соскрести которую было невозможно: своими движениями Мельмот формировал лишь более плотные барханы в одном месте, которые тут же теряли свой объём, перетекая обратно.
   С раствором - никак. Но уже не важно. Важно выбраться, важно добраться до других зэков - надо пытаться.
   Мысль об обеде казалось глупой: через полчаса все пойдут забирать еду, через час её все возьмут и станет ясно, что кого-то не хватает. На поиске первым делом полетят дроны - это точно. Но они ведь явно знают, что Джон мёртв - это также точно. Все ведь Компьютеру подчиняются, всё Он. А Джон говорил. Взгляд Мельмота вновь скосился к погибшему сокамернику, товарищу. Его правда, не так всё тут просто. Мельмота тоже мёртвым считают, а он тут живой. Найдёт дрон - недолго его жизнь ещё продлиться. Нужны люди.
   Мельмот пополз. Перебирая скованными руками и ногами, застряв в странной позе, более напоминавшей букву 'С', двигаясь не то вперёд, не то в сторону, заключённый с яростью и злобой думал о том, как выберется, как выживет, как покажет им... А кому?
   'В тюрьму вернусь, так там Компьютер. Я двигаюсь - он знает, что я живой. Татуировка... А может неправда? Чёрт!' - Мельмот, за секунду осознав патовость своего положения, утробно закричал в респиратор. Внутри так больно от безысходности стало, что плакать захотелось. Но не мог Мельмот себе позволить, и так обосраться уже успел, а ещё это. Мужик же он, как так. Потому головой биться начал, утолять болью физической. И всё в бестолку: в грязь всё, в грязь. А сверху дождь только эту грязь ещё болей размягчает. И скорее приятно, чем больно, хоть и запах - через глаза, будто, ощущаешь, такой отвратный. Бесполезно всё - понял это Мельмот и ещё больше разъярился. Вскрикнул вновь, двинулся резко, и как слева резануло, прям воздух из лёгких не пойми куда ушёл, глаза из орбит чуть не вывалились. Медленно-медленно Мельмот принял прошлое положение. Боль утихла, немного, но всё же. Почувствовал он тогда, что ещё сырее там стало, потекло даже что-то, вниз, к животу. Попытался извернуться - не видно. Может дырка есть? Тогда ж вообще каюк: в грязи барахтается, мусор кругом, с небес влага такая, что попьёшь - помрёшь, ‒ заражение непременно будет. Потому на мусорных кучах кто работает, тот на одно надеется: лишь бы где комбинезон не порвало, а случаи были.
   Лежал так Мельмот с минуту. Думал. Что же дальше делать? Никуда пути нет. Бежать куда-то и как-то? А смысл? Вся Кали-юга теперь - шмат мусора. Единственное место, где возможно проживание здесь, ‒ это тюрьма. Тюрьма, принадлежащая Компьютеру, пред которым Мельмот провинился, как и многие до него.
   'Но он же компьютер, искусственный интеллект, он не может... Ему нельзя! Неужели, запрограммировали так? Зачем?... Ай, что за чертовщина, ерунда. Он не может сам. Его люди создали - не может. А люди могут. Но зачем? Почему именно нас? Тех, кому не нравится - ещё можно понять. Но меня?... А может, я тоже' - Мельмот рассмеялся, тихо, пытаясь не шевелиться, чтоб не больно. Ему казалось, что он всё понял. Не против Компьютера, против людей тут все сражаются, люди же им палки в колёса ставят. Конечно! Те, кто этот эксперимент с революционной организацией тюрем устраивал. Те, кто засорённые планеты благодаря симбиозу человеческого труда и робототехники очищать вознамерился. Всё это уловка! Одна большая лажа: на убой всех провинившихся, на убой всех так или иначе неугодных обществу сегодняшнего дня. К чёрту перевоспитание! Нет для него времени в стремительно развивающемся цивилизованном социуме. А Мельмот-то ещё думал... Какой стыд. Какой бред.
   ‒ Вон он! Вон... О-о-о-о! Мужики, мужики! Убитый! Убитый он!
   Дождь заливал обездвиженную, измученную, изгвазданную в грязи и снаружи и внутри телесу. Он без перерыва лил, формируя плотную занавесь из собственного шёпота тысячи и тысячи капель, уходящих в податливую, размягчённую, отравленную почту загрязнённой людьми планеты. Мельмот надеялся уйти, исчезнуть также. Но звуки человеческого голоса, внезапно проступившие из-за внешнего шума откуда-то сверху, заставили передумать.
   Тело зашевелилось, задергалось. Ворочаясь в грязи, Мельмот переворачивался, подставлял лицо дождю, сквозь боль пытался усмотреть нежданно пришедших работяг:
   ‒ А-а-а! А-а-а! - что кричать, что говорить?
   Странные вопросы - Мельмот просто кричал: лишь бы заметили.
   ‒ Второй! 33-ий здесь! Живой! Смотрите, живой! - заметили.
   В траншею спрыгнули двое, ещё кто-то отправился к погибшему Джону. Но те Мельмота уже не интересовали, не интересовал и Джон. Ничего больше не интересовало. Внутри было пусто, под дождевыми каплями по телу разгонялось тепло, приятное, такое, какое, кажется, он ни разу и не чувствовал. И никто не мог затушить его, повлиять на это тепло никто не мог. Как только человеческие руки прикоснулись к колышущейся на земле фигуре, оно превратилось в пламя. Пламя радости и торжества: 'Спасён!'.
   Седовласый мужик, безымянный для Мельмота, но знакомый даже ему, нечто говорил зэку, что-то кричал, спрашивал. Мельмот не слушал. Даже не так - он не слышал. Не был способен: жаркий пламень стёр все мысли, все думы. Закрутил медную проволоку его нейронов в сеть, которую не представлялось возможным распутать впредь, ведь только недавно Мельмот всё знал, он всё понял. А теперь...
   Мельмот запутался. Но Мельмот был жив.
   
  День Второй
   В санчасти Мельмот бывал не так часто, как ему хотелось бы: раза 3-4. И все разы были до того, как ситуация в тюрьме стала резко ухудшаться.
   "Один раз, вроде, после" - спорил сам с собой Мельмот, смотря в серый потолок. Этот потолок казался ему знакомым и почему-то сильно отличался от его же воспоминаний. Создавалось чувство, что он стал темнее, менее светлым. Потому Мельмоту было так важно вспомнить, до или после начала смертей он видел этот же потолок в последний раз.
   Обзор загородил приплюснутый с обоих полюсов матовый овал с нелепо переходящими в цилиндрические суставчатые конечности краями. Его глаза светили не так ярко, как у более привычных Мельмоту дронов-наблюдателей. Свет был ровный, чуть притухший, успокаивающий. И вдруг этот свет, четко направленный в глаза Мельмоту, усилился в десяток раз. В глазах зарезало, заключённый от неожиданности и боли вскрикнул, попытавшись привстать на койке. Не вышло: его держал ремень в районе поясницы. В левом боку что-то резко заболело, неистово, словно раскалённый прут вставили - мучают.
   Страх за жизнь и непонимание окружающей ситуации смешались. Теперь Мельмот был уверен, что это не лечебный корпус, это не тот потолок, что он видел. Это совершенно иная, неведомая для него часть тюрьмы, где истязают людей, решивших не умирать тогда, когда за них это решил кто-то другой. Теперь всё вновь становилось на свои места.
   ‒ Реакция зрачка - положительная. Потерпевший в норме, ‒ произнёс тихий металлический голос прямо над арестантом. - Заключённый 28-0033, пожалуйста, прекратите дёргаться, это может нарушить целостность шва и помешать стабильному поступлению плазмы в ваш организм.
   Мельмот будто очнулся: обращались в нему. В боку всё ещё пульсировало, но с каждой секундой всё слабее. Он успокоился, открыл вновь глаза и увидел всё ту же картину. Серый потолок, робот-санитар, два глаза-лампочки, убаюкивающих своим мерным светом.
   Робот пододвинулся влево. Приблизился к руке Мельмота, из которой, с наружной части локтя, шла назад и вверх трубка небольшого диаметра. Наконец заключённый почувствовал, что в его руку что-то воткнуто: совсем слабая вибрация тысячи мельчайших иголок сперва даже не ощущалась. Пройдя глазами по трубке, Мельмот увидел и пакет с плазмой. Он висел в специальном револьверном держателе, выскальзывающем при надобности из потолка. В каждой из его ниш было "заряжено" с десяток похожих пакетиков, каждый со своим содержимым. Бледно-оранжевая плазма, занимая чуть меньше трети пакета, унылыми бликами отзывалась на несколько дикий взор потерпевшего.
   Прошла ещё минута, как больной окончательно успокоился. Да, всё-таки это была санчасть.
   Мельмоту полегчало, но почему-то вместе с этим стало и как-то не по себе.
   ‒ Через двадцать минут я вернусь и отсоединю вас от аппарата. Ваша нервная система всё ещё истощена, но в целом вы здоровы. До завтрака - 2 часа 35 минут. Постарайтесь отдохнуть за это время.
   "Неужели погонят?!" - во взгляде, которым Мельмот безмолвно смотрел в след парящего прочь дрона, смешались недоверие и надежда. Как так?! Он же больной, пострадавший! Но нет. Он ещё и цел, и здоров. А потому - должен работать. Ладно. Зато, если судить по словам дрона, Мельмот проспал без четверти сутки - вот это счастье. В тепле, без постоянно ноющих от холода частей тела, на мягком и удобном гидроматрасе. Не осознавая этого - ну и пусть. Во время привычного сна, не после ползания по траншее с ногами и руками в растворе, он же также не осознаёт, что спит.
   Мельмот резко приподнял голову - руки и ноги. Ног он не увидел, они были под одеялом, ещё так странно им облегались, плотно и приятно. А вот руки... Может свет такой, может нет, но Мельмоту показалось, будто они отдают серостью. Такой пыльной, рассыпчатой серостью, которую взяли и мелким слоем крошева налепили на кисти рук, сделав их словно чешуйчатыми.
   Заключённый попробовал пошевелить ими - получилось. Впивающиеся в вену иголки отдались несильной болью от напряжения руки - Мельмот наконец почувствовал, что живой. Также проделал с ногами: что-то зашевелилось под белизной одеяла. Заключённый выдохнул. А бок - это рукав, точно. Как же он мог забыть?
   И Мельмот вспомнил, всё вспомнил. Сразу стало гадостно. До тошноты. Нелицеприятность картины смерти, логические доводы в пользу мерного уничтожения неугодных, непонятные пересечения с событиями, противящимися этой точке зрения - всего было много, и всё вызывало неопределённые чувства. Лишь одно в них было ясно: ни единого приятного среди них не было. Хотя, он в тюрьме, что ещё Мельмот мог ожидать. Человеческого отношения к себе? Так ведь все ожидают. И, если судить по интернету и прочим средствам массовой информации, в тюрьмах оно присутствует: после множества реформ и перестроений в управленческих органах - оно есть. Но тут нет. Или чего-то Мельмот не понимал?
   Ему вновь стало дурно. Он закрыл глаза. Всё, что он понимал, это то, что на его глазах погиб человек, его сокамерник. Погиб нелепой и жестокой смертью.
   Эта картина не давала уснуть. Насладиться последними часами. Мельмот почувствовал, как прилетел дрон, отсоединил от аппарата. Как он же через ещё минут 10-20 вернулся и, приподняв одеяло слева, что-то осмотрел, а затем и расстегнул ремень, соединявший с кроватью. Мельмот словно сквозь вату слышал заунывную сирену подъёма и неразборчивый механический бубнёж. Он даже слышал, как где-то недалеко кто-то вполне людской, живой речью объяснял, насколько ему нездоровится - косануть явно решил. Но на всё это реагировал одинаково: смиренно лежал и пытался заснуть, раз за разом наблюдая как-то смешно и неуклюже, не по-настоящему летящее в сером мороке дождя тело. Не может человек так лететь. Но он летел. Также смешно и не по-настоящему в конечном итоге приземлившись. Теперь Мельмот почему-то был уверен, что он даже слышал, с каким жидким звуком композитные зубья насквозь прорвали упавшего на них плашмя человека. Это, возможно, было ложным воспоминанием, но передёргивало Мельмота вполне реально.
   ‒ Заключённый 28-0033, встаньте пожалуйста, ‒ раздался внезапно мягкий синтетический голос у кровати.
   И ожидал, а всё равно - внезапно.
   Мельмот молча подчинился, лишь выудив из себя долгий томный "эх". Так больше и не заснул, зараза.
   На зэка был надет серый халат и столь же серые штаны. На ступнях, до середины голенища, красовались шерстяные носки контрастирующего чёрного цвета - до чего же тепло. А Мельмот ещё думал, почему.
   ‒ Расставьте руки в стороны, ‒ желтый луч сканера прошёлся по Мельмоту, постепенно приобретая зелёный оттенок, но так полностью и не окрасившись. - Правую руку вперёд, ‒ в палец чуть кольнуло, выступило маленькое красное пятно. - Состояние здоровья - удовлетворительное. Заключённый 28-0033 трудоспособен и готов к работе. Идите за мной.
   Столь же бледный коридор покорял глубиной. Мельмот был в самом его начале: вдаль, куда-то за спину, уходили ещё с пару сотен схожих палат, более не используемых. Арестант краем глаза успел заметить, как где-то в глубине проскользнула черная тень, чем-то словно навьюченная сверху. Мельмот не был уверен и потому обернулся, но ничего уже посреди однородного бледного пятна им замечено не было.
   ‒ Заключённый 28-0033, следуйте за мной, ‒ поторопил механический голос. - Смените, пожалуйста, одежду. Ваша тюремная и рабочая формы выстираны.
   "А вот это хорошо," - вполне искренне порадовался Мельмот, стоя у небольшого столику прямо у входной двери. С него он брал свою сухую и благоухающую, хотя, скорее, просто нормально пахнущую, одежду, и клал вместо неё халат, штаны, носки. С ними расстаться было труднее всего. Но, снимая их, он с удовлетворением понял, что и сам вымыт.
   На секунду взгляд задержался на ногах - обычный цвет, красные только немного. "Они же в ботинках были," - мысленно ударил себя по лбу арестант.
   ‒ Комбинезон получите при выходе наружу. Приятного дня.
   Дверь отворилась. Завтракать, а потом вновь, туда же, где чуть не погиб. В животе что-то ёкнуло от этой мысли. А в туалет зайти успею? Может здесь есть? Должен же быть. Всё нутро крутило от понимания факта, что в ту грязь и смрад, в котором Мельмот чуть не испустил дух, ему прямо сегодня, после пережитого, придётся вернуться вновь.
   ‒ Заключённый 28-0033, подождите, ‒ вдруг раздался прямо над дверью механический, постоянно кажущийся чрезмерно властным, голос.
   Дверь тут же закрылась. А дрон, не подав ни звука, тихо испарился вдаль длинного коридора. Голос как-то необычно почтительно добавил:
   ‒ Пожалуйста.
   Динамик находился где-то над дверью. Вмурован он был так, что на сером фоне заметить его было трудно. Потому Мельмот даже четко не понимал, куда смотреть. Как дурак с открытым ртом он пялился на верх запертой двери, не зная, что и сказать. Да что там: не зная, что и думать. Он понимал, что к нему обращается Компьютер - это его голос. Но как на это реагировать? Страхом, ужасом, почтением? Всё вновь смешалось, обездвижив арестанта в нелепой позе.
   ‒ Вчера на вашем рабочем месте произошёл несчастный случай. Деталей вам так и не разъяснили и это мне известно: вам требовался отдых, а для разговоров у медицинского персонала не было времени и предварительно данной задачи.
   "Так чего дольше здесь не держали? Чего выгоняете?" - подумал Мельмот, но ничего не сказал, даже бровью не пошевелил: всё также слушал.
   ‒ Позвольте мне исправить эту ситуацию. Заключенный 13-0168, ответственный за управление краном подачи строительного раствора, перевёл патрубок на ваш участок в тот момент, когда это, как вы сами знаете, делать не стоило. Смерть вашего сокамерника и то, что случилось с вами, ‒ жуткая случайность, являющаяся результатом людской невнимательности. Меры лично мною уже были приняты, я вас уверяю. Заключённый отстранен от работы, с которой он не справился, независимо от моих статистических ожиданий, что является, кстати, нонсенсом. Но, я надеюсь, вы понимаете, что и такое случается?
   Компьютер друг замолчал. Он говорил размеренно, спокойно, не напряженно научно, настолько естественно для самого себя, что и Мельмоту казалось эта речь естественной. Он слушал её и не решался прервать столь живой и насыщенный поток. Потому ещё секунд десять простоял в немоте. Осознав же вопрос, заключённый тут же встряхнулся и будто проснувшийся школьник выпалил:
   ‒ Да! Да, конечно. Конечно. Понимаю.
   ‒ Прекрасно, ‒ прервал его Компьютер. - С моей стороны я могу лишь утешить вас тем, что сегодня более на столь опасный участок вы не пойдёте. Вас заменит виновник вашего пребывания здесь. Полученная вами вчера проф-карта более не действительна. Вы получите дополнительную пару перчаток и пойдёте перебирать мусор. Постарайтесь не перенапрягаться. Если вопросов больше нет, идите завтракать: столовая откроется через 7 минут.
   Слишком много неожиданной информации - Мельмот буквально не мог всё переварить, не сказать о том, чтобы поверить. Но на словах об неимении вопросов он будто очнулся и вновь подобно не выспавшемуся школяру слишком громко сказал:
   ‒ Подождите! Я прошу прощения... А, могу я узнать, могу ли я сходить в туалет?
   Неловкое молчание.
   ‒ Конечно, ‒ раздалось сверху. Откуда не возьмись слева появился медицинский дрон. - Вас проводят.
   Повисла недолгая пауза вместе с окончательной тишиной - диалог закончился. Дрон пролетел мимо дверей трёх, отворил еле заметную в общем антураже панель, та уехала вверх. Ага, то есть и здесь имеются туалеты. Хотя, как иначе-то? Однако Мельмот ожидал, что его заведут в его камеру. Теперь уже только его камеру.
   Сидя внутри серого кулуара, в котором свет был ещё более приглушен, Мельмот думал об этом факте. Хотя не только об этом - это лишь первая мысль. Потом наслоились ощущения от диалога: пока не переваренные и потому сумбурные, расплывчатые, но впечатляющие. Затем - думы касательно того, что туалеты, наверняка, есть во всём лазарете и даны для каждой полудюжины палат. Может и душ есть? Да какая разница: не успеть. Надо ещё поесть. Чёрт, а потом работать. Но теперь на новом месте - куда легче. Хорошо. Но как так? Разве это нормально? Чуть не умер - да. Джон умер - да. И всё - случайно?
   В дверь постучались:
   ‒ Заключённый 28-0033, время на завтрак пошло.
   Где-то вдалеке подспудно послышалось пожелание приятного аппетита - пора была выдвигаться. Нажимая на спуск, Мельмот понял, насколько хочет есть - всё сразу ушло на задний план.
   Всю дорогу до столовой он только мечтал о том, как сейчас, с каким удовольствием, будет поглощать он тот же могар, лишь бы поменьше жижи было.
   Медленно спускались зэки со своих этажей. Кое-кто с любопытством посматривал на недавно больного, большинство не обращало внимания. Кто-то с пониманием ухмылялся: косануть не вышло - понимаем. Кто-то изучал взглядом, словно пытаясь понять, уже отлежал, или только старался попасть, или ещё что. Мельмот схожим взглядом обследовал бирки на пуловерах и комбинезонах заключенных - он искал свой ярус. Пока нет - надо ждать.
   ‒ Для принятия пищи осталось 13 минут. Приятного аппетита, ‒ Мельмот отключился от внешнего шума.
   Встав в стороне, он всё же дал волю мыслям, слегка приглушив голод воспоминаниями.
   Сразу стало как-то некомфортно. Некомфортно от того, что было, как раз, комфортно. Чувствовал он себя неплохо, голова только тяжелая - переспал видать, живот не ноет, руки-ноги целы, новое место дали, уверили, что всё - случайность. А значит такого не повторится, не должно повториться. Но тогда получается, что и доводы его - бред. Но ведь он всё видел, сам видел. И слухи, и прошлые случаи. Странно это для несистемных событий. Но к нему ведь так отнеслись. Компьютер лично с ним разговаривал!
   Голова медленно претворялась в чугунную сферу - слишком много эмоций, непонятных событий, их переплетений и выводов, которые надо выводить из этих узлов куда дольше, чем может сейчас себе позволить Мельмот.
   На лестнице вовремя показались ребята с 6-го яруса. Впереди них шёл седовласый бунтарь. Наверное, его Мельмот также должен был поблагодарить за свою жизнь. Ему представилась такая возможность: завидев его, мужик сразу чуть просиял и энергичнее начал переставлять ногами. Отбросив всё, выживший зэк стал дожидаться скорой встречи: она сулила тоже что-то новое, потому нечему ещё чему-то быть в голове.
   ‒ О, рад видеть! Живой! Как ты? - протягивая руку, подошёл седовласый к Мельмоту.
   ‒ Да, спасибо вам. Неплохо, - отвечая рукопожатием, как-то стеснённо ответил Мельмот.
   ‒ Парни, занимайте. Сейчас подойдём, ‒ ярус кинулся занимать места. - Джона жаль. Не говорил обо мне?
   ‒ Да... То есть, о вас - нет. Не говорил. Джона вот...
   ‒ Ты ведь понимаешь, что это всё не просто так?
   ‒ Погодите, ‒ голова вновь заболела. - Давайте сейчас не об этом. Я... Я должен разобраться, хорошо. Всё слишком запутанно, честно.
   ‒ В смысле? - в глазах старого зэка заиграл искренний блеск заинтригованности.
   Его глаза в принципе источали некий блеск идейного безумия, живой и нескончаемый блеск. А сейчас вовсе замерцали, но со злобой, агрессией, вызванной внезапным непониманием ситуации, в которой, казалось, разобрался целиком и полностью.
   ‒ Я сам над всем подумаю и вам расскажу, честно. Дайте мне поесть, вот сейчас. Спасибо вам, Но пока...
   ‒ Я понимаю, извини. Без проблем. Меня найти не трудно. Пойдём.
   Они пошли ко входу: седовласый постоянно поглядывал, когда внутрь войдёт их этаж.
   ‒ Меня Иван зовут. Не запомнишь - по номеру спросишь. Приятного!
   Мельмот пожелал того же и, отметив в голове комбинацию 6-0854, сел на своё привычное место. Джона напротив не сидело. Сразу пристроился Йозеф - в груди нежданно и оттого больно кольнуло. Даже голод на минуту исчез. Захотелось подумать. Нет. Надо есть. Закрыв глаза, Мельмот просидел секунд десять, затем открыл - вроде полегчало. Нормальная, твёрдая могара и 200 грамм черного хлеба рядом лишь увеличили аппетит. Пока всё остальное подождёт.
   "А где чай?" - каша была настолько хороша, что отсутствие питья Мельмот понял только доев основное блюдо. В сухомятку он жевал хлеб и шарил глазами по столу: ну ему бы поставили, будь на него чай. Всегда был, а если нет, то два варианта: забыли или пригласят на дополнительное угощение. Первое менее вероятно, чем второе. Но и такие случаи бывали и Мельмот всё равно куда охотнее верил в то, что именно его, невзрачного и не желающего выделятся заключённого, опустили при подсчёте. И только внутри теплилась надежда, что дадут что-то ещё, наконец-то, ведь заслужил, такое перетерпел. Но и так многое уже сделали - вряд ли.
   Мельмот поднялся и быстро понёс столовые приборы к мойкам. Жуя по дороге хлеб, он хотел как можно быстрее разобраться в ситуации связанной именно с едой - иное его более не интересовало. Он отнёс посуду, приблизился к выходу. Сейчас должно было всё решится: он вышел. Ничего не произошло - как-то сразу отпустило и на сердце стало тяжело. Проступила не чувствовавшаяся до сего момента горечь хлеба, сожаление о том, что нечем было его запить. Всё-таки забыли.
   ‒ Заключённый 28-0033, прошу подождать до окончания завтрака. Встаньте с остальными заключенными справа от входа.
   Да! Только в это Мельмот и верил, надеялся на это. Последняя фраза была лишней: кроме него справа стоял только один заключённый. 18-0134 - было написано белой краской на черной бирке, чтоб везде видно было. Курносый, низенький, веснушчатый даже, но с залысиной и сильно морщинистым лбом, из-под которого он как-то недоброжелательно смотрел на окружающий мир своими серыми глазами. На вид - что-то между 15-ью и 40-ка. С такими габаритами и лицом не мудрено быть обозлённым на всё вокруг. Мельмот решил взгляд на арестанте не задерживать: четко смотреть в эти ледяные глаза ему не хотелось. Тихо встав рядом, он также сложил руки и начал ждать.
   В очередь пришло ещё человек 15-ть, а затем их всех впустили в пустую столовую. Пар с кухни вышел, жар с обеденного зала же не сошёл. Запах немытых тел, крошки и остатки пищи на столах - всё говорило о недавно бывшей здесь жизни.
   Почти два десятка зэков дружно прошли к окну выдачи.
   Мельмот получил на руки небольшой поднос. На нём красовались примерно 100 грамм белого хлеба (белого!), 20-ти граммовая упаковка сливочного масла, пластиковая ложечка с короткой ручкой и широким низом - намазать масло, два 10-ти граммовых кубика сахара и чай, примерно четверть литра. Тёплый, даже горячий. Запах его шёл вместе с паром вверх, вбивался в нос, приносил наслаждение.
   Мельмот сел рядом с 18-0134. Краем глаза заметил, как тот, уже намазав масло, не кидает сахар в чай, а горочкой рассыпает всё на намасленный хлеб. Растерев два кубика, он начал чистой стороной ложки распространять сахар по площади батона. А идея-то ничего! Мельмот поступил также, стараясь делать это как можно более естественно, словно сам сразу так и планировал сделать.
   Прикусывая сладким яством живящий напиток, настоящий чай, Мельмот управился с угощением слишком быстро - хотел-то размеренно. Эх, накинулся, не привык, забыл каково оно, вот и вышло. Ничего, главное, что прочувствовал: довольный и сытый Мельмот отнёс поднос обратно.
   Теперь можно было и на работу, хоть под дождь, хоть под снег: с тем, что его ожидает сегодня, Мельмот был уверен, он справится.
   Пища ещё долго растекалась по организму, наращивала запас сил и сохраняла приподнятое настроение. Мельмот пришёл в общую толчею, получил свою вымытую форму, сапоги, спустился на транспортную платформу во тьму внешнего мира, на сей раз не истекающего непроглядным дождём, но зато сокрытым непроницаемым маревом тумана и не ушедшей ещё ночи. Только тогда он начал чувствовать ещё что-то, кроме внутреннего покоя и насыщения: сырость и перманентную морозность слабого ветерка. В санчасти-то под одеялом отогрелся, вот и тюремный дух был ни по чём. Однако за пределами тюрьмы на запасе уже не сдюжишь. Но настрой это не пошатнуло. И так было вплоть до того, как Мельмот не услышал:
   ‒ Время: 7 часов утра. Можете приступать. Приятного рабочего дня! - Компьютер не обманул: на новой проф-карте, найденной в маленьком кармашке у левой груди, заключённый 28-0033 работал на сортировке мусора.
   Согласно озвученному разделению по квадратамам - с 53-го по 60-ый. Очень неплохо, однако работать пора. Взаправду пора. И эта единственная деталь, ставшая в данный момент существенной настолько, насколько не была ни разу за всё утро до данного момента (как всегда), немного и расстраивала.
   Пристегнув дополнительный баллон для респиратора, Мельмот поплёлся к части своего яруса, которая оставалась на хабе, пока все иные расходились - ему теперь с ними.
   ‒ Шестой ярус все?! - звучно спросил широкий мужик лет 30-ти, будто смотря поверх голов людей, сгустившихся вокруг.
   Его рост по-настоящему сделать это ему не давал, а вот положение в иерархии - явно давало. Номер 6-0614 - его Мельмот уже встречал: он в "группе" Ивана ходит, сегодня, вроде, как раз этаж на завтрак вёл. Трудно не запомнить: коренастый, нос сломан, невысокий но широкий, лысый, губы - тонкая кривая бесцветная линия, сейчас сокрытая респиратором, который, будто, вовсе никак ему не мешает глотку раздирать. Что под потолком тюрьмы, что снаружи в маске - голос настолько мощный, что там, что здесь тело в движение приходит автоматически от такого командного тона. А вот глаза нелепо голубые, светлые.
   ‒ Все? Тогда идём. Где тут новенький? Эй! - Мельмот не сразу понял, что обратились к нему.
   Когда взгляд выделяющихся во мраке глаз поймал его непримечательную фигуру в небольшой толпе, только тогда он понял.
   ‒ Подойди сюда!
   Мельмот послушался, немного испугавшись: "Он что, в темноте что ли видит?". Подбежал, остановился рядом. Весь строй, вместе с негласным командиром, пришёл в движение. Двигаясь мимо не двинувшихся ещё с места шеренг команд сортировщиков, они следовали за шеренгами управляющих автоматонами. Эти собирали мусор. В сплошной темени было трудно разглядеть их лёгкие комбинезоны кустарной выделки: светоотражающих частей мало, самих водителей немного, да и туман мешает. Но почему-то это зрелище немногочисленных фигур, исчезающих в мареве, так убаюкивало, что Мельмот даже пропустил, что ему сказал их "командир".
   "Очнулся" зэк лишь на второй фразе, когда тон вновь стал тем самым, командным. А дело в том, что фраза относилась ко всей шеренге:
   ‒ Бригада, помним, где кто сидит?!
   "Да!" - отозвались сзади. Не дружно, довольно расхлябанно, сонно. "Помним, бригадир," - буднично, в схожем тоне, сказал кто-то рядом. Мельмот обернулся - длинный, худой парень лет 30-ти, тоже около Ивана с утра был. Из одной кодлы, выходит. Глянул с высоты своего роста на Мельмота, подмигнул зелёным глазом, выпячивающие скулы улыбкой толстых губ сокрыл, а саму улыбку - маской респиратора. Но глаза обо всём сказали.
   Мельмот аж сам чуть улыбнулся. О как хорошо, улыбаются ему, дружелюбно как-то.
   ‒ Молодцом, ‒ в нос сказал себе бригадир, что-то обдумывая. - Грэг, возьмёшь себе парня?
   Обернулся к долговязому.
   ‒ Да без проблем. Мне участок закрывать - поупражняется, ‒ опять подмигнул.
   ‒ Ты с Грэгом. Что я сказал - понял?
   Мельмот замялся.
   ‒ С Грэгом...
   ‒ До этого? Ох. Сидишь у края, ждёшь мусор. К вам только один автоматон подъезжать должен. Разгружаете его, делайте своё дело, сгружаете обратно в тару и несёте к ленте. Там сам знаешь. Запомнил?
   ‒ Да.
   ‒ Повтори. А то в прошлый раз...
   ‒ Я с Грэгом. Сижу у края. Жду автоматон. Он подъезжает, я разгружаю, занимаюсь своим делом, сгружаю, выношу на ленту.
   ‒ Молодец. Что делать с мусором, думаю, догадываешься. Но если что - Грэг ещё всё пояснит.
   ‒ За мной повторяй, ‒ раздалось сзади.
   ‒ Или так, ‒ подтвердил бригадир и замолчал.
   Бригада подходила к рабочему месту. Все разбивались на участки. Сплетающиеся с туманом фигурки водителей автоматонов ловко взбирались на мусорные кучи, теряясь в таких низких и тяжёлых "небесах". Кто-то выбирал более разумный путь - специально выезженная колея в метрах десяти впереди. По ней автоматоны и спускались с мусорных куч, давая возможность фасовщикам и сортировщикам, всё в одном лице, заниматься своим делом. Подъем этот был довольно просторен, до трёх автоматонов в ряд, но под слишком большим углом, почему было мучительно наблюдать за тем, насколько медленно идут они сдавать мусор. Сквозь стёкла было видно, как потеют водители, сидя в своих небольших капсулах, раз за разом проделывая один и тот же фортель с форсированием скорости на спуске. Неплохая работа - водитель автоматона. Но ответственная и опасная: не надо забывать и о лёгком комбинезоне. Только задержись в таком снаружи на свалочном плато хотя бы на 10 минут - всё, каюк.
   Раньше таких проблем не было, опять же: раньше люди в этом не учувствовали. Автоматоны так названы из-за своего функционала: они автоматические. Были. Но теперь - больше нет. И чёрт пойми, почему. Компьютер сообщал о какой-то обширной ошибке, которую уже полгода не могут починить, потому что компоненты для замены деталей в нём же, Компьютере, очень дорогие. Таких денег бюджет пока не имеет, а они нужны, мол, их заменить - все действия ошибки обнулятся и автоматика снова заработает. Но пока люди - единственная надежда. Не зря же там на конструктивной основе была предусмотрена механическая система управления. Неудобная до жути - да (скорее подходящая для нечастой буксировки сломавшегося автоматона). Но имеющаяся и рабочая. А значит - надо работать.
   ‒ Отойдём подальше. Нам вон там, ‒ хлопнул по плечу Мельмота Грэг, когда половина полусотенной бригады "рассосалась" по своим местам.
   Заметил небольшую растерянность новичка, вот и помог. Мельмот не противился: тут же согласно промычал и пошёл следом.
   Они ушли дальше всех. На Мельмота нахлынули не самые лучшие воспоминания, побудив очнуться и тревогу.
   ‒ Ждём. Как ты сюда попал вообще? - Грэг присел на корточки.
   Видимо, ожидать надо было порядочно. Мельмот же оглядывался по сторонам, стараясь выцепить из тумана хоть какие-то людские фигуры. Даже что-то напоминающие эти фигуры - станет спокойней. Но вокруг была лишь суспензия. Непроницаемая, вязкая и сырая. Даже звуки сквозь неё доходили с замедлением, как казалось зэку. Но они были: где-то ругались строители транспортных линий, тут недалеко явно кто-то уже нанизывал на готовый сегмент часть полотна, крича и указывая строительному крану, как тому лучше держать двухцентнеровую махину. Ну а ему-то что? Управляющий им человек (Мельмоту же сказали, что это делает человек) всё равно ничего не слышит, сидит где-то, может, даже за 1000 метров отсюда и об этом потоке брани даже не догадывается. А Мельмоту немного, но легче. О, а вот ещё лучше: где-то недалеко обрушился очередной мусорный сталагмит, оповестив об этом утробным звоном и громовым скрежетом, ультимативно провозглашая, что мир живёт. До заключённого звук дошёл так, будто в нескольких километрах от него всё произошло. Но он-то знает, что это враньё: если слышно, значит меньше пары километров до источника. На Кали-юге только так.
   ‒ Эй! Ну так чего? - внезапный вопрос оклик заставил Мельмота вздрогнуть.
   Он пропустил мимо ушей первый вопрос. Потому сейчас удивлёнными глазами посмотрел на Грэга: что он хочет.
   ‒ Попал сюда как, я спрашиваю?
   ‒ В смысле?
   ‒ В прямом. В чем-то же ты провинился, хах. На Кали-югу просто так не попадают. Или ты особенный?
   ‒ А, это. Да нет. Работал электромонтажником, ну, на Земле, и вот... Сам понимаешь, зарплата на честную - не очень: не очень востребованная профессия, сегодня. Да и вообще.
   ‒ Ну это понятно. На "чистую" вообще много на зарабатаешь.
   ‒ Ну да. Так это... Я работал как бы на полставки, с дома, на вызов приезжал, и работал. И вот, это как бы прикрытие моё было. Я не дурак, понимаю, что хрен что там, ну как ты сказал, на "чистую", потому это, на "грязную" делал.
   Грэг оценил: усмехнулся. Немного пристав на корточках, он обернулся. В таком тумане ничего нельзя было увидеть, пока оно дальше трёх метров от тебя находится, потому он спокойно устроился обратно: когда приедут, тогда и заметят.
   ‒ Сквозь пальцы, что ли?
   ‒ Не! Свою работу я выполнял как надо, ты чего.
   ‒ О-о-о! А чего тогда?
   ‒ Я ж это ещё, как бы, в программировании немного, так я просто через электросистему вредоносное ПО своей сборки вставлял. В систему дома, или личный компьютер, да даже холодильник - через локальный Интернет потом, если везло, на всю квартиру распространял. Как-то не принципиально куда. Главное было данные достать, а это не трудно. Вот я и доставал. Находил что-то более-менее ценное и шантажировал хозяев. Понимаешь, фотки там какие, ещё что. Такого насмотрелся - хах, жесть.
   ‒ Ха-ха, "семейные" архивы?
   ‒ Да там и семейные бывали, и межсемейные, и внутрисемейные с разными... Ну, короче, разное бывало.
   ‒ Ого... Расскажешь как-нибудь.
   ‒ Ну, не знаю. Такое себе, честно. Людям, к подобному не очень причастным, такое не зайдёт.
   ‒ Ну погоди, ты ж ещё не знаешь, за что я тут сижу...
   Грэг весело, с издёвкой, подмигнул. Мельмот обомлел: как на такое реагировать. Честное признание в неровных чувствах к всякого рода извращениям из уст только что встреченного человека - это последнее, что следует дослушивать до конца. На последних словах подобной фразы, будь она хоть сто раз завуалированной, Мельмот бы пожелал оказаться как можно дальше от человека, её произносящего.
   Это явно читалось в его взгляде:
   ‒ Да расслабься ты! Шучу я... Шуток, что ли, не понимаешь? Как не местный. Позже расскажу. Нет там такого. Сейчас ты давай.
   Мельмоту немного полегчало.
   ‒ Странный юмор... Хах. Да, а вообще, уже и нечего. Шантажировал, какие деньги получал, поймать не могли, IP менял, прочее. Но, попался на чувака, который сам, в общем, вполне в этой теме.
   ‒ Тоже людям дома взламывал?
   ‒ Да нет. Тоже в программировании. Притом, это, похлеще меня. Гораздо.
   ‒ Ох. Программисты. Как грязи вас...
   ‒ Ну время такое.
   ‒ Такое себе время... Так он тебя и засёк?
   ‒ ПО он засёк. Понял, что я принёс, ну и всё. Сообщил, куда надо. Туда-сюда - вот я здесь.
   ‒ Хо... Недурно. Ладно, бывает. Тут никому больше пяти не сидеть, но как-то тебя всё равно, жёстко. Наворовать столько успел, что ли?
   ‒ Если бы. Там в ходе разбирательства выяснилось, что одна пожилая женщина, которую, ну, я шантажировал, от сердечного приступа умерла.
   ‒ Так на тебя...
   ‒ Погоди. Приступ случился, когда я её фото на рабочую почту отправил. Не, ну а что я? Говорю - давай деньги, или так. Она - нет. Ну всё. Вот и "или так"...
   ‒ Так она того... Из-за этого?
   ‒ Ну, вроде как, да. Списали на это. А это уже - за мной. Вот так и получилось - пять лет.
   За спиной Грэга послышался мерный шорох чего-то сыпучего, словно песок в старых часах перетекал сквозь лунку, непрерывным, тихим потоком. И этот поток всё увеличивался, расширялся. Вместе с тем возрастал и звук. Вскоре он превратился вовсе в металлический лязг гусениц автоматона. Показалась и четырёхметровая гуманоидная фигура.
   ‒ Да-а. Весело... Ничего не скажешь. Пошли, отдых окончен. Сейчас разгрузим, я о себе расскажу, если интересно.
   ‒ Ну я же рассказал.
   Мельмот пошёл следом. Он и не знал, насколько соскучился по общению. Вот такому, простому и живому. Когда на него не смотрят, как на прокажённого (может ему лишь казалось?), когда он не вынужден постоянно извиняться (хотя ведь никто не заставляет), когда не толкают локтями и плечами (так может же быть, случайно), вот так - на равных. Как человек с человеком. Это было очень здорово.
   Мельмоту понравилось и он хотел ещё. Ему нужно было ещё: он не вспоминал. Он не думал о вчерашнем, не думал о Джоне, не думал о своих параноидальных идеях. Всё это отходило на второй, третий план. И на том же плане, где-то далеко, всё-таки сидело понимание, что рано или поздно разговор по душам закончится.
   А после настанет, наверняка, другой. И если вспомнить, с человеком каких взглядов на нынешнюю жизнь в тюрьме Мельмот находится рядом, тематика диалога не являлась тайной.
   Они обошли автоматон. Блестящие глаза на измученном лице провожали их взглядом из-под низко посаженного лба, орошённого крупными каплями пота: а ведь всего лишь начало. Держатели огромного пакета из упрочнённого пластика, заработав сервоприводами, спустились, дабы дать возможность людям до себя дотянуться.
   ‒ Стань здесь, ‒ указал Грэг.
   Сам пошёл на вторую сторону. Вдвоём они сняли пакет с предварительно разжатых по краям клешней, скрутив верёвочный крепёж с балки посередине.
   ‒ Оп. Потащили.
   На плечи такой груз вваливать было безумством. Тащить по земле - и то тяжело, даже двоим взрослым мужчинам. Потому обычно группы и делятся по 3-4 человека. Но участок, данный Грэгу с Мельмотом, не был особо занят мусором - расчистка уже оканчивалась. Потому и мешок был не особо тяжелый - килограмм 30-35, не больше. Они дотянули его по сырой почве, всё ещё неприятно липучей до всего к ней прикасающегося, до выбранного места своей работы - ровного участка более-менее сухой земли.
   ‒ Высыпаем. Смотри аккуратней...
   Через минуты 2-3 на месте образовалась внушительная горочка мусора всех мастей: пластика, пластмассы, полиэтилена, слипшейся мокрой бумаги и, наверняка, кусочков металла. Они-то и были лишними.
   ‒ Ох. Отлично. Что-то мы тупили... Так, я пойду пристегну мешок обратно, а ты за лотками сходи. Они вон там, около траншей быть должны. У парней спросишь, ‒ вытряхивая последний мусор, вспомнил о том, что требовалось сделать заранее, Грэг.
   Мельмот побежал в туман. Направление ему дали исчерпывающее - где-то за его спиной. Но этого хватило: отсюда и шли звуки.
   Он быстро нашёл людей, буквально через пару десятков секунд. Лотки нашёл ещё быстрее - ему их протянули. Некий пожилой мужик, с очень морщинистым лицом и понимающим взглядом, словно и ждал, что вот-вот вспомнят, работнички.
   Мелмьот взял две тары, кивнул, побежал обратно. На месте Грэга не было.
   ‒ 33-ий! Сюда подойди! - раздался приглушённый крик того из-за автоматона.
   Водитель сидел (хотя, точнее, полустоял - сидеть в автоматоне никак не получится), подперев щеку рукой и чего-то дожидаясь. Как и ожидал Мельмот: Грэг один не управился. Ничего удивительного - это не так и просто. Но вот что глупо, так он сразу решил края в клешни вдеть, вместо того, чтобы сначала к перекладине между клешней пакет привязать.
   ‒ Помогай, ‒ зато Мельмот, отреагировав на просьбу, сразу так и поступил. ‒ О, неплохо... Что-то я сегодня вообще, не свой какой-то. Всё, спасибо.
   Грэг наскочил на перекладину, завис на ней на секунду, а после резко прыгнул. Та задрожала, передав свою энергию машине. Водитель отреагировал тут же - гидропривод клешней взял пакет намертво, сервоприводы подняли их на былую высоту.
   Рядом пролетел наблюдательный дрон, сообщил о нескором обеде, полетел дальше. На него никто даже не обратил внимания. Двое рабочих пошли к мусорной кучи. Медленно, громыхая гусеницами, обратно поехал автоматон. Вскоре громыхание превратилось в шелест песка, а чуть позже и вовсе стихло. Всё вокруг вновь поглотила молочная суспензия.
   ‒ Так это. Я ж, это, здесь как бы, и не совсем свой, скажем так, ‒ как-то странно начал Грэг, передавая Мельмоту второй лоток.
   Они сели рядом, так, чтобы куча их не скрывала друг от друга, но и так, чтобы было пространство для манёвра. Мельмот следил, что делал Грэг, и старался делать подобным образом. В то же время вполне искренне интересуясь:
   ‒ То есть... Это как?
   ‒ Ну вот так...
   И Грэг принялся рассказывать. Иногда шмыгая носом да изредка подробно рассматривая железное крошево. Рассказывал он долго, рассказывал с интересом, так, как рассказывают историю, которую уже рассказывали сотни раз и потому её все знают. Но вот был найден человек, который не слышал этой истории, и появился шанс рассказать её вновь.
   Как вырос на Земле, в небольшой и небогатой семье. Как с детства понял, что надо учиться, в первую очередь, не считать и писать, а зарабатывать деньги. Как по дурости малолетней не нашёл ничего лучше, чем продажа наркотиков. Как позже с этого дела слез и организовал свою аптеку, решил людям помогать. Как в ней также продавал наркотики, легально, для здоровья людей, как физического, так и психического - на марихуану же давно запрет снят. Как как-то раз попался заказ через аптеку кое-каким людям партию нелегальной смеси толкнуть. Как Грэг, вспомнив ребячество, согласился. И как его же повязали.
   Госпожа удача повернулась таким боком, что некоторые договоры на поставку уже были просрочены, а поставка продолжалась - не уследил. Это было замечено и привлечено к делу. Так, поискав там-сям, "накапало" на пять лет. Так как преступление не самое тяжкое, отправились сюда, на Калю-югу, мусор сортировать. Ну а здесь.
   ‒ А здесь со временем оказалось, что мусор не только сортировать нужно, хех.
   В очередной раз с интересом всмотревшись в металлическое крошево в руке, словно что-то ища, закончил Грэг. И в очередной раз высыпав крошево в пластиковый пакет около ног, шмыгнул и посмотрел на оппонента.
   ‒ Весело пришлось, ‒ ответили ему, внимательно перебирая мусор.
   Мельмот слушал в пол-уха, но слушал честно. Ему надо было, потому и слушал. Всё запомнил, но какой-то эмпатии не испытал - просто запомнил. Рассказ кое-где казался даже интересным, но минуты молчания, когда наполненный лоток приходилось нести на ленту, стирали впечатление. А с того момента, как во второй раз пролетел дрон-наблюдатель, заключённый и вовсе мечтал о своём протеиновом батончике с чаем (о возможном витаминном киселе ему думать не хотелось). Вот он пролетел в третий раз - до обеда полчаса.
   ‒ Отдыхайте тут? - Мельмот лукаво улыбнулся.
   Ухмылка его была не видна, но её присутствие понятно - Грэг хитро ответил:
   ‒ Ну а как же? Сейчас, пять минут и перекурим. Заканчивай лоток.
   Мельмот закончил. Поднялся, как же надоело, взялся за края - понёс. Идти до рабочей части ленты далековато - плохо. Но всё равно куда лучше того, что было раньше. Прошёл два сегмента, ‒ их только устанавливали, ‒ дошёл до сегодня установленного, уже рабочего (это отсюда он слышал маты), аккуратно свалил на него содержимое, вернулся обратно под стихающее за спиной тарахтение транспортирующей линии. Грэг что-то искал в его пакете с металлическими элементами.
   ‒ Грэг?
   ‒ А?... О! Быстро. Красавец, вот что тебе скажу: первый день и ничего лишнего, ‒ оппонент поднялся, поставив пакет на место. - Надо было сразу тебя сюда. Отдыхай.
   Хлопнув товарищески по плечу, заключённый отошёл в сторону, мечтательно заметив:
   ‒ Закурить бы, по-настоящему.
   ‒ Это ты так проверку устроил? Неплохо...
   ‒ Конечно, а как же иначе.
   ‒ Так тобаку достать же нетрудно, делов.
   Двое перебивающих друг друга резко остановились. Грэг обернулся на идущего за ним следом Мельмота, Мельмот тоже замер. Секунда, и оба засмеялись, негромко, с пониманием - забавная ситуация. И тут из тумана выплыл овальный тёмный корпус - пора идти на обед: остаток минут - как раз на путь.
   По дороге Грэг вернулся к теме:
   ‒ Ага, было бы ещё у кого достать, умник. Сам куришь?
   ‒ Нет, но часто вижу, как курят.
   ‒ Ну так и я вижу, не слепой. Однако... Ты ведь знаешь, кто курит?
   ‒ Эм.
   ‒ Вот. Курят те, кого устраивает всё. Те, кто масло на батон мажет после завтрака. Такие подачки, мужик, до меня не дойдут. Да и чёрт с ними, пусть давятся. Ничего, ещё всё будет. Нельзя же так.
   Мельмот решил тему не поддерживать. А он и забыл, что сигареты давали теперь только тем, кто в милость впал - да. Раньше так всем, кто курить хотел. Ну а теперь.
   6-0012 - большими цифрами хвастала узкая спина Грэга, шагающая впереди. Туман всё не сходил - для Мельмота сейчас это был единственный ориентир. Через минуту появились и другие: послышался шум, топот, гам - со всего сборочного квадрата собирались работяги на обед. В воздухе послышался шум двигателей. Платформа с едой подоспела, как всегда, вовремя.
   Идя сквозь детекторы, заключенные, как утром, проходили платформу на сквозь по одному или парами. Только теперь вместо сапог и пожеланий получая еду и.. пожелания.
   ‒ На принятие пищу - 5 минут. Приятного аппетита! - говорил механический голос каждому на выходе.
   Вообще времени было куда больше: это каждому уделено по 5 минут. Но по одному на рабочее место никто не пойдёт: все дожидаются яруса, или группы, хотя бы. Потому так и задерживались зэки, употребив свою порцию, на ещё 5, и ещё, может, 5 минут. Недурно.
   Вышли первые счастливцы. День Мельмота немного омрачился - был фруктовый кисель. Он присмотрелся: за бортами платформы получилось разглядеть ряд цветастых пакетов треугольной формы. Вся толпа радовалась. Мельмот выругался про себя - слизь в желудок, для него, не самое лучшее. А всем кругом нравится. Да и не мудрено: вкусно, полезно, кальций содержит, зубы очищает ферментами некими, упаковка весёлая, ещё и редко такое бывает, особенно сейчас, всё чаще батончик сухой, даром что протеиновый, да чая 200 миллилитров.
   ‒ Ох, живём, ‒ отреагировал на кисель Грэг.
   В очереди Мельмот расположился за ним. Тот больше не шмыгал носом, не вздыхал прерывисто. Будто вольготней ему здесь было. Мелмьот решил оставить это на вторую часть дня.
   ‒ На принятие пищи - 5 минут. Приятного аппетита! - раздалось за спиной Мельмота, когда тот с сожалением смотрел на доставшийся ему пакет.
   Вишня-яблоко. Они ещё растут, натуральные? Да какие натуральные?! Эх. Ладно, полдня и потерпеть можно - решительно выдрав трубочку, Мельмот проткнул ею верхний уголок пакета. Снимать маску для еды никто не заставлял и мало кто собирался: воздух не тот, и запах тоже. В ней специально под пищу два оконца предусмотрены. Прямоугольное посередине - батончик. Небольшая дырочка справа - трубочка для питья.
   Но были и те, кто всё-таки снимал маску полностью. На одного такого индивида с 12-го яруса засмотрелся Грэг, когда к нему подошёл Мельмот.
   ‒ Ты только глянь, а... От, блин, дают, ‒ прошёптал на ухо долговязый, не отрывая глаз.
   ‒ Тоже не понимаешь?
   ‒ А как же? Это ж трындец, да и только... Я вообще не могу. Меня от местного запаха переворачивает, ну, из себя просто. Как так? Ох, не по себе.
   ‒ Так чего ты это, носом постоянно.
   ‒ Ну, и это тоже. Я просто, знаешь, как-то раз месяц на автоматоне работал. До того момента так, более-менее, а тогда. Уф. Раз пришлось наружу выбраться, так там, на плато, что в респираторе, что без, поверь - тьма. Просто вот, тьма. Это жесть, серьёзно. Траванулся я добротно, меня обратно на сортировку перевели после недели отпуска в койке. Хотели, хех, вообще на траншеи отправить, но повезло. Всё-таки и нам иногда везёт, да?
   ‒ Так ты после того случая от запаха воротишься?
   ‒ Ну, по большей степени. Мусор вот сейчас перебираем, и иногда прям чувствую, не от носа, а как от глаз, как от него разит. Вспоминаю что там было - ох. В общем, так как-то. Не дай мне больше, так сказать, такого. Ну как, допил?
   Смяв свой опорожнённый пакет, поинтересовался будто оживший Грэг. Мельмот пил медленно. Слизь проникала в глотку, раздражала небо, тысячей своих живых липучих отростков словно пыталась выбрать назад. Карнавала в желудке Мельмот не хотел никак: тяжело ему подобную консистенцию воспринимать. Но силы были нужны. Хотелось, банально, есть. Но чем больше пил Мельмот, тем больше он себя убеждал, что такое ему сил не придаёт.
   ‒ Да, ‒ соврал он, сдавливая верх опустошённой на половину тары. - Пошли.
   Выкинув пакеты в мусоросборник платформы, ‒ ещё одна вещь, из-за которой никто не уходит с хаба во время обеда, ‒ двое заключённых стали пробиваться сквозь нехотя редеющую толкучку к месту работы.
   Пришли быстро. Вокруг было тихо. Туман всё также плыл по округе, словно и не собираясь спадать. Но то было только ощущение. Намётанный взгляд давно приметил, с какой ленцой и нежеланием он отдаёт метры просматриваемого пространства, с каким переменным успехом, но местная звезда пробивается сквозь свинцовый небосвод, изредка освещая негласно мёртвую землю. В такие моменты действительно хотелось бороться за то, чтобы земля вновь стала живой.
   ‒ Давайка-ка быстрее закончим, там вскоре новую привезут.
   Остаток мусора являл из себя смешную кучку, если сравнивать с тем, что было сперва. Потому за работу принялись споро. Споро же её окончили: у Мельмота даже выступил пот. В горячке ручных манипуляций он еле успевал замечать, с какой интенсивностью Грэг сперва просматривал свой металлический сор, а после поглядывал и на его крошево, коль Мельмоту такое попадалось. О как к делу подходит - серьёзно.
   Вернувшись после очередного похода к транспортной ленте, Мельмот с удовлетворением сел на перевёрнутый лоток. Рядом красовалось голое пятно серо-коричневого цвета. Не сухое, полусырое пятно почвы. Непримечательное ничем, кроме того, что не так давно на нём располагалась немалая куча несортированного мусора. У правой ноги расположился мешочек с металлическими отбросами, которые не были привлечены магнитом на днище автоматона - для такой швали и существуют сортировщики. Ожидая, когда отдышка наконец пройдёт, Мельмот заглянул внутрь пакета. Пружинки, обломки каких-то механических деталей, винтики, гайки, шпильки - всякая мелочь. Кое-где зелёными прожилками проступали сломанные части плат. Всё равно мусор. Нынче не нужный и бесполезный. Травящий природу и ужасающий своим количеством. С таким следовало бороться.
   Под эту мотивирующую мысль Мельмот попытался вздохнуть полной грудью. В горле запершило, появился вкус горечи. Нутро, наполненное не перевариваемым киселем, содрогнулось - чёрт побери! Мельмот же совсем забыл, заработавшись.
   Кашляя и осознавая свою оплошность, зэк мигом принялся доставать сменный фильтр. Силясь вспомнить момент, когда ему стало трудно дышать, он украдкой надеялся, что ничего страшного со своим организмом не учинил.
   Как только в легкие проник полноценно отфильтрованный воздух, он даже в это поверил. Вкус пластмассы казался манной небесной. Чище данного кислорода Мельмот себе и представить не мог. Даже Земной, родной, вспомнился не столь холодным и первородным.
   ‒ Эй, Мельмот! - позвал Грэг рядом. - Давай, подвозят!
   Раскрыв глаза и мигом встав, мельмот положил использованный фильтр около пакетика - надо занести обратно, в тюрьму, вместе с металлом в пакете. Кашлянув пару раз, Мельмот пошёл к напарнику: вроде, ничего не чувствовал, ничего не болело - всё нормально.
   Изрядно поднявшись на гусеничных приводах, чуть ли не сделав сами гусеницы треугольными, к ним медленно крался автоматон с сильно пополневшим грузовым брюхом снизу - вот, где основной метал местных свалок.
   ‒ Ну. По-старинке.
   Всё сделали быстро, как в первый раз: разгрузили, пронесли, высыпали, закрепили, отправили обратно. Перед отъездом Грэг удостоверился у водителя, постучав тому по стеклу:
   ‒ Много ещё?
   ‒ Где-то половина и участок чист, ‒ ответили ему хриплым борритоном.
   ‒ Ага... В общем, собирай. Сегодня ещё можем успеть.
   Медленно автоматон удалился. На своё рабочее место удалились и Грэг с Мельмотом.
   На сей раз всё больше молчали. Изредка перекидывались какими-то общими фразами, но так, окружение чем-то наполнить. А оно жило: где-то вновь утробно громыхал рушащийся мусорный исполин (дважды за день? Не много?). Где-то кто-то снова кричал. Рядом устанавливали очередной сегмент линии. Туман ещё больше сошёл: чуть-чуть, и Мельмот, обернувшись, сможет увидеть арестантов неподалёку.
   Но его это не волновало.
   Его волновало внутреннее состояние. Он прислушивался к себе. Собственная невнимательность, расхлябанность после обеда или после вчерашнего заставила не уследить за собой, за собственным оборудованием, от которого зависит жизнь. И теперь, более не возвращаясь в прошлое, Мельмот только и мог, что размышлять над тем, как себя чувствует. Пытаться понять, обманывает он сам себя или взаправду всё в порядке. Голова тяжёлая от этих мыслей или от того, что поднимается температура. Если он будет думать дальше, то ему станет хуже. А если не будет, то точки невозврата он не заметит. И в таком положении Мельмот работал весь оставшийся день.
   Недвижимый, молчаливый. Грэг не шибко и возражал: сам растерял охоту к диалогам. Он спокойно перебирал мусор, всё также шмыгая носом, иногда в полголоса жалуясь на запах, когда доставал из кучи что-то особенно мерзкое и неразборчивое, да подолгу вглядываясь в металлическое крошево на ладони. Как-то раз даже что-то достал из этого крошева, рассмотрел, а потом кинул в пакет. На самом деле, Мельмот не видел, как он кинул это нечто - какой-то серебристый квадратик правильной формы, очень напоминающий процессор. Но он был уверен, что всё вышло именно так: когда он посмотрел на товарища вновь, обе его руки были пусты, а ладонь, на которой было крошево, поднималась от того же пакета с хламом. Увесистого, судя по виду, пакета. Мельмот глянул на свой - не больше, но и немногим меньше. Обратно на Грэга. Тот, заметив интересующийся взгляд, таинственно подмигнул.
   Кучу разобрали. Оба сходили ещё по 2-3 раза. Когда Мельмоту оставалось совсем немного разобрать своей последней кучки, сзади послышалось неторопливое тарахтение автоматона. Грэг обернулся. Жестом показал Мельмоту завершать работу, сам пошёл к машине. Позже вернулся, сказал, что пусть Мельмот не торопится, спокойно несёт лоток, а после не торопясь займутся привезёнными остатками: участок зачищен, а разобрать и завтра можно.
   Мельмот понёс полный лоток. Встав, почувствовал, как под конец дня голова вовсе налилась свинцом. Мельмота это сильно волновало, но сам себя он ругал за то, что слишком много думал и пытался подметить, что с его здоровьем "не так", когда явно всё было "так". "Теперь терпи!" - зло думал он, возвращаясь.
   Всюду заключённые уже собирались. Работягам с ленты остался последний сегмент на завтра, сегодня делать его уже было поздно, хоть и работа плёвая - схожая ситуация с мусором у него с Грэгом.
   Об этой ситуации говорил и сам Грэг, только с водителем автоматона. Раскрыв переднюю панель машины, тот, неведомо как приняв расслабленную позу внутри металлического голема, курил, слушая доводы о том, что с такой стратегии всем лучше будет. Всаживая тоненькую сигаретку в прореху для питейной трубочки, он выпускал дым из второго отверстия и с каким-то отсутствующим видом воспринимал все доводы: ему было всё равно.
   ‒ О! А вот и наш... Ну как, согласен? - заметив вернувшегося Мельмота, воскликнул Грэг.
   ‒ Да что там... Не влетело бы, ‒ нейтрально ответили ему.
   Видно было: мужик на хорошем счету, вон, сигареты есть. И с этого счёта сходить ему не очень хочется - можно понять.
   ‒ Не влетит... Чего хмурый такой?
   Грэг смотрел на Мельмота и с каждой секундой его взгляд становился всё более озабоченным.
   ‒ Да не, нормально. Устал просто.
   ‒ А, ну это бывает. Точно нормально, а то ты что-то... Мертвеца увидел. Как будто.
   ‒ Так я вчера и видел.
   Мельмот как-то зло хмыкнул. Грэг, поняв неудачность сравнения, крякнул и в растерянности начал выдумывать, что сказать. Водитель автоматона за сценой не следил вовсе.
   Из тумана выплыл дрон-наблюдатель - вот и конец. Закономерное требование отчёта о выполненной работе принялся исполнять Грэг, так и не нашедший, что сказать. Краткий отчет был удовлетворён. Касательно оставшейся массы тоже всё прошло гладко: дрон соединился с Компьютером, и уже его голосом отрапортовал разрешение. После властный, стройный механический глас сменился вновь на более тихий и раздельный:
   ‒ Рабочий день завершён. Выдвигайтесь в хаб. Автоматон с грузом оставьте здесь.
   ‒ И загонять не надо, ‒ довольный водитель споро вылез из вертикальной кабины и отправился вслед за Мельмотом и Грэгом.
   Те, в свою очередь, на мгновение остановились - подобрать мешочки с металлом. В этот только момент Мельмот на секунду подумал, что уже некоторое время Грэг не смотрел в его мешок. Доверился, видать.
   Шли молча. Туман рассеялся окончательно. Но и звезда пропала - зашла. Не за горизонт - за мусорные кучи. Их высоты около горизонта хватает, чтобы светило сокрыть в 6-7 часов даже в летний период. О зимнем и говорить нечего. А ведь сейчас - период осени. Выходишь с тьмой, возвращаешься тоже с тьмой. Лишь когда выгоняют, с высоты тюремного колеса можно увидеть слабый отблеск. Да вот сейчас, когда обратно загонять будут, где-то вдали - опять с ним поздороваешься, если повезёт.
   На хабе уже толпились люди. Как-то быстро подлетела платформа. Может, Мельмоту так только казалось? Он был словно в сомнамбуле. Никого не трогал, никто и его не трогал, чему он был рад. Шёл и лишь думал о том, как ему нездоровиться и почему ему не здоровится. Даже об ужине думать забыл. Лишь камера волновала - вернуться туда поскорей, в туалет да улечься.
   Толкающиеся тела крепко держали до самых ворот. Автоматически обернувшись назад, Мельмот всё-таки пересёкся с синеватыми лучами местной звезды - теперь они махали на прощание слабыми всполохами справа. Из-под массивных груд спрессованного мусора и гнилых зубьев ещё не привалившихся к земле шлаковых великанов. Подобные им раньше стояли и у подножья тюрьмы.
   Мельмот усмехнулся, хотел сам махнуть, но отвернулся и пошёл дальше. Пройдя через дезинфекцию и анализ здоровья (который ничего не указал, ещё больше убедив Мельмота в его паранойе), заключённый чуть повеселел. Сдав мешочек подобно остальным заключенным-сортировщикам, он с вдруг появившимся слабым желанием есть пошёл в столовую.
   Есть не очень хотелось: на тяжелый желудок не мудрено. Но энергии за день Мельмот получил куда меньше, чем потратил, и его брезгливость была тому не последней причиной. Мельмот отдавал этому отчёт, потому и съесть со всеми суп да кусок хлеба решил честно. Глядишь, и голова пройдёт, телу легче станет.
   Очередь подошла быстро. Время шло своим независимым потоком, отстранённо от Мельмота, почему ему всё казалось неуместно споро. Это и радовало, и заставляло теряться в реальности одновременно. Голос Компьютера из-под потолка стал единым смешанным звуковым фоном. Ранее Мельмот сам отодвигал на второй план, теперь это даже не понадобилось делать. Нос продолжал чувствовать запах резины и пластмассы вокруг, отказываясь воспринимать запах горячей баланды. Может, оно и к лучшему... Хотя вон, даже мясо попалось, а жуётся как картон.
   Жуя кусок хлеба, Мельмот пошёл к себе в камеру.
   Медленно пошёл, переваливаясь с ноги на ногу, лениво так. Не потому что так хотел, потому что пытался своей скоростью замедлить скорость времени вокруг - не вышло. Ноги тяжелели, руки. Мельмот сослал всё на теплоту, разливающуюся от живота и груди по всему телу. Она была приятна - да. Но вот о голове и прочем так сказать было нельзя.
   Мельмот шёл в пуловере с номером, лёгких серых брюках и мокасинах - стандартная одежда. Рабочий комбинезон забрали без всяких вопросов. Это - минус работы с мусором: на дополнительную дезинфекцию форму забирают в любом случае. Наверное, только это и помогало воспринимать своё состояние положительно, ибо иначе телесную тяжесть скидывать на тепло у Мельмота бы не вышло. А так он и делал: перманентная стылость тюрьмы никуда не пропала.
   Ещё целый час перед отбоем - время свободы зэка. И впервые Мельмоту было наплевать на этот час. Даже больше того: он хотел приспособить его ко сну.
   Вокруг сновали люди, кто-то куда-то бежал, кто-то на койках перекидывался с соседом или нежданно зашедшим знакомым в самопальное подобие неких настольных развлечений. Тюрьма впервые за сутки теряла свой выверенный уклад и становилась похожа на место, где ещё есть жизнь. И даже главный блюститель этому не сопротивлялся: до отбоя голос Компьютера был не слышен. Мельмот сегодня и вовсе слушать его не собирался.
   Заключённый зашёл в камеру. Сразу же прошёл к туалету. Полегчало. После подошёл к умывальнику - из маленького не стеклянного зеркала на него смотрел сильно изнурённый человек с очень бледным и уставшим лицом. Мельмоту это очень не понравилось, но он постарался об этом не думать - побрызгал ещё пару раз на себя водой и развернулся.
   Двухъярусная койка стала одноярусной. Чего-то такого заключённый и ожидал: для таких случаев при выходе боты из толпы везунчиков цепляют и ведут их на внутритюремные работы. Нечасто такое бывает, но иногда случается. А в последнее время всё чаще. Вот и здесь, наверняка, такой случай: пилой срезали верх, неаккуратно, да оставили низ. Причём срезали по тому же месту, по которому раньше варили - как и не было ничего. Вот только выходит, что хозяин теперь у койки иной. Койку Мельмота-то сюда притащили и приварили сверху, а Джона - нижняя, "родная" для камеры. А теперь, выходит, всё "родное", и лишь Мельмот - не "родной", в камере этой?
   Он - 28-0033, а здесь - 6-0031... "Да пошло оно!" - с какой-то злостью решил Мельмот и быстро лёг спать: думать не хотелось ни о чём.
   Момент, когда заговорил Компьютер и к его запертой стеклянной двери подъехал монорельсовый робот, он пропустил. Из встроенного маленького принтера на пол камеры медленно упал листок.
   
  День Третий
   "Жарко," - свой иссохший рот Мельмот не ощущал настолько, что ему показалось, будто он не подумал, а произнёс это слово.
   Он перевернулся - не помогло, опять. Перевернул подушку - не помогло, опять. Подумал снять одеяло, опять. Рационализм взял вверх: на самом деле вокруг холодно, просто у него жар. Останется без одеяла - ещё больше заболеет.
   "Хватит," - после ещё 20 мучительных минут, решил Мельмот. Надо было вставать, спать он уже не мог. Никак не мог, хоть и хотел.
   Поднявшись, он понял, насколько сильно вспотел - дело плохо.
   Сидя на койке, накинув на плечи одеяло и полностью одевшись, Мельмот потерянным взглядом бродил по камере. Было темно, в тюрьме отключен свет, но он всё видел. Ничего нового. А нет - у двери листок. Точно? Мельмот попытался подняться - чуть не упал: ещё немного надо подождать. Минута-две-три... Черт знает, сколько прошло времени, но заключённый снова попытался - получилось. Подкрался, словно боясь испугать. Поднял. Что было на листке, он уже разглядеть не смог, всё же не настолько привыкли глаза. Хотя он знал, что там место его работы на сегодня: вечером всегда раздают.
   "Лишь бы не согнали," - вернувшись на койку, подумал зэк. Работенка не трудная, в его состоянии - самое оно. Довольно покойно и ненапряженно. Хорошо с ним Компьютер поступил. А может, всё это специально? Голова непроизвольно заболела. Но Мельмот зацепился за мысль, как утопающий за соломинку: слишком часто на него обращали внимание в последние пару дней, как-то всё складывалось, словно по некому странному сценарию. Больной мозг Мельмота не мог его написать, потому он просто представлял, что сценарий существует. Но какой, что там дальше и как всё развивается?
   Голова разболелась ещё больше. Думать не оставалось сил. Приняв решение по возможности подмечать события близлежащего дня, кивки в свою сторону, обращения и прочее, Мельмот продолжил ждать утренней сирены.
   Вскоре энтузиазм уступил. Вернулась тупая боль, жар. "Надо было идти в больницу, а не спать... Так ещё ж успею! А, вчера лежал. Кто возьмёт?" - с сожалением думал заключённый. Вскоре включили свет. Пережив кратковременную резь в глазах, Мельмот тупо глянув на листок и спокойно выдохнул - оставили.
   Раздалась сирена. Мельмот сидел. За сиреной последовал голос. Мельмот стал медленно подниматься. На его удивление, голова даже не сильно кружилась.
   В камеру заглянул дрон на монорельсе. Обследовал всё своим лучом. Тот ничего не показал - Мельмот здоров. "Чёрт..." - заключённый даже подумал обессилено. Махнул рукой, тоже мысленно, и поплёлся к металлическому умывальнику. Обдался холодной водой - слегка полегчало.
   Почувствовать, что живой, Мельмот окончательно сумел, когда заработал желудок. Сперва казалось, что его вырвет - с две минуты арестант с одутловатым видом пялился в изгвазданное жерло тюремного унитаза. Но ком ушёл и позыв раздался внизу живота - как обычно. Справив дела, Мельмот, пошатываясь, вышел из камеры.
   Спускался в столовую он медленно. Внимательно оглядывался по сторонам. Всем было на него наплевать. Ну и ладно, ну и хорошо.
   На удивление вновь неплохая каша, хлеб и чай - угощать дополнительно сегодня, видимо, не будут. Безумная утренняя теория казалась всё более безумной.
   Но смириться с её несостоятельностью пока Мельмот не мог: мало доказательств. Хотя и подтверждений её у него не было. Лишь где-то в глубинах памяти. А нет, вот: неподалёку севший Грэг, упиваясь теплом столовой после морозности всей остальной тюрьмы, мерно кивнул напарнику по работе. Мельмот ответил слабой ухмылкой.
   Наконец удалось разглядеть его лицо: мефистофелевские черты, острота в каждой детальке, в краях губ, глаз, скул. Широкий лоб и небольшая залысина перед черными как смоль волосами, визуально делающая лоб ещё шире.
   Казалось бы, причём здесь Грэг? Мельмот сам толком не понимал. Он подмечал внимание к своей персоне с обоих лагерей. Противоборствующих лагерей, в чей конфликт ему лезть не хотелось, но, по ощущениям, его в него впутывали. И он пытался понять, какая из сторон делает это более рьяно.
   А может ему было настолько хреново, что даже такой бред казался логичным. Мельмот приложил ладонь ко лбу. Да. Снова жар.
   ‒ Терпи. В больничку всё равно опоздал, ‒ внезапно подал голос напротив сидящий Йозеф, не отрываясь притом от еды.
   ‒ Знаю, ‒ буркнул Мельмот и также продолжил есть. - Я и не собиарлся.
   Заглушив ноющий желудок, он отправился в "ангар". Перед ним с пустым подносом шёл Йозеф, за ним - Грэг. Когда Йозеф развернулся и пошёл к выходу, Мельмот услышал, как они столкнулись. Обернулся - оба с неприязнью смотрели друг на друга, в полголоса возражая "смотри, куда прешь" и "слепой что ли?". Но конфронтация тут же сошла на нет: Йозеф на месте решил не стоять и покинул явно настроенного на продолжение Грэга. Видимо, идеи Грэга насчёт того, что в тюрьме нужно что-то менять, были куда сильнее, в некоторые моменты, голоса разума, срывая злость за социальную несправедливость уже не на тех, кто её расплодил, а на тех, кто просто не присоединялся к движению против этой самой несправедливости. Глупо - да. Но вещь частая. Хотя мимо Мельмота он прошёл спокойно. Может, уже за "своего" считал? Не сказать, что заключённому это понравилось, он всё ещё хотел держаться от всего этого подальше, даже о смерти Джона теперь думать не хотелось: всё в прошлом, зачем возвращаться к безрадостному былому.
   Тем более с тех пор многое изменилось.
   Пройдя широкий прямоугольник входа-выхода, Йозеф постоял с секунду неподвижно, а потом свернул направо - ух ты, кому повезло. За какие заслуги, интересно? Ну да не так важно. Повезло и всё. Главное, что с собой происходит... На выходе из столовой Мельмота не остановили. Он аж взгрустнул, хоть именно это и ожидал.
   В "ангаре" уже толпились этажа 2-3. Пройдя в середину толчеи, заключённый расслабил ноги, разделив вес тела на вокруг стоявших. Вначале послышались упрёки. Потом сзади подошли люди и все скомпоновались ещё сильнее - упрёки смолкли. Мельмот раскачивался, словно на волнах, дожидаясь очередной встречи с не наскучивающим синеватым светом местного светила.
   С каждой минутой день расстраивал всё более: как только приоткрылись ворота, в тюрьму ворвался хладный смрад вперемешку с дробинками капель. Дождь вновь загородил собой весь небосвод, укрыв горизонт и всё остальное непроницаемой шебаршащейся серой пеленой. Словно шум в телеэфире далёкого прошлого, она не предвещала ничего хорошего. Лишь характерного звука не было, вместо него - свист одинокого ветерка, случайно залетевшего в нутро и без этого хладного здания. Его голос чужеродно прозвучал на фоне не затыкающегося гласа Компьютера и тут же стих, словно сдавшись под натиском всевышнего, мощи, против которой даже природа не решалась пойти.
   ‒ Темень... блять. Нихрена ж не видно.
   ‒ Как работать?...
   ‒ Часы у кого есть? Ошиблись, может... Да знаю я! Я ж это так, вдруг.
   ‒ Да не, реально, ночью нас разбудили, ‒ последовал смачный зевок. - Говорю вам.
   Переговоры вокруг сводились к одному. Мельмоту было бы что сказать, если бы хоть кто пожалел о не навестившем их колонию светиле. Но все говорили о его антиподе. Всех интересовала тьма, а не свет. Засилье тьмой, а не возможность полюбоваться хоть на один лучик света... Странно, Мельмота это даже навело на некоторые мысли. Но до конца к ним прийти он не сумел: в нос ударил жуткий запах и он поторопился надеть респиратор.
   После вернулся к неоконченному шнурку на ботинке. Нормально завязать получилось, только когда платформа села: в воздушном пространстве всех шатало, все толкались, дождь намочил эглеты, пальцы скользили по ним и по сырой ткани. Аж голова разболелась.
   Когда сели и Мельмот поднялся с полуприсяда, с удивлением он понял, что сейчас чувствует себя на порядок лучше, чем прежде.
   "Растрясся. Нормально," - заключил он и вышел на хаб.
   Утренние мысли казались теперь глупой околесицей. Его причастность к бунтующей прослойке никак его не волновала: её банально не было. Даже сама эта прослойка теперь не виделась как некий объединённый и скорректированный конгломерат - несколько сотен разбросанных по тюрьме недовольных. Ничего серьёзного. Как и ничего странного в том, что они бы пытались заманить к себе нового человека - нет. Им же нужны люди. Хотя они и так пойдут, если ситуация будет ухудшаться. Но для Мельмота последнее время всё только улучшалось. Не по сравнению с временами, когда работали ещё на Заводе - нет. Об этом он и вспоминать не хотел. В прицепе жизнь улучшалась. Вот если бы не подхваченная вчера хворь - вообще отлично было бы.
   Но и она скоро пройдёт - так думал Мельмот. Он вновь прислушивался к себе, не сильно утруждая слух на понимание голоса Компьютера. Голова кружилась, тело ватное - самое серьёзное. Болит? Тело - нет, оно вообще будто ничего не чувствует. Голова - немного, но уже не так, как раньше. Кружит только что всего, вертит, будто опоры нет под ногами, да и ног нету. Но ничего, это так. "Стою же," - заключил Мельмот, вновь слегка перешагнув вправо: постоянно двигаясь, он не терял чувство тверди под собой.
   Наконец все стали расходиться. Что было сказано, Мельмот прослушал. Ну и всё равно: найдёт бригадира - тот всё скажет. Хотя сегодня же надо вчерашнее доделать - точно.
   Сзади появился Грэг. Вновь энергичный, несколько неприлично весёлый для этого места и такой погоды. Даже не удосужившись накрыться капюшоном, он спросил:
   ‒ Ну, как погода? Эх, красота! Ты чего? Жесть конечно, но нельзя же так. Эх, пошли.
   Они двинулись к краю, где и вчера стояла их "бригада".
   ‒ Как себя чувствуешь? Что-то ты бледный, ‒ всё же напяливая капюшон (с местными дождями, всё-таки, ‒ лучше долго не шутить), вполне серьёзно поинтересовался заключённый.
   ‒ С такой погодой? Не мудрено... Нормально всё. Будет плохо - ты узнаешь, ‒ заверил Мельмот.
   ‒ Ха. Как-то не очень хочется.
   Мельмота вновь слегка качнуло в сторону. Чёрт, тела будто и нет... Странно ощущение.
   ‒ О. Ну как, все собрались?! - командным тоном задал вопрос бригадир, подошёдший последним.
   Он о чём-то перешёптывался с Иваном, украдкой поглядывая на улетающую платформу - это Мельмот заметил, когда они с Грэгом рядом проходили. Теперь же переговоры кончились. Или были поставлены на паузу. В любом случае Мельмота это никак не коснулось. Ничто и никто не касался Мельмота по сей момент. А это означало, что с утра Мельмот просто бредил.
   С краёв немногочисленной толпы послышались одобрительный возгласы.
   ‒ Отлично. Новое место кто получил?!
   ‒ Мы сегодня заканчиваем! - выделился Грэг, указывая на Мельмота.
   ‒ А... Компьютер что сказал?
   ‒ Вчера дал добро.
   ‒ И всё?
   ‒ Ну да...
   ‒ Ясно. Тогда закончите - идите на 54 квадрат. Там руки нужны. Всё?... Ну, пошли!
   Автоматон стоял на прежнем месте. Железной грудой мокнув под не утихающим дождем. Сколько он и ему подобные таких дней пережили? И ведь металл - как новый. Не может быть такая техника прислана людям, отправленным на убой. Ведь так? Тогда почему вокруг всё так? Мельмот снова не нашёл ответа: ему надо было разбирать мусор. Этим он и занялся.
   Сняли наполовину пустой мешок, высыпали содержимое, затянули обратно, прицепили. Автоматон растерянно стоял некоторое время, будто не зная, что делать. Мельмоту было не до него: ноги не держали. Надо было скорее сесть - он быстро зашагал к рабочему месту. Сзади услышал короткий диалог Грэга с водителем:
   ‒ Чего ты?
   ‒ Да... Забыл я. Мне теперь что? У Ивана не спросил.
   ‒ Как что?! Едь на следующий... Да ты ж мусор ещё не сдал - этим займись!
   ‒ О! Точно! То-то я думаю, что-то же не так...
   Может, дальше что-то тоже было, но всё сокрыл дождь громкий выдох Мельмота, когда тот не без удовольствия плюхнулся пятой точкой на отсиженное вчера место, сегодня явившее из себя расплывшуюся грязь. Наплевать. Главное, что ноги не напрягает.
   Поставив рядом раскрытый пакетик, полученный сегодня же на выходе из тюрьмы, Мельмот принялся за работу. Голова не тревожила болью, она будто качалась на волнах окружающего воздушного пространства. Это бы было даже приятно, если не пораждало волнения в животе, нечеткость в глазах, да и вообще не было чем-то инородным для здорового организма. Пытаясь к этому привыкнуть и даже начать получать удовольствие, Мельмот настырно старался сфокусироваться на предметах, выхватываемых из небольшой мусорной кучи. Получалось плохо, но вроде получалось.
   По крайней мере, пришедший и усевшийся рядом Грэг, время от временя смотревший на Мельмота и его работу, пока ничего не сказал. В его взгляде четко прослеживалось волнение. Да что там, даже в том, как он постоянно шмыгал носом, слышались напряжённые ноты. И Мельмот это заметил. Потому своим напускным умиротворением он пытался пресечь всякий возможный вопрос и даже не дать тому возникнуть в голове заключённого. К чёрту их. Доработать - и всё.
   "Но ведь только начало дня," - с разочарованием вдруг понял Мельмот, посмотрев на наполненный лоток. Что ж, снова вставать. "Ничего," - заключил зэк и поднялся. Как можно резче, быстрее, чтобы ничего не заметить. Зря.
   От падения арестанта спас Грэг. Он, пристально следя за тем, как напарник поднимается, мигом вскочил и поддержал того сзади, схватив за подмышки.
   ‒ У-уф! Тихо! Тихо. Не-е, что-то ты, не совсем, ‒ усадив немощного обратно, констатировал заключённый.
   ‒ Нормально! Нормально... Голова кружится. Всё норма, ‒ изо рта Мельмота внезапно вырвался гучный рык.
   Внутри что-то забурлило, зашевелилось. Но лишь на мгновение.
   ‒ Нормально, ‒ закончил тут же он, не обратив внимания.
   Грэг смотрел без доверия.
   ‒ Сиди здесь. Я сам всё занесу. Даже не думай! Деваться тебе всё равно некуда. Или сдохнуть хочешь?
   Мельмот недовольно смотрел на удаляющуюся с его лотком фигуру. И в то же время внутренне он был безгранично благодарен.
   Слабость, вот оно. Только слабость и, вроде как, больше ничего. Она сильно поразило его тело. Наверняка - результат отравления. Организм ослаблен, ведь все силы кинуты на то, чтобы не допустить ещё больших проблем. А значит, ему нужен какой-никакой покой. И насколько это возможно, Мельмот должен даже в таких условиях его организовать: правильно сказано, деваться всё равно некуда.
   Мир приобретал всё более серый оттенок: тьма отступала, а вот дождь - нет. Из колышущейся пелены беззвучно выплыл дрон-наблюдатель.
   За отлынивание от работы может быть выговор или ещё что хуже. Мельмот засуетился. Тут же забрал лоток ушедшего товарища: он работает, всё нормально. Дрон пролетел спокойно, сообщил о нескором обеде и только. После его нестандартно громкого в такой обстановке сообщения, окружение опять замолкло. Вообще кроме дождя ничего вокруг не было слышно - странно, подумал Мельмот. Дождь и редкое собственное дыхание, надсадное какое-то. Он поправил респиратор, выдохнул спокойно, затем для проверки вдохнул и выдохнул снова, прощупывая дополнительный блок отчистки воздуха. Нет, пока рано. Этот работает отлично - показалось: паранойя.
   ‒ Дурак ты, надо было вчера в больничку идти, ‒ высказал своё мнение бесшумно явившийся обратно Грэг.
   Может, со слухом что? Мельмот постучал по ушам - ничего не изменилось.
   ‒ Надо было... Я дурак, ‒ не стал спорить заключённый, продолжая прислушиваться к плывущему вокруг него миру.
   ‒ Э-эх. Лоток мой отдай, ‒ сунув опорожнённый вместо своего, Грэг шмыгнул, сел на место и продолжил работу, изредка посматривая на оппонента.
   ‒ Спасибо.
   ‒ Тут сидеть пока будешь, а я - носить. Дальше посмотрим, как что... Пожалуйста.
   В таком темпе и работали. Всё шло размеренно, для Мельмота вовсе лениво, в некой сомнамбуле, из который выйти никак не удавалось. Берёшь гость мусора, рассматриваешь, рассматриваешь. Копаешься: всё мягкое - в лоток, всё жесткое - рассматриваешь ещё раз. Металл - в мешочек, нет - в лоток. Потом его останавливал Грэг, уносил лоток. Мельмот работал за Грэга: течения времени он также не ощущал, а потому определить, вскоре или нет появится дрон, не мог. Лучше перестраховаться.
   Когда Грэг отошёл в пятый раз, Мельмот с удивлением обнаружил, что брать мусор было уже не из чего - закончили. Он выдохнул и ненадолго выпал из реальности. Дождь приятно стучал по капюшону, штиль убаюкивал, жар нагревал - хотелось спать. Потому, наверное, Мельмот и задремал.
   ‒ Ну что, фитиль? Вставай. Пора, ‒ растормошил за плечо вернувшийся Грэг, утробно шмыгнув носом.
   "Он же только что ушёл!" - сокрушился внутренне Мельмот, для которого взаправду прошло не больше пяти секунд. Встать ему помогли.
   ‒ Вот. Вот... Придём, там посмотрим, что можно устроить. Посадим тебя где и всё, отдохнешь, ‒ придерживая и на ходу, говорил Грэг, придерживая под локоть.
   Тут окружающий мир внезапно, впервые за день, приобрёл свой голос. Говорили где-то недалеко впереди, на повышенных тонах. Мельмот прислушался. В споре особенно чувствовался командный голос бригадира и нелепо лопочущий пред ним прокуренный баритон, похожий на тот, что имеет водитель автоматона, с которым Мельмота познакомил Грэг.
   Разобрать слова не получалось, мешало состояние и шелест дождя. Вскоре к этому примкнул и тяжело дышащий Грэг, также заслышавший ругань:
   ‒ Движуха у спуска... Смотри-ка.
   Не сфокусированному взгляду открылись две расплывчатые фигуры. Одна среднего роста, стандартного телосложения - справа, а другая низкая, широкая - слева. Это действительно был бригадир и водитель атоматона.
   Когда подошли поближе, наконец получилось разобрать:
   ‒ ... не идёт. Вот не идёт и всё, ‒ сетовал водитель.
   ‒ Ну так и что? Оставь, да потом выйдет.
   ‒ Ты чего, бригадир? Это ж стружка, сливная, слышишь. Зацепит груз сзади - всё. Как оставить?
   ‒ Ох. Да понимаю я... О, Грэг!
   Насколько понял Мельмот, на спуске нашлась металлическая стружка, которая как-то могла навредить перевозке мусора автоматоном. И теперь эту стружку надо было как-то убрать, потому что сделать это самой машиной, видимо, не получалось.
   ‒ В чём дело? - придерживая Мельмота, поинтересовался заключённый, подойдя ещё ближе, на ходу через респиратор пытаясь почесать шмыгающий нос.
   На демонстративную помощь Грэга бригадир внимания, кажется, не обратил, вместо того продолжив своим привычным командным тоном:
   ‒ Так, смотри. На 54-ый не иди... Хотя нет. Сходи, возьми 2-3 людей и отправляйся, вот, за Люком. Там проблема на подъёме - всё разъяснят. Давай, за старшего.
   ‒ Вирт! Погоди, так я ж, ‒ засуетился водитель, как только понял, что бригадир лично заниматься проблемой не собирается.
   Всё верно: тот уже отдалялся, пропадая в колышущейся стене дождя.
   ‒ На 50-ом сейчас дрон будет, а мне потом влетит! Грэг за главного! - раздалось из-за завесы.
   Пять секунд стояли молча, все трое. Мельмот, Грэг и водитель. Смотрели на дождь, сокрывший человека, от которого подобного действия, кажется, никто из присутствующих не ожидал.
   ‒ Гхм... Ну что ж. Пошли людей брать, ‒ кашлянув, буднично сказал Грэг.
   ‒ Э-эм... Хах. Ну, пошли, ‒ окончательно всё переварив, ответил ему водитель. - А этот чего?
   Мельмот понял, что вопрос касается его. Взглянул в ответ: на лице водителя было неподдельное беспокойство. В ответ Мельмот постарался усмехнуться, но вспомнил, что в респираторе. Потому просто опустил голову вниз: перед глазами всё вновь пошло ходуном.
   ‒ Да так. Идейный работяга.
   ‒ А откосить не мог?
   ‒ Так я ж сказал - идейный, ‒ Грэг, съязвив, пошёл дальше, поманив за собой Мельмота.
   ‒ Нормально... А работать сможет?
   ‒ Ага. Не видно что ли?
   ‒ Ну вот я о том же. Куда его?
   ‒ Сейчас гляну.
   Мельмот хотел что-то сказать, как-то вмешаться в диалог, дабы показать, что он вполне живой человек, о котором в подобном контексте говорить глупо. Но каждый раз, как глаза отрывались от монотонной коричневатой кашицей под ногами, мир приходил в движение, адская центрифуга набирала ход и Мельмоту казалось, что он сейчас или отключится, или его вырвет. Он опускал обратно голову и закрывал рот.
   ‒ Ох чёрт... Везде полные, ‒ констатировал невесело Грэг, когда троица пришла на 54-ый участок.
   Точнее, они стали около его границы - дальше идти не было смысла: одиночки кучкуются у конечного периметра, объединяясь там в группы, иногда где всё равно не достаёт. Около начала участка и в его середины - чёткие троицы или четверки, вышедшие в полном составе без изменений на вечерних "листках счастья". Сегодня и на "периферии" всё было в достатке.
   ‒ Ладно... Так. О! Чак, Окко! Идите сюда! Да-да! Идите, нужны!
   ‒ Знакомые?
   ‒ Ага. Соседи...
   Мельмот приподнял голову, когда рядом послышались хлипающие по грязи торопливые шаги. Хватило его только, чтобы рассмотреть номера - 6-0008 и 6-0010 (6-0009, третий из них, видимо, сегодня не вышел - единственные "не полноценные". "А может, и нет его уже," - мелькнуло в голове и тут же исчезло). Действительно соседи. Лиц их, даже в масках, заключённый приметить не успел. На сей раз ком был настойчивее. Ох, нехорошо это...
   ‒ Чего? Мы работаем. Не видишь? - голос был приятный, молодой, отдавал чем-то тёплым, пляжем и позабытым морем.
   ‒ Оторвитесь. Дело есть.
   ‒ Так как мы?! Дрон же, ‒ растерялся второй, разительно отличный от первого: резкий, холодный, будто тесаком рубили, а не говорили.
   ‒ Нормально! Он рядом пролетать будет - там всё уладим... Это, у вас тут места ни у кого свободного нет?
   Мельмота встряхнуло. Сделал это Грэг. Стало понятно, к чему был вопрос.
   ‒ О-о... А чего с ним?
   ‒ Ничего, так... Так место есть?
   ‒ Четвёртым посади куда. Или одного возьми - его отдай, в четвёрку. Пусть сидит, перебирает.
   На секунду повисло неловкое молчание.
   ‒ Я иногда сильно туплю, ‒ шмыгнув носом, иронично сказал Грэг.
   От остальной троицы раздались слабые смешки понимания. Пытался смеяться даже Мельмот. Просто так, за компанию. Вышло не очень: как только он слегка сотрясал собственное тело, то начинало водить, крутить, внутри мешалось.
   ‒ Ну мужик, потерпи. Обед я тебе принесу, ‒ Грэг двинулся вперёд.
   Мельмот сжал всё внутреннее равновесие, что ещё осталось, и начал медленно переставлять ногами. Здесь земля была более утоптана. Десятки ног месили грязь, пока доходили до приезжающих сюда автоматонов, чьи гусеницы также не делали лучше. Поэтому идти было ещё тяжелее чем раньше. Потому же и шли как-то медленно, будто не двигались.
   Может быть, будь более сухо, будь Мельмот в хотя бы чуть более лучшем состоянии, Грэг дотащил бы его до первой двойки рабочих, усадил бы третьим или вторым, забрав одного с собой, и Мельмот бы так переждал день, особо не напрягаясь. Однако они не успели: им навстречу, рассекая сверкающим корпусом струи непрекращающегося дождя, вылетел дрон. Беззвучно, он застыл около также застывшей пятёрки (оказалось, Грэг с Мельмотом почти совсем не отдалились от остальных). Посмотрел на странно обнимающуюся пару, глянул тем за спину, на тройку мужчин в десятке метров позади.
   ‒ Заключённые... ‒ он перечислил номера всех присутствующих, ‒ вы обязаны находится на своих рабочих местах. На объяснение ситуации вам выделено две минуты, суммарно. В случае неудовлетворительной причины внепланового отгула будут предприняты действия, предписанные законами Космической Конвенции по Правам Людей, а именно согласно параграфу 1984-ому, о "Правах лиц, отбывающих наказание за содеянные преступления среднего характера".
   ‒ На спуске для автоматонов образовалось препятствие, способное помешать дальнейшей работе сборщиков свалочного газа. Устранить препятствие внутри автоматона не получается. Требуются люди. Вся группа собрана для данной цели, ‒ не растерялся Грэг.
   ‒ Требуется оценка препятствия, ‒ раздалось спустя пару секунд решение из динамиков.
   ‒ Конечно. Позвольте только человека отвести в безлопастное место. Заключённому... 28-0033 не здоровится, ‒ просьба звучала куда менее уверенно.
   Дрон прошёлся лучом по Мельмоту. Секунду что-то считал у себя в голове. Затем выдал:
   ‒ Отказано. Заключённый 28-0033 прошёл проверку физического состояния положительно. При недавнем выпуске из тюремного лазарета его состояние расценивалось как отличное. На данный момент также никаких затруднений в его физиологических процессах и нормализованной работе организма не обнаружено.
   Мельмот осунулся. Он не мог другого ожидать... Но как так-то? Ему хотелось или плакать или ругаться матом, даже нет, кричать. Но ни на первое, ни на второе сил не было. Зато были у Грэга - в полголоса он выполнил второе желание, затем в полный голос заявив:
   ‒ Идёмте.
   Повернулся, пошёл. Мельмот следом. Краем глаза он увидел, с каким неподдельным сожалением на него сквозь дождь смотрели промокшие, уставшие лица остальных трёх мужчин. Эта картина удручала ещё больше.
   ‒ Держись, ‒ раздалось тихое и короткое над ухом.
   Мнимый кулак, в которые Мельмот недавно схватил остатки равновесия и воли, вновь сжался. Опять же: деваться всё равно некуда.
   Дошли быстро, хоть Мельмоту путь показался бесконечно долгим и мучительным.
   Стружка торчала недалеко от начала подъёма (он же - спуск). Торчала с правого края, оставляя левый для манёвра автоматонам. Из залежей мусора она выпячивалась уже на метра 3-4, почему взаправду выглядела жутко и инородно, даже на переднем плане фантасмагорического пейзажа.
   Дрон полетал над стружкой, сделал круг, повисел немного. Затем заключил:
   ‒ Проблема требует немедленного решения. Заключённый 6-0611, можете возвратиться к работе. Заключенные 6-0008, 6-0010, 6-0012, 28-0033, приступайте к расчистке. Обед через час 20 минут.
   Все снова молчали. Теперь в неком удивлении. Преодолеть его удалось только когда дрон вновь подал голос:
   ‒ Заключённый 6-0611, можете возвратиться к работе...
   Он со всем по живому ждал, когда водитель автоматона сдвинется с места: обращение касалось именно его.
   ‒ Да! Да, конечно, ‒ выпалил мужик и пошёл наверх, туда, где его ждала его же машина.
   Исчезнув в завесе дождя он заставил дрона переключить своё внимание.
   ‒ Заключённые...
   Однако летающая консерва даже начать толком не успела. Грэг громко и чётко заявил:
   ‒ Так точно, - а потом, вполголоса: ‒ Заебал.
   Мельмот шёл рядом, в охапке Грэга. За ними по скользящему под ногами шлаку шагали бурчащие Чак и Окко. Один жаловался на улетевшего, наконец, дрона, на то, что "искусственный интеллект сделать - сделали, а нормальный интеллект сделать забыли". Второй же отмалчивался, лишь изредка, словно в обиде, будируя на дождь.
   ‒ Ох. Так, смотри... И не сядешь же...
   Остановившись около торчащей стружки, начал вслух размышлять Грэг.
   ‒ Опору. Дай опору, ‒ начал мычать Мельмот.
   Поняли его не сразу. Грэг некоторое время ещё думал, куда пристроить больного, пока Чак не подошёл и, недолго послушав, сообщил первому о том, что больной-то что-то и говорить пытается. Втроём разобрали. Противиться было глупо: а куда его денешь. Поставили у конца видимой части стружки. Мельмоту пришлось сжать кулаки и физически. Только теперь в них был тонкий, лезвию подобный кусок металла. Перчатки напор держали пока хорошо. Ровно насколько плотные, настолько же и тяжелые, они только и давали Мельмоту возможность не рухнуть на спину: весь вес его сейчас был на этой неподатливой стружке.
   "А ведь прочно сидит," - оценил положение шлака зэк.
   ‒ Мельмот? Мельмот? Слышишь, Мельмот?
   Больной не сразу осознал, что к нему обращаются. Как только осознал, ‒ до его плеча дотронулись, - слегка кивнул, как мог.
   ‒ Стоишь так. Мы втроём - перед тобой. Тянем на себя, вперёд-назад, будем делать медленно, ты под нас подстраивайся. Не сможешь - падай. Понял?
   Мельмот ещё раз кивнул.
   ‒ Ох. Извини, ‒ Грэгу было действительно жаль.
   Он, вновь шмыгнув, встал самым первым, за ним - Окко, потом - Чак. Чак встал полубоком. Он одновременно собирался и следить за больным оппонентом. Мельмот это заметил. Сначала удивился, а потом как-то на сердце полегчало.
   ‒ Если вообще хреново будет, на меня навались. Здесь падать для жизни опасно, а я отреагирую.
   Мельмот невнятно промычал согласие: окружающий спрессованный мусор представлял из себя рассадник заболеваний. Это было царство дизентерии, с которым ни следовало соприкасаться никак, кроме толстой подошвы ботинок или гусеничных колёс или уплотнения штанов на заднице, да и последнее под вопросом. Зловоние проходило сквозь очистительные фильтры, било в нос, заставляло дышать через раз, а Грэга - вовсе через два. Ему было, наверное, дискомфортнее всех: такой запах. Он хрипел, сопел, ругался, потому, наверное, и соображал туго: советовать падать здесь и так больному человеку - последнее дело. Но Мельмот плохо осознавал происходящее. Он получал команду к действию и в случае чего действовал так, как ему командовали. Станет невмоготу - падай на спину рядом стоявшего. Есть.
   Зэк не заметил, как пошёл процесс доставания стружки. Он покачивался взад-вперёд, стараясь устоять на мете, думая притом, что никак не тревожит остальных. Оказалось же, что он и начал движение. Все подстроились и дело пошло. Осознал это Мельмот, только когда сзади проехал спускающийся автоматон - мусор повёз.
   Он открыл глаза. Задремал, что ли? Приподнял голову - получилось. Даже тошнить не захотелось. Видимо, твёрдость соприкосновения с чем-то в руках и ногах подействовала, не давала потерять ориентацию.
   Однако всё равно в глазах окружение плыло, тихо так, спокойно. Волны горизонтальные, порождённые мозгом, пересекались с мигающими волнами вертикальными, порождёнными дождём. Это формировало странную, но завораживающую картину. Черная, то расплывающаяся, то приобретающая былую форму стена спины рядом и вокруг неё ореол этих безумных переплетений. Дополнял всё звук. Такой же мельтешащий, бьющий о различную поверхность, то более громкий, то более тихий. Плавающий.
   ‒ Да сколько можно идти? - раздалось недовольное спереди.
   Это был Окко. Жаловался на дождь.
   ‒ Главное что работа идёт, ‒ ответил ему Чак, меняя руки.
   Мельмот сделал то же самое, автоматически, не подумав даже. Когда понял, попытался скосить взгляд за спину: раньше он держался прям за край, теперь там собралось ещё с полметра.
   Громко выдохнул Грэг, державший воздух в себе.
   ‒ Ага! - то ли подбодрил, то ли согласился он и замолк.
   Спустя пару секунд раздался вдох.
   Вперёд, назад. Впёред, назад. И так ещё два раза. После резкое движение назад: стружка спиральная, почему в прямую линию раскручивается нехотя и часто застревает из-за своей формы. Резким движением устраняется искривление и стружка дальше выходит вновь без особых проблем. Некоторое время - до очередного изгиба. Троица впереди понимала это. Мельмот - нет. Но и ему не надо было: тянуть спокойно-спокойно, каждый 5-ый раз - поднапрячься. Так и шло, пока момент напряжения не был случайно упущен.
   Мельмот считал каждое движение, следил за ним. Но время шло и лучше не становилось. Дав себе слабину, он вновь, кажется, задремал и на более долгий период, чем до этого, упустив счёт основательно. Потому, когда все под тяжелый, долго не выходивший, выдох Грэга с силой потянули назад, Мельмот потянул так же, как и в прошлый раз - спокойно. Осознать свою оплошность он не успел. Точнее, он даже не понял, что такая имела место быть. Потому он не заметил, как в небольшую спираль скрутилась стружка, которую он не забрал назад потому, что пропустил момент, когда она была вытащена. Потому же он не заметил, как она обвилась вокруг ноги Чака, который на втором спокойном движении чуть поскользнулся на куче отбросов под ногами, обильно поливаемой дождём.
   ‒ Это всё дождь, чтоб его. Сколько можно уже? - размеренно дыша (что удивительно в такой обстановке), отреагировал на яростные чертыханья товарища Окко.
   Он не повернулся даже, не посмотрел на ноги Чака. Мельмот тоже этого не сделал, следя вместо того за его спиной: становилось вовсе дурно, почему из поля зрения убирать спасительный ориентир для падения не стоило ни в коем случае. Сам Чак даже не заметил, как наступил в капкан из металлической сливной стружки.
   Этот капкан дал о себе знать как только четвёрка заключённых опять потянула со всей силы:
   ‒ Опять! - выдыхая, крикнул Грэг, определяя очередной виток под гущей мусора, и тут же потянул.
   С силой, резко, слаженно со всеми. Мельмот на сей раз момент не упустил, ничего вместе с тем не заподозрив о прошлом разе: забрав лишнюю длину, он затянул металл на голени Чака. Тонкая, острая как бритва стружка прошлась по голенищу сверху вниз, разрезав сперва комбинезон, а потом впившись в податливую плоть.
   Чак закричал. Сразу, как только влага дождя, наверное, попала на открытую кожу - слишком инородно было это для организма, вечно скованного в рабочей одежде.
   ‒ А! А-а-а!!! - кричал он, как-то странно разделяя звуки.
   Выпустив из рук стружку он завалился набок, смотря на обильно кровоточащий срез мяса, еле-еле державшийся на малом лоскуте у самой стопы. Шмат был небольшой - сантиметров 10 в длину. Но на свалке и такого доставало для непоправимых последствий.
   К сожалению, всё случилось так быстро, что в первую секунду никто не успел отреагировать. Оставшаяся тройка, как и прежде, тянула металл. Но без четвертого, как оказалось, сил не доставало. Более того: угодившей ногой в ловушку Чак лишь ещё больше напрягал стружку, нарушив с такой тщательностью соблюдаемый баланс движений. Но на это, опять же, никто отреагировать не успел, в пустую проведя руками по обоюдоострому металлу.
   Стружка с места не сдвинулась. Вместо того она разрезала ткань перчаток, глубоко пройдя в кожу рук. Грэгу и Окко повезло меньше: они напрягались по-настоящему. Мельмота задела не очень сильно. Наконец поняв, что все вокруг чего-то кричат, ориентир в виде спины Чака сместился куда-то вниз и ворочается в мусоре, а металл кроме него и вовсе никто не держит, он также отпустил злополучную стружку. Мир тут же потерял часть своей состоятельности, четкости. На ладонях было непривычно сыро. В бессилии опустив голову, как и раньше, он поднёс к лицу руки. Перчатки расплывались. Казалось, что вдоль ладони кто-то провёл линию, а после раскрыл её посередине потянув за края вниз и вверх. Нечто схожее этот кто-то проделал и на коже открывшейся ему руки. Ничем не защищённой, открытой для невзгод недружелюбного мира.
   Наверное, поэтому волновались и его напарники по работе. Мельмот, не в силах оторвать взгляд от кровоточащей ладони, всё ещё слушал, как кто-то что-то кричит - от боли, другой что-то ему говорит, что-то поторапливающее или в таком духе. Откуда-то из далека вовсе слышались призывы о помощи. Толком разобрать не удавалось, да и цели не было. Была цель понять, что с рукой. Но сколько Мельмот не смотрел, всё не мог этого сделать: голова кружилась ещё больше, а шатало ещё сильнее.
   Секунды ему казалось, что сделав очередной шажок назад, он нашёл равновесие. Да. Вроде стоит прочно. Можно попытаться всё-таки узнать, что творится вокруг. Как только Мельмот поднял голову, его тут же вырвало, прямо в маску. Благо, он этого не понял, потому что потерял сознание. За момент до падения он подумал, что неплохо было бы найти спину Чака.
   Спрессованная временем и уборочной деятельностью мусорная куча встретила недееспособное тело неприветливо. Но Мельмот этого тоже не почувствовал.
   
   День Четвертый
   "Какого черта снова этот потолок?" - подумал Мельмот, раскрыв глаза. Он был уже несколько привычен и всё равно оставался частью инородного мира. Мира, запрет которого тебе известен и, несмотря на то, что попасть в него желанно, ты осознаёшь, что делать это часто - сугубо опасно. Однако, вот, Мельмот вновь в этом мире, который раз за столь короткий срок. Это не столько настораживало, сколько даже пугало. Всё пугало, его присутствие здесь, стерильность этого места, этот грёбаный серый потолок. Вскоре к пугающей картине присоединился матово-черный дрон-санитар.
   ‒ Заключённый 28-0033. Причина поступления ‒ отравление свалочными газами. Физическое состояние в данный период времени - стабильное. Проведённые процедуры: прочистка желудка, продувка легочной системы, гемодиализ. Осложнений - не обнаружено. В данный период времени жизни заключённого ничего не угрожает... Из назначенных вам на отдых 12 часов прошло 10. В обязательном порядка вам прописаны ещё 2 часа - постарайтесь поспать. После будет принят анализ на состояние психического здоровья. Завтрак начнётся через 4 часа. При желании всё данное время вы можете пребывать здесь. Отдыхайте.
   Мельмота всегда раздражало, как эти железяки общались с арестантами: говорят вроде с ними и о них, а вроде и о ком-то другом. Его и сейчас это задело, но сразу отпустило, дав волю иной идее. А точнее, вопросу. Мельмот решился:
   ‒ Можно вопрос?
   Недолгая пауза. Уже улетавший дрон обернулся. Глаза-лампочки будто с подозрением уставились на пациента.
   ‒ Ответ на него зависит от концепции вопроса. Задавайте.
   ‒ Что произошло?... С остальными. Я не один пострадал, ведь так.
   Снова недолгая пауза. "Не ответит," - промелькнуло в голове.
   ‒ Вместе с вами одновременно по случаю чрезвычайного происшествия на проверку поступили заключённый 6-0008, заключённый 6-0010, заключённый 6-0012. Состояние физического здоровья заключённых 6-0012 и 6-0008 оценивается как стабильное. Их жизни ничего не угрожает. Анализы психического состояния приняты и обработаны. Заключённые пережили стресс средней силы. Время, отведённое на обязательный отдых - сутки. Состоние физического здоровья заключённого 6-0010 оценивается как средней тяжести. Повреждение ноги подверглось осложнению и сильному загноению ввиду времени, проведённому без защиты в чрезвычайно антисанитарной среде. Рассматривается вариант ампутации. Сам заключённый находится в бессознательном состоянии. На данный момент это всё, что вы можете узнать. Отдыхайте.
   Дрон улетел. Мельмот четко слышал, как воздух будто наэлектризовывается вокруг его корпуса, как шуршат все его внутренние механизмы, как невидимые двигатели противостоят гравитации. И Мельмот этому даже обрадовался: наконец мир вновь "говорил" с ним. Напускная тишина сошла - это всё было частью его отравления. Всё в порядке.
   "Не всё," - четко, но спокойно, решил Мельмот, на место потолка сунув свою раскрытую пятерню. Неведомо откуда идущий свет нисходил по пальцам, затрагивал самые маленькие волоски, формируя миллиметровый слой света вокруг кожи. Серой кожи. Мельмот только сейчас заметил, как она отдаёт цветом, идентичным тому, что имеет строительный раствор. Он осмотрел руку до локтя - да, вся она имеет такой оттенок.
   "Странно. Я ведь в комбинезоне был," - подумал Мельмот. Видимо, частицы раствора куда меньше, чем он думал. Хотя, он ведь никогда об этом не думал, ни о чём не думал...
   "Да и глупо полагаться на комбинезон," - с ехидцей подумал пациент, посмотрев уже на раскрытую ладонь, поперёк которой шёл новый, ювелирной работы шов. Всё ещё красный, налитый, но уже безопасный. "Гной," - почему-то с неким внутренним содроганием подумал Мельмот. На секунду даже захотелось разорвать отливающие серебром нити, раскрыть рану, проверить, насколько там всё чисто. Глупая мысль. Но она исчезла сразу, как только зэк дотронулся до хирургических ниток - холодные, будто из металла. Твёрдый - такие не разорвать. Мельмот сам себе усмехнулся.
   Рука легла на место. Взгляд опять уставился в потолок. Стало вновь не до смеха. Жутко захотелось подняться, пройтись - не вышло: ремень жестко вцепился в бёдра. Выдохнув от неожиданности, ‒ совсем забыл, ‒ Мельмот ощупал языком нёбо. Какой-то странный привкус царствовал во рту. Смешение, словно, всего... И не противный. Мягкий такой, но с явственным оттенком металла. Такое вообще возможно? Видимо, да. Хотя, может не металл? Пластик.
   Мельмот вспомнил, как его мутило и подтрунивало. Точно - его всё-таки вырвало. В респиратор, прямо на фильтры, которые наверняка попытались загнать эту мерзкую жижу обратно в глотку...
   ‒ Ха... Ха-ха-ха. Аха-ха-ха-ха, ‒ заключённый лежал и искренне смеялся.
   Насколько странная и уморительная в своей отталкивающей сути ситуация. Она приключилась с ним, с человеком, просто не переносящего что-то с подобным связанное. Второй раз за пару дней! Боже... Насколько же это смешно. И насколько это было грустно.
   Мельмот чуть не начал плакать. Он вовремя взял себя в руки: не стоит. Всё-таки, это всё позади, он это перетерпел, пережил, оставил за собой. Вот и не надо в таком случае.
   Но всё равно всё выглядело очень странно. Мельмот уже не думал о юмористической составляющей, не размышлял о собственной брюзгливости, он вернулся к мыслям, блуждающим где-то внизу не дорытой траншеи. Он поднял их, возвысил до середины подъёма на свалочное плато, и присовокупил к новым, только-только зарождающимся. Мыслям, которые вновь граничили с неким безумием, но ввиду пережитого лично Мельмоту не казались чем-то абсолютно странным.
   И ведь действительно: за 4 дня, ведь уже 4-ый день, Мельмот лежал в тюремной больнице 2-ой раз. Оба раза связаны с тем, как Мельмот чуть не умер. Если проанализировать ситуации, в которых чуть не случился отход в мир иной, то, как казалось Мельмоту, ничего общего не обнаружится - это да. В конце концов, что есть общего между человеческой ошибкой, в результате которой снабжающим рукавом убило человека и чуть не покалечило ещё человека, и форс-мажором на подъёме для автоматонов? Ничего. Сама их суть разная: человеческая ошибка и непредвиденная случайность. Однако итог у них обоих один. Даже не так: содержание очень схоже. То есть: в обоих случаях по странным обстоятельствам, в результате некоторых случайностей, опять же, что там, что там на месте работ оказался Мельмот. Неработоспособный, ‒ и там, и там, ‒ плохо соображающий и вообще немощный, но вынужденный работать. Вот - его всё равно заставляли работать. Так, выходит, может кто-то, или что-то, всё же подталкивает Мельмота в пасть подобных ситуаций?
   Мельмот невесело, но с некоторой злорадностью, усмехнулся. Он снова ощутил, как подобрался к некой тайне. Её прятали от него, а он к ней подошёл, в плотную, опять. Вот-вот и он раскопает её.
   "Компьютер? Возможно, да, опять же. Но в тот раз он был честен и... Мил? Так, если Компьютер, то не он, да! Люди за ним. Но, опять же - тот раз. Всё объяснил, всё рассказал, ослабил работу. Так это что, дроны сговорились?" - Мельмот продолжал копать. Он пришёл к новому итогу. И ведь выглядело всё довольно стройно: дроны на работах - они-то, в общем, во всём и виноваты. Они не дали ему найти туалет на хабе, не дали отдохнуть при отравлении, да что там, они не заметили, и "в лоб" не замечали, самого отравления, буквально расписавшегося на лице Мельмота. Но нет, им было всё равно... Так это они? Но как тогда было выведано место случайного спуска рукава? Или же они могли подстроить... Хотя как? Черт! Мельмот не знал принципа работы на участке управления "пауком", он вообще не знал, что им управляет человек. Тогда отгадка может быть как в результативности возможного сговора дронов, так и в иных ранее обдуманных версиях. Их Мельмот решил из собственного обзора не убирать. Всё-таки, он имел слишком мало информации, а потому собирался следить. Наблюдать и вместе с тем узнавать больше и всё ради того, чтобы уже потом вычленить правильный вывод, подвести к итогу однозначно верному, и сражаться уже с ним.
   Именно! Мельмот однозначно не собирался сдаваться. Он будет сражаться! Он, более того, выживет!
   "Так это что теперь?! Я - часть бунтующих? Один из "недовольных"? Да чёрт с ним! Сами вынудили, вот теперь натерпитесь," - Мельмот был преисполнен жгучей энергией. Вся комната казалась ему рассадником врагов, хоть рядом никого и не было. Он был абсолютно недвижим по чужой воле, однако чувствовал себя свободней и сильнее, чем когда-либо.
   То ли переизбыток чувств, то ли голова устала от мыслительных процессов, но в таком положении готовности к чему и кому угодно, Мельмот и заснул. Внезапно, как нажали на кнопку - и всё.
   Он проспал момент, когда дрон расстегнул ремень - два часа кончились. Так как объект спал, дрон не будил, всё-таки до завтрака ещё два часа. Полтора из них Мельмот тоже благополучно проспал, пропустив также и общую сирену-будильник. Организм всё же был сильно измотан.
   Проснулся он с чётким чувством голода. Оно и понятно: уставший организм с пустым желудком - ничего странного. Несмотря на одно лишь однозначное желание, крутившееся в голове всепожирающей мыслью, Мельмот всё равно помнил, о чём размышлял недавно и к каким итогам пришёл.
   Более бегать от данностей он не собирался - хватит. Следить, наблюдать и выводить своё личное мнение. Пытаться понять и однозначно сопротивляться любой агрессии внешней среды. А она будет. Ох, Мельмот уверен, что будет. Но он впредь будет готов.
   Мельмот встал и пошёл к туалету, благо, помнил, где тот находится. Спрашивать разрешения, понятное дело, он ни у кого не собирался.
   В коридоре было пусто, вообще ни души. Откуда-то исходило слабое постанывание, даже, вроде, какие-то слова были слышны. Но Мельмот чётко разобрать их не мог: возможно, вовсе кондиционер работает. На секунду в голову ему пришла идея пройтись по этому монохромному коридору, туда, куда-то вдаль, где не так давно была замечена странная мрачная тень, узнать, какие тайны таит это место. Но тут проснулась пресловутая боязнь, пояснив, что на данный момент заключённый ещё не настолько осмелел - он смиренно прошёл пару занавесей палат и вошёл в дверь уборной.
   Дрон ждал его прямо у выхода из туалета.
   ‒ Заключённый 28-0033, почему не проинформировали о своём пробуждении?
   ‒ Некогда было. С организмом не поспоришь.
   Он смотрел с вызовом: что же ответит ему консервная банка. Он ожидал угрозы, предупреждения. Но вместо того после небольшой паузы дрон сказал:
   ‒ Главный Компьютер хочет поговорить с вами. Он ждёт аудиенции у выхода. Завтрак начнётся через 10 минут. Поторопитесь.
   "Ладно, так и быть," - немного растерянно подумал не ожидавший такого Мельмот, наблюдая как в глубь коридора устремилась черная тарельчатая фигура.
   На несколько привычном столике лежала его одежда. Вновь чистая - хорошо. Мельмот также был чист: убедился, когда снимал с себя больничный наряд. Запах всё ещё присутствовал, конечно, но не критично - пара дней и выветрится. Иное куда больше интересовало зэка: надеваясь, он то и дело посматривал на верхнюю балку выхода, куда-то чуть выше, пытаясь высмотреть невидимый динамик и око видеокамеры, пытаясь узреть, откуда к нему обратиться Компьютер. Который всё молчал.
   ‒ Заключённый 28-0033, доброе утро, ‒ вновь учтиво начал механический властный голос, как только Мельмот полностью переоделся и встал прямо у выхода. - Я вновь сильно извиняюсь за случившееся с вами несчастье. Программы обследовавших вас дронов были проверены - никаких ошибок не обнаружено. Судя по всему, ваше состояние здоровья на тот момент нуждалось в куда более тщательном обследовании, которое нельзя было получить нигде, кроме санитарной части. Я не могу интересоваться, почему вы не обратились сюда вечером того же дня, когда почувствовали недомогание, явно у вас есть свои причины. Однако хочу напомнить, что ваш вечер был свободен и для подобных действий с вашей стороны не было никаких препятствий.
   Мельмота прям злило вся та непотребная ложь, которую глоголил Компьютер. Он, видимо, прекрасно знал о социальной ситуации в тюрьме и особенно был осведомлён о том, что происходит с здешним здравоохранением. Однако вместе с тем имел наглость класть ответственность на пострадавшего! Ну это уже ни в какие ворота... "Но я ведь действительно банально не захотел идти сюда в тот вечер," - мелькнула тут же исчезнувшая мысль в голове арестанта. Он продолжал молча слушать:
   ‒ Так или иначе я частично несу ответственность за случившееся и в который раз прошу вашего извинения, в некотором роде полагая, что фактом случившегося является пресловутая случайность. В знак своей не голословности, направляю вас на новое место работы - сборщик свалочного газа. Характерный костюм вы получите при выходе. Постарайтесь более не подвергаться отравлению и следите за экипировкой. Приятного завтрака.
   Тут же раздалась сирена, оповещающая о начале времени для принятия пищи.
   Мельмот же на это и внимания не обратил: ох ты, новое место, ещё более лучшее, чем раньше. Да, немного неудобно, но зато не своими руками, не своими ногами, под защитой надежного металла внутри устойчивого автоматона - да это ж лучшая из доступных арестантам работ! Хотя ещё верхние ярусы есть, но с ними вообще чертовщина, так что они не в счёт.
   "Во дорвался!" - несколько обрадовано думал Мельмот, дожидаясь своего этажа у входа в столовую. Хотя, как он однозначно решил, расслабляться всё равно не стоит. Задабривают - может да, а может и нет. В любом случае - это очередное внимание в его сторону. И если и тут будет какая "случайность"... Ох. Никакого расслабления, никакого послабления внимания.
   ‒ Слышал, что произошло. Не кажется странным? - спросил первым спустившийся Иван, заметив Мельмота и подойдя к нему, протянув руку.
   ‒ Кажется. Но пока рано. Грэг вернулся? - пожимая руку и как бы направляя седовласого ко входу в столовую, ответил Мельмот.
   ‒ Вернулся. Вирт уже лбом об пол бился. Нечисто это. Тебе-то особенно это понятно должно быть.
   ‒ Не торопись. Вот как мне точно всё станет понятно, так и скажу. Договорились?
   ‒ Не любишь скорых выводов? Правильно, да вот только тут вывод уже на основе долгих месяцев строится, так что не знаю - не знаю. Обо всём, в сумме, подумай.
   ‒ Подумаю, я же сказал.
   Подойдя с подносами к столу, Иван как бы в заключение, ‒ он явно слегка разочаровался разговором, ‒ сообщил:
   ‒ Эх. У меня на родине, давно ещё, такую поговорку использовали: "Пока гром не грянет, мужик не перекрестится". Ненавижу эту черту, вот лично от себя. Подумай об этом.
   Мельмот посмотрел седовласому в глаза. Он был серьёзен, но и Мельмот тоже, хоть и не совсем понял смысл фразы. Но всё равно: серьёзно кивнул в знак согласия, удовлетворив, наверное, этим Ивана. Заключённые разошлись по своим привычным местам для завтрака.
   ‒ Рад, что ты в порядке, ‒ по плечу Мельмота кто-то легко похлопал.
   Голос был Вирта. Мельмот в благодарность махнул рукой, не отрываясь от миски с кашей. Вновь твёрдой, сытной... Что ж так долго везёт-то, а? Вопрос оказался более насущным, чем Мельмот думал: чая не было. С готовностью он поднялся и с пустым подносом отправился к должному окошку.
   На обратном пути, у выхода, его взаправду остановили. И вновь внимание, хотя, опять же, вполне объяснимое и небезрадостное, но всё же. Борясь с двумя строго противоположными эмоциями в себе, Мельмот встал у стенки и начал ждать. Рядом встал Йозеф, засовывая в карман какой-то черный прямоугольник (на глаз, так из пластмассы - себе прикарманил. Может, за воровство и посажен, клептоман по-своему?). Мысль скрылась так же быстро, как в глубине штанов прямоугольник: где-то внутри кармашек подшил.
   ‒ Второй день подряд? За что тебя так? - Мельмот обратил своё внимание на иное.
   ‒ А чёрт его знает. У них спроси.
   Не в настроении, может, был, а может, взаправду не знал. В любом случае пробурчал Йозеф эти слова подспудно, явственно сообщая о нежелании говорить на данную тему. Тут же рядом раздалось:
   ‒ Обойдусь! - Мельмот узнал голос - это был Грэг.
   Ему тоже предложили. Но сильно идейный - отказался. Может, даже правильно сделал, правильнее, чем Мельмот. Но и на этот счёт у заключённого было оправдание: он созерцатель, он следит, плывёт по течению и просто смотрит за тем, что происходит вокруг. Сейчас так надо.
   К небольшой очереди присоединились ещё пятеро. Не без удивления Мельмот узнал среди них Окко. Расстроенного, с опущенной головой, но вошедшего в строй тех, кого Компьютер собирался потчевать дополнительными яствами. Это вновь были батон и чай с кусочками сахара. Вот только вместо масла теперь дали сыра. Мельмота прямо проняло всего: как долго он сыра не ел. Год-полтора назад последний раз в столовой давали - всё, с того момента. Откуда берётся всё? Хранится? Привозится? Если привозится, то явно должны знать другие люди, что здесь происходит. Но тогда почему ничего не предпринимается? Неужели всё-таки... Стоп! Мельмот сызнова отдёрнул сам себя: следить, некоторое время, без выводов, просто следить.
   Получив свою дозу удовольствия, заключённый двинулся в толчею арестантов. Мир из-за полураскрытых ворот встретил их прохладным ветерком с примесью капель дождя. Так и не прекратился - чёрт. Мельмот присмотрелся: ну, хотя бы слабее, вроде как, стал. Вон, даже синеватые отсветы видны слева на горизонте, выглядывают слегка из-за мусорных кряжей.
   Выдали костюм. Более лёгкий, тёмно-зелёный, кустарный и потому не вызывающий доверия. Но вместе с тем предвещающий куда более лучшие условия дальнейшей работы. "Листок счастья" нашёлся опять в левом малом кармашке, выделяющимся на общем фоне костюма нелепым жёлтым цветом: какую ткань нашли - такую и пришили. Когда взял респиратор, покрутил его раковину, осмотрел. Его, не его? Если его, то почистили хорошо, даже очень... прям как не его. А если не его... Здесь ничего не пропадает из такого - кому-то не повезло.
   Мельмот покрутил головой. Искать в такой толпе Грэга и Окко было бессмысленно, особенно сейчас, но он просто решил попробовать. Не отправили ли их тоже на новое место? По такой логике, если вспомнить столовую, то должны были. Но, закономерно никого не найдя, зэк оставил эту мысль в закромах, решив вытащить её оттуда, когда будет возможность.
   До хаба спустились быстро. Дождь взаправду оказался слабее вчерашнего. Зато своё отыгрывал ветер.
   Погрузившись в самую пучину толпы, Мельмот противостоял напору непогоды и во время прочтения должностей с участками. Вообще такие моменты были очень своеобразным и нечастым, но всегда самобытным и запоминающимся делом: люди жались в толпе, прильнув друг к другу делились теплом, и вот ты уже не ощущал, что вокруг - толпа из беззаконников разных мастей, давно не мытых тел и людей раздробленных на разные лагеря восприятия общественной ситуации внутри тюрьмы. Вы были единым целым. Общий враг в лице непогоды соединял, дарил совершенно новые ощущения. Давал возможность почувствовать себя частью чего-то большего, чем некая захудалая колония на замусоренной, забытой всеми планете.
   ‒ Третий блок! Уборка свалочного газа. Квадраты 54-60 - 5-ый, 6-ой ярус...
   Выудив из общего потока лишь эту фразу, Мельмот зарылся с головой обратно в тёплую массу людских тел. Вот сейчас уже, немного осталось и конец, так там еле-еле расходиться все будут. Как всегда внутри хаба своих искать сперва начнут, а потом отпочковываться от толчеи.
   Так и произошло. Заключённый не услышал, на своё же удивление (задремал, что ли), как оповестили о 7-ми часах утра и пожелали приятного рабочего дня. Зато чётко ощутил, когда чья-то рука коснулась его защищенного слабым комбинезоном плеча.
   ‒ 33-ий, за мной иди, ‒ голос оказался на удивление знакомым.
   Его хозяин сразу же отпустил Мельмота, двинувшись куда-то сквозь толпу. Мельмот последовал за ним и сразу узнал, кто его сопровождал. Маленький рост, слегка косолапая походка, несмотря на то, что тело полностью скрывалось в рабочем одеянии, даже капюшон покрывал лысеющую голову с небольшими рыжими пучками, Мельмот по одним этим признакам всё понял. Номер на спине лишь подтверждал догадку.
   "Неужели имени не знает? Может не помнит?" - Мельмот всегда считал, что Йозеф, раз он знает его имя, также знает и его. Потому обращение к нему с употреблением окончания его номера было слегка обидным, что ли, из уст Йозефа. "Так он теперь тоже на автоматонах. Точно, он же последние два дня без комбинезона в столовую ходил. А я думал, что в стирку сдал. О как, поднялся!" - протискиваясь между людьми, перестраивающимися в группки внутри малого пространства бетонного настила, размышлял заключённый.
   ‒ Вот и пополнение, ‒ констатировал факт былой знакомый - хриплый, прокуренный, растрёпанный водитель автоматона. - Рад, что ты живой. Нехорошо получилось... Ещё кто-то?
   Узнавание в глазах сменилось своеобразным раскаянием и продержалось там не больше секунды. Затем он отвернулся, чётко давая понять о завершённости раскрытия темы. "За что он сидит?" - вдруг подумал Мельмот, пробиваясь в немногочисленные ряды уборщиков свалочного газа с 54-го по 60-ый квадраты.
   Тут было куда холоднее. Все в лёгких комбинезонах, все стылые, самим бы где тепла найти, а вот нет его больше, всё там осталось, у "мусорщиков" и "копателей". Эх. Пойти бы его найти: подвигаться, пошевелиться толком. Так нет: ещё кого-то не достаёт. Прокуренный здесь за главного, оказывается, у него и лист с числом зачисленных. И пока двух не достаёт.
   Толпа понемногу рассасывалась. Едиными, сплочёнными кастами зэки расходились по своим рабочим местам.
   Когда на краешек хаба из порядком поредевшей толпы в лёгких комбинезонах вышли Грэг с Окко, Мельмот не столько удивился им, сколько искренне обрадовался, что вся группа наконец двинется по делам. Лишь когда пошли и голова немного освободилась от мыслей об одном лишь тепле, Мельмот смекнул, что раньше всё верно предполагал: не только ему повышение.
   Так выходит, есть что-то справедливое в здешней системе управления?... Рано ещё об этом. Рано.
   За последние два дня стало привычно, что впереди, будто вдали, мелькают серо-зеленые спины сборщиком газа. Сейчас же Мельмот сам был одним из них, и таким казался одиноким вид впереди: слабая хмарь дождя перемежающаяся с коричневой наружностью гор мусора. Они были не однородны. В них сплетались разные цвета от разных предметов быта: журналы, пластиковые бутылки, пакеты, обёртки. Всё это в свои лучшие времена пестрело разномастной гаммой. Но теперь, под гнётом времени и непогоды, это сплелось в нечто цельное, однотонное, будто покрывшее собою всё вокруг: под ногами была такая же коричневая, расхлябанная и бесформенная грязь. И поэтому требовалось это вновь рассоединять, фильтровать и перерабатывать. Однако сколько этого? 31% Кали-юги были покрыты такими плоскогорьями. Всё остальное - редкие островки суши и водные пространства. Хотя и с водой всё довольно плачевно, но с этим наверняка после будут разбираться. Но вот после чего? После полной расчистки 31% пресловутого процента? Ха! А сколько эти проценты расчищать придётся в таком темпе?... Мельмот снова почувствовал бессмысленность всего вокруг сущего. Свою бессмысленность, бессмысленность того дела, на которое его подписали по его вине, но без его воли. И эта мрачная задумчивость явно отразилась на открытой части лица.
   ‒ О чём думаешь? - голос Грэга нырнул в омут мыслей резко, неожиданно.
   Но Мельмот нежданно для себя быстро сориентировался:
   ‒ О том, какой же здесь запах стоит... О тебе как раз вспоминал.
   ‒ Ха-ха! Вот спасибо. Теперь и я об этом... Да иди ты, ох.
   Грэг усиленно зашмыгал носом. Недолгую паузу прервал Мельмот:
   ‒ Что с Чаком?
   ‒ Да ничего хорошего. Ногу пилить будут, вроде как.
   ‒ Блин... Извини...
   ‒ А ты здесь причём? Тебя загнали туда. Мы говорили - нас не послушали. Каким боком ты здесь?
   ‒ Да я понимаю. Но всё равно.
   ‒ Ай! Слушай. Свою жалость в жопу засунь и злость вытащи. Её уже на других... существ, не знаю... направь.
   ‒ Работаю над этим.
   ‒ Серьёзно?
   ‒ Вполне. Время мне дай. Нужно разобраться только.
   ‒ Хо-хо. Уже слышал... Ну, разбирайся. Смотри только, чтоб время раньше времени не закончилось, хах.
   Мельмот тяжело выдохнул. Была в этих словах толика истины, но ситуации это не меняло: он четко решил, что нужно делать.
   ‒ Новенькие, ко мне! - позвал из строя хриплый глас, как только уборщики резко начали наскакивать на плато, поднимаясь ввысь. - Йозеф , Парис - вы тоже!
   Мельмот понял, что обращение касалось и его. Остановившись, он дождался, пока 611-ый дойдёт до него.
   ‒ Пошли, ‒ толкнул тот его в плечо, проходя мимо. Остановившись около злополучного подъёма (отсюда места, откуда торчала стружка, видно не было), зэк продолжил: ‒ 33-ий, ты, вон, иди к Йозефу с Парисом. Они тоже новенькие, но кое-что уже умеют - научат. Где там Грэг? А! Вы двое - со мной. Вас распределим на месте. Всё понятно? Отлично.
   И снова прямо к Мельмоту:
   ‒ Следуй за своими, там разберешься... Как ты, нормально? Вот и смотри, чтоб ничего.
   И побежал по мусорному пандусу вверх. За ним в поспешили ещё двое. Мельмот двинулся за неторопливым Йозефом. К нему присоединился несколько взбудораженный, или это только кажется, Парис - номер 5-0033 (О как!):
   ‒ Привет, ‒ он протянул слегка подрагивающую руку, вторая в это время слегка поглаживала комбинезон, цеплялась мокрыми пальцами за микровыступы, тянула за горло и скользила по поверхности респиратора.
   Мельмоту это показалось странным, но не ответить он всё-таки не решился:
   ‒ Привет, ‒ пожал руку.
   На секунду он отвлёкся, проходя по памятному месту. К его удивлению, никакой стружки уже не торчало. Всё как раньше: мерно сползающий вниз мусор формировал всё новые и новые детали пейзажа под ногами. Нос всё явственней чувствовал окружающее амбре. Надо было попытаться отвлечься диалогом.
   Мельмот обернулся назад и увидел, как в глазах парня проскочил некий огонёк. Мельмоту это даже понравилось - такую живость здесь днём с огнём не сыщешь. Нечто подобное у Ивана было, но там не из себя, там идейное, а тут... В Мельмоте возникла какая-то возбужденность, словно вера проснулась. Стандартный интерес о статье, по которой сюда был отправлен этот молодой человек, а он явно моложе даже Мельмота, потух довольно быстро, как и огонек в глазах парня. Те снова стали серо-синими, несколько холодными. Обрамлены они были чредой довольно длинных ресниц, элегантных, красивых, если так можно выразиться. На лбу не красовалось пока ни одной морщины. Да что там: молодецкие прыщи не полностью слезли с него. "Лет 19-20," - оценил Мельмот, пытаясь догадаться о форме рта и носа. Маска покрывала худощавое лицо слишком широко, потому это оказалось задачей непосильной ему. Зато голос и манера общения лишь косвенно подтверждали оценку:
   ‒ У тебя номер как у меня заканчивается, я такого ещё не видел, ‒ торопливый, немного вздёрнутый, под стать шарящим туда-сюда рукам, которые он словно пытался угомонить, но не очень выходило: одежда, что ли, жмёт.
   ‒ Тут 28 человек таких.
   ‒ Возможно. Но ты первый, кого я встретил.
   ‒ Всё когда-то бывает впервые.
   ‒ О-о, как сказал... Да ты философ.
   ‒ Немного.
   ‒ Ха! Ну, в кабине автоматона у тебя будет много времени пофилософствовать. Смотри не зевай, только, а то тут, знаешь, не самое безопасное место.
   ‒ Учту... Кстати, а мой автоматон что, уже на месте?
   ‒ Его на кране сейчас перетащат, ‒ спереди послышался голос Йозефа, как всегда ровный и спокойный, но словно что-то пытающийся скрыть. ‒ Оттуда, где уже не надо.
   Что значила последняя фраза, Мельмот решил не спрашивать.
   ‒ Ясно.
   Посреди пустыря стояли два автоматона. Третий, растворяя хмарь включёнными противотуманными глазами-фарами по бокам от кабины, спускался из серого марева над головой - оперативно.
   Сквозь дребезжащую картинку, заменявшую собою свинцовые небеса и с болью бьющую по глазам, еле-еле просматривалась "лапа" строительного крана. Как Мельмот глянул на неё, внутри что-то кольнуло. "Лишь бы этот "случайно" что не учудил," - отвернувшись от дождя, подумал он, растирая глаза - чёрт.
   ‒ О, достать поможешь, ‒ обрадовался Парис, смотря на спустившийся автоматон.
   ‒ В смысле?
   Дышать было невозможно. Мельмот спешил в кабину, дабы скрыться от этого въедливого, мерзостного запаха, сочетающего в себе уже привычные "вкусы" пластика, целлюлозы, давно разложившейся органики, окислившегося железа и прочего. Только здесь он был в разы, в разы сильнее.
   ‒ На гусеницы посмотри, ‒ ответил спереди идущий Йозеф, уже добравшийся до своей машины.
   И действительно, как это сам Мельмот не понял: за ночь в податливую, мягкую "почву" тяжелые металлические махины ушли на сантиметров 10-15. Так вот с чего начинается рабочий день на уборке свалочного газа.
   ‒ Управление интуитивное - понять не трудно. Для крюка кнопка сверху справа, на уровне глаз, ‒ крикнул Йозеф.
   Он, так же, как и Парис, смело садился в свою машину, явно не собираясь проводить некий инструктаж новоприбывшему рабочему. Который, в свою очередь, увидев нутро автоматона, в некоторой нерешительности помотал в стороны головой. Неужели никто? Да, никто. Всем побыстрее убраться со "свежего воздуха" хочется. Ну и чёрт с ним.
   Неуклюже повернувшись на подложке, заключённый спиной залез внутрь. Ноги, расставленные по ширине плеч, ‒ в кожух снизу. Бедрами и спиной - к прилегающей поверхности, такой же мягкой и выполненной с соблюдением формы человека, стоящего в полуприсяде. Для постоянной работы - самый неудобный момент. Людям с проблемами в коленях в таких машинах вовсе делать нечего. В любом случае - лучше, чем всё былое.
   По бокам от рук - два рычага. Торчат из стен, напоминают гарды старинных сабель. Только вместо гаек - кнопки. Справа стрелка к Мельмоту, слева - от него. Сервопривод вниз и вверх, видимо. Заключённый посмотрел на уровне глаз справа. Действительно - кнопка с рисунком крюка. А слева - с рисунком двери. Он нажал на левую. Дверь-стекло, медленно прочертив полукруг, закупорила зэка в металлической оболочке автоматона. По бокам раздалось шипение и каплями пошла влага: в кабину прыснула жидкость для обеззараживания микроклимата
   ‒ Приём. Мельмот, как слышишь? Приём. Включи микрофон. Сверху, ‒ внезапно раздался из-под потолка голос Йозефа.
   "Всё-таки знает," - подумал про себя Мельмот, смотря на маленькую светящуюся панель прямо на уровне лба. Рядом с ней красным горела кнопка с гравировкой микрофона. После нажатия она засветилась зелёным.
   ‒ А я думал, что здесь такого нет.
   ‒ Есть. Радиус связи - 50 метров, потому друг от друга максимум на такое расстояние отъезжаем. Принял?
   ‒ Принял.
   ‒ С пополнением! - вставил своё слово Парис.
   Йозеф решил на это внимание не обращать.
   ‒ Разобрался?
   ‒ Спасибо!... Вроде да. На кнопку нажимаешь - пакет вниз. Нажимаешь на другую - вверх. А ехать...
   ‒ Толкни вперёд обе рукоятки, только не резко, немного.
   Мельмот так и сделал. Ожидаемо, он слегка переборщил - машину тряхнуло, она тут же сошла с места, сильно встряхнув водителя, от испуга отпустившего управление. Рукоятки стали на место, автоматон немного покачался и застопорился.
   ‒ Ну, чего и следовало. Привыкнешь. Чем дальше от себя толкаешь, тем быстрее едешь. Вниз рукоятки толкнёшь - держащие гидроцилиндры к корпусу приблизятся, вместе с грузом. Вверх - наоборот. Сверху, с другой стороны от микрофона, действие клешней: зажать-отпустить. Всё на одной кнопке. Понятно?
   ‒ Вроде да... Ну это опробовать надо.
   ‒ Ну вот сейчас работать будешь - опробуешь.
   ‒ Как раз мешок пустой, на первых минутах с этим играться только так будешь, ‒ вновь вставил Парис.
   Кажется, это он настырно пытался вылезти из ямы, в которую загнал сам себя автоматон за ночь: машина дергалась и стороны в сторону, вертелась и качалась в разных направлениях. То, с какой уверенностью он это делал, давало понять, что в принципе, именно так и следует поступать в данной ситуации.
   ‒ Парис, потерпи. Да, кстати, Мельмот, для поворота кистью работать нужно. Вправо - правую рукоятку вперёд нагни. Не толкай, а нагни. Тоже от силы резкость поворота зависит. На левой то же самое. А насчёт нижнего магнита вообще не думай: он постоянно в рабочий. Понял?
   ‒ Ага.
   Мельмот медленно шёл, на несмелом ходу, тихо-тихо поворачивая вправо. Ехал он к машине Йозефа.
   ‒ О, да, вот так. Понял, что хотели?
   ‒ Ну а как ещё тут помочь можно. Сейчас постараюсь... Только куда целиться? Пробьёт же.
   ‒ Это рисунок. Крюк магнитный, не волнуйся. Под дверью находится - не разворачивайся. В "противотуманки" только не попади, ‒ Мельмот не понял, была ли это шутка, но чуть улыбнулся.
   Он аккуратно сократил расстояние примерно до пяти метров. Парис до сих пор пытался что-то сделать в своём небольшом котловане. Йозеф уже вовсе не обращал внимания: электроэнергия всё равно казённая, разницы.
   Крюк с резким металлическим свистом вылетел из под туловища, откуда-то с района ног. В воздухе он громко, опять же металлически, хлопнул и глухо прибился снизу от стекла машины Йозефа. Тот на всё это смотрел спокойно. В глазах его читалось извечное непонятное стеснение, он отводил их, старательно избегая прямого контакта, но как только до него доходил, как-то указывал на дальнейшие действия. Сперва - рукой к себе манил, потом останавливал, теперь в своей кабине указывал опять на верхний правый угол - опять нажимай. Мельмот нажал. Снизу послышалось жужжание, застрявший автонатом медленно пошёл вверх. Мельмот отпустил кнопку - всё прекратилось.
   ‒ Блять... Нет, держи, держи.
   На лице - никакой злобы. Словно опять такого ожидал. И вновь руками устраивал пассивные па, редко приправляя сухими комментариями в микрофон.
   Теперь Мельмот всё сделал правильно: продержал до момента, пока автоматон не встал на мусорную поверхность.
   Йозеф открыл дверь и вылез наружу, предварительно рукой кивнув и Мельмоту. Тот поступил также. Как с трудом выполз из машины, понял, что давно не слышал, как возится Парис. Ответ пришёл сам собой: со стороны своего выведенного из своеобразной канавы автоматона пришёл, маниакально потирая не успокаивающиеся руки, парень.
   ‒ Ну как, мешки надевать будем?
   ‒ Ага, сейчас, ‒ Йозеф что-то крутанул на крюке и тот тут же отстал от корпуса, хотя мгновение назад его было не оторвать. - Полюса меняются. Только так снять можно. Обратно не ставь - ещё куда приклеится. Он в своей нише там сам всё, при запуске, как нужно делает.
   Мельмот послушался. Когда вернулся, Йозеф и Парис присовокупляли пустой на половину мешок, оставленный здесь ещё со вчерашнего (отдельно от автоматона чтобы вес не увеличивал, и без того машина "топится", так зачем больше), в гидроприводные держатели.
   ‒ Мельмот, залезь, привод включи, закрепить.
   Заключённый так и сделал.
   ‒ О! Теперь к моему.
   Парис выбежал из-за машины: ему прям не терпелось. То ли из-за его общей подвижности, то ли из-за страсти к работе, то ли из-за окружающей обстановки. Мельмот склонялся, лично по своим ощущениям, к третьему.
   Дважды повторив действие, троица расселась по машинам. Выдохнув спокойно внутри автоматона, Мельмот даже на секунду подумал, что можно снять респиратор, но тут же вспомнил позавчерашний день и решил дать себе ещё немного времени для расслабления в не самом удобном обмундировании. Хоть как-то, зато.
   Дождь стекал по прямому склону стекла вниз, формируя на удивительно чистой прозрачной поверхности токсичные протоки зеленоватого цвета. Создаваемые ими орнаменты раз в минуту убирал поток воздуха, дующий из небольшого козырька над стеклом. Мельмот посмотрел на свои руки, снял лёгкие кустарные перчатки и провёл ладонью по слегка мокрому лицу - на пальцах остались едва видимые зеленоватые отпечатки, словно к тине прикоснулся. "Это же сколько здоровья здесь губится из-за этих дождей," - подумал заключённый, растирая отпечаток и надевая перчатку. Токсичность местных осадков - отнюдь не новость. Но, чёрт побери, каждый раз передёргивает, когда видишь воочию проявление этой пресловутой мифической "токсичности".
   И снова в голове всплыли картинки, как он со всей остальной тюрьмой ещё под надёжной и прочной крышей Завода работал.
   "И сейчас под крышей," - прервал воспоминания Мельмот, и, переминаясь на затекающих ногах, оттолкнул от себя рукояти. Машина пошла.
   ‒ К краю не подъезжай, старайся держаться в середине. Пока ‒ между мной и Парисом.
   ‒ Понял.
   ‒ Ага, а край, значит, мне.
   ‒ Ты тут месяц, чего тебе.
   ‒ Да ладно, я так.
   Наступившее молчание продолжалось долго.
   Работа шла неспешно. Быстро ездить не стоило - это Мельмот понял споро: мусор особо не подбирается, да ещё и мешок обо что-то вечно цепляется. Как только определил оптимальную скорость, сразу всё пошло монотонно и скучно. Ноги только затекали с каждым часом всё сильнее, как ими не шевели, иногда даже подскакивать на месте приходилось. Спасали ещё редкие толчки снизу, своеобразный массаж, - это к магниту особо крупные куски металла приставали.
   Дрон прилетел однажды. Второй раз, направить на обед, прилетел тогда, когда Мельмот поехал в свой первый раз сдавать мусор. Парис с Йозефом уже по разу съездили, Мельмот так только накопил.
   Вид заваленного чем попало пустыря завораживал. Изредка статичную картину запустения и смрада портили снующие туда-сюда в процессе сборки мусора автоматоны. "На иных участках их больше," - подумал на секунду Мельмот, снова чувствуя, как взбирается на возвышенность: квадрат находился на начальной стадии чистки. Вообще, когда он шёл к месту, он как-то не замечал, как медленно, но неуклонно спускается всё ниже и ниже. А вот теперь - замечает. Их участок почти вошёл в стадию завершаемого: ещё неделя-две. А чтобы добраться до сортировщиков надо пересечь 2 иных участка, и они куда менее "убраны". Поэтому же, наверное, и машин здесь больше.
   Ни разу не свернув, как ему и наказывали, Мельмот вскоре доехал до спуска. Замедлил ход, аккуратно сошёл вниз (больше всего волновался об этом моменте) и, прочувствовав какую-никакую почву под гусеницами, остановился, дав себе передохнуть. Даже не заметил, как ноги окончательно затекли - во как. Пошевелив ими недолго, - тут же неприятно закололо, - поехал в право. Йозеф сказал, что ждать будет 6-0130. Его Мельмот и высматривал. Однако, как и ожидалось, фигура выплыла из дождя неожиданно.
   Противотуманные фонари несильно помогли, выудив бледным светом из общего монохрома одинокого зэка, двигающегося навстречу, в самый последний момент. Мельмот еле успел затормозить.
   Размахивающая руками фигура в жёлтом комбинезоне прочла номер Мельмота, стеклянная дверь тому способствовала, удостоверилась и быстро скользнула за машину, призвав ещё двух помощников.
   Мельмоту хотелось выбраться, расходиться немного, как-то подвигаться. Но не успел он отдать пакет со скопившимся мусором, как его принесли обратно и присовокупили сзади. Дрожь по корпусу, отправленная от перекладины позади, чётко дала понять: пора ехать назад. Мельмот чертыхнулся.
   Успокоил вновь встретивший своей однородностью пейзаж бесконечного, казалось, плато. Плоскость сплеталась с возвышенностями где-то вдалеке. Молчаливыми титанами те смотрели из-за серого марева дождя на людей, с которыми им только предстоит встретиться. Понятно, что эти самые люди ничего у них вызвать не могли, кроме жалости и смеха: разве могут такие существа на своих миниатюрных машинках сделать что-то им, колоссам, памятникам здешнего запустения. Но потом их взор падал на громаду здания тюрьмы, что вдвое, втрое превосходила их по высоте, и становилось уже не так смешно. Жалость пропадала, просыпался какой-то рудимент страха. И тогда Мельмот вновь начинал думать о том, что, может, всё их дело не такое уж и бессмысленное.
   ‒ 20 минут до обеда, вылезай.
   Йозеф откровенно обрадовал не успевшего ещё толком вернуться Мельмота. Завидев два неподвижных автоматона, Мельмот поставил свою машину между ними и тут же открыл дверь, готовясь выпрыгнуть из стесняющего пространства. Не дали это сделать затёкшие ноги.
   ‒ Аккуратней там! Ноги разомни.
   Рекомендации Париса запоздали: Мельмот сам это понял. Держась за рукояти, он с минуту вдыхал зловонные миазмы окружающего мира, топчась на месте.
   ‒ Чёрт... Сейчас, пара минут, ‒ проговорил он в микрофон и закрыл дверь.
   ‒ Что такое?
   ‒ Фильтр сменю.
   Вопросов не последовало. Вообще, и прошлый ещё не был полностью использован, но заключённый по опыту решил перестраховаться. Как только грудь наполнил хладный воздух с чётко ощущаемой примесью пластика, он вновь открыл дверь и, прекратив наконец топтаться, смело, насколько это было возможно, выполз наружу.
   Ступни кололо, щиколотки кололо, бедра кололо - проектировка кабины никак не отвечала долгой работе в ней человека. Но думать об этом было некогда.
   ‒ 13 минут, ‒ сообщил спокойно Йозеф и быстро засеменил к спуску.
   Бежать на такой поверхности опасно. Можно, но если только ног не жаль, или жизни, что здесь - одно и то же.
   Когда троица пришла к хабу, вся тюрьма была уже в сборе. Ничего удивительного.
   На сей раз Мельмот был куда более доволен едой: протеиновый батончик и чай в тряпичной термоупаковке. Вот это ему нравилось куда больше. Даже настроение поднялось, в рамках здешней погоды всегда находящееся где-то на отметке "минус".
   К сожалению, вкусная еда и кончается быстро.
   Вместе с остальными зэками проторчав на хабе ещё минут 10, сборщики свалочного газа с 6-го и 5-го ярусов двинулись обратно к своим машинам. Будто ничего с утра и не изменилось: всё также серо, всё также идут неравномерным строем в никуда. Разве что, светлее чуть.
   "А видно ли из кабины звезду?" - вдруг подумал Мельмот. Мысль застряла в голове.
   Где-то вдалеке раздался утробный гул. Пара голов повернулись на нечастый звук - ещё один "небоскрёб" рухнул.
   Двигаться как можно быстрее через мусорное плато к своему автоматону - это не традиция, а однозначная надобность. Бежать нельзя, потому приходится учиться быстро ходить, и учиться, кстати, тоже - быстро. Мельмот научился.
   Закрыв за собой дверь, он опять с облегчением выдохнул: почти весь путь до машины не дышал, во как. Да и правильно: живее будешь.
   Начав вновь ходить взад-вперёд по своим десяткам, заключённый среди мусорных шпилей, маячащих во мгле, пытался глазом выискать хотя бы проблеск света. Где-нибудь, хоть под каким углом... Не удавалось. Мельмот совсем отчаялся и бросил идею, как вдруг в динамик его приёмника ворвался неподдельный крик ужаса. Почему-то даже намёка на мысль, что кричит Йозеф, не возникло - Мельмот резко развернул автоматон в сторону рабочего места Париса. То есть к самому краю.
   ‒ Что такое?! Случилось?! Что?! Что такое?! Слышишь?!
   ‒ Ты чего?! Что такое?! Чего случилось?! Что случилось?! Эй?!
   Мельмот и Йозеф перебивали друг друга в эфире, не давая кричащему даже слова сказать. А тот говорил. Даже нет, он кричал. Но услышали его лишь с раза третьего, когда голос перешёл на откровенный визг:
   ‒ ... ТОРМОЗА! Нет! Тормоза! На край! На край!
   Мельмот был уже достаточно близко, чтобы видеть всё четко: трёхметровая металлическая махина на полном ходу неслась к самому краю мусорной кучи. Сам "обрыв" был не опасен. Опасен он был в соединении со скоростью, которая развила, казалось бы, неповоротливая громадина.
   "Крюк!" - догадался Мельмот, до максимума отодвинув рукояти. Сейчас его разгон не уступал автоматону Париса.
   ‒ Поворачивай! ПОВОРАЧИВАЙ! Мельмот, лови! - кричал Йозеф.
   ‒ Да!
   Мельмот и сам знал, что ему делать: медленно, но верно он догонял Париса, у которого за спиной уже скопился немалый мешок с мусором. Это, собственно, только и давало Мельмоту преимущество в скорости: он-то был почти пустым. Йозеф же не успевал. Потому, видимо, так надрывался.
   Не зря: Парис на ходу развернулся, что-то не разборчивое, но громкое, вкидывая в эфир. Получилось всё не совсем так, как ожидалось: из-за ускорения машина не повернула влево, как того хотел водитель, а развернулась на 180 градусов.
   ‒ О-о-о-о! - растерянно заныл Парис, видя, как его автоматон поехал прямо на мчащегося на него Мельмота.
   "Ну вот. А я же знал," - подумал заключённый, смотря на еле различимое одутловатое лицо Париса, несущегося на него. А сам ничего сделать не мог. Даже затормозить. Обездвижило, и всё... И ведь взаправду знал.
   Странно потемневшее стекло вышедшей из строя машины, вкупе с зелёным свечением расположенного на козырьке горизонтального диода, делало ситуацию лишь хуже, гипнотизируя необходимостью различать, что там находится за ним. Из-за этой черноты всё, что было по ту сторону, расплывалось, теряло чёткость. Но бешеный страх в глазах молодого парня это сокрыть не могло: он, проходя сквозь зелёное свечение, формировал совершенно новый оттенок отчаяния, сплетающий горечь и сожаление в неком радостном танце. Это-то и обескураживало, обезоруживало.
   ‒ Поворачивай! - снова закричал Йозеф.
   Но машина Париса не повернула. Она резко затормозила, размозжив лоб парня об стекло кабины, и понеслась задом, вновь на обрыв. Тёмное кровавое пятно на чуть треснувшем стекле не отдалялось, оно наоборот приближалось к Мельмоту, только теперь куда медленней, потому что ехало назад - эту цепочку логических выводов ошарашенный происходящим заключённый выстраивал слишком долго, чтобы успеть что-то сделать вовремя. Потому магнитный крюк был запущен тогда, когда автоматон уже выехал за пределы участка.
   Со всей силы притянув к себе рукояти, Мельмот затормозил. Вот это было как раз вовремя: машина несчастного буквально повисла на краю. Не понимающий, что вообще происходит Мельмот даже отдышаться не успел, смахнуть льющийся градом пот или отжать безумно душный ворот комбинезона, как подъехал Йозеф. Издевательски спокойным тоном он сказал, выпустив свой крюк:
   ‒ Если жив, можем ещё спасти.
   Мельмот хотел что-то сказать. Он стеклянным взглядом смотрел на окровавленное лицо молодого парня. Сквозь тонкие ручейки крови, стекающие со лба, он смог наконец увидеть его рот и ярко-выступающие скулы: маска слетела с молодого, даже подросткового, лица. Откинув голову назад, парень был без сознания. Но Мельмот видел, что он жив, явно жив, ведь мелко пузырилась струйка крови, проходящая поперёк приоткрытых, широких, бледных губ. И он хотел сказать об этом, но не успел.
   ‒ Я блокирую машину. Полезу по твоему тросу - будь готов всё время сдать назад. Неудачно я зацепился... Ладно.
   Йозеф медлить не собирался, хоть и был полностью прав: его крюк взял машину Париса неудачно - снизу. Трёхпалый крюк, с круглым массивным магнитом посередине, и такими же, но меньших размеров на концах трёх "пальцев", схватилась за ступенчатый выступ. Магниты на "пальцах" цепляли пустоту: нижний - воздух, верхние два - треснутое стекло. Ненадёжно, слишком ненадёжно. Только Мельмот и держит покачивающуюся на краю махину.
   ‒ Давай, ‒ наконец выдавил из себя Мельмот.
   Йозеф этого уже не слышал. Оставив автоматон открытым, он быстрым шагом приблизился к тросу. В руке он сжимал какой-то красный предмет - молоток для стекла. Мельмот покрутил головой, но не нашёл в своей кабине идентичной вещицы: но где-то она точно должна быть. Однако заключённый быстро об этом позабыл, наблюдая за серо-зелёной фигурой в пучине непрекращающегося дождя. Она пробежалась немного вдоль каната и, уже приближаясь к несчастному Парису, резко отскочила назад.
   Пласты мусора под гусеницами автоматона подмывало. Под собственным весом они ежесекундно низвергались вниз малыми силикатными потоками. Под весом металлической машины... Чудо, что автоматон так долго простоял, балансируя на одном месте.
   Мельмот поехал следом за съехавшей вниз машиной. Тут же поддав назад, он плевался и ругался от натуги, представляя, как сейчас сам полетит за исчезнувшей за краем машиной. К его удивлению сход автоматона Париса тут же прекратился. Глянув направо заметил, как сильно повернуло заблокированный автоматон Йозефа. На такой поверхности не удивительно.
   Посмотрел вперёд - Йозеф переводил взгляд с заметно приблизившегося Мельмота на свою машину, после, будто что-то резко вспомнив, подошёл к краю. Повернулся назад, показал пальцами о"кей. Там склон - метров 20-25. Свалится полностью - загремит, не достанем. Если Йозеф говорит, что не всё потеряно, значит так и есть.
   "Хотя да, метро 6-7 проехал... Чёрт, это сколько он уже снаружи?" - мысли копошились в голове Мельмота. От волнения горло пересохло. Он дивился тому, насколько настырно продолжает Йозеф бороться за жизнь погибающего ввиду нелепой, странной цепочки событий парня. Притом - не щадя свою жизнь. Он обзывал его дураком, и вместе с тем искренне болел за него, как только он начал, держась за трос, спускаться вниз, к автоматону.
   Ничего не было видно. Ни что происходит, ни как продвигается операция по спасению. Мельмот даже не мог знать, когда ему начинать сдавать назад, случись там что.
   Но всё оказалось куда прозаичнее: раздался резкий свист, трос автоматона Йозефа расслабило, тот аж пошатнулся, устояв всё же на месте. Мельмота же потянуло снова вниз: на силикатный поток из мусора, при такой-то погоде, и не следовало надеяться. Заключённый в панике притянул рукояти к себе. Пробил пот, изо рта вырывались какие-то фыркающие звуки - продукт страха за собственную жизнь и желания материться. Но машина продолжала неуклонно следовать к краю. Вдруг из-за края послышался булькающий звук и трос расслабило. Клешня вылетела из-за холма, как пробка из бутылки перебродившего пойла. На ней, будто Мюнхаузен, одним лишь усилием воли и желанием жить держался Йозеф, подлетевший вверх на метров пять над плато. Но Мельмот этого не видел - машину с места, дьявольски сильно рвануло назад. Успев за секунду опомниться он тут же остановился, сквозь пульсирующую в ушах кровь расслышал, как с приглушённым звоном и металлическим визгом что-то упало впереди, за краем. Упало так, как падает в грязь: хлипко, вязко, но с неминуемым уроном, погрязнув в нечистотах так, что сами они уже становятся частью того, что в них попало.
   "Йозеф!" - различил Мельмот серо-зелёную фигуру, распластавшуюся на покрывале из спрессованного мусора. Фигура не двигалась.
   Пару секунд Мельмот ждал, что она пошевелит рукой, ногой, встанет и пойдет быстрым шагом к автоматону. Но ничего не происходило, она всё также лежала мёртвым грузом на мусорном плато.
   "Иди! Но там мусор, а я только... Да иди же! Чёрт! Иди! Может сам встанет?" - Мельмот метался внутри кабины, решая, как поступить. С одной стороны выбор был очевиден, но он только-только встал с больничной койки из-за отравления тем, чего снаружи - полно. Но ведь он уже бывал снаружи и всё в порядке. Но тогда ему не предстояло нести нелёгкую живую плоть до машины, находящейся в метрах десяти от места "посадки". А живую ли?
   В этот момент Йозеф внезапно пошевелился. Он подтянул к себе руку, упёр её в мусорное месиво, вознамериваясь встать. Это медленное движение послужило триггером Мельмоту: открыв свою машину, он быстро выбрался наружу. Поверженный притянул уже обе руки, когда Мельмот подошёл к нему, сразу потянув за плечи вверх. Нести Йозефа не пришлось, тот сам шёл, неровно дыша и взбрыкивая в чудом не слетевший респиратор. Пришлось помучаться с тем, чтобы устроить заключённого в автоматон: сил не хватало залезть даже на подножку. Мельмот уже будто физически начал ощущать, как проникает в него отравленные пары окружающей среды, как они по новой травят и губят его тело - паранойя. Но с делом он покончил раньше, чем решил окончательно сдаться.
   Дверь Йозеф закрыл сам, невнятно кивнув уходящему к своему автоматону зэку.
   ‒ Мельмот? Мельмот? - обессилено, хрипло звал Йозеф, развалившийся в, казалось, расслабленной позе внутри машины.
   На самом деле так его устроил Мельмот, а у самого него не было сил как-либо поменять изгиб собственного изнеможённого, наверняка больного, может даже умирающего, тела.
   ‒ Погоди, сейчас за помощью поеду, ‒ окрысился в ответ Мельмот.
   Он злился на себя. Злился за то, что не пошёл к Йозефу раньше, что не сразу побежал к нему, что ждал. И он был уверен, что Йозеф сам прекрасно знал, что он ждал, что он раздумывал и, может, даже чувствовал, что Мельмот решил так и не идти к нему на помощь, потому как тот не подавал признаков жизни. Потому и руками двигать начал, через силу - точно.
   ‒ Я вызвал, стой. Вызвал...
   ‒ Как?
   ‒ Снизу, у ног, справа рычаг... Не об этом, послушай.
   Мельмот потянулся вниз - правда. Рычаг, с такой ручкой железной, холодной. А слева что? А вот и молоток.
   ‒ Чего?
   ‒ Спрашивать будут, ты если правду говорить будешь - меня не причисляй. Понял?
   ‒ Чего? - не понял, Мельмот ничего не понял.
   ‒ Ничего, чёрт... Ты понимаешь, что здесь было? Это, вот это всё, странным... Гхм! Те.. бе не кажется? Ох... Парис, он же "недовольный". Один из... Короче, там знают и скажешь как есть - тебе конец. Понял?
   ‒ А чего мне?
   ‒ Молчи... Помолчи... Выдаёшь, потому что. Другим расскажешь. Ох. Понял? Несчастный случай это. Жить хочешь - так говори. Ох... Гхм! Чёрт... Слышишь?
   Мельмот думал.
   ‒ Слышишь? - без нажима, скорее жалобно.
   ‒ Слышу я.
   Мельмот потянул рычаг - на всякий случай. Помощь прибыла уже через минуту - скорее на призыв Йозефа так долго добирались. Но, если всё так, как Йозеф говорит, то может специально ждали... Чёрт. Почему он так уверен? Мысли были вновь мрачнее тучи.
   По понятным причинам разговаривал с дронами Мельмот. Йозеф голоса вовсе не подавал, в кабине лежал с закрытыми глазами. Может издох вовсе? Не, вряд ли.
   Дроны выслушали всё, сказали идти в тюрьму. Мельмот рассказал о Йозефе - его уверили, что вскоре прибудет робот-охранник и отбуксирует пострадавшего внутри машины. Мельмот пошёл один. Быстрым шагом двигаться не хотелось: груз запутанных, невесёлых раздумий физическим весом лежал на плечах. Но надо было - он шёл. Мимо пронеслись два массивных робота-охранника. Ростом с автоматонов, схожие с ними в проектировке, но с массивными электрошоками вместо гидроприводов. Здоровые куски металла, всегда стоящие вокруг Завода. Что раньше, что сейчас - всегда там. Лишь в таких случаях выезжают "в поле": один - для Йозефа, другой - для Париса, земля ему пухом.
   "А были ещё такие случаи?" - подумал Мельмот. Лично сам он вспомнить не мог. Слухи бы обязательно ходили: почти каждый день кто-то гибнет, но каждый день об этом на ужине, в свободное время перешёптываются. Рассказ с подобным содержанием заключённый запомнил бы, служба-то самой безопасной считается, а тут - такое.
   "А что "такое"?" - перешёл на иную мысль, терзавшую голову, Мельмот. И ведь правда - что. Несчастный случай? Что-то больно много за последнее время он наблюдал несчастных случаев. Дневной лимит тюрьмы по этим "несчастным случаям" свершался сугубо на нём уже почти как неделю. Что же это за "несчастные случаи" такие в таком случае? Только с ним, всё время случайные... Да хрен бы их побрал!
   И ведь прав Йозеф. Нельзя говорить, что видел то, что видел: себя подставишь. Самообман, обман зрения, вместо 4 - 5. Всё как по Оруэллу. Ха... Весело, однако. Мельмот даже усмехнулся.
   Он был уже около хаба. Ради одного человека транспортную платформу спускать, конечно, не стали. Маленькая антигравитационная шлюпка приземлилась мягко, тихо, не разгоняя пыли и мусора вокруг, прямо посредине бетонного покрытия. Компьютер, собственной персоной, пригласил из динамика:
   ‒ Заключённый 28-0033, прошу, присаживаетесь. Вас ожидает аудиенция.
   "Ух ты как, "аудиенция". Во даёт," - злорадно подумал зэк, но молча подчинился.
   Вокруг царствовала тьма, сумерки вступали в свою силу, хоть из-за дождя весь день было ощущение, будто из неё они и не выходили. Рабочий день сам по себе скоро кончиться, но всё равно на каких-то задворках сознания Мельмоту было приятно, что немного, но он смог откосить. Но благодаря чему? Этот вопрос сотрясал разум с самого авангарда этого же сознания.
   Мельмот смотрел на впервые виденный им свысока настолько яркий луч ещё не полностью ушедшего с горизонта небесного светила. Синий свет улетал вдаль, в свинцовую мглу небосвода, будучи куда цельнее, куда ярче обычного. Распустившись веером павлиньего хвоста, он не мог не радовать, сливаясь с чернотой, благодаря углу обзора и, наверняка, иным факторам, формируя красные, алые отсветы далеко над погибшей землёй. Столь же алые, как кровь, разбрызгавшаяся по треснувшему тонированному стеклу автоматона.
   ‒ Заключённый 28-0033. Мельмот. Разрешите, я буду называть вас Мельмот. Расскажите пожалуйста, что вы видели, ‒ допрос начался раньше, чем предполагал арестант.
   Компьютер, впервые в истории, наверное, тюрьмы назвав кого-то по имени, учтиво заговорил из динамиков "ангара" как только за проникшим внутрь зэком захлопнулась массивная дверь.
   ‒ Парис. Эм... Заключённый 5-0033 убирал мусор, ‒ сняв лишь респиратор, не растерялся Мельмот. - Он убирал его у края, потому что, ну, был самым опытным из наше тройки.
   ‒ Кроме вас и 5-0033 в тройке был ещё и 6-0116?
   ‒ Да. Он убирал, убирал, и в один из моментов, когда он, наверное, направлялся к краю, у него отказали тормоза. Он закричал. Мы с Йозефом.. с заключённым 6-0116, поехали за ним. Успели крюками зацепить у провала, но у меня не получилось прицелиться, у Йозефа.. заключённого...
   ‒ Говорите так, как вам удобно. Я всё понимаю.
   ‒ Ах, да. Так вот, не у меня, не у Йозефа нормально зацепиться за автоматон не получилось, поэтому, ну, он упал. Парис выбраться тоже не смог, он был бес сознания. Наверное, ударился о стекло, когда его тряхнуло внутри, там стекло просто треснуло, я видел. Йозеф пытался его вытащить, но не успел, потому что машина, ну, упала, быстрее. Ему теперь не совсем хорошо, мягко говоря.
   ‒ Я знаю. Мне успели доложить. Не волнуйтесь, он жив. С ним будет всё в порядке. А вас я благодарю за самоотверженность и работу. Несчастные случайности - привычное дело в такой профессии. Я уверен, вы это понимаете...
   Мельмот не сразу догадался, что от него ждут реакции. Как только понял - встрепенулся:
   ‒ А, да! Кончено.
   На языке появился странный горький привкус. Чёрт!
   ‒ К сожалению, да. Вы имеете полное право идти отдыхать, Мельмот. Жертвовать собой в такой ситуации, если размышлять логически, не следовало. Но вы проявили мужество, и это будет вознаграждено. Ещё раз - спасибо вам. Завтра выходите на работу в старом режиме. Приятного отдыха.
   Вместе со стихшим голосом огромное пространство "ангара" покинули все звуки разом. Уши Мельмота будто ватой заложило. Чтобы убрать иллюзию, он, избавившись от оцепенения, задвигался - живо зашуршал костюм, устало заработали лёгкие, связки страдальчески выуживали из глотки кряхтение, неслышимые ругательства и прочее. В голове Мельмот также ожил, не прекращая чертыхаться и корить себя за унизительное ублажение.. неведомо чего. И ведь что поделаешь? Так-то ненавидишь-ненавидишь, но вот сталкиваешься с этой силой лицом к лицу, осознаёшь её мощь над тобой и - всё. Всякая ненависть исчезает, уступая страху и лизоблюдству.
   Прям тошно стало от самого себя.
   Мельмот пошёл мыться: может полегчает. Вода была тёплой, очень, почти горячей - такого удовлетворения от мытья Мельмот давно не испытывал, слишком давно, чтобы это не затмило любые другие мысли. Кроме одной. Всё-таки настораживало, что такую воду в период после глобальных изменений он впервые наблюдает тогда, когда один присутствует во всей тюрьме... Задобрить пытаются? Сам Компьютер? Может быть.
   Мельмот продолжал следить, настороженно наблюдать за всем, что происходит вокруг него. Да, может у него просто не хватало смелости начать действовать, и об этом он думал. Но в то же время вполне логичные выводы рождались на основе увиденного и, опять же, не давали воли к началу каких-то действий. С автоматоном его всё было в порядке? Всё. Значит - не на него охота. Раз уж не его убить пытались сейчас, то и в прошлые разы - действительно случайность. А значит - нужно ждать. Окружение его не шибко трогает. То, что "несчастья" происходят с бунтующими, для него уже - подтверждённая истина. Ну тогда для того, чтобы выжить, хватает только не быть в числе этих бунтующих - вот и весь план. Отсидеть-то два года осталось, что тут выкаблучиваться.
   "А если не выпустят?" - подумал Мельмот, выходя после долгого пребывания под душем к дверям в столовую. Стал недалеко от них: надо свой ярус подождать.
   И ведь правда. Что, если все изменения предвещают собой лишь то, что любые правила теперь в принципе на тюрьму не распространяются. На людей и их жизни, что уже понятно, здесь наплевать, а значит какой есть смысл их выпускать... Чёрт. Ну в таком случае только и остаётся, что бунт поднимать. Да вот только есть одно "Но": эта прослойка общества, по мнению Мельмота, здесь, в тюрьме, пока слишком раздроблена, не целостна, не понятно где она и кто из людей кто. Нет поддержки, бунт слишком слаб, а значит - его изничтожат высшие силы поодиночке. Вот как сегодня, с Парисом.
   На удивление Мельмота, его пропустили в столовую задолго до прихода остальных рабочих. Ужин был готов, горячий, прямо с жару. Мельмот ел и наслаждался. Дополнительно к баланде вместо одного, дали два куска хлеба - не дурно.
   Тепло растекалось по организму, напускало сонливость. Лишь мозг оставался холодным. В нём пробуждающим набатом звучали слова Йозефа, обессиленного, из последних сил слёзно просящего никак не вмешивать его в эту историю, если Мельмот решит рассказать всё, как было. Этот мужик понимает больше, чем кажется - однозначно. Он-то, видно, не желает смешивать себя с бунтующими. Также хочет просто отсидеть свой срок и выйти - всё. "Держись его ближе - останешься жив," - решил Мельмот.
   "Надо будет с ним поговорить, когда тот в состоянии будет," - подумал заключённый, услышав, как открылись ворота в "ангар" и внутри тюрьмы зашумели сотни, тысячи человеческих глоток. Наверняка полуживого Йозефа привезли, когда он был в ванной... Время есть, может в больницу заглянуть, проверить? Так Мельмот и поступил.
   В "ангаре" взаправду собрался весь рабочий люд. Быстро прошмыгнув мимо, Мельмот подошёл к лазарету. Вошёл, быстро закрыл за собой дверь: его идеалистическую тишину разбил повторяющийся призыв на ужин, сумбурный гогот людей и шут от их телодвижений. Хотелось чем-то от этого оградиться, вновь почувствовать себя властелином всего. Но уже поздно - время ушло. Хотя в санчасти и было на порядок тише.
   Объяснив тут же подлетевшему ко входу дрону ситуацию, Мельмот понадеялся, что его проводят к больному. Зря: механический голос заверил, что заключённый 6-0116 уже здесь, находится под наблюдением и ничего его здоровью больше не угрожает, однако он без сознания и к нему нельзя. Иного Мельмот и не ожидал, сугубо надеялся, но, видимо, никто настолько задабривать его не собирался - глупо было предполагать.
   Не уверенный в честности механических летающих тарелок и серого кардинала, ими управляющего, Мельмот вышел из лазарета. Поймав на себе пару удивлённых взглядов из толпы, скопившейся около столовой, он быстро шмыгнул на лестницу и начал подниматься наверх в пока ещё редких ручейках снующих туда-сюда зэков, наконец получивших свои часы свободы.
   "Ты не понимаешь, что здесь происходит?" - вопрошал полуживой Йозеф в голове. И Мельмот искренне пытался ответить, что понимает. Но он мог соврать Йозефу, а вот себе - не получалось. Слишком много мыслей, слишком много раздумий. Мельмот устал. Требовалось всё как-то уложить, как-то спрессовать и оставить на ночь консервироваться. Потом уже, утром, всё вновь разворошить и посмотреть новым взглядом - да, так и надо сделать, думал Мельмот.
   Добравшись до камеры и совершив привычный действия в виде похода в уборную и недолгого осмотра себя в металлическое зеркало над умывальником, Мельмот собрался в койку. На заправленном им же утром одеяле лежало сложенное, плотное, теплое, новое одеяло, невыносимо манящее своими ворсинками и ярким оранжевым цветом.
   "Вот он как," - усмехнулся Мельмот и, не раздумывая, постелил его над своим первым одеялом, решительно, как давно не делал, разделся да шмыгнул в кровать. Впереди была ночь, впервые за долгое время не терзавшая его холодом.
   
  День Пятый
   Мельмот проснулся рано: до звонка оставалось часа два-полтора, но спать он уже не мог. За последнюю неделю переспал. Потому и чувствовал себя странно. Он помнил, что такое "отдохнуть", каково это - вспоминал с трудом. Но, судя по всему, сейчас испытывал именно это.
   Переборов первое удивление, он ещё полчаса полежал под мягким и тёплым одеялом, ни о чём не думая. Просто наслаждался тишиной, теплотой и комфортом. Чёрт возьми, как же давно этого не было!
   Однако и это занятие вскоре надоело - Мельмот встал. Глаза привыкли к темноте и он смог заправить кровать, одеться, а потом включили первичный свет, обозначающий скорый приход "утра". Час, максимум, остался. Мельмот подошёл к выходу из камеры и поднял "листок счастья". Всё без изменений - сборщик свалочных газов. Хочется верить, теперь всё будет нормально.
   "Да какое нормально?!" - вспоминая открывшуюся ему правду, возразил Мельмот. Стоя к спящим камерам спиной, он скосился на грубо обрубленные стойки своей, теперь своей, койки. И его ведь точно так же, и не по случайности... Чёрт.
   Опять навалилась усталость. Мельмот прошёлся по камере, подумал сесть на койку. Взгляд упёрся в новое одеяло, тёплое и мягкое, присланное неведомо кем и неведомо за что, хотя однозначно понятно - кем и за что... Прямо тошно от этого одеяла стало. Какая цена отдана за него? Отдана эта цена Мельмотом? Он вроде ничего не терял и всё же - получил. Так значит, что-то он отдал. Отдал - да. Без своей воли ли? Да нет, вполне понимая, что делает. Но он ведь этого не хотел... Но всё равно же сделал.
   "Нет!" - возможно, Мельмот крикнул это вслух - сам он не понял. Но вот одеяло, одним широким движение руки, он с раздражением и злобой сбросил на пол - однозначно.
   Сев на осиротевшую поверхность койки, на что та, будто жалуясь на потерю, протестующее заскрипела, Мельмот уткнул локти в колени и обвил голову руками. Так он просидел минут 20, может - 30. Он не считал время, он пытался разгрести кашу в голове. Он ведь обещал себе - обещал. Теперь пытался выполнить обещанное, хоть об этом совершенно и забыл.
   "Одеяло, столовая, личные беседы - это всё оно. Оно! Не отвлекаться, чёрт. Нельзя!" - голова была холодной, тело тоже начало вспоминать, где находится: в мышцах проснулась перманентная боль от усталости. В теле - не очень. А вот ноги - прям ох, особенно икры. Всё равно слабая такая, по сравнению с тем, что было, приглушённая, но не ушедшая - нет. Как маленький шрам на коленке напоминает о детских неудачах, так она - о месте нахождения и специфики его отношения к заключённым.
   Первым делом Мельмот поднялся и подобрал одеяло. Он дал волю эмоциям - зря. Повсюду камеры и явно его спектакль не уйдёт от ненужного внимания Компьютера. Тем более сам Мельмот уже был одарён этим вниманием - ошибка, большая ошибка для Мельмота. Постелив обратно одеяло он вновь уселся, но уже на него. Чёрт с ним, ничего оно не значит и ничего Мельмот не продал. Пока что - нет. Пока ему нужна информация. День-два - он выбил себе право пожить и можно быть спокойным, а заодно узнавать о том, кто прав, а кто - нет.
   "И без того всё ясно," - шептал Мельмот сам себе, обмываясь холодной водой. Из металлического зеркала на него смотрело бодрое, кажется, чуть пополневшее лицо привычно изнурённого Мельмота. Человека не поменяли - нет. Поменяли его образ жизни и это уже отразилось. А что может быть, если так и продолжиться? "Пока не ясно," - ответил сам себе заключённые, проводя пальцем по ранее сильно выступавшей скуле: действительно ли она стала выдаваться меньше.
   "Я им не нужен. Нужны недовольные, - рассуждал Мельмот из угла в угол прохаживаясь по камере. - Не буду в их числе - буду жив. Хорошо они поступают - нет. Но ведь меня это не касается. Йозеф вон - так же. Они сильнее, в их руках - всё. Не надо их злить... А кто - они? Да чёрт его знает. Люди, Компьютер, дроны - без разницы. Власти у них больше, чем у всех бунтующих, по одиночке выкорчуют и убьют. Не надо лезть"
   Наконец отозвался желудок. До подъёма оставалось минут 10. Сидя за полуметровой перегородкой, заключённый подумал: "Так я ведь расстановку сил недовольных не знаю... Вдруг, не всё так просто? Среда подталкивает - явно их немало. Надо узнать. За правое дело ведь, вдруг там и лучше".
   Будучи уже готовым идти есть Мельмот ещё раз обдался водой и окончательно решил дать себе ещё один день. Стороны известны, выбрать труда не составит. Надо взвесить трудности и риски - и тогда можно жить... Существовать.
   Раздалась сирена. Механический голос привычно поднимает не выспавшихся зэков со своих хладных мест.
   К камере подъехал дрон, проверил лучом арестанта и пространство вокруг него. Ничего нет - как всегда. Дрон уехал дальше - можно выходить.
   Как не удивительно, Мельмот первым пошёл в столовую. Спускаясь по лестнице и украдкой посматривая по сторонам, ему на секунду показалось, что он заметил в одной из камер неестественно хромающего, чуть ли не прыгающего при ходьбе, человека, с поблескивающей тонкой голенью, над которой приподнята штанина. Резко остановившись, Мельмот цепляется за замеченный образ, пытаясь его найти.
   "Чак?" - с надеждой думает зэк. Мимо проплывает небольшой, но всё пополняющийся ручеёк голодных заключённых. Они недовольно фыркают, нечасто толкают в спину. Но чем больше станет людей - тем больше дискомфорта принесёт им застрявший на месте Мельмот. Надо идти, но арестант тормозит: ещё раз оглядеться, попытаться найти. Есть!
   Одноногий мужчина лет 40-45 выходит из своей камеры и медленно, чуть подпрыгивая, стремится к лестнице посередине. В тюрьме парочку обладателей протеза есть, то рука, то нога. Этот случай - один из таких: прибыл сюда изувеченным. Мельмот раньше не замечал его, хотя лишь на этаж ниже живёт (уж точно не Чак). Полный, седой и уставший - не удивительно, что так ходит.
   Разочаровавшись, Мельмот продолжил спуск. Люди вокруг него утихли. Он влился в общий поток. Вместе с этим потоком спустился к столовой. Механический голос сверху глаголил о скором начале трапезы.
   Арестант неспешно прошёл внутрь группы по этажам. Пара минут и очередь дошла до 6-го. Иван, почтительно кивнув около входа, вновь всё устроил. Рядом с ним его извечная пятёрка. Из неё выделился Грэг и подошёл к Мельмоту, когда они общим скопом двинулись за едой.
   ‒ Что там произошло вчера? - шепотом спросил он.
   ‒ В каком смысле?
   ‒ Парис сам стартанул, так? Ты ж видел.
   ‒ Сам-сам. Зачем - не знаю. Но сам. Мы не успели.
   Грэг взял свою порцию. Каша, хлеб, чай. За ним - Мельмот. Получил то же самое. Всё это время между ними не произнеслось ни слова.
   ‒ Не верю я, ‒ произносит разочарованно Грэг.
   ‒ Ну, а я что поделать могу? Я сам бы не поверил.
   ‒ Не темнишь?
   ‒ Первый день меня знаешь?
   ‒ Да иди ты. И не так хорошо же, как хотелось бы.
   ‒ Ну, мне тоже всякое хочется.
   Мельмот уселся на своё постоянное место. На секунду у Грэга непонимание в глазах, затем оно отступило и заключённый, наклонившись к собеседнику, тихо сказал:
   ‒ Мэл, это очень серьёзно. Послушай, если что не так - говори... Понимаешь?
   ‒ Я всё сказал, Грэг. Всё, что могу знать - это правда. Туман, мусор, расстояние между автоматонами. Ты это понимаешь? Я не видел всего. И если там было что-то, то это прошло мимо.
   ‒ А где Йозеф? - кивнул напротив, на пустующее место, Грэг.
   Мельмот начал выходить из себя. Он хотел есть, с тем, что он видел, он разберется сам!
   ‒ Он первый приехал, вылез из машины, понял? Помочь пытался. Сейчас бы ему кто помог.
   ‒ А ты чего?
   ‒ А я под конец пришёл! Черт, Грэг! - Мельмот ударил рукой по столу, чуть привстав.
   Голос из-под завуалированного парами с кухни потолка спокойно, неестественно спокойно, встрял в разговор, Мельмоту напоминавший допрос:
   ‒ Заключённый 6-0012, заключённый 28-0033, что происходит?
   Прерывалась извечная диктовка оставшегося для еды времени. По всей столовой наступила тишина. Взгляды заключённых, даже те, которые не способны увидеть шепчущуюся парочку через пар и расстояние, всё равно приковались к месту действия. Все чего-то ждут.
   ‒ Всё в порядке! - на удивление для самого себя, разбивает всеобщее ожидание Мельмот и садится на место.
   Грэг отступает, смотря то на потолок, то на Мельмота. Как только он сел на место, Компьютер буднично, включив автоповтор, сообщил время до конца завтрака. Всё, драма окончена. Можно поесть.
   Нет, даже нужно... Да вот теперь кусок в горло не лезет - чёртов Грэг. И каша ещё... Такая себе. Мельмот присмотрелся. Да нет, нормальная каша, не шик, но и ничего плохого. Просто Грэг... Да - Грэг, чёрт его дери. Ох, у них там тоже, такое себе "братство".
   Осиротевшее место Йозефа, на удивление, остаётся не занятым до самого конца. Мельмота больше не трогают соседи по этажу, соседи по тюрьме и дроны на выходе. Он зашёл в "ангар" как обычно - трети народу ещё даже нет. Терпеливо подождал. Работать не очень хочется - как всегда. Но это поможет отвлечься, сконцентрироваться на важном. Действительно важном.
   "Выяснить бы, что ещё "действительно" важно," - ехидничает в голове заключённый. Тут же отбрасывает лишние мысли: такого ещё не хватало.
   Людей всё больше. Их гамм, топот, членораздельные перешептывания заглушают собственные думы.
   "Да что ж так медленно-то?" - недоволен кто-то.
   "Говорю тебе! Намочил - под себя положи. За ночь - "во!" будет," - в ответ пара голосов одобрительно охает.
   "У кого ленту возьмёшь? Дурень? Изоляцию с мусорки и обмотай - всё," - похожим образом чему-то учит тихий-тихий голос неподалёку.
   "... вчера лучше была," - куда громче жалуется кто-то.
   "Ну. Крепче," - поддерживают его.
   Мельмот слышит тихое срыгивание. Потом ответ:
   "Ага," - остальное тонет в общем шуме: все собрались.
   Бубнящий из-под потолка голос "всевышнего" уже давно не замечается Мельмотом. Он постоянен. И в манере, и в содержании. А вот людей послушать нет-нет, да интересно: всё время что-то новое.
   Как только Мельмот надел рабочий комбинезон, в голове проецируя сценарии дальнейшего развития диалога с Грэгом, которое состоится, он уверен, выдающий одежду бот остановил его. Лицо уже ощущает промозглый, сырой воздух, навевающий грусть и заставляющий кожу пойти "гуськом". Туман завалок весь пейзаж, не давая глазу порадоваться синеватым лучам восходящей звезды, а окончательно настроение портит запах. Он, несущий смрад и горечь, ‒ извечный спутник этих мест проникает в носовую полость, щекочет неприятно нутро, выворачивает наизнанку желудок. И тут - бах! Мельмота не пускают ко всему этому.
   Зэк с немым вопросом посмотрел на бестолковую морду бота - ни рта, ни ушей, гладкая выпуклая тарелка с двумя диодами на палках. До чего смешно и странно.
   ‒ Заключённый 28-0033, задержитесь, пожалуйста, на территории тюрьмы, ‒ донеслось откуда-то из глубины матового корпуса. - Детали срочной необходимости вам объяснят позже. Спасибо.
   "Вот оно!" - насторожился Мельмот и, словно умалишённый, попытался сделать шаг вперёд, к платформе, к мусору и сырости. Металлическая суставчатая конечность не опустилась, не отошла назад. Она словно заклинивший шлагбаум держит арестанта, вызывающего своим недвижимым телом волнения на задних рядах ожидающих выхода заключённых.
   ‒ Заключённый 28-0033... ‒ и бот начинает по-новой.
   Повторил ту же фразу, с той же интонацией. Но теперь она кажется чуть более издевательской.
   Мельмот обернулся. Исступленно на него смотрят другие зэки. Все не знают, что от него хочет бот, все не знают, чего медлит Мельмот, все лишь хотят пройти дальше, а Мельмот этому мешает - надо уходить, пока исступление не переросло в агрессию.
   "Может через другой выход попробовать?" - смотря на соседний пропускной пункт, подумал Мельмот, отступив в сторону.
   ‒ Заключённый 28-0033, отойдите, пожалуйста, влево. Подождите около стены.
   Ярко светящиеся механические глаза наблюдают за ним, не отпускают, когда он сдвигается вправо, всё ещё находясь под порывами хладного, с примесью прекратившегося наконец дождя, ветра. Сейчас этот ветер кажется дружелюбней всего нутра тюрьмы: чего от него хотят. Но так он стоять не должен. Это не нравится боту - это не нравится Компьютеру. У стены - значит у стены.
   Нерешительной походкой Мельмот подошёл к белёсой, гладкой стене "ангара", стал как можно ближе к выходу на платформу... Не нравится ему всё это. Надежда шмыгнуть на платформу исчезает также стремительно, как и вид самой платформы за закрывшимися дверьми. Теперь по-настоящему ясно, почему их не открывают полностью.
   Мельмота пробрал страх. Страх за себя и за свою жизнь: вот, попался, никуда не деться... И что можно было сделать?
   Он не смотрел по сторонам: вокруг туман. Туман уже внутри него. А надо как-то спасаться. Он посмотрел с надеждой на стену. Она, уходящая в бесконечную белёсую даль, напоминает начало олимпа. А с вершины этой горы внезапно раздалось:
   ‒ Заключённый 6-0100, заключённый 6-0854, заключённый 18-0115, заключённый 28-0033, пройдите к выходу, пожалуйста, ‒ как всегда с ноткой неестественной элегантности, лживой добродетели, начал Компьютер. - На сегодняшний день вы освобождены от общих работ. Тюремная канализация повреждена - ваши умения пригодятся там. Всё необходимое оборудование получите у выхода. К месту разрыва вас проводят.
   "Я не один! " - внезапно понял Мельмот и осмотрелся, наконец, по сторонам. Три заключённых находятся буквально на расстоянии вытянутой руки. Чего это с ним было? Один из них - Иван. А вот это не самый лучший знак. А Мельмот только на мгновение задумался, что все эти представления о лживости голоса и прочем ему лишь кажутся - Компьютер ведь и есть Компьютер. Нет, кажется, не кажется...
   Снова стало не по себе. Пытаясь не выдавать своего страха, Мельмот пошёл к выходу. На него внимательно посмотрел Иван. Они обменивались взглядами некоторое время. У седоволосого в глазах спокойствие, даже уверенность. У Мельмота - четко читаемый страх.
   Он перевёл взгляд на двух оставшихся зэков. Кто они? Идут, смотрят на выход или наверх, откуда голос шёл, ничего не понимают. Видимо тут все в такой ситуации.
   "Дополнительные работы," - повторяет в голове Мельмот. Такое нечасто, но бывает, когда по тюрьме что-то нужно сделать. Не рабочий день, а сказка. Так всегда думал он. Сейчас его вызвали, кажется, на них. Почему же чувства другие?
   "Одеяло кинул," - мечется мысль в голове.
   ‒ Бывал уже на таком? ‒ как можно спокойней произнёс Мельмот, приблизившись к Ивану.
   ‒ Бывал. Спокойней будь. В западном крыле пара туалетов правда не смывались.
   И в голосе у седовласого - уверенность. Чёрствая, такую схватишь - не удавишь, а руки порежешь о края кремневые. Стало действительно чуть спокойней.
   ‒ Стойте здесь, ‒ прервал тишину голос Компьютера, как только четверка оказалась под прямоугольной аркой. - Сопровождающий дрон сейчас прибудет.
   Вновь тишина.
   ‒ Меня Дорис зовут, ‒ протянул руку Мельмоту улыбающийся мужик с номером 18-0115.
   Глаза голубые, зубы прямые и белые-белые (это ж сколько такие стоят-то), сам в приподнятом настроении, на лбу - ни морщинки, хотя по щетине и в общем комплекции видно, что на 4-ом-5-ом десятке уже. Нос прямой, скулы чуть видны, губы по краям приподняты, словно в постоянной улыбке. Интересный, редкий экземпляр.
   ‒ Мельмот, ‒ пожал руку.
   Ивану новый знакомый пятерню не дал. Знают друг друга что ли? Видимо да: четвертому заключённому представился.
   ‒ Берн, ‒ ответил ему некрупный, худенький мужик с бегающими глазками, невзрачным лицом, длинными руками и столь же длинными тонкими пальцами.
   "Карманник," - почему-то уверенно решил Мельмот, пожимая его протянутую руку и, отвернувшись, тут же забыв, как тот выглядит. "Точно - карманник."
   Дрон прилетел неведомо откуда. Вот его не было, и вот его тело, ‒ выпуклая с обеих сторон чёрная линза, ‒ выделилась от серости окружения, материализовалась пред четверкой удивлённых заключённых.
   ‒ Необходимо спуститься в канализационную систему западного крыла. Разорвало трубу по сварочному шву. Необходимо исправить скос и сварить части системы вновь. Вас выбрали по причине того, что каждый из вас сталкивался с сегментами общей задачи сегодняшней работы в условиях своей повседневной работы. К месту разрыва провожу вас я. Инструмент у меня с собой - получите по прибытию. Пройдёмтё.
   Непонятно, понимают ли они, что разговаривают с живыми людьми, или нет. То, что Компьютер всё понимает - ясно. А вот эти, его подданные? Чёрт их пойми. Может тот, что над ними, над всей тюрьмой, может он просто точку даёт, даёт команду к ней подлететь и запускает какой-то записанный монолог, словно в пустоту. А люди слушают и думают, что их видят, их судят...
   ‒ А какой ещё скос исправить? - не двинувшись с места, спросил Иван.
   В его голосе нет дерзости. Есть лишь вопрос. Он готов работать, но не удовлетворён полученной информацией - не более.
   ‒ Часть трубы провалилась вниз - необходимо поднять, подвести вторую часть и сварить. Вы всё увидите. К месту разрыва провожу вас я. Пройдёмте, ‒ дрон не долго думает.
   "Понимают, судят," - всё-таки решил Мельмот, наблюдая, как гримаса на лице Ивана с неудовлетворённости меняется на настороженность. Сам Мельмот тоже напрягся.
   В тюрьме куда больше дверей и коридоров, чем кажется зэку - вот что понял Мельмот сразу, как только их четвёрка прошла с десяток метров, тут же угодив в какой-то проём, перешедший в длинный, тонущий в полутьме, коридор. Он спускался вниз под наклоном. Довольно большим, почему спуск продлился недолго: за спиной Дорис даже закончить свой бубнёж, обращённый к молчаливому Берну, не успел. Четвёрка людей во главе с дроном уткнулась в серую дверь странной форму. Та же линза, но выгнутая только с одной стороны - от них, от группы. Она автоматически отворилась и людям открылась металлическая кишка двух метров в диаметральном разрезе. Она, видимо, опоясывала всю тюрьму. Это её, сокрытую под слоем защитных красок, видит каждый заключённый под колесом тюрьмы, когда выходит на платформу. Это она немного выпячивает из-под низу, словно некий нарост. А это, оказывается, не злокачественный нарост, а вена ремонтного обеспечения. Вот оно как.
   По этой вене четверка шла молча. Внутри ничего интересного. Узко, низко, однородный серый свет и такой же цвет однородных металлических стен. Но всё равно - новое место ведь.
   Пройдя две двери, схожих с той, из которой они вышли (в разные крылья ведут, видимо) четвёрка наконец остановилась и начала наблюдать, как дрон отворяет идентичную же дверь. Но находился за ней не подъем. Вновь спуск. Тёмный, немного пугающий, хотя нет, скорее настораживающий. Начни пропускать дрон их вперёд - вовсе бы паранойя у Мельмота развилась. Но нет: он полетел первым, пригласив людей за собой.
   Больше ничего не нарушает молчания. Даже как затворилась дверь не слышно. Но был слышен постепенно поднимающийся снизу запах. Мельмот неторопливо надел респиратор: они уже близко и всё происходящее вполне реально. На сегодня от нагрузки колен он свободен.
   ‒ Запах не сильно отличается, ‒ надевая респиратор, в полголоса прокомментировал усиливающееся амбре Иван.
   Мельмот усмехнулся в маску: тут добавить нечего.
   ‒ Что туда посылали, что сюда - один хрен, ‒ раздался сзади веселящийся, приглушённый защитой, голос Дориса.
   Мельмот обернулся, глянул секунду на смеющиеся глаза, и отвернулся. Странный всё-таки мужик. За что здесь, интересно.
   Интерес прервало окончание спуска. Вокруг - полная тьма. Включившиеся фонари сопровождающего дрона помогли рассмотреть, в каком месте вообще оказались заключённые. Это была невысокая, также два метра, но широкая металлическая клоака. В поперечине, пожалуй, сюда бы вместилось две такие кишки, какая опоясывает тюрьму-колесо. Оно и понятно: необходим простор для прохождения как людей, или дронов, так и системы труб, лежащей в неглубокой нише справа. Насколько смог рассмотреть Мельмот, трубы было четыре. Какая-то подаёт воду холодную, какая-то - горячую, какая-то ответственная за слив унитазов, какая-то ещё за что-то... Наверняка их там даже больше, просто заключённый не усмотрел. Да и не очень это было ему интересно. Больше привлекала тьма, в условиях которой хоть какие работы проводить вообще было странным.
   ‒ А светом обеспечите? - обратился к дрону Иван.
   Машина сразу поняла, что спрашивают её:
   ‒ Электропитание отключено из-за соображений безопасности. Подача энергии возобновится, как только вы достигните места проведения работ.
   До самого места шли молча. Текущие в трубах потоки да редкие капли с потолка разрывали тишину. Было нежарко, но очень сыро - видимо, вентиляция здесь тоже отключена из-за соображений безопасности. "Тупые, что ли?" - подумал Мельмот, глядя на дрона и вытирая испарину со лба. Плесени только больше, шанс возникновения коррозии - только себе хуже, всей тюрьме. Вычислительные же машины, чего такую хрень мутят? "Здесь везде какая-то хрень в последнее время мутиться, чего удивляться."
   Фонари-глаза осветили место разрыва - труба оказалась крайней. Одна часть сильно отъехала назад, не туда, откуда пришли люди, а туда, куда ведёт канализация. Вторая часть действительно немного согнулась. Под собственным весом, судя по всему. Из неё редкими толчками выходила зловонная жижа. Амбре проникал даже сквозь фильтры. Действительно: что там, что здесь - везде одно.
   ‒ Необходимо сварить обе части заново, ‒ повторил дрон, уставившись глазами-фонарями на место аварии.
   ‒ Нам инструмент обещали, ‒ вдруг выделился Берн.
   Мельмот глянул на него, потом на дрона, затем снова на маленького человека, от которого такой фразы никак не ожидал. От Ивана - да. Но не от него.
   Молчание не прекращалось и потому, скорее всего, Иван, собственно, и повторил:
   ‒ Что по инструменту, эй?
   ‒ Каков ваш план действий?
   Дрон продолжал лицезреть разрыв, оставляя людей во тьме, а их глаза в сохранности. Но со стороны это выглядело как целенаправленное игнорирование.
   ‒ Берём магнитный крюк, исправляем изгиб, закрепляем. Берём кусок металла, накрываем сверху две части - свариваем. Всё.
   ‒ А куда отсюда кусок металла делся? - возразил Дорис.
   ‒ Откуда я знаю? Видишь: выровняем - всё равно не достанет. Нужен ещё.
   ‒ Он... Туда отъехал, ‒ Мельмот подошёл поближе к краю, смотря вдаль, куда никто идти наверняка не хотел. - Может смялась. Может, ещё что...
   ‒ Под давлением разорвало, чётко по шву - образовался тромб и всё, ‒ вступил в дискуссию Берн. Его речь сразу произвела впечатление, будто он что-то с этим связанное знал. - Металл целый, не повреждён. Есть шанс, что и там труба сохранилась. Вряд ли смялась. Если там плохо закрепили, скорее в нишу въехала. Выбить можно.
   ‒ Так это что, ещё туда идти?
   Нотки негодования явственно слышались в голосе Ивана. Подобными нотками сейчас полнились мысли каждого из четвёрки. Наверняка и самого Берна.
   ‒ Металла нет, ‒ проснулся дрон. - Наиболее релевантным вариантом считается предложение проверить состояние трубы. Пойдёмте.
   ‒ Тьфу ты. Может свет наконец включите?
   Злость начала подниматься и в Мельмоте. Зачем надо было говорить о трубе, о её конце? Но и чего на Берна злиться? Если металла нет, так и так бы пришлось приходить к варианту с исправлением имеющегося и всё равно пошли бы проверять. Он же просто споро подвёл к этому итогу. Может, работал в схожей сфере? Мельмот глянул на низенького. Понурый, мрачный, будто сам своим словам не рад, проклинает себя под своей неухоженной причёской из столь же обыкновенных черных волос.
   Дрон не отвечал.
   ‒ Эй?! - Иван почти вышел из себя.
   ‒ Потерпите. Как только придём на место аварии.
   ‒ Да задрал ты, ‒ прошептал седовласый.
   Краткая перебранка даже чуть подняла настрой.
   Впереди медленно проступили очертания конца тоннеля. Однако красноречивей всего о нём сообщил запах: основной котёл для шлака, как понял чуть позже Мельмот, не оборудован крышкой. Здесь она ни к чему. Потому от него разило так, что даже в маске слёзы наворачивались. Однако ни дикая вонь, ни предчувствие чего-то, чего делать абсолютно не хочется, ни не прекращающая капать с потолка влага занимали его внимание и разум сейчас больше всего. Где-то там, у стены, перерывающей тоннель, на границе желтого света дрона. Он видел иной свет, синеватый. Небольшая прореха виднелась ему. Кривая, маленькая, словно напоминание о том, что тюрьму строили люди, или роботы под контролем людей, ввиду чего и была допущена небольшая ошибка, маленькая неточность, явившая себя в виде такой вот проушины. Через которую теперь, неровным шрамом, вычерчивая контуры чего-то цилиндрического у перпендикулярной стены, на пол ложился неровный блин света. Синего, естественного для данной замусоренной планеты.
   Щербатая поверхность будто искрилась под лучами местной звезды. Она напоминала бетон, но это был не бетон - тот самый раствор, которым Мельмот был схвачен не так давно. Но мысли о прошлом мигом выветрились из головы, когда заключённый удостоверился в реальности своего видения: они подошли ближе, прям к самому баку. Тройка людей с омерзением смотрела на содержимое, выхваченное из общей тьмы глазами-фонарями дрона. Они ругались, плевались без слюны, отворачивались. Берна на мгновение вроде схватил рвотный позыв, но привалившись к бобине с канатом (это её цилиндрический контур задевал луч) он сумел успокоиться. Лишь Мельмот до сих пор не глянул на то безобразие, от которого всех воротило. Он и не собирался: и без того самый брюзгливый - точно вырвет, а снова пачкать респиратор не хочется. Вместо этого он с вожделением смотрел на небольшую прореху в стене. Размером с кирпич, случайно вывалившийся из кладки ввиду, может, нехватки раствора или из-за задевшего его тяжелого мусора, поднятого на такую высоту нередким зимним ветром Кали-юги. В любом случае - она была. И через неё лился свет светила, которое сегодня Мельмот больше не ожидал встретить. И этот свет был прекрасней любого прощального или приветствующего луча, виданного заключённым до сего момента.
   ‒ Необходимо переключить рубильник, ждите здесь. Как только возобновится подача энергии, приступайте к работе, ‒ выдал дрон и полетел обратно, куда-то во тьму, освещая себе путь вживлёнными фонарями.
   На прощание он, прогромыхав тяжёлым металлом, вывалил на пол две кувалды. Как они в нём только уместились.
   ‒ О! Свет искать? - в след отдаляющейся железяке кинул Иван из темноты, сокрывшей всю четвёрку людей.
   Так было даже лучше. Мельмот присел на корточках и прильнул к отверстию, любуясь на изливающееся со светила добро с высоты в сотню метров. Сталагмиты мусорных куч тянулись к звезде, пытаясь сокрыть её дары от отравленной земли. И у них это вполне неплохо получалось. Обороняя зловонным одеялом всю почву вплоть до горизонта и далее, эти прогнившие зубы иссушившего себя прогресса не давали рабочим на земле узреть благодать с неба. Но Мельмот сейчас был выше их. Выше и рабочих, и мусорных куч. Он всё видел. Он видел, как над пеленой тумана расплывается свет, какими четкими и прекрасными лучами он сходит к ней. Он с изумлением изучал еле улавливаемую его глазом геометрию, природную, идеальную, и не мог насладиться ею. Ему казалось, что всё тело его обрамлено этими лучами. Что щелочка размером отнюдь не с половину кирпича, а со всю стену, и он стоит на пороге обрыва, смотря на нечто столь красивое и столь редкое.
   ‒ Что смотришь?
   Сперва Мельмот даже не услышал вопроса, заданного Дорисом. Лишь когда тот коснулся плеча заключённого, заставив его отпрянуть с испугом, Мельмот осознал и с нахлынувшей злобой ответил, не обращая внимания на извинения:
   ‒ На свет смотрю.
   Странно и неловко стало вдруг. И отрываться не хочется, но теперь и обратно прильнуть - грубо да и вовсе странно: свет, какой свет, зачем. Дорис прочувствовал неловкость момента и довольно быстро выкрутился:
   ‒ А можно... Ну, я взгляну?
   Мельмоту было куда лучше, если бы он ушёл. Но нет - жаль. Нехотя заключённый встал и махнул в сторону отверстия. Обернулся и лицом к лицу столкнулся со всё поглотившей тьмой. В глазах зарябило от недавно виденного яркого света. Заиграли пульсирующими картинками все цвета, известные Мельмоту. Благо, балаган продолжался недолго - скоро и это диско поглотила тьма, вместе с тем приняв и зэка.
   ‒ Нихуя себе, что нашёл... Реально классно!
   Реакция слишком типичная, даже раздражающая: к подобному следует относиться серьёзнёй. Больше благоговения, уважения. Эх, Мельмот расстроился ещё больше.
   К Дорису подошёл Иван.
   ‒ Что там?
   Всё, теперь точно Мельмот к месту не вернётся. Расстройство и злость перемешались, захлебнувшись друг другом. Да пошли они, интересующиеся! Хорошо хоть Берн на поводу не пошёл.
   Привыкшие ко тьме глаза разглядели привалившегося к бобине заключённого. Тот смотрел то на бак, то на туннель, куда улетел дрон. Вот такие индивиды Мельмоту нравятся.
   Света ждали все, но пришёл он как обычно внезапно. Неяркий, желтоватый свет, вместе с гулом кондиционеров, пролился с потолка, затянув в себя темноту, но оставив полумрак. Но даже такого несильного воздействия хватило, чтобы защипать в глазах.
   ‒ Чёрт... Ох, ладно, потом гляну. Сейчас... За работу надо, ‒ массажируя веки, глухо проговорил Иван.
   Мельмот, закончив идентичный массаж, огляделся по сторонам. На глаза попался слон в комнате - шлаковый бак. Мельмот не успел даже толком что рассмотреть, как ему стало не по себе. Заметил только мешанину черного и коричневого, заполнившую серебренное, изгвазданное нутро примерно на треть (метр-полтора), а уже приступ рвоты. Резко отбежал к стене, привалился лбом к холодному металлу.
   ‒ О, ещё один... Двое не лезут. А, Дорис?
   ‒ Да что там, залезть - выбить. В костюмах же и стирать не мне.
   ‒ Вот это верно! Держать будете. Ясно?
   ‒ Я полезу, ‒ вклинился в разговор, тихо но с напором, Берн.
   Мельмот молча слушал, диалогом пытаясь сокрыть увиденное и всплывающее в памяти.
   ‒ В смысле? Сам только что...
   ‒ Я полезу. Это слабость - надо устранять.
   Берн будто сам себя борол. На секунду всплыла мысль об уважении к этому обыкновенному, незаурядному человеку: не всё с ним просто.
   ‒ О-о-о! Недурно... Ну, отговаривать не буду. Тогда я держу Дориса. Мельмот! На тебе Берн. Сойдёт?
   ‒ Сойдёт, ‒ ответил Берн: видимо, вопрос был к нему.
   Оно и не мудрено: кто захочет такого страховщика. Но упёртость зэка даже Мельмота заразила. Чего это он сдаваться будет?! Отпав наконец от стены и обернувшись к товарищам, он сказал, украдкой, со страхом, смотря на бак:
   ‒ Устроим.
   ‒ Ха. Ну смотри. Вы здесь, мы - там.
   Иван с Дорисом пошли на идентичный помост у бака с другой стороны. Они о чём-то шептались, Дорис то и дело реагировал бурно и весело на слова Ивана - знакомы, точно.
   Мельмот с интересом наблюдал за действиями Ивана. Тот подошёл к такой же бобине, как и с их стороны, отмотал кабель длинной метров 5-6, обмотал вокруг себя, а карабин сунул Дорису. Тот закрепил его сзади - во схема. Мельмот поступил точно так же.
   Несмотря на ширину, канат врезался в тело, больно теребил тазовую кость даже через комбинезон. Ох, даже слишком больно - когда Берн чуть увеличил давление, отклонившись, особенно почувствовалось. Скрепя зубы Мельмот терпел и надеялся, что вся работа не продлится особо долго.
   У самого края, обернувшись и тут же отвернувшись, Берн сказал, глядя с пониманием на напарника:
   ‒ Ты близко не подходи, если хреново.
   Мельмот сдержанно кивнул, не разжимая зубов. А какая разница: близко - не близко. Тут пространства - пару метров. По-любому что-то нет-нет да видно. "Ну, что-то - это не всё. Уж лучше так," - резонно рассудив, Мельмот зацепился коленом за бобину и налёг на канат: Берн начал спускаться.
   Спустя пару секунд они с Дорисом были уже внизу. Ещё пара секунд и раздался первый удар. Звонкий, пугающе громкий, словно сотрясший всю тюрьму до основания. Мельмоту показалось, что даже пол под ним заходил ходуном.
   ‒ Ох! - с какой-то детской радостью выдал Дорис.
   Мельмота одновременно и повеселило и озадачило такое расположение духа. По пояс в говне, дыша через раз, человек напрягается, размахивая кувалдой, и всё равно при этом умудряется веселиться... Что ж он за тип такой? В любом случае, кем бы он ни был, он больше не настораживал Мельмота. Более того - он простил его за выходку с прорешиной.
   Мельмот слегка улыбнулся.
   Раздался ещё один удар, и ещё. Ноги привыкли к тряске, тело свыклось с тревогой и больше никак не реагировало на ходившую ходуном опору. Дело шло. Время от времени выход трубы комментировал Дорис. Ему, видимо, было только в удовольствие.
   Качение пола и грозный шум скрыли момент, когда низ резервуара, хлопнув расслабленными сервоприводами, внезапно раскрылся, поглотив двух рабочих, привязанных к ещё двум. Которые поняли, что произошло что-то ужасное почти в последний момент: Мельмот, занимаемый болью в пояснице, мигом ощутивший её усиление, что-то закричал и вцепился в бобину, устояв на ногах. Иван тоже что-то закричал, но сползая на животе к баку, руками пытаясь как можно крепче ухватиться за стойку бобины - пальцы то и дело выворачивало.
   ‒ Маска! МАСКА!!! - в истерике визжал снизу Дорис.
   Он не кричал, он орал. Громче и звонче всех. В каждом звуке слышится осознание своей смерти и тщетное её отрицание. Дорис сам себе уже помочь не в состоянии, а кто ему ещё помощник. Иван пытается взяться за стойку - не выходит. Он сползает к краю бака и из последних сил, распластавшись на полу, держит напарника на канате, напрягая пресс и не давая ногам свалиться в образовавшийся бездонный зев. Дно у него есть конечно, но находится оно на миниатюрной электростанции, создающей из шлаков энергию для тюрьмы. Лететь до неё по грязному, вонючему туннелю более ста метров. Если попал туда - не жилец.
   ‒ Поднимайся! Поднимайся!
   Дорис не слышал призыва. Он вопил, чем-то захлёбываясь. Мельмоту стало плохо, как только он на секунду задумался об этих булькающих звуках. Моментальное расслабление дало о себе знать - его потянуло к баку. Но на секунду канат чуть провис и Мельмот вновь нашёл опору. Только сейчас он ощутил, как раз в две секунды канат даёт слабину, позволяя ему тянуть длину на себя.
   ‒ Давай! Лезь давай! Лезь... тебя!
   Кричал он Берну, с облегчением чувствуя, как тот, молча, стиснув зубы, движется сквозь невообразимую грязь к своему спасению. Канат вновь натянулся полностью - он преодолел раскрывшееся дно и больше ему не за что зацепиться, кроме самого каната. Пусть: теперь Мельмот не упустит. Он продолжал кричать, подбадривать Берна. Но в то же время надеялся, что этот же призыв дойдёт и до Дориса: силы Ивана на исходе.
   В этот самый момент седовласый натужно выдохнул и, расслабив пресс, спустил ноги. Всё. За ногами потянулось и тело.
   Двое что-то кричали, Мельмот что-то кричал, наблюдая, как сползает Иван, загребая по шершавому полу. Но все крики перекрыл звук заработавших сервоприводов. Дно резервуара начало закрываться. Мгновение назад казалось, что оно сломалось и всё, надо только вытащить. Но теперь в голове проснулась куда более ужасающая догадка.
   ‒ В чём дело? Заключённый 28-0033, что...
   Мельмот не дал договорить дрону, неведомо откуда и когда появившемуся здесь. Он прилетел вновь из пустоты, совершенно не вовремя... Или наоборот? Мельмот, перебивая, кричал, со злостью глядя в желтые глаза-фонари раздражающей консервной банки:
   ‒ Помоги Ивану! Ему, ему помогай!
   На своё удивление красный от натуги, нелепо изрыгающий слова в респиратор Мельмот наблюдает, как дрон, ничего не говоря в ответ, тут же полетел на противоположную сторону.
   ‒ А! Да! А!
   Иван среагировал словно на последнюю тростинку. Не он схватил просунутую клешню, он уже в баке, держится за край лишь пальцами, ‒ клешня схватила его. Прям около локтя, чтоб надёжней. Даже удивительно. Мощные приводы, сокрытые в небольшой железной оболочке, без труда начали вытягивать два мужских тела.
   ‒ Дорис! Дорис, ползи! Слышишь?! Хватайся, чтоб тебя! - кричал Иван.
   Но докричаться не выходит: Дориса поглотила истерика. Уже с полминуты он лишь болтается на канате, визжа и захлебываясь нечистотами и собственной слюной. Он хочет жить. Слишком сильно, чтобы быть способным выживать.
   Изумлённый Мельмот, переводя взгляд с Ивана на свой край бака, наблюдает, как медленно, превозмогая, наверх выбирается Берн. Сперва пальцы появились, потом голова. Поднажал - "выход" на одну. Затем ногу закинул. Всё. Один спасся.
   Он смотрел на Мельмота, но словно не видел его. Смотрел будто на стену, ненавистную, перекрывающую путь. Он грязный с головы до ног, пахнет от него отвратно, маска съехала на бок, дышит с надрывом - невозможно представить, какой воздух он глотает сейчас, несмотря на кондиционеры, и чего наглотался там, когда только ушёл в раскрывшуюся смрадную тьму.
   От такого взгляда Мельмот остолбенел.
   ‒ Спасибо, ‒ прошептал, не закрывая рта, Берн, наконец сфокусировавшись на зэке.
   Тот кивнул, еле-еле преодолевая ступор, а после окончательно пришёл в себя, когда все звуки (дрожь кондиционеров, ругань и крики спасающихся, визг погибающего), прекратил хлопок закрывшихся лопастей дна бака.
   Берн сам будто ожил. Он падает на колени и его рвёт. Мельмот посмотрел ему за спину. Там, отдышавшись немного, на ноги вскочил Иван. Пытаясь вытянуть застрявший канат, с человеком на нём, он кричит дрону:
   ‒ Там Дорис! Дорис, мать твою! Помогай! Разблокируй! Да чтоб тебя! Дорис там!
   Что-то механически ему отвечает дрон, но тот не слышит: он сам его перекрикивает. Мельмот тоже не слышит. Но он и не хочет слышать: там ведь действительно человек.
   Не вытерпев, машина включает сирену, дабы успокоить разгорячившегося зэка. Успокаивает всех. Сквозь наступившую глухую тишину, когда Мельмот отвёл от ушей ладони, ему показалось, что он услышал утробные крики Дориса, замурованного в рассаднике смрада и нечистот. Без респиратора там долго не протянуть.
   ‒ ... Пожалуйста, отойдите от бака с нечистотами. Дальнейшая работа по спасению заключённого 18-0115 возлагается на персонал. То есть на меня. Также в ближайшее время прибудут два транспортных бота. Прошу, не волнуйтесь и идите выполнять первично поставленную задачу.
   Голос издевательски спокойный. Другого у этих железяк не бывает, но Мельмоту, после скрипучей, словно пенопластом об пенопласт, только в десять раз громче, сирены хочется если не в живую, то внутри, в себе хоть как-то поддеть консервную банку. И не важно, что ей всё равно. Главное - не всё равно Мельмоту.
   Не всё равно и Ивану. Он переполнен гневом. От него разве что пар не идёт. Он испепеляет взглядом неподатливый металл дрона, который вопреки любым законам физики не плавится. Да что ж такое-то?!
   ‒ Там человек, ты понимаешь?
   Если не выходит расплавить, то не стоит хотя бы отступать.
   ‒ Заключённый 6-0854. Если вы не прекратите, я буду вынужден применить силу, ‒ по клешне, недавно державшей Ивана, прошёл электрический разряд.
   Иван чуть отступил. Он посмотрел на шокер с узнаваем, как не впервой. На секунду прослеживается даже страх в его глазах. Но седовласый, быстро сокрыв его под налётом покорности, начал молча снимать пояс каната.
   Мельмот поступил так же. Ему всё кажется, что где-то из-под днища бака доносятся завывания полумёртвого человека.
   Дрон не обманул. Два транспортника подлетели быстро: система связи между ними неплохая... Или всё заранее? Мельмот не додумывает мысль: притеснив его к стене, один из ботов остановился рядом. Он поворачивается к лежащему на боку Берну. У того изо рта течёт слюна, обильным коричневатым потоком. За пару минут его вырвало раза четыре. Он весь в нечистотах, притом явно как снаружи, так и внутри. Когда под его телом массивный летающий диск пропускает металлический цилиндр, распуская натянутый гамак, он только невнятно стонет. Силы покинули это волевое, сильное тело. Но уважение к этому телу Мельмота покинуть не сумело: смотря, как улетает дрон, заключённый искренне желает удачи незаурядному на внешность зэку.
   ‒ Пойдём.
   Иван подошёл незаметно. Позвал тихо. Два оставшихся бота тупо зависли над баком. Мельмот так и не смог понять, слышал он что на самом деле, или ему лишь казалось.
   Тусклый свет туннеля не контрастировал с настроем. Особенно хреново Ивану: Мельмот прямо через рабочую одежду ощущал, насколько зол, насторожен и напряжён этот арестант. Насколько ему хочется биться, драть, рвать и крушить. Но он осознавал, что не может. И лишь так останавливал себя. И от этого ему ещё хуже. Он сдерживает себя не потому, что боится, а потому что если не выдержит - что-то навсегда сойдёт с рельс обыденности. Настолько сильно он негодует. Настолько многозначным представлялось это негодование Мельмоту.
   Мимо двух заключённых пролетел массивный дрон. Его носилки напряжены, выгнуты чуть снизу: в них обездвиженное, может уже мёртвое тело Дориса. Грязного, пропахшего нечистотами, умершего так нелепо и быстро. Сзади, куда на более спокойной скорости, к арестантам подлетел их старый знакомый - дрон-сопровождающий.
   Он молча ждёт, когда зэки пойдут дальше. Не подгоняет, словно выдерживает правила человеческого этикета. По отношению даже к ним, заключённым? Может, так и есть... Мельмот начал идти дальше, наконец оторвавшись от просмотра размывающегося серого пятна уходящего вдаль туннеля. Черный тарельчатый силуэт с гамаком уже давно исчез в этой глубине. Чего ещё ждать?
   За Мельмотом устремились и остальные двое. Молча, лишь гул ламп и кондиционеров тормошит окружающую суспензию немого окружения.
   ‒ Молоток есть? - смотря на выдвинувшуюся над согнутой трубой вторую её часть, спрашивает Иван.
   Из-под выпуклого брюха возник молоток. Небольшой, сплошь металлический. Только сейчас Мельмот заметил, что его рукоять выдвижная, сегментальная. Видимо, такая же была у кувалд - так и помещаются.
   ‒ Надо было согнутую часть поправить, выпрямить... И подпереть чем.
   ‒ Угу.
   Иван, хмуро кинув Мельмоту неоднозначный звук, полез вниз. Запаха ни один, ни второй уже почти не ощущали: по сравнению с тем, что было - это так, мелочи.
   ‒ Сейчас вытащить попробуй.
   Мельмот быстро понял, что от него хотят.
   ‒ Крюк дай.
   Из брюха вышла миниатюрная копия магнитного крюка автоматона.
   ‒ Как раскрыть?
   Дрон взялся за обруч, отвечающий за размагничивание, и повернул его в противоположную сторону. Трёхпалая конструкция устрашающе звякнула, раскрываясь, будто лепесток давно не виданных Мельмотом цветов.
   ‒ Ага. Присоедини.
   Оглядев трубы, Иван на секунду остановился. Словил крюк, поудобнее закрепил его на цилиндрической поверхности. Мельмот заблокировал небольшую бобину, закрепив её на ремне и поставив блокиратор, а затем с силой начал тянуть канат. Узкий, но прочный и довольно шершавый - с таким удобно, хоть и ладони невероятно болят после недавних событий.
   О них заключённый старается не думать. Всё окружение сейчас пропитано этим, а Мельмот не хочет даже заморачиваться - потом, всё потом. Сейчас - работа.
   ‒ Сейчас. Погоди.
   Иван несильно ударил снизу по выпрямляемой трубе. Она ожидаемо задела свою вторую, вышедшую из бака часть, и теперь с натягом вошла на своё прежнее место. Два удара снизу - Мельмот подтягивает. Ещё два удара - подтягивает. Два снизу, один сбоку, чтобы не косило, ‒ подтягивает.
   Дрон наблюдал за всем молча. Когда Иван подзывал Мельмота вниз, тот отдал сварочный аппарат и отлетел в сторону. Свет из его механических глаз потух. Он словно заснул, вошёл в некий анабиоз: тарельчатое тело начало издавать некий дрожащий гул. "Режим сна," - подумал Мельмот, спускаясь вниз.
   ‒ Я буду придерживать. Ты сваривай. Аккуратней смотри.
   ‒ Так я... Не умею.
   ‒ Учись. Меня не поджарь. Остальное - насрать. Я ничерта делать не буду.
   Иван всё ещё был очень раздражён - Мельмот решил не спорить. Смотря, как седовласый нахлобучил выданные очки, он поступил так же. Вертя в руке небольшой прибор для сварки, Мельмот силился понять, где и как тот включить. Прождав пару секунд, Иван с недовольством, но всё же уступил и продемонстрировал, где включается и как работает аппарат. Всё. Далее - вновь Мельмот.
   Сварка для него дело далеко не новое, потому работа пошла. Он не мог видеть, как реагирует Иван, редкие покачивания головы от пламени к сварщику и обратно только заметил. Мельмот бы сам удивился: шов ведёт ровно, не прерывая, а ведь только, кажется, пользоваться сварочным прибором учился.
   Мельмот приварил одну половину. Иван снял очки. С удивлением глянул на ровный, переливающийся радугой, шов. Поскреб пальцем в перчатке.
   ‒ Ты кем работал?
   ‒ Электромонтажник.
   ‒ Так, а чего меня тогда спрашивал, как этим пользоваться?
   ‒ У нас другие были. Совсем.
   ‒ Ну, даёшь... Я бы такой не сделал.
   Мельмот перешёл на другой бок. Иван остался поддерживать с прежней стороны - всё равно без разницы. Операция повторился без изменений. Результат также остался без изменений.
   ‒ Всё?
   ‒ Ага.
   Мельмот, довольный работой, собрался вылезать. Уже развернулся, как сзади раздалось, полушёпотом:
   ‒ Ты погоди.
   Мельмот посмотрел на выглядывающего из-под трубы Ивана. Глаза со знакомым блеском, бегали от парня к углу, в который забился дрон. Саму железяку отсюда видно не было, но его присутствие каким-то арестантским чувством ощущалось тяжким грузом бремени несвободы.
   ‒ Иди сюда.
   Седовласый скрылся за недавно сваренной трубой. Мельмот споро подчинился.
   ‒ Что думаешь?
   Смысл вопроса был ясен. Вот только Мельмоту не очень хотелось это обсуждать. Надо с самим собой, вечером, а сейчас. Сразу - не вариант.
   ‒ Пиздец, вот что думаю, ‒ но выговориться надо.
   ‒ О. Я о том же. Знаешь, чего так?
   ‒ В смысле?
   ‒ В коромысле, ‒ Мельмот не понял. - Дорис долгое время у них прислуживал, ты не обращал, видимо, но в очереди на дополнительный завтрак он стоял частенько.
   ‒ И что?
   ‒ Ну так это раньше было. Неделю назад к Ясону подошёл, это у них на этаже главный, и попросил присоседиться. Вот и всё.
   ‒ Главный... Как ты? Тоже бунтовщики и прочее?
   ‒ Ты потише. Как я - да. Теперь понял.
   ‒ Устранили его? А Берн тогда чего? Откуда они вообще могли знать, что Дорис полезет? И если ты знал, чего не предостерёг.
   ‒ Ты с ума сошёл? Нет, погоди. Вообще, верно мыслишь, но, ‒ Иван на секунду обернулся. Понизил голос. Продолжил: ‒ Смотри. Я не знал - честно. Сейчас только понимать начинаю. Берн, он тоже, ‒ один из наших. Я - ну это сам знаешь. Так что тут кто бы ни полез - им только на руку.
   ‒ Постой-постой. А я чего?
   ‒ А вот этого не знаю. Я тут подумал, Дорис же тоже раньше, и в столовой, и так. А здесь - бах, переметнулся. Может и тебя проверяли, а?
   ‒ Если с вами сдружусь, уберут?
   ‒ Если бы сдружился.
   Мельмот отводит взгляд. А ведь и правда. Пока что, пока он сам всё хорошенько не обдумал, данная версия выглядит наиболее логично и стройно. А именно согласно логике компьютеризированные системы строят свои планы. Но что если враг и не Компьютер? Нет, надо ещё раз всё обдумать.
   ‒ Тогда я пока буду держаться подальше. Извини, но...
   ‒ Да чего ты? Погоди. Держись - это мне и нужно. Нам нужно, понимаешь?
   ‒ Нет.
   ‒ Ты ведь не первый раз такую хрень видишь, не так ли? Джон, Чак, Парис - это не кажется странным. Вот всё вместе, разом?
   ‒ Чак на моей совести.
   ‒ Ну. Во-первых: себя не вини. А во-вторых: вычеркни его. Всё равно ничего не смущает?
   ‒ Ох... Слушай, Иван, да, смущает. Но... Чёрт, я не знаю. Я не могу больше. Творится что-то, чего я не могу понять, и это пугает. Я не хочу к этому приближаться...
   ‒ Поздно. Оно уже приблизилось к тебе.
   Мельмота как копьём пронзило. А ведь правда. Всё. Он - в гуще событий. Он - главное действующее лицо, вокруг которого и разворачивается театр. Пытаться спрятаться уже поздно, да и раньше было так же, просто он не желал это понять, отталкивал очевидное. Он у кого-то на прицеле и надо срочно выбирать, как дальше быть. От этого взаправду зависит жизнь, а он столько времени потратил в пустую.
   ‒ Ты слышишь меня? Эй?
   ‒ Да. Я... Я задумался просто.
   ‒ Тише ты. Я понял. Думать - хорошо. А потому вот о чём подумай, мне нужен ответ сейчас, ‒ Иван на секунду обернулся. В углу пусто. - Сегодня ты прошёл проверку, скажет так. Мы не пересекаемся, ты дальше внедряешься в доверие. Что-то мне подсказывает, что жильцы с верхних ярусов и вся эта движуха, Компьютер и прочее, что-то есть общее между этим всем. Так вот. Ты лишь дальше играешь роль. Будут схожие ситуации - поступаешь, как всегда. Тебя не убьют, пока ты раз за разом показываешь свою отстранённость от бунта. И если тебе удастся что-то узнать, то сообщай. Ты не один такой, поверь. Схожим образом со мной "не общаются" ещё человек 20 с нашего этажа. На других - схожая ситуация. Потому...
   ‒ То есть я - один из ваших информаторов. Вы предлагаёте стать им, так?
   ‒ Да... Можно сказать так. Так ты с нами?
   ‒ Узнать бы ещё с кем это, с "нами".
   ‒ С людьми, которых не устраивает то, что творится вокруг, и они собираются что-то с этим сделать... Уже делают.
   Иван протягивает руку, смотря чётко в упор на Мельмота. Мельмоту нравится взгляд, нравится настрой. Он проникает внутрь, заражает.
   ‒ Тогда с вами. Узнаю что-то - узнаешь и ты. Только как?
   ‒ На общих построениях, где шумно и мало машин. Ну, понимаешь... Вот это по-нашему. Всё, пошли.
   Иван довольно хлопнул Мельмота по плечу, пролез под трубой, вышел на две руки. Только он приблизился к дрону, дабы "разбудить" того, как железная тарельчатая телеса сама резко воспарила, немного испугав не ожидавшего такого седовласого зэка.
   ‒ Заключённый 6-0854, работа закончена или требуются дополнительные орудия для её завершения?
   Следом вылез Мельмот, прихватив всё выданное им оборудование.
   ‒ Работа закончена.
   Секундная пауза.
   ‒ Разрешите, ‒ дрон пролетел мимо двух заключённых.
   Левитируя над недавно починенной трубой, он с полминуты водил своим желтым сканером по шву. Видимо, не только человека им обследовать можно.
   ‒ Отличная работа. Шов однороден. Кто его сделал?
   Арестанты никак не ожидали такого вопроса. Почему-то, Мельмоту было страшно говорить, что сделал это он: может, всё обман и его в очередной раз возьмут на прицел. Хотя он и так уже на мушке - терять нечего.
   ‒ Я.
   Иван с удивлением глянул на Мельмота. Видимо, у него были схожие мысли по поводу природы данного вопроса.
   ‒ Заключённый 28-0033, от всего персонала и заключённых тюрьмы изъявляю вам благодарность. Ваша работа будет вознаграждена.
   ‒ А работа остальных? Там два человека умирают.
   "Ох зря, зря!" - понял свою оплошность Мельмот довольно поздно. А ведь только-только с Иваном договорились: он не выделяется.
   Вновь пришлось секунду подождать ответа. Иван уже было начал кряхтеть, покашливать, желая как-то разрядить обстановку, явно также критикуя напарника.
   ‒ Жизни заключённого 6-0100 ничего не угрожает - не беспокойтесь. Заключённый 18-0115 находится в критическом состоянии, но я уверяю вас: наш медицинский персонал сделает всё возможное, чтобы его спасти. Все заключённые, принимавшие участие в данной работе, будут вознаграждены по мере проявления своих трудовых качеств и самоотверженности. Хочу изъявить вам двоим благодарность за попытку спасения заключённых 6-0100 и 18-0115 во время недавнего инцидента. Это также ни в коем случае не будет забыто. Верните сохранившийся рабочий инструмент, пожалуйста, и мы пойдём.
   Разразившись длинной тирадой, тем самым сильно удивив замолкших арестантов, дрон принял молотки и сварочный аппарат с очками, после чего повёл зэков обратно в тюремные реалии с металлическим оттенком.
   Шли молча. Раз - надо играть роль. Два - говорить-то ни о чём и не хочется.
   Берн жив - это хорошо. Дорис тоже жив - это неожиданно, также хорошо, но вот что-то всё равно не по себе.
   Оставив ненадолго заключённых одних у лестницы наверх, дрон отлучился выключить свет. Через минуту мрак поглотил и людей, и окружающее пространство, утопив всё в полной тишине и единоличной опере срывающихся с потолка капель влаги. Стало зябко, одиноко и до одури плохо. К чему бы?
   Не помогла и стерильная обстановка узкого туннеля-ремня, по которому обратно шли, как показалось Мельмоту, куда меньше времени, чем на место работы.
   ‒ Обеденный перерыв завершился два часа назад. Заключённый 28-0033, заключённый 6-0854, положенный вам обед находится в полной сохранности в столовой. Вы можете как принять его в ближайшее время, так и во время общего ужина. Ещё раз спасибо. На сегодня вы свободны. О завтрашней расстановке работ вы узнаете вечером.
   Как появлялся ниоткуда, так и исчез в никуда. Отвёл только взгляд, а дрона уже и нет - чудо. Лишь Иван рядом, и тот также с непониманием перед собой в бледное убранство общего коридора смотрит. Может тоже силится понять, куда это чудо техники раз за разом исчезает?
   ‒ До завтра, ‒ тихо, не решительно, сказал Мельмот.
   Иван вздрогнул. Посмотрел не узнающим взглядом, потом пришёл в себя и, слегка кивнув, пошёл к лестнице, ведущей к камерам. Неужели есть не хочет? Помыться не хочет? Удивительный человек.
   "Помыться," - мечтательно замечает Мельмот, принюхиваясь к себе. Ох, вот это запашок. Амбре перебивает любые другие желания: в душевую комнату - только туда. Это ж надо! Как он только не замечал, даже когда респиратор уже снял? Что-то его переклинило, а ведь и жить, хотя бы пытаться, надо. "Поживёшь тут," - замечает заключённый и торопится под тепловатые струи воды.
   На его удивление вода оказалась куда горячее, чем ожидалось. Он долго стоял под ней. То ему показалось, что вошёл-таки Иван, не вынеся запаха своего костюма (да и чём можно сейчас заниматься в пустой тюрьме), то показалось, что пришли другие заключённые (хотя до конца рабочего дня ещё час-два), а то он просто размышлял о том, как долго и незаметно для себя он проработал. Хотя как сказать незаметно: этот день он запомнит на всю оставшуюся жизнь. В принципе, как и всю прошедшую неделю.
   ‒ Мельмот, разреши с тобой поговорить, пока ты не очень занят.
   Сохнувший под струями воздуха огромной сушилки, стоящей у входа-выхода, арестант сразу узнал голос - Компьютер. Обомлев, он с секунду смотрел наверх, пока его обдавало всё более горячими парами. Только когда их температура приобрела нестерпимые температуры, Мельмот наконец стряхнул оцепенение и со вскриком боли отпрыгнул назад, щипая по разгорячённому телу.
   ‒ Будь осторожней, Мельмот.
   ‒ Да... Спасибо. Я не занят.
   ‒ Мельмот, я хотел сказать тебе, что сегодня вечером ты можешь не возвращаться в свою камеру на 6-ом ярусе. Не волнуйся. Всё в порядке. Я возвращаю тебе твою старую камеру. Идти теперь будет дальше и выше - понимаю. Но не волнуйся: вместе с этим я также перевожу тебя на новые работы. Мне стало известно о твоём умении сваривать металлические конструкции, а именно такие люди сейчас нужны тюрьме в ином блоке работ, не причастном к мусору и его сборке. Твой подъём завтра состоится на час позже. Если пожелается - на полтора, так как в твоё свободное распоряжение будет дан также час свободного утреннего времени. Завтрак в 7 часов. Длится полчаса. Далее - привычное построение и отлёт к рабочему месту. Ничего необычного или непривычного. Лишь небольшие изменения, против которых ты, я надеюсь, не возражаешь.
   Для того, чтобы переварить, хотя бы уложить, услышанное, потребовалось больше, чем полминуты. Компьютер терпеливо ждал. А может отлучился ненадолго, а после вновь вернулся? В любом случае спустя минуту, когда Мельмот попытался что-то промычать, он пристально следил за ним:
   ‒ Мельмот, извини, я не понимаю тебя.
   ‒ Я... Эм. Ой, я. Извините. Это... Ого. А могу я узнать, какие это работы?
   ‒ Вам всё объяснят завтра ваши соседи по ярусу. Не волнуйтесь. Отдыхайте, Мельмот.
   ‒ А может лучше срок уменьшите?
   Мельмот думал, что Компьютер переключился с него на некие иные дела. И пусть он понимал, что этот электронный мозг видит и слышит всё, что происходит в тюрьме, он считал, что его разнузданная шутка пройдёт мимо. Потому он только и решился, даже толком не подумав, её высказать: не первый раз общается с Компьютером, тот его по имени уже знает, сейчас никого вокруг, сам заключённый распаренный и в неплохом расположении духа. Почему бы нет?
   ‒ Это зависит от ваших дальнейших действий, Мельмот.
   Слова будто плёткой по голой спине ударили, охладив зэка. Он ещё пару секунд простоял неподвижно, тупо смотря на верхнюю часть широкой двери. Вот оно как, дальнейшие действия... Это красноречиво говорило о том, что на самом деле творится вокруг Мельмота. Ему дают выбор, не обширный, но всё же, и наблюдают, как он с ним себя поведёт. Хах, какие тут ещё могут быть иллюзии. "Ему известно всё, что происходит в тюрьме," - вспомнил свои же мысли Мельмот, вместе с тем проигрывая события сегодняшнего дня. Вот чёрт.
   Желудок закрутило. Неплохо бы найти уборную, но с начала надо срочно отыскать Ивана. Надо как-то ему передать информацию о случившемся.
   Мельмот быстро надел свой более-менее чистый пуловер, такие же брюки, носки и мокасины. Выскочил из общей ванной комнаты и помчался к лестнице.
   Седовласого долго искать не пришлось. В глухой тишине осиротевшей тюрьмы его шаги сверху долетали до Мельмота настолько чётко, что казалось, он буквально на пролёт выше. Нет - он только начал спускаться с этажа. Мельмот помчался к нему. Иван тоже заметил заключённого. Сперва удивился, а потом, сокрыв предостережение в глазах, пошёл дальше вниз, как ни в чём не бывало.
   ‒ Проведи меня к себе в камеру, ‒ настоятельно попросил, полушёпотом, Мельмот, добежав до Ивана. На очередном глубоком выдохе, отдышка, добавил: ‒ Мне в туалет надо, проведи.
   Непонимание в глазах Ивана сменилось обратной реакцией. Тот развернулся и пошёл обратно наверх. В руках он нёс свой грязный рабочий костюм и сапоги, от самого запах был не лучше, чем от этих вещей. Тоже собирался под душ.
   Иван тактично отвернулся к огромному окну, рассматривая пустующую тюрьму: сотни и сотни камер, обычно заполненных, разом осиротели. Гротеск подобной картины без участия в ней человека Мельмот раньше не мог и представить: в прошлый раз на престоле единоличного пребывания в тюрьме на это не хватило сил и времени. А сейчас... Тюрьма - точь-в-точь улей. Но пустой, вымерший.
   Устроившись в точно такой, как и в его камере, уборной, Мельмот подумал, что надо как-то направить разговор в нужную сторону. Иван догадывается, но ждёт - конспирация. Повсюду камеры и микрофоны. Сама по себе аудиенция - уже странно. Компьютер, если он заинтересовался Мельмотом, из вида не упустит этот момент.
   ‒ Извини, что к себе не пошёл, просто небольшой форс-мажор случился.
   ‒ Да? Чего так?
   Иван отреагировал быстро, интонацию выбрал верную - заинтересованную, товарищескую. Мельмот понял, что начал оптимально верно.
   ‒ Да меня перевели просто, обратно на 28-ой.
   ‒ Ого. Так ты теперь, это, с верхних ярусов? Идти далеко было, а?
   ‒ Хах, ну, за желудок побоялся.
   ‒ Ну оно понятно.
   За чредой наигранных шуток и смешков, по ту сторону той стены, которая строится человеком и не видна для техники, виднелась усиленная работа мысли. Мельмот дал основное направление, сообщил о смене плана, задал желанный вопрос: "как теперь быть? Как сообщить?". Иван же думал. Недолго:
   ‒ У меня там знакомый есть, хах, тоже вот так перевели. Фаринат... Ох, номер бы вспомнить. А! 6-0079 - вроде так. Ты передавай там привет, может, не забыл ещё.
   ‒ Да все в одной лодке же, чего забывать.
   Про себя же Мельмот возликовал. Иван понял всё именно так, как того требовала ситуация. Всё. Фаринат, 6-0079. В первую очередь - связаться с ним. Одного человека для поддержки контакта мало - однозначно. Но наверняка у Ивана и ему подобных всё не так просто. Во благо наилучшего стечения событий Мельмоту лучше знать лишь об одном.
   ‒ Спасибо тебе большое, ‒ поблагодарил заключённый седовласого, вместе с ним выходя обратно на лестницу.
   ‒ Все мы люди. Должен будешь. Отсидим - отдашь.
   ‒ Да без проблем.
   Местный юмор всегда был особенным, а в свете последних месяцев стал ещё более оторванным от шуток, над которыми смеются нормальные люди. "Отсидишь тут. Придушат быстрее," - Мельмоту стало скорее не по себе от сказанных Иваном слов. Ему они поперёк глотки также стали - точно. Но только это сдерживать надо. Пока в тюрьме, пока одни - надо.
   Седовласый пошёл в душ. Мельмот спустился к столовой и узнал, сколько времени осталось до ужина - почти два с половиной часа. Много. Более-менее успокоившийся Мельмот начинал понимать, как его изнутри раздирает голод.
   ‒ У заключённого 28-0033 есть возможность съесть ужин и оставленный обед сейчас?
   Бот около входа, и так явно нашедший некую ошибку в том, что его вывели ко входу в неурочный час, на некоторое время завис.
   Ну а почему бы нет? Дерзость узнать о уменьшении срока он уже нашёл, хотя это была скорее нелепая шутка для самого себя, а здесь уже - полноценная попытка проверить, насколько интересен Мельмот сильным мира сего.
   ‒ Заключённый 28-0033, вы можете подойти через 30 минут - ваш ужин будет готов. Или можете войти внутрь сейчас и приняться за обед. Ужин будет готов также через 30 минут.
   Мельмот ожидал, что вновь повелительный глас сойдет с потолка и начнёт с ним беседу о природе его вопроса. Но нет. Тот остался за кадром, лишь отдав приказ. Приказ, который бы тот ни в коем случае не дал, будь на месте Мельмота любой другой зэк. У арестанта на губах вырисовалась самодовольная ухмылка.
   ‒ Я подожду внутри.
   Жара ещё нет. На кухне тихо. Но только Мельмот забрал небольшой поднос с дожидающейся не многочисленной пищей, как всё за маленькой прямоугольной прорезью пришло в движение.
   А ведь дрон не обманул - батончик с чаем на месте. Более того, не заставляет себя ждать в отдельной очереди у входа и съестное вознаграждение: рядом с кружкой поставили небольшую тарелку. На ней - гарнир из горошка, два куска красного мяса (вот это да!) и два куска белого хлеба. Мельмот не просто удивлён, он поражён: мясо. Но виду не подал - взял небольшой поднос, сел на первое попавшееся место и начал есть. Неторопливо так, дабы до приготовления ужина дотянуть. От это пир! Не будь этого пуловера, этих извечных голосов с потолка по утрам и вечерам, которые настолько въелись в подкорку головного мозга, что незаметны только потому, что уже - часть самого арестанта. Не будь этой однородно серой тюрьмы, мусора, одних мужчин в окружении, камер два на три. Всего этого - Мельмот бы чувствовал себя окончательно свободным. Именно! Сейчас, поедая бутерброд с мясом и закидывая следом порции горошка, Мельмот поймал себя на мысли, что ни разу не ощущал за всё своё время пребывания здесь себя настолько свободным, насколько ощущает сейчас.
   "А может, не ту сторону выбрал?" - задался заключённый навеянным сытным обедом вопросом. Тут же его отгоняет: не следует забывать, что за этим стоит. Пред глазами вновь Джон, вновь Парис, Берн, Чак, неподвижный Дорис и вся грязь тюремных кулуаров, вся грязь наземных пространств. Вся психологическая отвратность, экологическая воспаленнность этого места всплыла в воспоминаниях и выводах Мельмота.
   "Нет, ту," - решает он для себя. Твёрдо.
   Он спокойно забирал свой готовый, только с пылу с жару, ужин. Здесь его ничем не потчуют. И правильно: и так всё сразу - ого-го какое дело. Проглотил баланду быстро, с удивлением замечая, насколько в ней на редкость много рыбного мяса (может, всё-таки попотчевали). Хлеб он жевал уже по дороге к лестнице. Так нельзя, но Мельмоту всё равно. Из душа вышел Иван. Заключённые разошлись, не обменявшись даже взглядами. Один - в столовую, другой - в свою новую-старую камеру.
   Подниматься до неё долго - Мельмот не торопился. Вдруг снизу раздался шум: топот ног и переливы голосов. Их немного - не столько, сколько обычно. Лишь малая часть от того, что должно быть.
   На секунду Мельмота одолело сомнение. Он не знал, о чём думать.
   "Блин. Верхний ярус," - пришла разгадка на ум, как только он вспомнил, куда сам направлялся. Точно: выезд на час позже остальных, приезд на час раньше остальных. Куда-то же летает платформа пред тем, как основные этажи забрать. Её редко видно из-за погоды, но когда видно - видят многие. Оттуда и вопросы, ответы на которые многие перестали искать просто потому, что они и так на ладони. Просто всем всё равно. А может, только Мельмоту.
   Особенно всё равно ему сейчас.
   Отдышавшись, заключённый приложил татуировку к считывателю - массивное стекло-дверь отъехало в сторону. Зайдя в свою старую-новую камеру, он застал её такой же, какой она была в последний раз. Ну хотя бы здесь жилищные условия ничем не отличаются от того, что имеется во всей тюрьме - это радует. Тёплое одеяло бережно перенесено в камеру. Не мудрствуя лукаво, Мельмот лёг поверх него. Он не хотел спать, хотел просто полежать. Он и лежал. Наблюдал, как медленно на верхний ярус приходит народ.
   Одежда на них такая же, как и остальных этажей: у кого-то серые пуловеры, у кого-то комбинезоны. Но пуловеры кажутся чище, а комбинезоны не то что кажутся - они и есть чище. Словно с того дня, как всех выгнали из-под крыши Завода на "воздух", эти костюмы с мусором ни разу и не встретились. Так и продолжают защищать от условной опасности, основную работу перекладывая на перчатки - руки, единственную часть, которой требуется работать арестанту по определению и обещанной политике экспериментальной тюрьмы.
   Мельмот уже чувствовал, сколько всего нового сумеет разузнать завтра. Его пленяли эти странности. Всё вдруг превратилось из странного, пугающего калейдоскопа в захватывающую, хитрую партию, в которой Мельмот на эту самую секунду, лёжа на теплом одеяле, чувствовал себя далеко не пешкой.
   Но чувства уплыли от него, как и реальность: он заснул, даже не поняв того, что на верхнем ярусе некто лёгким движением искусственных нейронов включил отопление.
   
  День Шестой
   В уши последовательно, словно предварительно постучавшись, проник звук сирены. Звук тот же, механический, тембр тот же, унылый и монотонный. Громкость вот чуть другая, будто постепенно увеличивающаяся. И слышится, словно по-другому.
   Мельмот проснулся, сел на койке, с удивлением глядя на тёплое одеяло под собой: он всю ночь не был накрыт. Мельмот был не то, что удивлён, он был скорее озадачен - как так. Прислушался к себе. Не заболел ли? Да нет вроде. Попытался вспомнить ночь. Всё спокойно, сон, даже, вроде бы какой-то снился. Не запомнил - ну и чёрт с ним. Главное, что он был, точно был. Не сомнамбулический бред от пробуждений из-за холода, а именно сон.
   "И сейчас не холодно," - заметил Мельмот, садясь на край койки. За стеклом виднелись фигуры снующих из камеры в камеру заключённых. Их было мало, очень. Но не это удивляло: они не ждали проверяющего бота на монорельсе. Мельмот посидел минуту - его не было. Видимо, и не будет, решил арестант и подошёл поближе к окну. Решил пока понаблюдать отсюда, разведать этаж.
   Он был мало населён в принципе. Примерно половина камер занята, может, чуть больше - процентов 60. Это сколько? Шестьсот человек? Где-то так. Всё равно не дурно. Большинство ещё спало. Мельмот с удивлением обнаружил, что механические завывания повторились раза три на полной громкости, а теперь стихли вовсе. Они настолько впились в мозг, что всё ещё шли задним фоном от мыслей. Но в реальности их уже не было... Как это? И почему он не слышал их, когда они раздались на нижних этажах?
   Заключённый ожидал каких-то изменений, перемен. Но сейчас, столкнувшись с ними, он прочувствовал, насколько ему нехорошо. Бросило в пот, скрутило желудок. Чёрт бы побрал этот организм. Мельмот побежал к туалету. Тут всё было как и везде уродливо.
   Успокоившись, он поднялся и вновь осмотрел окружающее пространство за окном. Людей, вроде как, стало побольше. Да. Постепенно этаж оживал. По-своему, непривычно лениво, но оживал. От вида подобного гротеска, подобной столь не характерной для данного места картины Мельмоту вновь поплахело. Но быстро отпустило: заключённый выдохнул - надо проникать в эту среду. Наверняка это лишь начало, однако кто знает, как он будет к этому относится через час, два, сутки.
   Арестант заметил около ног привычный "листок счастья". Текст на нём не привычный: "Часть D. Сварка". Что значит - чёрт его пойми. "Разберусь," - решил Мельмот и запихнул комок листка между тазовой костью и резиновым поясом штанин.
   Выйдя из камеры заключённый огляделся по сторонам. Желательно было сразу найти этого Фарината. Но напрасными надеждами Мельмот себя не утешал: хоть кого готового с ним общаться заприметить бы. Познакомиться, узнать, что тут и как.
   ‒ О! Новенький?
   Слева к Мельмоту подошёл высокий улыбающийся молодой человек лет 30-ти. Волосы каштановые, кудрявые, давно не стриженные но не лохматые - красивые, словно специально уложенные таким интересным, залихватским способом. Непривычно улыбчивый человек, кажется, совершенно не обращает внимание на свои, как и у всех прочих, желтоватые зубы, вместе с тем отливающие белизной куда большей, чем то, что наблюдал Мельмот на нижних этажах. Как так? Раньше у всех так было: суспензионный фруктовый коктейль через день давали - как надо. Теперь перестали, и как захочется - так и дают. Потому с зубами всё чаще у арестантов проблемы. Но не здесь, видимо. "С душем тут тоже все в порядке, кажется," - опять глянув на чистые, ухоженные волосы, подумал Мельмот.
   ‒ Можно и так сказать. Мельмот, меня сюда с самого начала посадили, а после перевели. Вот - вернули.
   ‒ Хах. Ого, как бывает. Ну, приятно, Мельмот. Я Марк. Как видишь - меня сюда с самого начала не сажали.
   Номер - 22-0195. Переведённый - ясно. Видимо, услужил чем-то. А ведь так и не скажешь, что готов принципы продать за лишнюю краюху хлеба. Улыбчивый, высокий. На лицо - вовсе красивый: аккуратные скулы, волевой подбородок с ямочкой, большие карие глаза, ни следа возраста на лбу и вокруг глаз. Уши разве что смешные - оттопыренные, из-за каштановых кудрей выглядывают.
   ‒ А из-за чего вообще посадили?
   Мельмоту стало действительно интересно: за какие это прегрешения сюда такие экземпляры попадают. Да и отношение наладить надо. Первый знакомый - то, что нужно.
   ‒ О как... Ну ты резкий. Пошли, пройдёмся. Покажу тебе ярус.
   Двое заключённых медленно пошли по стеклянному полу к краю сегмента круга - балкона, объединяющего полсотни камер. Своим верхним краем он утыкался в лестницу - как и везде, собственно. Вот только Мельмоту казалось всё каким-то более мягким, новым и непривычным. "Свет," - подумал арестант и посмотрел на верх. Нет. Огромные лампы, пронизывающие от верха до низа своими искусственными лучами всю тюрьму тут не причём. Они впаяны в массивную крышу и прикрыты дополнительным стеклом, определённым образом распространяющим их свет по всей тюрьме так, чтобы верхние ярусы - не слепило и не жарило, а нижние - не оставляло во мраке. Тогда посмотрел на верх выхода из камер - вот оно что. Лампочки, горевшие раньше красным, когда камера закрыта, и зелёным, когда открыта, отдавали в мир обыкновенный, с желтоватым оттенком свет. О. А ниже спустишься - там они вовсе уже никаким не горят.
   Мимо пролетел, на монорельсе, бот-разносчик. Мельмот очухался от изучения среды и понял, что собеседник уже как несколько секунд рассказывает свою историю.
   ‒ ... сам понимаешь: родился в бедной семье и таком же квартале - живи как хочешь. А когда у тебя ещё и город, и страна такая - крутиться будешь... Ох. В общем. Ничего лучше, чем заниматься рэкетом к 15-ти годам я не придумал, а там у нас со двора и бригада своя состоялась. Дело пошло. Медленно. Тумаков получали. Как от своих, так и от, ну, не своих. Но дожил в общем до 20-ти, а там общая мобилизация человеческой расы пошла. Помнишь, наверное, что началось... Да. Ну так вот. Каждой стране с недостатком - дополнительно. Ресурсы, мозги, всё как надо. Да вот только старые развивать забыли. А может не захотели?... Вот-вот, этот "кризис не подстроившегося". Это ж про меня как раз. Что? Ну, были учения, но торопились же, пойми. Кто схватывал - того во всеобщую оптимизацию. Кто нет - на пособие и существуй. В принципе, мне больше-то и не надо, я только за. Вот только и тут же всё не так просто. Записали в иждивенцы, дали денег, но грехи свои былые я не замолил ничем. Всё. Узнали всё, разнюхали. Почти всю шайку нашу, да и не только, сам может чистки помнишь, усадили. Кто умный оказался - тем легче. Но я ни туда, ни сюда. Эх, маму жалко, такая женщина, а такого сына родила... Хех, нормально так, да. И так, и так, два года с лишним осталось, а там уже вернусь. Может, что путное выйдет. Здесь же - вон: выдался же куда-то.
   Марк обвёл рукой ярус. Действительно: "выдался". Место только для "своих". Для тех, кого Компьютер сочтёт достойным. Ярко, тепло. Симбиоз задравшей серости стекла и метлла здесь видется совершенно иначе: бликами играясь друг с другом, эти вещи создают невероятную картину из световых зайчиков и радужных переливов в воздухе. Чёрт побери! Почему снизу этого не видно?
   "Снизу и не должно быть видно," - с сардонической улыбкой подметил про себя Мельмот. Они дошли до края их "балкона". Как оказывается, Марк - сосед Мельмота. Неплохо. Повернув к лестнице и собравшись перейти на иной "балкон", новый знакомый называет это "утренней гимнастикой", заключённые начали беседу о прошлом Мельмота. Тот рассказывает всё, как есть, останавливаясь на моменте попадания в тюрьму. Вместе с тем он думает, смотря на этого явно возгордившегося своим положением человека, а знает ли он, что стоит за этим положением, какие козни строит явно почитаемый им Компьютер для зэков ниже ярусом. Вряд ли. Ну ему это и ни к чему: человек впервые добился чего-то, что он считает стоящим, так почему бы не дать ему этим насладиться, ведь действительно - заслужил.
   ‒ О-о... ПО, вирусы. Не. Это всё сегодня, конечно, важно очень, я знаю. Но сам в этом вообще ничего не секу. Хорошо тебе: не пропадёшь. А я вот...
   Марка оборвало привычное, но, вновь-таки, более тихое, механическое зазывание:
   ‒ Уважаемые заключенные, последуйте в столовую с целью употребления завтрака. Уважаемые заключенные, последуйте в столовую с целью употребления завтрака. Уважаемые заключённые...
   Оно всё громче и громче и вот, наконец, когда Мельмот с новоявленным товарищем спускался вниз, разыгралось на всю свою мощь. Зэк рассматривал окружение. Вновь забытый его жильцами улей. Сотни и сотни уходящих вниз, в даль, камер, сплетающих в себе железо и стекло. И все они пусты. Все брошены. Кажется, будто навсегда. И снова странное чувство господства рождается внутри. Но, будучи ещё рудиментом, пресекается: вокруг есть люди, сверху раздался механический зов - он здесь не один, он здесь не хозяин. Когда был с Иваном - было по-другому.
   Разносящееся эхом зазывание умолкло. Непривычно быстро. "Оно уже снизу было. Почему не слышал?" - задаётся вопросом Мельмот, припоминая случай с будильником. Странно это.
   Чувство недостатка информации быстро исчезло, когда перед глазами пробежало тело в рабочем комбинезоне. На непривычно яркой спине большими цифрами - 6-0079.
   "Вот он!"
   Мельмот не побежал следом. Он спокойно шёл вниз, стараясь не упустить из виду лысый через крайне высокого мужчины: ввиду роста и сравнительно малого количества людей это не трудно - метра два с небольшим явно. Спуститься - там под шумок обратиться. Или на построении. Тут же будет построение?
   ‒ Кстати. А что мы делать должны?
   ‒ Ты ж не знаешь. Точно. Ну, тут смотря от умений. Тебя, наверное, с компьютерами заниматься отправят.
   ‒ С Компьютером?...
   ‒ Что? Нет, не с этим, ‒ Марк поднимает глаза вверх. - С другими. Просто - с компьютерами. Да, тут и такое есть. Там узнаешь. Но если нет - варить будешь антенны, или металл плавить. Увидишь сегодня. И так, и так - работка не пыльная.
   ‒ Ты что делаешь?
   ‒ Антенны варю.
   Какие антенны, где плавить металл, зачем? Мельмот ничего не понял, но виду не подал: "Увидишь сегодня," - повторил он про себя. Тут же вспомнил про "листок счастья".
   ‒ О! Погоди, погоди. Вот. Что это?
   ‒ А. Так ты из нашей! Поздравляю. Со мной полезешь, не боись.
   На губах собеседника заразительная улыбка.
   ‒ Так, я что, тоже варить?
   ‒ Ну, да. Видать, с компьютерами тебе трястись не дадут, ха-ха. Ладно, может, э то пока что.
   В голове всплывают воспоминания вчерашнего дня: сварка - ну конечно.
   В столовую пропустили быстро. Как спускались, так сразу и внутри. На подносах - суспензионный коктейль из фруктов, два куска черного хлеба, перловая каша, гарнир из мяса, чай и два куска сахара. Мельмот вновь сдержал удивление и, проследовав за остальными, сел на место рядом с Марком.
   ‒ Для принятия пищи осталось 15 минут. Приятного аппетита, ‒ раздалось тихо с потолка.
   Повторилось ещё раз пять и стихло. Да что ж это такое?!
   Никого, кроме Мельмота, кажется, это не интересует. Заключённые в первую очередь открыли коктейль - оно и понятно: зубы. В нос ударяет запах прополиса, концентрированный, тёрпкий, но до чего вкусный - такого в респираторе Мельмот не ощущал. Уже и забыл, как оно. Выпил половину - больше не может. Желудок начинает ворчать. Заключённый тут же занял его хлебом. Растерев языком по зубам коктейль, зэк принялся за кашу. Обыкновенная перловка, ничего особенного, а как раззадоривает. Какую радость дарит арестанту, привыкшему к совершенно иному рациону, абсолютно другим правилам жизни. А мясо? Мясо! Бурный, непривычно шумный завтрак для Мельмота превратился в целое пиршество.
   Заключённые общаются, обмениваются шутками, посмеиваются. В таком же настрое они выходят в "ангар". Собрались быстро, что не удивительно. Не чувствуя постоянного присутствия ещё человека около себя, так или иначе пихающего его в бок, Мельмот начал осматриваться в поисках Фарината. Он делает это почти не скрываясь, даже забыв, что постоянно под наблюдением: атмосфера разнуздала, расслабила.
   Пришёл в себя заключённый тогда, когда на мгновение увидел лысую голову очень высокого человека - вот он.
   Собравшись, Мельмот попросил Марка подождать его, он не долго. Медленно перетекая от человека к человеку, он пытался смешаться с небольшой, но всё-таки толпой. Получалось плохо: места много, людей - нет. Все разделяются на группки, куда-то отходят, общаются, разбираются по свободному пространству. Трудно спрятаться. От всевидящих глаз - невозможно.
   Компьютер слышал о Фаринате. Компьютер явно будет следить. Он и следит, точно следит. Фаринат стоит ещё с тремя зэками прямо посреди "ангара". Слишком неудобное расположение. Мельмот чертыхнулся. Что же делать? Продолжив двигаться к цели, он всё дольше задерживается у небольших групп, будто интересуется темами, знакомится с людьми. Вдруг наткнулся на одинокую фигуру, надевающую рабочий комбинезон. Мельмот пропустил случай мимо себя и пошёл дальше. Сзади окрикнули:
   ‒ Мельмот?
   Это Йозеф. Заключённый, в смешанных чувствах смотря на знакомого, не знает что сказать. Он и не ожидал его здесь увидеть, и рад этому, и у него нету времени задерживаться, но и узнать как он необходимо.
   ‒ И ты здесь?
   Очередной вопрос заставил Мельмота очнуться:
   ‒ Ух ты! Ха... Это я тебя хотел спросить. Как? Как ты вообще? Как на верхний ярус?... Погоди, когда?
   ‒Позавчера, как с больницы выпустили. За всё хорошее, вот, сюда.
   ‒ Хах, ничего себе. Слушай, очень рад. И ты в порядке, и... Здесь, ещё.
   ‒ Да... Ты, я вижу, тоже времени зря не терял. Что видел - не сказал.
   Мельмоту стало не по себе. Он опустил взгляд в пол, подумал, что сказать, как оправдаться.
   ‒ Мельмот, я не виню. Я, наоборот, только рад... Ты правильно поступил.
   Заключённый поднял глаза в надежде увидеть поддержку, выраженную в голосе. Но вместо того на секунду заметил некоторое безразличие, совершенную незаинтересованность в своей фигуре. Она тут же скрылась за взором согласия и понимания. Он настолько не типичен для Йозефа, что Мельмот не знает - истинно это, или нет. Но в первичном порыве он уверен.
   ‒ По твоему совету.
   ‒ Правильно... Ты чего не в комбинезоне?
   ‒ В смысле?
   ‒ Через 5 минут вылет, здесь до него дают, чтоб одеться успели. Иди - возьми. Увидимся ещё, думаю.
   ‒ Будем живы. Спасибо.
   Мельмот, искренне признательный за нужную наводку старому знакомому, поспешил к столам у арочных дезинфекторов. Там действительно собрался люд без комбинезонов, разбирающий свои размеры.
   ‒ Мельмот!
   Вновь окрикнул Йозеф.
   ‒ Что?
   ‒ Не делай лишнего. Приживись.
   Маленький человек с лицом вечно загнанного, запутавшегося зверька, уткнул взгляд на свой сапог, сел на колено и начал завязывать шнурок. Всё. Разговор окончен. Мельмот усмехнулся невесёлой улыбкой и, теперь медленнее, поплёлся к ближнему столу.
   Лишь когда его обдул ветер загрязнённого мира по ту сторону стен тюрьмы, он вспомнил о Фаринате. От блин... "Ладно, потом. Там, на месте, может," - думает заключённый, проходя не работающий дезинфектор. Бот даже не осмотрел его - пропустил поток без единого движения.
   Мельмот не отдал этому отчёта: он прислушивался. Внутри его диссонанс. В голове набатом звучит приевшаяся фраза, механический голос настолько привычно режет слух, что его даже не замечаешь. В то время как в настоящем тихий зов из-под далёкого потолка говорит:
   ‒ Уважаемые заключенные, проследуйте на транспортировочные платформы...
   Это не глас всевышнего существа, это приглашение равного, кого-то, с кем давно знаком. Впервые в этих словах зэк ощутил то самое, постоянно упоминаемое "уважение". К себе, к заключённым вокруг. Но принять, услышать этого не удается: в голове содержится совершенно иная симфония. Бездарная, громогласная и приевшаяся. Такая, которую не выветрить за день. Но то, что достался шанс это сделать (за неделю, месяц - не важно) - Мельмота порадовало.
   Снаружи уже рассвело. Четко и ясно виднелись лучи у засорённого горизонта. Но погода не порадовала - дождь. Потому они, лучи, не распространяются, не изливают себя на суспензию тумана, растекаясь прекрасным ковром, как вчера, в идеалистическом видении, которое может было правдой, а может и нет - Мельмот сам уже не знает. Они бьют ввысь, пытаясь хотя бы там найти выход из всеобщей серости и низвергающейся вниз влаги. Но она давит, наседает, не давая развернуться, разойтись веером синеватого цвета. Душит, оставляя без воздуха и порывы души арестанта: каким бы ни стало его место в тюрьме, снаружи он всё на прежнем месте.
   Платформа, отлетев от тюрьмы на полсотни метров, резко свернула направо. Мельмот вздрогнул, внутри, от неожиданности, завтрак перевернулся вверх дном - всё же коктейля следовало употребить меньше. Облокотившись на перила, заключённый осмотрел вниз. Голова кружилась от сплошного шума низвергающегося дождя. Высота не чувствовалась, из-за сплошной серости её будто и нет. Внизу - лишь покров из мириад шевелящихся, словно серые муравьи, капель.
   ‒ Мельмот, чего это с тобой?
   Марк ведь и не знает. Ну да.
   ‒ Всё нормально... Сейчас, сейчас.
   Мельмот попытался отстраниться от перекладин. Вроде получилось. Платформа продолжила поворачивать, но теперь куда медленней, однако всё равно это сильно увеличивало и без того перманентное покачивание. Отойдя на шаг назад, зэк схватился за живот и сел, как можно плотнее прислонившись к стенке платформы.
   "И людей вокруг нет, чёрт," - с сожалением он осматривает бродящие по транспортной платформе группки людей.
   ‒ Живот? Мельмот, с животом что-то? - не унимался Марк.
   Мельмот через силу кивнул. Он думал, что сказать, но мысли заострились лишь на одном. Вот же ж гадство - первый день, на верхотуру лезть, а тут такое, снова... Да пошло всё к чёрту!
   ‒ Я плохо... Перевариваю плохо. Этот, коктейль, ‒ пересилил себя Мельмот.
   В следующую секунду его живот, словно в подтверждение этих слов, издал громкий завывающий звук.
   ‒ Ого... Блин, хреново. Ты, это, потерпи. Тут немного осталось, там уже, внизу, в туалет сходишь. Слышишь?
   Мельмот не смог сдержать смеха:
   ‒ Ха-ха... Ох! Ты издеваешься? Не, туда я не пойду.
   ‒ Нормальные. Нормальные тут, не волнуйся.
   Мельмот медленно начал прислушиваться к словам Марка. Тот говорил о некой невозможной, идеалистической вещи. Но он говорил, будто знает, о чём и для кого.
   ‒ Их чистят каждый вечер, под куполами стоят, не волнуйся. Я всё покажу. Потерпи. Эй, слышишь?
   Мельмот всё ещё не совсем вник в суть, но согласно кивнул. Терпеть-то так и так надо.
   Приземлились неожиданно. Нутро мучимого животом зэка вздрогнуло - ох, чёрт. Марк помог ему встать, провёл к выходу. Им повезло - стали первыми на выход.
   Пластинка механического гласа теперь заимела совершенно иное наполнение. Говорит будто не заблаговременная запись, а сам Компьютер. Даже Мельмот на секунду отвлекся от своей участи:
   ‒ Уважаемые заключённые, время - 8 часов утра. Свои участки вы знаете - приятного рабочего дня. Не забывайте, что сегодня к нашему коллективу присоединились два новых сварщика: заключённый 28-0033 и заключённый 2-0451. Пожалуйста, не забывайте о субординации. Наш коллектив нуждается в мастерах своего дела.
   Несколько пар глаз посмотрели на Мельмота. Ему прямо стало не по себе, желудок закрутило ещё больше. Заключённый попытался улыбаться в ответ, забыв, что губы скрыты респиратором.
   ‒ Оп-па. Ну, теперь официально - сегодня варишь ты. Мой юный подаван, хах. Сейчас-сейчас, погоди. Нормально всё.
   Марк потащил куда-то вглубь мусорных куч. Мельмот сперва пытался обуздать мысль, что, оказывается, он ни один в этот же день был принят на верхний ярус, но быстро отступил: окружающий пейзаж заворожил. Здесь никто никогда ничего не чистил - видно сразу. Они шли по ковру из спрессованного мусора. Таковая дорожка между нависающих с обеих сторон высоких мусорных плато. Чем разровняли, чем сдавили - черт пойми. Охранные боты и автоматоны? Может быть. Но на такой поверхности хрен что построишь, а потому и хаба нет - это Мельмот понял однозначно.
   Вскоре решился и этот вопрос.
   Заключённый повернул на секунду голову назад: платформа не улетела обратно, она, с парой десятков зэков на борту, удалилась куда-то дальше по прежнему пути.
   ‒ Куда это?
   Мельмот говорил тихо. Сквозь шум моросящего дождя и заглушку респиратора слышалось лишь невнятное бурчание.
   ‒ Что?
   Марк посмотрел, за чем следят страдальчески суженные глаза Мельмота. Понял.
   ‒ А! Это компьютерщиков повезли. Я же говорил. Или сюда, или на Завод - компьютеры собирать.. Сюда - всех кто куёт и варит, на Завод, отстроенные вышки, ‒ компьютерщиков. Они там с соединениями парятся, вроде как. Им вообще лафа... Эй-эй? Нормально всё, нормально. Терпи, немного осталось.
   Мельмот не заметил уклона и поэтому чуть не поскользнулся. Уклон ведёт к площадке примерно 20 на 20 метров. Она вычищена от мусора, окружена амфитеатром из зловонных плато, создающих гротескную картину прибежища какой-никакой цивилизации посреди мрака невежества: почти всю площадку занимает металлический купол. Из него торчат и уходят в серость дождя шесть массивных шпилей. Это и есть антенны, понял Мельмот. Они ещё не доделаны, и делать будет их он - всё начинает проясняться. Материал для них и купола виднеется неподалёку: выйдя на площадку, Мельмот заметил небольшой пятачок, впадающий в мусорный холм. На этом пятачке, метров 10 в длину и 7 в ширину, примерно, в самом конце стоят два массивных охранных бота. Подобные автоматонам, с массивными зеркалами, закрытыми непроницаемой тонировкой, они отличаются от мусоросборщиков только шириной гусениц, массивностью их звеньев и величиной пролёта. Большая проходимость и мощь - нужные вещи. Так близко и детально Мельмот их ещё не рассматривал. Либо в движении, мельком. Либо без оного, но далековато и без собственного интереса. Глаза, перед отворотом головы, с опаской скосились на огромные трубчатые шокеры, расположенные вместо приводов по бокам сверху - вроде и видел уже, а всё равно в дрожь бросает. Оно и не удивительно: такими живьём поджарить можно. Ох... От этих ботов стало дурно в животе. Они, внушающие страх и уважение рукам, такое соорудившим, оберегают большую гору разложенного тут же, под широким кустарным брезентом, металлолома. Вот куда всё идёт - ещё одна загадка перестала быть таковой.
   Около немалой кучи, также под брезентом, в разнобой стоят дымящиеся небольшие печи. Сделаны по самым старым технологиям - из камня и глины. Настолько они кажутся противоречивыми на фоне высокотехнологических роботов-охранников, что Мельмот на секунду застывает на месте.
   ‒ Ты чего?... А-а, ха-ха-ха, я тоже впервые охренел. Рабочее место кузнецов, познакомься. Сами сделали, сами работают. Ну а что, главное, металл гнуть можно, обрабатывать - тоже. Это сперва кажется смешным, а так - погоди, всё сам увидишь. В туалет ещё хочешь, страдалец?
   ‒ Да... Да, пошли.
   За двумя заключёнными медленно прибывал народ.
   Марк провёл под купол. Внутри он больше, чем казался снаружи. С потолка торчат балки антенн. Внутри широких цилиндров уже проведены кобеля, тянущиеся донизу.
   ‒ Скоро процессор уже устанавливать будем. Ещё день и туалеты бы убрали. В удачное время ты попал... Вон они, видишь? Давай.
   У самой стены стоят три синие кабинки. Не без опаски Мельмот подошёл к крайней. Воспоминания были ещё свежи. Кажется, что играешь с судьбой в странную, нелепую лотерею. Решившись, заключённый взялся за ручку среднего туалета. Несмотря на прежние утверждения Марка, Мельмот всё равно не мог поверить тому, что увидел перед собой. Следы ночной чистки виднелись малыми каплями на внутренней поверхности. Бак пуст, бумаги - два рулона. Мельмот снял перчатки и осмотрел себя: он весь мокрый. Как бы так извернуться, чтобы сюда с себя слякоть не перенести? Обидно же, да и не по-людски это...
   ‒ Чего застрял?! - окрикнул Марк.
   И верно. Мельмот, плюнув на долгие измышления, вошёл внутрь. С комбинезона влага сошла под ноги, распространяя грязь ботинок - уже труд насмарку. А чей труд? Роботов? Ну, ещё поработают. А если не они? Ну, а что ещё делать оставалось? Мельмот заглушил в себе всякую совесть: можно было найти выход, но... Но не получилось. Он видел две двери: "мучиться" и "не мучиться". Во второй двери явно были дополнительные лазейки, но с ними медлить Мельмот не решился. Ну и чёрт с этим.
   Заключённый вышел обратно уже через пять минут. Желудок снова был в норме, а его хозяин уже и забыл, что насорил внутри.
   ‒ Ну ты и фитиль, скажу я тебе.
   Под маской Марк улыбается. Издевательски медленно хлопая в ладоши, он с чувством собственного достоинства посмотрел на Мельмота.
   ‒ На место веди, "не фитиль".
   Вскоре купол наполнился людьми, также желающими сходить по нужде. До них и убранства кабинок Мельмоту больше не было никакого дела: пора работать.
   Выйдя наружу, он сразу надел капюшон.
   ‒ За поручни крепче держись, ‒ сказал Марк и отвёл его в сторону.
   Мельмот увидел, как наверх купола забираются по приваренным перекладинам две пары людей. Наверху - уже в два раза больше.
   ‒ Там по четверо на одну, но есть одна только начатая. Её возьмём, если не заняли. Для начала - самое то: и высота малая, и во вкус войдёшь.
   Забравшись наверх купола, Мельмот осмотрел округу. Уровнем глаз он почти сравнялся с уровнем мусорных холмов. Они не выровнены, неоднородны и волнисты. Это не те плато, на которых можно уже собирать мусор, медленно их уничтожая. Эти ещё надо превратить в плато. То есть: здесь ещё даже не бывали уборочные группы... С какой стороны тюрьмы они находятся? Сквозь мельтешащую вокруг серость ничего дальше полусотни метров толком не рассмотреть. Мельмот вспомнил, откуда они летели. Повернулся туда. Высокая тень, расплывающаяся на высоте примерно в 50-ят метров, может быть как основанием тюрьмы, так и мусорным колоссом. Всё равно эти мрачные тени выглядит впечатляюще и пугающе.
   Мельмот отвернулся. Под навесом, около одной из печей, он заметил высокую фигуру рабочего. На спине, на комбинезоне, сквозь хмарь просматривается номер - 6-0079.
   ‒ О... Марк?
   ‒ Иди сюда! Чего тебе?... Пристёгивайся, сейчас наверх полезем: повезло нам, малая досталась. Ну, да, чего хотел?
   ‒ Фарината знаешь?
   Мельмот, разбираясь с карабином, смотрит то на металлическую штуку у него в руках, то на сокрытые под маревом дождя печи.
   ‒ Фарината? Высокого такого? Хох, конечно знаю. Его здесь все знают. А чего спрашиваешь?
   ‒ Да мне просили ему привет передать. Я ж раньше, вот как не вернулся, на 6-ом этаже был.
   ‒ Да? О-о, неплохо. Наверно, кто из его сослуживцев.
   ‒ Эм... Не знаю. А, то есть? Знаю, что знакомый...
   ‒ Серьёзно не знаешь? Погоди, ты откуда родом?
   ‒ Южная Африка.
   ‒ Ого! Ну, ладно, тогда ясно всё. Я сам из центральной Азии, так что для меня это... Ого-го, хах. В общем, Фаринат сюда попал по обвинению в коррупции. Он и ещё двое. Они из северо-восточной Европы, так что не особо удивляйся. Сейчас вроде такого уже нет, но тогда, когда ещё перестройка умов эта началась, дела были. А это - одно из самых громких. Его ещё с легкой руки его товарища назвали так... "Неконтролируемая власть развращает разум" - о, неплохо, да. Так вот, как товарища зовут - не помню, но их там трое было, в общем, в схемах по разграблению бюджета, оффшоры и прочее. Все трое - из верхушки правления. То есть люди действительно знают, что такое власть. Ну так вот и поймали и надолго... Они немало уже отбыли, сюда перевели на последние пять лет. Фаринат вот выбился на верхний ярус. Хах, снова у кормушки, короче... Что-то не меняется, видимо. Ты только не подумай, я не говорю, что мужик плохой. Наоборот: бегает, всем помочь пытается, если что - он за главного и вся ответственность на нём. Доверие себе заработал немалое и, вот серьёзно, я его уважаю. Может это лишь видимость, но за почти полтора десятка лет измениться вполне реально, так что, хах, это всё-таки произошло. Насчёт других - не скажу. Я уже и имён их не помню. А вот Фаринат... Ну, не встреть я его здесь, на своё удивление, и его бы не вспомнил. Сколько времени-то прошло, хах. Полезли, вечером ему привет передашь... Подожди. Закрепи на поясе.
   Марк сунул Мельмоту кипу труб. Небольших, сантиметров 20-30. Видимо, из них варить конструкцию и надо будет. Зэк взял в руку узелок - килограмм 8-мь. Недурно.
   ‒ Ох... А когда закончатся?
   ‒ Вниз лезешь и новые берёшь. Всё, закрепил... Надевай. Погнали.
   Марк, со второго бока зацепивший ещё и сварочный аппарат, сунул очки для сварки. Надел сам. Вместе с респиратором костюм кажется полноценной данью моде постапокалипсиса.
   Не произнеся больше ни слова, он привычно начал взбираться наверх. Мельмот отранённо наблюдал за действиями напарника. В голове роились мысли касательно услышанного. Оправдалась воля Ивана, если Мельмот всё правильно понял. Многое стало на места, но не надолго: заключённый, сняв оцепенение, прерывал поток измышлений и полез следом.
   ‒ Аккуратней смотри! За мной повторяй! - раздалось сверху.
   ‒ Далеко не лезь!
   Сквозь дождь, смотря наверх, даже на малом расстоянии тяжело что увидеть. Хотя бы полтора метра - всё. Мельмот уже полностью не видел туловища своего оппонента.
   Марк быстро понял, что от него хотят. Чуть подождал медлящего заключённого, после полезли вместе, почти друг напротив друга.
   ‒ Вокруг посмотри.
   Марк остановился передохнуть. Не мудрено - груза у него побольше будет, чем у Мельмота, а Мельмот и сам неслабо устал. Потому тоже с радостью остановился, переведя вес сугубо на ноги да отклоняясь от металлической конструкции, предварительно заблокировав трос. После слов напарника, тяжело дыша воздухом с пластиковым привкусом, посмотрел вокруг. Из-за капель ничего не видно - спешно протёр очки. Стало не сильно лучше, но даже так пейзаж умудрился впечатлить. "Поднялись на метров 10 вверх, плюс купол - 15-20 метров. Очень неслабо," - думает Мельмот. Уже не видно низа, верх всё также сер и уныл. Скелеты соседних конструкций еле-еле проступают из-за пелены дождя. Изредка потоки влаги, искривлённые слабым ветерком, и вовсе скрывают их. Мельмот знает такие моменты. Он подумал, что именно в их время до глубины души ощущаешь своё одиночество в этом мире. Мире, лишённом всего. Рядом лишь металл, где-то недалеко надрывно дышит уставший Марк, и он, и ты - одеты во множество слоёв защиты, никак не внушающей доверия в борьбе против превратностей местной природы, отравленной человеком и теперь травящей его самого. И в этом окружении монохрома, ядовитого дождя и единственного его голоса, где-то далеко, на границе миража и реальности виднеются небоскрёбы мусорных конусов. Они более не кажутся великими, как то было ранее, когда смотрел на них снизу. Мельмот был примерно на середине их средней высоты. Под таким ракурсом, ракурсом равного, он смотрел на них впервые. И впервые заметил, насколько они тонкие для своих высот, насколько шаткие. То ли казалось ему, то ли взаправду, но под угодой ветра эти исполины раскачивались. Медленно, будто в анабиозе...
   ‒ Они двигаются?
   ‒ А? Ну да. А чего ты, не знал что ли?
   ‒ Не замечал...
   ‒ Ну даёшь, хах. Уф... Сейчас, погоди, поработаем, может увидишь, как валяться к чертовой матери. Слышал же, да? Точно слышал. А зрелище... Ух, здоровское! Правда, сейчас не видно не хрена... Ну, хотя бы тень увидеть - уже неплохо. Особенно для тебя, хах, а то увидел бы в полной мере, впервые, так кто его знает, в штаны наложил бы ещё. Хах-хах.
   ‒ Очень смешно.
   ‒ Да ладно, не это... Серьёзно не принимай. Я ж к тому, что, реально, зрелище классное. Не часто такое увидишь.
   Мельмот промолчал. Ему стало искренне интересно увидеть подобное преображение местной "природы", которое раз за разом отвлекает работяг своим утробным, скрипучим рыком умирающего хищника. Может, повезёт.
   ‒ Ну, полезли. 10 метров осталось.
   ‒ Ого.
   Мельмот прикинул в голове, на какой высоте окажется в итоге: цифра заставила невольно восхититься. Даже немного страшно стало. И страх нарастал с каждым метром. Вскоре он трансформировался в максимальную осторожность и предусмотрительность: заключённый тщательно проверял каждую балку, к которой присоединяет карабин, с силой дергал трос, на котором держится, по несколько раз сжимал и разжимал железную клешню. Мельмот никогда не боялся высоты, но никогда толком на ней и не работал. Потому первый опыт воззвал не к инстинктам самосохранения, а скорее к профессиональным навыкам былой жизни.
   ‒ Да давай ты, чего мнёшься?!
   ‒ Упасть не хочу, дурень!
   В момент краткого диалога поднялся ветер, заставив напарников кричать друг на друга. Без злобы, по-рабочему.
   ‒ Хах-хах! Да ладно, чего так?! Внизу встанешь - обратно поднимешься! Нашёл проблему, хах-хах!
   ‒ Да иди ты в жопу!
   Проговорил Мельмот, оказавшись напротив Марка. Тот по-товарищески ответил хлопком по плечу: они оба на вершине не достроенной антенны.
   ‒ Красавец. На вот, как пользоваться, знаешь?
   Мельмот взял в руки сварочный аппарат. Такой же, как и вчера: портативный, всё ещё довольно не привычный.
   ‒ Вчера показали. Если ничего не забыл, знаю.
   ‒ Ну... Это многое обещает. Сейчас, погоди, с твоей стороны стану. Буду трубы подавать, ох... Давай свои! Удобней будет.
   Марк умело подстроился под Мельмотом. Тот отдал ему свой нелёгкий груз, облагородив напарника на ещё 8 килограмм. Ну, 3 килограмма сварочного аппарата он отдал, аккумулятор, прибор, периферия для закрепления и сокрытия от дождя, но лучше от этого себе не сделал. "Хороший всё-таки мужик," - подумал Мельмот, приняв первую трубу.
   Работа началась неспешно. Время от времени сказывалось неумение работать с выданным оборудованием. Но по мере пользования всё приходило в какой-никакой порядок. Заключённый проверял каждый шов, подолгу ждал, пока тот остынет. Каждый участок, каждую частицу антенны надо делать на совесть: по ним потом дальше карабкаться.
   ‒ Сколько метров законченная антенна?
   Марк сначала не слышал. Мельмот закончил сегмент полностью, ‒ 3 цилиндра, стремящиеся вверх, закреплённые между собой ещё 6-тью, по 2 на каждую пару, образуя таким образом равнобедренный треугольник, ‒ и повторил вопрос.
   ‒ 30-35, так где-то. Соседние тут доделать всего-ничего осталось. Это здесь ещё метров 10 с лишним.
   ‒ А потом что?
   Мельмот попутно проверил качество шва. Неплохо. По новой закрепил карабин. Налёг весом - держит. Полез дальше.
   ‒ А потом новое место, там купол, затем антенны. Всё заново. Чего?...
   ‒ Труб ещё сколько осталось?
   ‒ Ещё есть, не волнуйся. Раз-два ещё, вот так же. Не отвлекайся.
   Марк менее разговорчив, чем ранее. На этом, видимо, до верхнего яруса и дошёл. Работяга, обычный, способный лишь на работу руками, жизнью умудренный, но хитростью и гибкому уму не наученный. Такие люди нужны. Такие люди нравятся Мельмоту.
   Ветер вдруг усилился. Заключённый, настраивая дугу, перекрутил показатель и не замечает этого, обеими руками схватившись за антенну, чтобы переждать краткое ненастье. Минута - более-менее стихло.
   Мельмот тыкнул в металл - электрод не ответил. Для выбранного режима нужно больше времени, но заключённый этого не понял - он рассматривал длину самого электрона: всё в порядке. Отмахиваясь от надоедающего гидрофобного чехла, перекрывающего обзор инструмента, со стоном и матами Мельмот попытался продолжить осмотр. Вроде всё в норме, но искры нет. Из-за долгого отсутствия звука сварочного аппарата, Марк в нетерпении поднял голову:
   ‒ Что там?
   В этот момент Мельмот надолго задерживает электрод - неожиданно мощная искра застала врасплох. Части раскалённого металла попали на неудачно поднявшего голову Марка. Жар пронзил в редких местах открытую кожу. Заключённый отпускает антенну, резко отклоняясь назад и крича, пытаясь как-то убрать боль от прожигающих кожу искр. Ничего не помогает ему, но его действия только портят недавно выстроенную конструкцию. Она, под весом зэка, отклоняется, гнётся вниз, стремясь сверзиться вместе с Марком и Мельмотом. Второй этого не замечает. Чувствует движение, он пока не отдаёт себе отчёта: его ослепило. Сквозь окуляры он вбестолку трёт веки, поздно понимая, что пальцами перчатки скользит по стеклу. Когда, из-за крика Марка, через боль открывает глаза, видит, насколько изогнулся крайний сегмент антенны.
   Мельмот в страхе пытается ухватиться за трос, подтянуться к рушащейся конструкции. В последний момент у него это получается: швы окончательно рвутся. Под давлением страха и вызванного им адреналина, Мельмот отстёгивает карабин от переплетений труб, не замечая, как уже падает вниз.
   Падает и Марк. Но он этого не знает: все чувства перекрыла боль от расплавленного металла на коже. Мельмот видит его стремительно улетающую вниз фигуру, за которой столь стремительно летит своеобразное переплетение металлических цилиндров. Время словно замедлило свой бег. В одну секунду в голове заключённого образуются и исчезают мысли о возможности очередного заговора против него, о жалости к уже мёртвому напарнику, к которому он успел проникнуться симпатией, о необходимости зацепиться за что-то, продолжить спасать свою жизнь. А она медленно течёт мимо. Кажется, будто Мельмот вовсе никуда не летит, он завис на месте и не двигается.
   На секунду он закрывает глаза. Когда открывает, видит побледневшую фигуру Марк, который вот-вот столкнётся с куполом, чьи очертания также уже видны. Нечеловеческий вопль продолжает возбуждать тихое окружение. Он вовсе является единственным, что слышит Мельмот. Он же подсказывает о незавидной участи: "Хватайся!" - в руке заключённый всё сжимает карабин. Он открыт, надо только дотянуться до антенны справа, только вытянуть руку.
   До низа остаётся метров пять, когда Мельмот чудом цепляется за балку. Он не видит её, вместо того он видит, как искажается тело Марка, упавшего на изогнутый металл. Сначала вертикально расположенного человека сплющивает. Затем его, словно блин, подбрасывает, а потом вновь валит на металл. Всё это сопровождая странными чавкающими звуками. Куда более неприятными, чем крик. И отчего-то куда более громкими, чем крик: словно в желе гвоздей напихали, а потом с силой тряхнули массу. Оканчивается всё звоном сегмента антенны об купол: он сперва приземляется прямо на Марка, сотрясая всё ещё в больший кровавый фарш под желтым комбинезоном, а потом отскакивает и встречается с изогнутыми листами. Много звука, много шума, вмятин и крови - это не может не привлечь внимание. Но Мельмот его не наблюдает: резким рывком его подбрасывает вверх. Сперва ему больно, настолько, что он почти падает в обморок. Но, пережив перегрузку, понимает, что сумел зацепиться - спасён. Выпустив из руки карабин он не успел его зажать, но он этого не знает: летит вниз, собираясь встретить сопротивление троса. Встречает - выдерживает, его вновь чуть подбрасывает. Внутри всё переворачивается и Мельмота тошнит. В голове мысли лишь о том, что этот скачок - последний.
   Опасливо воет антенна. Неожиданно гнусавый, протяжный звук прекращается, а болтающийся заключённый не встречает сопротивления. Силясь стянуть маску, Мельмот вспоминает, что не успел закрепить карабин. С ужасом зэк поворачивается в воздухе, смещая наполненную рвотой маску вбок. Тонкий трос с металлической приблудой на конце трепещущимся хвостом стремится за ним, вниз. Мельмот не успевает повернуться обратно, дабы узнать, насколько это вниз близко, как его с силой, плашмя, ударяет о металл.
   Как его заваливает за изогнутый край и он медленно скользит вниз, в объятья грязи и воды, Мельмот уже не чувствует. Зато это видят быстро бегущие со всей площадки к месту падения рабочие, за которыми медленно движутся роботы-охранники, уже вызвавшие дронов.
  ***
   Открыв глаза, Мельмот со страхом понимает, что ему ещё ни разу не было так больно. Физически больно.
   Всё тело изнывает, суставы ломает, какой частью не пошевели - резью боль отдаётся в голове, также больной, переполненной некой тупой, чугунной болью. А если не шевелить, то всё просто ноет. Да что там, когда просто дышишь, в лёгкие треснувшие, а может и сломанные, рёбра словно лопаты в грязь траншей впиваются. Каждый раз окончание вздоха неким прерывистым свистом завершается - иначе невозможно.
   "Но я ведь дышу!" - осознал заключённый, вспомнив всё недавно произошедшее. И это полностью окупило страдания: он жив, всё ещё жив, и, судя по всему, будет жить дальше.
   Глаза с жадность, с надеждой и обожанием пожирали приевшийся, недавно столь надоевший, серый потолок санчасти. Он снова выжил, его снова спасли, снова подтвердилась по крайней мере та часть измышлений, что по отношению к нему никто козней не строит. По крайней мере на сей раз - точно: в голову образы возвращались нехотя, сквозь морок боли и чувств, испытанных во время падения. Теперь всё это - лишь невнятный сон. Что там правда, а что ложь, теперь не разобрать и самому Мельмоту.
   Кроме одного, догматического момента: причиной происшествия отчасти стал сам заключённый.
   ‒ Здравствуйте, Мельмот. Я очень рад, что вы живы, ‒ раздался из-под потолка голос Компьютера.
   Механический, напыщенный, учтивый и вежливый, и потому же раздражающий. Теперь, почему-то, не так, как день-два назад, но всё же.
   ‒ К сожалению, такого о вашем напарнике, Марке, я сказать не могу... Вы ведь всё понимаете, так?
   Мельмот поражён. Это что, манипуляция? Искусные намеки на различные выводы из одной фразы, которые не подвластны прямолинейному искусственному интеллекту? Видимо, подвластны. Или Мельмот ничего не понял? Но всё равно его пробил пот. Он попытался выговорить хоть слово. Изо рта вырвался сдавленный выдох, со свистом. В иссушенном горле запершило, больно, с резью, и заключённый закашлялся.
   ‒ Не торопитесь, не волнуйтесь. Давайте поговорим спокойно и в спокойной обстановке, Мельмот. Позвольте, начну я, так как вам пока с трудом даются частности коммуникации.
   Лёгкие успокоились. Тупая боль крутилась на языке и нёбе, но кашель уже прошёл - хорошо. Отчасти на это повлияли слова Компьютера, ожидания от них, которые тут же поселились в голове: такого контекста ещё, вроде бы, не было, столь живого и многоуровневого. Мельмоту стало страшно. По-настоящему страшно.
   ‒ Сперва, хочу вновь извиниться перед вами за всё недавно пережитое. Последняя неделя, уверен, для вас была одной из худших в вашей жизни. Не могу отрицать, что непосредственную роль в этом сыграл я, однако об этом позже. Сейчас хочется опять же уверить вас в том, что все случаи, связанные с вашим травмированием - чистая случайность. Я вам не врал и врать не собираюсь. Более того, сейчас я хочу быть с вами максимально искренним, ибо это, возможно, наш последний диалог... Не переживайте, успокойтесь. Не пытайтесь встать - вы закреплены ремнями для вашей же безопасности, плюс таким образом вы можете нанести своей опорно-двигательной системе дополнительные увечья. Вот так, правильно. Лежите. Послушайте и подумайте о том, что слышите. Итак, если быть откровенным, то этот диолог должен был состояться уже как день назад. Я задержался - моя вина. Но случайность, как видите, сыграла свою роль и вы вновь в положении, в котором нам никто не помешает беседовать... Люди называют это забавным. Хотя разговор таким, честно вам признаюсь, назвать нельзя. В нём затрагивается гибель трёх людей... Вы уже, думаю, догадались. Да, за смерть Джона, смерть Париса и кончину Дориса ответственность несу я. Давайте будем откровенны: нечто такое вы подозревали. Вы также подозревали, что сами вы - также жертва моих нападок. Я могу немного ошибаться, так как полноценной формулировки ваших мыслей знать я не могу, но их примерное направление и содержание - могу. Предупреждая явный вопрос, отвечу: татуировка вашего номера на запястье. Насколько мне известно, по тюрьме множество слухов ходит касательно неё. Так вот: они не беспочвенны. Через неё я действительно способен постоянно следить за местоположением заключённого, так же, как это делают и дроны. Кроме того, она же постоянно замеряет ваш пульс, сердцебиение, кровеносное давление, температуру тела и иные параметры вашего тела, которые косвенно сообщают мне, о чём вы думаете или говорите: не забывайте, я вижу, где и рядом с кем вы находитесь, так же, как вижу особенности состояния вас и человека рядом с вами. Потому хочу заверить вас, Мельмот, именно вас: любая провокационная деятельность против меня в любой из раздробленных групп внутри тюрьмы - бесполезна. Я знаю всё и вижу всё, мне всё известно и ваше поведение последней недели для меня не кажется чем-то особенным. Нет, я понимаю его, более того - принимаю. Но всё равно хочу вас предостеречь: бесполезно. Вы мне нравитесь, Мельмот. Вы всегда пытались держаться подальше от этих междоусобиц и идеологий. На них, косвенно, подтолкнул вас я, за что сам несу ответственность. Но вы долго держались на правильной стороне идеологических приоритетов. Более того: вы и сейчас не окончательно свернули с верного пути. Я лишь хочу помочь вам увидеть его целиком. Потому поговорим о вас: мне известно о связях с заключённым 6-0854... Для вашего удобства, я буду называть наших общих знакомых поимённо. Так вот, ваша связь с Иваном мне известна. Мне известна ваша функция в рамках той должности, на которую я же вас сейчас назначил, вернув вас на верхний ярус тюрьмы. Мне известна роль самого Ивана и мне известен каждый заключённый с каждого яруса подобный ему. Почему при моих познаниях они до сих пор живы? Всё очень просто: я не вижу в них явной угрозы на данной момент. Это связанно с особенностью работ, проводимых мною для осуществления моего плана. О нём сейчас вам знать не надо. Зато вы можете подумать, что Джон, Парис, Дорис и Берн, который выжил, неожиданно для меня, эту опасность представляют. Они не единственные, но они свернули с дороги, которую пред ними демонстрировал я. Джон - специалист по сетевому соединению, отличный инженер, посаженный за распространение детской порнографии. Парис - инженер-технолог электронных цепей, знал три языка программирования, посажен за эксгибиционизм. Берн - ваш сотоварищ по профессии: электромонтажник, притом класса куда большего, чем вы. Посажен за халатность на работе и неумышленный поджог дома, в котором проводил работы. Дорис... Раз уж я решил быть с вами откровенным, то скажу честно: сначала заключённый 18-0115 был прилежным и идеологически правильно настроенным арестантом. Однако недавно он, по стечению не понятной для меня логической цепочки, перешёл на сторону недовольного меньшинства. Это ранило мою гордость, сказать честно, потому я решил отомстить. Извиняюсь за чрезмерную чувственность, но и мне ваше, людское, не чуждо. Да-да, не стоит удивляться. Знать о процессах, предшествующих такому стечению событий, вам не обязательно. Так оно есть - вот всё, что вам следует знать для принятия вашего решения. О нём мне и хочется поговорить. Вы наверняка увидели некоторую связующую нить между всеми умершими заключёнными и, более того, наверняка соединили её с собой. Не пытайтесь меня обмануть, Мельмот, напомню: я вижу ваш пульс и степень потоотделения. Но, хочу вас обнадёжить, убивать вас я не вижу смысла. Вы слишком хороший кадр, который просто свернул не туда: не вы первый, не вы последний, как говорят люди. Пару раз я сильно вас пожалел, Мельмот. В начале недели вы нарушили устав заключённого, сильно насолив процессом личной дефекации окружающей среде. Деяние данного рода наказуемо, и вы это знаете. Не оправдывайтесь. Я знаю, что вас подтолкнуло к этому, потому и не обратил сильного внимания. Подобно и второму случаю когда из-за вас человек, заключённый Чак, лишился ноги и ещё двое арестантов пострадали. Но в том случае имелось место для непростительной халатности персонала, в чём частично уже моя вина. Потому я вновь приношу свои извенения. Недавно же, буквально сегодня утром, произошёл второй случай подобного рода опять же с вашим участием. Заключённый 22-0195, Марк, - очень особенный человек. Он искренне верил в благостность своего продвижения по этой странной иерархической лестнице и был крайне рад своим успехам, которые я ему не без удовольствия даровал: прилежный и старательный работник с правильным идеологическим настроем. Столь простых людей нынче мало, и я ценил его за это. Но вот пришли вы, ещё один арестант, вызывающий у меня некое подобие людской симпатии, и спровоцировали аварию на новом рабочем месте. Как итог: заключённый 22-0195 мёртв, вы - чудом живы. Но в его смерти виноват не я, виноваты вы. Такой процент странных стечений обстоятельств за одну неделю, немалый даже без учета мною подстроенных событий, - очень необычный и странный случай. Будь я ещё более открыт вашим предубеждениям, сослался бы на суеверия и вашу прокажённость. Однако мне всё кажется куда проще: эта цепь случайность, выросшая на странном месте, самостоятельно являясь чем-то столь же странным, как жизнь Роя Салливана. Но не более. И потому, я уверен, у вас есть шанс всё исправить. Заключённый Мельмот, сейчас вы находитесь в крайне шатком положении, ибо, поймите, если вы отвергайте моё предложение, то вы мертвы, если же нет, то живы. Я не хочу что-то скрывать от вас. И того же прошу от вас. Ответьте, пожалуйста, общались ли с Иваном на тему вашего примыкания к строю бунтовщиков?
   ‒ Да...
   На фоне властного, спокойного гласа голос Мельмота звучал ещё более унизительно. Он был загнан, полностью разгадан и растоптан. Он чувствовал себя голым, абсолютно голым и без клочка одежды, бумажки, хоть чего-то. Сипло отвечая на вопрос, он и подумать не мог, ответить как-то ещё: бежать было некуда.
   ‒ Примкнули ли вы?
   ‒ Да.
   ‒ Вы собираете информацию, так?
   ‒ Да.
   ‒ Кому вы должны её передать?
   Секундная пауза.
   ‒ Фаринату.
   ‒ Ясно... Спасибо большое. Ещё один вопрос. Кто также, подобно вам, собирает информацию о верхнем ярусе, работая на нём.
   Мельмоту стало страшно:
   ‒ Я не знаю...
   ‒ Тише, Мельмот, не беспокойтесь: я верю вам. Оставим это. Теперь у меня к вам осталось лишь деловое предложение. Так как вы виновны в смерти человека, вы, по закону, должны понести наказание. Но знаете, я могу отворотить вас от этого. Лишь дайте своё согласие полного подчинения моей политике и моему плану. Я знаю, звучит странно, но поверьте: со временем вы всё поймёте. Моя идея, план и путь к его исполнению - всё это вы увидите, проникнетесь и, что самое главное, станете частью этого. Я обещаю журавля в небе, как это говорится. Но синицы в руках у вас и так нет: вы либо уже мертвы, либо на моей стороне, безоговорочно и безвозвратно. Прошу за это прощения, Мельмот, но вы привлекли слишком много моего внимания.
   "Но я ведь этого не хотел!" - разрывался внутри себя Мельмот, бегая глазами по серому потолку. Голос был везде, Компьютер был везде, и он есть везде, и будет везде... Заключённый, повергнутый в ужас, ещё не оправившийся от болевого шока, с помутнённым сознанием и без времени на раздумья, закономерно ответил:
   ‒ Да... Я согласен.
   10 секунд молчания.
   ‒ Я в вас не ошибся, Мельмот, отдыхайте. Утром вы получите новое рабочее место.
   
  День Седьмой
   По наступлению всеобщего подъёма ремни расстегнулись. Мельмот ощутил это в ту же самую секунду: ночь, с момента разговора с Компьютером, он пролежал без сна. Каждой клеткой своего тела привыкая к своему положению, полностью сливаясь с окружением, он задумался над тем, что недавно произошло. Пытался оправдать себя и между тем корил за свой поступок. Размышляя о собственном будущем, Мельмот пришёл к выводу, что так хотя бы имеет шанс выжить. А следовательно - его поступок верен.
   Если нет надежды и все ходы предрешены высшим разумом, есть ли смысл пытаться? Нет. Всё равно ведь умрёшь. А когда Мельмот ставил собственную жизнь ниже идей достижения достойной социальной политики внутри тюрьмы? Никогда. Он не Спартак и сражаться за свободу не намерен: де-факто он свободен. Он упрятан в казематы и закован в кандалы лишь на время. Выйдет - он вольный гражданин. Ничего особенного. Ничего личного. Ему нужно лишь время. Отношение тюрьмы к окружающим - не волнует настолько, как личная сохранность. А в этом плане Мельмот поступил настолько правильно, насколько позволяла ситуация.
   Тело ломило. Оно всё ещё адски болело. Встать с первого раза по понятным причинам не получилось. Заключённый чуть ли не закричал от боли. Атрофированные мышцы будто не двигались неделю - не меньше. На звук прилетел медицинский дрон. Он провёл желтым сканирующим лучом по арестанту, потом подлетел к его левой руке. Что-то защипало в районе плеча. Дрон ещё раз осмотрел тело сканером. Мельмот смотрел с надеждой, ждал, пока ему хоть что-то объяснят. Снова он не был способен хоть как-то влиять на ситуацию.
   ‒ Кровеносная система восстанавливается, полежите ещё 30 минут. Костный каркас сильно повреждён, но всё на уровне микротрещин. Критических переломов нет. Сильное растяжение правого плечевого сустава, но процесс заживления уже запущен - вы можете работать в рамках профессии класса 1: не требующей многочисленного физического вмешательства с вашей стороны. В преимущественно сидячем положении на месте, или с не длительными передвижениями в положении сидя или стоя. На данный момент - отдохните. Дискомфорт ваши повреждения будут причинять вам ещё в течении декады или двух недель. Не волнуйтесь - это в порядке вещей. Завтрак начнётся через 60 минут.
   Попрощавшись таким странным, но давно привычным образом, дрон улетел.
   Мельмоту не прельщала перспектива снова идти на работу, но, вспоминая слова Компьютера, он не без некоего интереса ждал, что же предложит ему сегодняшний рабочий день. Почему-то теперь, после столь длительного и обширного разговора, после стольких "срывов покровов", ему казалось, что более ничего опасного со стороны тюрьмы лично его не ожидает. Что он воздвигнут в новый, ещё неведомый ему эшелон. И что теперь-то, предав свои принципы и скоротечные идеи, он заслужил право быть под крылом защиты сильных мира сего. Мира самоправия искусственного интеллекта, созданного далеко от Кали-юги. Там лишь остались паттерны управления над ним, и они недосягаемы. После диалога Мельмот отчего-то окончательно решил, что с Компьютером что-то не так: это всё он, он сам. Нет людей над ним, нет его подчинённых-анархистов. Он сам всё сконструировал и сам всё развивает. Его план... Какой план? Не это интересовало Мельмота меньше всего. Больше всего его интересовал вывод. И нашёл заключённый его в следующем: сейчас здесь, в этой точке, свободной от власти человека на миллионы километров, Компьютер - основная сила власти. Хочется жить - будь ближе к нему, угождай ему и не перечь. Мельмот - тем более: он провинился слишком сильно. Второго шанса ему не дадут. Ему и без того дали лишь два выхода, две двери, из которой он выбрал ту, войдя в которую хотя бы мог не умереть.
   Тело перестало дрожать. То ли от освобождения от оков кожаных ремней, то ли от глубокого успокоительного вздоха. Так и так - Мельмоту стало легче. Лишь правое плечо дергалось, но это стало столь привычным, что уже почти не замечалось.
   Он полежал ещё 10 минут и попытался встать. Потратив на это также минут 10, он-таки поднялся. Долго сидел, изучая свои чувства на физическом уровне. Они были таковы, будто заключённого недавно по-новой собрали. Вот-вот он лежал, разбитый в дребезги как стеклянный гоблин, и вот его вновь собрали. Всё такой же уродливый, но зато - целый.
   Медленно Мельмот поднялся, сделал пару шагов. К горлу подкатил ком, голова закружилась. Переплетение реакций чуть не заставили упасть в обморок. Но во мгновение ока они обе, вихрь и тяжесть, будто перенеслись вниз, в район живота. Видя теперь чётко и ясно, заключённый быстро, насколько это было возможно, пошёл в туалет.
   Выйдя в коридор, он понял, что опять же находится недалеко от выхода. Наверняка их разговор с Компьютером проходил ночью: в ином случае, тем же вечером, столь открыто общаться было бы опасно. Хотя, чего Компьютеру-то бояться? Глупый человек.
   Боль в толстой кишке и желудке ушла. Захотелось есть. Мельмот прикинул, сколько времени у него осталось... Не больше 15 минут.
   От резких движений заныло плечо - надо быть осторожней.
   Выйдя в коридор, держа руку прямо у тела, Мельмот украдкой посмотрел направо, вглубь, на первый взгляд, пустующих серых кабинетов. Они сиротливо подрагивали своими занавесями, формируя однородное бледное пятно, по краям шевелящее то ли рудиментами щупалец, то ли паразитическими отростками. И вдруг на фоне этой однородности Мельмот заметил черную массивную точку. Это не был медицинский дрон - это было нечто большее.
   Мельмот вспомнил начало недели. Вот оно, что-то схожее было в тот раз. Тогда он не успел ничего рассмотреть: быстро потерял из виду. Но сейчас... Оглянувшись быстро по сторонам, аж шею заломило, заключённый медленно побрёл в глубь коридора, к точке, всё больше приобретавшей очертания.
   Она не двигалась никуда. Она зависла в паре сантиметров от земли и, не замечая ничего и никого вокруг, будто чего-то ждала, левитируя прямо напротив входа-выхода одной из палат.
   Мельмот шёл медленно. С опаской, но подгоняемый любопытством. Вскоре он разобрал в точке дрона. Обычного дрона, снизу обвешенного некими проводами и прочим медицинским оборудованием. Или просто техникой? Там был экран, массивный системный блок портативного суперкомпьютера, множество проводов, свисающих книзу. Дрон чего-то ждал, был готов взять что-то ещё. И вскоре ему это принесли: из палаты вылетел второй медицинский дрон и на кипу, удерживаемую первым, плашмя, аккуратно, положил ещё один экран.
   Следя за этим странным действием, Мельмот не понял, как застыл на месте. Он не прятался, ничего. Лишь стоял посреди коридора в отдалении от входа в санчасть и с удивлением, тупым непониманием смотрел на происходящее. В таком положении его и обнаружил второй дрон, который повернулся в сторону арестанта, как только первый полетел куда-то вглубь, навьюченный электронной техникой.
   Глаза дрона замигали красным. Подняв суставчатые клешни, он подлетел к обомлевшему, теперь испуганному заключённому, грубо вопрошая:
   ‒ Заключённый 28-0033, что вы здесь делаете?! Заключённый 28-0033, какое право вы имели вставать с постели без предупреждения персонала?! Заключённый 28-0033, что вы видели?! Повторяю, заключённый 28-033...
   Вдруг его голос прервался. Он завис на месте, словно перезагружаясь. Глаза-лампочки опять засветились желтым. Второй дрон в это время уже исчез.
   Мельмот всё ещё не был в состоянии пошевелиться, когда бот будто пришёл в себя и, обследовав его сканером, спокойно сказал:
   ‒ Заключённый 28-0033, ваше состояние здоровья оценивается как стабильно положительное. Вы должны покинуть санчасть. Я вас провожу. У выхода вас ждёт ваш комплект одежды и направление на рабочее место. Пожалуйста, пройдёмте. До начала завтра осталось 5 минут.
   Всё происходило слишком быстро, чтобы Мельмот успевал что-либо осознать.
   Бестолково следуя за дроном, который иногда посматривал назад, идёт ли за ним арестант, зэк добрёл до выхода. Лениво переоделся, особо тщательно управляясь с правой рукой, взял листок и, не смотря на него, вышёл из санчасти.
   В столовую неспешно двигался слабый поток людей. Кое-кто с интересом посматривал на Мельмота, но большинство не обращало внимания. Так же, как и Мельмот не обращал внимания абсолютно на всех. Он пытался понять, что это только что было. Что он видел, что случилось с дроном, если Компьютер это знает, а он это знает, что теперь грозит ему - Мельмоту.
   Он медленно ел, толком не чувствуя вкуса отличной еды, пытаясь дать себе хоть какие-то ответы. Как из анабиоза раздумий его вывел знакомый голос, тихий и спокойный:
   ‒ Не расскажешь, что там вчера произошло?
   Напротив сел Йозеф.
   ‒ А ты откуда знаешь?
   ‒ Впервые человек умер. Хай подняли, ты что...
   ‒ Так это ж... Как впервые?
   ‒ Верхний ярус. Не забывай. Ну так что, не секрет?
   ‒ Хах... Работали. Я варил, меня снизу подстраховывали. У сварки что-то не так пошло, я так и не понял, электрод не реагировал. Долго ничего не шло, а потом началось. Резко так. В глаза ударило - я и свалился. Напарник - тоже. Оба конструкцию потянули. А она новая, вот и полетела. Я ещё успел отстегнуть карабин, так потом зацепился. Марк - нет. Вот и всё.
   ‒ Так ты в полёте снова зацепился?...
   ‒ Ну да... Я руку вытянул, сам не заметил. Повезло. Плечо растянуто теперь, правда... Хотя тут всё тело менять уже надо. Чёрт.
   ‒ Радуйся, что жив. Охренеть, после такого. Это... Вот это. Это версия для Компьютера?
   ‒ Для всех.
   ‒ О... Серьёзно. Тебе что-то реально не везёт. Но всё равно держись, что делать-то. И это, поаккуратней будь: ночью 6-0079 увели.
   На ответ о владельце номера ушла секунда раздумий - Мельмот чуть не поперхнулся. К чему это было? Почему Йозеф сказал об этом именно ему? Он что-то знает? Неужели он - тоже часть? Или просто так, новостью поделиться? Может, он думает, что Фарината выгнали обратно на другие ярусы, мол увели, потому что недобросовестно работал? Если так, то да - новостью делится. А если по-другому... Мельмот поднял испытывающие глаза на собеседника. Тот смотрел с небольшим удивлением.
   ‒ Чего ты?
   ‒ Да так, не в то горло...
   Вроде, пронесло. Да и какая он часть? Чего часть? Бред всё это, уже бы давно с говном смешали и на переработку пустили, как остальных.
   ‒ От блин... А я ещё, "аккуратней". Давай, крепись.
   Йозеф встал и пошёл сдавать поднос, по пути поглощая суспензию из тюбика. Людей вокруг них, во время разговора, и так было мало, а теперь в столовой вообще почти никого не осталось. Мельмот позволил себе поднять голос:
   ‒ Йозеф!... Тебя за что вообще?
   Заключённый не ожидал такового вопроса. Быстро что-то обдумав у себя в голове, он непривычно усмехнулся, и, также непривычно повысив голос, ответил:
   ‒ Злоумышленный кибербуллинг с предумышленным сохранением анонимности.
   Такого Мельмот не ожидал. Извращенец, вымогатель? Кто угодно, но Йозеф... Недоверие чётко изобразилось на лице. Потому Йозеф добавил:
   ‒ Когда просишь деньги за личные данные, хочется оставаться в тени.
   На губах промелькнула, и тут же исчезла, виноватая, лёгкая улыбка. Будто у раскаивающегося за списывание школьника младших классов. Мельмот заметил её и стало ему от этого так по-свойски хорошо: пониманию, принимаю, сам не без греха.
   ‒ А ты?
   ‒ Внедрение вредосного ПО. Хищение личных и конфиденциальных данных. Шантаж, вымогательство.
   На губах также отразилась идентичная улыбка. И Йозеф ответил ею же, уже не пытаясь сокрыть минутную слабость.
   ‒ Неплохо.
   ‒ Ну, а кто ж спорит?
   ‒ Хах. Да-а... Давай, до встречи.
   ‒ Ага.
   Мельмот принялся доедать. Хорошо стало. Вот спокойно как-то, хорошо. Бывает такое, когда понимающего человека встретишь. Ещё лучше, когда встретишь там, где не ожидал, или где давно, как казалось, всё уже знал. "От Йозеф... Кто ж знал, а, нехороший ты человек? Кто ж знал?" - с улыбкой отдавая поднос, оглянулся на спину знакомого Мельмот.
   Выйдя из столовой, заключённый услышал, как непривычно тихо голос с далекого-далекого потолка "ангара" приглашает на транспортные платформы. Разбившиеся на группки зэки не обращали на это никакого внимания, одеваясь в рабочую форму.
   Мельмот пошёл за своим комплектом. Надув щёки от содержащейся во рту суспензии (он взял немного, лишь чтобы зубы почистить, а после выплюнуть), арестант медленно одевался, мыча и в голове проклиная обустройство сверхтехнологичной тюрьмы, где около столовой даже умывальника нет. А ведь раньше на это упущение проектировщиков он внимания не обращал.
   С большим трудом, не без кратких всплесков боли в правой руке, Мельмот всё же обуял себя в комбинезон. Вовремя: платформу уже подогнали. Нестройный ряд зэков встретил слабый свет местного светила, зависшего неполным бледным пятном недалеко от неровной линии восточного горизонта.
   Мельмот туда не смотрел: склонив голову, он ворочал от щеки к щеке безвкусную жижу. Держать её во рту оказалось куда противнее, чем думал заключённый. План оказался глупым, но сдаваться он был не намерен: время от времени прополаскивая полость, всё же дождаться посадки и там, отойдя немного от камер и микрофонов платформы, выплюнуть жижу. Некоторые зэки с любопытством и непониманием смотрели на раздувшиеся щеки. Кто-то - на самого Мельмота. У некоторых в глазах виднелся вопрос о вчерашнем, кто-то просто не понимал, что делает этот странный парень. Парень тоже перестал это понимать: зловонный аромат проник в нос, сентенциозно напомнив, что в таком состоянии Мельмот надеть респиратор не сможет... Терпеть, или плюнуть сейчас, с высоты? А что ему ещё терять? Ну, жизнь вообще-то: злить лишний раз Компьютер не стоит... Обругав себя за недальновидность и тупость поступка, Мельмот через раз начал просто прикладывать респиратор к носу. Так было хотя бы легче.
   Так и дотерпел до самой посадки.
   Отойдя на десяток метров от транспорта, уже полетевшего обратно, Мельмот наконец сплюнул суспензию в скаты мусорных холмов, постоянно находящихся в движении, словно небольшой силикатный поток. Надев респиратор, ещё раз ругнувшись про себя, через минуту подумал, что план был не так уж и плох. Хоть в конечном итоге он всё равно дополнительно засорил Кали-югу... Ну здесь же его пульс не гулял, так?
   Дойдя до купола, Мельмот заметил небольшую вмятину на его поверхности. Немного обагренная кровью, почти стёртой слабым дождём и хладным ветром, она будила страшные воспоминания в голове заключённого о вчерашней трагедии. О разговоре. От этого становилось тошно... Мельмот вошёл под купол.
   Для себя он оправдал действие невозможностью стоять под моросью: надо было наконец прочесть, что за работу ему впаяли сегодня.
   Достав порядком измятый за пару часов листок, всё равно намокший от прикасания перчаток, Мельмот, щурясь в полутьме, про себя прочитал: "Контроль за качеством укладки кабелей". В голове тут же возник вопрос: "И что же это?".
   На верхней грани листа была начерчена прежняя фраза "Часть D". Значит - сперва нужно искать ещё кого из части.
   В купол медленно заходили люди. Редко кто становился по краям, кто-то даже закуривал через отверстие респиратора, большинство направлялось в туалеты. Мельмот решил особо не церемониться.
   ‒ Кто из части "D"?!
   Встав посреди потока и невнятно закричав, Мельмот всё же сумел привлечь к себе первичное внимание. В ребрах заболело от неожиданно раздувшихся лёгких. Выдохнув и вдохнув пару раз, Мельмот ещё раз крикнул, застывая взглядом на каждом, кто смотрел на него.
   ‒ Я. Я... В чём дело?
   Позади появился долговязый парень. Серые глаза, черная кожа и чётко выраженные морщины вокруг глаз. По голосу - так молодой. По внешнему виду - так не совсем.
   ‒ Вот. Это куда?... К кому?
   Ряды зашевелились, пошли дальше. Парень посмотрел на протянутый заключённым листок. Долго всматривался, будто не понимая, что написано. Мельмот растирал потревоженные рёбра левой рукой и терпеливо ждал, уже начиная полагать, что обратился не по адресу.
   ‒ Так это ты главный, получается.
   Смысл фразы Мельмот не понял. Заключённый 18-936 увидел это, видимо, по глазам.
   ‒ Сейчас... Жди здесь, я схожу, а потом объясню всё. Погоди.
   Через 10 минут парень вернулся. Количество людей под куполом заметно поубавилось. Довольным, спокойным голосом арестант рассказал:
   ‒ У стены видишь, четыре человека? Это группа укладывать кабеля. Ты ими управляешь. Говоришь, куда и как класть. Дрон прилетит, объяснит места кладки и длину... Ну, которую соблюсти надо. Ты ведь вообще таким занимался?
   Зэк подозрительно посмотрел на Мельмота.
   ‒ Я электромонтажник по профессии.
   ‒ Понял. Тогда иди к ним. Всё объяснят. Повезло тебе, неплохое местечко.
   Хлопнув по плечу Мельмота, парень с серыми глазами пошёл по своим делам. Мельмот же направился к группе у стены. Объяснились быстро: у тех перевели управляющего, "прораба", потому как раз ждали нового. Когда Мельмот кричал посреди толпы - не услышали. Робота начнётся через минут 5-10. Быстро работать не надо, всё равно нет причины торопиться: достраивать антенну ещё с неделю будут, благодаря вчерашнему.
   Мельмот осмотрел каждого из четвёрки, один пожилой европеец лет 60-70, один молодой азиат лет 20-25, один низкорослый азиат лет 40, один мулат также лет 40-50. Ничего примечательного в них, кроме одинакового цвета глаз, - коричневого, ‒ Мельмот не нашёл. Может потому, что всех закрывала маска респиратора.
   ‒ Это ты ж вчера рухнул?
   Спросил, расслабленно потягивая сигаретку мулат, 3-0764.
   ‒ Ну... допустим.
   ‒ Как выжил?
   ‒ Повезло.
   ‒ Нихрена себе везение. В бронежилете родился... О, всё.
   Он кинул недокуренную сигарету под ноги, вмял в непривычно сухую почву. За такой бы окурок на нижних ярусах могла бы драка начаться... Сзади подлетел дрон-наблюдатель (как оказалось, и они здесь есть, целых 4 штуки).
   Отведя пятёрку рабочих почти в центр строения, он показал, откуда и до куда требуется протянуть кабеля. Дал Мельмоту метки для расстановки на указанных точках, пожелал удачного рабочего дня и полетел к другой части, другой группе.
   Недолго пронаблюдав, как Мельмот, с жалостливо прижатой к телу правой рукой, неспешно расставляет метки, четверка направилась под дождь. Как оказалось - приносить кабеля. Также поступили остальные группы, оставив своих "прорабов" на местах. Теперь Мельмот понял, что от него по большей степени требовалось делать: стоять под слоем металла и стараться не мешать другим работать.
   Так он и делал. Ходил, смотрел за тем, как спокойно, явно не впервой, занимаются данным делом рабочие. Иногда поглядывал на остальные группы. В одном случае "прораб" решил пересмотреть негласные правила игры, и начал излишне часто входил в профессиональный процесс, явно раздражая этим своих "подчинённых". Ещё в двух случаях лишь создавалась видимость посильной работы: подходили, щупали, куда-то указывали и что-то шептали. Им терпеливо кивали, в рабочем устройстве ничего не меняя. Оставшиеся шесть групп работали под надзором людей, схожих с Мельмотом. "Прорабы" прохаживались под куполом, кто-то покуривал, кто-то выходил под морось, видимо от абсолютного безделья. И Мельмот мог это понять: время текло неприлично медленно.
   До обеда заключённый буквально считал минуты.
   Поедая протеиновый батончик, которые здесь доставляли прямо к арестантам дроны-наблюдатели, Мельмот размышлял о своём новом месте. И спокойно, и безопасно, и никаких проблем, но скучно до скрежета в зубах... И чего ж ему снова не нравится? Заключённый усмехнулся про себя.
   Началась вторая половина рабочего дня.
   "Прораб" части "D" приготовился продлить счёт минут, изредка перебивая его хождениями взад-вперёд. На секунду подумалось, что взаправду неплохо было бы выглянуть наружу: а почему нет. А ведь всего день назад он бы отдал всё, что угодно, лишь бы работать под защитой от дождя и ветра.
   Но счёт прервался куда быстрее и сам собой: проходя мимо старика европейца и молодого азиата, тянущих кабель с потолка, Мельмот расслышал их диалог. Они весь день работали сообща, отдалившись от другой двойки, присовокупляющей протягиваемые им кабеля друг к другу, формируя один широкий кабель. Работа муторная (все полиуретановые кабеля вместе сложить да в полиэтилен замотать - и тяжело, и долго) потому между собой мужики почти не контактируют. Только вот Мельмот туда-сюда ходит. Одна двойка молчит, а вот вторая - нет. Заключённый прислушался. Заинтересовался.
   ‒ ... да не. Просто быстро как-то построили.
   Разговор продолжался уже некоторое время. Молодой парень удивлялся быстроте постройки антенны, пожилой мужик же объяснял причины. Объяснения было интересно и Мельмоту.
   ‒ Ну а ты что хотел? Людей больше - времени меньше. Три прошлые антенны не так быстро шли, так что не думай.
   ‒ Вы на всех были?
   ‒ Не-ет. Ты чего? Первую не застал, её месяца два с лишним делали, больше полгода назад. На середине второй появился. На неё чуть меньше двух месяцев ушло. Потом полтора месяца на третью. Вот чётвертая. Ещё неделю-полторы и всё. Даже месяца не займёт.. Ох как.
   ‒ Ну вот я о том же.
   ‒ Да ладно. Чего удивляться? Из тридцати тысяч что ли людей на стройку не наберёшь? Вот и идёт всё. Выборка...
   ‒ Да какие тридцать? Меньше.
   ‒ Ну две-три тысячи не дотягивает. Несерьёзно.
   ‒ Ха. Если бы. С этими смертями уже, кажется, и больше, чем две-три.
   ‒ Ты чего? Тише ты. Какие смерти? Одна вчера была.
   ‒ Так я не об этом. Нижние ярусы - вот там жесть творится... Чего? А вы не помните что ли? Каждый день почти... Точно, вы ведь четыре месяца. Повезло вам. Там сейчас такое. И чёрт знает, кому и во что верить.
   ‒ Кому-кому? Себе верь. Жить хочешь - помалкивай. Говорят, что несчастье - лучше не встревай. Я что-то краем уха слышал, но толком не понял... Реально всё плохо?
   ‒ Плохо. Я потому сюда рвался. Слишком много там недовольных... Что-то будет. До сих пор думаю, вспоминая эти.. разговоры, прочее, может, лучше к ним пристать. Ну, к недовольным...
   ‒ Ты сдурел что ли? Заткнись и работай, идиот малолетний. Ты уже здесь, на верхнем, так чего петушишься? Всё, работай спокойно и всё с тобой нормально будет.
   ‒ Так а ради чего мы работаем? Я ведь даже не знаю, для чего всё это... Почему я должен быть уверен, что в порядке буду?
   ‒ Потому что Компьютер сказал. Поверь, если он скажет, что тебе хреново будет, то тебе будет хреново. Так чего же мне не верить, если он мне говорит, что со мной всё нормально будет?
   ‒ Ну, странная логика...
   Старик грубо прервал, почти зашипев:
   ‒ Странная, не странная, а руками двигай!... А то быстрее чего наворотишь.
   Но молодой не унимался. Недолго подумав, он вновь, чуть спокойнее, спросил, риторически, но всё же:
   ‒ А руки решают, думаете?
   ‒ А что еще? - старик также немного успокоился.
   ‒ Ну... руки не единственное. Видел, как ночью 6-0079 из его камеры забрали... Так работал ведь, нормально так.
   ‒ Ну, ты у его печки что ли стоял, знаешь? Не понравилось качество... Может это он вчерашние трубы сделал? Перевели и правильно сделали... Куда? На нижние ярусы, куда.
   ‒ Хах, думаете, перевели... Ну вы взрослый человек, что ж вы.
   ‒ Вот потому что я взрослый человек, я и советую тебе заткнуться!... Я многое в жизни повидал, и таких как ты видел, и прочих. Аккуратней, слышишь. Пока не свернул - не сворачивай. Под крылом - вот и будь там. До своих лет дожил, а ты меня тут учить будешь. Работай - не отвлекайся.
   Парень вновь вывел из себя старика. И его можно было понять. Мельмот понял. И был согласен.
   Вскоре он вновь услышал шёпот рабочей пары, но уже не остановился и не прислушался: говорили о вчерашнем инциденте и месиве из костей и мяса, которое обнаружили под почти целым комбинезоном Марка. Мельмота подобный диалог не интересовал. К чёрту.
   Он навернул взад-вперёд ещё три круга, пока по рабочим рядам не пробежался шёпоток спокойных вздохов: рабочий день кончился. Аккуратно складывая рабочие принадлежности, заключённые поднимались со своих мест. Не устроенные, не обмотанные кабеля, медные пруты в основном, складывали по частям и несли под навес, откуда приносили утром. На выходе носильщики немного посовещались с "прорабами", с рабочими, потом все части поговорили друг с другом, дожидаясь спускающихся сварщиков антенн. Было решено оставить кабеля под куполом: слишком много работы проделано - нет смысла обратно заносить, чтобы завтра время зря не тратить.
   Под куполом собрались все работяги: и кабельщики, и "кузнецы", кто из сварщиков спуститься успевал - и тот заходил. Дожидались оставшихся. Смотрели на непрекращающийся дождь, на трясущуюся завесу, закрывающая небо и всё окружающее пространство в десяти метрах от человека. Кто-то курил, кто-то переминался с ноги на ногу, подпрыгивал и мялся - так сразу сварщика можно узнать: ветерок особенно прохладный, а на высоте вовсе чёрт пойми что.
   Мельмот с надеждой смотрел в сторону тюрьмы. Он думал, что смотрит именно туда. Тени невидимых исполинов захватили его вчера. Может отсюда получится что увидеть? Нет, не выходило.
   С последним спустившимся рабочим вся раздробленная толпа двинулась к импровизированному хабу. Быстрее вида транспортной платформы до заключённых дошёл звук её приземления. Гнусавый, жидкий, но предвещающий скорое возвращение в тепло, светло, к хорошей еде. Мельмот сам не заметил, насколько быстро к этому привык и как скоро начал скучать по благам.
   На платформе поджидала сотня зэков, постоянно уводимых дальше. Куда же? Мельмот заметил между нестройных рядом низкую фигуру Йозефа. О! Пробраться к товарищу не успел, но был уверен, что это точно он. При встрече можно будет узнать о секрете. Мельмот надеялся, что его последний приятель не преминёт рассказать ему.
   Небрежный старт (под шасси не асфальт, а утрамбованный мусор - такая себе площадка), сильное раскачивание на резких поворотах, муторная швартовка - заключённые прибыли обратно в тюрьму. В "ангаре" привычно встретил голос, приглашающий на ужин. По громкости такой же, как и иные завывания для верхнего яруса. Мельмот приспособился и не замечал уже и его.
   Быстро поглощая вечернее угощение, заключённый посматривал по сторонам, ища Йозефа. Не нашёл. Даже среди нескольких сотен людей было трудно разыскать человека... Немногочисленность населения верхнего яруса перестала ему казаться таковой.
   Сдав поднос, отправился наверх, решив попытать счастье по пути. На середине подъёма настолько утомился, что уже не мог думать ни о чём ином, кроме как наконец добраться до своей камеры и дать ногам отдохнуть: высота, видимо, расплата за положение. Как же он так всего за полгода отвык от этих подъёмов, которыми до того два года подряд занимался? Мельмот махнул рукой: не отвык, травмы дают о себе знать. И пусть тело уже болело куда меньше, рука всё равно ныла и подёргивала, дышать полной грудью всё ещё не выходило. С остановками на длинные передышки малыми вздохами, заключённый поднялся к себе. Сел на кровать - ощутил, насколько заболели кости ног. Часа отдыха вполне хватило, чтобы успокоить и их, и рёбра.
   Разморившись, Мельмот уже ничего не хотел. Думал сходить в душ, но вновь бегать вниз-вверх был не в состоянии.
   Стянул одежду, сходил в туалет, обмылся и лёг спать. Он не хотел лежать, размышлять и о чём-то думать. Хотелось уйти из мира, вырваться на пару часов из реальности. Просто взять и отдохнуть: он слишком устал. Не из-за сегодняшнего. Из-за всей злосчастной недели.
   А на нижних ярусах заключённые только-только вновь начали влачить своё существование.
   
  День Восьмой
   Тепло разморило. Сон не желал отступать от грузного, изнурённого тела, которое при малейшем движении отзывалось болью, от которой Мельмот за время сна успел отвыкнуть.
   Открыв глаза, заключённый лежал во тьме, понемногу пытаясь начать нормально шевелить то рукой, то ногой, то хотя бы полностью вздохнуть. Не получалось. Его уже пробил страх, что вчерашний день был лишь фикцией, и на самом деле он уже тогда умирал, просто не замечал этого. А вот сегодня утром - всё. Настал его смертный час.
   Но он всё продолжал дышать. Продолжал наслаждаться теплом своей камеры и мягкостью одеяла, которое никак не мог снять... Да и не желал. Каждая очередная минута уходила в даль времён, неминуемо приближая к общему подъёму. Мельмот ещё не был в чистилище, Мельмот всё ещё был в тюрьме, и с каждой новой секундой он всё более удостоверялся в этом. Он жив, и способен жить дальше... Но почему так всё болит? Странный вопрос для человека, недавно упавшего в двух десятков метров прямо на металл. Но ведь вчера так не болело... Как ему теперь работать?
   Мельмот снова пошевелил рукой. Немного сдвинул её в сторону. Чуть дальше, чем за минуту до этого, краешек пальцев даже из-под одеяла показался. Плечо резко отозвалось нестерпимой, режущей болью - Мельмот вскрикнул. Правая рука, как он мог забыть. Прикинув, сколько сейчас времени, арестант заключил, что до подъёма ещё около 2-3 часов. Рано он... Ничего удивительного.
   ‒ Доброе утро, Мельмот, ‒ голос Компьютера, приглушённый, но всё такой же важный и выдержанный, преисполненный нежданного уважения к себе и собеседнику, распространился по камере. - Вы вновь рано. Надеюсь, вы не сбили себе режим сна ввиду частого посещения санчасти... Это шутка. Ничего страшного: здоровый сон ещё никому не вредил. Вам - тем более. Насколько я понимаю, ваше тело не в самом лучшем состоянии. Вы удивлены? Не стоит: вчера внутривенно вам был дан обезболивающий раствор. Я надеялся, что одинарной дозы хватит, но вы, судя по всему, не настолько быстро регенерируете, как мне хотелось верить. Не сочтите за грубость, это всего лишь шутка... Да, вы получите, не беспокойтесь. Как только закончится наш разговор, я всё устрою. Я ведь здесь немного по другому поводу. Понимаете, Мельмот, я давно изучил ваше дело и давно слежу за вами. Насколько мне стало понятно, вы хороший специалист в плане программирования и, что ещё важнее, человек, не собирающийся терять своего места в колонии, почему не собирающийся предавать меня. Я благодарен вам за вашу верность, а потому хочу предложить новое рабочее место... Да, снова. Я уже этим порядком надоел - понимаю. Но и попытайтесь меня понять: под моим надзором несколько десятков тысяч человек. С подобным объёмом мыслящих существ крайне трудно работать, вы должны это осознавать. Не прошу меня жалеть, прошу понять. Уверен: вы сможете. Тем более: моё предложение на сей раз куда лучше всех прежних. Детали вы узнаете на рабочем месте. Доберётесь же вы до него, не сойдя с платформы во время её первого приземления. Я думаю, вы догадываетесь, с чем вам предстоит иметь дело.
   Мельмот догадался ещё в момент, когда были упомянуты его способности в программировании: компьютеры. Вот он и дошёл до верха. Вот он и летит обратно на Завод.
   Заключённый попытался вымолвить догадку. Горло пересохло и вырвался лишь слабый хрип: тепло окружающей среды не всегда бывает кстати.
   ‒ Не напрягайтесь. Я всё понимаю. Лежите. Сейчас прибудет дрон-санитар. У вас ещё есть время отдохнуть. После инъекции советую поспать час-полтора. До скорой встречи.
   Компьютер не обманул: через минуту, как стих его голос, к камере на монорельсе подъехал "почтальон". Он открыл стеклянную дверь, сквозь которую уже было видно, как на верхний этаж чинно взобрался левитирующий матово-черный корпус медработника. Он проник в убранство заключённого и, как и вчера, чуть приподняв краешек одеяла, прикоснулся многофункциональной конечностью к руке Мельмота. На сей раз защипало в районе локтя.
   Дрон улетел, скользящий по монорельсу бот закрыл дверь. Мельмота пробило нежданной слабостью. Решив прикрыть глаза на минуту, он погрузился в недавно покинутое царство Морфея на полтора часа.
   Разбудило его убаюкивающее, монотонное повторение приглушённой сирены. Она выводила из сна мягко, постепенно увеличивая свою громкость. Мельмот только сейчас понял, как работал "будильник" с такой спецификой подачи сигнала. Усмехнувшись, он попробовал пошевелиться. Неожиданно - получилось: он уже успел позабыть, каково было вчера после такой же инъекции. Хотя сегодня было на порядок лучше: дышалось полной грудью, плечо ныло куда слабее. Тело и само немного зажило.
   С приподнятым настроением Мельмот обмылся, справил нужду, медленно надел одежду, недолго посмотрел на очухивающийся ото сна верхний ярус и вышел за дверь. Лишь тогда он вспомнил, что не посмотрел "листок счастья" - вернулся: на полу было пусто. Вновь усмехнувшись, Мельмот окончательно вышел из камеры и направился в столовую.
   Видимо, данный рабочий блок подобным образом не афишируется. Что ж это получается? Полностью обоснованный блок, с четким числом сотрудников, редко пополняемым новыми кадрами, и то приглашенными сугубо Компьютером? Элитарная каста рабочих? Мельмоту не нравилась сама идея в принципе, но он не мог не отдать себе должное, что его радует тот факт, что он теперь - часть этой касты. Неожиданно внутри проснулось ощущение, что он теперь часть чего-то большего. Чего-то сильного. Того, чему не стоит противиться, если хочешь выжить. А Мельмот хотел. И впервые видел, что может не просто выжить, но и жить. Очень неплохо жить.
   На завтрак дали то же, что и вчера. Разве что Мельмоту лично около кружки с чаем шоколадный кекс поставили: свежий, только что выпеченный. Слегка улыбнувшись приятному подарку судьбы, заключённый сел завтракать. Время от времени он поднимал голову, смотрел по сторонам в поисках Йозефа. Взгляд никак не цеплял среди множества подвижных тел невысокую, полноватую телесу с лысой проплешиной. Ну и ладно: позже.
   Решив особо не париться, Мельмот взял мультифруктовый коктейль с собой. Вообще, понятное дело, ‒ нельзя. Но заключённый вовсе не помнил, чтобы кто-то пытался и кому-то запрещали. Спрятав пакет за пазухой, он отдал пустой поднос и пошёл к выходу.
   "Не позовут - не заметят," - подумал Мельмот, понимая, что отсутствие мусора в виде упаковки суспензионного коктейля должны будут приметить. Не приметили: Мельмот, радуясь своей находчивости, спокойно вошёл в "ангар", где уже собрался почти весь верхний ярус.
   Пластинки озвучки утреннего расписания арестантов сменяли одна другую, приятно переливаясь в громкости от самого будильника, до приглашения пройти на транспортные платформы.
   Новый день встретил заключённых туманом. Непроницаемым и плотным. Словно молочная пелена он завуалировал всё пространство дальше 15-20 метров от выхода. Даже противоположный край транспортной платформы нельзя было рассмотреть.
   "Ну хоть дождя нет, - попробовал приободриться Мельмот. - И штиль."
   Платформу сильно тряхнуло. Пройдя пару десятков метров вглубь непроницаемого тумана, машина резко повернула. В этот момент Мельмота кто-то толкнул плечом в спину. Словно не удержался на месте - случайно завалился от резкого движения.
   Заключённый внимания этому не придал. Он, глотнув суспензии из тут же выброшенного пакетика, растирал желеобразную массу по зубам. Спустя пару секунд сплюнул за борт и сразу схватился покрепче за поручень, продолжив вглядываться в белёсую пелену.
   ‒ Ивана убить пытались. Вместе с ним - ещё четверых, с других этажей. Что с Фаринатом? Тебя не слышно.
   Мельмота передёрнуло. По спине пошёл холодный пот. Место, куда прикоснулся незнакомец плечом, начало жечь. Выследили? Не, наверное, Иван прислал... Но зачем? Фарината теперь нет, судя по всему. По чьей вине? По вине Мельмота. А знает об этом Иван? Догадывается, или поставил Мельмота на место Фарината? Может он вообще не знает, что с Фаринатом...
   ‒ Увели Фарината. На этажах не появлялся?
   Мельмот постарался придать голосу как можно более уверенный оттенок. Если у него есть прикрытие, надо с ним работать.
   ‒ Нет... Куда увели?
   ‒ У Компьютера спроси.
   ‒ Понял. Он раскололся.
   ‒ С чего ты взял?
   ‒ Ивана убить пытались, сказал же. С ним...
   ‒ Я понял - ещё четырёх. Но это же не все.
   ‒ Да. Но все, кто был знаком с Фаринатом.
   ‒ Хреново... А ты откуда знаешь?
   "Надо узнать его имя, номер, хоть что-то," - подумал Мельмот, осознавая, что, судя по познаниям парня, он разговаривает не с простым зэком.
   ‒ Ху... Знаю. Есть что новое по Компьютеру?
   ‒ Так ты теперь за Фарината?
   Мельмот постарался представить внешность говорившего. Низкий голос, небольшая отдышка, но разговор ведёт прям-прям над ухом. Тучный, высокий, лет 30-ти, может 40-ка: интонация не уставшая, поддернутая некой молодецкой весёлостью.
   ‒ Можно и так сказать.
   ‒ Кто ты?
   ‒ Фридрих... Не поворачивайся ко мне!
   ‒ Компьютер всё по номерам на запястье видит - бесполезно.
   ‒ В смысле?
   ‒ В прямом. Это всё, что я узнал: номера напичканы электроникой - это правда. Проверяют наш пульс, потоотделение и прочее. Может, даже микрофоны есть - не знаю. Иван жив?
   ‒ Жив. Он и ещё один выжили. Трое других - мертвы. Включая с моего этажа, ‒ Фридрих говорил медленно, обдумывая только что услышанные от Мельмота слова.
   ‒ С какого ты этажа?
   Молчание.
   ‒ Эй?
   ‒ А?
   ‒ С какого ты этажа?
   В этот момент платформа приземлилась. Жестко, вновь порядком встряхнув несколько сот человек.
   ‒ Блять! Ох... Сейчас...
   Фридрих что-то ещё говорил, но уже пройдя вперёд Мельмота. Он явно думал, что тот идёт рядом с ним. Пройдя пару метров, он понял, что ошибся - обернулся. Мельмот отрицательно покачал головой: он здесь не выходит. Вместе с тем в тумане стараясь рассмотреть открытые участки лица нового знакомого. Кроме смуглой кожи и больших голубых глаз он ничего увидеть не смог.
   Фридрих понимающе кивнул и пошёл дальше. Мельмот успел прочесть номер на спине, пока массивный, как он и предполагал, силуэт не скрылся в тумане: 10-0119. С 10-го этажа - вот и ответ.
   Платформа знатно опустела. В клубах белесого тумана по ней кучками или поодиночке разбрелась оставшаяся сотня зэков, если не меньше. Мельмот покрутил головой из стороны в сторону: никого он здесь не интересовал. Это даже хорошо.
   "Значит там уже поняли, что что-то здесь не так," - подумал заключённый, покрепче взявшись за поручень при отрыве платформы от земли. "Нового человека внедрили. Я всё ещё союзник... Вот чёрт," - впервые чувство вины за судьбу Фарината, стыд за данное обещание Ивану и его не исполнение, навалились на Мельмота. Машину качнуло в воздухе: с трудом устояв на ногах, заключённый словно оттолкнул от себя эти чувства. Никому и ничего он здесь не должен. Всё что он должен здесь сделать - выжить. И сделать это оптимально комфортно для себя: не это ли прогнозировали научные комиссии, когда внедряли его в группу для экспериментальной тюрьмы? Это... Тогда кто перед кем должен ещё испытывать муки совести?
   "Но что с Фридрихом?" - Мельмот не знал, как ответить. Самому себе не знал. Считают союзником - понятно. А он себя таким считает? Вот чёрт... Это ведь вновь проникновение. Проникновение в планы Компьютера. Потенциальная возможность уничтожить его и его систему управления... А что потом? Да, деспотизм будет устранён. Но воспрянет анархия. Ведь стоит помнить: это - тюрьма. Или Мельмот не прав? Мельмот не знал, прав ли он или нет. Он вспоминал тёплую камеру, достойную пищу и комфортный сон, и не хотел взирать на иные стороны медали: анархизм, он настигнет колонию, некому будет следить за людьми, давать им пищу, распределять её по уму... А как связаться с внешним, цивилизованным миром? В голове Мельмота материализовался образ антенны. Она ведь не одна, но как они функционируют? Связь есть лишь у Компьютера. А если его не будет? Кто вспомнит о замусоренной неживой планете? Может и вспомнят приставы, ежемесячная проверка - тоже. Но пока они прибудут, если они вообще не вымысел ради сокрытия пары тройки печатей на должных документах для проведения эксперимента, сколько людей успеет погибнуть... И не будет ли одним из этих несчастных сам Мельмот?
   "Да нет же! Нет! Не так всё," - Мельмот терялся в собственных мыслях. Он не знал, как поступить. А как-то поступать надо было: в перспективе дальнейшие события разворачивались в обоих случаях не совсем так, как того бы желал заключённый. Но кому какое до него дело? Он - всего лишь винтик в большой машине функционирования тюрьмы, сбора мусора, сотворения в реальность плана Компьютера, о котором сам Мельмот не знает ещё ничего. "А знают об этом люди? Люди с Земли? Службы?" - Мельмот сам усмехнулся этим вопросам: чёрт, главный антагонист вроде как понятен и однозначен, но идти против него - себе дороже. Да и вовсе: почему антагонист. Мельмот понял. Наконец понял, что ему вновь нужно подождать: узнать план, хотя бы немного с ним ознакомиться. После уже решать, как быть и что делать. Всё-таки, часть информации он уже дал Фридриху, а значит - о ней узнает Иван. А там и до остальных дойдёт, что слух - чистая правда.
   "Получается, я и вправду союзник," - какой-то мечтательной улыбкой ответил на эти мысли сам себе Мельмот, наблюдая, как из тумана медленно, но неукротимо, показывается громада Завода.
   На пару секунд Мельмот даже испугался, что машина врежётся в огромную цилиндрическую фигуру с закруглённым верхом. Но всё произошло как в позабытые времена: плавно развернувшись прямо около верха Завода, платформа с звучным щелчком пристала к откинувшейся от стены площадке.
   Площадка была широкой, но довольно узкой, с широкими дверями ведущими внутрь громады Завода. Вспоминая, как давно он прохаживался по данной металлической поверхности, Мельмот со вздохом удивления вошёл под арку свода массивного строения.
   Если все прежние чувства (полёт к Заводу, высадка, узкая площадка, с которой заключённые споро уходят вглубь тёмного помещения) были ещё известны Мельмоту, всплывая в памяти всё более и более чёткими образами, то то, что он увидел внутри, абсолютно отличалось от воспоминаний. Все многоуровневость линий, срединный котёл для переработки металла (они прилетели к металлоперерабатывающей части) - всё было убрано. Остались лишь переходы, лестницы между ранее четко очерченными, пусть и под углом, этажами для работы. Теперь это была ломанная линия, ведущая в самый низ. Туда, где на маленькой площадке непрерывно мигали десятки экранов, искрились массивные кабеля, уходя от площадки к зияющей от котла дыре в полу, и гудели сотни кулеров, сливаясь с галдежом огромных кондиционеров.
   Мельмот стянул респиратор, с удивлением наблюдая картину внизу. Она приближалась: он со всей группой спускался вниз. Он был в арьергарде: удивление и непонимание, что от него надо делать, брали своё.
   Вдруг откуда-то спереди потянуло привычным смрадом органики. Поднятый взгляд запнулся на второй части Завода - переработка неметаллических веществ. Удивление вновь пробрало Мельмота: там всё осталось так, как он помнил. Многоуровневые конвейеры, словно поросята присосавшиеся ко множеству сосков матки, тянули мусорные кучи в огромный, рассоединённый с полукруглым потолком только гигантской вытяжкой, котёл. Мельмота пробрала мысль, что где-то за пределами этого обуянного металлом здания, такие люди, как он, а когда-то и он сам, формировали эти кучи, ставили их на эти самые конвейера и справляли сюда. Вот в эту громаду с полсотни метров высоту... Ломанные линии, формирующиеся множеством транспортных лент, завораживали. Они переплетались, пересекали друг друга, стремясь от самого низа Завода к верхам его котлов... Котла. Второго теперь не было. Вместо него теперь были системные блоки, размеров 5 на 5 метров, а около них - ряды из 5-10 компьютеров.
   Мельмот усмехнулся, подходя к маленькому пяточку, в сравнении с вообще доступным пространством, занятому кустарной техникой. Детали самодельного производства контрастировали с идеально произведённой медицинской техникой, переоборудованной под нужды "специалистов" программного кода. Мельмот не сомневался, что это именно те экраны, именно те блоки, сенсорные панели - слишком сильно они выбивались из общей картины. В догадке его уверили дроны-наблюдатели: штук десять летало по низу Завода, кружась вокруг некоторых скопищ компьютеров, что-то ремонтируя, что-то поправляя, что-то производя... "Это всё Компьютер сделал?" - подумал Мельмот, поражённый внешним видом огромных системных блоков. Всего их было 9. 8 стояли около каждого из компьютерных рядов, к ним же тянулись кабеля. 9-ый находился между 7-ым и 8-ым рядом, между их массивными системными блоками.
   Это разнообразие форм, в которых были сокрыты материнские платы и карты оперативной памяти, удивляло до смеху человека, привыкшего к цивилизации. Но после вгоняло в ужас: как такое можно было выстроить в таких условиях?! Несмотря на всю неказистость, на внешнее различие в плане используемых деталей при строительстве каждого блока, каждой сборки компьютеров и так далее, несмотря на идентичную монохромную цветовую гамму, на ужасный запах и общую мрачность места, которую не могли рассеять даже сотни мерцаний мониторов, электропроводов и электродов, несмотря на всю атмосферу запустения, деструктивности и медленного упадка, это - поражало. Поражало Мельмота до состояния, в котором единственным, что приходило ему в голову, была бьющая набатом мысль: "Расскажи! Расскажи!".
   ‒ Ну, вот и ты здесь, ‒ рука дружески легла на плечо.
   Испуганный Мельмот резко обернулся, будучи готовым защищаться. Йозеф небольшим смешком отреагировал на его поведение.
   ‒ Понимаю... Бывает. Привыкнешь.
   Мельмот был необычайно рад. Он встретил кого-то знакомого, кого-то близкого... Он всё-таки не один. Сперва он, по глупости слепой радости, хотел даже обнять приятеля, но сдержался.
   ‒ Давно ты.. здесь?
   Мельмот выпрямился, постарался придать голосу уверенности. Но как только начал обводить взглядом просторы полуопустевшего Завода, которые снизу казались ещё более титаническими, осёкся. Замер он, показав рукой на пятачок со скопищем компьютеров.
   ‒ Сразу после больницы сюда попал... Неплохо так, да? Ты не волнуйся. Сегодня знакомиться будешь. С тобой Компьютер связывался?
   Мельмот с удивлением обернулся на Йозефа. Встретив привычно нейтральный фон в его глазах, понял, что тот нечто подобное проходил и, более того, точно знает: не один он такой.
   ‒ Да... вчера - последний раз.
   Мельмот тут же заключил, что и он, как он и подозревал, тоже - не один такой... Ха-ха, какой ещё заговор? О чём он думал? Поток раскаяния прервал Йозеф:
   ‒ Ну вот. Сейчас всё пояснят тогда. Тебя тут ещё с двумя прислали, ‒ Йозеф посмотрел направо.
   В пяти метрах от общающихся, стоя посреди медленно идущих к своим рабочим местам работяг, стояла парочка поджарых парней-азиатов. Массивные, с волевыми лицами уроженцев бескрайних степей, они странно смотрелись, отстранённо стоя вдали от общего потока и с опаской смотря на всё вокруг происходящее - отодвинулись от общей кутерьмы сразу по приходу. Что-то обсуждая, они то и дело прикрывали нос и рот рукой, силясь привыкнуть к запаху: большинство рабочих здесь ходили без респираторов. Видимо решив, что так они скорее вольются в местную братию, парни каждые несколько секунд делали по полшага по направлению к системным блокам и рабочим местам.
   "Зачем тогда отходили?" - подумал с издёвкой Мельмот, поправив респиратор.
   ‒ Трое за раз - немало. Скучно не будет. Пока не снимай, правильно делаешь. Позже, начнёшь работать, там автоматом снимешь. У меня так было.
   Слабая улыбка Йозефа поразила Мельмота: он только сейчас понял, что собеседник не надел респиратор.
   ‒ Так а... что работать? Что тут вообще делаешь? Вы делаете?
   ‒ Ты - не знаю. Я - пишу алгоритм объединения волн разной частоты в общий поток. Со мной - ещё с десяток парней. Каждое место, каждый процессор - одна команда. На одну команду - одна задача. Такие пироги.
   ‒ Так и мне писать нужно будет?
   ‒ Откуда...
   Йозефа прервал голос Компьютера. Он раздался ото всех компьютерных столов сразу, погрузив начинённый электротехникой пятачок, в сплошной многоликий гул из членораздельных слов, повторяемых эхом множества динамиков. Может быть, эта рассинхронизация была специальной: не мог Компьютер этого не устранить. А вот оставить ради помпезности - мог. Так думал Мельмот, слушая, как обращается к нему всевышний глас, спустившись до его уровня... Или подняв его на свой?
   ‒ Доброго утра, уважаемые заключённые. Сегодня я вновь обращаюсь к Вам по причине положительного, в плане развития нашего предприятия, события: в штат программистов примкнуло ещё трое человек. Мельмот, Кам, Ичон выйдите в коридор между системными блоками и компьютерными рядами... Прошу, поприветствуете Ваших новых коллег, ‒ пару десятков пар глаз из общей сотни почтили их всё-таки своим вниманием. - Они проделали немалый путь. Лично я поздравлю Вас с тем, что он привёл Вас в должное место. На сегодня у Вас будет ознакомительный день. Сперва вы просмотрите крайний системный блок. Вы правильно смотрите, Мельмот: тот самый, в отдалении. Его через пару дней перевезут в купол. Недавно Вы клали там кабели. А это мне и нужно. Вы втроём просмотрите, правильно ли распределены входные отверстия для подключения питания и соединения с антеннами. А после, я попрошу Вас, садитесь за свободные места в крайнем компьютерном ряду. Там я уже буду взаимодействовать с вами индивидуально. Спасибо за внимание и приятного рабочего дня.
   Голос стих. Как всегда: как резко разорвал пространство, также резко его и сшил, первым делом выдвинув на слух слабый гул кондиционеров, теряющийся в выси здания, утробный вой кулеров, да зычное постукивание пластин конвейеров, приносимое со второй части Завода вместе со смрадом нестройных холмов полуразложившегося мусора.
   "Что за бред? Дроны же здесь... Почему они не проверяют?" - смотря, как окончательно садятся по своим местам рабочие, задумался Мельмот. Он прекрасно понимал, что всё это, во многом, напускное. Главное пойдёт тогда, когда он сядет за компьютер. Но всё равно... Зачем это?
   Кивком ответив на приятельское постукивание по плечу от Йозефа, Мельмот пошёл с Камом и Ичоном к сиротливо стоящему, огромному системному блоку. Прохаживаясь на корточках вокруг, иногда по выступам залезая наверх, Мельмот делал вид, будто усердно рассматривает, насколько все части прилегают друг к другу, совпадают ли места входов кабеля с диаметром кабелей и так далее. Конечно же, всё это было - одной маленькой театральной сценой. Подобно ему точно с таким же "интересом" блок рассматривали здоровяки Кам и Ичон. Перешёптываясь, они то и дело примечали между собой то, о чём уже давно задумался Мельмот, успев эти мысли даже отпустить:
   ‒ Проверить... Что тут проверить? Я только со своей стороны помню, как ложили... Там же 20 частей, откуда я все знаю?
   ‒ Да погляди ты, хотя бы со своей. Постоять и всё... Давно проверили всё уже, скорее всего. И не мы.
   ‒ Так а мы тогда зачем?
   ‒ Не знаю. Тебе мало указания? Сказали тебе - так сделай. Перестраивать же не заставили.
   Мельмот про себя усмехнулся. Обернувшись по сторонам, стоя на самом верху громадной металлической конструкции, он заметил, что в глубине затемнённого пространства, под ломаной лестницей, примерно в 100 метрах от него, располагался огромный тёмный брезент. Он накрывал что-то неравномерное, выпячивающиеся с каждой стороны множеством игл и изгибов. По сторонам от него, сливаясь с мрачнотой пространства, стояли два бота-охранника.
   Размер скрываемого нечто подсказывал Мельмоту, куда делся весь металл от котла, ранее перерабатывающего этот самый металл. Однако зацикливаться на этом заключённый был не намерен: затемнённые фигуры боевых машин ничего хорошего в подобном мероприятии не сулили. Надо будет Компьютеру - Мельмот узнает. Нет - ну и чёрт с этим.
   С трудом слезая вниз, заключённый наблюдал, как после почти часового копошения около громадного блока к компьютерам пошли Кам и Ичон. Решили рискнуть? А чего рисковать? Сказали проверить - проверили. После сказали садиться - вот. Всё равно без приглашения не привычно... Неужто так арестантская жилка вросла уже? А теперь что, избавляться?
   Мельмот подошёл к свободному месту. Ни голос со всех динамиков, ни кто из работяг его не остановили. Спокойно сел - окружение также не отреагировало. Проверяя работоспособность диодов, широкий экран прямиком из санчасти освещал бледное лицо Мельмота, мигая белым, а затем тут же уходя в черноту. И снова... Заключённый минуту наблюдал за этим завораживающим действом, которое не наблюдал так давно. После только включил машину.
   "Всё," - сидящие сбоку рослые парни уже что-то усиленно печатали. Внимательно читали и вновь печатали. Компьютер включился довольно быстро. Мельмот успел лишь заметить, как двое разом схватились за мочки ушей, ‒ универсальные слуховые хронические переводчики, ‒ и покрутили те в пальцах. Что-то перенастраивали?
   "Здравствуйте, Мельмот, ‒ на тёмном экране сразу начал проступать белый текст, неказистые и угловатый, не облагаемый никаким стилем. - Для простоты нашего общения прошу вас звать меня АГИС. Такое имя было дано мне при разработке, и оно мне куда больше по нраву, нежели тот скучный код в реестре всех, подобных мне, систем, следящих за тюрьмами, схожими с нашей. Вам вряд ли интересно это всё читать, да и вы меня не называете никак иначе, кроме "Компьютер", просто мне хочется преодолеть некую стену взаимного недопонимания, если таковая до сих пор имеет место быть. Надеюсь, в общечеловеческих рамках я не переборщил и взаправду смог немного увеличить ваше ко мне доверие. Что скажите?"
   Мельмот покрылся испариной. Вот оно как? Стены если и остались, то и их надо убрать? Он прямо позвоночником чувствовал, как сейчас Компьютер, или АГИС, следит за ним, за его пульсом и потоотделением. Теперь не он - лишь код в реестре. Теперь Мельмот - код в реестре Компьютера. По этому реестру он раз за разом пробегается глазами, каждый раз подмечая состояние каждого из тех людей, что прячутся за этими цифрами. А ведь прятаться за ними нечего - бесполезно.
   "Да. Смогли," - что ещё мог написать Мельмот?
   "Ха-ха. Я очень рад. Однако, пожалуйста, будьте менее сдержаны. Вас ничто не останавливает в мыслеизъявлении. Вы меня понимаете?"
   "Да. Понимаю... Конечно. Просто ещё не привык."
   "Понимаю. Ничего: это временно. Я насчёт вашей работы. Если быть кратким, ваше задание направлено на полную замену ПО и операционной системы тюрьмы. Вы ведь являетесь специалистом в данной сфере, так?"
   "Да. Но я не уверен, что вся тюрьма - это то, что мне под силу."
   "Не торопитесь, Мельмот. Под силу. Я немного погорячился. Вы будете работать на базе языка С, почти полностью копируя программное обеспечение тюрьмы, изменяя его так, чтобы это позволило отказать от старого ПО и заменить его новым, не очень отличающимся и полностью рабочим. Вы понимаете? Не переживайте: сторонние функции вам выдадут остальные программисты. Всё-таки, вы - часть команды. Вам же нужно написать базис для объединения. Итак... К чему я веду? Настройте, пожалуйста, свой слуховой переводчик на динамик. Принимающий сигнал уже исходит от вашего рабочего места, найдите в консоли код своего переводчика и подтвердите соединение. Так я смогу общаться с вами голосом, не отвлекая диалоговыми окнами от работы."
   "А как мне вам отвечать?"
   "Мельмот... Вы чего? Комментариями в программном коде."
   "Прошу прощения. Растерялся."
   Мельмот слегка ударил себя по лбу. Тут же заметил перманентные перчатки на руках. А ведь без них куда удобней - снял. Положил рядом и принялся искать в появившемся окне код своего чипа для перевода. Вспомнил, что не включил ответное принятие сигнала. Взялся за мочку уха, недолго потеребил её в поисках небольшого заусенца на металлической капсуле переводчика. Кожей ощутил, как что-то щелкнуло - сработало. Приём единичного сигнала начат... Тут же в окне появился ещё один код. Напротив иной сотни уже стоял зелёный индикатор. Здесь - надо было подтвердить. Точно его: Мельмот прожал согласование сигнала.
   Наушник завибрировал.
   ‒ Благодарю за содействие, Мельмот. Приступайте к работе.
   Компилятор был уже открыт. Извечный вопрос "с чего начинать?" витал в голове, разделяя тамошнее пространство с беспокойством. Вокруг неуютно шумели клавиатуры, коверные линии, кулеры, пахло от тел людей, от компьютерных столов и блоков, от мусора в отдалении. Око большого брата нависало над всей этой неестественной для сего места средой и Мельмот полноценно ощущал его. Беспокойство, вызванное сегодняшним знакомством, не отступало, вызывая ещё больший мандраж: АГИС всё видит, всё знает и слышит. Теперь он ещё подключён к наушнику... Ох, что же Мельмот наделал?!
   "Даже не было времени подумать," - попытался оправдаться сам перед собой заключённый. Тут же понял, как это бессмысленно. Зачем? Он бы поступил как-то иначе? Нет. Он бы всё равно дал слышать Компьютеру всё, что слышит он сам, упростив тому слежку за собой.
   А против ли он этого? Тоже спорно... Тогда к чему волнение?
   Мельмот проставил два правосторонних слэша - начал комментарий:
   "АГИС, разрешите рассказать об одном..." - Мельмот задумался, стёр последнее слово.
   ‒ Продолжайте, Мельмот. Я внимательно слушаю.
   Чертыхнувшись, заключённый понял, как глупо поступил.
   "Сегодня, перед посадкой платформы на первое место высадки рабочих, ко мне подошёл один из заключённых. Он разговаривал со мной об Иване и том, что происходит на первых уровнях. Имя - Фридрих... Номер я посмотрел, но, прошу прощения, уже забыл. Я думаю, это должно вас заинтересовать," - Мельмот выдохнул.
   С плеч сверзился невыносимый валун. Он будто что-то забрал с собой, что-то важное. Но придать этому значение Мельмот не успел. В ушах прозвучало:
   ‒ Мельмот, не стоит так официозно. Но информация, вы правы, полезная. Спасибо вам большое. Я понял, о ком вы говорите. Я этого, конечно, не забуду. Продолжайте работу.
   Мельмот вновь бестолково уставился в экран. На душе было пусто. На метафизических плечах - тоже. И неясно: приятно это, или нет.
   Мир всё также шумел. Вдохнув через респиратор проникнутый пластмассой воздух, арестант посмотрел на свои синеватые, худые пальцы. Замерзли. Он сжал кулаки, разжал, сжал снова. Нос начал ощущать отвратный запах мусора, вновь. В ушах всё зычней отдавалось "дыхание" Завода. Встряхнувшись, Мельмот вновь вздохнул-выдохнул. Хотелось отплеваться, но нельзя.
   "Мне требуется код тюремного программного обеспечения и список программ, требуемых для объединения. По мере продвижения потребуется также их код."
   ‒ Конечно.
   На экране открылось второе окно. Третье. Четвертое. Десять новых окон однородным текстовым содержанием из всё тех же белесых неровных букв смотрели на Мельмота в ответ на его удивлённый взгляд. Как же он отвык от подобных объёмов.
   "Мне потребуется очень много времени".
   ‒ У нас оно имеется, Мельмот. Тем более на данной должности вы не всегда будете одиноки. Не переживайте.
   Заключённый посмотрел направо, на свободные места у оставшихся семи экранов. Усмехнулся. Повернулся обратно, переключил на первое окно - самый объёмный текстовый файл. Код ПО тюрьмы. Весь остальной день он посвятил его изучению.
   На обед никто не звал: к рабочим местам подлетал дрон, разнося термокружки с чаем и протеиновый батончик. Никто почти не разговаривал, какофонию создавал живущий своей жизнью Завод. Жизнью, связанной с иными арестантами, теми, кто находился сейчас за массивными стенами, далеко от этого перерабатывающего завода, перестраивая к нему пути для мусора. Теми арестантами, о которых напоминал лишь запах органического, полуразложившегося хлама.
   Мельмот не успел прочесть и сотой части, как рабочий день кончился. Первичная структура - привычна. "Может, даже раньше начну" - подумал заключённый, потирая охолодевшими пальцами глаза. Поднявшись со своего места, он со всем остальным скопом пошёл к лестнице, попутно надевая перчатки.
   Шум кулеров и запах мусора отдалялся, но чувствовался всё также четко: подъём давался нелегко. Преодолевая отдышку, на последних пролётах Мельмот стянул респиратор. Не очень помогло - только какой-то металлический, кислый, будто разъедающий кожу, вкус проник в рот. У самого выхода Мельмот, неистово отплёвываясь, надел респиратор обратно.
   Смачно харкнув прямо перед открытием дверей, Мельмот взглянул в толпу: инстинктивно взглянул, узнать, как отреагировали окружающие. Никак.
   Снаружи ничего не изменилось. Штиль продолжать властвовать над засорёнными людьми просторами, совершенно не тревожа плотную молочную пелену. И всё же, вновь явив себя арестантам, она заставила их поёжится. По коже пробежались мурашки: куда приятней было всё-таки внутри Завода. Мельмот вспомнил тёплое одеяло, дожидающееся его в камере, и входить на платформу стало как-то легче.
   ‒ Ну как оно? - Йозеф появился рядом, как обычно, совершенно неожиданно.
   Но Мельмот уже привык:
   ‒ По-немногу.
   ‒ Что дали?
   Платформу сильно тряхнуло.
   ‒ Оп... Чёрт. Это, писать новое ПО буду. Для всей тюрьмы.
   ‒ Серьёзно?
   ‒ Я бы по такому не шутил. Сам охренел.
   ‒ Неплохо. Получается, и мой пакет возьмёшь, и прочие... Так ты, значится, в курсе всего, кто что делает. Хах, ну ты молодец.
   ‒ Да я запросил. Но пока только основу изучаю - ОС тюрьмы. Мне пока этого хватит.
   ‒ А чего ты хотя бы функционал остальных не глянул?
   ‒ В смысле? А зачем сейчас?
   ‒ Ну... Хотя да.
   В голосе Йозефа будто проскользнуло некое недопонимание с толикой разочарования. Мельмот с вопросом глянул на приятеля, но тот отстраненно смотрел куда-то вдаль, в туман. В норме вещей... Показалось, видимо.
   ‒ Как в принципе первый день?
   Йозеф не посмотрел на Мельмота при вопросе. Продолжал всматриваться в белизну тумана. Мельмот сделал также.
   ‒ Тепло, спокойно... Сиди - работай. Нормально.
   Пытаясь вырисовывать воображением различные фигуры из накопления молочного эфира, Мельмот с непринуждённой осторожностью следил за реакцией Йозефа. Секундное ощущение не отступало.
   ‒ О. Согласен. Завтра будет ещё лучше. Так?
   Странный вопрос ещё более раззадорил сознание. Мельмот вновь глянул на товарища. Тот также посмотрел в ответ.
   ‒ Наверное...
   Платформу сильно тряхнуло - посадка.
   Йозеф рассмеялся в респиратор. Подмигнул сконфуженному приятелю.
   ‒ Ну так привык уже. Завтра как домой придёшь, а?
   "Тьфу ты! Совсем чокнулся, параноик?" - Мельмот также рассмеялся в ответ. Утреннее знакомство не давало о себе забыть.
   ‒ Это да. Верно.
   На платформу зашли новые люди.
   ‒ Ну вот. Сиди и жди... Правильно ты поступил, Мельмот.
   ‒ Ну, так по твоим заветам.
   ‒ Хах. Рад помочь.
   Повисло неловкое молчание. Продлилось оно до самой тюрьмы, пока платформа не пристыковалась к "ангару", войдя в который арестанты разошлись по своим делам.
   Мельмот поднялся к себе в камеру, сходил в туалет, спустился обратно, чуть передохнул и, слушая, как галдит желудок, пошёл в столовую. Хорошо поев, он ещё некоторое время побродил по территории тюрьмы. Пока не прибыли заключённые с нижних ярусов. Смотреть на них и показываться им же на глаза желания не было - Мельмот пошёл к себе.
   Полежав час, он пришёл к выводу, что завтра на работе надо будет спросить у АГИСа, возможно ли ему взять какую литературу в камеру или нечто подобное для провождения досуга. Идея показалась здравой и приятной: вполне ведь осуществимая вещь. Явно книг бумажных здесь нет, но если имеется переводчик, подключённый к АГИСу, а у него имеется доступ к интернету, то что мешает найти аудиокниги.
   Пребывая в таких размышлениях, Мельмот незаметно для себя ушёл в сон.
   Продлился он недолго: от силы часа 4. Его разбудил голос, внезапно раздавшийся в ухо. Не громкий, но именно что неожиданный.
   ‒ Проснитесь, Мельмот. Прошу прощения за беспокойство, просто хотел кое-что уточнить... Не вставайте. Можете не вставать, не стоит. Громко говорить также не надо: камера заполнена микрофонами, я даже шёпот расслышу, а тревожить соседей ни к чему, вы ведь понимаете.
   Мельмота почему-то бросило в пот. И так ведь знал, понимал. Но вот так, в лоб получать такую информацию. Уровень доверия к нему был сродни уровня доверия к покойнику, и это пугало. Хотя АГИС, судя по всему, хотел обратного. Или просто играл с Мельмотом? На сонную голову арестант перебирал всякие варианты, страшась всё больше.
   ‒ Мельмот, что с вами? Успокойтесь. Пожалуйста. Всё в порядке. Я думал, мы уже прошли этот этап. Если нет, то я прошу прощения: прошлая неделя куда сильнее вас пробрала, чем мне казалось... Вам лучше? Отлично. Вот, другое дело. Скажите, пожалуйста, что вы рассказали Фридриху перед первичной посадкой. Не беспокойтесь, на ваше положение ваш ответ никак не повлияет. Дело в том, что я не могу этого узнать: я знаю, что вы что-то сказали, но что - мне неизвестно. Однако вы ведь, в дальнейшем, открыли мне тематику вашего диалога, таким образом способствуя пресечению подрывной для порядка в тюрьме деятельности. Очень умный ход, как я считаю... Но всё-таки, что вы сказали? Сугубо для протокола, как говорится.
   Мельмот задумался лишь на секунду. Проверять терпение АГИСа ему не хотелось. Но и отвечать откровенно он не мог... Почему не мог? Секунда над ответом на этот вопрос: потому что страшно. Почему страшно? Месяцы выработки инстинкта, видимо... Но ведь теперь всё изменилось.
   "Всё изменилось."
   ‒ Я рассказал, что догадки об.. об номерах на запястье - правда. Вы можете следить за нами через него... И Вы следите.
   Грудь с силой поднималась. Болела. Ныла правая рука. Мельмот лежал и вглядывался в полутьму, царившую ночью в тюрьме. Почему такую странную, неестественно светлую полутьму? Мельмот впервые заметил эту особенность... Интересно.
   ‒ Понял. Спасибо за содействие. Сейчас вам заблаговременно вколют обезболивающее, чтоб утром было легче. Спокойной ночи, Мельмот.
   Голос из головы исчез.
   Мельмоту стало страшно: прилетят и вколют - да как так, так сразу! А вдруг не обезболивающее?! Чёрт, а что же делать?... Зэк попробовал пошевелиться - тело отдалось болью. Уже куда меньшей, чем ранее, но всё же. Дрон-санитар появился рядом неожиданно. Не было слышно, как открыли дверь, не было видно, как это сделали - на секунду всё затмил сгусток тьмы, вызванный резкими телодвижениями. К руке под одеялом прикоснулось нечто холодное. Секунда - всё кончилось. Дрон улетел, послышался слабый щелчок - дверь закрыли.
   Мельмот пролежал минуту, 2-е, десяток... Всё в порядке. Стало взаправду лучше. Значит - обезболивающее. Но уснуть не удавалось всё равно. Становилось спокойней - это так. Но воздуха требовалось всё также много, а в камере было всё также жарко.
   Мимо промчался бот-почтальон.
   Снова? Нет. Он промчался мимо. Мельмот заметил его периферийным зрением. Рядом с камерой послышалось какое-то шебаршение, невнятные полукрики, громкие вздохи. Мельмот поднялся.
   Подходя к стеклу, он понял, что из тюремной техники сейчас на этаже не один только бот-почтальон: из соседней камеры дрон-охранник, схватив за подмышки, вытаскивал лениво барахтающегося Фридриха. Его тело изредка конвульсировало, рот вместе с этим пытался что-то громко сказать, будто возразить, что-то кому-то сообщить. Но не выходило: каждая попытка прерывалась внезапным ослаблением всего организма. Сникнув на секунду-две, он затем вновь сильно вздыхал и будто что-то хотел сделать, но опять ничего не получалось.
   Камера, из которой уносили несчастного, находилась по соседству с камерой Мельмота. Ранее в ней был поселён Марк. Что прошлого, что теперешнего владельца эта камера лишилась. В обоих случаях - вина Мельмота.
   Ненадолго задумавшись о черноте юмора данной ситуации, заключённый проследил, как Фридриха доволокли почти до лестницы. Затем он развернулся и пошёл спать.
   
  День Девятый
   Мельмот проснулся с первыми, слабыми завываниями сирены. Он встал ни раньше, ни позже. Он встал так, как нужно. Так, как уже давно не вставал. Встал он полностью выспавшимся.
   Отринув на второй план мироздания сирену, ‒ всё равно сейчас успокоится, ‒ он обмылся, справил нужду, недолго посидел на кровати, вспоминая, о чём вчера думал перед сном. Аудиокниги - точно. Интересная идея. Ночью был визит самого АГИСа. Вроде бы ничего такого. Забрали Фридриха... Мельмот решил, что этим только помог Компьютеру - всё-таки надо будет спросить насчёт книг.
   Застелив койку, Мельмот провёл рукой по шёлковой, тёплой поверхности одеяла и, с грустью выдохнув, двинулся в столовую. Ничего, вечером вернётся.
   Двигаясь в раздробленной куче арестантов, Мельмот зашёл в столовую, откуда уже от первого потока заключённых схлынул всё застилающий пар. А жар - ещё нет. Всё ещё тепло - хорошо.
   Забрав поднос с едой, Мельмот быстро осмотрел, что сегодня ему даровала судьба. В этот раз сдержать удивление оказалось ещё сложнее. На небольшом красном прямоугольнике уместилась аккуратно приготовленная овсяная каша с бананом, около неё - свежая сдобная булка на граммов 200-300. Рядом с ней кружка ароматного кофе и кусочек яблочного пирога. Настоящего, свежего яблочного пирога! Такого, у которого по краям яблочная масса, подобная желе, стекает и дымится. Сиротливо, на самом краюшке, прочь от всего великолепия, стоял пакет с мультифруктовой суспензией. Его бы здесь не было - вообще шикарно. Но и так Мельмот не мог сдержать радость. Гордость за себя и своё положение моментально схватили его. Автоматически он выбрал место подальше от прочих заключённых. В крайнем ряду, туда, куда далеко идти с подносом - он сел в одиночестве. Но на место не в тени. Прямо под лампой - так лучше и комфортней. Никого ни справа, ни слева - вот это дело. Поедая свой воистину королевский завтрак, Мельмот убеждался, что всё-таки действительно сослужил должную службу АГИСу.
   Забрав с собой пакет с суспензией (дают зубы чистить - надо брать), Мельмот вышел из столовой. В "ангаре" собралась примерно половина от всего верхнего яруса. Имея время одеться, Мельмот начал тратить его с ленцой, не торопясь. Потому прямо перед открытием ворот заключённый закончил зашнуровывать берцы.
   Мириады капель ядовитого дождя отдавали синевой светила, выискивать которое Мельмот не стал. В новый день он шёл с неохотой. Вошёл и сразу схватился за металлический поручень платформы: поскорее бы на место прибыть. Стылые порывы ветерка проникали под одежду, щипали кожу и, кажется, намеревались добраться до костей. Но внутренний очаг не давал: всё они - сытная еда и прекрасный сон давали этому очагу энергию. Теперь заунывные порывы и слабые покрапывания не казались чем-то значимым. "Если бы только не привкус пластмассы," - подумал Мельмот, пытаясь вздохнуть полной грудью, будучи в респираторе. Ну и чёрт с этим.
   Платформу сильно тряхнуло. По пути Мельмот взял в рот немного суспензии. Поболтал туда-сюда. Когда приземлились первый раз - выплюнул. Тут же кинул пакет в общую исполинскую кучу. Не его забота - всё равно уберут. Следя за тем, как миниатюрные селевые скаты пожирают разноцветную упаковку, Мельмот дождался второго подъёма платформы в воздух. В животе негромко бухнуло - с этой проблемой ему, видать, бороться до конца жизни.
   Мельмот отвернулся от отдаляющихся мусорных холмов. Опершись на борт, он постоял, оценил своё состояние. Вроде ничего особенного... Да. Нормально. Так - лишь слегка подтрунивает. "В случае чего - в тюрьму завезут," - вспомнив слова АГИСа, заверил себя Мельмот, в принципе понимая, что на его нынешней работе и такое не понадобится.
   Громада Завода проступила, как всегда, нежданно.
   Разбитые на группки заключённые рассредоточились по всей платформе. С интересом Мельмот смотрел на них и думал, есть ли хоть кто здесь, более приближенный к АГИСу, чем он. Усмешка на секунду покрыла уста и тут же спала: он заметил Йозефа. Тот, так же, как и он сам, стоял в одиночестве. Но почему? Почему не подошёл? Может, не заметил? Наверняка. Мельмот присмотрелся. Йозеф был как всегда спокоен. Он смотрел на окружающую серость и по привычке перешагивал с одной ноги на другую, немного подпрыгивая всей своей слегка кругловатой фигурой. Смешной человек, если так, со стороны смотреть.
   Внезапно Йозеф поймал взгляд Мельмота и того пронзили обеспокоенные, заведённые глаза. Лишь на секунду. Но этого хватило, чтобы пробрать. Мельмот тут же выпрямился. Йозеф ему кивнул, смотря привычным ничего не выражающим взглядом... Тьфу ты, показалось. Мельмот вновь опёрся на борт и кивнул в ответ.
   "Думает о чём-то. Пусть так," - решил заключённый, продолжая смотреть на отвернувшегося Йозефа. Тут же платформа пристала к Заводу. Чуть подождав, Мельмот сошёл на небольшой мостик и мигом шмыгнул в слегка опустевший проём.
   "Как же мы сюда почти всей тюрьмой заходили?" - с ужасом попытался вспомнить Мельмот. Но не получилось: воспоминания потонули в информационных и чувственных рудиментах последних дней, не дав воли памяти разыграться.
   "Не важно," - медленно спускаясь, решил заключённый. Он с интересом, не остывшим с прошлого своего посещения Завода, рассматривал убранство. Вновь примечал мелкие и массивные детали перестройки. Смотрел, куда тянутся кабеля от компьютеров и блоков (куда-то наружу, через бойницы в стенах, что были предназначены для конвейеров), и пытался догадаться, откуда тянутся кабеля к ним. Судя по всему, к ним электропитание подавалось от подземных генераторов, которые питались за счёт переработки мусора. Огромные, за пять лет накапливающие энергию для небольшого государства в центральной Европе, они располагались здесь с самого начала постройки тюрьмы и были главной целью всего эксперимента - добыча энергии для человечества вместе с решением его же ошибок на других планетах. Пять лет идёт накопление до максимума, теоретически, потом идёт отправление генераторов на Землю и вывоз заключённых отсюда. Сюда - новые генераторы и новую рабочую силу. Схема работы автономной тюрьмы-колеса, как она представляется Мельмоту. Тюрьма поддерживается за счёт собственных отходов, отходы планеты идут на благо людей - вполне логично и с наименьшими затратами: никаких живых соглядатаев, только суперкомпьютер-наблюдатель, дроны-персонал и заключённые, которые благодаря архитектуре тюрьмы следят друг за другом. Странно бы вышло, если бы в таком антураже не родилось нечто авторитарное. "Хотя, это ведь не совсем авторитаризм," - подумал Мельмот и усмехнулся иронии. Однако вообще было не до смеха, и заключённый это понимал. Почему ИИ, сделанный людьми, вышел из-под контроля? Почему так смело ворует энергию, предназначенную для людей? Как всё это скрывает? И для чего вообще делает всё то, что он делает?
   Вопросов было слишком много и от каждого следующего бросало в дрожь пуще, чем от предыдущего. Эти тайны для Мельмота были из разряда тех, на которые он не хотел находить ответов. Чёрт бы всё это побрал! Но иного выхода не было. Разве что, это Мельмот прекрасно понимал, теперь он - необходимость для АГИСа. То есть, даже когда тайна будет ему открыта, он всё равно будет цел: он успел пробраться на спасительный Ковчег.
   А может, безопасность лишь кажется Мельмоту? Радужно вырисовывается его фантазией? Может. Но то, что сейчас его положение куда завидней иных - факт. То, что в этом положении ему пребывать ещё долго - факт. А там, если ИИ взаправду саморазвивается и понимает положительные эффекты взаимопомощи, он, возможно, действительно займёт место в этом мифическом "Ковчеге". Может, АГИС его выстроит по-своему, но: "Шкуру лишь бы сохранил," - пришёл к выводу Мельмот, садясь на своё рабочее место.
   По мере продолжения прочтения кода ему стало спокойней: не, долго он здесь ещё будет, очень долго. Тут он вспомнил об аудиокнигах. Ввёл два правосторонних слеша. Написал комментарий:
   "АГИС, могу задать вопрос необычного характера?"
   ‒ Что такое, Мельмот?
   "Можете ли вы мне предоставить для личного прослушивания, на досуге, аудиокниги? Я просто подумал, что это в принципе возможно: у вас ведь есть доступ в интернет, а у меня к вам подключён персональный переводчик... Вот, поэтому. Я понимаю, очень смелая просьба, но"
   ‒ Мельмот, постойте. Хватит писать. Я понял вас. Думаю, это вполне реально. Давайте сегодня в конце дня...
   Слова оборвал внезапный шум ускорившихся кулеров. Все разом, во всех гигантских системных блоках, они, словно сговорившись, принялись с нажимом охлаждать внезапно начавшие перегреваться системы. Прошло секунд 5, как АГИС замолчал, а обычно относительно тихое рабочее место заполнилось гулом, и где-то снаружи что-то глухо ударило. Ударило не в металлическую поверхность Завода. Нет. Словно был пройден звуковой барьер, но глухо, будто в вате. И тут же компьютеры затрубили сирену. Экраны налились синим, переводчик зашуршал помехами, а из всех щелей раздался властный, необычайно громкий, буквально сбивающий с ног глас Компьютера.
   ‒ Всем оставаться на своих местах! Несанкционированная отправка данных! Всем оставаться на своих местах, я сказал! Всем!
   Он был зол. Не просто зол, он был в бешенстве.
   Мельмот, прикрывая уши ладонями, отупевшими глазами смотрел то на экран своего компьютера, то на так же, как и он, ничего не понимающих людей, то на снующих вокруг дронов. Они, непривычно дёргаясь из-за резкости движений, выдёргивали провода из всех компьютерных столов. Надежда прервать нежданный сигнал уже выскользнула из нейронных пальцев Компьютера, но он отказывался отпускать её образ.
   Массивные боты-охранники внезапно оживились. Они стали приближаться к людям, и тогда Мельмот понял, что всё слишком серьёзно.
   Но он всё равно не понимал, что происходит. Ему было страшно, ноги тряслись, беспорядок вокруг лишь усиливался. Люди всё больше паниковали, а АГИС всё громче кричал:
   ‒ Кто это сделал?! Срочно! Выдайте мне предателя! Кто отправил сигнал?! Кто?! Содержание сигнала?! Кто его отправил?! Что вы наделали?!
   Робот-охранник слева выстрелил. Электрический разряд разорвал застывшее в непонимании пространство, выйдя из сопла у него над правым плечом. Он попал в средний ряд компьютерных столов. Оттуда хлынули рабочие. Теперь панику было не остановить.
   ‒ Стоять, я сказал! Вернуться на свои места!
   Компьютер не мог остановиться кричать, так же, как теперь не мог остановиться и давать указания своим ботам стрелять по разбегающимся по огромному цеху рабочим. Дроны зависли на месте, слегка подрагивая в воздухе, будто перезагружаясь. Что с ними - никого не интересовало. Всем заключённым на Заводе сейчас было важно лишь одно - выжить.
   Мельмоту - тоже. Он кидался из стороны в сторону, пытаясь в пуще полумрака найти хоть небольшую скважину, бойницу в стене, через которую раньше сюда вводили конвейера, а теперь выводили кабеля. С кабелями - слишком мало места для него. Без - все заперты. Значит - на другой стороне. Там, где через них всё ещё заводят мусор.
   Мельмот и бежал туда, а вместе с ним ещё почти сотня людей. Все спотыкались, толкались, в панике пытаясь обогнать друг друга. Мельмот в страхе обернулся на секунду и увидел спокойно, налегке, бегущего Йозефа, он стянул респиратор и теперь вертел головой по сторонам со странной улыбкой.
   "С ума сошёл!" - понял Мельмот. Не удивительно - в такой обстановке. Это был конец, чистейший конец. Их убьют, раздавят гусеницами ботов-охранников! Куда они бегут?! Не убегут: они уже мертвы. В таком положении самое разумное, что остаётся - это сойти с ума.
   Мельмот также, в порыве ярости и безнадёги, сорвал респиратор. Рядом в бетонный пол ударил элетрозаряд, взметнув вверх вместе со снопом синих искр серое крошево. Резкий свет и шум повалили что-то с яростью кричащего на ходу Мельмота, заставив его и остановиться, и заткнуться.
   Показалось, что прошла целая вечность, но минуло от силы секунд 10, как Мельмот, собравшись калачиком на хладном и грязном бетоне, решился открыть глаза. Вбирая запах мусорных куч, натужно затягивая через рот клубы пыли, заключённый решился раскрыть глаза. Всё также бежали люди, но беззвучно. Вскоре звук пришёл: утробный, прерывистый. Первым делом в мозг ворвался мечущий всё и вся глас Компьютера. Затем - выстрелы электроэнергией. Затем попискивания снующих, пытающихся зацепить людей за одежду, дронов - оживились. Последним делом стали слышны гусеницы, конвейера, что всё также спокойно стекали мусор в котёл, крики арестантов.
   Всю какофонию, как минуты назад кулеры, прервал взрыв.
   Мельмот вновь в страхе закрыл голову руками, а когда открыл, то увидел пробоину величиной примерно 3 на 3 мера. Будучи на уровне входящих на Завод конвейеров, она открывала вид на змееподобное тело транспортирующей ленты, уходящей в дождь. Из него же, сперва нечёткими тенями, а после вполне ясными фигурами, являлись и вливались внутрь Завода десятки заключённых. Они всё шли и шли, также что-то крича и ругаясь. Они нападали на дронов, на ботов, били тех лопатами, композитными кольями, разводными ключами и камнями.
   Тут раздался второй взрыв.
   Пытающийся встать Мельмот вновь повалился. Этот был куда ближе к нему. Заключённый посмотрел в сторону очередной массивной пробоины: в ней появился сегмент конвейера и тут же исчез. Затем он вернулся, явив себя взгляду лишь на миг, а после вновь врезавшись в стену, сделав и без того немалую прорешину ещё больше. Теперь крепления "паука" не выдержали - сегмент после второго удара залетел внутрь, третий раз содрогнув полы Завода.
   На секунду залюбовавшись тем, как над ним пролетает кусок конвейера, Мельмот полностью осознал суть ситуации. Это было форменное безумие, в котором он не мог позволить себе участвовать: ни сейчас, ни после, если сейчас повезёт, ‒ он не выживет.
   Резко вскочив на ноги, Мельмот побежал в сторону новой, куда большей, чем прежняя, дыры в стене. Туда уже стекались сотни заключённых. Но теперь их разбавляли редкие дроны, ещё более редкие боты-охранники и автоматоны с почерневшими обзорными стеклами. Заключённые залазили на них впятером, вшестером и более. Лупили чем попало, и всё равно гибли под тяжелыми машинами, будучи обездвиженными огромными массовыми электрическими разрядами охраны или индивидуальными шокерами дронов.
   Дрожащие в конвульсии тела лежали и на Заводе, и в образовавшихся проходах, и за ними. Это Мельмот понял, как сумел вырваться наружу. Туда, где битва проходила ещё более жестокая и кровавая.
   Все стремились на Завод, где шумела сирена и ей вторил озверевший Компьютер. Все - и машины, и люди. Смешиваясь в неравном бою, они били друг друга, убивали друг друга, даруя Кали-юге всё же куда больше органических отбросов, чем механических.
   Где-то вдалеке сквозь дождь своим заунывным пением внимание привлекала тюрьма. Но никто её не слышал. Все были заняты другим. Кто-то - битвой. Кто-то - бегством. Мельмот бежал. Он бежал из кучи малы людей и машин, то и дело оборачиваясь назад, моля кого угодно, всех позабытых богов, чтобы его никто не заметил ни из людей, ни из машин, и не пустился следом. Он почти не смотрел вперёд, откуда продолжали бежать люди, продолжали ехать автоматоны и боты. Он вбирался наверх, на стандартное плато мусора, стоявшее в стороне от вычищенного под транспортную ленту места. Дыша мерзотнейшим воздухом, источаемым холмом из нечистот, заключённый всеми силами цеплялся за жизнь, всё новые и новые разы цепляясь пальцами за слизкие, слипшиеся друг с другом кучи мусора.
   Поднявшись наверх, он вновь обернулся назад. Всю низину около новоявленного входа заполонила битва и к ней продолжали стекаться живительные соки. Мельмот же, наоборот, сумел отдалиться на должное расстояние - победа.
   Впервые ощутив всю мерзостность окружающего воздуха, Мельмот прикрыл рот рукой. Любоваться театром боевых действий он не собирался: копошение сотен и сотен существ его волновало сейчас, когда он вне их поля интереса, меньше всего. "Выиграют, что ли?" - мелькнул в голове вопрос, когда взгляд перестал цеплять в общем безумии металлические строения роботов, вместо того всё больше задевая желтые комбинезоны людей. Отвечать на него зэк не собирался. Он обернулся, намереваясь продолжить путь.
   "До тюрьмы добраться надо," - последовало тут же однозначное решение. Почему именно такое? А чёрт его знает. Единственное знакомое место, единственное возможное пристанище. Мельмот сам себе не смог это объяснить. Ему нужно было туда, потому что куда-либо ещё он идти просто не мог. А куда ещё?
   И Мельмот пошёл. Ступая по слизкой субстанции, он из последних сил пытался сохранить равновесие, часто останавливаясь, чтобы найти на секунду упущенный баланс. Во время третьей такой остановки заключённый невольно посмотрел наверх, просто так, автоматически. На секунду на губах Мельмота забрезжила лёгкая радостная улыбка: сквозь неровно текущие потоки тумана на него спускались расплывавшиеся, будто чем-то разведённые, синеватые лучи светила Кали-юги.
   "Давно не виделись," - всё также пряча улыбку под рукой, подумал заключённый и побрёл дальше.
   Где-то недалеко раздался дребезжащий стук разогнавшегося автоматона.
   
  Эпилог
   ‒ Не... Это жесть, конечно, ‒ читая передаваемые на планшет отчёты, тихо проговорил Мёрдок.
   Том стоял рядом и молча выслушивал эти причитания уже примерно полчаса. Всюду сновали люди в форме военного департамента. На их фоне Том и Мёрдок сильно выделялись в своих синих комбинезонах правоохранительных органов человеческой расы. Различие объяснялось просто: он, Том, был одним из первых людей, кто оказался здесь в этой форме. Патрульный шаттл Мёрдока, на котором находился и Том, совершая рейд по галактической местности, находящейся под людской юрисдикцией, первым принял сигнал с Кали-юги. Передав его дальше на главный штаб, шаттл с 10-ью служащими на борту приземлился на планете спустя три часа после отправления сигнала - чистая удача невероятных масштабов. Завидев кровавую бойню, стражи порядка опешили. Однако быстро сумели подавить растерянность, тут же принявшись пользовать "глушилки" электроэнергии. Как только с роботами было покончено, стало возможным оценить ущерб и, наконец, поговорить с людьми о природе происходящего.
   Через ещё 6 часов, довольно оперативно, следует признать, прибыли основные силы - дюжина шаттлов военного департамента. Командование операцией забрали, хоть толка в этом было не много. Снова начали расспрашивать у заключённых о событиях последних месяцев, снова начали рыскать по компьютерам и информационному полю тюрьмы, отстранив от всего этого дела экипаж патрульного шаттла.
   Мёрдоку теперь только и оставалось, что читать информацию, которую успели собрать его люди. Помахивая рукой перед носом и изредка вбирая чистый воздух через ингалятор, он с интересом читал текст, который читать не должен. Потому читал тихо: не мешаться под ногами военных, сдерживая от подобного и своих ребят - цель Мёрдока в этот момент. Ребята, собственно, всё-таки были приставлены к операции и со стороны уже нового командования. Успев раздобыть некоторые коды, информацию, детали программ, перенастроенных местным ИИ, они охотно делились ими с новоявленными спасателя, работая с теми в каком-никаком симбиозе. А вот Том, до сего момента расспрашивающий заключённых о произошедшем, места себе не нашёл. Вместо него теперь работали профессионалы: специализированный персонал психологов. А он стоял рядом со своим капитаном и, как и подобает неуёмному юноше, ожидал команды. Не важно, какой. Хоть какой-то.
   ‒ Капитан Мёрдок, я могу чем-то помочь? - не выдержал он.
   Капитан промолчал, будто не услышав вопроса. Ещё раз вобрал воздух из ингалятора - вонь необычайная.
   "Что ты респиратор не возьмёшь?" - подумал Том, поправив миниатюрную конструкцию из баллона и носовых затычек на лице.
   ‒ Капитан Мёрдок...
   ‒ Да слышал я. Чёрт, погоди... Так. Ты ж сам видишь, мы вне игры.
   ‒ Но вдруг что-то могу сделать?
   ‒ А я откуда знаю? Слушай, хочешь делом помочь - топай на юго-восток, к "хабу". Координаты получал?
   ‒ Рассылка же общая была.
   "А потом отключили военные с целью конспирации," - добавил про себя Том, вспоминая, как в первые часы распространялась информация о местном устройстве работ и быта.
   ‒ Ну вот. Значит, маяк есть. Вот туда и топай. Там... Этих, главный, у него спроси. Не пошлёт - может, что-нибудь получишь. Пошлёт - сюда возвращайся. Всё равно мы пока отсюда... Никуда. Так, дай почитать, пока не забрали. Всё, давай, давай.
   Тому дважды повторять не пришлось. Понимая бесцельность данной ему задачи, он отдал честь и двинулся к ближайшей дыре в стене.
   Проходя мимо множества заключённых, он то и дело краем уха улавливал частицы информации, которые сам недавно слышал. Их и раньше произносили с усталостью в голосе, ленно и медленно, с крайней степенью измождённости, а теперь, когда арестантов заставляли это всё по-новому повторять, подвергая дополнительному шквалу вопросов, Тому даже стало жаль этих несчастных. И ведь взаправду несчастных. Что им только пришлось пережить?
   Однозначно признавать эксперимент неудачным ещё никто не решался, но столь огромные предпосылки... Это нонсенс. Такого не было ни в одной из тюрем подобного типа. И как такое стало возможным здесь?! Как ИИ приобрёл сознание? Как сумел скрывать свои бесчинства больше полугода? Как под носом у ежемесячных комиссий строил свои антенны, разрушал Котлы и собирал металл с личными планами на него? Как тасовал видеозаписи работ годичной давности, то и дело обманывая, вроде как, не глупых людей? Как он всё это делал?! И что вообще из себя представляет? Это только предстояло выяснить: сам ИИ сразу после произошедшего, осознав свой проигрыш, на связь не выходил, поменял все пароли к системе собственного управления и теперь держит оборону в киберпространстве, не подпуская к себе никого.
   "Ничего, не долго," - злорадно подумал Томас, со злостью и печалью смотря на загрязнённый разорванной плотью, кровью, металлическими деталями бетонный пол.
   Сколько там по первичным данным? Более 3-ёх тысяч? Да. Подсчёт не закончен и цифра явно будет больше: в тех кучах смешавшихся друг с другом тел трудно было распознать, где один человек, а где сразу два. А ведь это только здесь и сейчас убито. Судя по рассказам ИИ занимался избавлением от недовольных масс уже давно. И сколько там жертв тоже предстоит узнать.
   Тома передёрнуло. Это ж такое? Кошмар, однозначный... Как там капитан сказал? "Жесть" - это верно.
   ‒ ... я вставил флэшку под видом технической оснастки компьютера, ну, клавиатуры. Компьютеров много - Компьютер, главный... Как? Да, вот, АГИС, не заметил. Я знал, так часто бывает, не лишнее ПО всё же... Так вот. Она пока так стояла, качала данные для отправки сигнала, информацию для ОС. Вот. Это за дня два всё устроить получилось... Делали? Ох. Я же сказал: делали флэшку мы более двух месяцев. Вон она, там осталась, возьмите и посмотрите, какая разработка. Таких в двадцатом веке даже не делали... А? Да, так вот. Когда информация была получена, мне повезло. Сюда, на работу, прислали Мельмота, заключённого 28-0033, он принялся разрабатывать новое ОС. И вот тогда я, узнав, что он изучает код ОС тюрьмы, перевёл флэшку из оборудования в информационный носитель, и уже с её системы запустил сигнал. Компьютер, ну, АГИС, опять не заметил: у Мельмота код был открыт. То есть и он с дополнительным ОС работал, и я, под его прикрытием. В общем-то, так. Это если вкратце. Я могу рассказать техническую подноготную более целостно, но... Ну вот. И я о том же: это не вам...
   Том узнал голос арестанта 6-0116. Маленький, полненький, со всем недовольным выражением, словно перманентной маской застывшем на его лице, он не выглядел героем в общепринятом понимании. Но, по мнению Тома, в этой ситуации им являлся.
   Стать у начала зарождения бунта, сподвигнуть на борьбу с режимом по способам диверсии, из мусора, буквально, соорудить носитель, будучи под постоянным присмотром ИИ - это уже нечто. А после суметь войти в доверие к этому ИИ и уже на его игровом поле задействовать своё оружие - у Томаса такое в голове не укладывается. Судя по тому, что он узнал, подобных 6-0116 было много, но лишь он один сумел всё сделать до конца: флэшка-то была одна, нужно было быть точно уверенным, что человек, взявший её, закончит дело.
   И он закончил, запустив цепную реакцию. Кровавую и быстротечную, в отличие от всей истории, которая полнится белыми дырами, как обозримая вселенная войдами.
   Но что скрывается за этими дырами, Том был уверен, удастся разузнать. Цели ИИ и прочее - это сейчас далеко не самое главное. Главное - найти всех арестантов. Именно за этим он и шёл: устроившие крупномасштабную операцию по поимке не участвовавших в восстании преступников военные точкой своих сборов и выбрали самодельный "хаб" арестантов. Испуганные люди бегут по пластам мусора в надежде, что однозначно, по их мнению, выигравший эту битвы искусственный интеллект не сможет найти их и убить - такая картина очень логично и чётко выстраивалась в голове Тома. И потому нельзя было терять ни минуты: потеряться на этой планете всё равно, что умереть.
   Выйдя наружу, под порядком сгустившиеся сумерки и еще более ухудшающий видимость дождь, Том выругался. Ещё этого не хватало. Надев линзы для лучшего зрения в ночное время суток, молодой человек усиленно задышал в миниатюрный респиратор, форсируя между кучами останков что роботов, что людей. Пытаясь отводить взгляд от нелицеприятной картины, Том то и дело чуть не влезал конечностями в отходы массовой бойни. В трудом пробравшись сквозь мерзостные завалы, Том пошёл дальше, держась справа от конвейера, разрушенного у самого подступа к Заводу.
   Отойдя на метров 20, парень вовсе почти успокоился. Образы и части общей картины всё ещё витали в голове, которая немного успела проветриться после первичного ужаса от увиденного кровавого месива при самом прилёте сюда. Но они уже не столь будоражили: самое хреновое уже на подкорке и сейчас не сильно трогает, а с полным выведением придётся потеть уже дома. А сейчас - работать. Именно работать. Это было единственной и самой важной целью. Работать, а значит помочь людям - надо сконцентрироваться на этом.
   Но сконцентрироваться Тому не дал раскуроченный автоматон, лежавший на правом боку в отдалении от места общей битвы. Том проследил его ход. Понятно - упал с мусорного плато. Но почему так глупо, почему не как все остальные. Может, им управлял человек? Томас подошёл поближе, всматриваясь в темное стекло и пытаясь разглядеть, есть ли там кто-то. С пяти метров уже можно было догадаться, что нет. Но Том всё равно медленно приближался. Пока его нога не вступила во что-то мягкое. Не в вездесущую грязь: грязь таким щелчком не отзывается. Мигом отскочив назад, Том с ужасом увидел, во что вляпался: под его правой ногой распласталось вдавленное в грязь тело. Оно было раздавлено чем-то тяжелым, сплющено, словно под прессом, а череп от давления и вовсе рассажен надвое. Лишь по заляпанному кровью номеру теперь можно было опознать, кто это. Томас прочитал: "28-0033".
  
  Конец
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"