Аннотация: Абсолютно реальная история про бывшего главу Свечинского района Кировской области Алексея Григорьевича Кузина
ЗЮЗЯ
Алексей Григорьевич Зюзин был главой администрации Пустопорожнего района уже 10 год. Его богатое бюрократическое прошлое состояло из членства в партии КПСС, в должности сначала второго, а затем первого секретаря райкома. Долгое время он был также председателем колхоза "Светлый путь", который в конце концов обанкротил и переименовал в "Красное прошлое". Этот административно-хозяйственный багаж не давал даже предположить, что он мог хоть что-то сделать полезного для несчастных жителей самого бедного района Энской области. Более того, он был человеком старой формации 1937 года выпуска, так что даже звездам было грустно оттого, что они так по-дурацки сошлись, когда на свет явилось это чудо, имевшее образование, состоявшее из неоконченного моторно-тракторного техникума и партийной школы, и непомерные амбиции, состоявшие из постоянного словоблудия на тему: "Если бы я был главой чего-либо, то...". Стоит ли говорить, что больше всего на свете Алексей Григорьевич не любил перемен и сюрпризов. Жизнь его была монотонна, карьера постепенна и он не видел основания что-либо менять, себя, разумеется, считая человеком фундаментальным, степенным и состоявшимся. Все, с его точки зрения, подчинялось некой высшей инструкции - системе закономерностей и взаимосвязей, главная цель которой - его безоблачное тихое и счастливое будущее, плавно перетекающее в обеспеченную старость. Он очень любил говорить: "Эх, если бы я был богом, то все бы у меня было расписано четко по порядку и поровну, как на грядке, и смысл всех вещей стекался бы ко мне со всех сторон, отсортировываясь в стандартные и нестандартные решения, так необходимые сегодня на селе". Не смотря на то, что уже из этой фразы видно, что в техникуме не было предметов гуманитарного цикла, а в партийной школе он посещал прилежно только марксистско-ленинскую философию, он себя считал человеком умным, системным и грамотным, всегда готовым поучить "зарвавшуюся" молодежь.
День его был расписан по полной программе и представлял собой плотный график системы жизнеобеспечения местного князя, в котором люди играли второстепенную роль. Главным преступлением, за которое Зюзин безжалостно карал людей, от него зависящих, было нарушение закономерного хода событий, которое угрожало его правильно созданной грядке.
Утром он обычно вставал рано, часов в восемь, и, покрякивая, одевал любимые домашние тапочки, всегда сначала левую, а затем правую. После совершения утреннего моциона, состоявшего из двух таблеток "вимпоцетина" и "фестала" (сказывалась возрастная слабость головы и желудка), чистки зубов и причесывания, он, обычно на час запирался в туалете, где совмещал приятное с полезным, и физическое с моральным. Он долго читал, сидя на унитазе, газету "Сельская жизнь" и все домашние называли эту процедуру не иначе как "Сельский час", по имени некогда популярной у колхозников телепрограммы. Затем был тихий завтрак в домашнем кругу, состоявшем из супруги Клавдии Петровны и аквариумных рыбок, представляющий собой всегда один и тот же питательный набор на протяжении последних пять лет. В него входили: одно яйцо вареное, одно жареное, бутерброд с красной икрой и рюмка крепкой наливки, помогающей сосредоточиться на проблемах района после трудного предыдущего дня и тяжелого чиновничьего сна.
Затем, около десяти часов утра он одевался и машина везла его в здание администрации, где перед тем, как приступить к своим обязанностям районного князя он выпивал рюмку ледяной водки из запотевшего старинного графина и закусывал ее маринованными огурчиками. Наиболее хитрые работники администрации знали, что только в это время, а именно с десяти до половины одиннадцатого он был особенно в хорошем настроении и выстраивались в очередь, чтобы успеть подписать все наиболее сложные и судьбоносные бумаги. Он же обычно запускал их в кабинет по одному знаменитой фразой секретарше по селектору: "Пусть заходят дворцовые мыши, кот уже ждет их появления". Однако, часов с одиннадцати, он проводил селекторное совещание с председателями колхозов, которые жаловались ему на свои вечные проблемы, и его благодушное настроение стремительно уменьшалось, обратно пропорционально увеличению количества матерных слов, употребляемых главой района во время долгих и нудных назиданий о том, как надо правильно строить свою работу. Через полчаса совещание заканчивалось и секретарша давала ему еще одну рюмку ледяного напитка, которую он обычно не закусывал. После короткого просмотра документов, вникать в которые он не любил (иначе, зачем-то огромное количество людей, которое работает в администрации?), он ставил на них свою пространную подпись и выходил на балкон покурить любимую трубку. Эту привычку он перенял у Сталина, человека, которого наряду с Марксом и Лениным глубоко почитал. Курил он вдумчиво и проникновенно почти час в обществе бокала коньяка и двух долек лимона, которые не спеша рассасывал в старом райкомовском кресле с проеденной мышами боковой стенкой. В это время он вспоминал о годах лихой молодости, когда и голова, и желудок были покрепче, а помимо водки существовали еще и другие радости жизни.
Хитрые дворцовые мыши знали, что в этот момент князя было лучше не беспокоить, так как все решения относительно репрессий и кадровых перестановок, в результате которых за последние десять лет они по несколько раз по кругу поменялись должностями, он принимает именно в эти минуты.
Затем он ехал на обед в местное кафе райпо, где выпивал грамм 200 водки под вкусный обед, "учил девок, как выйти замуж" (всегда рассказывая одну и ту же историю, как когда-то официантка Клавдия Петровна стала его женой, потому что никогда не брала с него денег за выпивку), и ехал домой на послеобеденный сон. Мероприятия в районе после обеда обычно не ставили, боясь спугнуть сон своего районного князька.
Снился Алексею Григорьевичу один и тот же сон все последние 8 лет: стоит он посередине колосящегося поля, осматривает переливающуюся золотом хлебную равнину, к нему подъезжает комбайн и откуда-то сверху дают рюмку водки с куском душистого каравая, а он в ответ достает свое самое дорогое сокровище: партбилет и довольно показывает молодому веснушчатому комбайнеру. На заднем фоне в это время два веселых вертолета поднимают над полем большой портрет Алексея Григорьевича тридцать на сорок метров, сотканный вручную доярками колхоза "Красный серпень". Этот сон очень нравился главе района и он считал его вещим, наивно полагая, что когда-нибудь сам президент повстречается с ним, пожмет его мозолистую руку и спросит: "Ну как ты тут, Григорьич, не засиделся? А смог бы ты вместо меня президентом?". И Алексей Григорьевич тут же бы сказал президенту свою любимую фразу: "А вот если бы я стал президентом, то...
"А после этого хоть умирать..."- обычно говорил Зюзин, просыпаясь ото сна и утирая скупую мужскую слезу.
Вечером он приезжал на работу и примерно два часа поливал в своем кабинете цветы и разрыхлял в пронумерованных горшках землю, одновременно слушая доклады своих заместителей, входивших к нему в строго определенном алфавитном порядке. Однажды, он даже очень сильно расстроился, когда нарушился им же самим установленный порядок вещей: дело было в том, что одна из заместителей сменила фамилию в связи с выходом замуж и он стал чувствовать себя неуютно, так как привык начинать общение с заместителями именно с разговоров с ней, а превратности судьбы отбросили ее на последнее место, наградив фамилией на букву "Я".
Около восьми часов вечера рабочий день, полный трудов и забот, заканчивался и он мог позволить себе расслабиться, приехав домой на ужин и заложив себе за воротник еще двести грамм. В десять часов вечера Зюзин уже крепко спал.
В жизни Алексея Григорьевича каждый день всегда был похож на другой и ему это безумно нравилось. "Думать надо стабильнее, эффективнее думать о нуждах района"- любил говаривать он на встречах с председателями разбитых его усилиями колхозах, которые приезжали к нему по вторникам и четвергам на личный ритуальный поклон.
Как видно из вышеизложенного, Алексей Григорьевич был законченным алкоголиком и маразматиком, однако сам себя, разумеется, считал заслуженным ветераном района, которому тот обязан был, по его мнению, даже тем, что каждое утро над ним вставало солнце. Еще он очень сильно любил охоту и баню, поэтому с пятницы на воскресенье застать его на работе было невозможно: Зюзин с упоением предавался любимым занятиям в компании милицейского начальника и прокурора района, таких же как он маразматиков, только значительно моложе и коррумпированнее.
Так бы он и жил в своем тихом болоте с вещими снами и определенным порядком вещей, если бы однажды весь его жизненный цикл не был нарушен появлением в здании его администрации трех энергичных молодых людей как раз в тот момент, когда в его горящее нутро только что отправилась рюмочка ледяной водки и уплыл вкусный маринованный огурчик. Опытные сотрудники администрации уже было выстроились у кабинета Алексея Григорьевича, чтобы подписать свои главные документы, воспользовавшись хорошим расположением духа хозяина, как вдруг один за другим мимо них в кабинет к Зюзину проследовали трое.
- Здравствуйте, Алексей Григорьевич!- вежливо и по-деловому сказал один из пришедших, молодой человек с нордическим выражением лица. Двое других также поздоровались. Алексей Григорьевич, который сидел, развалившись за столом, только что выпивший любимую рюмочку, слегка оторопел: мало того, что эти три субъекта ворвались без разрешения в ЕГО кабинет, когда он еще не готов был никого принимать, так они еще и нагло переглядывались друг с другом, улыбаясь от открывшейся перед ними картины. Пустая рюмка и тарелка с грибами стояли на столе перед главой района, он сам, развалившись, без пиджака и босой (ноги сильно потели и он позволял себе ходить по кабинету в старых смешных домашних тапочках, которые предательски выставлялись из-за стола) сидел и смотрел растерянным взглядом на внеплановых визитеров.
- Здравствуйте, Алексей Григорьевич!- еще раз уже с иронией в голосе произнес главный, по-видимому, из вошедшей троицы, пытаясь как-то вступить в общение.
- Здраве буде...- пролепетал Зюзин - кто вы такие и по какому праву... то есть, поводу, вы вообще кто?- он поджал пальцы босых ног под столом.
- Мы к вам из Правительства области прибыли для работы с главами муниципальных поселений. Моя фамилия Петров, я начальник управления по проведению реформы местного самоуправления, а это мои помощники. Вам должна была прийти вчера телеграмма о сути нашего приезда. Мы, очевидно, не вовремя, вы предложите нам, наконец, раздеться или нам подождать в коридоре?- главный из троицы явно продолжал иронизировать по поводу пустой рюмки, старых тапочек и выпученных глаз главы района.
- Так, ребята,- приходя в себя, старый маразматик поерзал на стуле и перешел в атаку - я чего-то не припомню никакой на ваш счет бумаги, у меня здесь так просто вот нельзя заходить без предупреждения и вот так стоять. Все нужно согласовывать. Почему вы не позвонили накануне? Сегодня понедельник, а вы тут, может, не знаете, понедельник у нас - это очень тяжелый день... Мы тут работаем, а не как-нибудь отдыхаем. Во время своего монолога Зюзин быстро положил в верхний ящик стола рюмку и тарелку, которая стояла на какой-то бумажке, чтобы не запачкать стол. На бумажке было что-то написано и масляный круг от маринованных грибочков.
- Да вот же телеграмма!- Петров схватил со стола эту бумажку и поднес ее к глазам Алексея Григорьевича, подойдя к нему поближе. Тут он ощутил стойкий запах многодневного перегара, указывающий на то, что выходные у начальника района прошли неплохо.
- Эта?- изумился Зюзин - в голове у него уже зашумело на старые дрожжи и он, надев слегка дрожащей рукой очки прочитал вслух телеграмму от губернатора - в понедельник такого-то числа к вам приедут три сотрудника управления...так...оказать содействие... во встрече с главами и организации работы...Штамп, пятница, а почем я ее не увидел, ах ты, бестия, секретарша, ну я тя...Слушайте, а в пятницу меня же не было, я еще не видел телеграммы, вот только сейчас. В пятницу, кстати, я был в районе, ездил по поселениям - соврал, не моргнув Алексей Григорьевич, закатив глаза и показывая тяжелое бремя его забот. На самом деле уже в четверг он выехал на охоту, из-за чего сейчас у него сильно болел висок и слегка двоилось в глазах. Он слегка взвизгнул, увидев личную подпись губернатора: за годы его правления в районе личная бумага от губернатора к нему пришла впервые. В голове сразу же пролетела мысль: "Значит, это важные ребята, надо как-то задобрить из, а то вдруг раньше срока проводят на пенсию, еще и без надбавки за главу района"- Алексей Григорьевич моментально собрался (умением принимать высокое начальство он всегда по праву гордился) и сразу стал добрым и пушистым:
- Проходите, раздевайтесь, а я то уж думал, кто уж к нам в такую-то рань (часы показывали десять утра), далеко ведь мы от центра, кому мы нужны...- он прямо как был босой, на цыпочках, с необычайной для своих лет легкостью стал танцевать вокруг гостей с вешалками, помогая им раздеться. Трое смущенно переглядывались и, освободившись от одежды, сели за стол.
- Одну минутку,- тоном официанта очень учтиво произнес Зюзин и тут же исчез за дверью. Из приемной послышалось: "Все вон! Меня нет! Это важные люди! Машка, сделай все по первому разряду, чтоб комар носа не подточил! Тунеядцы! Не видите, начальство приехало, а вы тут со своими мелочами?". В ответ кто-то возразил: "Постойте, но если вы не подпишете счет, то электрики сказали, что вырубят электричество в районе". Снова послышался голос Зюзина: "Ну и хрен с ним! Мне некогда!".
Через три минуты глава района зашел обратно к себе в кабинет. Трое удивились, увидев его мгновенное преображение: от растерянности не осталась и следа, перед ними предстал светлейший князь района, который, высоко подняв голову, блистал аристократическим лоском. Кроме того, на нем откуда-то появились ботинки и красивый костюм. Алексей Григорьевич степенно прошел мимо троицы и, сев за стол, произнес:
- Мы ведь здесь еще с обкома работаем, все знаем и понимаем, умеем встречать начальство, хотя оно и редко к нам приезжает. Сейчас нам принесут перекусить тут с дорожки, край у нас хоть бедный, но мы тоже кое-что можем.
- Да мы хотели сразу же ехать по поселениям, времени у нас мало...- робко произнес главный.
- Ну, это подождет. Время есть, вот видите, мне уже семьдесят, а вам, по видимому, не более тридцати, а уже занимаете высокий пост, у вас есть время. Устали, поди, с дороги, Попьете вот чайку, баньку сделаем щас, в кафе сходим, у нас хорошее кафе. А с поселениями у нас тут беда такая. Машина одна сломана, вторая в центр уехала, на автобусе техосмотр не пройден. Ну это не беда, вы мне все расскажете, орготделу все сообщите, а мы за вас все сами сделаем за месяц-другой, как надо, обмозгуем и перешлем вам- быстро сказал князь района.
- Да мы, в принципе, на машине, нам лучше съездить по району, самим все посмотреть, реформу не провести без четкого понимания людей на местах, зачем это нужно- возразил было Петров.
- Ну это позже, сейчас уж позвольте мне вас принять и угостить с дороги. Законы гостеприимства у всех в почете,- безапелляционно отрезал Зюзин.
- Ну ладно, только недолго,- согласился начальник управления и все стали ждать, что появится на столе. А на столе через пять минут появилось бесчисленное множество всяких вкусностей, во главе с литровой бутылкой дорогого коньяка.
- Ну, милости просим к нам в район, за понимание и дружбу,- быстро опрокинул себе в рот рюмку коньяка Алексей Григорьевич.
- Мы, к сожалению, пить не будем, нам еще в район ехать,- отказался за всех Петров.
- Ну это вы зря, могли бы старика уважить. К нам редко, кто приезжает, особенно власть. Вон, прежний губернатор, два раза был, а нынешний ни разу за пять лет своего правления, обижаемся мы на это. Разве ж то справедливо?
Петрову пришлось согласиться и он с помощниками пригубил немного коньяка и произнес:
- Нам бы еще с прокурором повидаться, у нас есть еще одно важное дело...
- Нету прокурора, нога у него болит, лежит, греет, на охоте простудился, мы ж тут на охоте...Зюзин понял, что признался и продолжил - у нас охота знаете, какая? Ух, какие кабаны да лисицы!- Зюзин хищно хлопнул еще рюмку коньяка.
- А вы зря так быстро все хотите сделать, нужно системно все, чтоб эффективно было, а то похватать вершков, да как потом? Вы уедете, а нам то здесь жить и работать. Все ж непросто, дела надо делать, думать об эффективности - произнеся любимые фразы он снова опрокинул в себя рюмку и, почувствовав, что теряет нить разговора, нажал на селекторе кнопку, позвав секретаршу.
- Вы сейчас идите в орготдел, все там объясните Валентине, потом ко мне и мы с вами дальше уже будем работать, обмозгуем тут все, отмониторим и определимся, как нам, грешным, дальше быть,- вежливо улыбаясь Алексей Григорьевич проводил гостей из кабинета.
В орготделе посланцы реформы провели два битых часа: Валентина Петровна Прошина, ветеринар по образованию, долго слушала с бледным лицом объяснения ворвавшихся в сонное царство энергичных людей, то и дело хваталась за голову, употребляя при этом только две фразы: "Как же это..." и "Мы люди маленькие, это ж вам там видней". После двух часов методичных объяснений целей и задач приезда три молодых человека, наконец закончили и спросили, есть ли у Валентины Петровны вопросы.
В ответ они увидели чистый как деревенский родник взгляд чиновника мелкого звена и услышали интересный ответ: "Как же это... Еще бы раз вот объяснили мне, моему заместителю, она у меня институт заканчивала заочно, очень способная... Что-то бы тогда в голове-то и улеглось... Мы ж люди маленькие, это ж вам там видней, в центре-то поди ж".
Три молодца сразу же переглянулись и поняли, что здесь им ловить нечего и попросили разрешения покинуть уютный кабинет начальника орготдела. Направились они сразу снова к Алексею Григорьевичу.
Уходя, они заметили, как, словно что-то вспомнив, Валентина Петровна вскочила и стала быстро поливать огромное количество цветов, которое стояло в кабинете орготдела: именно поэтому он казался всем вошедшим всегда таким уютным.
Князь Пустопорожнего района Зюзин времени даром не терял: за два часа бесполезной беседы визитеров с начальником орготдела он полностью успокоился, даже настолько, что позволил себе неспеша выкурить любимую трубку, запивая дым фужером коньяка. Мысли его как-будто прояснились и он решил дать в честь приехавших гостей банкет, в ходе которого выяснить, что, собственно говоря им надо. Кроме того, он помнил главное правило своего учителя, под руководством которого когда-то работал секретарем обкома комсомола, которого почитал сразу вслед за Марксом, Лениным, и действующим президентом: если не понимаешь, чего от тебя хотят, нужно просто хорошенько запутать дело, а время и быстрая ротация кадров всегда снимут с тебя прямую ответственность за результат. "Умен же был, едит его мать...Правда вот кончил плохо..."- с ностальгией подумал Зюзин о своем учителе, которого посадили в суровое "андроповское" время за нецелевое использование средств и хищения.
Эта мысль была настолько логичной, что он сразу бросился ее материализовать, отдавая по телефону необходимые распоряжения.
После двух часов бесполезных попыток объяснения сути реформы местного самоуправления ветеринару-цветоводу Валентине Петровне молодые гости явно нуждались в подкреплении: это читалась у них по глазам, когда они снова зашли в кабинет начальника района. Тот, уже предвидев этот голодный взгляд, ждал их одетым и быстро скомандовал: "Давайте-ка, ребятки, пойдем со мной отобедаем, а там дальше посмотрим, что будем делать". Протестовать было еще более бессмысленно, чем потратить лишние два часа на повторное объяснение сути приезда заместителю начальника орготдела, поэтому все вместе спустились к выходу из здания и через десять минут уже сидели за роскошным столом в кафе местного райпо, а Алексей Григорьевич лично разливал им коньяк под шикарные закуски.
- Вот оно, мы то знаем, как нужно встречать начальство. Это, может, там вы, касатики, только начинаете свои карьеры, а мы тут люди опытные, много чего повидавшие на свое веку,- говорил вкрадчиво Зюзин, наполняя бокалы.
- Мы пить не будем, нам еще работать,- категорически отказался Петров.
- Ты за всех-то не говори. Что уж, парни, хоть рюмочку то за старика, уважьте! Не каждый же день ко мне приезжаете.
- Хорошо, ладно, только по рюмочке и хватит, согласился Петров. Себе начальник района налил целый стакан.
Отведав княжеских угощений работать расхотелось совсем. Тогда Петров, видя, что план его разобраться на месте быстро и вернуться домой засветло не работает, быстро принял нестандартное решение.
- Итак, мы поедем по поселениям, а с вами останется Слава Смирнов, это наш ведущий специалист. Вы с ним здесь посидите, а мы подъедем, как только, как сразу- сказал Петров и мигом вышел из-за стола. И для Смирнова, и для Зюзина этот ход стал полной неожиданностью и они оба уставились на Петрова. Спорить с ним было бесполезно, и вскоре за шикарным столом осталось лишь двое.
- Думать надо стабильнее, эффективнее, думать о нуждах села и района...-уже сильно во хмелю повторял свою любимую фразу Алексей Григорьевич через час.
-А третий-то ваш, наверно Иванов по фамилии. Ты вот Смирнов, главный ваш Петров, а тогда он либо Сидоров, либо Иванов- подмигивал тоже порядком захмелевшему принесенному в жертву Славе Смирнову князь района,- не нужно вот так вторгаться в нашу размеренную степенную жизнь, неэффективно это, нет бы приехали, вина попили, в баньку, поохотились, а там уж и делайте с районом, чего вам там надо...
***
Спустя еще три часа пыльные и усталые Петров с товарищем, побывав в четырех поселениях и поняв, что никто даже не слыхал в них о какой-то реформе и не получал никаких документов от главы района, вернулись, подъехав к зданию поселкового кафе.
- Надо спасать нашего товарища, уже давно на амбразуре лежит у этого старого маразматика,- сказал Петров и двое зашли в здание. Там за столом тихо спал молодой и неопытный слава Смирнов, напротив которого сидел и жестикулировал руками князь Зюзин.
- Я же говорю, главное - это эффективность. Мысль человека не есть продукт грамотной агроселекции, мы все должны вместе подумать о будущем района, если хотим в нем участвовать,- говорил воображаемому собеседнику Алексей Григорьевич, подняв палец вверх и показывая свою значимость потолку,- я здесь царь и бог, а ты кто? Ты даже бухать толком не умеешь! И твои эти ханорики... Я с комсомола еще, у меня, когда я был еще вторым секретарем комсомола, на столе графин с водкой стоял! Люди приходили, думали вода, пивнут, и им сразу хорошо! Вот люди-то были, не то, что счас! Да мы с вашим губером по литру спирту успевали до обеда тяпнуть и после этого еще на страде работали, и как работали! Вишь, я до сих пор целым районом управляю, а ты там что?
Петров постучал кулаком по столу, намекая на свое присутствие.
- Мы уезжаем, Алексей Григорьевич! Вы не посылали в район те письма и формы, о которых мы говорили с утра, поэтому нам здесь делать нечего. Мы вернемся, но, скорей всего, с вами уже не увидимся, - сухо сказал Петров, двое взяли с собой Славу Смирнова и вытащили его на улицу.
- Ну и ладно, идите отсюда, ребята...-пробурчал заплетающимся языком Зюзин, но, вдруг какая-то невидимая птица клюнула его так, что он стал вдруг сильно агрессивным, поднялся из-за стола и вышел на улицу, догоняя гостей.
- Ну ка, я счас вам скажу все, что я думаю о вас и об этой дурацкой реформе! Есть диктофон с собой? Запишите и передайте это вашему губеру! Петров улыбнулся и достал диктофон, который, как нельзя кстати оказался у него под рукой.
- Может, не стоит?- спросил он пьяного князя района.
- Еще как стоит! Я счас вам все расскажу, что народ-то простой об этом думает, от сохи-то кто не отходит. Нука, подноси его ко мне поближе...,- и начал свой монолог, который состоял из известных идеоматических выражений в различных, порой очень причудливых вариациях. Из всех слов, записанных на диктофон, по соображениям цензуры можно оставить только несколько предлогов и небольшую фразу: "приехали три сопляка, которые даже пить не умеют, не то, что мы с тобой когда-то...". Через пять минут разухабистой речи Петров решил, что хватит, и общая канва речи вряд ли переменится, поэтому трое спокойно сели в машину и уехали в город.
Утром у губернатора области было совещание, на котором мобильные группы отчитывались о проведенных поездках в район. И самое интересное заключалось в том, что у всех мобильных групп были примерно одинаковые отчеты, но запись на диктофоне была только у Петрова. Губернатор выдержал всего только минуту и тихо сказал: "Отправить на пенсию без надбавки этого старого маразматика". Участь Алексея Григорьевича была решена и уже никогда два веселых вертолета не поднимут над полем его огромный портрет.