Аннотация: Славянское фэнтези с социальным уклоном
ОЛЕГ КОСТЕНКО
ХОЛМ ИЗ ЧИСТОГО ХРУСТАЛЯ
Повесть
Шмель негромко жужжал в чашечке цветка, собирая запасы к зиме. Андрей, лёжа на груди, коснулся его кончиком травинки. Шмель обиженно расправил крылышки, и нехотя поднявшись, полетел прочь.
Молодой княжич, не вставая, проследил за ним глазами.
Со стороны терема послышалось щёлканье ножниц: слуга садовник не торопясь, подрезал розовые кусты. Это был старый семейный слуга, служивший ещё деду Андрея, княжич так и не знал точно, сколько ему лет.
Наверное, не стоило, что бы он видел валяющегося в траве, молодого господина. Андрей давно вышел из возраста, когда подобное считалось допустимым. С трудом, прогнав, вызванную жарким днём, сонную одурь, Андрей поднялся на ноги, и как раз вовремя: слева от него по аллее послышался шелест юбок и женский смех. Андрей узнал голос матери. Как требовало уважение, он склонил голову.
Мать улыбнулась, неспешно продвигаясь мимо. Её белое платье выделялось на фоне более тёмных одежд служанок. Золотая брошь с полумесяцем горела на солнце. Андрей невольно залюбовался матерью.
- Здравствуй, сын, - речь княгини была мелодична и не спешна.
- Здравствуйте, мама.
Среди свиты он разглядел Радомира - седоволосого мудреца, который с недавних пор сопровождал мать в прогулках: последнее время княгиней овладел интерес к мудрому ученью.
Андрей согласно кивнул, пристраиваясь к процессии. Он ни когда, не мог отказать матери, хотя временами и проклинал за это себя. Княжич уже давно понял, что мать была ему ближе вечно, сурового отца, о чём она кажется догадывалась, не смотря на все попытки Андрея это скрыть.
Внешностью Андрей походил на отца: такой же черноволосый, широкоплечей и кареглазый. Он был обязан отцу искусством воина, но где, то в чертах характера, под маской силы и воли было нечто материнское, причём гораздо больше, чем самому Андрею хотелось. Он редко называл её по титулу: княгиня Анна, только мать, матушка, мама.
Они медленно двигались по аллее.
- Мы давно не виделись, сын, - говорила княгиня, - Александр хотя бы иногда меня посещает.
Андрей непроизвольно нахмурился, что, конечно, не ускользнуло от матери. Отношения братьев были слегка натянуты. Между ними словно тень пролегла. И Андрей знал, откуда она. Когда-нибудь ему придётся стать князем Урды. Ему - не брату. Вот только Андрей не был уверен, хочет ли он этого. Титул князя кроме власти над городом налагал ещё и не малую ответственность, которую он не желал.
-...Соседствующие миры, - задумавшись, Андрей, пропустил начало фразы. - Родомир говорил о древних свитках, в которых писано, как один мир вмещает в себя многие, должна признаться, я не уловила сути.
- Древние рукописи очень туманны, - тотчас отозвался мудрец, - в некоторых из них говориться, будто в одном и том же месте присутствуют многие миры, отделённые друг от друга зыбкой, но почти не преодолимой границей.
Они подошли к высокому столбу из серого камня. На его верху находилась фигурка древнего божества, согбенный старец с длинной до пояса бородой, опирающийся на клюку.
Столб был очень древним, он оставался ещё с тех времён, когда жителей княжества ещё не озарил свет христианской веры. Волхвы исчезли из Урды ещё до рождения Андрея. Но столбы не трогали. Оставшееся от волхвов порой содержало силу, которую было не легко укротить, разбудив.
Родомир оживился вновь:
- В некоторых древних грамотах подобные столбы упоминаются именно в связи с соседствующими мирами. В рукописях утверждается, будто такие столбы, их именуют стражами, защищают мир, от какого-то непонятного зла.
Андрей слушал без внимания. Всё это было ему хорошо известно,
не даром он был лучшим учеником мудреца.
Княгиня осторожно коснулась столба рукой, провела вверх ладонью.
- Поразительно, - произнесла она с некоторым удивлением, - как сильно он нагрелся.
Андрей тоже коснулся столба, тот был странно тёплым.
Княжич машинально посмотрел на небо. В вышине мчались куда-то на юг вытянутые коричневые облака. Они почти постоянно скрывали солнце. Его жёлтое пятно, не ярко просвечивало сквозь них, и никак не могло настолько нагреть камень. Казалось, будто тепло сочиться из самой каменной тверди. На душе почему-то стало тревожно, и он заозирался в поисках не ведомого врага.
В воздухе заклубился странный серый туман. В начале призрачный, состоящий из отдельных тёмных струек, он быстро сгущался. Андрей словно смотрел на мир через дымовую завесу. Воздух сделался тяжёлым: пробираясь в лёгкие, он затруднял дыхание. Андрей вдруг ощутил отвращение: словно туман был живым существом - неприятным и мерзким. Путались мысли, будто в дремоте перед сном. Однако последним озарением гаснущего сознания, он понял всё, ужасная догадка возникла в уме. И не задумываясь, насколько она может быть истинной, Андрей бросился туда, где ещё мгновение назад виднелся силуэт матери.
Где же? Где? Он задыхался. Его правая рука наткнулась на чьё-то тело в этой густой серости. На ощупь ощутил - женщина. Андрей чувствовал, что вот-вот потеряет сознание, и из последних сил стремился вырваться из этого туманного киселя, хотя его гаснущий рассудок уже смутно понимал для чего это надо. Кажется, туман стал редеть. Вперёд, вперёд! Его левая рука коснулась ещё кого-то, и не думая, не размышляя, Андрей потянул за собой к свету и его.
И, наконец, они выбрались из тумана. Сердце стучало глухо и неровно. Он отпустил тех, кого сумел вытащить и обернулся. Туман был густой, как кисель, он то слегка наступал на Андрея, то опадал до прежних размеров: казалось, что это дышит какой-то огромный слизняк.
Вновь поднялось отвращение, Андрей едва сдержал тошноту.
Туман светлел, сквозь него уже можно было разглядеть деревья и столб, который по-прежнему возвышался на своём месте, потом туман исчез совсем. Лишь тогда Андрей обернулся, у его ног лежали Родомир и служанка. Впрочем, мудрец уже приходил в себя. Он приподнялся, опираясь на ствол дерева. От терема бежали люди и среди них отец.
И Андрей каким-то уголком сознания удивился тому, что отец утратил обычную свою суровость, теперь это был просто очень встревоженный человек.
- Что случилось? - спросил старый князь, едва подбежав. - Где Анна? Что это за дым?
Он задавал вопросы, один за другим, в каком-то отчаянье. И только тогда Андрей осознал - матери и ещё двух служанок нет. Он понял это с каким-то холодным недоумением, будто некто притупил его душу, хотя княжич и знал - это отупение не надолго. На миг возникла спасительная надежда: мать, где-то здесь - просто отошла. Но Андрей понимал - это ложь, которую он сам же и сочинил.
- Почему ты молчишь, сын, - требовал ответа отец, - теперь он стал прежним суровым князем.
А у Андрея, словно язык приморозили к нёбу.
И тут заговорил мудрец:
- Это не туман, князь, то было древние зло.
Меж тем слуги, обыскав сад, доложили об исчезновении княгини.
- Идём в терем, - распорядился князь. Он был уже прежний: спокойный и суровый владыка града, у которого в подчинении без малого три тысячи душ.
Они поднялись наверх по ступенькам наружной галереи, вошли в горницу. Андрей плохо воспринимал окружающие, какую-то часть времени он был словно в полусне, и лишь произнёс несколько раз:
- Столб ведь защита, защита.
- Успокойся, - приказал отец.
Успокоение действительно наступило - безрадостное и горькое.
Но он был сыном своего отца. А может, привело в чувство появление вошедшего слуги. Будущий князь не должен унижаться перед холопом.
Лицо его затвердело, так же как и у старого князя.
Холоп Ивашка поставил на стол кувшин с мёдовухой, и кто ему велел? Потом удалился. Теперь Андрей уже спокойно внимал объяснениям Родомира.
- Столб очень старый, - говорил мудрец, - наверное, утратил силу.
- Нет - возразил Андрей, - перед тем как "это" напало, он стал горячим, и значит, сила в нём оставалась.
Княжич схватил кувшин. Горло обожгло - питьё было крепким, но это даже принесло облегчение, не очень сильное.
- Возможно, в нём были остатки древней силы, возможно, этот... - Родомир чуть запнулся, - оказался сильнее. Наверняка я знаю только одно: такие столбы ставились в точке схождения миров и могли закрыть врата или наоборот облегчить переход.
- Сие есть чудеса бесовские.
Это сказал священник. Андрей не заметил, когда он появился.
- Этот столб посвящён дьяволу, а дьявол дьявола завсегда пропустит.
Андрей ощутил поднимающийся в нём глухой гнев. Чего этому попу надо? Но гнев был даже с примесью вины. Так как княжич был дружен с отцом Стефаном. Настолько, что старый князь даже беспокоился, не помешает ли христианское учение о всепрощении, на коем отец Стефан был помешан, вырастить из сына воина. Не помешало.
Был священник человеком мягким и добрым, и лишь одного не переносил на дух: язычества.
- Ступай прочь, приказал князь.
Попик взглянул на князя, по лицу его понял - ослушаться не мыслимо, и пошёл вон. Перед дверью остановился и, не оборачиваясь, не известно к кому обращаясь, сказал:
- Крест надо на то окаянное место поставить крест господний.
Князь повернулся к Родомиру и спросил:
- Правильно ли я понял, что столб может и разомкнуть врата?
- Это так, и у меня есть описанье обряда, который доселе лишь за выдумку принимал. Весь вопрос в том, куда врата открываются?
Князь молчал долго, лицо его потемнело. Наконец он сказал, и Андрей никогда не слышал у него такого чужого голоса:
- Я не могу рисковать своими воинами, посылая их в преисподнюю.
Он резко встал из-за стола и вышел. Какое-то время в горнице царила тишина. Андрей ощутил в себе чёрную пустоту, в которую засасывало всё его естество. Только теперь он понял, что значила для него мать.
Андрей догнал мудреца в дверях. Какое-то время они шли рядом. Потом княжич спросил:
- Где обряд?
Родомир ответил не сразу, внимательно взглянул на княжича, словно размышляя и, наконец, сказал:
- В библиотеке, - он назвал ряд и полку, - но запись сама по себе бесполезна, нужны магические предметы, коих у тебя сейчас нет.
- У вас они есть?
- Отцу это не понравиться, - сказал мудрец. - Ты думаешь, я не понимаю, что ты задумал? Князь не захочет лишиться наследника.
- Она была моя мать!
Господи, - подумал княжич, - была, словно бы он смирился... Но ведь её действительно нет.
Мудрец словно не заметил оговорки, возможно лишь сделал вид.
- Хорошо, - сказал он, - если решение твоё не ослабнет до этого вечера, то приходи ко мне, я дам тебе амулет Рагона.
И добавил, оборвав возникший было протест:
- Нет, сейчас ты чересчур, возбуждён и не способен решить мудро. Иди и думай. Помни: нет позора отказаться от не возможного.
Андрей думал: говорил себе, что это лишено всякого смысла, если и он вслед за матерью канет куда-то в безвестность, возможно в сам ад. Но всё же знал, что сделает это. Пришло понимание, необыкновенно ясное, что действовать надо не только ради матери. На княжество напал враг - и теперь на удар надо ответить ударом. Конечно, отец примет меры: велит оградить участок и тому подобное. Но бой врагу надо давать на его территории. Попытаться, по крайней мере, если не желаешь, что б ты и твои вассалы превратились в идущий на убой скот. Он пойдёт!
Но, думая так, он ясно понимал, что это было оправдание уже принятого решения. Он пойдёт даже если придётся нарушить прямой приказ отца.
..................................
Свет, восходящего из за горизонта солнца, прорывался в глубину парка и медленно окрашивал деревья пурпурным цветом, и только в том его уголке, где находился страж столб ещё царил полумрак, словно найдя себе последнее прибежище на границе миров.
Андрей положил в углубление на вершине столба амулет, простой круглый камешек, с грубо вырезанным, на поверхности значком: прямая стрела упирающиеся в ровную линию. Камешек полностью заполнил выемку и теперь виднелся возле ног изваяния маленьким бугорком.
Хорошо, что отец ещё не успел поставить здесь стражу, подумал Андрей. Он машинально положил руку на рукоять меча, ощущать её в ладонях было приятно. Она добавляла ему некоторую уверенность, ибо Андрей всё-таки нервничал.
- Я иду с тобой, брат.
Он круто повернулся на голос. Рядом стоял Александр, одетый, как и Андрей для похода. На нём тоже был плащ, наброшенный поверх кольчуги, и меч на поясе.
Скрывать свои намерения было явно бесполезно. Андрей лишь бросил:
- Отец будет в большом горе, если не вернёмся оба.
Александр слегка пожал плечами:
- Она была и моей матерью, а не только твоей. А, кроме того, - его лицо приняло вдруг злое выражение, - мне надоело смотреть, как всё достаёться тебе. Теперь ты вернёшься героем, а я как был, так и останусь вторым сыном князя.
Александр выслушал эту тираду с возрастающим неудовольствием. Ему и в голову не приходило, что мотивом поступка брата может быть обыкновенная ревность.
- Надеюсь, - сказал он сухо, - там ты не позволишь зависти взять над собой верх.
- Не беспокойся, брат, - Александр вероятно уже сожалел о своей вспышке.
Солнечные лучи, наконец, упали на талисман. На миг Андрею показалось, будто в глубине камня вспыхнули крошечные искорки. Как учил мудрец, он возложил руку на поверхность столба, прикрыв ею гладкий голыш. Словно отдёрнули штору. Теперь прямо впереди братьев расстилалась гористая местность. Остроконечные пики вздымались к верху, сменяясь дымящимися пропастями.
Влево и вправо пейзаж истончался, словно нарисованный на воздушной кисее, покуда не становился просто игрой света. Но прямо впереди было распахнуто окно в другой мир. На какое-то время братья застыли поражённые открывшейся картиной.
Рука Андрея положенная на камень немела, пальцы кололо точками холода, который распространялся выше по руке, словно камень высасывал из тела жизненные силы. Это и заставило его опомниться.
- Пора, - он вынул талисман из углубления на вершине столба, - иди за мной брат, в нашем распоряжении несколько мгновений.
И он решительно шагнул туда, где иной мир просвечивал сквозь тонкую границу реальности.
Они оказались на высокогорном перевале. Родной мир позади братьев дрогнул, словно был всего лишь отражением во взбаламученной воде, а, дрогнув, исчез. Теперь позади расстилались всё те же горы. Несколько минут братья осматривались. Кругом виднелись каменные вершины, лишь далеко на юге, среди острых пиков темнел, словно туча лес.
- А как же обратно? - спросил Александр. Спросил без всякого страха, словно не сомневался, что его старший брат предусмотрел всё.
Андрей приподнял камешек на раскрытой ладони.
- Надо подойти к самой границе, держа талисман голой рукой, так, что бы на него падал свет, и путь откроется вновь. Пометь чем-нибудь место.
Александр огляделся.
- Постой-ка.
Прямо на скале был нарисован тот же значок, что и на талисмане: упирающаяся в черту стрела, похоже кто-то пометил место до них.
- Значит, камешек надо показать вместо пропуска, - пробормотал Александр.- Зачем тогда с той стороны такие сложности с рассветом и столбиком?
- Я почём знаю? - огрызнулся Андрей, он убрал камешек в мешочек на шее. - На случай чего запомни: выбраться можно только с ним.
И уже чуть подумав, добавил:
- Возможно на той стороне камню сложней нейтрализовать силу стража.
Они вновь оглядели горы. Ну и как быть теперь? - подумал Андрей. - Куда идти? Где враг? Ему показалось, будто на фоне леса виднеться какое-то строение. Он вгляделся внимательнее. Да, на границе леса и гор можно было разглядеть небольшую, этажа в два, башню. Расстояние скрадывало детали, но можно было разглядеть венчавший её куполок-маковку. Он показал на неё брату.
- Что ж, - согласился Александр, - идём туда, может хоть, что-то узнаем.
Этот путь ничем ни отличался от всех других горных путей. К тому времени, как поднялось в зенит не яркое солнце, дорога превратилась в петляющую тропинку. Она много раз разветвлялась, и Андрей начал всерьёз опасаться, не потеряют ли они направление. В наиболее крутых местах в скалах были вырублены грубые ступени, доказывая, что дорогой некогда пользовались.
Путь казался бесконечным. Временами, когда они выходили из-за защиты гор, ударял шквальный ветер, как правило, в лицо, и сразу же стихал, как только путники прятались от него за боком другой горы. Но, что толку описывать этот путь? Солнце не успело коснуться земли, когда братья вышли к чернеющему поодаль лесу. На его фоне высилась невысокая башня, сложенная из тёмного кирпича. А с её противоположенной, обращённой к лесу стороны, нашлась узкая дверь, над которой друг над другом расположились два таких же узких окошка.
Андрей уже собирался постучать, когда дверь перед ними распахнулась. Человек на миг прищурился, выходя из-за полневшей башню полутьмы на освещённое солнцем пространство.
Это был человек скорее пожилой, с длинной густой бородой, и сединой в волосах. Он был облачён в потрёпанную серую хламиду до пят.
- Мир тебе, - заговорил Андрей, как положено незвано прибывшему.
- И вам мир странники, - отозвался человек. - Я рад приветствовать вас ибо, что иное привело вас сюда, как не желание ощутить милосердие всевышнего.
При звуке его голоса Андрей испытал облегчение, ему казалось, будто разговаривать здесь могут на ином, не известном ни ему, ни брату языке.
- Мы всего лишь путники, которые сбились со своего пути в горах, и смиренно просим твоего гостеприимства на эту ночь.
- Дом доброжизни всегда открыт для всех путников.
Он посторонился немного, пропуская их в дверь.
- На верху вы найдёте солому для спанья, а перед тем разделите со мной скромный ужин.
- Мы с благодарностью принимаем кров и хлеб, если ты позволишь нам смешать твою еду с нашей, - это была ритуальная фраза ответа на гостеприимство.
Александр уже развязывал заплечный мешок.
Сидя на соломенных подстилках, положенных прямо на каменный пол, они поужинали свежим мясом, ячменными лепёшками и предложенной отшельником кашей сваренной из каких то зёрен дикорастущих злаков. К удивлению братьев отшельник лишь неодобрительно посмотрел на мясо, так ни разу и, не коснувшись его.
- Скажи о...- Андрей запнулся, не зная, как обратится к старику.
Тот, очевидно, понял его колебания.
- Я Симион, - брат милосердия.
- О любезный Симион, - продолжил Александр, - не скажешь ли ты, куда мы с братом попали, и что за земля лежит окрест?
Прежде чем ответить старец поднялся, зачерпнул в бадье воды, грубой жестяной кружкой, и лишь сделав несколько глотков, заговорил:
- Позади башни горы Домонские будут, ну да то вы знаете, раз с них пришли, слева река Днур-батюшка, справа леса намного дней пути. А еж ли вы вперёд пойдёте, то через день к владеньям вихря выйдите.
- Что за вихрь такой? - удивился Андрей.
Вопрос заставил старца с подозрением на них посмотреть. Но ответил он спокойно.
- Вихрь великий, брат всех вихрей, летающий туманом по небу. Властелин над людьми!
При слове туман оба брата мгновенно насторожились, хотя не исключено, что это было просто титулом местного правителя.
Андрей на всякий случай глуповато улыбнулся, сделав не определённый жест рукой.
- У нас, его называют властелином, - сказал он первое, что пришло в голову.
По невозмутимому лицу Симиона невозможно было определить, поверил он или нет.
- Вообще он редко покидает свои владения, - говорил отшельник, - но всякое бывает; месяца три назад, наш вихрь, да покарает его господь, отправился на охоту в другой мир, хотя никто и не знает, где этот другой мир находиться.
- И поймал кого-нибудь? - спросил Андрей, невольно затаив дыхание.
- Да, нескольких женщин.
Что-то тут не так, - подумал Андрей, - какие ещё три месяца, - это ж всего день назад было.
- Эй, парень, - Симион уставился на Александра, лицо которого при тех словах застыло, словно было высечено из камня.
Какое то время отшельник внимательно его разглядывал.
- Да, не простые вы гости, - произнёс он, - видно женщины те кровные ваши родственницы - мстить за них собираетесь. Остановитесь, не умножайте зла на земле.
Некоторое время оба брата пытались понять услышанное. Первым не выдержал более импульсивный Александр.
- Но разве вихрь сам по себе не есть зло?! - спросил он возмущённо.
- Разуметься он зло, но зачем вам уподобляться ему? Наша церковь учит нас, что надо простить врага и возлюбить всё сущие.
Андрей невольно представил себе горящий город, как это было семь лет назад, во время набега степняков. Отец тогда возглавил оборону и, в конце концов, отбил врага, не смотря на то, что некоторые прорвались уже внутрь города. Хорош бы был старый князь, если б в этот момент воспылал бы любовью к степнякам.
- Непротивление злу только усиливает последние, - он улыбнулся нелепости идеи. Даже отец Стефан не понимал всепрощение так буквально, в тот набег он сражался на стенах.
На миг на лице отшельника проступила гримаса ярости, но он быстро овладел собой.
- Что ж, я не должен выражать своего недовольства, ибо оно тоже зло, но не ждите от меня и помощи. Переночуйте тут, а завтра ступайте куда хотите.
Лёжа на предложенной им отшельником соломе, Андрей не мог прогнать тревожных мыслей. Правильно ли они поступили, приняв гостеприимство этого человека? Однако отказ мог быть воспринят как смертельное оскорбление.
Андрей улыбнулся в темноте, повернувшись на подстилке.
Это у такого непротивленца-то. Он с наслаждением потянулся, сухая трава кололась сквозь одежду. Только проваливаясь в сон, Андрей понял насколько устал за день.
.......................................
Рано утром они доели остатки еды. Теперь наверно долго не придётся, досыта есть, - подумал Александр, складывая пустой мешок. -
Интересно, как тут с охотой? Кажется, ночью он слышал волчий вой, а там где хищники должны быть и те, кем они питаются.
Андрей припомнил, как сладко пахнет на вертеле убитый олень. Он прогнал воспоминание. Да, что это со мной, - разозлился он, - размечтался о еде, как малый ребёнок. Мне ведь не раз приходилось странствовать по лесу. Или играет роль необычность ситуации?
Андрей встряхнулся. Выйдя из башни, он опустил руки в воду протекавшего рядом ручья, она приятно холодила кожу. Александр был уже готов к походу.
- Старик нас не выдаст? - спросил он брата, когда оба уже отошли от башни.
- Понятия не имею, но вряд ли, если только он искренне исповедует свою религию.
Сверху слышались голоса птиц, любопытствующая белка уставилась на братьев с ветвей, потом, очевидно вспомнив, что у неё остались другие, более важные дела, она бросилась прочь, взметнувшись по стволу рыжим, стремительным вихрем. Андрей ещё долго следил за её перемещениями по шуму в листве.
- Я расспросил этого милосердного брата об их вере, - рассказывал Александр. - Представляешь, она была основана каким-то святым Бабухой, который смиренно взирал, как резали его жену и детей, и лишь уговаривал их потерпеть, утверждая, что на том свете им воздастся за всё, а враг будет наказан.
- Не представляю, - серьёзно сказал Андрей.
То и дело попадались звериные следы. Появилась возможность подстрелить, что-нибудь и утолить голод.
К вечеру они набрели на первые признаки человеческого обитания: высокая стена из камней и глины окружала поселение. Ограда зияла многочисленными щелями, и, подойдя, братья разглядели сквозь них нищую деревеньку, на главной площади которой располагалось некое подобие убогого алтаря с вырезанными на нём письменами, вокруг которого собралась группа крестьян, тощих как лучинки.
Раздавались звуки не затейливой похожей на молитву песни. Прислушавшись, Андрей различил слова:
- О вихрь беспредельный, миры породивший, мириады душ из себя источающий и в себя, их потом поглощающий. Слиться с тобой есть великое счастье, но не каждый достоин его.
Пение было заунывным, как в церкви.
- Как, по-твоему, зачем им такие укрепления? - Александр похлопал по стенке рукой. Стена была не ровной и кривоватой, чувствовалось, что строить местные жители не умеют.
- Значит, есть от кого защищаться, вон и стражники имеются.
Стражников было много, даже слишком, для такой деревни. Внешне они мало, чем отличались от крестьян: те же кожа да кости, не было даже мечей, только дубинки в руках, да нечто вроде мундира.
- Ты полегаешь, - с сомнением спросил Александр, они способны кого-нибудь защитить? А эти кривые стены, они и вовсе никого не остановят.
- Так может всё это не для того, что бы к ним не могли зайти, а что бы они не смогли выйти?!
- А ведь верно, - Александр даже подпрыгнул, - если б они опасались кого-нибудь извне, то наверняка поставили бы стражу. Да и,
что с них брать?
Деревню составляли крытые соломой дома, такие же кривые, как и окружающая их стена.
Между тем пение по другую сторону смолкло.
- Возрадуемся, - сказал мужчина в высокой конусовидной шапке, очевидно жрец, - ибо теперь мы должны выбрать достойных для слияния с земным воплощением мирового тумана. Да поможет нам в этом священный жребий.
Он начал поворачивать верхнюю часть алтаря, которая оказалась подвижной. Потом вдруг вгляделся в камень, склонился над алтарём, выпрямился и закричал явно довольный:
- Братья, возрадуемся в двойне! Знаки священного алтаря указывают на присутствие чужеродцев. Возрадуемся!
Братья переглянулись.
- Не нравится мне всё это, пробормотал Андрей.
- Я не собираюсь бегать от них, яки тать, - нахмурился Александр.
Между тем толпа устремилась на другую сторону деревни, где очевидно находились ворота. По пути люди вооружались мотыгами и вилами, иные выхватывали из оград колья.
Бежать теперь не имело смысла.
Первые люди уже обогнули стену. Настроены они были весьма решительно. Не только стражники, но и остальные.
Братья выхватили мечи, встав, спина к спине. Толпа резко затормозила. Андрей видел растерянность на лицах людей, словно они наткнулись на грозного барса, вместо ожидаемой безобидной серны.
Никто из них не внушал Андрею опасения. Задавить селяне могли разве, что числом. Вот только для большинства из них это была бы верная гибель.
Хмурые селяне окружили братьев кольцом, но в драку уже не стремились и лишь слабо подталкивали друг друга.
- Мы не причиним вам зла, - сказал Андрей, - позвольте нам уйти, и мы больше никогда не вернёмся.
Люди мрачно стояли, глядя на них из подлобья.
- Придётся прорываться, - сказал Александр негромко.
Андрей кивнул, выражая согласие.
По прежнему прикрывая, друг другу спины, они двинулись на толпу. Прямо перед собой Андрей видел заросшего бородатого мужика. Тот явно трусил, хотя и пытался смотреть с вызовом, но не отступал, сжимая руки на рукоятке железных вил.
Господи, ну, что им надо? - тоскливо подумал Андрей, потому, что вот-вот должна была пролиться кровь. - Они же разбежались бы, будь их воля. Что же их заставляет?
Кольцо людей приближалось, и Андрей ощутил в нём некую слабинку.
Если нам все-таки придётся прорываться, - подумал он, - то вставшие на пути крестьяне похоже будут порезаны, как бараны на бойне, у них же ни опыта нет, ни решимости, если конечно не догадаются отскочить. Он едва не застонал от отчаянья.
Но Андрей явно недооценил противника. Когда до людей оставалось уже несколько шагов, над головой взметнулись ловчие сети.
Александр, оказавшись проворней брата, попытался разрезать одну мечём. К его удивлению кружево сети, казавшиеся таким тонким, устояло. Потом сеть упала на братьев.
Теперь Андрей сполна ощутил, что, значит, быть дичью. С рычанием пытался он разрубить сеть, вырваться из неё. Однако все его попытки способствовали лишь тому, что он всё больше и больше увязал в сети, словно попавшая в паутину муха.
Потом их вместе с сетью потащили по земле. Андрей не сопротивлялся, решив экономить силы. Когда обоих дотащили до алтаря, спина у обоих уже изрядно болела, к тому же в пути он пару раз подскакивал на камнях, один из которых похоже расцарапал его до крови.
Андрей молчал, не желая унижаться, и лишь крыл про себя поселян самыми отборными ругательствами.
Вперёд выступил жрец, поля его островерхой шляпы оказались слегка помяты.
- Радуйтесь, чужеродцы! - объявил он. - Вы есть великие грешники, ибо странствовали без разрешения властей. У вас ведь нет разрешения? - спросил он на всякий случай.
- Нет у нас разрешения, - рассвирепел Александр.
- Тогда вы есть великие грешники, - сделал вывод жрец. - Но возрадуйтесь, вы будите, очищены от всех заблуждений, путём слияния с мировым туманом, для возрождения в будущих жизнях. Завтра вас отвезут к вихрю.
И так, - подумал Андрей, - если ты достоин, то тебя казнят по воле священного жребия, а если нет в целях очищения от грехов.
На этом церемония и закончилась. Братьев снова потащили по земле, к стоявшей тут же косой сараюхе, без особых нежностей затолкали внутрь, и заперли дверь, даже не потрудившись отобрать мечи.
Александр тихо ругался.
- Знаешь, - произнёс Андрей, оглядев их тюрьму. Хотя смотреть, в общем-то, было не на что - пустое пространство, да голые доски, - я, пожалуй, не виню этих бедолаг. Это их самое слияние, вещь, похоже, довольно мерзкое, не подвернись мы, пришлось бы отдавать кого-то из своих: себя, мать, отца, брата, на кого там укажет их священный жребий.
- Мне бы твоё человеколюбие, - только и сказал Александр, - по-моему, все они жалкие негодяи.
....................................
Телегу трясло на ухабах. Это был небольшой возок с высокими бортами, запряжённый двумя лошадьми. На узких деревянных скамейках, расположенных с обоих бортов, сидело несколько стражников.
Время от времени повозка застревала в грязи, и тогда стражники, негромко поругиваясь, покидали свои места и толкали возок сзади. Когда они возвращались назад, Андрей видел, как с их сапог опадали густые тёмные капли. Он и брат лежали на самом днище. За высокими бортами было не разглядеть дороги. Лишь иногда можно было узреть протянувшуюся над дорогой ветвь дерева.
- Ничего, пробормотал Андрей, в конце концов, нас везут туда куда мы и сами хотели попасть.
- Только пленных и связанных, - проворчал брат.
Андрей не ответил, попытавшись приподняться. После некоторых усилий ему удалось сесть. Один из стражников, тот, кто сидел ближе всех бросил ленивый взгляд, но возражать, не стал.
- Развязали бы, что ли, - сказал Андрей без особой надежды.
- Да, хитрый больно, - стражник зыркнул на него из подлобья. - Дураки мы что ли? Видели вчера, как вы драться собирались. Ну, прямо звери, честное слово. Если б не повязали вас, то кучу б народа порешили. Нет, кровавые вы люди, кровавые.
Со дна повозки послышался зубовный скрежет. Стражник торжествующе посмотрел на Александра, словно тот только, что подтвердил его худшие подозрения.
- Я же говорю - звери, - произнёс он убеждённо.
- Да не трать ты на них время, - сказал другой, - жрец же вчера ясно сказал: это великие грешники, ещё совратят.
И он быстро пробормотал себе под нос какую-то скороговорку, похожую на молитву.
- Пить то хоть дайте.
- Воду на вас ещё переводить, - буркнул первый. Покопавшись в своём плаще, он всё же поднёс ко рту Андрея деревянную фляжку. Тёплая, неприятная вода попала в горло, но жажда немного отступила.
- Ему тоже, - Андрей указал на брата.
Стражник проворчал, что-то, склоняясь над Александром.
Андрей огляделся. Дорога петляла среди высоких деревьев, и путь можно было разглядеть только до следующего поворота. Лишь далеко впереди, над деревьями виделся высокий холм, он сверкал на солнце, словно был вырезан из цельного хрусталя.
Александр, приподнявшись, тоже смотрел вперёд, холм привлекал внимание своей чужеродностью, словно изумруд посреди песчаного пляжа. Временами цвет его слегка менялся - это дорога демонстрировала его под разными углами. Он был то темнее, то светлее, порой цвет его смещался к фиолетовому, оставалось неизменным лишь ощущение хрустальности.
- Что это такое? - спросил поражённый Александр, лишь немногим, опередив вопрос Андрея.
Один из стражников ответил:
- То вихря престол земной, воплощенья его видимого обитель, за номером тринадцать.
И все стражники хором затянули молитву.
- Почему тринадцать? - только и спросил Андрей.
- Потому, что номер двенадцать его породитель, и нечего задавать дурацкие вопросы.
Заговорил молчавший до этого стражник:
- Небось, и мечтать о таком не могли? Сольётесь с ним, очиститесь и будите, безгрешны в будущих жизнях.
- Готовы вам уступить эту честь, - буркнул Александр.
За что сразу же получил тычок в шею, правда, не очень сильный.
- Замолчи! Мы не готовы - это раз, мы спасаем ваши души - это два, а если ты сомневаешься в нашей вере, то знай, что многие, почувствовав себя готовыми, добровольно уходят к вихрю.
Андрей промолчал. Да и о чём можно было говорить с этими людьми, с одной стороны, похоже, искренне верившими в свои слова, а с другой, готовыми отправить к вихрю кого угодно вместо себя, не даром так они ухватились за подвернувшихся чужеродцев.
Не то что бы он особенно им сочувствовал, но всё же, что-то вроде жалости к этим слепым людям появилось в его душе. Это ж надо ухитриться так себя надуть.
Миновав небольшую берёзовую рощицу, возок остановился возле невысокой, но массивной изгороди опоясывающий холм и окружающее его пустое пространство.